Иосиф Ромуальдович Григулевич

ЭРНЕСТО ЧЕ ГЕВАРА

Части: 1, 2, 3, 4 

Последний решительный...

В середине августа 1958 г. Фидель Кастро разрабаты­вает генеральный план наступления, которое должно было привести к падению батистовской тирании. План сме­лый, дерзкий, но стратегически верный и политически обос­нованный. Предстояло сокрушить 20-тысячную армию, на вооружении которой были танки и самолеты. Кроме того, у тирана — с полдюжины разведок и контрразведок, тысячи полицейских и осведомителей, специальные карательные отряды, за спинами которых стоят советники из ЦРУ и ФБР. А у повстанцев всего лишь несколько сот плохо вооружен­ных бойцов.

Итак, у Батисты, несомненно, перевес в силе. Но его солдаты уже не те, что были два года тому назад. Они проявляют все меньше желания сражаться и умирать. В офицерских кругах тоже нарастает недовольство дикта­тором. Ответственность за свои неудачи в борьбе с повстан­цами офицеры пытаются свалить на Батисту, обвиняя его в трусости (ведь он ни разу не побывал во фронтовой зоне, даже не решился посетить Сантьяго). Кубинское общество устало от террора и беззакония, от казнокрадства и произ­вола властей. Уже никто не верит в способность тирана удержать власть. Против него ополчились даже церковники, плантаторы и сахарозаводчики, которые платят налоги Фи­делю Кастро. Бывшие союзники диктатора не испытывают желания идти вместе с ним на дно. Даже в правящих кру­гах Соединенных Штатов раздается все больше голосов, требующих отказаться от услуг «нашего человека в Га­ване». И действительно, кому нужен этот бывший сержант, если он не в состоянии обеспечить «мир и спокойствие» на Острове сокровищ, каким была Куба в те времена для аме­риканских монополистов.

Силы же повстанцев растут. Теперь крестьяне повсе­местно оказывают им поддержку и составляют большинство бойцов в их рядах. Крестьяне убеждены, что в лице по­встанцев они впервые в истории Кубы обрели своих под­линных защитников. Оказывают поддержку борцам и рабо­чие, студенчество, интеллигенция, буржуазные круги. Правда, последние делают это не без задней мысли. На поклон к Фиделю Кастро в его неприступную ставку в го­рах Сьерра-Маэстры устремляются церковники. Его осаж­дают журналисты, местные и зарубежные. Среди них были и замаскированные под журналистов агенты ЦРУ, перед которыми ставилась задача выяснить степень радикализма Фиделя, прощупать его настроения, разузнать, сможет ли Вашингтон с ним поладить, если он все-таки придет к вла­сти. Присутствие в горах даже агентов ЦРУ свидетельство­вало о растущей популярности и авторитете этого партизан­ского вождя.

Новый стратегический план Фиделя Кастро в некотором роде напоминал действия кубинских патриотов — мамби, боровшихся против Испанских колонизаторов. Согласно плану колонна под командованием самого Фиделя и колонна Рауля должны были окружить Сантьяго-де-Куба и взять город. Колонна же под командованием Камило Съенфуэгоса должна была перебазироваться в западную часть острова — провин­цию Пинар-дель-Рио и открыть там военные действия. На­конец, колонне Че (8-я колонна имени капитана Сиро Редондо) поручалось прорваться в провинцию Лас-Вильяс, рас­положенную в центре острова, захватить ее, овладеть столицей провинции — городом Санта-Кларой, а оттуда дви­нуться на Гавану. Одновременно к столице должен был подойти с запада Камило Съенфуэгос. Наиболее сложной была задача, поставленная перед бойцами Че. Не только потому, что в провинции Лас-Вильяс сосредоточивались крупные силы противника, но и потому, что в этом районе действовали вооруженные группировки других антибати­стовских организаций, соперничавшие между собой и счи­тавшие этот район зоной своего влияния. Че должен был сплотить эти разрозненные группировки, добиться коорди­нации их действий, а также, преодолев их антикоммунисти­ческие предрассудки, обеспечить сотрудничество с Народно-социалистической партией, которая располагала в этом рай­оне вооруженным отрядом.

Че назначался «командующим всеми повстанческими ча­стями, действовавшими в провинции Лас-Вильяс, как в сельской местности, так и в городах». На него возлагалась обязанность производить сбор налогов, устанавливаемых по­встанческими властями, и расходовать их на военные нужды; осуществлять правосудие в соответствии с положе­ниями уголовного кодекса и проводить в жизнь аграрные законы Повстанческой армии на занятой территории; ко­ординировать боевые действия, планы, административные и военные распоряжения с другими революционными силами, имеющимися в этой провинции, которые следует привлечь к созданию единой армии с тем, чтобы объединить и укре­пить военные усилия революции; организовывать боевые части на местах и назначать офицеров Повстанческой армии на различные посты, вплоть до командира колонны ¹.

Че пополнил свою колонну выпускниками партизанской школы в горном селении Минас-дель-Фрио, созданной и ру­ководимой им. 27 августа он созвал в селении Эль-Хибаро своих командиров и сообщил им, что колонна спускается с гор и будет сражаться в долине. Подробностей поставлен ной перед ними задачи он по раскрыл, а лишь сказал командирам: Возможно, что половина бойцов погибнет в боях. Но даже если только один из нас уцелеет, то это обеспечит выполнение поставленной перед нами главно­командующим Фиделем Кастро задачи. Тот, кто не желает рисковать, может покинуть колонну. Он не будет считаться трусом». Несколько человек не захотели оставлять горы. Подавляющее же большинство выразило готовность следо­вать за Че ².

Бойцы получили самое лучшее вооружение, которым рас­полагали тогда партизаны. Предполагалось, что колонна Че, используя грузовики, как это сделали в свое время бойцы Рауля, сумеет по проселочным дорогам проскочить в про­винцию Лас-Вильяс.

30 августа 8-я колонна спустилась со Сьерра-Маэстры в район Мансанильо. Здесь ее ожидали грузовики, а на им­провизированный аэродром из-за границы должен был при­быть самолет с оружием и боеприпасами. Самолет прибыл, но противник, обнаружив повстанцев, взял под артиллерий­ский обстрел аэродром и окрестную зону. Ураганный об­стрел продолжался всю ночь. К утру батистовцы подошли к аэродрому. Че приказал поджечь самолет, так как воз­никла опасность, что он попадет в руки врага. То же самое пришлось сделать и с грузовиками — батистовцам удалось захватить бензовоз, что лишило партизан горючего. Не­смотря на неудачу, Че повел свой отряд на запад, надеясь раздобыть грузовики на Центральном шоссе, на участке между Мансанильо и Баямо.

Действительно, партизанам удалось там получить авто­машины, но воспользоваться ими они не успели: разразился жестокий циклон, ливни вывели из строя все проселочные дороги. Двигаться же по Центральному шоссе было слиш­ком рискованно — оно охранялось крупными силами против­ника. Пришлось отказаться от грузовиков. Бойцы пробира­лись на лошадях либо пешком. Дни шли за днями, стано­вилось все труднее, хотя колонна еще находилась на дру­жественной территории провинции Орьенте.

9 сентября авангард отряда Че попал в засаду в мест­ности, известной под названием Ла-Федераль. Правда, по­встанцам удалось уничтожить засаду, убив двух солдат и пятерых взяв в плен, но и они понесли потери — два бойца были убиты и пятеро ранено. Кроме того, партизаны попали в поле зрения противника, который стал преследовать их по пятам.

Вскоре с Че соединился отряд Съенфуэгоса, двигавшийся параллельным курсом, и обе колонны некоторое время шли вместе, отражая непрестанные атаки батистовцев и их авиации.

Однажды вечером повстанцы услышали по радио сооб­щение начальника генерального штаба генерала Табернильи о том, что правительственные войска разгромили «орды Че Гевары». Это хвастливое сообщение батистовского сатрапа вызвало веселое оживление среди бойцов Че ³.

Немало страниц своих «Эпизодов революционной войны» Че посвятил описанию трудностей и испытаний, которые пришлось преодолеть бойцам его колонны на пути к горам Эскамбрая: «Это были дни утомительных переходов по не­обжитым и безрадостным местам, где в нашем распоряже­нии были лишь вода да грязь; мы голодали, изнывали от жажды и еле-еле продвигались вперед; ноги у всех были будто налиты свинцом, а оружие казалось неимоверно тя­желым. Мы смогли продолжить путь на лучших лошадях, которых оставил нам Камило после того, как он ушел по­лучать грузовики. Но нам пришлось бросить этих лошадей вблизи сентраля Макареньо, поскольку проводники, которые должны были вести нас, не явились, и нам не оставалось ничего другого, как самим отправиться в этот опасный и рискованный путь. Наш головной дозор наткнулся на пост противника около населенного пункта Куатро-Компаньерос, и начался изматывающий бой.

Наступил рассвет. С огромным трудом нам удалось со­брать большую часть наших людей в густой роще, но про­тивник обошел нас с флангов, и бойцам пришлось вести долгий бой, чтобы помочь отставшим товарищам пересечь железнодорожную линию и направиться в сторону леса. Именно в этот момент вражеская авиация засекла нас. Са­молеты В-26, С-47 и большие разведывательные самолеты С-3, а также легкие самолеты начали поливать огнем и бом­бить участок, периметр которого не превышал 200 метров. Нанеся массированный удар, они улетели. Мы потеряли одного человека убитым и несколько ранеными, среди ко­торых был капитан Сильва. Весь остальной путь он прошел со сломанным плечом.

На следующий день окружающая местность уже не про­изводила такого удручающего впечатления, поскольку нам удалось собрать всех бойцов, за исключением десяти че­ловек, которые позднее присоединятся к колонне Камило и вместе с ней дойдут до Ягуахая, что находится в северной части провинции Лас-Вильяс...

Голод и жажда, чувство бессилия перед врагом, который все теснее сжимал кольцо окружения, и к тому же страш­ная болезнь ног, известная среди крестьян под названием «масаморра», превращавшая каждый шаг бойца в мучи­тельную пытку, — все это привело к тому, что наш отряд стал походить на армию теней. Нам было трудно, очень трудно продвигаться вперед. День ото дня ухудшалось фи­зическое состояние наших бойцов. Скудное питание еще больше усугубляло их плачевное положение. Но самые тя­желые дни наступили тогда, когда нас окружили недалеко от сентраля Барагуа. Мы оказались в зловонном болоте, без капли питьевой воды, с воздуха нас непрестанно атаковала вражеская авиация. У нас не было ни одной лошади, чтобы перевозить наиболее ослабевших товарищей по неприветли­вым горам; наша обувь совсем стала непригодной от гряз­ной морской воды; колючие травы причиняли босым ногам нестерпимую боль. Наше положение было поистине отча­янным до тех пор, пока мы с огромным трудом не прорвали кольцо окружения и не вышли к знаменитой тропе, веду­щей из Хукаро в Морон — историческое место, где во время войны за независимость произошли кровопролитные бои между кубинскими патриотами и испанцами. Едва только мы пришли в себя, как пошел сильный ливень — это не­счастье нашего климата. Кроме того, противник продолжал преследовать нас и вынуждал двигаться дальше. Усталость буквально валила бойцов с ног, их лица становились все более поникшими. Однако когда обстановка стала совсем критической, когда измученных людей можно было заста­вить двигаться лишь только бранью, оскорблениями, моль­бой и всякого рода ухищрениями, вдали на западе за­сверкало голубое пятно горного массива Лас-Вильяс. При виде этого массива люди оживились, у них откуда-то по­явились новые силы» ⁴.

Как обычно, Че умалчивает о том, что пришлось испы­тать лично ему в эти суровые дни. Однажды, когда колонна была на марше, он неожиданно упал как подкошенный, бойцы подбежали к нему. Че казался мертвым, в действи­тельности же он спал как убитый. Его свалила с ног усталость.

Поход от Сьерра-Маэстры до Эскамбрая продолжался около 2 месяцев. Почти на всем пути повстанцев преследо­вала вражеская авиация, они сражались чуть ли не еже­дневно, питались редко и чем попало, часто ночевали в бо­лотах. Им пришлось пережить два грозных циклона. Поход вымотал их до предела, но повстанцы ощущали себя побе­дителями — ведь вооруженная американцами армия Бати­сты не только не смогла разгромить, но даже задержать их марш.

8-я колонна под командованием Че, войдя в провинцию Лас-Вильяс, выполнила приказ командующего Повстанче­ской армией Фиделя Кастро!⁵

Разделяя лишения, выпавшие на долю бойцов, страдая от приступов астмы, Че, как командир, должен был под­бадривать их, укрепляя волю к сопротивлению, внушать им уверенность в неизбежность победы. Его личный пример вызывал к нему чувство уважения и сплачивал вокруг него бойцов.

Батиста приказал во что бы то ни стало перехватить и уничтожить 8-ю колонну в районе Камагуэя. Командующий правительственными войсками в этой провинции в секрет­ной инструкции от 6 октября 1958 г. писал, что он готов «трудиться 24 часа в сутки, отказаться от завтрака, обеда и сна», чтобы преградить путь бойцам Че. «Они не прой­дут! — хвастливо заявлял этот вояка. — Повстанцы — всего лишь темные крестьяне, вооруженные допотопными ружь­ями, с ними расправиться плевое дело». Между тем он же жаловался: «Мы, точно пораженные атомными лучами, боимся этих невежественных грабителей» ⁶. Однако преодо­леть этот страх и вдохновить на смелые подвиги своих подо­печных батистовскому стратегу не удалось.

16 октября 8-я колонна Повстанческой армии, пройдя свыше 600 км от Сьерра-Маэстры, достигла гор Эскамбрая. Это была большая победа повстанцев, чувствительный удар по авторитету Батисты и его многотысячной армии, которая, несмотря на имевшуюся в ее распоряжении авиацию и дру­гие технические средства, оказалась не в силах преградить путь бойцам Че. Пошатнулась и репутация американских военных советников, под фактическим руководством которых действовали кубинские каратели.

Может показаться странным или непонятным тот факт, что колонны Че и Съенфуэгоса, насчитывавшие всего не многим более 200 бойцов, одетых в рванье, голодных, бес­предельно уставших, сумели прорваться сквозь мощные за­слоны армии Батисты. Че объясняет случившееся тем обстоятельством, что повстанцы считали тяготы партизан­ской жизни предпосылкой победы, рисковать жизнью стало для них чем-то обыденным, естественным. А правитель­ственные солдаты свою жизнь ценили и любили больше, чем бывшего сержанта Фульхенсио Батисту, и вовсе не хотели за него умирать.

Но главная причина успеха похода повстанческих колонн заключалась, отмечает Че, в том, что они были глашатаями аграрной реформы, обещали землю крестьянам, и не только обещали, а и делили среди крестьян собственность лати­фундистов. «Первой нашей акцией в провинции Лас-Вильяс, — пишет Че, — еще даже до того, как мы открыли первую народную школу, было обнародование революцион­ного закона об аграрной реформе, который, в частности, освобождал мелких арендаторов от уплаты аренды поме­щику. .. Этот закон не был нашим изобретением, сами кре­стьяне обязали нас издать его» ⁷.

Рассказывая о полном лишений и тяжелых испытаний походе в провинцию Лас-Вильяс, Че подчеркивает, что кре­стьяне повсеместно оказывали партизанам помощь, дели­лись с ними куском хлеба, поставляли проводников. Хотя и имелись случаи предательства, однако оно не носило созна­тельного характера. Просто некоторые крестьяне, опасаясь репрессий, сообщали о присутствии партизан помещикам, а те спешили передать эти сведения военным властям. С та­кого рода доносчиками сталкиваются все партизанские дви­жения, кубинское не было в этом отношении исключением.

В горах Эскамбрая, когда туда подошла колонна Че, дей­ствовало несколько партизанских групп. Одна из них громко именовала себя Вторым национальным фронтом Эскамбрая, ее возглавлял Гутьеррес Менойо⁸, принадлежавший ранее к «Революционному директорату», но отколовшийся от него и выступавший с крайне правых, антикоммунистических по­зиций. Он больше мародерствовал, чем боролся с батистов­цами. Там же действовала группа «Революционного дирек­тората» во главе с его лидером Фауре Чомоном, участником нападения на президентский дворец 13 марта 1957 г. Народно-социалистическая партия также располагала своим партизанским отрядом, которым командовал коммунист Фе­ликс Торрес.

Отряд Торреса, носивший имя Максимо Гомеса, героя освободительной войны против испанцев, имел очень хо­рошо организованный лагерь. В нем была принята колонна Камило Съенфуэгоса. Местные партизаны оказали помощь вновь прибывшим. Фауре Чомон и его бойцы «Революцион­ного директората» столь же доброжелательно встретили ко­лонну Че.

