Николай
Николаевич Яковлев. ЦРУ против СССР
Американские политические деятели
и дипломаты свое второе ремесло - проповедовать направо и налево - за плечами
не носят. В зависимости от обстоятельств, личных склонностей и многого другого
ремесло это иной раз превращается в специальность отнюдь не побочную. Со времен
основания республики излюбленная тема их ораторских упражнений - соотношение
идеологии и реальных, скорее материальных, интересов в американской внешней
политике, или "идеализма" и "реализма". С замечательным
постоянством утверждается, что Америка может предложить миру нечто особенное,
возвышенное, хотя трактовка этого "дара" или "вклада" в
устах каждого нового поколения адептов американизма иная.
Когда-то американские посланники
и посланцы, прибывшие в Европу, сдержанно восхищались архитектурным
совершенством европейских столиц по той причине, что, по их словам, им милее
была республиканская простота провинциального Вашингтона по сравнению с
Северной Пальмирой или Лондоном и Римом. Больше того, дворцовая пышность Европы
возбуждала даже негодование тонкогубых квакеров - вот она, бессмысленная
расточительность, верный признак загнивания Старого Света! С тех пор много воды
прошло под мостами на Потомаке и Гудзоне, Сене и Тибре. С бессмысленной
роскошью обстроились американские магнаты, и республиканскую простоту теперь,
пожалуй, уместнее искать не в Новом Свете. Но это не оказало решительно
никакого воздействия на американские рассуждения об имманентных преимуществах
США, просто заокеанские риторы сменили сюжеты, оставив в неприкосновенности
основное - Соединенные Штаты-де и ныне служат неким высшим идеалам.
Эта официальная риторика хорошо
известна как миру, так и американским специалистам в области международных
отношений. Последние в научных сочинениях давным-давно высмеяли попытки
изобразить цели США в мире в традиционных терминах и концепциях. Многомудрые
специалисты даже бросали вызов - попытка, скажем, написать историю внешней
политики США на основе официальных заявлений приведет к таким результатам,
которые можно сопоставить только с абсурдностью самого метода, Вероятно,
профессор Г. Киссинджер прекрасно знает все это, тем не менее в последние
недели пребывания на посту государственного секретаря в 1976 году он изрек в
статейке теоретической значимости следующее: "С самого начала американцы
считали, что США имеют моральный вес, который превосходит их военную или
экономическую мощь. США уникальны среди всех стран мира в том смысле, что они
были основаны людьми, преданными ряду политических и этических принципов,
которые, по их мнению, носили универсальный характер. Нет ничего удивительного
в том, что Сантаяна заключил: "Быть американцем само по себе моральная
категория".
Растолковав с этих позиций
американское прошлое, Киссинджер бросил взгляд в будущее (менее чем через месяц
кончалось пребывание у власти администрации Форда): "Как величайшая
демократия в мире, Америка служит напоминанием всем, что есть альтернатива
тирании и угнетению. Революция, начавшаяся два столетия тому назад,
продолжается, ибо в большей части мира все еще стремятся добиться свободы и
достоинства личности, святости законов, то есть того, что никогда не
переставали искать США, наслаждаться этим и совершенствовать это". Определенно
памятуя о том, что 20 января 1977 года в Белый дом въедет Дж. Картер с тяжелым
идеологическим багажом, уходящий государственный секретарь уточнил: "Мы
должны защищать права и достоинства человека... У нас как моральные, так и
практические обязательства защищать наши ценности и бороться с
несправедливостью. Те, кто выступает за свободу и разоблачает несправедливости
репрессивных режимов, поступают в лучших американских традициях"[1].
Надо думать, что, помимо прочих соображений, изречь эти истины оракула побудили
размышления чисто практического свойства. Тогда ему было 52 года - в этом
возрасте не хочется уходить от дел по простой причине смены администрации.
Профессор Киссинджер, конечно,
великий моралист-теоретик, а в период Уотергейта было показано, что он, помимо
прочего, и моралист-практик. Выяснилось, например, что в заботах о правах
человека ему ничего не стоило отдать указание компетентным американским органам
подслушивать телефонные разговоры ближайших сотрудников и коллег, а также
установить, в какой мере это соответствует лучшим американским традициям. На
пресс-конференции 23 августа 1973 года Киссинджер в качестве общего принципа
государственной деятельности положил такую мысль: "Любое правительство
должно устанавливать тонкое и точное соотношение между потребностями
национальной безопасности и гарантиями индивидуальной свободы. Следует
надеяться, что конкретные решения можно будет оправдать с точки зрения их
необходимости"[2]. По осени 1974 года госсекретарь во время
встречи с группой сенаторов в ответ на их вопросы, почему он не считается с
государственным департаментом, отрезал: "Бывают времена, когда
национальные интересы превыше законов"[3].
То, что на языке государственного
секретаря именуется "национальными интересами", несомненно, имеет
другое, куда более точное название - классовые интересы правящей в США
олигархии. Руководствуясь неизменно этим компасом, Вашингтон на нынешнем этапе
счел своей обязанностью сделать акцент на "правах человека". Что это,
собственно, означает?
Американская риторика на этот
счет, восходящая к Декларации независимости, хорошо известна - "все люди
созданы равными". Многие годы эта звонкая фраза повторяется американскими
официальными лицами и пропагандистами. Легковерные склонны принимать ее
всерьез. Но между расхожим представлением и сутью дела дистанция громадного
размера. То, что незыблемо как пропагандистское клише, никогда не принималось
всерьез теми, кто понимает смысл, вложенный отцами-основателями в эту формулу. Пример
тому - академическая община, где среди своих вещи называются своими именами.
Видный американский профессор Дж.
Грин в начале 1976 года выступил в Оксфордском университете с лекцией "Все
люди созданы равными", организованной в рамках празднования 200-летнего
юбилея США. Снобистская речь в изысканной аудитории - в Оксфорде, оплоте аристократического
образования в Англии. Собравшиеся услышали то, что хотели услышать. Заокеанский
оракул, вернувшись к событиям 200-летней давности, подчеркнул:
"3анимавщиеся историей далеко не отдавали себе отчет в том, о чем я хочу
сказать, - глубокая и истовая приверженность поколения руководителей революции
к политическому неравенству решительным образом сузила качество и размах
социально-политических изменений во время (американской) революции".
Отправляясь от этого положения,
Дж. Грин показал, что "равенство возможностей для революционного поколения
означало обеспечение равного права для индивидуума завладевать максимально
большой собственностью, добиваться для себя наилучшей жизни в зависимости от
своих способностей, средств и обстоятельств. Каждому предоставлялось равное
право становиться более неравным". Под знаком доктрины "равные права
на свои права", говорил Грин, и развиваются с тех пор Соединенные Штаты. Вероятно,
американский профессор довольно точно описал оборотную сторону медали, на
которой отчеканено: "права человека"[4].
Доктрина эта полностью
удовлетворяет правящую элиту Соединенных Штатов и в то же время в упрощенном
пропагандистском варианте удобна для улавливания душ простаков. Так было
всегда.
И все же отчего именно в середине
семидесятых годов Вашингтон столь назойливо стал поднимать вопрос о правах
человека? На рубеже шестидесятых и семидесятых годов описанная доктрина по
многим причинам дала серьезную трещину в США. Обнаружилось, что сладкие песни
об обеспечении прав человека в заокеанской "демократии" перестали
удовлетворять миллионы американцев. Что, усмотрел официальный Вашингтон,
чревато неисчислимыми последствиями при существовании в мире двух
противоположных социально-политических систем.
З. Бжезинский, разбирая
перспективы американо-советских отношений, заметил, что одержит верх та
система, которая окажется прочнее, иными словами, исход дела решит внутреннее
положение в каждой стране. Что касается Соединенных Штатов, то, на взгляд
Бжезинского, их отнюдь не отличает большая стабильность. Как заметил он в
теоретической статье, увидевшей свет в начале семидесятых годов и
претендовавшей на прогнозирование ближайших событий, "в Америке совершенно
очевидно широкое социальное волнение, которое имеет далеко идущие
конституционные и политические последствия... В Америке проявляется новый
феномен, который, вероятно, будет господствовать в семидесятые годы: осознание
того, что человек, одержавший верх над своим окружением, должен серьезно
поразмыслить и дать ответ - прежде всего в социальной области - на коренные
вопросы о целях социального существования. Это пронизывает все усиливающиеся
национальные споры относительно характера общества и роли науки, споры, носящие
как политический, так и философский характер.
Все эти тенденции враждебны
стабильности, признанным ценностям и перспективам. Это уже способствовало
распаду национальной целеустремленности, широкому распространению пессимизма
среди американских интеллектуалов и неуверенности в будущем среди той части
американского общества, из которой традиционно выходит руководство страной...
Что же случится, если волнение в
США выйдет из рамок?.. Достаточно указать на то, что в этом волнении в потенции
заложена возможность распространения социальной анархии, которая приобретет еще
более ожесточенный характер в результате расового конфликта, включая
постепенную ликвидацию действенной системы правления, особенно в том случае,
если национальное руководство, как политическое, так и социальное, распадется и
станет деморализованным"[5].
Глубокая тревога за будущее
строя, существующего в США, подспудно бьется в этих академических, обтекаемых
фразах американского теоретика. Что предпринять? Несомненно, внутренняя
обстановка в США, помимо прочего, дала толчок пропагандистской кампании о
"правах человека". Но едва ли сам Вашингтон верит, что эта кампания
окажется действенной по большому счету.
Вспомним классика американской
литературы Джека Лондона. В самом начале века он напряженно размышлял о
дальнейших путях развития своей страны. В 1908 году в статье "Революция"
он высмеял идеологический арсенал американского правящего класса. "Правда,
водятся у него и кое-какие идейки, - писал Дж. Лондон, - верно служившие ему
встарь, но они давно выдохлись и потеряли силу. Свободы от Четвертого июля
(1776 года, день основания США. - Н. Я.) по образцу "Декларации
независимости" и Французских энциклопедистов сегодня едва ли кого
удовлетворят... Хваленая конституция США тоже сильно слиняла в глазах
рабочего... "К чертям такую конституцию!" - скажет он"[6].
Не в идеологии сила американской
буржуазии, настаивал Дж. Лондон. Ее классовое господство покоится на насилии, и
если ему будет брошен серьезный вызов, предупреждал писатель, то Собственник
ответит установлением Железной пяты. В одноименном фантастическом романе Дж.
Лондон показал ужасающий строй, который, как представлялось ему, грядет в
Америке. Основа его - голос насилия.
Приход Железной пяты Дж. Лондон
писал с натуры - творческое воображение писателя поражали процессы,
происходившие уже тогда, в первом десятилетии XX века, в Соединенных Штатах. ФБР и ЦРУ не было, но
уже был развитый политический сыск, разветвленная сеть карательных органов.
Великий Октябрь пресек ту
тенденцию, которая, по Дж. Лондону, должна была охватить весь мир. Социализм,
как щит, прикрыл человечество от Железной пяты, сузил возможности реакции и в
самих Соединенных Штатах. Однако она не сложила оружия, усовершенствовав с
годами методы расправы с инакомыслящими. Как и против чего направлено острие
карательных органов в США? Какое место занимают они в политической структуре
США? Попытаемся ответить на эти вопросы, это даст возможность и определить
параметры так называемых прав человека и индивидуальных свобод в самой Америке.
Одновременно прояснится и другое.
Чем туже затягивается петля политического сыска на шее американцев, тем громче
звучат в Вашингтоне слова о нарушениях "прав человека" везде, только
не в самих США. Подняв спекулятивную кампанию в защиту "прав человекам за
пределами американских границ, официальный Вашингтон пытается отвлечь внимание
от того, что США ныне, в сущности, являются полицейским государством.
В 1905 году маститый царский
сановник С. Ю. Витте побывал в Соединенных Штатах. Он приехал сюда из России,
страны, где высоко взметнулась революционная волна. Понятно, с какой завистью
взирал посланец российского монарха на тишину, царившую в США. Она ему была
особенно необходима: ведь он прибыл на американский континент не для
беззаботного времяпрепровождения, а для ведения переговоров о мире с японскими
представителями.
Очень скоро, однако, Витте
обнаружил, что закон и порядок в заокеанской стране, несомненно, дорого
обходятся власть предержащим, что они не следствие имманентных свойств
американцев; а скорее результат усилий широко разветвленной тайной полиции. О
ее действиях Витте мог легко судить, пользуясь своим положением гостя
американского президента. Позднее в своих мемуарах он неоднократно обращается к
этому феномену Североамериканского государства и приходит в конце концов к
выводу, что функции тайной полиции здесь гораздо шире, чем в тех странах,
которые великие американские демократы именовали "тираническими". К
удивлению Витте, американская публика уже настолько привыкла к широким
полномочиям "чистейших джентльменов" (агентов охранной полиции), что
воспринимала их акции как нечто должное[1].
Свидетельство Витте, относящееся
к началу XX века, в высшей
степени показательно - в то время в Соединенных Штатах не существовало не
только пресловутого ЦРУ, но даже ФБР, а надлежащий психологический климат -
уважение и почитание полицейской дубинки и филера - уже сложился. Как же это
произошло в стране, которая кичится своими "демократическими"
традициями? Очевидно, в процессе той повседневной американской политики,
которая немыслима без этих двух категорий: "закон" и
"порядок". Разумеется, в американском их понимании.
Советский исследователь В. Э.
Петровский, занимаясь генезисом суда Линча на американской земле, нашел, что
хваленое-перехваленое "народоправие" в этой стране и создает культ
политического сыска, сурового преследования инакомыслящих и обожествления
органов государства, занятых этим делом. "Американцы усвоили сознание
одномерное, сознание узкое и жесткое, как луч лазера, сознание сугубо
утилитарное, функционально экономное и лаконичное, как промышленный
"дизайн"... Психические состояния гуманистической личности: так
называемая "мировая скорбь", мука за человечество, тягостное раздумье
над его судьбами (гогеновское: "Откуда мы? Кто мы? Куда мы идем?"),
праведный гнев, благородное негодование, страсть обличения и вдохновение
пророка - такие состояния чужды умонастроению традиционного янки. Это личность
сугубо прагматическая"[2].
Когда Уотергейт показал, что на
вершине пирамиды власти определенно неблагополучно, в том числе и с
политическим сыском, это вызвало недоумение и горечь среди правоверных, истово
исповедующих кредо американизма. Эксцессы сыщиков и их покровителей были
налицо. В воспаленном воображении правоверных сложилась жуткая картина:
освященных коров" - ЦРУ, ФБР и других - ведут на политическую бойню. Скорые
на выводы джентльмены были готовы представить говорливых конгрессменов
политическими мясниками. Сама мысль о том, что некие зловещие силы уготовили
американцам жалкий жребий - жить без опеки тайной полиции, - вызвала в печати поток
негодующих статей.
В самом конце 1974 года бывший
сенатор Д. Фулбрайт в интервью, удачно названном при публикации "Фулбрайт
разочарован вконец", довольно точно отразил психологию соотечественников:
"Никто, конечно, не одобряет подслушивание телефонов, которое продолжается
вот уже пятьдесят лет, но мы все знаем, что оно продолжается, и все согласны с
этим и многими аналогичными деяниями. Теоретически люди не одобряют тайные
действия ЦРУ, однако большинство говорит - мы должны заниматься этим, ибо и
другие поступают таким же образом"[3]. Буря, пронесшаяся по
страницам американских газет, почти по всея пунктам подтвердила высказывание
отставного сенатора. Видимо, он действительно хорошо представляет родимые
порядки.
Газета "Нью-Йорк таймс"
от 22 декабря 1974 года выдала свое возмущение расцветшим в Соединенных Штатах
политическим сыском. О действительных причинах такого шага мы скажем ниже, а
пока заметим, что только газета с хорошей финансовой базой могла позволить себе
роскошь выступить с собственным мнением, которое, однако, не очень заметно
разошлось с обыденной мудростью американского обывателя, славного своим
конформизмом.
В газетной статье (автор С. Херш)
указывалось, что ЦРУ "при администрации Никсона проводило массированные
незаконные сыскные операции внутри страны против антивоенного движения и других
групп диссидентов". Сверхтайное подразделение ЦРУ завело досье на 10 тысяч
американских граждан, среди которых был по крайней мере один конгрессмен,
высказавшийся против войны во Вьетнаме.
Начиная с пятидесятых годов ЦРУ
провело множество незаконных операций, включая "проникновение в жилища,
подслушивание телефонов, вскрытие корреспонденции". Одновременно газета,
ссылаясь на только ей ведомые источники, утверждала, что этим незаконным
операциям уже положен конец, да и сами они проводились в связи с работой
иностранных разведывательных служб в США, а не с выступлениями собственно
американских диссидентов[4].
Едва просохла типографская краска
на свежих номерах "Нью-Йорк таймс", как последовало категорическое
опровержение от темпераментного американского посла в Иране Р. Хелмса. Из
Тегерана он телеграфировал, что в бытность его директором ЦРУ, в первый срок
президента Никсона, "незаконных сыскных операций против активистов
антивоенного движения или диссидентов" в США не было[5]. Не
было, и все тут, а официальным лицам в США полагается верить на слово. Против
"диссидентствующей" "Нью-Йорк таймс" дружно выступили
американские газеты второго разбора, для которых верность кондовым святыням -
источник существования. Передовица одной из них - "Манчестер юнион
лидер" (Манчестер, Нью-Хэмпшир), - самозабвенно ринувшейся на защиту
дорогих святынь Америки, взяла высокий тон:
"В конце прошлой недели
"Нью-Йорк таймс", наивные редакторы и владельцы которой не понимают,
что их газету используют хитрецы для разрушения системы свободного
предпринимательства и безопасности страны, выступила с передовой, которая вне
всяких пропорций раздула одну историю. Суть ее в том (о ужас!), что ЦРУ занималось
шпионажем и другой разведывательной деятельностью в различных американских
революционных организациях, которые "Таймс" из вежливости назвала
"диссидентскими". ...Президент Форд, реагирующий, как марионетка, на
любой вздор, который несут либеральные средства массовой информации, немедленно
и взволнованно обратился с борта своего самолета (он летел в отпуск на Запад
покататься на лыжах) к директору ЦРУ прекратить любые расследования такого рода
в отношении подрывных организаций в США, которые проводились ЦРУ. Форд затем
благочестиво заверил, что пока он у власти такие действия будут запрещены!
Если так, то наша газета
спрашивает "Нью-Йорк таймс" - на чьей вы стороне? Нам бы также
хотелось спросить президента Форда, почему он не понимает реального положения
вещей и того, что происходит в мире в наши дни"[6]. Для вящего
впечатления вопросы были набраны жирным шрифтом...
"Бирмингем ньюс" нашла:
"Конечно, ЦРУ не следовало бы заниматься шпионажем внутри Соединенных
Штатов. Однако эта узурпация прерогатив ФБР не столь ужасна, как считают
некоторые. Она незаконна и прискорбна, но не создает большей угрозы гражданину,
не занимающемуся изготовлением бомб, чем такой случай - допустим, полиция
одного города начинает по ошибке патрулировать улицы другого города. Для
невиновного какая этом разница?"[7]. Подумаешь, заключила
"Аргус-Лидер" (Сиу Фолз, Южная Дакота): "В кладовой есть белье,
которое нельзя стирать при всеобщем обозрении. Поступить таким образом - значит
уничтожить эффективность системы разведки США". Нужно, подчеркнула газета,
"придержать стремление конгрессменов устроить расследование ЦРУ"[8].
Да, высказалась "Сан-Диего Юнион" в штате Калифорния, "публичная
стирка грязного белья ЦРУ и установление ответственности за его ошибки отнюдь
не дадут нам новых гарантий, что потенциальные угрозы безопасности страны в
будущем смогут быть расследованы без того, чтобы такая мощная организация, как
ЦРУ, не обратилась к незаконной деятельности"[9].
Категорически осудив "оргию
расследований", "Атланта Конститьюшн" рявкнула: "На наш
взгляд, у страны есть другие неотложные дела, которыми нужно заниматься"[10].
"Сеятинер Стар" из городка Орландо выявила ужасающую перспективу:
"По всей вероятности, близок день, когда закон ограничит деятельность
Центрального разведывательного управления разбором вырезок из газет мира. Большую
часть чести за популяризацию детской игры "Поймай ЦРУ!" может взять
на себя "Нью-Йорк таймс"[11].
Газетная буря имела ощутимые
последствия, одно из них - внезапный интерес к истории. Пошла речь не о современных
подвигах американских тружеников тайной полиции, а о тех, что сохранились в
пожелтевших архивных материалах, давно забытых неблагодарными потомками. Из
небытия были вызваны фантомы, наполненные в мгновение ока плотью и кровью. В
1974-1975 годах скудные сведения о разведывательной и контрразведывательной
деятельности западных держав, до сих пор просачивавшиеся в печать в ничтожных
дозах, слились в шумный поток.
Вдруг спустя 30 лет после
окончания второй мировой войны были раскрыты некоторые тайны секретной войны
США и Англии против держав фашистской "оси". В 1976 году появился
"Правдивый рассказ о решающих разведывательных операциях второй мировой
войны и сверхшпионе, который руководил ими" - так рекомендовалась книга
"Человек под кличкой "Неустрашимый". Речь шла о беседах,
подкрепленных ссылками на доселе неизвестные сверхсекретные архивы, с 82-летним
пенсионером-миллионером, тем самым, по выражению У. Черчилля,
"неустрашимым" сэром У. Стефенсоном, который в годы второй мировой
войны был ответствен за координацию усилий английской и американской разведок. По
горячим пятам за Уотергейтом и другими "слушаниями" в конгрессе
западным читателям была преподнесена эта пухлая книга, сочиненная также в
прошлом профессиональным разведчиком англичанином У. Стивенсоном.
Творческий замысел крестных отцов
названной книги очевиден - неприглядным деяниям современных рыцарей плаща и
кинжала был придан лоск, под них была подведена солидная
"историческая" база. Профессионалы рассудительно разъясняли поколению
семидесятых годов, что оно, собственно, обязано жизнью героям шпионажа, а что
до методов последнего, то...
Впрочем, пройдемся по страницам
книги вслед за "Неустрашимым". При внимательном рассмотрении книга
оказывается на диво современной.
В предисловии к книге Стефенсон
написал: "Секретность правильно отталкивает нас, она является
потенциальной опасностью для принципов демократии и свободного правления... Хотя,
быть может, и излишне подчеркивать столь очевидное, нужно помнить - оружие
секретности теряет эффективность, стоит только отказаться от нее. Одно из
условий демократии - свобода информации. Был несравнимо лучше точно знать, как
работают наши разведывательные органы, почему и где. Однако стоит придать эти
сведения гласности, как мы будем обезоружены. Итак, дилемма сводится к
следующему: как использовать орудия секретности, не нанося ущерба самим себе? Как
мы можем сохранить секретность, не ставя под угрозу конституционные законы и
гарантии индивидуальной свободы?
Быть может, в этом отношении
поможет история БСС, "Британской организации координации
безопасности"? Да, именно той организации, которую возглавлял Стефенсон. В
разгар войны она насчитывала 30 тысяч сотрудников, разбросанных по всему миру,
2000 из них трудились в Рокфеллеровском центре (в Нью-Йорке), там где
размещалась штаб-квартира БСС.
Мораль этой давней истории, по
мнению Стефенсона заключается прежде всего в том, что гигантская БСС, множество
других многотысячных разведывательных и контрразведывательных служб США и
Англии отнюдь не деформировали высшее государственное руководство стран. Иными
словами, они действовали в рамках принятой там законности. Воздав должное
Черчиллю как организатору англо-американских специальных служб, Стефенсон
подчеркнул: "Черчилль не предвидел ужаса крайностей... когда разведывательные
органы технически развились до такой степени, что стали угрожать принципам
государств, которые они призваны защищать. Эти зубы дракона, однако, были
посеяны в тайной деятельности времен второй мировой войны. Возникли вопросы
чрезвычайной значимости: может ли элита тайных организаций подтолкнуть события
чрезвычайной важности? Действительно ли наглые карьеристы цинично извращали
принципы в среде тех, кому было доверено руководство разведкой? Что случилось
за три с небольшим десятка лет с альтруистической силой, которая сыграла
решающую роль в спасении свободного мира от уничтожения и рабства? Во имя
трезвой оценки настоящего необходимо иметь ясное представление о прошлом. Итак,
пришло время открыть архивы вверенной в свое время Стефенсону БСС"[13].
Да, да, подтвердил отставной
британский разведчик полковник Ч. Эллис во втором предисловии к книге,
"история БСС - история великого англо-американского предприятия, начало
которому было положено президентом Рузвельтом и его коллегами-единомышленниками,
когда они спасли Британские острова от нацистской оккупации, хотя США формально
еще не участвовали в войне... Ныне пришло время напомнить нам самим, что, как
бы мы ни считали прискорбным обращение к секретности, именно секретность спасла
нас всего одно поколение тому назад. Теперь Центральное разведывательное
управление стало главной мишенью тех, кто хочет полностью разоружить нас и,
ссылаясь на действительные или мнимые злоупотребления ЦРУ, стремится
"выплеснуть ребенка вместе с водой", лишив нас жизненно важных
средств обороны, которые громадной ценой были созданы во время второй мировой
войны.
Как один из историков БСС, я с
готовностью согласился предоставить мои собственные документы в распоряжение
автора книги. Среди них организационные разработки, которые привели к рождению
Управления стратегических служб (УСС) генерала Донована. "Неустрашимый"
был повивальной бабкой УСС, и читатель сам сможет судить 0 том, как УСС
появилось в огне ожесточенной войны за индивидуальные свободы"[14].
Если принять в соображение, что
УСС было предшественником ЦРУ, тогда все, становится на место. Книга - яростная
и страстная защита методов работы ЦРУ, которые ныне получили осуждение в самих
США, по крайней мере со стороны демократической общественности. Путь, избранный
для этого, прост и короток - подменить то, что вызывает возмущение, -
внутренний сыск, рассказом о подвигах союзных секретных служб в борьбе с
державами фашистской "оси". Следовательно, объявить средства борьбы,
которые по необходимости применялись против фашистской агентуры, пригодными для
расправы с американскими гражданами, имевшими дерзость иметь суждения, отличные
от принятых в США. Больше того - присвоить лавры, действительно завоеванные в
годы войны мужественными людьми, ставившими свою жизнь на карту ради спасения
человечества от смертельной угрозы возвращения рабства на основе научных и
технических достижений XX
века.
Хотя человечество живет без
большой войны вот уже почти 40 лет, в книге У. Стивенсона на каждом шагу
делаются попытки доказать - самые крайние методы военных лет в сфере разведки
должны господствовать и в мирное время. А чтобы не осталось и тени сомнения, в
назидание приводится множество случаев, когда не только права человека, но и
жизни тысяч людей приносились в жертву ради побед в невидимых битвах. Ось всей
книги - повествование о том, как тщательно хранили Англия и США некую тайну: к
осени 1940 года английские криптографы с американской помощью сумели раскрыть
тайну немецких шифровальных машин. Отныне западные союзники получили
возможность дешифровать и знакомиться с перехваченными немецкими секретными
документами.
Почти сразу за выдающимся успехом
в тайной войне британский военный кабинет столкнулся с мучительной моральной
проблемой - был расшифрован приказ Гитлера о предстоящей террористической
бомбардировке Ковентри. Как быть? Спасти жизни мирных жителей, предупредив
население, и почти наверняка дать понять гитлеровцам, что англичане
"свои" на их тайной кухне, или не делать ничего, сохранить тайну, но
погубить беззащитных людей? Черчилль и военный кабинет высказались за второй
путь. 14 ноября 1940 года Ковентри был разгромлен с воздуха настолько
основательно, что Гитлер зловеще посулил "ковентрировать" другие
английские города.
Рузвельт обсудил со Стефенсоном
проклятье знания, подумал и присовокупил: "Война заставляет нас все чаще
действовать вместо бога. Не знаю, как бы я поступил... " Так и пошло.
Известный в те годы английский актер Л. Ховард принял на себя поручение
английской разведки и вылетел из Англии. "Немцы узнали об этом и сбили невооруженный
самолет, - пишет Стефенсон. - Англичане заранее знали, что немцы знают, но,
чтобы сохранить в тайне источник своих познаний в Блечли (так назывался дом, в
котором располагалась служба дешифровки. - Н. Я.), позволили погубить
самолет".
6 июня 1941 года Стефенсон
гостеприимно приглашает американского генерала Донована в Блечли. Генерал
присутствует там на инструктаже сотрудников. "Господа, - обратился к ним
начальник британской политической разведки Р. Липер, - премьер-министр поручил
мне раскрыть вам тайну, известную г-ну Черчиллю и начальникам штабов вот уже
несколько недель. Он разрешил мне сказать вам, и только вам, с тем, чтобы мы
могли скоординировать наши планы, - Гитлер нападет на Советскую Россию.
Вторжение ожидается в середине июня, вероятно, 22 июня, через две недели и два
дня..." Липер далее рассказал о дислокации соединений вермахта,
изготовившегося к вторжению в СССР. Донован уважительно слушал, тем более что в
Блечли работала и группа американских криптографов. "Если бы англичане
переслали в Кремль перехваченные германские военные приказы, - докладывал
Донован Рузвельту, - Сталин, быть может, уяснил бы истинное положение вещей. Однако
англичане считают аппарат Блечли совершенно секретным. Они используют
перехваченную ими информацию в собственных целях".
Оставим в стороне
морализирование: читатель сам волен делать выводы из очень пестрого
конгломерата фактов. Последние могут быть совершенно различными, неизменен
только интерес разведки, которая абсолютно беспристрастна.
Американский посол в Лондоне
Джозеф Кеннеди вызывает подозрение своими взглядами. Позднее Рандольф Черчилль
припомнит: "Мы дошли до того, что стали тайно подслушивать разговоры
потенциальных предателей и врагов. За американским послом Джо Кеннеди было
установлено электронное наблюдение", о чем англичане конфиденциально
сообщили Рузвельту. Президент весьма недолюбливал собственного посла,
грозившего выступить соперником с серьезными шансами на президентских выборах
1940 года. Тогда в США происходила ожесточенная политическая борьба,
"изоляционисты" стояли против широкой американской помощи Англии,
утверждая, что это в конце концов вовлечет США в войну. В этом ключе уже
начинал выступать Кеннеди, находя жадных слушателей. Английская разведка
представила Рузвельту досье с нелояльными высказываниями Кеннеди в адрес
президента, добытыми подслушиванием. Президент вызвал Кеннеди в Вашингтон, где
показал ему часть досье. С политической карьерой Кеннеди, восхищавшегося тогда
нацизмом, было покончено. Он замолк навсегда.
Тайная война не знает иных
законов, кроме достижения успеха любой ценой - охраны собственных тайн и
раскрытия секретов противника. Когда в августе 1942 года был совершен налет на
Дьеп, среди десантников были двое английских ученых - специалистов по
радиолокации. Они должны были обследовать немецкие радарные установки. К ученым
прикомандировали двух агентов ФБР. "Задача работников ФБР состояла в том,
чтобы застрелить любого из этих ученых или обоих в случае опасности захвата
немцами". ФБР дублировал сержант канадской службы безопасности, который
должен был убить ученых, если бы сотрудники ФБР не преуспели. Среди участников
налета были три союзных агента в немецкой форме, которые забрасывались во
вражеский тыл. Они "наскоро пожали руки и скрылись, без сомнения, с
облегчением - не возникло необходимости пристрелить их". Когда спустя
тридцать лет - в 1972 году - Маунтбэттен, командовавший рейдом, встретился с
ветеранами налета на Дьеп и родственниками погибших, его спросили об описанных
приказах, которые только что стали известны. Он ответил: "Если бы я знал о
них... я бы отменил их". Едва ли, как следует из книги, это случилось бы,
ибо те, кто командовал, и не могли быть в курсе тайных операций, выполненных
при высадке в Дьепе, а "люди, реализовавшие секретные задания, все до одного
остались во мраке, без наград".
У спецслужб свои законы, точнее,
узаконенное беззаконие, что растолковывается читателям не только и не столько
словами: "Как-то ФБР было потрясено и вынуждено скрыть этот инцидент от
президента, - рассказывал со слов самого шефа Эдгара Гувера Ян Флеминг
(впоследствии автор детективных романов о Дж. Бонде, а тогда разведчик. - Н.
Я.). - Некий британский моряк, находившийся в США, продавал немцам сведения о
конвоях. Маленький Билл (Стефенсон) выследил его, просмотрев дешифрованные
сообщения нацистского радиопередатчика в Нью-Йорке... В тот день Билл с утра не
был в своем кабинете и вернулся только к вечеру. Сотрудник ФБР, ведший дело,
сказал ему: нужно бы оторвать голову мерзкому предателю.
Билл посмотрел на свою правую руку
и рубанул ею по столу:
- Я уже сделал это.
В ФБР сначала думали, что он
шутит, пока тело предателя не нашли в подвале жилого дома".
Впрочем, ФБР и БСС очень быстро
наладили сердечные отношения, выяснив, что очень удобно совмещать функции
следователя, судьи и палача в одном лице. В марте 1941 года в центре Нью-Йорка
"изъяли из обращения" (служебный термин служб, работавших в сердечном
согласии) немецкого агента, американского гражданина Остена. Его на глазах
удивленных прохожих сбил и переехал автомобиль. Все-таки немало людей видели
"несчастный случай", хотя и не догадывались о его причинах. С годами
пришел опыт: выслеженных нацистских агентов стали убирать незаметно. "Обычное
объяснение "убыл в Канаду" - свидетельство о куда более конечной
судьбе жертвы, чем следовало из записи в полицейском протоколе".
Конец малоизвестных, предположим,
волновал немногих. Как быть с теми, кого хорошо знали в стране? Одним из
столпов "изоляционизма" в США был крупный нефтяной магнат В. Дэвис,
не скрывавший своих профашистских взглядов. Дэвис был лично известен Рузвельту,
использовавшему его даже для важной и деликатной внешнеполитической миссии в
Берлин в 1939 году. Очень скоро выяснилось, что Дэвис неисправим в своих, мягко
говоря, заблуждениях и даже носился с планами содействия нацистам в западном
полушарии. При всем этом он являл собой типичного представителя американского
монополистического капитала. Как быть? Пишет Стивенсон: "В самом расцвете
сил, в 52 года, Вильям Роде Дэвис скоропостижно скончался. О причине смерти
сообщалось - внезапный сердечный приступ". ФБР пресекло дальнейшее
полицейское расследование[15]. Вполне возможно, что все помянутые
фашистские агенты и соучастники заслужили свой конец, да они и сами прекрасно
знали, на что шли. Дело не в этом, а в том, с каким смаком теперь доказываются
преимущества внесудебной расправы. Расправы, в которой в этой форме вряд ли
была нужда, ведь дело происходило не на фронте.
Новейшие открытия в области
философии разведки подводят к нехитрой мысли о том, что в тайной работе
западных спецслужб как было, так и будет.
Рассуждения о событиях более чем
тридцатилетней давности имеют прямое отношение к нашим дням. Дискуссия о роли
ЦРУ восходит именно к тем временам, когда "карьеристы в Вашингтоне,
размышляя о будущем, ощущали угрозу, которую УСС являло традиционным службам
разведки. Постоянная централизованная разведка могла бы лишить их руководителей
части власти и подорвать авторитет дипломатов". Отсюда трения между различными
спецслужбами в США и зарождавшейся системой централизованной разведки, созданию
которой из опасения утратить часть своих прерогатив много препятствовал
руководитель ФБР Э. Гувер.
В США особенно чувствительны к
воспоминаниям о Пирл-Харборе, внезапном нападении 7 декабря 1941 года японской
авиации на базу американского Тихоокеанского флота на Гавайских островах, что
катапультировало США во вторую мировую войну. По поводу предыстории этого
нападения в США существует обширная литература, и серьезные споры идут по сей
день. В это дело внес свой вклад и Стивенсон - Стефенсон: "Эдгар Гувер
сделал ошибку, которая, по мнению его врагов, привела к японскому успеху в
Пирл-Харборе". После осторожной формулировки следуют вздохи по поводу
того, как Э. Гувер из чистоплюйства и брезгливости не использовал
агента-двойника, прославившегося среди шпионов, помимо профессиональных данных,
еще невероятными сексуальными возможностями, о чем пошел слух в компетентных
кругах. В результате высокоморальный Гувер проморгал-де японскую подготовку к
нападению на Пирл-Харбор. Мораль ясна - перешагивающий порог разведки оставляет
у дверей все без исключения обычные человеческие добродетели - порядочность,
например. Гувер якобы не расстался с ней, а США получили Пирл-Харбор!
Насчет "порядочности"
Гувера небесполезно напомнить одну историю, случившуюся много позднее. В 1965
году окружной прокурор Нью-Йорка Ф. Хоган, доведенный до отчаяния действиями
банды шантажистов, вымогавших крупные суммы у лиц, склонных к гомосексуализму,
начал расследование. Оно далеко не пошло: вице-адмирал У. Черч, одна из жертв
шантажистов, застрелился. Главное, ФБР решительно вмешалось, чиня всякие
препятствия. Личная роль Э. Гувера во всем этом осталась необъяснимой. Тогда
припомнили, что холостяк Э. Гувер нежно дружил со своим заместителем К.
Толсоном. Гувер был единственным, кто являлся в психиатрическую лечебницу с
букетом цветов утешать помощника президента Л. Джонсона, У. Дженкинса,
уличенного в 1964 году в гомосексуализме. Напомнив об этих фактах,
"Нью-Йорк пост" заметила: "Хоган, по-видимому, никогда не
понимал полностью личную заинтересованность Э. Гувера в деле этих шантажистов. Поскольку
роль Гувера так и не была объяснена, многие работники юридических органов
Нью-Йорка остались убежденными, что "тайные досье" Гувера о
сексуальной жизни президентов и конгрессменов не фиксировали их самую страшную
тайну"[16].
Книга о "неустрашимом"
- массированный удар по массовому сознанию в обозначенном духе ради создания
благодатного климата для интриг ЦРУ. Помните, запугивает Стивенсон - Стефенсон,
"будущая война может начаться и закончиться в день-два или даже меньший
срок. Первая линия обороны свободного мира - свободный поток информации...,
которую необходимо собирать методами тайной разведки". Перед этим меркнет
все. Уже только от лица Стефенсона звучит конечный вывод:
"Я верю, что американцы
окажут сопротивление давлению и пропагандистским ухищрениям, чтобы
ликвидировать первую линию обороны. Они разработают действенные средства для
контроля над тайным оружием". Так о каком давлении идет речь и почему,
собственно, внутренний сыск в США в последние годы оказался не только предметом
шумного внимания, но и ожесточенной критики?
Мир обязан знакомством, пусть
поверхностным, с геркулесовыми усилиями американских рыцарей плаща и кинжала на
земле отчизны, взрастившей и воспитавшей их, в результате различных
расследований деятельности ЦРУ и ФБР в середине семидесятых годов. Они стали
необходимы не потому, что какие-то силы бесподобной Америки неудобным
процветание шпионажа внутри страны, а потому, что различные спецслужбы,
образующие сообщество - назовем его хотя бы старым термином - тайной полиции,
стали претендовать не только на особое, но, пожалуй, даже на главенствующее
положение в стране. Филеры возомнили себя выше хозяев, тех, кто нанимал и
содержал их.
Компетентные наблюдатели с порога
указали на истоки этого феномена - годы второй мировой войны. То, что
воспевалось как героика в смертной борьбе с державами "оси", имело
также и оборотную сторону, в высшей степени неприглядную. Воздавая должное или
раздувая действительные свершения в схватках в бездонных траншеях тайной войны,
ее летописцы создали развитую мифологию разведки и контрразведки, герои которой
затмили всех и вся. Дело не только в пропагандистском эффекте вовне, а главным
образом в том, что сами герои той войны и их преемники по службе в мирное время
сочли себя сверхлюдьми, которым дозволено и позволено решительно все.
Когда в США на разные голоса
заговорили о том, что с тайным сыском неладно, Т. Брейден, в прошлом один из
руководителей ЦРУ, счел необходимым излить наболевшее. Пенсионером, конечно,
руководило понятное стремление, укладывающееся в понятие чести мундира, сделать
так, чтобы дела его родного ведомства, попавшего под огонь критики, пошли на
лад. "Я думаю, что высокомерие ЦРУ коренится в боевом прошлом, оно
пережиток времен второй мировой войны. Почти все руководители ЦРУ - ветераны
УСС, предшественника ЦРУ военных лет. Возьмем, например, людей, лица которых я
вспоминаю, - вот они стоят в кабинете директора (Аллена Даллеса) ЦРУ. Один из
оккупированной нацистами страны руководил сетью агентов в Германии. Другой
вызвался прыгнуть с парашютом в расположение штаба фельдмаршала Кессельринга с
условиями его капитуляции. Третий, самолет которого потерпел аварию при посадке
в Норвегии, потерял половину своих людей, но тем не менее оправился и взорвал
намеченные мосты...
