ГОТОВИЛСЯ ЛИ
СССР К НАПАДЕНИЮ НА ГЕРМАНИЮ?
Сразу же коротко отвечу на
поставленный мной вопрос: нет, не готовился. Советский Союз
готовился к отражению надвигающейся агрессии и последующему
стратегическому наступлению с целью разгромить агрессора. Но
советское руководство полагало, что нападение наиболее вероятно в
1942 г., после того, как капитулирует Великобритания. Таков общий
ответ.
Но для того, чтобы дать
квалифицированный ответ в самой сжатой и общей форме, целесообразно
разделить его на два вопроса:
1. Имел ли Советский Союз
намерение
нападать на Германию в 1941 г.?
2. И второй. Имел ли он
возможность
осуществить это при том состоянии, в каком находилась Красная
Армия в 1941 г.?
Обратимся к фактам.
Для того, чтобы подготвить и
осуществить крупномасштабное и успешное нападение на великую державу
или просто сильную в экономическом и военном отношении страну, нужны
определённые условия. Каковы же они?
- Необходимо заблаговременно
принятое решение политического руководства на такую войну.
- Должен быть разработан план
войны с указанием политических целей войны, а также и задач
стратегического наступления.
- Наличие
полностьюотмобилизованной армии, укомплектованной по штатам
военного времени и хорошо подготовленная к выполнению поставленных
задач.
- Должна быть развёрнуто
военная экономика, споосбная эффективно обеспечить ведение боевых
действий.
- Необходима поддержка
политического и военного руководства со стороны народа.
Все эти условия были соблюдены
Германией при подготовке агрессии против СССР:
а) политическое решение
принято Гитлером 31.07.40 г.: "Ликвидировать Россию. Срок - весна
1941 г.";
б) имелся план агрессивной
войны "Барбаросса", принятый за полгода до начала нападения, в
котором определялись политические цели и стратегические задачи;
в) была первоклассно
подготовленная армия, имевшая передовую военную теорию, оснащённая
современным вооружением и техникой, получившая победоносный боевой
опыт в течение предшествовующих двух лет и уверенная в собственной
непобедимости;
г) была эффективно
функционирующая военная экономика и полная поддержка населения
страны;
д) был составлен план
эксплуатации богатств завоёванных территорий и методов обращения с
народами покорённых стран.
А что было у нас?
1) Политическое решение "не
допустить войны с Германией. Сделать всё возможное, чтобы оттянуть
её нападение хотя бы до 1942 г."
Чем это подтверждается?
Во-первых, хорошо известным
ходом политических и военных событий 1940 - 1941 гг.
Во-вторых, рядом заявлений
Сталина и оценками намерений СССР немецкой стороной:
- Сталин послу Великобритании
в СССР С.Криппсу в сентябре 1940 г.: "СССР заинтересован не быть
вовлечённым в войну с Германией, но единственная реальная угроза
Советскому Союзу исходит именно от Германии" (М.И.Семиряга. Тайны
советской дипломатии. М., 1992. С. 280).
- Посол Германии Шуленбург
докладыавет в Берлин 07.05.41 г.: "Сталин использует своё новое
положение для того, чтобы принять личное участие в деле сохранения
и развития хороших отношений с Германией".
Он же: "То, что эта внешняя
политика (СССР -
А.О.),
прежде всего, направлена на предотвращение столкновения с
Германией, доказывается позицией, занятой советским правительством
в последние недели, тоном советской прессы..., и соблюдением
экономических соглашений, заключённых с Германией". (СССР -
Германия 1939 - 1941).
- Жуков (документ № 655,
Россия. ХХ век. 1941 год. Кн. вторая. С. 501 - 502): "Нам было
резко сказано (Сталиным -
А.О.):
"Вы что, толкаете нас на провокацию войны" и далее "сейчас главное
не спровоцировать военных столкновений. Обстановка накалилась,
надо быть осторожным".
2) А каковы были стратегические
планы войны?
- Все они (август, сентябрь,
октябрь 1940 г., март 1941 г.) предусматривали в случае войны:
1. Активной обороной прочно
прикрывать наши границы в период сосредоточения войск.
2. "Нанести решительное
поражение … группировке противника и выйти на Вислу, в дальнейшем
в верхнее течение р. Одер" (1941 год. Кн. первая. С. 241).
- 15 мая. "В случае нападения
на СССР…" Причём, какой же случай? "Германия держит свою армию
отмобилизованной с развёрнутыми тылами". А мы? Нам ещё предстоит
мобилизация и перевод экономики с мирного на военныое положение.
Следовательно, прежде всего
надо отразить нападение. А это - оборона. Но обороной агрессора не
победить. Его можно отбросить, но он снова соберётся с силами и
опять нападёт.
Значит надо нанести ему
поражение, сорвать его готовящийся удар, а затем переходом в
стратегическое наступление разгромить противника и принудить его к
миру.
Сталин и говорит об этом 5 мая:
"Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным
образом" (1941 год. Кн. 2. С. 162). И правильно говорит. История
доказывает, что там, где война останавливается на полпути - нет
решения проблемы (Первая мировая война, Корея, Ирак, Кипр и др.).
Наконец, простейшая логическая
причина. Советскому Союзу незачем нападать на Германию. Ему нужен
мир. Идёт индустриализация страны. Зачем ей война?
Империалистический мир расколот. СССР остался вне войны, и надо
реализовать это временное преимущество. Какой же смысл затевать
войну с сильнейшей державой, на которую работает вся Европа? Да,
после принуждения Англии к миру Гитлер, безусловно, нападёт на СССР,
но это будет не раньше весны 1942 г. А мы к тому времени будем уже
готовы. Вот какой был расчёт. Однако, он оказался ложным. Это мы
знаем сегодня. Но принцип историзма обязывает нас взглянуть на
событие глазами людей 41-го года.
Теперь главный вопрос: имели ли
мы достаточные силы, способность эффективно вести стратегическое
наступление против вермахта?
Мой ответ: нет, не имели. Да, в
годы первых пятилеток страна не жалела денег на оборону. Была
создана индустриальная база военной промышленности. Народ был
воспитан в духе советского патриотизма. Многое, очень многое было
сделано для того, наша армия и флот были первоклассными. Многое, но
не всё. Да и нельзя было ожидать, чтобы отсталая страна, где 20 лет
назад 80 % населения было неграмотным, выставила армию, способную
превзойти сильнейшую армию капиталистического мира в войне моторов,
которая обрушилась на нашу страну.
Давайте подумаем, что говорили,
говоря сегодняшним языком, "независимые эксперты".
- 1935 г. Киевские манёвры
(руководил ими Якир). Заместитель начальника генштаба Франции
генерал Луазо: "РККА сможет удержаться (подчёркнуто мной -
А.О.)
на восточном фронте в такой критический момент как начало конфликта"
(Третий рейх. С. 45).
- 1936 г. Белорусские манёвры
(руководил Уборевич). Другой зам. начальника генштаба Франции
генерал Швейсгут: "РККА кажется сильной, но недостаточно
подготовленной к войне с крупной европейской державой
(подчёркнуто мной -
А.О.)"
(Там же. С. 55).
- 1938 г. Мюнхен. Британский
военный атташе Файербрейс: "РККА не может рассматриваться как
армия, способная предпринять наступательную войну (подчёркнуто
мной -
А.О.)"(Там же. С.
84).
- 1941 г. 16 июня.
Америтканский военный атташе И.Итон: "В сравнении с
высокомоторизованными, боеспособными современными армиями в
настоящее время боеспособность Красной Армии находится на
относительно низком уровне. Красная Армия не сможет противостоять
действующей в наступательном духе высокоподвижной армии
(подчёркнуто мной -
А.О.),
оснащённой современным снаряжением и вооружением".
Может, ошибается американский
майор? Да нет! Вот что пишет Маннергейм: "Полученный (в финской
войне -
А.О.) опыт
использовать на практике не успели, ибо те же недостатки
руководства, тактики и организации, которые были свойственны Красной
Армии в войне против нас, проявились и на первом этапе
советско-германской войны" (К.Маннергейм. Мемуары. М., 1999. С.
320).
Так какой же была наша армия в
41-м? Сегодня приходится встречать самые различные оценки. Одни
говорят, что армия была не хуже немецкой, и, если бы её вовремя
привели в боевую готовность, она бы на равных сражалась с вермахтом.
Другие пишут, что армия была совершенно не готова к войне.
О чём же говорят факты и
документы?
Безусловно, наша армия была
достаточно боеспособной. Она успешно могла воевать с Японией
(Халхин-Гол), Финляндией. Она, вероятно, могла бы иметь успех в
войне с Польшей или даже Францией, законодательницей стратегии в то
время. Она была классной, но не первоклассной. В 1943 г. в
Тегеране Сталин говорил Рузвельту: "Война с Финляндией показала, что
советская армия была недостаточно вооружена и действовала плохо.
Поэтому армию реорганизовали, Но всё равно нельзя сказать, что она в
момент нападения Германии была первоклассной" (Sherwood R. Roosevelt
and Hopkins. N.-Y., 1948. P. 790).
Да, наша армия была готова к
войне. Но к какой войне? К войне с каой армией?
Планы ведения войны СССР (также
как и планы Франции, Англии, Польши) базировались на опыте Первой
мировой войны. И, хотя ещё в начале 30-х была у нас в СССР была
разработана теория глубокой операции, хотя и Тухачевский, и де
Голль, и Тренгард, и Фуллер говорили о новой роли авиации и танков в
современной войне, только Германия восприняла новые идеи и применила
теорию "блицкрига" на практике. И все - Польша, Франция, Англия,
СССР - оказались не готовы к войне такого характера.
На совещании военного
командования ф феврале 1940 г. нарком обороны Тимошенко говорил: "В
смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не
даёт ничего нового" (Русский архив. Т. 12. Великая Отечественная.
Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава
РККА 23 - 31 декабря 1940 г. М., 1993. С. 339).
А там всё было новое. Огромные
массы танков и авиации вступали в действие в первые часы войны.
Авиация и диверсанты нарушали управление армией. Задача была не
захватить территорию, не заставлять отступать, а уничтожить
вражескую армию.
Наш же план предусматривал в
течение 10 - 15 суток, а то и 25 - 30 суток вести активную оборону,
давая время на всеобщую мобилизацию. Время, которое проивник не
давал. Да к тому же этот вид боевых действий почти не отрабатывался,
всё внимание уделялось второму этапу - наступлению на противника.
Г.К.Жуков признавал: "Самым
крупным пробелом в нашей военно-политической стратегии было то, что
мы не сделали надлежащих выводов из начального периода второй
мировой войны. А опыт уже был налицо" (1941 год. Кн. 2. Док. № 655.
С. 505).
Более того, не сделали вывода и
в первые месяцы Великой Отечественной войны. Массированное
применение артиллерии началось только под Сталинградом. Воздушные
армии наиболее эффективного сотава появились только в 1943 г. Именно
тогда и было завоёвано господство в воздухе (май - июль 1943 г.).
Танковые армии стали эффективными лишь в Курской битве и последующих
операциях. К 1943 г. была ликвидирована радиобоязнь. Обрели опыт и
уверенность командиры всех степеней.
Короче говоря, только к началу
Курской битвы наша армия стала такой, какой она должна была быть в
1941 г. Тогда под Курском активная глубокая оборона (до 300 км)
позволила остановить и обескровить врага, а затем разгромить его.
Поэтому, когда сегодня говорят,
что у нас было во много раз больше танков и самолётов, чем у немцев
- это правда, но далеко не вся правда. Для того, чтобы армия была
победоносной, надо много компонентов. Нужно виртуозно владеть
техникой, иметь развитую инфраструктуру, отладить все виду
взаимодействия (между частями и соединениями, между наземными
войсками и авиацией, между армией и флотом. Между фронтом и тылом и
т.д.). Наконец, нужно, чтобы солдат был уверен в своих командирах,
был уверен, что они приведут его к побед, а те, в свою очередь,
знали способы достижения успеха.