Иначе повел себя Гутьеррес Менойо. Он даже попытался преградить бойцам Че доступ в горы, заявив, что это «его территория». Гутьерресу Менойо претила идея аграрной ре­формы, за которую ратовал Че. Из всех постулатов повстан­цев аграрная реформа, провозглашенная Фиделем на Сьер­ра-Маэстре 20 октября (закон № 3 повстанческого командо­вания), больше всего раздражала реакционеров. Даже среди руководителей «Движения 26 июля» в провинции Лас-Вильяс не все высказывались в пользу радикальной аграр­ной реформы, особенно же раздела помещичьей земли среди крестьян, что отстаивал Че. Некоторые противились аграр­ной реформе якобы из тактических соображений, утверждая, что она оттолкнет от повстанцев состоятельных людей. Дру­гие выступали против аграрной реформы потому, что сами были земельными собственниками или капиталистами и бо­ялись, что она откроет путь к другим, еще более радикаль­ным социальным преобразованиям.

В этих условиях Че с большим трудом удалось добиться объединения всех революционных сил, действовавших в Эскамбрае. Во второй половине декабря во главе повстан­ческих отрядов он начал наступление па опорные пункты противника в провинции Лас-Вильяс, которые прикрывали столичный город Санта-Клару.

16 декабря повстанцы окружили город Фоменто с насе­лением 10 тыс. человек. После двух дней кровопролитного сражения правительственный гарнизон сдался, и город был освобожден. Повстанцы захватили 141 солдата в плен и большое количество оружия, боеприпасов и транспортных средств. 21 декабря повстанцы атаковали город Кабайгуан с населением 18 тыс. жителей. Здесь бой шел буквально за каждый дом. Во время сражения при неудачном прыжке с крыши дома Че сломал левую руку и сильно повредил лоб. В местной лечебнице ему наложили гипс па сломанную руку, и он снова бросился в бой, который закончился сдачей в плен вражеского гарнизона. Как всегда в подобных случаях, повстанцы обезоружили солдат и офицеров против­ника и отпустили их. Безоружные и опозоренные сдачей в плен, они уже не представляли опасности. К тому же гу­манное отношение к пленному противнику побуждало и дру­гих солдат Батисты к сдаче. Взятое у противника оружие немедленно поступало добровольцам, которые в каждом ос­вобожденном населенном пункте десятками примыкали к повстанцам⁹. После освобождения города Пласетаса части Че окружили город Санкти-Спиритус — второй по величине в тогдашней провинции Лас-Вильяс, с населением 115 тыс. человек. Бой продолжался два дня и также закончился по­бедой повстанцев.

Не теряя времени, Че погрузил своих бойцов на грузо­вики и направился к городу Ремедиосу, расположенному по дороге, ведущей на Санта-Клару. Противник укрепился в массивных зданиях колониальной эпохи — муниципали­тете, тюрьме, полицейском управлении, казармах. Пов­станцы, окружив эти здания, открыли по ним огонь. Пер­выми сдались полицейские в подожженном муниципалитете. Затем повстанцы во главе с Че, штурмом овладев казар­мами, взяли в плен около 100 солдат. Так еще один город стал Освобожденной территорией Кубы.

В этот же день, 25 декабря, повстанцы ворвались в порт Кайбариен, расположенный в 8 км от Ремедиоса. После ко­роткого боя солдаты и моряки, охранявшие его, сдались. Их обезоружили и распустили по домам.

На следующий день повстанцы освободили населенный пункт Камахуани, гарнизон которого в панике бежал по направлению к Санта-Кларе. Противник оставил и другие небольшие селения, сконцентрировав свои силы у Санто-Доминго, в 70 км к западу от Санта-Клары, и у Эсперапсы, в 16 км к востоку от того же центра провинции Лас-Вильяс, в надежде задержать повстанцев у этих населенных пунктов.

27 декабря 1958 г. в 8 часов вечера Че собрал своих ко­мандиров и отдал распоряжение о наступлении на Санта-Клару. Нуньес Хименес получил приказ провести 8-ю ко­лонну незамеченной по проселочным дорогам в район уни­верситетского городка, расположенного в нескольких кило­метрах от Санта-Клары.

В 2 часа утра 28 декабря бойцы 8-й колонны — всего около 300 человек — погрузились на автомашины и через два часа уже были в университетском городке. В 6.30 утра в университетский городок прибыл Че. В 8 часов он отдал приказ наступать на Санта-Клару по Центральному шоссе. Повстанцы двумя цепочками двигались по обочинам шоссе.

В 12 часов дня бойцы колонны подходят к доминирую­щей над Санта-Кларой горе Капиро, на вершине которой укрепились батистовцы, у подножия — два вражеских танка. Поблизости стоит бронепоезд, вооруженный мортирами, зе­нитными пушками, пулеметами. В нем свыше 400 солдат, их возглавляет полковник Россель Лейва, командующий ин­женерными войсками Батисты.

Казалось, эту укрепленную позицию не одолеть повстан­цам. Но батистовцы, несмотря на превосходящие силы, деморализованны, растерянны, одно имя Че повергает их в па­нику. Батистовцы чувствуют себя обреченными. Постреляв для виду, их танки уходят в город, туда же, не выдержав натиска повстанцев, бегут и солдаты с вершины горы Ка­пиро. Полковник Россель Лейва тоже бежит с поля боя. По его приказу бронепоезд возвращается на станцию Санта-Клары. Но полковник не знает, что несколько часов назад Че, раздобыв два бульдозера, разворотил железнодорожную колею между Капиро и Санта-Кларой и ждет его там.

В 15 часов 29 декабря батистовский бронепоезд на пол­ном ходу сошел с рельсов на разрушенном участке пути. Передний паровоз и несколько вагонов перевернулись. По­встанцы выкуривали солдат из бронепоезда, швыряя бу­тылки с горючей смесью. Осажденный с близкого расстояния, забрасываемый бутылками с бензином, бронепоезд стал на­стоящим пеклом для солдат. Через несколько часов вся команда сдалась, и в руках партизан оказались орудия, пу­леметы и большое количество боеприпасов ¹⁰.

В этой операции участвовал всего лишь один взвод по­встанцев в составе 18 бойцов, который не только обезвредил бронепоезд, единственный, к слову сказать, имевшийся у Батисты, но и взял в плен свыше 400 вражеских солдат и офицеров. Че разрешил офицерам сохранить личное оружие и приказал Нуньесу Хименесу препроводить всех пленных в порт Кайбариен, откуда переслать их в расположение войск Батисты.

В городе противник укрепился в крупных зданиях, охра­няемых танками. Батистовцы надеялись, что им удастся про­держаться до прибытия обещанного Батистой подкрепления. Предвидя, что оно может поступить из городов Тринидад и Съенфуэгос, отряды повстанцев по приказу Че окружили эти населенные пункты, изолировав их от Санта-Клары.

В результате помощь осажденным батистовцам в Санта-Кларе так и не постудила.

28 декабря ожесточенные бои разгорелись у Дворца пра­восудия, гостиницы, тюрьмы, казарм «Леонсио Видаль». Гражданское население помогало повстанцам. Жители с ра­достью пускали их в дома, кормили, поили, выводили по крышам на более удобные позиции, указывали места, где укрылись сторонники диктатуры, сообщали о передвижениях противника. Че осаждали десятки людей, предлагая свои услуги. С левой рукой в гипсе, с неизменной сигарой в зу­бах, с автоматом в правой руке, в кожаной куртке, растоп­танных башмаках, в черном берете, Че принимал сообщения связных, отдавал приказы и время от времени сам бросался в гущу боя, ободряя бойцов. 29 и 30 декабря повстанцы за­няли здание суда, «Гранд-отель», две укрепленные церкви, «Буэн виахе» и «Кармен», захватив в плен находившихся там солдат и полицейских.

Танки, на которые батистовцы возлагали большие на­дежды, оказались бесполезными. В городе, охваченном вос­станием, они застревали среди баррикад, перевернутых гру­зовиков и легковых автомашин. Повстанцы забрасывали их бутылками с горючей смесью и вынуждали экипажи сдаться. Самолеты Батисты беспорядочно обстреливали и бомбили районы Санта-Клары, а также города и селения, контроли­руемые повстанцами.

Кровопролитный бой разыгрался у полицейского управ­ления. В этом бою погиб отважный «Пастушок», командо­вавший взводом. Только когда повстанцы подожгли здание, осажденные согласились сдаться при условии, что им будет разрешено безоружным укрыться в казармах «Леонсио Видаль». Че не возражал. Из здания вышло около 300 бати­стовцев, но только с десяток укрылось в казармах, осталь­ные разошлись по домам или поспешили скрыться.

К 1 января 1959 г. только тюрьма, казармы и примыкав­ший к ним аэродром оставались в руках противника. Все попытки батистовцев послать из Гаваны подкрепления своим сторонникам в Санта-Кларе провалились. Однако в ка­зармах, представлявших, как и все подобного рода сооруже­ния на Кубе, хорошо укрепленную крепость, подходы к ко­торой со всех сторон простреливались, все еще оставалось около тысячи хорошо вооруженных солдат и полицейских. Будь у них желание, они могли бы оказать повстанцам оже­сточенное сопротивление, заставить их большой кровью за­платить за победу. Разумно было добиваться победы малой кровью и быстро. Ведь взятие Санта-Клары предрешало исход боев за Камагуэй и Сантьяго, а это означало освобожде­ние всей восточной части острова, что, в свою очередь, при­вело бы к падению Батисты. С победой следовало спешить еще и потому, что кровопролитные бои в стране могли бы послужить поводом для вооруженной интервенции Соединен­ных Штатов под традиционным предлогом защиты жизни и собственности американских граждан. Опасность американ­ской интервенции была весьма реальной. К тому же реак­ционная печать США распространяла лживые слухи, будто бы советские подводные лодки снабжают оружием по­встанцев Фиделя Кастро.

Учитывая все эти обстоятельства, утром 1 января Че по­ручил капитанам Нуньесу Хименесу и Родригесу де ла Веге направиться в казармы «Леонсио Видаль» и уговорить гар­низон сложить оружие, обещая, что солдатам и офицерам будет разрешено разойтись по домам или направиться в лю­бое место Кубы по их выбору. Парламентеры сели в автомо­биль с белым флагом и, прихватив громкоговоритель, по ко­торому призывали прекратить огонь на время переговоров, направились в расположение обороны противника. В казар­мах Нуньеса Хименеса и Родригеса де ла Вегу ожидали полковник Эрнандес и весь командный состав противника — девять майоров и восемь капитанов, а также полковник Корнелио Рохас, начальник полиции.

Эрнандес предложил заключить перемирие, не ограничи­вая его временем. Парламентеры потребовали от имени Чо безоговорочной капитуляции. В этот момент по радио по­ступило сообщение из генерального штаба в Гаване, что Батиста бежал из страны в Доминиканскую Республику и что в столичном военном лагере «Колумбия» образована правительственная хунта во главе с членом верховного суда Пьедрой, начальником генерального штаба стал генерал Эулохио Кантильо.

Вслед за тем к радиоаппарату подошел Эрнандес, кото­рый доложил Кантильо о положении в Санта-Кларе и о при­сутствии в казарме парламентеров. Обращаясь к Нуньесу Хименесу, Кантильо заявил, что взял власть с согласия Фи­деля Кастро, а раз гарнизон Санта-Клары теперь в его под­чинении, то повстанцы якобы не вправе требовать его капи­туляции. Но этот маневр не удался. Полковник Эрнандос сдался, а вслед за казармой «Леонсио Видаль» пали и остальные пункты сопротивления батистовцев. К 2 часам дня 1 января 1959 г. Санта-Клара полностью перешла в руки повстанцев ¹¹.

Че сообщил об одержанной победе по радиотелефону Фиделю, готовившемуся к решительному наступлению на Сантьяго. Фидель приказал Че, а также Съенфуэгосу, не те­ряя времени, форсированным маршем двинуться в Гавану, сместить Кантильо и занять основные стратегические пункты города.

Напуганный волной протестов, Кантильо передал власть полковнику Рамону Баркину, руководившему заговором про­тив Батисты в апреле 1956 г. и с тех пор сидевшему в тюрьме на о-ве Пинос. Освобожденный из заключения по требованию американского посла, этот бывший военный ат­таше в Вашингтоне теперь оказался весьма приемлемой фи­гурой для янки. Но не прошло и суток, как Баркина по­стигла участь Кантильо.

Че была необходима радиосвязь как со штаб-квартирой повстанцев во главе с Фиделем Кастро на Сьерра-Маэстре, так и с отдельными подразделениями 8-й колонны. Радио­связью при Че в дни решающих боев руководил инженер Ирам Пратс Лабраде, прибывший в начале ноября 1958 г. в Кабальете-де-Каса, где располагался тогда штаб 8-й колонны.

«Че обратился ко мне, — вспоминает Ирам, — с просьбой помочь ему услышать передачи „Радио ребельде". Он их не слышал очень давно, с начала похода его колонны в Лас-Вильяс... Это было мое первое задание... Я понял, что сигнал повстанческой радиостанции не доходил до нас по­тому, что мы были по другую сторону Сьерра-Маэстры;

Я поднялся на вершину холма, высота которого была примерно 800 м, и тут же настроился на волну „Радио ре­бельде". ..

Радио Сьерра-Маэстры мы услышали, теперь требовалось установить двустороннюю связь. Но для этого надо было дождаться прибытия радиостанции» ¹². Пока же сообщения Фиделю переправлялись в письменном виде Камило Съен­фуэгосу, который через одного из радиолюбителей передавал их по назначению.

Спустя несколько дней на мулах доставили радиостан­цию. Установили аппаратуру, связисты приступили к работе на ней, но большая влажность, обилие насекомых приво­дили к тому, что антенна то и дело отключалась.

В эти дни в ставку Че прибыл Рохер Венегас с неболь­шим радиопередатчиком и помог наладить станцию. Теперь партизаны каждый день могли слушать радиостанции повстанцев, расположенные за рубежом, — «Индио асуль», «Индио апаче» и «Индио верде», а также «Радио ребельде». Но сами передавать пока не имели возможности. Наконец дня через два-три удалось, с помощью передатчика Венегаса, установить связь со Сьерра-Маэстрой, правда очень ненадолго. Связь поддерживалась с большим трудом.

К счастью, вскоре связисты получили недостававшие кон­денсаторы. Установив связь, Че и Фидель проговорили 8 или 10 часов подряд.

Теперь Че получил возможность выходить на связь со Сьерра-Маэстрой регулярно два раза в день — утром по опе­ративным вопросам и днем, чтобы получить бюллетень «Ра­дио ребельде», который записывался на магнитофон или от руки и затем повторялся через свою радиостанцию. Колонна Че установила связь со всеми. Каждый день переговарива­лись с Камило, со Вторым фронтом и с другими колоннами. Связывались также с Венесуэлой, Мексикой и Майами.

В радиоцепь «Свобода» входили 70—80 радиостанций. Каждый отряд, каждая колонна имели свои радиостанции, некоторые по две или три.

Кроме того, была налажена самодельная телефонная связь, и из Кабальете-де-Каса можно было звонить в Гавиланес, Педреро, госпиталь, лагерь, штаб и на радиостанцию, где и был расположен коммутатор.

На аппаратуре работали Фаусто Родригес, Рамон Кальво Бельо, Рохер Венегас и Ирам Пратс Лабраде.

По мере продвижения 8-й колонны радиостанция неод­нократно перебазировалась, последний раз — в Санта-Клару. «Установили ее в здании университета и оттуда сообщали о том, как идут бои, — рассказывал Ирам. — Мы уже ожи­дали падения Батисты... 1 января часов в пять утра я ус­лышал как кто-то из радиолюбителей сообщает своему на­парнику: „Слушай, все уже решилось": Что же случилось? Тут я слышу голос старика Медероса. Настраиваюсь на его волну и, как всегда, сообщаю условные позывные, чтобы он мне ответил. Но он меня прерывает и говорит открытым текстом: „Слушай, Ирам, кончено дело. Батиста бежал". За­тем было передано сообщение о сдаче гарнизона Санта-Клары и заявление Фиделя о том, что мы не пойдем на компромисс с тиранией и требуем немедленной капитуля­ции всех казарм. Это была последняя передача нашей радиостанции¹³»

2 января 1959 г. жители Санта-Клары читали расклеен­ное на стенах домов обращение Че «К гражданам провин­ции Лас-Вильяс»:

«Покидая город и провинцию для исполнения новых обя­занностей, возлагаемых на меня Верховным командованием Повстанческой армии, я выражаю глубокую благодарность населению города и всей провинции, которое внесло боль­шой вклад в дело революции и на чьей земле произошли многие из важнейших заключительных боев против тирании. Я выражаю пожелание, чтобы вы оказали самую широкую поддержку товарищу капитану Каликсто Моралесу — пред­ставителю Повстанческой армии в Лас-Вильясе, в его дей­ствиях по быстрейшей нормализации жизни этой много­страдальной провинции.

Пусть население провинции Лас-Вильяс знает, что наша повстанческая колонна, значительно выросшая за счет вступ­ления в ее ряды сынов этой земли, уходит отсюда с чув­ством глубокой любви и признательности. Я призываю вас сохранить в своих сердцах этот революционный дух, чтобы и в осуществлении грандиозных задач восстановления насе­ление провинции Лас-Вильяс было авангардом и опорой ре­волюции» ¹⁴.

