|
Николай Яковлев "ЦРУ против СССР"
(отрывки)
Американские высшие штабы своевременно поняли и оценили происходившее
тогда: исполинские победы Советского Союза привели к созданию военного
равновесия в силах между СССР и США, а в широком плане между социализмом и
капитализмом. Здесь коренятся истоки всего послевоенного развития
международных отношений. Если Великий Октябрь был прорывом в цепи
капитализма, то победа СССР в Великой Отечественной войне создала равновесие
в силах между социализмом и капитализмом. Обратить вспять, опрокинуть
сложившееся в результате советских побед соотношение сил - в этом усматривал
свою генеральную задачу Вашингтон.
Американские военные, мыслившие привычными категориями голой силы,
стали приискивать надлежащие средства для удара по "врагу", то есть
Советскому Союзу. Философским камнем при решении проблемы, представлявшейся
неразрешимой в рекомендациях, относящихся к 1943-1944 годам, явилось атомное
оружие. Еще до его испытания и использования в высших советах Вашингтона
обозначилось согласие, что угроза атомной бомбы, зашифрованной под кодовым
названием S-1, заставит СССР "либерализовать" свой строй и отказаться от
плодов победы в Европе. Военный министр Г. Стимсон, по крайней мере, вынес
такое впечатление от бесед с Ф. Рузвельтом. В одной из записей Стимсона
после встречи с Рузвельтом значится: "Необходимость ввести Россию
органически в лоно христианской цивилизации... Возможное использование S-1
для достижения этого..."[13]. Учитывая крайнюю секретность всего
связанного с атомной бомбой, Стимсон по необходимости был краток в записях -
отточия и сокращения документа.
После сожжения атомными бомбами Хиросимы и Нагасаки и еще до
капитуляции Японии комитет начальников штабов США приступил к разработке
планов новой войны. Они были зафиксированы в директивах 1496/2 "Основа
формулирования военной политики" и 1518 "Стратегическая концепция и план
использования вооруженных сил США", утвержденных комитетом начальников
штабов соответственно 18 сентября и 9 октября 1945 года. Тогда вся эта
документация была строго засекречена, в наши дни для некоторых американских
исследователей открыт к ней ограниченный доступ.
В работе М. Шерри "Подготовка к следующей войне", увидевшей свет в 1977
году, сказано:
"Мы не нанесем первого удара", - заверил конгресс Эйзенхауэра поздней
осенью (1945 г.), однако секретные планы свидетельствовали об обратном. Даже
в публичных заявлениях некоторые военные прозрачно намекали на мудрость
превентивного удара. Законность первого удара, лишь подразумевавшаяся в
ранних планах, отныне безоговорочно подтверждалась комитетом начальников
штабов...
На серии штабных совещаний был усилен акцент на действиях в плане
превентивных ударов. Штабные планировщики потребовали включить в директиву
1496 подчеркнутое указание на нанесение "первого удара", настаивая: "На это
следует обратить особое внимание с тем, чтобы было ясно - отныне это новая
политическая концепция, отличная от американского отношения к войне в
прошлом..."
В случае большой войны некоторые ее цели были ясны. США должны
"следовать нашей единственной политике, которой мы придерживались в течение
тридцати лет. Мы предпочитаем вести наши войны, если они необходимы, на
чужой территории". Располагая системой передовых баз и мобильными
вооруженными силами, США должны максимально защититься от прямого
нападения... В набросках директивы 1518 выражалось сомнение в
целесообразности попыток добиться полного завоевания или уничтожения
главного врага типа Советского Союза. Но генерал Линкольн доказывал, что
цель в войне против СССР - "не загнать его за свои границы, а уничтожить его
военный потенциал, в противном случае последует длительная война...".
Комитет начальников штабов в октябре (1945 г.) рекомендовал ускорить
атомные исследования и производство атомных бомб, сохранение максимальной
секретности и "отказ ввести в эти тайны любую страну или ООН". Чтобы
ускорить движение по избранному пути, военное министерство возглавило усилия
по установлению военного контроля над будущими атомными исследованиями...
Убежденные, что иного пути нет, военные отныне составляли планы
использования атомных бомб как главного средства массированного сдерживания
и возмездия. Это не держали в тайне. В ноябре 1945 года был опубликован
доклад (главнокомандующего ВВС) генерала Арнольда военному министру, в
котором указывалось, что США должны "указать потенциальному агрессору - за
нападением на США немедленно последует всесокрушающий атомный удар по нему с
воздуха". Куда дальше, чем Арнольд, зашел комитет начальников штабов, ч
который в секретном докладе взвесил желательность нанесения атомных ударов
по Советскому Союзу как в виде возмездия, так и первыми. Объединенный
разведывательный комитет наметил двадцать советских городов, подходивших для
атомной бомбардировки... Этот комитет рекомендовал атомное нападение не
только в случае неминуемого выступления СССР, но и в том случае, если успехи
врага в области экономики и науки указывали на создание возможностей "в
конечном итоге напасть на США или создать оборону против нашего нападения".
Комитет советовал "предоставить приоритет стратегической авиации" в любых
усилиях пресечь продвижение России к созданию возможностей для нападения.
Комитет добавил, что атомные бомбардировки относительно малоэффективны
против обычных вооруженных сил и транспортной системы, то есть признал -
атомная бомба будет пригодна только для массового истребления (населения)
городов"[14].
Эти оголтелые, плечи которых густо усыпали генеральские и офицерские
звезды, сочинявшие каннибальские планы и разгонявшие маховик гонки атомных
вооружений, что - они верили в советскую "угрозу"? Уже приведенное
содержание секретных штабных документов, которые обозрел и в какой-то
степени проанализировал М. Шерри с надлежащими отсылками к архивным досье,
не оставляют сомнения - никто не верил в "агрессивность" Советского Союза.
Конечный вердикт М. Шерри:
"Советский Союз не представляет собой непосредственной угрозы, признало
командование вооруженных сил. Его экономика и людские ресурсы были истощены
войной... Следовательно, в ближайшие несколько лет СССР сосредоточит свои
усилия на восстановлении... Советские возможности, независимо от того, что
думали о намерениях русских, представлялись достаточным основанием считать
СССР потенциальным врагом"[15].
Директива комитета начальников штабов 1496/2 не оставалась достоянием
военных. Она была доложена координационному комитету, объединявшему
представителей государственного департамента, военного и военно-морского
министерств. Уже как документ этого комитета (СВНКК-282) она была предложена
на рассмотрение и суждение руководства государственного департамента.
Политики, как им подобает, сделали второстепенные замечания в своей записке
от 16 ноября 1945 года: "Действия во исполнение заявления комитета
начальников штабов о военной политике США", но и слова не сказали по поводу
устрашающего положения директивы 1496/2, воспроизведенной в документе
СВНКК-282, а именно:
"Мы не можем допустить, чтобы возобладала ложная и опасная идея - дабы
избежать занятия агрессивной позиции, мы позволили первому удару обрушиться
на нас. В таких обстоятельствах наше правительство должно быстро добиваться
политического решения, одновременно проведя все приготовления, чтобы в
случае необходимости самому нанести первый удар"[16].
Чем? Прежде всего атомными бомбами! Вплоть до последнего времени в
американской историографии безраздельно господствовало представление о том,
что Трумэн поторопился с сожжением Хиросимы и Нагасаки, ибо США
располагали-де двумя атомными бомбами. Их нельзя было израсходовать для
демонстрации мощи атомного оружия где-нибудь не в населенном месте, поэтому
был необходим предметный урок ценой гибели сотен тысяч мирных жителей. В
изданной в 1978 году, например, примечательной во многих отношениях книге У.
Манчестера "Слава и мечта" сказано: "Генерал Грэвс считал, что
предварительные испытания будут не нужны. Он считал, что первая бомба будет
готова примерно к 1 августа 1945 года, вторая к 1 января 1946 года, а третья
позднее, в точно не установленный срок". Так он считал на рубеже 1944/45
года. На начало лета 1945 года, по словам У. Манчестера, "американцы не
имели бомб, чтобы растрачивать их без дела. Помимо статичного устройства,
которое подлежало взрыву, у них было всего две бомбы - "Худой" и
"Толстяк"[17].
Итак, для Японии США располагали двумя бомбами, к исходу 1945 года,
оказывается, в американских арсеналах было по крайней мере 196 атомных бомб
и... для русских! В директиве Объединенного комитета военного планирования
No 432/д от 14 декабря 1945 года, принятой в связи с описанными директивами
комитета начальников штабов об атомной бомбардировке 20 советских городов,
было сказано: "На карте к приложению А (к документу Объединенного
разведывательного комитета от 3 ноября 1945 г. - Н. Я.)... указаны 20
основных промышленных центров Советского Союза и трасса Транссибирской
магистрали - главной советской линии коммуникаций. Карта также показывает
базы, с которых сверхтяжелые бомбардировщики могут достичь семнадцати из
двадцати указанных городов и Транссибирскую магистраль. Согласно нашей
оценке, действуя с указанных баз и используя все 196 атомных бомб (куда
входят 100 процентов резерва), Соединенные Штаты смогли бы нанести такой
разрушительный удар по промышленным источникам военной силы СССР, что он в
конечном счете может стать решающим".
Упомянутые "источники военной силы" планировщики атомной агрессии
трактовали куда как расширительно. Из документа Объединенного
разведывательного комитета 329 от 3 ноября 1945 года отчетливо виден ход их
мысли: "Одной из главных особенностей атомного оружия является его
способность уничтожить скопления людей, и эту особенность следует
использовать в сочетании с иными его качествами".
Посему:
"1. В приложении А приведены 20 городских территорий, рекомендованных
как наиболее подходящие стратегические цели для ударов с применением
атомного оружия. Города отобраны по принципу их общего значения с учетом: 1)
производственных мощностей, особенно производства самолетов и другого
вооружения; 2) наличия государственных и административных учреждений и 3)
наличия научно-исследовательских учреждений...
Мы располагаем лишь неполной информацией о расположении и функциях
ведущих научно-исследовательских учреждений, находящихся в ведении Академии
наук СССР (ее штаб-квартира в Москве). Эти институты, возможно, работающие в
контакте с ведущими университетами, представляют собой главные
исследовательские центры. Следует полагать, что значительная часть этих
учреждений расположена в отобранных для бомбежки районах".
Значит, сожжем и ученых! А всего в 20 городах, избранных на первый
случай объектами атомной бомбардировки, в то время проживали 13 миллионов
человек, среди них женщины, дети, старики. Мартиролог, открытый Хиросимой и
Нагасаки, должны были пополнить 20 советских городов (в очередности,
установленной американскими штабными планировщиками): Москва, Горький,
Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Ленинград, Баку,
Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк,
Грозный, Иркутск, Ярославль[18].
Итак, в сентябре - ноябре 1945 года Соединенные Штаты приняли на
вооружение доктрину "первого удара", внезапной атомной агрессии против
Советского Союза. Повод к открытию военных действий был ясен: чем быстрее
становился на ноги Советский Союз после тяжелейшей войны, тем громче звучал
военный набат в Вашингтоне. Мы безмерно радовались тому, что год 1947-й стал
годом великого успеха - Советский Союз после четырех лет войны и двух лет
восстановления снова вышел на позиции, завоеванные в ходе социалистического
строительства к 1941 году. Открылись горизонты, омраченные было войной.
Страна, скорбя о павших в недавнюю войну, чествовала героев мирного
труда. Наши успехи были замечены и "отмечены" правящей элитой Соединенных
Штатов, которая сделала из них надлежащие практические выводы. Выводы в
глазах той самой элиты вдвойне прочные, ибо одновременно с советским
народом, героически трудившимся на послевоенных стройках, не покладала рук
рать "специалистов" по нашей стране. Эти подлинно установили, кто мы такие,
и разрабатывали рекомендации, как именно с нами поступить, какие орудия и
средства употребить для этого.
22 февраля 1946 года поверенный в делах США в СССР Дж. Кеннан отослал в
Вашингтон "длинную телеграмму", которую американские политики и историки
единодушно считают по сей день краеугольным камнем в оценке Советского
Союза. В восьми тысячах резких слов, на комментирование которых в США с тех
пор ушли многие миллионы слов, Кеннан обрисовал жуткую угрозу, будто бы
нависшую над США, и предложил стратегию неукоснительной вражды к СССР.
"Итак, перед нами политическая сила, фанатически утвердившаяся в убеждении,
что с США не может быть постоянного модус вивенди... Вот отправная точка, от
которой должен действовать отныне наш политический генеральный
штаб"[19]. Против Советского Союза надлежит действовать только
силой. Умники, собравшиеся в Вашингтоне при Трумэне, уже по той причине, что
Кеннан назвал их "политическим генеральным штабом", преисполнились сознания
собственной государственной значимости и пустились в состязание с ним по
части сочинения прожектов расправы с советским народом. Специальный помощник
президента К. Клиффорд по приказу Трумэна провел совещание с высшими
государственными руководителями США и 24 сентября 1946 года представил ему
обширный доклад "Американская политика в отношении Советского Союза".
Определенно разделяя апокалипсическое видение Советского Союза Кеннаном,
Клиффорд высказался:
"Адепты силы понимают только язык силы. Соединенные Штаты и должны
говорить таким языком... Надо указать Советскому правительству, что
располагаем достаточной мощью не только для отражения нападения, но и для
быстрого сокрушения СССР в войне... Советский Союз не слишком уязвим, ибо
его промышленность и естественные ресурсы широко рассредоточены, однако он
уязвим для атомного, бактериологического оружия и дальних бомбардировщиков.
Следовательно, чтобы держать нашу мощь на уровне, который эффективен для
сдерживания Советского Союза, США должны быть готовы вести атомную и
бактериологическую войну. Высокомеханизированную армию, перебрасываемую
морем или по воздуху, способную захватывать и удерживать ключевые
стратегические районы, должны поддержать мощные морские и воздушные силы.
Война против СССР будет "тотальной" в куда более страшном смысле, чем любая
прежняя война, и поэтому должна вестись постоянная разработка как
наступательных, так и оборонительных видов вооружения... Любые переговоры об
ограничении вооружений вести медленно и осторожно, постоянно памятуя, что
предложения о запрещении применения атомного оружия и наступательных видов
вооружения дальнего действия значительно ограничат мощь Соединенных
Штатов...