Поэтому, отвечая на вопрос:
"Могла ли Красная Армия в 1941 г. осуществить нападение на Германию
с надеждой на успех", - надо ответить отрицательно. Красная Армия
была готова воевать с армиями государств, придерживавшихся тех же
(отсталых на 41-й год) военно-стратегических взглядов. Но наши
руководители не понимали характера той войны, которую навязали
немцы. И армия по своей структуре не соответствовала ни характеру
войны, ни методам, применяемым противником.
Только через полтора года
трудной кровавой учёбы наша армия преодолела недостатки, а через два
года стала первоклассной и погнала врага на запад, а затем
разгромила армии фашистского блока и поставила победную точку в
Берлине.
Орлов Александр Семёнович
Доктор исторических наук,
академик РАЕН, главный научный сотрудник Института военной истории
МО РФ, член Российско-американской комиссии по военнопленным и
пропавшим без вести. Шеф-редактор проекта "Великая Отечественная".
http://www.tellur.ru/~historia/archive/06-01/orlov.htm
Ю.А.Никифоров
СОВЕТСКОЕ
ВОЕННО-СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
ВОЙНЫ В СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Статья первая
В российской исторической
литературе последнего десятилетия, посвящённой проблемам начального
этапа Второй мировой войны, отчётливо проявились две тенденции. С
одной стороны, стремление ряда историков к радикальному
переосмыслению основных концептуальных положений, выработанных
советской историографией в предыдущие десятилетия привело к
появлению "ревизионистского" направления в отечественной
исторической науке, основными тезисом которого стало утверждение о
тотальной сфальсифицированности всей советской военной историографии
и необходимости революционного "переосмысления" её основных
положений как единственного средства приближения к "правде истории".
С другой стороны, значительное число историков не видит оснований
для отказа от всего наработанного. Это не означает догматического
следования прежним подходам и игнорирования документов, ставших
известными исследователям в последние годы. Просто в большинстве
случаев эти документы удаётся интерпретировать в соответствии с
прежними представлениями. Академик А.О.Чубарьян в предисловии к
сборнику "Война и политика" отмечает: "Поразительно, что очень часто
публикации, казалось бы, неопровержимых документов не изменяют
позиций сторонников различных взглядов, а наоборот, дают стимулы для
продолжения старых споров" 1.
Советская историография
исходила из того, что главной целью СССР в 30-е годы было не
допустить возникновения новой мировой войны и втягивания в неё в той
или иной форме Советского Союза. Этой стратегической установке были
подчинены все конкретные внешнеполитические шаги руководства страны
в предвоенные годы. Важнейшее изменение, произошедшее в
историографии с конца 80-х годов, заключается в отказе от этой
исходной установки и пересмотре взгляда на роль СССР и других
великих держав в международных отношениях. Англия, Франция, Польша,
США и другие страны перестали рассматриваться в качестве полноценных
субъектов мировой политики. Во многих современных сочинениях эти
государства предстают в виде неких статистов, второстепенного
фактора, представляют своего рода "страдающую" сторону в предвоенных
событиях. Роль же реально действующих субъектов отдаётся Германии и
СССР. Если в советской историографии в качестве "жертвы
обстоятельств" выступал Советский Союз, то теперь в этой роли
оказались "демократические" страны, зажатые между "тоталитарными
хищниками" - Германией и СССР. Такая позиция в предельном,
доведенном до абсурда виде представлена в книге В.Резуна (Суворова)
"Ледокол", где И.В.Сталин нарисован сверхъестественно могущественным
и гениальным злодеем, вокруг замыслов и действий которого вертится
весь мир.
Соответствующим образом
интерпретируются и документальные свидетельства. Д.Г.Наджафов,
например, видит в речи И.В.Сталина на ХVIII съезде ВКП(б)
приглашение Гитлера к переговорам, рассуждая при этом следующим
образом: "Сталин подчеркнул..., что СССР стоит 'за мир и укрепление
деловых связей со всеми странами', но при одном единственном
условии: если они 'не попытаются нарушить, прямо или косвенно,
интересы целостности и неприкосновенности границ Советского
государства'. Адресовано это было, конечно, не Англии и Франции, а
Германии, от которой только и могла исходить потенциальная угроза
Советскому Союзу" 2.
Историк, как видим, убеждён не только в том, что от Англии и Франции
нельзя было ждать неожиданностей, но и считает также, что для
Сталина в 1939 г. это было очевидно. Эта убеждённость и заставляет
его толковать документ соответствующим образом.
Подчеркнём, что суть
произошедших в историографии изменений состоит не только (и не
столько) в том, что сталинскому руководству теперь приписываются
разные интенции, вплоть до стремления к мировому господству. Речь
идет о наличии связи между этими интенциями и меха-низмом принятия
решений по всем наиболее существенным вопросам предвоенной политики.
В какой мере действия советского руководства представляли собой
реакцию на складывающиеся помимо его воли обстоятельства, а в какой
были обусловлены идеологическими и иными предпочтениями И.В.Сталина
и его окружения - вот основной вопрос. Начиная с конца 80-х годов
ситуация в отечественной историографии постепенно изменялась в
сторону признания СССР наряду с Германией главным действующим
субъектом мировой политики накануне и в начале Второй мировой войны.
Одновременно, при попытках выяснения мотивов советского руководства
в ходе принятия внешнеполитических решений происходил отказ от
ссылок на заинтересованность СССР в сохранении мира в Европе -
исследователи предпочитают ныне говорить об "имперской традиции" в
сталинской внешней политике, "амбициях", "теории о желательности
столкнуть между собой капиталистические державы", о "старых
имперских идеях", якобы разделяемых И.В.Сталиным, его личных
симпатиях и антипатиях.
Очевидно, основной пункт
разногласий в новейшей историографии - вопрос о целях советской
внешней политики. Учитывая характер существовавшего тогда в стране
политического режима, историки, по существу, спорят о мотивах
поведения Сталина. Однако, реконструкция последних представляет
собой почти неразрешимую проблему. В этом следует видеть причину
того, что появление новых документальных материалов чаще всего не
изменяет позиции сторонников различных концепций: им удаётся
интерпретировать новые документы в соответствии со своими взглядами.
Вопрос о советском
военно-стратегическом планировании перед войной - один из важнейших,
так как он тесно связан с целым комплексом проблем, и, прежде всего,
с оценкой обоснованности внешнеполитических и военно-стратегических
решений руководителей нашего государства. Насколько предпринимаемые
ими действия соответствовали реальной обстановке и - главное - не в
них ли заключается одна из основных причин трагедии начального этапа
войны?
В отечественной историографии
основательно был изучен процесс подготовки Германии к нападению на
СССР, были опубликованы документы германского Генштаба. О
соответствующих планах советского руководства было известно намного
меньше.
Чрезвычайно скупо освёщен этот
вопрос в фундаментальных трудах - "Истории Великой Отечественной
войны" и "Истории второй мировой войны". В первом томе "Истории
Великой Отечественной войны" без ссылок на какие-либо источники
сообщается, что на случай возможной войны СССР имел план "обороны
западных государственных границ", который "возлагал на войска
приграничных округов задачу при нападении врага отразить его удары,
прикрыть мобилизацию, стратегическое сосредоточение и развертывание
главных сил Красной Армии" 3.
Недостатком плана отражения агрессии, пишут авторы тома, являлось
предположение о невозможности внезапного нападения противника -
решительному наступлению будет предшествовать либо объявление войны,
либо фактическое начало войны приграничными силами, что даст
советским войскам время для развёртывания на оборонительных
позициях 4.
Характеризуя готовность войск к отражению агрессии, авторы видят
основную причину постигших Красную Армию поражений в непра-вильном
определении срока нападения и нерешительности руководства в
приведении войск в боевую готовность: "...Считалось, что война в
ближайшее время не начнется". Недостатки, имевшиеся в подготовке к
войне, "не смогли бы решающим образом повлиять на состояние обороны,
если бы войска своевременно развернулись и подготовились к отражению
немецко-фашистского нападения. Но Советские войска так и не получили
приказа о заблаговременном развертывании своих сил и занятии
оборонительных рубежей вдоль западных границ СССР" 5.
Вот практически все, что имеется в "Истории Великой Отечественной
войны" о советском предвоенном планировании.
В "Истории второй мировой
войны" этому вопросу посвящена отдельная глава в томе III 6.
Ссылаясь на мемуары Г.К.Жукова и А.М.Василевского 7,
авторы тома пишут о существовании "планов обороны", которые
"уточнялись и дополнялись" Генштабом. Стратегическое развертывание
войск первоначально было произведено в ПрибОВО и ЗапОВО от
Балтийского моря до Полесья, затем наиболее опасным было признано
Юго-Западное направление (Львов - Киев) и в конце 1940 года
произведена соответствующая перегруппировка.
Упоминаются "Соображения об
основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского
Союза на Западе и на Востоке на 1940-1941 годы", правда без указания
каких-либо дат. "Соображениями" предусмат-ривалось, что военные
действия начнутся "с отражения нападения крупных сил противника...
Стрелковые войска первого эшелона армий прикрытия и укрепленных
районов приграничных округов совместно с пограничниками должны были
сдержать первый натиск, а механизированные корпуса вместе со
стрелковыми дивизиями второго эшелона при поддержке авиации нанести
мощные контрудары и создать благоприятные условия для перехода
советских войск в решительное наступление" 8.
На основе этих "Соображений" развернулась разработка
Мобилизационного плана (МП-41), утвержденного в феврале 1941 года.
Согласно МП-41, пишут авторы тома, в 1941 году намечалось развернуть
подготовку кадров с таким расчётом, "чтобы к концу года можно было
решить проблему укомплектования частей командирами взводов и рот".
Десять страниц посвящено декабрьскому 1940 года совещанию высшего
командного состава Красной Армии.
В целом, говоря о советском
предвоенном планировании, авторы "Истории второй мировой войны"
видят его недостатки в допущении возможности проведения
мобилизационного развёртывания уже после начала войны, в
недостаточной разработке вопросов ведения стратегической обороны:
"Своеобразие Советской концепции наступления состояло в том, что она
исходила из идеи ответного удара по противнику. Эта идея отвечала
природе и сущности Советского социалистического государства, ...не
собиравшегося нападать на какое-либо государство. При этом
признавалась исключительная важность захвата и удержания
стратегической инициативы с начала военных действий. Однако эту
проблему до конца решить не удалось, так как ее требовалось
согласовать с идеей ответного удара, которая исходила, в сущности,
из того, что в начале войны необходимо прибегнуть к обороне" 9.
В отдельных монографиях,
изданных в советский период, вопрос предвоенного планирования
рассматривался не слишком глубоко. Так, В.А.Анфилов в монографии
"Крушение похода Гитлера на Москву" начало советского военного
планирования относит к осени 1940 г., когда создалась
непосредственная угроза со стороны вероятных противников СССР -
Германии и Японии. Наркомат обороны разработал "план обороны границ
и разгрома вторгшегося врага", согласно которому предполагалось, что
Германия сможет выставить до 170 дивизий, примерно 70 дивизий смогут
выставить её сателлиты, около 50 дивизий выставит Япония. Основные
силы Германия развернёт в Восточной Пруссии, чтобы нанести главный
удар на Ригу, Каунас, далее на Минск. Вспомогательный удар ожидался
из района Бреста на Барановичи, Минск. Одновременно с главным ударом
считалось возможным наступление южнее Полесья в направлении Дубно,
Броды. Вместе с тем, указывает Анфилов, Генеральный штаб не исключал
возможности нанесения главного удара южнее Полесья в направлении на
Киев. Но наиболее вероятным считался первый вариант. В сентябре 1940
г. Генеральный штаб и нарком обороны представили на рассмотрение
Сталина соображения об основах стратегического развертывания. На
утверждение было предложено два варианта "возможных ответных
действий Советских Вооружённых Сил на агрессию с запада", из которых
Сталин выбрал второй, предусматривавший развёртывание основных сил
Красной Армии южнее Припяти. С конца 1940 г. "подготовка к ответному
удару проводилась в соответствии со вторым вариантом. В него
вносились некоторые коррективы на основании изменений обстановки на
западных границах и вскрытия намерений немецко-фашистского
командования. В соответствии с ними и в связи с изменением
государственных границ весной 1941 г. он был переработан. Но этот
документ, названный "План обороны государственной границы 1941 г.",
был составлен с опозданием (весной 1941 г. -
Ю.Н.).