В 5.30 утра того дня бойцы 8-й колонны имени Сиро Редондо на грузовиках, легковых машинах и вездеходах на­правились в Гавану. По дороге население встречало повстан­цев восторженными возгласами, забрасывало цветами. С та­ким же энтузиазмом встретили своих освободителей жители столицы, куда прибыла в полдень 8-я колонна.

В Гаване Че должен был по приказу Фиделя Кастро за­нять «Кабанью» — крепость и тюрьму, выстроенную еще испанцами у входа в Гаванскую гавань, где находились сол­даты. Крепость сдалась Че без единого выстрела. Тогда же, 2 января 1959 г., колонна Съенфуэгоса также без единого выстрела заняла военный лагерь «Колумбию», где повстан­цам сдались отборные части армии Батисты.

Вскоре Эрнесто Че Гевара смог увидеться с родителями. Он писал им из Мексики, что вступил в отряд Фиделя Ка­стро и направляется на Кубу сражаться с Батистой. Потом газеты соообщили, что отряд Фиделя при высадке разгром­лен, его участники, в том числе Че, убиты... Вскоре вы­яснилось, что это было неправдой. От Че с Кубы семья по­лучала лишь короткие весточки ¹⁵, если не считать рассказов аргентинского журналиста Хорхе Рикардо Масетти, который побывал в апреле-мае 1958 г. на Сьерра-Маэстре, откуда привез записанные на магнитофон беседы с Че и Фиделем. Масетти опубликовал книгу об этих встречах: «Те, кто бо­рется, и те, кто плачет» ¹⁶.

31 декабря 1958 г., накануне падения режима Батисты, семья Гевары собралась, чтобы встретить Новый год. На­строение было неважное, так как радио сообщало о кубин­ских событиях самые противоречивые сведения, а о Че только знали, что в боях за город Санта-Клару он был ранен.

Около 11 часов вечера кто-то подбросил к дверям квар­тиры Гевары конверт с запиской от Че: «Дорогие старики! Самочувствие отличное. Израсходовал две, осталось — пять. Продолжаю работать. Вести — редкие, так и будет впредь. Однако уповайте, чтобы бог был аргентинцем. Крепко об­нимаю вас всех. Тэтэ». Он всегда говорил, что у него, как у кошки, семь жизней. Слова «израсходовал две, осталось — пять» означали, что он был дважды ранен и что у него оста­лись еще пять жизней в запасе.

Но это не был единственный сюрприз в ту памятную ночь. Не прошло и десяти минут, как кто-то подбросил но­вый конверт, а в нем открытка с нарисованной красной ро­зой, на открытке написано: «Счастливого рождества и Но­вого года! Самочувствие Тэтэ отличное!». На следующий день, 1 января 1959 г., к родителям Че зашли Масетти и Альберто Гранадос, которые сообщили о бегстве Батисты

с Кубы.

Через неделю, 7 января, когда Гавана уже была осво­бождена Повстанческой армией, Камило Съенфуэгос сумел сделать для Че приятный сюрприз, прислав за его родите­лями в Буэнос-Айрес самолет. 9 января чета Гевара была в Гаване. Когда донья Селия обняла на аэродроме сына, то не выдержала и расплакалась. Это случилось с ней впервые. Отец спросил Че, не думает ли он теперь посвятить себя медицине. Он ответил:

— Титул врача могу подарить тебе на память. Что же касается моих дальнейших планов, то, возможно, останусь здесь или буду продолжать борьбу в других местах...

В 1960 г. Че, наконец, встретился со своим другом Миалем. До этого он иногда писал ему письма. В одном из них он приглашал Миаля переехать на постоянное жительство на Кубу. Че спрашивал: «Мог ли ты когда-нибудь вообра­зить себе, что известный тебе любитель поболтать и попить матэ превратится в человека, без устали трудящегося па пользу дела?».

В том, что революция изменила Тэта, сделала из него железного бойца и неутомимого труженика, Миаль убедился, когда приехал, наконец, на остров Свободы и встретился с Эрнесто. Теперь Че знал ответы на многие вопросы, му­чившие его в годы юности. Не изменился он только в од­ном — продолжал оставаться скромным и равнодушным к жизненным благам. Выпавшую на его долю славу и по­пулярность он воспринимал с юмором. Будучи одним из вож­дей революции, министром, он продолжал вести спартан­ский образ жизни, зачастую сознательно лишая себя мини­мальных удобств. Неоднократно он говорил, что революцион­ный государственный деятель должен вести монашеский об­раз жизни.

На Кубе Миаль по совету Че обосновался в Сантьяго, где стал преподавать на медицинском факультете универ­ситета.

Когда вышла книга «Партизанская война», Че подарил ее Миалю со следующей надписью: «Желаю, чтобы дни Твои не закончились без того, чтобы не почувствовать за­паха пороха и не услышать призыва народов к борьбе, — высшая форма испытать сильные эмоции, не менее яркие и более полезные, чем пережитые на Амазонке». Перед отъ­ездом с Кубы он подарил Миалю еще одну книгу с такой дарственной надписью: «Не знаю, что оставить Тебе на па­мять. Мой походный дом снова будет держаться на двух лапах, и мои мечты останутся безграничны до тех пор, пока пуля не поставит на них точку. Жду Тебя, осевший цыган, когда пороховой дым рассеется. Обнимаю вас всех, включая Томаса. Че» ¹⁷.

— У Че слово никогда но расходилось с делом, — вспо­минал в разговоре с автором Альберто Гранадос. — Он ни­кому не поручал ничего такого, чего бы сам не мог или не был бы готов в любой момент выполнить. Он считал, что личный пример имеет не меньшее значение, чем теоретиче­ские рассуждения. В наших странах личный пример приоб­ретает особое значение. У нас всегда ощущался избыток тео­ретиков, в особенности «кофейных стратегов», иначе го­воря — болтунов, и было мало настоящих людей действия. Че принадлежал к числу последних. На Сьерра-Маэстре он не только сражался, но и лечил раненых, рыл окопы, строил и организовывал мастерские, таскал на себе грузы. Так же он вел себя и на посту министра промышленности: участ­вовал в стройках, в разгрузке кораблей, садился за руль трактора, рубил тростник. Внешне он мог иногда казаться резким и даже грубым, но его друзья знали, какой он чут­кий и отзывчивый. Он глубоко переживал гибель близких товарищей и последователей, которые по его примеру поcле победы Кубинской революции подняли в разных местах Ла­тинской Америки знамя партизанской войны. Как-то он мне с горечью пожаловался: «Миаль! Пока я сижу за письмен­ным столом, мои друзья гибнут, неумело применяя мою пар­тизанскую тактику». Покидая Кубу, он мне сказал: «Я ни­когда не вернусь побежденным. Предпочту смерть пораже­нию». И это не были красивые слова.

В 1960 г. Че опубликовал книгу «Партизанская война», посвященную другому герою Кубинской революции — Ка­мило Съенфуэгосу. Камило погиб трагически. Вскоре после победы революции он вылетел самолетом из Камагуэя в Га­вану и исчез. Видимо, самолет был сбит контрреволюционе­рами или взорвался над океаном в результате диверсион­ного акта.

В посвящении Че писал: «Камило был участником сотен сражений, человеком, которому Фидель доверял в самые трудные моменты войны. Самоотверженный боец, Камило всегда был готов пожертвовать собой, что закаляло харак­тер -и его самого, и партизан... Однако нельзя рассматри­вать Камило как героя-одиночку, совершающего блиста­тельные подвиги лишь по зову собственного сердца. Ведь он — частица самого народа, который его взрастил в ходе упорной и суровой борьбы, как взрастил и других своих ге­роев и вождей.

Я не знаю, было ли известно Камило изречение Дан­тона о революционном движении: «Смелость, смелость и еще раз смелость!». Во всяком случае, именно это качество всегда проявлял он и руководимые им партизаны. Наряду с этим он постоянно требовал от них быстрой и точной оценки обстановки и предварительного изучения задач...

Особенностью его характера была непринужденность в об­ращении с людьми и глубокое уважение к народу. Мы по­рой забывали еще об одном качестве, которое было свой­ственно Камило: не оставлять без завершения ни одно из дел рук своих...

Камило свято чтил верность. Он был верил и Фиделю. который, как никто другой, воплощает в себе волю парода, и самому народу...

Кто убил Камило?

Его убил враг, убил потому, что хотел его смерти... На­конец, его убил собственный характер. Камило никогда не отступал перед опасностью, он смело смотрел ей в глаза, заигрывал с нею, дразнил ее, как тореадор, и вступал с нею в единоборство. В его сознании партизана не укладывалось, что какое-нибудь препятствие может остановить его или за­ставить свернуть с намеченного пути» ¹⁸.

¹ Bohemia, 1967, N 42, р. 31,

² Bohemia, 1982, N 39, р. 82—89,

³ Че Гевара Э. Эпизоды революционной войны. М., 1974, с. 212—213.

⁴ Там же, с. 213—216.

⁵ Granma, 1977, 8 oct.

 ⁶ Che, La Haba&a, 1969, p. 189—190.

⁷ Ibid., p. 134.

⁸ Элой Гутьеррес Менойо сражался на фронтах гражданской войны в Испании. Возвратившись на Кубу, принимал участие в напа­дении на президентский дворец 13 марта 1957 г. После 1959 г. — один из лидеров контрреволюции, ярый антикоммунист,

⁹ Granma, 1978, 6 dic.

¹⁰ См.: Че Гевара Э. Эпизоды с. 216—221.

¹¹ Granma, 1981, 22 oct

¹² См.: Куба, 1978, № 3, с. 24.

¹³ Там же, с. 25,

¹⁴ Cuba, 1967, nov., p. 44.

¹⁸ О письмах Че родителям из Мексики и Кубы в период повстан­ческой борьбы см, подробнее: Granma, 1976, 1 dic.

¹⁶ Masetti J. R. Los que luchan у los quo lloran. Buenos Aires, 1958.

¹⁷ Che: Una vida у un ejemplo. La Habana, 1968, p. 35—36.

Трудное начало

Первый день в Гаване, 2 января 1959 г., был для Че днем радостным, хотя и тревожным. Население столицы с во­сторгом встретило освободителей, диктатор и его ближайшее окружение бежали, гаванский гарнизон и полиция не ока­зали сопротивления повстанцам, однако противник все еще надеялся если не силой, то хитростью удержать власть. В ночь с 1 на 2 января в столице наблюдались беспорядки, грабежи. В городе затаились батистовцы. Генерал Кантильо и полковник Баркин ушли в подполье, все еще надеясь при помощи своих американских покровителей стать хозяевами положения.

К власти рвались и другие группировки. Пытаясь укре­пить свои позиции, сторонники «Революционного директо­рата» захватили президентский дворец -и университетский городок в Гаване.

В освобожденном Сантьяго повстанцы провозгласили временным президентом республики судью Мануэля Уррутию, который, будучи членом трибунала во время процесса над Фиделем Кастро и другими участниками нападения на ка­зармы «Монкада», высказался за их освобождение и с тех пор считался противником Батисты.

В Гаване Че вместе с Камило пытаются сплотить рево­люционные силы и разоружить воинские части и полицию. В первом же заявлении по телевидению Че говорит о необ­ходимости создать революционную милицию, которая должна заменить полицию тирана. При содействии населения по­встанцы вылавливают батистовских палачей.

5 января в Гавану прибыл временный президент Уррутия. Он объявил состав кабинета министров во главе с премьером Хосе Миро Кардоной. В правительстве большинство портфе­лей получили представители буржуазии, вовсе не заинтере­сованные в осуществлении революционных преобразований. Реальная же власть на местах повсеместно переходила в руки деятелей Повстанческой армии, в частности губерна­торами провинций назначались активные участники борьбы. Сам Фидель Кастро и другие руководители Повстанческой армии в правительство не вошли. Че получил на первый взгляд весьма скромное назначение — начальник военного департамента крепости «Ла-Кабанья», или, точнее, ее ко­мендант. Камило стал командующим сухопутными повстан­ческими силами.

В стране, таким образом, существовали, с одной стороны, буржуазное правительство, не располагавшее реальной властью, с другой — Повстанческая армия и связанное с нею «Движение 26 июля», все больше подчинявшие сво­ему контролю различные рычаги управления страной. Пред­ставители крупной буржуазии стали группироваться вокруг президента Уррутии и премьер-министра Миро Кардоны, а антиимпериалистические силы — вокруг лидеров Повстан­ческой армии. Поляризация сил должна была привести к столкновению этих двух лагерей, однако исход такого столкновения пока не был ясен.               

8 января в Гавану прибыл Фидель Кастро. Все населе­ние столицы вышло на улицы, чтобы приветствовать вождя повстанцев. В тот же день Фидель выступил перед жителями столицы, заполнившими территорию лагеря «Колумбия». Он призвал всех революционеров к единству. В этой речи Фи­дель назвал Че «подлинным героем» революционной войны против Батисты.

Когда 9 января из Буэнос-Айреса прилетела на Кубу Се­лия, мать Че, она нашла сына возмужавшим, сильным, уве­ренным в себе, настоящим борцом, таким, каким всегда хо­тела видеть своего первенца. Она спрашивала его про астму, но Че отшучивался, заверял ее, что кубинский климат и сигары действуют «губительно» на его болезнь.

Революция победила, но борьба за осуществление рево­люционных идеалов только начиналась. Фидель Кастро и его единомышленники хорошо усвоили ленинское положение о первой и самой неотложной задаче каждой подлинно на­родной революции — о необходимости сломать буржуазную государственную машину. Сердцевиной этой машины на Кубе были армия, полиция, многочисленные тайные службы. Народ ненавидел их и поэтому с одобрением встретил реше­ние об их разоружении, а затем и роспуске. Батистовская армия перестала существовать, а американскую военную миссию, которая на протяжении многих лет муштровала эту армию, Фидель упразднил.

Теперь следовало примерно наказать батистовских пала­чей, руки которых были обагрены кровью кубинских патри­отов. За семь лет пребывания Батисты у власти было заму­чено и убито около 20 тыс. кубинцев. Палачи должны были ответить за свои злодеяния: их наказания требовал народ, повстанцы неоднократно заверяли, что преступники не уйдут от возмездия. Были учреждены революционные трибуналы, которые судили этих преступников со строжайшим соблюде­нием всех норм правосудия. Подсудимым предоставлялось право приглашать в качестве защитников лучших адвока­тов, вызывать любых свидетелей, оправдываться перед три­буналом. Процессы проходили открыто, в присутствии на­рода, журналистов, иногда показывались по телевидению. Характерно, что улики против подсудимых были столь не­опровержимы, что почти все они признавали себя винов­ными в совершенных преступлениях. Наиболее одиозных палачей ревтрибуналы присуждали к высшей мере наказа­ния — расстрелу.

Батистовские палачи в подавляющем большинстве явля­лись агентами американских разведывательных органов. Инспирируемая правящими кругами США печать стала об­винять кубинских повстанцев в чрезмерной жестокости, при­страстии к кровопролитию, бесчеловечности. И на Кубе, где со свержением Батисты была введена свобода печати, про­тивники революции тоже призывали во имя гуманизма и христианского милосердия не «проливать больше крови ку­бинцев». А так как преступники содержались в «Ла-Кабанье», где заседали ревтрибуналы, а комендантом крепости являлся Эрнесто Че Гевара, то, естественно, главный огонь реакции и ее американских покровителей был направлен против него. Аргентинец, защитник гватемальской револю­ции, участник повстанческой борьбы на Сьерра-Маэстре, ос­вободитель Санта-Клары он именовался силами реакции не иначе, как «рука Москвы», агент, засланный на Кубу, чтобы превратить ее в «колонию красного империализма».

Кампания против Че принесла его противникам больше вреда, чем пользы. Популярность и авторитет Э. Че Гевары и других вождей революции неуклонно росли в народе. Трудящиеся поддерживали действия Фиделя Кастро и его сорат­ников. Выступления революционных вождей собирали огромные массы народа.

Че также выступал в самых различных аудиториях. Од­ним из первых его публичных выступлений в Гаване была речь перед врачами 16 января. Врачи считали его своим коллегой, да и он сам в первые месяцы пребывания в Га­ване, подписываясь, ставил перед своей фамилией титул док­тора, «Че» писал в скобках после имени. Но вскоре он ме­няет свою подпись: вместо «доктор» пишет «майор», а с «Че» снимает скобки. И действительно, какой из него врач, если он занимается теперь исключительно политической и воен­ной деятельностью? Что же касается медицины, то его инте­ресует лишь ее социальный аспект, а именно чтобы она слу­жила не эксплуататорским классам, а народу. Об этом он говорил и в речи перед гаванскими врачами.

Как бы отвечая на нападки реакционеров, Че объяснял врачам участие в повстанческом движении своей привержен­ностью идеалам Хосе Марти — апостола кубинской незави­симости, выступавшего за тесный союз всех латиноамерикан­цов в борьбе за свободу. «Где бы я ни находился в Латин­ской Америке, — сказал в своей речи Че, — я не считал себя иностранцем. В Гватемале я ощущал себя гватемальцем, в Мексике — мексиканцем, в Перу — перуанцем, как теперь кубинцем на Кубе, и здесь, и всюду — аргентинцем, ибо не могу забыть матэ и асадо¹, такова моя характерная особен­ность» ².

