Шульц предложил, чтобы они в таком случае предложили другой выход. Кларк, Кейси и Уайн­бергер настаивали на принципиальном измене­нии западноевропейской хозяйственной и фи-

нансовой политики по отношению к Москве. Пе­реговоры продолжались. Наконец, действуя че­рез послов и строго придерживаясь указаний Совета национальной безопасности, Шульц под­вел дело к заключению соглашения. 12 ноября выход из тупика нашелся. 13 ноября президент, оглашая отмену санкций и начало переговоров об общей стратегии союзников по отношению к со­ветскому блоку, сказал: "Во-первых, каждый из партнеров обязался не подписывать и не прини­мать новых условий, касающихся закупок совет­ского природного газа в период, в который мы будем изыскивать возможности использования Западом иных источников энергии. Во-вторых, мы и наши партнеры усилим контроль за пере­дачей стратегических средств Советскому Со­юзу. В-третьих, немедленно определим проце­дуру, позволяющую контролировать финансо­вые отношения с Советским Союзом, и будем стремиться к гармонизации нашей политики в выделении кредитов".

(В тот же день Рейган подписал наиважней­ший в истории США секретный документ, каса­ющийся советской экономики, в форме дирек­тивы. "NSDD-66", подготовленная Роджером Ро­бинсоном, отражала переворот в стратегии Сое­диненных Штатов: она означала отказ от санк­ций в пользу других средств. Вследствие невоз­можности гарантировать сотрудничество сою­зников в вопросе строительства газопровода со­ветник по делам национальной безопасности Билл Кларк попросил Отдел международной эко­номики Совета национальной безопасности опре­делить американскую позицию, которая помо-

гала бы использовать слабые места в экономике Советского Союза. В результате возникла "NSDD-66". Она помогала Шульцу на перегово­рах в Ла Сапиньер.

"NSDD-66" была равнозначна объявлению тайной экономической войны Советскому Со­юзу, — говорит Роджер Робинсон, главный ее автор. — Это документ, который в сочетании с ростом вооружений в Соединенных Штатах, а также со Стратегической оборонной инициати­вой обрекал СССР на окончательную смерть". Насчитывающая несколько страниц, "NSDD-66" планировала быстрое конструирование "техно­логической триады", чтобы лишить Москву "за-

падных средств, необходимых для жизни".

По словам Роберта Макфарлейна, "NSDD-66" охватывала три главных вопроса:

—      США должны добиться согласия евро­пейских   союзников   выделять   Москве кредиты только по рыночным курсам;

—      США не допустят доступа советской экономики и армии до современной запа­дной технологии. Деятельность КОКОМ
будет расширена;

—      США и союзники будут искать альте­рнативные   источники   энергии,   чтобы уменьшить зависимость Европы от поста­
вок советского природного газа. Принима­ется во внимание переходный период. По­ставки в Европу советского газа не могут покрыть больше 30 процентов потребно­стей (на практике это означает, что вто­рая линия газопровода не будет построена и что новые контракты не будут за­ключены). ⁴

Компромисс относительно санкций был не по вкусу Кларку, Уайнбергеру и Кейси. Они стояли на своей позиции — затянуть строительство первой очереди газопровода. Но даже после отмены санкций, когда Европа приняла "техно­логическую триаду", Кейси, Кларк и Рейган при­держивались мнения, что по-прежнему суще­ствуют возможности разрушения советской эко­номики. Они в своем мнении были не одиноки. В конце ноября 1982 года Рабочая группа по делам национальной безопасности провела специаль­ные слушания. Одной из главных тем была со­ветская экономика. Обычно на встречах Рабочей группы бывал только президент, вице-прези­дент, госсекретарь и министр обороны, а также директор ЦРУ. Но в этот день прибыл дополни­тельно Генри Роуэн, который высказал в Белом доме свое мнение относительно слабых мест со­ветской экономики. "Мы должны просто держать высокий уровень вооружения, чтобы Москва ста­ралась догнать нас, а также прекратить поставки западных средств, необходимых им для выжива­ния, и мы еще в этом десятилетии увидим, как развалится советская система", —сказал он.

1   Бывший советский сановник. Разговор с автором.
См. также Кристофер Эндрю и Олег Гордиевский "KGB:
The Inside  Story".  Нью-Йорк,  "Harper Collins",   1990,
c.560.

2   Винсент Каннистраро. Разговор с автором.

3   Мохаммад   Юсеф. Разговор с автором.

4   Мохаммад Юсеф. Разговор с автором.

5   Мохаммад Юсеф. Разговор с автором.

6   Мохаммад Юсеф. Разговор с автором.

7   Винсент Каннистраро. Разговор с автором.

8   Винсент Каннистраро. Разговор с автором.

9   Мохаммад Юсеф. Разговор с автором.

10       Мохаммад Юсеф. Разговор с автором.

11 Джордж Шульц. Разговор с автором.

12       Роберт Макфарлейн. Разговор с автором.

13       Роджер Робинсон. Разговор с автором.

14       Ричард Пайпс. Разговор с автором.

15       Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

16 Сотрудник американской  разведки. Разговор  с
автором.

17 Serwis Informacyjny "Malopolska", N 42, 1982.

18        Джордж Шульц. Разговор с автором.

19        Роберт Макфарлейн. Разговор с автором.

20        Разговор с автором.

21        Джордж Шульц. Разговор с автором.

22 Джордж Шульц. Разговор с автором. См. также его "Turmoil and Triumph". Нью-Йорк, " Scribner's", 1993.

23        Роджер Робинсон. Разговор с автором.

24        Роберт Макфарлейн. Разговор с автором.

25        Роберт Макфарлейн. Разговор с автором.

10

10 ноября 1982 года в Москве было очень холодно. Падал густой снег. В 7.30 утра Леонид Брежнев читал "Правду" и завтракал в столовой. Здоровье советского руководителя оставляло желать лучшего, хотя он был еще в силах пере­двигаться сам. В соседней комнате дежурили офицеры охраны, не отступая ни на шаг от этого одряхлевшего человека. Назначенные лично председателем КГБ Юрием Андроповым, они сопровождали его почти повсюду, оберегая Гене­рального секретаря от любой опасности. Через двадцать минут после завтрака Брежнев по лест­нице поднялся в свою спальню. Офицеры после­довали за ним и закрыли за собой дверь. Через несколько минут один из охранников спустился вниз и вежливо собщил Виктории Петровне, что ее муж только что умер. Она зарыдала. Потом все же взяла себя в руки и пошла к спальне, но охрана задержала ее. Врача не вызывали. Остан­ки забальзамировали, вероятно, не производя вскрытия. Виктория Петровна увидела тело соб­ственного мужа лишь через два дня во время торжественного прощания в Колонном Зале Дома Союзов. И до своей смерти Она полагала, что ее мужа постигла внезапная смерть.

Возможно, у нее и были некоторые подозре­ния, которые подтверждала личность нового ру­ководителя. Через пять дней после смерти одного

из самых долголетних руководителей Советского Союза новый глава государства — Юрий Влади­мирович Андропов, председатель КГБ, лично выбиравший членов охраны Брежнева, уверенно встал на охрану советской империи. Это был сложный, полный противоречий человек, по крайней мере, если говорить о его настроениях и вкусах, что подтверждают те вещи, которые он любил. В оборудованном по-спартански кабинете в здании КГБ доминировали два украшения: огромный портрет основателя советской тайной разведки Феликса Дзержинского и статуэтка Дон Кихота.

Через несколько дней после занятия нового поста Андропов и министр иностранных дел Гро­мыко провели встречу с генералом Зия-уль-Ха-ком из Пакистана и его министром иностранных дел Якуб Ханом. Место встречи — зал Святой Екатерины в Большом Кремлевском Дворце, им­позантное помещение, заполненное царскими со­кровищами. Андропов был зол из-за Афгани­стана. Его темные, холодные, как сталь, глаза просверливали гостя насквозь. Он возражал про­тив вторжения в 1979 году, но сейчас это не имело значения. Речь шла о чести и славе Сове­тов, не говоря уже о геополитических интересах.

Пакистан является партнером в войне против Афганистана, —говорил Громыко пакистанским гостям по сценарию Андропова. — Вы должны понять, что СССР будет поддерживать Афгани­стан". На самом деле это означало что-то боль­шее. Сепаратисты в провинции Белуджистан по­лучили поддержку в своих попытках отделиться от Пакистана. КГБ и афганская разведка (KHAD)

ели подрывные операции по отношению к Исла-

мабаду, стараясь посеять зерна сопротивления правительству Зия-уль-Хака, а афганские истребители нарушали воздушное пространство Пакистана, атакуя цели моджахедов.

Андропов и Громыко отдавали себе отчет, что Пакистан создает базу для афганского сопротив­ления. Без внешней базы движение сопротивле­ния не удержалось бы. Администрация Рейгана также понимала это и выделяла миллиарды на помощь, при условии, что Зия-уль-Хак не будет отказывать в убежище моджахедам.

Пакистанский президент с неудовольствием воспринял угрозы Москвы и холодно парировал эти слова. "Пакистан искренне стремится сохра­нить дружеские отношения с Афганистаном и Советским Союзом и старается обрести мирное политическое решение афганской проблемы," — заявил он.² Пакистанский генерал был недовер­чив. Каспар Уайнбергер и Уильям Кейси связа­лись с Зия-уль-Хаком после его возвращения из Москвы. Кейси предложил сделать все, чтобы помочь Пакистану. Генерал по-прежнему играл роль посредника.

В конце 1982 года Билл Кларк предложил Совету национальной безопасности определить стратегию Рейгана по отношению к Москве и подготовить секретную директиву, которую под­писал бы президент. Сделать это было непросто. С 1945 года очередная администрация пробовала объявлять о собственной политике. Однако с 1950 года американской внешней политикой руково­дили предпосылки и директивы, содержащиеся в документе, подписанном Гарри Трумэном в том же году, под названием "NSC-68". Автором ос­новного текста того документа был Пауль Нитзе,

который в то время заменил Джорджа Кеннана как руководителя аппарата по делам политики в Государственном департаменте.

"NSC-68" Опирался на три принципа, которые должны были надолго лечь в основу американ­ской внешней политики. Он предвосхищал упор­ную борьбу между Востоком и Западом и посто­янство военной угрозы с советской стороны. Учитывая эту реальность, американская поли­тика за рубежом будет в основном заключаться в реагировании и обороне. Она опиралась на принцип, изложенный в памятной статье Кен­нана "Источники развития Советов", в которой он писал, что "долговременное терпеливое, однако решительное и бдительное ограничение советских устремлений к экспансии" приведет в конце концов к фундаментальным изменениям в советской системе, в итоге уменьшит угрозу для Запада. В семидесятые годы очередная админи­страция развивала эту упрощенную версию ограничения, прибавляла к ней многочисленные "приманки", в надежде, что Советы изменят свою политику. Но похоже, это мало влияло на действия Кремля на международной арене.

Рейган и его главные советники не разделяли большинства принципов доктрины "ограниче­ния". Те проблемы, которые создавал Советский Союз, не удавалось решить с помощью "модели­рования поведения", потому что они были сутью советской системы. Рейган инстинктивно стремился перехватить стратегическую инициативу, он не хотел оказаться в положении, в котором емy пришлось бы только пассивно реагировать. необходимо  было  изменить   характер   и  мас­штабы  сотрудничества   сверхдержав.   Особая концентрация внимания на количественном уве­личении вооружений была выгодна Советскому Союзу. Члены американской администрации стремились увеличить эту гонку, включив туда экономику и технологию. Ричард Пайпс письме­нно предлагал включить именно такие концепции в основу политики. Этот документ, к рождению которого также приложили руку сотрудники Со­вета национальной безопасности, насчитывал всего несколько страниц. Однако он оказался в последующем основополагающим в отношении Рейгана к Советскому Союзу.

Гарвардский историк провел много вечеров в своем небольшом бесцветном кабинете в старом здании президентской администрации, придавая окончательную форму этому архиважному доку­менту. Его работа стала основой "NSDD-75", пер­вой и единственной президентской директивы администрации Рейгана в деле стратегии, целей и устремлений США в отношениях с СССР. И по сей день это один из наиболее охраняемых се­кретов администрации.

