Советский шеф мексиканского переворота

Этого человека в ЦРУ в свое время называли лучшим оперативником всех времен и народов в Латинской Америке. Он работал в Мексике почти десятилетие. Его карьера в этой стране закончилась тем, что его выдворили за попытку организации государственного переворота. “Агентура” предлагает интервью с Олегом Нечипоренко, полковником КГБ, бывшим заместителем резидента в Мексике по внешней контрразведке.

- Расскажите, когда вы были в Мексике, и в какой политической обстановке проходила Ваша работа?

- В Мексике я работал, что называется, “два срока”. Сначала с 1961 по 1965 год я был сотрудником резидентуры под прикрытием сотрудника консульского отдела посольства. Затем работал в Мексике с 1967 по 1971 год. Участок моей работы - обеспечение безопасности граждан СССР, разведдеятельности нашей резидентуры, и с этой целью проникновение в иностранные  спецслужбы.

Мексика – “подбрюшье” США, и американские спецслужбы очень внимательно наблюдали за нашими посольскими работниками. Много было эпизодов и до меня, и во время моей работы там, и, насколько мне известно, после моего отъезда, когда американцы выбирали эту страну для вербовки наших сограждан. А наша резидентура в Мексике встречалась со своими агентами в США, где контрразведывательный режим был более жестким.   

Итак, 1962 год – карибский кризис. Перед этим – высадка американцев в заливе Свиней в апреле 1962 года. Мексика - единственная транспортная нитка, которая связывала Кубу с миром. Я имею в виду полеты на Кубу и обратно месиканской авиакомпании и аналогичные рейсы кубинской авиакомпании. Все эти полеты были под контролем мексиканских и американских спецслужб. То есть, все люди, которые летали, фиксировались, на них собирались досье. А поскольку наши дипкурьеры могли летать на Кубу только через этот канал, то, естественно, приходилось много работать по обеспечению их безопасности в аэропорту при встречах и проводах. Конечно, у американцев возможности были гораздо лучше. Они жестко контролировали все рейсы. Каждый пассажир, летавший на Кубу и обратно, в аэропорту открыто фотографировался. Это было открытое нарушение прав человека, о защите которых они сами всегда так пекутся.

Самый острый период – осень 1962 года. Когда нам приходилось вопреки всем нормам конспирации проводить в день несколько встреч с агентурой, чтобы получать информацию о развитии событий. Такую информацию постоянно требовала Москва. После кризиса стало полегче, ажиотаж пошел на спад. 

Правда, в этот же период произошел раскол во всемирном коммунистическом движении. В конце 60-х в Латинской Америке появились “параллельные коммунисты”. Мы с ними в контакты не вступали, так как они были в сложных отношениях с официальными компартиями. Они идеологически не принимали друг друга. Левацкие коммунисты, как мы их называли, склонялись скорее к китайской линии. В то время в Мексике появилось представительство китайского агентства “Синьхуа”. Также эти леваки испытывали огромное влияние Кубы. Кстати, тогда и на Кубе возникли сложности. Часть кубинцев также заняли позиции маоизма. Наконец, Геваризм и идеи Боливара, идеи единой левой Латинской Америки. Тогда и закладывались основы всех нынешних левацких латиноамериканских группировок.

- А могли бы Вы рассказать подробнее о ваших отношениях с официальными коммунистами и леваками?

- Что касается Мексики, то там тогда и компартия была на полулегальном положении. А кроме того появились троцкистские и маоистские группы. Мы радикалов называли левацкими группировками. Формировались организации, которые стали использовать экстремистские методы. Это был период первых захватов самолетов и угонов их на Кубу, “свободную землю Америки”. Первые захваты дипломатов, в том числе и американских. Тогда экстремисты требовали, чтобы американцы прекратили борьбу против Кубы. Но это были одиночные акции.

К концу 60-х в Уругвае сформировались “Тумпамарос”, как городская герилья, появились и в других странах Латинской Америки организации, которые потом продолжили свою деятельность вплоть до 80-х годов. Приезжали даже европейцы. Я знаю, что в Латинскую Америку воевать приезжали из Франции, приезжали выходцы из европейских христианско-демократических движений. Появилось понятие “церковь свободы”, когда священники воевали вместе с партизанами. 

Так вот, мы по линии КГБ, но по поручению ЦК КПСС поддерживали контакты только с официальными коммунистами. Но экстремистам прежде всего шла помощь с Кубы, где считали, что Латинская Америка – это их зона влияния. Мы могли лишь материально помогать самим кубинцам. СССР предоставлял кубинцам субсидии на развитие, например, сельского хозяйства. А уж они там, очевидно, по-своему этими деньгами распоряжались. Так что латиноамериканские радикалы –это была епархия Кубы. Позднее венесуэлец Рамирес Санчес (Шакал) создал настоящий террористический интернационал, единую систему левого терроризма – “Руки мировой революции”, кажется так он именовался.

Что касается финансирования компартий, то они опять же сами распоряжались этими деньгами. Когда в начале 90-х архивы ЦК стали доступными, стало известно, что эти деньги шли и на поддержку палестинского движения.

Американцы в свою очередь поддерживали правоэкстремистов. Тому пример – Антибольшевистская лига в Латинской Америке. Пропагандистски каждая сторона эти движения обеспечивала, как могла.

- Вернемся к легальным коммунистам

- В это время у нас были ограничены возможности с точки зрения дипломатии. Так как в Латинской Америке у нас с очень небольшим числом стран были дипломатические отношения. И прежде всего мы делали ставку на дипломатические отношения с Мексикой. Формально были отношения с Гватемалой, но они были заморожены. Дипотношения были с Аргентиной, Уругваем и Бразилией. Но Мексика была страной, которая нашими усилиями обслуживала интересы СССР во всей Центральной Америке. В том числе и через Мексику шли контакты с компартиями стран консульского округа. И сотрудники посольства, дипломаты, они работали не только на Мексику, но и на другие страны. За мной закрепили Никарагуа, Панаму и Сальвадор. Мы выписывали их прессу, обрабатывали, анализировали и пересылали аналитические справки в центр. И по линии инстанций нашего ЦК мы поддерживали контакты со связниками компартий этих стран. Все встречи проходили в Мексике. Мы передавали им деньги на лечение, отдых, другие мероприятия. Передавали авиабилеты. Они приезжали сюда, и здесь с ними работали, они в свою очередь рассказывали о работе в своих странах. Все это было за наш счет. Суммы исчислялись десятками тысяч долларов в год на каждую страну. Я лично передавал связникам деньги.

Разумеется, американцы имели в этих компартиях свою агентуру. Американские агенты попадали даже в члены центральных комитетов этих компартий, как имелись они и в компартии США. Все это подробно, с именами и званиями, расписано в книге бывшего сотрудника ЦРУ Филиппа Эйджа “Дневник сотрудника ЦРУ”. В любом случае, работа с “латиноамериканскими друзьями” доставляла нам в основном головную боль. Наши сотрудники постоянно светились. Даже несмотря на то, что в посольство эти люди, конечно же, не приходили. Встречи с ними происходили по всем законам жанра – с паролями, явками и проверками. Иногда мы получали сообщения из Москвы, что в такой-то период в Мексику прибудет такой-то. И в определенные дни мы появлялись на связи в заранее обговоренных местах. Если не знали друг друга, то существовала система опознавательных признаков. Но чаще всего на встрече оговаривали, когда и где будет следующий раз. И всегда деньги передавались только при личных встречах. Никаких тайников. Впрочем, все это такие азы... 

Конечно, были чрезвычайные происшествия. Например, я работал с агентом “друзей” одной из датиноамериканских стран. А через некоторое время он из компартии вышел. У него появились с коммунистами некоторые разногласия. Он, наверное, больше был бизнесменом, хотя бизнес его считался крышей, которая помогала ему легализовывать деньги. Он сообщил, что выходит из партии и прекращает сотрудничество. Причем поставил своих бывших товарищей в известность, что если к нему попытаются применить какие-нибудь санкции, то в определенном месте есть письмо с полной информацией о нашей деятельности, которое в случае его смерти окажется в крупных газетах страны. Меня поставили в известность, и для моей работы в резидентуре это представляло определенные сложности. Но потом все вроде обошлось.

- И что, никогда никого не арестовывали с этими деньгами, серьезных провалов не было?

- Захватов не было. У нас. Был захват связника, который уже с деньгами вернулся в Боготу, в Колумбию, и был там арестован. Это была заранее подготовленная операция по компрометации местной компартии. Дескать, они связаны с русскими и, как куклы, выполняют все русские требования. Дескать, мы оплачиваем их подрывную деятельность. Но, конечно, опасность существовала всегда. В посольстве России в Мексике тогда четыре человека таким финансовым образом курировали Латинскую Америку. И, я повторю, это для нас была общественная нагрузка, пусть и “почетная”, но вечная головная боль. 

- Расскажите пожалуйста, за что же Вас выслали из Мексики?

- Это был 1971 год. Но сначала вернемся на пару лет назад. Напомню, что в 1968 году был знаменитый “Красный май” в Европе. Волна студенческих беспорядков перекинулась и на Латинскую Америку. В 1968 году крупные студенческие антиамериканские и антиимпериалистические беспорядки были и в Мексике. Кстати, это было как раз перед 19 Олимпийскими играми. И это поставило под угрозу срыва Олимпийские игры. И когда решался вопрос о том, начинать ли игры, как раз наши представители в МОК настояли на том, чтобы игры состоялись.

Так вот, на фоне общей студенческой активности начались активные обмены студентами. По линии союза культурных связей с зарубежными странами. В посольствах были представители - атташе по культуре. Появился институт советско-мексиканской дружбы в Мехико. И по этой линии шел отбор студентов в университет дружбы народов им. Патриса Лумумбы. Естественно, студенты в Россию посылались определенной идеологии, отбирались они с помощью местных коммунистов. А вся документация проходила через консульский отдел посольства, где визы этим студентам выдавали наши сотрудники. 

И вдруг, в марте 1971 года мексиканские газеты выходят с огромными заголовками, что полиция напала на след террористов, что вскрыт заговор, что арестована организация, которая собирается устраивать террористические акты, захватывать власть в стране. Что захвачен огромный арсенал оружия. Что люди эти в свое время учились в СССР и там прошли спецподготовку. Я в тот день был не в Мехико, ездил на встречу в другой город. И там про все это узнал. Посмотрел газеты. И говрю  моему коллеге, что запахло жареным. Что все это для нас, комитетчиков в посольстве, плохо кончится. Я этих людей лично не знал, просто не помнил. Я ведь сотням людей документы подписывал. Вернулся в Мехико, и мы приняли меры безопасности. Обычно после таких публикаций бывали митинги рядом с посольством. 

А через три-четыре дня все и случилось. Посла тогда в Мехико не было. Он был в Москве. Поэтому в мексиканский МИД вызвали поверенного в делах и передали ему ноту. Из страны высылали пятерых, включая его самого. Как раз сам поверенный был чистый. В том плане, что он был исключительно дипломатом. Ну а остальные четверо работали в КГБ. Выслали резидента, меня, его заместителя, и двух других работников резидентуры.

Причем, к выдворению приложила руку резидентура ЦРУ в Мексике. Более того. С человеком, который лично готовил бумаги на мое выдворение, меня в будущем судьба еще столкнула. В 1993 году я летал в США на презентацию своей книги о Ли Харви Освальде (я с Освальдом познакомился за два месяца до того, как убили президента Кеннеди). Так вот, до отъезда из Майами он мне позвонил и предложил встретиться. Он был уже на пенсии, да и я не работал. Он позвонил мне и сказал, что “может быть, вы меня и не знаете, но я готовил бумги на выдворение вас из Мексики”. И предложил встретиться в Штатах. Звали его Джозеф Смит-маленький. Я сказал ему, что прекрасно его знаю заочно. Он тоже написал книгу про Освальда, и по этой книге я его и знал. Причем, я в своей книге его даже упоминал. Мы встретились в Вашингтоне, очень мило посидели, поговорили. Мы даже хотели совместную книгу написать. О нашей работе в Мексике. То есть, представьте себе, одни и те же дела. Только он их описывает со своей колокольни, а я со своей. Мы даже подготовили проект в “Нью-Йорк таймс мэгэзин”. К сожалению, сейчас он уже умер. Нашим планам так и не суждено было осуществиться. А ведь продукт получился бы интереснейший. А до этого мы переписывались. Через него на меня вышел еще один очень интересный человек, сын одного из заместителей директора ФБР, который занимался расследованием убийства Кеннеди. Но это – так, лирическое отступление. 

А история с выдворением описана также в книге Джона Беррона. Там этой истории посвящена целая глава. Мне было очень приятно, что они меня называли лучшим оперативником КГБ в Латинской Америки. Писали даже, что я внебрачный сын какого-то испанца, так как у меня безукоризненное произношение и вполне латиноамериканская внешность. 

- Вы говорили, что из пяти высланных один был чистый. Что, американцы этого не знали?

- Что вы! Там тогда все все про всех знали. Все легальные прикрытия в американской разведке называли прозрачными прикрытиями. То есть закономерность поведения и ежедневный рабочий график выявляли, кто резидент, кто помощник, кто важную роль играет, а кто – не очень. И мы про них знали то же самое по той же схеме. Полгода, даже меньше - и становилось ясно, кто какой пост в шпионской иерархии занимает. Это банальная математика. Мы все общались, все всех знали. Однажды дошли до такой наглости, что устроили  волейбольный матч “резидентура на резидентуру”. На самом деле, конечно, ничего наглого. Просто наглости нам бы не позволили. Амплитуда контактов то взлетала, то падала. Приходили новые начальники в ЦРУ и КГБ и приказывали срочно налаживать личные контакты. А ведь стоит учесть, что в Латинской Америке было все не так, как в Европе. Местное население нас выделяло. Мы для них были чужими, а значит нас с американцами это где-то как-то сближало. Бывало так, что намерение подружиться возникало в связи со сменой руководства только у американцев, или наоборот только у нас. А бывало, эти желания совпадали. И начинался тесный контакт. Они приглашали куда-то сходить, мф их приглашали. Я знал, зачем они приглашали. Они знали, что я знаю, зачем они приглашали. И ничего, общались. И однажды, когда вот так вот желание дружить совпало, решили сыграть резидентурами в волейбол. Наша команда – разведчики. И их тоже. С семьями поехали в местный спортивный клуб. Мы играли. Кто-то в шахматы играл, дети играли. Жены готовили закуску. В общем, идеальная вечеринка. Это не значило, что вечером мы не побежим на встречу с агентурой и снова не раздружимся. 

Итак, выслали нас. Вручили ноту, и за 72 часа мы должны были отбыть. Мы четверо вылетели раньше, не ждали крайнего срока. А поверенный, чтобы показать, что он чистый, что к нам отношения не имеет, вылетел позже. Дела там мы не заканчивали, не до этого было. На случай восстановления связи всегда остаются железные условия, всегда есть кто-то другой. Если не выходит во время связник, агент приходит через неделю, потом через 10 дней. Это очевидно.  Вернулись мы в Москву 22 марта. Как раз недавно у меня было 30-летие когда я получил пожизненное звание “Персона нон  грата”.

- И чем вы занимались дальше?

- Дальше я, поскольку уже был расшифрован, в длительные командировки в кап. страны и страны НАТО не ездил. Туда путь был заказан. У них была система оповещения и система закрытия въезда для подобного родалюдей. Но ездил много. Даже расширился диапазон. Иногда ездил по другим документам и с другими данными. И даже приходилось внешность менять.

Ездил много по контакту с нашими друзьями из соц. стран. На Кубу - помогал кубинцам в организции их спецслужб, в работе против США. Был во Вьетнаме. Кстати, Олег Калугин меня в 1992 году ославил, сказав, что я лично допрашивал военнопленных американских пилотов. Это была ложь. Причем, он был причастен к моей командировке и знал, что этим я заниматься не мог. Я если и допрашивал кого, то только одного плененного сотрудника ЦРУ. Которого взяли во Вьетнаме. А второй раз летал, когда работал с материалами дел вьетнамцев по пилотам, но лично с ними не общался.

И уже в 80-е годы я работал в Никарагуа, тоже помогал организовывать местную контрразведку. Это было еще до Норьеги – в 1984-1985 годах. Забавно, что сейчас там мои ученки работают на самых разных постах – от оперуполномоченного до руководителя спецслужб. Вроде бы некоторые мои бывшие соратники после изменения политической ситуации в Никарагуа сохранили свою работу.

- Насколько сейчас нам интересна Латинская Америка?

- Разумеется, после того, как я уехал из Мексики, я все равно следил за ситуацией в этом регионе. Сейчас будущее наших спецслужб в Латинской Америке предсказывать сложно. Все же это был и остается американский “огород”.

http://www.agentura.ru/experts/nechiporenko/

Кэмбриджская «великолепная» пятерка

Сенсационный провал тайных советских агентов Берджесса и Маклина в 1951 году дал толчок к раскрытию шпионской сети СССР в Великобритании. Десяток лет высокопоставленные англичане шпионили в пользу России. Невероятно, но самая опасная группа шпионов двадцатого столетия сформировалась в среде Кембриджского университета.

Это стало возможным во многом благодаря хитроумному плану вербовки "в ресурс" студентов престижных английских университетов (Кембридж и Оксфорд), которые в будущем могли занять видные посты и стать обладателями важных секретов. Автором этой, рассчитанной на многие годы вперед, разведывательной программы был начальник четвертого управления ОГПУ Меер Трилиссер. (Кстати, он же был инициатором создания псевдоконтрреволюционной организации "Трест" в 1921 году, которая заманила в СССР английского агента Рейли, Бориса Савинкова, знаменитого атамана Тютюнника и ряд других видных деятелей Белого движения. О "Тресте" в 70-е годы был снят телефильм "Операция "Трест"", который имел большой успех.) План работы с английскими студентами был горячо поддержан руководителем международного отдела Коминтерна Пятницким, который обеспечил ему всестороннюю поддержку со стороны различных коминтерновских структур. Именно эти структуры рекомендовали ряду видных английских ученых, придерживавшихся марксистских взглядов, перейти на работу в Кембридж и Оксфорд.

Выполняя директивы Коминтерна, компартия Великобритании направила в Кембридж одного из самых талантливых своих пропагандистов - Палма Датта. В Кембридже в конце 20-х работал известный экономист Морис Добб - член исполкома английской компартии, основавший в университете "Лигу борьбы против империализма" и не скрывавший своих симпатий к Советскому Союзу, который он считал "обществом будущего". Кафедру кристаллографии в Кембридже в это же время возглавлял марксист Дж. Д. Бернал. Большим авторитетом среди студентов и преподавателей пользовался известный философ и математик Бертран Рассел. Его жена Дора Блейк - декан одного из женских колледжей Кембриджа - была также активной сторонницей СССР и его внешней политики.

Левые настроения захлестнули Кембридж в начале 30-х. Здесь создается "Общество культурных связей с СССР", а также "Кембриджское кинематографическое общество", которое полностью находилось в руках левых. Большим успехом левых был захват ведущих позиций в "Обществе апостолов". Созданное в начале XIX века, это общество обязывало своих членов к взаимной поддержке и взаимовыручке. Один из его первых членов - знаменитый английский поэт Алфред Теннисон назвал его "тайным обществом взаимного восхищения". В начале ХХ века членами этого общества были знаменитый физик Джеймс Максвелл, будущий премьер-министр Роберт Уолпол, лауреат Нобелевской премии Аллен Хаджин.

Традиции "Общества апостолов" обязывали его членов хранить тайны общества и никому не открывать своего членства в нем. Эти традиции оказались весьма "на руку" студентам левых взглядов, которые в начале 30-х заняли в этом обществе ведущие позиции.

Их лидером в это время стал Энтони Блант, чья семья имела родственные связи с самыми знатными семьями Англии. Мать Бланта была двоюродной сестрой графа Стрэтмора, дочь которого вышла замуж за короля Георга VI. Таким образом, Антони Блант - близкий родственник королевы Елизаветы (ныне королевы-матери) и троюродный брат королевы ЕлизаветыII. По данным бывшего советского посла в Англии Попова (В.И.Попов "Советник королевы - супер-агент Кремля". - М., 1995) Блант и ряд его близких друзей были завербованы на службу советской разведке австралийским евреем - агентом Коминтерна Арнольдом Дейчем в 1934 году.

Дейч одновременно сумел завербовать целую группу кембриджских студентов, в том числе сына капитана первого ранга королевского ВМФ Гая Берджесса, сына гражданского губернатора одной из индийских провинций Гарольда Рассела Филби (известного как Ким Филби) и одного из лучших студентов Кембриджа Джона Кернкросса. Было еще немало и других. Имена многих из них до сих пор не стали известны: российская Служба внешней разведки рассекретила (и то частично) дела только тех, кто в той или иной мере ранее "засветился".

После отъезда Дейча из Англии его работу по вербовке студентов Кембриджа на службу советской разведке продолжил Антони Блант. Вербовка, проводимая им, распространялась и на иностранных студентов, обучавшихся в то время в Англии. Так, он завербовал студента из Канады Герберта Нормана, который в конце 40-х годов стал канадским послом в Египте. Когда его связь с КГБ была раскрыта канадскими спецслужбами, Норман выбросился из окна посольства, чтобы, как он написал, "не выдать сотню людей".

Еще один будущий член «пятерки» - Дональд Маклин, сын министра либерального кабинета, поступил в колледж в 1931 году. Коммунистические идеи исповедовали многие студенты Тринити-колледжа. Но для большинства из них приверженность марксистско-ленинскому учению оказалась вроде детской болезни: повзрослели - и прошло. Для этой же четверки служение коммунизму превратилось в цель жизни.

После университета Маклин получил распределение в министерство иностранных дел. На собеседовании молодому человеку сказали: "Мы знаем, что вы были преданы коммунистическим идеям во время учебы в университете. Поддерживаете ли вы их сейчас?" "Я решил вести себя нагло", - вспоминал Маклин. - "Да, - сказал я. - У меня были такие взгляды, и я еще не до конца от них избавился". Должно быть, им понравилась моя откровенность". Гай Берджесс, закончив Тринити-колледж, удачно устроился помощником члена парламента консерватора Джека Макнамары. К этому времени Берджесс уже несколько раз побывал в Москве, где встречался с руководителями советских шпионских ведомств и получил непосредственно от них ряд заданий. Гай Берджесс установил контакты с русским резидентом в Лондоне. С началом второй мировой войны он стал секретным курьером, доставляющим правительственную почту главам европейских государств. И вся эта сверхсекретная информация поступала в распоряжение советской разведки. Одновременно Гай "подкармливал" и британские спецслужбы. Эта дьявольски сложная работа принесла ему солидные "дивиденды". В январе 1939 года МИ-6 предложил Берджессу штатную должность. Ким Филби, закончив Кембридж, отправился в Вену. Там он помогал вызволять коммунистов из нацистских тюрем. В Лондоне Филби появился с женой - советской шпионкой, и вскоре прослыл деятелем консервативной ориентации. В 1937 году в качестве репортера "Тайме" Ким уехал в Испанию освещать ход гражданской войны. Это было удобное прикрытие для передачи информации русским, которые поддерживали республиканцев.

В дни войны

В 1939 году Блант подал заявление на пятимесячные курсы военной разведки. Но марксистское прошлое зажгло перед ним красный свет, и Бланта возвращают в свою часть с клеймом неблагонадежного. Однако после первого поражения шпион не пал духом. Он вступил в корпус армейской разведки, попал в Дюнкерк, смог эвакуироваться с отступающими английскими частями. А затем, использовав связи Берджесса, перешел на службу в МИ-5.

Для Филби шанс пробраться в секретные службы Великобритании появятся в июне 1940 года с неожиданным звонком из военного ведомства. Ему предложили работу в секции "Д", во вновь сформированном отделе МИ-6, которому ставилась задача осуществлять подрывные акции в Европе. На новую работу сосватал его Гай Берджесс. Работа в МИ-5 была направлена на обеспечение безопасности в стране. МИ-6 нацеливалась на сбор разведданных за рубежом. К тому времени, когда там появился Филби, Гай Берджесс уже в полную силу работал на своих советских хозяев. Шифровальщики советского посольства день и ночь кодировали огромное количество материалов для передачи в Москву. Филби начал шпионскую деятельность, послав в Москву списки агентов, коды и параметры радиоволн, взятые из центральных архивов разведки.

Работая в разведке, Блант познакомился с русскими шпионами по атомным разработкам - доктором Клаусом Фоксом и доктором Аланом Наин Мэй. Несмотря на их очевидные симпатии к коммунизму, обоих не отстранили от работы над атомной бомбой. Блант заверил ученых в своей поддержке. Примерно в это время Блант принял новое назначение - он стал инспектором королевской картинной галереи. Это позволило ему войти в высший свет Англии.

В 1944 году Маклин был назначен начальником канцелярии английского посольства в Вашингтоне. Один из первых звонков он сделал в советское консульство, чтобы установить контакты с новым руководителем. У Маклина было много информации для русской разведки. На стол русских легла переписка между Рузвельтом и Черчиллем, содержащая проекты военных планов и послевоенной политики. После войны Маклина назначили секретарем комитета, занимавшегося классификацией информации по работе над атомной бомбой в США и Англии. Тем временем Филби получил повышение: его назначили начальником "секции 9", контролирующей шпионскую деятельность против СССР. Отныне НКВД, а затем КГБ знал о каждой планируемой англичанами шпионской акции.

Угроза разоблачения

Огромное количество информации, которой четверка обеспечивала советскую разведку и контрразведку, неумолимо вело к появлению подозрений. И действительно, первыми забеспокоились американцы: "Почему русские знают обо всем, что мы собираемся делать?" Впрочем, был один уникальный случай, угрожавший раскрыть Филби. В августе 1945 года английская разведка получила сообщение, что сотрудник КГБ Константин Волков хочет перебежать в Англию. Он обещал сообщить имена трех британских шпионов, работающих на Советы в министерстве иностранных дел и разведывательных службах. К счастью для Филби, это дело передали лично в его руки. Когда Филби прибыл в Турцию, где планировалась встреча с русским перебежчиком, Волков там не появился. Вскоре его обнаружили в Москве - с пулей в затылке. Много позже Филби цинично объяснил: "На карту была поставлена одна голова - Волкова или моя".

После войны Берджесс перешел в министерство иностранных дел и стал личным помощником Гектора Мак-Нейла, заместителя министра иностранных дел в лейбористском правительстве. Но жизнь в постоянном напряжении сильно повлияла как на него, так и на Маклина - они начали пить. Маклина послали в Каир, но и это не остановило пьянок. После одного из ночных загулов Маклина отозвали назад в Англию. К 1950 году Берджесс оказался в ужасном состоянии. В докладной записке о нем говорилось: "Чем быстрее мы избавимся от этого отвратительного человека, тем лучше будет для нас". Куда бы Берджесс ни поехал, везде он напивался и затевал пьяные драки. Любопытно, что Берджесс без устали яростно критиковал британскую политику. Но, тем не менее, это не помешало ему в августе 1950 года получить назначение в Вашингтон на должность первого секретаря посольства. Там он встретился с Филби, который стал офицером связи с ЦРУ. Но петля на шее шпионской группы затягивалась. Филби уже предупредил Берджесса о необходимости крайней осторожности. В Вашингтоне он взял Гая под свою "крышу". Для Берджесса это был последний шанс уцелеть.

Побег на восток

К 1951 году Филби, благодаря своему высокому положению в разведке, уже знал, что Маклина вот-вот раскроют. Но он не подозревал, что американцы также обложили и его, и Берджесса. Маклина необходимо было предупредить, дать ему возможность бежать. Если его возьмут, то, безусловно, заставят заговорить, поэтому Маклин превратился в головную боль для всех. Филби назначил Берджесса связным, но тот не мог вернуться в Британию без официальной причины. Тогда он затеял несколько серьезных скандалов, и разгневанный посол приказал отправить Берджесса домой. Бланг, имевший контакты в МИ-5, сообщил Гаю точное время, когда "Почтовый голубь" - такова была кодовая кличка Маклина - будет взят под стражу.

Берджесс предубедил Маклина. Объявив, что они уезжают в отпуск, оба в тот же вечер сели на паром во Францию. С тех пор ни одного из них в Британии больше не видели. Следующее публичное появление Берджесса и Маклина произошло в 1956 году на параде в Москве, где их чествовали как героев борьбы за коммунизм. До сих пор неизвестно, почему Берджесс убежал вместе с Маклином. Их поспешное бегство прозвучало для двух оставшихся кембриджских шпионов как погребальная музыка.

Под перекрестным огнем

Всего лишь несколько часов понадобилось властям, чтобы неожиданное исчезновение Берджесса и Маклина связать с Филби. Глава МИ-6 тут же отозвал его назад в Лондон. Филби повел себя нагло, ему удалось как-то свалить всю вину на бежавшего Берджесса. Неразоблаченному тайному агенту разрешили уйти в отставку. Прощальное рукопожатие скрепили тысячи фунтов стерлингов - "за заслуги". Увольнение Филби вызвало в рядах МИ-6 настоящий хаос. Десять сотрудников службы были вынуждены уйти в отставку - не за то, что их подозревали в тайном шпионаже, а за то, что они не смогли предотвратить шпионаж.