До военных советов приграничных округов его довели директивами лишь
в начале мая" 10.
С этим планом мы и вступили в войну. Содержание плана В.А.Анфилов
раскрывает следующим образом: войска приграничных округов должны
были упорной обороной обеспечить отмобилизование, сосредоточение и
развёртывание главных сил Красной Армии, завоевать господство в
воздухе, задержать сосредоточение и нарушить развёртывание войск
противника, создав условия для перехода в контрнаступление.
"Содержание плана обороны, - пишет Анфилов, - в основном
соответствовало официальным взглядам на начальный период, согласно
которым войну начинают не полностью отмобилизованные и развернутые
вооруженные силы, а лишь войска прикрытия." На основании директив
наркома обороны к 25 мая должны были быть составлены окружные планы
обороны границ. Однако они были закончены лишь в июне 11.
Из-за отсутствия документов по
данному вопросу исследователи были вынуждены главным образом
полагаться на воспоминания непосредственных участников событий -
Г.К.Жукова, А.М.Василевского, К.М.Мерецкова. Г.К.Жуков в своих
"Воспоминаниях..." пишет, что существовавший в 30-е годы оперативный
план был переработан в соответствии с изменившейся обстановкой
осенью 1940 года. Изначально в нём был заложен кардинальный просчёт,
который не был исправлен при дальнейших изменениях плана: наиболее
опасным стратегическим направлением было признано юго-западное -
Украина, а не западное. "...Весной 1941 года (февраль - апрель) мы
этот просчет полностью не исправили и не запланировали на западное
направление большее количество сил", - пишет Г.К.Жуков. При этом
основную ответственность за это он возлагает на Сталина: "И.В.Сталин
для всех нас был высочайшим авторитетом, никто тогда и не думал
сомневаться в его суждениях и оценках обстановки. Однако в прогнозе
направления главного удара противника И.В.Сталин допустил ошибку" 12.
А.М.Василевский наиболее
подробно рассказывает о событиях осени 1940-го года. "...С середины
апреля 1940 г. я включился в ответственную работу Генерального
штаба, - пишет А.М. Василевский, - работу над планом по отражению
возможной агрессии. ...Генштаб к тому времени завершал его
разработку для представления на утверждение в ЦК партии" 13.
Этот проект докладывался членам правительства в сентябре 1940 г. -
его представляли С.К.Тимошенко, К.М.Мерецков и Н.Ф.Ватутин.
А.М.Василевский и А.Ф.Анисов ждали в комнате секретариата
И.В.Сталина 14.
После обсуждения, по словам А.М.Василевского, К.М.Мерецков сообщил,
что Сталин не согласился с предложенным Генштабом вариантом
развёртывания и поручил Генштабу переработать план. Эту работу
намеревались завершить к 15 декабря, с тем чтобы с 1 января 1941 г.
штабы округов могли приступить к разработке окружных планов. Таким
образом, согласно свидетельству А.М.Василевского, окончательный
вариант оперативного плана был разработан "в течение осени и зимы
1940 года", хотя в феврале - апреле 1941 года в него были внесены
некоторые коррективы 15.
Говоря о причинах постигших
Красную Армию летом 1941 года поражений, А.М.Василевский в целом
положительно оценивает разработанный Генеральным штабом план, хотя и
признаёт ошибку в допущении развёртывания после начала военных
действий: "...Фашистская Германия с ее полностью отмобилизованной и
уже воюющей армией ставилась в отношении сроков, необходимых для ее
сосредоточения и развертывания против нас в те же условия, что и
наши Вооруженные Силы". Однако, по мнению А.М.Василевского, это не
сыграло бы существенной роли, если бы план своевременно был приведён
в действие 16.
Подобным же образом, ссылаясь
на свидетельство К.М.Мерецкова, характеризует ситуацию С.М.Штеменко.
Он утверждает, что 5-го октября 1940 года подготовленный Генштабом
план был доложен С.К.Тимошенко и К.М.Мерецковым И.В.Сталину. План
исходил из того, что Красной Армии удастся силами войск приграничных
округов отбить нападение врага, не допустив при этом его прорыва на
нашу территорию, а затем перейти в наступление. В оперативном плане,
пишет Штеменко, "правильно решался вопрос о вероятном противнике и
направлении его действий". Сталин же высказал мнение, что Германия
нанесёт основной удар в расчёте на овладение Украиной и потребовал
произвести соответствующую перегруппировку войск. С.К.Тимошенко и
С.М.Мерецков возражать не стали 17.
К сожалению, сам К.М.Мерецков в
своих воспоминаниях сообщает ещё меньше, лишь в одном месте упоминая
"план обороны государственной границы", разработанный весной 1941,
который "определял проведение мобилизации и развертывания... в
случае войны" 18.
Лишь вскользь говорит он о документе, разработанном в Генеральном
штабе, называя его "оперативной запиской", причём из его рассказа
получается, что об утверждении Сталиным этого документа, доложенного
осенью, он узнал только после декабрьского совещания высшего
комсостава, когда вновь был назначен заместителем Наркома обороны. О
содержании "оперативной записки" К.М.Мерецков не сообщает ничего 19.
Наиболее подробно картина
советского предвоенного планирования воссоздана в воспоминаниях
маршала М.В.Захарова. Мемуары были подготовлены к печати в 1969
году, однако не увидели свет при жизни автора. Только через двадцать
лет Военным издательством книга была опубликована и сразу же
привлекла внимание историков, так как содержала множество
отсутствовавших в других работах подробностей о работе Генерального
штаба накануне войны. Так, значительное внимание маршал Захаров
уделяет декабрьскому 1940 г. совещанию высшего командного состава
Красной Армии и состоявшимся по его окончании военно-стратегическим
играм на картах, подробно характеризует все этапы работы над
"Соображениями по плану стратегического развёртывания Красной
Армии", которая велась с лета 1940 года 20.
Отдельно следует остановиться
на том, что было известно до недавнего времени о декабрьском 1940 г.
совещании высшего командного состава Красной Армии и
оперативно-стратегических играх на картах. Материалы совещания были
засекречены, для служебного пользования публиковалась только
заключительная речь Наркома Обороны С.К.Тимошенко 21.
Особенно скудной была информация о содержании игр. Авторы "Истории
второй мировой войны" лишь сообщают, что "под руководством наркома
обороны была проведена большая стратегическая игра, разбор которой
состоялся в Кремле в присутствии И.В.Сталина и других членов
Политбюро ЦК ВКП(б)" 22.
Г.К.Жуков и А.М.Василевский, вспоминая о событиях конца 40-го -
начала 41-го года, утверждали, что целью проведения игр было
"проверить реальность и целесообразность основных положений плана
прикрытия и действий войск в начальный период войны" 23.
Впервые в открытой печати сведения об участниках и замыслах операций
сторон появились в воспоминаниях М.В. Захарова, который тоже
утверждал, что игры проводились для "отработки некоторых вопросов,
связанных с действиями войск в начальный период войны" 24.
Практически ничего не было
известно о ходе и результатах игр. Г.К.Жуков в своих
"Воспоминаниях..." ограничился следующим замечанием: "Игра
изобиловала драматическими моментами для восточной стороны. Они
оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня
1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия..." 25.
К.М.Симонов, вспоминая о своих встречах с Г.К.Жуковым, привёл такие
слова маршала: "...Я, командуя "синими", развил операцию именно на
тех направлениях, на которых потом развивали операцию немцы. Наносил
свои главные удары там, где они их потом наносили. Группировки
сложились примерно так, как потом они сложились во время войны.
...Руководство игрой искусственно замедляло темп продвижения
"синих", придерживало его. Но "синие" на восьмые сутки продвинулись
до района Барановичей..." 26
В.А.Анфилов в своих книгах, изданных в 70-е - 80-е годы, без ссылок
на документы рассказывает об одной игре, которая была проведена
после декабрьского совещания, в первой половине января 1941 г.
Замысел игры предполагал отработку одного из возможных вариантов
агрессии против СССР: "восточные", которыми командовал Д.Г.Павлов (нач.
штаба В.Е.Климовских), должны были отразить наступление "западных",
которыми командовал Г.К.Жуков (нач. штаба М.А.Пуркаев), севернее
Полесья. Однако, пишет В.А.Анфилов, "западным" удалось разгромить
гродненскую и белостокскую группировки "восточных" и выйти в район
Лиды; только после вмешательства руководства игрой и дачи
дополнительных вводных задача, поставленная перед "восточными", была
решена 27.
В двух последних монографиях В.А.Анфилова, изданных уже в 90-е годы,
эта версия о содержании игр воспроизводится без существенных
изменений, за исключением указания, что игр было две. Более того,
автор счёл возможным включить собственное воспоминание, аналогичное
симоновскому. Ссылаясь на свою беседу с Г.К.Жуковым в середине 60-х
гг., он пишет, что в ходе 1-й игры, целью которой являлась проверка
плана прикрытия на западном направлении, "синие" нанесли "три мощных
удара по сходящимся направлениям", прорвали укрепрайоны и, разгромив
сувалкскую и белостокскую группировки "красных", вышли к Лиде.
"Изобразив эти удары на рукописи моей будущей книги "Бессмертный
подвиг", - пишет В.А.Анфилов, - маршал Жуков сказал, что "эта игра
явилась генеральной репетицией начала Великой Отечественной войны. К
сожалению, из уроков ее не сделали должных выводов ни Павлов, ни мы
с Тимошенко, ни Сталин" 28.
Отметим, что эта версия оказалась привлекательной для пишущих о
войне авторов и была использована в работах Н.Н.Яковлева,
Д.А.Волкогонова, а также некоторых других историков 29
и даже была обыграна в одном из последних отечественных фильмов о
войне - художественно-документальной ленте Ю.Н.Озерова "Великий
полководец маршал Г.К.Жуков", где в одной из сцен главный герой
укоряет Д.Г.Павлова за то, что тот не сделал выводов из итогов
оперативно-стратегической игры. "Я же показал тебе, как это может
быть!" - восклицает на экране Жуков. Единственное свидетельство, в
какой-то мере противоречащее всем цитированным выше, принадлежит
М.И.Казакову, одному из участников 1-й игры, утверждавшему в своих
изданных в 1971 г. воспоминаниях, что наступающей стороной в ходе
этой игры были "восточные", которым по условиям игр и отдавалось
превосходство в силах и средствах 30.
Обобщая сказанное, в целом
можно утверждать, что вопросы советского предвоенного планирования
освещались в отечественной литературе чрезвычайно скупо. Историкам в
значительной мере приходилось пользоваться мемуарами видных
советских военачальников, причём, чаще всего информацию,
содержащуюся в них, нельзя было проверить по документам.
Соответственно, уровень научной разработанности данной проблемы был
невысоким. Это было вызвано недоступностью для историков важнейших
документов предвоенной поры. Рассекречивание в конце 80-х - начале
90-х годов многих архивных фондов повлекло за собой активизацию
научных исследований и позволило историкам сделать шаг вперед в
изучении вопроса.
В 1991 - 1993 годах в
"Военно-историческом журнале", журнале "Новая и новейшая история"
были опубликованы некоторые важнейшие документы советского Генштаба,
датируемые осенью 1940 - весной 1941 года, значительно расширявшие
представления историков о подготовке СССР к войне. Это четыре
варианта стратегического развёртывания Вооруженных Сил СССР, а также
Приказ Наркома обороны СССР от 14 мая 1941 года командующему
войсками Прибалтийского особого военного округа и план прикрытия
территории Прибалтийского ОВО на период мобилизации от 2 июня 1941
г., разработанный в соответствии с этим приказом 31.
Дальнейшее расширение источниковой базы произошло в середине 90-х
гг., когда Ю.А.Горьков и Ю.Н.Сёмин опубликовали ещё несколько
документов: директивы НКО командованию округов, директиву КОВО
командующему 12-й армией, приказ штаба 12-й армии командованию 13-го
стрелкового корпуса, и т.д. 32
Наконец, целый ряд документов впервые появился в фундаментальной
публикации под названием "1941 год", осуществлённой в 1998 году под
научной редакцией В.П.Наумова 33.