"Директива "NSDD-75" означала разрыв с прошлым, — говорит Пайпс. — Это первый документ, утверждавший, что дело не только в поведении Советского Союза, но и в самой сове­тской системе. Директива четко формулировала, что нашей следующей целью является уже не сосуществование с СССР, а изменение советской системы. В основе директивы лежала убежден­ность, что изменение советской системы с помо­щью внешнего нажима вполне в наших силах".' Стратегической целью Соединенных Штатов стало расшатывание советской системы через использование его внутренних слабостей. Политические подпорки советской системы были слабы и должны подвергнуться испытанию, в надежде, что это станет причиной "свертывания" советского влияния на земном шаре. Предыду­щая директива "NSDD-32" подчеркивала заин­тересованность США в "свертывании" советской власти в Восточной Европе, но "NSDD-75" делала в этом отношении еще один шаг вперед.

Новый документ был всесторонний, он фор­мулировал политические рецепты и очерченные цели американской политики по многим направ­лениям. "Мы изо всех сил старались, чтобы в "NSDD-75" выработать план интегрированной политики, охватывающей действия на многих' фронтах, — говорил Джон Пойндекстер, уча­ствовавший в создании документа. — Думаю, именно это и было одним из самых успешных аспектов такой политики".

Документ был очень четкий, начинался с "ра­бочих принципов":

—   США  не   одобряют   существующей сферы влияния СССР за пределами госу­дарства и будут стараться уменьшить ее;

—  США не будут участвовать в улучше­нии состояния советской экономики   и в то же время сделают все, чтобы ограни­
чить пути, ведущие к этой цели (доку­мент называл здесь прежде всего техно­логии, кредиты и твердую валюту, зара­
батываемую на   экспорте   энергоносите­лей);

— США будут искать все возможности, позволяющие уменьшить уровень сове­тского влияния за границей". Этот  базовый  документ  подтверждал,   что стратегия США основана на использовании со­ветских слабостей. "NSDD-75" не уточняла, что мы идем на конфронтацию с Советами во всем. Она лишь предполагала, что мы будем выиски­вать слабые места и использовать их", —говорит Роберт Макфарлейн.

Самое слабое место представляла советская экономика. Вслед за распоряжением департаме­нта обороны и меморандумом по национальной безопасности 1982 года "NSDD-75" указывала, что с этой поры политика администрации будет направлена на усугубление экономических про­блем в надежде вызвать кризис во всей сове­тской системе. "Мы были убеждены, что до сих пор мало обращали внимания на их экономику, во всяком случае как следует не использовали ее в качестве экономического оружия против Сове­тов, — заявил Пойндекстер. — Большинство правительственных чиновников не верило в ус­пех усилий в экономической сфере. Я мог бы процитировать многих чиновников высшего эше­лона, считавших, что действия, предпринимае­мые США, никоим образом не могут вызвать крушения советской экономики. Я с этим не соглашался. Такое мнение являлось слишком драматичным и ненаучным. Мне кажется, мы в целом выполняли эту директиву. "NSDD" была подписана президентом с определенной целью". Цель — поприжать советскую экономику через ограничение поступлений, а также заставить пойти на большие расходы.

"Рональд Рейган стремился, чтобы вооруже­ние Соединенных Штатов (после долгих лет не­внимания к нему), футуристические технологии, связанные с обороной, такие, как СОИ, и эконо­мическая политика по отношению к Москве вза­имно дополняли друг друга, — вспоминает Вилл Кларк. — По правде говоря, мы хотели вовлечь основные советские ресурсы, чтобы Москва по­пробовала сравняться в будущем с США, и до­казать, что она не имеет шансов в технологиче-

ском соревновании". В прошлом считалось, что технологическое преимущество может быть ис­пользовано для противопоставления количе­ственному перевесу Советов на поле битвы. Ад­министрация Рейгана решила пойти дальше. Благодаря навязыванию гонки в технологиях, американское преимущество могло стать успеш­ным оружием.

В конце 1982 года президент проиграл весьма существенное голосование в конгрессе по во­просу о выделении средств на ракеты MX. В этом не было ничего нового: в 1981—1982 годах Пен­тагон предложил три основные модели новых межконтинентальных баллистических ракет, конгресс отклонил все три. "Закончилось тем, что мы не смонтировали ни одной наземной ра­кеты", — вспоминает Макфарлейн.

Вскоре  после  проигранного  голосования  по MX адмирал Джон Пойндекстер связался с Макфарлейном. Пойндекстер, с отличием закончивший морскую Академию и одаренный быстрым, научным мышлением, предложил администрации вариант создания и даже внедрения системы стратегической обороны. Эта идея прорастала в Белом доме с начала 1981 года, когда генерал Дэниэль Грэхем, начальник группы, называемой "Воздушная граница", встретился с президентом и сотрудниками Совета национальной безопасно­сти. Прошло довольно детальное обсуждение, за которым, однако, не последовало никакого дей­ствия.

Многие сотрудники Рейгана давно советовали больше внимания уделить американской страте­гической обороне. Ричард Аллен, долгое время бывший советником по национальной безопасно­сти, информировал президента о дебатах по ан­тибаллистическим ракетам. Мартин Андерсон ясно продемонстрировал беззащитность Аме­рики перед советскими ядерными ракетами во время визита к руководству Североамерикан­ской противовоздушной обороны вместе с балло­тирующимся в президенты Рейганом. Каспар Уайнбергер почти сразу после вступления на пост министра обороны обещал создать совре­менную технологическую систему стратегиче­ской обороны. На пресс-конференции в Белом доме по вопросу стратегического оружия, 2 октя­бря 1981 года, Уайнбергер подчеркнул, что "открываются определенные, очень интересные возможности, которые мы будем исследовать, я не думаю, что способность уничтожения подле­тающих ракет может привести к какой-то деста­билизации. В то же время полагаю, что это очень успокаивало бы".

Макфарлейн сказал Пойндекстеру, что замы­сел ему нравится, он и сам думал о чем-то похожем. "Приблизительно в течение десяти лет, со времен Никсона и Форда, у меня было впечатление, что наше военное соперничество с рус­скими проходит не на тех условиях, —вспоми­нал Макфарлейн. — Наше преимущество — качество и технология. Это заставило меня заду­маться. Я задал себе вопрос: какую переориента­цию мы можем сделать в инвестиционной стра­тегии? Как нам нужно тратить наши деньги? Мне казалось, что направление средств в наступа­тельные системы и численное преимущество ме­нее эффективно инвестиций в наше сравнитель­ное преимущество — технологию. Я начал ду­мать о политике инвестиций в современную те­хнологию, которую мы сможем соответствующим образом использовать".

Пойндекстер собрал несколько наиболее яр­ких в военно-научных кругах стратегов, чтобы поговорить о переброске средств из разработок по ядерному оружию — на технологически сло­жные системы стратегического оружия. В этой группе оказались Боб Леннарт из Совета нацио­нальной безопасности, генерал Ричард Бовери и Ал Кел из отдела управления и бюджета, Джон Фостер из TRW, Ричард Делауэр, ученый и инженер, а также доктор Джордж Кейворт, на­учный советник президента Рейгана. "Мы встре­тились в оперативном зале и какое-то время думали, — вспоминал Пойндекстер. — Вывод собравшихся был следующим: технология со времен ракет АВМ достигла такого развития, что замысел стратегической обороны заслуживает проведения научных исследований". Пойнде-кстер пересказал Макфарлейну общие выводы собравшихся и поручил проработать многочи-сленные документы относительно политики и исследований.

Макфарлейн в разговоре с Полем Горманом из генерального штаба затронул вопросы стра­тегической обороны. Горман сказал ему, что на­чальники штабов интересуются работой над кон­цепцией стратегической обороны, проводимой конкретно адмиралом Джеймсом Уоткинсом. Уоткинс внимательно следил за развитием науки и верил, что ее уровень уже настолько высок, что возможно изменение стратегической поли­тики США: от доктрины неизбежного взаимного уничтожения до стратегической обороны.

После консультаций с руководством гене­рального штаба, Пойндекстер и Макфарлейн на­правились к Биллу Кларку, который хотел дей­ствовать сразу же. В декабре 1982 года он орга­низовал неофициальную встречу руководства ге­нерального штаба с президентом Рейганом. Это были ежемесячные систематические встречи президента с членами штаба.

В этот день разразилась страшная снежная буря. Кларк находился за пределами Вашинг­тона, так что встречу пришлось проводить Мак-фарлейну. Дороги были настолько непроходимы, что руководство штаба приехало в Белый дом гусеничным вездеходом. Макфарлейн начал соб­рание, члены штаба предлагали, чтобы США перестали полностью зависеть от доктрины двойного ядерного удара (MAD) и занялись ис­следованиями и развитием системы СОИ. Этот замысел сразу же встретил полное одобрение президента. По мнению большинства советников, президент принимал во внимание моральные со­ображения. "Он считал, что система MAD попро­сту аморальна", —вспоминал Джордж Шульц-"А что случилось бы, если бы мы перестали

рассчитывать на атаку, которая могла бы отра­зить ядерную угрозу, и старались бы преимуще­ственно рассчитывать на оборону?" — спросил президент у генералитета.

Вскоре после встречи с руководством штаба Кларк, Макфарлейн и Пойндекстер начали опре­делять дальнейшее продвижение дела. Макфа­рлейн предложил, чтобы президент вспомнил об этом замысле в своем выступлении, которое стало бы публичным подтверждением изменения американской стратегии.

План изучения возможностей системы стра­тегической обороны держался в большом сек­рете. Шульц, Уайнбергер и члены генштаба лишь за два дня до выступления президента провели консультации на эту тему. Макфарлейн работал над заявлением по стратегической обо­роне. Он использовал для этого собственную пе­чатную машинку, не пользуясь помощью секре­тарш, чтобы сохранить строгую секретность. По­следние поправки внес Джордж Кейворт.

23 марта 1983 года президент обратился к народу. Он очень веско подчеркнул свою под­держку нового курса в области стратегии. Сое­диненные Штаты начинают исследования по Стратегической оборонной инициативе (термин придуман Пойндекстером). Рейган закончил сло­вами: "Скажу только, что полностью поддержи­ваю эту инициативу". Спустя два дня президент издал распоряжение, предписывавшее Уильяму Кларку наблюдение за "интенсивными усили­ли создания долговременной программы ис-следований и развития этой системы. Заинте-

ресованность президента СОИ вытекала в осно-вном из его видения мира, над которым больше

не висит ядерная угроза. Система привлекала его также и тем, что создавала большие проблемы для советской экономики. Например, в одной из оперативных директив Совета национальной бе­зопасности рекомендовалась Оценка системы по критериям "эффективности стоимости". Все было выражено в "экономической терминологии, но было чем-то большим, чем обычная экономи­ческая концепция". Это означало, что значение системы нужно видеть не только в стратегичес­ких категориях, но и в том, какой тяжестью ляжет на советскую экономику стремление па-

рировать ее.

Сообщение Рейгана вызвало большой шум в Москве. "Прекрасно помню эти дни, — говорил Александр Бессмертных. — Все первые годы президентства Рейгана атмосфера в Москве была очень напряженной, особенно из-за Стра­тегической оборонной инициативы, которая нас

изрядно напугала". "Они смертельно испуга­лись СОИ, — сказал Алан Уайттэкер, бывший сотрудник отдела политической психологии ЦРУ. — Они почувствовали себя весьма неуве­ренно, в прямом смысле этого слова, — относи­тельно своих возможностей исследований и ра­звития. Они очень серьезно отнеслись к нашему „технологическому рывку“.

Для Макфарлейна значение имела не страте­гическая оборона, а борьба за средства. "Было важно, как мы сможем переориентировать нашу инвестиционную стратегию, — вспоминал он. —• Так я это называл, пользуясь скорее экономичес­кими терминами, чем военными, поскольку п° сути эта концепция касается ресурсов. Я вставал на место русского Политбюро. Как бы я отреагировал, если бы американцы начали инвестиции в то, что они делают и в самом деле лучше всех? Ведь понятно, если лаборатории и фирмы полу­чили 26 миллиардов долларов (на СОИ), то они что-то изобретут".

Решительная поддержка Рейганом Стратеги­ческой оборонной инициативы стала темой спе­куляций. Идет ли речь о переориентации амери­канской ядерной стратегии? Или же президент, так же как и Макфарлейн, видел эту систему как проблему ресурсов? Ричард Аллен утверждал: "Не верю, что президент относился к Стратеги­ческой оборонной инициативе как к щиту, кото­рый можно поднять над Соединенными Штатами и создать безопасность для страны. Я считаю, что он знал, что это далеко идущий план, и если мы выложим соответствующее количество долла­ров, Советы попадут в ловушку".¹⁹ Большинство высших чиновников Рейгана были уверены, что мотивом твердой поддержки Рейганом СОИ были как надежда изменить американскую яде­рную доктрину, так и попытка изменить техни­ческие условия гонки вооружения.