В 1955 году правительство наконец опубликовало долгожданный отчет, посвященный исчезновению Берджесса и Маклина. Это была сплошная клоунада. Один член парламента охарактеризовал отчет как "оскорбление разведорганов страны". Но для Филби самый страшный момент наступил тогда, когда член парламента Маркус Липтон сделал парламентский запрос. Раздраженный деятельностью МИ-5, он спросил премьера сэра Э1ггони Идена: "Вы решили скрыть весь урон, нанесенный сомнительной деятельностью Гарольда Филби?" В ответ на это министр иностранных дел Гарольд Макмиллан сообщил парламенту выводы расследования, проведенного службами министерства: "У меня нет никаких оснований обвинять Филби в предательстве интересов своей страны".

Филби торжествовал и в ознаменование победы провел пресс-конференцию. "Я никогда не был коммунистом", - заявил он. На основании этих высказываний МИ-6 снова начал использовать Филби в качестве агента. В ту пору он работал репортером газеты "Обсервер" на Ближнем Востоке и снова начал подкармливать секретной информацией советские разведывательные службы.

Ловушка захлопывается

Но Филби не ушел от разоблачения. Отдел МИ-5 по-прежнему утверждал, что Филби - "крот", и эти слова окончательно подтвердились, когда из России в Англию внезапно перебежал сотрудник КГБ Анатолий Голицын. Он без колебаний назвал Филби третьим человеком в "кембриджской четверке". В январе 1963 года старый друг Филби разведчик Николас Эллиот летит на Ближний Восток, чтобы разобраться в новых фактах, связанных с тайной деятельностью маститого журналиста.

"Ты использовал меня много лет, - сказал он Филби, - и теперь я узнаю от тебя всю правду, даже если мне придется вытягивать ее из тебя. Генеральный прокурор сэр Джон Гобсон согласился предоставить шпиону определенные гарантии безопасности в обмен на полное и чистосердечное признание. Филби рассказал, как его завербовали и обучили, подробно описал свою работу в качестве двойного агента. Но назвать связи и подписать письменное признание отказался. Эллиот вернулся в Англию за дальнейшими инструкциями, а Филби сбежал в СССР. Верховный Совет предоставил ему политическое убежище, Филби получил советское гражданство и работу в КГБ.

"Крот" в Бэкингемском дворце

После побега Филби в Англии остался только Энтони Блант. Он работал в тесном контакте с Берджессом и теперь боялся, что тот, находясь в безопасности в Москве. К тому времени, когда Блант предстал перед следователем Уильямом Скардоном, его уже допрашивали одиннадцать раз. После того как ему гарантировали определенные скидки по приговору во всем сознался. Несмотря на признание в шпионской деятельности, Бланта оставили на должности старшего инспектора королевской картинной галереи. Четырнадцать лет спустя, когда правда о "кембриджской четверке" вышла наружу, премьер-министр Маргарет Тэтчер вынуждена была заявить: "В апреле 1964 года сэр Энтони Блант сообщил в органы безопасности, что он регулярно передавал информацию русским, работая в разведке..." Вскоре после этого заявления представитель Бэкингемского дворца объявил, что Блант лишен рыцарского звания.

Наконец-то "крот", окопавшийся в Бэкингемском дворце, был вытянут на солнышко. Семь лет спустя он умер, обесчещенный и отвергнутый даже своим постоянным партнером-гомосексуалистом. Берджесс умер раньше, в 1963 году, разбитый болезнями и спившийся. Маклин умер почти одновременно с Блантом. Филби до конца работал на КГБ.

Он шутил, что только две вещи не может простить Британии - шрамы, полученные во время игры в крикет, и мармелад. Но в 1982 году на русском грузовом судне, ставшем на якорь у побережья Суссжса на мостике была замечена сутулая фигура с биноклем в руках. Это был Филби, решивший в последний раз взглянуть на Родину. Он умер в Москве в мае 1988 года и был похоронен со всеми воинскими почестями на кладбище в Кунцево.

http://www.agentura.ru/culture007/history/ww2/ussr/operations/pyaterka/

Предатели Родины

Их было гораздо больше, чем мы знаем

Марина Латышева

Газета “Версия” и сайт www.agentura.ru продолжают писать историю спецслужб. На этот раз мы рассказываем о предателях, работавших в органах госбезопасности. Можно считать их борцами с тоталитаризмом, каковыми любили представлять советских перебежчиков американцы во время холодной войны. Можно предполагать, что они просто решили подзаработать на государственных секретах. И то, и другое - слишком просто. Как-то бывший директор ЦРУ Хелмс сказал: вряд ли все эти люди бежали только по идеологическим причинам или из-за денег, ведь сотрудники КГБ были  элитой и жили лучше, чем кто-либо другой в СССР. Вероятно, что у них были некие психологические проблемы, именно это и подтолкнуло их на предательство. Мы не будем вдаваться в причины этих предательств. Наша задача - просто рассказать о некоторых из них.

Мы благодарим публициста Дмитрия Прохорова, который позволил нам воспользоваться материалами, вошедшими в его новую книгу. Эта книга о предателях и перебежчиках скоро выйдет в издательстве “Вече”.

Сотрудник Разведуправления в Финляндии А. Смирнов. Один из первых советских нелегалов за границей. В начале 1922 года, будучи “на работе”, узнал, что его младший брат был расстрелян за принадлежность к организации “экономических вредителей”, а мать и второй брат бежали в Бразилию. После чего отправился к финским властям и сдал всех известных ему агентов в Финляндии. Советский суд приговорил Смирнова к расстрелу. Финские власти дали ему два года тюрьмы. После отсидки Смирнов отбыл в Бразилию к родным.

Сотрудник Разведуправления в Австрии В. Нестерович (Ярославский). Первый, оставшийся за границей “из-за политических разногласий с властью”. Был нелегалом в Вене, координировал работу на Балканах. После взрыва в Софийском кафедральном соборе по заказу Коминтерна решил порвать с ГРУ и уехал в Германию. Там он успел связаться с представителями английской разведки, после чего Советы пресекли его “антисоветскую деятельность”. В августе 1925 года он был отравлен в одном из кафе города Майнца.

Агент ОГПУ Э. Опперпут-Стауниц. Стал работать на белогвардейцев во Франции. В 1927 года вместе с несколькими сподвижниками перешел советско-финскую границу, намереваясь взорвать дома в Москве, где жили сотрудники госбезопасности. Взрывы были предотвращены, а Опперпут убит в перестрелке.

Шифровальщик А. Миллер. В мае 1927 года англичане провели обыск в коммерческой организации, которая, как они выяснили, была “крышей” для советской разведки. После обыска пропала часть документов и шифровальщик Миллер. Владелец одной из английских левых газет сделал запрос в парламент по поводу Миллера, ему ответили, что поднимать этот вопрос для Великобритании нежелательно. После обыска часть советской расшифрованной диппереписки была опубликована, отношения с Советской Россией разорваны. А Советский Союз потратил большие средства, чтобы изменить всю систему безопасности советских представительств в Англии.

Секретный агент ОГПУ А. Биргер (Максимов). Во время Гражданской войны был начальником хозчасти армии, уволен за хищения. Ему сильно повезло иметь в двоюродных братьях Блюмкина, который и устроил его в ОГПУ (Того самого Якова Блюмкина, который убил посла Германии в России Мирбаха и чуть не сорвал Брестский мир, но был прощен чекистами). Максимов был приставлен следить за бывшим секретарем Сталина Б. Бажановым. Но вместо этого решил вместе с ним бежать в Персию. Что они и сделали в январе 1928 года. Их пытались убить, но они перебрались во Францию. Погиб в 1935 году при странных обстоятельствах, упав с Эйфелевой башни.

Резидент Иностранного отдела (ИНО) на Ближнем Востоке Я. Блюмкин. После неудачного эсеровского мятежа был прощен чекистами. Ему поручили организовать отдел борьбы с международным шпионажем. С 1922 года работал в секретариате Троцкого. Блюмкин поддерживал связь с Троцким через его сына. Как потом определило следствие, Блюмкин передавал Троцкому секретные материалы стамбульской резидентуры ОГПУ. Был арестован в 1929 году и расстрелян “за повторную измену делу пролетарской революции”.

Нелегал ИНО НКВД на Ближнем Востоке Г. Агабеков. В конце января 1930 года Агабеков обращается к английским властям в Стамбуле с просьбой предоставить ему политическое убежище, назвав при этом свое настоящее имя и должность и пообещав предоставить всю известную ему информацию о советской разведке. По его наводке в 1930 году только в Иране было арестовано более четырехсот человек, из которых четверо были расстреляны. Агабеков сдал всю известную ему агентурную сеть не только в Иране, но и на всем Ближнем Востоке и в Центральной Азии. Охота за ним длилась девять лет и закончилась летом 1938 года. Обстоятельства смерти Агабекова до сих пор точно не известны. По версии, распространенной на Западе, его сбросили в пропасть на  франко-испанской границе.

Р. Свитц. Работал на ГРУ с начала 20-х годов. В 1930 году стал нелегалом в США. Сдал американцам разведывательную сеть во Франции. Факт предательства Свитца вскрылся лишь в 1938 году, когда один из советских нелегалов во Франции получил доступ к секретным досье французской разведки.

Нелегал ИНО НКВД И. Порецкий (Людвиг, Рейсс). Известнейший разведчик, свято убежденный в торжестве коммунизма.  В 1936 году узнал о тайных переговорах и подготовке соглашения между Советами и гитлеровской Германией. Был этим потрясен, решил порвать с Советским Союзом в 1937 году. О чем честно написал в письме своему начальству. В Париж, где тогда находился Порецкий, прибыла группа ликвидации. Сначала его пыталась отравить подруга его жены Гертруда Шильдбах, но не смогла перебороть дружеских чувств. Чету Порецких расстреляли в упор сотрудники группы ликвидации.

Близкий друг Порецкого, нелегал ИНО НКВД в Гааге В. Кривицкий (Гинзбург).  В 1937 году объявил себя невозвращенцем по тем же причинам, что и Порецкий. Для его ликвидации также была отправлена спецгруппа. Но французские власти, куда бежал Кривицкий, приставили к нему охрану. Он уехал в США, где в 1938 году обнародовал планы Сталина-Гитлера. Что привлекло к нему внимание английской разведки. В одной из своих бесед с сотрудниками английской разведки СИС он сказал, что на НКВД работает молодой англичанин, служащий в Испании журналистом. Речь шла не о ком-нибудь, а о Киме Филби. Кривицкий не знал его фамилии, и это спасло от провала самого блестящего советского агента за всю историю существования СССР. В 1941 году тело Кривицкого было обнаружено в гостиничном номере с простреленной головой. Рядом – прощальные записки. Несмотря на это, западные аналитики считают, что Кривицкого убили агенты Советов.

Начальник УНКВД по Дальневосточному краю комиссар Госбезопасности III ранга Г. Люшков. Стал первым высокопоставленным чекистом, испугавшимся чисток и бежавшим за рубеж. Перешёл государственную границу СССР и сдался японцам. Он передал японской разведке данные о Дальневосточной Армии, экономическом положении дальневосточных районов, о советской агентурной сети в Манчжурии. Японцы распустили слух о его отъезде в Европу. Люшков стал гражданином Японии Ямогучи Тосикадзу. Когда советские войска вступили на территорию Маньчжурии, японцы решили предложить Люшкову добровольно уйти из жизни. Он отказался. Люшков был убит, а его труп кремирован.

Офицер ГРУ И. Ахмедов. Был одним из тех, кто проводил довоенные чистки в зарубежных резидентурах Разведуправления.  После 1940 года стал резидентом в Турции, а в мае 1942 года неожиданно явился в Турецкую полицию, сказал, что желает сдаться, так как возмущен репрессиями крымских татар в СССР. Он рассказал все, что знал о работе резидентур ГРУ и ИНО в Анкаре и Стамбуле. Москва потребовала его выдать, но Турция отказалась и отправила Ахмедова на Принцевы острова в Мраморном море. После окончания войны он принял ислам, в 1948 году оказался в США. Работал консультантом в разведшколе ЦРУ. Написал книгу “Побег татарина из разведки Красной Армии”.

Агент группы “Красная капелла” Р. Барт (Бек). Берлинская агентурная сеть “Красная капелла” формировалась еще в 30-е годы. В августе 1942 Разведчики получили шифровку из Центра в которой были указаны точные домашние адреса агентов. И несколько членов “Капеллы” были арестованы. В том числе и Бек. Он не выдержал пыток в Гестапо и пошел на предательство. Бек продолжал работать на немцев на оккупированной территории Западной Европы. Весной 1945 года он попал к американцам, а те передали его НКВД. По приговору военного трибунала в 1945 году Бек был расстрелян.

Шифровальщик ГРУ И. Гузенко. Стал первым перебежчиком на Запад после победы над Германией. Его отправили работать в Канаду. В августе 1945 года его попытались отозвать, но он не уехал, обратился в редакцию канадской газеты с предложением рассказать о советском шпионаже в Канаде. Он рассказал так много, что канадское правительство учредило специальную Королевскую комиссию по вопросам шпионажа. Комиссия выявила имена четырнадцати человек, входивших в агентурную сеть ГРУ. Девять из них были осуждены. Москва пыталась убедить Канаду выдать Гузенко, но его отдали. Умер Гузенко в 1982 году своей смертью.

Офицер ГРУ В. Шелапутин. Родился в семье театрального актера, но учиться пошел в военный институт иностранных языков. В институте получил прозвище “Васька Шелапутин – международный проходимец”. В 1948 году закончил учиться и поехал в первую командировку в Австрию. Ему там понравилось, и он решил остаться. В 1949 году  связался с американской разведкой. Которой сдал известных ему агентов. В Союзе его заочно приговорили к расстрелу. В конце 50-го года стал работать на английскую разведку СИС. В декабре 1952 года получил английское гражданство, документы на имя Виктора Грегори, переехал в Лондон и получил работу на русской службе радио Би-Би-Си, а затем на радио “Свобода”. В начале 90-х вышел на пенсию и поселился где-то в Ирландии.

Подполковник ГРУ П. Попов. В 1953 году стал сотрудничать с ЦРУ, был первым агентом ЦРУ в спецслужбах СССР - “кротом”. В 1951 году Попов работал в Вене и влюбился в австрийку. Эта любовь обходилась Попову слишком дорого, и он решил сдаться ЦРУ. Попов работал на ЦРУ до 1958 года. За это время он передал американцам информацию об австрийской агентуре ГРУ, о советской политике в Австрии и Восточной Германии. В декабре 1958 года Попов был арестован советскими спецслужбами. Его пытались заставить продолжить контакты с ЦРУ, но он успел предупредить американцев о своём аресте. В январе 1960 года его судили и приговорили к смертной казни. Западная пресса писала, что его в назидание другим сотрудникам ГРУ заживо сожгли в топке крематория.

Нелегал, радист подполковник Р. Хейханен (Вик). С 1951 года работал в Финляндии, потом  в США. Растратил 5 тыс. долларов и во время очередной поездки во Францию сдался в местное американское посольство. Рассказал об одном из самых известных советских агентов Абеле (Фишере). В 1964 году умер при странных обстоятельствах. Представители ЦРУ заявили, что он погиб в автомобильной катастрофе. 

Нелегал военной разведки М. Федоров (Шистов). Работал в Мексике, где и стал сотрудничать с ЦРУ. Сообщил в США данные о советской космической программе. Сам шеф ЦРУ Алан Даллес считал Фёдорова особо ценным агентом. В 1958 году Фёдорова вызвали в Москву, и больше сотрудники ЦРУ его не видели. Говорят, его тоже сожгли в топке крематория.

Сотрудник военной разведки полковник Олег Пеньковский. В 60-м году его не пустили в командировку в Индию под тем предлогом, что он скрыл белогвардейское происхождение отца. По словам Пеньковского, это и подтолкнуло его к сотрудничеству с иностранными разведками. В 1961 году он подписал обязательство работать на американское и английское правительства. По официальным данным только за 1962 год передал на запад 5 тыс. снимков и более 7,5 тыс. страниц совершенно секретных материалов. Это была информация о ядерной программе СССР, данные о военно-воздушных силах, и планы Хрущёва во внешней политике. Некоторые аналитики считают, что третья мировая война не началась именно благодаря Пеньковскому: во время Карибского кризиса Кеннеди не отдал приказ о бомбардировках Кубы, ибо точно знал, что СССР не способен и не хочет вести войну. Пеньковский был арестован в октябре 1962 года и осужден. По слухам, его также сожгли в крематории.

Сотрудник военной разведки генерал-майор Дмитрий Поляков. Причины его предательства до сих пор непонятны. Сам он говорил, что просто любит риск. За 20 лет он сдал 19 советских разведчиков-нелегалов, 150 агентов-иностранцев и примерно 1500 офицеров ГРУ и КГБ в России. Он рассказал о китайско-советских разногласиях, позволив американцам наладить отношения с Китаем. Он передал американцам данные о новом вооружении Советской Армии, что помогло американцам уничтожить это оружие, когда оно было использовано Ираком во время войны  в Персидском заливе в 1991 году. Его сдал самый известный американский перебежчик Олдридж Эймс в 1985 году.  Полякова арестовали в конце 1986 года и приговорили к расстрелу. Приговор привели в исполнение в 1988 году. За Полякова просил на встрече с Михаилом Горбачевым президент США Рональд Рейган. Но Горбачев ответил, что человек, за которого просит американский президент, уже мертв. Именно Полякова, а не Пеньковского, американцы считают своим самым удачным шпионом.

Оперативный фотограф ГРУ и фототехник Международного отдела ЦК КПСС Николай Чернов. Занимая с 1963 года должность скромного технического служащего фотолаборатории 1-го спецотдела военной разведки, он передал американцам тысячи   фотодокументов о деятельности наших резидентур в США, Великобритании, ФРГ, Франции, Японии, Италии, Бельгии, Швейцарии, а также об организации и результатах работы стратегической военной разведслужбы. По его наводкам в США и Англии были арестованы лучшие советские агенты. За свое предательство он получил всего 20 тыс. советских рублей. В 1972 году Чернов был изгнан из ГРУ за пьянство, пытался покончить с собой, после чего его стала проверять военная разведка. Его арестовали лишь в 1990 году.  В 1991 году Чернова посадили на 8 лет, но через полгода помиловали. Вскоре он умер от рака желудка.

Сотрудник ГУ КГБ капитан Ю. Носенко. Остался в Швейцарии в 1962 году, с 1964 года работал на США. Сдал нескольких крупных двойных агентов, а также подтвердил информацию о прослушивающих устройствах в посольстве США.  В 1963 году сотрудники ЦРУ вывезли Носенко в Германию, а в СССР его заочно приговорили к смертной казни. До конца 80-х он работал консультантом в ЦРУ, а затем вышел на пенсию.

Сотрудник Нью-Йоркской резидентуры внешней разведки, герой Советского Союза А. Кулак. Предложил свои услуги ФБР в 1962 году. До сих пор кто-то считает его предателем, а кто-то – двойным агентом. Он работал на США с 1962 по 1970 год. Передал ФБР сведения о сотрудниках КГБ в Нью-Йорке, сведения об интересах КГБ в научно-технической сфере и в сфере производства вооружений. Есть сведения, что за свою работу он получил примерно 100 тыс. долларов. В 1977 году вернулся в Москву, а в 80-е годы, когда Кулак уже был на пенсии, в органах госбезопасности началось секретное расследование по его делу. Но ничего доказать так и не смогли. Кулак умер от рака в 1983 году, а в 1985 перебежчик Эймс сообщил о его предательстве.

Капитан внешней разведки О. Лялин. В 1971 году начал работать на британскую разведку МИ-5. Передал англичанам планы советских диверсий в Лондоне, полностью раскрыл агентурную сеть в Англии, а в других странах запада начались поиски нелегалов по наводкам Лялина.  В СССР он был приговорен к расстрелу. 23 года жил вместе с женой в Англии и умер в 1995 году. 

Полковник внешней разведки О. Гордиевский. Стал работать против советской разведки с 1974 года, будучи резидентом СССР в Дании. Передал СИС сведения о планах террактов и готовящейся политической кампании по обвинению США в нарушении прав человека. В 1980 году был отозван в Москву. Ему поручили подготовить документы по истории операций ПГУ в Англии, скандинавских странах и австралийско-азиатском регионе, что дало ему возможность работать с секретными архивами ПГУ. Во время визита Горбачева в Великобританию в 1984 году лично поставлял ему разведданные. Еще раньше их получала Маргарет Тэтчер. В 1985 году его выдал Эймс. Будучи в Москве, под строжайшим наблюдением проверявших его органов, Гордиевский ухитрился сбежать во время утренней пробежки - в трусах и с целлофановым пакетом в руках. Живет в Лондоне, стал очень популярным благодаря своим книгам. 

Полковник военной разведки С. Бохан. С 1976 года работал на ЦРУ. Сдал агента КГБ в ЦРУ Уильяма Кампалайса. В 1985 году о его работе на ЦРУ рассказал опять же Эймс. Находившийся в тот момент в командировке в  Греции Бохан почувствовал слежку и с помощью сотрудников ЦРУ бежал в США, где живет до сих пор.

Сотрудник военной разведки В. Резун (Суворов). С 1974 года резидент в Женеве. В 1978 году вместе с женой и маленьким сыном исчез из дома. Вскоре стало известно, что все это время Резун работал на СИС. Никогда не прикрывался идеологическими мотивами. Сегодня известен, как писатель-историк Виктор Суворов, автор нашумевших книг “Ледокол”, “Аквариум” и др. Никаких особых данных он не выдал.

Майор внешней разведки С. Левченко. С 1975 года был резидентом ГРУ в Токио. Работал до 1979 года, когда его отозвали в Москву. Он остался в Японии а потом перебрался в США. Сдал агентуру КГБ в Японии. В 1981 году в СССР его приговорили к расстрелу. Левченко выпустил несколько книг в США и сегодня работает на американскую газету “Новое русское слово”.

Майор КГБ В. Шеймов. С 1971 года работал в одном из самых секретных управлений КГБ, занимавшемся шифровальными системами разведки и контрразведки. В 1979 году в Варшаве вышел на контакт с агентами ЦРУ. И в 1980 году его вывезли в США. Москва искала его пять лет, считая, что Шеймов пропал без вести. Лишь в 1985 году стало известно, что он бежал на запад. Все эти пять лет системы шифрования в КГБ не менялись, и о них знали в ЦРУ. Шеймов жил в Вашингтоне, его наградили медалью. В конце 80-х он выступил с утверждениями о причастности КГБ к покушению на Папу Римского Иоанна-Павла II в 1981 году.

Высокопоставленный сотрудник научно-технической разведки ПГУ В. Ветров. Стал работать на французскую разведку по собственной инициативе в 1980 году. Ветров передал французам свыше 4 тыс. документов, имевших гриф “совершенно секретно”.  В 1982 году, будучи пьяным, Ветров убил человека и сел на 15 лет. Сидя в тюрьме, он неожиданно признался в шпионаже. Его снова судили, приговорили к расстрелу и привели приговор в исполнение в 1985 году

Майор внешней разведки   В. Кузичкин. В 1977 году стал работать нелегалом в Тегеране. В 1982 году, накануне приезда комиссии из ПГУ, вдруг не обнаружил секретных документов в своём сейфе, испугался и решил бежать на Запад. Политическое убежище ему предоставили англичане. По наводке Кузичкина в Иране была разгромлена партия Тудэ, сотрудничавшая с КГБ.  Кузичкин был приговорен в СССР к расстрелу. В 1986 году его пытались убить. Тогда же супруга Кузичкина, остававшаяся в СССР, получила от КГБ свидетельство о смерти мужа. Но в 1988 году Кузичкин “воскрес”. Он писал прошения о помиловании - Горбачеву, народным депутатам, а в 1991 году – Ельцину. Его прошения остались без ответа. В конце 1990 года Кузичкин написал книгу, которая не стала популярной на Западе.

Лейтенант КГБ В. Макаров. Работал в управлении шифрования КГБ. В 1982 году через посредника пытался продать какие-то документы на “черном рынке” в Москве. Посредника арестовали, но о Макарове так и не узнали. В 1985 году он вышел на СИС. Пока англичане раздумывали – стоит ли верить Макарову - его арестовали. Поскольку он не успел передать англичанам никаких документов, его осудили на 10 лет. В 1992 году Макаров вышел по амнистии и эмигрировал в Англию. Там он долго пытался добиться от СИС пенсии, но не смог. По последним данным он работал садовником и получал пособие. У Макарова был депрессивный психоз, и он неоднократно лечился в психлечебницах.

Заместитель начальника Московского управления КГБ майор С. Воронцов. Связался с агентами ЦРУ в Москве в 1984 году, желая заработать. Он передал американцам данные о своем управлении, получил за работу примерно 30 тыс. долларов. Был арестован в 1985 году с поличным и согласился вести двойную игру. С его помощью в 1985 году был задержан американский резидент в Москве, которого тут же выслали из страны. А Воронцова осудили и расстреляли в 1986 году.

Сотрудник внешней контрразведки В. Юрченко. Будучи резидентом в Италии, в 1985 году вышел на контакт с сотрудниками ЦРУ в Риме. Был переправлен в США. Сообщил данные о расследовании дела Олега Гордиевского, а также о новых технических средствах советской разведки, выдал 12 агентов КГБ в Европе. Неожиданно в том же году сбежал от американцев и появился в посольстве СССР в Вашингтоне. Сказал, что в Риме его похитили, а в США под влиянием психотропных средств выкачивали информацию.  В Москве очень удивились и вывезли Юрченко в Союз. На родине его наградили знаком “Почетный чекист” и в 1991 году торжественно отправили на пенсию. Эта история до сих пор так до конца и не ясна. Не исключено, что Юрченко был двойным агентом и сыграл главную роль в прикрытии ценнейшего источника КГБ в ЦРУ Эймса. И ради Эймса КГБ пожертвовал десятком своих агентов в Европе.

Сотрудник легальной резидентуры внешней разведки в Бонне Г. Варенник. В 1982 году начал работать в Бонне под прикрытием корреспондента ТАСС. В 1987 году растратил 7 тыс. долларов и обратился в ЦРУ с предложением о сотрудничестве.  Передал ЦРУ информацию о трех советских агентах в правительстве Германии. В 1985 году его отозвали в Восточный Берлин и арестовали.  В 1987 году Варенник был расстрелян.

Сотрудник аппарата советского военного атташе в Венгрии В. Васильев. В 1984 году вышел на агентов ЦРУ в Венгрии и стал сотрудничать с американской разведкой. На следующий год был арестован, а потом расстрелян.

Сотрудник ПГУ КГБ по научно-технической линии С. Илларионов. В 1981 году начал работать в Италии. С 1990 года - в должности вице-консула. Тогда же начал сотрудничать с ЦРУ, а в 1991 году решил скрыться в США. Он рассказал ЦРУ о 28 агентах КГБ в Италии. Илларионов получил политическое убежище в США.

Сотрудник военной контрразведки Западной группы войск В. Лаврентьев. С 1988 года работал в Германии. В 1991 году был завербован немецкой разведкой БНД. В 1994 году арестован. До сих пор не раскрыто - какие именно сведения он передал немцам. Известно, что это были документы, составляющие гос. тайну. Его судили и приговорили к 10 годам тюрьмы.

Подполковник военной разведки В. Баранов. В 1985 году был направлен на работу в Бангладеш. В 1989 году завербован ЦРУ. Рассказал ЦРУ о составе и структуре ГРУ и о резидентах ГРУ и ПГУ в Бангладеш. Затем вернулся в Москву и с 1990 года искал для американцев информацию о бактериологических препаратах, имеющихся в распоряжении ГРУ. В 1992 году Баранов решил уехать из страны. Но был арестован в аэропорту. На следствии говорил, что все выданные им секреты давно устарели. В 1993 году его приговорили к 5 годам тюрьмы.

Майор ПГУ КГБ М. Бутков. Работал в Норвегии. В 1991 вместе с женой решил остаться в Англии. Скорее всего, Бутков был очень ценным агентом – в Англии ему предоставили статус пенсионера английских спецслужб и пенсию 14 тыс. фунтов стерлингов. Однако в 1996 году супругов арестовали за мошенничество. Бутков получил три года тюрьмы, а его жена полтора года.

Полковник СВР В. Ощенко. В 70-х работал в Англии, а с 1985 года – во Франции. Он должен был вернуться в Москву в 1992 году, но исчез вместе с семьей. Ощенко попросил политического убежища в Англии. По его наводке были арестованы три крупных шпиона КГБ во Франции. Также из Парижа выслали четверых российских дипломатов. А в Англии арестовали нескольких агентов.

Подполковник внешней разведки О. Морозов. С 1988 по 1991 год работал в Италии, а затем – в Москве, в коммерческой фирме, которая на самом деле была “крышей” российской контрразведки. Вероятно, он присвоил себе часть денег этой фирмы, после чего в 1995 году решил бежать вместе с семьей в США. Сначала он вылетел в Швейцарию и предложил там свои услуги агентам ЦРУ. Пока не разглашается, что он мог рассказать в ЦРУ, но, говорят, его исчезновение вызвало в Москве шок. В отношении Морозова было возбуждено уголовное дело.