США должны понять, что советская пропаганда опасна (особенно когда
подчеркивается американский "империализм"), и избегать любых действий,
которые могли бы придать видимость правды советским обвинениям... США должны
приложить энергичные усилия, чтобы добиться лучшего понимания США среди
влиятельных слоев советского населения, и противодействовать
антиамериканской пропаганде, которую Кремль распространяет среди советского
народа. В самых широких масштабах, какие только потерпит Советское
правительство, мы должны доставлять в страну книги, журналы, газеты и
кинофильмы, вести радиопередачи на СССР... В самих Соединенных Штатах
коммунистическое проникновение должно быть разоблачено и
ликвидировано"[20].
Если присовокупить вялые и косноязычные рассуждения в докладе (куда
Клиффорду тягаться с отменным стилистом Кеннаном!) насчет того, что
"трудности" США с СССР порождены советским режимом, а ссоры с русским
народом у Вашингтона-де нет, тогда обрисовываются контуры стратегического
мышления правящей элиты США. К генеральной цели - уничтожению или фатальному
ослаблению Советского Союза - ведут два пути: война или (на подступах к ней,
а при определенных условиях вместо нее) подрывная работа. Вашингтон должен
быть готов проводить оба курса. Какой возобладает, покажет завтрашний день,
точнее, соотношение сил между СССР и США. Мирного сосуществования, не говоря
уже о сотрудничестве, между капитализмом и социализмом быть не может.
Так гласила доктрина, восторжествовавшая в самых верхах американского
общества. Она отражала отчаяние увядающей цивилизации, которая
мобилизовывала силы, чтобы удержаться на исторической арене.
Политика США в отношении Советского Союза была представлена миру как
политика "сдерживания" коммунизма[21]. А рамки этого
расплывчатого и пустого лозунга оказались достаточно широкими, чтобы
охватить "доктрину Трумэна", "план Маршалла", сколачивание агрессивных
блоков и окружение Советского Союза плотным кольцом американских военных
баз. В интересах "сдерживания" на исходе 1947 года проводится реорганизация
высшего государственного руководства в США. Учреждается Совет национальной
безопасности во главе с президентом, орган чрезвычайного руководства,
который отныне в глубокой тайне решает вопросы войны и мира для Соединенных
Штатов. В прямом подчинении Совета национальной безопасности учреждается
Центральное разведывательное управление. Одновременно основывается
министерство обороны для руководства и координации военных усилий. Эта
структура государственного правления была создана для войны и имела в виду
скорейшее развязывание войны против СССР. То, что инициативу возьмут на себя
Соединенные Штаты, в Вашингтоне сомнений не вызывало. Совет планирования
политики государственного департамента, который возглавил Кеннан, 7 ноября
1947 года представил "Резюме международной обстановки":
"Опасность войны многими значительно преувеличивается. Советское
правительство не желает и не ожидает войны с нами в обозримом будущем...
Крайние опасения по поводу опасности войны исходят из неверной оценки
советских намерений. Кремль не желает новой большой войны и не ожидает ее...
В целом нет оснований полагать, что мы внезапно будем вовлечены в
вооруженный конфликт с СССР"[22].
Получив и ознакомившись с выводами совета планирования политики, те в
Вашингтоне, кто готовил нападение на Советский Союз, надо думать, испытали
немалое удовлетворение - подготавливаемый удар будет внезапным.
Штабное планирование к этому времени зашло далеко, и министр обороны
Дж. Форрестол 10 июля 1948 года потребовал представить правительству
всестороннюю оценку национальной политики в отношении Советского Союза, ибо
без нее "нельзя вынести логических решений относительно размеров ресурсов,
уделяемых военным целям"[23]. Совет планирования политики
представил просимый анализ, озаглавленный "Цели США в отношении России",
который был утвержден 18 августа 1948 года как совершенно секретная
директива Совета национальной безопасности СНБ 20/1. Этот документ, занявший
33 страницы убористого текста, впервые опубликован в США в 1978 году в
сборнике "Сдерживание. Документы об американской политике и стратегии
1945-1950 г".
Во вступительной части директивы СНБ 20/1 объяснялось:
"Правительство вынуждено в интересах развернувшейся ныне политической
войны наметить более определенные и воинственные цели в отношении России уже
теперь, в мирное время, чем было необходимо в отношении Германии и Японии
еще до начала военных действий с ними... При государственном планировании
ныне, до возникновения войны, следует определить наши цели, достижимые как
во время мира, так и во время войны, сократив до минимума разрыв между
ними".
В элегантнейших фразах формулировалось:
"Наши основные цели в отношении России, в сущности, сводятся всего к
двум:
а) Свести до минимума мощь и влияние Москвы;
б) Провести коренные изменения в теории и практике внешней политики,
которых придерживается правительство, стоящее у власти в России".
По уже сложившейся практике высшего государственного руководства
намечались действия в условиях мира и в условиях войны. Для мирного периода
директива СНБ 20/1 предусматривала капитуляцию СССР под давлением извне.
Последствия такой политики в директиве СНБ 20/1, конечно, предвиделись:
"Наши усилия, чтобы Москва приняла наши концепции, равносильны
заявлению: наша цель - свержение Советской власти. Отправляясь от этой точки
зрения, можно сказать, что эти цели недостижимы без войны, и, следовательно,
мы тем самым признаем: наша конечная цель в отношении Советского Союза -
война и свержение силой Советской власти.
Было бы ошибочно придерживаться такой линии рассуждений.
Во-первых, мы не связаны определенным сроком для достижения наших целей
в мирное время. У нас нет строгого чередования периодов войны и мира, что
побуждало бы нас заявить: мы должны достичь наших целей в мирное время к
такой-то дате или "прибегнем к другим средствам...".
Во-вторых, мы обоснованно не должны испытывать решительно никакого
чувства вины, добиваясь уничтожения концепций, несовместимых с международным
миром и стабильностью, и замены их концепциями терпимости и международного
сотрудничества (так именуется социализм и капитализм. - Н. Я.). Не наше дело
раздумывать над внутренними последствиями, к каким может привести принятие
такого рода концепций в другой стране, равным образом мы не должны думать,
что несем хоть какую-нибудь ответственность за эти события... Если советские
лидеры сочтут, что растущее значение более просвещенных концепций
международных отношений несовместимо с сохранением их власти в России, то
это их, а не наше дело. Наше дело работать и добиться того, чтобы там
свершились внутренние события... Как правительство мы не несем
ответственности за внутренние условия в России..."
В директиве СНБ 20/1 подрывная работа против Советского Союза
хладнокровно признавалась государственной политикой, неотъемлемым элементом
общего политического курса Вашингтона. Для этого понадобилась тотальная
мобилизация немалых ресурсов, традиционного лицемерия заокеанской
республики. В самом деле, в директиве СНБ 20/1 с редкой софистикой
констатировалось: "Нашей целью во время мира не является свержение
Советского правительства. Разумеется, мы стремимся к созданию таких
обстоятельств и обстановки, с которыми нынешние советские лидеры не смогут
смириться и которые им не придутся по вкусу. Возможно, что, оказавшись я
такой обстановке, они не смогут сохранить свою власть в России. Однако
следует со всей силой подчеркнуть - то их, а не наше дело... Если
действительно возникнет обстановка, к созданию которой мы направляем наши
усилия в мирное время, и она окажется невыносимой для сохранения внутренней
системы правления в СССР, что заставит Советское правительство исчезнуть со
сцены, мы не должны сожалеть по поводу случившегося, однако мы не возьмем на
себя ответственность за то, что добивались или осуществили это".
Так какая же это "обстановка"? В директиве СНБ 20/1 в обобщенной форме,
но достаточно четко указывалось:
"Речь идет прежде всего о том, чтобы сделать и держать Советский Союз
слабым в политическом, военном и психологическом отношениях по сравнению с
внешними силами, находящимися вне пределов его контроля".
В сумме все эти соображения сводились к одному - различными подрывными
действиями и разными методами свергнуть социалистический строй в нашей
стране. Такова конечная цель директивы СНБ 20/1 для "мирного" времени.
На случай войны дело много упрощалось, предусматривался самый разудалый
образ действий. Составители документа не вдавались в детали, как именно
будет нанесено военное поражение Советскому Союзу, - то дело генералов, а
занялись дележом шкуры неубитого медведя, то есть политикой в отношении
нашей страны после ее разгрома. Вероятно, они все же бросили взгляд на
карту, а посему записали:
"Мы должны прежде всего исходить из того, что для нас не будет выгодным
или практически осуществимым полностью оккупировать всю территорию
Советского Союза, установив на ней нашу военную администрацию. Это
невозможно как ввиду обширности территории, так и численности населения...
Иными словами, не следует надеяться достичь полного осуществления нашей воли
на русской территории, как мы пытались сделать это в Германии и Японии. Мы
должны понять, что конечное урегулирование должно быть политическим".
Вашингтонские стратеги рассматривали несколько вариантов этого
"урегулирования" в зависимости от исхода боевых действий:
"Если взять худший случай, то есть сохранение Советской власти над всей
или почти всей нынешней советской территорией, то мы должны потребовать:
а) выполнения чисто военных условий (сдача вооружения, эвакуация
ключевых районов и т. д.), с тем чтобы надолго обеспечить военную
беспомощность;
б) выполнение условий с целью обеспечить значительную экономическую
зависимость от внешнего мира".
Условия, имеющие в виду расчленение нашей страны, беспрепятственное
проникновение "идей извне" и т. д. "Все условия должны быть жесткими и явно
унизительными для этого коммунистического режима. Они могут примерно
напоминать Брест-Литовский мир 1918 г., который заслуживает самого
внимательного изучения в этой связи".
Прекрасно! В 1948 году Совет национальной безопасности США объявлял
себя наследником германских милитаристов 1918 года! В директиве СНБ 20/1,
впрочем, исправлялась "ошибка" кайзеровской Германии, а именно:
"Мы должны принять в качестве безусловной предпосылки, что не заключим
мирного договора и не возобновим обычных дипломатических отношений с любым
режимом в России, в котором будет доминировать кто-нибудь из нынешних
советских лидеров или лица, разделяющие их образ мышления. Мы слишком
натерпелись в минувшие пятнадцать лет, действуя, как будто нормальные
отношения с таким режимом были возможны".
Но упомянутые 15 лет, то есть с 1933 года, - это восстановление
дипломатических отношений между США и СССР, сотрудничество наших двух стран
в войне против держав фашистской "оси". Не только мы, но все человечество
видело, что Советский Союз защищал дело Объединенных Наций, включая США, а
теперь, в 1948 году, выяснилось, что Америка "натерпелась"; "натерпелась"
тогда, когда советский солдат спас и Соединенные Штаты! Но бесполезно
говорить о морали и элементарной порядочности, вернемся к директиве СНБ
20/1. Ее составители тщательно проанализировали куда более привлекательный
для них исход войны против Советского Союза - исчезновение Советской власти:
"Так какие цели мы должны искать в отношении любой некоммунистической
власти, которая может возникнуть на части или всей русской территории в
результате событий войны? Следует со всей силой подчеркнуть, что независимо
от идеологической основы любого такого некоммунистического режима и
независимо от того, в какой мере он будет готов на словах воздавать хвалу
демократии и либерализму, мы должны добиться осуществления наших целей,
вытекающих из уже упомянутых требований. Другими словами, мы должны
создавать автоматические гарантии, обеспечивающие, чтобы даже
некоммунистический и номинально дружественный к нам режим:
а) не имел большой военной мощи,
б) в экономическом отношении сильно зависел от внешнего мира,
в) не имел серьезной власти над главными национальными меньшинствами,
г) не установил ничего похожего на железный занавес.
В случае если такой режим будет выражать враждебность к коммунистам и
дружбу к нам, мы должны позаботиться, чтобы эти условия были навязаны не
оскорбительным или унизительным образом. Но мы обязаны не мытьем, так
катаньем навязать их для защиты наших интересов".
Следовательно, речь шла не только об уничтожении Советской власти, но и
российской государственности, исчезновении нашей страны из числа великих
держав, а кто, по мысли Совета национальной безопасности, будет править на
территориях, некогда составлявших Советский Союз? "В настоящее время, -
заявлялось в директиве СНБ 20/1, - есть ряд интересных и сильных русских
эмигрантских группировок... любая из них... подходит, с нашей точки зрения,
в качестве правителей России". Все они, конечно, подкармливались
американскими спецслужбами, назойливо выпрашивая новые подачки. Надо думать,
что в Вашингтоне немало намучились с ними, а посему включили в директиву СНБ
20/1 план, который должен был избавить американских политиков от многих
хлопот:
"Мы должны ожидать, что различные группы предпримут энергичные усилия,
с тем чтобы побудить нас пойти на такие меры во внутренних делах России,
которые свяжут нас и явятся поводом для политических групп в России
продолжать выпрашивать нашу помощь. Следовательно, нам нужно принять
решительные меры, дабы избежать ответственности за решение, кто именно будет
править Россией после распада советского режима. Наилучший выход для нас -
разрешить всем эмигрантским элементам вернуться в Россию максимально быстро
и позаботиться о том, в какой мере это зависит от нас, чтобы они получили
примерно равные возможности в заявках на власть... Вероятно, между
различными группами вспыхнет вооруженная борьба. Даже в этом случае мы не
должны вмешиваться, если только эта борьба не затронет наши военные
интересы".
Оставалось решить вопрос о политике в отношении Коммунистической партии
Советского Союза: "Как быть с силой Коммунистической партии Советского Союза
- это в высшей степени сложный вопрос, на который нет простого ответа".
После разного рода рассуждений составители директивы СНБ 20/1 постановили
вверить его в руки тех самых "правителей" для нашей страны, которых США
доставят из-за границы. Что даст возможность физически истребить
коммунистов, а США умоют руки:
"На любой территории, освобожденной от правления Советов, перед нами
встанет проблема человеческих остатков (язык-то какой! - Н. Я.) советского
аппарата власти. В случае упорядоченного отхода советских войск с нынешней
советской территории местный аппарат Коммунистической партии, вероятно,
уйдет в подполье, как случилось в областях, занятых немцами в недавнюю
войну. Затем он вновь заявит о себе в форме партизанских банд.
В этом отношении проблема, как справиться с ним, относительно проста:
нам окажется достаточным раздать оружие и оказать военную поддержку любой
некоммунистической власти, контролирующей данный район, и разрешить
расправиться с коммунистическими бандами до конца традиционными методами
русской гражданской войны. Куда более трудную проблему создадут рядовые
члены Коммунистической партии или работники (советского аппарата), которых
обнаружат или арестуют или которые отдадутся на милость наших войск или
любой русской власти. И в этом случае мы не должны брать на себя
ответственность за расправу с этими людьми или отдавать прямые приказы
местным властям, как поступить с ними. Это дело любой русской власти,
которая придет на смену коммунистическому режиму. Мы можем быть уверены, что
такая власть сможет много лучше судить об опасности бывших коммунистов для
безопасности нового режима и расправиться с ними так, чтобы они в будущем не
наносили вреда... Мы должны неизменно помнить: репрессии руками иностранцев
неизбежно создают местных мучеников... Итак, мы не должны ставить своей
целью проведение нашими войсками на территории, освобожденной от коммунизма,
широкой программы декоммунизации и в целом должны оставить это на долю любых
местных властей, которые придут на смену Советской власти"[24].