Советские руководители правильно поняли выступление Рейгана как технологический вы­зов. "Известия" написали: "Они хотят навязать нам еще более разрушительную гонку вооруже­ний, рассчитывая на то, что Советский Союз этого не выдержит, что ему не хватит соответ­ствующих ресурсов, не хватит технического по-тенциала. Надеются, что это разрушит эконо­мику нашей страны".²⁰

Интенсивные оборонные приготовления шли в том направлении, которого Москва опасалась более всего. Советский генеральный штаб отнесся к пятилетнему плану разработки оружия де­партамента обороны, которое сделает советскую систему "устаревшей", с серьезностью, которая граничила с истерикой. Начало 80-х годов в ми­литаризации стало для Москвы "революционным периодом". Начальник советского генерального штаба маршал Николай Огарков написал в 1982 году, что стремительное развитие науки и тех­ники в последние годы создает реальные условия возникновения в недалеком будущем еще более разрушительных и доселе неизвестных видов оружия, опирающихся на новые законы фи­зики.

Советский генералитет знал, что стремитель­ное развитие технологии уже дважды в прошлом вызвало военные "революции". Первая прошла в 20-е годы, когда на смену кавалерии пришли корабли и самолеты. Вторая — в 50-е , когда ядерные боеголовки, размещенные в баллисти­ческих ракетах, пришли на смену обычным бом­бардировщикам и обычным бомбам. В обоих слу­чаях боевое оружие поднималось на новую сту­пень развития. И во всех случаях Москве почти удавалось догнать Запад.

Но сейчас на подходе была третья революция, и Москва нервничала. Использование новых тех­нологий — микроэлектроники и компьютеров в военных системах — несло еще больший вызов, поскольку подталкивало к высокому качеству производства, что вовсе не составляло самую сильную сторону Советов. Например, точно управляемые ракеты были настолько сложны, что малейший производственный брак делал их бесполезными.Электроника самолета МИГ-25 ограничивалась вакуумными электронными лам-

пами, здесь не было никаких сплошных цепей.²² По оценке департамента обороны, Москва на десять лет отставала от Америки в области элек­троники и компьютеров, также значительно опаздывала в других наиважнейших техноло­гиях третьей революции — электрооптических приборах, компьютерной технике, использова­нии сигналов для уменьшения возможности за­секать летающие объекты радарами и термолокатерами, а также в системах дальней связи.

Перспективы развития и использования их были не лучшими. Москва уже много лет рабо­тала над собственной системой стратегической обороны, тратя на это миллиарды рублей и при­влекая тысячи ученых. Но они наткнулись на огромные проблемы. Советская система не поо­щряла инициативу и творчество — неизбежные составляющие высокоразвитой технологии. Про­блемы настолько возросли, что военные практи­чески теряли надежду на развитие новых систем. Они старались скорее включать в свою систему уже существующие технологии.

У американцев все происходило иначе. Вдруг стало не только развиваться, но и внедряться множество сложных технологий. Это угрожало Москве: ее дорогостоящие системы быстро уста­реют. Кремль вложил огромные средства в до­стижение военного паритета с Западом. "Дости-ение военного стратегического равновесия между социализмо и капитализмом было одним из наиважнейших достижений последних деся­тилетий, — сообщил Юрий Андропов. —Дости-жение этого равновесия требовало больших уси-

лий и расходов со стороны нашего народа".

В книге "Всегда на страже и  обороне Отчизны"(1982) маршал Огарков вы­разил беспокойство "быстрым темпом" развития американской военной технологии. "В этой ситу­ации отсутствие нового подхода, застой в разви­тии и использовании новых видов военных раз­работок грозит большими последствиями", — предостерегал он. Эти проблемы подверглись секретным исследованиям под руководством ге­нерала К.У.Кардашевского. Военные хотели оце­нить масштаб американского вызова. Советские ученые сравнивали собственные арсеналы с но­выми видами американского оружия, произве­денного по современной технологии, которое вот-вот поступит на вооружение. Результаты этих испытаний потрясли Советы.

Кардашевский пришел к выводу, что новые технологии представляют серьезную угрозу для основного оружия советских вооруженных сил, прежде всего для танков. Если бы развертывание в США системы противотанковой обороны при­менилось в соответствующих масштабах, оно со­здало бы практически непреодолимые пре­грады. Советы могли ответить на это также осовремениванием своего оружия, но это были бы слишком дорогие гонки. Один из аналитиков жа­ловался: "Запад предпочитает инвестировать в улучшение противотанкового оружия, заставляя нас тем самым постоянно модернизировать наш арсенал танков, и таким образом обрекая нас на все большие расходы".²⁶ Короче говоря, танки должны были разделить судьбу динозавров.

При революционной смене технологий опре­делителем военного потенциала супердержав стали во все большей степени промышленные центры высокоразвитой технологии. "Руковод­ство беспокоило то, что американцы придавали такое значение сложным технологиям, — вспо­минал Евгений Новиков. — Оно отдавало себе отчет, что не может сравниться с ними. Наша технологическая база была недостаточной. Мы знали, что в большинстве отраслей благодаря новым технологиям уже существовавшие сис-

темы станут устаревшими".

Вызов, которым являлась для Кремля про­грамма совершенствования технологий, создан­ная администрацией Рейгана, заставил зашеве­литься советскую разведку. Агенты КГБ за гра­ницей должны были в первую очередь собирать информацию о военных технологиях "третьего поколения".

Согласно документам КГБ, "список наиваж­нейших проблем военной стратегии, на которую разведывательные службы за границей должны пролить свет, охватывал активное использова­ние важнейших открытий и изобретений, планов и идей военной технологии, благодаря которым удастся достичь нового качества в совершенство­вании отдельных типов стратегического и такти­ческого оружия, как ядерного, так и обычного".²⁸

Администрация усилила гонку вооружений с использованием современной технологии, а так-же старалась ограничить ее экспорт с Запада, koторый помогал  Москве участвовать в  гонке вооружений. Весьма болезненным для Советов был вопрос передачи технологий с Запада на так, что и хотел использовать Совет национальной безопасности. Экспорт технологий был частью "технологической триады", очерченной в тайной директиве "NSDD-66". С первых дней правления администрации Рейгана Уильям Кей-си добивался для ЦРУ больших полномочий в ограничении передачи технологий. Его желание исполнилось в 1983 году, когда был создан се­кретный Комитет разведки по делам передачи технологий с базой в Лэнгли. Единственным за­данием Комитета было следить за закупками технологий странами советского блока. Это был центр, двадцати двум отделам которого феде­ральное управление должно было выделить со­трудников и прочие ресурсы. Впервые начался систематический процесс сбора и распростране­ния данных на эту тему. Собранная Комитетом информация стала золотой жилой для Кейси. Он мог ориентироваться, какого рода технологии стараются закупить Советы. Это позволило ему узнать их экономические потребности. "Сейчас-то я держу руку на их пульсе", — сказал он

Гербу Мейеру.

Утечка современной технологии из США стала заметно уменьшаться в значительной мере благодаря ограничениям, которыми по указанию департамента обороны, а частично и благодаря Государственному департаменту, был обложен экспорт. В 1975 году в общем списке промышлен­ных товаров, которые США продавали СССР, 32,7 процента составляли изделия высокой те­хнологии, приблизительно на 219 миллионов дол­ларов. В 1983 году продажа продуктов современ­ной технологии упала до 5,4 процента, принося мизерную сумму в 39 миллионов долларов.

Правда, представители администрации были довольны таким результатом, но также отдавали себе отчет, что- одностороннее ограничение даст немного. И лишь при содействии главных союз­ников технологические запреты могли бы прине­сти эффект. Заместитель министра обороны Ри­чард Перл ездил в секретные путешествия в столицы союзников уже с начала правления но­вой администрации, в надежде, что ему удастся привлечь европейских союзников к сотруд­ничеству в этой области. Двусторонние перего­воры двигались медленно, но все же эффект их был заметен.

Через два года тайных, но интенсивных ди­пломатических мероприятий начала вырисовы­ваться единая стратегия в КОКОМ. Союзники достигли в Ла Сапиньер в 1982 году предвари­тельного консенсуса в деле передачи технологий. В течение последнего года члены КОКОМ при­слушались к более чем ста рекомендациям США относительно   экспорта   в   страны   советского блока. Однако Соединенные Штаты стремились теперь значительно увеличить число технологий, охваченных контрольными списками. США уже не хотели ограничивать свой контроль за запад­ной  экспортной  политикой лишь   продукцией явно военного назначения, речь шла о контроле над всеми "стратегически важными" изделиями и технологиями, даже гражданскими технологи-ями,   круг  применения   которых  не  удавалось точно определить. Соединенные Штаты желали также, чтобы контроль КОКОМ охватил также экспорт в третьи страны, поскольку заключение сделок с такими странами было любимым мето­дом добычи Советами важных технологий.

Улучшение контрольных механизмов начало приносить видимые результаты. К осени 1983 года таможенные службы США при сотрудниче­стве со своими европейскими коллегами задер­жали около 1400 нелегальных пересылок, оцени­ваемых почти в 200 миллионов долларов. Среди них были и базовые технологии, которые позво­ляли бы функционировать многим секторам со­ветской промышленности.³¹

Администрация также предпринимала шаги к ограничению экспорта советских энергоносите­лей на Запад. Американцы весной 1983 года добились заключения соглашения в Междуна­родном Агентстве по энергетике, которое умень­шало импорт советского газа и заставляло Западную Европу искать альтернативные источ­ники энергии, а также позволяло удовлетворять потребности Европы в энергии за счет советских источников лишь на 30 процентов от требуемого. Это соглашение было ратифицировано на встрече семерки в Вильямсбурге в мае 1983 года. Потенциально это был серьезный финансовый удар по Кремлю, блокирующий поступление твердой валюты.

После соглашения в Международном Агент­стве по энергетике США не перестали интересо­ваться советским экспортом нефти. Нефть те­перь являлась для Кремля самым большим ис­точником экспортных доходов, принося порой половину советского дохода твердой валюты. В начале 1983 года министерство финансов про­вело тайные исследования способов установле­ния цен на мировом рынке нефти. Министерство финансов часто проводило такие исследования, но данное вызвало особый интерес Совета наци­ональной безопасности. С ним также познакоми­лись Уильям Кейси и Каспар Уайнбергер. Подго­товка этого документа, насчитывавшего 100 стра­ниц, заняла 6 месяцев, но это было исследование фактора хозяйственного успеха как для США, так и для Советского Союза. Но в какой степени он был важен для каждой из супердержав?

В документе сообщалось, что оптимальная цена нефти для США должна быть около 20 долларов за баррель, то есть значительно ниже 34 долларов, обязательных для 1983 года. В то время США ежегодно тратили 183 миллиарда долларов для закупки 5,5 миллиарда баррелей нефти. В том числе на импорт приходилось 1,6 миллиарда баррелей. Падение цен на мировом рынке до 20 долларов уменьшало бы американ­ские расходы на энергию на 71,5 миллиарда долларов ежегодно. Это означало бы прибавку к доходу американским потребителям на уровне 1 процента существующего роста национального дохода. "Более низкие цены на нефть практичес­ки равнялись бы снижению налогов", —вспоми­нал Уайнбергер.³² В выводах рапорта было напи­сано, что снижение цен до 20 долларов за баррель "принесло бы значительную пользу всему на­роду... Предварительным результатом снижения цен на нефть было бы значительное перераспре­деление доходов зарубежных производителей по отношению к американским потребителям не­фти. Это бы означало безусловный рост амери­канского национального дохода и покупательной способности... Более низкая цена на нефть озна­чает передачу доходов той стране, которая имеет больший доступ к мировым запасам".³³ При та­ком раскладе понесли бы потери некоторые от­расли экономики США, но они были бы мини­мальными. "Несомненно, это отразилось бы толь­ко на добывающей промышленности США в ре­зультате падения добычи нефти и газа. Все иные отрасли промышленности только выиграли бы от снижения цен".

Более низкая цена на нефть могла быть ре­зультатом либо падения спроса (что маловероят­но), либо значительного роста добычи. Доклад утверждал, что если бы Саудовская Аравия и другие страны "с доступными нефтяными ресур­сами увеличили производство и добычу с 2,7 до 5,4 миллиона баррелей ежедневно, то это вы­звало бы падение цен на нефть на мировом рынке на 40 процентов, что в итоге было бы полезно для Соединенных Штатов".