Подполковник Центра космической разведки ГРУ В. Ткаченко. Подполковник Ткаченко, а также бывшие сотрудники ЦКР Волков и Спорышев с 1993 года продавали секретные снимки, сделанные российскими спутниками, израильской разведке. И выручили примерно 300 тыс. долларов. В 1995 году они попали под подозрение ФСБ  и вскоре были арестованы. Удалось доказать вину только Ткаченко.  Его осудили на три года тюрьмы.  Адвокаты Ткаченко потом заявили, что, скорее всего, осудив Ткаченко, спецслужбы прикрывали своего агента, который поставлял в МОССАД дезинформацию. 

http://www.agentura.ru/culture007/history/traitors/

Оперативные органы «Манхэттенского проекта» в годы Второй мировой

Игорь Ландер

Одним из важнейших объектов контрразведывательной защиты в США являлась программа по созданию американского ядерного оружия, известная под кодовым обозначением “Манхэттенский проект”. Первые попытки ограничить доступ посторонних к научной информации по этой проблеме относятся еще к 1939 году, когда группа бежавших из Европы физиков обратилась к своим американским коллегам с предложением ввести самоцензуру публикаций на тему деления атомного ядра. Ученые-иммигранты не только понимали возможное военное значение этой тематики, но и лучше других знали, к чему может привести создание ядерного оружия в нацистской Германии. Тем не менее, они не нашли взаимопонимания у американцев, и материалы по расщеплению атомного ядра продолжали появляться в открытых печатных изданиях Соединенных Штатов. 

Тем временем ядерная тематика привлекла внимание спецслужб двух иностранных государств. Первым из них являлся Советский Союз. За 1939 – 1940 годы внешняя разведка НКВД СССР добыла и доставила в Центр более 450 информационных документов, среди которых особого внимания заслуживали материалы по атомной тематике. Резидент в Нью-Йорке Г. Б. Овакимян первым из советских разведчиков обратил внимание на эту проблему и начал ее разрабатывать, хотя первоначально Москва и не поощряла подобную деятельность, полагая ее абсолютно безрезультатной. Однако после получения аналогичных сигналов из Лондона скептицизм НКГБ СССР сменился серьезным интересом к данной теме, что в дальнейшем позволило разведке внести весьма значительный вклад в создание советского атомного оружия. Приблизительно в этот же период вопросами ядерной физики заинтересовался и абвер. Агент АНСТ-Бремен в Соединенных Штатах Р-2232 Альфред Хольхауз 12 декабря 1940 года сообщил об увеличении выработки гелия на американских заводах, значительно превышавшем потребности страны в известных областях его использования: наполнении аэростатов и составлении газовых смесей для дыхания водолазов-глубоководников. Хольхауз был химиком и, очевидно, весьма неплохим, поскольку высказал предположение об использовании избыточных количеств этого инертного газа в исследованиях по ядерной физике, возможно, связанных с применением в военных целях. После возвращения в Бремен весной 1941 года он настаивал на своем предположении и убедил руководство разведки обратить на это самое серьезное внимание. Абвер направил соответствующие запросы в сухопутные войска, люфтваффе и кригсмарине. Первыми откликнулись моряки, почти высмеявшие беспокойство разведки из-за пустяков. Ответ авиаторов последовал лишь 19 января 1942 года и был более взвешенным: разведка люфтваффе не могла вынести по затронутому вопросу никакого суждения и рекомендовала абверу выяснить дополнительные сведения. Зато начальник военно-технического управления вермахта Родер отнесся к информации со всей серьезностью. Его ответ гласил: “Через другую агентуру, находящуюся на территории США, желательно выяснить:

• какие процессы используются для выработки тяжелого урана;
• где, включая частные промышленные лаборатории, ведутся такие эксперименты с большими количествами урана;
• какое другое сырье используется в различных процессах”.

Документ свидетельствовал о знакомстве его автора с атомной проблемой, что было неудивительно, поскольку вермахт с 20 сентября 1939 года осуществлял “Предварительную рабочую программу начальных экспериментов по использованию ядерного расщепления”. Пожелания Ропера не остались без последствий. В середине 1942 года в Соединенные Штаты отбыл очередной агент абвера, голландец Альфред Кохлер с заданием изучить ситуацию в ядерной физике в США, и хотя он не смог достичь никаких результатов в разведке урановой программы, сам факт появления первого “ядерного шпиона” достаточно симптоматичен.

***********

Понимание серьезности проблемы пришло к правительству США в апреле 1940 года. После этого в Отделении физических наук Национального совета по исследованиям был создан комитет по ограничению публикаций по ряду чувствительных тем, в особенности по урановой проблеме и по цепной реакции вообще – так называемый Урановый комитет. В июне 1940 года он стал подкомитетом Национального комитета по оборонным исследованиям (НДРК) и сразу же был включен в список объектов контрразведывательной защиты. Это в первую очередь предусматривало дробление информационных потоков внутри комитета в целях исключения несанкционированного доступа к целостной информации, засекречивание его материалов и организацию системы допусков к ним. Поскольку НДРК ведал проектами для вооруженных сил, все вопросы его безопасности входили в сферу ответственности военной контрразведки.

В ноябре 1941 года урановая программа из НДРК перешла в ведение Бюро научных исследований и разработок (ОСРД), но первоначально это почти не сказалось на довольно мягкой системе обеспечения безопасности проекта. Отличие заключалось лишь в расширении контактов с производственниками, несколько подстегнувшем ее. Однако весной следующего года положение принципиально изменилось. Начало практического осуществления программы по созданию ядерного оружия привело к вовлечению в эту деятельность десятков тысяч работников производственных предприятий, многократному увеличению объема секретной переписки и иным последствиям, в корне изменившим оперативную обстановку вокруг проекта. Армия столкнулась с абсолютно незнакомой для себя задачей организации взаимоотношений с сотнями заводов, каждый из которых выполнял часть общего плана работы. Они были разбросаны по всей территории страны и потому находились в сфере ответственности различных органов безопасности, прежде всего территориальных отделений ФБР. Стала очевидной необходимость организации единого подразделения, которое отвечало бы за защиту информации, физическую охрану, противодействие разведывательным устремлениям противника, противодиверсионное обеспечение и прочие аспекты безопасности. При этом следовало отыскать некое компромиссное решение, поскольку факторы, способствовавшие ускорению исследований, зачастую резко снижали безопасность всего проекта или его отдельных частей. Ранее накопленный опыт не мог быть использован, поскольку он в основном ограничивался введением локальных мер безопасности на занятых военными программами заводах.

Выход был найден в формировании Манхэттенского инженерного округа, подчиненного начальнику инженерных войск армии Соединенных Штатов. Его создали для централизации работ по строительству трех так называемых “городов”: Ок-Риджа, Теннеси (ядерный реактор и завод по выработке оружейного урана-235 из природного урана-238), Хэнфорда, Вашингтон (плутониевый комбинат) и Лос-Аламоса, Нью-Мексико (лаборатория по разработке и созданию бомбы). Вся программа создания ядерного оружия по аналогии с инженерным округом получила кодовое обозначение “Манхэттенский проект”. Ее военным руководителем был назначен заместитель начальника инженерных войск армии США полковник (в дальнейшем дослужившийся до звания генерал-лейтенанта) Лесли Ричард Гроувз. В задачу данной статьи не входит изложение истории создания ядерного оружия, поэтому в ней рассматриваются лишь вопросы контрразведывательного обеспечения этого процесса и сбора информации по ядерной проблеме.

Командующий Манхэттенским инженерным округом (“главный инженер”) полковник Джеймс Маршалл в июне 1942 года организовал в своем подчинении Секцию защиты безопасности, отвечавшую за безопасность заводов, персонала и защиту военной информации. В военной разведке за безопасность ядерного направления отвечал майор Джон Лэнсдейл-младший, для начала договорившийся с руководителями всех контрразведывательных органов Западного оборонительного командования о назначении специальных офицеров для прямой связи с ним. Начальник Отдела военной разведки генерал Стронг подтвердил исключительные полномочия Лэнсдейла. Вскоре выяснилось, что сил и средств Секции защиты безопасности “Манхэттенского проекта” недостаточно, и что эффективно работать на этом направлении невозможно без наличия соответствующего контрразведывательного подразделения в Вашингтоне. В скором времени таковое было создано под наименованием прикрытия Сектор следственных отчетов МИС. Самому Лэнсдейлу предоставили статус помощника директора МИС по безопасности, но и он сам, и вашингтонская группа подчинялись исключительно генералу Гроувзу.

В начале 1943 года существенное увеличение территории и численности личного состава Манхэттенского инженерного округа создали новые проблемы в обеспечении безопасности ядерной программы. В связи с этим генерал Стронг командировал в помощь Лэнсдейлу капитанов Хорейшо К. Кэлверта и Роберта Дж. Мак-Леода с задачей сформировать Разведывательную секцию в составе Отделения службы и контроля округа. После успешного выполнения этой задачи новый оперативный орган возглавил Кэлверт. Первым этапом общегосударственной программы обеспечения безопасности атомного проекта стало состоявшееся по настоянию начальника МИД назначение во всех территориальных командованиях специальных офицеров для связи с Разведывательной секцией “Манхэттенского проекта”. Округ также получил в свое распоряжение отдельный отряд Контрразведывательного корпуса, военнослужащие которого направлялись в места работы над частями проекта. Прикомандированные к заводам и лабораториям сержанты и офицеры всегда числились по штату инженерных войск и, помимо выполнения общих контрразведывательных функций, отвечали за обеспечение безопасности персонала. Они находились на связи как с собственным руководством, так и с местными территориальными органами МИС. Всего обеспечением безопасности проекта занимались 11 подразделений и органов в различных частях Соединенных Штатов.

Летом 1943 года, после утверждения программы строительства новых заводов, штаб-квартиру округа в августе перевели из Нью-Йорка в Ок-Ридж. В стремлении централизовать систему оперативного обслуживания из Секции защиты безопасности и Разведывательной секции в июле была образована единая Секция разведки и безопасности Отделения службы и контроля округа. Ее руководителем был назначен капитан Кэлверт. Казалось, структура оперативных органов по обеспечению безопасности программы создания ядерного оружия США устоялась, но тут в этот процесс вмешался внешний фактор. Как известно, принципиальная реорганизация всей системы органов военной контрразведки внутри Соединенных Штатов привела к переходу их полномочий к военной полиции. В числе прочих, права работать на территории США был лишен и Контрразведывательный корпус.

Такое развитие событий крайне обеспокоило Гроувза как в отношении обеспечения безопасности проекта в целом, так и в части сохранения собственного контроля над этой системой. Его тревогу разделял Лэнсдейл, совместно с генералом обратившийся к командованию армии с предложением исключить оперативные органы “Манхэттенского проекта” из общей системы военной контрразведки. В декабре 1943 года МИД принял по этому поводу специальное решение, согласно которому Манхэттенский инженерный округ получил право не только сохранить полномочия своей Секции разведки и безопасности, но и сформировать свой собственный отдельный контрразведывательный отряд. Гроувз собирался назначить его командиром Лэнсдейла, но передумал и перевел майора в Вашингтон в качестве своего специального помощника по безопасности. Его обязанности на этом посту включали информирование генерала о проблемах, состоянии дел и развитии ситуации в вопросах внутренней безопасности и внешней разведки в части, могущей иметь отношение к проекту. 

Перевод контрразведки в непосредственное подчинение Манхэттенского инженерного округа внес серьезные изменения в систему ее организации. В феврале 1944 года Секция разведки и безопасности была выведена из состава Отделения службы и контроля под прямое руководство командующего округом, которым с августа 1943 года являлся полковник Николз, и получила статус самостоятельного отделения. Гроувз направил Кэлверта с особой миссией в Лондон и назначил на его место подполковника Уильяма Б. Парсонса, ранее возглавлявшего программу безопасности проекта. Заместителем Парсонса стал майор Мак-Леод, а исполнительным офицером Отделения разведки и безопасности – капитан Бернард У. Менке.

********

К рассматриваемому времени заметно увеличилась потребность в кадрах контрразведчиков, которые осуществляли постоянный надзор за техническими исследованиями и производственным процессом на заводах. Для этой цели в округ дополнительно были направлены 25 офицеров, 137 рядовых и многочисленный гражданский персонал. Чтобы не отвлекать контрразведчиков на второстепенные административные задачи, в мае 1945 года Николз сформировал Особый инженерный отряд (временный), командиром которого по совместительству стал подполковник Парсонс. К рассматриваемому времени Отделение разведки и безопасности имело следующую организационную структуру:

• Сектор “Механического завода в Клинтоне” (КЕВ);
• Сектор безопасности;
• Административный сектор;
• Сектор защиты военной информации (СМИ);
• Сектор филиалов;
• Сектор оценок и обзоров.

Из перечисленных подразделений первые три, действовавшие главным образом в районе штата Теннеси, пребывали под непосредственным руководством Мак-Леода. Сектор КЕВ руководил службой охраны завода и подразделением военной полиции, координировал деятельность низовых органов безопасности в зонах газовой диффузии, электромагнитных процессов и реактора, а также составлял обзоры обстановки. Сектор безопасности в основном ведал вопросами безопасности заводов, вовлеченных в проект, в первую очередь в Ок-Ридже, а также транспортировкой секретных материалов и оборудования. В сферу ответственности Административного сектора входили вопросы безопасности военного и гражданского персонала, специальное оборудование для технического исследования почтовых отправлений и работа с некоторыми секретными оперативными фондами. Секторы СМИ, филиалов, оценок и обзоров подчинялись капитану Менке. Первый из них отслеживал ход обучения обеспечению безопасности, руководил цензурой и организовывал процесс обработки секретных материалов. Центральный аппарат Отделения разведки и безопасности организовывал работу в районе Теннеси и в 11 филиалах, но последними непосредственно ведал Сектор филиалов. Сектор оценок и обзоров обрабатывал следственные материалы по делам с окраской “подрывная деятельность” и готовил специальные отчеты в вышестоящие инстанции.

************

Американская программа создания ядерного оружия была весьма уязвима в контрразведывательном и противодиверсионном отношениях. Огромные, ранее невиданные масштабы и вовлечение в нее десятков тысяч ученых, инженеров, рабочих и служащих создавали благоприятную обстановку для проникновения в “Манхэттенский проект” иностранных агентов или внутренних подрывных элементов. Рассчитывать на абсолютные гарантии системы допусков и проверок не приходилось, поскольку они отфильтровывали лишь более или менее явных противников. Командование армии и руководство ФБР понимали, что вскоре о ведущихся разработках и исследованиях неизбежно узнают Германия, Япония и СССР. А поскольку эти страны, по твердому убеждению Вашингтона, также осуществляли собственные ядерные программы, они с помощью своих спецслужб должны были заняться либо саботажем “Манхэттенского проекта”, либо похищением его секретов, либо и тем и другим одновременно.

В качестве контрмер КИК начал активно осуществлять превентивное оперативное изучение всех уязвимых мест в системе прохождения информации о программе разработки ядерного оружия с целью их выявления и закрытия. В ходе ряда операций было выявлено несколько случаев передачи секретной информации по незащищенным каналам. Судя по всему, основными причинами этого являлись невнимательность, небрежность и игнорирование установленных правил, хотя с достоверностью установить подлинные мотивы таких поступков так и не удалось. У руководства контрразведки осталось опасение, что зафиксированные эпизоды в действительности являлись верхушкой айсберга, основная часть которого осталась не выявленной. По этой причине каждый эпизод расследовали весьма углубленно, а наблюдение за его фигурантами продолжалось и после закрытия дела. В 1943 году в проект под глубоким прикрытием была внедрена группа агентов Контрразведывательного корпуса. Нелегалов распределили по ключевым позициям в бюро, заводах и лабораториях, усилив их прикомандированной бригадой для осуществления постоянного наружного наблюдения, подслушивания и записи разговоров. Большинство дел КИК в области обеспечения безопасности “Манхэттенского проекта” касались случаев утечки секретной информации через нелояльных или идеологически связанных с нелояльными организациями лиц. Многие эпизоды начинались с подозрения в шпионаже, но после проверки сигналов лишь около 100 их них были признаны заслуживающими дальнейшей разработки. Ни в одном из случаев первоначальные подозрения не подтвердились.

Вторым направлением деятельности контрразведки стала углубленная проверка всех допущенных к работе в проекте военных и гражданских лиц. При этом данные первоначальных проверок в расчет не принимались, а использовались исключительно в справочных целях и для сопоставления информации. В неясных или сомнительных случаях проводилось дополнительное расследование. Особенно углубленно проверялись иностранные ученые и техники, прежде всего беженцы из стран оси. Ввиду острого дефицита квалифицированных кадров решение по каждому случаю принималось отдельно. 

Классическим примером такого отношения стала проверка возглавлявшего лабораторию в Лос-Аламосе Роберта Оппенгеймера, будущего научного руководителя всего “Манхэттенского проекта”. В феврале 1943 года он весьма поверхностно проверялся по линии ОСРД. Директор Бюро научных исследований и разработок Ванневар Буш и некоторые руководители высшего эшелона знали о прошлых левых взглядах и связях ученого, но, несмотря на это, весной того же года направили его на работу в Лос-Аламос. В это же время подполковник Борис Т. Паш закончил порученное ему Гроувзом расследование возможного коммунистического проникновения в Радиационную лабораторию Калифорнийского университета в Беркли, в ходе которого под подозрение в нелояльности попали несколько человек из окружения Оппенгеймера. Естественно, это вызвало аналогичные подозрения и в отношении самого ученого. 29 июня Паш доложил Гроувзу, что руководитель лаборатории все еще может поддерживать связь с коммунистами, и предложил три возможные линии поведения в данной ситуации: срочную замену Оппенгеймера другим специалистом, назначение к нему заместителя с перспективой постепенной замены и вызов в Вашингтон для беседы. 

Сам Паш рекомендовал третий путь. Согласно его замыслу, Гроувз и Стронг должны были сообщить ученому о существовании компрометирующих его материалов и предупредить, что весь проект пребывает под особым контролем, любые утечки информации будут выявляться, а виновные в них понесут строгое наказание. Паш был убежден, что Оппенгеймер более всего заинтересован в собственном научном будущем, в успехе проекта и в укреплении своей репутации, ради чего станет стараться из всех сил. Подполковник рекомендовал известить руководителя лаборатории о прикреплении к нему двух телохранителей для защиты от возможных покушений со стороны германских или японских агентов. Он рассчитывал, что ученый поймет: в первую очередь охранники будут выполнять надзорные функции, и воздержится от необдуманных поступков. Гроувз, однако, поступил по-своему. Важность Оппенгеймера для всего проекта перевешивала негативное впечатление от его прошлых левых убеждений, поэтому 15 июля генерал своей властью предоставил ему неограниченный допуск к работе в Лос-Аламосе. Гроувз справедливо полагал, что в столь сомнительном случае ни один официальный орган не возьмет на себя ответственность за разрешение. Он был убежден, что его подопечный является лояльным гражданином и не даст вовлечь себя в антигосударственные действия. Будущее показало его правоту. Оппенгеймер честно трудился и начал высказывать сомнения и возражения в правильности курса США на создание и применение ядерного оружия лишь после завершения работ, когда это, в принципе, было уже не столь важно.

С Оппенгеймером и Радиационной лабораторией в Беркли связан и другой эпизод. В феврале 1943 года контрразведка Западного оборонительного командования установила, что советская разведка добыла информацию о деятельности этого научного учреждения, а также приступила к раскрытию агентурной сети, организованной в нем одним из ведущих коммунистов на Западном побережье Соединенных Штатов для обеспечения регулярного добывания информации об исследованиях. Согласно имевшимся сведениям, несколько скрытых коммунистов получили работу в лаборатории и по партийным каналам передавали собранную информацию о работе над урановым проектом вице-консулу СССР в Сан-Франциско Г. М. Хейфецу. В начале апреля контрразведке стало известно о финансировании через советское консульство некоего неустановленного регионального руководителя компартии на Западном побережье страны. В результате ряда оперативных мероприятий нелояльных сотрудников лаборатории выявили и уволили, после чего призвали на военную службу, назначив на должности без доступа к секретным материалам. Стало известно, что упомянутый высокопоставленный коммунист, которого пока не удавалось идентифицировать, был другом Роберта Оппенгеймера, и тогда Гроувз приехал в Лос-Аламос и потребовал от ученого раскрыть ему имя этого человека. Тот подчинился и указал на профессора романской филологии Калифорнийского университета Мориса Хаакона Шевалье, которого вскоре без шума уволили, после чего он уехал из Беркли. Ряд позднейших исследователей придерживается мнения о том, что Оппенгеймер, возможно, по согласованию с коммунистами, назвал Гроувзу совершенно непричастного к атомному шпионажу человека, однако ни подтвердить, ни опровергнуть эту версию фактами не представляется возможным.

Следующий подобный случай произошел в 1944 году. Функционеры компартии сумели убедить одного из ведущих американских ученых встретиться с сотрудником консульства СССР и сообщить тому некоторые сведения о реакторе, информацию из области химии и о прибывших из Великобритании ученых. После поступления в контрразведку сигнала о состоявшейся встрече этого ученого убрали с занимаемой должности, и более в Калифорнии подобные эпизоды не фиксировались. Однако они имели место в других регионах страны. В начале 1944 года советский агент, специалист по советской и американской промышленности, прибыл в Чикаго и установил контакты с несколькими служащими Металлургической лаборатории. Местное отделение ФБР зафиксировало факт передачи им значительного объема информации в консульство СССР в Нью-Йорке, после чего скомпрометированных сотрудников лаборатории уволили. Позднее одного из них призвали в армию и направили в Канаду, где агенты КИК обнаружили в его багаже вывезенные им из Чикаго секретные материалы. Их негласно изъяли, а самого бывшего ученого отправили на тихоокеанский театр военных действий, где любые его контакты с иностранными разведчиками исключались.

Описанные эпизоды относятся к советскому проникновению не в сам “Манхэттенский проект”, а в иные, хотя и смежные с ним сферы. Что касается непосредственно ядерной программы, то до января 1945 года МИД и ФБР не догадывались о размерах утечки информации о ней. Контрразведка “Манхэттенского проекта” искала также признаки активности германских разведывательных служб в этой области, однако обнаружить ничего конкретного не сумела. 

Руководство проекта весьма опасалось не только возможного похищения научных и технологических секретов, но и любых форм диверсий и саботажа, способных резко снизить или вообще затормозить создание американского ядерного оружия. Малейшие подозрения в этой области немедленно докладывались лично Гроувзу, а все случаи поломок, аварий или сбоев в работе в обязательном порядке расследовались на предмет выявления возможного саботажа. За весь период войны ни одного случая вражеского вредительства не было зафиксировано, хотя эпизоды сознательного вмешательства в технологический процесс действительно имели место. Они являлись делом рук обиженных рабочих: в частности, один из них вбил гвозди в резиновую изоляцию кабелей в отместку за конфликт с начальством.

***************

Разрабатывая собственное ядерное оружие, американцы не сбрасывали со счетов возможность получения аналогичных результатов в иностранных государствах, в первую очередь в Германии. В Соединенных Штатах с большим уважением относились к немецкой промышленности и к авторитетным ученым, в первую очередь лауреатам Нобелевской премии Отто Гану и Вернеру Гейзенбергу. По этой причине военная разведка и руководство “Манхэттенского проекта” прилагали немалые усилия для вскрытия германских достижений в области ядерной физики вообще и создания урановой бомбы в частности. По согласованию с американцами англичане приступили к опережающим действиям и осуществили операции по уничтожению запасов тяжелой воды и завода по ее производству в Норвегии. Позднее выяснилось, что особого смысла они не имели, поскольку использование окиси дейтерия в качестве замедлителя нейтронов в рассматриваемый период являлось неэффективным и тупиковым путем. Американцы, со своей стороны, подошли к проблеме комплексно и поставили перед своими спецслужбами задачу не только выяснить достижения противника в этой сфере, но и захватить и доставить в США его ведущих ученых-физиков, запасы делящегося материала и относящиеся к расщеплению ядра атома документацию и оборудование.

Для решения этой комплексной задачи в 1943 году в рамках “Манхэттенского проекта” была сформирована миссия по научной разведке для изучения германских достижений в создании ядерного оружия. С начала Второй мировой войны американцы полагали, что отстают на данном направлении от рейха на два года, но ясность в этом вопросе пока отсутствовала. Позитивную информацию не смогла добыть ни одна ветвь разведывательного сообщества США, и в результате бесед Гроувза со Стронгом последний направил начальнику штаба армии свои соображения: “Хотя основная доля секретных научных работ противника производится на территории Германии, весьма вероятно, что ценную информацию по этим вопросам можно добыть и в Италии, допросив крупных итальянских ученых. Диапазон предлагаемых им вопросов должен охватывать все важные военно-технические исследования, и допрос следует вести так, чтобы не выдать наиболее интересующих нас вопросов. <…> В целях осуществления изложенной операции предлагаю направить в соответствующее время в оккупированную часть Италии небольшую группу ученых в сопровождении необходимого военного персонала”. Стронг отмечал, что эта операция может стать первой из серии подобных акций в других регионах. Генерал Маршалл распорядился выделить столь важную задачу в ведение особого разведоргана со штаб-квартирой в Лондоне. И сам орган, и направляемые им миссии получили кодовое наименование “Алсос”. По случайному и курьезному совпадению, это слово переводилось с греческого языка как “роща”, что почти полностью соответствовало смысловому значению фамилии военного руководителя ядерной программы США (Groves – рощи), немало встревожившее его ввиду возможности возникновения определенных ассоциаций. Однако по непонятной для непосвященных причине изменять кодовое наименование было бы еще хуже, поскольку именно это и могло натолкнуть на нежелательные аналогии. В результате название миссии сохранилось и вошло в историю создания американской атомной бомбы.

В административных целях “Алсос” подчинили военной разведке. Лондонский центр “Манхэттенского проекта” организовывал майор Р. Фрумэн, но позднее он передал свой пост капитану, впоследствии майору Хорейшо К. Кэлверту и возвратился в США в распоряжение Гроувза. К этому времени в Алжир для дальнейшей переброски в Италию была направлена миссия “Алсос I” и формировалась для заброски во Францию “Алсос II”.

Итальянская группа в составе начальника подполковника Бориса Паша, четырех агентов Контрразведывательного корпуса и четырех ученых прибыла в страну 17 июня 1943 года и оказалась в Риме 19 июня. Ключевыми научными фигурами в составе миссии являлись майор У. Оллис из военного министерства, капитан 3-го ранга Е. Одд из министерства ВМС, доктор Дж. Фиск и доктор Дж. Джонсон из ОСРД. Их задачей являлось установление наличия в Италии специалистов в области расщепления атомного ядра, выявление запасов урана или тория, соответствующих лабораторий или промышленных объектов. В случае обнаружения любых имеющих отношение к этому лиц, документации и оборудования их следовало захватить и доставить в Соединенные Штаты. Действия “Алсос I” не принесли каких-либо ощутимых результатов, прежде всего, по причине остановки наступления на Рим. Единственным позитивным итогом миссии стала убежденность в том, что торий можно вычеркнуть из списка потенциального сырья для ядерного оружия Третьего рейха. Нахождение основных залежей этого металла в Бразилии и Индии полностью исключало опасность попадания его в руки немцев. 

К этому времени американцы уже несколько успокоились в отношении возможности использования немцами оружейного урана, поскольку знали о том, какими громадными и энергоемкими должны быть заводы по его выделению из природного урана, то есть незамеченными они остаться не могли. Существовал, однако, и альтернативный путь: использование в ядерном оружии плутония, который можно было добыть на значительно меньших по размеру установках. Но для этого процесса также требовался уран, поэтому усилия всей операции “Алсос”, в частности, были направлены на поиск возможных путей попадания в Германию этого сырья. Следовало также сделать поправку на вероятность отыскания немецкими учеными принципиально иных технологий обогащения урана, возможно, не требовавших для своего осуществления грандиозных промышленных объектов. 

Существовала опасность попадания в рейх чешской урановой руды из Йоахимсталя, в связи с чем был взят под плотное наблюдение завод фирмы “Ауэр Гезельшафт”, способный выделять из нее уран. Однако в результате воздушной разведки этого объекта американцы убедились, что ни размеры отвалов породы, ни транспортная активность, ни иные признаки не указывают на работу немцев в этом направлении. Одновременно американская и британская разведки изучали все германские заводы по переработке редких металлов, физические лаборатории, предприятия, связанные с ураном и торием, электростанции и заводы по производству центробежных и поршневых насосов. На все объекты заводились особые формуляры, и после установления отсутствия их связей с программой создания ядерного оружия они постепенно исключались из списков “Алсос”.

Немалые надежды возлагались на миссию “Алсос II”, передовая группа которой была высажена в оккупированной Франции 9 августа 1944 года. Потом полковник Паш, капитан Кэлверт и двое сопровождавших их агентов КИК присоединились к наступающим войскам 12-й армии и вместе с ними продвигались по направлению к французской столице. “Джип” Паша оказался второй машиной союзников, вошедшей в освобожденный Париж. Там американцы намеревались побеседовать с известным ученым Фредериком Жолио-Кюри, что они и сделали, причем пришли к выводу, что полностью доверять ему нельзя из-за утверждений француза о незначительности достигнутых немцами результатов. Самой важной почерпнутой от него информацией оказались фамилии посещавших парижскую лабораторию германских ученых-атомщиков: Эриха Шумана, Курта Дибнера, Вальтера Боте, Абрахама Эссау, Вольфганга Гернера, Эриха Багге и Вернера Маурера. 

После стабилизации положения передовая штаб-квартира “Алсос” была создана в Париже. Из ее состава к наступающим войскам прикомандировывались несколько мелких групп, предназначенных для захвата урана, тяжелой воды и научной документации, а также изъятия немецких ученых, что оказалось самой трудной задачей. Контрнаступление вермахта в конце 1944 года практически положило конец активным операциям “Алсос II”. Однако уже 24 февраля 1945 года на территорию рейха в страшной спешке была заброшена миссия “Алсос III”, основной задачей которой являлось предотвращение захвата советскими союзниками любых сведений и, тем более, – немецких ученых. 