Этот аргентинец как бы являлся полномочным представи­телем всей Латинской Америки в Кубинской революции. Его присутствие на острове Свободы, как все чаще стали назы­вать родину Фиделя Кастро, символизировало латиноамери­канский характер Кубинской революции, подчеркивало, что эта революция станет переломной вехой в истории не только Кубы, но и всего континента.

Че одним из первых отметил общеконтинентальное зна­чение Кубинской революции, которая показала, что профес­сиональную армию может одолеть и небольшая, но готовая на любые жертвы группа революционеров-повстанцев, если она пользуется поддержкой народа. Куба подтвердила, что для победы революции в отсталой аграрной стране необхо­димо участие в ней не только рабочих, но и крестьян, составляющих большинство населения. Поэтому первейший долг революционеров — работать среди крестьян, превратить их в опору революции.

Выступления Че вызывали настороженность американ­ских монополистов, которые все еще надеялись «облагора­зумить» бородачей, действуя через соглашательские эле­менты в кубинском правительстве. Дальнейшие события по­казали, что этим надеждам не суждено осуществиться.

9 февраля 1959 г. по требованию руководителей Повстан­ческой армии правительство издало закон, согласно которому за заслуги перед кубинским народом Эрнесто Че Геваре пре­доставлялось кубинское гражданство и он уравнивался в пра­вах с урожденными кубинцами.

12 февраля, выступая по телевидению, Че сказал, что глубоко тронут предоставлением ему кубинского граждан­ства, чести, которой в прошлом был удостоен только один человек — доминиканец генерал Максимо Гомес, главно­командующий Армии национального освобождения в период Войны за независимость. Главной задачей теперь Че считал борьбу за осуществление аграрной реформы. На Кубе 2 тыс. латифундистов владеют 47% всей земли, а 53% принадле­жат всем остальным землевладельцам. В руках иностранных монополий находятся поместья в десятки тысяч гектаров. С этим будет покончено, крестьяне получат землю. Если власти не осуществят аграрную реформу, то крестьяне сами возьмут землю, которая принадлежит им по праву.

13 февраля было объявлено об отставке правительства Миро Кардоны, который саботировал осуществление социаль­ных преобразований. Пост премьер-министра занял Фидель Кастро. Это была большая победа народных сил, требовав­ших углубления революционного процесса. 16 февраля 1959 г., вступая в должность премьер-министра, Фидель Ка­стро заявил, что в ближайшее время будет принят радикаль­ный закон об аграрной реформе. Революция намеревалась идти вперед, несмотря на все растущее сопротивление реак­ции, уповавшей на помощь правящих кругов Соединенных Штатив.

Вскоре после победы Кубинской революции из Аргентины, где он находился в эмиграции, вернулся в Гавану поэт Николас Гильен. Сразу же по прибытии на родную землю поэта вызвал Че и, сообщив об идее Фиделя создать органи­зацию работников культуры, которая служила бы интересам Революции, предложил ему выступить с чтением своих сти­хов перед повстанцами в крепости «Ла-Кабанья». Гильен, конечно, согласился. Вечер открыл Че и сказал очень теплые слова о творчестве поэта. За несколько дней до этого вечера были выпущены и расклеены небольшие афиши, не лишенные юмора: «Гильен в „Ла-Кабанье"». «Мой творче­ский вечер длился целый час, — вспоминает поэт. — Для на­чала я прочитал сонет, написанный в Буэнос-Айресе и по­священный Че³. Все стихи, которые я читал, я предварял небольшим объяснением, так как Че предупредил меня, что среди публики будет немало товарищей, которые впервые присутствуют на подобном вечере. В частности, я прочитал стихи из сборника „Песни для солдат", пояснив, что эти стихи имели не только лирический, но и воспитательный ха­рактер, ибо солдат должен прежде всего служить интересам парода, а не реакции и империализма.

В первые дни пребывания в Гаване мне несколько раз доводилось видеться с Че и беседовать с ним, однако всегда наспех, всегда где-то в президиуме, на каком-нибудь собра­нии» ⁴.

11 февраля 1959 г. газета «Революсьон», орган «Движе­ния 26 июля», поместила статью Че «Что такое партизан?», писавшуюся еще в горах. Со свержением Батисты, подчер­кивал Че; решена только одна из важных задач, другую — аграрную реформу—еще предстоит осуществить, и за нее следует сражаться с таким же упорством, решительностью я самопожертвованием, с каким сражались против батистов­ской диктатуры. Сила партизан в их связи с народом.

Появление этой статьи в печати знаменует начало актив­ной литературно-публицистической деятельности Че, чему он отдавался со свойственной ему революционной страстностью на протяжении последующих пяти лет, проведенных на Кубе. Его литературное наследие составляют, кроме того, Статьи-фельетоны (за подписью Франко-тирадор — Свобод­ный стрелок), разоблачающие политику империализма США и его прислужников; доклады и лекции по вопросам кубин­ской истории, внешней политики, экономического, государ­ственного и партийного строительства; отчеты о зарубежных поездках; выступления на заседаниях коллегии министер­ства промышленности; предисловия к различным книгам;

письма. К этому следует добавить знаменитый «Боливийский дневник». Опубликованное литературное наследие Че пре­вышает 100 печатных листов, хотя многое из написанного им еще не увидело света.

Литературное наследие Че свидетельствует о его всесто­ронней культуре, глубоком знании истории Кубы и других стран Латинской Америки, международной обстановки, глу­боком усвоении марксистской литературы. Че не был начет­чиком, рабом цитаты. Он исходил из анализа конкретной действительности, стремился увидеть в ней ростки нового, использовать их для дела революции, во имя которой он жил и боролся и которой одной, и только ей одной, отдавал себя всего без остатка. Он был солдатом революции, революции он служил, вне революции себя не мыслил. И все, что он писал, говорил и делал, должно было служить революции.

Как политическому писателю и мыслителю Эрнесто Че Геваре чужды ложный пафос, многоречивость, сентимен­тальность, провинциализм, свойственные буржуазным дея­телям. Стиль его работ скуп, он впечатляет не столько раз­личного рода языковыми красотами, сколько силой логиче­ского убеждения.

Среди книг Че обращают на себя внимание воспомина­ния о партизанской борьбе против Батисты («Эпизоды ре­волюционной войны»). Книга выдержана в лучших тради­циях реалистической литературы. Другая известная работа Че — «Партизанская война», упомянутая выше.

В своих работах Че стремился обобщить опыт партизан­ской войны на Кубе, использовать его для дальнейшего раз­вития революционного процесса в Латинской Америке. Этот опыт он вкратце так сформулировал в статье, специально написанной для советского издания:

«Власть была взята в результате развертывания борьбы крестьян, вооружения и организации их под лозунгами аг­рарной реформы и других справедливых требований этого класса, но при этом сохранялось единство с рабочим клас­сом, с помощью которого была достигнута окончательная победа. Другими словами, революция пришла в города и де­ревни, пройдя через три основных этапа. Первый — создание маленького партизанского отряда, второй — когда этот от­ряд, увеличившись, посылает часть своих бойцов действо­вать в определенную, но еще ограниченную зону, и третий этап — когда эти партизанские отряды объединяются, чтобы образовать революционную армию, которая в открытых боях наносит поражение реакционной армии и завоевывает по­беду. Борьба, начавшаяся в то время, когда объективные и субъективные условия взятия власти еще не созрели пол­ностью, способствовала размежеванию основных политиче­ских сил и вызреванию условий для взятия власти. Высшая точка этой борьбы — победа революции 1 января 1959 г.» ⁵

Че правильно считал, что Кубинская революция — зако­номерное явление, открывающее этап народных антиимпери­алистических революций в Латинской Америке, и опыт Ку­бинской революции имеет не только местное значение. Правда, революция может потерпеть поражение и при на­личии объективных и субъективных условий для ее осуще­ствления — в силу самых различных причин: ошибок стра­тегического или тактического порядка (вспомним знамени­тые слова В. И. Ленина о том, что власть нужно брать именно 25 октября, ни днем раньше, ни днем позже), ино­странной интервенции (вспомним судьбу Венгерской совет­ской республики), раскола революционных сил, гибели ее вождей и т. д.

Возможна и другая ситуация, а именно когда смелое, ре­шительное выступление революционного авангарда парали­зует волю противника к сопротивлению, вносит разлад в его стан, активизирует народные массы и позволяет им одер­жать победу. Латиноамериканская практика знает и «перу­анский вариант» захвата власти глубоко засекреченной, срав­нительно узкой группой военных-патриотов без каких-либо контактов с широкими массами. Разгадать пути развития революции на континенте сразу же после свержения Бати­сты было не так просто. Сегодня, когда, кроме кубинского, имеется еще чилийский, перуанский, никарагуанский и дру­гие примеры, столь несхожие по форме, хотя и родственные по сути, можно сказать, что в этом вопросе возможны са­мые различные варианты.

В главном Эрнесто Че Гевара, конечно, был прав, а именно в том, что с победой кубинских повстанцев соци­ализм шагнул в Латинскую Америку и что теперь этот кон­тинент вступил в полосу народных антиимпериалистических революций.

Че считал, что настоящий революционер-коммунист, тем более руководитель должен отличаться скромностью и быть бессребреником. В этом вопросе он не допускал никаких компромиссов. Эти его качества проявлялись в самой разно­образной, подчас неожиданной форме.

В начале марта 1959 г. он дошел до состояния почти полного физического истощения. Непрекращающиеся при­ступы астмы, отсутствие отдыха — все угрожающе подрывало его здоровье. Опасаясь за его жизнь, боевые товарищи чуть ли не силой заставили Че подлечиться и отдохнуть, вы­делив ему в пригороде Гаваны виллу, принадлежавшую до революции одному из батистовских прислужников. Реакцион­ная печать не преминула заявить, что Че, дескать, не прочь попользоваться благами бывшего батистовского прихвостня.

Че немедленно откликнулся на эту инсинуацию, заявив, что в связи с болезнью, которую получил не в притонах или игорных домах, а работая на благо революции, он вынужден пройти курс лечения. Для этого ему предоставлена властями вилла, ибо жалованье 125 песо, получаемое им как офицером Повстанческой армии, не позволяет снять необходимое поме­щение за свой счет. «Эта вилла принадлежит бывшему ба­тистовцу, она шикарна, — писал Че. — Я выбрал наиболее скромную. Допускаю, что сам факт, что я здесь поселился, может вызвать негодование. Я обещаю, в первую очередь на­роду Кубы, что покину этот дом, как только восстановлю здоровье...» ⁶

Че не брал гонораров за свои работы, опубликованные на Кубе; гонорары же, причитающиеся ему за границей, он передавал общественным кубинским или зарубежным про­грессивным организациям (так, например, гонорар за книгу «Партизанская война», изданную в Италии, он передал итальянскому Движению сторонников мира).

Че и другие единомышленники Фиделя Кастро стреми­лись показать народу, что служат ему не из корыстных по­буждений, а движимые сознанием революционного долга. В одной из речей после победы над Батистой Фидель Кастро говорил, что кубинский народ привык видеть в «революционере» — а так называли себя участники различных перево­ротов — нахального вида упитанного детину, часто вооружен­ного большим пистолетом. Он слоняется по приемным мини­стерств, требуя себе «за заслуги» различного рода поблажки, привилегии и вознаграждения. Такого рода «революционер» превращался в общественного паразита, вызывая недоверие и презрение народа. Но если такими были рядовые «рево­люционеры» прошлого, то что говорить о тех, кто правил республикой, к примеру о тиранах, вроде генерала Мачадо, сержанта Батисты и им подобных. Власть означала для них в первую очередь возможность обогатиться, превратиться в миллионеров, утолить свои низменные страсти.

Революционеры 1959 г. были прямой противоположностью подобным спекулянтам от революции. Для себя они не же­лали ни почестей, ни богатства, ни какой-либо иной выгоды, а только права бескорыстно служить народу. Друзья и враги, народ пристально следили за каждым шагом вождей рево­люции, пытаясь по их словам и делам разгадать: это обыч­ная «революция» или это какая-то новая, подлинная, по-на­стоящему другая революция, о которой мечтали, но которой до сих пор еще не знали. Для определения характера рево­люции личное поведение, образ жизни ее вождей имели не меньшее значение, чем высокие принципы, провозглашаемые и защищаемые ими. Их слово не должно было расходиться с делом. Их главная сила была в моральном превосходстве над противниками.

Но, кроме политических аргументов в пользу спартан­ского образа жизни, которого придерживался Че, его отличала еще личная склонность к простоте, к скромности в быту, ан­типатия ко всякого рода излишествам, роскоши и даже эле­ментарным удобствам. Он действительно умел властвовать над своими физическими потребностями, довольствоваться самым необходимым, не придавая никакого значения внеш­ним атрибутам благополучия.

Однако это вовсе не означало, что Че был аскетом, кото­рому чужды обычные человеческие радости. 2 июня 1959 г. на скромной гражданской церемонии, где присутствовали Рауль Кастро и его жена, участница партизанской войны Вильма Эспин, а также несколько других близких друзей, Че оформил свой второй брак — с юной партизанкой Алейдой Марч, которую впервые встретил в горах Эскамбрая. После отплытия Че на «Гранме» Ильда вернулась в Перу. У нее были свои интересы и друзья. Когда Че сообщил ей об Алейде Марч, Ильда отнеслась к этому спокойно. Сьерра-Маэстра превратила Че в кубинца, женитьба на Алейде как бы освящала и подтверждала его намерение пустить корпи на острове Свободы. Че был любящим, преданным мужем, заботливым отцом. За пять лет совместной жизни Алейда подарила ему четырех детей — двух дочек и двух сыновей. Ильдита, дочь от первого брака, также жила с ними.

Немногие свободные от работы часы Че проводил дома в кругу семьи. Этот железный революционер любил не только своих детей, но и детей вообще, детей трудящихся Кубы, о которых он неоднократно говорил как о надежде револю­ции, как о ее наследниках, призванных продолжить ее бес­смертное дело.

И дети тоже беззаветно любили Че, посылали ему письма со всех концов Кубы. Всем своим юным корреспондентам Че отвечал, отвечал всерьез, как взрослым, как равный рав­ному. В архиве Комиссия по увековечению памяти Эрнесто Гевары при ЦК КПК хранятся десятки писем кубинских школьников к Че и копии его ответов.

*   *   *

После победы повстанцев Че, как и Фидель Кастро, счи­тал, что в первую очередь следует бороться за углубление революции, за замену старого буржуазного правительствен­ного аппарата новым, преданным народу; за замену старой армии — новой, революционной, костяком которой должна стать Повстанческая армия; за осуществление реформ, под­рывающих позиции американского капитала и местных экс­плуататоров, в том числе за радикальную аграрную реформу;

за установление дружеских дипломатических, экономических и культурных связей с Советским Союзом и другими социа­листическими странами.

Вспоминая царившую тогда на острове политическую ат­мосферу, Фидель Кастро в речи, посвященной 100-летию со дня рождения В. И. Ленина (22 апреля 1970 г.), говорил:

«Не так далеки те времена, когда в разультате долгих лет лживой и клеветнической пропаганды в нашей стране преобладала антимарксистская и антикоммунистическая ат­мосфера, получившая, к сожалению, широкое распростра­нение. ..

Вспомните первый год революции. Иногда из любопыт­ства мы спрашивали у разных людей, в том числе и рабочих:

— Согласны ли вы с тем, что банки, где находятся на­родные деньги, вместо того чтобы принадлежать частным ли­цам, должны быть в руках государства, чтобы эти средства использовались для развития экономики, в интересах страны, а не тратились по желанию частных лиц, которые владеют банками?

Нам отвечали:

— Да.

— Считаете ли вы, что рудники должны принадлежать

Кубинскому народу, а не иностранным Компаниям, не ка­ким-то типам, которые живут в Нью-Йорке?

— Да.

Таким образом, поддержку встречал каждый из рево­люционных законов и все они вместе. Тогда мы задавали вопрос:

— Согласны ли вы с социализмом?

— О, нет, нет, пет! Никоим образом!

Невероятно, насколько сильна была предубежденность. Вплоть до того, что человек мог соглашаться со всем, что со­ставляет суть социализма, но не мог согласиться с самим словом» ⁷.

Спекулируя на этом, американские империалисты и их местные союзники, которые каждое революционное преобра­зование, каждую реформу клеймили как коммунистическую, пытались под флагом антикоммунизма мобилизовать населе­ние против революции.

Но маневры реакционеров не давали результатов. Прави­тельство Фиделя Кастро действовало в интересах народа, и это находило поддержку и отклик в массах. В сознании тру­дящихся слово «коммунизм» все больше ассоциировалось с любимыми революционными вождями и революционными изменениями, открывавшими перед трудящимися путь к ос­вобождению от социального гнета.