Результат падения цен на нефть был для США "во всех смыслах полезен", в то же время оказывал "катастрофическое воздействие на со­ветскую экономику". В докладе подчеркивалось, насколько Москва зависит от экспорта энергоно­сителей с целью добычи долларов. По оценке министерства финансов, каждое повышение цен на нефть на один доллар для Кремля означает дополнительное поступление от 500 миллионов до одного миллиарда долларов. Правда состояла и в том, что падение цен означает и драматичес­кое падение доходов. Кроме того, в отличие от других производителей, Москва не могла увели­чить производство, оно достигло уже максималь­ной отметки.

Обширный доклад был секретным, как и большинство документов, выходящих из мини-стерства финансов. Однако Вилл Кларк, Кейси и Уайнбергер постарались, чтобы президенту сде-лали его изложение. Стремление к снижению цен обещало многое. "Это была ситуация, в которой мы ничего не могли потерять. В любом случаe выходили из нее победителями", — вспоминал

Джон Пойндекстер. Президент понимал этo. "Рональд Рейган отдавал себе отчет, что экспорт энергоносителей является основной составляю щей ежегодных доходов Москвы в твердой вa люте, — вспоминал Билл Кларк. — Он осознавал также пользу, которую бы дали более США низкие и стабильные цены на нефть".

Цены на мировом рынке, казалось, падали. Э. несколько месяцев до доклада четыре предстa вителя США провели переговоры в Женеве саудовским министром по нефтедобыче, шейхом Заки аль-Ямани. Ямани вызвал американцев -Джорджа Келлера, президента "Standard Oil" , Калифорнии, Клифтона Гарвина -младшего, зидента "Exxon", Уильяма Тавулареаса, дента "Mobil" и Джона Маккинли, президентa "Texaco", — на частную беседу о положении дел на мировом рынке нефти. Они съели обед в элегантных апартаментах министра в отеля "Интерконтиненталь", из окна которого откры-вался чудесный вид на озеро и город. Везде стояли телефоны, а многочисленные экраны в кабинете постоянно информировали хозяина об изменениях в контрактах и о ценах нефти c Доставкой на место во всем мире.

Ямани на международном рынке нефти был важной фигурой и мог навязывать свое мнение OПЕК. Он должен был осуществлять усиленный контроль за продукцией, за поддержанием по­стоянных и сравнительно высоких цен. Саудов­ская Аравия была чем-то вроде арбитра среди производителей, добывая нефть так, чтобы удер­жать стабильные цены: уменьшая производство, чтобы увеличить цены, и увеличивая его, чтобы цены снизить. Ямани не был членом королевской семьи, а это означало, что он не имеет стопроцен­тной гарантии сохранения своей должности. Он был человеком бизнеса, собственными способнос­тями и талантом достигший высших слоев общес­тва, которое поощряло прежде всего родствен­ные связи. В случае ошибки он сразу же потерял бы работу.

В прошлом именно Ямани установил хара­ктер всех связей с американскими нефтяными менеджерами. Но на этот раз американцы пере­хватили инициативу. Нефтяной кризис в 70-е годы превратился в 80-е в избыток нефти. Цена саудовской нефти была слишком высока, из-за чего американские фирмы несли огромные по­тери. "Мы можем выжить при ценах в 30 долла­ров за баррель", — сказал Келлер Ямани. "Мы можем существовать и при цене 34 доллара за баррель, но мы не можем платить по 34 доллара за нефть, которая стоит 30 долларов". Встреча не принесла результатов. Американцы были ра­зочарованы.

Сотрудники администрации узнали об этих переговорах от друзей из нефтяных кругов. Спе­циалисты Совета национальной безопасности и ЦРУ  встретились   с  одним  из   участников  тех 37 переговоров.

Помимо тенденции к снижению, заметной на мировых рынках, разные экономические и политические факторы могли без труда повлиять на повышение цен, что, несомненно, обрадовало бы Москву. Любая смена ситуации в ирано-иракской войне также отражалась на рынке нeфти. Ради­кальные государства, такие как Иран и Ливия, старались принудить ОПЕК повысить цены. Обеспокоенная этой перспективой, администра­ция США выслала своих представителей, чтобы они попробовали успокоить рынок. В начале фев­раля 1983 года два сотрудника департамента энергетики отправились в Лондон, чтобы встре­титься с английским министром энергетики Ни-гелем Лоусовом. Целью путешествия было скло­нить к официальному понижению цен нефти и увеличению ее добычи в Северном море. "Мы старались как могли убедить англичан, что нуж­но увеличить добычу и понизить цены, — вспо­минал Уайнбергер. — Вскоре Советы должны были пустить газ по газопроводу в Европу. Если цена нефти не понизится, Европа переключится на газ. Это была бы неслыханная прибыль для Советов". Билл Шнэйдер говорил об этом то же самое. "Мы видели Англию в роли катализатора, который мог бы понизить цены на нефть. Запасы Северного моря могли бы значительно повлиять на это".³⁹

Было опробовано все, что могло изменить цены на нефть. Самый легкий способ — умень­шить закупки в Стратегический резерв нефти (SPR). Резерв этот возник после арабского эмба­рго на нефть в 1973-1974 годах, он должен был составлять необходимый запас на случай нового кризиса. В подземных соляных гротах вдоль по­бережья Луизианы и Техаса были накоплены Миллионы баррелей. Конгресс поручил, чтобы в

1990 году запасы SPR составили 750 миллионов баррелей. Однако в начале 1983 года правитель­ство проинформировало, что намерено резко уменьшить закупку нефти. Вместо ежедневной закупки 220000 баррелей, производимой по по­ручению конгресса, бюджет администрации предвидел закупку лишь 145000 баррелей. Билл Шнэйдер, который, прежде чем стать помощни­ком в Государственном департаменте, занимался финансированием резерва нефти в отделе управления и бюджета и теперь утверждал, что уменьшение закупок должно' было укрепить бю­джет, но также уменьшить и заявки на нефть в

надежде, что это приведет к снижению цен.

В конце февраля шейх Бандар из Саудовской Аравии встретился с несколькими высшими чи­новниками из администрации, в том числе с Биллом Кейси и Каспаром Уайнбергером. Бандар хотел получить свободный доступ в Овальный кабинет. Он заявил собеседникам, что Государ­ственный департамент и госсекретарь Шульц замечены в излишне произраильских симпатиях. Особые отношения, связывающие Саудовскую Аравию и администрацию Рейгана, давали воз­можность получить немедленную консультацию с соответствующими лицами. "Саудовцы всегда считали Пентагон и ЦРУ лучшими каналами для контактов, — вспоминал высший чиновник. — Государственный департамент казался им мало­полезным".

Саудовцам было бы желательно, чтобы их интересы понимались в контексте ситуации на Ближнем Востоке. Ливан лежит в руинах, а кровавый ирано-иракский конфликт висел над

регионом как дамоклов меч. Сирия и Израиль в любую минуту могли начать войну. Надо всем регионом также висела угроза хомейниизма.

А в Польше продолжалась подпольная война. Хотя правительство формально прекратило ин­тернирование узников 30 декабря 1982 года, но власти по-прежнему сажали деятелей сопротив­ления за решетку. Последняя волна арестов охватила подпольные типографии, и была напра­влена на уничтожение оставшихся структур "Солидарности", чтобы сделать невозможным воссоздание этой организации. На Новый год милиция захватила подпольную типографию под Познанью. Было арестовано пятнадцать деяте­лей. Во время этой операции выявлены каналы, ведущие к заграничным деньгам. У задержанных нашли запасы недоступных на рынке продуктов, импортируемых с Запада, и немного твердой валюты.

Распространителям литературы приходилось все труднее. В начале 1983 года были уничто­жены две подпольные организации, производив­шие и распространявшие листовки в Гданьске. Два центра в Варшаве и один в Лешно тоже были захвачены. Но самым большим ударом, вероятно, стал арест Станислава Заблоцкого, руководителя стачечного комитета Щецинской судоверфи. Подполье потеряло очередного руководителя. Каждый арест важнейшего руководителя "Соли­дарности" будил беспокойство в Вашингтоне среди тех, кто был в курсе тайного канала сна­бжения. Кто в подполье знал о помощи из Сое­диненных Штатов? Не захочет ли кто-нибудь

донести об этом? Существуют ли какие-то дока­зательства? В последние месяцы задержано семь руководителей "Солидарности" и пять диссиден­тов-интеллектуалов из Комитета защиты рабо­чих (KOR). Польские власти хотели сделать по­казательный процесс. Деятелей обвинили в попытке свержения государственного строя, а это означало смертную казнь.

Однако несмотря на такие удары, подполье было очень хорошо организовано. Збигнев Буяк, двадцати семилетний руководитель варшавского района "Солидарности", сейчас занимался проб­лемами финансирования подполья и распределе­нием заграничной помощи между разными груп­пами. Он сконцентрировал основные запасы в большом варшавском регионе, но поддерживал контакты также с лидерами групп в других рай­онах, чтобы скоординировать общую стратегию сопротивления. Виктор Кулерский отвечал за связь с группами учителей, врачей, юристов и интеллектуалов, систематически публиковав­шими подпольные газеты и листовки. Он доста­влял издателям бумагу и деньги для печати. Необычно педантичный, он работал по восемнад­цать часов в сутки.

Был организован отдел, занимавшийся адми­нистративными вопросами, — поиском безопас­ного жилья, машин и фальшивых документов для деятелей подполья. Во главе этого отдела были Эва Кулик и Конрад Белинский. Кулик пробовала закончить кандидатскую диссертацию по творчеству Уильяма Фолкнера. Белинский был математиком. Возможно, самым важным был тот факт, что движение сопротивления создало

отдел безопасности и разведки, который по дру­гому называли Бюро гигиены и безопасности. В нем работали специалисты по безопасности и разведке (некоторые учились с помощью ЦРУ на Западе), которые проверяли рапорты об агентах и проникнувших к ним работниках тайной поль­ской милиции. Это бюро имело тайную аппара­туру связи, переправленную Управлением, про­веряло помещения, чтобы убедиться, подходят ли они для тайных явок. Это был центр руковод­ства, контроля и связи подполья.

Программа тайных операций в Польше ра­звивалась быстро, однако в 1983 году Уильям Кейси решил изменить ее структуру. Поначалу этой программой руководили из управления ЦРУ во Франкфурте при содействии агентов варшавской базы. Однако это было не очень удобно, и до сих пор ограничивалось финансиро­ванием движения сопротивления. Несколько миллионов долларов ежегодно переправлялось через границу для нужд подполья. Однако одних денег было мало, особенно в случае полной реа­лизации директивы "NSDD-32". Президент хо­тел увеличить помощь, и Кейси должен был создать тайную тропу для передачи основных материалов. Это напоминало операции по сна­бжению Афганистана с одной только разницей, что идущие в Польшу грузы были не смертоно­сны. Кроме современных устройств связи, доста­влялись факсы, компьютеры, самое современное печатное оборудование и т.д. Профсоюзный Центр AFL-CIO доставлял часть материалов и ему удавалось это делать без лишней огласки.

Швеция оказалась хорошим транзитным пунктом при переправке через границу деятелей движения и переброске в Польшу приборов связи. И что важнее всего, официально нейтраль­ная страна, которой польские власти весьма до­веряли.

Кейси проинструктировал стокгольмскую базу, чтобы она провела предварительную под­готовку к встрече со шведскими властями во время его визита в октябре. "Он хотел убедить шведов, чтобы они помогали в наших усилиях поддержать "Солидарность", —вспоминает один из сотрудников. — Никто не думал, что ему это удастся".

Переброска материалов в Польшу была орга­низована очень просто. Снаряжение и запасы, купленные за деньги ЦРУ, переправлялись в Брюссель, где размещалась одна из самых боль­ших и наиболее действенных баз "Солидарно­сти". Стратегические запасы доставлялись в Брюссель и развозились в разные магазины. Там их перепаковывали представители "Солидарно­сти" и высылали через Стокгольм. Когда контей­неры оказывались в Швеции, на них меняли обозначения и помещали на корабль в ящики как "запчасти для тракторов" и "рыбные продукты", адресованные польскому порту. В этой конспи­ративной цепи единственным недостающим зве­ном было сотрудничество шведов.

1 Этот ход событий описан в книге Владимира Соло­
вьева и Елены Клепиковой "Behind the High Kremlin
Walls". Нью-Йорк, "Berkley", 1987. Это же повторил и
бывший сотрудник КГБ в разговоре с автором.

2 Андрей   Громыко.   "Memoirs".   Нью-Йорк,
"Doubleday", 1989, с. 247.