В ходе операции возникали различные ситуации, в частности, бомбардировка 612 самолетами Б-17 завода в Ораниенбауме. Этот объект значился в списках “Алсос” как ядерный, но разведгруппам достичь его было абсолютно невозможно. Тогда по просьбе Гроувза генерал Маршалл распорядился сбросить на него 15 марта 1945 года 2 тысячи тонн бомб, полностью уничтоживших завод вместе со всем оборудованием. Не менее решительно американцы поступали и с французами, которым также была отведена своя зона оккупации. Именно в ней оказался Хехинген, где размещалась большая атомная лаборатория, в которой работали такие видные немецкие ученые как Отто Ган, Карл фон Вейцзеккер и Макс фон Лауэ. Для предотвращения их возможного попадания в руки французов американские войска изменили направление своего наступления, прошли диагонально перед фронтом союзников и все-таки первыми вошли в Хехинген. 

Постепенно миссия “Алсос” выросла до 28 офицеров, 43 рядовых, 19 ученых, 5 гражданских служащих и 19 агентов Контрразведывательного корпуса. Все они проделали большую и опасную работу, но основными ее результатами стали установление факта выбора германскими учеными неверного пути в создании ядерного оружия, а также захват и доставка в страну более 70 тонн радия и урана. После выполнения поставленных перед миссией задач “Алсос” была распущена 15 октября 1945 года.

http://www.agentura.ru/press/about/jointprojects/confident/manhattan/

Русские идут?

Сможет ли Россия снова завоевать Африку

Марина Латышева / Версия 14.01.2004 /

Весь первый срок Путин последовательно возвращал к жизни атрибуты Советского Союза. Одним из символов бывшего СССР было влияние на ситуацию в развивающихся странах. Казалось бы, нет больше империи и с планами, например, в отношении Африки наша страна может распрощаться. Но тем не менее в Институте Африки РАН разработаны рекомендации по экспансии нашего бизнеса на Чёрный континент. Эти рекомендации руководство института пыталось обсудить с правительством страны. Неофициально разговоры велись, например, с Германом Грефом. И вот, по информации «Версии», теперь у учёных появились влиятельные сторонники в МИД России. Не исключено, что после президентских выборов правительство всё-таки решит снова попытаться «завоевать» Африку. 

Когда-то проводником идеологии тесной дружбы с Африкой был посол России в Замбии Василий Солодовников. В своё время в США и Западной Европе его считали закулисным вдохновителем всех африканских восстаний и даже агентом КГБ — об этом не так давно писала и «Версия». Ныне он советник РАН в Институте Африки и по-прежнему один из лучших отечественных африканистов. Солодовников рассказал «Версии», почему его считали шпионом, что СССР делал в Африке и какие у России шансы отвоевать позиции на Чёрном континенте: 

— В книге «Красный Джокер», главным героем которой английский писатель Майкл Никлсон сделал вас, упоминается о советском плане «Красное седло» — разделении континента на три части, одна из которых была бы абсолютно просоветской. Это реальность или выдумка писателя?

— Плана под названием «Красное седло» не было. Правда, у меня, как у африканиста и посла в Замбии, был некий собственный план по изоляции Южной Африки. На Атлантике у нас были дружественные Ангола, Замбия, Мозамбик, Танзания. Оставались только Родезия и Зимбабве, чтобы окончательно изолировать ЮАР от остального континента. Эта идея разделения Африки на три части: северную — арабскую, центральную — тропическую и южную была нашей внешнеполитической идеей. Но в этническом и географическом аспектах это широко принятое деление Африки. Учитывая тот факт, что деколонизация Африки началась с севера, а затем охватила центральную, тропическую Африку, наши отношения, наше сотрудничество начались с северной и тропической Африки. 

— Вас называли идеологом всех африканских революций ещё и потому, что штабы всех национально-освободительных движений этих стран находились в Лусаке, столице Замбии... 

— Тренировочные лагеря этих движений располагались в Мозамбике, но представительства их были в Лусаке. Это африканский национальный конгресс Южной Африки (лидер — Оливер Тамбо). Это СВАПО — народная организация Юго-Западной Африки (лидер — Сэм Нуйомо, потом он стал президентом Намибии). Это ЗАПУ — Союз Африканского народа Зимбабве (лидер — Джошуа Нкомо). У последних были и тренировочные лагеря на территории Замбии. Мы не только поставляли им оружие. При ЗАПУ действовали два советских военных советника. 

СССР поддерживал эти движения, поставлял им оружие, готовил командный состав. Вот почему меня связывают с революционными процессами в Африке. Но сами мы никогда не планировали каких-то восстаний. Например, когда кубинские представители побывали в моей резиденции в Лусаке, они предлагали создать правительство Зимбабве в изгнании в Мапуту (столице Мозамбика). Но дальше подобных консультаций дело не пошло. Даже сами лидеры родезийцев этого не хотели. Джошуа Нкомо говорил: «Нам не нужна ваша помощь, вы дайте нам оружие, мы сами справимся». И мы действительно давали оружие. Это и был наш вклад. 

Кроме того, меня обвиняли и в том, что якобы лично я создал проблему Катанги в Заире.  В середине 70-х в Заире было поднято восстание катангских жандармов против Мабуту. Частично восставшие жандармы пришли и из Анголы. Мы повстанцев не вооружали, не провоцировали на это восстание. И тогда была создана легенда, что на стороне этих катангских жандармов воюют Замбия, Ангола, Куба и СССР. А мне приписали организацию этого восстания, хотя я сам о восстании узнал только из газет. 

Вообще, американцы пытались целенаправленно дискредитировать меня. Например, когда мы в начале 70-х выпустили книгу «Политические партии Африки», было опубликовано десятка полтора рецензий на Западе, где утверждалось, что это руководство по подрывной деятельности. Они даже пытались помешать моему назначению послом. Когда я только получил агриман (согласие замбийского правительства на моё назначение послом), но об этом ещё не было официально объявлено, одна замбийская газета с подачи ЦРУ опубликовала об этом информацию и назвала моё назначение попыткой СССР оказать влияние на Замбию и на ситуацию в Южной Африке в целом. А по международным нормам до того, как дипломат официально не объявлен послом, информация о его назначении не публикуется, пока из страны не выехал прежний посол. Сделано это было для того, чтобы спецслужбы западных стран успели до моего приезда передать в МИД Замбии собранное на меня «чёрное» досье. В результате замбийцы надолго задержали выдачу мне визы. Всё это время они тщательно изучали моё досье, где я был представлен агентом КГБ. 

С тех пор и пошёл слух, что я сотрудник комитета. Хотя это абсолютно невозможно. В нашей дипломатии посол всегда представлял только МИД. В составе посольства, конечно, были сотрудники ГРУ и КГБ. Но я не контролировал профессиональную деятельность представителей разведки, они имели даже своих собственных шифровальщиков, и наша информация шла параллельными каналами. 

— О советском посольстве в Замбии писали, что это огромное здание, там трудятся 45 сотрудников и 12 из них работают на КГБ. Что у вас в кабинете был даже портрет Ленина, который нажатием кнопки превращался в политическую карту континента... 

— У нас было самое обычное посольство. Очень маленькое, из разведчиков было всего два человека — резидент КГБ и резидент ГРУ.  В штате самого посольства трудилось человек 15. Здание было прекрасное, новое. Его построил мой предшественник, территория действительно большая, хороший парк. Кстати, в моей резиденции мы даже обнаружили «жучок». Причём «жучок» специалисты из Москвы обнаружили лишь через год после того, как я купил эту резиденцию у ирландца. 

— В каких странах Африки мы были экономически заинтересованы? 

— Замбия, которой мы поставляли оружие, а в обмен получали кобальт. Республика Гвинея, откуда мы получали бокситы — на территории России их не добывали. Бокситы — сырьё для алюминия, без которого невозможно самолётостроение. Тогда же учёные Института Африки направляли свои предложения в Госкомитет по внешнеэкономическим связям, предлагая закупать нефть в Алжире. Себестоимость её и даже закупочная цена значительно ниже себестоимости нефти, которую мы стали разрабатывать в северных районах России. И, по нашим подсчётам, СССР было значительно более выгодно закупать нефть в Африке. Но с нами не согласились. 

И наконец, были поставки оружия. Замбия у нас закупила МиГи — я даже был на показательных полётах МиГ-21, мы наблюдали эти испытания вместе с президентом страны на аэродроме рядом с Лусакой. Мы поставляли им «катюши», пушки. Поставки осуществлялись не очень крупные, так как страна небольшая и не в состоянии была расплатиться полностью. Это же коммерческая сделка. Они частично рассчитывались с нами кобальтом. 

Интересно, что вначале Замбия пыталась приобрести оружие у западных стран. Англия предложила оружие времён Второй мировой. Им это, конечно, не нужно было, потому что Родезия, с которой время от времени происходили стычки на границе, имела суперсовременные самолёты, которые поставляли американцы. Затем замбийцы обратились к американцам, те отказали. И только после этого Каунда вспомнил о нас. Мы остались в выгоде после этой сделки. У Замбии валюта была, они ведь экспортировали много меди. 

Кроме того, мы снабжали оружием повстанцев. Вот тут всё было безвозмездно. Для ЗАПУ, например, мы поставляли стрелковое оружие, в основном автоматы Калашникова. Они нам не платили, даже ничего не обещали взамен. 

— Что происходит в Африке сегодня? 

— Сейчас наше влияние очень ослабло. Франция сохраняет позиции в своих бывших колониях. Англия тоже уверенно себя чувствует и в Зимбабве, и в Южной Африке. Американцы вообще пытаются добиться абсолютного господства над Африкой. Да они сейчас в Центральной Африке практически уже всё и контролируют. Но американцам сейчас очень сложно, потому что даже в тропической Африке распространён ислам. И, скажем, захват Ирака весьма негативно отразился на взаимоотношениях этих стран с Америкой. 

— Есть ли у нас шансы снова закрепиться в Африке? 

— Мнение об СССР у старших поколений жителей Африки очень хорошее. Многие крупные политики и экономисты Африки учились у нас. И из Сомали, и из Мозамбика, и из Анголы. Президент Анголы душ Сантуш окончил бакинский институт, и жена у него была русская. Самора Машел — первый президент независимого Мозамбика — и президент Намибии Сэм Нуйомо были друзьями СССР. Даже Джомо Кеньято (это первый президент Кении), который потом занимал прозападные позиции, ещё до Второй мировой войны учился у нас в Москве в Институте Востока, где проходили стажировку лидеры национально-освободительных движений. Среди представителей нового поколения тоже немало выпускников наших вузов. Они получили хорошее образование и были настроены положительно в отношении Советского Союза. 

Когда распался СССР, мы фактически ушли из Африки. Но всё же, я вас уверяю, нас там помнят.

Биография В.Г. Солодовникова. Отрывки из досье ЦРУ. 

«Дипломатическая миссия ЮАР а/я 121, тел. 70-7901, Солсбери, 29 июня 1976 года. Секретно. 

Министру иностранных дел. Претория. 

Солодовников родился 8 марта 1918 года на Украине и по профессии является экономистом — доктором экономических наук. 

В сентябре 1964 года он был назначен на пост директора Института Африки Академии наук СССР. Он также является председателем Советско-африканского общества дружбы и имеет звание члена-корреспондента Академии наук СССР. Ранее он был заместителем директора Института мировой экономики и международных отношений. Он один из ведущих советских африканистов. 

Когда он был назначен директором Института Африки, западные наблюдатели полагали, что он будет больше внимания уделять практическим, а не идеологическим вопросам. Предыдущие советские исследования в области африканистики несли на себе печать марксистско-ленинского догматизма, игнорируя обычаи и образ жизни в Африке... 

В начале 70-х годов заместитель заведующего Международного отдела ЦК КПСС профессор Ульяновский обратился к Солодовникову с просьбой провести исследование о целесообразности более широкого использования африканского женского движения в «освободительной борьбе». Хотя это исследование никогда не увидело света, в роли африканских женщин произошли изменения, включая их участие в «освободительных движениях», что в значительной степени является заслугой Солодовникова. 

Он автор ряда книг. В мае 1971 года он редактировал книгу «Политические партии Африки», в которой дал прогноз о «победе» религиозных верований в Африке. Об этой книге говорили как об «основе для планов СССР в Африке». Швейцарская газета DerBund назвала эту книгу «азбукой подрывного дела». Книга была написана для внутреннего распространения.

Этот человек, вероятно, является одной из наиболее крупных фигур, когда-либо получавших пост посла в Африке. Стратегическое положение Замбии идеально для Солодовникова, в задачу которого входит координация деятельности «освободительных движений», направляемых из Анголы, Танзании, Мозамбика и, разумеется, Замбии. 

Имеются неподтверждённые данные относительно того, что Солодовников является сотрудником КГБ, но даже если он и не является таковым, почти наверняка можно сказать, что он весьма тесно связан с этой организацией. У него в течение многих лет была слишком хорошая крыша, чтобы они этим не воспользовались». 

http://www.agentura.ru/experts/solodovnikov/

Василий Солодовников о книгах, героем которых он был

В моем личном архиве имеются четыре остросюжетных политических антисоветских романов западных авторов (двое – англичане, один – родезиец и один – южноафриканец), в которых мне отведена роль вероломного советского дипломата и высокопоставленного разведчика-агента КГБ, поддерживающего и направляющего вооруженную борьбу национально-освободительных движений против стратегических союзников западных стран – Родезии и Южной Африки, и чтобы подорвать военный потенциал НАТО Посол стремился лишить западные страны доступа к богатым источникам сырья на Юге Африки. Вот таким злым антизападным гением я представлен в этих романах.

Действие всех четырех романов относится к середине 70-х – началу 80-х гг., когда вооруженная борьба на Юге Африки против режимов белого меньшинства достигла пика. Эти события по времени совпали с моим пребыванием на посту советского посла в Замбии. Спецслужбы, внешнеполитические ведомства, в частности ЦРУ и Государственный Департамент США, некоторые западные политики и средства массовой информации пытались увязать размах вооруженной борьбы на Юге Африки с моей деятельностью в качестве посла в Замбии.

Авторы романов в своих произведениях отразили холодную войну с идейно-политических позиций западных стран. Их страшила возросшая роль и идеологическое влияние СССР на народы Африки, и они пытались художественными средствами представить советскую систему, советскую дипломатию и советских людей врагами народов Африки и врагами западной цивилизации.

Знакомство с этими романами позволяет сделать вывод, что правящие круги западных стран на борьбу с СССР и его политикой в «третьем мире» мобилизовали не только свои спецслужбы, дипломатию и средства массовой информации, но также и художественную литературу, писателей.

В настоящий обзор включены аннотация сотрудника МИД СССР и рецензия научного сотрудника Института мировой литературы им.А.М.Горького РАН на роман М.Николсона «Красный Джокер»; краткое изложение содержания романов П.Армстронга «Операция Замбези. Рейд в Замбию», Джулиана Аскина «Золотая связка» и романа Фредерика Форсайта «Четвертый протокол». Ко всем романам содержатся мои комментарии.

В обзор также включена рецензия зав.сектором литератур Африки Института мировой литературы им.А.М.Горького РАН д.ф.н. проф. И.Д.Никифоровой.

Я попытался ответить на вопрос, который может возникнуть у читателя: почему писатели для своих романов в качестве прототипа советского дипломата избрали меня, посла в небольшой африканской стране? Ведь в Африке в эти годы работало много видных советских дипломатов, но выбор все же пал на меня.

Ответ на этот вопрос содержится в высказывании южноафриканского обозревателя Ганса Германи. Он в статье «20 лет после деколонизации. Африканский вакуум – задача СССР», опубликованной в западногерманском журнале «Критикон» № 62 (ноябрь-декабрь 1980 г.), писал:

«Никого не должно удивлять, что политический и экономический вакуум власти (многие государства существуют только на карте), возникновение которого Запад сначала допустил и который он же усилил тем, что он помог вырвать португалаьские колонии и Родезию из продуктивного пояса на Юге Африки, притянул к себе Советский Союз. Удивляться следовало чему угодно, но не этому. Однако консерваторам следует воздерживаться от того, чтобы возлагать вину за все беды Африки на Москву. Главный архитектор советской политики в Африке, посол в Замбии Василий Солодовников, офицер КГБ высокого ранга и бывший руководитель Института Африки в Москве, нередко изображается неким «злым гением», который постоянно плетет заговоры в Африке и приносит ей только несчастья. Было бы не удивительно, если бы на него вскоре возложили бы вину и за голод, чуму и холеру в Африке».

Вполне очевидно, что широко распространяемые подобные мифы и вымыслы западными службами, политиками и средствами массовой информации о моей деятельности предопределили выбор авторами романов о холодной войне между Западом и Советским Союзом в Африке посла СССР в Замбии в качестве «злого гения» для своих романов.

Думаю, что эти и подобные им политические романы западных авторов о холодной войне и о противодействии Запада политике СССР в «третьем мире» должны быть предметом изучения и анализа историков холодной войны и советской дипломатии в «третьем мире». Думаю, что для африканистов – ученых и ветеранов дипломатической службы, работавших в странах Африки, будет интересно ознакомиться с содержанием романов, персонажем которых является их коллега.

Аннотация романа М.Николсона “Красный Джокер”

Англия, “Гранада Паблишинг”, 1980 г., 253 стр.

Michael Nicolson, “Red Joker”, Granada Publishing, 1980 

Автор выражает признательность “Доктору Василию Солодовникову, советскому послу в Замбии, живому и здравствующему в Лусаке”.

Имеется дарственная надпись автора: “О фактах часто сообщают позднее, чем о вымысле. Доктору Василию Солодовникову, с самым высоким уважением. Солсбери, 2 марта 1980 года”.

Роман относится к жанру политического детектива.

На небольшом вымышленном острове Юнион, находящемся в индийском океане, в трехстах милях от побережья Мозамбика, совершен государственный переворот. Новый президент Лоран объявляет, что отныне его страна будет строго придерживаться политики неприсоединения и поддерживать дружественные отношения со всеми странами, не делая исключения для какой-либо “сверхдержавы”.

Через несколько дней, однако, на острове высаживается отряд кубинских “командос”, которые осуществляют кровавый контрпереворот. Президент Лоран и его семья погибают.

По данным французского посольства в Мапуту, за этими событиями стоит Советский Союз, приступивший к выполнению своего давно вынашиваемого стратегического плана. Этот план основывается на излюбленном тезисе русских: чтобы скорейшим путем одержать верх над капитализмом, необходимо использовать его неспособность защищать свои интересы, в данном случае, в Африке. Автор цитирует слова В.И.Ленина, якобы написанные им в 1920 г.: “Завоевание Европы пройдет через Африку”*.

Наброски плана появились в конце 50-х годов, когда быстрыми темпами распадалась африканская империя западных государств. Руководители СССР решили заполнить образующийся вакуум. Через полгода после принятия исторической “Резолюции 5 мая” на рассмотрение Политбюро ЦК КПСС был представлен проект плана “Красное седло”. В соответствии с этим планом африканский континент делился на три части: афро-арабский север; центральный блок советских социалистических республик; изолированная Южно-Африканская Республика. Подчинив себе богатые минеральными ресурсами государства Черной Африки, СССР таким образом лишил бы страны Запада источников жизненно важного для их существования сырья.

План произвел большое впечатление на советских руководителей и получил их полное одобрение. Руководить осуществлением этого плана было поручено его автору – Василию Солодовникову, молодому внешнеполитическому работнику, известному своими незаурядными способностями и серьезным отношением к делу. Доктор Солодовников назначается директором Института Африки, который санкционирует все рискованные мероприятия СССР в Африке.

По всей видимости Солодовников был одним из наиболее ценных внешнеполитических работников Москвы. Поэтому все немало удивились, когда пять лет назад его назначили послом в Замбию. Общественное мнение склонялось к тому, что он должен был испортить отношения с кем-то в Политбюро, так как всегда имелось в виду, что он получит назначение на один из самых высоких дипломатических постов – в Вашингтоне, Лондоне или Париже. Лусака в то время рассматривалась как тихая заводь для неудачников.

Но русские, как сейчас стало ясно, исходили из свойственных им далеко идущих соображений. Известно, что именно этот человек, Солодовников, открыл для кубинцев Анголу, вытеснил китайскую торговую миссию из Танзании, создал проблему катангских жандармов в Заире, руководил действиями националистических партизанских армий в Родезии, сделал все возможное, чтобы втянуть Замбию в орбиту Восточного блока и наладил воздушный мост для переброски русского оружия в Эфиопию. Он является главным руководителем советского наступления в Африке и одним из самых высокопоставленных чинов в КГБ.

Для успешной реализации плана Советскому Союзу была необходима опорная база, где можно было бы осуществлять подготовку партизан и создавать запасы оружия. Выбор пал на удобно расположенный в географическом отношении остров Юнион...

Подготовка к установлению советского господства над островом началась в 1978 году*, когда президент Подгорный посетил Замбию, Мозамбик и Танзанию. Вслед за ним в Африку был направлен главный военный стратег русских – генерал Василий Петров. Официальным поводом его визита в Мозамбик были переговоры о помощи этой стране в развертывании ее вооруженных сил. Однако на самом деле генерал Петров посетил Мапуту, чтобы предупредить мозамбикское правительство о предстоящем поступлении партий новейшего советского оружия, которое в подходящее время будет переправлено из Мозамбика на остров Юнион. По пути в Анголу Петров встретился с Солодовниковым, и ими были окончательно отработаны детали плана превращения острова в советскую базу**. По предложению Солодовникова, Советское правительство “передало в дар” Анголе три “торговых” судна, экипированных советскими моряками. На самом деле эти суда должны были использовать в будущем для доставки оружия на Юнион.

Необычная активность СССР в этом районе привлекает внимание американцев, и они вынуждены были запросить своего посла в Лусаке относительно намерений русских. Вскоре посол сообщил в Вашингтон, что нет абсолютно никаких оснований для беспокойства.

Между тем Солодовников продолжал руководить советским наступлением в Африке из своего оборудованного по последнему слову техники кабинета в Лусаке. Сюда к нему поступала секретная информация из сотен самых разных источников. Нажатием кнопки он мог получить сведения об обстановке в любой точке Африки, где пылали разжигаемые Москвой конфликты. Будучи уверенным в себе человеком, Солодовников никогда не ставил под сомнение конечный результат своих планов. Если он что-либо предпринимал в своей жизни, то это всегда кончалось успехом.

Все складывалось удачно и на этот раз, у власти в этой небольшой островной стране поставлен новый президент, беспредельно преданный Москве. Кроме того, этот президент болен неизлечимой болезнью и должен умереть через несколько месяцев, о чем он сам не подозревает, – достаточно времени для того, чтобы посеять на острове семя коммунизма, но недостаточно для того, чтобы у президента могли появиться личные амбиции. Население согнано в трудовые лагеря, где будет подвергнуто идеологической обработке опытными кубинскими и восточноевропейскими специалистами. В качестве почетного гостя нового президента Юниона Солодовников вылетает на остров.

Тем временем разведка ЮАР получает сведения, что один из друзей убитого президента Лорана решает отомстить за него и застрелить Солодовникова, когда последний прибудет на остров. Об этом ставятся в известность послы США, Англии и Франции в Претории. На совещании с представителями спецслужбы ЮАР они приходят к выводу, что гибель Солодовникова может привести к очень серьезным международным осложнениям, так как он не просто русский и не просто посол. Он жизненно важен для русских. Без него СССР будет отброшен назад по крайней мере на пять лет в своих африканских делах. Советские руководители не смирятся с его потерей. Принимается решение информировать старшего сотрудника КГБ в советском посольстве в Мапуту Аркадия Глухова о готовящемся покушении*. Глухов связывается с кубинцами на острове, и попытку покушения на Солодовникова удается предотвратить.

В аэропорту острова приземляется большой самолет с красными буквами “СССР” на фюзеляже. Открывается дверца и вниз сбегают десять человек с каменными лицами, одетые в одинаковые темные костюмы. Они бесцеремонно отталкивают в сторону встречающих, в том числе и президента. Затем из самолета выходит группа высоких чинов, которые выстраиваются перед самолетом.

Наконец, по трапу спускается невысокий коренастый человек средних лет с редеющими, непричесанными волосами, одетый в серый, мешковато сидящий двубортный костюм, застегнутый на все три пуговицы и измятый. На его круглом лице, украшенном очками в тонкой золотой оправе, играет легкая улыбка. Можно подумать, что его бесцветное лицо никогда не подвергалось воздействию лучей африканского солнца.

Оттесненный назад, президент неожиданно бросается к трапу, прежде чем его успевают остановить. Люди в темных костюмах выхватывают пистолеты, но президент уже у самолета и пожимает руку Василию Солодовникову, чья нога вот-вот ступит на землю государства, отцом которого он с полным правом мог бы себя назвать.

Юнион получает новое название – Юзанийская Советская Социалистическая Республика, что в английском сокращении в русском переводе дает сочетание СССР.

Автор уделяет много места в книге описанию зверств кубинских солдат на острове, изображая их жестокими, тупыми орудиями войны. Вместе с тем он словами одного из действующих лиц говорит, что главная опасность для западного мира в Африке исходит от восточных немцев. В Африке сейчас находится 6 тысяч военных специалистов из ГДР, не считая тысяч гражданских советников. Они контролируют административную систему в Мозамбике, полностью перестроили  службу безопасности этой страны и пытаются внедриться в ее финансовую систему. Кубинцы представляют собой всего лишь “пушечное мясо”, тогда как немцы – это организаторы, интеллектуальная сила. Их искренняя преданность делу, которому они служат, порой пугает даже русских.

Назвав свое произведение “Красный джокер”, М.Николсон видимо, преследовал особую цель. В тексте эти слова упоминаются только один раз – разведка ЮАР дает кодовое наименование “Красный джокер” человеку, который собирается совершить покушение на Солодовникова. Вместе с тем “джокер” – это особая дополнительная карта в колоде, заменяющая любую карту или являющаяся главным козырем. Под “Красным джокером” автор явно подразумевает Солодовникова, которого он показывает человеком, который наделен большой властью, но держится в тени. Не случайно один из персонажей книги, английский журналист, говорит, что он в свое время по подсказке английской спецслужбы написал статью о Солодовникове, которую назвал “Русский Ришелье”.

Аннотацию составил сотрудник МИД СССР С.Беляев. 1980 г.

В 1999 г. свою рукопись «Советский посол в западном измерении» и романы М.Николсона «Красный Джокер» и П.Армстронга «Операция Замбези. Рейд в Замбию» с комментариями к ним я передал на рецензирование в Сектор литератур Африки Института мировой литературы им. А.М.Горького РАН.

Из Института я получил два отзыва «Рецензию на работу члена-корреспондента РАН В.Г.Солодовникова «Советский посол в Замбии в западном измерении» за подписью зав. Сектора литератур Африки Института, доктора филлологических наук, профессора И.Д.Никифоровой. М., 29 декабря 1999 г. (См. Приложение); и рецензию на книгу Майкла Николсона «Red Joker» («Красный Джокер», 1980 г.) за подписью А.В.Коптеловой, научного сотрудника Сектора литератур Африки Института, декабрь 1999 г., которую приводим ниже.

Рецензия на книгу Майкла Николсона

«Rеd Jокег» («Красный Джокер»), 1980

Майкл Николсон – известный на Западе британский тележурналист, автор нескольких книг и нашумевших телерепортажей из горячих точек – Биафры, Анголы, Иордании и Вьетнама. В книге «Красный джокер» (1980), рассчитанной на массового западного читателя и содержащей стандартный набор антисоветских фобий, явно преувеличена опасность советской коммунистической экспансии.

Повествование ведется от лица молодого британского тележурналиста, который вместе с коллегами прибывает на маленький остров Юнион у восточного побережья Африки, находящийся между Мозамбиком и Мадагаскаром, после сообщения о марксистском перевороте. Однако ожидания журналистов не оправдались – переворот обозначает лишь почти незаметную смену правительства. Новое правительство возглавляет бывший профессор университета, президент Лоран, целью которого является проведение мягких демократических реформ. Остров, бывшая французская колония, продолжает жить своей размеренной жизнью. Разочарованные британские журналисты в ожидании горячих новостей пытаются заменить их отсутствие обилием спиртного.

Однако это спокойствие не длилось долго. Жители острова ничего не подозревают о готовящейся страшной акции. К восточному побережью Африки (основная военная база -Мозамбик) стекаются значительные военные силы, и на острове происходит сопровождаемый кровавым террором контрпереворот, проводящийся при помощи кубинских войск. Руководит этой акцией советский посол в Замбии Василий Солодовников, представленный в книге воплощением коммунистического зла.

После захвата Юниона кубинскими войсками события развиваются стремительно. За публичной казнью президента Лорана следуют массовые расстрелы мирных жителей.I Кульминационным моментом книги является официальная церемония, на которой почетный гость Василий Солодовников должен назначить коммунистического лидера острова, переименованного в Узанию.