Чтобы ослабить революционный лагерь, Вашингтон и его агентура задались целью всеми возможными способами вос­препятствовать единству революционных сил. Они всячески мешали единению Фиделя Кастро с Народно-социалистиче­ской партией, которую стремились во что бы то ни стало изо­лировать, закрыв ей дорогу в правительство, не допустить ее в профсоюзы и другие массовые организации, в новые органы государственной безопасности и в Повстанческую армию. Изоляция Народно-социалистической партии, руководители и члены которой полностью разделяли и поддерживали по­литику революционного правительства, должна была, по замыслу реакции, в свою очередь, ослабить позиции Фи­деля Кастро и его единомышленников, заставить их прислу­шаться к советам Вашингтона, замедлить ход революции, а потом и совсем лишить ее наступательного начала. К тому же контрреволюционеры ни перед чем не останавли­вались, чтобы помешать установлению дружеских отноше­ний между новой Кубой и Советским Союзом.

Эти планы империалистической реакции провалились. Оказывая ожесточенное сопротивление социальным преобра­зованиям, империалисты разоблачили себя как злейшие враги кубинских трудящихся. Кубинский народ убеждался на собственном опыте, что главный его противник — амери­канский империализм и его союзники. Столь же отчетливо кубинский народ начинал понимать, что коммунисты — на­дежнейшие защитники его интересов и прав, что будущее Кубы — социализм, что СССР — ее искренний друг и союз­ник.

Роль Че в этом революционном процессе, следствием ко­торого было упрочение первой социалистической революции в Америке, весьма велика. Он энергично поддерживал осуще­ствление всех радикальных преобразований, направленных на освобождение Кубы от империалистического влияния и на подрыв на острове устоев капитализма. Че последовательно выступал за единство действий с Народно-социалистической партией, решительно осуждал любое проявление антикомму­низма и антисоветизма. Одним из первых на Кубе он выска­зался за установление дружеских связей с Советским Сою­зом, а когда это произошло, всячески способствовал их укреплению и развитию.

В 1959 г. впервые 1 Мая отмечалось на Кубе как госу­дарственный праздник. В этот день повсюду проходили мас­совые демонстрации трудящихся в поддержку правитель­ства. В Гаване перед демонстрантами выступил Рауль Ка­стро (Фидель находился в поездке по странам Латинской Америки), в Сантьяго — Эрнесто Че Гевара. В своей речи Че призывал крепить единство всех революционных сил, включая коммунистов. Он осудил антикоммунизм, исполь­зуемый реакцией; доказывал необходимость быстрейшего осуществления радикальной аграрной реформы.

17 мая в селении Ла-Плата (на Сьерра-Маэстре), там, где был обнародован во время борьбы с Батистой аграрный за­кон № 3, на торжественном заседании Совета министров ре­волюционного правительства, на котором присутствовал и Че, был принят Закон о проведении аграрной реформы. Со­гласно закону вся земельная собственность сверх 400 га экс­проприировалась и передавалась безземельным или малозе­мельным крестьянам. Там, где того требовали экономические интересы, на экспроприированных землях организовывались государственные хозяйства. Для осуществления этого закона создавался Национальный институт аграрной реформы (ИНРА), директором которого был назначен один из со­трудников Че — капитан Антонио Нуньес Хименес.

Кубинская революция явно не была похожа на традици­онный дворцовый переворот, на смену марионеток. Коммен­тируя кубинские события, даже консервативный американ­ский журнал «Каррент хистори» отмечал: «В Латинской Америке революции надоедливо однообразны. В ряде слу­чаев они следуют шаблону, который можно предсказать. Едва они начнутся, их дальнейшее направление может быть выявлено с большой легкостью. Совсем по-другому обстоит дело на Кубе. Революция Фиделя Кастро добавляет к старым образцам что-то новое, существенное, чего нельзя предска­зать. Она вполне может ознаменовать начало цикла подоб­ных революций, которые внешне напоминают старые, но в действительности отличаются новым стилем. По-видимому, политические революции уступают место революциям соци­альным» ⁸.

Аграрная реформа вызвала приступ бешенства местных латифундистов и американских монополистов, в руках кото­рых находились сотни тысяч гектаров кубинской земли. Ва­шингтон слал в Гавану ноту за нотой, требуя «возмещения убытков» и угрожая всякого рода санкциями. Местная реак­ция открыто грозила контрреволюцией. Особенно неистов­ствовали реакционеры по отношению к Че. Для них он был главным виновником постигших их несчастий. Они его назы­вали авантюристом без роду и племени, чужаком, который намерен превратить Кубу в плацдарм для «коммунистиче­ской агрессии» против всей Латинской Америки и даже са­мих Соединенных Штатов. Реакционная печать заверяла обывателя: как только Куба восстановит дипломатические от­ношения с Советским Союзом, Че будет назначен послом в Москву, чтобы еще больше подчинить страну «красным».

29 апреля 1959 г. Че выступал по телевидению, находив­шемуся под контролем частных фирм, враждебно настроен­ных к революции. Ведущий программу стал задавать ему провокационные вопросы:

— Вы коммунист?

— Если вы считаете, что то, что мы делаем в интересах парода, является проявлением коммунизма, то считайте нас коммунистами. Если же вы спрашиваете, принадлежим ли мы к Народно-социалистической партии, то ответ — нет.

— Зачем вы прибыли на Кубу?

— Хотел принять участие в освобождении хоть малень­кого кусочка порабощенной Америки...

На все вопросы Че отвечал спокойно, с достоинством. На вопрос, является ли он сторонником отношений с Советской Россией, Че ответил:

«Я сторонник установления дипломатических и торговых отношений со всеми странами мира без каких-либо исключе­ний. Не вижу причин, по которым следует исключить страны, которые уважают нас и желают победы нашим идеалам».

Под конец интервью он как бы невзначай сообщил теле­зрителям, что его интервьюер был платным агентом Батисты. Телепровокация не удалась. Однако враги революции не унимались.

Чтобы укрепить международное положение революцион­ной Кубы, правительство Фиделя Кастро принимает решение направить Че для установления дружеских контактов с Египтом, Суданом, Марокко, Индией, Пакистаном, Бирмой, Цейлоном (с 1972 г. — Шри Ланка), Индонезией. С боль­шинством из этих стран до этого у Кубы не было ни эконо­мических, ни даже дипломатических отношений. Это было первое путешествие в страны Востока не только кубинского, но и латиноамериканского деятеля.

Соединенные Штаты пытались изолировать Латинскую Америку от остального мира, в особенности от стран социа­лизма. В годы «холодной войны», действуя по указке Ва­шингтона, большинство стран Латинской Америки, в том числе Куба, порвали дипломатические отношения с Совет­ским Союзом. Поддерживание каких-либо отношений со Страной Советов считалось Вашингтоном самым большим преступлением — «угрозой безопасности Западному полуша­рию». Ослушника ожидала скорая расправа. На этот счет имелись грозные резолюции Организации американских го­сударств, находившейся тогда под полным контролем Соеди­ненных Штатов. Все помнили о печальной судьбе, постигшей гватемальского президента Арбенса.

Вашингтон пытался отгородить Латинскую Америку и от азиатских и африканских стран, начавших интенсивно осво­бождаться от колониального гнета. Ведь сближение этих стран с Латинской Америкой могло укрепить их независи­мость и волю к борьбе с империализмом и неоколониализ­мом.

Первой страной, которую посетил во время путешествия Че, был Египет, Президент Абдель Насер и руководители государства, народ Египта с большой теплотой встретили по­сланца революционной Кубы. В Египте Че впервые встре­тился с советскими специалистами, оказывавшими тогда Этой стране техническую помощь в различных областях эко­номики. В Каире в беседе с журналистами Че публично вы­сказался за восстановление дипломатических отношений Кубы с Советским Союзом.

Поездка в африканские и азиатские страны открыла пе­ред Че новый мир, о существовании которого он, конечно, знал, по о подлинной сути которого мог судить только теперь, когда познакомился с ним воочию. Эти страны, так отлич­ные от Кубы и Латинской Америки по своим традициям, культуре и обычаям, имели и нечто общее с ней, а именно все они в той или иной степени были жертвами колониа­лизма и империализма, стремились к независимому суще­ствованию и развитию, многие нащупывали пути к социа­лизму. Руководители этих стран с симпатией относились к революционной Кубе, готовы были с ней установить дру­жеские отношения, развивать торговлю, покупать ее сахар, табак и другие продукты и изделия. Хотя в целом связи с этими странами и не могли решить всех проблем, с кото­рыми столкнулась революционная Куба в результате эконо­мических санкций и других враждебных акций Соединен­ных Штатов, но, по крайней мере, Че увидел, что остров Свободы располагал друзьями как в Азии, так и на Ближ­нем Востоке и в Африке.

Почти три месяца — с 12 июня по 5 сентября 1959 г. — Че находился за рубежом. В ходе поездки он посетил также Японию, Югославию и Испанию.

По возвращении на Кубу Че назначается начальником промышленного департамента ИНРА с сохранением своего военного поста. К тому времени ИНРА превратился в круп­нейшее правительственное учреждение не только по осу­ществлению аграрной реформы, но и по планированию и разработке проектов индустриального развития страны. Именно последними вопросами и был призван заниматься Че. Однако планы индустриализации зависели от финанси­рования, а финансы страны все еще находились под контро­лем частных банков. Государственный Национальный банк возглавлял Фелипе Пасос, доверенный человек крупного капитала. Пока финансы страны оставались в руках врагов революции, нечего было и думать о планах индустриализа­ции. Развитие классовой борьбы в стране позволило и этот вопрос решить в пользу революции.

Осуществление коренных социальных преобразований, лишавшее американские монополии возможности продол­жать грабить кубинский парод, вызывало все большее раз-дражепие в Вашингтоне. Правящие круги США, опасаясь, что примеру Кубы могут последовать другие латиноамери­канские страны, уже в середине 1959 г. взяли курс на свер­жение правительства Фиделя Кастро путем контрреволю­ционного переворота. Душой проектируемого акта должны были стать правые элементы «Движения 26 июля». Для маскировки они на словах выступали за социальные ре­формы, по против коммунизма и Советского Союза.

21 октября бежавший в США гусано⁹ бывший коман­дующий ВВС Кубы Диас Ланс организовал бомбежку Га­ваны самолетами, предоставленными в его распоряжение ЦРУ. В результате в столице имелись убитые и раненые.

В тот же день майор Уберто Матос, участник борьбы в Сьерра-Маэстре, командующий военным округом провин­ции Камагуэй, потребовал, чтобы Фидель Кастро «порвал» с коммунистами.

Мятеж Матоса был подавлен, а сам он осужден ревтри­буналом на 20 лет тюремного заключения. Контрреволю­ционные вылазки вызвали возмущение кубинского народа. По требованию трудящихся была создана революционная милиция для борьбы с контрреволюцией. В ее ряды всту­пили десятки тысяч рабочих, крестьян, студентов. Планы правящих кругов США и их местной агентуры свергнуть правительство Фиделя Кастро провалились.

26 ноября Совет министров по предложению Фиделя Кастро вместо Фелипе Пасоса назначает президентом На­ционального банка Кубы с полномочиями министра финан­сов Эрнесто Че Гевару.

Че не являлся специалистом в экономических вопросах, но одно он знал твердо: финансы страны, Национальный банк должны служить народу, а не быть инструментом эксплуатации в руках буржуазии.

На посту президента Национального банка Че оставался до 23 февраля 1961 г., когда был назначен главою вновь созданного на основе промышленного департамента ИНРА министерства промышленности. Разумеется, и в данном случае революционное правительство учитывало в первую очередь политические качества Че и его приверженность к социалистической индустриализации.

Че говорил посетившему его во второй половине 1961 г. в Гаване советскому писателю Борису Полевому:

«По профессии я врач, а сейчас вот в порядке револю­ционного долга — министр промышленности. Вам, может быть, кажется это странным? А впрочем, думаю, что вас это не удивит, ведь Владимир Ленин по профессии был адво­кат, а среди его министров были и врачи, и юристы, и зна­менитые инженеры... Ведь так?

Революция есть революция, и революционная необходи­мость по-своему расставляет людей. Если бы мне, когда я был в отряде Фиделя, давней дружбой с которым я горжусь, когда мы садились на яхту „Гранма" (а я был в этом отряде как раз в качестве врача), кто-нибудь сказал, что мне предстоит стать одним из организаторов экономики, я бы только рассмеялся» ¹⁰

Одновременно с министерством промышленности прави­тельство создало Центральный совет планирования. Че при­нял самое активное участие в руководстве этим учрежде­нием.

Че продолжал также заниматься строительством новой революционной армии. Он руководил департаментом обу­чения министерства вооруженных сил, который отвечал за строевую и политическую подготовку не только бойцов и младшего офицерского состава Повстанческой армии, но и народной милиции. В этом же департаменте зародилась Ассоциация молодых повстанцев (ныне Союз молодых ком­мунистов) — кубинский комсомол. По инициативе Че этот департамент стал издавать широко читаемый на Кубе еже­недельник «Вердэ оливо» — орган Повстанческой армии.

Че входил в высшее руководство «Движения 26 июля». Во второй половине 1961 г. произошло его слияние с Народ­но-социалистической партией и Революционным директора­том в Объединенные революционные организации (ОРО), Че был избран членом Национального руководства, Секре­тариата и Экономической комиссии ОРО. В мае 1963 г. ОРО были преобразованы в Единую партию кубинской социали­стической революции. Че стал членом ее Национального руководства и Секретариата.

Все эти годы Че жил скромно, неустанно работал, усердно учился, постигал высшую математику и экономи­ческие науки, штудировал «Капитал» Карла Маркса. Свои знания он передавал сотрудникам, но никогда не поучал их, не читал нотаций. Как всегда, Че оставался приветлив с друзьями, постоянно общался с рабочими, крестьянами, студентами, иностранными деятелями коммунистического и национально-освободительного движения.

Все свои силы Че отдавал строительству социализма на Кубе, защите и укреплению ее революции. Но в то же са­мое время он мечтал о большем — о континентальной ре­волюции, об освобождении всей Латинской Америки от империализма янки.

¹ Асадо — аргентинское национальное блюдо (мясо, поджаренное на  углях).

² Che Guevara E. Obras, 1957—1967. La Habana, 1970, t. 2, p. 71.

³ Как будто Сан-Мартин обнял Марти.

Как будто брат впервые встретил брата.

Как будто аргентинская Ла-Плата

С Гаваной повстречалась на пути—

вот так душа Гевары обняла

Фиделя. Вспышкой сделалось объятье:

ведь тем светлей друзей рукопожатье,

чем тягостней вокруг слепая мгла.

И нету смерти. Что такое смерть,

раз не смогли свинец и сталь посметь

и посягнуть на память о герое?

Фидель и Че. Вдвоем, но как один.

Хосе Марти и рядом — Сан-Мартин.

Единый подвиг, но героев—двое. (пер. С. Гончаренко)

⁴ Куба, 1980, № 10, с. 27—28.

⁵ Куба: Историко-этиографические очерки. М., 1961, с. 18.

⁶ Revolucion, 1959, 10 mar.

⁷ Granma, 1970, 23 abr.

⁸ Current history, 1959, N 4, р. 180,

⁹ По-испански gusano — червь. Этим словом стали называть на Кубе контрреволюционеров,

Социализм надежда угнетенных

Для защиты Революции от внешней агрессии кубин­ский народ нуждался в оружии, а также в экономической помощи, и такую помощь и поддержку в создавшихся условиях мог оказать ему только Советский Союз, согласив­шись покупать кубинский сахар, продавать Кубе нефть, машины, жизненно необходимые предметы потребления. Социальные преобразования, которые намеревались осу­ществить руководители Кубинской революции, — аграрная реформа, национализация крупной капиталистической соб­ственности, бесплатное обучение и медицинское обслужива­ние явно были шагами к социализму. И Фидель, и Рауль, и Че понимали, что, встав на путь антиимпериалистической и антикапиталистической борьбы, они рано или поздно при­дут к социализму, ибо другого пути, ведущего к избавлению от нищеты, бесправия и эксплуатации, нет и быть не мо­жет. Но разве можно было надеяться успешно бороться против империализма и строить новое общество, не уста­новив самые тесные отношения с первой и самой могуще­ственной социалистической страной в мире.

Советский Союз вскоре после победы Кубинской револю­ции—уже 11 января 1959 г. заявил о своем признании нового революционного правительства Кубы. Советская пе­чать, радио, общественные и государственные деятели ре­шительно и безоговорочно высказывались в поддержку ре­волюционного процесса на острове Свободы.

В феврале 1960 г. Гавану по приглашению кубинского правительства посетил первый заместитель Председателя Совета Министров СССР А. И. Микоян. Переговоры высо­кого представителя Страны Советов с кубинскими руководителями окончились заключением соглашений, положивших начало развитию прочных дружеских, братских отношений между революционной Кубой и СССР.

Были подписаны соглашения о закупке Советским Сою­зом 1 млн. т сахара по ценам, превышавшим средние миро­вые. Советский Союз предоставил Кубе кредит на 100 млн. долл. сроком на 12 лет¹. Оба правительства подписали поли­тическую декларацию, подтверждающую их стремление бо­роться за мир и другие принципы, освященные Хартией ООН. Че в качестве директора Национального банка при­нимал самое деятельное участие в переговорах с А. И. Ми­кояном.