Еще одно качество выделяло их. По
каким-то причинам, объяснение которых я оставляю на долю психологов, человек,
берущийся за чрезвычайно опасное задание в одиночку или с одним-двумя
помощниками, не только смел и находчив, но и суетен... Стоило им оказаться по
ту линии фронта, как внешние символы приобрели совершенно другой смысл. Они
были единственными американцами в стране, полной французов, греков, итальянцев
или китайцев. Некоторые относились к этим американцам с величайшим уважением.
Иногда они, всего-навсего лейтенанты, командовали многими тысячами. Они
завоевывали любовь и уважение, которое народы оккупированных стран испытывали к
великой демократии, именуемой Америкой. В результате они начали рассматривать
себя каждый в отдельности и все вместе держателями национального
достоинства".
Слов нет, драгоценный капитал,
нажитый в достойной борьбе и весьма значительный. Но стоило стихнуть орудиям второй
мировой войны, как громадное достояние, собранное борцами против держав
"оси" (американцы внесли свой вклад, но отнюдь не подавляющий!), было
употреблено для недостойных целей. Тот самый капитал был пущен на оплату
абсурдных счетов, предъявленных "холодной войной". А единоличные
держатели его, в первую очередь ЦРУ, в обмен получили власть, увеличивающуюся с
каждым годом.
"Сами события, - пишет Т.
Брейден, - способствовали увеличению власти. США вели горячую войну в Корее и
"холодную войну" в Западной Европе, а ЦРУ было единственным
авторитетом в отношении планов и возможностей подлинного врага. Выступать
против ЦРУ означало выступать против знания. Только Джозеф Маккарти мог пойти
на такой риск. Маккарти вопреки своим намерениям лишь увеличил власть ЦРУ. Он
обрушился на него с нападками, а когда схватку выиграл Даллес, то эта победа
значительно увеличила респектабельность того, что тогда называлось
"делом" антикоммунизма. "Не присоединяйтесь к тем, кто сжигает
книги", - сказал Эйзенхауэр. - Это ошибочный путь борьбы с коммунизмом. Правильный
путь - путь ЦРУ.
Ошибки ЦРУ начались со
злоупотребления властью. Ее было в избытке, и ее было слишком легко употребить
- в отношении государственного департамента, других министерств, патриотически
настроенных бизнесменов в Нью-Йорке и фондов, которыми они руководили. Мощь ЦРУ
превзошла мощь конгресса, печати и, следовательно, народам[17]. Что
же, правдоподобный диагноз, по крайней мере, поставлен специалистом.
Как видим, сфера
профессионального интереса ЦРУ охватила и всю страну "великой
демократии". Очень и очень многие среди власть предержащих оказались прямо
заинтересованными в том, чтобы притупить острие разведывательного управления,
пронизавшее самую вершину государственной структуры. Вмешательство его в дела
высших сфер, а отнюдь не обеспечение интересов "народа", вызвало в
Вашингтоне великий гнев. В конечном счете нападки на ЦРУ и ФБР были не
самоцелью, а производным от Уотергейта - восстановления баланса между
исполнительной и законодательной властями, деформированного в США в последние
десятилетия, что особенно ярко обнаружилось в президентство Р. Никсона. Расследования
и пошли по этой линии, не затронув существенным образом внешних функций ЦРУ или
карательных прерогатив ФБР против инакомыслящих в США. Во всем этом деле
несомненна и легко различима при внимательном рассмотрении грубая политическая
подоплека, а отнюдь не прекраснодушное стремление к обеспечению пресловутых
демократических свобод. На Капитолийском холме давно по уши заняты
самообслуживанием, и потому не хватает времени для заботы о правах тех, кто
населяет остальную территорию страны.
С разной степенью резкости, но
обычно ядовито американские газеты отметили личную заинтересованность
конгрессменов в разоблачении шашней ФБР, но одновременно поклялись в своем
уважении сыскным институтам, а именно: "Некоторые конгрессмены
вознегодовали, когда открылась практика ФБР собирать о них сведения. В их
негодовании просматривается мысль о том, что прекрасно, когда ФБР заводит досье
на рядового гражданина, а на конгрессмена нельзя: он важное должностное лицо
республики... Конечно, нет возражений, чтобы ФБР находилось под жестким
контролем. Однако было бы удивительно, если бы общественное мнение или конгресс
настаивали на свободном доступе к досье, в которых содержатся доказательства
преступных деяний, имена добросовестных осведомителей и наверняка - значительно
больше о некоторых государственных деятелях, чем нам хотелось бы знать"[18].
"Стейт", выходящая в
Южной Каролине, заявила: "Конгрессмены не святые, и отнюдь не оправданно
их нынешнее возмущение по поводу известий о том, что в досье ФБР содержится
некая информация о них, собранная в ходе обычной работы ФБР. Выборы или
назначение на государственную должность, к сожалению, автоматически не
гарантируют, что люди, попавшие туда, становятся образцом добродетели. Хотя
государственные деятели как класс не должны быть предметом особого внимания ФБР
или других ведомств по поддержанию закона, равным образом их не следует
исключать из числа лиц, подпадающих под это внимание, если обстоятельства этого
требуют"[19].
Оклахомская "Тулса дейли
уорлд" сочла необходимым особо предупредить: "Досье ФБР, говорят нам,
содержат, по крайней мере частично, материал, касающийся личных пороков
конгрессменов, например, о пьянстве или другом непристойном поведении. Нет
необходимости разглашать содержание этих досье, чтобы заключить: конгрессменам
не нравится, что ФБР завело на них досье, независимо от причин, приведших к
этому. Самые говорливые среди законодателей уже заявили о том, что они потрясены
и разгневаны... В нынешней обстановке таится опасность, что реакция против ФБР
и, возможно, ЦРУ может подорвать их важные функции безопасности. Стране в такой
же степени окажет дурную услугу эта сверхреакция, как нанесли ущерб ныне
обнародованные эксцессы обеих организаций"[20].
Те, кто в ужасе воздевал руки и
закатывал глаза в Капитолии или редакциях газет, были преисполнены решимости
предотвратить эту опасность. "Нью-Йорк таймс", собственно, первая
забившая тревогу по поводу деяний ЦРУ и ФБР, сочла необходимым с самого начала
определить, чего она добивается: "Незаконная слежка и невозможность
возбудить по поводу нее законное разбирательство до публичных разглашений
указывают на то, что институционная система балансов и противовесов потерпела
полнейшее крушение. Много лет наша газета в числе других требовала тщательного
надзора со стороны конгресса за разведкой. Однако ответственность за то, чтобы
предотвратить новые злоупотребления властью, остается прежде всего за ЦРУ и
другими ведомствами разведывательного сообщества, если они хотят по-прежнему
пользоваться доверием, абсолютно необходимым для выполнения их задач"[21].
Кампания против ЦРУ и ФБР
набирала силу, но уже в самом ее начале столичная "Вашингтон пост" не
без цинизма предрекла в передовой: "По подсчетам сенатора Матиаса, за 28
лет с момента создания Центрального разведывательного управления было
предложено свыше 200 резолюций и законодательных предложений, требовавших тех
или иных реформ ЦРУ. Но результатов по части реформ почти не достигнуто. Теперь
реформаторам представилась еще одна возможность"[22].
В этой психологической атмосфере
и начались расследования, имевшие в виду указать тайной полиции, ее место в
американской государственной системе и уже по этой причине неизмеримо повысить
ее эффективность.
Двухпартийная система правления в
США не эффектная фраза, а отражение сути государственного устройства страны. Указание
на то, что независимо от партийной принадлежности власть принадлежит
монополистическому капиталу, общеизвестно. Из этого следует, что партийные
распри, заметно, иногда и неожиданно, оживляющие авансцену политической жизни
страны, не затрагивают скелета государственного управления, деятельность
бесчисленных исполнительных органов, через которые осуществляется практическая политика
правящей олигархии. Уотергейт показал, что она ощетинилась, когда администрация
Никсона попыталась превратить такие исполнительные органы, как ЦРУ и ФБР, в
орудие узкопартийной, если не личной или групповой, политики. Когда с Никсоном
было покончено, настала пора выправить положение этих ведомств в
государственной иерархии.
Застрельщиком этой кампании и
выступила редакция "Нью-Йорк таймс" начавшая с конца 1974 года
оповещать американскую общественность посредством редакционных статей о своей
возмущенной гражданской совести. Возмущенной прежде всего тем, что ЦРУ,
учрежденное для внешней разведки, превратилось в сыскное агентство внутри
Соединенных Штатов. Газета внезапно припомнила, что закон 1947 года о создании
ЦРУ предусматривал, что оно "не будет иметь полицейских и принудительных
полномочий как функций внутренней безопасности" (раздел 50, статья 403
кодекса США). Газета, не называя имен, сослалась на ряд источников, согласно
которым прискорбное положение сложилось в результате решения директора ФБР Э.
Гувера в 1970 году порвать все связи с ЦРУ. Этот шаг, сокрушалась
"Нью-Йорк таймс", результат "давнего недоверия между обеими
организациями". Итак, цитировала она бывшего сотрудника ФБР, пожелавшего
остаться анонимным, "все сотрудничество в области контрразведки, если не
считать символического, между двумя ведомствами с тех пор прекратилось"[23].
Забегая вперед и предвосхищая
аргументы защитников ЦРУ, "Нью-Йорк таймс" сурово изрекла в
передовой: "Говорят, что внутренний сыск (ЦРУ) допустим, когда речь идет о
прямой связи с иностранной разведкой. Конкретная попытка обоснования этого
проистекает из решения, принятого в 1970 году директором ФБР Эдгаром Гувером,
ныне покойным, подорвать сотрудничество с ЦРУ. Коль скоро ЦРУ не могло больше
опираться на ФБР, которому по закону вверена внутренняя безопасность, ему-де
пришлось взяться за внутренний сыск. Между секретными службами постоянно идет
профессиональное соперничество, однако эта вражда, восходящая даже к
организации, предшествовавшей ЦРУ (то есть УСС. - Н. Я.), имела прискорбные
последствия для государственной безопасности"[24].
Сочинители этих и аналогичных
статей в "Нью-Йорк таймс" сумели найти приемлемые, с точки зрения
власть имущих в США, формулировки, чтобы изобразить элементарное требование
покончить со служением ЦРУ узким интересам в высших терминах государственного
блага. В патриотизме (в американском его понимании) и убедительности (по
вашингтонским стандартам) им никак нельзя было отказать. Президент Форд
поторопился заверить, что ничего подобного не может быть при его администрации,
он, во всяком случае, не потерпит этого, а посему распорядился, чтобы директор
ЦРУ У. Колби доложил ему, как обстоят дела. 26 декабря 1974 года Колби
представил секретный отчет. "Лос-Анджелес таймс" сумела выяснить, что
в нем действительно подтверждалось: ЦРУ составило досье на 9 тысяч американских
граждан и в нарушение закона устраивало обыски квартир нежелательных лиц,
включая своих бывших сотрудников[25]. Скандал разрастался, грозя
даже перерасти предначертайте рамки. Как во времена Уотергейта, вновь на карту
ставилась правдивость заявлений правительственных органов.
Тогда 5 января 1975 года Форд
поручил вице-президенту Н. Рокфеллеру возглавить комиссию для расследования
незаконного внутреннего сыска ЦРУ. 27 января сенат создал свою комиссию под
председательством Ф. Черча. Через два дня аналогичную комиссию учредила палата
представителей. Ею с лета 1975 года руководил конгрессмен О. Пайк. Обе комиссии
конгресса получили по 750 тысяч долларов и жесткий свод правил по поводу
обращения с секретными материалами. Хотя очень скоро сенсационные сообщения о
злоупотреблениях тайной полиции стали предметом обсуждения на страницах печати
и экранах телевизоров, вызвав словесные эксцессы, расследования не выходили из
рамок того, что считала допустимым правящая олигархия.
Президент Форд в повторных
благословениях или, если угодно, напутствиях расследователям подчеркивал, что
их задача - укреплять, а не ослаблять порядки, при которых живет американский
народ. 5 марта президент указал, что он не обязывает федеральные органы
подчиняться всем требованиям комиссий конгресса о предоставлении материалов. 7
апреля он воззвал: "Америка не станет сомневаться в себе и испытывать
паралич воли. Американцы не демонтируют оборону Соединенных Штатов. Мы,
конечно, не станем на столь наивную точку зрения на мир, в котором мы живем,
что демонтируем наши жизненно важные разведывательные органы". 10 апреля
Форд особо предупредил объединенную сессию конгресса, чтобы та не подрывала
"один из важнейших национальных институтов" - разведку в самом
широком смысле[26].
Что до методов и результатов
расследований, то тон здесь стремилась задавать правительственная комиссия Н.
Рокфеллера. "Знающие наблюдатели, - заметил американский юрист Дж. Лофтус
в своей книге в 1982 году, - сравнили назначение главой этой комиссии Нельсона
Рокфеллера с поручением лисе стеречь курятник, ибо Рокфеллер был связан с
разведывательным сообществом и знал о тайных операциях... В комиссию Рокфеллера
входил Рональд Рейган, который, быть может, неумышленно в свое время помогал в
сборе средств для организации ОПК ЦРУ "Крестовый поход за свободу" и
публично призывал дать убежище в США борцам за свободу" (имелись в виду
военные преступники, ввезенные ЦРУ в США после 1945 года. - Н. Я.). Впрочем,
отмечено другим американским исследователем в книге в 1983 году:
"Серьезность подхода к делу комиссии продемонстрировал один из ее членов,
бывший губернатор Рональд Рейган. Он ушел, не дождавшись конца учредительного
заседания комиссии, и умудрился пропустить три из последующих четырех
еженедельных заседаний"[27].
А президент Форд в то время с
благочестивым видом выразил уверенность, что доклады всех трех комиссий
"могут и восстановят" доверие к ЦРУ, "в конечном итоге у нас
будет сильное, эффективное и должное Центральное разведывательное
управление". Когда 10 июня 1975 года был опубликован доклад комиссии
Рокфеллера, то стало ясно, что имел в виду президент. Скороговоркой (доклад
занял 299 страниц) признав, что ЦРУ занималось деятельностью "определенно
незаконной", что "вело к необоснованным нарушениям прав
американцев", составители документа не дали особых гарантий на будущее в
этом отношении и вместе с тем решительно выступили в защиту прав определенной
категории лиц. Соответствующее место в докладе гласило:
"Обращение с ищущими
убежища. Установлено:
Управление безопасности (ЦРУ)
обязано обеспечить безопасность лиц, укрывшихся в Соединенных Штатах. Обычно
такое лицо можно обработать и допустить в общество через несколько месяцев,
однако одного из них против его воли поместили в учреждение ЦРУ (читай: тюрьму.
- Н. Я.) на три года. Его держали в одиночном заключении в спартанских
условиях. ЦРУ заключило его на такой длительный срок, сомневаясь в его
искренности. Заключение одобрил директор ЦРУ, а ФБР, генеральный прокурор,
управление разведки США и некоторые члены конгресса знали в той или иной
степени об этом. В другом случае ищущий убежища подвергся избиению... Директор
ЦРУ и генеральный инспектор должны следить, чтобы подобные случаи не
повторялись".
На цоколе статуи Свободы,
водруженной в конце прошлого века у входа в гавань Нью-Йорка, выбиты
трогательные слова насчет того, что Америка ждет униженных и оскорбленных
Старого Света. Теперь за спиной внушительной статуи стоит ЦРУ со своими
порядками, неведомыми навек запечатленной в камне и бронзе достойной даме. Точнее,
комиссия Рокфеллера пожурила ЦРУ за то, великолепная организация дубинами и
прочим приличествующим ей инструментом отбивает охоту сманивать иных в США,
тогда как уже в пропагандистских целях, не говоря о других, весьма понятных и
прозрачных, целесообразно устраивать вокруг таких лиц свистопляску, треща об их
благоденствии за широкой спиной статуи Свободы. А уже живущим там, то есть
более чем двухсотмиллионному американскому народу, доклад комиссии Рокфеллера
разъяснил:
"Индивидуальные свободы
являются основополагающими в нашем обществе. Нужно сохранять конституционное
правление. Но нужна также эффективная и действенная система разведки, а чтобы
она была эффективной, многие стороны ее деятельности должны сохраняться в
тайне.
Достижение этих целей таит в себе
значительные возможности для конфликта. Энергичное ведение разведки
определенными методами может привести к нарушению индивидуальных прав. Существование
США требует эффективной службы разведки, но сохранение индивидуальных прав в
самих США требует ограничения или запрещения сбора разведывательных данных. Трудно
провести разумную грань, где кончается законная разведка и начинается эрозия
конституционного правления.
Пытаясь наметить такую грань, мы
в первую очередь руководствовались положениями конституции, как они истолкованы
Верховным судом, теми ценностями, которые, по нашему разумению, отражены в
демократическом процессе, и верой в свободное общество. В то же время мы стремились
полностью принять в расчет потребности национальной безопасности, потребности
мощной национальной обороны против внешней агрессии и внутренней подрывной
работы"[28].
Стандартная, битая риторика. В
общем, сограждане, так было, так будет. И если у кого-нибудь на сей счет
остались сомнения, то их рассеяли выводы сенатской комиссии Ф. Черча, которая
14 апреля 1976 года после 15 месяцев работы представила свой доклад. Если под
рукой Н. Рокфеллера было 8 человек, то в распоряжении 11 членов сенатской
комиссии - штат в 100 человек, собравших 110 тысяч страниц материалов. И каков
же ее основной вывод? "Комиссия нашла, что внешние и военные
разведывательные органы США внесли серьезный вклад в обеспечение
государственной безопасности и в целом выполняют свои задачи ревностно и
выдающимся образом. Комиссия далее находит, что мужчины и женщины, служащие
Америке на трудном и опасном поприще разведки, заслуживают уважения и
благодарности страны"[29]. За что конкретно? А за то, что
помянутые мужчины и женщины славно потрудились и трудятся на фронтах тайной
войны, проведенных, помимо прочего, их усилиями через каждый дом самих
Соединенных Штатов. У них есть свой кодекс поведения, один из постулатов
которого содержался в совершенно секретном докладе президенту Д. Эйзенхауэру о
деятельности ЦРУ, представленном в сентябре 1954 года: нужна "агрессивная
тайная психологическая, политическая и квазивоенная организация, более
эффективная, более уникальная и в случае необходимости более беспощадная, чем
используемая врагом. Никому не дозволено стоять на пути должного, эффективного
и полного достижения этой задачи... В этой игре нет правил. Принятые доселе
нормы человеческого поведения неприменимы к этой деятельности. Если США суждено
выжить, давние американские концепции справедливости должны быть пересмотрены. Мы
должны развивать эффективные службы шпионажа и контрразведки и научиться вести
подрывную работу и уничтожать наших врагов более хитроумными, более сложными и
более эффективными методами, чем используются против нас. Может оказаться
необходимым, чтобы американский народ ознакомился, понял и поддержал эту в
основе отвратительную философию".
В развитие изложенных общих
положений директивой Совета национальной безопасности в 1955 году на ЦРУ было
возложено:
"- Создавать и использовать
трудности для международного коммунизма.
- Дискредитировать международный
коммунизм, уменьшать силу его партий и организаций"[30].
Этот подход и рекомендованный
образ действий остаются в силе по сей день. Они оказали глубокое воздействие
если не на американский народ, то, несомненно, на его представителей, каковыми
наверняка считают себя сенаторы, составившие комиссию Ф. Черча. Хорошо усвоив
помянутую "отвратительную философию", значительно упрощающую все,
они, совершив дозволенную экскурсию по трущобам тайной полиции, в святой
простоте сознались: "В некоторых отношениях профессия разведчика
напоминает монашество с принятой там дисциплиной и личными жертвами, похожими
на средневековые ордена. Разведка - профессиональная карьера, в которой,
однако, нормы американской морали иногда прискорбно искажаются. Несмотря на то,
что у комиссии был мандат сената и мы вчиняли требования под угрозой судебного
наказания, комиссии так и не удалось самой просмотреть документы
разведывательных органов. Все они - Центральное разведывательное управление,
Федеральное бюро расследований, Агентство национальной безопасности, Налоговое
бюро, Управление разведки министерства обороны или Совет национальной
безопасности - представляли документы и материалы, только пропустив их через
внутреннюю цензуру. Хотя сенатское расследование было предпринято по решению
конгресса, а созданные в соответствии с конституцией комиссий имели право на
неограниченный доступ, ЦРУ и другие правительственные органы ограничили доступ
комиссии к материалам[31].
Нетрудно теперь понять цену как
"разоблачений" комиссии Ф. Черча и ее рекомендаций, так и установить
первоисточник шумихи, поднятой в Соединенных Штатах вокруг пятнадцатимесячных
трудов почтенных сенаторов. Для обозрения было выставлено то, что сочли
возможным и нужным показать руководители ЦРУ и К°, - надводная часть айсберга
тайной полиции.
Если комиссия Ф. Черча пошла на
компромисс и, по существу, оказалась на поводу у тех, кого расследовала, тем
самым подтвердив живучесть великой американской традиции поклонения идолу
тайной полиции, то несколько по-иному сложились дела у консервативного
конгрессмена О. Пайка. Его комиссия оказалась на редкость упрямой, горевшей
наивной верой в бесспорное главенство законодательной власти над
исполнительной. Это наложило отпечаток на ее методы расследования и привело к
неизбежному результату: комиссию честили на все корки и даже демагогически
окрестили маккартистской. Доклад комиссии был представлен 19 января 1976 года.
Через 10 дней палата представителей, проголосовав, постановила оставить его в
тайне. Причины решения законодателей прояснились, когда корреспондент
"Коламбия бродкастинг корпорейшн" раздобыл экземпляр доклада, а
газета "Вилледж войс" 16 и 23 февраля 1976 года опубликовала
несколько извлечений из него.
Доклад начинался с красочного
описания одиссеи комиссии в бурном море американских спецслужб. Уже его первая
фраза многозначительна: "Если недавний опыт комиссии принять за критерий,
то органы разведки, подлежащие контролю законодателей конгресса, ныне находятся
вне их сферы компетенции". Утверждение это затем документировалось
перечислением препятствий, которые чинили комиссии различные правительственные
органы, что заняло 81 страницу[32].
Между тем комиссия отнюдь не
преступила границ, характерных для любого буржуазного парламента, она просто
попыталась выяснить, сколько и на что расходуют доллары американские
спецслужбы. Этому и посвящен основной раздел доклада, который открывала цитата
из американской конституции: "Казначейство отпускает средства только в
соответствии с законными ассигнованиями, а систематические отчеты о доходах и
расходах государственных средств будут публиковаться". Статью,
естественно, знает каждый успевающий американский школьник, и ее положения
входят в золотой фонд идеологов американской "демократии".
Поэтому, повествуется далее в
докладе, "расходование средств было главным вопросом слушаний. Избрание
этого в качестве отправной точки основывалось на конституционной
ответственности и воплощало честную технику расследования, - проследив путь
долларов, комиссия выяснит, на что они тратились, и, следовательно, установит
приоритеты наших секретных служб"[33]. Американские
конгрессмены, если и обучены чему-нибудь, то в первую очередь умению считать
деньги, и безмерно гордятся этой первой из доблестей буржуа. С величайшим
удивлением, граничившим с ужасом, они обнаружили, что оказались в мире странной
и даже немыслимой бухгалтерии - по приблизительной их оценке и призванных на
помощь экспертов, расходы на внутренний сыск превышали официальные ассигнования
по крайней мере в пять раз. Прикидка общих расходов на глазок, ибо в конкретных
данных комиссии на каждом шагу отказывали, выявила поражающую воображение
любознательных цифру - не менее 10 миллиардов долларов. Официальные же
ассигнования на ЦРУ и К° составляют примерно 3 миллиарда долларов. Действительно,
есть от чего прийти в ужас.
Едва ли большим утешением было
то, что, по оценке комиссии Пайка, действительные расходы на разведывательную
деятельность за рубежом превышали всего в три-четыре раза официальные
ассигнования, то есть завышение несколько меньше по сравнению с внутренним
сыском. Но почему такая секретность?
В ответ на настойчивые требования
комиссии объяснить причины такого несоответствия последовали невразумительные
речи. В отчаянии комиссия Пайка заключила в своем докладе: "Ныне
налогоплательщики и большинство конгрессменов не знают и не могут выяснить,
сколько они тратят на шпионаж. Это прямо противоречит конституции, требующей
периодических и публичных отчетов о всех расходах федерального правительства. Ратующие
за секретность молчат о конституции. Они не упоминают о налогоплательщиках. Вместо
этого они разглагольствуют о том, что русские могли бы получить некое
представление о конкретных операциях, даже если бы все, что узнали они,
ограничивалось бы общей суммой в несколько миллиардов долларов, покрывающей
работу десятков организаций. Как русские в этих условиях могут что-либо
выяснить, непонятно. Комиссия спрашивала, но так и не получила ответа"[34].
По давним американским традициям, у светил тайной полиции, почтивших своим
присутствием заседания комиссии, допытывались, насколько эффективно
расходовались выявленные астрономические суммы. Светила отмалчивались или
уклонялись от оценок, без устали ссылаясь на секретность. Но даже из очень
ограниченной документации, выданной комиссии, представала картина хорошо
поставленного расточительства. Перед тем как перейти к делам внутренним, Пайк и
его коллеги взяли "разбег", обратившись к делам ЦРУ на внешних
"фронтах". Даже вскрывшаяся очень отрывочная картина, ничтожная часть
всего, оставила тягостное впечатление. Публицист Д. Уайз комментировал:
"Так какие же секреты так усиленно охраняет правительство? Что касается
доклада комиссии Пайка, то в число этих секретов входили: Генри Киссинджер
получил в дар три ковра, а его супруга ожерелье... ЦРУ поставляло женщин,
изготовляло порнографические фильмы, а органы разведки имели бюджет на много
миллиардов выше, чем говорилось конгрессу"[35].
Этого оказалось достаточным для
г-на Киссинджера чтобы ополчиться на комиссию, которая уже по этой причине не
смогла расширить свои разыскания. Проще говоря, государственный секретарь
повелел сотрудникам своего ведомства не давать никаких показаний комиссии, а ей
самой в гневном послании напомнил: "Бывали другие времена и другие
комиссии, когда взгляды работников внешнеполитического ведомства публично
разбирались и осуждались. И это может случиться вновь". Без промедления в
печать не без умысла просочилось, что имел в виду Киссинджер, - это маккартизм.
Поведение не очень корректное для государственного деятеля, который
одновременно официально уведомил комиссию: "В отношении обвинений в
маккартизме я хочу указать, что я-то не обвиняю комитет в действиях методами
Маккарти..."[36].
Поведение высших должностных лиц
республики подкрепила уверенность ЦРУ и ФБР в счастливом для них исходе дела. Некий
М. Кайзер, на предприятии которого производится подслушивающая аппаратура,
отважился клятвенно заверить комиссию, что он продавал хитрые устройства ФБР
через посредничающую фирму в интересах сохранения тайны. Единственная функция
фирмы-посредницы - взвинчивание цены аппаратуры на 30 процентов. Стоило Кайзеру
дать эти показания, как его вызвали в ФБР, подвергли шестичасовому допросу с
пристрастием - с криком, угрозой оружием - и заставили подписать опровержение. Кайзер,
однако, оказался твердым орешком. Он снова бросился в комиссию, где публично
отказался от опровержения и рассказал о методах ФБР. Он, несомненно, глубоко
переживал за репутацию своей фирмы и свои попранные права человека.
Как же расследовать в таких
условиях! Суммируя пространные претензии комиссии Пайка к властям, газета
"Вилледж войс" в комментариях к извлечениям из ее доклада сообщила:
"Заключив, что американский налогоплательщик не получает должного эффекта
за свои деньги в области внешней разведки, комиссия Пайка обратилась к
внутреннему сыску и пришла к аналогичному заключению.
В докладе комиссии Пайка
указывается, что ФБР следило за Вашингтонским институтом политических
исследований, отличающимся левизной, пять лет и не обнаружила за ним никаких
преступных деяний. В уставе ФБР, однако указано, что, если не обнаружено
преступных нарушений закона, слежка прекращается через 90 дней. Слежка ФБР за
Социалистической рабочей партией продолжалась 34 года. Когда-то, в 1941 году,
ФБР привлекло несколько членов партии к суду по закону Смита, но статьи закона,
по которым оформляли эти дела, впоследствии были признаны неконституционными. С
1941 года ФБР вообще не выдвигало никаких обвинений против Социалистической
рабочей партии.
Суммарный итог операций ФБР
против этих двух организаций - 39 лет деньги пускались на ветер"[37].
"Расточительство" - вот тот суровый приговор, который могут вынести
буржуа комитету, заведующему их делами, то есть правительству.
Конечно, комиссия Пайка не
замахнулась и не намеревалась замахнуться на господствующую систему. Она
оплакивала прежде всего и больше всего деформацию принципа разделения властей,
повлекшую за собой узурпацию исполнительной властью прерогатив власти законодательной.
Вынесенный вердикт недвусмыслен: "Имеющиеся данные свидетельствуют, что
ЦРУ отнюдь не бесконтрольно, а целиком ответственно перед президентом и его
помощником по национальной безопасности"[38]. Подчеркнем, не
только как разведка, а как сыскной аппарат внутри Соединенных Штатов.
В сущности, с Капитолийского
холма раздался пронзительный крик отчаяния и громкое предложение своих услуг. "Допустите
законодателей в долю в руководстве тайной полицией, и "демократия" в
США расцветет" - так можно резюмировать рекомендации
"беспристрастных" комиссий.
Истовая приверженность к
собственности, страсть к наживе - основной двигатель буржуазного общества. Горе
тому, кто пытается встать на пути стадного инстинкта буржуазии или хотя бы
осмелится запустить руку в ее карман. Это пресекается с первых дней ее
утверждения в обществе. Летели с плеч головы королей на плахе и от ножа
гильотины, мушкетной пальбой американская революция салютовала победе
наисвятейшего дела - никто не смеет истратить и полушку из собранных налогов
без согласия выборных представителей - в подавляющей части от той же буржуазии.
Святость частной собственности объявлялась однозначной демократии. Так
возглашали богатые, состоятельные отцы - основатели Соединенных Штатов еще в
конце XVIII века, учреждая
государство в интересах денежного мешка.
В академических американских
исследованиях давным-давно установлено, что на заре существования Соединенных
Штатов неотъемлемой частью вновь установленного государственного порядка было
признание повелительной необходимости и первейшего долга конгресса
контролировать каждую статью расходов федерального правительства. В этом и
состояла, помимо прочего, сущность американской законности. Сентенция канцлера
штата Нью-Йорк, произнесенная им в разгар обсуждения конституции, вошла в
хрестоматии: "Ничто из происходящего под небесами так не волнует публику,
как расходование ее денег"[1]. Пяти лет не прошло со времени
тех речей, встречавшихся с одобрением и пониманием, как практические нужды
государственного строительства потребовали принятия закона от 9 февраля 1793
года о порядке "переговоров о заключении договоров" с иностранными
державами. Отныне государственный департамент получал ассигнования на
"конфиденциальные цели", по которым отчета перед конгрессом не
держал.
К 200-летию существования США
правящая олигархия куда как хорошо усвоила этот принцип, необъятно расширив
его. Те в конгрессе, кто вдруг припоминал азы американской законности, судьбы
разных королей, представали, мягко говоря, чудаками. В конце 1975 года бойкий
конгрессмен Кох жаловался с трибуны в палате представителей. И было на что. Он,
озабоченный судьбами законности в великой республике, поймал за лацкан пиджака
ревнителя оной от ЦРУ - Хелмса. Кох, памятуя, что в тайное ведомство вцепились
комиссии конгресса, осведомился у Хелмса о численности служащих и бюджете ЦРУ. Высвобождая
лацкан, Хелмс процедил:
- На такие вопросы мы не
отвечаем.
- Как, - подпрыгнул Кох, - вы
говорите, что я, депутат конгресса, не имею права знать бюджет, за который
отдаю свой голос? Следовательно, когда я голосую, то не знаю, за что голосую?
- Разумеется... - презрительно
скривил рот Хелмс, - наши ассигнования включены в большие ассигнования по
другим ведомствам, и вы, конечно, не знаете.
- Выходит, что они могут
проходить по статьям социального обеспечения?
- Пока мы не обращались к ним, но
вы подали недурную идею.
Небрежно потрепав по плечу
лишившегося дара речи конгрессмена, величественный Хелмс прошествовал дальше, а
Кох, оправившись, бросился в палату представителей, где и рассказал о диалоге,
воспроизведенном выше текстуально. Однако небо не рухнуло на землю и под
Капитолийским холмом не раздался гул, возвещающий о землетрясении. Седовласые
сенаторы и шустрые конгрессмены в подавляющем большинстве отлично знают
каучуковую растяжимость американских законов, незыблемых разве для простаков. Таковым
и оказался упомянутый Кох, который взывал к своим коллегам - потребовать
наконец от ЦРУ, ФБР и прочих их собратьев сообщить, сколько средств налогоплательщиков
идет на их работу.
"Ведь вот чего вы боитесь по
обе стороны прохода и о чем некоторые из вас говорили: "Ну, если мы
сделаем это, то это будет лишь первый шаг", - с завидной наивностью
увещевал Кох государственных мужей. - Возможно, так, однако, каков бы ни был
второй шаг, палата представителей желает сделать его, а если он окажется
последним шагом, то пусть так и будет. Если палата представителей решит, что ей
нужно больше информации, она должна проголосовать за это.
Что в этом плохого? Ведь именно
это называется демократической системой, а нас выбирают сюда, чтобы мы были ее
частью"[2].
Совершенно напрасно г-н Кох
стыдил 434 конгрессменов, своих коллег, и взывал к их гражданским чувствам. Никто,
надо думать, не опустил глаза. Сидевшие перед трибуной отлично понимали, что
тайная полиция - оплот порядка, существующего в США, который дает им безбедное
существование, а иным, особо отличившимся конформизмом, открывает перспективы
продвижения по служебной лестнице. Одно дело - высокая риторика насчет демократии
перед избирателями и за рубежом, другое - реальная жизнь. "Пожелать",
как выразился Кох, сделать некий шаг и попытаться всерьез влезть в тайные дела
ЦРУ и К° - самое последнее, на что пошли бы государственные мужи, собравшиеся в
зале. Никто и не помыслил, чтобы поставить вопрос на голосование и тем самым
усомниться в святости дела тайной полиции.
Больше того, было бы величайшим
безрассудством предъявлять на обозрение высшую мораль, объявив на нее
монополию, и, живя в стеклянном доме, бросаться камнями в безнравственных
мастеров и подмастерьев дел сыскных. По великому множеству причин в том
юбилейном 1976 году, отмеченном и трудами комиссий Черча и Пайка, прожектора
американских средств массовой информации рельефно высветили более чем скромные
формы соблазнительной, по критериям США, блондинки Элизабет Рей. Молодая
женщина, работавшая, по бухгалтерским ведомостям, секретаршей под куполом
Капитолия, гордо созналась, что за все время она и не притрагивалась к пишущей
машинке. Однако предприимчивая Элизабет сумела надиктовать на магнитофонную
ленту книгу о своих трудах здесь, в Капитолии, и вблизи него. Она снесла
рукопись издателю, видимых последствий не случилось, пока не грянул год 1976-й.
В славный юбилейный год в редакции "Вашингтон пост" Элизабет, изможденная
многолетними трудами, нашла теплый прием и понимание.
Читающей Америке всего за 1
доллар 25 центов издательство "Делл" преподнесло душераздирающий
шедевр "Дополнительные вознаграждения в Вашингтоне". Это введение в
политическую порнографию с лихвой объясняет, где и почему проведены границы
любознательности конгресса.
Рецензент волнующего произведения
отмечал: "Если вам когда-либо приходилось видеть, как служитель передавал
сенатору записку и вызывал его из зала, в то время когда он произносил важную
политическую речь, вы, несомненно, по своей наивности предполагали, как и я,
что ничто, за исключением разве ядерного нападения или стихийного бедствия, не
могло прервать его выступления. Рекомендую быть более мудрым. В девяти случаях
из десяти то, наверно, была Элизабет, заглянувшая со словечком одобрения:
"Мне просто захотелось взглянуть, как ты чувствуешь себя, и сказать
привет!" Разве можно быть уверенным, что это плохо для демократии?
Замшелые старики сенаторы возвращаются на свои места, излучая добрые чувства и
преисполненные снисходительности к своим избирателям".
Герой мемуаров Э. Рей,
естественно, сам ее босс-конгрессмен В. Хейс. Помимо него, четыре встречи
каждый вечер и еще три отложенные. "Не думайте, что такая жизнь забава,
нет, труд, - продолжает рецензент, - в любой момент ее могут призвать услаждать
незнакомых мужчин, приехавших в Вашингтон, чтобы провести здесь конец недели. В
конце концов об одолжении просит босс". Рей в отчаянии от жизни такой
бросилась к священнику исповедоваться. Но и он обошелся с ней отнюдь не как с
прихожанкой[3].
Другой рецензент сделал акцент на
политическую сторону произведения. "Поднятые проблемы интересны и
показательны. Кое-что, безусловно, незаконно - политические деятели тратят
государственные и партийные средства, чтобы тешить свою плоть, вероятно, на это
идет такой же процент, как тратят руководители монополий на указанные цели. Хейс
будто бы выплачивал скромнице Элизабет по 14 тысяч долларов в год, в среднем по
200 долларов за визит, если принять в расчет ее подсчеты - одно-два посещения в
неделю, а вот губернатор штата, имя которого я не хочу называть, оплачивал из
избирательного фонда тренера по теннису для своей жены и любовницы. Нужно
твердо помнить: государственные деятели не могут жить так, как они считают
необходимым, на законно получаемое ими жалованье (не говоря уже о миллионных
состояниях, которые они оставляют)".
Что касается собственно темы
колоритных воспоминаний, то для рецензента она не в диковинку. Он напомнил
книгу Миры Макферсон "Любовь сильных мира - взгляд вплотную на политиков и
их браки". Рецензент знает "сенатора, чьи политические взгляды
коренным образом изменила женщина, с которой он имел роман". При всем
этом, сознался рецензент, "сообщения, впервые напечатанные в журнале
"Тайм", об оргиях в самом Капитолии будто бы в служебных помещениях
спикера палаты представителей Карла Алберта затронули меня и, полагаю,
множество американцев. Прекрасная картина: наши "лидеры" в роли
развратных стариков за стенами Капитолия, в то время как мой сын-шестиклассник
с классом снимаются у Капитолия на память об экскурсии в Вашингтон". И в
заключение: "Большинство речей политических деятелей из рук вон плохи. Я
упоминаю об этом потому, что не раз слышал от соблазнителей избирателей
сравнение ораторского искусства с сексом - как толпу, так и женщину побеждают,
с той только разницей, что толпа менее опасна и не пишет книг"[4].
Элизабет Рей вот и написала
книгу, рассказав, что увидела в этом достопримечательном месте Вашингтона и
вблизи него. Поле ее зрения, очевидно, невероятно узкое по сравнению с тем, что
без труда охватывает неусыпный тысячеглазый Аргус тайной полиции, которая - и
это минимальная угроза с его стороны - обожает писать или инспирировать книги. Об
этом прекрасно знают в Капитолии и относятся, по понятным причинам, с большим
уважением к авторскому зуду ЦРУ, ФБР в их собратьев по общему делу.
Доклад комиссии Черча в прямом
смысле - громадная хвалебная рецензия на подвиги ЦРУ на поприще политической
публицистики.
Руководитель отдела пропаганды ЦРУ
в том же 1961 году писал: "Преимущества нашей прямой связи с автором в
том, что мы можем подробно ознакомить его с нашими намерениями, предоставить
ему любые материалы, которые мы хотим, чтобы он включил в свою книгу, и
проверять рукопись на всех стадиях работы. Наш контроль над автором обычно
осуществляется тем, что мы оплачиваем ему время, потраченное на написание
рукописи, или по крайней мере авансируем его с обязательством в случае
необходимости вернуть аванс... (ЦРУ) должно быть уверено, что рукопись отвечает
нашим оперативным и пропагандистским целям"[5].
Тогда почему нельзя предположить,
что книга Э. Рей - скромное напоминание о том, что может написать в случае
необходимости должным образом проинформированный автор. Надо думать, у иных
сверхдобродетельных гуманистов на Капитолийском холме от одной этой мысли
холодок пройдет по спине и язык окостенеет.
Открытия такого рода давным-давно
уже вызывают спортивного рода любопытство у высших должностных лиц республики и
тайной полиции. Президент Джон Ф. Кеннеди нередко завтракал с директором ФБР Э.