Солодовникову противопоставлен положительный герой – друг президента Лорана, отважный англичанин, в одиночку пытающийся бороться со злом коммунизма. Он принимает решение убить Солодовникова снайперским выстрелом во время церемонии назначения нового лидера. Однако послы США, Англии, Франции в Южной Африке, узнав о плане британца и не желая страшных последствий, дают секретному агенту приказ убить стрелка. Таким образом, церемония проходит успешно, и Узания становится оплотом коммунизма в Южной части земного шара. В финале книги ясно звучит предупреждение: «Дамоклов меч коммунизма может обрушиться на нас не сего дня, но завтра».

М. Николсон о В. Солодовникове

Человек, организовавший и осуществивший эту акцию– это советский посол в Лусаке Василий Солодовников, самая большая надежда Москвы во внешней политике. Поэтому западные политические круги были удивлены, когда его назначили послом в Замбию, так как его всегда прочили на этот пост в Вашингтон, Лондон или Париж. Однако русские смотрели далеко вперед, так как именно этот человек впоследствии направил кубинцев в Анголу, создал проблему Катанги в Заире, тайно руководил националистическими партизанскими отрядами в Родезии, сделал все возможное, чтобы перетянуть Замбию в восточный лагерь и организовал воздушную переправку русского оружия в Эфиопию – самую большую поставку со времен Второй мировой войны.

Солодовников, занимающий один из высочайших постов в КГБ, полпред советского проникновения в Африку. Свой план завоевания Африки Солодовников начинает в 1978 г. с многочисленных визитов в Танзанию, Мозамбик и Анголу. Вместе с советским главнокомандующим генералом Василием Петровым Солодовников в 1979 г. вырабатывает план, в соответствии с которым Мозамбик становится советской военной базой и осуществляется подготовка к захвату острова Юнион с помощью кубинских солдат.

Кубинское правительство в соответствии с директивой Москвы решает, что социалистическая революция на острове Юнион должна быть абсолютной. Руководящая комиссия в Институте Африки в Москве пришла к решению, что маленький остров представляет прекрасную возможность для проведения социального эксперимента и воплощения в жизнь последних достижений советского социализма. Малочисленность и невысокий уровень образования также способствуют его быстрому перевоспитанию под контролем кубинских солдат. Первыми шагами социалистического перевоспитания жителей должно стать лишение их частной собственности, переселение их в бараки и организация трудовых коммун. Затем следует разделение их по классам, в которых они должны изучать марксизм-ленинизм.

«Василий Солодовников, посол Советского Союза в Замбии, занимающий один из самых высоких постов в КГБ, сейчас в своем кабинете, напротив него портрет отца большевистской революции. Время от времени Солодовников нажимает кнопку на внутренней поверхности ручки кресла, и лицо Ленина вдруг превращается с помощью инфракрасного излучения в карту Африки, простирающуюся от самой северной точки Туниса до мыса Доброй Надежды. Лучи света обозначают национальные границы, главные города и реки. Движение переключателя – и на карте обозначаются расположения войск Кубы, Франции, ООН в Заире, Зимбаве-Родезии, Анголе, Намибии, Эфиопии, Сомали, а также места других военных конфликтов, спонсируемых Москвой. Он передвигает переключатель, и перед нами возникает еще более сложная схема, на которой изображены расходящиеся веером прямые линии, пересекающие всю карту и исходящие из одной точки недалеко от побережья Восточной Африки, едва заметного крошечного острова, на котором написано жирными буквами «Юнион». Так выглядел, изображенный на лице Ленина, выработанный послом план экспансии коммунизма в Африке.

План начал разрабатываться Солодовниковым в конце 50-х, когда Африка начала освобождаться от колониализма, в соответствии с ленинским предсказанием: «Завоевание Европы пройдет через Африку». Люди из Политбюро осознавали, что после деколонизации должен остаться вакуум, который необходимо заполнить. Члены Политбюро, возглавляемого Хрущевым, были так воодушевлены планом и его перспективами, что они назначили его создателя, блестящего выпускника МИМО Василия Солодовникова на пост директора Института Африки.

План имел кодовое название «Красное седло». Седло охватывало Африку от Индийского океана до Атлантического, разделяя континент на три части: Арабскую Африку, центральную часть Советских Социалистических республик и Республику Южной Африки, изолированную и готовую к революции. План постепенно воплощался в жизнь, марксистская идеология была искусно налагалась на старый расовый конфликт. Черного человека, испытывавшего только ненависть к белому человеку, красные люди научили бороться против капитализма белых. Осознавая все это, Василий Солодовников никогда не сомневался в успехе своего плана, тем более, что в течение всей своей карьеры все его начинания завершались успешно».

На форзаце книги Николсона – дарственная  надпись, адресованная Солодовникову: «Иногда о фактах узнают позже, чем о художественном вымысле». А.В.Коптелова.

Декабрь 1999 г.

Мои комментарии к роману 

На мой взгляд, аннотации составлены грамотно, в них отражено основное содержание романа, его политическая и идеологическая направленность на дискредитацию советской политики в Африке. Главная идея романа – убедить читателя в том, что СССР проводит в Африке политику экспансионизма, а западные страны, в том числе США, не противодействуют этой экспансии.

Мифическое островное государство ЮНИОН, подпавшее под влияние СССР в результате государственного переворота, инспирированного советскими спецслужбами, символизирует собой судьбу всей Африки, которая постепенно, по мнению автора, попадает под влияние и контроль СССР.

Автор, дабы убедить читателя в том, что Запад, прежде всего США, не противодействуют советской экспансии в Африке, осуществляемой с помощью кубинцев, вместо эпилога заканчивает роман тем, что приводит текст резолюции Конгресса США и высказывание бывшего государственного секретаря США Г.Киссинджера. Таким эпилогом автор подводит читателя к ответу на вопрос – почему Запад уступает Африку Советскому Союзу.

В Объединенной Резолюции Конгресса Соединенных Штатов от 3 октября 1962 г.., которую цитирует автор, провозглашалось:

“Соединенные Штаты полны решимости любыми средствами, какие потребуются, включая использование оружия, чтобы в любой части этого полушария (т.е. на американском материке) предотвратить дальнейшее распространение агрессии и подрывных действий марксистско-ленинского режима на Кубе путем силы или страха применения агрессии и не допустить создания или использования на территории Кубы военного потенциала иностранной державой, предоставляющих угрозу национальным интересам США”.

Сразу же за текстом резолюции Конгресса автор приводит следующее высказывание Г.Киссинджера:

“Это абсолютная несуразица, чтобы маленькое карибское государство, каким является Куба, могло посылать свои экспедиционные силы во все части мира, а Соединенные Штаты не могли остановить это. Это не совместимо с политикой мирного сосуществования и мы не можем продолжать мириться с этим”.

Генри Киссинджер, февраль 1979 г.

Майкл Николсон для эпилога романа подобрал такой официальный документ Конгресса США, который свидетельствует о том, что Африка во внешней политике  США не пользуется столь высоким приоритетом, как Западное полушарие, которое США готовы защищать от коммунизма и от марксистско-ленинского режима на Кубе любыми средствами, включая использование оружия.

Роман “Красный Джокер” – это призыв автора к правительству США и к Западу в целом к более решительному вмешательству в события, происходящие на Юге Африки. М.Николсон в своем романе отразил позицию господствующих белых режимов в Родезии и ЮАР, а также ястребов «холодной войны» в США и Англии. Некоторые члены английского парламента от консервативной партии требовали от правительства лейбористов направить в Родезию для борьбы с партизанами вооруженные силы НАТО. С целью оправдать агрессию НАТО в Западной прессе муссировался вымысел о возможном вмешательстве Кубы во внутренние дела Родезии на стороне Патриотического Фронта Зимбабве.

Итак, Г.Киссинджер и М.Николсон призывают правительство США проводить в Африке сверхжесткую политику, которую в 1962 г. они объявили в отношении защиты западного полушария от «дальнейшего распространения агрессии и подрывных действий марксистско-ленинского режима на Кубе».

Призывая США к таким действиям во внешней политике, эти господа не учитывают два следующих момента. Как известно, тогда, в 1962 г. антисоветский и антикубинский демарш администрации США поставил мир на грань ядерной войны. К счастью, тогда путем взаимных уступок лидерам СССР и США удалось избежать военных столкновений. Второй момент, Африка это не западное полушарие, где США в течение веков проводят политику «Америка для американцев». И когда они попытались силой оружия навязать своих ставленников в Азии, в частности во Вьетнаме, их политика вооруженного вмешательства во внутренние дела других стран дала осечку. Несмотря на то, что в агрессии США против Вьетнама была задействована огромная армия, оснащенная самым современным оружием и на то, что США применяли напалм и отравляющие химические вещества, они не только не добились поставленных ими целей вооруженным путем разгромить социалистическое государство (Демократическую республику Вьетнам), но и понесли позорное поражение.

В ходе вооруженного нападения США на Демократический Вьетнам, было убито более одного миллиона и около трех миллионов вьетнамцев было ранено и искалечено. Потери агрессора составили более 50 тысяч убитыми и еще большее число раненых и психически искалеченных. Общественность Америки выступала против войны во Вьетнаме: проводились митинги, демонстрации и т.д.

Результатом поражения американской армии во Вьетнаме, огромных человеческих потерь и небывалой волны протестов во всем мире, в том числе в самих США против авантюрной политики, администрация и Конгресс США переживали так называемый вьетнамский синдром, суть которого состояла в том, что США испытывали страх от вмешательства во внутренние дела других стран за пределами западного полушария. Поэтому призывы Г.Киссинджера, М.Николсона и ястребов «холодной войны» в конгрессе США и в парламенте Англии были проигнорированы правительствами этих стран.

Юг Африки в те годы был охвачен национально-освободительным движением, направленным против господства расистских режимов в Родезии и Южной Африке, Именно это было главным, что предопределило отношение африканских народов к внешней политике других государств, к антиколониалистской и антирасистской идеологии и политике СССР и других социалистических стран в Африке. Запад мог противопоставить советской политике в Африке только военную силу и экономическую экспансию. По этим двум параметрам СССР в Африке действительно уступал США. Но для народов Африки приоритетом была борьба против колониализма и расового господства. Именно под этим углом зрения народы Африки относились к политике великих держав на их континенте. В подтверждение сказанного приведем отрывок из книги французского политического деятеля правого толка Жан-Жак Сервана-Шребера, который в 1978 г. беседовал с президентом Замбии Каундой, cразу же после визита на Юг Африки, в том числе в Замбию, советской делегации во главе с Председателем Президиума Верховного совета СССР Н.В.Подгорного.

После того, как Каунда в ходе беседы отверг предостережение француза о советской опасности для Замбии, Жан-Жак Серван-Шребер пишет:

«Как раз сразу же после влиятельного аппаратчика (В.Н.Подгорного – В.С,) прибыл молодой эмиссар из Соединенных Штатов с целью проявить в свою очередь интерес, который его страна питает к этому региону. Эндрю Янг – черная звезда Америки в ООН, которому было также присвоено звание посла.

«Нас не трогает советское присутствие в ваших странах. Вы убедитесь, что они ничего не могут сделать для вас. Только мы можем помочь вам, снабжая необходимыми благами и товарами», – заявил Янг.

Это было сказано на пресс-конференции. Один замбийский журналист сухо прервал его: «Все, что вы говорите, господин Янг, – пустословие. Кто поддерживает «Англо-Америкэн», «Де Бирс», «Рио-Тинто» – эти обкрадывающие и разоряющие нас горнодобывающие компании? СССР или Запад?»

Этот грубый диалог, – делает вывод Серван-Шребер, – отразил 30 лет упущенных возможностей, назначенных, но не состоявшихся встреч, тщетных иллюзий, упорного ослепления. 30 лет истории, которая покажется непонятной в следующем веке нашим детям. Как это Запад, полный уверенности в том, что он обладает всем разумом мира, в том числе разумом, понимающим собственные интересы, совершенно не заметил того, что надвигается?

Потому что состоялся Бандунг… Бандунг, еще более отдаленный, еще более экзотический, чем Эт-Таиф, которому предстояло стать его плодом».

В идеологическом и моральном плане Запад потерял «третий мир». У Запада не было идеологии, созвучной историческим чаяниям народов этого мира.

Почему же США – первая сверхдержава мира, обладающая вместе со своими союзниками по НАТО огромным экономическим и военным потенциалом, значительно превосходящим экономические возможности СССР – теряла свои позиции на Юге Африки и не могла, как признается Г.Киссинджер, справиться с крошечной Кубой, бросившей вызов сверхдержаве?

Конечно, за спиной Кубы стояла военнополитическая мощь СССР. И все же главное, что представляло угрозу Западу на Юге Африки, перед которой тот был практически бессилен – стремление самих народов Африки к независимости, свободе и демократии.

Если Запад был на стороне колониальных и расистских режимов, то СССР и Куба были на стороне борцов, выступавших против расизма и колониализма, поддерживали национально-освободительные силы африканских народов, которые выступали за демократические порядки в своих странах, за права человека для всех граждан, независимо от их цвета кожи.

Исторический парадокс состоял в том, что т.наз. демократические государства – США и их западные союзники – были на стороне колониалистских и расистских режимов, а так называемые тоталитарные государства – СССР, Куба и другие социалистические страны – поддерживали политические силы, которые вели борьбу за демократию и за права человека. А причина этого кажущегося парадокса объясняется тем, что внешняя политика западных стран всегда определяется интересами капитала, олигархами, а не программами демократических или лейбористских партий, не лозунгами правительств или президентов этих стран о правах человека, о демократии и свободе. Широко известное высказывание президента американской корпорации «Дженерал Моторс»: «Что хорошо для «Дженерал Моторс», то хорошо для Соединенных Штатов». Лучше не скажешь о том, кто, в чьих интересах и как формируется внешняя политика в США и в капиталистических странах вообще.

В те годы, когда шла борьба африканского большинства против господства расистских режимов в Южной Африке и Родезии, олигархи США и Англии были заинтересованы в том, чтобы их правительства выступали на стороне этих режимов, отвергаемых африканским большинством. Такова суть капиталистической демократии на мировой арене.

В то же самое время Куба в те годы призывала к борьбе с колониалистами и расистами и пользовалась огромным политическим авторитетом во всем мире. И США оказались бессильны помешать росту авторитета и влияния Кубы в Мире.

Американские политики на своем опыте познали силу революционных идей на примере Китая, где оснащенная американским оружием и подготовленная американскими советниками армия Гоминдана не справилась со слабо организованной революционной армией, возглавляемой КПК. Еще более наглядный урок получили США во Вьетнаме, где их 500-тысячная армия, оснащенная самым современным оружием и использующая напалм, химические отравляющие вещества и другое оружие массового поражения, потерпела поражение. Уроки пошли впрок. Ни США, ни Англия не решились на открытое военное вмешательство на Юге Африки, хотя ЦРУ проводило тайные операции против МПЛА в Анголе, против СВАПО в Намибии и против ПФЗ в Родезии.

О материальной силе идей Виктор Гюго однажды писал так: “Если есть более мощная сила, чем все армии мира – то это идея, время которой настало”.

В 70-х годах время настало для освобождения народов Юга Африки от системы расовой дискриминации. Этого, к сожалению, не хотели и не могли понять в Вашингтоне и в Лондоне и пытались остановить поток освободительной борьбы, оказывая широкую экономическую, финансовую поддержку расистским режимам, поставляя им тайно вооружение и снабжая их разведданными о расположении партизан национально-освободительных движений. Такая политика Запада по сохранению расистских режимов была исторически обречена на провал. На успех советской политики на Юге Африки работала история и антиколониальная идеология.

Следует обратить внимание на то, что и автор “Красного джокера” и как автор “Операции Замбези” в своих романах заставляют противников СССР вести борьбу с советским влиянием на Юге Африки путем применения террора против Советского посла в Лусаке. В “Красном Джокере” англичанин, друг свергнутого и убитого президента Юниона, пытался осуществить покушение на советского посла, а в романе “Операция Замбези” агенты родезийской разведки похищают совпосла и с помощью наркотических средств и гипноза превращают его в зомби.

Я думаю, что совпадение в обоих романах применяемых террористических средств борьбы с советским влиянием не случайно. А что могли расисты Родезии или ЮАР или их стратегические союзники по Югу Африки – США и Англия – противопоставить советской внешней политике? На их стороне были военная и экономическая сила и терроризм расистских режимов, но не было идей, способных убедить народные массы в своей правоте. Это исторический факт, который многое объясняет в мировых событиях. Государство без идеологии, отвечающей времени, может опираться только на силу: на военную или экономическую.

Во время моего пребывания на посту советского посла в Замбии я неоднократно – по несколько раз в год – выступал с заявлениями о политике СССР на Юге Африки, открыто говорил о нашей поддержке и помощи национально-освободительным движениям. Но ни разу средства массовой информации западных стран открыто не опровергли такую политику СССР, направленную на борьбу с расизмом и расистскими режимами. Они уходили от таких политических споров и пытались дискредитировать меня в глазах международной общественности путем абсурдных утверждений, вроде таких: “Советский посол в Лусаке – высокопоставленный сотрудник КГБ”, “Советский посол в Лусаке – организатор террористических актов в ЮАР и Родезии” и т.д.

Одним из абсурдных утверждений автора романа является следующее: “Руководящий комитет Московского института Африки (т.е. по нашему Дирекция Института Африки), изучив все советско-африканские рискованные начинания, пришел к выводу, что небольшой остров представляет исключительную возможность осуществления коренных социальных перемен, дает шанс испытать некоторые из последних перемен в советском социализме» (М.Николсон, стр.159).

За подобными абсурдными утверждениями автора романа проглядывается попытка убедить читателя, что для советских людей Африка и ее народы – это всего-навсего опытное поле для испытаний их коммунистической теории.

У западных писателей, которые пытались извращать художественными средствами политику СССР на Юге Африки, не было политических или идеологических аргументов против гуманной миссии Советского посла. Поэтому они исполльзовали в качестве средства борьбы против растущего советского влияния на Юге Африки дискредитацию советского посла, открыто проводящего политику СССР в отношении национально-освободительных движений.

В 1977 г. я направил в Лондон М.Николсону, автору романа “Красный джокер” письмо, в котором писал, что “Холодная война” окончилась и о ней надо сказать всю правду. Все, что писалось в годы холодной войны, в том числе ваш роман “Красный Джокер”, теперь это история.

Я писал, что сейчас работаю над воспоминаниями о дипломатической деятельности в Замбии. “Принимая во внимание, – писал я в заключение письма, – что в вашем романе я выведен в качестве литературного прототипа советского дипломата, я хотел бы получить от вас ответы на следующие вопросы:

1. Как случилось, что я стал персонажем  вашего романа?

2. Какие были причины, побудившие Вас к этому?

3. Где вы брали факты о моей биографии и о моей деятельности?

4. Были ли дипломаты в качестве ваших консультантов?

Я обещаю, что все ваши ответы будут опубликованы в моей книге в том виде, в каком вы их напишете. И это будет нашей правдой о «холодной войне».

Письмо Николсону было направлено по факсу 26 апреля 1997 г. В ноябре того же года М.Николсон позвонил мне по домашнему телефону и обещал ответить на мои вопросы, но до сих пор я их не получил. А было бы очень интересно узнать, что послужило причиной сделать из меня персонаж романа: литературное озарение или заказ определенных структур?

В конце обзора я постараюсь ответить на этот вопрос сам, высказать некоторые версии о том, почему я стал литературным персонажем нескольких художественных романов.

Роман Питера Армстронга “Операция Замбези. Рейд в Замбию”

Peter Armstrong, “Operation Zambezi. The Raid into Zambian”.

Welston Press, 1979.

Если в романе М.Николсона «Красный Джокер» основные события и персонажи, кроме советского посла в Замбии В.Солодовникова и лидера ЗАПУ Д.Нкомо, являются художественным вымыслом: вымышленный остров и государство Юнион, где развиваются основные события романа, вымышленным является государственный переворот, инспирированный якобы Советским Союзом, то, напротив, в романе П.Армстронга «Операция Замбези. Рейд в Замбию» – в основу фабулы романа положены реальные события – налеты родезийских ВВС на Замбию 19-20 октября 1978 г. Вымыслы в романе – похищение советского посла из его рабочего кабинета и зомбирование его вплетены в реальные события.

Само название романа «Операция Замбези» – это подлинное кодовое название операции – рейда родезийских военно-воздушных сил на лагеря родезийских беженцев в Замбию 19 октября 1978 г. Роман начинается с воспроизведения текста ультиматума командующего налетом родезийских ВВС – «Зеленого лидера» – переданного на башню международного аэропорта в Лусаке.

“Башня Лусакского Аэропорта. Это говорит Зеленый Лидер. Мы передаем послание командующего родезийскими военно-воздушными силами для командующего центром в Мамбва. Мы сейчас атакуем базу террористов. расположенную на ферме в Вестленде (в 20 км на Северо-Восток от Лусаки). Эта атака проводится против родезийских диссидентов, а не против Замбии. Мы просим Вас не вмешиваться. Мы в это время облетаем Ваш аэродром и имеем приказ сбивать любой самолет замбийских вооруженных сил, который не подчинится этому требованию”.

Перед началом романа автор опубликовал оперативную карту – “Цели “Операции Замбези”,  на которой указаны лагеря ЗАПУ, которые подверглись вооруженному налету родезийских сил безопасности и расстояние этих лагерей от Лусаки – столицы Замбии.

Четыре цели:

– лагерь Мукуши – 150 км на северо-восток от Лусаки;

– лагерь беженцев в Вестленде – 20 км на северо-запад от Лусаки;

– лагерь Виктория – 50 км на юго-запад от Лусаки;

– лагерь Руфунзе (военно-тренировочный) – 15 км на восток от Лусаки”.

Автор поместил в романе эти документы – ультиматум замбийским вооруженным силам и оперативную карту с указанием целей налета, – чтобы убедить читателя, что режим Яна Смита в состоянии осуществлять крупномасштабные вооруженные операции за границами Родезии с целью разгрома лагерей Патриотического Фронта Зимбабве (ПФЗ) и с целью возмездия африканским прифронтовым государствам, которые предоставили свою территорию для сторонников ПФЗ.

Роман Питера Армстронга – это апофеоз вооруженной агрессии режима Яна Смита, возведение его участников в ранг псевдогероев и псевдопатриотов расистского режима белого меньшинства в Родезии.

В аннотации к роману говорится:

“В результате великолепно проведенных военных операций, родезийские силы безопасности глубоко вторглись на территорию Замбии и атаковали тренировочные лагеря, в которых находились коммунистические террористы. Это произошло 19 октября 1978 г.

Рейды завершились полным успехом и нанесли непоправимый удар по надеждам террористов, показав всему миру, что Родезия более чем способна защитить свою территорию от значительно превосходящих по численности сил”.

Для автора романа летчики и другие члены экипажа родезийских самолетов, участвующих в варварском налете на Замбию – исполнители государственного вооруженного терроризма против Замбии, суверенной африканской страны – герои романа, которые влюбляются, любят свои семьи, а борцы из Африканского Союза народов Зимбабве (ЗАПУ) – террористы, потому что они выступают против господства белого меньшинства над африканским населением. Для П.Армстронга Замбия – это пособник террора, так как она приютила на своей территории африканских братьев и сестер-беженцев из Родезии. Для автора все страны, в том числе и в первую очередь СССР, которые поддерживали борьбу африканских народов против расового гоосподства белого меньшинства в Родезии, за равные политические и гражданские права для всего народа Родезии независимо от цвета кожи – пособники терроризма.

Именно такой идеологический и политический подход автора к событиям в Родезии и на всем Юге Африки нашел свое художественное отражение в романе.

События в романе развиваются по двум линиям. Одна – это описание жизни и любви участников родезийского налета на Замбию. А вторая линия – это описание тайной операции родезийских спецслужб против президента Союза африканских народов Зимбабве Джошуа Нкомо и против посла СССР в Замбии.

Нас не интересует жизнь и любовь вооруженных налетчиков на Замбию и на гражданские лагеря беженцев из Родезии. Мы сконцентрируем свое внимание на тех главах, в которых речь идет о тайных операциях родезийских сил по похищению советского посла в Лусаке, которым в 1978 г. (время действия романа) был я.

В отличие от романа “Красный Джокер”, содержание которого представлено в форме аннотации, изложение романа “Операция Замбези: рейд в Замбию” дается в форме перевода на русский язык избранных мест, что позволит читателю познакомиться не только с содержанием романа, но и с формой его изложения.

Одна из особенностей романа состоит в том, что действующие в нем персонажи имеют фамилии с подтекстом. Так, советскому послу в Замбии автор дал фамилию Алексей Рившенко (Rivshenko) – образованную от английского слова Rival – соперник, конкурент.

На русский язык фамилию Rivshenko можно перевести как «Соперников» или «Противников».

Посол Болгарии получил фамилию Толбухина. В это имя автор вложил определенный политический подтекст – зависимость Болгарии от Советского Союза. Федор Иванович Толбухин был советским командующим 4 Украинским фронтом. В годы Отечественной войны боролся против фашистской Германии, освобождал Германию и другие балканские страны – Румынию, Югославию, Венгрию и Австрию. Настоящая фамилия болгарского посланника в Замбии – Георгий Константинов. Он выпускник МГИМО. Женат на русской женщине. Мы с ним дружили в Лусаке, и эта дружба продолжалась и после нашего возвращения из Африки. Правда, контрреволюции в СССР и в Болгарии поставили крест на нашей дружбе.

Агент родезийской спецслужбы наделен фамилией Sparks (в переводе на русский язык – искры). Конечно, агент с такой фамилией обречен на успех в осуществлении тайной операции против СССР.

Фигура советского посла проходит с 11-ой до заключительной 41-й главы романа. Он – главный персонаж и главный антигерой романа.

Глава 11 (72-79 стр.) целиком посвящена советскому послу, его характеристике как человека и дипломата. Она начинается так:

“В то время, когда в штаб-квартире Объединенного командования в Солсбери рассматривались и анализировались последние доклады о готовности запланированной на эту ночь “Операции Замбези”, за 300 миль отсюда на Север, на авеню Виктория в Лусаке гости советского посла начали прибывать в русское посольство на официальный прием в честь вновь прибывшего в Лусаку посла Болгарии. Алексей Рившенко, русский посол, в знак дружбы и солидарности между СССР и НРБ, на приеме в честь болгарского партнера выступал в качестве хозяина...”

“Алексей Рившенко, без всякого сомнения, в Центральной Африке, выступая в роли большого брата, был удовлетворен ходом событий на Юге Африки и был уверен, что в скором времени Москва отзовет его на один из высших постов в Кремле. Он в свои 60 лет (мне в действительности в 1978 г. исполнилось 60 лет), имел вполне подходящий возраст для продвижения в верхний эшелон советской политики – они все достаточно консервативны в своих взглядах, чтобы сдерживать продвижение молодых людей на высокие посты. Его карьера наверх была вымощена цепью замечательных успехов”.

“Рившенко был ростом не более пяти-шести футов, немного лысый и имел привлекательные плоские скулы, выдававшие в нем его мордовских предков (о моем мордовском происхождении автор говорит, очевидно, потому, что я родом со средней Волги, исторического местопребывания Мордвы. Это деталь в романе наводит на мысль, что автор романа хорошо изучил мою биографию из досье родезийских спецслужб). Но его глаза косили (тоже достоверный факт). Они под прикрытием ресниц тяжелых век и нависающих щетинистых бровей подобно лучу лазера просвечивали. Пучки завивающихся черных волос, скрученных подобно рогам. подчеркивали взгляд его замечательных глаз”.

“Он надеялся, – продолжает фантазировать автор романа, – что его назначение в Лусаку несколько лет тому назад (я прибыл в Лусаку в июле 1976 г.) будет последним в ряду временных пребываний в горячих точках мира – большинство проблем в них он так или иначе разрешил. И теперь, будучи в центре интересов Советского Союза на Юге Африки, он надеется, что однажды его миссия будет завершена и он может вернуться домой, чтобы пожинать плоды своей длинной, выдающейся карьеры”. (Этот пассаж П.Армстронга очень близок к тому, что писал о моей карьере М.Николсон в романе “Красный джокер”).

Далее в романе идет описание советского посольства, здание которого, превращенное в неприступную крепость, говорится в романе, в прошлом принадлежало английским губернаторам (на самом деле 3-х этажное здание советского посольства было построено моим предшественником Д.Белоколосом в 1974 г. на пустыре).

Автор так описывает ход приема и встречу гостей в советском посольстве.

“В 18.30 начался прием и в течение получала посол пожимал руки послам и другим гостям, которых собралось более 300 человек. Все они проходили мимо него.... Советский посол тепло приветствует английского и американского послов и их жен”.

“Все знали, что почетным гостем на этом приеме будет замбийский президент. Гости, попивая из своих стаканов. в молчании ждали его прибытия. Но вместо Каунды в холл без одной минуты семь вошел “Великий слон” африканской политики – лидер ЗАПУ и лидер известного Патриотического фронта Джошуа Нкомо. Хотя британский и американский послы и почувствовали от его появления неловкость, но не выдавали этого.        Рившенко пошел навстречу гостю, чтобы тепло встретить Нкомо и представить его болгарскому послу. Нкомо смеялся, и его большое тело, вибрировало, когда он тряс руку новичка, а затем отошел, чтобы присоединиться к американскому и английскому послам с выражением триумфатора”.

“А в это время за оградой, на стоянке машин, находился тайный агент южно-родезийской разведки Найл Спаркс, поджидавший приезда Джошуа Нкомо, чтобы убить его. Покушения на Нкомо не состоялось. Нейл Спаркс не решился на покушение, так как вокруг было очень много народа, и он решил убить Нкомо, когда он будет возвращаться домой”.