На этом заканчивалась директива СНБ 20/1, которая вызвала неистовый
восторг Белого дома и легла в основу американской политики в отношении
Советского Союза. Во многом и очень многом, даже в нумерации, она сходилась
с директивой No 21, отданной примерно за восемь лет до этого Гитлером о
плане "Барбаросса"...
Впрочем, вопрос о приоритете геноцида в отношении тех, кто считается
противником, не так прост. Директива СНБ 20/1 полностью соответствовала
американской традиции ведения войны, которой восхищался не кто иной, как
Гитлер. В его новейшей биографии, написанной американским историком Дж.
Толандом, сказано: "Гитлер утверждал, что свои идеи создания
концентрационных лагерей и целесообразности геноцида он почерпнул из
изучения истории... США. Он восхищался, что... в свое время на Диком Западе
были созданы лагеря для индейцев. Перед своими приближенными он часто
восхвалял эффективность американской техники физического истребления -
голодом и навязыванием борьбы в условиях неравенства сил"[25].
Журнал "Ньюсуик" восхвалил эту книгу как "первую работу, которую должен
прочитать каждый, интересующийся Гитлером... В ней сообщается много нового",
а автор был удостоен в США премии Пулитцера. Вот и учтем это "новое"!
Соединенные Штаты в 1948 году брали курс на развязывание агрессивной
войны против Советского Союза в самом ближайшем будущем. Непосредственные
задачи военного планирования потребовали изложения описанного документа
лаконичным языком, дабы довести его в качестве руководства до сведения
командования вооруженных сил. Это взяли на себя члены Совета национальной
безопасности: вице-президент СНБ А. Баркли, государственный секретарь Дж.
Маршалл, министр обороны Дж. Форрестол, военный министр К. Ройал, министр
военно-морского флота Д. Салливан, министр авиации С. Саймингтон, директор
ЦРУ контр-адмирал Р. Хилленкоттер, директор управления национальных ресурсов
Д. Стилмен и исполнительный секретарь СНБ адмирал С. Соуэрс[26].
Внушительный авторский коллектив несколько месяцев трудился над
собственной версией директивы СНБ-20/1, в конечном итоге сократив ее ровно в
четыре раза. Конечный вариант, предложенный Трумэну и утвержденный им 23
ноября 1948 года как директива СНБ 20/4, воспроизводил все основные
положения предшествовавшей директивы, немного подпорченные канцелярским
стилем высокопоставленных авторов. Конечно, они и их помощники в
совокупности не обладали литературным даром главы совета планирования
политики, где была сочинена директива СНБ 20/1.
С чиновничьим изяществом в директиве СНБ 20/4 заявлялось: "Самую
серьезную угрозу безопасности США в обозримом будущем представляют
враждебные замыслы, громадная мощь СССР и характер советской системы".
Следовательно, само существование советского строя - "серьезная угроза", и
все тут. Далее иногда в небольшом перифразе, а главным образом буквальным
воспроизведением ключевых мест повторялась директива СНБ 20/1 и
перечислялись уже известные нам действия как в "мирное время", так и во
время войны. По сравнению с ней, однако, несколько больший упор делался на
подрывную работу в обоих случаях, с конечным выводом в этом отношении:
"Если Соединенные Штаты используют потенциальные возможности
психологической войны и подрывной деятельности, СССР встанет перед лицом
увеличения недовольства и подпольной оппозиции в зоне, находящейся под
советским контролем".
Были кое-какие различия и в терминологии. Так, в директиве СНБ 20/4
появился термин применительно к СССР "большевистский режим", что понятно -
ее писали люди много старше, чем сочинители директивы СНБ 20/1. Все это были
несущественные различия, порожденные скорее авторским честолюбием, чем
различием во взглядах.
Коль скоро директива СНБ 20/4 спускалась исполнителям, их заверили, что
СССР война застигнет врасплох, ибо "тщательный учет самых различных факторов
указывает на вероятность того, что Советское правительство в настоящее время
не планирует никаких умышленных военных действий, рассчитанных на вовлечение
США в конфликт"[27].
Положения директивы СНБ 20/4 были приняты к исполнению американскими
штабами, цитировались и учитывались при составлении оперативных планов
нападения на Советский Союз, каковых в это время было немало.
Политики подтвердили генералам, кто враг, а тем, в свою очередь,
осталось определить военные методы и средства разгрома Советского Союза. Без
большой оттяжки, ибо директивы СНБ 20/1 и 20/4 исходили из того, что война
против СССР не за горами.
К 1948 году в сейфах американских штабов скопилось немало оперативных
разработок нападения на Советский Союз. Как комитет начальников штабов, так
и командующие на местах приложили к этому руку. Например, командующий
американскими войсками в Европе Д. Эйзенхауэр оставил в наследство своему
преемнику на этом посту план "Тоталити", составленный еще в конце 1945 года.
Планы, естественно, обновлялись, однако всеобъемлющая подготовка к скорому
нападению на СССР последовала за принятием описанных директив СНБ.
По приказанию комитета начальников штабов к середине 1948 года был
составлен план "Чариотир". Война должна была начаться "с концентрированных
налетов с использованием атомных бомб против правительственных, политических
и административных центров, промышленных городов и избранных предприятий
нефтеочистительной промышленности с баз в западном полушарии и Англии".
В первый период войны - тридцать дней - намечалось сбросить 133 атомные
бомбы на 70 советских городов. Из них 8 атомных бомб на Москву с разрушением
примерно 40 квадратных миль города и 7 атомных бомб на Ленинград с
соответствующим разрушением 35 квадратных миль. В последующие за этим два
года войны предполагалось сбросить еще 200 атомных бомб и 250 тысяч тонн
обычных бомб. Командование стратегической авиации предполагало, что где-то в
ходе этих бомбардировок или после них Советский Союз
капитулирует[28].
К 1 сентября 1948 года по штабам соединений вооруженных сил США был
разослан план "Флитвуд" - руководство к составлению соответствующих
оперативных планов. Как в наметках "Чариотира", так и в плане "Флитвуд"
признавалось, что с началом войны Советский Союз сможет занять Европу. Как
было, например, отмечено в плане "Флитвуд" применительно к Средиземноморью:
"К исходу шестого месяца боевых действий Советы смогут оккупировать и
укрепиться на всем северном побережье Средиземного моря, от Пиренеев до
Сирии, и подвергнуть линии коммуникаций в море сосредоточенным ударам с
воздуха. Кроме того, СССР через шесть месяцев после начала войны сможет
оккупировать Испанию и подвергнуть артиллерийскому обстрелу коммуникации
(через Гибралтарский пролив)"[29]. Объединенный разведывательный
комитет в приложении к плану "Флитвуд" заключил:
"СССР в борьбе с вероятными противниками - США, Англией и союзными с
ними странами - сможет овладеть ключевыми районами Европы и
Азии"[30].
Перспективы для американских агрессоров выглядели мрачноватыми, тогда
зачем открывать войну, в первый период которой по планам только и думали об
эвакуации из Западной Европы? Командование американской стратегической
авиации предлагало временно закрыть на это глаза, ибо, пока Красная Армия
будет продвигаться по Европе и Азии, атомные бомбардировки территории
Советского Союза-де подорвут основной элемент советской мощи - политический,
каковой, по заключению объединенного разведывательного комитета в приложении
к плану "Флитвуд", состоял в следующем:
"1) прирожденное мужество, выдержка и патриотизм русского населения; 2)
отлаженный и четкий механизм централизованного контроля Кремля в советской
орбите... 3) идеологическая привлекательность теоретического коммунизма; 4)
доказанная способность советского режима мобилизовать прирожденный русский
патриотизм в поддержку советских военных усилий; 5) способность русского
народа и правительства вести войну в условиях крайней дезорганизации, как
случилось в первые годы второй мировой войны"[31].
Атомные бомбы, заверяли генералы американских ВВС, сильнее. Вот по
этому поводу - могут ли стратегические ВВС сломить волю русских к борьбе - и
завязался опор в высшем командовании вооруженных сил, спор, проходивший на
фоне завершения подготовки к атомным Ударам. 21 декабря 1948 года
главнокомандующий ВВС доложил комитету начальников штабов составленный во
исполнение указанных директив оперативный план САК ЕВП 1-49:
".. 2. Война начнется до 1 апреля 1949 г.
3. Атомные бомбы будут использоваться в масштабах, которые будут
сочтены целесообразными...
32а. С учетом количества имеющихся атомных бомб, радиуса действия
союзных бомбардировщиков, точности бомбометания, мощности бомбардировок
первостепенными объектами для ударов с воздуха являются главные города
Советского Союза. Уничтожение их настолько подорвет центры промышленности и
управления СССР, что наступательная и оборонительная мощь Советских
Вооруженных Сил резко снизится...
в. Планы объектов и навигационные карты для операций против первых 70
городов будут розданы по частям к 1 февраля 1949 г. Имеющиеся навигационные
карты в масштабе 1:1 000 000 достаточно точны, чтобы обеспечить полет к
любому нужному пункту на территории СССР...
л. Для первых атомных бомбардировок в целях планирования принимаются
возможные потери в 25% от числа участвующих бомбардировщиков, что совсем не
воспрепятствует использованию всего запаса атомных бомб. По мере воздействия
атомного наступления на советскую ПВО потери бомбардировщиков снизятся...
33. Из всего изложенного следует вывод:
Мощное стратегическое воздушное наступление против ключевых элементов
советского военного потенциала может быть проведено по
плану"[32].
Оптимизм генералов ВВС бил ключом, не зная никаких границ. Им не
терпелось поднять в воздух стратегическую авиацию. Но они определенно не
понимали следующего. Речь шла не о том, удастся или не удастся сжечь города
(генералы на это отвечали утвердительно), а о том, какие моральные
последствия это будет иметь для всего населения и достижения целей войны в
целом. Командующим другими видами вооруженных сил и родов оружия, помимо
стратегической авиации, претензии ее штабов представлялись малореальными. В
начале 1949 года был создан специальный комитет из высших чинов армии, флота
и авиации под председательством генерал-лейтенанта X. Хармона, который
попытался оценить политические последствия намеченного атомного наступления
с воздуха на Советский Союз. 11 мая 1949 года комитет представил
сверхсекретный доклад "Оценка воздействия на советские военные усилия
стратегического воздушного наступлениям".
"Проблема: 1. Оценить воздействие на военные усилия СССР
стратегического воздушного наступления как предусмотренного в нынешних
военных планах, включая оценку психологического воздействия атомных
бомбардировок на волю Советов вести войну...
3. План стратегического воздушного наступления... предусматривает две
отдельные фазы:
а) первая фаза: серия налетов главным образом с применением атомных
бомб на 70 городов (командование стратегической авиации ныне планирует
выполнить это за 30 дней);
б) вторая фаза: продолжение воздушного наступления с применением как
атомных, так и обычных бомб.
Последствия для промышленности:
... 9. Материальный ущерб, гибель людей в промышленных районах, другие
прямые и косвенные последствия первой фазы воздушного наступления приведут к
снижению промышленного потенциала СССР на 30-40%. Оно не будет постоянным -
либо будет компенсировано советскими восстановительными работами, либо
усугубится в зависимости от мощи и эффективности последующих налетов...
Людские потери:
... 11. Первая фаза атомного наступления приведет к гибели 2 700 000
человек и в зависимости от эффективности советской системы пассивной обороны
повлечет еще 4 000 000 жертв. Будет уничтожено большое количество жилищ, и
жизнь для уцелевших из 28 000 000 человек будет весьма осложнена (то есть
общее население городов, намеченных для атомных бомбардировок. - Н. Я.).
Психологическое воздействие:
12. Атомное наступление само по себе не вызовет капитуляции, не
уничтожит корней коммунизма и фатально не ослабит советское руководство
народом.
13. Для большинства советского народа атомные бомбардировки подтвердят
правильность советской пропаганды против иностранных держав, вызовут гнев
против Соединенных Штатов, объединят народ и приумножат его волю к борьбе.
Среди меньшинства, размеры которого определить невозможно, атомные
бомбардировки могут стимулировать диссидентство (в американских документах
понятие "диссидент" впервые появляется в этой связи) и надежду на
освобождение от угнетения. Если перед диссидентами не откроются куда более
благоприятные возможности, эти элементы не окажут сколько-нибудь
примечательного воздействия на советские военные усилия.
14. В СССР возникнет психологический кризис, который может быть обращен
на пользу союзников своевременным использованием вооруженных сил и методов
психологической войны. Если мы быстро и эффективно не сделаем этого, шанс
будет упущен, и последующая психологическая реакция Советов неблагоприятно
скажется на достижении целей союзников.
Воздействие на Советские Вооруженные Силы: 15. Возможности Советских
Вооруженных Сил быстро продвинуться в избранные районы Западной Европы,
Ближнего и Дальнего Востока не будут серьезно расстроены, однако
впоследствии будут прогрессивно убывать". Далее перечисляются технические
аспекты - нехватка горючего, транспортные затруднения и т. д.
"17. Атомные бомбардировки развяжут руки всем противникам применять
оружие массового поражения и приведут к тому, что СССР прибегнет к
максимальным мерам возмездия, какие окажутся в его распоряжении.
Общий вывод: 18. Атомные бомбардировки приведут к определенным
психологическим реакциям и мерам возмездия, наносящим ущерб военным целям
союзников, а их разрушительные последствия осложнят послевоенные проблемы.
Однако атомное оружие - главный компонент военной мощи союзников в любой
войне против СССР. Он является единственным средством быстро вызвать шок и
нанести серьезный ущерб ключевым элементам советского военного потенциала.
Атомные удары, нанесенные в начале войны, значительно облегчат использование
других средств союзной военной мощи и снизят собственные потери. Полное
использование этих преимуществ зависит от быстроты проведения других военных
операций и мер психологической войны. С точки зрения наших национальных
интересов преимущества немедленного применения в войне атомного оружия стоят
превыше всего. Должны быть употреблены все разумные усилия, дабы подготовить
средства для быстрой и эффективной доставки максимального количества атомных
бомб к намеченным целям"[33].