Первыми публикаторами
оперативных планов отмечено, что все они имеют почти одинаковую
структуру: а) Военно-политическая обстановка; б) Состояние
вооружённых сил вероятных противников; в) Намерения и вероятные
планы вероятных противников; г) Основы стратегического развёртывания
Вооружённых Сил СССР; д) Основы стратегического развёртывания
Вооружённых Сил СССР на Западе. Все четыре документа имеют самый
высокий гриф секретности: "Особо важно", "Совершенно секретно" и
составлены в единственном экземпляре заместителем начальника
оперативного управления Генштаба генерал-майором А.М.Василевским.
Написаны от руки. Под каждым из них обозначены подписи Наркома
обороны СССР и начальника Генерального штаба, но сами подписи, за
исключением варианта от 18 сентября 1940 года, отсутствуют. Нет
также и каких-либо отметок о том, были ли эти документы рассмотрены
высшим политическим руководством и какие по ним были приняты
решения.
Самые ранние по времени
составления два документа относятся к осени 1940 года. Название дано
их первым публикатором полковником Е.И.Зюзиным условно по описи
архива: "Соображения об основах стратегического развертывания
Вооруженных Сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы" 34.
Так как под одним из них обозначена подпись Б.М. Шапошникова, можно
сделать вывод, что разработан он был до 15 августа 1940 года, когда
Б.М.Шапошников был снят с поста начальника Генштаба 35.
Публикация первого документа в "Военно-историческом журнале"
содержит серьёзный недостаток: пропущенные листы (из 37 листов
документа опубликованы листы 1 - 14, а также 37) начинаются в месте
перечисления войск, развёртываемых в составе 8-й армии
Северо-Западного фронта, пропуск части текста никак не обозначен,
лист 37 начинается также с перечисления войск, только развёртываемых
на Востоке. В результате механической стыковки двух перечней
получается, что в составе восьмой армии предполагается развернуть
"лишних" 4 мотострелковые дивизии, 2 танковые дивизии, 8 танковых
бригад, 47 полков авиации и т.д. Второй документ подписан
С.К.Тимошенко и К.А.Мерецковым и на нём проставлена дата - 18
сентября 1940 года. В его публикациях также имеются расхождения: в
частности, в одном случае в составе 12-й армии Юго-Западного фронта
обозначен 2-й мехкорпус, в другом - 2 мехкорпуса и 1 танковая
бригада, по-разному обозначен и номер документа 36.
Экземпляр ещё одного из
имеющихся в нашем распоряжении документов планирования датирован 11
марта 1941 года и носит название "Уточненный план стратегического
развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на
Востоке" 37.
Следует сказать, что этот вариант оперативного плана, к сожалению, и
при первой публикации в "Военно-историческом журнале", и в книге
"1941 год" приведён в сокращении.
До появления в 1998 году
сборника "1941 год" единственным из полностью опубликованных планов
развёртывания Красной Армии, имевшихся в распоряжении
исследователей, был документ, поименованный при первой публикации
"Соображения по плану стратегического развертывания вооруженных сил
Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками" 38.
Исследователи не единодушны в датировке этого документа: составители
сборника "1941 год" датируют его по надписям на прилагаемых картах и
схемах "не ранее 15 мая". Ю.А.Горьковым же дата 15 мая проставлена
непосредственно в шапке документа 39.
При первой публикации в "Военно-историческом журнале" В.Н.Киселёв
датировал его 15-м мая, и из публикации также следует, что дата
проставлена в заголовке к тексту: "Председателю Совета Народных
Комиссаров от 15 мая 1941 г. Соображения..." 40.
Если же верить описанию, сделанному В.Д.Даниловым, первая страница
"Соображений..." представляет собой бланк с угловым штампом Наркома
обороны СССР, на котором помечено: "...мая 1941 года" 41.
Чтобы разрешить противоречие, возникшее, по-видимому, вследствие
ошибки кого-то из исследователей, необходимо обратиться
непосредственно к подлиннику документа. В тексте "Соображений..."
имеются исправления, по поводу авторства которых также существуют
разногласия: составители сборника "1941 год" считают, что они,
предположительно, принадлежат Г.К.Жукову, Ю.А.Горьков полагает, что
исправления сделаны рукой Н.Ф.Ватутина 42.
В журнальной публикации допущена, видимо, неточность: данные о
войсках противника приводятся "по состоянию на 15 апреля", в то
время как в других случаях - на 15 мая 1941 г. 43
Помимо вышеперечисленных планов
стратегического развертывания в распоряжении исследователей есть ещё
ряд опубликованных документов: Акт передачи Наркомата Обороны 44,
"Записка наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии в
Политбюро ЦК ВКП(б) о про-ведении организационных мероприятий по
военным округам" от 4 июля 1940 г. 45,
"Записка Наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии в
ЦК ВКП(б) о соображениях по развертыванию Вооруженных Сил Красной
Армии на случай войны с Финляндией" от 18 сентября 1940 г. 46,
"Записка Начальника штаба КОВО по решению военного совета ЮЗФ по
плану развертывания на 1940 год" 47,
некоторые директивы Наркома обороны и Генштаба командованию
приграничных округов 48,
планы прикрытия, разработанные командованием приграничных округов к
лету 1941 г. 49,
"Справка о развертывании Вооруженных Сил СССР на случай войны на
Западе" от 13 июня 1941 г. 50
и некоторые другие.
Получение доступа к этим до
недавнего времени совершенно секретным документам, публикация их,
пусть и частичная 51,
на страницах научных журналов предоставили возможность значительно
детализировать представления о предвоенном планировании советской
стороны, уточнить и даже подвергнуть сомнению многие положения,
принятые в советской исторической науке. Современными
исследователями окончательно отброшен тезис о внезапности нападения
для высшего политического и военного руководства страны: к войне
готовились, её ждали. Вместе с тем, по-новому встали вопросы,
касающиеся степени готовности нашей страны к войне, правильности
конкретных шагов советского руководства в формировании этой
готовности и ответственности за тяжёлые поражения первых месяцев
войны. В работах В.А.Анфилова, М.А.Гареева, Ю.А.Горькова,
Г.Городецкого, П.Н.Бобылёва, других историков, вышедших в последние
годы, вопросы подготовки нашей страны к войне рассмотрены уже с
учётом недавно рассекреченных документов 52.
Ю.А.Горьков, изучивший
составлявшиеся с 1924 г. советским Генштабом оперативные документы,
сообщает, что последний перед осенью 1940 года план на случай войны
был составлен в 1938 году 53.
Очевидно, что изменение внешнеполитической обстановки, расширение
территории СССР, увеличение количества военных округов в 1939 - 1940
гг. должны были повлечь за собой переработку, либо составление
нового варианта плана. Однако, принимая в мае 1940 года Наркомат
Обороны, С.К.Тимошенко в "Акте приема" заявил: "К моменту приема и
сдачи Наркомата обороны оперативного плана войны не было, не
разработаны и отсутствуют оперативные планы, как общий, так и
частные. Генштаб не имеет данных о состоянии прикрытия границ.
Решения военных советов округов, армий и флота по этому вопросу
Генштабу неизвестны" 54.
"Акт приема Наркомата обороны", рассекреченный в числе многих других
документов в конце 80-х - начале 90-х гг., свидетельствует против
А.М.Василевского, вспоминавшего, как уже отмечалось, что уже в
середине апреля 1940 года Генштаб завершал работу над планом. К
этому свидетельству А.М.Василевского, по-видимому, восходят
утверждения некоторых историков о том, что основы нового
оперативного плана были разработаны Генштабом "к лету" 1940 г. 55
Следует учесть, что если работа над планом и велась весной-летом
1940 г., то включение Прибалтики и Бессарабии в состав Советского
Союза обязательно должно было в значительной мере обесценить эту
работу и повлечь за собой очередное изменение. Поскольку под
разработанным в этот период документом обозначена подпись
Б.М.Шапошникова, можно считать, что работа над ним велась в июле и
была завершена не позднее 15 августа, когда Б.М.Шапошников был снят
с поста начальника Генштаба.
План этот не был утвержден
Наркомом обороны СССР и неизвестно, был ли он доложен И.В.Сталину и
В.М.Молотову. Причиной этого, по мнению Ю.А.Горькова, было
несогласие Наркома Обороны (в журнальной публикации у Ю.А.Горькова
ошибочно названа фамилия К.Е.Ворошилова) с оценкой Северо-Западного
направления как главнейшего и сосредоточением основных сил Красной
Армии, в соответствии с этим, севернее Полесья 56.
В.А.Анфилов, а вслед за ним, по-видимому, и составители сборника
"1941 год" называют дату - 16 августа, когда состоялось заседание
Главного Военного Совета, где было решено внести в документ
изменения, "касающиеся предполагавшегося направления главных ударов
противника и соответственно направлений операций РККА" 57.
П.Н.Бобылёв сообщил, однако, что заседание Главного Военного Совета
от 16 августа было посвящено рассмотрению "Схемы мобилизационного
развертывания", и никаких решений относительно "Соображений..." на
нём принято не было, о чём свидетельствует сохранившийся протокол
заседания 58.
Переработанный план помечен
18-м сентября и скреплён подписями С.К.Тимошенко и К.А.Мерецкова,
что, видимо, дало основание М.В.Захарову в своих мемуарах, а вслед
за ним и некоторым историкам утверждать: план докладывался Сталину и
Молотову непосредственно 18 сентября 59.
Между тем "Журнал записи лиц, принятых И.В. Сталиным"
свидетельствует, что С.К.Тимошенко и К.А.Мерецков в сентябре были у
Сталина только один раз - 16 числа 60.
Поэтому, на наш взгляд, правы те авторы, кто называет 16 сентября
как дату, когда С.К.Тимошенко и К.А.Мерецков были с докладом у
Сталина 61;
тогда имеющийся в нашем распоряжении документ, датированный 18
сентября, следует считать уже переработанным в соответствии с его
указаниями (если они были) вариантом. Указания эти касались,
очевидно, и разработки отдельного плана развёртывания войск против
Финляндии - соответствующий документ также датирован 18 сентября 62.
Ю.А.Горьков и некоторые другие
авторы, считают, что оперативный план от 18-го сентября 1940 года
был рассмотрен И.В.Сталиным и В.М.Молотовым 5-го октября и, после
того как были учтены сделанные ими замечания, утверждён 14-го
октября 63.
Этому есть прямое документальное подтверждение - "Записка наркома
обороны и начальника Генштаба", адресованная Сталину и Молотову,
начинающаяся со слов: "Докладываю на Ваше утверждение основные
выводы из Ваших указаний, данных 5 октября при рассмотрении планов
стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на 1941 год"
[64]. Пунктами № 2 и № 5 "Записки" основным вариантом признавался
тот, согласно которому главные силы Красной Армии должны были быть
развёрнуты в составе Юго-Западного фронта. Вместе с тем, считалось
необходимым иметь и разработанный "северный" вариант.
Историки и мемуаристы,
рассказывая о процессе работы над планом оперативного развёртывания,
сводят содержание имевшихся среди участников разногласий к вопросу
об определении направления главного удара немецких войск. В первом
варианте "Соображений...", разработанном под руководством
Б.М.Шапошникова, предполагалось, что немцы развернут основные силы к
северу от реки Сан, однако осенью в ходе работы над планом главное
изменение, внесённое в результате непосредственного вмешательства
И.В.Сталина, касалось как раз этого пункта: "Учитывая мнение, что
основная угроза исходит из района южнее Варшавы в направлении на
Киев, И.В.Сталин дал указание усилить войска Юго-Западного фронта",
- пишет Ю.А.Горьков 65.