Далее в романе идет описание попыток этого агента выполнить приказ своего шефа убить Джошуа Нкомо, но все попытки агента выполнить это задание, провалились.

Политическая и идеологическая позиции автора романа в отношении национально-освободительной борьбы африканских народов против господства режима белого меньшинства выражена им в следующем абзаце: “Все командиры, принявшие участие в собрании в лагере (речь идет о командирах вооруженного крыла ЗАПУ), были продуктом длительной и целенаправленной подготовки в Москве... Эти люди, в соответствии с марксизмом, убеждены в необходимости захвата власти в Зимбабве во имя народной революции.

Теоретически они полностью подготовлены и обучены всем силовым способам уничтожить цивилизацию. Они хотят полной капитуляции режима Солсбери и ничего меньше”.

Это кредо автора и главная идеологическая основа романа. По мнению Питера Армстронга, расистские режимы на Юге Африки – это бастионы западной цивилизации, и поэтому западные страны должны встать на защиту этих режимов. Кстати, так думали многие не только в Родезии, но также в Англии и США.

Далее идет описание подготовки родезийских командос к вторжению на территорию Замбии и описание их налета на гражданские лагеря беженцев из Зимбабве.

В главе 26 рассказывается о реакции населения и политиков Лусаки на налет родезийцев на лагеря ЗАПУ на окраине столицы. “Лусака была взбудоражена”. Так начинается глава.

В этой главе (стр.161) автор снова возвращается к персоне советского посла.

“Примерно в то время, когда Зеленый Лидер и люди его отдела получали доклады в Солсбери, Алексей Рившенко пытался получить из первых рук из штаб-квартиры ЗАПУ информацию о рейдах. Он приказал своему помощнику связаться с Нкомо и попросить его как можно скорее посетить посла. Рившенко знал, что пройдет какое-то время, прежде чем он все узнает о налете. Он пережил слишком много подобных случаев в различных частях мира, чтобы не поддаться иллюзиям, что кто-то очень скоро будет в состоянии нарисовать подлинную картину того, что случилось...”

“Ситуация в Замбии была даже хуже, чем в предыдущих подобных случаях в прошлом. На этот раз не было никакого предупреждения. Атака на государственные границы произошли извне и никто не имел понятия, что это могло бы случиться... Москва будет недовольна развитием последних событий”.

И далее в романе говорится:

“Он (т.е. посол) был доволен, узнав, что накануне ночью большинство высших командиров ЗИПРА (вооруженное крыло ЗАПУ), не согласных с Нкомо, было убито во время рейда и это на много месяцев, если не на годы, приостановит их планы. Рившенко неожиданно подумал, что он будет делать без Нкомо. Имеется много очень способных людей в его окружении, но ни один из них не пользуется таким уважением и признанием, как их лидер.

Его осведомитель поздно вечером пришел в Посольство и сообщил об аргументах сторон, а также о том, что Нкомо настаивал на том, что настало время начать переговоры с режимом Солсбери и о резком противодействии этому со стороны его командиров. Кроме того, он сообщил ему об огнестрельных ранениях, которые получил их лидер. Рившенко отправил молодого командира ЗИПРА, с которым встречался, дав ему, как обычно, деньги и инструкции войти в контакт с Нкомо и при первой же возможности скорректировать политические воззрения последнего. Рившенко полагал, что одним из положительных моментов сегодняшнего налета является то, что это обстоятельство безусловно должно заставить лидера ЗАПУ изменить свою позицию относительно ведения переговоров с родезийским режимом...”

Далее в романе идет описание того, как два агента родезийской разведки готовятся к тому, чтобы пройти в советское посольство и захватить посла.

Показав дежурному по посольству фальшивые удостоверения членов ЗАПУ, родезийские агенты вошли в советское посольство.

“Мы должны увидеть посла по чрезвычайно важному делу. Мы пришли от Нкомо”, – сказал г-н Локве. После того, как и г-н Муквене показал точно такое же удостоверение личности, охранник из приемной позвонил наверх. Все было очень просто. Посол ожидал от Нкомо звонка или визита. Он попросил своего секретаря разрешить этим двум посланцам войти к нему, а самому оставаться здесь, в приемной, на случай, если пришедшие будут нуждаться в чем-то”.

“Что вы хотите? – спросил Рившенко голосом, который напоминал удивительный писк, когда он задал вопрос вошедшим”.

«Ничего, кроме Вас, господин посол. Вы поедете отсюда с нами. Пожалуйста, выходите из-за стола. Мы не хотим причинить Вам боль, но если Вы попытаетесь предупредить ваших сотрудников, Вы будете застрелены немедленно, как только кто-либо из ваших людей появится здесь», – сказал Локве, зажигая сигарету. – «Мы хотим выйти отсюда без всякого шума. Вы пойдете впереди нас, а мы будем по бокам около Вас и будем следить, если Вы попытаетесь дать какие-то сигналы. Каждый из нас имеет вот по такому замечательному пистолету, и я не думаю, что мы должны объяснять Вам, что мы оба замечательные стрелки”.

“Рившенко, не показывая никакого беспокойства, спросил: “От кого вы, господа? Я уверен, что господин Нкомо не желает мне никакого вреда и беспокойства, и мы сможем смягчить Ваш обман, объявив вас сторонниками ЗАПУ. Я уверен, что вы действуете в интересах расистских свиней с Юга”.

– “Вы попусту теряете ваше и наше время, посол. Мы выходим сейчас же!”

“При выходе из посольства похитителям пришлось застрелить дежурного, который хотел позвонить по телефону”.

–“Не пытайтесь снова кого-то предупредить, Рившенко. Я сказал вам, чтобы Вы не имели никаких контактов ни с кем. Любая ваша попытка передать что-либо встретит ту же самую судьбу, которая только что постигла вашего охранника, – сказал Локве, подталкивая посла вперед к зеленому Пежо”.

Далее в романе идет описание, как машина с послом проехала по улицам Лусаки и направилась к границе с Зимбабве.

В безлюдном месте приземлился южно-родезийский вертолет, который принял на борт советского посла (это глава 26).

Глава 28: стр. 181-183. “Второй секретарь Русского посольства в Лусаке нервничал” и “предпринимал отчаянные усилия, чтобы заставить полицию начать расследование дела этим утром. Расследование началось только после того, как он припугнул комиссара полиции, что позвонит самому Президенту. Комиссар пообещал прислать бригаду следователей в советское посольство...”.

“Кроме двух убитых в посольстве, проблема осложнялась тем, что пропал посол. Поиски ничего не дали. Этим делом занялся главный полицейский инспектор Парирева...”

Глава 29: стр. 194-195: “...в Лусаке второй секретарь Русского посольства получил сильное потрясение нервной системы. Все время после обеда он измерял свой скромный кабинет шагами и страшно боялся ответственности, которая сейчас ложилась на него. Известия о стрельбе и о похищении посла дошли по полиции и до Президента Каунды, но больше никто не знал о случившемся. Секретарь собрал всех сотрудников посольства, включая местный персонал, занятый на самых трудных работах, и ограничил их передвижение исключительно территорией посольства и жестко предупредил, что слухи о событиях не должны выйти из стен посольства...”

“Полиция продолжает расследование, собирает улики и выявляет свидетелей. А пока ее усилия не дают результатов и это естественно сильно беспокоит второго секретаря посольства”.

“Глава 31 (стр.203-204). “В вертолете послу сделали укол, чтобы ослабить его волю. Человек, сделавший укол, говорит: “Вы снова вернулись, товарищ”. ”Мы снова вернем Вас назад, чтобы разделить вместе наше счастье. Вы хотите счастья, не так ли?” Тупые глаза моргнули и мокрые губы посла разошлись, показывая согласие. “Мы будем часто ходить этой дорогой вместе, Алексей. Смотрите прямо в мои глаза”, – говорил африканец”.

Далее идет описание посла, находящегося в полукоматозном состоянии после сделанного наркотического укола.

Африканец стал внушать ему, чтобы он отказался от своих прежних убеждений: “Ваш путь был неверным и слишком долгим. Вы начали с правильного пути, но жадность вашего народа, колониальный экспансионизм ваших хозяев заставили Вас забыть о вашей первоначальной цели. Вы указали нам путь к свободе и к счастью, но вы сбились с истинного пути и мы должны теперь вернуть вас назад”.

“Рившенко почувствовал прилив счастья. Оно было в нем. Он должен согласиться, чтобы иметь в себе это ощущение счастья и удерживать его. Он летел между звездами и, наконец, оказался на снежном склоне около своего дома. В следующее мгновение он увидел алтарь огромного Восточного храма. И друг его был там. Он всегда был там. Африканец не отводил своих глаз от Рившенко. Он говорил с ним спокойно и искренне даже тогда, когда он не получал ответа от коматозного посла. Через некоторое время путешествие закончилось, его пульс постепенно стал входить в норму, его дыхание становилось более регулярным”.

В этот момент посол получил второй укол, который вверг его в сон на несколько часов. Он крепко спал”.

Следующий отрывок из той же главы романа приведем полностью:

“Африканец закрыл за собой дверь. Пока Рившенко будет спать, кассета будет издавать звуки музыки в течение часа. Сейчас самое время позвонить. Он набрал код Лусаки и говорил строго и убедительно с дежурным по посольству:

“Ваш посол в безопасности и чувствует себя хорошо. Он будет возвращен Вам в прежнем состоянии при условии, что Вы не будете ничего предпринимать. Попросите полицию приостановить расследование и не информируйте Москву, в противном случае посол умрет. Мы контролируем все Ваши переговоры”.

“Не дав никакого шанса на ответ, чтобы не продлевать время разговора, он отключил телефон и закурил. Налил себе из термоса кофе. Он сидел на маленьком примкнутом к стене стуле около своей хижины. Он посмотрел на свои часы. Оставалось еще пятьдесят минут до того, как он отправит посла в обратный путь с измененной его философией” (стр.204).

Глава 34 (217-218), в которой автор описывает эффект примененных лекарств и гипноза на советского посла с целью изменить его мировоззрение в сторону маоистских идей. Параграф заканчивается так:

“Африканец спросил: “Кто выполняет эту задачу сегодня? (т.е. кто оказывает помощь и поддержку народам Африки). Рившенко, взгляните на меня”.

“Пожилой человек медленно поднял глаза и посмотрел на африканца: “Последователи Мао, Народная Республика...” “Затем он тряхнул головой, закрыл глаза на момент и поправил себя: “Слова наших лидеров, заученные Кремлем, устарели, чтобы отвечать современному миру”. Африканец встал и убрал со стола шприц с мескалином”.

Из этого ответа Рившенко следует вывод: агенты южнородезийской разведки с помощью мескалина и гипноза превратили советского посла в последователя идей Мао Дзе Дуна. Они превратили его в Зомби.

А что было дальше?

Глава 36: “20 октября, 10 часов утра”*.

«Советский посол все еще находится в руках похитителей. С ним разговаривает все тот же африканец, который делал уколы и проводил сеансы внушений под гипнозом.

Результаты внушений обнадеживающие.

Африканец обращается к послу: ”Вы скоро вернетесь назад, чтобы продолжать работать. Товарищ, что вы будете делать там?”

“Я должен исправить мою большую ошибку”, – сказал вяло невыразительным голосом Рившенко. “В течение долгих лет мы эксплуатировали детей Африки с помощью нашего вида империализма. Это должно быть остановлено. Мы должны следователь линии Мао и помогать третьему миру через культуру, а не путем завоеваний”...

– “Вы действительно верите в это, товарищ?” – спросил африканец.

– “Да, это так. Не знаю, почему я позволил себе быть ослепленным идеями Москвы все эти годы. Свобода от угнетения есть глубочайшая вещь, а в их учении – форма осуждения колониализма является декларативной, как и многое другое, и от всего этого следует отказаться. Я сделаю все, что смогу”.

– “Что конкретно Вы сделаете, когда обратно вернетесь в Лусаку?”

“Рившенко стоило больших усилий, чтобы медленно произнести: “Я откажусь от поддержки Нкомо и буду помогать мирным устремлениям товарища Мугабе. Я соединю мои руки с руками моих китайских братьев в их усилиях принести в Зимбабве новую культуру”.

– “Товарищ посол, я думаю, что настало время возвращаться Вам на свой пост. Я прикажу принесли Вам пищу. Я покажу Вам ванную комнату, где Вы сможете освежить себя. Мы еще с Вами поговорим до того, как Вы поедете. Но я уверен, что Вы скоро вернетесь к своей работе”.

“Неизвестный человек, ранее звонивший в Посольство, снова позвонил второму секретарю: “Ваш человек сегодня вернется. Ничего не предпринимайте. Он будет в полном порядке”.

“Звонили в Посольство из гостиницы “Ридивей”, находящейся недалеко от Посольства. Звонивший был агентом южно-родезийской разведки “преподобный Локве”. Он надел монашескую робу и стал дожидаться у телефона инструкций от большого человека (т.е. от своего начальника)”.

Глава 38. “20-е октября после полудня”.

В этой главе рассказывается о том, как агенты возвратили Рившенко в Посольство.

 “В вашем распоряжении 2 часа, прежде чем он вернется обратно. Сможете ли Вы доставить его вовремя?” Это был вопрос из штаб-квартиры спецслужбы в Солсбери, обращенный к их агентам в Замбии.

“Мы сделаем это, не беспокойтесь”, – сказал бывший клирик Локве, когда он и Муквани освобождали находящегося в бессознательном состоянии посла с заднего сидения красно-зеленого вертолета. Пилот сделал тот же самый путь, что и раньше, встретив двух африканцев на том же самом месте. Никто из них не испытывал больших усилий, чтобы замаскировать свое присутствие”.

“На этот раз вместо старого зеленого Пежо, Лосве и Мукване усадили русского на заднее сидение в черный, 3-х летней давности Мерседес. Они украли его на стоянке машин около Португальского Консульства сразу же, как только получили телефонный звонок, в котором давались последние инструкции.

“Большой человек приказал сделать Рившенко такой укол, чтобы он забыл все, что он видел в последние несколько дней”.

“Вы должны избавиться от него, пока он не проснется”, – сказал пилот, когда он садился на свое место под пластиковым колпаком....

Через две минуты Мерседес уже был на большом восточном шоссе... Машина неслась со скоростью больше 100 миль в час. Когда смеркалось, Мерседес был в черте Лусаки.

Подъехав к советскому посольству, Мукване закрыл переднюю дверь машины, похлопал по плечу медленно идущего человека.

– “О кей, товарищ. Идите прямо домой. Было приятно с Вами познакомиться”.

В последней, 41 главе (стр.253-256), дается развязка событий, которые начались в Замбии 19 октября 1976 г., и продолжались всего один день. Эта глава переводится нами на русский язык почти полностью:

“Два события случились в середине дня второго ноября. Первое. В этот день начался второй вооруженный рейд южно-родезийских командос в Замбию*, а второе – посол Рившенко, находясь в посольстве, давал странные распоряжения.

“Эффект первого события – это дальнейшая деморализация уже ослабленной армии террористов ЗИПРА и их замбийских хозяев.

Эффект странных распоряжений Рившенко имел последствия, которые резко нарушили хрупкий дипломатических баланс в Центральной Африке и приблизили возникновение значительной перегруппировки сил в борьбе между собою великих держав.

Первый приказ Рившенко был отдан капитану советского торгового судна за один день до его прибытия в порт Дар-эс-Салам. Капитан проржавевшего судна совсем не интересовался политикой, но тем не менее даже он был озадачен новыми указаниями. Первоначальные указания о пути следования ему казались вполне понятными. Порт назначения – Дар, груз – 5000 винтовок СКС, 300 пулеметов Калашникова, несколько пар фугасных мин – предназначался для представителя товарища Нкомо из ЗАПУ.

Но сейчас все поменялось. Вместо захода в Дар, он получил приказ идти в Мапуто, в Мозамбик. Нет никаких сомнений в достоверности приказа. Он был подтвержден соответствующим буквенным кодом от товарища Рившенко в Лусаке, главного представителя Советов, имеющего неограниченные права над российскими судами у берегов Африки.

Рившенко направил сам себе указания из секретной комнаты посольства. Он попросил шифровальщика пораньше уйти на обед и передал закодированное послание для себя. Затем он уничтожил оригинал. Небольшие капли холодного пота скатились с его лба. Он не был уверен, зачем отдал приказ капитану судна доставить вооружение в Мапуту людям Мугабе. Он только знал, что его правое дело должно быть им выполнено”.

“Прошло более недели, как он вернулся в посольство. Он был поражен известием о смерти своего помощника и дежурного коменданта. И был удивлен, что это случилось в его отсутствие. Его раболепный второй секретарь попытался оправдаться, говоря, что он вовремя начал крупномасштабное расследование случившегося, но Рившенко заявил голосом, подобным острию бритвы: ”Вы ничего не будете больше делать, товарищ!”

– “Сотрудникам надо сказать, что я был в трехдневном отпуске, а полиции – чтобы они забыли о расследовании. Понятно я выразился?”

– “Но, товарищ посол, мы не ...”

– “Я дал вам указания. Выполняйте их без всяких вопросов. Это все”.

“Странное любопытство второго секретаря усилилось холодным приемом послом господина Нкомо. Партизанский лидер посетил посольство через три дня после возвращения Рившенко, чтобы проинформировать его о нападениях на их базы и попытаться заручиться поддержкой посла его просьбы к Москве о восстановлении и новом оснащении баз”.

– “Товарищ Нкомо, Вы напрасно предполагаете, что мы будем и дальше предоставлять деньги армии, которая не может отразить нападение сил, составляющих 1/10 численности вашей армии. Мы поддерживаем ваши успехи, но у нас нет желания поддерживать ваши поражения”. Говоря это, посол снова почувствовал, как потеет его лоб. Он подумал, что это результат легкой лихорадки”.

“После направления краткого указания грузовому судну, Рившенко направил еще одно послание. Теперь его указание пошло в Русское посольство в Мапуто, поручив им вступить в контакт с Робертом Мугабе и информировать его, что Москва решила направить ему груз вооружений и амуниции, чтобы оказать помощь в борьбе за свободу и информировать его, что судно прибудет в порт Мапуту через три дня”.

“Как только Рившенко вышел из звуконепроницаемой комнаты, где установлена радиоаппаратура, ему показалось, что он слышит звуки взрывов. Они были довольно отдаленными, но не было ошибки, что это были звуки бомбежки.

Затем он услышал над головой пронзительный звук самолетов Камбера, которые как будто делают круги и снова заходят. Родезийские военно-воздушные силы с вызывающей наглостью снова были в воздушном пространстве Замбии и бомбили базу террористов...”

“...Рейд был коротким, жестким и эффективным. Все здания небольшого лагеря, находящегося в 20 милях к Юго-Востоку от Лусаки, были превращены в груду камней. Террористы лишились еще одного оперативного центра”.

“В то время, когда советский посол ожидал известий об атаке, Джек Буллок встречался с господином Бревстером в их учреждении на 4-й улице, в Солсбери.

– “Что Вы скажете, Буллок, о результатах нашего небольшого плана? Дал ли он какой-либо эффект или нет?” – спросил бледнолицый человек, дотрагиваясь до носа карандашом.

– “Если наш план сработал, – продолжал он, – то наш друг Рившенко должен начать делать самые невероятные вещи, и перенести свою благосклонность с Нкомо на Мугабе. Это будет означать, что мы запустили кота в клетку с голубями”.

– “Но как это поможет нам? Конечно, было бы лучше, если бы он ничего не делал, чем его помощь таким же убийцам-ублюдкам”.

– “Мы хотели создать замешательство в головах врага. Если бы мы заставили Рившенко ничего не делать, мы бы ничего не достигли. Но как мы и надеялись, теперь он начал помогать фракции Мугабе. Китайцы взбесятся при одной мысли, что Кремль обхаживает их протеже, а Нкомо останется без всякой надежды на значительную поддержку”.

– “Теперь хорошо бы подумать о событиях, которые произойдут, когда китаезы поверят, что Москва поменяла стороны и что она не откажется от поддержки Мугабе, несмотря ни на что. Возможно, это просто мечтание”.

– “Для нас одно бесспорно, китаезы в этот момент безумно обхаживают американцев и находятся в состоянии для решающей схватки с их русскими братьями. И если мы сможем помощь им в этом немножко, то это будет очень хорошо”.

– “Все это очень хорошо, но как долго, Вы думаете, Кремль будет мириться с этим, как только выяснит, что их посол в Замбии действует как фанатик и делает все наоборот?”

– “Недолго, Буллок, совсем недолго. Вот поэтому мы и хотим, чтобы наши люди в Лусаке держали свои уши у земли и замечали, как долго он будет делать то, что делает. Он очень влиятельный человек в этой части мира и, если он полностью находится под воздействием нашего лечения, то он сможет оказать разрушительный эффект на дипломатическую обстановку повсюду”.

“Любое замешательство в их дьявольское содружество, работающее против нас, может только быть выигрышем для нас, даже если оно продолжается всего несколько дней. Когда Москва обратит внимание на Рившенко, я не сомневаюсь, что они немедленно отзовут его в Москву. И пройдет много времени, прежде чем они выяснят, что он действовал под влиянием искусственного гипноза, и что теперь ему больше нельзя доверять. Должен сказать, я бы не сожалел снова увидеть его здесь”.

“Неделю спустя Буллок позвонил Бревстеру по секретному телефону. “Мне кажется, что Ваш друг отправляется в Москву следующим самолетом в один конец”.

“Две вещи. Судовой груз с вооружением, который должен был поступить через Дар по железной дороге “Тазара” для Джошуа, а прибыл в Мапуто с огромным плакатом: “С любовью к Роберту”. Рившенко только что отдал приказ Кубинской дивизии переправиться из Анголы в Мозамбик”.

– “Я также слышал, что расхождение между Нкомо и Мугабе еще более углубились. Согласно слухам, Джошуа обвиняет Мугабе в заигрывании с русскими. Шепотом говорят о том, что Рившенко тайно встречался с Робертом в Мозамбике и что эта встреча была организована Саморой Машелом* . Никто не может предположить, что случится, когда кубинцы попытаются высадиться”.

– “Будет интересно? – сказал с улыбкой на лице Бревстер, опуская телефонную трубку.

Январь 1993 г.»

Мои комментарии к роману

В романе Питера Армстронга “Операция Замбези” в художественной форме отражена точка зрения Запада на происходящие процессы на Юге Африки, в частности, в Зимбабве и Замбии. Автор нарисовал возможный сценарий террористической борьбы расистов с возросшим влиянием СССР в Африке.

Роман отразил ситуацию, сложившуюся на Юге Африки, когда Запад и его союзники проигрывали Советскому Союзу политическую, идеологическую и дипломатическую борьбу за влияние на африканские страны и народы. Поэтому силы безопасности Южной Родезии вынуждены были использовать криминальные средства борьбы против советского посла в Лусаке. Автор романа, против своей воли и благих намерений, показал приверженность родезийских расистов к криминальным и террористическим формам борьбы с политическими оппонентами – с Патриотическим фронтом Зимбабве и Советским Союзом.

Мы уже отмечали выше, что действие романа П.Армстронга развивается на фоне реальных событий – налета 19 октября 1978 г. родезийских ВВС на Замбию, на территории которой находились лагеря с беженцами из Родезии. Вооруженные налеты родезийских коммандос на Замбию были следствием агонии режима, потерявшего поддержку внутри страны и на мировой арене. Цель этих налетов состояла в том, чтобы путем вооруженной агрессии заставить Замбию и ее руководство отказаться от поддержки справедливой борьбы африканского народа Зимбабве за свои гражданские права и за свободу для всех граждан этой страны независимо от их цвета кожи.

Весь пафос романа направлен на то, чтобы оправдать вооруженный акт агрессии родезийского режима против соседних стран, которые были на стороне Патриотического Фронта Зимбабве.

Следует отметить, что описанный в романе налет родезийских ВВС на Замбию 19 октября 1978 г. был не единичным, а одним из многих подобных актов агрессии.

Налет родезийских военно-воздушных сил 19 октября 1978 г. на 3 лагеря ЗАПУ, расположенных на территории Замбии, о котором говорится в романе, был самым дерзким и кровавым нападением на лагеря ЗАПУ за все годы гражданской войны в Родезии. В этот день было убито более 600 и ранено более 1200 человек. В основном жертвами налета были гражданские люди – беженцы из Родезии.

Президент Замбии Каунда по поводу этого налета направил 13 ноября 1978 г. Генеральному Секретарю ЦК КПСС, Председателю Президиума Верховного Совета СССР Л.И.Брежневу письмо, в котором, кроме всего прочего, писал:

“Родезийские силы атаковали лагерь беженцев в Чикумбо в 20 км от Лусаки, в котором разместились 1900 беженцев из числа гражданского населения, число погибших только в этом лагере составило 337 человек”.

“После нападения на лагерь в Чикумбо Родезийские силы атаковали женский лагерь в Лунсемфуа... и в этом случае это был не военный лагерь, а учебный центр для молодых девушек, прибывших в Замбию из Родезии в качестве беженцев, где они обучались разным гражданским специальностям...” “К моменту нападения в лагере было 1600 человек. Более половины из них либо пропали без вести, либо убиты, либо ранены”.

Кроме того, сообщает Каунда, было убито 31 человек из числа военнослужащих замбийских вооруженных сил, участвующих в отражении нападения родезийцев на женский лагерь. Было также убито 6 человек гражданских лиц – замбийцев.

Только один из 3-х лагерей, подвергшихся нападению, оказался военно-тренировочным лагерем ЗАПУ. Он был расположен в Руфунзе. Там родезийские силы встретили сопротивление и понесли значительные потери: было сбито 7 самолетов и вертолетов противника. Родезийские власти признали, что 4 самолета не вернулись на базу и был оставлен на месте боя один вертолет.

Каунда признает, что “замбийские вооруженные силы не смогли оказать должного сопротивления вражеским самолетам, вторгшимся на территорию Замбии”.

Такова подлинная история этого варварского налета родезийских ВВС на суверенную Замбию. Находясь в эти годы в Замбии, я был свидетелем всех родезийских налетов на Замбию. Лично мне запомнился (более того, врезался в память) вооруженный налет родезийских командос на Лусаку, столицу Замбии, 10 апреля 1979 года, свидетелем которого я был.

В 2 или 3 часа утра меня и мою супругу разбудил гул и сильное грохотание проезжающих по улице мимо нашей резиденции тяжелых грузовиков с солдатами и вооружением. Машины шли от старого лусакского аэродрома к центру Лусаки, к резиденции Президента Союза африканского народа Зимбабве (ЗАПУ)Джошуа Нкомо, которая находилась в нескольких сотнях метров от дворца Президента Каунды и посольского района, где располагалось и наше посольство.

Мы с супругой вышли во двор. Вместе с нами были шофер посольства Анатолий Константинович Игнатов и его супруга Валентина Ивановна. Они жили на территории посольской резиденции.

О том, что в грузовиках находились родезийские командос, совершившие налет на столицу Замбии, мы узнали от замбийцев – сторожей нашей резиденции.

Минут через 20-30 после того, как мимо резиденции прошли тяжелые грузовики с вооружением и солдатами, мы увидели, как стали взлетать в небо осветительные ракеты. Создавалось впечатление, что ракеты запускали с территории нашего соседа, западногерманского дипломата.

Валентина Ивановна, обращаясь ко мне, сказала: “Василий Григорьевич, это, наверное, немец запускает ракеты, чтобы указать родезийским солдатам, где находится резиденция советского посла”. Я успокоил ее, сказав, что родезийская разведка хорошо знает, где находится резиденция советского посла, а ракеты запускаются со стороны аэропорта, указывая солдатам, куда они должны возвращаться после выполнения задания.

В эти часы я поддерживал по телефону постоянную связь с посольством, т.к. выстрелы и взрывы доносились до нас из района, где располагалось посольство. Сотрудники посольства, проживающие на его территории, были в это время на своих рабочих местах, готовые к любым неожиданностям.

Лусака в ту ночь оказалась в руках родезийских командос. Замбийская армия и ее силы безопасности ничего не смогли сделать, чтобы отразить атаку на столицу. Родезийцы не только разбомбили лагерь родезийских беженцев в Вестленде – район Лусаки, но также разрушили и сожгли здание штаб-квартиры ЗАПУ, которая находилась недалеко от резиденции Президента Замбии, а также недалеко от нашего посольства и от моей резиденции. Родезийцы охотились за лидером ЗАПУ Джошуа Нкомо. Но он в эту ночь не был в штаб-квартире и тем самым спас свою жизнь.

Я не исключал налета родезийцев на советское посольство и на резиденцию советского посла, так как в Родезии и в ЮАР нагнеталась антисоветская истерия. Газеты писали, что советский посол в Лусаке плетет заговоры, организовал шпионскую сеть, планирует и руководит террористическими актами против белых людей в Родезии и в ЮАР. Так, родезийская газета “Санди Ньюс” (19 сентября 1976 г.) в статье “Русский в Лусаке руководит восстанием в Южной Африке” опубликовала высказывания бывшего английского министра, члена парламента Джулиана Эмери. “Эмери сказал, что мятежи на Юге Африки вспыхнувшие, хотя, возможно, стихийно, продолжаются, и этот процесс нуждается в значительных организационных усилиях.

Он подчеркнул, что не сомневается в том, что все эти беспорядки происходят под непосредственным руководством советского посла в Лусаке”.