Генералам, во всяком случае в канун войны, подобает думать о победах, а
не размышлять о поражениях, - отсюда налет оптимизма в докладе комитета X.
Хармона. Однако при зрелом размышлении со всей очевидностью проступает
глубокая озабоченность по поводу сумасбродных замыслов нанести поражение
Советскому Союзу главным образом, если не исключительно, атомными
бомбардировками. Да, если даже они, как обещает командование ВВС, пройдут по
плану и будут за первый месяц убиты 6,7 миллиона советских граждан,
моральный дух русских не будет подорван, а воля к борьбе только возрастет.
Хармон с коллегами не заглядывали дальше первого месяца войны, и, надо
думать, умышленно: они определенно страшились того, что откроет атомный
пролог. Политических проблем оружие, особенно только атомное, не разрешит.
Ну конечно, они, ясак подобает военным, призвали к пополнению арсеналов,
особенно средств доставки и т. д.
Расчеты и подсчеты комитета X. Хармона (вероятно, были и другие такого
же свойства) пока остановили атомщиков у роковой черты, но зловещий курс на
войну с СССР не был оставлен. В апреле 1949 года сколачивается агрессивный
Североатлантический пакт. По периметру границ социалистического лагеря
строились и вводились в действие все новые военные базы, США раскручивали
маховик военной экономики. Высшие американские руководители, мышление
которых во всевозрастающей степени милитаризовалось, полагали, что удастся
создать подавляющее военное превосходство над СССР, которое сведет до
минимума значение описанных политических факторов. Простым путем -
поголовным физическим истреблением. Командующий ВВС США в Европе генерал К.
Лимей, собственно, так и представлял дело. Он с насмешкой отозвался тогда о
составлении разных планов войны с СССР: незачем. США-де имеют средства
просто "очистить от людей громадные пространства поверхности планеты,
оставив только следы материальной деятельности человека"[34].
Эти, типа Лимея, были уверены, что у них есть время. На Западе думали, что
пройдет немало лет, пока СССР создаст атомное оружие. Но...
3 сентября 1949 года американский бомбардировщик Б-29, совершавший
плановый патрульный полет в северной части Тихого океана, при очередном
заборе пробы воздуха обнаружил повышенную радиоактивность. Лихорадочная
проверка данных, и примерно через неделю сомнений не осталось: в Советском
Союзе испытана атомная бомба. Комиссия по атомной энергии США, введшая
примерно за год до этого "программу дальнего обнаружения" - круглосуточное
дозиметрическое наблюдение за атмосферой, - торжествовала: не военные,
особенно ВВС, а ученые оказались правы в оценке советской
науки...[35]. То был исторический подвиг советских ученых и
инженеров, положивший конец американской монополии на атомное оружие. Наши
материальные жертвы оказались не напрасными, страну отныне прикрывал и
атомный щит.
25 сентября 1949 года ТАСС сообщил: "Советский Союз овладел секретом
атомного оружия еще в 1947 году. Что касается тревоги, распространяемой по
этому поводу некоторыми иностранными кругами, то для тревоги нет никаких
оснований. Следует сказать, что Советское правительство, несмотря на наличие
у него атомного оружия, стоит и намерено стоять в будущем на своей старой
позиции безусловного запрещения применения атомного оружия".
Ответ Вашингтона: немедленное рассмотрение возможности развязать
превентивную войну.
"Однако, - замечает американский исследователь А. Браун, - превентивная
война не была развязана. Помимо всего прочего, Соединенные Штаты не могли
выиграть такую войну в 1949-1950 гг. Стратегическая авиация не могла в то
время нанести России один непоправимый удар"[36].
И в своей книге "Дропшот. Американский план атомной войны против СССР в
1957 г." (1978) Браун подробно рассматривает причины этого. В конце 1949
года США имели 840 стратегических бомбардировщиков в строю, 1350 в резерве,
свыше 300 атомных бомб. Только с баз на Британских островах можно было
достичь Москвы, Ленинграда и других объектов в европейской части СССР. Для
целей планирования датой начала войны было установлено 1 января 1950 года. С
ее началом в течение трех месяцев предстояло сбросить примерно 300 атомных
бомб и 20 тысяч тонн обычных бомб на объекты в 100 советских городах, для
чего необходимо 6 тысяч самолето-вылетов. Все это именовалось планом
"Тройан".
Комитет начальников штабов приказал группе генерал-лейтенанта Д. Хэлла
проверить на штабных играх шансы выведения из строя девяти стратегических
районов: Москва-Ленинград, Урал, объекты у Черного моря, Кавказ,
Архангельск, Ташкент-Алма-Ата, Байкал, Владивосток. Вот как выглядели
подсчеты, скажем, для действий против объектов в районе Черного моря 233
бомбардировщиков Б-29 и Б-50 (32 из них несли атомные бомбы, а остальные
подавляли советскую ПВО и создавали помехи для работы локаторов).
Предполагалось, что на объекты будут сброшены 24 атомные бомбы (три атомные
бомбы будут потеряны в сбитых самолетах, две не сбросят, а еще три сбросят
не на цели). Потери: 35 самолетов от действий истребителей, 2 - от огня
зенитной артиллерии, 5 - по другим разным причинам, неустановленное число
машин получит повреждения, не поддающиеся ремонту.
Проиграв воздушное наступление против СССР, группа Хэлла подвела итог:
вероятность достижения целей 70 процентов, что повлечет потерю 55 процентов
наличного состава бомбардировщиков. Но сумеют ли экипажи продолжать
выполнение заданий при таких потерях? Во время второй мировой войны самые
тяжкие потери понесла группа из 97 бомбардировщиков, бомбившая в ночь с 30
на 31 марта 1944 года Нюрнберг. Не вернулось 20 или 20,6 процента,
самолетов, участвовавших в налете. После этого среди летного состава на
базах в Англии возникло брожение, граничившее с мятежом. А здесь потери в 55
процентов! По ряду технических причин воздушное наступление против СССР не
могло быть проведено молниеносно, атомные бомбардировки Москвы и Ленинграда
планировались только на девятый день открытия боевых действий. А самые
оптимистические подсчеты указывали: базы на Британских островах, например,
будут полностью выведены из строя действиями ВВС СССР теперь уже с
применением атомного оружия максимум через два месяца. Это наверняка, а быть
может, скорее, но когда? Вскрылось, что стратегическая авиация США, нанеся
ужасающий урон городам СССР, выбывала из игры - она оказывалась без
достаточного количества самолетов, баз, система обеспечения и обслуживания
приходила в крайнее расстройство. А советские армии к этому времени уже
вышли на берега Атлантического и Индийского океанов. Аксиомой американского
планирования войны против СССР была утрата в первые месяцы Европы, Ближнего
и Дальнего Востока.
Начальник оперативного управления штаба ВВС США генерал-майор С.
Андерсон доложил 11 апреля 1950 года министру авиации США С. Саймингтону:
"ВВС США не могут: а) выполнить все воздушное наступление по плану "Тройан",
б) обеспечить противовоздушную оборону территории США и
Аляски"[37].
Вопрос о превентивной войне против Советского Союза в 1950 году ввиду
ее военной невозможности был снят. Коль скоро выяснилось, что Соединенные
Штаты не располагают достаточными силами, чтобы нанести поражение Советскому
Союзу, агрессия была перенесена в плоскость подготовки коалиционной войны,
на что требовалось время. Датой открытия боевых действий было принято 1
января 1957 года.
По указанию правительства комитет начальников штабов с 1949 года
разработал план войны под кодовым названием "Дропшот", в интересах
сохранения тайны название умышленно бессмысленное. Предполагалось, что
совместно с США выступят все страны НАТО. Ирландия, Испания, Швейцария,
Швеция, Египет, Сирия, Ливия, Ирак, Саудовская Аравия, Йемен, Израиль, Иран,
Индия и Пакистан "постараются остаться нейтральными, но присоединятся к
союзникам, если подвергнутся нападению или серьезной угрозе". Разумеется,
многие страны, не входящие в НАТО, едва ли предполагали, что их уже вписали
в план "Дропшот".
"Общая стратегическая концепция" плана выглядела следующим образом:
"Во взаимодействии с нашими союзниками навязать военные цели Советскому
Союзу, уничтожив советскую волю и способность к сопротивлению путем
стратегического наступления в Западной Евразии и стратегической обороны на
Дальнем Востоке.
Первоначально: защитить западное полушарие; вести воздушное
наступление; начать выборочное сдерживание советской мощи приблизительно в
пределах зоны: Северный полюс - Гренландское море - Норвежское море -
Северное море - Рейн - Альпы - о. Пиава - Адриатическое море - Крит - южная
Турция - долина Тигра - Персидский залив - Гималаи - Юго-Восточная Азия -
Южно-Китайское море - Восточно-Китайское море - Берингово море - Берингов
пролив - Северный полюс; удержать и обеспечить важнейшие стратегические
районы, базы и коммуникационные линии; вести психологическую, экономическую
и подпольную войну, одновременно подвергая беспощадному давлению советскую
цитадель, используя все методы для максимального истощения советских военных
ресурсов.
В последующий период: вести координированные наступательные операции
всеми видами вооруженных сил"[38].
В первый период войны планировалось сбросить на Советский Союз свыше
300 атомных и 250 тысяч тонн обычных бомб, уничтожив до 85 процентов
советской промышленности. Были детально расписаны задачи по подавлению
советской ПВО, против советских наземных, морских и воздушных сил. Во втором
периоде продолжается наступление с воздуха и изготавливаются к действию
наземные силы НАТО - 164 дивизии, из них 69 американских. Устанавливается
контроль над морскими и океанскими коммуникациями и т. д. На третьем этапе с
запада переходят в наступление 114 дивизий НАТО, с юга (с высадкой на
северо-западном побережье Черного моря) 50 дивизий, которые уничтожают
Советские Вооруженные Силы в Центральной Европе. Эти действия и
продолжающиеся массированные бомбардировки советских городов принуждают СССР
и его союзников к капитуляции. В войне против СССР всего задействуются до
250 дивизий - 6 миллионов 250 тысяч человек. В авиации, флоте,
противовоздушной обороне, частях усиления и пр. еще 8 миллионов человек. В
общей сложности для выполнения плана "Дропшот" предусматривалось
использовать вооруженные силы общей численностью в 20 миллионов
человек[39].
В последний, четвертый период буквально любовно выписанный в плане
"Дропшот", - "дабы обеспечить выполнение наших национальных целей, союзники
должны оккупировать" Советский Союз и другие социалистические страны Европы.
Общие потребности оккупационных войск определялись в 38 дивизий, то есть
примерно 1 миллион человек в наземных войсках. Из них 23 дивизии несут
оккупационные функции на территории Советского Союза. Территория нашей
страны делится на 4 "района ответственности", или оккупационные зоны:
Западная часть СССР, Кавказ - Украина, Урал - Западная Сибирь - Туркестан,
Восточная Сибирь - Забайкалье - Приморье. Зоны подразделялись на 22
"подрайона ответственности". Оккупационные войска распределялись по
следующим городам: в Москве - две дивизии и по одной дивизии в Ленинграде,
Минске, Мурманске, Горьком, Куйбышеве, Киеве, Харькове, Одессе, Севастополе,
Ростове, Новороссийске, Батуми, Баку, Свердловске, Челябинске, Ташкенте,
Омске, Новосибирске, Хабаровске, Владивостоке.
Из пяти воздушных армий, предназначенных для оккупации всех стран
социализма, четыре дислоцировались на территории СССР. В каждую армию должны
были входить пять-шесть боевых групп, одна группа транспортных самолетов и
одна штурмовая группа. В Балтийское и Черное моря вводилось по оперативному
авианосному соединению. Особо подчеркивалось, что сильное насыщение
оккупационных сил авиацией "должно дать зримое доказательство мощи
союзников" советским людям. Памятуя о том, что оккупантам придется выполнять
карательные функции, план "Дропшот" предусматривал дополнительное
обеспечение войск транспортом всех видов для придания им высокой
мобильности[40].
Как в предшествующих планах агрессии, так и в плане "Дропшот" война
против Советского Союза и оккупация носили ярко выраженный классовый
характер. Необходимость войны определялась "серьезной угрозой безопасности
США, которую... представляет характер советской системы...
Никогда еще в истории намерение и стратегические цели агрессора не
определялись так ясно. На протяжении веков победа в классовой борьбе
пролетариата против буржуазии определяется как средство, при помощи которого
коммунизм будет господствовать над миром"[41].
"Дропшот" был переломным в американском военном планировании в том
отношении, что в отличие от прежних планов, имевших в виду агрессию чисто
военными средствами, в этой войне против СССР обращалось внимание на
использование классовых союзников по ту сторону фронта, то есть
"диссидентов". Термин становится принятым в военных планах. Конечно, штабные
планировщики не строили никаких иллюзий насчет силы "диссидентов" самих по
себе:
"Будет труднее применять методы психологической войны к народу СССР,
чем к народу Соединенных Штатов...
Но психологическая война - чрезвычайно важное оружие для содействия
диссидентству и предательству среди советского народа; подорвет его мораль,
будет сеять смятение и создавать дезорганизацию в стране...
Широкая психологическая война - одна из важнейших задач Соединенных
Штатов. Основная ее цель - уничтожение поддержки народами СССР и его
сателлитов их нынешней системы правления и распространение среди народов
СССР осознания, что свержение Политбюро в пределах реальности...
Эффективного сопротивления или восстаний можно ожидать только тогда,
когда западные союзники смогут предоставить материальную помощь и
руководство и заверить диссидентов, что освобождение
близко..."[42].
Эти рассуждения, в сущности, являлись перифразом специальных
американских исследований того времени о причинах провала похода
гитлеровской Германии против нашей страны. Американские теоретики сочли, что
Берлин в 1941-1945 годах упустил из виду политические аспекты, которые
сформулировал еще К. Клаузевиц, а именно: "Россия не такая страна, которую
можно действительно завоевать, то есть оккупировать... Такая страна может
быть побеждена лишь внутренней слабостью и действием внутренних
раздоров"[43]. Теперь американские стратеги вознамерились
исправить ошибки руководителей рейха.