Гувером, который на десерт неизменно припасал очередную грязную историю. "Сколько
же грязи он знает за этими сенаторами!" - крутил головой Кеннеди,
рассказывая приятелю, журналисту Б. Брэдли, о завтраках с директором ФБР. Впрочем,
самому президенту было необыкновенно интересно знать, какой именно шлюхе
патронировали в данный момент его недавние коллеги сенаторы и вообще близкие к
власти. Как-то Гувер показал президенту фото немки, любовницы пресловутого
"101-го сенатора" Бобби Бейкера, помощника вице-президента Л.
Джонсона. "Она прелестна!" - завистливо вздохнул президент, слывший
глубоким знатоком женщин. Гувер присовокупил, что лихая дама собирается выйти
замуж за высокого чина в аппарате конгресса, и уже Кеннеди процитировал Брэдли
слова Гувера: "отпускает ему даром то, за что с других взыскивает по
двести долларов за ночь". Да, подытожил Брэдли, "невероятная картина
- президент США и директор ФБР за завтраком в Белом доме рассматривают фото
потаскух"[6].
Чему удивляться? Д. Маклелан,
ведущая в "Вашингтон пост" колонку светских новостей, сообщила в 1982
году в своей книге "Ухо в сторону Вашингтона. Хронология скандалов, слухов
и сплетен столичной элиты": "Жена помощника Никсона Дина Морин
клянется, что я годы президентства Никсона в его резиденции показы пали
порнографические фильмы"[7]. Нравы!
Как и надлежит, порядок здесь
наводит тайная полиция. "Именно ФБР, а не секретная служба (каковой
вверена охрана президента. - Н. Я.), установило, что Кеннеди
"встречается" с молодой женщиной, которая в промежутках между
приемами в спальне Белого дома делила ласки с бандитами мафии Сэмом
("Момо") Джинкано и Джоном Розелли. Обоих после недавних
нежелательных разоблачений, вскрывших их связи с ЦРУ, отправили гангстерским
способом на встречу с творцом.
Итак, Эдгар Гувер лично
отправился в Белый дом и конфиденциально предупредил президента - продолжение
его тайной связи с Юдифью Кэмпбелл (теперь известной как г-жа Экснер) может
привести прямо к политической катастрофе. А роман продолжался уже несколько
лет, с тех пор как сенатор Кеннеди впервые углядел пригожую Юдифь на вечеринке
в Лас-Вегасе. Теперь г-жа Экснер вспоминает о президенте как о
"чрезвычайно энергичном и любознательном человеке", которому
"безумно нравились голливудские сплетни, особенно рассказы о том, кто с
какой голливудской звездой спит". Надо полагать, что лидер
"свободного мира" не вводил Юдифь в курс государственных тайн, как,
например, что ЦРУ наняло обоих ее названных приятелей, чтобы убить Кастро"[8].
Когда в августе 1962 года
популярная кинозвезда Мэрилин Монро ушла в лучший мир, по официальной версии,
"вероятно, в результате самоубийства", очень немногие знали о ее
близости с президентом Дж. Кеннеди и министром юстиции Р. Кеннеди. Материалы
следствия о ее смерти исчезли, их прибрал некий высокопоставленный полицейский
чин из Лос-Анджелеса, ныне умерший. При жизни он претендовал на пост Гувера! В
1974 году Р. Слатцер, настаивавший, что и он был среди супругов почившей секс-бомбы,
выпустил книгу[9], в которой потребовал нового расследования
обстоятельств ее кончины, намекая на убийство. Его особенно интриговало, зачем
Р. Кеннеди понадобилось явиться в дом Мэрилин Монро в день ее смерти. Ни одна
крупная американская газета или телевизионная компания не проявила ни малейшего
интереса к версии Слатцера.
Мэри Мейер, в прошлом супруга
видного работника ЦРУ, около двух последних лет жизни Д. Кеннеди была,
вероятно, самой близкой, скажем, подружкой президента. Развлекались вдвоем в
Белом доме, в интервалах распивали виски, иной раз покуривали марихуану. Но
скоро бросили. Памятуя о высоких государственных обязанностях, президент изрек:
"Хватит! Представь - в этот момент русские что-нибудь затевают!"
Через год после убийства президента Мейер пристрелили в предместье Вашингтона
прямо на улице. Давний знакомый покойной, глава контрразведки ЦРУ Д. Энглтон,
завладел ее дневником, который, естественно, исчез. Слабая тень всей истории -
малонадежная книжка помощника издателя "Вашингтон пост" Ф. Грэхама
(до его самоубийства) Труита, выпущенная в 1975 году[10]. Тогда и
только тогда "Вашингтон пост" сочла возможным вернуться к роману
Кеннеди и Мейер[11], а бойкий "Нью Таймс" кое-что
растолковал в статейке под мрачноватым заголовком "Таинственное убийство
любовницы ДФК"[12], а таковых биографы насчитали свыше полутора
тысяч.
Невелики открытия. Всего-навсего
крохи сведений о нравах высшего света стольного града "демократии",
которые свойственны скорее всего тем существам, что в ходе эволюции остановились
на стадии приматов, с той только разницей, что эти животные не платят за любовь
по причине отсутствия денег. Впрочем, остается открытым вопрос, с какой целью
потребовалось перетряхивать постельное белье президента Кеннеди? Это другая
тема. Для наших целей достаточно напомнить: тайная полиция знает, что предать
всеобщему обозрению и что утаить. В зависимости от обстоятельств и потребностей
этого государства в государстве.
Человек с ружьем, вооруженные
силы США, гласит американская мифология, служит под бдительным присмотром и
только в исключительных случаях может обратить оружие против сограждан. Главенство
гражданских властей над военными - один из краеугольных камней заокеанской
республики, и по поводу такого распрекрасного принципа написаны библиотеки
книг. У кого нет ни времени, ни особого желания читать их (впрочем, на это
жизни не хватит), может обратиться к своду законов Соединенных Штатов, в
разделе 10-м которого есть глава "Мятеж". Статьи 331-333 ясно говорят
о том, что армия вводится в действие только тогда, когда восстание уже
вспыхнуло, а гражданские власти оказались не способны справиться с ним. По
статье 334, если президент сочтет необходимым ввести в дело федеральные войска,
то обязан "издать прокламацию к мятежникам немедленно мирно разойтись, в
кратчайший срок вернуться на места своего проживания".
В 1978 году исполнилось 100-летие
"Закона Posse Comitatus", предусматривающего: "Любой,
кто, за исключением случаев, ясно предусмотренных конституцией или законами
конгресса, умышленно использует части армии или военно-воздушных сил posse comitatus или любым другим способом с целью добиться выполнения законов, подлежит
штрафу до 10 тысяч долларов или тюремному заключению до 2 лет или обоим видам
наказания". Закон, включенный в качестве статьи 1385 раздела 18-го свода
законов США, по просвещенному мнению американских юристов, служит надежной
защитой против посягательства на права человека со стороны военщины, в чем,
помимо прочего, и соль "демократии" по ту сторону Атлантики. Вооруженные
силы-де только гарант демократических свобод, они не могут использоваться для
вмешательства в гражданские дела.
В докладе по гражданским правам
ассоциации юристов Нью-Йорка от 10 мая 1973 года совершенно справедливо
сказано: "Первоначально принятый в 1878 году закон Posse Comitatus был направлен на то, чтобы не допустить использования вооруженных сил
властями, обеспечивающими исполнение законов, а именно: судебными исполнителями
и местными шерифами при выполнении их функций". За время своего
существования закон незначительно изменялся (например, помимо армии, были
упомянуты военно-воздушные силы), однако era суть оставалась неизменной. Как заметил судья
Дулинг при рассмотрении дела в 1961 году, закон Posse Comitatus выражает "врожденную антипатию американца к использованию войск для
гражданских целей", закон "ясен в своих предписаниях и
исключениях".
Как именно выполнялся закон в
отношении прямого применения вооруженной силы далее, а пока только об одной
области, отводят ли упомянутые законы вооруженным силам место в системе
американского политического сыска?
Упомянутый доклад категорически
отвечает - нет! По мотивам: "Положения §§ 331-333 раздела свода законов
США, несомненно, не дают никаких оснований вооруженным силам проводить широкие
операции по политическому сыску или использовать их как своего рода
"сверхполицию"... В целом аргументы в пользу того, что вооруженные
силы имеют полномочия для широкого политического сыска, противоречат законам
отводящим им узкую роль во внутренней жизни и конституционной доктрине,
ограничивающей сферу исполнительной власти в вопросах национальной
безопасности. Таким образом, отвлекаясь даже от проблем, возникающих в
результате нарушения прав человека, гарантированных конституцией, остается
существенный вопрос - имеют ли право вооруженные силы в принципе надзирать за
политической деятельностью граждан?"[13].
Вопрос этот носит сугубо
риторический характер, Право на вмешательство? Вооруженные силы имеют его, и
еще какое, и по самому убедительному в том мире основанию - праву сильного. Законы,
юридические заключения - одно, а реальная жизнь - совершенно другое. Даже речи
быть не может о том, чтобы применить закон против тех, кто совершает
противозаконные действия. Юристы только скорбят. Во время слушаний в 1974 году
в подкомитете сената по конституционным правам главный советник подкомитета Л.
Баскир осведомился у почтенного юриста из Нью-Йорка Б. Махони:
"- Скажите, Вам известен
хоть один случай судебного преследования по закону Posse Comitatus за последние примерно 100 лет?
- Такого не было, мистер
Баскир"[14].
Исторически армия США была
пионером учреждения политического сыска в США. Политический сыск вооруженных
сил в отношении гражданских лиц начался в 1917 году. Как это случилось и
почему?
В том пламенном году весь мир
молнией осветил Великий российский Октябрь. На американскую армию была
возложена задача - предотвратить и в случае необходимости раздавить
революционное движение в Соединенных Штатах. Назначенная цель была столь важной
в глазах правящей олигархии, что забыли и о конституции и о своде законов. А
быть может, просто закрыли глаза. Уже по этой причине сведения о политическом
сыске вооруженных сил фрагментарны и далеко не полны.
Профессор Д. Дженсен, автор
единственного в США исследования вопроса (книга "Цена бдительности",
выведшая в 1968 году), отмечал в показаниях перед комитетом сената: "В
1971 году во время слушаний по этому вопросу в подкомитете по конституционным
правам юридического комитета сената я был удивлен, узнав, что слежку за
гражданскими лицами в конце шестидесятых годов считают уникальной и не имеющей
прецедента. Конечно, беспрецедентным был размах слежки, никогда раньше не
систематизировалось столько информации о политической деятельности такого
большого числа граждан и никогда раньше военные не использовали столь обширных
ресурсов для слежки за гражданскими лицами. Однако слежка армии за гражданскими
началась не в 1967 году. На протяжении предшествующих пятидесяти лет армия США
следила за политической деятельностью во время всех серьезных кризисов в
стране... Слежка велась практически без контроля со стороны гражданских
властей, независимо от того, какая партия стояла у власти"[15].
Управление военной разведки (МИД)
после 1917 года развернулось в гигантскую организацию. В одном Вашингтоне
работало 1000 человек, составлявшие досье на "большевиков"- и людей,
замеченных в левых взглядах. По всей стране МИД ввело цензуру над перепиской,
отделение в одном Сан-Франциско просматривало еженедельно 100 тысяч единиц
почты. Целые города были поставлены под жесткий контроль военной разведки,
например, Атланта, штат Джорджия. МИД стало центром, подчинившим в качестве
орудия политического сыска пресловутую частную фирму Пинкертона,
специализировавшуюся на шпионаже среди рабочих. Сверхреакционная организация
"Лига защиты Америки" (350 тысяч членов) стала филиалом МИД, выполняя
сыскные Функции. Помимо этого, МИД создавало собственные подразделения,
например, Добровольный корпус разведки, набрав в него около тысячи гражданских
лиц для слежки в западных районах страны.
То были годы "великого
красного страха", охватившего США; тысячами бросали еретиков в тюрьмы,
линчевали, депортировали из страны. Историки обычно относили эти эксцессы за
счет безумства крайней реакции, однако с учетом работы военной разведки эти
позорные события в истории США приобретают иную окраску, в считанные месяцы
армия открыла кампанию против инакомыслящих, острием которой было МИД. В разгар
ее командование армии составило честолюбивый план - объявить всю страну
"военной зоной", предоставив право военным арестовывать, судить и
карать тех, кто будет признан виновным хотя бы в "большевистской
пропаганде". Предложение во всем объеме не прошло, однако аресты шерифами
зачастую проводились по указке военных властей.
После окончания первой мировой
войны военная разведка не ослабила своих усилий: вплоть до 1924 года МИД
засылало провокаторов в прогрессивные организации, принимало живейшее участие в
разгроме забастовок. В военном министерстве был составлен "белый
план" - проект немедленного введения в действие армии в случае
"восстания". Практика подмены гражданских властей армией
продолжалась, хотя с 1924 года военные смирились с тем, что в области
политического сыска главенствует Бюро Расследования министерства юстиции. Во
второй половине двадцатых годов МИД было переименовано в Джи-2, но, замечает Д.
Дженсен, "возможности и организация для надзора над гражданскими лицами
оставались. Когда депрессия (экономический кризис 1929-1933 гг.) породила
массовую безработицу и беспорядки в городах, Джи-2 ответило попыткой восстановить
активный сыск по всем Соединенным Штатам". Начальник штаба армии генерал
Д. Макартур приказал в середине 1931 года командирам корпусов представлять
ежемесячные сводки о "подрывной деятельности" во вверенных им военных
округах.
Стратегия политического сыска
армии заключалась в том, чтобы встречать "левую" опасность на
выдвинутых вперед рубежах. Усилиями военной разведки была создана
провокационная атмосфера вокруг марша ветеранов на Вашингтон в 1932 году. Они
были изгнаны из столицы штыками федеральных войск под командованием Макартура[16].
Очевидные злоупотребления военщины, наглое вмешательство в гражданскую жизнь
заставили военную разведку заметать следы, но не прекратили ее сыскной работы -
составления досье на нежелательных лиц. "В то время в стране думали, что
на военную разведку найдется узда, - пишет Дженсен. - Однако сотрудники Джи-2
составляли секретные доклады об Американской федерации труда, Конгрессе
производственных профсоюзов и о коммунистической деятельности. Рольф Виндиман,
глава МИД в первую мировую войну, ушел в отставку и в 1929 году поселился в
Сан-Диего, где создал свой собственный центр антикоммунистических досье,
который служил в масштабах всей страны для обмена информацией. Поскольку досье
Вандимана ныне находятся в сенатском комитете по вопросам внутренней
безопасности и сохраняются в тайне, нельзя точно установить, в каких отношениях
он был с Джи-2, однако известно, что он получал доклады от Джи-2, ФБР, полиции
и добровольных групп типа "защитников Америки".
В годы второй мировой войны
деятельность военного политического сыска необычайно возросла. Армейская
контрразведка (СИС) оттеснила ФБР. Тысячи и тысячи тайных агентов СИС надзирали
за политической деятельностью американцев, не имевших никакого отношения к
военной службе. Досье стремительно распухали, пополнялись и расширялись
каталоги "подрывных" организаций. Хотя шла война против держав
фашистской "оси", значительное место в политическом сыске вооруженных
сил занимала охота за людьми с левыми убеждениями. Сколь-нибудь подробных сведений
обо всем этом нет, приходится полагаться лишь на материал, подготовленный самой
американской разведкой[17].
После 1945 года служб
политического сыска американских вооруженных сил демобилизация не коснулась, а,
напротив, службы крепли с каждым годом. Они продолжали шпионаж, о размерах
которого говорит впечатляющий факт: когда в 1952 году умер Вандиман, военная
разведка получила от него в наследство досье на 125 тысяч человек, а это только
часть материалов профессионального "охотника за ведьмами". Военные
снабжали надлежащей информацией комитет палаты представителей по расследованию
антиамериканской деятельности, многочисленные правые организации и группы,
внеся громадную лепту в антикоммунистическую истерию пятидесятых годов.
С началом активной борьбы черных
американцев за гражданские права все движение оказывается под микроскопом
политического сыска вооруженных сил, который в считанные годы расширяется до
абсурдных размеров, включив противников войны во Вьетнаме, студенческие
организации. Самое поразительное - "сыскные операции армии, часто
оправдывавшиеся как необходимые для осуществления федеральных законов о
десегрегации, на деле были направлены против одной стороны в конфликте - против
черных, выступавших за гражданские права, и это в то время, когда военных
вызывали якобы для их защиты. Ни белые сторонники расовой дискриминации, ни
местные планы по поддержанию порядка не интересовали военных в такой мере, как
группы черных борцов за гражданские права и их лидеры". Подход ко всем
инакомыслящим, по словам юридического советника армии Р. Джордана, таков:
"Все, кто на другой стороне, - враги"[18].
На этой основе органы
политического сыска вооруженных сил завязали самые сердечные отношения с ФБР:
"врага" нужно знать. В 1962 году Гувер открыл военным неограниченный
доступ к досье ФБР в обмен на то, что армия будет дважды в год устраивать
семинары для 200 агентов ФБР, обучая их действиям против "мятежей"[19].
Армейские шпики засылались в прогрессивные организации, присутствовали на
митингах, слушали, фотографировали, записывали на магнитофонную ленту. Когда в
1966 году борец за гражданские права Джеймс Мередит отправился в свой
"марш против страха" по штату Миссури, за ним в грузовике тряслись
агенты контрразведки[20].
Все это проводилось под флагом
подготовки на случай использования войск во время "беспорядков". Зашли
далеко: дабы получать информацию из первых рук, контрразведчики подслушивали
разговоры президентов, которые, естественно, часто пользовались военными
каналами связи.
В 1967 году, ознаменовавшемся
беспорядками в Ньюарке и Детройте (в последнем городе использовались
федеральные войска), политический сыск вооруженных сил поднялся на невиданную
высоту. Экспертом по этому вопросу выступил Сайрус Вэнс. В его послужном списке
военный министр, заместитель министра обороны при Р. Макнамаре. На этих постах
он, вероятно, приобрел твердые познания, как именно нужно обеспечивать права
человека, в особенности в Мекке "демократии" - Соединенных Штатах. В
1967 году президент Л. Джонсон направил Вэнса в Детройт выяснить, как лучше в
дальнейшем использовать федеральные войска против демонстрантов. Вэнс нашел,
что дело было поставлено из рук вон плохо - войска не имели точного
представления о "враге", против которого им надлежит сражаться. Точнее:
о собственных согражданах, поднявшихся против политики сегрегации и нарушения
гражданских свобод.
В обстоятельном докладе Вэнс
настаивал на том, чтобы вести борьбу против борцов за права человека по всем
правилам стратегии и тактики. Нет необходимости входить во все многочисленные
рекомендации Вэнса, поучительно разве коснуться только одного - как именно
готовить эти операции. "Для того чтобы ликвидировать первоначальное
незнание федеральными войсками зоны операций, - писал Вэнс, - желательно
возложить на соответствующие континентальные армии задачу провести разведку
основных городов США, в которых возможны беспорядки. Результаты разведки
следует собрать в досье по этим городам, в которых должны быть указаны районы
дислокации войск и возможного размещения штабов, а также содержаться
полицейские сведения и другая необходимая информация, что дало бы возможность
ввести в действие войска с максимальной эффективностью". В общем, Вэнс
звал к тому, чтобы дать "противнику" сражение, опираясь на точное
основание военной науки.
Предложения Вэнса привели к тому,
что под видом сбора "разведывательных" данных армия гальванизировала
хорошо известное ей дело - развернула широкий политический сыск, выясняя
"благонадежность" гражданских лиц и различных гражданских организаций.
Инспекция С. Вэнса района
Детройта привела его также к выводу, что государство отчаянно нуждается в
научном подходе, а именно - следует вывести кривую "нормального уровня
инцидентов" в качестве основы для подсчетов потребного количества войск,
которые вводятся в дело. В Детройте солдаты славно потрудились: 43 убитых,
сотни раненых, 7200 арестованных. Но с достаточной ли решимостью обрушивались
войска на горожан и в каком соотношении находятся затраченные усилия с
результатами?
Вэнс особенно хлопотал о том,
чтобы вывести определенный "индикатор" беспорядков[21]. Квазинаучные
понятия Вэнса армейская разведка перевела на привычный для нее язык. На рубеже
1967-1968 годов по частям и соединениям был разослан обширный план борьбы с
"беспорядками", за которым последовало "приложение касательно
разведки". В нем была проведена классификация "смутьянов", особо
выделялись как "диссидентские": "движения за гражданские
права", "движения против войны во Вьетнаме и против призыва в
армию"[22]. В мае 1968 года вслед за убийством Мартина Лютера
Кинга великие умы в штабе армии разослали "План сбора информации о
гражданских беспорядках", потребовав: "Собирать, оценивать и
докладывать с максимальной быстротой разведывательные данные о действительных,
потенциальных или планируемых демонстрациях и других видах деятельности,
влекущих за собой гражданские беспорядки на территории США (КОНУС), которые
угрожают порядку или военной безопасности"[23].
На узлах связи штабов отбивали
тревожную барабанную дробь телетайпы, эфир переполнили шифрованные сообщения,
ревели двигатели вертолетов и самолетов, доставлявших убийственно серьезных
офицеров связи с особо важными донесениями. Доблестные американские вооруженные
силы, предпочитавшие показывать спину в джунглях и на рисовых полях Вьетнама,
обратили грозный лик к своим согражданам: они были приведены в полную боевую
готовность. Вероятно, по принципу: не можешь добраться до вьетнамца,
довольствуйся врагом внутренним, американцем. На рубеже шестидесятых и
семидесятых годов в Соединенных Штатах развились начатки процессов, образно
описанных Джеком Лондоном в "Железной пяте" на заре XX века.
На первый случай постановили
подготовить сосредоточение по 10 тысяч воинов в 24 городах (каких именно, не
уточняли), а в столице 30 тысяч! Штабные планировщики наверняка благословляли
своевременное решение президента, начавшего в высших интересах международного
мира вывод почти 600-тысячного американского контингента из Вьетнама. На родину
возвращались квалифицированные убийцы. В июле 1969 года в подземном помещении
Пентагона министерство обороны учредило "Управление по борьбе с
гражданскими беспорядками: планирование и оперативное руководство". Впоследствии
переименованное в Отдел военных служб, это управление создано как штаб по
руководству боевыми действиями на внутреннем фронте. В подвале засели 180
офицеров и генералов, в распоряжение которых были отданы новейшие достижения
военной управленческой техники - компьютеры, сложные системы закрытой связи,
служебное телевидение. Крупномасштабные карты испещрили кодовые наименования
десятков операций против населения Соединенных Штатов - операции
"Обработка сада", "Розовый куст", "Крутой холм",
"Тихий город" и т. д. За невинными терминами крылись тщательно
разработанные планы нападения на мирные города и расправы с инакомыслящими, где
бы их ни обнаружили.
Отбором указанных нежелательных
лиц и организаций ведали, как обычно, органы политического сыска вооруженных
сил, которые на этот раз превзошли себя. 350 отделений контрразведки по всем
Соединенным Штатам бросили на выполнение задания многие тысячи своих агентов. Точные
данные занятых этим делом, вне всяких сомнений, неудобно оглашать, известно,
однако, что в начале семидесятых годов на внутреннем фронте трудилось в поте
лица больше сотрудников разведки и контрразведки вооруженных сил, чем где-либо
в другом районе мира, включая продолжавшиеся боевые действия в Юго-Восточной
Азии[24]. С 1968 года среди других военных центров заработал на
полную мощность центр сбора информации в Форте Халабэрд, в компьютеры которого
ежемесячно вводились данные 1200 докладов. Досье "подрывных
элементов" на 31 декабря 1971 года включало 211 243 единицы хранения об
организациях и 80 731 единицу хранения об отдельных лицах. Говорят, что в поле
зрения политического сыска военных оказалось свыше 100 тысяч граждан, абсолютно
не связанных с вооруженными силами[25].
Рвение военных на подвластном им
внутреннем фронте привело к тому, что под угрозой хаоса оказалась
государственная жизнь. Они безуспешно искали "чудовищный заговор",
инспирированный некой иностранной державой. Никак не могли поверить в
элементарную порядочность - тысячи людей выступали против войны во Вьетнаме. Операция
под кодовым названием "Обработка сада" вылилась в серию военных игр,
проведенных в первой половине семидесятых годов, - подавление
"беспорядков" по всем Соединенным Штатам. Вымышленные названия
"вражеских" организаций в ходе этих игр говорят сами за себя:
интеллигенцию представляла "Демократическая лига ученых", рабочих -
"Международное братство рабочих реформ", национальные меньшинства -
"Международное братство прогресса небелых народов". В конце мая 1970
года командование армии самодовольно собрало совещание по итогам игр, в котором
приняло участие 1700 человек. На совещании были представлены крупнейшие
корпорации США - "Бэнк оф Америка", "Локхид",
"Боинг", "Стандард ойл" и другие[26].
Вероятно, представители правящей
олигархии испытали неприятный шок. Однако генералы спокойно растолковали им,
что в случае нужды возьмут власть. Иными словами, они определенно забегали
вперед, усугубляя назревавший в США конституционный кризис. Те, кому
принадлежит подлинная власть, поторопились забить отбой, что нужно
рассматривать в контексте бурных событий в США, включая Уотергейт. Была придана
широкая гласность уже поднимавшейся волне критики своеволия вооруженных сил с
политическим сыском. То, что выглядело как индивидуальный вывод разочарованного
бывшего офицера разведки К. Пайла - статья в начале года в "Вашингтон
мансли", - было объявлено началом кампании по обузданию военных. Главное
положение Пайла - "армия создала основу полицейского государства"[27]
- в эти дни часто цитировалось. Профессор М. Янович объяснил сенатскому
подкомитету, что именно неприемлемо: "Сыск, учрежденный военными, не
только противоречит традиционным отношениям между гражданскими и военными
властями, но бьет мимо цели, когда идет речь о причине беспорядков...
отражающих глубинные социальные и экономические условия"[28].
А что собрали военные? Их
информация была "отрывочной, субъективной и имела ничтожную практическую
ценность"[29]. В самом деле, возмутился сенатский комитет по
юридическим вопросам: "Через все собранные материалы проходят сведения о
финансовых и сексуальных делах, состоянии психики лиц, не связанных с
вооруженными силами"[30]. Ну сущие сороки эти военные шпики,
тащат в свои гнезда, оборудованные компьютерами, все что ни попадет под руку! В
праведном гневе военных крепко отчитали, обидевшееся командование взамен
покаяния пообещало уничтожить кое-какие досье и сдерживать рвение своего
политического сыска. Были даже назначены инспекции, посланные на места, чтобы
привести в чувство контрразведчиков.
Коль скоро оказалось, что пришло
время поносить военщину (быть может, и потому, что генералы проиграли войну во
Вьетнаме?), иные в Капитолии почувствовали себя мужчинами. Сенатор Эрвин, во
всяком случае, по этим ли причинам или ввиду неминуемого падения Никсона, а
быть может, под ласковым взором Элизабет Рей и ее коллег положительно
разбушевался. Во время слушаний по поводу билля, задуманного как преграда для
ретивых шпиков, прячущих под штатским платьем военный мундир, он гремел в
апреле 1974 года:
"Мы так и не смогли
выяснить, кто приказал армии шпионить за гражданскими лицами в конце
шестидесятых годов. Следовательно, я должен предположить, что это дело рук
президента США, ибо он и главнокомандующий. Ответа на этот вопрос мы так и не
получили. Я уверен, что армия получает лучшие разведывательные данные, чем
комитет конгресса, ибо мне так и не удалось вызвать сюда в качестве свидетелей
военных, ответственных за разведку. Когда я обратился с этой просьбой к
министру обороны, он ответил, что министерство имеет право само выбирать, кого
послать к нам в подкомитет для дачи показаний. Юридический консультант
министерства обороны - в данном случае я имею в виду мистера Бужхарта из
военного министерства - разъяснил мне, что, по его мнению, конгресса не
касаются те сведения, которые я пытался получить и знать которые имеет право
американский народ".
На этот раз сенатору Эрвину
удалось заполучить представителя министерства обороны, чиновника среднего звена
Д. Кука, и не одного, а с группой помощников. Сенатор сцепился с мистером
Куком, пытаясь выведать у него, будет ли ограничен политический сыск
вооружениях сил. Мистер Кук отбивался, доказывая величайшую пользу
благородного, по его словам, дела. В довершение всего он заявил: вот если
тайфун обрушится на США, армия должна знать по крайней мере, сколько людей
застигнуто в районе бедствия хотя бы по спискам избирателей.
По всей вероятности, доведенный
до белого каления Эрвин воскликнул: "От всего сердца говорю - не хочу
помощи ни от кого, военного или гражданского, пусть в наводнении, пусть в лапах
тайфуна, кто регистрирует мои идеи, политические убеждения или политические
связи!.. Должен сказать, что изложенное вами по фантазии превосходит все
виденное мною в жизни с тех пор, как я читал "Двадцать тысяч лье под
водой" Жюля Верна. У меня все"[31].
Как водится на Капитолийском
холме, обсуждения билля вылились в длительную и мучительную процедуру, причем,
учитывая его специфику, к месту и без этого постоянно поминались права человека
- в данном случае американца. И, конечно, заслушивались компетентные мнения
знатоков вопроса в США. В подкомитете было оглашено мнение Вэнса, который
изложил его письменно, ибо по занятости не смог прибыть лично из Нью-Йорка в
Вашингтон. Хотя в то время - в апреле 1974 года - Вэнс был частным лицом,
выражался он по-государственному коротко и внушительно. Итак, он посоветовал:
"Добавить новый пункт к
пункту 1386, гарантирующий, что запрет на сыск и сбор данных вооруженными
силами не помешают им осуществлять предварительную разведку и наблюдение на
месте, что существенно необходимо для проведения операций против бунтовщиков...
Ничто в законе не должно препятствовать вооруженным силам посылать наблюдателей
на место бунтов...
Закон должен дополнительно
обеспечивать возможность посылки офицеров связи в местные полицейские штабы и
штабы национальной гвардии с целью наблюдения за развитием беспорядков, в связи
с которыми войска были приведены в боевую готовность, и сообщения командирам
тактической информации для максимально успешного использования войск.
Равным образом, когда президент
отдает приказ ввести в дело федеральные войска... вооруженные силы неизбежно
должны будут собирать определенные сведения об активных бунтовщиках. История
законодательства в США ясно показывает, что законы не должны запрещать сбор
такой информации в ходе подавления беспорядков и задержания индивидуальных
бунтовщиков..."
Вэнс авторитетно заключил:
"Пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить подкомитет за необычайно важную
работу, которую он проделал и выполняет в этой и других областях обеспечения
гражданских прав"[32]. Написано черным по белому, таково
содержание прав человека или гражданских прав, когда речь о них идет в США в
служебных инстанциях. Точнее, там вообще не представляют, что это такое.
На том, в сущности, закончились
попытки выяснить, как обстоит дело с политическим сыском вооруженных сил, его
соотношением с правами человека. Армия доблестно отбила все покушения
разузнать, что происходит в этой области. Директива от 8 декабря 1975 года,
утвержденная министром обороны, гласит: "Необходим сбор информации, нужной
для оперативных целей, проистекающих из задачи... помогать гражданским властям
в подавлении беспорядков"[33]. Вот как оценил этот документ
сенатский комитет по юридическим вопросам в 1976 году: "Такие туманные
формулировки в прошлом в значительной степени приводили к
злоупотреблениям"[34].
Командование вооруженных сил США
знает, против кого борется. Склад мышления военщины ярчайшим образом
иллюстрирует документ, который наверняка приписали себе светлые головы в штабе
8-й пехотной дивизии, на деле, однако, конкретизирующий общие директивы
Пентагона. 22 июля 1973 года штаб указанной дивизии спустил в подразделения
инструкцию "Программа борьбы с диссидентами". Этот перл стоит
воспроизвести хотя бы частично:
"Признаки диссидента.
1. Жалобы сержантам, офицерам,
солдатам, журналистам или конгрессменам на бытовые условия, несправедливое
обращение и пр.
2. Частые попытки обращаться,
минуя непосредственного начальника, к кому-либо, чтобы рассказать о своих
бедах.
3. Участие в неразрешенных
собраниях, создание групп для выражения коллективных протестов, участие в
демонстрациях, симуляция болезней.
4. Частые незначительные акты
неповиновения или дерзости, например, неотдача приветствия, медленное
выполнение приказов.
5. Пребывание в военных
помещениях гражданских экстремистов или посещение их митингов вне пределов
части.
6. Распространение подпольных
газет.
7. Диссидентские надписи,
выполняемые тайком на зданиях, передвижных средствах, имуществе.
8. Уничтожение или порча
государственного имущества.
9. Вызывающий вид при виде
символов власти.
10. Раздувание мелких инцидентов,
преувеличение их с целью вызвать недовольство солдат, распространение слухов.
11. Агитация среди гражданских и
военных лиц.
Определения.
НЕДОВОЛЬСТВО -
неудовлетворенность по поводу конкретного вопроса или случая.
ХОЛОДНОЕ ОТНОШЕНИЕ - недовольство
правительством или военной службой.
БЕСПОКОЙСТВО - проявление
неудовлетворенности или холодного отношения, необязательно политически или
идеологически ориентированных.
ДИССИДЕНТСТВО - проявление
отрицания военных, политических или социальных критериев"[35].
Открытое использование армии для
борьбы с собственным народом посеяло по крайней мере среди студентов высших
учебных заведений стойкое отвращение к военщине. В середине семидесятых годов
многие университеты были вынуждены прикрыть военные кафедры и прекратить
подготовку офицеров запаса. При Рейгане положение изменилось: в студенческих
городках вновь замелькали фигуры в военной форме. В 1983 году студент,
готовящийся стать по окончании колледжа Вильяма и Мэри в Вильямсбурге офицером
резерва, радостно оповестил корреспондента маститого американского
еженедельника: "Нас больше не освистывают. Теперь, проходя по
студенческому городку в форме, я чувствую себя много лучше, чем три года
назад". Другой болван в форме сообщил: "Если надо, я буду сражаться. Опыт
показал - мы должны трудиться во имя нашей свободы". Мы видели, какого
рода "свободу" защищает американская армия.
Пентагон не может нарадоваться:
"нынешнее поколение курсантов самое лучшее за последние двадцать
лет". Генералы относят это за счет "патриотизма". Конечно,
идеологическую обработку защитников интересов капитана сбрасывать нельзя. Но
все же дело много проще - в колледже курсантов обеспечили разными льготами,
включая 100 долларов в месяц на карманные расходы, а по окончании гарантирована
"занятость" - служба в армии с исходным жалованием в 19 тысяч
долларов. Предвкушая эти блага, очередной опрошенный курсант облизнулся:
"Жить трудно, а это хорошая работа"[36]. Сверхбогачи
покупают себе защитников, а языкатого сенатора Эрвина отправили на пенсию.
1 апреля 1975 года в Южном Техасе
полиция обнаружила труп человека, который и после смерти цепко держался за
рулевое колесо своего автомобиля. Вердикт - самоубийство - никого не удивил.
Опознанный самоубийца Д. Парр предпочел не отбывать 10 лет в каторжной тюрьме и
не выплачивать штрафа в 14 тысяч долларов. Оборвалась жизнь человека, который
по крайней мере три десятка лет железной рукой правил в округе.
Парр, нефтепромышленник, банкир,
в прошлом миллионер, был политическим боссом в трех графствах Техаса. Его
заслуги перед демократической партией были известны: в 1948 году Парр наглым
мошенничеством обеспечил первое избрание в сенат будущего президента США
Линдона Б. Джонсона. Трумэн сполна вознаградил тогда Парра за расторопность:
президент простил его, избавив от судебного преследования за неуплату налогов. Впоследствии
такую же услугу Парру оказал ловкий юрист А. Фортас, что не забывается. Тот же
Фортас отбил попытки поставить под сомнение исход выборов в сенат в штате Техас
в 1948 году. Президент Л. Джонсон назначил предприимчивого знатока законов
членом Верховного суда США.
Потерпевший поражение соперник Л.
Джонсона, губернатор штата К. Стивенсон не мог забыть и простить нанесенной ему
обиды. Многие годы он горестно вспоминал, как у него "украли" место в
сенате, он пытался добиться проверки поданных бюллетеней, но Парр, смеясь,
объяснял: неграмотные мексиканцы, прибиравшие помещение, приняли их за мусор и
сожгли. Сам Л. Джонсон много раз добродушно повествовал о своей первой победе
на выборах в сенат: "Маленький Мануэль сидит у избирательного участка и
проливает горькие слезы! Другой мексиканец спрашивает его, в чем дело.
"Мой папа был здесь в прошлую субботу, - всхлипнул мальчик, - но не
повидал меня". - "Мануэль, твой отец умер десять лет назад!" -
"Верно, но в ту субботу он приходил проголосовать за Линдона Джонсона и не
захотел увидеть меня"[37].
Как "оживлять" давно
умерших избирателей, Парр хорошо знал и был поистине бесценным человеком для
демократической партии. Возражать ему в Техасе можно было только с опасностью
для жизни: нескольких противников Парра хладнокровно пристрелили[38].
Но времена изменились, у власти в Вашингтоне встали республиканцы, и Парру
предъявили обвинение, что в 1966-1969 годах он не уплатил налоги с дохода в 287
тысяч долларов. В Белом доме уже не было Джонсона, и пришлось пустить пулю в
висок. Так окончилась встреча на равных Парра со Службой внутренних доходов
(ИРС), которая практически надзирает за жизнью всех американских
налогоплательщиков.
Подоходный налог в США был введен
в 1913 году, и с тех пор ежегодно к 15 апреля все налогоплательщики, как
индивидуальные, так и корпорации, фирмы, организации и т. д., обязаны
представить полный отчет о своих доходах за истекший год. В настоящее время это
означает более 170 миллионов отчетов и 660 миллионов других документов, которые
поступают в ИРС, насчитывающую 83 тысячи сотрудников, 700 отделений по всей
стране и обходящуюся в два миллиарда шестьсот миллионов долларов в год. В
компьютерах и досье ИРС собирается самая разнообразная информация не только об
источниках доходов, но и расходах (у каких врачей вы побывали и чем,
следовательно, больны, купили ли вы, например, очки и за сколько, где и когда
путешествовали, делали ли взносы на политические целя и т. д.). Оставляя в
стороне обычную рассеянность - за год можно кое-что забыть, а это, если нужно,
будет поставлено в строку, ИРС при желании подвергнет обследованию финансовое
состояние любого американского гражданина, пересчитает его деньги в сейфе и
кармане до последнего цента. На этот случай в распоряжении ИРС многие тысячи
специально подготовленных агентов.
Конечно, только в кошмарном сне
можно представить: ИРС проверяет все до одного 170 миллионов отчетов! Сила ИРС
в другом: она давно стала орудием политического сыска правящей элиты, острие
которого нацелено против инакомыслящих. Агенты ИРС по указанию властей
постоянно проводят проверки налоговых деклараций не столько в интересах
выяснения, кто и сколько утаил денег от государства, сколько пытаясь на
основании этого подвергнуть судебному преследованию неугодных лиц или
организации. Санкции на неуплату налогов, как мы видели, очень суровые. В том
только случае, если речь идет об инакомыслящих.
На "шалости" богачей с
уплатой налогов, что означает недоплату многих миллиардов долларов ежегодно,
власть смотрит сквозь пальцы. Дж. Кеннеди, например, в застольной беседе
развлекал гостей рассказами о том, что П. Гетти, считавшийся самым богатым
человеком в мире, уплатил за год всего 500 долларов, а другой мультимиллионер,
Г. Хант, - 22 тысячи долларов подоходного налога. Гости подступились к Кеннеди
с просьбой рассказать подробнее, президент усмехнулся: "Все сведения о
налогах секретны, и, вероятно, противоречит закону, что я знаю об этом, и уж по
крайней мере незаконно их разглашать"[39].
Совершенно в другом положении
оказывается тот, кто в немилости у властей. В 1955-1958 годах прогрессивный
юрист Р. Ленски оказался под прицелом ИРС, которая прикомандировала к нему двух
агентов, проводивших доскональное изучение его более чем скромных достатков. Агенты
опросили до 1500 "свидетелей", перевернули все дела Ленски, но
безуспешно. Тогда они произвольно во много раз завысили стоимость имущества
Ленски, потребовав от него уплаты таких средств, которые он физически не мог
изыскать. Дело было шито белыми нитками. Федеральный суд, отвергнув в 1967 году
состряпанное ИРС обвинение, заметил в своем решении: ИРС "ведет крестовый
поход... чтобы изгнать из нашего общества неортодоксально думающих мыслителей и
людей творческого труда, используя федеральные законы о налогах и суды, чтобы
заточить их в тюрьму".