Враги революции встретили кубино-советские соглаше­ния воплями возмущения. Они пытались организовать в Га­ване антисоветские демонстрации, устроили беспорядки, когда советская делегация возлагала венок к памятнику Хосе Марти.

Однако эти вылазки реакционеров получили достойный отпор. Кубинский народ, трудящиеся приветствовали уста­новление дружеских связей между революционной Кубой и могучей Советской державой. Они понимали, что подпи­санные соглашения укрепляют позиции революционной Кубы, позволяют ей осуществлять программу глубоких пре­образований.

ЦРУ продолжало плести заговоры и провокации против свободной Кубы. 4 марта 1960 г. в Гаванском порту подло­женной неизвестными бомбой был взорван французский пароход «Ла Кубр». В результате взрыва было убито 70 че­ловек и свыше 100 ранено. Выступая на похоронах жертв, Фидель Кастро впервые закончил свою речь словами: «Ро­дина или смерть! Мы победим!»—ставшими символом Ку­бинской революции.

В беспощадной борьбе с реакцией решался вопрос «кто кого?» — станет ли революционная Куба подлинно незави­симой страной или вновь окажется под пятой американских монополий.

Этой теме была посвящена лекция Че «Политический суверенитет и экономическая независимость», которую он прочитал 20 марта 1960 г. по телевидению в повой про­грамме «Народный университет». Он говорил о том, что на­циональный суверенитет немыслим без завоевания эконо­мической независимости и что соглашения с Советским Союзом направлены на укрепление экономической независи­мости, а значит, и суверенитета Кубы.

Отметив, что СССР обязался в течение пяти лет покупать у Кубы по 1 млн. т сахара в год, продавать ей нефть на 33% дешевле по сравнению с ценами американских нефтя­ных монополий и предоставил ей кредит на самых благо­приятных условиях в истории торговых отношений, Че ска­зал: «Когда Фидель Кастро объяснил, что торговое соглаше­ние с Советским Союзом принесет пользу Кубе, он просто высказывал, а точнее, синтезировал чувства кубинского народа. Действительно, все почувствовали себя более сво­бодными, когда узнали, что стало возможным подписывать торговые соглашения с любой страной, и сегодня весь народ должен считать себя еще более свободным, ибо подписанное торговое соглашение не только укрепляет суверенитет страны, но и является одним из самых выгодных для Кубы» ².

8 мая 1960 г. официально восстанавливаются дипломати­ческие отношения между Кубой и Советским Союзом. Сле­дуют новые санкции Вашингтона. Американские фирмы пре­кращают ввоз нефти на Кубу и ее переработку на острове. Кубинское правительство направляет в СССР экономиче­скую миссию во главе с капитаном Антонио Нуньесом Хи­менесом, директором ИНРА. Миссия заключает важные со­глашения по поставке нефти и нефтепродуктов.

Правительство США односторонне отменяет квоту па ввоз кубинского сахара, чем практически закрывает тради­ционный американский рынок для этого важнейшего про­дукта острова Свободы. Правительство Кубы принимает ре­шение о национализации собственности компаний янки «путем принудительной экспроприации». В ответ Вашинг­тон угрожает Кубе вооруженной интервенцией.

В эти драматические дни Советское правительство зая­вило, что поддержит Кубу всеми возможными средствами в ее борьбе за свободу и независимость.

Заявление Советского правительства вызвало огромный энтузиазм на Кубе. 10 июня, выступая на всенародном ми­тинге перед президентским дворцом, Че заявил: «Пусть остерегаются эти креатуры Пентагона и американских мо­нополий, безнаказанно творившие свои преступления на землях Латинской Америки. Им есть над чем подумать. Куба — это уже не затерявшийся в океане одинокий остров, защищаемый голыми руками ее сыновей и благородными порывами всех обездоленных мира. Сегодняшняя Куба — это славный остров в центре Карибского моря, который на­ходится под защитой ракет самой могущественной державы в истории!»³.

Выступая 28 июля 1960 г. на I латиноамериканском конгрессе молодежи, Че заявил: «На вопрос, являются ли Советский Союз и другие социалистические страны друзь­ями, нашими друзьями, следует ясно и недвусмысленно от­ветить—да!». Если бы, говорил он, СССР не пришел нам на помощь, когда США отменили квоту на сахар и отка­зались продавать нам нефть, то революционной Кубе при­шлось бы действительно худо⁴.

Че принимал участие в выработке первой Гаванской де­кларации, обнародованной в сентябре 1960 г. в связи с угро­зами Соединенных Штатов в адрес революционной Кубы. Гаванская декларация отражала взгляды руководителей ре­волюции и кубинского народа. В Гаванской декларации была высоко оценена солидарность Советского Союза с ре­волюционной Кубой. 4-я статья декларации провозглашала, что помощь, искренне предложенная Кубе Советским Сою­зом в случае нападения на нее империалистических воору­женных сил, никогда не может рассматриваться как акт вмешательства, а лишь как яркое проявление солидарности, и эта помощь, предоставленная Кубе в период неминуемого нападения Пентагона, делает честь правительству Совет­ского Союза, которое ее предложило, и в то же время по­крывает позором правительство Соединенных Штатов за его трусливые и преступные агрессивные действия против Кубы⁵.

Во главе экономической делегации 22 октября 1960 г. Че направляется в путешествие по социалистическим стра­нам. Это был первый официальный визит одного из веду­щих руководителей Кубинской революции в страны побе­дившего социализма. Че пробыл за границей два месяца, из них почти месяц провел в Советском Союзе. Он побывал также в Чехословакии, ГДР л некоторых других странах.

В Москве Че присутствует на торжествах на Красной площади в честь 43-й годовщины Великой Октябрьской со­циалистической революции и наблюдает за парадом войск и демонстрацией москвичей с высокой трибуны Мавзолея Ленина. Он посещает заводы, фабрики, научные учреждения, знакомится с Кремлем, осматривает музей-квартиру Ленина, совершает поездку в Ленинград и Волгоград. Он побывал в Смольном, на крейсере «Аврора», на Мамае­вом кургане.

Че вел переговоры с руководителями КПСС и Советского правительства и заключил новые важные для Кубы эконо­мические соглашения.

11 декабря 1960 г. общественность Москвы встретилась с Че в Колонном зале Дома союзов, где он выступил с боль­шой речью. Че высоко оценил документы Московского Со­вещания коммунистических и рабочих партий, рассказал об основных этапах Кубинской революции.

«Мы, — отметил он, — начинали борьбу в труднейших условиях, когда идеологическая расстановка сил значи­тельно отличалась от нынешней. Мы учились и приобре­тали опыт в процессе борьбы; в ходе революции мы стали истинными революционерами. На своем опыте мы познали истину, которая сводилась к тому, что бедняцкие крестьян­ские массы должны были стать центром нашей Повстанче­ской армии. Мы поняли, что в условиях Кубы не было иного пути, как путь вооруженного восстания народа против во­оруженного гнета марионеток империализма янки. Взяв в руки оружие и объединившись с крестьянами, мы всту­пили в борьбу против армии, которая представляла оли­гархию — сообщника США, и мы разбили ее. Наше знамя могут взять на вооружение остальные народы Латинской Америки, находящиеся в условиях, аналогичных нашим. Мы доказали, что народы могут вооружиться, бороться про­тив угнетателей и разгромить их...

В настоящее время мы находимся в таком положении, когда, с одной стороны, нашему острову постоянно угро­жают суда, базы и морская пехота империализма, и, с дру­гой стороны, мы имеем бесценную поддержку Советского Союза, который, являясь для нас защитной броней, обере­гает нашу целостность и наш суверенитет.

К сожалению, Куба является одной из горячих точек планеты. Нет у нас стремления, как у империалистов, иг­рать с огнем. Мы знаем, какие последствия будет иметь конфликт, если он вспыхнет на нашем побережье, и всеми силами стремимся предотвратить его. Но это зависит не только от нас. Сила народов всего мира, которые поддержи­вают Кубу, и сила социалистического лагеря во главе с Со­ветским Союзом — вот оружие, в которое мы верим, которое не допустит, чтобы США совершили роковую ошибку и на­пали на нас.

Но мы должны быть начеку, мы должны зорко охранять наши берега, наше небо, нашу землю, чтобы в любой мо­мент обезвредить врага» ⁶.

Мы никогда не забудем, сказал далее Че, боевой соли­дарности советских людей, революционного энтузиазма, с которым они встречали кубинцев, где бы те ни побывали. Эта солидарность и энтузиазм, продолжал оратор, «с кото­рым нас встречали, являются для нас той печатью, которая прочно скрепляет нашу дружбу, с каждым часом все более прочную, дружбу, устанавливающую между нами неруши­мую основу взаимоотношений.

И эти отношения можно выразить словами: „Куба не подведет, Куба не обманет!".

Со всей ответственностью Куба занимает место, которое ей отведено в борьбе против мирового империализма, и она готова оставаться там как живой и боевой пример до тех пор, пока империализм будет угрожать ей своим оружием.

Но Куба готова воспользоваться малейшей возможностью для решения вопросов мирным, а не военным путем. Куба горячо поддерживает предложение Советского правитель­ства, выдвинутое в Организации Объединенных Наций о всеобщем разоружении. Пусть часть денег, расходуемая теперь на вооружение, будет распределена между народами, нуждающимися в них для своего развития. Куба является решительной сторонницей мирного сосуществования наций с различным социальным строем и предлагает мир тем, кто его хочет. Но пока мы не выпускаем из рук винтовку и с винтовкой в руках мы будем отстаивать свои границы, если на них посягнет враг. И пусть все знают, что на контр­революционный террор правительство ответит революцион­ным террором и сметет всех, кто поднимется с оружием, чтобы снова надеть на наш народ оковы» ⁷.

Во время пребывания Че в Москве им была написана упоминавшаяся выше статья для книги о Кубе — «Некото­рые замечания о революции». В ней Че отмечает роль Со­ветского Союза в становлении и защите Кубинской рево­люции: «Победа кубинского народа показывает, как скло­няется чаша весов в сторону социалистической системы при сравнении экономических, политических и военных сил двух антагонистических лагерей: лагеря мира и лагеря войны. Куба существует как суверенное государство потому, что ее народ объединен великими лозунгами и ее руководители едины с народом и умело ведут его по дороге победы. Это истина, но не вся истина. Куба существует также потому, что сегодня в мире есть союз наций, которые всегда стано­вятся на сторону справедливого дела и имеют достаточно сил для этого. Кубу хотели поставить на колени, лишив ее нефти, но советские суда доставили нефть в достаточном количестве из советских портов. Кубу хотели поставить на колени, отказавшись покупать се сахар, но Советский Союз купил этот сахар. Наконец, в последнее время ее снова пы­тались задушить экономической блокадой и снова обману­лись в своих надеждах. Это истина, по опять-таки не вся истина. Куба существует как суверенное государство по­тому, что на пути военной агрессии, подготовленной на тер­ритории США, встало историческое предупреждение Совет­ского правительства.

Таким образом, на примере Кубы было продемонстриро­вано решающее превосходство сил мира над силами войны. Находясь в сердце североамериканской империи, Куба яви­лась живым свидетелем того, что сегодня народы, обладаю­щие достаточной настойчивостью, чтобы достичь независи­мости, найдут в Советском Союзе и других социалистиче­ских странах необходимую поддержку и сумеют отстоять свою независимость» ⁸.

19 декабря 1960 г. Че от имени кубинского правитель­ства подписал совместное Советско-кубинское коммюнике, в котором Советский Союз и Куба констатировали идентич­ность взглядов по международным вопросам, а также по вопросам внутренней политики обеих стран. Коммюнике осуждало агрессивные действия империалистических кругов США против Кубы и других отстаивающих свою независи­мость стран. Советская сторона выразила согласие оказы­вать Кубе широкую экономическую и техническую помощь, укреплять и развивать торговые отношения с нею.

Выступая в тот же день на правительственном приеме в честь кубинской экономической миссии, Че сказал:

«Уезжая из страны социализма, которую я лично в пер­вый раз посетил, я уношу с собой два самых больших впе­чатления. Первое — это глубокая удовлетворенность деятеля Кубинской Республики, который во время своей миссии в Советском Союзе смог выполнить все возложенные на него поручения, причем он их выполнил в обстановке любви и дружбы советского парода.

Кроме того, мы уносим с собой впечатления, которые оставили у вас Дни, проведенные в стране, совершившей самую глубокую, самую радикальную революцию на свете. Мы это чувствовали во время всего нашего пребывания в СССР.

И мы убедились в том, что спустя 43 года после побе­доносной революции, спустя много лет после борьбы против интервенции этот народ сохранил нетронутым свой рево­люционный дух. Поражает также глубокое знание всеми советскими гражданами без исключения всех насущных проблем человечества, их высокий уровень политической подготовки. Мы в этом убедились повсюду, поскольку на улицах, па фабриках, в колхозах, где мы были, нас сразу же узнавали, и народ обращался к нам с возгласами:

«Да здравствует Куба!». Мы буквально в течение 15 дней купались в море дружбы. А для нас это огромный урок и большая поддержка, потому что, как только мы выезжаем за пределы нашей страны, мы сразу же погружаемся в океан враждебности»⁹.

Че вновь высоко оценил помощь и поддержку, оказы­ваемые Советским Союзом революционной Кубе. «В течение всех двух лет, — подчеркнул он, — истекших со дня победы революции, советский народ и Советское правительство про­тягивали нам руку помощи в любом вопросе, каким бы он сложным ни был. Я бы занял очень много времени, если стал рассказывать о всей той помощи, которая оказана Советским Союзом за прошедшие два года, и было бы долго, если бы я стал рассказывать, что содержится в коммюнике, которое мы только что подписали. Но все это является ярким наглядным доказательством того, что Советский Союз всегда находится на стороне народов, борющихся за мир и независимость, а это, в свою очередь, послужит тому, что Советский Союз станет еще большим символом для тех стран, которые, наподобие нашей, поднимаются на борьбу за свободу. Это послужит тому, что латиноамериканские го­сударства, если не их правительства, то их народы, лучше поймут, что настоящая новая жизнь находится именно здесь и идет отсюда. Это помогает им понять, что именно Совет­ский Союз, именно страны социалистического лагеря под­держат их в борьбе за независимость и свободу, а также понять, что их угнетают и безжалостно эксплуатируют аме­риканские империалисты» ¹⁰.

Поездка Че по странам социализма прошла весьма ус­пешно. По инициативе Советского Союза социалистические страны приняли решение покупать ежегодно у Кубы до 4 млн. т сахара, из коих 2 млн. 700 тыс. т обязалась по­купать наша страна. Кроме того, Кубе была обещана раз­нообразная техническая и прочая помощь. О результатах поездки он подробно информировал кубинский народ по возвращении в Гавану, выступив по радио и телевидению 6 января 1961 г. Это его выступление явно свидетельство­вало об огромном уважении, которое испытывал Че к совет­скому народу, нашей партии и правительству.

«Социалистические страны относятся с огромным энту­зиазмом к нам. Вероятно, в Советском Союзе больше всего это заметно. Прошло 43 года после революции, и теперь советский народ обладает высочайше развитой политической культурой...»¹¹— говорил он.

Че рассказал о достижениях Советского Союза в различ­ных областях народного хозяйства, особо подчеркнув по­истине необъятные возможности, созданные Советской властью для всестороннего развития человека. Он подробно изложил содержание коммюнике, подписанного им в Москве, акцентировал внимание на его заключительной части, где обе стороны объявляют себя решительными сторонниками мирного сосуществования. Че так прокомментировал этот раздел: «Для нас вопрос о мире не является праздным, как могло бы показаться. Это очень важные вещи. Ибо в дан­ный момент любой ложный шаг, любая ошибка империа­лизма могут внезапно превратить локальные войны в боль­шие и вызвать немедленно мировую войну. К несчастью, если произойдет мировая война — война атомных ракет, Кубе несдобровать.

Таким образом, нам следует постоянно бороться за мир во всем мире, мы должны быть готовы защищать мир до конца, и мы будем его защищать, и тот, кто нападет на нас, жестоко поплатится за это. Одновременно мы должны, сохраняя выдержку, бороться за обеспечение мира здесь и повсюду» ¹².

«Мы не устанем повторять тысячу раз, — сказал в за­ключение Че, — что с момента, когда мы ступили на совет­скую землю, мы почувствовали, что Советский Союз — это родина социализма на земле »¹³.

Заявления Че имели большое идеологическое и полити­ческое значение. На Кубе никто не сомневался в его искрен­ности и политической честности. Поэтому его свидетельство о достижениях СССР в области социалистического строительства и слова солидарности с международным кур­сом КПСС и Советского правительства звучали особенно убедительно для тех трудящихся, которые, поддерживая по­литику правительства Фиделя Кастро, все еще находились в плену антикоммунистических и антисоветских предубеж­дений;

То, что говорил Че о Советском Союзе, отражало не только его личное мнение, по и мнение Фиделя Кастро и других ведущих руководителей Кубинской революции, од­нако нельзя не признать весьма значительной роли самого Че в формировании этого мнения.