И еще. Составители плана "Дропшот" внесли в него положения директивы
СНБ-58, утвержденной Трумэном 14 сентября 1949 года: "Политика США в
отношении советских сателлитов в Восточной Европе". Они размечтались о том,
что националистические отклонения-де "серьезно ослабят советский блок. Такую
слабость Соединенные Штаты должны использовать... двинув как острие клина
для подрыва авторитета СССР создание группы антимосковских коммунистических
государств"[44]. Как же это может случиться? Военные, авторы
плана "Дропшот", не брались отвечать. Но в директиве СНБ-58, опубликованной
даже в 1978 году с большими купюрами, утверждалось:
"Наша конечная цель, разумеется, - появление в Восточной Европе
нетоталитарных правительств, стремящихся связаться и устроиться в сообществе
свободного мира. Однако серьезнейшие тактические соображения препятствуют
выдвижению этой цели как непосредственной... Для нас практически
осуществимый курс - содействовать еретическому процессу отделения
сателлитов. Как бы они ни представлялись слабыми, уже существуют предпосылки
для еретического раскола. Мы можем способствовать расширению этих трещин, не
беря на себя за это никакой ответственности. А когда произойдет разрыв, мы
прямо не будем впутаны в вызов советскому престижу, ссора будет происходить
между Кремлем и коммунистической реформацией".
При проведении этой политики, особо подчеркивалось в директиве СНБ-58,
США надлежит всячески заметать следы:
"Мы должны вести наступление не только открытыми, но и та иными
операциями... Курс на подстрекательство к расколу внутри коммунистического
мира следует вести сдержанно, ибо этот курс всего-навсего тактическая
необходимость и нельзя никак упускать из виду, что он не должен заслонить
нашу конечную цель создание - нетоталитарной системы в Восточной Европе.
Задача состоит в том, чтобы облегчить рост еретического коммунизма, не
нанеся в то же время серьезного ущерба нашим шансам заменить этот
промежуточный тоталитаризм терпимыми режимами, входящими в западный мир. Мы
должны всемерно увеличивать всемерную помощь и поддержку прозападным лидерам
и группам в этих странах"[45].
Но... всегда держать язык за зубами, поучал Дж. Кеннан за закрытыми
дверями правительственных ведомств Вашингтона. "Нам нет нужды делать щедрые
подарки советской пропаганде, беря на себя ответственность за процесс
раскола в коммунистических странах", - говорил Дж. Кеннан в закрытой лекции
в Пентагоне.
В общей стратегической концепции плана "Дропшот" психологическая война
занимала следующее место:
"Анализ: Начало или усиление психологической, экономической и
подпольной войны, направленной как на дружественные, так и на вражеские
группы или страны, сильно увеличит шансы на быстрое и успешное завершение
войны, ибо поможет преодолеть волю врага в борьбе, поддержит моральный дух
дружественных групп на вражеской территории, поднимет мораль дружественных
стран и повлияет на отношение нейтральных стран в отношении союзников.
Этот тип войны может применяться и в мирное время как против СССР, так
и дружественных стран, но она должна быть решительно усилена с началом
боевых действий с максимальным использованием психологических последствий
воздушного наступления. Она потребует участия всех видов вооруженных сил для
оказания помощи другим ведомствам в ее проведении...
Задача: Добиться интеграции психологической, экономической и подпольной
войны и военных операций"[47].
В заключение в плане "Дропшот" бросается взор в будущее - после
разгрома СССР и его союзников в Европе наступал черед Дальнего Востока, где
на протяжении войны против Советского Союза США находились в стратегической
обороне. Итак:
"Мы исходим из того, что коммунистический Китай и другие районы
Юго-Восточной Азии, контролируемые местными коммунистами, в отличие от Кореи
и европейских сателлитов не окажутся под полным господством СССР и в случае
его быстрой капитуляции необязательно также капитулируют. Следовательно,
введение союзных оккупационных войск в эти районы до капитуляции СССР может
оказаться как неосуществимым, так и нежелательным, поскольку для подавления
противодействия потребуется вести настоящую войну. Следовательно, решение о
надлежащих действиях в этих районах будет принято с учетом обстановки,
которая сложится после капитуляции СССР. Следует иметь в виду, что
достижение национальных целей Соединенных Штатов потребует мощного
наступления на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии после капитуляции
Советского Союза"[48].
Если принять в соображение, что по замыслу плана "Дропшот" на стороне
США по доброй воле или под нажимом должны были выступить не только страны
НАТО, но ряд государств Азии и Ближнего Востока, а Латинской Америке и
Африке отводилась роль резерва и источников сырья, то упомянутые операции на
Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии подводят итог: Вашингтон вознамерился
вооруженной рукой стереть социализм с лица всей земли. Это означало
одновременно достижение заветной цели американской олигархии - установление
мирового господства Соединенных Штатов. Если нужны официальные
доказательства, исходящие от правящей элиты США, то вот они - план
"Дропшот"!
Директива СНБ-68 открывалась широким обзором коренных изменений,
поразивших мир в предшествовавшие 35 лет, - ушли в небытие пять империй:
Оттоманская, Австро-Венгерская, Германская, Итальянская и Японская. За жизнь
одного только поколения соотношение сил в мире приобрело совершенно новые
очертания. Остались лишь две сверхдержавы - "США и СССР, оказавшиеся
центрами, во всевозрастающей степени сосредоточивающими вокруг себя мощь".
Хотя не очень четко, подтверждалось равновесие в военных силах между США и
СССР, то есть вывод комитета начальников штабов, восходивший к 1943-1944
годам.
Ну конечно, это признавалось нетерпимым. Шли подробные выкладки
соответствующих экономических потенциалов США и СССР и констатировалось, что
Соединенные Штаты обязаны в несколько раз увеличить военные расходы. Что,
как известно, и было сделано вслед за принятием директивы СНБ-68. На закате
президентства Трумэна ежегодные военные расходы США перевалили за 50
миллиардов долларов, более чем в три раза превысив ассигнования конца
сороковых годов. Есть ли потолок увеличению военных расходов в широком
смысле? В директиве СНБ-68 определялось: "В случае чрезвычайного положения
Соединенные Штаты могут уделять до 50% своего валового национального
продукта на эти цели, как было во время прошлой войны". Валовой национальный
продукт США в 1949 году равнялся 225 миллиардам долларов. За этими
рассуждениями просматривалось то, что становится заботой Вашингтона:
взвинчивая расходы на военные цели, вовлечь Советский Союз в гонку
вооружений и, не доводя пока дела до войны, разорить его.
Те, кто раздувал военную истерию, не могли не
знать, что и после создания атомного оружия Москва с новой силой подтвердила
свою позицию: атомная бомба должна быть запрещена. Как быть? В директиве
СНБ-68 констатировалось: "Нам предлагают заявить, что мы не используем
атомного оружия, за исключением возмездия на первое применение этого оружия
агрессором... Если мы не собираемся отказаться от наших целей, мы не можем
искренне выступить с таким заявлением, пока не убедимся, что достигнем наших
целей без войны или, в случае войны, не применяя атомное оружие в
стратегических и тактических целях". Решительно никакого просвета. Атомные
маньяки стояли на своем, а посему преимущества нападения на Советский Союз
подробно и тщательно изучались и взвешивались.
Но вот беда: "Способность Соединенных Штатов вести эффективные
наступательные операции ныне ограничивается атомным ударом. Можно нанести
его Советскому Союзу, однако по всем оценкам одни эти операции не побудят
Кремль к капитуляции, и Кремль сможет использовать имеющиеся у него силы,
чтобы поставить под свое господство большую часть Евразии". Правда, вот
проблеск надежды: "Если США создадут термоядерное оружие раньше Советского
Союза, то США смогут на определенное время оказывать возрастающее давление
на СССР". Но опять проблема: "Если начнется война, то какова в ней роль
силы? Если мы не используем ее так, чтобы показать русским людям, что наши
усилия направлены против режима и его агрессивной мощи, а не против их
интересов, мы объединим режим и народ в борьбе до последней капли крови".
Определенно ни атомная, ни тем более термоядерная бомба не могли провести
столь тонкого различия, не говоря уже о главном - война против СССР, как мы
видим, не сулила победы Соединенным Штатам.
Директива СНБ-68 указывала путь из описанного тупика: с одной стороны,
резко увеличить военные приготовления США и их союзников, с другой - "в
целом сеять семена разрушения внутри советской системы, с тем чтобы
заставить Кремль по крайней мере изменить его политику... Но без
превосходящей наличной и легко мобилизуемой военной мощи политика
"сдерживания", которая по своему, существу политика рассчитанного и
постепенного принуждения, не больше чем блеф".
Следовательно:
"Нам нужно вести открытую психологическую войну с целью вызвать
массовое предательство в отношении Советов и разрушать иные замыслы Кремля.
Усилить позитивные и своевременные меры и операции тайными средствами в
области экономической, политической и психологической войны с целью вызвать
и поддержать волнения и восстания в избранных стратегически важных
странах-сателлитах".
Конечные цели этого образа действия по директиве СНБ-68:
"Цели свободного общества определяются его основными ценностями и
необходимостью поддерживать материальное окружение, в котором они
процветают...
1. Мы должны быть сильными в утверждении наших ценностей в нашей
национальной жизни и в развитии нашей военной и экономической мощи.
2. Мы должны руководить строительством успешно функционирующей
политической и экономической системы свободного мира...
3. Но, помимо утверждения наших ценностей, наша политика и действия
должны быть таковы, чтобы вызвать коренные изменения в характере советской
системы, срыв замыслов Кремля - первый и важнейший шаг к этим изменениям.
Совершенно очевидно, это обойдется дешевле, но более эффективно, если эти
изменения явятся в максимальной степени результатом действия внутренних сил
советского общества...
Победу наверняка обеспечит срыв замыслов Кремля постепенным увеличением
моральной и материальной силы свободного мира и перенесением ее в советский
мир таким образом, чтобы осуществить внутренние изменения советской
системы"[51].
7 апреля 1950 года директива СНБ-68 была представлена президенту
Трумэну. Она немедленно начала претворяться в жизнь. Официальное утверждение
директивы Трумэна последовало 30 сентября 1950 года. СНБ-68 до точки
послужила основой американской политики в отношении СССР на многие годы, а в
своих важнейших аспектах действует по сей день.
Вот эта линия - безусловного физического поголовного истребления
русских - проходит красной нитью через штабное планирование ядерной агрессии
- со времен Г. Трумэна по сей день. "О боже, если бы только русские
услышали, что несут некоторые наши генералы ВВС!" - воскликнул как-то
ответственный работник американских спецслужб Д. Ванслик. Русские знают. Уже
по той причине, что время от времени просачивается сказанное и
сформулированное за закрытыми дверями. Просачивается потому, например, как
сказал начальник разведки ВВС США генерал Ч. Кабел тому же Ванслику: "Иначе
мы не получим ассигнований в конгрессе"[53]. О чем речь?
В начале 1982 года военный историк Д. Розенберг рассмотрел два
рассекреченных документа периода 1954-1955 годов. Возможно, они имели
отношение к тем аспектам военного планирования, которое развивало положения
плана "Дропшот". В этих документах намечалось нанести СССР внезапный удар -
сбросить 750 атомных бомб за два часа, чтобы избежать излишних потерь ВВС
США. "Два часа - и останется груда радиоактивных развалин". В докладной
генерала К. Андерсона перечислялись объекты -118 городов и 645
аэродромов[54]. По этим вопросам у планировщиков разногласий не
было, вот только один вопрос остался открытым - как США избегнут ответного
удара?
Выведя за скобки эту проблему (камень преткновения для агрессоров по
сей день!), посмотрим, как эволюционирует выбор целей американскими
стратегами на территории СССР. Профессор Г. Гертнер из Калифорнийского
университета в середине 1981 года обратил внимание:
"Во второй мировой войне многие окраинные республики хорошо выполнили
функцию буфера, приняв на себя первоначальный ущерб, который нес вермахт. В
ядерной войне случится противоположное. Немедленные и концентрированные
разрушения будут нанесены центральным районам Великороссии".
За этим общим положением последовали длительные рассуждения касательно
новой американской доктрины выбора целей для ракетно-ядерных ударов. Как
именно уничтожать промышленные и административные центры, приоритеты при
выборе стратегических объектов и многое другое все - в том же плане.
Профессор заверяет, что ныне предусматривается поразить решительно все, ибо
учитываются все факторы. Например:
"Есть важные соображения с точки зрения климата. Ветры понесут продукты
радиации на самые густонаселенные районы России. С ноября по март ветры
преимущественно дуют с юга и запада в их направлении, а с апреля по октябрь
с севера и запада также к этим центрам. Это увеличивает опасность сильного
радиоактивного заражения, ибо направления ветров локализируют его. Коротко
говоря, направления ветров на протяжении всего года гарантируют, что
первоначальная радиация (особенно смертоносная) покроет наиболее
густозаселенные районы".
Красноречивый автор проиллюстрировал сказанное на двух картах,
помещенных в его статье, - стрелки направления ветров и прочее. Донес, так
сказать, графически до сознания заинтересованных читателей будущее, которое
готовят нашему народу заокеанские стратеги[55].
К величайшему прискорбию, нужно констатировать - приведенные суждения
не плод профессорского праздномыслия в солнечной Калифорнии, где, помимо
прочего, находится корпорация "Ранд", обслуживавшая теоретическими идеями
ВВС США. Нет ни малейших сомнений в том, что все это - логическое развитие
стратегической доктрины Вашингтона. Не кто другой, как генерал М. Тейлор
(имя которого не сходило с первых страниц газет в президентства Эйзенхауэра
и Кеннеди), подтвердил - нужно сжечь в ядерном огне именно эти
районы[56].
У. Колби вспоминал о начале своей работы в ЦРУ в первой половине
пятидесятых годов:
"На меня была возложена задача создать необходимую тайную организацию в
некоторых Скандинавских странах. Центральные подразделения ЦРУ в этих целях
направили в Скандинавию американских агентов под видом бизнесменов и других.
Согласно нашей практике американские власти, президент США или его посол
могли бы выступить с "правдоподобным отрицанием" своей роли, если бы не была
доказана связь этих агентов со мною, штатным сотрудником ЦРУ, работавшим в
посольстве США. Это означало, что я должен был поддерживать связь с этими
агентами столь же тайно, как будто речь шла о настоящих шпионах".
К чему такие предосторожности? Колби был вовлечен в великолепное
предприятие: согласно тогдашним американским планам войны против Советского
Союза, как мы видели, на первом этапе боевых действий планировалось
отступление перед Советскими Вооруженными Силами из Западной Европы.