ИРС стоит в первых рядах
инквизиторов, преследующих Компартию США.
Авторы специального американского
исследования о политическом сыске в США так определяют место ИРС в системе
тайной полиции: "Подобно ЦРУ и ФБР ИРС использовалась в войне правительства
против диссидентов в шестидесятые годы. ИРС явилась ценным дополнением ко всему
этому механизму, взаимодействуя с ФБР и министерством юстиции, чтобы досаждать
диссидентам, предоставляя информацию ФБР и ЦРУ (которая в ряде случаев
использовалась для подрыва положения инакомыслящих в США), и выполняла функции
"наемного убийцы" президента в отношении различных противников
администрации. ИРС раскрывала Белому дому и различным органам политического
сыска содержание своих секретных досье, нарушая законы, защищающие личную жизнь
ни в чем не повинных налогоплательщиков. Но в отличие от ФБР и ЦРУ ИРС
действовала по наущению других как запрограммированный робот. Кампаниями ИРС
против инакомыслящих не руководили люди типа Э. Гувера или Р. Хелмса. ИРС действовала
по общим указаниям комитетов конгресса и Белого дома, нанося удары по указанным
целям"[40].
Как же это конкретно происходило
и откуда, собственно, известны подробности о сыскных функциях ИРС? На
протяжении десятилетий о последних просто не знали. Непосредственные получатели
секретной информации от ИРС типа ФБР и ЦРУ, естественно, молчали. Что касается
конгресса, то и с этой стороны внимание к ИРС было сведено до минимума. Журналисты
М. Минц и Д. Коен, выпустившие в 1976 году книгу, почти на 800 страницах
рассказывающую о злоупотреблении властью в США, довольно ясно определили
причины:
"Громадная часть
ответственности за смехотворное бездействие конгресса лежит на конгрессмене У.
Миллсе, который, пока не был засечен на интрижке с девицей, раздевающейся на
сцене, всячески восхвалялся газетами. В качестве председателя комитета по
ассигнованиям он настаивал, чтобы его комитет работал как единое целое, без
подкомитетов. Такой порядок, редкий на Капитолийском холме, не только давал
возможность держать дело под жестким контролем, но также занять членов комитета
бесконечными дебатами во время прохождения биллей. У них не оставалось времени,
чтобы заняться ИРС, даже если бы они захотели. Одно из последствий такого
положения заметил сенатор Черч в начале 1976 года, ИРС, "крупнейшее
шпионское ведомство страны", за 1975 год передала 29 тысяч налоговых
деклараций другим федеральным ведомствам в целях "запугивания
граждан". В числе получателей - ЦРУ и ФБР. С 1969 по 1973 год, согласно
докладу комиссии Черча, ИРС завела досье "более чем на 11 тысяч лиц и
организаций" и начала расследование по поводу налогов на политической, но
не налоговой основе"[41].
С расходами не считались. ИРС,
существующая официально как ведомство, обязанное обеспечивать полное
поступление налогов, с легким сердцем транжирила деньги налогоплательщиков. Руководство
ИРС, вероятно, иной раз отдавало себе отчет в идиотизме складывавшегося
положения. Когда при администрации Дж. Кеннеди ИРС получила указание провести
обследование политических организаций, руководствуясь
"идеологическими" мотивами, герои фискального сыска встали в тупик. В
апреле 1963 года им передали список 19 организаций "левее центра",
составленный, вероятно, ФБР[42]. По американским законам
политические организации освобождены от уплаты налогов, и речь идет о
расследовании финансового положения лиц, делающих для них взносы. Иными
словами, гипотетически можно несколько сузить финансовую поддержку данной
организации, если выяснится, что тот или иной пожертвователь не в ладах с
уплатой налогов.
Эти не бог весть какие хитрые
соображения, подсказанные всем опытом налоговой службы, руководитель ИРС
изложил в докладной президенту 11 июля 1963 года: "В прошлом расследование
организаций, освобожденных от налогов, было сведено до минимума, ибо эта работа
очень трудоемка и редко дает возможность найти скрытые налоговые средства. Каждый
человеко-год, потраченный на нее, означает потерю 175 тысяч долларов, которые
дает расследование уплаты налогов по другим причинам"[43]. Однако
когда речь идет о борьбе с инакомыслящими, великая демократия с расходами не
считается, бесчисленное множество ревизоров ИРС засаживайся именно за эту
работу. В Белом доме, ФБР и ЦРУ тогда с затаенным дыханием ожидают великих
результатов. Там помнят политический фольклор в США: в тридцатые годы
пресловутого бандита Эль Капоне удалось наконец привлечь к суду и покарать не
за убийства и грабежи, а за неуплату налогов! Чиновничьи умы не могла осенить
простая мысль - против политических порядков в США выступают порядочные люди.
Отсюда понятно, что ИРС,
привыкшая иметь дело " с уголовниками, оконфузилась, пытаясь в тесном
содружестве с другими органами тайной полиции собрать компрометирующие
материалы против прогрессивных организаций, включая Компартию США. В этом деле
ИРС сил не щадила, а некоторые ее сотрудники в угаре политического сыска даже
проявили неожиданное бескорыстие. В 1972 году информатор из ИРС (имя которого
было сохранено в тайне) предложил ЦРУ расследовать источники доходов публициста
В. Марчетти, выход книги которого о политическом сыске в США ЦРУ пыталось
безуспешно сорвать. Прохвост руководствовался "высшими" соображениями
охраны устоев. Затеянное дело, конечно, лопнуло. Порядки, насаждаемые ИРС,
отдают средневековьем - в свое время инквизиция вознаграждала доносчика частью
имущества еретика. Раздел 7623 кодекса ИРС разрешает выплачивать доносчику 10
процентов от утаенной еретиком суммы налогов. Комиссия Черча меланхолически
заключила в этой связи: "Политический противник, сквалыга-сосед,
недовольный служащий могут донести о недоплате налогов по самым низким мотивам
и получить за это вознаграждение"[44]. В 1974 году, например,
более 100 тысяч американцев добровольно сдали соответствующие доносы в ИРС,
которая выплатила доносчикам 467 952 доллара (вознаградив 13 процентов из числа
потребовавших награды)[45]. Статистика наводит на печальные
размышления - число ложных доносов в который раз иллюстрирует, что почитается
общественным благом в заокеанской "демократии".
Хотя в отношении прогрессивных
организаций в шестидесятые годы потуги ИРС в целом пропали даром, однако в
высших эшелонах власти в США решили, что все дело в дурной организации. Необходимо
упорядочить службу политического сыска в ИРС, и все пойдет на лад. В июле 1969
года ИРС учредила секретный отдел специальной службы (ССС), который занялся
шпионажем, исходя только из политических соображений. В документе о создании
ССС прямо указывалось: "С точки зрения строго финансовой у нас нет причин
создавать этот комитет или тратить время и средства". ССС "должен
быть учрежден" по политическим мотивам[46]. В ФБР были в
восторге - ССС "нанесет удар диссидентам"[47] и принялись
снабжать ССС списками организаций и лиц финансовое положение которых подлежало
расследованию. Министерство юстиции, со своей стороны, передало ССС для расследования
список 10 тысяч граждан и 16 тысяч организаций, которые
"потенциально" могли принять участие в гражданских беспорядках[48].
ССС начал бессмысленные по результатам расследования, чиня всяческие
препятствия и запугивая тех, кто считается в США диссидентом. В общей сложности
ССС вел 11458 досье на 8585 человек и 2873 организации. Администрация Р.
Никсона решила использовать ИРС и против своих политических противников,
деятелей демократической партии. ИРС проверила финансовые дела председателя национального
комитета партии А. О'Брайена, которые оказались в порядке. Это вызвало
известное смятение в министерстве финансов, которое испытывало понятное
смущение: ИРС бросали против респектабельных политиков, а не только
диссидентов. В Белом доме разгневались, в ИРС спустили список "490
врагов" администрации, в большинстве своем людей, приметных в США, людей,
с которыми считались. Р. Никсон, однако, настаивал на том, что все они подлежат
тщательной проверке ИРС. Когда с этим не согласился министр финансов Шульц, то
президент США заявил 15 сентября 1972 года своему помощнику Д. Дину: "Не
желаю и слышать, что Джордж Шульц поднимает этот вопрос, ибо в таком случае он
вынуждает меня прогнать его. Он получил министерство финансов не за прекрасные
голубые глаза. Ему, сволочи, оказали честь, дав пост... Мне нужны самые
подробные сведения о тех, кто пытался причинить нам вред... Они напросились, и
они получат свое. Прошлые четыре года мы не использовали свою силу. Мы вообще
не прибегали к ней. Мы не использовали ни бюро, ни министерство юстиции, теперь
все пойдет по-иному. Наши деятели должны либо подчиниться, либо убраться
вон".
Когда Никсон перевел вопрос в эту
плоскость, тогда он ускорил бег событий в направлении Уотергейта. Никто у
власти и поблизости от нее не возражал против преследования инакомыслящих и при
удобном случае аплодировал разнузданной травле, но администрация замахнулась на
влиятельных членов правящей олигархии. В сумме причин, приведших к падению
Никсона, беззастенчивое использование ИРС против "своих" заняло
приметное место. Никсону припомнили и указание от 15 сентября 1972 года.
Недаром президент, передав конгрессу магнитофонные записи своих бесед в Белом
доме, исключил приведенное выше указание. Текст беседы 15 сентября 1972 года
обрывался кратким пояснением "остальное не относится к Уотергейту"[49].
Это "остальное" было истребовано у Никсона федеральным судом, но и
тогда не было официально предано гласности, а стало известно из статей
журналистов.
В разгар разбора злоупотреблений,
связанных с Уотергейтом, политические противники администрации взялись за ИРС,
чтобы исключить возможность использовать ее против них самих. ССС прикрыли, а
заодно крупно поговорили о методах сбора информации ИРС. Кое-что из тайн ИРС
выплыло наружу, скажем, микромир отделения ИРС в Майами, фешенебельном курорте.
С марта 1975 года газета "Майами ньюс" опубликовала серию статей на
основании разоблачений 33-летней огненной брюнетки Эльзы Гутьеррос, семь лет
служившей секретным агентом ИРС под кличкой Кармен. Суть разоблачений Кармен о
ее участии в операции "Лепрехаун" была изложена в докладе комиссии
Черча так:
"- ИРС наняла Гутьеррос и
других информаторов для сбора данных о сексуальной жизни и пьянстве тридцати
должностных лиц в штате Майами.
- Два оперативника ИРС проникли
со взломом в штаб-квартиру кандидата на выборах в конгресс в районе Майами.
- ИРС незаконно использовала
электронную подслушивающую аппаратуру.
- Специальный агент Гаррисон
угрожал Гутьеррос, что в случае обнародования тайн ИРС она либо погибнет от
несчастного случая, либо попадет в тюрьму.
- Информация, собранная в ходе
операции "Лепрехаун" о врагах Белого дома, ИРС передавала в Белый
дом.
- Агенты ИРС обещали Гутьеррос 20
тысяч долларов в год пожизненно и дом в награду за слежку за должностными
лицами"[50].
В Капитолии порядком разгневались
(некоторые наверняка припомнили времяпрепровождение на солнечных пляжах и в
отелях Майами) и взялись за Гаррисона. Конгресс провел несколько расследований
ИРС, выяснив, что под началом изобретательного Гаррисона находилось шестьдесят
два агента. В подкомитете палаты представителей по ассигнованиям конгрессмен Д.
Пикл загнал Гаррисона в угол, заставив сознаться, что информация о недоплате
налогов собиралась спаиванием жертв, а затем заманиванием их в постель.
"Вы думаете, что такой образ
действий уместен для ИРС?" - гневно вопрошал Пикл.
Гаррисон пожал плечами:
"Дело не в том, что тот или иной информатор вступал в половые сношения с
одним или несколькими мужчинами... Я их об этом не просил... Что до Эльзы
Гутьеррос, известной под кличкой Кармен, то она утверждает, что в процессе
сбора информации вступала в половые сношения. Я не осуждаю ее за это. Я не
поощрял и не отговаривал ее".
"Пикл: Так было! Это
помогало расследовать неуплату налогов?
Гаррисон: Конечно, помогало, если
то был ее способ сбора информации и если она добывала ее таким путем".
Неугомонный Пикл опрашивал подряд
чиновников ИРС относительно операции "Лепрехаун" и от всех получал
ответы, которые могли привести в отчаяние. Чиновники не видели в ней ничего
особенного, больше того, полагали, что свершения пресловутой Кармен достойны
похвалы. Пикл спросил работника ИРС Д. Шапиро: "Операция
"Лепрехаун" была принятым методом Деятельности ИРС?"
- "Да, сэр".
Тогда Пикл обратился к Е.
Виткусу, который как областной комиссар ИРС в Атланте стоял над Гаррисоном и
прочими: "Если дело обстоит так, тогда, по вашему мнению, оправдано
проведение операций типа "Лепрехаун" по всем Соединенным
Штатам?"
- "Да, сэр. По моему мнению,
мы должны действовать именно так".
Было бы наивно думать, что
наскоки Пикла подорвали реноме ИРС. В дело вступил председатель подкомитета
конгрессмен А. Вэник, сосредоточивший внимание на результатах трудов Кармен. Как
сказано в книге Д. Уайза, Гаррисон "указал, что до выхода из игры она
(Кармен) представляла отличную информацию. "Да, сэр. Великолепные
сведения, - говорил Гаррисон председателю подкомитета конгрессмену от штата
Огайо А. Вэнику, - она даже вовлекла в дело своего отца".
Именно такое рвение и приветствует
Америка. Поэтому подкомитет Вэника, добрый защитник бюрократии ИРС, не нашел
оснований для критики операции "Лепрехаун" или Гаррисона... А у него
были, например, два "лояльных агента" - Н. Вега и Р. Новоа... Эта
парочка проникла со взломом в помещение республиканского кандидата на выборах в
конгресс Э. Эстрелла в ноябре 1972 года.
Вега также рассказал
корреспонденту газеты "Геральд" в Майами, что участвовал в подготовке
операции с целью вывести из строя автомобиль судьи Эллен Морфиниос. Машина должна
была стоять у студии радиокомпании ВКАТ, куда судью пригласили для участия в
передаче. План состоял в том, чтобы при выходе судьи из студии Вега, предложив
этой даме помощь, "очаровал бы ее и сблизился с ней". От плана
соблазнения отказались, но наблюдение за домом судьи установили, регистрируя
входящих и выходящих.
Судья Морфиниос заявила, что была
"потрясена", узнав, что и она объект операции "Лепрехаун". "Перед
нами не что иное, как гитлеризм, фашизм", - прокомментировала она.
Конечно, были расследования всего
этого, но очень поверхностные... К декабрю (1975 г.), когда подкомитет Вэника
проводил слушания об операции "Лепрехаун", он взял под свое крыло и
защитил как систему сыска (ИРС), так и Гаррисона"[51].
Вэник со своими единодумцами
наверняка гордился тем, что занял позицию, мягко говоря, невмешательства в
грязные делишки одного из органов политического сыска в США. Только куда ушло
его разрекламированное рвение отстаивать "демократию"? Конгрессмен
Вэник, добрейший покровитель сыщиков из ИРС, как известно, соавтор поправки
"Джексона -Вэника", которая узаконивала вмешательство во внутренние
дела СССР и сорвала введение в дело советско-американского соглашения о
торговле. Поправка эта аргументировалась с позиций высшей морали, звучной
риторики о правах человека и прочем.
Изменения в налоговую систему при
администрации р. Рейгана дают новые льготы богачам и сверхбогачам. Одновременно
ИРС бьет тревогу - казна недобирает в год по крайней мере 87 миллиардов
долларов налогов. В интервью журналу "Ю. С. Ньюс энд уорлд рипорт" в
апреле 1983 года глава ИРС Р. Эггер разбушевался: "мошенничество при
уплате налогов растет", "утаиваются громадные суммы". От
обложения, по его словам, укрывается ежегодно доходов на 300 миллиардов
долларов. Журнал задал ему вопрос: "По каким же причинам все больше людей
прибегают к жульничеству?" Ответ Эггера бесподобен, он, нисколько не
таясь, указал, на кого опустится в случае необходимости карающий меч ИРС -
"есть сотни причин: отношение к обществу, сложность законов, мнения, что
другие не платят справедливую долю, протест по поводу, куда идут деньги
налогоплательщиков. Некоторые отказываются платить налоги, ибо часть из них
идет на ядерное вооружение, на оборонные нужды и т. д."[52].
Итак, из "сотен причин"
умудренный в делах фискального сыска глава ИРС назвал, в сущности, одну -
пригрозив вполне реальными санкциями тем, кто осмеливается протестовать против
безумной гонки вооружений, развязанной администрацией Р. Рейгана. ИРС, как мы
видим, была и остается карательным оружием в первую очередь по политическим
мотивам.
28 февраля 1973 года. Овальный
кабинет Белого дома. Президент Никсон с доверенным советником Дином обсуждают,
как погасить разгорающийся скандал вокруг Уотергейта. Они определенно чувствуют
себя сиротами: скоро уже год, как скончался 77-летний директор ФБР Э. Гувер. На
ленту бесстрастного магнитофона ложатся взволнованные речи:
"Президент: Эдгара Гувера я
видел много больше сотни раз. Мы были близкими друзьями.
Дин: А вот печать теперь...
Президент: ... (нецензурная
брань) Гувер был моим закадычным другом. Он был ближе ко мне, чем к Джонсону,
хотя Джонсон использовал его чаще... (нецензурная брань).
Дин: Хотя о покойном директоре и
ходили нехорошие слухи, нам было бы куда легче с Уотергейтом, если бы он был
жив. Он знал, как управляться с ФБР.
Президент: Да, Гувер умел
работать. Он бы дрался. В этом все дело. Он бы многим задал жару... Он бы
напугал их до смерти. У него на каждого было заведено досье".
Но Гувера, служившего семи
предшествовавшим президентам, больше не было на свете, свои секреты он унес в
могилу. Сразу после смерти Гувера около 35 ящиков с его пресловутыми личными
досье перевезли из здания ФБР в дом покойного. Там глубокая старуха Хелен
Ганди, секретарь Гувера, служившая ему свыше полустолетия, уничтожила, по ее
словам, без остатка всю гору документов. Было проведено служебное расследование
силами ФБР, Ганди отрезала: "У меня нет оснований лгать". Пусть
некоторые досье представляли исторический интерес, "однако у меня были
твердые инструкции".
Дин, весь светившийся желанием
выпутаться из тяжкого положения, предложил Никсону план, показавшийся обоим
необычайно ловким. Продемонстрировать стране, что в США десятилетия процветал
политический сыск и, следовательно, взломщики штаб-квартиры демократической партии
в 1972 году (Уотергейт) шли по хорошо проторенной дороге. Собеседники
припомнили, что политические соперники - демократы - в президентства Кеннеди и
Джонсона не брезговали ничем, включая подслушивание телефонных разговоров,
чтобы выведать секреты республиканцев. Никсон и Дин радостно успокоили друг
друга - те тоже совершили немало деяний типа Уотергейта. Коль скоро досье
Гувера исчезли, Дин предложил использовать У. Салливана, чтобы истина воссияла
перед всей страной.
Салливан в 1971 году, до того как
Гувер выгнал его из ФБР, был его заместителем, третьим по положению человеком в
ведомстве, более десяти лет он возглавлял управление разведки ФБР. Теперь
Салливан выразил желание поддержать администрацию Никсона своими воспоминаниями
о ФБР на службе Белого дома вплоть до времен Франклина Д. Рузвельта. "Ты
думаешь, Салливан надежен?" - осведомился президент. Дин: "Его
выгнали (из ФБР). Он не озлобился, а спокойно ждет, когда представится
возможность вернуться назад. Он не пытается шантажировать имеющимися у него
сведениями, чтобы сделать это. Он производит впечатление надежного человека,
который хорошо думает об администрации и Вас".
Получив "добро" от
президента, 13 марта Дин вновь появился в Овальном кабинете.
"Президент: Ну как? Так и не
смог ничего сделать, чтобы по моему плану перейти в наступление?
Дин: Напротив, сэр!
Президент: Опираясь на данные
Салливана, уже надавал по заднице некоторым?"
Президент торопился, а нужно было
еще подумать, как подать информацию.
"Дин: Давайте сделаем так...
во время слушаний, а там все поставлено на карту, скажем - Гувер вовсе не был
безупречен, он был совершенный... (нецензурная брань). Уничтожит репутацию
Гувера этот самый человек - Билл Салливан. Он также вываляет в грязи...
Президент: Некоторых в ФБР!
Дин: Некоторых в ФБР. Заодно
бывшего президента. Он выложит все, и тут разразится невероятный скандал... в
результате изменится вся атмосфера вокруг Уотергейта.
Президент: Это еще почему?
Дин: Потому что отныне все будут
в контексте - в прошлом органы правительства использовались в явных
политических целях...
Президент: Зачем Салливан идет на
это?
Дин: По принципу - ты мне, я
тебе. Он очень хочет вернуться в ФБР.
Президент: Это просто.
Дин: Да.
Президент: Но после его
выступления ФБР не захочет взять его назад.
Дин: Наверное, нет. Цель жизни
Салливана - создать систему внутреннего сыска в интересах национальной
безопасности при Белом доме. Он говорит, что нам ее не хватает. Он говорит, что
мы никогда не работали эффективно, потому что Гувер впал в маразм несколько лет
назад... Мы можем в конце концов назначить его в ЦРУ или куда-нибудь еще.
Президент: Сделаем!..
Дин: Он скажет все. Он знает!..
Он бомба!"
Перед столь радужными
перспективами собеседники мигом забыли о том, что совсем недавно боготворили
Гувера. А сейчас представился удобнейший случай свалить все грехи на покойника.
Вдруг Никсон спохватился:
"Но, Джон, ведь пустить по
ветру репутацию ФБР - значит повредить стране.
Дин: Да, ФБР потерпит урон, но
все равно пришло время перетрясти и перестроить ФБР. Я не думаю, что ФБР то, за
кого оно себя выдает. Убежден - ФБР совсем не то, что о нем думают в стране.
Президент: Нет, конечно.
Дин: Я-то точно знаю: совсем не
то".
Наверное, не менее часа они
обсуждали наилучший способ, как именно "подать" разоблачения
Салливана. От внезапного появления в комиссии конгресса отказались - лучше
создать предварительную рекламу на пресс-конференции. Снова трудности -
Салливан работает в министерстве юстиции. Может быть, отнести разоблачения
министру?
"Дин: Министр скажет:
"Билл, не делай этого, ибо ты погубишь реноме Делоча (предшественник
Салливана на посту заместителя директора ФБР. - Н. Я.), а Делоч наш друг".
Президент: Дерьмо собачье.
Дин: Я так и думал.
Президент: У нас нет друзей. Помни!
Выкинь это из головы"[53].
В конечном итоге Салливан написал
два меморандума для Дина, которые тот передал в комитет сената, расследовавший
Уотергейт. Комитет, естественно, не опубликовал эти документы (об их содержании
дальше). Однако способ спасения, избранный Никсоном и Дином, дал толчок цепи
событий, приведших впервые в XX веке к тому, что о ФБР заговорили в США как о темной силе и вскрылись,
пусть очень неполно, некоторые из дел тайной полиции.
"Разоблачитель"
Салливан оказался в дураках, ничего не получив. Оставалось только, как ему
представлялось, в духе времени твердить: ФБР - "потенциальная угроза нашим
гражданским свободам", и нужно запретить ФБР заниматься политическим
сыском. Но если он так думает, спросил Салливана в 1976 году публицист Д. Уайз,
то как же он мог десятилетиями принимать участие в ставших известными
омерзительных деяниях ФБР?
"Объяснять нужно часами, -
потупился Салливан, - я так привык к мерзости, что послушно выполнял все и
помалкивал. Я женат, хотел купить дом с большим участком и растить детей. Да,
да. Знаете, Маркс был прав. Экономика определяет очень многое в нашей
жизни"[54].
Итак, что же такое ФБР?
В 1908 году в рамках министерства
юстиции было учреждено Бюро расследований, слово "Федеральное" было
добавлено в 1935 году. Юридический статус бюро, определенный конгрессом, был
строго ограничен - помогать министерству юстиции в раскрытии уголовных
преступлений, направленных против США. В разделе 18 статьи 553-й свода законов
США, определяющем функции ФБР как органа дознания, не предусмотрено никаких
функций политического сыска. Они были узурпированы руководителями бюро,
естественно, при поощрении исполнительной власти.
Уже в годы первой мировой войны
на основе информации, собранной бюро, было арестовано 6300 человек, 2 тысячи из
которых содержались в заключении без судебных решений. В 1918 году бюро
выступило как орган внесудебной расправы, арестовав 50 тысяч человек без
ордеров по подозрению в уклонении от военной службы. Данные, собранные им,
привели к осуждению 2 тысяч человек за "нелояльные высказывания" по
закону о шпионаже, принятому тогда конгрессом[55].
Острие репрессий было направлено
в первую очередь против "радикалов", а с возникновением в 1919 году
Компартии США - против коммунистического движения. В борьбе с ним сразу
"отличился" специальный помощник министра юстиции Э. Гувер. Выпуская
в 1958 году свой главный трактат "Как бороться с коммунизмом", Э.
Гувер открыл его извлечением из доклада о Компартии США, подготовленного им в
1919 году для министра юстиции: "Эти доктрины угрожают благополучию людей,
безопасности всех и вся. Они уничтожат мир в стране, ввергнут ее в анархию и
беззаконие, повлекут за собой неслыханную аморальность". Так думал
24-летний Гувер. В 1958 году в возрасте 62 лет он продолжил: "Ныне, когда
я пишу эти строки, мои убеждения 1919 года не поколебались. Коммунизм - главная
угроза нашего времени. Сегодня он угрожает самому существованию западной
цивилизации"[56].
Тогда, во время "великого
красного страха", охватившего США, под руководством Гувера были
организованы облавы на людей прогрессивных убеждений. В январе 1920 года было
арестовано сразу свыше 10 тысяч человек, считавшихся членами компартии. Эти
противозаконные репрессии вызвали громадное возмущение в стране, а тем временем
революционный подъем в США пошел на убыль. В области политического сыска
деятельность бюро стала менее заметной. Но соответствующие досье велись. В 1924
году Э. Гувер был назначен директором Бюро расследований.
В последующие 10 лет с небольшим
он, собственно, и создал оглушительную рекламу бюро и его агентам как рыцарям
без страха и упрека, ведущим борьбу с организованной преступностью. Любая
перестрелка с бандитами широко освещалась, в массовое сознание американцев
крепко-накрепко вбили образ сотрудника ФБР - милого и очень опрятного малого с
пистолетом, защитника слабых, грозу преступников. Вокруг ФБР возник ореол
непогрешимости и даже святости. Иные молодые люди при выборе профессии стояли
на распутье, серьезно подумывая, не стать ли агентом ФБР. В начале тридцатых
годов подал заявление о приеме на службу в ФБР Р. Никсон, но не подошел. О
карьере ФБР мечтал и Д. Форд, о чем президент Форд поведал на торжественном
собрании сотрудникам ФБР в 1975 году.
За фасадом войны с уголовной
преступностью шла кропотливая работа - ФБР разворачивалось как орган преимущественно
политического сыска под благовидным предлогом борьбы с иностранным
"шпионажем" в апостольской общине, каковой изображают США с прекрасно
оплаченным рвением американские пропагандисты. В этой общине телефон и
подслушивание телефонных разговоров были изобретены почти одновременно. Это
неоднократно вызывало скандалы, особенно когда записи разговоров представлялись
обвинением в суды в качестве доказательств. Юридические споры доходили до
Верховного суда. Наконец в 1934 году закон о федеральной связи (§ 605)
категорически запретил подслушивание. Верховный суд в 1937 и 1938 годах
безоговорочно поддержал закон. Казалось, ясно, вопрос исчерпан.
Но, указывалось в 1974 году в
одном из документов юридического комитета палаты представителей, "несмотря
на запрещение законом, министерство юстиции продолжало прибегать к
подслушиванию... Это оправдывалось тем, что § 605 не запрещает подслушивание
как таковое, а запрещает лишь разглашение подслушанного, а разглашение органам
исполнительной власти не является разглашением" в смысле, предусмотренном
законом[57]. Изощренная казуистика противоречила здравому смыслу и,
конечно, не подлежала преданию гласности.
В конечном итоге она только
рационализировала в терминах юридической софистики происходившее. Тот же самый
Салливан в 1974 году в письме ежегодной конференции американских юристов по
адвокатуре, взявшейся за проблему гражданских свобод, изъяснил дело много
проще: "Если говорить откровенно, "право на неприкосновенность"
личности никогда не учитывалось при расследованиях. Было совершенно
безразлично, какие технические средства используются. Подход был прагматичен -
сработает, получим ли нужные результаты? Права человека иногда отбрасывались в
практических интересах. Президент Франклин Д. Рузвельт никогда не ставил
препятствий в использовании этих методов"[58].
По веским соображениям, все это
прекрасно сохранялось в глубокой тайне. Памятуя об острой критике в двадцатые
годы - период беззастенчивых действий тайной полиции, - Э. Гувер особо
настаивал: подлинная деятельность ФБР должна сохраняться в тайне. Он объяснял в
докладной президенту Ф. Рузвельту: "Представляется совершенно
обязательным, чтобы система политической разведки ФБР создавалась сугубо
секретно, дабы избежать критики или возражений против такого расширения функций
(ФБР) со стороны либо плохо информированных, либо лиц, руководствующихся иными
мотивами... Посему нецелесообразно принятие специального законодательства,
которое привлечет внимание к созданию широкой специальной службы
контршпионажа"[59].
Президент думал в том же
направлении. В августе 1936 года он отдал совершенно секретную директиву ФБР
следить "за подрывной деятельностью в США, особенно фашистской и
коммунистической" с тем, чтобы "получить широкую картину движений и
их деятельности, затрагивающей экономическую и политическую жизнь страны".
Хотя надвигалась война с державами фашистской "оси", в поле зрения
политического сыска ФБР оказались главным образом компартия и прогрессивные
организации. Гувер предостерегал Рузвельта, что коммунисты могут
"парализовать страну", если за ними пойдут крупные профсоюзы, а в них
росло влияние компартии. Президент попытался было убедить Гувера, что
правительство отнюдь не бессильно. Секретная служба, сказал Рузвельт,
"заверила его, что она имеет информаторов во всех коммунистических
группах". Директор ФБР продолжал, однако, запугивать президента, вырвав
согласие на привлечение к антикоммунистическому сыску и всех органов разведки
вооруженных сил[60].
В начале второй мировой войны, 6
сентября 1939 года, Рузвельт публично указал, что отныне все органы поддержания
закона и порядка в США обязаны передавать ФБР любую информацию, касающуюся
"шпионажа, контршпионажа, саботажа, подрывной деятельности". Эта
директива президента, вероятно, единственное публичное признание функций ФБР
как политической полиции. Американские исследователи вопроса подчеркивают:
"Исторически она является самым важным приказом президента бюро. То было
единственное публичное признание в военные годы, что ФБР уполномочено вести
сыскную работу. Приказ основывался только на прерогативах исполнительной
власти, и до 1973 года ФБР ссылалось на него, оправдывая свой широкий
политический сыск"[61].
Развернулась смертельная борьба
между фашизмом и силами демократии, что неизбежно вело и к усилению прогрессивных
элементов в странах - противницах держав "оси". Уже в 1939-1940 годах
было нетрудно предвидеть, что такова будет логика войны, носившей
антифашистский, освободительный характер. Правящие круги США, однако, с самого
начала стремились предотвратить создание в огне борьбы мощной коалиции сил
демократии в стране. Отсюда жесточайшие меры по "упорядочению"
политической обстановки в государстве.
Министр юстиции Мэрфи на
пресс-конференции по поводу приказа Рузвельта от 6 сентября 1939 года
разъяснял: "Мы не допустим смятения, распущенности и безразличия, которые
были в стране двадцать лет назад. Мы открыли много новых отделений. ФБР по всей
стране. Наши сотрудники хорошо подготовлены... Ваше правительство просит
сотрудничать с ним. Передавайте информацию ближайшему местному представителю ФБР"[62].
Отпор проискам фашистов в США законопослушный американец должен был полностью
передоверить ФБР! То был эффективный путь канализации антифашистских настроений
в рамках американской государственности. Тайная полиция тем самым признавалась
единоличным держателем антифашистского потенциала в стране.
В 1940 году без большой шумихи
принимается закон Смита, а в 1941 году также без громких комментариев закон
Вуриса. Оба закона были направлены против "подрывной деятельности",
имевшей в виду "свержение силой" системы правления в США. Как отмечал
виднейший американский юрист З. Чафи, закон Смита - "самое крутое
ограничение свободы слова в США в мирное время"[63]. Законодательство
открывало широкий простор для произвола в чисто классовых целях, маскируя его
ссылками на необходимость защиты демократии.
Летом 1940 года министр юстиции
Джэксон в специальном юридическом журнале указал на опасность введения понятия
"подрывная деятельность", ибо, по его словам, "не существует
точных критериев для определения состава преступления "подрывная
деятельность", как, например, для убийства или поджога. Деятельность в
интересах рабочих или нуждающихся в помощи может рассматриваться как
"подрывная" лицами, чьи имущественные интересы при этом страдают.
Стоящие у власти могут считать "подрывной" деятельность, направленную
на смену администрации"[64]. Послевоенная история США, когда
руководителей Компартии США осуждали и бросали в тюрьму по закону Смита,
полностью подтвердила справедливость этого анализа.
В том же 1940 году министерство
юстиции получило категорическое указание президента: "Собирать информацию
всеми способами подслушивания (телефонных) разговоров или других средств связи
лиц, подозреваемых в подрывной деятельности"[65]. Приказы
Франклина Д. Рузвельта имели в своем основании чрезвычайные обстоятельства
войны, однако они раз и навсегда были приняты к исполнению ФБР не как
персонально исходящие от Рузвельта, а как указание Белого дома независимо
оттого, кто занимал его. В то же время ссылки на Рузвельта, крупнейшего
государственного деятеля США, освящали отвратительную практику ФБР после войны.
Тенденция эта, уже намеченная в
официальной истории ведомства Э. Гувера в самом начале пятидесятых годов во
всевозрастающей степени пронизывает даже академические сочинения. Профессор Д.
Варне, автор одной из лучших биографий Рузвельта, напоминает: президент был
инициатором заключения в концентрационные лагеря на время войны всех
американцев японского происхождения - 112 тысяч человек. Все они, включая
женщин и детей, содержались в нечеловеческих условиях, подвергаясь
издевательствам и унижениям со стороны охраны. В начале 1945 года 5766
американцев японского происхождения, находившихся в одном из лагерей,
демонстративно отказались от гражданства США.
Причем, как это выяснилось спустя
примерно 40 лет, американская военно-морская разведка тогда отлично знала - эти
японцы не представляли никакой угрозы "безопасности" США. Командор К.
Рингл, отвечавший за безопасность тихоокеанского побережья, докладывал об этом
прямо Рузвельту. Докладывал не с потолка, а на основании многих данных, в том
числе взлома и проникновения в японское консульство в Лос-Анджелесе еще до
начала войны. Когда после Пирл-Харбора развернулась истерическая кампания
против лиц этого происхождения, военно-морская разведка обратилась к президенту
с просьбой выступить с заявлением от себя или кого-либо из членов правительства
о том, что США верят в лояльность этих людей. Среди обоснований в одном из
документов от 19 декабря 1941 года указывалось: "Уже пять американцев
японского происхождения покончили с собой в Лос-Анджелесе, так как не могли
вынести подозрений в своей нелояльности".
Белый дом остался глухим к
сообщениям даже тех, кто по долгу службы знал истинное положение. Не тронули
правительство и указания на то, что эта политика омрачит представление о США в
мире как о "великой демократии". В другом служебном документе было
сказано: "Мы обращаемся с японцами так, как Гитлер обращается с
евреями". Сын покойного командора Ригла в 1981 году в большой статье об
этом эпизоде сухо откомментировал: "Подлежал высылке как враг общества
любой имевший 1/16 японской крови. В нацистской Германии нужно было иметь в
два, раза больше еврейской крови, чтобы подпасть под эту категорию"[67].
Рузвельт носился с планом
заключения в концентрационные лагеря и американцев немецкого происхождения, но
их оказалось слишком много - 600 тысяч. Пришлось оставить идею. "Рузвельт,
- замечает Варне, - не очень заботился о гражданских правах. Как Джефферсон, в
молодые годы он стоял за гражданские свободы вообще, но легко делал
исключение... Однажды Эдгар Гувер признался в присутствии министра юстиции, что
агент ФБР был пойман в момент установки подслушивающего устройства к телефону
левого лидера профсоюза Гарри Бриджеса. Рузвельт покатился со смеху, похлопал
Гувера по спине и весело воскликнул: "Ей-богу, Эдгар, тебя впервые поймали
со спущенными штанами"[68].
Рецензируя академический труд Д.
Леша "Рузвельт и Черчилль. 1939-1941 гг.", увидевший свет в 1976
году, "Нью-Йорк таймс бук ревью" подчеркнул: "Мистера Леша,
несмотря на его обоснованное восхищение Рузвельтом, тревожат некоторые аспекты
его руководства. Использование президентской власти определенным образом,
изворотливость, на которую он был способен... несомненно, служили добрым целям,
но эти же методы могут послужить и злу. Леш цитирует высказывание сенатора
Фулбрайта, относящееся к 1971 году: "Цели уступали место методам, закон
подчинялся политике в напряженной действительной или мнимой обстановке... Изворотливость
Ф. Рузвельта ради хорошего дела облегчила Л. Джонсону прибегать к той же
изворотливости ради дурного дела"[69].
Когда Трумэну по вступлении на
пост президента ФБР передало, как было принято, записи телефонных разговоров, в
том числе близкого советника Рузвельта Т. Коркорана, Трумэн изумился - был
записан разговор супруги Коркорана с парикмахером. "Мне плевать, сделает
г-жа Коркоран прическу или нет. Что это за дрянь?" "Подслушано,
-ответил сотрудник ФБР. "Прекратить! - рявкнул Трумэн. - Скажите там, в
ФБР, что у меня нет времени на такое дерьмо"[70]. Но при
Трумэне подслушивание отнюдь не было прекращено, "напротив, министр
юстиции Т. Кларк в 1946 году получил "добро" от Трумэна на проведение
новой, расширенной программы в этом отношении"[71]. Споры эти
несущественны, важно главное - система современного политического сыска ФБР
была заложена в США в годы второй мировой войны и с тех пор никогда не
демонтировалась.
В послевоенный мир ФБР вступило,
вооруженное до зубов. В арсеналах тайной полиции хранились подробные досье и
картотеки на лиц и организации, считавшиеся "подрывными" по критериям
Гувера. Первое место среди них занимал "индекс безопасности", который
велся с 1939 года, - список лиц, подлежавших заключению при введении
чрезвычайного положения. Врагом No 1 ФБР признавало коммунистическое движение в США[72].
На рубеже антифашистской войны и
мира демократические силы в США действительно были на подъеме. ФБР стало
тараном для разгрома их. В первое послевоенное десятилетие, действуя в тесном
сотрудничестве с комитетом палаты представителей по расследованию
антиамериканской деятельности, ФБР обеспечивало позорную работу инквизиторов.
Гувер со своими шпиками подливал
масла в огонь антикоммунистической истерии. При подстрекательстве ФБР в
президентство Трумэна проверили "лояльность" 6 миллионов 600 тысяч
американцев![73] К 1952 году 490 человек были уволены с работы (но
ни одного случая шпионажа, о чем трубило ФБР, установлено не было)[74].
Тысячи и тысячи вынужденно ушли с работы, чтобы не проходить унизительную и
опасную проверку, в ходе которой ссылки на первую поправку к конституции прямо
вели в тюрьму. В 1951 году были осуждены к тюремному заключению за убеждения 11
лидеров Компартии США. В общей сложности в 1949-1956 годах в тюрьмы было
брошено 104 коммуниста. Прокуратура черпала "факты" из доносов
агентов ФБР, которые часто выступали "свидетелями" на сфабрикованных
процессах.
То было время маккартизма в США. В
ФБР за это десятилетие было заведено 432 000 досье на лиц и организации,
отнесенные к "коммунистам"[75]. С величайшим восторгом в
ФБР встретили закон о внутренней безопасности 1950 года (все коммунисты
подлежали регистрации и заключению в случае чрезвычайного положения) и закон о
контроле над коммунистами 1954 года, который лишал компартию всех "прав,
привилегий и иммунитета, которыми пользуются законные организации в США".