3 Ричард Пайпс. Разговор с автором.

4   Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

5   Роберт Макфарлейн, Разговор с автором.

6   Роберт Макфарлейн. Разговор с автором.

7   Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

8   Уильям Кларк. Разговор с автором.

9   Роберт Макфарлейн. Разговор с автором.

10       Роберт Макфарлейн. Разговор с автором.

11 Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

12       Джордж Шульц. Разговор с автором.

13 Джон Пойндекстер. Разговор с автором. Роберт
Макфарлейн. Разговор с автором.

14 Уильям Кларк. Разговор с автором.

15       Каспар Уайнбергер. Разговор с автором.

16       Александр Бессмертных. Замечания на конферен­
ции  в Принстонском  университете   "Ретроспективный
взгляд на конец "холодной войны", 26 февраля, 1993.

17 Алан Уайттэкер. Разговор с автором.

18 Роберт Макфарлейн. Разговор с автором.

19       Ричард Аллен. Разговор с автором.

20         "Шанс потерян, поиски длятся". "Известия",  17
октября, 1986.

21         "Красная звезда", 9 мая, 1984.

22         "MIG-25 Based on Technology Spinoffs". "Aviation
Week and Spase Technology", 11 октября, 1976, с. 18—19.

23         Департамент обороны. "The FY 1986, Department
of   Defense   Program   for   Research,   Development   and
Acqusition". Вашингтон, DC, "U.S. Government Printing
Office", 1986, c. 11—15.

24 Материалы  пленума  Центрального  Комитета
КПСС. Москва, 14—15 июня, 1983, с. 25.

25        См. Петер Швейцер: "The Soviet Military Today:
Going High-Tech", "Orbis: A Journal of World Affairs",
т.35, N 2, c. 195—206.

26        Виталий Шлыков. "Оружие крепко", "Междуна­
родная жизнь", ноябрь 1988.

27        Евгений Новиков. Разговор с автором.

28        "Средства, направленные на интенсификацию ра­
бот над проблемами военной стратегии", меморандум
КГБ, N 2106, 17 декабря, 1984.

29 Герб ГЛейер. Разговор с автором.

30            Департамент  внутренней  и  внешней  торговли
США   "Quantification  of  Western     Exports  of  High-
Technology Products to Communist Countries Through
1983". Вашингтон, DC, 1985, c. 12, 28, 29.

31            "Geheimclub COCOM",  "Die  Zeit",   10 октября,
1983, c.34.

32        Каспар УаЙнбергер. Разговор с автором.

33        Министерство финансов США. "International Oil
Pricing", 1983, "Executive Summary", с. 1,3.

34        Там же, с. 21.

35        Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

36        Уильям Кларк. Разговор с автором.

37        Американский чиновник  в разговоре с автором.

38        Каспар УаЙнбергер. Разговор с автором.

39        Уильям Шнэйдер. Разговор с автором.

40   Уильям Шнэйдер . Разговор с автором.

41        Разговор с автором.

42   Разговор с автором.

11

В самом начале правления администрации Рейгана большое значение уделялось изменению психологической динамики "холодной войны". Переход Москвы на оборонительные позиции открывал возможность соревнования в других направлениях. Широкомасштабные приготовле­ния к созданию оборонной системы, ведущейся под руководством Каспара Уайнбергера, бросали технологический вызов, обнажали самые боль­шие слабости Москвы. И Москва начала это замечать. "Военное американо-советское равно­весие, наблюдаемое из Москвы, казалось, кло­нится на сторону Соединенных Штатов, а вместе с ним и общая расстановка сил", —вспоминает Сергей Федоренко, начальник отдела Института США и Канады в Академии наук.

Однако американской администрации мало было просто сдержать военный советский пере­вес. Президент стремился нанести Москве серь­езный геополитический удар, который мог бы вызвать резонанс во всей империи. Такую воз­можность представлял Афганистан.

В конце марта 1983 года Уильям Кейси снова оказался в Пакистане. Советские потери в кон­фликте оценивались в 12 000 — 15 000 солдат и офицеров. Приближалась весна, в Афганистане о означало две вещи: пора сева и главный удар по партизанам силами, поддерживаемыми Сове­тским Союзом. Когда растает снег и улучшится

погода,   афганские   правительственные   силы  и советские войска снова начнут свои акции.

В 1983 году тайная операция помощи моджа­хедам проходила на удивление гладко, несмотря на то, что была не так уж проста. В начале 1981 года Кейси поручил оперативному отделу разы­скать и завербовать афганцев, живущих за гра­ницей, для помощи в организации международ­ной переброски оружия для мятежников. К весне 1982 года более ста афганцев было обучено ЦРУ искусству международной торговли оружием. Вскоре они координировали закупку оружия и организовывали доставку его моджахедам под бдительным надзором сотрудников ЦРУ.

ЦРУ приложило все усилия, чтобы не прида­вать огласке афганское дело прежде всего из-за пакистанского президента Зия-уль-Хака, кото­рый балансировал на канате из-за геополитичес­ких соображений. Зия-уль-Хак взял на себя сме­лость позволить Вашингтону использовать свою страну как базу материального снабжения афганского движения сопротивления. Москва, конечно, знала, каким путем помощь достигает моджахедов, и обвиняла Зия-уль-Хака. "Не вме­шивайтесь в это", —повторял Кейси своим лю­дям. Поэтому всю операцию на месте проводили шесть агентов. Карабины, амуниция и ракеты прибывали в ящиках с надписью "телевизоры" и "инструменты". Целая армия сотрудников паки­станской разведки занималась перевозкой сна­ряжения грузовиками без номеров на пункты переброски моджахедов. Предполагалось, что это поможет Зия-уль-Хаку откреститься от участия в этом деле.

В 1983 году Москва стала пристально при­глядываться к Пакистану. "Кремль и советский Генштаб отлично знали, что без Пакистана дви­жение сопротивления обречено на гибель", — вспоминает Мохаммад Юсеф. Советы специ­ально стремились вытеснить в Пакистан милли­оны афганских беженцев, чтобы дестабилизиро­вать страну. Проводился широкомасштабный са­ботаж, в котором участвовали тысячи агентов из афганской разведки KHAD. Во всей стране на многочисленных базарах взрывались бомбы, са­молеты все чаще пересекали границу, чтобы бомбардировать базы моджахедов, тонны сове­тского оружия передавались каждой группе или племени, которые имели хоть какие-то претен­зии к Зия-уль-Хаку. Год назад Юрий Андропов и Андрей Громыко не смогли убедить Зия-уль-Хака во время его визита в Москву. Может, теперь его переубедят более агрессивные дей­ствия?

Для Кейси важнее всего была встреча с Зия-уль-Хаком, который тепло принял его в своем президентском кабинете. Зия-уль-Хак посадил Кейси в богатое золоченое кресло, украшенное историческими символами пакистанских про­винций. Малая часть времени была посвящена вступительным беседам. Как обычно, разговор между ними шел по существу. Ирландско-като­лического делового человека и мусульманского генерала объединяли почти дружеские отноше­ния, укрепившиеся перед лицом общей угрозы. Но обоим не хватало терпения и умения свободно беседовать.

Кейси привез стопку спутниковых фотогра­фий, на этот раз показывавших размещение со­ветских войск в Афганистане и отряды главного неприятеля Зия-уль-Хака — Индии. Генерал всегда охотно принимал такие снимки. Встреча длилась три часа. Разговаривали об Афгани­стане, Индии и Китае.

Президент, сотрудники Совета национальной безопасности и Уильям Кейси проявляли беспо­койство по поводу возможного удара Советов по Пакистану. И хотя разведка не сообщала о таких приготовлениях, однако соглашалась с тем, что это было бы в духе Советов. Кейси передал заверения президента, что Зия-уль-Хак пользу­ется полной поддержкой Соединенных Штатов.

Затем Кейси задал "теоретический" военный вопрос. В начале 1983 года он встретился в Овальном кабинете с президентом и Биллом Кларком, чтобы обсудить ситуацию в Афгани­стане. В разговоре затрагивалась также проб­лема создания трудностей Москве. Директор ЦРУ предложил перенести военные действия на территорию Советского Союза, идея пришлась Рейгану по вкусу. "Президент и Билл Кейси были настроены заставить Москву заплатить еще большую цену за жестокие акции в Афга­нистане, не исключая перенесение войны на тер­риторию Советского Союза," — вспоминает Кларк.

Сотрудничество с Пакистаном в таком деле имело принципиальное значение. Итак, с согла­сия президента, Кейси затронул эту тему в раз­говоре с Зия-уль-Хаком. Президент Пакистана не дал ясного ответа, говоря, что это зависит от

разных обстоятельств. Тема пока что была за­крыта, но она всплыла значительно позлее.

Помощь из Соединенных Штатов сделала возможным проведение ISI широкомасштабного обучения моджахедов. Они отличались отвагой, но сообщения о том, что моджахеды это "приро­жденные воины", являлись мифом. После разго­вора с Зия-уль-Хаком Кейси встретился с гене­ралом Ахтаром, чтобы обсудить ситуацию на фронте. Они оба еще раньше пришли к выводу, что программа обучения содействует более эф­фективной борьбе моджахедов. Движение сопро­тивления должно получить знания по тактике, умение действовать в пределах воинских форми­рований и как можно успешнее использовать имеющееся оружие.

Из-за нехватки денег ежемесячно проходило обучение лишь около двухсот моджахедов. Ахтар хотел знать, не мог бы Кейси добиться выделения больших средств на эти программы. Кейси сравнил свой опыт в разведке во время Второй мировой войны с данной ситуацией. Обу­чение было частью успеха. Плохо обученные моджахеды ничего не могли. Кейси обещал бо­льше денег и предложил также помощь специа­листов из ЦРУ по взрывным и электронным устройствам для участия в специальных опера­циях ISI.

Все чаще проводились специализированные акции, а движение сопротивления должно было пользоваться более современными взрывными средствами и сложным электронным оборудова­нием. Вопреки представлению о моджахедах, во­оруженных лишь верой и АК-47, это все же должна быть война с применением самого совре­менного оружия.

Чтобы компенсировать нехватку обученных моджахедов, Ахтар и Кейси провели сложную тайную операцию с пакистанскими специали­стами, обученными непосредственно ЦРУ, цель которой — атака на объекты в глубине Афгани­стана с особым экономическим или военным зна­чением для Советов. Ахтар создавал отряды до­бровольцев из ISI, вышколенных для спецзада­ний, он мог без опаски им доверять. Эти отряды выполняли важные задания: взрывали резерву­ары с горючим, мосты, дороги и запасы боепри­пасов. Кейси обещал, что эксперты ЦРУ по взрывным устройствам научат агентов пользова­нию химическими и электронными часовыми ме­ханизмами и специальными включателями.

Ахтар и Кейси согласовали также необходи­мость тесного сотрудничества отдельных фрак­ций и племен, если движение сопротивления хочет чего-то добиться. Единение приведет к большему профессионализму. А движение со­противления, которое сможет успешно в соответ­ствии с общей стратегией спланировать свои операции, имеет большие шансы на успех. Ахтар однако отметил, что трудно будет достигнуть сотрудничества между отдельными группами. Многие полевые командиры не ладили между собой, они соперничали за власть, исповедовали разные идеологии. Некоторые были в религио­зном смысле умеренными и исповедовали проза­падную идеологию, но встречались и фундамен­талисты, настроенные антиамерикански.

Кейси стремился к расширению военных дей­ствий.   Это  была  возможность  расплатиться  с

Советами за Вьетнам, говорил он своему хозяину, так что хотелось бы, чтобы операции велись должным образом. "Советы снабжали Вьетконг оружием, чтобы убивать американцев. Так вот, правительство США сделает то же самое для моджахедов, чтобы они могли убивать советских. Такой взгляд преобладал среди сотрудников ЦРУ, а его особым приверженцем был Уильям Кейси", — отмечал Юсеф.

С точки зрения администрации Рейгана, со­ветские потери были не столь уж велики. Кремль может выдержать такие потери, сказал Рейган своим советникам и коллегам, принимая во вни­мание замкнутый характер системы. Он хотел, чтобы число потерь возросло, а высокое совет­ское руководство было деморализовано. До не­давнего времени повстанцам не хватало дально­бойных орудий, им приходилось убивать с близ­кого расстояния. Теперь, когда ЦРУ доставило относительно много артиллерии и ракет, дина­мика войны могла измениться. Из информации разведки было ясно, что Советы пробуют разде­лить "тяжесть человеческих потерь",связанных с поддержкой режима в Кабуле, привлекая силы из стран Варшавского Договора и Кубы. Афган­ский офицер, дезертировавший в октябре 1982 года, утверждал, что видел на фронте кубинцев и болгар в мундирах афганской армии. Повста­нцы рассказывали, что в южном Мазари-Ша-Рифе восстала военная болгарская база, охра­нявшая трубопровод с топливом. Если верить донесениям, человеческие потери для Кремля стали весьма ощутимы.