Поскольку война ожидалась в самом ближайшем будущем, "если русские сумеют
взять все или некоторые страны Европейского континента, ОПК хотело заранее
создать возможности для введения в дело хорошо вооруженного и
организованного движения против оккупантов. В отличие от оперативных групп,
которые УСС посылало в годы второй мировой войны для помощи маки и другим
движениям Сопротивления, на этот раз ОПК не рвалось вооружать и
организовывать этих партизан после оккупации, прибегая к таким опасным и
малонадежным операциям, как ночные полеты, сброс вооружения и снаряжения,
выброс парашютистов по ту сторону фронта. Теперь мы намеревались создать
условия для сопротивления до оккупации, больше того, еще до начала боевых
действий. Мы были преисполнены решимости немедленно организовать и снабдить
Сопротивление, пока располагали временем с минимальным риском. Итак, ОПК
выполнило крупную программу создания в тех европейских странах, которые
представлялись потенциальными целями советского наступления, того, что на
жаргоне разведки называется "оставленные позади гнезда", - тайную
инфраструктуру, руководителей, вооружение и снаряжение. Все это предстояло
ввести в действие в надлежащее время для проведения саботажа и шпионажа".
По странам Западной Европы зашныряли американские агенты, насаждая в
них агентуру с проблематичной задачей когда-то воевать, а пока поступивших
на службу спецслужб США. Устраивались тайные склады оружия, устанавливались
радиопередатчики, подбирались места для совершения диверсий на
коммуникациях, объектах, имеющих важное значение, и пр. Часть агентуры из
местного населения, завербованная ЦРУ, проходила специальную подготовку. Вот
что пишет Колби о своей работе в Скандинавии:
"Сеть из местных граждан создавалась так, что их правительства ничего
не знали об этом. Я не могу уточнять страны, ибо это не только нарушит
подписку, данную мною ЦРУ, но и договоренность, достигнутую с ними о
сотрудничестве тогда, на которой основывается и любое сотрудничество в
будущем... Во всех странах, не смотря на их очень различные политические
отношения с США и СССР, предание огласке того, что ЦРУ создало "оставленные
позади гнезда" в предвидении советской оккупации, заставило бы
соответствующие правительства немедленно положить конец этой
программе"[56].
Вне всякого сомнения, эта деятельность ЦРУ была ярко выраженной
подрывной работой, провокационной в отношении Советского Союза, и в то же
время наглым вмешательством во внутренние дела государств Западной Европы.
Нет необходимости обладать большим воображением, чтобы представить себе,
какое давление эта "инфраструктура", созданная для большой войны, оказывает
на прогрессивные силы в данной стране.
ЦРУ поторопилось создать вооруженное антисоветское подполье в нашей
стране. Засылка агентуры в СССР приобретает широкий размах с 1949 года.
Сухопутным, морским и воздушным путями бандиты, прошедшие подготовку в
различных школах ЦРУ, пытаются проникнуть на территорию нашей страны из
Скандинавии, Западной Германии, Греции, Турции, Ирана и Японии. Помимо
попыток создания подпольных вооруженных банд, им вменялся в обязанность сбор
военной информации. Разгар этой деятельности падает на 1949-1954 годы.
Частично самолеты, нарушавшие советское воздушное пространство, принадлежали
непосредственно ЦРУ, главным же образом - девятой воздушной армии США,
дислоцировавшейся в Западной Германии.
Т. Пауэрс повествует о тех днях, когда в Вашингтоне готовились вот-вот
пойти походом на СССР:
"В разгар "холодной войны" в 1948-1952 годах задачи перед ЦРУ ставили в
основном военные. Комитет начальников штабов составлял заявки, некоторые из
них были реальны (например, для агентуры в Западном Берлине), а другие
нереальны. В один прекрасный день в 1950 году три полковника связи ВВС
явились в одно оперативное управление ЦРУ. Они принесли начальнику
управления Ф. Линдсею и его заместителю очередную "заявку". Полковники
заверили, что она тщательно обдумана. Нужно готовить диверсии на советских
аэродромах. Прекрасно! Что же конкретно хотят ВВС? Полковники сказали - в
день начала войны, назначенной для целей планирования на 1 июля 1952 года,
на каждом аэродроме должен быть агент ЦРУ. Сделаем, ответил Линдсей,
вероятно, решив, что это будет много легче по сравнению с некоторыми другими
задачами, которые ставились перед ним в это время. Да, мы сделаем это. Но
заместитель Линдсея не был в этом уверен. Он спросил:
- Сколько всего аэродромов? - Около двух тысяч, - ответили полковники.
- Какие это аэродромы? - продолжил заместитель. - Некоторые с твердым
покрытием, некоторые без него.
- М-м-да, - промямлил заместитель Линдсея. А про себя подумал: две
тысячи аэродромов по всей России и Восточной Европе. Менее чем за два года
подготовить и отправить, по крайней мере, две тысячи агентов. И только бог
знает сколько с ними послать взрывчатки. Для выведения из строя аэродрома
без твердого покрытия нужен массированный налет, и все равно через несколько
часов взлетно-посадочные полосы восстановят... Тут заместитель Линдсея
спросил, какие же методы предполагается использовать для
диверсии"[57].
Полковники пообещали сообщить позднее, и больше в ЦРУ не слышали об
этом плане ВВС.
Решение о заброске важнейших агентов иногда принималось на самом высшем
уровне. В одном случае, относящемся к президентству Эйзенхауэра, дело
выглядело примерно так. Директор ЦРУ А. Даллес явился на дом к брату -
государственному секретарю Дж. Ф. Даллесу и оповестил о великих результатах,
каковые воспоследуют от очередной тайной операции. Госсекретарь, не сходя с
места, соединился по телефону с Эйзенхауэром. Итак: "Босс, как ваши успехи
на "Бернинг-три" (площадка для игры в гольф) сегодня?.. Ну, шесть лунок
лучше, чем ничего... Да, я говорил с Алленом. Он хочет получить у вас
одобрение одного дельца. Он думает, что это важно и поднимет мораль ребят
Фрэнка (Ф. Визнер, глава ОПК). Знаете, со времен Гватемалы и Кореи мы их не
очень загружали. Вы встретитесь с ним завтра? Прекрасно. Как мама (супруга
президента)? Хорошо, босс, я скажу Аллену. В 9.30 утра завтра. Спасибо,
всего хорошего"[58]. Только и дела. Операция согласована, господа
договорились. А несколько дураков, завербованных ЦРУ, отправляются на верную
гибель.
Первоначально, имея в виду предстоявшую вскоре войну против СССР, в ЦРУ
были преисполнены самых радужных надежд, засылая агентуру в СССР. В какой-то
степени эти надежды питались тем, что ЦРУ получило в наследие материалы
гитлеровских спецслужб, работавших против Советского Союза. Например, всю
технику изготовления советских фальшивых документов. Однако очень скоро
первоначальный оптимизм рассеялся. "Теоретические" представления,
господствовавшие в ЦРУ, проводившем прямые аналогии с работой УСС, -
американская агентура встретит-де в социалистических странах радушный прием
в "подполье" - рухнули. Такового не было в помине. За исключением единичных
случаев, агенты ЦРУ не находили сообщников. В этом отношении, сухо
комментирует Р. Клин, "наследие УСС оказалось в лучшем случае весьма
сомнительным, а иногда оборачивалось катастрофой"[59]. Последнее
верно - стопроцентная ликвидация забрасываемой американской агентуры,
конечно, была катастрофой для ЦРУ.
Руководство ведомства к середине пятидесятых годов погрузилось в
размышления весьма тягостного свойства. Розицкий, один из руководителей
засылки агентуры в СССР по воздуху, подвел итог:
"При ретроспективном взгляде нетрудно подвести итог ударной программе
заброски агентов: результаты не оправдали затрат... Я имел беседу с новым
директором ЦРУ (А. Даллесом). Проанализировав результаты со времен первой
выброски в 1949 году, он задумчиво прокомментировал: "По крайней мере, мы
получаем опыт, необходимый для следующей войны". А эта война для него, как
для многих других в Вашингтоне, была близка. Заброска агентов с
радиопередатчиками по воздуху практически прекратилась в 1954 году. Дело
было не только в том, что потери и затраты были слишком высоки... Незаконные
нарушения советского воздушного пространства были сочтены тем, чем они
всегда были, - прямой провокацией"[60].
Отчего вдруг в ЦРУ вспомнили о "законности", в данном случае о
международном праве? По многим причинам. Какие бы соблазнительные аналогии
руководство ЦРУ ни проводило в соответствии с преобладавшей тогда в
Вашингтоне теорией о "тоталитарной модели" социализма, печальный, чисто
эмпирический опыт - провал американских агентов - указывал на другое:
морально-политическое единство советского общества. Их судьбы были куда
красноречивей, чем болтовня "советологов", начавших размножаться в то время
в США в академической общине. По всей вероятности, не теоретические споры, а
практика ЦРУ именно в это время показала, что направление в "советологии",
разрабатывавшее "тоталитарную модель" социализма, является тупиковым. Адепты
его были вынуждены переквалифицироваться, сочинять иные теории.
Главное, однако, заключалось в том, что в августе 1953 года Советский
Союз разработал термоядерное оружие. Причем транспортабельный образец
появился у нас раньше, чем в Соединенных Штатах. Это не могло не потрясти
американских политиков и стратегов.
С. Сульцбергер, корреспондент "Нью-Йорк таймс", в 1954 году встретился
с американским послом в Англии Д. Брюсом. Ветеран УСС Брюс доверял
Сульцбергеру, которого хорошо знали в ЦРУ. Брюс обрисовал в беседе с ним
заботы американского комитета начальников штабов:
"Концепция Радфорда (председатель комитета. - Н. Я.) состояла в том,
что нынешнее относительное превосходство США ускользает, и русские
выигрывают с каждым годом, сохраняя свои преимущества в области обычных
вооружений и догоняя по новым видам оружия. Следовательно, согласно мнению
ряда теоретиков необходима превентивная война"[61].
Одно дело разговоры о войне, планирование ее, но термоядерная война! Р.
Никсон записывал обмен мнениями на заседании Национального совета
безопасности 25 марта 1954 года:
"Обсуждалась стратегия США в случае большой воины с Советским Союзом. В
комитете начальников штабов возникли разногласия по этому поводу. Президент
высказался так пылко, как я никогда не слышал его. Он указал, что это прежде
всего прерогатива главнокомандующего. Он указал: единственный образ действия
для нас - с началом войны добиться победы. Ни при каких обстоятельствах мы
не должны сдерживаться в нанесении ударов из-за того, что кто-то считает,
что тотальная победа создает-де больше проблем, чем добытая методами
ограниченной войны. Он подчеркнул, что перед лицом врага, имеющего такие
виды вооружения, не может быть и речи о ведении ограниченной войны. Дело
идет о бомбах фантастической разрушительной силы, потери в первый день войны
достигнут 7 миллионов, а на другой, возможно 8 миллионов человек".
Лидеры конгресса, прослышавшие о мрачных предсказаниях президента,
явились к нему посовещаться, не пора ли ознакомить народ с ужасами
термоядерной войны. Эйзенхауэр призвал крепить гражданскую оборону, что
потребует времени. Сенатор Е. Милликин заметил:
"Ну, если дела так плохи, нам остается вымазать зады мелом и бежать как
антилопы". Все присутствующие рассмеялись, однако смех Эйзенхауэра был
невесел. Когда совещание возобновилось, он довольно сухо сказал: "У нас,
пожалуй, не будет времени мазать мелом зады, если они начнут сбрасывать
бомбы, а мы не будем готовы"[62].
При сложившемся соотношении сил то, что составляло предмет
первоочередных забот ЦРУ, - прямые подрывные действия грозили Соединенным
Штатам самыми фатальными последствиями. Усилия ОПК, работавшего в
предвидении близкой войны, очевидно, вели к превращению ее из возможности в
реальность. Генерал-президент Эйзенхауэр достаточно ясно предвидел, что она
принесет самим Соединенным Штатам.
Пришлось забить отбой. Не в том смысле, что США отказывались от своего
курса в отношении Советского Союза, определенного высшим государственным
руководством, а о пересмотре приоритетов.
На служебном жаргоне ЦРУ СССР во всевозрастающей степени определялся
как "твердая цель", о которую обломилось оружие, составлявшее в свое время
гордость УСС. Руководство ЦРУ никак не могло взять в толк, что методы,
примененные ОПК в пятилетие описанной "ударной" программы", - попытка с
негодными средствами экстраполировать возможное в отношении режимов,
ненавистных народам, на народное государство с нерушимым единством партии и
народа. Несостоятельность подрывной работы в те годы определялась не
нехваткой материальных ресурсов или дефектами технических средств - было
брошено все, - а глубокой порочностью политической концепции, которую
поставило во главу угла ЦРУ, взявшись за подрыв советского общественного и
государственного строя.
С самого начала функционирования радио "Свобода" эта организация,
помимо своей основной цели - ведения подрывных передач, приступает под
руководством ЦРУ и к планомерной шпионской деятельности. Советский гражданин
Ю. Марин, проработавший под именем К. Неастрова несколько лет на
радиостанции "Свободам, получил возможность не только детально ознакомиться
с этим аспектом деятельности радиостанции, но и передавать в распоряжение
советских компетентных органов документальные доказательства, еще раз
подтвердившие аналогичные свидетельства о деятельности радио "Свободная
Европа", собранные ее бывшими сотрудниками - польским разведчиком А.
Чеховичем, чехословацким разведчиком П. Минаржиком и болгарским разведчиком
X. Христовым[7].
Разведывательная деятельность "Свободы" носит весьма разнообразный
характер. Используя открытые советские источники, прежде всего прессу,
сотрудники "Свободы" составляют для ЦРУ аналитические обзоры и прогнозы
состояния и развития Советских Вооруженных Сил, оборонной промышленности,
экономического потенциала в целом, различных социологических и
внутриполитических тенденций, характерных для советского общества. Пользуясь
присвоенной самими себе репутацией "природных знатоков русской души и
русского образа мышления", недоступных для понимания западных разведслужб, в
том числе и своих шефов из ЦРУ, "специалисты" из работающих на "Свободе"
предателей подчас делают выводы и выступают с рекомендациями с позиций
"святее папы". Вполне понятно, что нельзя переоценивать их влияние на
формирование американской политики в отношении Советского Союза, но нельзя и
не видеть, что результаты подобной "исследовательской" деятельности
"Свободы" - еще один аргумент, который охотно используется американскими
политическими деятелями в самых неприглядных целях.
Другим аспектом разведывательной деятельности "Свободы" является
осуществляемый ее специальным отделом радиоперехват как внутренних советских
систем беспроволочной коммуникации, так и переговоров соответствующих
центральных советских служб с находящимися в плавании гражданскими и
военными судами, подводными лодками, самолетами. Прослушиваются также радио-
и телефонные переговоры советских и иностранных посольств и миссий,
аккредитованных в третьих странах. Не менее энергично осуществляется
направленный против СССР шпионаж путем использования в этих целях встреч и
знакомств с выезжающими за границу советскими гражданами. Для этого
"Свобода" имеет свои опорные пункты и своих агентов практически во всех
западных странах.