В США срочно построили шесть
концентрационных лагерей, а ФБР уже составило списки будущих узников по
"индексу безопасности", куда входили и руководители компартии - 11
982 человека, по "коммунистическому индексу" еще 17 783 человека плюс
200 тысяч человек, взятых на учет местными отделениями ФБР[76]. Американские
карательные органы слов на ветер не бросали - в 1953 году были казнены супруги
Розенберги. Гребень исполинской волны маккартизма оседлало среди прочих
руководство ФБР, перед взором которого открылись новые горизонты.
В своего рода манифесте ФБР,
вышедшем в те годы, книге Д. Уайтхеда все изложение вело к основному выводу:
"Высшее командование ФБР нисколько не сомневается, что коммунизм в США
может быть уничтожен расследованием, судебным преследованием и осуждением
лидеров коммунистической партии... но это только один этап работы, которую
нужно выполнить в международном масштабе.
ФБР знает, что куда большая
работа ложится на плечи интеллигенции свободного мира - философов, мыслителей,
где бы они ни жили, профессоров и ученых, преподавателей и студентов. Все
мыслящие, если угодно интеллектуалы, и являются теми, кто может и должен
убедить народы, что коммунизм - зло. Мировая интеллигенция должна и сама
усмотреть, что коммунизм является смертельным врагом мыслящих и либералов. Интеллигенция
должна служить этому делу столь же преданно, как коммунисты служат
своему". Спустя несколько лет Э. Гувер, процитировав эти слова, отражавшие
коллективную мудрость "командования ФБР", подчеркивал, что они дают
"самое точное изложение нашего дела"[77].
Тут-то и вышла осечка. Насаждая
нравы полицейского государства, невозможно убедить мыслящих, что ФБР с легионом
платных и бесплатных информаторов и есть волна будущего. Прилив маккартизма
разбился о здравый смысл и порядочность тех же американцев, мутная волна начала
отступать. Во второй половине пятидесятых годов в США с ужасом и отвращением
вспоминали о недавнем кошмаре. Да и в Вашингтоне задумались над тем, что
натворит выпущенный из бутылки джинн политического сыска и репрессий. О том,
что проделали в отношении компартии, власть предержащие, естественно, не
сожалели, их заботила очевидная и явная деформация политической структуры в
стране, претендующей на роль мирового лидера.
Психологический климат круто
менялся, и с ним изменились методы работы ФБР. Тайная полиция буквально ушла в
подполье, дабы не марать больше фасада американской "демократии". В
связи с Уотергейтом выяснилось, что она ни на йоту не ослабила усилий в борьбе
с прогрессивными силами, действуя, однако, вне рамок американской законности. Коль
скоро по политическим причинам больше не представлялось возможным рекламировать
охранные функции ФБР, то руководители ведомства решили заменить действия в
рамках закона Смита, ослабленного серией решений Верховного суда, "чем-то
новым, что должно занять его место".
В августе 1956 года ФБР
приступило к операции "Коинтелпро" (программа контрразведки) -
подорвать, дискредитировать и нейтрализовать Компартию США и связанные с ней
организации[78]. На деле "Коинтелпро" вылилась в
наступление на весь спектр организаций и лиц, по тем или иным причинам
неугодных правящей администрации и, следовательно, ФБР. Впоследствии ФБР
утверждало, что "Коинтелпро" была-де прекращена Гувером 28 апреля
1971 года в связи с разоблачением ее - группа молодежи 8 марта 1971 года
похитила документы из местного отделения ФБР в городе Медиа, штат Пенсильвания,
и передала их в печать.
Это, конечно, вздор - независимо
от названия программ ФБР до и после 1956-1971 годов действовало методами
"Коинтелпро", просто не именуя их так. Сам термин, вероятнее всего,
был введен из чиновничье-бюрократического самолюбования - как-то приятнее брать
на вооружение условное название. ФБР всегда чувствует себя на войне. Как Гуверу
нравилось именовать себя с ближайшими помощниками "командованием
ФБР", так и льстило самолюбию провокаторов, взломщиков и прочих называть
свою работу не своим именем, а звучным "Коинтелпро". Произносить
четко, раскатисто: Ко-ин-тел-про.
За 15 лет существования программы
было одобрено 3247 "грязных штучек" (профессиональный термин!) против
организаций и отдельных лиц, из них 2370 проведено в жизнь. Одна из таких
"грязных штучек" покрывала многие тысячи случаев подслушивания
телефонных разговоров, а также установки скрытых микрофонов. Статистика ясно
показывает, что это делалось до, во время и после "Коинтелпро". Итак,
считая по президентствам, подслушивалось телефонов: при Рузвельте - 1369, Трумэне
- 2984, Эйзенхауэре - 1574, Кеннеди - 582, Джонсоне - 862, Никсоне -747, Форде
-121 (для Форда подсчет за первые 10 месяцев 1975 года). Установлено скрытых
микрофонов: при Рузвельте - 510, Трумэне - 692, Эйзенхауэре - 616, Кеннеди -
268, Джонсоне - 192, Никсоне - 163, Форде - 2479. Для установки таких
микрофонов агенты ФБР обычно тайком проникали в соответствующие помещения. С
учетом этой статистики становится понятным негодование Белого дома при Никсоне
- что значит одно проникновение в штаб-квартиру демократической партии, тот
самый Уотергейт!
В годы войны против народа
Вьетнама в США развернулось мощное движение протеста, в котором играли заметную
роль "новые левые", студенческие организации. В рамках программы
"Коинтелпро" местные отделения ФБР получают указание руководства в
целях подрыва этого движения:
1. Распространять листовки,
компрометирующие студентов-демонстрантов, используя при подготовке их,
"естественно, самые омерзительные фотографии".
2. Провоцировать "личные
конфликты" между лидерами "новых левых".
3. Создавать впечатление, что эти
люди - "информаторы ФБР или других органов поддержания порядка".
4. Рассылать статьи властям
университетов, законодателям, родителям, показывающие развращенность
"новых левых". "Статьи в пользу употребления наркотиков и
беспорядочных сексуальных связей как идеала".
5. Арестовывать по обвинению в
употреблении марихуаны.
6. Рассылать родителям, соседям и
нанимателям анонимные порочащие письма.
7. Такие же письма властям
университетов с подписями: "Озабоченный налогоплательщик".
8. Разъяснять прессе, что
"новые левые" - "незначительное меньшинство".
9. Сеять рознь между "новыми
левыми" и другими организациями.
10. Закрывать клубы "новых
левых" поблизости от военных баз.
11. Использовать карикатуры,
фотографии и анонимные письма для высмеивания "новых левых".
12. Распространять среди
"новых левых" ложную информацию о том, что отменено то или иное
собрание, демонстрация и т. д.[80].
Перечисленные 12 пунктов также
всего-навсего одна "грязная штучка". Провокаторы из ФБР организовали
беспорядки, с тем чтобы участники их арестовывались. Один провокатор,
подготовивший нападение на призывной пункт в Камдене в 1971 году, впоследствии
говорил: "Я научил их всему, что знал сам... Как разбивать стекла и
открывать окна без шума... Как без ключа открывать двери... Как карабкаться по
лестницам и ходить по краю крыши"[81]. Девять участников
нападения пошли под суд. Агенты ФБР во время демонстраций поджигали автомашины,
били стекла и пр., чтобы привести в действие полицию и национальную гвардию. Во
время расовых, беспорядков в гетто действовали по крайней мере 7402,
"поста сбора информации" ФБР, другими словами, групп информаторов и
провокаторов ведомства[82]. ФБР подстрекало полицию арестовывать
инакомыслящих под любым предлогом, обычно обвиняя в уголовном преступлении или
правонарушении.
Любой сколько-нибудь видный
инакомыслящий становился объектом травли и преследования ФБР. Рушились
репутации, люди теряли работу под натиском сосредоточенной кампании грязной
клеветы, и даже расстраивались семьи. Стоило известной киноактрисе Джейн Фонда
в 1970 году принять участие в протестах против войны во Вьетнаме, как в
голливудские газеты пришла анонимка, состряпанная в ФБР, - Фонда-де на сборище
"черных пантер" дирижировала хором, который якобы пел: "Мы
прибьем Ричарда Никсона и любого... (далее нецензурно), стоящего на нашем
пути". Понятно, ничего подобного не было и в помине.
В Сент-Луисе в 1970 году белая
женщина активно работала в группе "Экшн", выступавшей за
десегрегацию. ФБР немедленно направило ее мужу анонимку, якобы исходившую от
негритянок: "Дорогой (имя опущено), Слушай, парень, наверное, твоей бабе
мало достается дома, иначе она не путалась бы с нашими черными мужиками,
сообразил? Она за интеграцию всего-навсего в постели, а мы, черные сестры, не
хотим довольствоваться объедками у наших мужчин. Итак: либо заберись на нее и
будь мужиком, либо задай (имя опущено) трепку". Последовал развод[83].
Эти и многие другие
"подвиги" ФБР на фронте борьбы с инакомыслящими всплыли во время
скандалов, связанных с Уотергейтом, и расследований в конгрессе. Конечно, стала
известной только ничтожная часть происходившего. Героев "Коинтелпро"
пожурили, обругали в газетах. Придали заметной гласности покаяния функционеров
типа Салливана, который писал: "Что касается законности, морали или этики,
то о них (в ФБР) не заботился ни я, ни другие. На мой взгляд, это говорит - на
государственной службе мы были аморальны. Там, конечно, я говорю не обо всех,
аморальна сама атмосфера"[84].
Конечно, конечно! - скороговоркой
припомнили посвященные. Вот ведь как бывало, и очень давно, причем виноват
Гувер. Еще при Рузвельте весельчак министр юстиции Ф. Биддл имел обыкновение,
проходя по коридору мимо кабинета Гувера, спрашивать оглушительным голосом
любого шедшего с ним рядом: "Как ты думаешь, Гувер гомосексуалист?". Спрошенный
приседал от ужаса, а шутник Биддл орал: "Я хочу только сказать - он
потенциальный гомосексуалист!" Почти все свое состояние - 551 тысячу
долларов - Гувер завещал сердечному другу и заместителю по ФБР К. Толсону,
который въехал в его дом и прожил в нем три года до своей смерти в 1975 году[85].
Реабилитация ФБР не замедлила.
Вот как это происходило. До этих скандалов летописец ФБР Д. Уайтхед в книге под
претенциозным названием "История ФБР. Отчет народу" незатейливо
писал: "История ФБР в сущности история самой Америки и борьбы за
идеал". Во главе ФБР "два холостяка - Гувер и Толсон. Они с годами
настолько сблизились, друг с другом, что знающие их говорят - они вместе
думают". В предисловии к книге Гувер объявил: "ФБР - в высшей степени
гуманная организация, всегда в центре жизни в Америке как духовно, так и
физически. Наши агенты всегда рядом с тобой, читатель, как твой телефон. Ты
можешь полагаться на них днем или ночью, в дни отдыха и праздники"[86].
Если Д. Уайтхеду потребовалось
примерно 350 страниц для рассчитанного на простаков восхваления ФБР, то в 1975
году нанятый новым руководством организации журналист С. Унгар разразился
книгой "ФБР" почти в 700 страниц. Под его пером предстало ФБР много
сложнее, чем у Д. Уайтхеда, занятое весьма полезным для США делом. А как насчет
скандалов? Унгар сокрушался, что Гувер подкачал. Оказалось, что Гувер
прикарманил гонорар за книгу "Как бороться с коммунизмом", которая
была не им написана. С благословения президента Л. Джонсона продал за большие
деньги право на экранизацию ее для телевидения и т. д. "Ясно, - промямлил
Унгар, - что сам директор не поднялся до суровых критериев честности, которой
он требовал от других. В ФБР сурово наказывали сотрудника, взявшего без
разрешения служебный автомобиль на вечер. Как примирить это с тем, что у самого
директора было пять бронированных автомобилей стоимостью до 30 тысяч долларов
каждый - два в Вашингтоне и по одному в Лос-Анджелесе, Нью Йорке и Майами. Он
регулярно использовал их для личных нужд, например, посещения скачек, отпусков
с Толсоном. Его отпуска во Флориде или Южной Каролине именовалась
"инспекционными поездками", что означало - Гувер раз-другой заедет в
местное отделение ФБР пожать руки. Этого было достаточно, чтобы отпуска
оплачивало государство". Выяснилось, что вместе с Толсоном Гувер
пользовался гостеприимством миллионеров: "счет за приемы и угощения на
многие тысячи долларов никогда не представлялись Гуверу и Толсону"[87].
Если еще учесть страсть Гувера получать "подарки", то вывод
однозначен - взяточник и казнокрад.
Директор ФБР К. Келли,
благословивший книгу Унгара, в 1976 году выступил с речью, в которой признал, в
прошлом у ведомства бывали злоупотребления, о которых "искренно сожалеют".
Все дело в том, внушал Келли, что Гувер занимал уникальное положение. "Никто
не должен служить директором более десяти лет. Ни один директор ФБР не должен
закрывать глаза на нарушения свобод народа". Вообще, расфилософствовался
Келли, под громы и молнии общественной критики ФБР спустилось с Олимпа. Оказалось,
что мы простые смертные, со всеми человеческими недостатками, и мы всегда ими
были"[88].
Были даны обещания, что отныне
ФБР будет соблюдать законы. Уже в 1975 году окружной федеральный судья,
например, постановил: пусть ФБР уберет своих информаторов с предстоящего съезда
Социалистической рабочей партии. ФБР обжаловало решение в Верховном суде - если
выполнить решение, тогда на съезде будут отсутствовать многие руководители
партии, что не пройдет незамеченным[89].
Что бы там ни говорил Келли,
скалой стоит ФБР. Массивное здание ФБР на Пенсильвания-авеню в Вашингтоне в два
раза больше здания министерства юстиции, частью которого оно является. ФБР
занимает самое дорогостоящее здание, построенное на государственные средства.
Оно обошлось в 126 миллионов долларов. (Пентагон стоит 86 миллионов, а
штаб-квартира ЦРУ - 46 миллионов долларов.) Его обширный двор 30 сентября 1975
года идеально подошел для внушительной церемонии, дабы очистить лик Э. Гувера. В
тот день там собрались 7000 рудников ФБР и тысячи зрителей. Оркестр морской
пехоты грянул недавно написанный "Марш Эдгара Гувера", под его
бравурные звуки во двор вступил президент к. Форд. Он шел спортивной походкой,
печатая шаг. А почему нет? При жизни Гувера восемь президентов маршировали в
такт музыке ФБР. Форд не нарушил традиции, хотя Гувера уже не было в живых.
Обратившись к собравшимся, Дж.
Форд восхвалил преданного "государственного деятеля" Эдгара Гувера и
воспользовался случаем напомнить: ФБР посвящает свои усилия поддержанию "правления
закона в Америке", слова президента собравшиеся выслушали с подобающим
вниманием.
А за словами последовали дела,
пошло укрепление ФБР по всем линиям. В президентство Картера политический сыск
набирал силы, а с воцарением Р. Рейгана в Белом доме шпики ФБР получили
свободу, которой вероятно, никогда не пользовались. Уже в ноябре года директор
ФБР потребовал в сенатском комитете полного засекречивания важнейших
"расследований", которое ведет ведомство[90]. Снова и снова
в массовых средствах информации американцев убеждают: скрытность - залог-де
грядущих успехов ФБР. В общем, нужно поменьше спрашивать, в ФБР-де знают лучше.
А что знают?
В журнале "Пэрейд" в
очередной статье о ФБР в феврале 1983 года проскользнуло: "На следующий
год ФБР исполнится 75 лет, но до сих пор оно не имеет хартии"[91].
Власть предержащие в США, разумеется, не заинтересованы хотя бы в формальном
определении функций ФБР. По очень понятной причине: в выдающейся
"демократии" ничто не должно связывать руки политическому сыску. 7
марта 1983 года министр юстиции У. Смит ввел в действие "новые директивы в
ведении расследовании ФБР". Отныне поводом для "расследования"
может оказаться несогласие со строем, существующим в США, или протест против
социальных несправедливостей. На "подозрительного" будет спущена
свора тайных агентов и провокаторов ФБР. "Нью-Йорк таймс" без особых
эмоций отметила в марте 1983 года в статье под заголовком "Дух Гувера
витает над ФБР", что в 1984 году впервые официальный бюджет ФБР перевалит
за миллиард долларов. И еще добавила: "Большинство членов конгресса не
хотят антагонизировать ФБР". Как говорит конгрессмен Д. Эдвардс, "ФБР
много сильнее всех нас в конгрессе, когда оно чего-нибудь добивается"[92].
А Эдвардс - председатель подкомитета по гражданским и конституционным правам
палаты представителей, которому вверен контроль над ФБР! Вот такая картина -
застыли, как кролики перед питоном, избранные представители американского
народа!
В апреле 1983 года английский
журнал "Экономист" спросил в заголовке статьи "Тяжкие времена
возвращаются?" и тут же ответил: "Ряд недавних решений и действий
администрации Рейгана заставляет некоторых американцев задуматься, не
возвращаются ли прежние старые времена. Ослаблены ограничения на ФБР при расследовании
дел, касающихся внутренней безопасности. Почему это сделано именно сейчас,
непонятно... Формулировки "новых директив" очень туманны... В то же
время президент Рейган издал исполнительный приказ с целью не допустить
разглашения секретных данных. Каждый государственный служащий дает подписку
выполнять эти правила и в случае нужды проходить проверку на детекторе лжи... Отныне
каждый имеющий доступ к секретной работе должен получать разрешение на каждую
публикацию или даже выступление с лекцией в университете"[93].
Все это выглядит в высшей степени
мрачно. Торжествуют разве органы американского политического сыска. Директор
ФБР Д. Вебстер заявил в одном из недавних интервью: "В наших рядах высоко
поднялось чувство гордости. На каждую вакансию агента ФБР мы ежемесячно
получаем 500-600 заявлений, среди них множество очень способных молодых мужчин
и женщин. Какой моральный подъем"[94].
Узнать правду о Центральном
разведывательном управлении - все равно, что "попытаться приколоть
булавкой варенье к стене!" - в сердцах воскликнул сенатор У. Мондейл в
речи в Денисон-колледж 3 октября 1975 года[95]. Что ж, мнение
просвещенное: в то время Мондейл состоял членом комиссии Ф. Черча. Он знал, о
чем говорил. Ведомство, официально созданное для шпионажа за рубежом,
давным-давно превратилось также и в сыскное агентство против американцев в
самих Соединенных Штатах. Этот факт был одним из наиболее тщательно
охранявшихся секретов ЦРУ. Стоило публицистам Д. Уайзу и Т. Россу выпустить
книгу "Невидимое правительство"[96], разоблачив в ней ЦРУ
как именно такое "правительство", как они стали объектом его
пристального внимания. Руководство ЦРУ безуспешно пыталось сорвать выход книги,
а когда она все же увидела свет, организовало в печати травлю обоих
публицистов.
В 1967 году в другой книге тех же
авторов указывалось[97], что ЦРУ в одном квартале от Белого дома
учредило Управление по внутренним делам. Несколько позднее выяснилось, что это
управление - лишь одно из полдюжины подобных ведомств ЦРУ, занятых внутренним
сыском, и что ЦРУ имеет в США не менее 60 местных отделений.
В начале семидесятых годов
журналисты В. Марчетти и Д. Маркс написали книгу "ЦРУ и культ
разведки". Когда они представили рукопись на просмотр в ЦРУ, последнее
потребовало сделать в ней 339 купюр. Очевидно, подбодренные тогдашними
газетными толками о том, что политический сыск в стране великой
"демократии" вот-вот выставят к позорному столбу, авторы подали в суд
на цензоров ЦРУ. Журналисты уверовали, что после прискорбного зигзага грядет
царство закона в Соединенных Штатах. Видимо, эту наивную веру разделял и
федеральный судья А. Брайан, который постановил: в книге подлежат исключению
только 26 мест, и те с натяжкой он квалифицировал как касающиеся
государственных тайн. Американская Фемида, однако, была начеку - апелляционный
суд отменил решение Брайана, а Верховный суд США отказал в пересмотре дела. После
ожесточенных споров кое-как договорились: 168 купюр, и в таком виде лишь в 1974
году[98] книга увидела свет.
Завеса глубокой тайны окутывает
дела ЦРУ независимо от уровня принятой там секретности. Молчат обо всем -
кровавом, подлом и даже о смешном, граничащем нередко с шизофренией на почве
параноидного сыска, чему в немалой мере способствуют нравственные и
интеллектуальные качества героев ЦРУ. В торжестве правосудия Марчетти и Маркс
усмотрели отнюдь не заботу о сохранении государственных тайн, а стыдливое
нежелание ЦРУ стать национальным и мировым посмешищем. В исключенных местах
книги описывались, помимо прочего, научно-технические "достижения"
ЦРУ. К примеру, светлую голову какого-то стража "демократии" осенила
идея вмонтировать в домашних котов радиопередатчики, а затем дать им
"курс" специальной дрессировки. Борцы ЦРУ за свободу слова ликовали.
Еще бы! Отныне инакомыслящим спасения нет: уютно устроившийся на коленях
диссидента мурлыкающий любимец будет передавать в эфир подрывные высказывания
хозяина! Особо доверенные агенты ЦРУ занялись отловом котов, каковым в
засекреченных лабораториях вшивали миниатюрные передатчики с питанием. Хотя
слово "кот" было отнесено в разряд секретных, Марчетти не удержался и
сказал в интервью журналу "Харперз", что ЦРУ "хирургическим
путем" помещают-де микрофоны в тела "обычных домашних животных".
Возмездие не заставило себя
ждать. Судья Брайан получил иск с грифом "Совершенно секретно" - ЦРУ
требовало привлечь Марчетти к ответственности. Брайан рассудил: коль скоро
термин "кот", составляющий государственную тайну, не фигурировал в
интервью, устои республики не поколеблены. "Великая кошачья битва велась в
федеральном суде в строжайшей тайне", - саркастически заметил Д. Уайз.
Отбиваясь от прессы, пытаясь
сохранить свое реноме, ЦРУ ссылается на то, что журналисты проявляют-де
"опасную" для отечества любознательность. К примеру, в отношении
тесного многолетнего сотрудничества с бесславным ведомством Генри Киссинджера. Знаменательными
вехами на этом пути была для Генри служба в военной контрразведке в годы второй
мировой войны и... работа в Гарвардском университете. С 1951 года Киссинджер
был ученым секретарем международных семинаров при Гарвардском университете,
через которые за несколько лет пропустили около 600 молодых иностранцев -
политиков (впоследствии они сделали примечательные карьеры в своих странах!).
В достаточно популярной биографии
Киссинджера, увидевшей свет в США в 1975 году, сказано: "Главная задача
семинара заключалась в том, чтобы противодействовать советской пропаганде путем
воздействия на молодых политиков и публицистов". Без большого промедления
прояснилось: семинары проходят под эгидой ЦРУ. Это, говорится далее в биографии,
ужаснуло Киссинджера. "Очень прискорбно, - жаловался он друзьям, - ибо
подумают, что и я работаю в ЦРУ". Конечно, он работал. Когда один турок,
участник семинара, умер при таинственных обстоятельствах, в его дневнике
прочли, что Киссинджер пытался заманить умершего на службу в ЦРУ в качестве
"политического наблюдателя". Киссинджер также тщательно выслеживал
коммунистов и молодых людей с левыми взглядами. Конечное решение о том, кого
допустить к работе в семинаре, выносил Киссинджер.
Та самая прискорбная
необходимость побуждала Киссинджера выносить далеко идущие конкретные решения,
ведь "молодые интеллектуалы из-за рубежа особенно хотели посмотреть
Нью-Йорк, главным образом злачные места города - Гринвич-Вилледж, Гарлем, район
Бродвея. Генри знал их как свои пять пальцев как по личному опыту, так и по
слухам... Генри, несомненно, в совершенстве изучил обитель греха. В его
маленькой черной записной книжке были координаты несметного числа ослепительных
куколок, блиставших в Гринвич-Вилледж, на Бродвее и с радостью разделявших
средства, которые он раздавал им и своим иностранным друзьям. Дядя Сэм во
многом один из самых прижимистых нанимателей, но коль скоро речь заходит о
разведке, он становится щедрым, особенно в оплате плотских удовольствий... Один
из участников семинара, которого обхаживали в качестве будущего источника
информации для ЦРУ, припоминал: "Генри давал невероятные обещания - с
какими прелестными девушками он познакомит нас и как весело мы проведем время в
Нью-Йорке. Обещания, поверьте мне, оправдывались почти целиком. Да, женщины
были прелестны... и нас удовлетворяли вечера, которые Киссинджер устраивал для
нас". Деньги на оплату ночных похождений Киссинджера в Нью-Йорке, конечно,
предоставляло ЦРУ, перечислявшее их на счет семинара"[100].
А как же Киссинджер отчитывался в
суммах, истраченных на описанные "высокие цели"? Налогоплательщикам
интересно было бы узнать об этом, но... разглашение "сверхсекретных"
сведений о некоторых интимных статьях расходов подрывает, по мнению ЦРУ, основы
государственного строя США.
В конгрессе есть комитеты,
которым по закону вменено контролировать разведку. В классическую эпоху ЦРУ
очевидец описал, как руководитель ведомства А. Даллес раздраженно размышлял
поутру о предстоящей днем встрече с "контролером", председателем
сенатского комитета по делам вооруженных сил Р. Расселом. "Попыхивая
трубкой, Даллес размышляет о том, сказать ли сенаторам, что сейчас бесит его. Он
только что истратил громадные деньги, создавая шпионскую сеть, и она оказалась
бесплодной. Хуже чем бесполезной... Как неизбежные вопросы, так и ответы
мрачны. Наконец Даллес встает и бросает: "Ладно, придется маленько
извратить правду". Его глаза улыбаются, когда он произносит
"извратить", но неожиданно становятся серьезными. Он натягивает
старое пальто на сутулую спину и направляется к двери. У двери он
поворачивается и произносит: "Я скажу правду Дику (Расселу). Я всегда
правдив". Глаза его снова улыбаются, и со смешком Даллес говорит:
"Если Дик захочет ее знать"[101].
Конечно, с точки зрения ЦРУ и иже
с ним, освещение в печати подобных "операций" своего бывшего
руководителя, безусловно, подрывает государственные устои.
Так было всегда. В 1974 году
неопытному человеку казалось, что политический сыск в США попал под
убийственный огонь критики. Однако "Нью-Йорк таймс" подсчитала,
сколько же раз в истекший год собирались подкомитеты конгресса, которым вверено
наблюдение за ЦРУ. В комитете по делам вооруженных сил палаты представителей -
6 раз, в аналогичном комитете сената - 2, в сенатском комитете по ассигнованиям
- 5 раз, в аналогичном комитете палаты представителей "нет протоколов
заседаний". Газета процитировала сенатора Г. Бейкера: "На мой взгляд,
среди законодателей нет ни одного, кто по-настоящему знает происходящее в
сообществе служб разведки"[102]. Расследования конгрессом
деятельности ЦРУ проводились, конечно, при величайшей неохоте с обеих сторон. И
не будь Уотергейта, едва ли бы вообще этим занялись. Как стало известно,
неукоснительно выполняя распоряжение Никсона, ЦРУ снабдило взломщиков штаб-квартиры
демократической партии фальшивыми документами, париками, фотоаппаратами и
прочим. По приказу Никсона оно пыталось помешать даже скромным потугам ФБР
разобраться с Уотергейтом, совсем упустив из виду, что это накалит и без того
острое межведомственное соперничество. Идя на поводу у Белого дома,
многоопытное ЦРУ готовило себе огромную лужу, в которую и плюхнулось наконец с
оглушающим всплеском.
Ниточка, пусть очень тонкая,
потянулась и привела к политическому сыску ЦРУ. Кое-что вскрылось. Например,
уже в 1952 году ЦРУ поставило под контроль всю переписку американских граждан и
организаций с СССР и другими социалистическими странами. Об операции не знали
министры почт и юстиции, а из президентов, вероятно, только Л. Джонсон был
посвящен в тайну. Очень скоро ЦРУ стало вскрывать и прочитывать письма по
собственному выбору, в том числе и не отправлявшиеся за пределы страны. Каковы
же были критерии отбора? "Если угодно, в зависимости от вкуса", -
безмятежно-издевательски объяснил сенатскому подкомитету один из специалистов
ЦРУ. Сенатор Ф. Черч пришел в понятное бешенство, обнаружив, что вскрывалась
его личная переписка. Впрочем, он был в достойной компании: ЦРУ снимало копии с
писем Р. Никсона, сенатора Э. Кеннеди и многих других. Их письма в интересах
секретности помещались в "особое досье"[103].
А ведь в свое время Даллес явился
в великолепном расположении духа к министру почт в администрации Кеннеди Д. Дею
и сказал, что может "раскрыть нечто очень секретное". Дей мигам
переспросил: "А я должен знать об этом?" "Нет", - улыбнулся
Даллес[104]. Так игриво, полушутя, уходил он от острого вопроса о
перлюстрации ЦРУ переписки американцев, охрану тайны которой закон возложил на
министерство почт.
В черном кабинете (если
припомнить историческое название перлюстрации) ЦРУ отлично понимали, что
занялись делами сугубо противозаконными. В служебном документе ЦРУ в 1962 году
рассматривался вопрос: что делать в случае разглашения этой тайны? В документе
рекомендовалось заблаговременно "найти козла отпущения, которого можно
обвинить в незаконном своевольничанье с письмами". В то же время виртуозы
подлога требовали избегать в любом случае официальных санкций, ибо
"поскольку официальное признание этих нарушений нецелесообразно, а
федеральные законы не допускают, чтобы стряпались законные извинения их
нарушений... важно, чтобы все американские органы поддержания порядка и
разведки энергично отрицали прямую или косвенную связь с этой
деятельностью"[105]. Вот как! Комментарии, как говорится в
таких случаях, здесь излишни.
Надо думать, что в ФБР были
крайне озадачены, когда, начав в 1958 году собственную программу вскрытия
переписки, обнаружили, что ЦРУ обогнало бюро по крайней мере на шесть лет. Но
оба органа политического сыска быстро поладили в этой сфере, начав полюбовный
обмен информацией из перехваченной переписки. Двадцать лет в ЦРУ прилежно
вскрывали письма - в 1952-1973 годах было просмотрено 28 миллионов единиц
почтовой корреспонденции, из них с 2 миллионов сняты копии, но так и не
обнаружено ни одного случая "шпионажа" против Соединенных Штатов. А
какие были надежды!
"В 1976 году глава
контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон объяснил, почему, по его мнению, вскрытие
писем должно было дать полезную информацию. Русские, - сказал он, - думали, что
мы верны конституции и не вскрываем-де писем. В действительности программа
вскрытия переписки касалась внутреннего политического сыска... ФБР, оценив
важность программы для собственных операций против движения за гражданские
права, включило в список "подлежащих наблюдению" отдельных лиц и
организаций. Позднее ФБР добавило к списку ЦРУ группы, выступавшие за мир... В
списке "подлежащих наблюдению" ЦРУ значились Комитет друзей
военнослужащих. Федерация американских ученых, такие писатели, как Эдвард Олби
и Джон Стейнбек, конгрессмены и сенаторы, американцы, выезжающие за рубеж,
включая члена семьи Рокфеллеров"[106]. Программа якобы была
прекращена в 1973 году - министерство почт потребовало от ЦРУ санкции на нее
президента. Санкция как будто дана не была: Уотергейт был в разгаре.
В 1967 году президент Л. Джонсон
потребовал от ЦРУ доказать любой ценой, что антивоенное движение в Соединенных
Штатах направляется из-за рубежа. Логика президента была убийственная - он
верил, что законопослушный американец не может протестовать против преступлений
бравых вояк, сжигавших напалмом женщин, детей и стариков в Юго-Восточной Азии. ЦРУ
уже накопило громадный опыт шпионажа за своими согражданами и безоговорочно
принялось искать "иностранные деньги и иностранное влияние"- в
антивоенном движении. Президент часто требовал к себе директора ЦРУ Хелмса и
осведомлялся, как идут поиски. "Пока ничего не обнаружено", -
следовал ответ. "Они должны быть там!" - гневался Джонсон. Под стук
президентского кулака по столу Хелмс удалялся.
ЦРУ создало ударные
контрразведывательные группы, объединенные для выполнения описанной задачи, что
именовалось операцией "Хаос". Руководителем ее стал Р. Обер, уже
набивший руку в политическом сыске внутри страны, - он расследовал вместе с ИРС
журнал "Рэмпарте", Национальную студенческую ассоциацию и завел
порядочное досье на американских инакомыслящих. Обер исходил из того, что
"президент знает лучше", оставалось собрать доказательства в пользу
патриотического озарения Линдона Джонсона, а для этого пошире закинуть
мелкоячеистую сеть политического сыска. Все учреждения ЦРУ получили приказ для
начала следить за "радикальными студентами и экс-патриотами из числа
американских негров" с тем, чтобы выяснить, как иностранные державы
"используют наши внутренние затруднения".
Поиск фантомов истощал силы и умы
занимавшихся операцией "Хаос". Собиралось гигантское количество
информации о ком и о чем угодно. Некий работник ЦРУ отчеканил: действуем
подобно "пылесосу", втягивая всяческую грязь. Для систематизации
данных использовали специальный компьютер, уместно названный
"гидрой". Информация собиралась всеми возможными путями: слежкой,
подслушиванием телефонных разговоров, тайным проникновением в частные квартиры
и служебные помещения организаций, отнесенных к "диссидентским". Ушел
Л. Джонсон, пришел Р. Никсон, а операция "Хаос" продолжалась. Прибегли
к помощи провокаторов. Вовлекли в дело ФБР, все подразделения военной разведки
и контрразведки. К лету 1970 года от одного ФБР поступало в среднем до 1000
донесений в месяц. Никаких результатов! Обер неумолимо требовал: собирать
"любые материалы независимо от того, какими бы безобидными они ни
казались"[107].
Неслыханное рвение агентуры ЦРУ,
вероятно, уже в самом начале семидесятых годов вызвало смутные подозрения
внутри США, скорее всего среди журналистов, о незаконной деятельности
управления. Директор ЦРУ Хелмс в апреле 1971 года произнес речь перед
Американским обществом редакторов газет. Сославшись на закон 1947 года о
создании ЦРУ, он с большой горячностью утверждал: "У нас нет таких
полномочий и функций, мы никогда их не добивались... Коротко говоря, нашей
целью не являются американские граждане"[108]. Категорического
опровержения для журналистов тогда, вероятно, было достаточно, но работники
ЦРУ, занятые безрезультатным сыском в операции "Хаос", начали
роптать. Не то чтобы совесть заговорила - уже при поступлении в ЦРУ эту
категорию этики отметают. Случилось другое, о чем доложил по начальству
генеральный инспектор ЦРУ, изучавший настроения личного состава в 1972 году:
"Наблюдается всеобщая озабоченность тем, что ведется слежка за взглядами и
деятельностью американцев, отнюдь не замеченных или заподозренных в шпионаже...
Местным отделениям вменено в обязанность докладывать о местопребывании и
деятельности видных лиц... они не только на виду, но утверждения о том, что они
заняты подрывной работой, настолько нелепы, что вдвойне усиливаются сомнения в
характере и законности операции "Хаос"[109].
Вероятно, у профессиональных
разведчиков волосы вставали дыбом, когда ЦРУ установило контакты с иностранными
спецслужбами, чтобы и они следили за американскими гражданами в рамках операции
"Хаос". Об этом стало известно только в начале 1977 года, когда
всяческие расследования конгрессом деятельности ЦРУ были позади. "Вашингтон
стар ньюс" разразилась негодующей статьей под заголовком "ЦРУ
получало помощь из-за рубежа в слежке за диссидентами"[110]. "Нью-Йорк
таймс" с большой брезгливостью отозвалась об усилиях ЦРУ на рубеже
шестидесятых и семидесятых годов внедрить иностранных агентов в группы
диссидентов в США. В одном из документов ЦРУ в этой связи указывалось: "В
дополнение к систематическому наблюдению (исключено) в рамках операции
"Хаос" в вашем районе мы особенно заинтересованы в использовании
возможностей (исключено) направить одного или нескольких агентов (исключено)
службы для изучения за рубежом (то есть не в стране, услугами разведки которой
пользовалось ЦРУ. - Н. Я.) деятельности "новых левых". Особенно важно
использовать таких агентов в США. Агент, хорошо подготовленный в вопросах
доктрин, вероятно, сумеет внедриться в американскую или иностранную
организацию, представляющую первостепенный интерес, особенно если он сможет
слушать курсы в университетах"[111].
Работники ЦРУ, видимо, считали,
что такое сотрудничество колебало самые основы розыска: по указанию свыше
иностранные шпионы приглашались в США! В рамках своей компетенции американская
агентура ЦРУ наверняка негодовала, не в силах постичь высшей мудрости руководства.
Как в любой профессии, дело есть дело, а в этом случае не только отнимался
принадлежавший им по праву кусок хлеба в пользу иностранцев, но вся операция
приобретала весьма сомнительный и смехотворный характер. По Вашингтону поползли
слухи о том, что ЦРУ, вероятно, превышает свои полномочия.
Еще 7 февраля 1973 года на
закрытом заседании комитета конгресса сенатор К. Кейс спросил Хелмса: "До
моего сведения довели, что в 1969 или 1970 году Белый дом потребовал от всех
разведывательных служб объединить усилия и разузнать все об антивоенном
движении. Армейская разведка приняла в этом участие и завела досье на
американских граждан. Известно ли вам что-либо о деятельности ЦРУ в этой связи?
Участвовало ли в этом ЦРУ?
Хелмс: Я не помню, просили ли нас
об этом, но мы не принимали участия. Для меня это было бы грубым нарушением
наших полномочий.
Кейс: Что бы вы сделали в таком
случае? Предположите, что вас об этом попросили?
Хелмс: Я бы просто пошел к
президенту и объяснил ему, что это нежелательно.
Кейс: На том дело бы и кончилось?
Хелмс: Думаю, что так оно и было
бы"[112].
Итак, в 1973 году Хелмс
официально опроверг сведения об участии ЦРУ в политическом сыске в США. На том
дело пока кончилось. Тут подоспели расследования сверху (откуда совсем недавно
следовали идиотски серьезные указания искать!), и в 1974 году операция
"Хаос" была свернута, в какой мере, как всегда бывает с ЦРУ,
неизвестно. Комиссия Рокфеллера на страницах 130 и 144 своего доклада записала:
в ходе этой операции ЦРУ завело подробные досье на 13 тысяч человек - из них на
7 тысяч американцев и на 1000 организаций. В общей сложности в поле зрения ЦРУ
в этой связи оказалось свыше 300 тысяч американских граждан, данные слежки о
которых поглотила "гидра"! Операция "Хаос", безусловно,
выдающийся пример разбазаривания государственных средств, оскорбления
правительственного мундира, и, по-видимому, осознание этого - увы! - реального
положения, а не соображения этики в какой-то мере подтолкнуло законодателей
попытаться заглянуть за кулисы политического сыска ЦРУ.
Теперь факт участия ЦРУ в этом
деле и страстное желание его руководства замести следы сомнений не вызывали. В
распоряжении комиссии Рокфеллера был, например, удивительный документ -
обширный доклад ЦРУ государственному секретарю Г. Киссинджеру "Беспокойная
молодежь", в котором обобщались данные шпионов и провокаторов управления о
студенческих организациях. В сопроводительном письме к докладу Хелмс
предупреждал: "Речь идет о сфере, не входящей в компетенцию ЦРУ, поэтому
мне нет необходимости особо подчеркивать деликатный характер документа. Если
кто-нибудь узнает о его существовании, сложится крайне затруднительное
положение для всех имеющих касательство к нему"[113]. Генеральный
советник ЦРУ Л. Хьюстон в одном из служебных документов подчеркивал: ЦРУ должно
брать на себя инициативу разработки тайных операций, "ибо обычные люди как
в правительственном аппарате, так и вокруг него мыслят нормальными
категориями"[114].
Суждения эти интриговали
подданных США рассчитанно-оскорбительным тоном в отношении всех, не имевших
чести принадлежать к великому воинству ЦРУ. В начале 1975 года Хелмса
пригласили в сенатский комитет по иностранным делам, где злопамятный сенатор
Кейс напомнил (теперь американскому послу в Иране) о диалоге двухлетней
давности. Зачитав его, Кейс попросил объяснений, ибо тогда ответы Хелмса
"были по крайней мере неискренни". С большой важностью Хелмс заявил:
"Я хочу рассказать, чем руководствовался все шесть с половиной лет
пребывания на посту директора ЦРУ. Тогда я принял решение никогда не лгать
любому комитету конгресса, я должен быть правдив на любых слушаниях". Засим
Хелмс на деле показал свою искренность:
"Когда меня спрашивали
тогда, мне хотелось исправить ваше представление, будто мы (в ЦРУ) действовали
подобно армейской разведке, и я имел в виду следующую часть вопроса:
"армейская разведка приняла в этом участие и завела досье на американских
граждан". Я стремился исправить ваше представление, будто бы ЦРУ
занималось тем же.