Ситуация в Кабуле также обострилась. Дви­жение сопротивления проводило все больше бомбовых атак на советские военные цели, что про­изводило угнетающее впечатление на советских руководителей и сановников. До этого война ве­лась преимущественно на открытой местности, теперь же она вторглась в города. Повстанцы среди бела дня похитили на улице в Кабуле высокого советского чиновника, деятеля комму­нистической партии Е. Р. Окримюка, личного друга советского премьера Николая Тихонова. Окримюк являлся советником советского посоль­ства и стал легкой добычей для похитителей, когда направлялся в Хваха Руваш встречать прилетающий самолет. Его шофер, таджик по национальности, остановил бронированную ма­шину в условленном месте. Окримюка оглушили ударом и провезли его собственной машиной че­рез контрольные пункты за город.

Акции против советских дипломатов были для Кейси важным шагом в эскалации военных действий. До тех пор пока советская элита будет чувствовать себя в безопасности, она будет под­держивать войну в Афганистане. Но когда сыно­вей высших партийных деятелей и офицеров начнут отсылать домой в цинковых гробах, ситу­ация может переломиться. Кейси сказал Ахтару, что нужно брать на мушку именно таких людей — это прекрасный замысел.

***

Этой же весной Кейси остановился на живо­писном испанском побережье. Он навестил до­брого друга, короля Фахда, который недавно после смерти короля Халида занял его место. Фахд как раз закончил строить огромную виллу у моря. Они встретились у синей глади Среди­земного моря, под темно-синим небом, усыпанным звездами. Был поздний вечер, веял легкий ветерок.

Внимание Фахда привлекал неустойчивый рынок нефти. За несколько недель до этого ми­нистры по делам нефти всего мира съехались в Лондон на совещание. Похоже, приближалось падение цен. Нужно было это обсудить. Минист­ры встречались в отеле "Интерконтиненталь" возле Гайд-парка в течение двенадцати дней, полных напряжения и неудовлетворенности. (Британское национальное нефтяное сообщество усугубляло кризис, снижая цены на нефть с Северного моря на три доллара, продавая ее по 30 долларов за баррель. Кое-кто ожидал, что это вызовет войну цен. В конце концов ОПЕК сдался и снизил свои цены приблизительно на 15 про­центов, с 34 до 29 долларов за баррель. Впервые случилось так, что ОПЕК снизил цены.

На вилле Фахда два человека уселись бесе­довать под внимательным наблюдением агентов охраны, все время прочесывавших местность. Саудовцев в связи с падением доходов от экспор­та нефти ждали экономические трудности. Их систематически вытесняли с рынка, как только они снижали добычу, пробуя удержать мировые цены. Вместе с тем вокруг Саудовской Аравии стала складываться все более напряженная атмосфера. Случались нападения на танкеры в Персидском заливе. Ни один из саудовских тан­керов, правда, не пострадал, но Тегеран посылал завуалированные угрозы. I

Советы усилили дипломатическую деятель­ность в этом регионе. В начале марта 1984 года Cирию посетил Гейдар Алиев, хотя значение этого визита, пожалуй, носило формальный характер. Впервые после поездки Андрея Громыко в 1974 году, член Политбюро прибыл в Дамаск. Азербайджанец Алиев, высокий, хорошо сло­женный, носил английские костюмы и итальян­ские ботинки. Он был экспертом по делам Ближ­него Востока при советском правительстве и при­ехал в Сирию, чтобы попробовать установить более тесные контакты с этой страной. Его пребы­вание здесь должно было также служить своео­бразным оказанием нажима на саудовцев. Сири­йцы проводили шумную антикоролевскую кам­панию на весь Персидский залив. Фахда беспо­коил и тот факт, что сирийцы явно поддерживали Иран в войне с Ираком. В начале 1982 года сирийский президент Хафиз Асад перекрыл не­фтепровод из Ирака. Ходили слухи, что сирий­ские отряды сражались в Иране против Ирака. Шиитские экстремисты, заклятые враги коро­левской семьи, были вскормлены Ираном и нахо­дили убежище в Сирии, в Баальбеке и в долине Бекаа. Теперь Алиев намекал на возможный ин­терес Советов к этому району. Казалось, все недруги Саудовской Аравии сговорились высту­пить против нее. Каспар Уайнбергер вспоминает: "Советы очень старались напутать саудовцев и заставить их сменить ориентиры. Но им при­шлось убедиться, что саудовцы по-прежнему связаны с нами".

Король был убежден, что Иран будет атако­вать саудовские корабли и перекроет ущелье Ормуз, узкий пролив, которым танкеры выплы­вали из Персидского залива в Индийский океан. Тегеран становится все более агрессивным, гово­рил Фахд. Они готовы на все. Кейси согласился с ним. Иранский радикализм не удалось сдержать, так что можно было предположить, что иранцы будут атаковать консервативные монар­хии в заливе, представлявшие собой все то, от чего иранцы отреклись. У Фахда была просьба к Кейси. Не могло бы королевство закупить несколько "специальных ракет"? Фахд имел в виду "Стингеры" — модернизированные ракеты типа "земля-воздух", считающиеся лучшим ору­жием в американском арсенале и даже в мире. Это была очень серьезная просьба. Некоторые самые близкие союзники Америки еще не полу­чили "Стингеры". Они были приняты на воору­жение военными силами США в Германии всего два года тому назад.

Продажу ракет "Стингер" удалось бы прове­сти через конгресс с большим трудом, чем си­стемы электронного наблюдения АВАКС. Угро­зой для саудовских танкеров были не столько самолеты, сколько быстрые моторные лодки. Ко­нечно же критически настроенные конгрессмены поднимут крик по поводу "Стингеров", которые могут попасть в руки террористов или радикаль­ных арабских государств. Кейси обещал пере­дать эту просьбу в Вашингтоне, где шейх Бандар уже высказывал ее другим сотрудникам адми­нистрации.

Оба собеседника перешли к афганским делам, и Кейси затронул тему эскалации военных дей­ствий. Фахд полностью поддержал этот замысел. В случае необходимости он мог бы повысить вклад саудовцев до 120 миллионов долларов. Король также согласился участвовать в опера­ции против Каддафи, подготавливаемой вместе с египетским министром обороны Абделем Хали-

мом Абу Газала. После этого Кейси затронул еще более щекотливый вопрос.

Что думает король о перенесении афганской воины на территорию советской Средней Азии? Кейси знал, что Фахд и королевская семья пере­правляют средства набирающему силу подполь­ному мусульманскому движению в этом регионе. По некоторым подсчетам, эти суммы достигали десятков миллионов. Директор ЦРУ имел в виду антисоветскую политическую кампанию, кото­рая расшевелила бы местных жителей и ожи­вила национализм в Советском Союзе. Он задал этот вопрос в моральном и религиозном аспекте. Это было что-то вроде святого всемирного союза — глубоко антикоммунистическая и христиан­ская администрация в Вашингтоне объединила бы силы с такими же антикоммунистическими мусульманами саудовцами в совместном кресто­вом походе против атеистического Советского Союза.

Фахда этот замысел заинтересовал, и оба они решили оговорить его более подробно во время следующей встречи.

Очередной этап поездки — Китайская Народ­ная Республика. Со времени последнего визита в Пекин прошло уже много времени и Кейси не терпелось обсудить некоторые деликатные про­блемы. Президент Рейган, который в 1980 году так недвусмысленно защищал Тайвань, начал замечать пользу от сотрудничества с коммунис­тическим Китаем на многих фронтах. Враг моих врагов является моим другом — было геополи­тическим девизом Кейси. Так было во время Второй мировой войны, когда западная демокра-

тия сражалась с помощью Советов с гитлеров­цами и Японией.

Как Уайнбергер, так и Кейси понимали зна­чение отношений с Китаем в состязании с Совет­ским Союзом. Уайнбергер отвечал за более те­сное военное сотрудничество. В мае Белый дом объявил ослабление запретов относительно экс­порта технологии в Китай. Согласно новой поли­тике Китай считался дружественной США стра­ной, что служило большим облегчением в полу­чении технологий. Имея общие интересы, Кейси стремился сотрудничать с Китаем. Это касалось работы разведки и тайных операций. Примером тому был Афганистан. Разговаривать с Китаем на деликатные темы было легко. Здесь не суще­ствовало ни парламента, ни независимой прессы. Значит, можно будет без труда проводить опе­рации, сохраняя их в полной тайне.

Менаду Пекином и Вашингтоном уже суще­ствовало близкое сотрудничество в ряде обла­стей. Электронные подслушивающие устройства вдоль советской границы были неоценимы. Спе­циалисты из США тайно внедрили аппаратуру почти в самое сердце Средней Азии. Китайцы очень помогали в реализации афганской про­граммы, поставляя советское оружие и другую помощь. Кейси проинформировал китайцев об успехах в Афганистане и планах на будущее.

В этот период напряжение между Москвой и Пекином возрастало в основном вдоль границы. Две коммунистические державы сражались в том числе и за подчинение себе мусульман этого Района. Присутствие в Азии от 45 до 50 милли-

онов мусульман, живших в СССР и в Китае, принуждало оба государства продумывать "му­сульманскую стратегию", в равной степени как оборонную, так и наступательную. Советы интен­сивно работали над тем, как посеять раздор и проникнуть к китайским мусульманам. Недавно они привлекли к сотрудничеству в роли агента этнического китайца по имени Николай Петрович Занг и еще двух китайцев по национальности. Китайский гражданин Ху Зонт был арестован за антигосударственную деятельность. Вероятно, в 1980 году он перешел границу из Китая в Совет­ский Союз и был завербован КГБ. Не раз его посылали в Китай за информацией политиче­ского, экономического и военного характера.⁹ Со­веты предпринимали упорные усилия, тем более что они совпадали с ударами по Афганистану. Советская пропаганда с помощью радиостанций в Ташкенте, Алма-Ате и Фрунзе, которые пере­давали антикитайские лозунги почти на всех тюркских и китайских наречиях, адресовалась мусульманскому населению провинции Хин-жанг.

До 1980 года казалось, что выигрыш в борьбе за лояльность мусульман достанется Советскому Союзу. Москва могла гарантировать им более высокий жизненный уровень, в то время как Китай требовал большей идеологической благо­надежности. Но в 1980 году произошли два собы­тия, в результате которых китайские действия стали более агрессивными и результативными. Советское вторжение в Афганистан дало китай­цам больше оснований говорить об антимусуль­манском настроении Советского Союза. Пропа-

ганда, передаваемая из Китая на территорию СССР, неустанно использовала эту тему. И вмес­те с тем китайцы пошли на значительные усту­пки по отношению к мусульманским меньшин­ствам, такие, как прекращение преследований за религиозные убеждения, открытие старых мече­тей. Салим Ан-Шивеи, имам мечети Донгши и председатель Исламского объединения Пекина, был приглашен в Исламабад и избран в Мусуль­манскую лигу. Он даже беседовал с саудовцами о строительстве новой мечети в Китае. В глазах Пекина ислам превращался в козырь, по крайней мере в орудие, которое можно использовать про­тив Москвы.

Кроме консультаций со своими коллегами в китайских разведывательных службах, Кейси встретился с Зу Квизхеном, замминистра ино­странных дел, непосредственно отвечавшим за отношения с США. Все беспокойство, которое мог питать Пекин относительно намерений амери­канцев, было ничем по сравнению с угрозой со стороны Советов. Не было сомнения, что Москва стремится геополитически окружить Китай. "Вьетнам, правительство в Камбодже, бывшее вьетнамской марионеткой, и советское вторже­ние в Афганистан являлись частью этой страте­гии", — сказал Зу.

Когда была затронута тема Афганистана, Ке-Иси направил разговор на то, что Советы назы­вали "национальной проблемой". Дал также по­нять, не высказывая этого прямо, что Соединен­ные Штаты проводят пропагандистскую кампа­нию в Средней Азии и эта кампания должна

посеять зерна раздора. Зу сказал, что это не лишенная смысла задумка, и предложил возмо­жное сотрудничество.