Симбиоз пропаганды, подрывной работы и шпионажа под крышей "Свободы"
понятен, в свое время направление ее работы было задумано в ОПК,
ЦРУ[8] и с тех пор никогда не менялось. Это и есть один из
примеров "психологической войны". Передачи подрывных радиостанций, нашел Р.
Клин, "оказывали тонкий психологический нажим... ЦРУ организовало эту
операцию по просьбе официальных представителей США, ибо считалось -
радиопередачи будут более эффективными, если скрывается их связь с
американским правительством"[9].
Так на практике осуществлялась концепция роли пропаганды в рамках
подрывной деятельности, точно соответствующей формуле, предложенной в свое
время Донованом. Он говорил:
"Пропаганда на заграницу должна использоваться как инструмент войны -
искусная смесь слухов и обмана, правда - лишь приманка, чтобы подорвать
единство и сеять смятение... В сущности, пропаганда - острие первоначального
проникновения, подготовка населения территории, избранной для вторжения. Это
первый шаг, затем вступает в действие пятая колонна, за ними
диверсионно-десантные части, или "коммандос", и, наконец, выступают дивизии
вторжения"[10].
Положение это, сформулированное в годы второй мировой войны, с точки
зрения руководства ЦРУ имеет непреходящую ценность и никогда не утрачивало
своей действенности. Претворить его в жизнь дальше обозначенного первого
этапа мешает не нежелание ЦРУ, а обстоятельства, над которыми оно не
властно. Что и показал контрреволюционный мятеж в Венгрии осенью 1956 года.
Генезис кровавых событий, разыгравшихся тогда в стране, восходит к
подрывной деятельности западных спецслужб, поджигательские радиопередачи на
Венгрию - только ее внешнее проявление. Во всяком случае, они вселяли тупую
уверенность в мятежников - стоит только начать, как с Запада последует
массированное вторжение на их стороне. Если бы не было этих заверений,
контрреволюционеры не осмелились поднять оружие.
Не кто другой, как Р. Никсон, тогда вице-президент США, с началом
мятежа поспешил на границу с Венгрией, в Австрию. По его словам, он
встретился там с группой мятежников.
"Я спросил: "Как вы считаете, "Голос Америки" и радио "Свободная
Европа" внесли свой вклад, поощряя восстание?" На их лицах выразилось
удивление, по мере того как переводился этот недипломатический вопрос. Один
из них дал ответ: "Да!"[11]
Даже те, кто впоследствии пытался изобразить мятеж как стихийное
"восстание", но находился с мятежниками, отмечают: где бы ни собиралась
очередная шайка бандитов, там обязательно надрывался радиоприемник,
настроенный на волну радиостанции "Свободная Европа". Провокационные
передачи, рассчитанные прежде всего на эту аудиторию, заверяли бандитов: вы
на верном пути.
Спустя ровно двадцать лет после контрреволюционного мятежа "Нью-Йорк
таймс" под заголовком "Рассказ о плане ЦРУ в 1956 году в отношении Восточной
Европы" поместила интервью с Д. Энглтоном, который в 1956 году ведал
контрразведкой и подрывными операциями в ЦРУ. Поводом для выступления
отставного деятеля ЦРУ послужили, вероятно, бесславный юбилей мятежа и
ущемленное авторское самолюбие - только что вышла книга Р. Клина, с которой
Д. Энглтон заявил несогласие по ряду второстепенных деталей. Вот как
передавала газета рассуждения Энглтона:
"К середине пятидесятых годов "мы привели в соответствие со
сложившимися условиями оперативные группы, которые были созданы по приказу
свыше в 1950 году", сказал Энглтон, сославшись на директиву об учреждении
ОПК, в компетенцию которого входило использование квазивоенных оперативных
групп, для того "чтобы ни в коем случае не соглашаться со статус-кво
советской гегемонии". Г-н Визнер, рекомендованный генералом Дж. Маршаллом
(тогда министр обороны. - Н. Я.) на пост руководителя программой подрывных
действий, и г-н Энглтон "провели обширную подготовку"... Выходцы из
Восточной Европы, частично члены довоенных крестьянских партий в Венгрии,
Польше, Румынии и Чехословакии, прошли подготовку в секретных центрах ЦРУ в
Западной Германии под руководством экспертов ЦРУ. Г-н Энглтон добавил, что
эти части возглавлял "прирожденный лидер из Югославии, в свое время
получивший военную подготовку в Австро-Венгрии при Габсбургах". Однако
вспышки в Польше, Венгрии и Румынии произошли преждевременно, поэтому тайные
оперативные группы не сумели ввести в действие"[12].
Едва ли в этом причина. У. Колби, вероятно, ближе к истине, когда в
своих мемуарах описывает, как воронье из подрывных подразделений ЦРУ мигом
слетелось к границам Венгрии при первых известиях о мятеже:
"Со времен создания ОПК под руководством Фрэнка Визнера ЦРУ имело
задачу или считало, что имеет ее, - оказывать военную поддержку в стиле УСС
группам сопротивления, стремящимся свергнуть тоталитарные коммунистические
режимы. В Венгрии такие группы мы называли борцами за свободу... Как только
началось восстание в Венгрии, Визнер и высшие руководители управления планов
(так с 1952 года именовалось ОПК, слившееся с другими подразделениями ЦРУ. -
Н. Я.), особенно имевшие касательство к подрывной работе, полностью
изготовились к действию - прийти на помощь борцам за свободу оружием,
обеспечением связи и воздушным транспортом. Именно для такой работы и были
предназначены квазивоенные подразделения ЦРУ. Можно доказать, что ЦРУ могло
бы выполнить это, не вызвав мировой войны между США и СССР.
Но президент Эйзенхауэр рассудил иначе. Какие бы сомнения ни
существовали в ЦРУ в отношении политики Вашингтона в этих делах, отныне они
навсегда исчезли. Было установлено раз и навсегда: США, твердо стоящие на
позициях сдерживания Советов, в их существующей сфере влияния не будут
пытаться освободить ту или иную территорию в границах этой сферы... ибо
ценой этого может оказаться третья мировая война.
Визнер прилетел в Вену к концу восстания, а затем выехал к венгерской
границе взглянуть на происходившее собственными глазами... Вскоре после
этого он ушел в отставку из ЦРУ по состоянию, здоровья, его пост занял
Ричард Биссел. Визнер так и не оправился. Когда он покончил с собой, это
была такая же жертва реальностей "холодной войны", как и самоубийство
министра обороны Джеймса Форестола"[13].
Если террористы по наущению Ф. Визнера в конце 1956 года рвались в бой,
то в Белом доме куда лучше представляли соотношение сил между США и СССР в
случае большой войны. Примерно в это время в Вашингтоне имели возможность
понять, что Соединенные Штаты становятся не неуязвимыми для ответного удара.
Уроки контрреволюционного мятежа в Венгрии в этом отношении были
поучительными: хотя первопричина вооруженной вспышки лежала в подрывной
деятельности американских спецслужб, Эйзенхауэр не мог допустить, чтобы
события в Венгрии оказались спусковым крючком для мировой термоядерной
войны.
Вмешательство президента, конечно, глубоко потрясло патрициев в
руководстве ЦРУ. Надо думать, с их точки зрения, Эйзенхауэр, конечно, не
тянул на члена "клуба господ", хотя и являлся высшим должностным лицом
республики. Во всяком случае, тот же Визнер, по положению второй человек в
ЦРУ, обладатель несметного наследственного состояния (чеки на получение
заработной платы он бросал в ящик письменного стола и годами не получал ее),
наверняка рехнулся из-за аномалии в его представлении сложившейся ситуации.
Ему, мультимиллионеру, безвозмездно служащему в ЦРУ из-за "идеи", повязал
руки президент, живущий на заработную плату! Было от чего впасть в отчаяние
и пустить пулю в лоб!!
Заступивший на место Визнера Р. Биссел также был типичным
представителем своего класса - мультимиллионер, выпускник Йельского
университета. Он возглавил в ЦРУ программу создания и использования
самолетов-шпионов У-2, что было технической новинкой[14].
Разумеется, Биссел не обошел вниманием подрывную работу в области идеологии.
Случившееся в Венгрии, по словам Колби, "предоставило великолепнейшие
возможности для пропаганды... которыми максимально воспользовались ЦРУ и его
союзники"[15].
В 1959 году конгресс США принимает резолюцию "О порабощенных странах",
предлагая американцам оплакивать участь оных ежегодно и звать к их
"освобождению". Резолюция потрясла даже видавшего виды Дж. Кеннана. Во
втором томе мемуаров, вышедших в 1972 году, Кеннан выразил, вероятно,
искреннее отчаяние по поводу того, в какие дебри завела "психологическая
война" Соединенные Штаты:
"В нашей стране есть шумные и влиятельные элементы, которые не только
хотят войны с Россией, но имеют ясное представление, ради чего ее нужно
вести. Я имею в виду беглецов и иммигрантов, особенно недавних, из нерусских
областей Советского Союза и некоторых восточноевропейских стран. Их идея,
которой они страстно, а иногда беспощадно придерживаются, проста -
Соединенные Штаты должны ради выгоды этих людей воевать с русским народом,
дабы сокрушить традиционное Российское государство, а они установят свои
режимы на различных "освобожденных" территориях...
Эти элементы с успехом апеллировали к религиозным чувствам (в США) и,
что еще важнее, к господствующей антикоммунистической истерии. Представление
о размерах их политического влияния дает тот факт, что в 1959 году они
сумели протащить в конгресс руками своих друзей так называемую резолюцию о
"порабощенных странах". По публичному признанию их оракула д-ра Л. Е.
Добрянского, тогда доцента Джорджтаунского университета, он написал ее с
первого до последнего слова. Этот документ и был торжественно принят
конгрессом как заявление об американской политике. Резолюция обязывает
Соединенные Штаты в рамках, посильных для конгресса, "освободить" двадцать
два "народа", два из которых вообще не существуют, а название одного,
по-видимому, изобретено нацистской пропагандистской машиной во время прошлой
войны... Невозможно представить худшее, чем хотели заставить нас сделать эти
люди, - связать нас политически и в военном отношении не только против
советского режима, но также против сильнейшего и самого многочисленного
этнического элемента в традиционном Российском государстве. Это было бы
безумием таких неслыханных масштабов, что при одной мысли об этом бледнеет
как незначительный эпизод даже наша авантюра во Вьетнаме... Я имел кое-какое
представление о границах нашей мощи и знал: то, что от нас требовали и
ожидали, далеко выходит за эти границы"[16].
Так. Только один вопрос. Что, разве Кеннан не знал, кто содержит и
поддерживает этих преступников? Для него едва ли было большим откровением
указание на их опору - ЦРУ.
То, что слова не претворялись в дела - действия, могущие дать толчок
необратимым процессам, прямо ведущим к большой войне, объяснялось растущим
пониманием со стороны Вашингтона мощи Советского Союза.
Можно безошибочно утверждать: когда речь идет о любых контактах
американцев с советскими гражданами, ни один такой контакт, личный или через
переписку, не ускользает от внимания ЦРУ. Всех американцев без исключения
прямо или косвенно опрашивают агенты ведомства. Другое дело - только в
исключительных случаях это становится достоянием гласности. Нужно было
обладать отвратительной славой Л. Освальда, считающегося убийцей президента
Дж. Кеннеди, чтобы эта практика ЦРУ стала известной в данном случае.
Определенно психически неуравновешенный человек, Л. Освальд в 1959-1962
годах был в Советском Союзе, где ему предоставили возможность жить и
работать на радиозаводе в Минске. Стоило Освальду вернуться в США, как в ЦРУ
изыскали способы опросить его. В служебном документе ЦРУ, в котором
формулировалось задание, указывалось: "Мы особенно заинтересованы в
информации, которую Освальд может предоставить относительно завода, где он
работал, о некоторых районах Минска и... биографических данных, необходимых
для ведения досье на отдельных лиц... Однако не нажимайте (на него) при
получении нужной нам информации, человек он странный... (поэтому)
используйте надлежащие каналы". После убийства Дж. Кеннеди, когда интерес
ЦРУ к Освальду стал известен среди тех, кто расследовал смерть президента,
ЦРУ открестилось от всего. Не допрашивали Освальда, и все тут.
Архивные фонды библиотеки президента Л. Джонсона[21]
проливают некоторый свет на универсальность этой практики.
Помимо сбора информации, выезды американских граждан за рубеж иной раз
организуются в интересах ведения "психологической войны" в самих Соединенных
Штатах. Эти операции спецслужб разрабатываются и утверждаются на самом
высшем уровне. Рассекреченные в 1979 году документы того же архива Л.
Джонсона дают один поучительный пример, относящийся ко временам подъема
движения в США против войны во Вьетнаме.
7 мая 1965 года сотрудник аппарата Белого дома Дж. Валенти докладывает
президенту Л. Джонсону:
"Вместе с аппаратом (помощника по национальной безопасности) Банди я
работаю над организацией контрнаступления в студенческих городках против
движения битников "вон из Вьетнама". Мы создали наши контрсилы "Американские
друзья Вьетнама" под руководством "хороших" профессоров и финансируем их из
частных источников".
Эти "частные источники" хорошо известны, речь идет о фондах ЦРУ. По
этому плану во Вьетнам стали посылать отобранных студентов, которые по
возвращении в США агитировали за продолжение агрессии. О надеждах, связанных
с очередной "агитбригадой", один из непосредственных организаторов операции,
К. Купер, докладывал 3 сентября 1965 года Валенти и Банди в меморандуме,
озаглавленном "Использование 19 студентов, возвращающихся из Вьетнама":
"Как Вам известно, цель посылки студентов во Вьетнам заключалась в том,
чтобы убедить их в необходимости наших усилий (то есть эскалации войны. - Н.
Я.) в этой стране, а затем иметь их наготове осенью к началу учебного года в
студенческих городках для противодействия выступлениям (против войны).
Надлежащая обработка их в Сайгоне прошла очень хорошо, и теперь все они до
последнего человека стали страстными поборниками политики правительства в
самом широком смысле... Однако, на мой взгляд, мы должны проявить некоторую
осмотрительность и не перегружать их требованиями приступить к оказанию
должных услуг сразу по возвращении в США. Это необходимо, дабы избежать
осознания ими, как некоторые из них первоначально заподозрили, что поездка
была организована именно в этих целях"[22].