Поверьте мне, первая часть
вопроса просто испарилась из моей памяти, подавленная желанием показать, что мы
не делали скандальных вещей, как-то снимать фото с протестовавших против войны,
инакомыслящих и всякие другие штуки.
Теперь я должен сказать: вы
привлекли мое внимание к 1969 или 1970 году, когда Белый дом попросил
разведывательные органы вступить в дело. Я действительно не дал ответа, и в
этом, должен признаться, вы правы.
Сэр, когда я говорил в 1973 году
об этом, я совершенно забыл о предложениях Хьюстона. То был очень короткий
эпизод, хотя и был написан доклад. План не был утвержден. Мы продолжали вести
дела, как прежде, и только позднее, когда сенатор Саймингтон во время слушаний
по Уотергейту взял и раскопал "план Хьюстона", я вспомнил о нем.
(23 июля 1970 года честолюбивый
29-летний помощник президента Никсона Т. Хьюстон, успевший, несмотря на свою
молодость, затмить многих реакционеров "со стажем", составил план
борьбы на внутреннем фронте. Он предложил издать приказ президента,
санкционирующий давно практиковавшиеся в ФБР, ЦРУ и Других органах методы политического
сыска - провокации, слежку, незаконное проникновение в жилища, перехват почты и
т. д. Представители заинтересованных ведомств, ознакомленные Хьюстоном с
проектом приказа президента, не возражали. В докладной президенту Хьюстон
расхваливал свой план в лучших традициях полицейской лирики:
"Использование этих методов, конечно, незаконно, равносильно, скажем,
взлому. Они в высшей степени рискованные и могут создать весьма затруднительное
положение в случае обнаружения. Однако они наиболее результативны и могут дать
сведения, которые нельзя добыть другими путями. В молодости Гувера ФБР с
большим успехом практиковало такие операции и избежало разоблачений"
Особенно результативны взломы в иностранных посольствах. "Мы тратили, -
писал Т. Хьюстон, - миллионы долларов на раскрытие (иностранных) кодов с
помощью машин. Один успешный взлом бесплатно разрешит задачу". В своем
рвении Хьюстон не учел или не знал, что все его рекомендации - повседневная
практика органов политического сыска в США, включая взломы в посольствах Никсон
одобрил план, однако, через пять дней частично отменил его по требованию Гувера.
Прожженный политикан, многолетний бессменный штурман сыскного ведомства,
изъявил "готовность выполнять указания Белого дома", но одновременно
указал дилетантам, что нельзя о многом говорить вслух: "план
Хьюстона" зафиксировал бы на бумаге практику, существующую длительное
время. Естественно, что ФБР, ЦРУ и К° после отмены "плана Хьюстона"
продолжали работать упомянутыми в нем методами (Final Report Book 3, pp. 365-366).
Сейчас я честен до конца, я
просто забыл о нем. Но, сенатор Кейс, если бы вы имели в виду доклад Хьюстона,
вы могли бы сказать мне тогда - вы не ответили на первую часть вопроса. Что это
за доклад Хьюстона?
Сенатор Кейс: Счастлив ответить
вам, и вы заслуживаете ответа. Об этом плане тогда я ничего не знал. Я
основывался на общих утверждениях и хотел дать вам возможность ответить. Мне
никак не могло прийти в голову, что вы отвечаете только на часть, причем
небольшую, вопроса, а не на весь вопрос и не хотите быть откровенным, - это и
беспокоит меня.
Хелмс: Сэр, некоторые вопросы
очень затрагивают директора ЦРУ, и один из них - то, что он шпионил за
американцами. Когда это и было поставлено в вашем вопросе, я полностью
сосредоточился на этом, что представлялось мне самым важным, и поэтому, готов
принести присягу, я и не ответил о Хьюстоне".
В таком духе Хелмс более двух
часов морочил голову десяти сенаторам - членам комитета, собравшимся специально
на встречу только с ним. Словесная эквилибристика бывшего директора ЦРУ вызвала
горячее желание у сенатора Саймингтона засвидетельствовать свою лояльность, и
он поторопился загладить свой поступок - легкомысленную находку плана Хьюстона.
Сенатор, во-первых, отказался от того, что сам обнаружил план, - это сделал... "один
юрист, который больше не работает в комитете", - а затем, продолжил
Саймингтон, "мы разыскали Хьюстона, поговорили с ним и записали его
показания. Мы слышали немало критики в адрес м-ра Гувера, Эдгара Гувера, но
никто не превзошел Хьюстона. Представьте только, что он написал в одном месте:
"Я слышал возражение м-ра Гувера против плана, они всего-навсего
куча..." Не будешь повторять, что значилось в отточиях. Вот ведь какие
люди были тогда"[115].
Подпираемый сенаторами, знающими
службу, Хелмс ушел из комитета со щитом, но в историю-то вошла как операция
"Хаос", так и ложь экс-директора ЦРУ. Под руководством Хелмса, как и
других директоров, ЦРУ, конечно, нагло попирало законы.
В комиссии Черча отставной
начальник контрразведки ЦРУ Энглтон не смог подняться до высот Хелмса. Бившая в
глаза глупость Энглтона или осознание сенаторами того, что с ним дозволено
больше, чем с Хелмсом, в который раз позволили выставить ЦРУ у дозорного
столба. Собственно, началось с того, что Энглтон щеголял военной терминологией,
называл президента главнокомандующим. Дело обычное среди чиновного люда стран,
никогда всерьез не воевавших. Снова зашел разговор о "плане
Хьюстона". Энглтон безмятежно подтвердил, что, хотя план просуществовал
пять дней, вскрытие писем американских граждан ЦРУ как шло до него, так и
продолжалось после, а Никсону сказали-де, что этого больше нет. Сенатор Черч
рассердился:
"Вы именовали президента
главнокомандующим, так какие же были у вас основания представлять ему в ложном
свете столь важное дело?
Энглтон: Вы хорошо поставили
вопрос... У меня нет на него убедительного ответа.
Черч: Тот факт, что незаконные
операции проводить теми самыми ведомствами, которым мы доверяем поддержание
закона, делал вдвойне обязательным информирование об этом президента, не так
ли?.. Ведь, по вашим словам, долг ЦРУ информировать президента?
Энглтон: Я не оспариваю этого.
Черч: Он не только не был
информирован... его дезинформировали. Больше того, когда через пять дней он
пересмотрел свой приказ о вскрытии переписки и отменил его, то ЦРУ не обратило
на это ни малейшего внимания главнокомандующего?
Энглтон: Не могу ответить.
Черч: Да, конечно, ответить
нельзя... Итак, главнокомандующий вовсе не главнокомандующий... Вы игнорируете
его. И еще называете главнокомандующим! У меня нет больше вопросов"[116].
Сенатор гневался совершенно
напрасно. У ЦРУ свои критерии. С точки зрения Энглтона, иных и быть не может. Когда
к нему подступили в другой раз с требованием разъяснить, почему законы США
необязательны для ЦРУ, он отпарировал: "Нельзя, чтобы тайные
правительственные службы считались с публичными распоряжениями
правительства"[117]. Вот так! Некий работник ЦРУ
свидетельствовал в комитете конгресса: "Не думайте, что можно найти в
бумагах обоснование для всех акций ЦРУ или другого ведомства. Многое делается
во исполнение устных приказов"[118].
Стоило прийти к власти
администрации Р. Рейгана как все эти опоры ушли в прошлое. Исполнительным
приказом президента 4 декабря 1981 года были не только признаны, но много
расширены возможности для политического сыска ЦРУ внутри страны. Конечно,
появились ритуальные протесты, кое-что написали в газетах. А результат? ЦРУ
снова имеет право, санкционированное президентом, шпионить за американцами,
устраивать провокации, вскрывать письма и т. д.
В январе 1983 года "Нью-Йорк
таймс мэгэзин" в большой статье о ЦРУ спокойно перечислил эти
"новинки" подчеркнув - ведомство снова на подъеме: "поскольку
расходы на разведку держатся в тайне, немногие знак" что в то время как администрация
Рейгана заставляв большинство правительственных ведомств экономить, ЦРУ и
другие разведывательные организации переживают бум. Даже военное ведомство,
получающее все больше средств далеко отстает в процентах роста расходов на свои
нужды. Правда, по темпам увеличения расходов военные органы разведки идут почти
рядом с ЦРУ. Ассигнования на разведку в целом, включая ЦРУ, замаскированы
бюджете министерства обороны... Эксперты по бюджету считают, что по увеличению
расходов ЦРУ занимает первое место среди основных правительственных
ведомств". Запомним, первое!
Привилегированное положение ЦРУ в
США объясняет буквально поток заявлений от молодых американцев с просьбой
принять на работу. В 1982 году было взято 1500 человек, а число пытавшихся
трудоустроиться в ЦРУ в том году 250 000 человек![119] Рвутся
прославить себя в рядах ЦРУ. Как?
"В районе, изобилующем
памятниками национальным героям, - писала в апреле 1983 года "Нью-Йорк
таймс", - один из самых мрачных и загадочных - мраморная плита на северной
стене при входе в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли. На ней 38 пятиконечных звездочек,
каждая в память офицеров ЦРУ, убитых при исполнении служебных обязанностей с
1950 года... 17 из этих 38 увековечены только звездочками. Они были тайными
агентами и, как сказано в публикации ЦРУ, "имена некоторых из этих
преданных американцев никогда не будут названы"[120].
Как видим, в рейгановских США
кандидатов получить указанную звездочку хоть отбавляй...
Описанными ведомствами плаща и
кинжала американская система тайной полиции не исчерпывается. ЦРУ и ФБР
опираются на громадную сыскную организацию, которая имеет мощную
научно-техническую базу и существует независимо от них - Агентство национальной
безопасности.
35 тысяч служащих. Еще 80 тысяч
офицеров, солдат и гражданских служащих в подразделениях армии, ВМС и ВВС,
сложнейшие системы связи, радиоперехвата, бесчисленные установки для шифровки и
дешифровки. Затраты на все это по линии вооруженных сил на середину семидесятых
- 14 миллиардов долларов в год[121]. Очень приблизительный подсчет,
ибо бюджет АНБ не сообщается конгрессу[122]. Таковы очень условные
параметры деятельности АНБ, во главе которого стоят военные.
Весьма влиятельный в США
публицист Г. Солсбери заметил в 1980 году: "Едва ли один из 10000
американцев слышал название этого ведомства"[123].
"Предтечам этого
сверхтайного Агентства национальной безопасности[124 ]- ведомство,
возникшее в годы второй мировой войны для обслуживания нужд вооруженных сил. С
ее окончанием система его была перестроена для ведения "холодной войны".
Уже с августа 1945 года начинается осуществление программы "Шамрок" -
операции по обеспечению контроля над всеми телеграммами и радиограммами
американских граждан, исходящими из США. Правительственные органы потребовали
от всех трех американских компаний - РКА, ИТТ и "Вестерн Юнион" -
доступа к этой переписке.
Юрисконсульты компаний заключили,
что требование, противоречащее закону о федеральной связи 1934 года, незаконно.
Однако компании получили заверение от правительства, что их никогда не привлекут
к уголовной ответственности. Последнее такое заверение было дано в 1949 году. С
тех пор правления компаний не интересовались, зачем установлено наблюдение над
всей идущей через них перепиской.
В 1952 году президент Трумэн
секретным приказом, текст которого никогда не был предан гласности, узаконил
Агентство национальной безопасности - исполинскую систему шпионажа с
применением технических средств. Помимо прямых обязанностей по линии
министерства обороны, оно выполняет задания правительства, ЦРУ, ФБР, ИРС и
других ведомств, собирая и представляя надлежащую информацию. В официальном
отчете в 1980 году указывалось, что АНБ выдает в год от 50 до 100 миллионов
документов. Подсчитали их вес, оказалось, в среднем 40 тонн бумаги ежедневно,
200 тонн в неделю! Конечно, с каждым годом все больше собранной информации
вводится в исполинские компьютеры, но все равно - по оценке правительственной
статистики, АНБ готовит больше секретных документов, чем все остальные
центральные государственные ведомства, вместе взятые[124].
Хотя центр усилий АНБ лежит вне
США - пункты подслушивания разбросаны по всему миру, агентство никогда не было
в стороне от политического сыска внутри США. Например, с конца шестидесятых
годов АНБ включилось в слежку за инакомыслящими в США. В рамках АНБ стала
осуществляться программа поиска "Минарет". В месяц перехватывалось в
среднем до 150 тысяч телеграфных и радиоотправлений американских граждан[125].
АНБ завело собственные списки лиц и организаций, подлежащих наблюдению, куда в
первую очередь заносились борцы за гражданские права и противники войны во
Вьетнаме. В 1969-1973 годах АНБ передало ЦРУ, ФБР и военной разведке около 2
тысяч докладов об американских гражданах[126].
Расследования конгрессом в
1975-1976 годах органов политического сыска затронули АНБ только по
касательной. Утверждалось, что программы "Шамрок" и
"Минарет" свернуты, но любые попытки установить, в какой мере
незаконна нынешняя деятельность АНБ, были пресечены. Когда "Нью-Йорк
таймс", например, со ссылкой на "бывшего государственного
служащего" сообщила было, что президенты Никсон и Джонсон получали доклады
от АНБ о деятельности видных американцев за рубежом[127],
представитель агентства отказался прокомментировать сообщение. Правительство не
допустило даже ограниченных расследований типа проведенных в отношении ФБР и
ЦРУ. Попытки некоторых наивных вчинить иски АНБ за ее участие в операции
"Хаос" закончились ничем: в США АНБ неподсудно.
Американский публицист Дж.
Бэмфорд в середине 1983 года выпустил книгу "Дворец загадок", в
сущности, первое исследование об АНБ. Он совершенно справедливо заметил:
"Даже в шестидесятые и начале семидесятых годов, отмеченных протестами,
лишь немногие демонстранты слышали об АНБ, не говоря уже о том, где
протестовать против этого ведомства. Единственная "конфронтация" с
АНБ за всю его историю, единственное исключение из этого правила имело место 22
марта 1974 года. Ветеран движения протеста, бывший католический священник
Берриган вместе с женой возглавили крошечную антивоенную демонстрацию, в
которой приняли участие 21 человек. Группа пришла к главным воротам АНБ, вылила
галлон человеческой крови на деревянный крест, тем самым осудив
"американскую военную машину. Через минут и после трех арестов все было
кончено - демонстрантов гнали назад. Дворец загадок, наконец, вступил в
мимолетное столкновение с внешним миром"[128].
Демонстрантов гнали от ворот Форт
Мит, населенного пункта, расположенного на полпути между Вашингтоном и
Балтиморой. В Форт Мит и находится "столица" АНБ. Постоянное
население местечка, окруженного колючей проволокой под током, 3500 человек. Ночью!
Днем, когда съезжаются работники АНБ, в нем работает больше 50 000 человек. Говоря
об АНБ, сенатор Черч сокрушался: "Правительство США усовершенствовало
технические средства, которые позволяют следить за всем происходящим в эфире...
Они в любой момент могут быть обращены против американского народа. Личная
жизнь любого американца в этом случае не будет существовать, таковы возможности
следить за всем - телефонными разговорами или телеграммами. Деваться
некуда"[129]. В заключительном докладе комиссия Черча в
академическом духе записала: "Невиданные технические возможности (АНБ)
ставят на повестку дня ряд самых важных вопросов, касающихся индивидуальных
свобод. Техника космической эры обогнала закон. Тайна, окружающая большую часть
деятельности АНБ, и отсутствие контроля со стороны конгресса не давали
возможности в прошлом приводить законы в соответствие с возможностями АНБ"[130].
В начале восьмидесятых
специальный комитет Американского Совета по Образованию (объединяет 1400
колледжей и университетов) рекомендовал все изобретения в областях, связанных с
работой АНБ, прежде всего представлять в это ведомство, а только затем
публиковать. АНБ начинает поистине внушать страх. Как заметил и особо выделил
Дж. Бэмфорд, популяризируя свою книгу об АНБ: "Нет никаких законов,
определяющих функции АНБ. Ни один комитет в конгрессе не проверяет бюджет АНБ.
Расходуя неизвестное количество миллиардов долларов, АНБ закупает самые сложные
системы связи и компьютеры в мире. Но чтобы понять растущее проникновение этого
ужасающего ведомства, необходимо помнить, как компьютеры (а они и составляют
основу мощи АНБ) также постепенно изменяют и жизнь американцев - как они
обращаются с деньгами, как они получают средства от государства, связываются с
семьей и друзьями. Буквально ежедневно частные компании, равно как
обеспечивающие национальную безопасность, вводят почти в все сферы культуры и
деловой деятельности системы, которые облегчают АНБ поставить под господство
все американское общество, если будет принято решение о этом"[131].
В 1975 году, когда подводились
итоги работы комиссии Черча, сенатор выступил по радио для массовой аудитории. Под
свежим впечатлением о работе комиссии, которой было практически отказано
взглянуть на дела АНБ, Черч сказал: "Если у нас будет установлена тирания,
если диктатор возглавит США, технологические возможности разведывательного
сообщества, находящиеся в распоряжении правительства, дадут ему возможность
осуществить полнейшую тиранию. И не будет решительно никаких шансов оказать ей
сопротивление, ибо правящие заранее узнают о любых попытках организовать отпор,
как бы тщательно и втайне они ни готовились... Я не хочу, чтобы наша страна
перешла роковой мост. Я знаю - есть все возможности для установления полнейшей
тирании в Америке. Мы должны позаботиться о том, чтобы АНБ и другие ведомства,
имеющие сходную технологию, действовали в рамках закона и под надлежащим
контролем, дабы мы не пересекли бы эту пропасть. Пропасть, из которой нет
возврата"[132].
Коль скоро сенатор так просил не
переходить "роковой мост", его не взяли с собой. Его просто не
переизбрали больше в сенат. А в отношении АНБ все осталось по-старому, несмотря
на пламенные внушения Черча и некоторых других, никаких законов, определяющих
деятельность ведомства, принято не было.
Органы американского
политического сыска продолжают свое дело, уверенные в своей правоте охранителей
устоев. Но все же сколько их?
Прежде всего - как считать и что
считать. Допустим, что некто взялся пересчитать звезды в ночном небе и пришел к
какой-то цифре. Одно количество их видно невооруженным глазом, а при подсчете в
телескоп? Различие в итогах будет разительным. Равным образом
"вооруженным" глазом, т. е. располагая надлежащей информацией, можно
довольно точно исчислить американские шпионские легионы. Такой информации, по
понятным причинам, нет, она засекречена. Приходится поэтому, обозревая видимую
часть айсберга политического сыска в США, определять размеры того, что скрыто
от взора.
Итак: мы разобрали в самом общем
виде специализированные органы политического сыска - военную разведку, ИРС,
ФБР, ЦРУ, АНБ. Но ведь существует полиция, да, обычная полиция, которая также
вовлечена в политический сыск. Попробуйте определите, сколько людей в полиции
США заняты этим! Общим ориентиром может быть цифра - 40 000 учреждений в США
отнесены к органам поддержания "закона и порядка". Или секретная
служба - 2500 сотрудников, которым вверено обеспечение безопасности высших
должностных лиц республики. Из них, по официальным данным, около 1000 заняты
"расследованиями"[133].
Молодые американцы, занявшиеся
изучением документов, захваченных в местном отделении ФБР в городе Медиа (штат
Пенсильвания) в марте 1971 года, пришли к выводу, что, помимо перечисленных
нами организаций, еще 15 государственных ведомств входят в систему
американского политического сыска внутри страны. Среди них: комиссия
гражданской службы, управление экономических возможностей, бюро паспортов и т.
д.[134] А бесконечные службы частных организаций!
Считать и не пересчитать, но
лучше прибегнуть к сравнению, сделанному людьми, безусловно, знающими.
К. Осборн и А. Россо, в прошлом
работники спецслужб, возмущенные разгулом тайной полиции, свою небольшую
брошюру "ЦРУ и Вы: разведывательное сообщество во внутренних делах
США" открыли следующими словами: "В США активно работает больше людей
в разведывательном сообществе, чем в сельском хозяйстве. На их оплату тратится
больше, чем на угольную промышленность"[135].
Сравнение куда более емкое, чем
представляется на первый взгляд. Если бы строй, существующий в США, крепко
стоял на ногах, то разве потребовался бы столь мощный аппарат политического
сыска? Не очень крепки сами устои, коль скоро, чтобы подпереть их, нужно больше
людей, чем для того, чтобы прокормить страну.
Почта разносит по Соединенным
Штатам скорбные листки с текстом, напечатанным на ротаторе, - обращения,
начинающиеся призывом "Дорогой друг". То вестники горя. Бесчисленные
отдельные американцы или группы просят о поддержке - прислать деньги для защиты
попранных прав человека. Пишут семьи убитых или томящихся в тюрьмах, пишут сами
узники. Отправители верят в американскую законность и, как учит конституция,
отстаивают ее в суде, а для этого нужны деньги и деньги. Немалые.
Вот душераздирающее письмо,
открывающееся безличным обращением: "Вам - последней надежде на
справедливость в Кенте". Пишет в 1977 году мать студентки Аллисон Краузе,
убитой национальными гвардейцами 4 мая 1970 года у университета в Кенте, в
штате Огайо. Мать снова возвращается к тому, что произошло в тот страшный
весенний день. После речи Никсона о вторжении американских войск в Камбоджу
студенты университета устроили демонстрацию протеста. Власти вызвали
национальную гвардию, которая открыла огонь по демонстрантам.
"Прошло семь длинных и
мучительных лет с тех пор, как 4 мая 1970 года моя дочь Аллисон и трое других
студентов пали под ружейным огнем у университета в Кенте. Еще 13 человек
ранено, один из них остался инвалидом на всю жизнь. Сегодня, в 1977 году, семьи
убитых и раненых все еще борются за то, чтобы восторжествовала правда и была
установлена ответственность губернатора Родса, генерал-адъютанта штата, и
солдат за "беспорядочную стрельбу". "Беспорядочная
стрельба" не мои слова, я бы избрала более сильные выражения, а слова
генерал-адъютанта Сильвестра Корсо, который 16 раз повторил перед большим жюри,
что солдаты неоправданно стреляли в толпу".
Как водится в Соединенных Штатах,
были проведены расследования. Специальная комиссия Скрэнтона определила число
демонстрантов в 2 тысячи человек, но не нашла, что демонстрация была специально
организована или что против солдат применяли огнестрельное оружие. Официальные
расследования доказывали, однако, что демонстранты бросали в солдат ветви деревьев,
доски и камни, каковых оказалось 340, весом до трех килограммов. Убийцы с
постными физиономиями свидетельствовали, что они-де оборонялись. Только...
"Дин Калер, - пишет Краузе,
- был в 100 метрах от солдат, когда услышал первый выстрел и бросился на землю.
Пуля, парализовавшая его на всю жизнь, настигла его, когда он лежал. Билл
Шредер был убит в 110 метрах от солдат. Джеф Миллер убит в 110 метрах от
солдат. Моя дочь Аллисон была на расстоянии 120 метров, куда больше, чем
футбольное поле, когда ее сразила пуля. А Сэди Шейер убита еще дальше - в 130
метрах! Солдаты еще осмеливались говорить о самозащите!!! "Бравые"
воины, естественно, не получили и царапины".
Пять лет добивались правосудия. Суд
состоялся только в 1975 году. Обвинялось 30 человек - солдаты, служащие
университета и властей штатов, включая губернатора. Три с половиной месяца
тянулось судебное разбирательство. Вне всякого сомнения, было установлено, что
ссылки на "самозащиту" неоправданны, бывший офицер национальной
гвардии признал, что в свое время солгал, утверждая, что нашел пистолет на теле
убитого[1]. Однако судья отверг ходатайства адвокатов пострадавших
включить показания Корсо и других офицеров о том, что применение оружия было
неоправданно[2]. "Так и не решен вопрос: какую же опасность
являла собой толпа студентов, находившихся на значительном расстоянии от
солдат, что они направили на нее смертоносный огонь, убив четверых юношей и
девушек и ранив других?"[3].
Суд не принял все это во
внимание. Больше того, грубо нарушил процессуальные нормы. Обвиняемые были
полностью оправданы по очень простой причине, как видит ее Краузе: "Штат
Огайо уплатил почти миллион долларов за защиту офицеров и солдат, совершивших
смертоубийство". Теперь, спустя семь лет, только одно утешает боль
материнского сердца - надежда на то, что "дорогой друг" откликнется и
пришлет денег (сколько кто может) в "Фонд должного отправления правосудия
в округе Кент". Деньги нужны, чтобы принести апелляцию в высшую судебную
инстанцию. Краузе взывает: "Основная цель нашей апелляции - вновь
подтвердить доктрину, что ни один государственный служащий или офицер не могут
лишить американца, его или ее, права на собрание, свободу слова и жизнь без
законного судебного решения. Если мы выиграем дело в апелляционном суде, эта
доктрина будет ясна... Но ведение дела в апелляционном суде очень дорого.
Пожалуйста, помогите нам. В надежде на справедливость. Краузе".
В мае 1970 года подлое убийство в
Кенте вызвало мощную волну протеста - более чем в 400 студенческих городках
прошли забастовки, для разгона студентов снова вызывалась национальная гвардия.
В Йельском университете даже изготовились к действию регулярные войска. В те
дни силой, а главное, посулами справедливо расследовать убийство в Кенте
властям удалось сбить волну протеста. Как прошло обещанное
"расследование", видно из обращения Краузе. Власть предержащие
выиграли время, притупив боль.
Но те, на ком лежат карательные
функции, не теряли ни одного дня. Сразу после кровопролития в Кенте начальник
контрразведки армии США полковник Д. Дауни получил приказ обобщить опыт
подавления беспорядков в США в прошлом и попытаться дать рекомендации, как
справляться с ними в будущем. Под его руководством в 1970 году был подготовлен
обширный документ "Угроза гражданских беспорядков в 1971-1975 гг.". Медленно
раскручивался маховик судебной машины США, а в контрразведке работали
оперативно. Разумеется, при посильной помощи ФБР, предоставившего необходимые
данные. Вызванный в 1974 году в сенатский подкомитет Эрвина полковник Дауни
четко и ясно объяснил, что армия отнюдь не собирается нести ответственность за
кровопролития типа случившегося в Кенте. Он сказал: "Вооруженные силы
должны быть надежны, дисциплинированны и лояльны. На острие штыка нет
демократии. Солдат-гражданин волен иметь свои политические убеждения, но
вооруженные силы в своей совокупности должны быть политически нейтральны"[4].
Вердикт суда, оправдавший через год убийц, подтвердил, что то была не личная
доктрина начальника армейской контрразведки, а обыденная мудрость правящих
кругов США. Четко вырисовался зловещий принцип, которым оправдывали свои
злодеяния офицеры и солдаты гитлеровского вермахта, - приказ есть приказ!
Полковник, чтобы рассеять
сомнения на этот счет, любезно предложил подкомитету ознакомиться с
беспримерным документом контрразведки "Угроза гражданских беспорядков в
1971-1975 гг.". Вероятно, он и санкционировавшие свыше публикацию
материала имели в виду предупредить тех, кто был в плену иллюзий относительно
американской демократии, мол, так было, так будет: вооруженные силы США без
колебаний вводятся в действие против народа!
В документе, написанном точным
военным языком, приведена надлежащая статистика. Если в течение пятидесяти лет
(по 1957 год) федеральные войска использовались 6 раз, то в последующий период
- до 1970 года также 6 раз. Кроме того, с 1957 года 7 раз вводилась в действие
национальная гвардия на федеральном статусе. То были самые серьезные случаи, а
использование национальной гвардии властями штатов в 1945-1970 годах приняло
регулярный и всевозрастающий характер.
Годы
Количество вызовов
Численность войск
1945-1959
55
33539
1960-1964
33
65867
1965
17
25051
1966
17
18598
1967
40
43300
1968
107
150000
1969
67
49264
1970 (январь-май)
43
41046
В шестидесятые годы США стали
ареной массовых демонстраций протеста. В 1963 году 250 тысяч человек собрались
в Вашингтоне, чтобы слушать речь Мартина Лютера Кинга. Весной 1967 года 200
тысяч протестуют против войны во Вьетнаме, в октябре 1967 года до 70 тысяч
собираются у Пентагона. В 1969 году - 400 тысяч в Бетеле, штат Нью-Йорк. В 1969
году демонстрации протеста против войны во Вьетнаме охватили всю страну, не
менее 250 тысяч собираются в Вашингтоне. А это только отдельные примеры!
В 1963-1968 годах во время
демонстраций, особенно связанных с выступлениями против расовой сегрегации,
были убиты 220 американцев, многие тысячи ранены. Был отмечен взрыв
"политического террора" - с 1 января 1968 года по 15 апреля 1970 года
взорвано 4330 бомб, было 1475 неудачных попыток взрывов и 35 129 угроз взрывов.
В результате был нанесен значительный материальный ущерб.
Подводя итоги, контрразведчики
"утешали" себя: "В шестидесятые годы по сравнению с
предшествовавшими десятилетиями политические беспорядки увеличились, однако
размах смуты меньше, чем на рубеже XIX и XX столетий, когда
бурные годы Реконструкции вызвали массовые расовые и рабочие беспорядки. Жертвы
и ущерб, нанесенные политическими беспорядками в течение истекших 30 лет, в
пересчете на меньшее население пропорциональны случившимся в предшествующие 30
лет - с 1909 по 1938 год". Вывод этот едва ли соответствует истинному
положению, ибо с равными основаниями можно указать: накал политических страстей
намного усилился, массовые выступления нарастали, несмотря на множество реформ
в США, от "новой свободы" В. Вильсона до "нового курса" Ф.
Рузвельта и "справедливого курса" Г. Трумэна, целью которых являлось
именно снижение недовольства существующими порядками.
Рассуждения контрразведчиков не
должны удивлять, и это типичный пример штабного кретинизма, однолинейности
военного мышления, когда объектом его исследования становятся социальные
процессы. Статистические данные далеко не исчерпывают сложной картины живой
жизни общества. Они, однако, показательны для США со стороны, не
предусмотренной американской контрразведкой, а именно как свидетельство того
факта, что в благословенной заокеанской "демократии" война властей с
народом приняла перманентный характер.
Бросая взгляд в будущее,
составители документа констатировали, что удалось в какой-то мере сбить
напряжение в стране. Каждодневно демонстрируя силу, правительство в то же время
пообещало покончить с войной во Вьетнаме и приступило к выводу американских
войск из Юго-Восточной Азии. "Характер массовых демонстраций будет в
основном зависеть от того, станут ли спорные вопросы носить критический
характер или произойдет значительное событие типа вторжения в Камбоджу. Но
вопрос о Вьетнаме будет уходить в прошлое по мере вывода войск, хотя
демонстрации будут происходить в той или иной форме... Национальная гвардия,
особенно в Вашингтоне, будет использоваться для поддержки полиции". И в
отношении студентов: "Проблемы безопасности, связанные со студенческими
беспорядками, обычно будут входить в компетенцию служб безопасности учебных
заведений и местной полиции. Однако время от времени будет вводиться в действие
национальная гвардия". В расовых волнениях "шансы на использование
федеральных войск для контроля над положением едва ли окажутся выше нынешнего
низкого уровня. Но эти беспорядки потребуют введения в дело время от времени
национальной гвардии"[5].
Как видно из этого документа,
контрразведка связала размах действий вооруженных сил с последствиями
политических решений во внутренней жизни США. Такие решения были приняты,
включая распропагандированное самоочищение в связи с Уотергейтом. Но в любом
случае правящий класс держит вооруженные силы начеку против своего народа.
По осени 1982 года американский
журнал "Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт" взахлеб рассказывал о том, как
при Рейгане обрели новую силу части особого назначения в армии, морской пехоте,
авиации и флоте. Официальная задача этих отборных подразделений - диверсии,
террор и прочее в том же роде. "Эти лучшие из лучших части также будут
использоваться для особых задач Центральным разведывательным управлением, хотя
формально об этом умалчивается"[6], - многозначительно добавил
журнал.
Как мы видели, острие ЦРУ
направлено не только вовне, но и внутрь США. В случае необходимости.
Если военщина знает
преимущественно один способ наставления недовольных на путь истинный - штык и
пулю, то в ЦРУ уже давно изыскивают более "эффективные", изощренные
методы искоренения инакомыслия, сутью которых является изменение поведения
людей путем использования новейших достижений медицины, фармакологии и пр. То,
что при этом грубейшим образом нарушаются права человека, нисколько не
беспокоит вдохновителей и исполнителей бесчеловечных программ, направленных на
установление контроля над психикой. Начиная осуществление этих изуверских
целей, дельцам из ЦРУ не пришлось переступать высокого порога совести и гуманизма:
эксперименты над людьми - обычное явление в Соединенных Штатах. Соответствующая
методика их давным-давно отработана. Всплески возмущения лишь подчеркивают
укоренившуюся практику.
В 1932 году государственная (!)
служба здравоохранения начала эксперимент в Тускеги штата Алабама. Была
отобрана группа из 399 больных сифилисом, которым не давали никаких лекарств. Первоначальная
цель эксперимента - сравнить смертность больных с контрольной группой из 201
человека, которые не были больны сифилисом. Программа продолжалась ровно сорок
лет! Все больные сифилисом были негры, и ни одному из них на протяжении 40 лет
не сказали, что он объект эксперимента. В 1972 году разразился небольшой
скандал, сенатор А. Рибиков отозвался об эксперименте как об "ужасающем
случае бюрократического высокомерия и бесчувственности"[7].
В газетах прошла серия статей о
случившемся, в которых выражалось умеренное негодование. Для порядка статьи
перепечатали в стенографическом отчете конгресса "Конгрешнл рекорд"[8].
Руководителя эксперимента, врача Д. Хеллера, находящегося на государственной
(!!) службе, журналисты все же спросили, давали ли больным когда-либо
лекарства. Циничные ответы д-ра Хеллера были чарующе хладнокровны: "Нет.
Нам никогда не приходило в голову просить их, ибо на эти лекарства спрос велик,
и другие нуждаются в них больше, чем участники эксперимента, например, в
вооруженных силах... Кроме того, мы не обязаны доставать для них лекарства,
поэтому мы не предприняли никаких попыток достать их... Это не наше дело"[9].
Так и ушло это дело в прошлое. Точку поставил суд в Монтгомери штата Алабама,
определивший: выдать каждому из оставшихся в живых - около 70 человек больных и
здоровых из двух групп - по 37 500 долларов, то есть по 2 доллара 50 центов за
каждый день[10]. Рассчитались! Сразу за сорок лет! Вот, оказывается,
как точно, до цента, можно оценить жизнь человека в США.
Жертвами экспериментов над людьми
в США являются, конечно, бедняки, на них падает 80 процентов участников[11].
Коль скоро они получают государственную помощь и зависят от нее, их без
большого труда вынуждают быть подопытными кроликами. Однако излюбленное поле
деятельности экспериментаторов - тюрьмы. По данным американского Союза
гражданских свобод, около 20 тысяч заключенных, весьма высокий процент от всех
содержащихся в тюрьмах, используются для разного рода медицинских
экспериментов, в том числе для испытания лекарств. Американская
исследовательница Д. Митфорд отметила, что тюрьмы как магнит влекут
врачей-экспериментаторов, так как заключенные "дешевле шимпанзе". Именно
так выразился один профессиональный медик. Другое обстоятельство:
"Поскольку исследования проводятся в замкнутом мире тюрьмы, в случае
серьезного заболевания или смерти "добровольца" в результате опыта
это едва ли привлечет чье-либо внимание". С заключенных перед опытами
иногда берется подписка об отказе от претензий, юридическая ценность которой
весьма сомнительна, но в результате "психического воздействия подписки в
сочетании с общей беспомощностью заключенного иски учиняются чрезвычайно
редко".
Д. Митфорд, напомнив о процессах
над нацистскими врачами-убийцами в Нюрнберге после второй мировой войны,
заключает: "Нюрнбергский трибунал установил критерии медицинских
экспериментов на людях, которые при их соблюдении положили бы конец использованию
заключенных в качестве подопытных. Однако за двадцать шесть лет, истекших со
времени вынесения приговоров в Нюрнберге, произошло громадное расширение
медицинских "исследовательских программ" во многих американских
тюрьмах. Эти программы санкционируются федеральными органами здравоохранения и
администрацией тюрем, которые считают, что установленные в Нюрнберге критерии
не относятся к заключенным, находящимся в их власти"[12]. Оно и
понятно: узники - источник дохода. В штате Мичиган, например, две фармакологические
компании добились исключительного права испытывать свои препараты в тюрьме
Джэксон. В Оклахоме фармакологические компании выплачивают 300 тысяч долларов в
год медикам, проводящим опыты на заключенных[13].
Так что изуверы из ЦРУ в белых
халатах вступили на хорошо подготовленную почву. Очень скоро они авторитетно
разъяснили военным, что винтовка отнюдь не абсолютное оружие при подавлении
инакомыслия, куда эффективнее шприц и таблетки! Стороны договорились друг с
другом и, если не считать обычных межведомственных склок, принялись за дело. Этическая
сторона их не трогала, в конечном счете в своей области они делали не больше,
чем коллеги-медики.
Частным компаниям, конечно, не
потягаться с могучим конкурентом - ЦРУ, которое использует заключенных в
качестве подопытных отнюдь не для проверки новых лекарств, а для изучения
действия препаратов, изменяющих поведение. Преступны не только цели этих
опытов, но и процедура их проведения, свидетельствующие о полнейшей моральной
деградации медиков на службе ЦРУ. Обо всем этом известно ничтожно мало, но
имеющихся данных достаточно, чтобы установить крайний цинизм ЦРУ, попирающего
права человека.
Основная операция ЦРУ по
разработке химических и биологических препаратов - операция "МК
ультра" проводилась 20 лет - с 1953 по 1973 год. Руководство ЦРУ так
формулировало ее цель: "Разработка химических, биологических и
радиологических препаратов, пригодных к тайному использованию для контроля над
поведением"[14]. На нее были истрачены многие миллионы
долларов. По договорам с ЦРУ специалисты в университетах, фармакологических
фирмах, больницах разрабатывали надлежащие препараты. Затем врачи и токсикологи
проводили широкие опыты на людях в психиатрических больницах и тюрьмах. Одну из
первых серий экспериментов провел Национальный институт душевного здоровья на
базе научно-исследовательского центра по изучению наркотиков в Лексингтоне
штата Кентукки. "Лексингтонский оздоровительный центр, как его называли,
был тюрьмой для наркоманов, отбывавших наказание за нарушение законов о
наркотиках. Объектами опытов были добровольны из числа заключенных, которым
после беглого медицинского освидетельствования и дачи подписки вводились
препараты, вызывающие галлюцинации. В качестве вознаграждения за участие в
операции наркоманы получали наркотики по собственному выбору"[15].
Так эпически спокойно, как подобает седовласым сенаторам, описываются в докладе
комиссии Черча первые шаги программы "МК ультра".
Никто никогда так и не узнает,
сколько жизней было загублено и сколько людей стали инвалидами, получив
инъекцию или отведав препараты по программе "МК ультра". Толстые
стены тюрем, тюремных и психиатрических больниц хорошо хранят тайну. А
"врачи" от ЦРУ продолжали усердствовать. Изуверов осенила новая идея
- выйти на оперативный простор, испытать чудовищные снадобья в нормальных
условиях. Кто лучше может дать отчет о действии препаратов? Конечно, ученый! В
1953 году десять ученых мужей, связанных с ЦРУ, решили поставить эксперимент. Руководство
управления мигом утвердило предложение. 19 ноября очень способного биолога Ф.
Олсона, работавшего в научно-исследовательском центре армии, любезные коллеги
пригласили на обед, в завершение которого ему подали рюмку ликера
"Куантро" с добавлением наркотика ЛСД. Он выпил под жадными взглядами
естествоиспытателей. Спустя некоторое время они порадовали Олсона: он
подопытный объект.
На другой день у Олсона появились
симптомы, схожие с шизофренией, он впал в глубокую депрессию. Экспериментаторы
фиксировали каждое движение Олсона до последнего: глубокой ночью один из них
был разбужен "треском разбиваемого стекла". Олсон, пробив двойную
раму, закончил опыт на тротуаре, а номер был на десятом этаже. Директор ЦРУ
пожурил опрометчивых экспериментаторов, одновременно успокоив их - "это не
взыскание и в личное дело не заносится".
Как сказано в докладе комиссии
Черча: "После смерти д-ра Олсона ЦРУ предприняло значительные усилия,
чтобы его семья получила пособие по смерти, но не информировало ее об
обстоятельствах смерти. ЦРУ также употребило все усилия, чтобы смерть не
связывали с ЦРУ, а также снабдило Лэшбрука (руководитель опыта. - Н. Я.)