Южноафриканская газета “Ситизен” (26 декабря 1976 г.) писала, что назначение Солодовникова послом в Замбию будет сопровождаться “значительным ростом терроризма, революционного насилия и планируемой нестабильностью”.

Американская газета “Вашингтон пост” (20 июля 1987 г.) опубликовала статью “Человек Москвы” в Лусаке” Роуленда Эвенса и Роберта Новака, в которой, кроме всего прочего, есть такие утверждения:

“... посол доктор Василий Солодовников, который лично занимается подготовкой, снабжением и даже использованием партизан... “он является архитектором успешной стратегической линии Кремля на Юге Африки”.

“Солодовников руководит быстрым созданием новой трехтысячной армии Джошуа Нкомо, базирующейся в Замбии”.

“Солодовников практически сделал Замбию центром военной активности. Она является базой для рейдов партизан как против Родезии, так и против Каприви в Юго-западной Африке”.

Подобных и еще более абсурдных обвинений в мой адрес было множество. Так что основания опасаться налета со стороны Родезии и ЮАР на посольство или на мою резиденцию были.

Мое предположение о возможном налете южнородезийских командос на советское посольство и на резиденцию советского посла скоро оправдалось. Через некоторое время после налета на Лусаку меня попросили срочно заехать в Министерство иностранных дел Замбии для очень важного разговора. Звонок из Министерства в Посольство поступил в 12 часов ночи. Я почувствовал, что случилось что-то очень серьезное, если разговор нельзя отложить до утра. Я не стал спорить и срочно отправился в Министерство. Когда в сопровождении одного дипломата я вошел в кабинет заместителя министра иностранных дел, то увидел там также заместителя министра обороны Замбии. Они сообщили мне, что ими только что получены разведывательные данные о подготовке родезийцами возможного налета на советское посольство и на резиденцию советского посла. В ту же ночь по моей просьбе Министерство внутренних дел Замбии выставило вооруженную охрану вокруг советского посольства и моей резиденции. А примерно через две-три недели с согласия замбийского правительства КГБ направило в Лусаку вооруженных охранников из погранвойск. После этого нам стало жить спокойнее, но родезийские налеты на Замбию продолжались до конца 1979 г.

Планируемая родезийскими спецслужбами террористическая акция против советского посольства и советского посла, к счастью, не была осуществлена в действительности, но она стала главной интригой Питера Армстронга: агенты родезийских спецслужб проникли в советское посольство и выкрали посла.

Автор романа не только не осуждает терроризм – похищение посла и его зомбирование – но, наоборот, восхищается успешной работой родезийских спецслужб. Он идеологически и нравственно оправдывает государственный терроризм родезийского режима против советского посла только потому, что последний поддерживал национально-освободительные силы Зимбабве.

Автор романа осуждает Замбию за то, что она предоставила кров и приют своим чернокожим братьям из Родезии, поддерживала Национально-освободительное движение против режима Яна Смита, за то, что она предоставила ЗАПУ право иметь на ее территории свои гражданские и военно-тренировочные лагеря и за то, что Замбия имела хорошие отношения с СССР и другими социалистическими странами.

В романе осуждается СССР за поддержку национально-освободительных движений Зимбабве. Автор осуждает политические и идеологические позиции советского посла в Замбии, который твердо и последовательно проводил политику своего правительства, поддерживал ЗАПУ и его лидера Д.Нкомо, был на стороне африканского большинства.

Питер Армстронг в своем романе защищает право белого меньшинства Родезии на господство над африканским большинством. Он не хочет, чтобы черное население Родезии было уравнено в политических и гражданских правах с белыми.

Многочисленные вторжения вооруженных сил Родезии на территорию Замбии и Мозамбика имели целью не только деморализовать бойцов и членов Патриотического фронта Зимбабве и их сторонников в стране и за ее рубежами и наказать прифронтовые государства за то, что они предоставляли свои территории для гражданских лагерей и военных баз борцам против режима Солсбери, но также спровоцировать вмешательство прифронтовых государств или других стран в гражданскую войну в Родезии, чтобы дать Западу предлог вооруженным путем защитить режим Солсбери.

В западной печати появлялись провокационные статьи, в которых утверждалось, что Нкомо якобы обратился к Кубе с просьбой оказать Патриотическому фронту Зимбабве вооруженную поддержку. В действительности Д.Нкомо был против интернационализации гражданской войны в Родезии. Я с ним эту тему обсуждал не один раз. Единственно, чего он добивался от других стран – это предоставления борцам ЗАПУ современных вооружений и недопущения вмешательства во внутренние дела Родезии внешних сил, в частности ЮАР. Он, как и другие лидеры ЗАПУ, был уверен в том, что ПФЗ добьется победы над режимом белого меньшинства.

СССР, оказывая свою поддержку и помощь ЗАПУ, как и всем другим национально-освободительным движениям на Юге Африки, исходил из принципа полного невмешательства во внутренние дела стран и во внутренние дела самих этих движений. СССР в соответствии с решениями ООН оказывал национально-освободительным движениям материальную помощь, включая поставки оружия и подготовку военных специалистов, чтобы эффективно использовать советское оружие. Советские общественные организации оказывали значительную гуманитарную помощь, среди которых были Советский комитет солидарности стран Азии и Африки, Общество Красного Креста, Комитет советских женщин и Комитет советской молодежи, а также профсоюзные организации.

Автор романа Питер Армстронг художественными средствами описал, как, какими методами и способами клиенты западных стран на Юге Африки, в частности, режим белого меньшинства в Родезии, вели борьбу против национально-освободительных движений и против суверенных стран, которые были на стороне этих движений – СССР и прифронтовые государства.

Мои попытки связаться с автором романа, чтобы выяснить, почему он избрал прототипом советского дипломата меня, посла СССР в Республике Замбия, оказались неудачными. Мне сообщили, что он тяжело болен. В таком случае я попытаюсь сам ответить на этот вопрос.

Заключительная глава романа Джулиана Аскина “Золотая связка”. ЮАР.

Julian Askin “The Cold Connection” publishers by Jonathan Ball. 1980. SAR.

Южноафриканская газета “Sunday Times, Magazine”, October 13, 1980 опубликовала очерк-отрывок из романа «Неожиданные последствия шантажа».

В аннотации к роману говорится:

«Шел сентябрь 1980 года. Южная Африка заключила тайную сделку о продаже половины добытого золота шаху и правительству Франции, заставив таким образом весь мир испытывать острую нехватку золота и вызвав резкий скачок цен. Следует международный кризис, курс доллара резко покатился вниз. Президент Картер приходит к выводу, что он не может допустить, чтобы Южная Африка нанесла его стране унижение. Он намеревается нанести ответный удар».

Из газетного отрывка романа можно сделать вывод о том, что Запад и США понимают, что в ЮАР неизбежны радикальные перемены и надо подстраховаться так, чтобы не потерять своего влияния и при новом режиме. Представители африканских государств настаивают на введении Западом строжайших санкций против правительства ЮАР, которые поддерживает также СССР.

Ниже приводится заключительный отрывок из романа Джулиана Аскина «Золотая связка».

“Дональд МакГенри, представитель США в ООН, – говорится в романе, – неустанно работал в течение субботы и воскресенья, собирая информацию о ситуации в Южной Африке.При этом ему приходилось постоянно сталкиваться с мощным потоком злобной ненависти по отношению к Претории.

Что МакГенри было неизвестно, – говорится в романе, – так это тот факт, что посол Нигерии Лесли Гарриман и его коллега из Танзании Салим Салим оба получили инструкции из своих столиц, куда в спешном порядке нанес визит советский эксперт по делам Африки Михаил Солодовников. На этот раз они хотели получить полный пакет санкций против Южной Африки и были полны решимости своего добиться”.

Мне показался интересным следующий отрывок из беседы государственного секретаря США Вэнса и президента США Картера.

«Вэнс улыбнулся. “Кроме того, – взволнованно продолжал Картер, – если мы сможем обеспечить правление большинства в Южной Африке, тогда мы сможем также взять сторону нового правительства в этой стране и защитить ее целостность и золото. Я смогу обвести вокруг пальца не только европейцев, но и русских”.

В моем архиве имеется этот небольшой, на одну четвертую газетной страницы отрывок романа. Полностью роман я не читал и поэтому не могу ничего сказать о его содержании, о позиции автора, о том, как в романе интерпретируется политика СССР на Юге Африки и моя дипломатическая деятельность. В приведенном о моей деятельности отрывке только упоминается, что Михаил Солодовников нанес визиты в столицы Нигерии и Танзании с целью убедить правительства этих стран добиваться усиления санкций против ЮАР.

Спустя менее 10 лет после того, как Президент США Д.Картер заявил о том, что он обведет вокруг пальца не только Европу, но и русских, эти слова стали реальной политикой США.

Убедившись, что исторические сроки существования апартеида в Южной Африке на исходе, США, начиная с 1986-87 гг. стали усиливать экономические санкции против режима апартеида и вступили в контакт с АНК и их союзниками. А руководство СССР во главе с М.Горбачевым с этого периода в отношении Южной Африки, к сожалению, стало пересматривать свою традиционную политику, ориентированную на поддержание АНК и его союзников. Вопреки здравому смыслу и национальным интересам СССР, Горбачев и Шеварднадзе стали отходить от стратегического сотрудничества с АНК и ЮАКП и вступили в сговор с правительством режима апартеида. Этот же обреченный на провал внешнеполитический курс СССР с 1992 г. продолжали Ельцин и Козырев.

В результате смены стратегических ориентиров во внешней политике США и СССР (России) в отношении Южной Африки, после прихода в 1994 г. к власти АНК и его союзников США оказались в выигрыше. Итак, сбылось сказанное Картером предположение Д.Аскина: «США обвели вокруг пальца русских»*.

Если удастся  заполучить роман Д.Аскина “Золотая связка”, тогда я сделаю его полный обзор. В июне 1997 г. я направил Д.Аскину по факсу письмо, аналогичное тому, которое я направлял М.Николсону, автору романа “Красный Джокер”, но ответа не получил. Мне сообщили, что Д.Аскин тяжело болен. Теперь я надеюсь получить роман через своих южноафриканских друзей.

Фредерик Форсайт “Четвертый протокол”

Издатель: Новороссийское представительство МАДПР.

Москва, 1992, 352 стр., тираж 150 000* .

Перевод с английского. Frederick Forsyh. “The Fourth Protocol”. Corgi Books. 1984.

“Четвертый протокол” – роман остросюжетного детективного характера о борьбе советской и английской разведок. Действие в романе относится ко времени, когда Ю.В.Андропов был Генеральным секретарем ЦК КПСС (1983-1984 гг.). Он и был, по утверждению Ф.Форсайта, вдохновителем тайной операции агентов КГБ, направленной против английского общественного строя.

 В канву романа включена также южноафриканская разведка и эпизод из гражданской войны в Родезии. Автор, чтобы придать “Операции” КГБ видимость реальности, использует в романе наряду с вымышленными героями реальные лица. Одним из таких реальных персонажей романа является советский посол в Замбии В.Г.Солодовников.

На стр. 158 русского издания (207 стр. английского издания), автор романа пишет: “Офицер КГБ Василий Солодовников был тогда послом в Лусаке, у него была своя агентурная сеть по всему Югу Африки. Через нее и попало к нему письмо адресованное Джеймсу Дункану Россу. Первые проверки судьбы молодого офицера позволили выяснить одну полезную деталь: уроженец Великобритании Ангус Росс и его сын остались британскими подданными. Именно тогда КГБ решил “воскресить” Джеймса Дуннена Росса”.

Под именем упомянутого выше английского подданного Джеймса Росса стал действовать разведчик КГБ Петровский, получивший задание от своих хозяев подготовить и провести взрыв небольшого ядерного устройства у американского военно-воздушной базы в Англии, чтобы дать левым силам Англии предлог для обвинения правительства консерваторов в подрыве безопасности страны.

 Роман “Четвертый протокол” – типичное антисоветское и одновременно русофобское произведение времен холодной войны. Автор романа “разоблачает” коварные планы Генерального секретаря ЦК КПС и КГБ, направленные на свержение в Англии существующего общественного строя. КГБ и ЦК КПСС, по мысли Фредерика Форсайта, только тем и занимаются, чтобы с помощью обмана, провокаций и заговоров уничтожить “свободный мир”, а английские спецслужбы, защищая демократические порядки и общечеловеческие ценности, успешно срывали эти планы КГБ.

Идеологическая цель романа – внушить читателям, что коммунистический СССР – это воплощение “империи зла”, а Англия – земной рай для всех людей, даже для самых обездоленных. Короче говоря, роман “Четвертый протокол” – это повесть западного писателя о борьбе добра со злом с западных позиций участника «холодной войны» против СССР. Точно по таким же шаблонам и по тем же самым рецептам и наши авторы публиковали свои романы, в которых воплощением зла были западные страны, а социализм – это рай для всех людей. Таковы законы войны, в том числе и «холодной».

Прочитав роман, я понял, что его автор не жертва влияния средств массовой информации, а убежденный идеолог антисоветизма. Он умышленно распространил обо мне ложь, утверждая, что я являлся офицером КГБ. Он это делал, чтобы дискредитировать советскую систему, советскую внешнюю политику.

Я уверен, что Фредерик Форсайт, как и его предшественник Джордж Оруэлл, писал антисоветские романы по заказу спецслужб или Министерства иностранных дел  Англии, где с 1949 г. существовал специальный отдел по борьбе с советским влиянием, с которым сотрудничал писатель Джордж Оруэлл.

Почему я стал персонажем художественных романов?

Читатель, ознакомившись с содержанием художественных романов, опубликованных в Англии, Родезии и Южной Африке и в США, вправе задать вопрос: почему авторы романов, посвященных «холодной войне» на Юге Африки выбирали в качестве главного героя советского посла СССР в Замбии?

Ответ на этот вопрос, мне кажется, содержится в самих романах. Факты, ситуации, события, их оценки и интерпретации взяты из газетных и журнальных статей. Так, Питер Армстронг, автор романа “Операция Замбези: рейд в Замбию”, в аннотации к роману пишет:

“Автор желает поблагодарить владельцев: журналов “Скоб”, “Дейли Телеграф”; “Санди Телеграф”; “Геральд”; “Ситизен”; “Таймс оф Замбия”; “Замбия Дейли Мэйл”; Британскую радиокорпорацию и Родезийскую радиовещательную корпорацию за материалы, использованные в этой книге”.

Во всех перечисленных П.Армстронгом изданиях, материалы которых он использовал при написании романа, публиковались статьи о моей деятельности, содержащие мифы и вымыслы.

Причина повышенного внимания средств массовой информации западных стран, а также Родезии и Южной Африки, к моей личности можно объяснить тем, что мое пребывание на посту посла в Замбии совпало с кардинальной переориентацией руководства Замбии во внешней политике. В связи с гражданской войной в Анголе, Замбия с середины 1975 г. по апрель 1976 г. была на стороне США и ЮАР, ее лидеры и пресса критиковали политику СССР, обвиняя его во вмешательстве во внутренние дела не только Анголы, но и Замбии. После вручения мной верительных грамот в августе 1976 г. политика Замбии в отношении СССР поменялась на 180 градусов. Президент К.Каунда и его правительство пошли на широкое взаимодействие с Советским Союзом в политической, экономической и военной сферах. В 1978 г. между СССР и Замбией было подписано соглашение о коммерческой поставке Замбии советского вооружения, включая реактивные самолеты. Западные политики и обозреватели газет и журналов связывали эти перемены с моей деятельностью. Именно поэтому моя деятельность оказалась в фокусе средств массовой информации Англии, США, Франции, ФРГ, Южной Африки, Родезии и других. В моем личном архиве собрано около 200 газетных и журнальных статей, в которых мое имя связывается с успешной и динамичной политикой СССР на Юге Африки.

Западные средства массовой информации – изобретатели черного пиара – чтобы привлечь внимание общественности и своей правящей элиты к проблемам Юга Африки, где Запад, теряя политические позиции, вместо фактов о советской политике о целях СССР на Юге Африки публиковали мифы и вымыслы. Чтобы эти мифы и вымыслы о советской политике выглядели правдоподобно, их стали связывать с моей деятельностью. Писали, что я был архитектором советской политики в Африке по вытеснению из этого региона западных стран, для которых Юг Африки был важнейшим источником минерального сырья и играл важную стратегическую роль по защите морских путей Запада из Европы к источникам сырья в арабских странах.

Южноафриканские газеты были особенно изобретательны на антисоветские вымыслы. Так, газета «Ситизен» 22 декабря 1976 г. опубликовала статью «Красный возглавляет наступление террористов», в которой говорилось: «По сообщениям западных спецслужб, сделанных вчера вечером, советский посол является вдохновителем и руководителем террора по типу мао-мао против Родезии». Далее газета утверждает: «Называя его одним из высших офицеров КГБ, источники западных спецслужб тотчас же высказали опасение в том, что его приезд в Замбию будет означать значительный взлет терроризма, революционного насилия и вытекающей отсюда нестабильности…

Средства массовой информации во Франции связывают его имя с той организацией, которая тайно отправила Брейтен-Брейтенбаха в Южную Африку».

Родезийская газета «Санди-Ньюс» 19 сентября 1976 г. в статье «Русский в Лусаке руководит восстаниями в Южной Африке» опубликовала интервью с бывшим министром в правительстве Англии и членом Парламента от консервативной партии Джулианом Эмери, который сказал, что «начавшиеся и продолжающиеся мятежи в Южной Африке, хотя возможно, вспыхнули случайно, но этот процесс нуждается в значительных организационных усилиях.

Он подчеркнул, что не сомневается в том, что все эти беспорядки происходят под непосредственным руководством со стороны советского посла в Замбии».

Упоминавшаяся нами выше южноафриканская газета «Ситизен» 5 мая 1978 г. опубликовала статью «Заговор против Каунды и Серетсе». «Западные спецслужбы, – говорится в статье, – предупредили свои правительства, что предпринимаются весьма активные действия по реализации планов заговора с целью свержения двух главных фигур Юга Африки».

Кто же стоит за организацией этого заговора?

Конечно же, Москва, а вдохновителем и непосредственным руководителем этих тайных операций является посол СССР в Лусаке. Подобные вымыслы газеты – готовая фабула для антисоветского романа.

Лживость и абсурдность подобных вымыслов была очевидна для каждого здравомыслящего человека. Так, южноафриканский обозреватель Ганс Германи в статье «20 лет после деколонизации. Африканский вакуум – задача СССР», опубликованной в западно-германском журнале «Критикон», ноябрь-декабрь 1980 г., остроумно высмеял западные средства информации, которые создавали мифы и вымыслы вокруг моего имени. Он писал: «Однако консерваторам (авторы упомянутых газет и статей выражали их точку зрения на события в Африке – В.С.) следует воздержаться от того, чтобы возлагать вину за все беды Африки на Москву. Главный архитектор советской политики в Африке, посол СССР в Замбии Василий Солодовников, офицер КГБ высокого ранга, бывший директор Института Африки в Москве нередко изображается неким «злым гением», который постоянно плетет заговоры в Африке и приносит ей только несчастья. Было бы неудивительно, если бы на него вскоре возложили вину за голод, чуму и холеру в Африке».

Созданный в средствах массовой информации такой образ советского посла в Африке не мог не привлечь внимание авторов художественных романов.

Вымыслы и мифы вокруг моего имени возникали еще потому, что послом был некарьерный дипломат и не политический назначенец, а ученый-африканист, директор Института Африки, автор многих книг и статей, видный общественный деятель (председатель Советской ассоциации дружбы с народами Африки, заместитель председателя Советского комитета стран Азии и Африки, вице-президент Международного конгресса африканистов).

Для западных дипломатов, политиков и журналистов я был «белой вороной» среди советских кадровых дипломатов: вел себя не так, как обычно вели себя за границей кадровые дипломаты. На Западе о советских дипломатах сложился определенный стереотип. Так, бывший государственный секретарь США Г.Киссинджер в своих мемуарах «Годы в Белом Доме» пишет о советских дипломатах: «Они – продукт бюрократизма, который требует дисциплины и отсутствие инициативы…Они передают информацию в такой форме, чтобы удовлетворить предвзятое мнение своего непосредственного начальника и избежать со стороны последнего отрицательного отзыва. Большинство советских дипломатов безусловно придерживается формальных позиций, боясь, что Москва в противном случае обвинит их в ненужных компромиссах. Они не проявляют собственной инициативы, повторяют в беседах стандартные аргументы, потому что они не могут отступить от идеологических установок, чтобы не рисковать».

Я не буду спорить и опровергать Г.Киссинджера. Он прав в одном: именно такой стереотип бытовал на Западе о советских дипломатах. Всякое отступление советского дипломата от него вызывало подозрение: а почему он ведет себя не так, как все? Здесь что-то не так. А кто он такой, если он не похож на других? Таким дипломатом может быть только сотрудник КГБ, – такова была логика западных обозревателей, пытавшихся понять, кто я такой.

Южноафриканская газета «Ренд дейли Мейл» 12 августа 1976 г. опубликовала статью «Красные прислали в Лусаку «агента КГБ»», в которой кроме всего прочего говорилось: «Западные разведслужбы считают д-ра Солодовникова старшим офицером тайной полиции КГБ».

Другая южноафриканская газета «Трансваалец» (издается на языке африкаанс) опубликовала статью своего корреспондента в Солсбери Клива Мокка «Посол в Замбии. Эксперты обсуждают этого русского». Автор пишет: «В Южной Африке существует очень большая обеспокоенность, вызванная назначением русского эксперта на пост советского посла в Замбии.

Этим человеком является д-р Василий Солодовников, который привлекает все больше и больше внимания на себя из-за его деятельности в Африке. Компетентные источники полагают, что он является сотрудником тайной полиции.

Солодовников, возможно, является самым высокопоставленным русским, который когда-либо занимал пост в Африке. Это и является причиной бурных обсуждений вокруг его имени…».

Для ответа на вопрос, почему западная пресса ко мне проявляла повышенное внимание, приведем также статью канадского журналиста Алена Пиззе «Паук в посольском треугольнике», опубликованной в южноафриканском журнале «Претория Ньюс» 26 июня 1977 г.

В статье говорится: «Российский представитель в столице Замбии Лусаке д-р Василий Григорьевич Солодовников (фото справа) пребывает во многих ипостасях для многих людей, но есть одна ниша, которую он занимает наверняка, пишет Аллен Пиззи из Лусаки, это – должность чрезвычайного посла с огромными полномочиями.

Для тех, кто рассматривает советское присутствие как доминирующее в африканской доктрине, он представляется этаким зловещим пауком, плетущим паутину интриг и козней.

Для опытных дипломатических наблюдателей он является интересной новинкой в российской дипломатии.

Для сторонников конфронтации сверх индустриальных, держав он выглядит как достойный оппонент американских политических звезд.

Д-р Василий Григорьевич Солодовников, представитель Москвы в Замбии, может соответствовать, а может и нет, одной или всем этим ипостасям.

Не вызывает никаких сомнений тот факт, что он является чрезвычайным послом с огромными полномочиями, обладающий способностью реагировать и на светский политес, и на политические нюансы намного быстрее, чем любой средний советский дипломат, работающий за пределами узловых точек мира.

Один западный дипломат в Лусаке, говорящий по-русски, заявил следующее: «Солодовников непохож ни на одного русского дипломата, с которыми я встречался раньше. Как правило, они весьма твердолобы и отличаются отсутствием хороших манер.

Он обаятельный человек, который умеет и охотно обсуждает практически любой вопрос. Большинство из советских дипломатов едва могут связать пару слов».

«Штат огромного, огороженного стенами посольства, расположенного в т.н. «посольском треугольнике», состоит, вероятно, приблизительно из 45-ти сотрудников. Местные граждане в посольстве не работают. Согласно одному из западных источников, 12 сотрудников в том или ином качестве являются непосредственно сотрудниками КГБ (советской секретной службы), занимая посты от курьеров до оперативных агентов. Их число, как утверждают, является обычным для советских дипломатических миссий.

Пять сотрудников посольства официально курируют деятельность 200 российских специалистов, работающих в рамках программы оказания помощи Замбии. Один же чиновник Британской миссии выполняет те же самые функции в отношении 2000 такого же рода английских специалистов.

«Профессионал

Несомненно, что посол обладает достаточным профессионализмом для того, чтобы выполнять любую из перечисленных задач. Он родился в крестьянской семье на юге России в 1918 году, у него есть множество ученых степеней, и он является членом престижной Академии Наук, а также членом высокого ранга ряда африканских комитетов и проектов.

Солодовников работал три года в представительстве СССР при ООН, закончив свою деятельность там в качестве заместителя постоянного представителя.

В 1964 он был назначен директором Института Африки и с тех пор часто посещал африканские государства. В 1968 году Солодовников встречался с д-ром Г.Тости из кубинской Академии наук для того, что впоследствии было определено как «дискуссии по проблемам освободительного движения в Африке».

«Имея репутацию в Кремле общепризанного ведущего эксперта по африканским делам, светский и обаятельный Солодовников является достойным противником американского посла в Замбии г-на Стефена Лоу, по мнению многих «восходящей звезды» Госдепартамента, который является коллегой англичанина Джона Грэхема в англо-американской комиссии по мирным инициативам в Родезии.

В Советском Союзе всегда были высокого мнения о таком талантливом человеке, как Солодовников. Он был вновь приглашен на дипломатическую службу после 12-летнего отсутствия и появился в Замбии в июне 1976 года.

С тех пор бывший советский президент Николай Подгорный посетил три африканских государства, а Солодовников, как утверждают многие, будучи режиссером этого шоу несколько раз переходил границы, установленные для обычного дипломата.

Он публично предложил советскую военную помощь Ботсване еще до того, как правительство Габороне было проинформировано о такой возможности, и однажды выступил с открытой критикой Соединенных Штатов и Великобритании.

«Я не знаю, контролирует ли Солодовников что-либо здесь в плане подрывной деятельности, но лично его деятельность превосходит рамки обычной дипломатической работы в осуществлении целей России на Юге Африки», – заявил один из дипломатов-оппонентов.

«Он несомненно обладает широкими полномочиями», прокомментировал другой источник в дипломатических кругах.

«Бесспорно, что д-р Солодовников постоянно дает пищу для размышлений и вызывает интерес к себе в той части мира, которую он явно пытается модифицировать и перестроить».

Статья г-на Пиззе, которую мы с небольшими сокращениями привели выше – превосходный материал для остросюжетного романа или кинобоевика на тему о русских дипломатах на Юге Африки. Вот на таком уровне в годы «холодной войны» западные журналисты создавали из меня мифы и легенды.

И еще одно замечание о политическом романе. В годы «холодной войны» политический роман был важным средством влияния на общественное мнение, служил целям идеологической и психологической борьбы с противником путем дискредитации его общественного строя, его идеологии, внутренней и внешней политики, его национального и исторического менталитета.

Одновременно политический роман отражал характер и методы борьбы советских противников по «холодной войне» (см. роман П. Армстронга “Операция Замбези. Рейд в Замбию”). Поэтому историки внешней политики, в том числе исследователи «холодной войны», не могут и не должны игнорировать анализ политических романов, посвященных «холодной войне».

Январь – февраль 1999 г.

Как романы, в которых я являюсь литературным персонажем, попали ко мне?

В моем личном архиве имеются три романа и небольшой газетный отрывок из четвертого романа, в которых я выведен как прототип советского дипломата – активного участника в холодной войне на Юге Африки.

Я никогда специально не собирал литературных произведений, в которых описывается моя дипломатическая деятельность. К сожалению, в Министерстве иностранных дел Российской Федерации не было раньше и нет теперь специального подразделения, которое отслеживало бы политическую и художественную литературу, а также средства массовой информации, в которых упоминаются советские или российские дипломаты.

В Историко-дипломатическом департаменте и в Библиотеке Министерства иностранных дел я практически не нашел никаких сведений о публикациях, посвященных моей дипломатической деятельности, хотя даже в моем личном, далеко не полном архиве, имеется более двухсот источников: романы, мемуары, политические исследования, газетные и журнальные статьи.

Думаю, что в Государственном Департаменте США такая информация собиралась и не только об американских, но и о советских дипломатах. В США были опубликованы фундаментальные книги по истории дипломатии, такие, как например, The Diplomats: 1919-1939. Edited by Gordon Graig and Telix Gildert; The Diplomats: 1939-1979. Edited by Gordon A.Graig and Francis L. Loewenheim. Princeton: Princeton University Press, 1994. 704 pp. В этих книгах можно найти фамилии всех советских послов, работавших в эти годы.

Вряд ли у нас появятся такие исследования, если наши историки не получат доступа к досье на наших дипломатов из Госдепартамента США или из ЦРУ, т.к. наши национальные архивы пока закрыты для исследователей. Думаю, что такое положение должно быть изменено как можно быстрее..

Как упомянутые романы оказались в моем архиве? Можно ответить одним словом: «случайно». Первым в мои руки попал роман английского писателя Майкла Николсона “Красный Джокер”. Автор передал роман через корреспондента Би-Би-Си в Лусаке Джона Барелла. На романе автор сделал дарственную надпись:

“О фактах часто сообщается позднее, чем о вымыслах. Доктору Василию Солодовникову, с самым высоким уважением.

Майкл Николсон, Солсбери 2 марта 1980 г.”.

Я попросил господина Барелла передать г-ну М.Николсону мою благодарность за роман с такой теплой надписью. О содержании романа я, естественно, не мог сказать ничего.