Че относился доброжелательно и с уважением к Совет­скому Союзу не только потому, что он видел в нем первую страну в мире, покончившую с эксплуатацией и прочими язвами капиталистического строя, но и потому, что и внешняя политика нашей партии и нашего правительства, вдохновляемая ленинскими идеями пролетарского интерна­ционализма, обеспечивала революционной Кубе безопасность и возможность строить новое, справедливое общество, осно­ванное на принципах социализма.

Советский Союз обязался оказать не только военную, по и экономическую, техническую и финансовую помощь Ку­бинской революции. Причем эта помощь предоставлялась Кубе на самых льготных условиях и основывалась на пол­ном и абсолютном равноправии без навязывания Кубе ка­ких-либо политических обязательств или несовместимых с ее суверенитетом требований. Че прекрасно понимал это, он мечтал о социалистической Кубе со всесторонне развитой, научно сбалансированной экономикой, обеспечивающей вы­сокий уровень жизни ее трудящимся.

Особое внимание Че уделял промышленному развитию Кубы, считая, и не без основания, что создание собственной промышленности повысит жизненный уровень кубинских трудящихся и сделает их более сознательными в политиче­ском отношении, укрепит их морально и духовно, приблизит их к социализму. Он внимательно изучал опыт социалисти­ческого строительства в Советском Союзе, опыт нашего пла­нирования и руководства народным хозяйством, в частности промышленностью, роль партии, профсоюзов и других мас­совых организаций в экономике, в развитии соревнования, соотношение моральных и материальных стимулов, про­блемы нормирования труда.

Че не только читал нашу литературу по этой тематике, он стремился почерпнуть необходимые ему сведения и знания в беседах с советскими специалистами, техниками, ин­женерами, экономистами, посещавшими Кубу или работав­шими на острове Свободы. Че искал такие же контакты и во время своих посещений Советской страны. Советских людей, встречавшихся с ним, Че покорял своей искрен­ностью, душевностью, революционной страстностью. Борису Полевому Че запомнился таким: «У него было удивительное лицо с крупными чертами, очень красивое. Мягкая, клочко­ватая, курчавая борода, обрамлявшая его, темные усы, и, как у нас на Руси говорили, соболиные брови лишь подчер­кивали белизну этого лица, которое, видимо, не брал загар. На первый взгляд это лицо казалось суровым, даже фана­тичным, но, когда он улыбался, как-то сразу проглядывал истинный, молодой возраст этого министра, и он становился совсем юношей» ¹⁴.

Вот что о нем писал О. Дарусенков, общественный дея­тель и переводчик, близко знавший его: «Че всегда оста­вался коммунистом, революционером-интернационалистом, другом Советского Союза. К нашей стране Че относился с большой любовью и уважением, глубоко понимая ее роль в укреплении завоеваний Кубинской революции. Велики его заслуги в становлении и развитии тесной дружбы и сотрудничества между первой страной социализма и рево­люционной Кубой — первой социалистической страной в За­падном полушарии. Именно Эрнесто Че Гевара был одним из первых, кто после революции на Кубе выступил за уста­новление отношений с СССР. С его самым активным уча­стием связано заключение первых советско-кубинских со­глашений, заложивших фундамент дружбы и сотрудниче­ства между Кубой и СССР»¹⁵.

Американским империалистам была не по душе мирная созидательная деятельность революционной Кубы. Прави­тельство США усилило экономическую блокаду острова, на­деясь задушить революцию, а ЦРУ продолжало тренировать и засылать на Кубу банды диверсантов, саботажников и шпионов, в задачу которых входило дезорганизовать и пара­лизовать деятельность революционных властей. На амери­канских базах в районе Карибского бассейна шла концент­рация крупных сил.

Вашингтон не скрывал своих намерений. С присущим им цинизмом представители американских властей требовали от кубинского правительства порвать дружеские отно­шения с Советским Союзом. Эти требования были реши­тельно отвергнуты Фиделем Кастро и всем кубинским наро­дом. Кубинское правительство обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать помощь в укреплении обороноспо­собности страны. Советское правительство ответило согла­сием.

Для заключения соответствующего соглашения 27 ав­густа 1962 г. в Москву прибыла кубинская делегация во главе с Эрнесто Че Геварой. На этот раз Че пробыл в Совет­ском Союзе всего лишь неделю. В сообщении о пребывании кубинской делегации в Советском Союзе говорилось, что в связи с угрозами агрессивных империалистических кругов в отношении Кубы правительство Кубинской Республики обратилось к Советскому правительству с просьбой об ока­зании помощи вооружением и соответствующими техниче­скими специалистами для обучения кубинских военнослу­жащих. Советское правительство с вниманием отнеслось к этой просьбе правительства Кубы, и по данному вопросу была достигнута договоренность. Подчеркивалось, что, пока существует угроза в отношении Кубы, Кубинская Респуб­лика имеет все основания принимать необходимые меры для обеспечения своей безопасности и защиты своего суверени­тета, а все подлинные друзья Кубы имеют полное право откликнуться на законную просьбу о помощи.

Вашингтон пошел на дальнейшее обострение отношений с Кубой, объявил ей «карантин» — военную блокаду, стал угрожать военной интервенцией. Так возник карибский кризис. Но и на этот раз американские агрессоры, побряцав оружием, вынуждены были отступить перед железной ре­шимостью кубинского народа защитить свою независимость и перед солидарностью с Кубой Советского Союза и социа­листических стран¹⁶.

Когда США потерпели фиаско в связи с карибским кри­зисом, клеветники снова активизировались. Они пытались бросить тень на Че, да и на Фиделя Кастро, утверждая, что те якобы «порвали» с Советским Союзом. Конечно, импе­риалисты дорого заплатили бы за то, чтобы внести разлад в отношения между Советским Союзом и революционной Кубой. Правда заключается в том, что кубинское прави­тельство имело свою точку зрения о путях решения карибского кризиса. Куба и Советский Союз обсуждали этот во­прос и пришли к обоюдному соглашению.

Фидель Кастро заявил 1 ноября 1962 г.: «У нас были расхождения с СССР по этому вопросу, но нет трещин между нами. Мы питаем доверие к принципиальной поли-тике СССР, преобладающим является то, что мы марксисты-ленинцы» ¹⁷.

9 ноября 1962 г., выступая по радио и телевидению Кубы, Фидель Кастро сказал: «Во все трудные моменты, которые мы переживали, во время всех выпадов, исходив­ших от янки, в момент экономической агрессии, отмены сахарной квоты, прекращения поставок нефти в нашу страну, перед лицом каждого из этих актов агрессии, жерт­вой которых мы являлись, Советский Союз неизменно про­тягивал нам руку. Он всегда был вместе с нами. Мы благо­дарны ему за это и должны об этом сказать в полный го­лос» ¹⁸.

Ни о каком «разрыве» кубинского руководства с Совет­ским Союзом и речи не было. Враг и на этот раз выдавал желаемое за действительное.

Мнение вождя Кубинской революции разделял и Эрнесто Че Гевара. В беседе с американскими студентами он реши­тельно осудил провокационные действия троцкистов, тре­бовавших в период кризиса вторжения на американскую базу в Гуантанамо. Он заявил, что троцкисты ничего об­щего не имеют с Кубинской революцией¹⁹.

Линия, направленная на дружбу и сотрудничество с Со­ветским Союзом, всегда была свойственна кубинским руко­водителям во главе с Фиделем Кастро, который, выступая на XXVI съезде КПСС, говорил: «В этой битве за наш суве­ренитет, в наших постоянных усилиях обеспечить развитие социалистической экономики нам всегда оказывали брат­скую интернационалистскую помощь Советский Союз, его парод, его коммунисты. Поэтому здесь, на XXVI съезде КПСС, мы вновь хотим заявить о нашем чувстве вечной благодарности. Кроме того, мы выражаем признательность не только за то, что было сделано для нас, мы благодарим за то, что сделали эта великая страна и ее великий народ для всего человечества.

Второй съезд нашей партии с гордостью отметил перед всем миром, что отношения между Советским Союзом и Кубой являются примером братской друбжы, основанной на уважении. Мы — друзья и всегда будем верными друзьями щедрого и героического народа, оказавшего нам такую огромную помощь. Никогда в наши сердца не закрадутся неблагодарность, оппортунизм или предательство!

Испытывая чувства нерушимой дружбы, от имени кубин­ских коммунистов и от имени всего нашего народа, которыи также следует идеалу коммунизма, мы приветствуем съезд вашей партии и говорим вам:

Да здравствует Ленин!

Да здравствует славная Коммунистическая партия Со­ветского Союза!

Да здравствует пролетарский интернационализм!

Да здравствует мир!

Родина или смерть! Мы победим!»²⁰.

В 1964 г. Куба подписала с Советским Союзом долго­срочное соглашение о продаже кубинского сахара. В статье, опубликованной в том же году в октябрьском номере анг­лийского журнала «Интернэшнл аффэрс»,Че высоко оцепил это соглашение, отметив не только положительное значение его для экономики Кубы, но и его огромную политическую роль. Че писал, что соглашение между СССР и Кубой сви­детельствует о новом типе отношений в социалистическом лагере, где высокоразвитое социалистическое государство оказывает помощь слаборазвитому, в противоположность тому, что имеет место в капиталистическом мире, где инду­стриальные державы стремятся за бесценок получить сырь" слаборазвитых стран.

В ноябре 1964 г. Че в третий раз посетил Советский Союз. Он вновь участвовал в празднествах в честь Великой Октябрьской  социалистической  революции,  встречался с партийными и государственными руководителями Совет­ского Союза. 11 ноября Че присутствовал в Доме дружбы с народами зарубежных стран на собрании по поводу созда­ния Общества советско-кубинской дружбы. После доклада нашего первого космонавта Юрия Алексеевича Гагарина, избранного президентом общества, и приветствия Херардо Масолы, тогдашнего руководителя Кубинского института дружбы с народами (ИКАП), было предоставлено слово Че. Это было его последнее выступление в Советском Союзе.

«Дорогие товарищи!..

Народ Кубы стал строить социализм недавно. Нам нужно еще многому научиться. Развивать наше сознание, разви­вать чувство любви к труду. Но наш народ знаком с исто­рией, с подлинной историей. Он знает силу примера, он знает, что кровь» пролитая советскими борцами в защиту свободы, социализма и коммунизма, эта кровь могла бы образовать реки. Он знает также, что советские люди про­ливали свою кровь на землях, далеких от их Родины, что и в нашей стране находятся советские военные специалисты, выполняя свой пролетарский интернациональный долг. Он знает также, что в настоящее время большое количество советских  специалистов учат нас мирному созиданию. Он знает, что советские специалисты во всем мире нахо­дятся для того, чтобы помогать слаборазвитым народам осва­ивать наиболее передовую технику, при помощи которой можно строить лучшее будущее. Он знает о чудесных под­вигах по завоеванию космоса, начало которым было поло­жено Советским Союзом.

Наш народ, который изучал историю и знает силу при­мера, всегда признает жертвы, которые были принесены со­ветским народом, и он сумеет последовать вашему светлому примеру, непоколебимо защищая свою революцию и строя социализм.

Куба, советские товарищи, никогда не отступит!

Наша дружба будет вечной!

Слава Советскому Союзу!»²¹

Накануне отъезда на родину Че беседовал с корреспон­дентом АПН. На вопрос, каковы перспективы промышлен­ного развития Кубы и дальнейшего укрепления советско-кубинского экономического сотрудничества, он ответил, что это сотрудничество успешно развивается во многих обла­стях, прежде всего в энергетике, отрасли, в которой СССР накопил богатый опыт. На Кубе большинство электростан­ций строится с помощью советских специалистов.

Теперь важной отраслью промышленности Кубы стала и металлургия. Было запланировано, говорил Че, строить новые сталеплавильные предприятия и развивать цветную металлургию, используя большие запасы латеритовых руд на севере провинции Орьенте. Там с помощью Советского Союза должен быть создан металлургический комбинат, ко­торый явится базой цветной металлургии.

Опираясь на советский опыт, планировалось также на­ладить производство сельскохозяйственной техники. Куба заинтересована и в развитии химии, автоматики, электро­ники. В химической промышленности она уже получила конкретную помощь от СССР. Советские специалисты должны будут строить завод удобрений в городе Нуэвитасе с 1965 г.

Че приветствовал создание Общества советско-кубинской дружбы и выразил уверенность, что оно будет содейство­вать укреплению связей между нашими странами, культур­ному обмену и другим контактам. Он сообщил, что на Кубе будет создано аналогичное общество.

Как уже отмечалось, Че с удовольствием общался со многими советскими людьми — дипломатами, обществен­ными деятелями, учеными, специалистами, простыми тру­жениками. Из их многочисленных воспоминаний я приведу выдержку из рассказа члена-корреспондента АН СССР Н. Т. Федоренко, который в беседе с турецким поэтом Метином Демирташем так поведал, в частности, о своей пос­ледней встрече с Че в Нью-Йорке в декабре 1964 г.: «Ге­вара прибыл тогда во главе кубинской делегации на сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Мы увиделись в фойе, перед залом заседаний, среди множества собравшихся людей. Бросились друг другу навстречу. Мужские горячие объятия, минуты, когда не замечают изумленных лиц журналистов и «камераменов», которые толпами преследовали Гевару... Запомнилась мне речь Гевары с трибуны Генеральной Ас­самблеи. До отказа наполненный зал. Теснили друг друга друзья и откровенные враги Кубинской революции. Еще до появления оратора то и дело в адрес свободной Кубы раз­давались злобные выкрики, оскорбительные слова...

Выход Гевары на трибуну, однако, был встречен громом рукоплесканий, а речь его, которую он произносил со свой­ственным ему темпераментом, покоряла аргументацией и революционной убежденностью, захватывала, обжигала сердца.

— Неужели можно так эмоционально читать текст? — внезапно вырвалось у поэта.

— Нет, читать, пожалуй, так невозможно. Это была жи­вая речь. Безбумажная...

— Разве на дипломатических конференциях говорят без написанного?

— Очень редко. Скорее как исключение. Обычно читают заранее подготовленный текст.

— Кто готовит? Сам докладчик или еще кто-нибудь?

— Чужой текст произносить всегда опасно, особенно без предварительного его прочтения. У каждого автора своя фразеология, своя манера письма, а у некоторых еще и обязательная пунктуация, знаки препинания, нарушение которых при невнимательном отношении к тексту может ненароком смутить слушателей.

— Гевара, — заметил Метин Демирташ, — видно, хорошо владел ораторской грамматикой, знал пунктуацию и умел расставить политические акценты... Убежден, что не могла не восхищать его приверженность революционной идее, его свободолюбие, раскованность.

— Враги революционной Кубы чудовищно отреагиро­вали на выступление Гевары. Они даже установили на про­тивоположном берегу Ист-Ривер «базуку» и выпустили снаряд в высотное здание ООН в расчете на то, что под его развалинами погибнет Че Гевара, а вместе с ним и сотни участников сессии. Но снаряд не достиг цели: взорвавшись в воздухе, он лишь сотряс здание ООН...» ²²

¹ Правда, I960, 15 фев,

² Notices de Hoy, 1960, 21 mar.

³ El Mundo, 1960, 11 jun.

⁴ Che Guevara E. Obras, 1957—1967. La Habana, 1970, t. 2, p. 390.

⁵ Кастро Ф. Речи и выступления. М., 1960, с. 567—568.

⁶ Che Guevara E. Obras, t. 2, р. 102—108.

⁷ Ibid.

⁸ Куба: Историко-этнографические очерки. М., 1961, с. 19.

⁹ Правда, 1960, 20 дек.

¹⁰ Там же.

¹¹ Noticias de Hoy, 1961, 7 en.

¹² Ibid.

¹³ Ibid

¹⁴ Полевой Б. Товарищ Че. — Лат. Америка, 1970, № 6, с. 80.

¹⁵ Дарусенков О. К 50-летию со дня рождения Эрнесто Че Гевары Рыцарь революции. — Огонек, 1978, № 25, с. б,

¹⁶ Очерки истории Кубы. М., 1978, с. 461—463.

¹⁷ Revolucion, 1962, 2 nov,

¹⁸ Ibid., 1962, 10 nov.

¹⁹ Ibid., 1963, 2 ag.

²⁰ Правда, 1981, 25 февр.

²¹ Известия, 1964, 12 нояб. Первую и заключительную фразу Че произнес по-русски.

Мирное строительство

Даже после победы революции идея построения на Кубе социалистического общества казалась многим чем-то весьма далеким. Но когда в 1961 г. все средства производ­ства оказались в руках государства, на повестку дня со всей остротой встал вопрос о необходимости использовать их для построения нового общества. Дело осложнялось тем, что в силу особых условий раз­вития революции на Кубе у ее авангарда—революционных организаций, осуществлявших руководство революционным процессом, поначалу отсутствовала согласованная программа построения социализма. Эта программа складывалась фак­тически по ходу социальных преобразований, под влиянием ведущих деятелей революции. Первое слово в этом вопросе, как и во всех остальных, принадлежало Фиделю Кастро. Вторым человеком, оказавшим наибольшее влияние на со­циально-экономическую политику революции, несомненно, был Эрнесто Че Гевара, занимавший ключевые посты — сперва президента Национального банка, а затем министра промышленности.