Основанием для этого служат мемуары Г.К.Жукова и ссылки других
военачальников на свидетельство К.А.Мерецкова (хотя сам
К.А.Мерецков, как мы видели, в своих воспоминаниях обошёл этот
вопрос стороной). "И.В.Сталин был убежден, - писал, в частности,
Г.К.Жуков, - что гитлеровцы в войне с Советским Союзом будут
стремиться в первую очередь овладеть Украиной, Донецким бассейном,
чтобы лишить нашу страну важнейших экономических районов и захватить
украинский хлеб, донецкий уголь, а затем и кавказскую нефть…" 66.
Эта версия закрепилась в историографии в 60-е - 70-е гг.: например,
авторы исследования "Начальный период войны (по опыту первых
кампаний и операций второй мировой войны)", изданного в 1974 г.,
ссылаясь на мемуары А.М.Василевского, относят принятие этого решения
к сентябрю 1940 года, объясняя его "ошибочным мнением", чуть ли не
личной прихотью И.В.Сталина 67.
Есть примеры этому и в новейшей литературе. Говоря о причинах
произошедшей после 22 июня катастрофы, А.Н.Мерцалов обвиняет Сталина
в "произвольной отмене" плана Генерального штаба, "в целом
безошибочно определявшего направление главного удара вермахта" 68.
А.А.Печёнкин, также ссылаясь на мемуары А.М.Василевского, пишет:
"Сталин заявил, что немцы нанесут главный удар не в центре
советско-германского фронта, а на юго-западе, чтобы прежде всего
захватить наиболее богатые сырьевые, промышленные и
сельскохозяйственные районы Украины, а затем - нефть Кавказа.
Генштабу поручалось переработать план, предусмотрев сосредоточение
главной группировки советских войск на юго-западе. /.../ Этот
документ почти полностью повторял августовский вариант Шапошникова в
части оценки намерений Германии, но предусматривал существенное
изменение группировки советских войск" 69.
Л.А.Безыменский, пытаясь проиллюстрировать якобы имевшее место
нежелание "диктатора" считаться при принятии решений с данными
разведки, из которых он выбирал "только то, что представлялось ему
нужным для обоснования уже сложившейся у него концепции",
подчёркивает: когда И.В.Сталин предложил внести в план изменения
относительно направления возможного главного удара вермахта, то
сделал это вовсе не на базе данных и выводов разведки, а по
собственному волевому решению 70.
В данном случае некритическое
следование мемуарной версии вносит путаницу: получается, что
указания И.В.Сталина относительно наиболее угрожающего направления
были Генштабом проигнорированы. Документы свидетельствуют:
изменения, внесённые в план, практически не касались определения
вероятных планов противника. И в первом варианте "Соображений...", и
во втором - основным - "наиболее политически выгодным, а,
следовательно, и наиболее вероятным" признавался вариант
развёртывания основных сил Германии к северу от реки Сан с целью
нанесения главного удара из Восточной Пруссии 71.
На самом деле, переработка плана коснулась раздела V, где излагались
"Основы нашего стратегического развертывания". Если Б.М.Шапошников
предлагал развернуть наиболее мощную группировку Красной Армии к
северу от реки Сан, то в октябре, хоть и признавалось необходимым
иметь разработанными оба варианта, основным был признан "южный".
Видимо, советское командование руководствовалось при этом не столько
представлениями о возможных действиях Германии, сколько
соображениями о трудности ведения наступательных действий в
Восточной Пруссии, а также очевидными стратегическим преимуществом,
которое могло бы дать успешное наступление в южной Польше. Объяснять
это решение только субъективными причинами - "просчётом" Сталина, в
чью непогрешимость безгранично верило руководство Генштаба и
Наркомата обороны - было бы значительным упрощением действительной
ситуации. "Следует отметить, что советские военные специалисты, -
указывает, например, Н.М.Раманичев, - давно считали юго-западное
стратегическое направление наиболее выгодным для наступательных
действий против Германии и ее союзников в Европе. Оно позволяло
кратчайшим путем выйти во фланг основной группировки противника,
которая при всех вариантах его действия могла быть сосредоточена в
районе Люблина и к северу от него, т.е. в Центральной Польше и
Восточной Пруссии. Удар на юго-западном направлении - из района
южнее реки Припять на Краков и Бреслау (Вроцлав) позволял отсечь
Германию от Балкан, а значит от основных ее союзников с их
источниками нефти и продовольствия. Выход к Эльбе в ее верхнем
течении, а потом поворот на север или северо-запад давал возможность
не только изолировать от самой Германии основные силы немецких
войск, развернутые в Восточной Пруссии и Польше, но и уничтожить их,
что вынудило бы германское руководство капитулировать" 72.
Содержание разногласий
сводилось, таким образом, не к определению направления главного
удара противника, а к вопросу: где самим наступать? Подтверждением
этому стали рассекреченные материалы декабрьского совещания высшего
командного состава Красной Армии, точнее - материалы проведённых
после окончания совещания оперативно-стратегических игр на картах.
Как уже отмечалось, в отечественной литературе до недавнего времени
общепризнанной была точка зрения, что в ходе игр Генштабом
проверялись оперативные планы, подготовленные на случай войны.
Характер военных действий со стороны Красной Армии рисовался как
оборонительный, причём ход первой игры, действие которой
разворачивалось на Западном фронте, в основном предвосхитил
действительное развитие событий после 22 июня 1941 г. 73.
Однако материалы декабрьского совещания рисуют иную картину. Задания
на обе игры для противоборствующих сторон были составлены таким
образом, что из них полностью исключались операции начального
периода войны. Учебные цели игр были следующие: "1. Дать практику
высшему командованию: а) В организации и планировании фронтовой и
армейской операции /…/ б) В управлении операцией, организации и
обеспечении взаимодействия вооруженных сил и родов войск и
управлении тылом. 2. Проработать и усвоить основы современной
наступательной операции фронта и армии /…/ 4. Ознакомиться с
основами оборонительной операции…" 74.
По условиям игр, "Западные", напав на "Восточных", не завершая
развёртывания, в первом случае продвинулись на 70 - 120 км от
государственной границы, но, в результате контрудара "Восточных",
были отброшены в исходное положение; при втором же варианте
вторгшийся противник не только был отбит, но Юго-Западному фронту
"Восточных" удалось даже продвинуться на его территорию. И из этого
уже положения "Восточные" должны были осуществить наступательную
операцию. Вопрос о том, как же удалось "Восточным" отбить нападение,
остался организаторами игр обойдённым 75.
П.Н.Бобылёв, перу которого принадлежит несколько подробных статей,
посвящённых ходу и содержанию игр 76,
отмечает: созданные на играх группировки соответствовали
"Соображениям..." от 18 сентября 1940 г. 77.
Театром действий первой игры было северо-западное направление -
Прибалтийский Особый военный округ и Восточная Пруссия. В ходе игры
"Восточные" не только не выполнили поставленных перед ними задач по
окружению и разгрому "Западных", но, как пишет Г.К.Жуков, "игра
изобиловала драматическими моментами для восточной стороны" 78.
Наступление же, предпринятое "Восточными" в ходе второй игры - на
Юго-Западном направлении - было более успешным. П.Н.Бобылёв
непосредственно связал результаты игр с перенесением авторами
мартовского варианта "Соображений..." центра тяжести советских
военных усилий на юго-западное направление, считая, что основываясь
на опыте именно этой игры составители плана заключили:
"Развертывание главных сил Красной Армии на Западе с группировкой
главных сил против Восточной Пруссии и на Варшавском направлении
вызывает серьезные опасения в том, что борьба на этом фронте может
привести к затяжным боям" 79.
Однако, как мы видели, эта переориентация произошла ещё в сентябре.
В частности, аналогичная по смыслу формулировка содержалась уже в
"Соображениях..." от 18 сентября. Отмечая сложные природные условия
Восточной Пруссии, наличие в ней мощных укреплённых районов, что,
естественно, должно было затруднить ведение наступательных действий,
авторы плана делали вывод: "...возникают опасения, что борьба на
этом фронте может привести к затяжным боям, свяжет наши главные силы
и не даст нужного и быстрого эффекта, что в свою очередь сделает
неизбежным и ускорит вступление Балканских стран в войну против
нас" 80.
Таким образом, результаты
военно-стратегических игр лишь подтвердили правильность принятых
осенью 1940 г. решений, заставили сделать окончательный выбор в
пользу "южного" варианта развёртывания войск Красной Армии. Что
касается вопроса о возможных планах Германии, то признание наиболее
угрожающим юго-западного направления произошло не в сентябре-октябре
1940 г., а позднее: составители плана развёртывания КОВО,
подготовленного в конце 1940 г., уже исходят из того, что наиболее
вероятным вариантом действий противника будет нанесение ударов
против Юго-Западного фронта с целью захвата Украины 81.
В документах Генштаба решительный выбор в пользу юго-западного
направления был сделан в мартовском варианте "Соображений...",
подготовленном уже под руководством Г.К.Жукова. Работа над ним
велась, по словам самого Жукова, зимой-весной 1941 года 82.
Главное изменение, по сравнению с предыдущим вариантом, касалось
определения места сосредоточения основной группировки немецких
войск. Предполагалось, что Германия развернёт большинство своих сил
на юго-востоке с тем, чтобы "ударом на Бердичев, Киев захватить
Украину". Наступление на Юге будет сопровождаться вспомогательным
ударом из Восточной Пруссии. Другой вариант считался менее
вероятным, хотя и не исключался. Что касается стратегического
развёртывания войск Красной Армии, то в мартовских "Соображениях..."
делался выбор в пользу варианта, при котором основные силы
сосредотачивались на Юго-западном фронте. Задачей их было разбить
главные силы немцев в первый же период войны и отрезать Германию от
балканских стран 83.
Невозможно не связать
произошедшее изменение представлений Генштаба о наиболее вероятных
действиях противника с поступавшими в Москву по всем каналам
разведданными, поскольку в документах, докладывавшихся осенью 1940 -
весной 1941 г. руководителями Разведуправления Генштаба, НКВД и НКГБ
СССР И.В.Сталину и В.М.Молотову и содержавших предупреждения о
готовящемся нападении, намерения Германии рисовались как захват
Украины. Процитированное выше утверждение Л.А.Безыменского
показывает слабое знакомство исследователя с материалами
документальных сборников, упоминамых в его статье, в частности,
"Секреты Гитлера на столе у Сталина". В подавляющем большинстве
донесений разведки цели Германии в предстоящей войне против СССР
представлялись как захват Украины и Кавказа (кампания по
дезинформации, проводимая гитлеровцами, предусматривала внедрение
именно такой версии) 84.
Представленные в первом томе сборника "1941 год" (за период с июня
1940 г. по март 1941 г. включительно) разведывательные материалы
дают следующую картину: из общего числа отмеченных нами 31
документа, содержащего в той или иной форме информацию о целях
Германии в предстоящей войне против СССР, в подавляющем большинстве
эти цели рисуются как захват Украины, Украины и Кавказа (Баку),
"южных районов СССР", создания "самостийной Украины" и т.п. 85
Ещё в ряде случаев речь идет об отторжении Бессарабии и Молдавии
(док. № 41), о нехватке продовольствия в Германии как причине,
толкающей её к войне против Советского Союза, а также нужде рейха в
угле и нефти (№№ 89, 103, 161, 268, 301, 321). Документы, содержащие
информацию о военных планах Германии, говорят о "наступлении через
Украину", ударе в направлении на Киев (№№ 204, 216, 240). В двух
случаях упоминаются и другие варианты - Прибалтика и Западная
Белоруссия (№№ 217, 320), но в качестве дополнения к "удару на
Киев"). Кроме того, сводки о переброске немецких войск к границам
СССР содержат сведения о том, что больше всего дивизий было
сосредоточено против КОВО (№№ 60, 167). Добавим, что информация из
совершенно разных источников содержит практически однотипные
сведения: донесения из Берлина, Бухареста и Белграда, перехват
телеграммы турецкого посольства в Москве, анонимное письмо в
советское посольство в Берлине, сообщение о выступлении С.Криппса,
пересказ высказываний Гальдера и т.д. Известный доклад Ф.И.Голикова
от 20 марта, в который включены заслуживавшие наибольшего, на взгляд
Разведупра, внимания донесения, отражает этот перекос в сторону
южного направления (№ 327). И только в трёх донесениях ("Корсиканца"
и "Альты") (№№ 158, 268, 289) содержится другая, более
соответствующая истинным замыслам Германии информация.