Посетивший в том же году Лусаку заместитель Министра иностранных дел СССР Л.Ф.Ильичев проявил интерес к роману, в котором главным героем является советский посол в Лусаке. По его указанию сотрудник Министерства С.Беляев, сопровождавший Леонида Федоровича, изложил основное содержание романа в аннотации, текст которой я нашел в текущем архиве Третьего африканского отдела после моего возвращения в Москву в июле 1981 г.

Роман родезийского автора Питера Армстронга “Операция Замбези. Рейд в Замбию” мне передали мои друзья из ЗАПУ в 1980 г. Краткое содержание романа я изложил сам.

О романе Джулиана Аскина “Золотая связка” я узнал из южноафриканской газеты “Санди Таймс Магазин” (13 октября 1980 г.), в которой был опубликован отрывок из последней главы романа “Неожиданные последствия шантажа”. В этом отрывке упоминается имя “Михаила Солодовникова, советского специалиста по делам Африки”. К сожалению, всего романа я до сих пор не прочитал. На мое письмо, посланное Джулиану Аскину по факсу, ответа не получил. Мне стало известно, что он был тяжело болен. Сейчас я предпринимаю меры, чтобы получить роман: я обратился с этой просьбой в посольство ЮАР в России.

Фредерик Форсайт “Четвертый протокол”. Роман дважды издавался в России на русском языке в 1992 и 1994 гг. общим тиражом 250 тыс. экз.

О том, как я узнал, что мое имя фигурирует в этом романе, следует более подробно рассказать. Как-то в конце 1994 г. мне позвонил мой очень близкий друг Вадим Зайцев, с которым я знаком с пятидесятых годов. Вадим позвонил по телефону и с возмущением сказал:

– “Старик, ты, оказывается, очень хитрый и скрытный. Мы с тобой дружим более сорока лет и я до сих пор не знал, что ты являешься офицером высокого ранга КГБ.”

– “Остановись, о чем ты говоришь? Откуда ты взял, что я сотрудник КГБ? Я  никогда не служил в КГБ. В чем дело? Объясни”!

– “Я только что прочитал роман Фредерика Форсайта “Четвертый протокол”, в котором он пишет, что “Офицер КГБ Василий Солодовников был тогда послом в Лусаке, у него была свой агентурная сеть по всему Югу Африки”.

– “Вадим, это ложь. Твой Фредерик Форсайт просто лжец и провокатор. Обязательно дай мне этот роман, чтобы самому убедиться в низости этого негодяя. Если это так, как ты говоришь, я подам на него в суд”.

Оказалось, все так и было, как говорил Вадим Зайцев. Позже я приобрел роман на английском языке, чтобы убедиться в точности перевода.

Вот так я собрал коллекцию романов, в которых выступаю в качестве персонажа.

Возможно, есть и другие романы, в которых я выступаю литературным персонажем. Мне говорили, что известный в Южной Африке писатель-африканер Анри Бринк опубликовал роман, в котором описал свое пребывание в Москве в 1987 г. Он тогда посетил Комитет солидарности стран Азии и Африки, где у меня с ним состоялся обстоятельный разговор о советской политике в Южной Африке и о нашем сотрудничестве с АНК и его союзниками. Свои впечатления о беседе со мной и с другими представителями советской общественности Анри Бринк изложил в статье «С Красной площади» в южноафриканском журнале «Стейтсмен». Упоминает ли Анри Бринк в своем романе беседу со мной, я не знаю. Не теряю надежды получить этот роман и все выяснить.

Рецензия

на работу члена-корреспондента РАН В.Г.Солодовникова

«Советский посол в западном измерении»

В.Г.Солодовников — видный российский ученый-африканист, в прошлом директор Института Африки АН СССР (1964-1976), затем Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Замбии (1976-1981)— подготовил для издания работу об оценке его деятельности в качестве посла СССР на Юге Африки западной печатью. Тут надо пояснить, что на эту тему как на Западе, так и в Африке появилось очень много публикаций: по свидетельству самого В.Г.Солодовникова, около 200 статей в западной и африканской периодике (такое внимание к дипломату, работающему в небольшой африканской стране, которую западная печать охарактеризовала как «тихую заводь для неудачников», - случай в своем роде беспрецедентный); кроме того, имя В.Г.Солодовникова фигурирует в нескольких политических детективах, причем в двух из них — «Красный джокер» британского тележурналиста, специалиста по «горячим точкам» Майкла Николсона (1980) и «Операция Замбези: рейд в Замбию» (Солсбери, 1979) белого родезийца Питера Армстронга — советский посол в Замбии является главным героем.

Та часть большой работы В.Г.Солодовникова, в которой он рассматривает эти романы, а также некоторые другие произведения, где упоминается его имя, поступила для рецензирования в Сектор литератур Африки Института мировой литературы им. А.М. Горького (ИМЛИ) Российской Академии наук. Она содержит развернутые аннотации упомянутых романов и пояснения к ним В.Г.Солодовникова; одновременно мы получили оригиналы (на английском языке) этих романов, а также романа известнейшего английского автора остросюжетных детективов Фредерика Форсайта «Четвертый протокол» (1984; Василий Солодовников упоминается в нем как крупный офицер КГБ, возглавляющий советскую агентурную сеть на Юге Африки). Это романы, особенно произведения Николсона и Армстронга, были внимательно изучены сотрудниками сектора к.ф.н. М.Д.Громовым и к.ф.н. А.В.Коптеловой, представившими о них свои заключения, во многом совпадающие: оба романа являются типичной антисоветской стряпней на тему коммунистической угрозы, нависшей над странами Африки; ее олицетворение — это советский посол в Замбии. Но если в книге «Операция Замбези» (рассказывающей о реальном событии — налете в 1978 г. воздушных сил Южной Родезии на лагеря родезийских повстанцев, противников режима Яна Смита, базирующихся на территории Замбии) советский посол выведен под вымышленным именем Алексея Ривченко, то в романе «Красный джокер» — под своим собственным именем, и автор с легким сердцем приписывает ему ряд чудовищных преступлений, в том числе установление с помощью кубинских войск в некой вымышленной африканской стране кровавой коммунистической диктатуры с публичными казнями и массовыми расстрелами (подробнее см. об этом в отзыве о романе А.В.Коптеловой). Бессовестные измышления отличают и роман «Операция Замбези», где изображается похищение посла спецслужбами родезийского правительства, которые «обрабатывают» Алексея Ривченко психотропными средствами, в результате чего посол дезорганизует налаженную им же самим активную поддержку повстанцев Родезии и ЮАР в их борьбе против режимов белого меньшинства этих стран, чьи интересы защищает автор романа (Ривченко путает союзников и противников, посылает по неправильному адресу судно с советским оружием, совершает другие странные поступки). Нельзя не заметить, что и Армстронг, и Николсон, и Форсайт считают Солодовникова по меньшей мере одним из руководителей КГБ и центральной фигурой в борьбе СССР с Западом за влияние в Африке: так, Николсон уверен в его причастности к событиям в Катанге, Эфиопии, Анголе и т.д., а Форсайт упоминает Солодовникова фактически в одном ряду с Кимом Филби.

Между тем комментарии самого В.Г.Солодовникова к обеим книгам явно проигрывают на столь красочном, пусть даже и совершенно «виртуальном», придуманном фоне: их отличает подчеркнутая протокольная сухость, невыразительность и... загадочность. В.Г.Солодовников задается вопросом, который наверняка возникает у читателей боевиков Николсона и Армстронга: «почему авторы романов, посвященных холодной войне на Юге Африки, выбрали в качестве прототипа советского дипломата посла СССР в Замбии» — и дает следующий ответ: «Моя дипломатическая деятельность... была в фокусе средств массовой информации. Крупнейшие издания (очевидно, издательства. — И.Н.) в США, Англии, ЮАР, Родезии, Франции, ФРГ, Замбии, Мозамбике и в других странах опубликовали не один десяток статей обо мне как архитекторе советской внешней политики в Африке». Из этих слов следует, что советский посол в какой-то Замбии (которая в нашей стране была известна в основном по анекдоту: «...лишь бы в Замбии все было спокойно») стал архитектором советской внешней политики в масштабах целого континента. Как это могло произойти? Ответа нет, зато автор комментария «подкидывает» еще одну версию: возможно, эти романы создавались потому, что их заказывали писателям спецслужбы западных стран. Тут уж читатель совершенно «добит»: выходит, на Солодовникове к тому же сосредоточили внимание западные спецслужбы.

Кто же он на самом деле? Но автор уходит от объяснений. Можно себе представить досаду его читателей — это как если бы вдруг по телевизору на самом интересном месте прекратили передавать увлекательный сериал. У меня, рецензента, возникла мысль: может быть, загадка разъяснялась в тех частях работы, которые мы не получили? Но так или иначе, материал, которым мы располагали, позволял сделать лишь один вывод: автор работы по каким-то причинам не использовал выигрышную возможность сделать свой труд увлекательным и более убедительным в плане разоблачения идеологических диверсий Запада против нашей страны. Как нй удивительно, В.Г.Солодовников даже не привлек для разоблачения явной клеветы писавших о нем западных романистов свидетельства африканцев, заметив лишь, что их высказывания рисуют совершенно иной образ советского посла, но эту тему он оставляет для другой работы. Между тем такое решение очень невыгодно для самого В.Г.Солодовникова, так как отсутствие в работе энергичного опровержения массированного «компромата» Запада в его адрес может зародить у читателя подозрение, что нет дыма без огня (на это и рассчитывают обычно организаторы компромата).

Кстати, явно неуместно в работе замечание по поводу крупного английского писателя Дж. Оруэлла, которого В.Г.Солодовников характеризует как автора, писавшего по заказу спецслужб «антисоветские и русофобские романы». Не знаю, из какого источника заимствовано такое утверждение, с литературной точки зрения совершенно некорректное: Оруэлл, который создавал свои произведения в особом жанре романа- антиутопии, получившем широкое распространение в конце Х1Х и особенно в ХХ столетии («Машина времени» Г.Уэллса, «Мы» Е.Замятина, «Прекрасный новый мир» О. Хаксли и др.), конечно, не любил социализм, а точнее, тоталитарные режимы, эту чуму ХХ века, унесшую не меньше жизней, чем мировые войны, но его нельзя обвинить в русофобстве. Не следует забывать также, что его романы «Ферма зверей» и «1984» были написаны в 40-е годы, в первую очередь под впечатлением преступлений гитлеровского режима, так как о сталинских концлагерях мир узнал позднее. И, в конце концов, не так уж важно, был ли тот или иной писатель связан в своей деятельности со спецслужбами: по всей вероятности, с ними общался, например, Юлиан Семенов, автор патриотических произведений о советской разведке. А вот другой пример: известный английский романист Грэм Грин, связанный с британской разведкой в годы второй мировой войны, опубликовал впоследствии (1958) блестящий сатирический роман «Наш человек в Гаване», высмеивающий действия ЦРУ на Кубе.

Словом, рецензия на работу В.Г.Солодовникова как-то не клеилась, причем главным было то, что реальный Василий Григорьевич Солодовников, с которым я познакомилась еще в бытность его директором Института Африки, - человек спокойный, выдержанный, приветливый, доброжелательный, обязательный, выс око компетентный — никак не увязывался в моем сознании с образом беспринципного авантюриста международного масштаба, бесчестного шпиона Москвы, которому нравится играть судьбами целых народов и угрожать основам западной цивилизации, - а именно такой образ вырисовывался в романах Николсона и Армстронга. Пришлось обратиться к В.Г.Солодовникову с настоятельной просьбой познакомить меня с более объективной информацией о его службе в Замбии — тем более, что бывшие советские дипломаты, работавшие в странах Африки, в наши дни уже не скрывают обстоятельств и характера своей прошлой деятельности. Ведь для любого африканиста ясно, что Замбия — совсем не «тихая заводь», а стратегически важнейший узел, своего рода ключ ко всему африканскому Югу: она либо непосредственно граничит, либо расположена вблизи от границ доброго десятка африканских стран, одни из которых (Ангола, Мозамбик, Танзания, Эфиопия и др.) осуществляли в момент назначения в Африку В.Г.Солодовникова программу некапиталистического пути развития, а в других шла упорная борьба против расистских режимов белого меньшинства, которые негласно поддерживались западными «ястребами» (и в том числе, по-видимому, спецслужбами если не всех ведущих западных стран, то, во всяком случае, США и Великобритании).Поэтому советский посол в Замбии, привлекший к себе такое широкое внимание, безусловно не зря ел свой дипломатический хлеб...

Результат этой просьбы был впечатляющим: переданные мне В.Г.Солодовниковым отзывы о нем африканской печати и непредубежденных западных наблюдателей — и в еще большей степени его недавно опубликованная статья «К истории о холодной войне на Юге Африки» (помещенная в сборнике МИД'а Российской Федерации «Дипломаты вспоминают. Мир глазами ветеранов дипломатической службы», т.2, М., 1999) создают картину, совершенно не похожую на ту, которую живописуют авторы западных шпионских романов. И едва ли не главное отличие этой реальной картины деятельности В.Г.Солодовникова в Африке от всех «виртуальных» измышлений на его счет заключается в ощутимом присутствии в ней «человеческого фактора», конкретной личности «необычного» советского посла, рядом с которым его романные «двойники» воспринимаются как убогие карикатуры. Появление В.Г.Солодовникова на международной арене, вероятно, действительно поставило втупик западных идеологов холодной войны, как, впрочем, и ответственных советских чиновников, потому что его дебют в Замбии был — и это совершенно очевидно, хотя и кажется невероятным, - ни с кем не согласованной импровизацией, основанной на профессиональных знаниях африканиста и его чувстве гражданской ответственности. Драматизм этого дебюта достоин пера лучших авторов политических романов в современной мировой литературе: накануне приезда в Замбию госсекретаря США Киссинджера новый советский посол по просьбе президента страны Каунды выступает на открытии в Лусаке выставки книг по марксизму-ленинизму, подаренных Замбии Советским Союзом, с изложением позиции СССР по проблемам Юга Африки. Это яркое выступление советского посла, попавшее не только в южноафриканские, но и в западные газеты, было призвано, по его собственным словам, «раскрыть подлинные цели США на Юге Африки» (с.202), и оно склоняет колеблющегося Каунду на сторону нашей страны в соперничестве за Африку между США и СССР. Солодовников обвинил США и Англию в фактической поддержке расистского белого меньшинства стран африканского Юга в ущерб интересам африканских народов, однако— неслыханная вещь — это выступление не было санкционировано советским правительством, о чем не догадывается Вашингтон («...они, естественно, не могли подумать, что советский посол мог выступать без прямого указания Москвы», объясняет Солодовников, с.207). Результат: Киссинджер не достиг цели своей поездки (соглашения о мирном урегулировании в Родезии по англо-американскому сценарию), американская сторона заявляет Москве, что Солодовников «осложнил советско-американские отношения»; советское правительство после некоторого раздумья отказывается дезавуировать высказывания посла (и это в конечном счете оказывается правильным ходом, хотя и противоречит некоторым предшествующим соглашениям между США и СССР)... Однако отношения посла в Замбии с МИД'ом СССР, как можно понять, из имеющихся материалов, не идилличны: по словам одного из западных журналистов (отзыв которого не вошел в статью), в поведении В.Г.Солодовникова, чья личность высоко оценивается в этом документе, есть одна странность — человек общительный и не опасающийся обсуждения самых сложных вопросов, он никогда не выступает перед прессой. Естественно предположить, что после инцидента с Киссинджером имел место прямой запрет на публичные выступления посла со стороны соответствующих советских инстанций.

В свете сказанного становится вполне понятной оценка на Западе В.Г.Солодовникова как «архитектора советской внешней политики» (что, я думаю, не могло не вызвать раздражения у руководства МИД СССР, которому надлежало быть этим самым архитектором), а также объясняется невероятное количество домыслов относительно обстоятельств его биографии, например: Солодовников — один из лучших выпускников МГИМО (где он никогда не учился), еще при Хрущеве его готовили на высшие посты в государстве и т.д.; но для читателя статьи несомненно одно: новый посол проявил себя как человек, совершающий в сложных обстоятельствах самостоятельные поступки, даже когда они ставят под вопрос его карьеру, - свойство, явно не присущее большинству советских дипломатов в Африке (с которыми приходилось сталкиваться мне и моим коллегам). Поэтому представляются вполне закономерными такие, например, отзывы о нем непредвзятых западных свидетелей его деятельности в Замбии: «Солодовников не похож ни на одного русского дипломата, с которыми я встречался ранее. Как правило, они весьма твердолобы и отличаются отсутствием хороших манер. Он обаятельный человек, который умеет обсуждать и охотно обсуждает практический любой вопрос»; «Он является интересной новинкой в советской дипломатии»; «Он выглядит как достойный оппонент американских политических звезд».

Что же касается отзывов о В.Г.Солодовникове его африканских коллег, из них следует, что советский посол привлекал африканцев, помимо своей компетентности, искренностью, открытостью, полным отсутствием расового высокомерия, очень часто ощутимого в отношениях с африканцами патерналистски настроенных представителей западного мира. И безусловно не случайна, а обдуманно спланирована массированная атака на него западной печати. Эту атаку, продолжавшуюся все пять лет его пребывания в Замбии, В.Г.Солодовников с полным основанием называет «крупномасштабной кампанией по дезинформации общественного мнения о моей деятельности», - деятельности, в которой советский посол переигрывал Запад, в чем и крылась причина обрушившейся на него клеветы.

Если же говорить об идейных позициях В.Г.Солодовникова, со всей ясностью выраженных в этой статье (в отличие от его несколько беззубых комментариев к романам Николсона и Армстронга), то, даже не соглашаясь с некоторыми его взглядами (об этом несколько ниже), я всецело поддерживаю основной, всепроникающий пафос его статьи, выраженный в следующих словах: «Чтобы теперь укрепить позиции на мировой арене, Россия должна вернуться к политике широкого политического сотрудничества с третьим миром. Без политической опоры на развивающиеся страны Россия не вернет себе статус великой державы...» (с.214). Однако задача такого возвращения требует продуманной стратегии и тактики. Дело в том, что соревнование с Западом за влияние на африканские страны было проиграно (хочется надеяться — временно), по моему убеждению, не в конце 80-х годов, когда, как пишет В.Г.Солодовников, Горбачев и Шеварднадзе под давлением США отказались «от проведения независимой политики в третьем мире» (с.213,— мне не вполне ясно, что понимается под этими словами, возможно, я не располагаю достаточной информацией по этому вопросу), а несколько раньше, в начале — середине 80-х, когда повсеместно в Африке провалился пресловутый «некапиталистический путь развития», приведший к застою экономики и чудовищному обнищанию масс; при этом военная помощь СССР национально-освободительным движениям на африканском континенте не могла исправить положения, так как длительные вооруженные действия на территории отдельных африканских стран довершили царящую в них разруху вместо того, чтобы вывести африканские народы к лучшей жизни (эта ситуация ярко воссоздана во многих романах Анголы и Мозамбика 80-90-х  годов).

Тем не менее в последние годы появились определенные предпосылки для «возвращения» нашей страны в Африку – задача, на которой имеет смысл сосредоточить усилия африканистов, представителей разных гуманитарных дисциплин. Доверие к нашей стране африканцев может быть возвращено в условиях защиты идеи многополярного мира, поскольку с политическим и экономическим ослаблением России в последнее десятилетие заметно усилился диктат Запада по отношению к развивающимся странам (об этом см., в частности, мои тезисы к докладу на VII всероссийской конференции африканистов, М., 1997).

Эти предпосылки связаны с изменением в идеологических позициях Запада, возвращающегося в своих оценках Африки и африканцев к характерным стереотипам колониальной эпохи, о чем можно судить, в частности, по материалам, полученным мною от В.Г.Солодовникова. Я имею в виду выступление в южноафриканском журнале «Критикон» («Criticon», # 62, ноябрь-декабрь 1982 г.) некоего Ганса Германи, где ощутимо сожаление о деколонизации африканских стран как об ошибке политики Запада: «Деколонизация, - пишет он, - началась в тот исторический период, когда вера в равенство всех людей (духовное наследие послевоенного времени) (зд. и далее выделено мною. — И.Н.) стала чуть ли не всеобъемлющим постулатом. Люди вполне серьезно верили в-то, что африканцы в историческом плане способны на большее, чем европейцы». В таком заявлении, свидетельствующем о возрождении пресловутого европоцентризма, то есть признания западной цивилизации единственным эталоном для мирового сообщества, проявляется ограниченность официальной ментальности современного Запада, - точно так же, как и в его нынешних попытках принизить Россию, списать ее в разряд второсортных государств.

Однако поверхностные оценки африканской ситуации, от кого бы они ни исходили, основываются на фетишизации силы — в частности, экономического превосходства Запада — и недооценке роли в жизни народов духовного фактора — завоеваний в сфере общественной мысли, культуры, искусства. Между тем только на основании изучения африканской литературы последних десятилетий можно убедиться, что африканская художественная интеллигенция гораздо глубже, чем образованные слои Запада в массе, понимает главную опасность, перед которой оказалось в наши дни мировое сообщество, - ее правильно определил Ю.Н.Рахманинов в вышеупомянутом сборнике МИД'а (статья «О выходе из кризиса современной цивилизации»): «Главной угрозой для всего человечества следовало бы назвать признаки планетарного кризиса современного взаимозависимого и целостного мира» (выделено автором статьи. — И.Н.).Путь выхода из этого кризиса Ю.Н.Рахманинов определяет словами известного британского историка и культурфилософа А. Тойнби: «Человечество должно научиться жить как одна семья» (с.243).

Между тем именно в тот момент, когда африканская интеллигенция, оставив позади конфронтационные настроения эпохи антиколониальной борьбы, в значительной своей части готова к разностороннему диалогу и сотрудничеству с западным обществом, его лидеры, ослепленные успехами Запада в материальной сфере, безрассудно решают снова навязать остальному миру собственную волю, объективно провоцируя целую серию грядущих глобальных конфликтов — межрасовых, конфессиональных и т.д. Как справедливо пишет в своей статье В.Г.Солодовников, «Запад эгоистичен и циничен в своей внешней политике. Демократия, права человека — все это только для западного общества. Весь остальной мир для Запада — его экономическая периферия — удобрение для экономического и военного могущества» (с.221).

Именно такой подход продемонстрирован в статье Германи, где беззастенчиво восхваляются, в духе высказываний проколониалистской пропаганды начала ХХ века, «добрые» западные колонизаторы. Пугая африканские правительства гибельностью ориентации на Москву, Германи пишет: «Экспансия Москвы в Африке означает... для африканцев... наступление такого состояния, которое предсказывает Роберт Руарк (кенийский писатель, автор приключенческих романов — И.Н.) в романе «Ухуру»: шумные, но в конечном итоге человечные белые «бваны» («господа» на языке суахили — И.Н.), англосаксонцы и бельгийцы, вытесняются людьми с Востока с холодными, жесткими глазами». Не совсем понятно, кто имеется в виду под «людьми с Востока» — русские или китайцы, но в общем здесь что ни слово, то ложь: так, «человечные англосаксонцы» (в отличие, скажем, от португальцев) как раз держали на расстоянии африканцев, считая их людьми, не способными приобщиться к «высшей», европейской культуре (на чем и основывалась политика «косвенного управления» колониями — через лояльных традиционных вождей); интересно также определение чопорных англосаксонцев как «шумного» народа. Что же касается «человечных бельгийцев», то жесточайшая эксплуатация африканцев в Бельгийском Конго выделялась даже на фоне их жестокой эксплуатации другими колониальными державами, о чем в свое время гневно и язвительно писал известный лидер освободительного движения народов «черного мира» антилец Эме Сезэр в овеем получившем широчайшее распространение среди африканской интеллигенции памфлете «Речь о колониализме» (1950).

Статья Ганса Германи в своем роде типична для новейшей политики Запада в отношении Африки: в ней ярко проявляется высокомерное плохо скрываемое презрение к африканским народам и одновременно неуклюжее лицемерное заигрывание с ними как с «большими детьми» (какими видели африканцев западные завоеватели столетие назад), в расчете на их детскую доверчивость. В сущности такой подход основан на полном незнании современной Африки и отсутствии желания ее узнать, что характерны для сегодняшних узколобых неоколониалистов. Пренебрежение интересами Африки проявляется в разных сферах — вплоть до стремления Запада и прежде всего Соединенных Штатов игнорировать такие важнейшие инструменты международной политики, как ООН и ЮНЕСКО.Соответственно российская внешняя политика должна исходить из прямо противоположных установок — всемерной поддержки права африканских стран на самостоятельный курс, защиты их культуры, достигшей к концу ХХ столетия выдающихся, мирового уровня завоеваний (в частности, в области художественной литературы).

В заключение — о том, что касается западных романов и значительного числа статей западных журналистов о В.Г.Солодовникове, этого «западного измерения» его деятельности. Я категорически против публикации этих материалов, особенно романов, без обстоятельной серьезной полемики с их авторами: тем самым мы помогли бы реакционным кругам Запада порочить нашу страну и ее представителей, игравших заметную роль в международной жизни, что недопустимо. Иное дело, если бы по имеющимся материалам о деятельности советского посла в Замбии написал повесть какой-либо опытный журналист- международник, обладающий литературным талантом (например, Генрих Боровик). В таком произведении нашлось бы место и западному мифу о В.Г.Солодовникове, но поданному в правильном освещении.

Зав. Сектором литератур Африки Института мировой литературы им. А.М.Горького РАН доктор филологических наук профессор

И.Д.Никифорова

Москва, 29 декабря 1999 г.

Автор аннотации романа– сотрудник МИД СССР С.Беляев. Аннотация написана по заданию заместителя министра Л.Ф.Ильичева. Аннотация печатается без каких-либо сокращений или исправлений.

На обложке книги о ее авторе сказано: “Майкл Николсон, 42 года, один из самых путешествующих в мире иностранных корреспондентов. Он освещал наиболее значительные мировые события в течение 16 лет, когда он работал для компании “Независимые Телевизионные Новости”. Он освещал войн больше, чем любой другой корреспондент. В 1976 г. на Каннском кинофестивале М.Николсон получил премию за лучший в том году фильм о жестоких новостях “Нью порт бриг”; о последнем сражении во Вьетнаме. В том же году он получил премию Королевской Телевизионной Ассоциации фильмов новостей за его освещение приземления турецких парашютистов во время вторжения на Кипр.

Он также получил американскую премию “Эмми” за его сообщения из Биафры, Иордании и Камбоджи.

В 1973 г. М.Николсон удостоен Королевской Телевизионной Ассоциацией звания “Репортера Новостей года” за его сообщения из Южной Анголы, после того, как он провел четыре месяца в лесах с партизанами УНИТА.

                В настоящее время он корреспондент “Международных Телевизионных новостей” в Южной Африке. Живет в Йоханнесбурге”. В настоящее время М.Николсон живет в Лондоне.

* По данным научно-справочного отдела Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, в трудах В.И.Ленина такой цитаты не содержится (примечание автора аннтоации).

* Так в тексте. Н.В.Подгорный посетил южноафриканский регион – Танзанию, Замбию и Мозамбик – в марте-апреле 1977 г.  (примечания сделаны нами – В.С.).

** Василий Иванович Петров – известный советский военоначальник, генерал армии, в эти годы действительно посещал некоторые страны Африки, но с В.Г.Солодовниковым никогда не встречался (примечания сделаны нами – В.С.).

* Глухов Аркадий Михайлович – Чрезвычайный и Полномочный посол. В 1975-1983 гг. был советником-посланником Посольства СССР в Мозамбике.

Дата 3 октября 1962 г. говорит о том, что эту резолюцию Конгресс  США принял в период назревания карибского кризиса. Она была направлена против СССР и Кубы.

Жан-Жак Серван-Шребер. «Всемирный вызов». Париж, 1980. (перевод с французского) С.

Зеленый Лидер – кодовое обозначение командующего вторжением родезийских командос в Замбию.

В качестве психотропного вещества применялся «Mescalin end LSD».

* С момента рейда родезийских коммандос на территорию Замбии и похищения посла прошло около суток.

* Действительно, 2 ноября 1978 г. родезийские ВВС совершили налет на автомастерские ЗАПУ, в 15 км на северо-восток от Лусаке. Было убито 6 и ранено 40 человек. Как видно из этого факта, дедуктивная фантазия у автора романа подкрепляется действительными событиями. Это литературный прием, призванный заставить читателя поверить в фантазии и вымыслы автора.

Буллок и Бревстер – высокопоставленные сотрудники родезийских спецслужб в своей штабквартире.

* Действительно, я встречался с Робертом Мугабе в Мапуту, но организовал эту встречу не Машел, а мой друг,советский посол в Мозамбике, П.Н.Евсюков.

Вэнс – государственный секретарь США в администрации Дж.Картера.

* Подробно политика Горбачева-Шеварднадзе изложена нами в статье “Политика М.Горбачева – Э.Шеванднадзе в Южной Африке (1987-1991 гг.). Моя переписка с Э.А.Шеварднадзе, министром иностранных дел СССР, членом Политбюро СССР” публикуется в Ежегоднике Института Африки РАН, 1999 г.

* В 1994 г. издан трехтомник сочинений Фредерика Форсайта на русском языке, тиражом в 100 тыс.экз., в котором опубликован роман “Четвертый протокол”.

Henry Kissinger. “White hause Jears” (1977-1980). N.Y., 1990. P.139-140.

http://www.agentura.ru/experts/solodovnikov/hero/