Руководители революции во главе с Фиделем Кастро стремились, осуществляя коренные социальные преобразо­вания, освободить свою родину от гнета иностранного капитала, искоренить капиталистическую эксплуатацию, характерные для правящих кругов коррупцию, алчность и рас­пущенность нравов, просветить кубинский народ, пробудить в нем патриотизм, веру в свои силы, чувство солидарности с угнетенными всего мира, поднять уровень жизни трудя­щихся. Этих перемен ждали широкие народные массы, ра­бочие, крестьяне.

Но новая, справедливая, свободная жизнь без эксплуата­торов и эксплуатируемых означала социализм. И когда Фидель Кастро в апреле 1961 г., накануне вторжения амери­канских наемников, заявил, что революция взяла курс на социализм, кубинский народ без колебаний поддержал сво­его вождя.

Однако одно дело социализм как идеал, другое дело — конкретная форма его воплощения. Ведь социализм пред­стояло строить в стране, зажиточные слои которой широко пользовались последними достижениями технического про­гресса в потребительской сфере — новейшими марками ав­томобилей, телевизорами, холодильниками, и в то же время страна не имела ни своих инженеров, ни техников, ни хи­миков, ни металлургов, как не было у нее и собственной развитой промышленности. Дореволюционная Куба была всего лишь сырьевым придатком своего богатого соседа. Кубинское сырье, — сахар, табак, минералы, фрукты — вы­возилось в США, откуда поступали на остров готовые изде­лия. Обеспеченный кубинец был одет в американский костюм, носил американские ботинки, шляпу, рубашки, гал­стуки, ел американские консервы, пил американские соки и спиртные напитки, спал на американском матрасе, смот­рел американское телевидение по американскому телевизору, разъезжал в американских автомашинах. Кубинские поля обрабатывались американскими тракторами, которые, как и автомашины, питались американским бензином, даже книги кубинец читал в основном американских авторов.

Возникал невольно вопрос: если все это американское отобрать, если США перестанут покупать сахар и продавать нефть, ширпотреб и прочие товары, устоит ли Куба, смо­жет ли она заполнить образовавшийся вакуум нужными ей товарами? Тем более что предстояло обеспечить всех трудя­щихся, а не только горстку привилегированных эксплуата­торов; что надо было строить жилье, школы, больницы, ясли и сделать тысячу других маленьких и больших дел.

Че был уверен, что все это возможно при условии, если революционная Куба пойдет по пути индустриализации и плановой экономики, развития многоотраслевого сельского хозяйства и активного участия трудящихся в строительстве нового общества. Их энергия, бескорыстие и самопожертво­вание, по мнению Че, могли сотворить чудеса, как показы­вала история социалистического строительства в Советском Союзе.

Эта нелегкая задача, по глубокому убеждению Че, под силу кубинскому народу, совершившему революцию и об­ретшему могущественного союзника и друга в лице СССР.

Че готовился к строительству нового общества с первых дней победы революции. В департаменте индустриализации в ИНРА по его указанию был организован отдел по изу­чению сырьевых ресурсов страны и планированию развития основных отраслей кубинской промышленности. В этом от­деле имелись секторы электроэнергии и горючего, металлур­гической и машиностроительной промышленности, сахарной промышленности и производных от нее, химической про­мышленности, минерального сырья, промышленности сель­скохозяйственных продуктов.

Предварительные подсчеты показывали, что Куба может весьма успешно развивать свою экономику на социалисти­ческих началах. Че, однако, понимал, что это нелегкая за­дача, хотя бы уже потому, что ее придется осуществлять почти при полном отсутствии подготовленных для этого кадров и в условиях непрекращающегося саботажа и под­рывных действий со стороны правящих кругов США.

Еще в документе «Задачи индустриализации», подготов­ленном им в 1961 г., Че писал, что непременным условием освобождения Кубы от империалистического гнета является максимальное развитие промышленного производства, в том числе товаров массового потребления — продовольствия, одежды и т. п., а также производства сырья, необходимого для их выработки. Этого взгляда Че придерживался всегда. В одном из своих выступлений в мае 1964 г. он подчерки­вал, что «строительство социализма осуществляется путем производства все большего числа и все лучшего качества товаров, необходимых народу. Социализм — это не абстракт­ное понятие, социализм непосредственно связан с благосо­стоянием народа» ¹.

О задачах социалистического строительства на Кубе у Че было вполне ясное и четкое представление. Че пра­вильно считал, что предварительным условием социалисти­ческого строительства было лишение эксплуататоров их рычагов власти — средств производства. И в этом вопросе Че сыграл первостепенную роль. Будучи президентом Нацио­нального банка Кубы, он осуществил национализацию всех банков и переход всех валютных фондов под контроль госу­дарства. Таким образом, в результате концентрации в руках государства всех валютных и финансовых фондов и опера­ций революция стала контролировать деятельность промыш­ленных и торговых предприятий. Затем путем создания Банка внешней торговли, учрежденного по инициативе Че, все внешнеторговые операции также перешли под контроль государства.

Одновременно с этими мероприятиями и осуществле­нием аграрной реформы, подорвавшей власть латифунди­стов и иностранных монополий, владевших многими сахар­ными плантациями, в руки государства стали переходить предприятия, являвшиеся незаконно нажитой собствен­ностью ближайшего окружения Батисты. Эти предприятия поступали в распоряжение промышленного департамента ИНРА, руководимого Че. Промышленный департамент был создан с целью переработки сельскохозяйственного сырья, однако по мере того как в его распоряжение поступали на­ционализированные предприятия, функции его все более расширялись.

2 января 1961 г. правительство США порвало диплома­тические и фактически экономические отношения с Кубой, взяв курс на насильственное свержение революционного правительства путем развертывания подрывных действий и подготовки вторжения наемников. Разрыв дипломатических отношений и враждебная деятельность США привели к тому, что вся собственность американских монополий на острове была экспроприирована. В феврале того же года промыш­ленный департамент ИНРА был преобразован в министер­ство промышленности. Одновременно был создан Централь­ный совет по планированию. В апреле произошло вторже­ние наемников на Плайя-Хирон, которому предшествовало провозглашение Фиделем Кастро социалистической направ­ленности Кубинской революции. После разгрома наемников последовала национализация всех крупных частных про­мышленных и торговых предприятий. Этот процесс в основ­ном был закончен к концу 1962 г.

Че отдавал себе отчет в слабостях и трудностях первых. лет социалистического строительства на Кубе. Одной из важнейших задач этого периода он считал профессиональ­ное, экономическое и политическое обучение руководящего и среднего звена хозяйственников, причем он и его заместители подавали тому пример, регулярно посещая лекции по политэкономии, проблемам планирования и другим дисцип­линам.

Че был инициатором социалистического соревнования на Кубе, которому он придавал огромное значение не только потому, что видел в нем источник повышения производи­тельности труда, но и потому, что система соревнования способствовала формированию нового человека, нового типа трудящегося на Кубе, живущего интересами коллектива.

Столь же большое значение придавал Че добровольному безвозмездному труду в неслужебное время. Че считал, что добровольный труд на благо общества способствует подня­тию революционной сознательности, является элементом новой, социалистической морали. Причем Че считал очень важным участие в добровольном труде, особенно в рубке сахарного тростника, руководящих работников. Ведь на Кубе при старом строе чиновник считался чуть ли не че­ловеком особой породы, он смотрел на тружеников свысока, полагал себя их благодетелем, хотя, как правило, обкрады­вал и обманывал их. Теперь же сахарные плантации и за­воды принадлежали народу. Революционные чиновники — это уже слуги народа без кавычек. Их участие в рубке тростника, в физическом труде способствует смычке управ­ленческого аппарата с сельскохозяйственными трудящи­мися. Как всегда, Че подавал личный пример, участвуя в рубке тростника, разгрузке пароходов, очистке заводских территорий, в строительстве жилых зданий. В августе 1964г. он получил грамоту «Ударник коммунистического труда» за выработку 240 часов добровольного труда в квартал.

Че требовал от руководящих работников компетентности, знаний, ответственности, умения прислушиваться к мнению подчиненных, а кроме того самопожертвования, скромности в быту, бескорыстия. Высшей наградой такому работнику должны были служить не дополнительные материальные блага, не почести или особые знаки отличия, а сознание ис­полненного революционного долга.

Для роста производительности труда следовало совер­шенствовать систему управления и планирования, повышать профессиональные знания рабочих. Это не вызывало у Че сомнений. Он также признавал, что материальные стимулы играют весьма существенную роль в поднятии производи­тельности труда, однако предпочтение отдавал моральным. Че считал, что материальные стимулы способствуют разви­тию частнособственнических настроений, что трудящиеся должны работать на совесть, не из соображений материальной выгоды, а из сознательного стремления способствовать всеобщему благу.

Под стимулами Че понимал не только почетные грамоты и звания ударников и передовиков производства, но и такие формы поощрения, как направление на учебу, после окон­чания которой рабочий получал повышение разряда; пред­ложение вступить в ряды партии, получить звание ком­муниста.

Вопрос о моральных и материальных стимулах неодно­кратно дебатировался на совещаниях в министерстве про­мышленности.

Коммунистическая партия Кубы считает, что отношение Че к общественно-полезному труду, его высокие этические, моральные принципы, основанные па марксистско-ленинском учении, имеют большое воспитательное значение и в ны­нешней обстановке. В газете «Гранма» и сегодня можно встретить статьи под знаменательной рубрикой: «Этические принципы Эрнесто Че Гевары». В них излагаются, исходя из высказываний Че, взгляды компартии Кубы о новом че­ловеке социалистической формации, коммунистической мо­рали, повседневной работе, скромности революционных ру­ководителей, о роли труда в социалистическом строитель­стве ².

Че неоднократно говорил о борцах за кубинскую неза­висимость — поэте Хосе Марти и генерале Антонио Масео, призывая кубинцев следовать примеру этих патриотов, бес­корыстно служивших народу и отдавших за него свою жизнь.

Учитывая географическую близость революционной Кубы к Соединенным Штатам, где господствует культ дол­лара, стяжательства, наживы, который американская про­паганда пытается навязать и другим странам, Че стремился привить трудящимся Кубы, строящим социализм, идеалы самопожертвования, бескорыстия, классовой, интернацио­нальной солидарности.

Развитие социалистической промышленности на Кубе наталкивалось на трудности различного характера: отсут­ствие опыта социалистического хозяйствования у ведущих кадров министерства промышленности и у многих новых ди­ректоров заводов и фабрик — их преданность революции не всегда сочеталась с профессиональными знаниями; текучесть кадров; ошибки в планировании и отсутствие на пер­вых порах перспективного планирования и финансовой дис­циплины; местничество; перебои с поставками из-за рубежа оборудования и сырья; прогулы на предприятиях; беспечное отношение некоторых хозяйственников к выполнению своих задач. Че был убежден, что все эти трудности преодолимы, что кубинские революционеры, трудящиеся постигнут науку социалистического хозяйствования, хотя и понимал, что эта задача не из легких, а может быть, даже одна из самых трудных после завоевания власти. Он рассчитывал, что преодолению этих трудностей будет способствовать разви­тие наиболее перспективных в условиях Кубы отраслей про­мышленности — металлургии, судостроения, электроники и различных видов сахарного производства. Для успешного продвижения вперед в этом направлении Че считал необхо­димым, с одной стороны, располагать помощью Советского Союза и других социалистических стран, а с другой — раз­вивать на Кубе научно-технические организмы, соответст­вующие стандартам НТР. Согласно этим критериям начиная с 1960 г. по инициативе Че, действовавшего с одобре­ния Фиделя Кастро, Куба закупает у СССР ряд индустри­альных комплексов, крайне нужных ей, и советские специалисты помогают кубинцам наладить деятельность учреждений, готовящих необходимые для использования указанных комплексов кадры.

Советский Союз оказал существенную помощь в расши­рении металлургического производства на Кубе. Так, пред­приятие «Хосе Марти», производившее в 1959 г. 30 тыс. метрических тонн металлических изделий со временем стало производить в год 650 тыс. т стальных изделий, удвоилась добыча никеля, возросло производство электроэнергии, на острове был построен и начал давать продукцию мощный комбинат по производству сахароуборочных комбайнов и т. д.

При участии Че в его бытность министром промышлен­ности были созданы Кубинский институт развития машино­строения, Управление по нормативам, метрологии и кон­тролю за качеством, Центр научной информации, Институт исследований производных от сахарного тростника, Институт минеральных ресурсов, Организация по усовершенствова­нию сахарного производства, Центр индустриальной авто­матизации. Тогда же стали издаваться на Кубе научно-тех­нические журналы «Наша промышленность», «Наша техно­логическая промышленность», «Наша экономическая про­мышленность».

Все это вместе взятое позволяет назвать Че одним из зачинателей НТР на Кубе³.

Че разъяснял своим сотрудникам значение учета, при­зывал их блюсти интересы государства, соблюдать эконо­мию средств, не разбазаривать народное добро.

На заседаниях коллегии министерства промышленности, на совещаниях директоров предприятий Че терпеливо ана­лизировал ошибки, недостатки, промахи не только отдель­ных руководителей, но и свои собственные, намечая пути их преодоления, учил самокритике, сам подавая в этом при­мер. Он был беспощаден к себе; как всегда, прежде всего к себе он предъявлял наиболее жесткие требования, неодно­кратно критикуя себя за неровный характер, неумение вы­делить из массы проблем наиболее важные, требующие в первую очередь решения, отмечая, что не всегда ему уда­валось наладить действенную проверку исполнения приня­тых решений.

Критикуя недостатки своих сотрудников, он бывал под­час резок и прямолинеен, но виновные не обижались на него — редко кто оспаривал справедливость и обоснован­ность его замечаний. Че не просто критиковал, он всегда стремился помочь выяснить причину недостатков и найти пути их преодоления.

На руководимых им совещаниях и заседаниях царила атмосфера подлинно революционного демократизма. Любой из присутствующих мог возразить и поспорить с майором Геварой, не опасаясь вызвать его неудовольствие. Более того, он сам вызывал присутствующих на споры, что позво­ляло ему лучше объяснить, обосновать свою точку зрения.

Сам он и по его распоряжению его заместители и на­чальники управлений периодически посещали предприятия, знакомились с их работой, с их нуждами и трудностями. Принимая участие в добровольном труде на различных предприятиях, Че общался в рабочей обстановке с трудя­щимися, беседовал с ними на самые разнообразные темы, отвечал на их вопросы и много полезного черпал для себя во время этих встреч.

Большое внимание уделял Че пропаганде экономических и технических знаний, часто выступал в печати и перед трудящимися, разъясняя животрепещущие вопросы эконо­мического строительства. Он интересовался научно-техническими открытиями, их применением в народном хозяйстве.

Он мечтал об электропике, автоматике, атомных электро­станциях для Кубы. Он заражал своим энтузиазмом окру­жающих.

Че руководил социалистическими преобразованиями в промышленности Кубы в течение четырех лет. За это время была полностью ликвидирована частная собственность на средства производства. Прекратилась эксплуатация тру­дящихся. Страна перешла к плановой экономике. Исчезла хроническая безработица, этот бич трудящихся дореволю­ционной Кубы. Повысилась сознательность трудящихся. Ты­сячи рабочих стали передовиками труда, включились в со­циалистическое соревнование. Американские империалисты надеялись на провал кубинского «эксперимента», на то, что кубинские рабочие не справятся без их участия с управле­нием промышленностью. Но кубинская социалистическая промышленность из мечты стала явью, вопреки мрачным прогнозам кубинологов из различных американских «фон­дов». И в том, что это произошло, большая заслуга Комму­нистической партии Кубы, в частности Че, под непосред­ственным руководством которого осуществлялся сложный и трудный переход с рельсов капиталистического производства на рельсы социалистического строительства.

Отмечая достижения революционной Кубы в развитии социалистической промышленности, Че указывал в статье, опубликованной в октябре 1964 г. в английском журнале «Интернэшнл аффэрс», что успехи могли бы быть боль­шими, если бы не серьезные ошибки, допущенные в резуль­тате отсутствия опыта и знаний. Одна из этих ошибок за­ключалась в том, что, стремясь заполнить возникшую из-за американской экономической блокады брешь, кубинское правительство закупило за рубежом большое число машин, а в некоторых случаях и целые фабрики, причем многие из них за валюту, а те по целому ряду причин не дали ожидаемого от них экономического эффекта. Не учитыва­лось, в частности, отсутствие на Кубе необходимых видов сырья для этих фабрик, отсутствие запчастей и местных специалистов. В других случаях купленные за рубежом станки и технологическое оборудование оказывались уста­ревших образцов.

¹ Che en la Revolucion cubana. La Habana, s. f., vol. 1, p. 463.

² См., напр.: Grannia, 1982, 3, 22 junio; 8, 10, 18 sept., 7 oct.

³ Saenz Т. W; Garcia Capote E. Ernesto Che Guevara у el progreso cientifico-tecnico en Cuba. La Habana, 1980.

Части: 1, 2, 3, 4 

начало сайта