подробно разработанной версией с тем, чтобы его связь с ЦРУ осталась в
тайне".
Семья Олсона - вдова и трое детей
- узнала правду спустя 22 года. Они передали в печать заявление: "Мы лишь
одна семья, жизнь которой коренным образом изменилась в результате незаконной
деятельности ЦРУ, семья только одного американца, названного по имени, который
погиб, преданный ЦРУ"[16].
Кроме данных об обстоятельствах
смерти д-ра Олсона и глухих упоминаний о гибели нескольких других американцев,
иные факты о мрачной деятельности ЦРУ в этой области в докладе комиссии Черча
отсутствуют. Но известно, что ЦРУ разработало в целях изменения поведения шесть
препаратов, которые были испытаны. На ком? На не подозревавших ничего людях! В
некоторых случаях агенты ЦРУ намечали жертву где-нибудь в баре или на улице. Не
подвергая человека медицинскому осмотру, обманом побуждали его принять тот или
иной препарат, затем доставляли в надежное место для наблюдения. Засим
следовали многие недели госпитализации, душевное расстройство и т. д.
За все двадцать лет в печать
ничего не просачивалось, ибо ЦРУ неукоснительно следило за сохранением
строжайшей секретности. Как напоминал еще в 1957 году (и в который раз!)
генеральный инспектор ЦРУ: "Необходимо принимать меры, чтобы сведения об
этих операциях не только не попали к врагу, но и скрывать их от американцев. Сообщения
о том, что ЦРУ занимается неэтической и незаконной деятельностью, будут иметь
серьезные последствия в политических и дипломатических кругах и помешают
достижению целей экспериментов". Надо думать, что двадцать лет - срок
более чем достаточный для выполнения и применения гнусных препаратов на
практике. В докладе комиссии Черча сказано, что по положению на 1957 год
"в оперативных целях" соответствующие препараты применялись в 33
случаях, далее сведения отрывочны. Оно и понятно: по словам С. Готлибба, в 1973
году (а он к этому времени был повышен и был начальником управления технических
служб ЦРУ) "ко мне пришел Ричард Хелмс и сказал: вот мы оба уходим в
отставку, поэтому хорошо бы уничтожить все эти досье (о программе "МК
ультра". - Н. Я.). Мы решили сделать это отчасти потому, что для ее
выполнения привлекались другие государственные и иные организации, и они очень
тревожились по поводу досье. Поскольку программа была выполнена, нам оставалось
избавиться также и от досье с тем, чтобы никто из сотрудничавших с нами в
прошлом не подвергся расспросам и, если угодно, не попал в затруднительное
положение"[17]. Остается добавить, что г-н Готлибб, который так
опасался за свою драгоценную (а он к этому времени был повышен и был
начальником управления технических служб ЦРУ) "ко мне пришел Ричард Хелмс
и сказал: вот мы оба уходим в отставку, поэтому хорошо бы уничтожить все эти
досье (о программе "МК ультра". - Н. Я.). Мы решили сделать это
отчасти потому, что для ее выполнения привлекались другие государственные и
иные организации, и они очень тревожились по поводу досье. Поскольку программа
была выполнена, нам оставалось избавиться также и от досье с тем, чтобы никто
из сотрудничавших с нами в прошлом не подвергся расспросам и, если угодно, не
попал в затруднительное положение"[17]. Остается добавить, что
г-н Готлибб, который так опасался за свою драгоценную жизнь в 1975 году, в 1953
году был в числе экспериментаторов-убийц Олсона... (В 1960 году начальник
химического отдела управления технических служб ЦРУ д-р С. Готлибб лично
передал агенту ЦРУ в Леопольдвиле ампулу с бациллами смертельной болезни,
которая встречается только в Африке, для убийства П. Лумумбы. Он сообщил
агенту, как подмешать содержимое ампулы в пищу или нанести на зубную щетку. Лумумба
был убит раньше, чем удалось претворить план в жизнь. В 1975 году, ссылаясь на
угрозу для своей жизни, Готлибб добился через суд исключения своего имени из
текста той части доклада комиссии Черча, в которой говорилось о подготовке ЦРУ
убийств иностранных политических деятелей. Комиссия заменила его имя
псевдонимом "Джозеф Щейдер", имевшим по-английски 14 букв, столько
же, сколько в имени Готлибба, чтобы не перебирать верстку текста. См.: D: Wise. The American Police State, p. 220).
В тот момент вооруженные силы США
затеяли собственную программу исследований с ЛСД до 1967 года и позднее с
другими препаратами, изменяющими поведение. Размах операций говорит сам за
себя: в середине 1975 года представители вооруженных сил сообщили, что
объектами экспериментов были 6940 военнослужащих и около 900 гражданских лиц[18].
В сентябре 1975 года с большим запозданием было признано, что в результате
опытов по крайней мере трое человек погибли.
Как же заставляли тысячи людей
ставить на карту свою психику и даже жизнь ради опаснейших экспериментов с
темными целями? Коль скоро американские авторы лучше знают обстановку в родной
стране и психологию соотечественников, им и слово: "Эти эксперименты
проводились в университетах и научно-исследовательских институтах по таким же
государственным контрактам, как с институтом психиатрии в Нью-Йорке. Почти
невозможно определить, что именно говорилось гражданским лицам до их участия в
экспериментах, ибо имеющиеся материалы отрывочны и неполны. По таким контрактам
работали медицинские факультеты в Мэрилендском, Висконсинском и Вашингтонском
университетах. Факультет нейрологии и психиатрии университета Тулан также явился
опытной лабораторией. Военно-воздушные силы финансировали пять собственных
программ. Корреспондент "Вашингтон пост" Билл Ричардс в июле 1975
года сообщал, что некоторые опыты с ЛСД проводились на умственно отсталых детях
и взрослых пациентах психиатрических больниц. Эксперименты ВВС проходили в
университетах Миннесоты, Нью-Йорка, Дьюка и Миссури.
Военные находили
"добровольцев" для опытов в рядах армии по всей стране. Приманка была
простой и эффективной. "Добровольцам" в Эджвуд Арсенал в Мэриленде
давали отпуск на три дня, по 45 долларов и показывали кинокартины о девушках на
пляжах. Военные впоследствии признали, что некоторые командиры, очевидно,
вынуждали солдат становиться "добровольцами"[19].
Удивительно пытливые медики
работали на вооруженные силы, они решили даже превзойти ЦРУ, но "во многих
отношениях программы опытов армии дублировали исследования, уже проведенные
ЦРУ. Они, конечно, влекли за собой риск, возникающий на первых стадиях
испытания препаратов. Во время опытов в армии, так же как в ЦРУ, права человека
подчинялись соображениям национальной безопасности, согласие участников
экспериментов, наблюдение за ними приносились в жертву сохранению
секретности".
Шпионы и волки старались всячески
перехитрить друг друга. "Соперничество между разными службами в этой
области приобрело смехотворный характер. Как-то армейский офицер доверительно
сказал агенту ЦРУ о том, что военные "проводят полевые исследования ЛСД в
Европе в рамках программы "Третий шанс". ЦРУ немедленно взялось
негласно выяснять как характер, так и размах программы"[20]. Неизвестно,
что именно разведали конкуренты, во всяком случае, военные инстанции
преисполнились великой гордости за свои достижения. Программа "Третий
шанс" о процедурах допросов с применением ЛСД входила в большую операцию
контрразведки, зашифрованную "ЕА 1729". Она была проведена в
отношении иностранцев и американских военнослужащих, находившихся на подозрении
компетентных органов армии США.
Контрразведчик, описавший допрос
американского солдата в рамках операции "ЕА 1729", захлебывался от
радости - введение ЛСД расширило возможности исследователей: "Средства
нажима включали навязывание молчания до или после введения ЕА 1729, усиленного
обычного допроса до допроса с применением ЕА 1729, лишение пищи, воды, сна или
принуждения к рвоте, продолжительного содержания в одиночке до применения ЕА
1729, переходы от грубости к вежливости, оскорбления, причинения физических
страданий, резких угроз лишить допрашиваемого жизни или рассудка".
Вот запись поведения
подследственного во время другого допроса в американской контрразведке в рамках
программы "Дерби Хэт", также входившей в операцию "ЕА
1729":
"В 10.35 утра ему дана
большая доза ЛСД.
11.20 - выступил пот, пульс
нитевидный. Положен на спину. Стоны, потеря сознания.
11.48 - появляется реакция на
болевые раздражения.
11.55 - переведен в сидячее
положение.
12.00 - вновь потерял сознание и
положен на спину.
12.12 - оказался в состоянии
сидеть с посторонней помощью.
12.20 - подведен к столу
следователя.
12.30 - начал стонать, хочет
умереть и игнорирует вопросы. Редко произносит "не знаю".
12.50 - частыми движениями век
пытается сфокусировать глаза. Часто откидывает голову назад с закрытыми
глазами.
13.30 - начинает лучше понимать
происходящее. Его заставляют походить пять минут, вновь впадает в шоковое
состояние (пот, нитевидный пульс, бледность).
В последующие три часа состояние
то же. Повторные попытки допроса результатов не дают. Через шесть часов после
введения препарата начинает отвечать на вопросы. Допрос продолжался 17 с
половиной часов после введения препарата"[21].
Такими методами внедряются
достижения интеллектуальных бандитов (как иначе назвать этих людей в белых
халатах?) в практику. Сердечный союз "науки" и контрразведки! От
теории в засекреченных лабораториях к практике - в застенки контрразведки,
результаты сделанных здесь наблюдений снова в научно-исследовательские центры
ради получения еще более высоких показателей эффективности. И снова к практике!
Раскручивается адская спираль, бросается в дело все, чтобы лишить человека
разума, превратить в послушного робота. Некий информированный
высокопоставленный американский офицер просветил читательскую аудиторию
"Нью-Йорк таймс": "Рассматривайте эти эксперименты как боевую
операцию. В бою несут потери, но не останавливаются.
Жмут и жмут, и вот пункт взят. Точно
так же с этими экспериментами. Они очень важны для национальной безопасности, и
мы жали вовсю. К сожалению, иные подопытные погибали. Но нам нужно было знать,
как эти препараты действуют на людей и как их использовать"[22].
С какой бы точки зрения ни
подходить к описанным программам разработки и применения средств, изменяющих
поведение, вся деятельность ЦРУ и военного ведомства США в этом, как и во
многих иных отношениях, преступна. Попираются не только американские законы, но
и международные нормы, установленные после второй мировой войны во время
процессов в Нюрнберге над главными и другими немецкими военными преступниками. Именно
за такие эксперименты отправились на виселицу немецкие врачи, которые, впрочем,
твердили, что опыты над заключенными и душевнобольными расширяют-де горизонты
науки. В Нюрнберге за судейским столом американские судьи рассматривали эти
доводы не больше как попытку подсудимых уйти от ответственности за свои
злодеяния. Все это зафиксировано в приговорах и скреплено подписями судей.
Столкнувшись при расследовании
деятельности ЦРУ с аналогичными преступлениями в собственной стране,
американские законодатели, однако, в целом взглянули на них сквозь пальцы. Комиссия
Черча ограничилась тем, что записала в своем докладе: "Программа тайного
введения ЛСД не подозревавшим об этом добровольцам продемонстрировала, что
руководство ЦРУ не проявило достаточного внимания к правам человека и не дало
четких указаний своим сотрудникам. Хотя было известно, что опыты опасны, в
течение еще 10 лет после смерти д-ра Олсона жизни подопытных людей ставились в
опасность, а их права игнорировались. Несмотря на очевидное нарушение законов
Соединенных Штатов, опыты продолжались. Программа "МК ультра"
поднимает также другие проблемы. Неясно, могут ли люди, содержащиеся в тюрьмах,
психиатрических, наркологических больницах и наводящиеся в больницах общего
типа, давать "обдуманное согласие" на участие в таких экспериментах. Сомнительно
также, чтобы в данном учреждении оставались в неведении о том, кто является
конечным руководителем проводимой в нем программы"[23].
Несмотря на обтекаемые
формулировки, смысл сказанного ясен. Были установлены не злоупотребления, а
преступления. Фиксирование их в официальных документах в обычной практике -
решающий шаг на пути передачи материалов в прокуратуру. Как известно, этого не
случилось. Преступников не только не привлекли к ответственности, но дали им
возможность продолжать свою деятельность, конечно, с еще большим соблюдением
тайны, Если так, то какие цели преследовало оглашение изложенных фактов в ходе
расследования? Чтобы показать бессилие конгресса? Едва ли. Суть дела
прояснится, если припомнить, что ничто не предавалось гласности в ходе
сенатского расследования без предварительной цензуры ЦРУ и других
заинтересованных спецслужб.
Функциональная роль различных
разоблачений американских спецслужб в этом отношении сомнений не вызывает. Устрашающее
детальное описание ведомств политического сыска во весь их исполинский рост
рассчитано на элементарное запугивание.
Методы борьбы правящей в США
олигархии с инакомыслящими разнообразны и изощренны. Они оттачивались и
совершенствовались многие десятилетия. Честные люди Америки давно раскрыли и
описали механизм репрессий против тех, кто подпадает в США под категорию
политических противников режима. Вернемся к "Железной Пяте" Джека
Лондона. Писатель с большой художественной силой изобразил то, как могут в США
буквально стереть в порошок несогласного, пусть даже он человек известный.
Напомним: отец вымышленной
героини, от лица которой написан этот фантастический роман, - почтенный
университетский профессор, глубоко веривший в американскую "демократию".
Однако стоило ему испытать ее в действии, выразить на основе научных изысканий
сочувствие к униженным и оскорбленным, как он попал на прицел властей. Преследование
профессора тщательно градуировалось, на лестнице эскалации травли ему давались
передышки с тем, чтобы он одумался. Для начала ему предлагается оставить работу
в университете и получить двухгодичный отпуск с сохранением содержания для
научных исследований. "Так ведь это же взятка!" - воскликнул
профессор и отказался.
Последовало увольнение из
университета, конечно, не грубое: очень вежливо предложили подать в отставку. О
подлинных причинах ухода из университета крупного ученого умалчивалось,
напротив, "газеты расшаркивались перед ним, поздравляя с тем, что он решил
отказаться от черной лекторской работы и целиком посвятить себя научным
изысканиям". Правдолюбец торжествовал: словом печатным он будет жечь
сердца людей, изобличая неправедный строй, существующий в США. Выпустил книгу,
что "не прошло в стране незамеченным. В капиталистической прессе она была
вежливо обругана; критики с убийственной учтивостью заявляли, что такому
большому ученому не следовало бы жертвовать своей работой и забираться в дебри
социологии, где он сразу же и заплутался". А затем как отрезало - о книге
перестали вообще писать.
Профессор, веривший в свободу
печати, собрал репортеров и рассказал о своих мытарствах. Результат: "Ни
одна газета ни словом не упомянула о его книге; зато сам он был... изображен
каким-то извергом; слова его безбожно перевирались или произвольно
выхватывались из контекста; умеренные и сдержанные выражения были представлены
анархистскими выкриками... Пространные и злобные газетные статьи изобличали
отца в анархизме, попутно намекая, что он выжил из ума".
Вскоре последовал арест за
нарушение общественного порядка, а "газеты утверждали, что престарелый
профессор не выдержал умственного напряжения и сошел с ума и что самое
целесообразное - отвести ему палату в соответствующем казенном заведении. И это
было не пустой угрозой"[24] - в сумасшедший дом инакомыслящих
заключали очень просто. Последовало полное разорение, были отняты имущество,
дом и т. д. Так выглядела расправа с диссидентом в США в фантастическом романе,
написанном в начале XX
столетия. Напомним, в те времена еще не было ни ФБР, ни ЦРУ.
Художественный вымысел писателя
бледнеет перед современной американской действительностью. В конце шестидесятых
годов окружной прокурор в Нью-Орлеане Д. Гаррисон усомнился в выводе комиссии
Уоррена о том, что президент Кеннеди был убит одним человеком. В рамках своих
законных прерогатив Гаррисон начал расследование обстоятельств убийства
президента. Хотя в США не воцарилась описанная Дж. Лондоном Железная пята,
Гаррисон в официальном качестве прокурора оказался объектом преследований куда
похлестче, чем инакомыслящий профессор в указанной книге. Он подвергся травле в
печати, внезапно обнаружившей, что прокурор-де душевно больной человек,
страдающий "комплексом Наполеона". Коль скоро Гаррисон не
остановился, в дело были введены карательные органы, спокойно и деловито
расправившиеся с инакомыслящим. В мае 1977 года японский журналист Н. Очиаи с
понятным трудом вырвал у Гаррисона согласие на интервью. Сказанное бывшим
прокурором в высшей степени поучительно для понимания методов расправы с
инакомыслящими в современных Соединенных Штатах. Итак:
"Вопрос. Когда вы впервые
почувствовали отрицательное отношение правительства к начатому вами
расследованию?
Ответ. 1 марта 1967 года мы
арестовали Клея Шоу. Я надеялся на активное содействие со стороны властей и
все-таки был поражен, когда правительство с самого начала выступило в поддержку
обвиняемого. Министр юстиции Рамсей Кларк утверждал, что Шоу уже прошел
проверку в ФБР и его невиновность доказана. Президент Джонсон заявил, что не
видит необходимости возобновлять расследование, проведенное комиссией Уоррена.
Вопрос. Известно, что вам подсылали
лжесвидетелей. Какие еще конкретные препятствия чинили правительственные
органы?
Ответ. Прежде всего Рамсей Кларк
заявил, что привлечет меня к суду. На каком основании, неизвестно до сих пор.
Крупнейшие еженедельные журналы, контролируемые ЦРУ, старались убедить
читателей в том, что я связан с мафией.
Вопрос. Оказывали ли на вас
какое-либо давление деловые круги?
Ответ. Да, меня пытались запугать
и уговаривали прекратить процесс. Знакомый нефтепромышленник из Техаса позвонил
мне и сказал, что в интересах моего будущего следует остановить расследование. Потом
меня посетил один тип, назвавшийся "предпринимателем с Запада", и
спросил, не интересует ли меня пост федерального судьи. Это было явное
предложение сделки.
Вопрос. На выборах окружного
прокурора в 1973 году вас забаллотировали. Крупнейшие газеты в один голос
утверждали, будто избиратели выразили недовольство тем, что вы занимались
исключительно расследованием обстоятельств убийства Кеннеди и не уделяли
внимания другим делам. Как вы относитесь к таким утверждениям?
Ответ. Это совершеннейшая ложь. На
выборах 1970 года я одержал убедительную победу над соперниками, а ведь это
было время, когда судебный процесс над Клеем Шоу закончился моим поражением. В
ходе предвыборной кампании я, в частности, обещал довести до конца
расследование обстоятельств убийства президента, и большинство избирателей
проголосовало за меня. Но в июле 1971 года министерство юстиции возбудило
против меня уголовное дело. Чиновники федеральной службы безопасности и агенты
ФБР ранним утром ворвались в мою квартиру и на глазах у жены и детей надели на
меня наручники. Это было кошмаром. Мне предъявили совершенно беспочвенное
обвинение в том, что я получил взятки от владельцев заведений игральных
автоматов. Я вынужден был ежедневно ходить в суд и выступать в свою защиту. Конечно,
я доказал свою невиновность, и суд меня оправдал. Но тогда мне не хватало
времени исполнять как следует обязанности окружного прокурора. На следующий год
против меня возобновили новое дело - на этот раз меня обвинили в сокрытии от
налоговой инспекции взяток, полученных от владельцев заведений игральных
автоматов. И после того, как суд снял с меня обвинение во взяточничестве! Меня
и на этот раз оправдали, но мой престиж был серьезно подорван. К тому же во
время очередных выборов в 1973 году я лишился финансовой поддержки: многие мои
сторонники, боясь вызвать недовольство правительства, отказались вносить деньги
в мой избирательный фонд...
Слушая рассказ Гаррисона, я еще
раз представил всю неумолимо безжалостную мощь правительственных органов, в
частности ЦРУ и ФБР. Они разбили семью Гаррисона (жена с ним разошлась), лишили
его поста прокурора и вынудили занять малооплачиваемую должность адвоката в
юридической конторе. Но ему еще повезло - он остался жив"[25].
Если припомнить судьбу ряда
потенциальных свидетелей по делу Дж. Кеннеди, убитых или погибших при самых
загадочных обстоятельствах, то нетрудно разделить удивление японского
журналиста по поводу того, что он беседовал с Гаррисоном, все же оставшимся в
живых. Не только серьезное выступление против порядков, существующих в США,
влечет за собой личный риск, но даже попытка выйти из колеи при
"расследованиях", долженствующих, по замыслу их устроителей, укрепить
те самые порядки. Эту истину знали, например, два молодых журналиста из газеты
"Вашингтон пост", К. Бернстейн и Б. Вудворд, внесшие, заметный вклад
в разоблачения, связанные с уотергейтским скандалом. Ими двигала, несомненно,
профессиональная любознательность и желание составить себе имя, но при всем
этом смельчаки отчетливо понимали опасность выхода из границы дозволенного,
последняя не один раз угрожающе проступала перед ними в процессе расследования.
Как, впрочем, понимал и некто из ближайшего окружения Никсона, тайком
поставлявший им информацию и дававший советы. Он так и остался неизвестным
читающей публике, пройдя в их книге об Уотергейте под кличкой "Глубокая
глотка". За псевдоним было взято название порнографического фильма.
Все встречи с "Глубокой
глоткой" происходили в Вашингтоне в строжайшей тайне, в глухой час ночи, в
некоем подземном гараже. Информатор предостерегал Вудворда, выходившего на
связь с ним, что ФБР внимательно следило за публикациями этих журналистов в
"Вашингтон пост", доискиваясь до источников получаемых ими сведений. Что
же касается сути самого Уотергейта, то, по словам "Глубокой глотки",
"даже ФБР не понимало происходившего. Он сознательно туманно говорил обо
всем этом, однако осторожно ссылался на ЦРУ и национальную безопасность, чего
Вудворд, в свою очередь, не понимал".
Вот что произошло во время и
после их встречи в ночь на 16 мая 1974 года, накануне слушаний в конгрессе по
делу об Уотергейте. Информатор, торопливо нашептав на ухо Вудворду в мрачном
склепе подземного гаража последние сведения, распрощался со словами:
"Желаю выжить, будь осторожен". Вернувшись домой, Вудворд позвал
коллегу Бернстейна. Он встретил друга и соавтора у лифта, в ответ на
недоуменные вопросы только приложил палец к губам. Поднялись в квартиру
Вудворда. Хозяин задернул шторы, поставил пластинку с музыкой Рахманинова,
жестом пригласил Бернстейна к обеденному столу, на котором стояла пишущая
машинка. И дальше:
"Вудворд напечатал записку и
передал Бернстейну:
"Жизнь всех в
опасности".
Бернстейн поднял голову.
"Что - твой друг сошел с ума?" - спросил он.
Вудворд отрицательно покачал
головой, дав знак Бернстейну не произносить ни слова. Он напечатал другую
фразу:
"Глубокая глотка"
говорит, что установлено электронное наблюдение, и мы должны
остерегаться".
Бернстейн знаком показал, что ему
нужно написать. Вудворд вручил ему ручку.
"Кто это делает?" -
написал Бернстейн.
"Ц-Р-У", - движением
губ показал Вудворд.
Бернстейн не мог поверить. Тогда
под звуки музыки Рахманинова Вудворд начал печатать, а Бернстейн читал через
его плечо "сообщенное информатором"[26]. Речь шла о
деталях работы пресловутых взломщиков, фигурировавших под кодовым названием
"водопроводчики", которые по воле Белого дома, грубо попирая законы,
пытались выяснить, где и как происходила утечка информации, связанной с
Уотергейтом. Вероятно, угроза для тех, кто попытался встать на их пути, была
реальной, а посему журналисты продолжили обсуждение со своим шефом, одним из
редакторов "Вашингтон пост", в необычной обстановке. Подняв его с
постели, они вывели заспанного редактора из дома и шептались с ним в середине
двора. Прекрасная иллюстрация прав человека в США - фигуры трех видных
газетчиков в ночном мраке, с опаской поглядывающих по сторонам! Речь идет не о
каких-то заговорщиках, а о благонамеренных по критериям высшего американского
общества журналистах. Но им лучше, чем Другим, известно, во что могут обойтись
попытки искать правду!
Всякое может случиться.
Описанного нами, например, крупного "правдолюбца" Салливана, широко
открывшего рот о делах ФБР в середине семидесятых, настиг несчастный случай на
охоте. Он был застрелен 9 ноября 1977 года поблизости от собственного дома в
Шугар Хиллс, штат Нью-Хэмпшир. Когда пуля поразила Салливана, ему было 65
лет...[27].
Америка давно бьется в стальных
сетях политического сыска, который ныне ставит себе на службу достижения
научно-технической революции. Лучшие достижения человеческого разума
применяются для того, чтобы бороться с самим разумом, творческим, ставящим под
сомнение разумность порядков, существующих при капитализме. Трое американских
журналистов, коснувшихся темы политического сыска с применением электроники и
прочих научно-технических новинок, в ужасе отпрянули. Нарисованная ими картина
действительно ужасна.
В Соединенных Штатах "нельзя
доверять ни одному телефону. Полиция может проследить даже разговоры из будок
платных телефонов-автоматов и немедленно подслушать их. Лучи лазеров,
направленные на стекла окон, дают возможность подслушать, о чем говорят в
комнате. Из автомобиля с надлежащим оборудованием можно подслушать разговор
шепотом, ведущийся в автомобиле, идущем впереди. Шпики имеют микрофоны в
каблуках своей обуви. В подвалах телефонных станций записываются на
магнитофонную ленту сотни разговоров... Данные об этих и других методах слежки
в век космоса отрывочны и сомнительны, трудно сделать определенные выводы"[28].
Но все же.
Коммерческое объявление компании
"Кодак" наводит на печальные размышления. Компания оборудовала
надлежащим образом ряд средних школ в округе Полк, штат Флорида, в которых 60
тысяч учащихся. Точнее, в различных местах школы в стены вмонтированы
автоматические кинокамеры, делающие по снимку каждые 30 секунд. В американских
газетах взахлеб сообщалось: "Теперь улыбки и дружеские разговоры во много
раз превосходят злобные выходки и потасовки среди младших и старших школьников
в округе Полк, штат Флорида. И все потому, что их поведение фиксируется на
пленку..." Руководитель системы народного просвещения округа Полк В. Рид
подчеркнул, что речь идет вовсе не о шпионской операции. Хотя камеры действуют
непрерывно во время занятий, фильмы проявляются и просматриваются только в
случае, если имели место инциденты... Наличие камер оказало психологическое
воздействие... и сказалось на всей обстановке в школах".
Некий пытливый журналист опросил
школьников по поводу нововведения. Вероятно, очень точно отозвался о них юноша,
сказавший: "Ничего не изменилось, за исключением роста скрытности и
страха. Мы чувствуем себя так, как будто проводим по шесть часов в день в
тюрьме". Итак, резюмируют исследователи вопроса: "Школа в конце
концов готовит к жизни. Школьная система округа Полк, вероятно, уже готовит
запуганных граждан послеконституционной Америки"[29].
То, что проделано в школах округа
Полк, не больше чем частность в растущей системе сыска при помощи технических
средств. Уже в ряде городов устанавливаются телевизионные камеры, дающие
возможность вести круглосуточное наблюдение в избранных районах. Одна из систем
описывается так: "На двух мачтах устанавливаются всепогодные телевизионные
камеры, поворачивающиеся на 360 градусов по горизонтали и 90 градусов по
вертикали. Дежурный полицейский офицер может следить за передвижениями любого
подозрительного... даже на расстоянии полумили - в полной темноте".
Сбор сведений об американцах идет
непрерывно, причем зачастую дело доходит до абсурда. Законопослушный гражданин
США написал в местную газету: "Раньше я никогда не смотрел на свою страну
с политической точки зрения. Но теперь я изменил свое мнение и ничего не
понимаю... Например, недавно мы с приятелем шли по улице около полуночи;
остановившись у светофора, мы услышали какие-то щелчки. Из полицейского
автомобиля без номера нас снимали. Я верю в закон но тут-то в чем дело? Могут
ли мне дать ответ?"[30]. Надо думать, что ответа обескураженный
носитель прав человека не получил.
По положению, на середину
семидесятых годов в Соединенных Штатах около 50 миллионов американцев имели
отметку в досье различных сыскных ведомств "арестовывался". Причины
могут быть пустяковыми или задержание по ошибке. Но последствия самые серьезные
- в штате Нью-Йорк, например, 75 процентов нанимателей не берут на работу
человека, в прошлом хоть раз арестованного, независимо от того, что он был,
скажем, оправдан. Все равно "смутьян"! Скрыть факт "ареста"
практически невозможно, соответствующие данные внесены в гигантские централизованные
компьютеры. Вдумайтесь: в начале мая 1971 года во время демонстрации протеста
против войны в Юго-Восточной Азии в Вашингтоне полиция арестовала сразу около
13 тысяч человек, из них только 128 предстали перед судом, но все остальные
получили упоминавшуюся отметку в делах сыскных ведомств[31].
По данным на 1982 год,
федеральные органы имели свыше 3,5 миллиарда досье на американцев, в среднем 15
на одного человека.
Все это открывает широчайшие
возможности для произвола и преследования тех, кто сочтен инакомыслящим. Технические
средства сыска в Соединенных Штатах постоянно совершенствуются. Все
заинтересованные ведомства вносят в это дело свой вклад, однако среди
заказчиков, конечно, задают тон исполины дел сыскных - ЦРУ и ФБР. Один из
недавних высших чинов ЦРУ, Г. Розицкий, безмятежно сообщил в своих мемуарах:
"Разведывательные и научно-технические управления ЦРУ имеют обширные связи
в академических и научных учреждениях. ЦРУ помогает поддерживать на самом
современном уровне государственные и частные исследования, использовать ведущих
ученых в качестве своих консультантов и стимулировать внимание к вопросам,
которые интересуют разведывательное сообщество в Вашингтоне"[32].
Примерно с 1980 года в
штаб-квартире ФБР функционирует система информации об организованной
преступности - гигантский компьютер. Формально созданный для борьбы против
мафии, компьютер анализирует и выдает информацию о бесчисленных людях.
Обслуживание компьютера обходится в 3,5 миллиона долларов в год и еще 10
миллионов долларов ФБР тратит на то, чтобы не было "утечек" данных
компьютера. В конце 1982 года ФБР с гордостью объявило: "Не более чем
через пару мы установим механизмы связи с компьютером служебных автомашинах... Следующий
шаг - агенты на улице будут иметь при себе приспособление, позволяющее
немедленно навести нужную справку у компьютера". Прекрасно! Только,
замечает журнал "Ю. С. ньюс уорлд рипорт", "поборники
гражданских прав обеспокоены - компьютер ФБР... становится Большим Братом,
вторгшимся в частную жизнь"[33]. Как же американцу спастись от
полчищ шпионов, вооруженных электронной аппаратурой, постоянно вторгающейся в
его личную жизнь? Рядовой американец, понятно, бессилен. Но каковы шансы
видного деятеля, скажем, депутата конгресса?
Б. Абцуг была хорошо известна в
палате представителей. Она, опытный юрист, была разъярена до крайности: время
слушаний в начале 1975 года о деятельности ЦРУ выяснилось, что на нее заведено
объемистое досье. Как депутат палаты представителей, она буквально вцепилась в
тогдашнего директора ЦРУ У. Колби. Американская газета описала стычку так:
"Депутат Абцуг вышла из себя, когда директор ЦРУ У. Колби признал, что ЦРУ
вело досье на нее более 20 лет, собрав в том числе письма, которые она писала
(еще до избрания в конгресс), как адвокат, своим клиентам. Она, воинственная
женщина, выступавшая против войны во Вьетнаме, отчитала мистера Колби, нервно
постукивавшего пальцами по столу. На предельной силе легких г-жа Абцуг бросила:
"Давайте объяснимся. Вскрытие переписки юриста с клиентом
противозаконно". Колби согласился, что значительную часть материалов в
досье Абцуг не следовало бы помещать туда. Больше того, он заявил, что не
понимает, почему и как некоторые из материалов вообще попали в ее досье"[34].
Надо думать, что, испытав на себе
обеспечение прав человека в США, Б. Абцуг попыталась исправить положение в меру
своих возможностей. С октября 1975 года по март 1976 года она в официальном
качестве председателя комитета по индивидуальным правам палаты представителей
провела слушания по больному для нее лично вопросу "О перехвате переписки
федеральными разведывательными органами". Правительственная типография в
Вашингтоне издала надлежащий том слушаний, около 350 страниц убористой печати. Из
него видно: сколько ни старалась Абцуг, пытаясь выяснить, почему и как
перехватывают переписку американцев, заметных результатов она не добилась. Оно
и понятно: в ходе слушаний Абцуг попыталась было замахнуться на Агентство
национальной безопасности. Вызванные свидетели отказались давать показания,
представить просимые документы и даже учредили собственную процедуру - не
фотографировать их в зале. Абцуг констатировала, что все пять свидетелей,
которых вызвали под угрозой судебного преследования - три агента ФБР, сотрудник
АНБ, бывший сотрудник ФБР, - отказались свидетельствовать, ссылаясь на
иммунитет исполнительной власти. Собравшись немедленно после слушаний,
подкомитет проголосовал рекомендовать комитету в целом привлечь этих пятерых к
ответственности за неуважение конгресса.
Угроза серьезная по американским
законам, но, конечно, оставшаяся только словами. Великолепная пятерка
отделалась легким испугом. Вероятно, Абцуг начала терять терпение - речь шла о
серьезных делах: как уже известно, ежемесячно 150 тысяч телеграмм и радиограмм,
отправлявшихся в США или из страны, передавались в АНБ для "анализа".
Энергичная женщина подсчитала - примерно 1 из 12. И что особенно возмутило ее,
частные компании, которым миллионы американцев вверяли свою переписку, без
звука более 30 лет раскрывали ее по первому требованию американских органов
политического сыска. Подкомитет рванулся было допросить руководителей компаний,
но натолкнулся на отказ их директоров, также сославшихся на "иммунитет
исполнительной власти"! Ссылки по американским законам, абсолютно
несостоятельные - речь шла о частных, негосударственных организациях.
Тогда в подкомитет вызвали
председателя федеральной комиссии по связи Р. Уили. Кроме бессмысленных
рассуждений о том, что перлюстрация была введена в высших интересах
национальной безопасности, от него ничего не добились. Доведенная до крайности,
Абцуг заключила: "Вы произвольно утверждаете, что перехват частной
переписки частных граждан в нарушение конституции законов - дело
"национальной безопасности" Такого рода аргументация уже заставила
президента США уйти в отставку, чтобы избежать импичмента. Не являйтесь сюда с
утверждениями о "национальной безопасности" по делам, которые
касаются законов, за соблюдение которых вы несете ответственность". Уили в
ответ энергично отругивался. В результате истина так и не воссияла.
Наконец последняя попытка, так
сказать, зайти с тыла - подкомитет под водительством Абцуг подступил с колючими
вопросами к руководителям исполинской корпорации "ИТТ уорлд
комьюникейшн". С 1945 года корпорация предоставляла органам политического
сыска любые документы, проходившие через ее радио-, телефонную и телеграфную
сеть. Подкомитет так и не выяснил, почему руководство корпорации послушно
склонилось перед этими требованиями и преступно злоупотребляло уверенной ей
тайной переписки. Не считая, разумеется, избитых разглагольствований о
"национальной безопасности". "Но хватит о прошлом, - резко
заявила Абцуг, обратившись к президенту корпорации Д. Нэппу, - сегодня, в 1976
году, я спрашиваю, потребуете ли вы законного обоснования, если к вам снова
обратятся с просьбой передавать (органам политического сыска) корреспонденцию
миллионов отправителей, которые доверили ее вам как передаточной инстанции, на
что вы не обращали внимания руководствуясь возмутительной посылкой - вы-де не
знаете, могут ли миллионы этих телеграмм затронуть национальную безопасность. Все
эти люди беззащитны перед вами, ибо вы раскрываете тайну их переписки, что
никоим образом нельзя делать... Итак, я спрашиваю вас: как вы поступите ныне,
если к вам снова обратятся с аналогичным предложением?
Нэпп: Я бы встал перед очень
трудной проблемой. Прошу конгресс помочь мне, дав разъяснение по сути законов,
касающихся тайны переписки".
Абцуг напомнила ему о конституции
и прочем. Президент согласился, что соответствующие законы существуют и органы
политического сыска больше не нарушают тайну переписки. АНБ-де заявило, что
положило конец операции "Шамрок" - зашифрованное название
перлюстрации частных почтовых и телеграфных отправлений. Абцуг прервала
говорившего г-на Нэппа:
"Вот что, забудьте об этом. Завтра
они могут послать подальше заявление об операции "Шамрок"... Я
займусь вашим просвещением. ЦРУ перед этим комитетом свидетельствовало, что не
вскрывало писем. Затем выяснилось, что ЦРУ продолжало заниматься этим. ФБР перед
другими комитетами конгресса доказывало, что положило конец некоторым своим
операциям - слежке в армии и т. д. Затем выплыло, что ФБР продолжает эту
слежку. Поймите, мы пытаемся изменить все это, но они действуют по-прежнему. Поэтому
не ссылайтесь на заявление об операции "Шамрок"... Итак, что вы
сделаете, если они опять явятся к вам и скажут - мы возобновили свою
деятельность, давайте нам информацию? Что тогда?"
Несколько последующих страниц
отчета о слушаниях в подкомитете заняли бессмысленные рассуждения Нэппа. Абцуг
подвела итог: "Я так и не могла заставить вас дать разумное объяснение, и
пусть весь ваш бред пойдет в стенограмму.
Нэпп: Но в военное время любое
сообщение может содержать то, что является тайной...
Абцуг: Мы говорим не о войне. В
последние тридцать лет в США произошло ограничение демократических прав тех,
кто является клиентами вашей корпорации. Это не война в принятом смысле. Это
война против конституции и прав человека в США. Вот какая это война!"[35].
С тех пор прошли считанные годы. Б.
Абцуг уже не конгрессмен, прокатили при попытке переизбраться в сенат и Ф.
Черча. Как тут не вспомнить слова Джона Кеннеди, который вскоре после въезда в
Белый дом доверительно говорил проф. Дж. Гелбрейту: "Одно из редких и
приятных удовольствий моего поста - чтение документов ФБР о назначаемых мною на
государственные посты. Ты не можешь представить себе, сколько грязи собрано о
самых святых людях. Ни один человек не рискнул бы податься на государственную
службу, если бы знал, что кто-то другой будет читать все это о нем"[36].
Иные в сенате просто гордятся
своей прямой причастностью к делам политического сыска. За что и получают
хвалебную аттестацию от ЦРУ. Вот ведь какие прекрасные люди заседают в сенате,
расчувствовался директор ЦРУ Тернер перед корреспондентами журнала
"Ньюсуик": "Вчера я зашел к одному сенатору просто с визитом
вежливости. Мы что-то обсуждали, и неожиданно он сказал мне: "Лучше
пишите". Он прекрасно понимает необходимость сохранения секретности. Его
кабинет некоторое время не проверяли на подслушивающие устройства, и, когда я
обмолвился о секретных делах, мы стали обмениваться записками, сидя вдвоем... Одно
из преимуществ контроля конгресса ныне в том, что его члены начинают понимать
значение разведки, они осознают, какая на них лежит Ответственность"[37].
Оставляя в стороне то, что привлекло бы сатирика, нельзя не видеть: директор
ЦРУ и сенатор - соучастники грязных дел. Только осенью 1983 года вскрылось: ФБР
по требованию Белого дома и государственного департамента вело многие годы
слежку за Т. Уоллесом, вице-президентом США при Ф. Рузвельте, министром
торговли при Г. Трумэне. Заподозрив неладное, Г. Уоллес в речи в 1947 году
обвинил ФБР в том, что оно "ведет кампанию террора против либеральных
государственных служащих". Тогда ФБР отреагировало: "Мистер Гувер
заявил, что он не намеревается удостоить Уоллеса ответом". Теперь, спустя
18 лет после смерти Г. Уоллеса, в распоряжении его биографа 539 страниц
архивных документов, доказывающих это. Биограф Р. Киркленд все равно горько
жалуется на то, что "многие из этих документов подверглись жесткой
цензуре"[38]. Время от времени выплывают отрывочные данные о
"подвигах" американского политического сыска. Высветилось - ученый
Альберт Эйнштейн был объектом многолетней слежки со стороны ФБР и военной
контрразведки. Досье ФБР на Эйнштейна, ведшееся до его смерти в 1955 году,
достигло почти 2000 страниц. Выяснилось - более половины жизни до самой кончины
писатель Эрнест Хемингуэй был под "колпаком" ФБР. Биограф писателя
Дж. Мейрс заявил весной 1983 года: "ФБР не нравился Хемингуэй... Хемингуэй
был очень крупным деятелем, который мог бы обрушиться на ФБР. Поэтому ведомство
его боялось его"[39 ]и действовало в строгой тайне. Прояснилось
- 1972 году эстрадный певец Джон Леннон (убитый в 1980 году) едва не стал
жертвой интриг ФБР. Опасаясь его деятельности и высказываний в пользу мира, в
ФБР готовили операцию - арестовать певца по обвинению в том, что он увлекался
наркотиками, и с позором выслать из США. Интрига провалилась, Леннон не
поддался на провокации[40].