Утверждения о "желании"
И.В.Сталина 86
получать информацию определённого содержания основаны, по-видимому,
на мемуарных свидетельствах советских военачальников, не
заинтересованных, очевидно, разделить ответственность за принятие
тех или иных решений. Тем не менее, без анализа всего комплекса
поступивших от разведслужб донесений преждевременно говорить о том,
что И.В.Сталин имел все возможности сделать правильные выводы, но в
силу "запрограмми-рованности" мышления не справился с этой задачей -
а именно это и под-разумевается в некоторых публикациях, в
частности, в работе Л.А.Безыменского. А.Н. и Л.А.Мерцаловы, не
утруждая себя исследованием документов, смотрят на проблему ещё
проще: для них все предвоенные просчёты советского руководства -
свидетельство умственной неполноценности И.В.Сталина. "Объективные
сведения поступали из самых разных источников от президентов до
перебежчиков, этих подлинных героев этой еще не начавшейся войны, -
утверждают они. - Однако мышление Сталина было не в состоянии
сделать верные выводы из многообразной, обширной, часто
противоречивой информации" 87.
Почему бы, однако, оттолкнувшись от уже опубликованных документов,
не сделать вывод о том, что ожидание Сталиным и Генштабом (или
только Сталиным, если доверять мемуарам) сосредоточения основной
группировки сил Германии и нанесения главного удара в полосе
Юго-Западного фронта соответствовало поступавшим разведданным? Во
всяком случае, если кому-то из историков хочется считать Сталина
настолько ограниченным в принятии решений "идеологической
заданностью" или чем-нибудь иным и не способным адекватно оценивать
поступавшую к нему информацию, всё же следовало бы, на наш взгляд,
признать: опирался на данные разведки, он сделал бы именно те
выводы, которые и следовало сделать, исходя из его представлений о
характере внешнеполитической ситуации.
Наиболее оживлённая дискуссия в
историографии последних лет развернулась вокруг последнего по
времени составления варианта "Соображений...". Большинством
исследователей он был интерпретирован как план превентивного
(упреждающего) удара, предложение нанести который якобы было сделано
Генштабом И.В.Сталину в мае 1941 г. "Генштаб предлагал нанести
упреждающий удар, - пишет, например, П.Н.Бобылёв, - т.е. возложить
на СССР инициативу в развязывании войны с Германией" 88.
Вопрос о правильности такой интерпретации был оттеснён на задний
план тем обстоятельством, что ряд авторов использовали документ для
попытки доказать намерение советского руководства совершить летом
1941 г. нападение на Германию в рамках широкой программы по
"советизации Европы" 89.
Содержание развернувшейся дискуссии затемнялось используемой
терминологией: сторонники ревизионистской концепции, говоря о
подготовке Советским Союзом "упреждающего удара", употребляли это
понятие как синоним нападения (агрессии), что затрудняло
взаимопонимание участников дискуссии и, в конечном итоге, мешало
решению конкретных вопросов: можно ли рассматривать "Соображения..."
как действующий документ или И.В.Сталин отклонил предложение
Генштаба, а, главное, не слишком ли поспешно некоторые исследователи
согласились считать "Соображения..." тем планом, согласно которому
предполагалось открыть военные действия войсками Красной Армии?
Примечания
Статья вторая
"СООБРАЖЕНИЯ..."
ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ ОТ 15 МАЯ 1941 г.: ПРОБЛЕМЫ
ИНТЕРПРЕТАЦИИ
Истолкование рядом
исследователей майских "Соображений..." Генерального штаба как плана
"упреждающего удара" (понимаемого как акт развязывания войны)
основано на двух абзацах документа, предваряющих изложение целей и
задач, ставившихся перед войсками Красной Армии. В них содержался
важный вывод, следовавший из констатации того факта, что Германии не
нужна мобилизация: "Учитывая, что Германия в настоящее время держит
свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет
возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный
удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае
не давать инициативы действий Германскому Командованию, упредить
противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот
момент, когда она будет находится в стадии развертывания и не успеет
еще организовать фронт и взаимодействие родов войск". После
перечисления задач, поставленных перед войсками фронтов,
предлагалось: "Для того, чтобы обеспечить выполнение изложенного
выше замысла, необходимо заблаговременно провести следующие
мероприятия, без которых невозможно нанесение внезапного удара по
противнику как с воздуха, так и на земле: 1. произвести скрытое
отмобилизование войск под видом учебных сборов запаса; 2. под видом
выхода в лагеря произвести скрытое сосредоточение войск ближе к
западной границе, в первую очередь сосредоточить все армии резерва
Главного командования; 3. скрыто сосредоточить авиацию на полевые
аэродромы из отдаленных округов и теперь же начать развертывать
авиационный тыл; 4. постепенно под видом учебных сборов и тыловых
учений развертывать тыл и госпитальную базу" 1.
Сразу же отметим, что в тексте
этих двух абзацев, как и в остальной части документа, нет прямых
указаний на то, что авторы плана имеют в виду открытие военных
действий войсками Красной Армии. Слова и выражения "упредить",
"атаковать", "нанести внезапный удар" на уровне обыденного языка
лишены того смысла, который в них вкладывают исследователи,
интерпретируя весь отрывок в целом. В ходе любой войны войска сторон
обмениваются ударами, внезапность которых для противника — важнейшая
предпосылка победы, одно из слагаемых военного искусства. В ноябре
1942 года наши войска, например, нанесли вермахту внезапный удар под
Сталинградом. Так что атаковать противника, достигая при этом
внезапности, можно и в ходе войны. Затруднение вызывает тот факт,
что сделать это авторы "Соображений..." предполагали, "упредив"
противника в развертывании.
Историкам, привыкшим писать о
"вероломном и внезапном" нападении Германии, произошедшем 22 июня
1941 года, трудно представить себе, что война могла начаться как-то
иначе. Некоторые авторы (прежде всего, это касается отечественных
эпигонов западногерманского "ревизионизма"), просто отмахиваются от
этой проблемы, с высоты сегодняшнего дня заявляя, что невозможно
поверить, будто Сталин не знал, что в ХХ веке войны не объявляются,
а начинаются. М.И.Мельтюхов, приводя цитаты из работ
М.Н.Тухачевского, свидетельствующие о наступательных задачах армий
прикрытия, пытается даже утверждать, что "советская военная наука...
считала, что ныне войны не объявляются, а начинаются внезапным
ударом" 2.
Ссылаясь на приводимые в книгах В.А.Анфилова "материалы", Мельтюхов
приходит к совершенно необоснованному выводу о том, что в
предвоенных "военно-научных разработках" "применительно к проблеме
начального периода войны... доминировала идея внезапного
упреждающего удара по противнику..." 3
Ошибка исследователя состоит в смешении проблемы предназначения
войск прикрытия (при постановке и рассмотрении которой Мельтюхов
очевидным образом исходит из варианта, предлагаемого В.Суворовым (Резуном)
в "Ледоколе" 4),
и проблемы начального периода войны — будет он или не будет, что
становится ясным при ознакомлении с соответствующими страницами
монографий В.А.Анфилова 5.
Между тем, следует ещё
доказать, что авторы "Соображений...", говоря о необходимости
наступления с целью "упредить в развёртывании" немецкие войска,
имеют в виду этим наступлением открыть военные действия, напасть на
Германию. Известно, (и в литературе это неоднократно подчёркивалось 6),
что советские военные теоретики по-разному определяли содержание
начального периода войны, причём, если в отдельных случаях —
С.Н.Красильниковым, Г.С.Иссерсоном — и делались справедливые выводы,
то они не получали официального признания. Дискуссия перед войной по
этому вопросу ещё не была завершена: так, В.А.Анфилов, анализируя
развитие представлений советской военной науки о начальном периоде
войны в 30-е годы, приходит к следующему выводу: "...Усилиями
советских военных теоретиков в определении характера будущей войны и
ее начальных операций были сделаны крупные шаги. Но эти выводы и
обобщения советских военных теоретиков не стали в полной мере
официальными взглядами. Более того, в определении понятия начального
периода войны имелись и другие точки зрения, о чем убедительно
свидетельствовали хотя бы декабрьское совещание и публиковавшиеся по
этому вопросу в 1941 г. статьи в военных журналах" 7.
Рассекреченные документы предвоенного планирования только
подтверждают тот факт, что советское военное руководство исходило из
представления о начальном периоде войны, при котором её начало и
вступление в неё главных сил противоборствующих сторон
хронологически не совпадают. Военные действия в этот период должны
были вестись ограниченными силами с целью помешать развёртыванию
основных сил противника 8.
Кроме того, необходимо
учитывать, что от правильных теоретических представлений
значительная дистанция до усвоения или хотя бы знакомства с ними
основной массы военных-практиков, чья военно-теоретическая
подготовка перед войной, что общепризнано, оставляла желать лучшего 9.
Рассекреченные материалы декабрьского 1940 г. совещания высшего
командного состава Красной Армии показывают, что военное
командование не уделяло рассмотрению вопроса начала войны
достаточного внимания. Так, за исключением начальника штаба
Прибалтийского особого военного округа генерала П.С.Клёнова, ни один
из выступавших на совещании с докладом или в прениях генералов не
коснулся этой проблемы. П.С.Клёнов, безотносительно к обсуждаемому в
тот момент вопросу, решил высказаться по поводу только что
опубликованной книги комбрига Г.С.Иссерсона "Новые формы борьбы" и
подверг критике утверждение последнего о том, что в предстоящей
войне начального периода в прежнем его понимании не будет. "Вопрос о
начальном периоде войны, — сказал он, — должен быть поставлен для
организации особого рода наступательных операций. Это будут операции
начального периода, когда армии противника не закончили еще
сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения
для решения особого рода задач. ...Это воздействие крупными
авиационными и, может быть, механизированными силами, пока противник
не подготовился к решительным действиям, на его отмобилизование,
сосредоточение и развертывание для того, чтобы сорвать их, отнести
сосредоточение вглубь территории, оттянуть время" 10.
Сам факт, что выступление П.С.Клёнова не послужило поводом для
дальнейшего обсуждения этого принципиального вопроса, что больше
никто из выступавших во время совещания его не поднимал,
свидетельствует: либо в руководстве Красной Армии господствовала
данная точка зрения и её противники не желали решительно высказаться
в пользу позиции Г.С.Иссерсона, либо эта проблема действительно
находилась на периферии интересов присутствовавших на совещании
военных специалистов 11.
Учитывая, что книга Г.С.Иссерсона была опубликована в 1940 году,
вполне вероятно, что многие участники совещания могли просто не
успеть с ней ознакомиться.
В данном случае нет видимых
оснований сомневаться в правоте и искренности Г.К.Жукова, когда он
говорил, что, хотя военная теория тех лет и была на уровне времени,
однако практика "отставала от теории". "При переработке оперативных
планов весной 1941 года, — писал Г.К.Жуков, — практически не были
полностью учтены особенности ведения современной войны в её
начальном периоде. Нарком обороны и Генштаб считали, что война между
такими крупными державами, как Германия и Советский Союз должна
начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в
сражение через несколько дней после приграничных сражений" 12.
А.М.Василевский, правда, в 60-е гг. утверждал, что руководство
Генштабом исходило "при разработке плана... из правильного
положения, что современные войны не объявляются, а они просто
начинаются уже изготовившимся к боевым действиям противником..." Тем
не менее, продолжал он, "план по старинке предусматривал так
называемый начальный период войны продолжительностью 15 — 20 дней от
начала военных действий до вступления в дело основных войск
страны..." 13.
Как видим, непосредственные разработчики плана признавали, пусть и с
оговорками, совершенную ими ошибку.
Какие подтверждения этому можно
найти в рассекреченных недавно документах планирования?