Весной прошла очередная, из серии традици­онных, встреча Рабочей группы по национальной безопасности. Основная часть повестки была по­священа Ближнему Востоку, а именно, диплома­тическим усилиям в этом регионе. Мирный про­цесс здесь замедлился, и воцарилась напряжен­ность. Длилась ирано-иракская война, росла угроза со стороны исламских фундаменталистов.

На встрече больше всех выступал госсекре­тарь Джордж Шульц, представивший комплекс­ный план мира на Ближнем Востоке. Кейси и Уайнбергер почти не выступали, мирный процесс был скорее прерогативой Госдепартамента. Однако они решительно высказались за продажу "Стингеров" саудовцам. Саудовская Аравия тре­бовала очередного ощутимого подтверждения, что Америка интересуется ее безопасностью, до­казывал Кейси. Роберт Макфарлейн признал, что стоит задуматься над вопросом продажи, однако подчеркнул, что трудно будет добиться согласия конгресса без введения принципиаль­ных ограничений, так что не обойдется без долгой битвы в деле продажи ракет.

Дело было отложено на более поздний срок, чтобы с ним мог ознакомиться Совет националь­ной безопасности. Вскоре после собрания Рабо­чей группы Кейси снова оказался в дороге, на этот раз в Европу, чтобы проконтролировать польскую операцию. Президент, как всегда, ждал хороших вестей.

По сути администрация Рейгана ставила Яру-зельского в безвыходную ситуацию. США счи­тали, что условием смягчения санкций является освобождение политзаключенных. Исполнение этого условия угрожало существованию режима, поскольку усиливало оппозицию. А неисполне­ние означало сохранение американских санкций, а это — дальнейшее разрушение экономики и все большая зависимость от Москвы. Несмотря на свои солидные коммунистические документы, Ярузельский не доверял Кремлю и ему ненави­стна была мысль о том, что Польша все глубже падает в советские объятия. Отец Ярузельского сидел в советском лагере, а сам генерал всю жизнь питал антироссийские настроения. В зна­чительной мере из-за американских санкций Москва теперь должна была поддерживать пра­вительство Ярузельского суммами от 3 до 4 мил­лиардов долларов ежегодно. И, как бывает в. таких случаях, эта помощь была не бескоры­стной.

Несмотря на тяжесть санкций, освобождение узников еще не было возможным. "Солидарно­сти" все нее удалось как-то выжить. Освобожде­ние задержанных деятелей "Солидарности" в этой обстановке было бы равнозначно пораже­нию правительства. Ярузельский и его люди Должны были больше истощить оппозицию, пре­жде чем можно будет объявить амнистию.

Первой остановкой в путешествии Кейси был Франкфурт. Он находился здесь всего два часа, пока самолет заправлялся топливом и проходил досмотр. Было 9.30 вечера. Работники резиден-туры Франкфурта и Бонна встретились с шефом ЦРУ в безопасном месте на летной базе США.

Шесть сотрудников, непосредственно занимав­шихся операциями в Польше, ожидали в полной готовности. Кто-то подал горячий кофе. Собрав­шиеся уселись за стол под отдаленный гул ре­активных моторов.

В соответствии с директивой Рейгана "NSDD-32" частью политики США должна быть попытка подорвать советскую власть в Восточной Европе. Президент недвусмысленно ратовал за увеличе­ние помощи, передаваемой тайными каналами. Эта помощь уже превышала 2 миллиона долла­ров ежегодно. Президент желал в четыре раза увеличить сумму на поддержку подполья. Как президент, так и высшие чиновники Совета на­циональной безопасности также стремились изыскать новые возможности в этом районе — оппозиционные движения, которые тоже нужно было бы материально поддержать. Вопрос в том, какая существует перспектива.

Поступающая из Польши разведывательная информация говорила, что деятели "Солидарно­сти" установили контакты и встречались с оппо­зиционерами в Чехословакии в безлюдном лесу на польско-чешской границе. В этих встречах участвовало немного человек, но однако это было начало, которое заинтересовало Кейси.

Поступали также сообщения об оппозицион­ных движениях там, где это меньше всего ожи­далось, а именно в Болгарии. Это были сепара­тистские и прозападные движения, поддержива­емые приближенными к правительству предста­вителями элиты. Одним из организаторов была сама Людмила Живкова, дочь болгарского руко­водителя Тодора Живкова. Людмила, выпуск­ница Оксфорда, была членом Политбюро, со­трудничала с премьером Станко Тодоровым. В

начале 1981 года КГБ начал акцию, направлен­ную на уничтожение оппозиционных движений. Тодоров был неожиданно отправлен в отставку. Более радикальные меры были приняты по отно­шению к Живковой. В марте она неожиданно погибает в автокатастрофе. Существовали дока­зательства, что то вовсе не обычное происше­ствие, но это не имело значения. Движение те­ряло руководителей, и подполье должно было оправляться от потерь.

Сообщения разведки относительно оппозици­онных движений в советском блоке направля­лись в Совет национальной безопасности, но чи­тал их Уильям Кейси. Порой он пересказывал их президенту. Кроме посольств в странах совет­ского блока резидентура ЦРУ во Франкфурте была лучшим местом сбора такой информации, потому что служила центром для убегавших из советского блока на Запад. ЦРУ также предо­ставляло некоторым эмигрантским группам деньги взамен за помощь при допросах новых иммигрантов с Востока.

Кейси с несколькими офицерами разведки оговорил польскую операцию и попросил боль­ших сведений о подпольных группах за "желез­ным занавесом". Это были дела, которые он лю­бил. Рейган создавал образ, Совет национальной безопасности и Пентагон подготавливали страте-гию, а Кейси реализовывал ее на местах. "Ста­рина Билл путешествовал бы непрерывно, если бы это было возможно, — вспоминает Гленн Кемпбелл. — Он обожал все складывать в кучу и руководить ходом событий на местах. Вся эта Давка в Вашингтоне — комитеты, собрания, ан-

типатии — все это было ему не по душе. Он охотнее действовал на месте, всеми способами стараясь затруднить жизнь Советам".¹⁰

Через несколько минут после окончания со­вещания самолет Кейси КС-11 уже был в воз­духе, издали виднелись лишь огни реактивных двигателей.

Когда самолет Кейси приземлился в Риме, было уже заполночь. На аэродроме его приве­тствовал шеф резидектуры и несколько воору­женных охранников. Путешествующих амери­канских сановников за границей всегда сопро­вождала угроза террористических покушений, но если это было путешествие в Италию, а путе­шественником был шеф ЦРУ, то стоило принять дополнительные меры предосторожности. Имя Уильяма Кейси появилось в списке, составлен­ном террористической организацией "Красные бригады". Все серьезно отнеслись к этой угрозе, поскольку "Бригады" два года назад продемон­стрировали свои возможности, похитив генерала Джеймса Дозьера, американца, служившего в Италии.

Охранники из ЦРУ всегда проводили точные приготовления, делая акцент на сохранении тай­ны, если речь шла об охране шефа Управления за границей. Обычно директора сопровождал не­большой кортеж машин, а трассу его следования заранее не оглашали. Итальянские власти, опа­саясь, чтобы не просочилась информация о при­ближающемся визите, не хотели рисковать и обеспечили полную охрану. Однако все прошло спокойно, и в три ночи Кейси был уже в кровати-Он проснулся еще до шести и был готов действовать. Это был великий день для Кейси. Этот ярый католик должен встретиться с Папой на частной аудиенции. Президент Рейган еще во время пер­вой встречи с Папой в 1982 году обещал святому отцу, что будет постоянно информировать Вати­кан об американских инициативах в Польше. С этой целью направлялось множество посланни­ков, среди них и генерал Верной Вальтере. Тема встречи Кейси с Папой — Польша.

После завтрака и инструктажа в римской резидентуре ЦРУ Кейси воюел в частные апар­таменты Папы Иоанна Павла II. Они разговари­вали с глазу на глаз около сорока минут. Никто не делал записей. Встреча должна была объяс­нить Папе принципы политики США. Иоанн Па­вел II знал, что Вашингтон предпринимает дей­ствия в поддержку "Солидарности", но не знал

подробностей.

Пребывание в Риме было очень недолгим, нужно было уложиться вовремя. Был уже позд­ний вечер, а Кейси ожидал долгий перелет. Пилот взял курс на север, оставляя позади теп­лые воды Средиземного моря и прекрасную ар­хитектуру Рима на пути в холодный и угрюмый Стокгольм.

Над городом висели тучи, было темно и сыро. С Балтики тянуло холодом. Кейси ожидал, что со стороны шведов его ждет также холодная встреча. Они не были в особом восторге от его визита. Администрация Рейгана оказывала на­жим на шведов, чтобы те больше помогали в остановке поступлений технологий в Москву. Официально Швеция была нейтральной, визит шефа ЦРУ мог принести массу проблем. Например, шведы открыто поддерживали правитель­ство сандинистов в Никарагуа, которое админи­страция Рейгана стремилась низвергнуть. Вне­шняя политика Рейгана не пользовалась боль­шой популярностью в этой части света.

Два вопроса привели Кейси в Стокгольм. Со­гласно предположениям Пентагона, этот город, как из соображений политических, так и геогра­фических, мог быть ключевой точкой перехвата экспорта технологий в Советский Союз. Согласно определению Кейси, Швеция могла также быть полезной в увеличении помощи, пересылаемой в Польшу.

Несмотря на скандинавский холод и офици­альную политику нейтралитета, сильный нажим на Стокгольм об усилении контроля за экспортом современной технологии в страны советского блока начинал приносить определенные резуль­таты. В конце семидесятых годов Швеция явля­лась важным пунктом переброски продукции со­временной технологии, предназначенной для Москвы. Ряд шведских предприятий специали­зировались в закупке продуктов в США и про­даже их в Москву, что приносило неплохие до­ходы. Это была безошибочная система, поско­льку американские предприятия, стремящиеся экспортировать, продавали свои изделия офици­ально Швеции. Им не нужно было спрашивать, что шведы будут делать с купленным товаром. А шведских предпринимателей в свою очередь не связывали никакие запреты в торговле со стра­нами советского блока.

Для Уайнбергера имело принципиальное зна­чение перекрыть скандинавский путь, если ду­мать о нанесении Москве серьезного удара. В

начале 1981 года началась тихая и тайная кам­пания, чтобы склонить шведов к сотрудничеству в этом экономическом эмбарго. Уговоры оказа­лись недостаточны. "Шведы вообще не считали себя принадлежащими к западной системе безо­пасности, — вспоминал Стеф Галпер. — Они считали, что это наша проблема, которая их не касается".¹³И все же Ричард Перл убедил их, что это не совсем так.

Закон США об экспорте от 1979 года давал президенту возможность ограничения доступа к американским технологиям тем странам или предприятиям, которые отказывались сотрудни­чать в санкциях на экспорт. Администрация мог­ла ограничить доступ к американской техноло-' гии из-за угрозы национальной безопасности, что и было использовано при борьбе вокруг трубо­провода. Именно этим и стали угрожать шведам, если они не подчинятся ограничениям на экспорт в страны советского блока. Как следует из тай­ного меморандума департамента обороны начала 1982 года, цель американской политики по отно­шению к Швеции (а также другим нейтральным государствам, Швейцарии и Австрии) была тро­якой.

Во-первых, США стремились склонить шве-дов охранять американскую технологию, кото­рую они экспортировали для собственного упо­требления. Во-вторых, администрация хотела склонить Швецию противодействовать утечке существенной продукции через неконтролируе­мые порты, беспошлинные районы и таможен­ные склады в страны советского блока. В-тре-

тьих, Америка пыталась убедить нейтральные страны, чтобы они запретили доступ советскому блоку к современным технологиям, созданным у себя.¹⁴

Чтобы достигнуть этого, администрация при­меняла то кнут, то пряник. С одной стороны, шведским предприятиям, таким как "L.M. Ericsson АВ and ASEA АВ", грозили ограничени­ями доступа к американским технологиям, если их удастся поймать на экспорте технологии со­ветскому блоку. С другой стороны, обещали, что если шведские предприятия и правительство бу­дут сотрудничать с Вашингтоном, то они получат весьма выгодные экспортные лицензии США, как дружественные страны. А это было бы ве­сьма желательной привилегией.

Администрация Рейгана старалась дополни­тельно подсластить пилюлю, предлагая Швеции доступ к самым современным технологиям. А Швеция очень нуждалась в них, потому что строила новый истребитель-бомбардировщик "JAS39 Gripen". Уайнбергер предложил Сток­гольму планы новейшего реактивного двигателя, освоенного "General Electric", и другие авиаци­онные технологии из "Honeywell", "Lear Siegier" и "Teledyne", если шведы прекратят экспорт современных технологий в Москву.