Итак, никто в США начиная от
высших должностных лиц, крупнейших ученых и писателей не застрахован от
эксцессов политического сыска.
Руководители политического сыска
в США не скрывают, что они защищают. Отправляясь от известной американской
доктрины - США-де наследник античного Рима, заместитель директора ФБР Э. Миллер
в 1974 году сказал: "Рим простоял 600 лет, мы приблизились к своему
200-летию. Это не означает, что у нас осталось 400 лет. Мы должны остановиться
и подумать о собственной защите. Какое инакомыслие и какие революционные речи
мы можем терпеть в здоровой стране? Революции начинаются с незначительного...
Ныне экономическое положение скверное, доверие к правительству пало низко. Наши
революционеры за этим пристально следят. Поэтому ФБР должно сосредоточить
внимание на всем этом... Мы должны четко представлять, в какой стадии находится
революционный процесс"[41].
Мы видели, как Миллер выполнял
эту задачу, за что был осужден даже американским судом, но прощен президентом
Р. Рейганом.
Директор ЦРУ мультимиллионер У.
Кейси в сентябре 1983 года объяснял: "Жизнь пронизана политикой больше чем
когда бы то ни было. Мир куда сильнее взаимосвязан и куда более опасен...
Пришло время остановить сползание по скользкой дороге к коллективизму"
(так именуют иногда в США социализм. - Н. Я.)[42].
Предельно четкие формулировки
философии охранителей господ капиталистов! Нет таких преступлений против мира и
человечества, на которые не пойдут ЦРУ, ФБР и К° ради интересов денежного
мешка.
Предисловие автора.
1. "Daily World",
January 6, 1983.
2. Nikolai V. Sivachev and
Nikolai N. Jakovlev. Russia and the United States. U. S.-Soviet Relations from
the Soviet point of view. Chicago University Press, 1979, 1980.
3. "In These
Times", June 20-26, 1979.
4. A. Brown. The Last Hero.
Wild Bill Donovan, N. Y. 1982, p. 833.
5. R. Dun lop. Donovan.
America's Master Spy, N. Y. 1982, p. 507.
Необходимое пояснение.
1. "The Washington
Post", June 24, 1982.
2. A. Dulles. The Craft of
Intelligence, N. Y., 1963, p. 264.
3. F. Prouty. The Secret
Team. The CIA and its Allies in control of the United States and the World,
Englewood Cliffs, 1973, pp. 66-67.
4. R. Sigford. The Phetoric
of the Vietnam War; Presidents Johnson and Nixon. University of Minnesota. Ph.
D. 1973. p. 193.
5. W. Со1bу and P. Forbath. Honorable Men. My Life in the
CIA. N. Y., 1978, pp. 300-301.
6. "The Nation",
November 19, 1977, p. 514.
7. G. Кеnnan. The Cloud of Danger. Current
Realities of American Foreign Policy. Boston, 1977, pp. 212, 210.
8. "War Report of the
Office of Strategic Services". Washington 1949, p. 99.
9. D. Halberstam. The Best
and the Brightest. N. Y., 1973, p. 526.
10. H. Thompson. Fear and
Loathing: On the Campaign Trail 72, N. Y., 1973, pp. 403-404.
11. "The Washington
Post", September 12, 1982.
12. G. Ford. A Time to
Heal, N. Y., 1980, p. 106.
13. The Intelligence
Investigations: Congress Cops Out, "The Progressive", July 1976, pp.
16-17.
14. "Newsweek",
April 27, 1981, p. 46.
15. "The Washington
Post", September 14, 1982.
16. R. Nixon. The Real War,
N. Y., 1980, p. 40, 264.
17. "The Washington
Post", November 13, 1981.
Война после войны.
1. J. Gaddis. Russia, the
Soviet Union and the United States. An Interpretive history, N. Y., 1978, pp.
154-155.
2. "Известия", 1946, 29 октября.
3. "Известия", 1947, 24 января.
4. G. Kennan. Memoirs 1925-1950,
Boston 1967, pp. 266-267.
5. J. Gaddis. The United
States and the Origins of the Cold War, 1941-1947, N. Y., 1972, pp. 259-260.
6. G. Kennan. Op. cit., p.
277.
7. D. Yergin. Shattered
Peace. The Origins of the Cold War and the National Security State. Boston,
1977, pp. 96-98.
8. F. R.: 1945, v. 3, p.
1228.
9. Final Report of the
Select Committee to Study Governmental Operations with respect to Intelligence
Activities. U. S. Senate. Book I, Washington; 1976, pp. 19-20.
10. "The Patton
Papers", Ed. by M. Blumenson, Boston, 1974, pp. 721, 731-734.
11. M. Sherry. Preparing
for the Next War. American Plans for postwar defense, 1941-45, Yale University
Press, 1977, p. 57.
12. M. Mallоff. Strategic Planning for Coalition
Warfare 1943-1944, Washington, 1959, pp. 523-524.
13. J. Burns. Roosevelt:
the Soldier of Freedom, N. Y., 1970, p. 459.
14. M. Sherry. Op. cit.,
pp. 201, 205, 212-213.
15. Ibid., pp. 214-215.
16. F. R.: 1946, v. 1, pp.
1160-1165, 1125-28.
17. W. Manchester. The
Glory and the Dream, N. Y., 1978, pp. 375-376.
18. Цит. по: "Новое
время", 1980, No 8, с.
28, 29.
19. F. R., 1946, v. 6, p.
705.
20. "Containment.
Documents on American Policy and Strategy 1945-1950". Ed. by T. Etzold and
J. Gaddis, N. Y., 1978, pp. 66-68.
21. F. R.: 1946, v. 6, pp. 709, 699.
22. F. R.: 1947, v. 1, pp. 772, 776-777.
23. F. R.: 1948, v. 1, pt.
2, p. 580.
24. "Containment.
Documents on American Policy and Strategy 1945-1950", pp. 174, 176,
180-181, 190, 189, 196, 197, 201-203
25. J. То1and. Adolf Hitler, N. Y., 1981, p.
702.
26. "Drop Shot. The
United States Plan for War with the Soviet Union in 1957". Ed. by A.
Brown, N Y., 1978, p. 36.
27. F. R.: 1948, v. 1. pt.
2, pp. 666, 665.
28. "Drop Shot...", p.
6.
29. "Containment.
Documents...", p. 323.
30. "Drop
Shot...", p. 9-10.
31. Ibid., p. 7.
32. "Containment.
Documents...", pp. 357-360.
33. Ibid., pp. 361-364.
34. "Drop
Shot...", p. 5.
35. R. Hewlett and F.
Dunean. Atomic Shield: 1947-52, Pennsylvania State University Press, 1969, pp.
362-369.
36. "Drop Shot...
", p. 20.
37. Ibid., p. 28
38. Ibid., p. 47.
39. Ibid., p. 241.
40. Ibid., pp. 243-245.
41. Ibid., pp. 42, 73.
42. Ibid., pp. 60, 74-75,
62.
43. К. Клаузевиц. О войне. M., 1941 т 2, с.
365.
44. "Drop Shot...", p. 20.
45. "Containment.
Documents...", pp. 212, 222.
46. J. Gaddis. Strategies of Containment, N. Y.,
1982, p. 47.
47. "Drop
Shot...", pp. 76, 75, 41.
48. Ibid., pp. 243-244.
49. Ibid., p. 1-2.
50. L. Chester, G. Hodgsоn, В. Рage. The American Melodrama, N. Y., 1969, p. 778.
51. F. R., 1950, v. 1., pp.
237-292.
52. Harry S. Truman
Library, President's Secretary's File.
53. T. Powers. The Man who
Kept the Secrets. Richard Helms and the CIA, N. Y., 1981, p. 404.
54. D. Rosenberg. A.
Smoking Radiating Ruin at the End of Two Hours, "International
Security", Winter 1981/82, pp. 34-39.
55. G. Gertner. Strategic
Vulnerability of a Multinational State, "Political Science Quarterly,
Summer 1981, pp. 211-219.
56. "The
Washington-Post", January 14, 1982.
57. "Naval War College
Review", May -June 1975, pp. 51 - 108.
58. "An Overreview of
East - West Relations, Report of the Trilateral Task Force on East - West
Relations to the Trilateral Commission", 1978, p. 1.
59. "Penthouse",
December 1977, pp. 160, 89, 166.
60. "An Overreview of
East - West Relations... ",
pp. 46-47, 9- 10, 52-54.
От УСС к ЦРУ.
1. Цит. по: Д. Уайз, Т. Росс. Невидимое
правительство. М., 1965, с. 99.
2. H. Truman. Memoirs. Years of
Trial and Hope, N. Y., 1965, v. 2, pp. 74, 73.
3. Final Report of the
Select Committee to study Governmental operations with respect to Intelligence
Activities. U. S. Senate. Washington, 1976, v. 4. pp. 15, 7, 4.
4. W Stevenson A Man Called
Intrepid. The Secret War. The Authentic account of the most decisive
intelligence operations of World War 11 - and the superspy who controlled them.
N. Y., 1977, p. 279.
5. R. Cline. Secrets, Spies
and Scholars, Washington 1976, pp. 75_76.
6. G. Wills. The CIA from
Beginning to End, "The New York Review of Books", January 22, 1976,
pp. 23-26.
7. A. Wolfe. The Limits of
Legitimacy, N. Y., 1977, pp. 182-183.
8. D. Rosenbaum. An Elegy
for Mumbo Jumbo, Esquire, September 1977, p. 85.
9. D. Kahn. The
Codebreakers, London 1978, pp. 6.
10. "The New York
Review of Books", January 22, 1976, p. 31.
11. J. Costellо. Why America was taken by surprise.
"The Sunday Telegraph", November 22, 1981.
12. "Time",
January 1982, p. 31.
13. The FDR Tapes,
"American Heritage", February - March 1982, p. 15.
14. "The New York
Times", January 17, 1982.
15. C. Ford. Donovan of
USS, Boston 1979, pp. 111-149-150.
16. H. Rozitzke. CIA's
Secret Operations, N. Y., 1977, p. XIII.
17. R. Сline. Op. cit., p. 76.
18. R. Jones. Most Secret
War, London 1979, p. 480.
19. W. Stevensоn. Op. cit., p. 378.
20. Ibid., p. 396.
21. W. Langer. The Mind of
Adolf Hitler. The Secret Wartime report, N. Y., 1972, pp. 141, 143, 153-155,
189, 192, 246, 26, 166-167.
22. "Hitler's Secret
Conversations 1941-1944". Ed. by H. Trevor - Roper. N. Y., 1953, pp.
442-476.
23. D. Irving. Hitler's
War, London, 1977, p. 610.
24. R. С1ine. Op. cit., p. 78.
25. H. Rositzke. Op. cit.,
pp. 221-222.
26. "The Pentagon
Papers as published by the New York Times", N. Y., 1971, p. XIX.
27. The Memoirs of Richard
Nixon, N. Y., 1978, p. 509.
28. V. Lasky. It didn't
start with Watergate, N. Y., 1977, pp. 285-286.
29. R. Sigfогd. The Phetoric of the Vietnam War: Presidents Johnson and
Nixon, University of Minnesota. Ph. D. 1973, p. 190.
30. F. Prouty. The Secret Team. The CIA and its Allies in control of the
United States and the World, Englewood Cliffs, 1973, p. 58.
31. V. Lasky. Op. cit., p. 282-283.
32. D. Wise. The American Police State. The Government against People, N.
Y., 1976, p. 403.
33. W. Со1bу and P. Forbath. Honorable Men. My Life in the CIA, N. Y., 1978,
p. 337.
34. "The Presidential Transcripts. In conjunction with the staff of the
Washington Post", N. Y., 1974, pp. 91-92.
35. The Memoirs of Richard Nixon, p. 514.
36. T. Powers. Op. cit., p. 29.
37. J. Gaddis. Strategies of Containment, N. Y. 1982, pp. 18-20.
38. C. Ford. Op. cit., p. 152.
39. W. Peck. The AFL-CIA. "Uncloaking the CIA", Ed. by H Frazier.
N. Y., 1978, p. 257.
40. "The Washington Post", September 29, 1982.
41. R. Сline. Op. cit., pp. 83-84.
42. C. Ford. Op. cit., p. 304: R. С1ine, Op. cit., p. 85, W. Соlbу, Op.
cit., p. 59.
43. "Final Report...", v. 4, p. 13.
44. T. Powers. Op. cit., pp. 29-30.
45. "The Washington Post", May 18, 1982.
46. "The Washington Post", May 20, 1982.
47. F. Prouty. Op. cit., p. 61.
48. H. Rositzke. Op. cit., p. 1, 13.
49. "Final Report...", v. 4, pp. 28-29, 26.
50. R. Cline. Op. cit., p. 101.
51. "Containment. Documents on American Policy and Stratecrv
1945-1950", Ed. by F. Etzold and J. Gaddis, N. Y., 1978, 127-128.
52. "Final Report...", v. 4, pp. 31-33.
53. W. Со1bу. Op. cit., p. 73.
54. H. Rositzke. Op. cit., p. 154.
55. R. Sigford. The Phetoric of the Vietnam War: President's Johnson and
Nixon, pp. 201.
56. W. Со1by. Op. cit., p. 97, 82, 93, 83.
57. T. Powers. Op. cit., pp. 44-45.
58. F. Prouty. Op. cit, p. 164.
59. R. С1ine. Op. cit., 76.
60. H. Rositzke. Op. cit., pp. 37-38.
61. C. Sulzberger. A Long Row of Candles, Toronto 1969, p. 1023.
62. The Memoirs of Richard Nixon, pp. 377-378.
63. На службе ЦРУ. Разоблачение антисоветской деятельности народно-трудового
союза. М., 1977, с. 7.
64. К. Черезов. Маска НТС или НТС без маски М., 1975, с. 57.
65. Е. И. Дивнич. НТС - нам пора объясниться! Нью-Йорк, 1969, с. 89-90.
66. "The New York Times", June 21, 1982.
67. R. Сline. Op. cit., p. 131.
68. "Final Report...", v. 4, p. 93.
"Клуб господ" и наука.
1. A. Guerin. Les Gens de la C. I. A. Paris, 1980, p. 9.
2. R. С1ine. Secrets, Spies and Scholars, Blueprint of the Essential CIA,
Washington, 1976, p. 120.
3. Ibid., p. 144.
4. "Final Report...", v. 4, p. 19.
5. G. Wills. The CIA from Beginning to End, "The New York Review of
Books", January 22, 1976, p. 26.
6. "Psychological Offensive vis-a-vis the USSR. Objectives, Tasks and
Times", pp. 1, 3-5. Harry S. Truman. Library, President's Secretary File.
7. Разведчики разоблачают. М., 1977.
8. "Final Report...", v. 4, p. 36.
9. R. Cline. Op. cit., p. 128.
10. C. Ford. Donovan of OSS, Boston 1970, p. 125.
11. The Memoirs of Richard Nixon. N. Y., 1978, p. 183.
12. "The New York Times'', November 30, 1976.
13. W. Colby. Op. cit., pp. 134-135.
14. T. Powers. Op. cit., pp. 67, 117-119.
15. W. Colby. Op. cit., p. 134.
16. G. Kennan. Memoirs 1960-1963, v. 2, Boston.1972, p.97-99.
17. D. Wise. The American Police State. The Government against the People,
N. Y., 1976, pp. 160-163.
18. Ibid., p. 161. 2
19. D. Epstein. Legend, N. Y., 1978, pp. 168, 312.
20. D. Wise. Op. cit., p. 189.
21. Lyndon Johnson Library, White House Central Files, Confidential Files,
Countries, Co 303 (USSR).
22. Ibid., Co 312 (Vietnam).
23. M. Соpe1and. Without Cloak or Dagger. The Truth about the new espionage,
N. Y., 1974, p. 176.
24. M. Ha1perin. Y. Berman, R. Borosage, Ch. Marwick. The Lawless State. N.
Y., 1976, p. 142.
25. The Bulletin of the American Society of Newspaper Editors July/August
1980, pp. 8-11.
26. W. Со1bу. Op. cit., p. 220.
27. "Time", February 6, 1978, p. 29.
28. "Dirty Work. The CIA in Western Europe". Ed. by Ph. Agee and
L. Wolf, Secaurus, 1978, p. 309.
29. Ibid., p. 311.
30. R. Kaiser. Russia, The People and the Power. London 1977 pp. 84, 234,
223, 165, 314, 321, 327.
31. "Arms, Men and Military Budgets. Issues for Fiscal Year 1978",
N. Y., 198, pp. 299-300.
32. Ibid., p. XXX-XXXI.
33. F. Hо1zman. Are the Soviets Really Overspending the U. S. on Defense?
"International Security". Spring 1980, pp. 92, 93, 100.
34. G. Hodgson. America in Our Time, N. Y., 1976, pp. 96-97, 115.
35. A. Scheflin and E. Opton. The Mind Manipulators. N. Y., 1978. p. 446.
36. A. Speer. Inside the Third Reich, London, 1978, pp. 506-507, 699.
ЦРУ: на полях сражений "психологической войны.
1. W. Rostow. Europe after Stalin. Eisenhower's Three Decisions of March 11,
1953, N. Y., 1982, pp. 28, 35, 32, 37, 148.
2. G. Hodgson. American in Our Time, N. Y., 1976, pp. 74-75.
3. J. Gaddis. Russia, the Soviet Union and the United States. An
Interpretive History. N. Y., 1978, pp. 31-32.
4. R. С1ine. Secrets, Spies and Scholars, Washington, 1976, pp. 129-170; H.
Rositzke, CIA Secret Operations. Espionage, counterespionage and covert
actions. N. Y., 1977, p. 163.
5. Final Report of the Select Committee to study Governmental Operations
with respect to Intelligence Activities, U. S. Senate, Book I, Washington 1976,
p. 193.
6. "The Washington Post", June 2, 1982.
7. "The New York Times", October 26, 1982.
8. J. Beam. Multiple Exposure, N. Y., 1978, pp. 232-233.
9. C. H. Сергеев-Ценский. Севастопольская страда. М., 1958, т. 1, с. 427.
10. "Литературная Россия", 1972, 7 апреля.
11. А. А. Брусилов. Мои воспоминания. М., 1983, с. 70.
12. "Отечествен фронт", 1974, 10 июня.
13. Public Papers of the Presidents of the United States: Harry S. Truman,
1945, Washington 1961, p. 549.
14. D. Yergin. Shattered Peace, Boston, 1977, p. 414.
15. Отечествен фронт", 1974, 11 июня.
16. "Newsweek", March 18, 1974, p. 43.
17. R. Kaiser. Russia: The People and the Power. London, 1977, p. 397.
18. "The Listener", March 1976, p. 261.
19. "The New York Times", July 11, 1975.
20. "The Washington Post", July 3, 1975.
21. "Tele/express", 22.3.1976.
22. "Blanco у Negro", 27.3.1976.
23. "The Times", April 8, 1976.
24. "Foreign Affairs", April 1980, pp. 833, 834, 797.
25. M. Copeland. Without cloak and dagger The Truth about the New Espionage,
N. Y., 1974, pp. 26-28, 182, 186, 188, 257.
26. Разговор начистоту. М., 1979, с. 42-44.
27. А. Tocquevi11e. On the Penitentairy System in the United States and its
Application in France, Philadelphia, 1833, Appendix A.
28. R. Schwitzgelel. Limitations on the Coercive Treatment of Offenders,
"Criminal Law Review", 1972, pp. 269-270.
29. Д. Митфорд. Тюремный бизнес. М., 1978, с. 51.
30. A. Sсheflinand and E. Оptоn. The Mind Manipulators, N. Y., 1978, pp.
98-100.
31. E. Epstein. Legend: The Secret World of Lee Harvey Oswald. N. Y., 1978,
pp. 14, 45, 258, 46-47.
32. A. Summers. Conspiracy. Who Killed President Kennedy? Glasgow 1980, p.
199.
33. Report of the Select Committee on Assassinations, Washington, 1979, p.
102.
34. "Vendredi, Samedi, Dimanche", October, 1978.
35. E. Epstein. Op. cit., p. 271.
36. "The Washington Post", November, 24, 1981.
37. Mandate for Change, Ed. by A. Heartherly, Washington 1981, pp. 945-946.
38. "The New York Times", October 4, 1977.
39. "Common Sense in U. S. - Soviet Relations", Washington, 1978,
pp. 50, 22.
40. K. P. Mangold to Robert Owen of the Soviet Affairs at the State
Department, March 17, 1964, Lyndon B. Johnson Library, Ex. Co 303.
41. E. Goldman. The Tragedy of Lyndon Johnson, N. Y., 1969, p. 500.
42. "Dissent in the USSR; policy, ideology and people", Ed. by R.
Tokes. N. Y., 1975. p.10, 11, 155, 91, 418-419, 426-429, 18, 114, 112, 129.
43. Разговор начистоту, с. 45-58.
44. "Common Sense in" the U. S. - Soviet Relations", pp. 1,
24.
45. "Soviet Threat. Myths and realities", N. Y., 1978, pp.
140-141.
46. Луна двадцати рук. Сборник фантастических рассказов. Перевод с
итальянского. М., 1967, с. 52-53.
47. Н. Винер. Кибернетика. М 1967, с. 74, 238.
48. Н. Винер. Творец и робот. М., 1966, с. 82-83.
49. Н. Винер. Кибернетика с. 235-236.
50. E. Teller, А. Вгоwn. The Legacy of Hiroshima, N. Y., 1962, p. 24.
51. W. Williams. American - Russian Relations, 1781-1947, N. Y., 1952, p.
277.
52. "Новое Время", 1947, 26 ноября, с. 18.
53. W. Jackson. Seven Roads to Moscow. London, 1957, p. 319.
54. К. Клаузевиц. О войне, т. 3. М., 1932, с. 127, 129.
55. "The German Campaign in Russia (1940-1942)". Washington, 1955,
p. 111.
56. B. Woodward, C. Bernstein. The Final Days, N. Y., 1976, p. 237.
57. R. Pipes. U. S. - Soviet Relations in the Era of Detente. Boulder, 1981,
pp. 127-129.
58. "Foreign Affairs", Summer 1983, p. 1018.
59. "The Washington Post", May 19, 1983.
Подведем итоги: старое в новом.
1. Y. Scherer. When Church and State go abroad, "World View",
February 1982, pp. 5, 8.
2. Penthouse Interview Reverend Jerry Falwell, "Penthouse". March
1981, p. 152.
3. Keeping Faith. Memoirs of a President Jimmy Carter. N. Y., 1982, p. 562.
4. Bringing down the Bible, "Time", October 4, 1982, p. 85.
5. The Bible in the Bedroom, "Newsweek", February 1, 1982, p. 39.
6. "Playboy", June 1982, pp. 72, 74.
7. "The Japan Times", October 12, 1982.
8. "The New York Times", December 5, 1981.
1. H. Kissinger. America and the World: Principle and Pragmatism. -
"Time", December 27, 1976, pp. 41-43.
2. Presidential Documents, Richard Nixon. 1973, p. 1028.
3. L. Ge1b. The Kissinger Legacy. - "The New York Times Magazine",
October 31, 1976, p. 13.
4. All Men are created equal. An Inaugural lecture delivered before the
University of Oxford on 10 February 1976 by Jack P. Greene. Oxford 1976, pp. 4,
8-9, 11.
5. Z. Brzezinski. U. S. - Soviet Relations. The Next Phase in Foreign
Policy. Washington, 1973, pp. 114-115, 117.
6. Джек Лондон. Собр. соч. в 14-ти томах, т. 6, М., 1961. с. 87.
Этот жесткий, жесткий мир секретных служб.
1. С. Ю. Витте. Воспоминания. т. 2. М., 1960, с. 448-449.
2. В. Э. Петровский. Суд Линча. Очерк истории терроризма и нетерпимости в
США. М., 1967, с. 211.
3. D. Yergin. Fulbright's Last Frustration. - "The New York Times
Magazine", November 24, 1974.
4. "The New York Times", December 22, 1974.
5. The CIA and the Security Debates: 1971-1975. Ed. by Y. Buncher, p. 11.
6. "Manchester Union Leader", December 27, 1974.
7. "The Birmingham News", December 25, 1974.
8. "Argus-Leader", December 29, 1974.
9. "The San Diego Union", January 18, 1975.
10. "The Atlanta Constitution", January 29, 1975.
11. "Sentinel Star", January 23, 1975.
12. W. Stevenson. A Man called Intrepid. The Secret War The Authentic
Account of the most decisive intelligence operations of World War II - and the
superspy who controlled them. N. Y., 1977, p. XVIII.
13. W. Stevenson. Op. cit., p. XVI.
14. Ibid., p. XXIII.
15. Ibid., p. 180, 276, 414, 425, 429, 138-139, 191-192, 422, 326.
16. "New York Post", March 17, 1977.
17. "Saturday Review", August 5, 1975.
18. "Oregon Journal", January 30, 1975.
19. "The State", January 27, 1975.
20. "Tulsa Daily World", January 21, 1975.
21. "The New York Times", December 24, 1974.
22. "The Washington Post", January 14, 1975.
23. "The New York Times", December 21, 1974.
24. "The New York Times", December 24, 1974.
25. "Los Angeles Times", December 31, 1974.
26. The CIA and the Security Debates: 1971-1975, p. 15.
27. Y. Loft us. The Belarus Secret, N. Y. 1982, p. 140-141. Y. Вamtоrd. The
Puzzle Palace, Boston 1983, p. 295-296.
28. Цит. по: The CIA and the Security Debates: 1971-1975, pp. 28, 27.
29. Final Report of the Select Committee to Study governmental operations
with respect to Intelligence Activities. U. S. Senate, Book 1, Washington,
1976, p. 424.
30. Ibid., pp. 50-51.
31. Ibid., p. 7.
32. "The Village Voice", February 16, 1976, p. 70.
33. Ibid., p. 72.
34. Ibid., p. 76.
35. D. Wise. The American Police State. N. Y., 1976, p. 477.
36. "The Village Voice", February 23, 1976, p. 76.
37. "The Village Voice", February 16, 1976, p. 71.
38. Ibid., p. 70.
Служители железного закона беззакония.
1. Y. Elliot. Debates in the Several States' conventions on the Adoption of
the Federal Constitution, Philadelphia, 1836, p. 347.
2. "Congressional Record". October I 1975, p. H9359.
3. Political Oraltory. - "The Village Voice", August 8, 1976.
4. Straight Sex and Perverse Politics in Washington. - "American
Journal", June 14, 1976-pp. 99-100.
5. Final Report... Book I, pp. 193-194.
6. B. Bradlee. Conversations with Kennedy. N. Y., 1976, PP-225-226.
7. D. Me Lellan. Ear on Washington. N. Y., 1982, p. 45.
8. V. Lasky. It didn't start with Watergate. N. Y., 1977, p. 17.
9. R. S1atzer. The Life and Curious Death of Marilyn Monroe. N. Y., 1974.
10. Y. Truitt. Don't Get Me Wrong - I Love Hollywood. N. Y., 1975.
11. "The Washington Post", February 23, 1976.
12. "New Times", July 9, 1976.
13. Military Surveillance of Civilian Political Activities: Report and
Recommendation for Congressional Action, N. Y., 1973, pp. 13-15.
14. Military Surveillance. Hearings before Subcommittee on Constitutional
Rights of the Committee on the Judiciary U. S. Senate. April 9, 10, 1974.
Washington, 1974, p. 165.
15. Military Surveillance. Hearings before the Subcommittee. p. 169.
16. R. Daniels. The Bonus Marchers: An Episode of the Great Depression.
Westport, 1971.
17. V. Yohansen. The Role of the Army in the Civilian Arena 1920-1970. U. S.
Army intelligence Command Study, 1971.
18. M. Halperin, Y. Berman, R. Borosage, Ch. Marwick. The Lawless State. The
Crimes of the U. S. Intelligence Agencies, N. Y., 1976, pp. 157, 160.
19. Federal Law Enforcement and Criminal Justice Assistance. Washington
1972, p. 325.
20. Military Surveillance of Civilian Politics. A Report of the Subcommittee
on Constitutional Rights, Committee on the Judiciary. U. S. Senate. Washington
1973, p. 17.
21. Final Report of Cyrus R. Vance, Special Assistant the Secretary of
Defense, Concerning the Detroit Riots, July 23 through August 2, 1967. -
"Department of Defense News Release", No 856-67, September 12, 1967,
pp. 49-51.
22. Federal Data Banks, Computers and the Bill of Rights. Hearings before
the Subcommittee on Constitutional Rights of the Committee on Judiciary. U. S.
Senate (February 23 - March 17, 1971), pp. 382-383.
23. Ibid., p. 1124.
24. Military Surveillance of Civilian Politics... pp. 4, 29.
25. M. Halperin, Y. Berman, R. Borosage, Ch. Marwick. The Lawless State...,
p. 170.
26. M. Halperin, Y. Berman, R. Borosage, Ch. Marwick. Lawless State. p. 167.
27. Ch. Pу1e. CONUS Intelligence. The Army Watches Civilian Politics. -
"Washington Monthly", January 1970, pp. 4-16.
28. Federal Date Banks..., p. 347.
29. Military Surveillance of Civilian Politics..., p. 13.
30. Army Surveillance of Civilians: A Documentary Analysis by the Staff of
the Subcommittee on Constitutional Rights. U. S. Congress. Washington 1972, p.
96.
31. Military Surveillance. Hearings..., p. 28, 117.
32. Military Surveillance. Hearings..., p. 125-126.
33. M. Halperin, Y. Berman, R. Borosage, Ch. Marwick. The Wawless State...,
p. 170.
34. Use of the Armed Forces to conduct Surveillance of Civilians. Senate
Subcommittee on Judiciary. Report to accompany S. 84. Washington 1976, p. 11.
35. Military Surveillance. Hearings. pp. 395-396.
36. "U. S. News and World Report", May 16, 1983, p. 37.
37. A. Steinberg. Sam Johnson's Boy. N. Y., 1968, p. 265.
38. V. Lasky. It didn't start with Watergate, p. 120.
39. B. Bradlee. Op. cit., p. 218.
40. M. Halperin, Y. Berman, R. Borosage, Ch. Marwick. The Lawless State...,
p. 188.
41. M. Mintz, J. Cohen Power Inc. N. Y., 1977, pp. 483- 484.
42. Final Report of the Select Committee to Study Governmental Operations
with respect to Intelligence Activities. Book 3, U. S. Senate, Washington,
1976, p. 892.
43. Ibid., p. 896.
44. Ibid., p. 858, 860.
45. D. Wise. The American Police State, p. 332.
46. Political Intelligence and Internal Revenue Service: The Special Service
Staff. Washington, 1974, p. 329.
47. Final Report... Book 3, p. 885.
48. Political Intelligence and the Internal..., p. 50.
49. The Presidential Transcripts, in conjunction with the staff of the
Washington Post. N. Y. 1974, p. 43.
50. Final Report... Book 3, p. 913.
51. D. Wise. The American Police State, pp. 346-351.
52. U. S. News and World Report, April 11, 1983, p. 54.
53. The Presidential Transcripts... pp. 50-51, 66, 71-73, 77.
54. D. Wise. The American Police State, pp. 320-321.
55. Final Report... Book 3, pp. 378-382.
56. E. Hoover. Masters of Deceit. The Story of Communism in America and How
to Fight It, N. Y., 1958, p. VI.
57. Committee on the Judiciary House of Representatives. - "Minority
Memorandum on Facts and Law", Washington 1974, p 59.
58. Privacy in a Free Society. Final Report, Annual Justice Earl Warren
Conference on Advocacy in the U. S., June 7-8, 1974, Cambridge, p. 94.
59. Final Report... Book 3, p. 392.
60. Ibid., pp. 394-397.
61. M. Halperin, Y. Berman, R. Borosage, Ch. Marwick. The Lawless State...,
pp. 96-97.
62. "The New York Times", September 7, 1939.
63. Z. Chaffee. Free Speech in the United States, Cambridge 1941, p. 439.
64. R. Jackson. The Federal Prosecutor. "Journal of the American
Judicature Society", June 1940, p. 18.
65. Minority Memorandum on Fact and Law..., p. 58.
66. D. Whitehead. The FBI Story. N. Y., 1951.
67. "The Washington Post Magazine", December 6, 1981, pp. 58, 66.
68. J. Burns. Roosevelt: The Soldier of Freedom, 1940- 1945. N. Y., 1970, pp.
216-217.
69. "The New York Times Book Review", October 24, 1976, p. l3.
70. V. Lasky. Op. cit., p. 162.
71. Minority Memorandum on Facts and Law..., p. 60.
72. D. Whitehead. The FBI Story, p. 329.
73. M. Halperin, Y. Berman, R. Borosage, Ch. Marwick, The Lawless State...,
p. 110.
74. Y. Blum... Loyalty: National Experience..., pp. 752-753.
75. Final Report... Book 3, p. 451.
76. Ibid., pp. 442-447.
77. E. Hoover. Masters of Deceit, pp. 293-294.
78. Final Report... Book 3, pp. 10-11, 3.
79. D. Wise. The American Police State, p. 145.
80. Final Report... Book 3, p. 26.
81. FBI Tipster: Led Draft Board Raid. "The Washington Post",
November 19, 1975.
82. Final Report... Book 2, p. 75.
83. D. Wise. The American Police State, pp. 316-317.
84. M. Mintz. J. Соhen. Power, Inc., p. 473.
85. D. Wise. The American Police State, pp. 277-278, 283.
86. D. Whitehead. The FBI Story, pp. 323, 120, 3.
87. S. Ungar. FBI, Boston, 1975, pp. 271-273.
88. Kelley Says FBI Is "Truly Sorry" For Past Abuses. "Washington
Post", May 9, 1976.
89. M. Ha1perin, Y. Berman, R. Borosage, Ch. Marwich. The Lawless State...,
p. 122.
90. "The New York Times", November 13, 1981.
91. "Parade", February 27, 1983, p. 6.
92. "The New York Times", March 23, 1983.
93. "The Economist", April 9, 1983, pp. 40-41.
94. "U. S. News and World Report", August 16, 1982, p. 52.
95. M. Mintz, J. Соhen. Power, Inc., p. 490.
96. D. Wise, T. Ross. The Invisible Government, N. Y.
97. D. Wise, T. Ross. The Espionage Establishment, 1967, pp. 144-147.
98. V. Marchelli and J. Marks. The CIA and the Cult Intelligence. N. Y.,
1974.
99. D. Wise. The American Police State, pp. 196-198.
100. D. Hanna. Kissinger: his rise and? N. Y., 1975, pp. 65-66, 70-72.
101. "Saturday Review", August 5, 1975.
102. "The New York Times", December 29, 1974.
103. Final Report... Book 3, p. 574, 575-576.
104. Hearings before the Select Committee to Study Governmental Operations
with respect to Intelligence Activities, v. 4, "Mail Opening", p. 45.
105. Final Report... Book 3, p. 609.
106. M. Ha1perin, Y. Berman, R. Borosage, Ch. Marwick. The Lawless State. p.
142.
107. Final Report... Book 3, pp. 720, 690, 694, 720.
108. "U. S. News and World Report", April 26, 1971. p. 29.
109. Final Report... Book 3, pp. 705-706.
110. "Washington Star News", February 17, 1977.
111. "The New York Times", February 22, 1977.
112. V. Marchetti, J. Marcks. The CIA and the Cult of Intelligence, p. 227.
1964. N. Y.,
113. Commission on CIA Activities within the United States. Report to the
President. Washington, 1975, p. 134.
114. Interim Report... - "Alleged Assassination Plots Involving Foreign
Leaders", Washington, 1976, p. 9.
115. CIA Foreign and Domestic Activities. Hearings before the Committee on
Foreign Relations. U. S. Senate. Washington, 1975, pp. 14-19
116. Цит. по: D. Wise. The American Police State, p. 208-209.
117. "The Washington Post", October 23, 1975.
118. Alleged Assassination Plots..., p. 11.
119. "The New York Times Magazine", January 16, 1983, p. 21.
120. "The New York Times", April 22, 1983.
121. D. Kahn. Big Ear or Big Brother. "The New York Times
Magazine", May 16, 1976 p. 31.
122. "The Washington Post", March 28, 1983.
123. "Penthouse", February 1980, p. 114.
124. Y. Bamford. The Puzzle Palace. Boston, 1983, p. 65.
125. Final Report... Book 3, p. 750.
126. Final Report... Book 3, p. 739.
127. "The New York Times", October 11, 1975.
128. Y. Bamford, op. cit, pp. 122. 56.
129. "The Washington Post", August 18, 1975.
130. Final Report... Book 3, p. 764.
131. "The New York Times Magazine", March 1983, p. 70.
132. Y. Bamford, op. cit, p. 379.
133. Hearings before a Subcommittee of the Committee on Appropriations.
Departments of Treasure, Post Office and Executive Office, Appropriations for
1971, U. S. Congress, House, Washington, 1971, pt. 2, pp. 840, 949.
134. P. Cowan, N. Engleson, N. Hentoff. State Secrets. Police Surveillance
in America. N. Y., 1947, pp. 6-7.
135. Цит. по: Subversion of Law Enforcement Intelligence Gathering
Operations. Hearings before the Subcommittee to investigate the administration
of the Internal Security Act... of the Committee on Judiciary. U. S. Senate,
Washington, 1976. p. 46.
В борьбе с собственным народом.
1. "The New York Times", July 1, 1975.
2. "Plain Dealer", September 29, 1975.
3. "The Cleveland Press", August 28, 1975.
4. Military Surveillance Hearings..., pp. 39-40.
5. Military Surveillance Hearings..., pp. 40-68.
6. "U. S. News and World Report", November 15 1982, p. 38.
7. "Congressional Record", August 1, 1972, p. SI2430
8. Ibid., pp. S12432-12435.
9. Ibid., p. S12431.
10. "The Washington Post", December 18, 1974.
11. "The Washington Post", March 30, 1975.
12. Y. Mitford. Kind and Usual Punishment: The Prison Business. N. Y., 1974,
pp. 139, 143.
13. M. Minz, J. Cohen. Power, Inc., p. 623.
14. Final Report... Book 1, p. 389.
15. Final Report... Book 1, pp. 391, 399, 398.
16. M. Halperin, Y. Berman, R. Borosage, Ch. Marwick, The Lawless State...,
p. 52.
17. Final Report... Book 1, pp. 294, 298, 404.
18. "The Washington Post", July 23, 1975.
19. M. Mintz, J. Cohen. Power, Inc., pp. 626-627.
20. Final Report... Book 1,
pp. 411, 420.
21. Final Report... Book 1,
pp. 415-416.
22. "The New York
Times", September 21, 1975.
23. Final Report... Book 1,
pp. 403, 422.
24. Джек Лондон. Собр. соч. в 14-ти томах, т. 6, с. 166, 207-209, 217-218.
25. "За рубежом", 1978, No 1, с. 18.
26. С. Bernstein, В. Woodward. All The President's Men.
N. Y., 1975, pp. 75, 348.
27. "Facts on File, 1977", p. 953.
28. P. Cowan, N. Engeson, N. Hentoff. State Secrets, pp. 34-35.
29. Ibid., pp. 300-302.
30. "Milwaukee
Journal", July 1, 1971.
31. P. Cowan, N. Engeson,
N. Hentoff. State Secrets, p. 266.
32. H. Rositzke. CIA's
Secret Operations. N. Y., 1977, p. 210.
33. "U. S. News and
World Report", November 15, 1982, p. 70.
34. "The Blade",
March 9, 1975.
35. Interseption of
Nonverbal communications by federal intelligence agencies. Hearings before a
subcommittee of the committee on government operations. House of
Representatives Washington 1976, pp. 96, 158, 317-321.
36. J. Ga1braith.
Ambassador's Diary. Boston 1969, p. 32.
37. "Newsweek",
February 6, 1978, p. 18.
38. "The New York
Times", September 6, 1983.
39. "The Washington
Post", March 13, 1983.
40. "The Washington
Times", March 23, 1983.
41. S. Ungar, Boston, 1975,
p. 119.
42. Y. Conaway. Spy Master:
The File on Bill Casey, "The Washington Post", September 7, 1983.