Авторы "Соображений..." от 18
сентября 1940 г., поставив задачу войскам Западного фронта
"ударом... нанести решительное поражение германским армиям,
сосредотачивающимся на территории Восточной Пруссии", прямо
указывали: "В течение 20 дней сосредоточения войск и до перехода их
в наступление армии активной обороной, опираясь на укрепленные
районы, обязаны прочно закрыть наши границы и не допустить вторжения
немцев на нашу территорию" 14.
Таким образом, "нанесение удара" планировалось на 20-й день от
начала сосредоточения, прикрывать которое следовало "активной
обороной" — использование авторами "Соображений..." выражения
"активная оборона" свидетельствует, что в их представлении в период
сосредоточения главных сил боевые действия будут уже вестись.
Разработанным в штабе КОВО
планом развёртывания войск округа на 1940 г. предусматривалось, что
войска будут готовы к переходу в наступление на 30-й день
мобилизации (см. п. III), причём сосредоточение и развёртывание
должно было проводится после начала войны (п. V). В ходе первого —
оборонительного — этапа предполагалось "уничтожение живой силы
наступающего противника" (п. V.1) и нанесение авиацией "мощных
ударов" по железнодорожным узлам с целью "нарушить и задержать
сосредоточение немецких войск" (п. V.6) 15.
В апреле командование округа направило в Генеральный штаб записку с
просьбой дать разрешение расположить командный пункт фронта не в
Тарнополе, а в Новоград-Волынском со следующей мотивировкой:
"Постройка подземного командного пункта в г. Тарнополь не закончена.
(...) Кроме того, близость расположения этого пункта от наиболее
угрожаемых участков госграницы (Сокаль — Тарнополь в 140 км и
Черновицы — Тарнополь в 170 км) при относительно небольшом успехе
противника
в период ведения нами операции прикрытия
(курсив мой —
Ю.Н.)
может создать невыгодные условия для непрерывного управления
войсками" 16.
Ещё одно подтверждение дают
проведённые после декабрьского совещания оперативно-стратегические
игры на картах. Уже отмечалось, что задания на обе игры для
противоборствующих сторон были составлены таким образом, что из них
полностью исключались операции начального периода войны. Не входила
отработка операций начального периода войны и в учебные цели игр.
Организаторами, видимо, считалось само собой разумеющимся, что
войска прикрытия справятся со своей задачей. Для нас же особенно
примечательно то обстоятельство, что, по условиям игр, "Западные"
совершили нападение на "Восточных", не завершив развертывания 17.
В апреле 1941 г. НКО и Генштаб
направляют директиву командующему ЗапОВО Д.Г.Павлову, приказывая
приступить к разработке плана оперативного развёртывания войск
округа. Текст директивы (пп. I.1, IV.3, IV.4, V.1) неопровержимо
свидетельствует, что её составители исходили из того, что и
советские, и германские вооружённые силы будут заканчивать
сосредоточение и развёртывание
после
начала боевых действий. "Учитывая возможность перехода противника в
наступление до окончания нашего сосредоточения, — указывалось в
директиве, — прикрытие границы организовать на фронте всех армий...
В соответствии с планом развертывания, в начальный период иметь
четыре района прикрытия" 18.
Допустим, однако, что в мае
1941 г. руководство Генштаба осознало факт несоответствия своих
представлений о начале войны реально складывавшейся обстановке, что
и нашло отражение в тексте "Соображений..." В частности,
интерпретацию майских "Соображения..." как своего рода "ответ"
Генштаба на проблему, поставленную Г.Иссерсоном в своей книге,
предлагает И.Г.Герасимов 19.
В этой связи несомненный интерес представляют документы, относящиеся
к маю — т.е. к периоду подготовки документа, а также к июню 1941 г.
После публикации Ю.А.Горьковым директив Генштаба командованию
западных приграничных округов и планов, разработанных в округах на
основе этих директив непосредственно перед нападением Германии, с
уверенностью можно говорить, что устаревшее представление о
начальном периоде войны сохранялось у руководства РККА до 22 июня
1941 г.
Так, например, задачи обороны,
в директивах, отданных Генштабом в мае 1941 г. в КОВО и ЗапОВО,
определяются следующим образом: "Упорной обороной укреплений по
линии госграницы прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и
развертывание войск округа. (...) Активными действиями авиации
завоевать господство в воздухе и мощными ударами...нарушить и
задержать сосредоточение и развертывание войск противника" 20.
Ниже определялось количество боеприпасов, которое разрешалось
израсходовать до 15 дня мобилизации 21.
Выходит, и в это время составители директив исходили из того, что
военные действия начнутся до окончательного отмобилизования и
сосредоточения главных сил Красной Армии и, что не менее
существенно, немецкие войска также будут заканчивать сосредоточение
и развёртывание уже после начала боевых действий. На основе этой
директивы в штабе КОВО был разработан окружной план, где
командование округа повторяет основные положения директивы Генштаба:
"Разрушением ж/д мостов и узлов Ченстохов, Катовице, Краков, Кельце,
а также действиями по группировкам противника нарушить и задержать
сосредоточение и развертывание его войск" 22.
Учтём, что никаких наступательных задач войскам округа не ставится —
только оборона.
Может быть Д.Г.Павлов и
В.Е.Климовских думали иначе? В "Записке по плану действий войск в
прикрытии", составленной в ЗапОВО, авиации ставилась такая же
задача: "...Нарушить и задержать сосредоточение войск противника" 23.
А что же командование ПрибОВО? Говоря о задачах разведки,
составители плана в этом округе указывали: "Цель разведки — с
первого дня войны вскрыть намерения противника, его группировку и
сроки готовности к переходу в наступление" 24.
Яснее не скажешь — война начнется как-то иначе, но не решительным
наступлением главных сил противника, считали в штабе ПрибОВО (ёще
раз подчеркнём, что командование
всех
без исключения округов ставило перед своими войсками оборонительные
задачи на всём протяжении границы, а, значит, никаких оснований для
интерпретации приведённых отрывков как свидетельств намерения СССР
первым открыть военные действия,
нет).
Можно допустить, что
руководство Генштаба весной 1941 г. осознало ошибочность подобных
представлений, и фраза, открывающая майские "Соображения...",
свидетельствует именно об этом. Предположим, сделав вывод, что
начального периода войны в прежнем его понимании не будет, Г.К.Жуков
и А.М.Василевский предлагали Сталину первыми начать военные действия
— это могло бы характеризовать руководство Генштаба с положительной
стороны как военных специалистов. Но, даже если это так, то убедить
Сталина им, судя по развитию событий, не удалось, а объявить
командованию округов о своём "прозрении" они, по всей видимости, не
решились. К сожалению, строя подобные предположения, мы рискуем
перейти грань, отделяющую основанную на фактах гипотезу от
беспочвенных домыслов.
Итак, если исходить из того,
что советское командование продолжало придерживаться устаревших
взглядов на начальный период войны, следует признать, что выражения
"предупредить в развёртывании", нанести "внезапный удар" в данном
контексте не обязательно должны означать "осуществить нападение".
Если планировалось, что на развёртывание войск и той, и другой
стороне потребуется какое-то время уже после начала войны (другими
словами, "нанесение удара" и начало войны хронологически не
совпадают), то выражение "упредить в развёртывании" должно
пониматься как стремление осуществить его в более короткий срок, чем
это сделает противник (сократив, тем самым, пресловутый "начальный
период"), и, естественно, нанести удар первыми.
Отметим, что в мае — июне 1941
г. советской стороной предпринимались меры по сосредоточению войск
второго стратегического эшелона, меры же по приведению в боевую
готовность войск армий прикрытия носили явно половинчатый и
запоздалый характер. Поскольку очевидно, что силами войск прикрытия
никакого "упреждающего удара" наносить не собирались (о чём
свидетельствуют опубликованные Ю.А.Горьковым планы приграничных
округов), в случае же начала войны именно им в первую очередь
предстояло вступить в сражение, то интерпретация указанного отрывка
"Соображений..." как свидетельства понимания советским командованием
характера предстоящего военного столкновения выглядит тем более
сомнительной.
Да и в самом тексте майских
"Соображений..." можно найти свидетельства в пользу того, что
документ этот нельзя безоговорочно трактовать как план нападения
СССР на Германию.
"Соображения..." составлены "на
случай войны с Германией". Приводя данные о количестве немецких
дивизий, которые будут выставлены против Советского Союза, авторы
плана прямо пишут, в каком именно "случае" эта война может
произойти: если Германия нападёт на СССР. "Предполагается, что в
условиях политической обстановки сегодняшнего дня Германия,
в случае нападения
на СССР (подчеркнуто
мной —
Ю.Н.), сможет
выставить против нас (...) до 180 дивизий". Надо думать, если бы
cоветским командованием рассматривался другой вариант развития
событий, оценка немецких сил делалась бы и на этот случай — и была
бы, видимо, другой. Кроме того, планируя первым начать войну,
необходимо было бы определить срок, хотя бы примерный, к которому
войска могли быть готовы для наступления. Отсутствие такой даты уже
весьма симптоматично, тем более, что в тексте "Соображений..."
названы другие: "...Необходимо, — пишут авторы плана, — всемерно
форсировать строительство и вооружение укрепленных районов, начать
строительство укрепрайонов на тыловом рубеже Осташков, Почеп и
предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942 году на
границе с Венгрией, а также продолжать строительство укрепрайонов по
линии старой госграницы" 25.
Согласившись считать "Соображения..." предложением начать войну
летом 1941 г. (при том, что Красная Армия будет наступать!),
историки должны объяснить, почему Генштаб через год военных действий
рассчитывал вести их "на тыловом рубеже Осташков-Почеп" или на линии
старой госграницы. Непонятно также, зачем в условиях планировавшейся
наступательной 26
войны
начинать (!) строить
укрепрайоны на границе с Венгрией — чтобы обороняться на них в 1943
году? Каким образом можно было бы продолжать строительство
укрепрайонов в условиях полномасштабных военных действий? Предлагая
И.В.Сталину такой вариант развития событий, авторы плана рисковали
быть обвинёнными в пораженческих настроениях.
Таким образом, интерпретация
процитированных выше абзацев документа как предложения начать войну
летом 1941 г. не согласуется с другими фрагментами текста, и, кроме
того, приводит ещё к одному существенному противоречию: в
соответствии с пунктом IV "Соображений" в мае — июне 1941 г. начали
осуществляться мероприятия по скрытому отмобилизованию и
сосредоточению войск Красной Армии 27,
чего, казалось бы, не могло быть, если бы документ так и остался
"проектом". В то же время перед войсками приграничных округов
директивами Генштаба были поставлены исключительно оборонительные
задачи. Более того, командование КОВО запланировало меры по
инженерной подготовке ТВД — в частности, сосредоточение
дополнительного количества мин и колючей проволоки — на июль и
август 1941 г.! 28
Эти противоречия, на наш взгляд
свидетельствуют о том, что интерпретация "Соображений..." как
предложения начать войну неверна. Разрешить их можно в том случае,
если признать фразу документа о необходимости "нанести внезапный
удар" не тождественной предложению открыть военные действия.
Составители плана, учитывая возможность начала войны летом 1941 г.,
предлагают И.В. Сталину заблаговременно осуществить необходимые
мероприятия, которые позволили бы войскам Красной Армии
непосредственно после начала войны нанести противнику "внезапный
удар", упредив его в развёртывании основных сил. Предполагалось, что
столкновение с Германией может произойти только по инициативе
последней, и, не будучи абсолютно уверенным в том, что война
все-таки начнётся, руководство Генштаба планировало продолжать
оборонительные мероприятия в том случае, если напряжённость между
двумя странами разрешится как-нибудь иначе. В этой связи будет
уместно сослаться на работы О.В.Вишлёва, где содержатся убедительные
доводы в пользу расчётов советского руководства на то, что началу
военных действий будет предшествовать выяснение отношений на
дипломатическом уровне, в крайнем случае — какая-либо провокация со
стороны Германии 29.