Кейси прибыл в Стокгольм, чтобы проверить достигнутый успех. С политической стороны си­туацию трудно было предвидеть. Консерватив­ное правительство премьера Торбьерна Фалл-дина потеряло власть. Пост занял Улоф Пальме, социалист, очень критически настроенный по отношению к американской внешней политике.

После дружеского завтрака в старой части Сток­гольма Кейси встретился с представителями правительства. Провел и по сей день незареги­стрированное количество тайных встреч с сотру­дниками министерства обороны и служб пре­мьера. Ситуация была очень деликатной и не­много неудобной.

К удивлению Кейси, Швеция была готова более тесно сотрудничать с Вашингтоном, не­жели ожидалось. Министерство обороны было обеспокоено непрерывными вторжениями совет­ских подводных лодок в территориальные воды Швеции, что в последнее время случалось почти ежедневно. Шведский морской флот не мог усле­дить за этими лодками и охотно воспользовался бы информацией разведки Америки. Кейси обе­щал заняться этим делом.

Служба премьера также выразила интерес к сотрудничеству с Вашингтоном в вопросах тех­нологии. Шведы были несогласны с американ­ской стратегией "экономической войны" с Моск­вой, но экономическая же действительность при­нуждала их к сотрудничеству. США заменили Германию как самый большой импортер швед­ских изделий. В течение последних шести лет экспорт почти удвоился. Если Соединенные Штаты наложат запрет на экспортные лицензии, эта тенденция может оказаться под угрозой. Пальме не хотел рисковать, вызвав кризис, ко­торый мог бы повредить шведской экономике. Кейси сказал, что правительство США стреми­тся к хорошим отношениям со Швецией. Швед­ская экономика только выиграет, если страна откажется от экспорта современной технологии в советский блок.

Шеф ЦРУ затронул и другую проблему, ко­торая привела его в Стокгольм. Эта столица была лучшим каналом переброски помощи в Польшу. ЦРУ хотело экспортировать "стратегические ценности" для "Солидарности", и ему нужна была помощь шведского правительства. Прави­тельство Фаллдина помогало в 1981 году, когда перебрасывалось оборудование, которое должно было обеспечить подполью систему управления, контроля и связи. Однако теперь Кейси хотел запустить постоянный канал пересылок матери­алов, необходимых "Солидарности".

Без сомнения это было дерзкое желание по отношению к нейтральной Швеции. Пальме очень критически оденивал американскую поли­тику в Центральной Америке и был одним из первых руководителей Европы, поддержавших Вьетконг. Однако Кейси рискнул, потому что уловил некоторые многообещающие нотки. Шведы уже сотрудничали с Управлением по Афганистану. Правда, они устранились от доста­вки оружия моджахедам, однако передавали ме­дикаменты, стоимостью в миллионы долларов, которые ЦРУ транспортировало в Карачи.

Вероятно, Кейси вспомнил временаьторой мировой войны, когда Швеция была полезной, несмотря на официально объявленный нейтра­литет. Чтобы получить информацию об экономи­ческой ситуации у нацистов, молодой Уильям Кейси завербовал шведских бизнесменов, кото­рые собирали сведения во время поездок в Гер­манию. Они относительно легко могли передви­гаться по Германии и хорошо знали немецкую

промышленность. Он подсказал им в то время мысль, что они могли бы помочь ему связаться с немецкими промышленниками-антифаши­стами.¹⁰

Кейси привез в Стокгольм очень много ле­стных писем от профсоюзных деятелей в США и Западной Европе. Ирвинг Браун из AFL-CIO связался с надежными руководителями в Европе и попросил их написать письма. Письма эти были коротки, но полезны, они давали понять Сток­гольму, что европейские социал-демократы счи­тают нужным выслушать Кейси.

Чиновники из министерства обороны и слу­жбы премьера, расставаясь с Кейси, просили, чтобы он ожидал их телефонных звонков. Через несколько часов ему позвонили. В трубке прозву­чал мягкий, приятный голос Улофа Пальме.

Кейси говорил конкретно и без обиняков. Он приехал в Швецию, чтобы проверить меры по охране технологий. Но, сказал он Пальме, прие­хал также и за помощью. Он обращался к пре­мьеру, как к человеку, участвующему в профсо­юзной деятельности. "Солидарность" сражается, но может и не выстоять. Правительство США хочет время от времени переправлять кое-какие товары в Гданьск. Однако, чтобы эта операция была успешной, нужен доступ в нейтральный порт и содействие государственных чиновников. Дал понять, что мог бы рискнуть провести такую операцию, не предупреждая о ней Пальме, но добровольное сотрудничество может оказаться более успешным..

Пальме тоже был конкретен. Он без колеба­ния согласился сделать все, что будет в его силах. Они разговаривали десять минут и это был един-

ственный их разговор. Но необыкновенно плодо­творный. В течение недели возникла инфра­структура, обслуживающая посылаемую Поль­ше помощь. Сотрудники экспортных служб и таможни сознательно наклеивали фальшивые наклейки на ящики, высылаемые в Гданьск. Это был ход, о котором польские власти не могли догадываться.

Ободренный достижением невозможного — он убедил Улофа Пальме сотрудничать с ЦРУ, Кейси отправился на последнюю встречу в Сток­гольме — поздний обед со шведскими военными. Встреча была короткой и на ней не произошло ничего достойного внимания.

Вскоре по возвращении в Вашингтон Уильям Кейси изучал материалы разведки, обработан­ные Гербом Мейером, показывающие в мрачных и безнадежных красках ситуацию в советской экономике. Рапорт вначале напоминал о низкой производительности и дефицитах, преследую­щих "подорванную" сверхдержаву. Он подчер­кнул "большие трудности" системы. Огромной была тяжесть расходов на оборону, поглощав­шую все большую часть бюджета. Однако Кейси больше всего заинтересовало заключение рапор­та: если не удастся сдержать эти тенденции, "советская система распадется". Оценка Мейера шла вразрез с рапортами советской группы ЦРУ и других разведывательных агентств. Эта оценка подтверждала небольшой рост производительно­сти и определенные трудности структурного ха­рактера. Кейси переслал рапорт Мейера прези­денту и Совету национальной безопасности.

Ситуация в Москве напоминала русскую зиму, она была в то время такой мрачной. Здо-

ровье Юрия Андропова ухудшилось. Он был уже постоянным гостем в строго охраняемом изоля­торе больницы в Кунцево, предназначенной для сановников. Андропов руководил страной по те­лефону и диктовал постановления. Ему удалили почку, но преследующая его болезнь не отсту­пила. К тому же у него были :троблемы с сердцем и сахарный диабет. Он должен был лежать нав­зничь и имел ограниченную возможность двига­ться. Когда в ноябре 1983 года президент Южного Йемена Али Насар Мохаммад аль-Назани при­был с государственным визитом, Андропов был очень ослаблен, щеки его запали и он едва раз­говаривал. Он принял гостя, лежа в постели.

Когда жизнь генсека висела на волоске, по­стоянной темой разговоров в коридорах Кремля был Вашингтон. Антикоммунистическая рито­рика, ограничение поступления технологий, бес­конечная демонстрация якобы оборонного воору­жения, тайные операции в Афганистане и По­льше, — каждая из этих проблем отдельно могла быть поводом для особых беспокойств. Но все вместе взятые они вызывали страх в партийных кругах. В связи с этим Центральный Комитет начал готовить партийные кадры и всю обще­ственность к серьезному кризису или прямой конфронтации с Соединенными Штатами, кото­рый, казалось, неуклонно приближался. В октя­бре 1983 года во всем Советском Союзе проводи­лись сотни собраний, во время которых 18 мил­лионов членов КПСС проинформировали об "аг­рессивных намерениях врага". По советскому телевидению показали примитивный докумен­тальный фильм, смонтированный министерством обороны. В нем показывали Вашингтонскую администрацию, которая стремится к власти над всем миром с помощью военной силы или эконо­мического саботажа. Показывался атомный взрыв, произведенный в Америке. А также ужа­сающие сцены тяжело раненных или убитых жертв войны.

Это не была обычная пропаганда, призванная посеять у обывателя страх перед Западом. "Цен­тральный Комитет понял, что имеет дело с ре­шительным правительством в Вашингтоне, — вспоминал Евгений Новиков. — Была заметна его деятельность на всех фронтах, а не только реакция и ответные шаги, но и инициативы, которые имели целью подвергнуть испытанию советскую мощь. Это смертельно испугало их". Александр Бессмертных говорил: "Все утечки информации, а также сообщения, получаемые от нашей разведки в Вашингтоне, говорили о том, что Соединенные Штаты имеют серьезное наме­рение обогнать Советский Союз одним этим основным стратегическим усилием".

Вместе с тем КГБ заканчивало план ответа на вызов разведки США. "План основных мер, при­нимаемых контрразведкой с целью большей ин­тенсификации борьбы с подрывной шпионской деятельностью американских спецслужб в пе­риод 1983—1987 гг." устанавливал приоритетные задания для резидентов КГБ за границей. Доку­мент утверждал, что "спецслужбы Соединенных Штатов постоянно наращивают подрывную шпи­онскую деятельность, направленную против СССР, все в более широких масштабах пользу­ются недозволенными методами, которые при­званы подорвать военный и экономический по­тенциал". Так что первоочередным заданием для

КГБ стала "добыча информации о планах и дей­ствиях противника, направленных на ослабление советской экономики, а также нарушение торго­вого, экономического, научного и технического сотрудничества СССР с другими странами".²²

Американское наступление и стратегия ис­пользования слабостей советской системы ста­вили перед КГБ новые задачи. "Сейчас настало время точного предвидения каждой операции Соединенных Штатов в широком масштабе, — было написано в документе. — Это и является нашим основным заданием".

В конце 1983 года в главном здании КГБ было созвано специальное совещание разведыватель­ных служб, на котором должен был произойти пересмотр деятельности за последние два года. Совещание проводил Владимир Крючков, на­чальник первого управления КГБ. Крючков (псевдоним Алеша) был андроповским протеже, а слухи утверждали, что он работает от шестнад­цати до восемнадцати часов в сутки в течение шести дней в неделю. Его восхищала карьера английского разведчика Сиднея Рейли, действо­вавшего в революционной России. Крючков по­рой злил коллег, когда сжимал в руках теннис­ные шарики, чтобы усилить хватку, почти как капитан Квит и его стальные пули в "The Caine Mutiny".

На совещании Крючков подчеркнул, что Мо­сква строит коммунизм в сложной междунаро­дной ситуации. Агрессивные империалистичес­кие группы и США открыто взяли курс на кон­фронтацию. Они вызывают все большее напря­жение на всех фронтах битвы между двумя

различными общественными системами. Не слу­чайно Крючков с особым нажимом подчеркнул три основных аспекта политики Рейгана. Пред­седатель КГБ предостерег, что углубляется со­перничество в области военной технологии и что выход доступа к американской технологии имеет первостепенное значение. "Важно не допустить нарушения существующего стратегического па­ритета, чтобы не позволить противнику получить военное преимущество в результате научных или технических открытий". Он выразил серье­зную обеспокоенность американской стратегией "экономической войны". Международные эконо­мические проблемы становятся все более суще­ственными при сборе информации. Это с одной стороны вытекает из необходимости противопо­ставления замыслам противника, который стре­мится ослабить экономику стран социалистиче­ского лагеря средствами экономической войны, с другой стороны, из необходимости использова­ния экономических достижений капиталистов в интересах экономики СССР. В заключение Крю­чков выразил обеспокоенность американскими геополитическими "кознями", особенно в Афга­нистане и Польше.

По мнению Крючкова, стратегия США требо­вала решительной реакции КГБ. "Самая важная проблема — это довести наших партнеров до более активного участия в борьбе с главным неприятелем. Нужно это делать очень тактично. Мы должны осознавать, что их интересы не всегда совпадают с нашими. Так что в сотрудни­честве нужно прежде всего определить границы общих интересов, а далее решительно и тактично

объяснить начальникам разведок, какое важное значение имеет для них победа над подрывной деятельностью американских спецслужб", —со­общил он в конце совещания.

Весь октябрь и начало ноября высшие функ­ционеры КГБ создавали "План работы на 1984 год". Международный отдел ЦК определил цели советской политики, а член Политбюро Борис Пономарев информировал о них Крючкова. Так же как и предыдущее совещание в КГБ, план работы выражал обеспокоенность Советов тремя пунктами тайной стратегии США. Документ ясно подтверждал, что самым существенным являе­тся следующее:

часть 5

Начало сайта