Советские генералы допускали ошибку, полагая, что вступление в
сражение главных сил сторон не совпадёт хронологически с началом
военных действий, и именно поэтому рассчитывали упредить противника
с нанесением удара (понимая под ним удар именно главных сил, а не
только войск армий прикрытия). Напомним здесь ещё одно известное
признание Г.К.Жукова: "Внезапный переход в наступление в таких
масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на
важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер
самого удара, во всем объеме нами не предполагался. Ни нарком, ни я,
ни мои предшественники Б.М.Шапошников, К.А.Мерецков и руководящий
состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник
сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и
бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех
стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных
рассекающих ударов" 30.
Высказанные нами соображения,
разумеется, также не могут претендовать на статус бесспорной истины.
Но их следует принять во внимание, чтобы получившая распространение
в новейшей литературе интерпретация не закрепилась в историографии
как единственно возможная. Вопрос, на наш взгляд, остаётся
дискуссионным, и разрешить его окончательно можно только с
привлечением дополнительных источников. В то же время ряд
исследователей — например, В.А.Анфилов, М.А.Гареев, Ю.А.Горьков 31,
П.Н.Бобылёв, — не принимая точки зрения и выводов сторонников
"ревизионистской" концепции, — согласились рассматривать майский
вариант оперативного плана как план упреждающего удара, понимая под
ним предложение открыть военные действия, "развязать войну с
Германией" 32.
Аргументом в данном случае являются свидетельства историков
В.А.Анфилова и Н.А.Светлишина, согласно которым Г.К.Жуков в частных
беседах с ними признал факт сделанного Генштабом предложения нанести
"упреждающий удар", реакция на которое И.В.Сталина была резко
отрицательной 33.
Эта версия получила распространение в новейшей литературе. Так,
Н.М.Раманичев, рассматривая "Соображения..." как предложение нанести
упреждающий удар и основываясь на рассказе В.А.Анфилова, рассуждает
следующим образом: прежде чем представить документ И.В.Сталину,
С.К.Тимошенко и Г.К.Жуков "решили проверить его реакцию на идею
упреждающего удара"; поскольку реакция была отрицательной, ясно, что
самого документа Сталин не видел 34.
И всё же отметим, что такого рода свидетельства не могут играть роль
решающего доказательства. Тем более, что сообщаемая В.А.Анфиловым
(также со слов Г.К.Жукова) информация о содержании
оперативно-стратегических игр на картах в январе 1941 г.,
содержащаяся на соседних страницах его монографии, оказалась, как мы
видели, не вполне соответствующей действительности 35.
Отметим, что свидетельства
историков о сделанном им Г.К.Жуковым признании появились
уже после
выхода книги В.Суворова "Ледокол" в период острой дискуссии по
поводу содержащихся в ней утверждений и ис-пользовались
непосредственно с целью их опровержения. В опубликованном же
наследии Г.К.Жукова не содержится ничего похожего. В то же время
маршал письменно засвидетельствовал (выше цитировалось одно из таких
признаний), что Генштаб исходил из того, что главные силы сторон
вступят в сражение только через несколько суток после начала войны
("Ни Комиссариат обороны, ни я сам, ни мои предшественники —
Б.М.Шапошников и К.А.Мерецков, ни Генштаб не думали, что противнику
удастся сосредоточить такую массу... сил и задействовать их в первый
же день..."). Руководство Красной Армии не смогло заранее оценить
"ударную мощь немецкой армии... Это был основной фактор,
предопределивший наши потери в начальный период войны" 36.
П.Н.Бобылёв в статье "К какой
войне готовился генеральный штаб РККА в 1941 году?" приводит одно из
высказываний А.М.Василевского, считая, по-видимому, что тот имел в
виду нанесение упреждающего удара: "Доказательств того, что Германия
изготовилась для военного нападения на нашу страну, имелось
достаточно — в наш век их скрыть трудно. Опасения, что на Западе
поднимется шум по поводу якобы агрессивных устремлениях СССР, нужно
было отбросить. Мы подошли волей обстоятельств, не зависящих от нас,
к рубикону войны, и нужно было твердо сделать шаг вперед" 37.
Однако А.М.Василевский говорил о необходимости своевременного
приведения войск в полную боевую готовность, проведения мобилизации,
осуждая И.В.Сталина за то, что он этого вовремя не сделал. Если
рассматривать слова Василевского, не вырывая их из контекста, то
понимать их следует именно так 38.
М.А.Гареев пишет: "Судя по всем
имеющимся данным и совершившимся событиям, Сталин такой вариант
(нанесение упреждающего удара —
Ю.Н.)
в принципе не исключал. Он многое для этого готовил, ...но полагал,
что к такому способу действий можно будет прибегнуть не ранее 1942
г., так как в 1941 г. армия к этому не была готова" 39.
Что это за "данные" и "совершившиеся события", М.А.Гареев, к
сожалению, не объясняет. Но последнее утверждение — о неготовности
Красной Армии к подобного рода действиям летом 1941 года — получает
в его работе некоторое обоснование. "Совершенно очевидно, — делает
вывод М.А.Гареев, — что план действий, изложенный в докладной от 15
мая 1941 г., если бы даже был утвержден, ни при каких
обстоятельствах не мог быть реализован на практике" 40.
Характерно, что до издания в
России книг В.Суворова историки не видели оснований рассматривать
"Соображения..." как предложение открыть военные действия.
Д.А.Волкогонов, например, цитируя "Соображения...", сопроводил их
следующим комментарием: "Генштаб и ГУПП полагали, что оборона может
быть лишь кратковременной: войска готовились наступать. Отразить
нападение и наступать..." 41
А.Г.Хорьков, чья книга "Грозовой июнь" появилась в печати в 1991 г.,
используя выражение "упреждающий удар", понимал его как "ответный
удар", соответствующий представлениям советской военной науке того
времени о начальном периоде войны. "Исходные расчеты советского
руководства, — писал он, — основывались на предположении, что обе
стороны, вступающие в войну, введут в начальные сражения лишь часть
заранее развернутых сил, а главные силы в это время будут завершать
мобилизацию и продолжать сосредоточение под прикрытием войск первого
стратегического эшелона. В имевшихся планах решающим моментом (...)
являлось принципиальное решение вопроса: какого варианта
с началом войны
(подчеркнуто мной —
Ю.Н.)
придерживаться — либо первым осуществить наступление на противника,
т.е. нанести упреждающий удар, или вначале отразить его удар, а
затем перейти в решительное наступление" 42.
И позже отдельные ученые — в частности, доктор военно-морских наук
Ю.С.Солнышков — не видели в тексте майских "Соображений..."
предложения "нанести удар в 1941 г." 43
К сожалению, голос тех исследователей, кто не торопился признавать
"Соображения..." планом "упреждающего удара", в соответствии с
которым советско-германская война должна была быть развязана
Советским Союзом, звучал недостаточно громко.
Выше уже говорилось, что
документы оперативного планирования, кроме варианта от 18 сентября,
не имеют каких-либо подписей или отметок, по которым можно судить об
отношении к ним со стороны высшего руководства. Поэтому сторонники
воспринимать "Соображения..." как директивный документ, в частности,
М.И.Мельтюхов, пытаются доказать, что в соответствии с ним
проводились конкретные организационные мероприятия, а это, по их
мнению, было бы невозможно, если бы документ не был одобрен на самом
верху 44.
Кроме того, было обращено внимание на содержащееся в так называемом
"Неопубликованном интервью" А.М.Василевского указание на тот факт,
что отсутствие подписей под "Соображениями..." не означаело
отклонение их руководством: "Все стратегические решения высшего
военного командования, — сообщал А.М.Василевский, — на которых
строился оперативный план, как полагали работники Оперативного
управления, были утверждены Советским правительством. Лично я
приходил к этой мысли потому, что вместе с другим заместителем
начальника Оперативного управления тов. Анисовым в 1940 году дважды
сопровождал, имея при себе оперативный план вооруженных сил,
заместителя начальника Генштаба тов. Ватутина в Кремль, где этот
план должен был докладываться наркомом обороны и начальником
Генштаба И.В.Сталину... Никаких отметок в плане или указаний в
дальнейшем о каких-либо поправках к нему в результате его
рассмотрения мы не получили. Не было на плане и никаких виз, которые
говорили бы о том, что план был принят или отвергнут, хотя
продолжавшиеся работы над ним свидетельствовали о том, что,
по-видимому, он получил одобрение" 45.
Косвенное свидетельство правоты Василевского содержится
непосредственно в тексте документа от 15 мая: пункт VII гласит:
"Задачи Военно-морскому флоту поставлены согласно ранее утвержденных
Вами моих докладов" 46
— таким образом, составители прямо указывают, что предшествующие
этому варианту "Соображения" получили одобрение И.В.Сталина.
Тем не менее, большинство
исследователей пришло к выводу, что "Соображения..." от 15 мая 1941
г. были отклонены руководством 47.
О.В.Вишлёв приводит в этой связи сообщения германской разведки,
полученные в Берлине в июне 1941, свидетельствующие о негативной
реакции Сталина на проект 48.
Некоторые исследователи ставят под сомнение даже сам факт того, что
эти "Соображения..." были доложены Сталину 49.
Однако, как справедливо заметил П.Н.Бобылёв, научные проблемы не
решаются большинством голосов 50.
Вопрос о правомерности той или
иной интерпретации майских "Соображений..." Генштаба ставился в
зависимость от содержания всего комплекса связанных с ними
документов военно-оперативного планирования, относящихся к маю —
июню 1941 года: к комплексному исследованию этих документов
призывали и М.И.Мельтюхов, и Ю.А.Горьков 51.
После публикации в 1997 году, пусть и частичной, директив Генштаба
командованию приграничных военных округов, планов прикрытия,
разработанных в округах в конце мая — начале июня на основании этих
директив, директив штабов этих округов подчинённым им армиям 52
стало возможным утверждать, что планы, с которыми советские
вооружённые силы вступили в войну, носили оборонительный характер.
П.Н.Бобылёв, однако, указывает, что это не может служить
доказательством отсутствия у советского руководства намерения
нанести упреждающий удар, поскольку "...оборонные мероприятия
планировались в округах вне всякой зависимости от реакции Сталина на
предложение об упреждающем ударе и на майский план Генштаба в
целом" 53.
Выше уже было сказано:
"Соображения..." не содержат прямых указаний на то, что их
составители предполагали открыть военные действия наступлением
Красной Армии. Единственным свидетельствовать в пользу того, что
Генеральным штабом такой вариант развития событий не исключался —
это замечание М.А.Гареева о плане, датированном 11-м марта 1941 г.
Если верить М.А.Гарееву, этот вариант "Соображений..." содержит
вписанную карандашом фразу: "Наступление начать 12.6" 54.
Очевидно, историкам ещё предстоит найти объяснение этому факту:
является ли указанная дата лишь тем ориентировочным сроком, к
которому Генеральный штаб рассчитывал завершить сосредоточение и
развёртывание в случае своевременно начатых подготовительных
мероприятий, и, следовательно, Красная Армия могла бы перейти в
наступление, или же составители предлагали эту дату как время начала
войны. К сожалению, исследователи получили возможность ознакомиться
лишь с небольшой частью имеющихся в архивах материалов. Многие из
опубликованных документов (к ним относятся и "Соображения..." от 11
марта) приведены в сокращении. Это создает предпосылки для разных
интерпретаций.
Окончательную точку в дискуссии
о подготовке Генеральным штабом Красной Армии упреждающего удара
ставить рано. В то же время, необходимо подчеркнуть: речь в
дискуссии идёт именно об упреждающем ударе, который рассматривается
исследователями как "способ сорвать готовящееся нападение Германии
на СССР" 55.
Между тем, некоторые историки увидели в документах советского
предвоенного планирования доказательство агрессивности "сталинского
режима" и свидетельство намерения советского руководства совершить
нападение на Германию в целях "советизации Европы". Учитывая особое
место, которое занимала полемика по этим вопросам в литературе
последних лет, значительное количество публикаций, посвящённых на
эту тему, а также широкое распространение версии о намерении Сталина
завоевать Европу, целесообразно более подробно рассмотреть
содержание дискуссии.
Примечания
Никифоров Юрий Александрович
Кандидат исторических наук.
Преподаватель Московского государственного открытого педагогического
университета.
http://www.tellur.ru/~historia/archive/02-01/nikif.htm
|