Наконец, переписка американских граждан с адресатами в социалистических
странах. С 1952 года ЦРУ, к которому присоединилось ФБР, контролировало все
без исключения почтовые и телеграфные отправления. Вскрывались и
прочитывались решительно все письма, а с "интересных" снимались копии. В ЦРУ
надеялись перлюстрацией корреспонденции с социалистическими странами найти
подтверждение своим фантастическим предположениям "о проникновении" русских
и прочих загадочных вещах. В успехе предприятия в ЦРУ не сомневались, ибо,
как сказано в американском исследовании об органах политического сыска в
США, "в 1976 году глава контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон объяснил, почему,
по его мнению, вскрытие писем должно было дать полезную информацию. Русские,
сказал он, думают, что мы верны конституции и не вскрываем-де
писем"[24].
Руководители ЦРУ настаивают, что они-де опираются на мнение ученых,
которые буквально рвутся работать в ведомстве. Подчеркивается, что,
например, в 1976 году на 1100 вакансий, открытых в ЦРУ, поступило 37 тысяч
заявлений. Один из представителей ЦРУ по связям с прессой, Д. Беренд,
заявил: "В любой отрасли знания у нас работает достаточно докторов наук,
чтобы укомплектовать профессорским составом любой университет. Для занятия
поста в ряде подразделений требуется по крайней мере степень кандидата
наук"[29].
С середины пятидесятых годов в Советском Союзе началась большая и
серьезная работа по укреплению социалистической законности. Речь шла об
укреплении социалистических принципов в строительстве нового общества на
пути к конечной цели - коммунизму. Забота о развитии социалистической
демократии, острая критика негативных явлений периода культа личности,
естественно, нашли отражение в духовной жизни народа.
Нашлись отдельные люди, которые по ряду причин, обычно личного
свойства, выбрали для себя занятие - они начали распространять слухи,
порочащие советский строй, а укрепление социалистической законности
восприняли как сигнал к вседозволенности и нарушению норм жизни
социалистического общества. Во всяком случае, они объявляли себя
"идеологически" свободными. Каждый из них и все они вместе были ничто в
многомиллионной толще советского народа, если бы не западные спецслужбы и
массовые средства пропаганды, в первую очередь США. Стоило этим, как их
стали называть, "диссидентам", или "инакомыслящим", заявить, в основном по
подсказке с Запада, о себе, как исполинская волна радости прокатилась по
всем подразделениям ЦРУ. Вот она, долгожданная "оппозиция" советскому строю,
штурмовой отряд в "психологической войне" против СССР! То, что возникновение
этой "оппозиции" отражало широко запланированную операцию "психологической
войны", сомнений не вызывает.
Ныне, когда от начала описываемых событий нас отделяет более двадцати
лет, истоки "инакомыслия" в СССР выразители настроений этой ничтожной кучки
изображают в лирических тонах освобождения от "идеологии". В 1978 году
Синявский, давно отбывший наказание за антигосударственную деятельность и
выехавший из СССР, затеял издание в Париже крошечного журнальчика
"Синтаксис". Первый номер он посвятил Гинзбургу, который, если верить
Синявскому, невинно пострадал. И в нем указал генезис "самиздата" -
нелегальных пасквилей, которые "инакомыслящие" распространяли среди своих.
По "Синтаксису", дело начиналось неожиданным открытием "того простого факта,
что поэзия, существующая без разрешения, может быть без разрешения
напечатана. Так начинался "самиздат", хотя еще и не было в ходу это слово.
Книжки стихов, собранных Александром Гинзбургом, остались памятником
поэтического опьянения конца пятидесятых годов... Александр Гинзбург -
судьба его известна - от поэтических сборников перешел к составлению и
изданию "Белой книги". "Самиздат" пророс "Хроникой". Но начинался он со
стихов".
Стоп. Нужно все-таки объяснить и сделать небольшое отступление.
Сборники именовались "Синтаксисом", но воспроизвести их содержание как по
соображениям соблюдения нравственности, так и по причине соразмерного
порнографии грязного политического содержания, хотя при этом настаивалось,
что в них нет "идеологии", совершенно невозможно. Синявский примерно в те
годы начал печатать на Западе свои "самиздатовские" антисоветские пасквили,
спрятавшись под псевдонимом Абрам Терц. Совершенно естественно, что ему
тогда и по сей день рифмоплетство, подбиравшееся Гинзбургом, было милее
всего. Главное - "свобода творчества", а вот на Руси ее никогда не было. Ни
теперь, ни прежде. Взять хотя бы Пушкина. В самом деле, разъяснил Абрам Терц
в книге "Прогулки с Пушкиным", выпущенной на Западе в 1975 году, разве мог
внести что-либо приметное великий русский поэт по сравнению с тем, что
одобряли Гинзбург и Синявский?!
Пушкинское наследие - любовь к родине, гражданственность - бесценный
дар нашего народа! С этим Пушкин вошел на века в отечественную и мировую
литературу. Об этом ни слова. Вот каким оказывается Пушкин по Абраму Терцу:
"Если... искать прототипа Пушкину в современной ему среде, то лучший
кандидат окажется Хлестаков, человеческое alter ego поэта... Как тот -
толпится и французит; как Пушкин - юрок и болтлив, развязен, пуст". "Кто еще
этаким "дуриком" входил в литературу?" "Пушкин, сколотивши на женщинах
состояние, имел у них и стол и дом". "Жил, шутя и играя, и... умер,
заигравшись чересчур далеко". "Мальчишка - и погиб по-мальчишески, в ореоле
скандала". "Ошалелый поэт". Роман "Евгений Онегин"? Абрам Терц бросает:
"Пушкин писал роман ни о чем"... сближал произведения Пушкина с
адрес-календарем, с телефонной книгой. "Вместо описания жизни он учинил ей
поголовную перепись". А в чем же цель творчества Пушкина? Абрам Терц: "Вез
цели. Просто так, подменяя одни мотивы другими: служение обществу -
женщинами, женщин - деньгами, высокие заботы - забавой, забаву -
предпринимательством". "Что ни придумал Пушкин, позорься на веки вечные -
все идет напрокат искусству".
Глумление над Пушкиным Абрама Терца не самоцель, а приступ к главной
цели: "С Пушкиным в литературе начался прогресс... О, эта лишенная стати,
оголтелая описательность 19-го столетия... Эта смертная жажда заприходовать
каждую пядь ускользающего бытия... в горы протоколов с тусклыми заголовками:
"Бедные люди", "Мертвые души", "Обыкновенная история", "Скучная история"
(если скучная, то надо ли рассказывать?), пока не осталось в мире
неописанного угла... Написал "Войну и мир" (сразу вся война и весь мир!)".
Бойкий Абрам Терц единым махом мазнул по всей великой русской литературе,
все выброшены - Пушкин, Достоевский, Гоголь, Гончаров, Чехов, Толстой. Не
выдержали, значит, "самиздатовских" критериев. Сделано это не только ввиду
мании величия Абрама Терца, ведь он тоже претендует на высокое звание
"писателя", а с очевидной гаденькой мыслишкой - хоть как-то расчистить
плацдарм, на котором возвысятся некие литературные столпы, свободные от
"идеологии", угодные ЦРУ и Абраму Терцу. Дабы новоявленные "гении" выглядели
рельефнее.
Один из попавших в то время в сети "инакомыслящих", человек нелегкой
судьбы и ныне покойный (почему назовем его Н.), незадолго до смерти вернулся
в своих воспоминаниях к окололитературному миру тех лет и, проклиная
наваждение, оставил горькие, рвущие сердце зарисовки становления
"идеологически свободного самиздата", появления тех, кого на Западе объявили
"истинными выразителями" дум и чаяний советских людей. Он был одаренным
человеком - Н., судите сами, как он мог писать и как умел страстно
ненавидеть собственное прошлое:
"Теперь заглянем в салоны, в литературные салоны Москвы шестидесятых
годов. Такими "салонами" считали квартиры некоторых литературных вдов и
полулитературных дам, где собиралось "избранное общество талантливых
представителей литературы и искусства".
Большой удачей считалось заполучить на вечер в такой салон одного, а
лучше двух представителей старшего поколения деятелей культуры. В этом
случае вечер считался удавшимся. Впрочем, некоторые маститые деятели весьма
охотно посещали такого рода салоны. Туда, на "литературные вечера" стало
модным приглашать молодых, начинающих поэтов, писателей, художников и просто
"выдающихся молодых людей" совместно с девицами богемного вида, которых
хотелось бы назвать одним весьма нелитературным словом. А "маститые" с
некоторых пор почитали для себя обязанностью почаще общаться с современной
молодежью. На всякий случай: "Кто их знает, мало ли что может быть..."
Атмосфера "литературных вечеров" с генералами, то бишь маститыми деятелями,
была насыщена запахом коньяка и кофе. Молодые поэты и начинающие писатели
читали свои сочинения. Именитый, выпив коньяку, изрекал что-нибудь
благожелательное, дарил два-три анекдота из жизни литературной, выпив еще,
неопределенно, но многозначительно высказывался, насчет либерализации и
демократических преобразований. "Выдающиеся молодые люди" смутно и глухо
ворчали что-то ругательское, поминая нехорошими словами "литературных
жандармов" и КГБ. Богемные девицы курили, принимали разные позы, таинственно
шептались, хихикали и вздыхали. Им хотелось замуж за писателя с собственной
"Волгой". Вы спросите, кто такие "выдающиеся молодые люди"? Так буквально и
надо понимать: выдающиеся - выдающие себя. Вот, например, "выдающийся
молодой человек" Александр Гинзбург - частый гость салонов - выдавал себя за
поэта и писателя-ученика Б. Пастернака, хотя никто и никогда не удостоился
познакомиться ни с одним из его произведений. Говорили, что он где-то
учился, но "пострадал за убеждения" - исчезал на два года. Потом опять
появился, играл на сцене. Потом опять чуть было не пострадал - вовремя
раскаялся... Правда, некоторые "джентльмены" из уголовного мира, знавшие
Гинзбурга ближе, уверяли, что на два года-то он "исчезал" не за "убеждения",
а за мошенничество, но "джентльменов" этих в салон не приглашали... Такого
же типа были и остальные "выдающиеся молодые люди", все эти буковские,
осиповы, хаустовы, амальрики, попросту говоря, недоучки, лоботрясы с
непомерно развитым апломбом и претензиями, собственную неполноценность
ставившие в вину обществу. Люди трусливые, ленивые и злобные, учуявшие в
салонах питательную среду для утоления собственного тщеславия.
Высидев приличное время в салоне литературной дамы, налюбовавшись на
именитого либерального дядю - "старичок благоволит", - воочию убедившись,
что сей дяденька живет действительно "не хлебом единым", но и коньяком,
"выдающиеся молодые люди", захватив с собой богемных девиц, отправлялись в
другой салон, попроще, точнее, в квартиру одного из них, где, правда,
коньяка не было, зато была водка и пить ее можно не из рюмок, а из емкостей
более вместительных. Там, хмелея, они уже громко разглагольствовали, убеждая
друг друга в том, что если уж "старичок" говорит "либерализация", то нам-то
можно и стулья ломать, если уж взрослые именитые дяди произносят
"преобразования эти, как их, да - демократические!", тогда "долой все!
Ничего не сделают! Время не то! Нынче сказано: "Оттепель"! (Ровно за сто лет
до этого в России после Крымском войны это слово было в большом ходу.
Пустившие его в обиход в середине пятидесятых годов XX века не проявили
большой оригинальности. Тогда значение его было иное, как заметил советский
писатель С. Н. Сергеев-Ценский о Москве славянофилов и "западников": "Тютчев
назвал это межеумочное время "оттепелью". - Севастопольская страда, т. 2,
М., 1958, с. 101).
"Оттепель! Оттепель!" - на разные голоса радостно подхватили в салонах.
"Оттепелью" стали там называть период с тысяча девятьсот пятьдесят шестого
по шестидесятые годы. Так и порешили: "Нынче, значит, оттепель. А "до того"
был мороз". Вот так. А коли оттепель, полезли на солнышко из оплетенных
паутиной, затаенных углов заплесневелые "недотыкомки" и прочая нечисть,
которых и в живых-то уж не почитал никто, и тоже с обиженными рожицами
озабоченно поползли в "салоны". А там их принимали. Обогревали коньячком. На
них созывали - все-таки редкость! А по московским улицам засновали хитрые и
злые Иваны Денисычи, ехидно подливая помои "на дорожки, по которым
начальство ходит".
А как же! Раз сказано - "оттепель", то грибы-поганки почитают первыми
вылезать к теплу".
Среди этих поганок замельтешила пестрая нечисть с разноцветными
дипломатическими паспортами и просто с туристскими визами. Они очень быстро
смекнули, с кем имеют дело и на какую наживку можно взять лоботрясов,
направив их устремления в русло, нужное ЦРУ и иным западным спецслужбам. В
самом деле, рассудили стратеги "психологической войны", разве рационально
использует свою предприимчивость тот же тогда двадцатичетырехлетний
Гинзбург? Раздобыл тексты сочинений по литературе на выпускных экзаменах в
школах рабочей молодежи и пишет, вернее, списывает их за лодырей по таксе 50
рублей за труды. Но надо было такому случиться: в школу, где Гинзбург под
чужой фамилией во время экзаменов списывал со шпаргалки сочинение, приехала
кинохроника. Мошенник достойно позировал перед объективом, а потом...
киножурнал увидели знакомые лодыря. Удивились, а ничему не удивляющийся суд
воздал жулику за труды - два года исправительно-трудовых работ. То было
первое столкновение Гинзбурга с законом еще в начале шестидесятых годов,
изображенное впоследствии западной пропагандой как жуткое гонение
"правдолюбца".
Но до этого еще должно было пройти время, а тогда в ЦРУ постановили:
никак нельзя упустить столь ценный кадр. Ввиду понятных соображений решили
держать связь с Гинзбургом и руководить его деятельностью на ниве
"самиздата" не прямо, а через НТС. Он получил от НТС деньги, клише для
издания подпольной газеты "Посев", где особо указывалось - "московское
отделение", и приготовился звать к террору. Да, а как с поэзией? Гинзбург
приискал себе сообщника, Ю. Галанскова, который писал не очень зрелые стихи,
случалось, антисоветского толка, а на этом основании, по незримому указанию
ЦРУ, был объявлен "поэтом". Дальнейшее хорошо известно. За преступление по
поручению НТС - антисоветская агитация и пропаганда - в 1968 году Гинзбург
был осужден на пять лет исправительно-трудовых работ. Попал в колонию по
приговору суда и Галансков.
В ЦРУ потирали руки - первый, этап операции прошел успешно: в СССР
обнаружились гонимые за "правду", вырвавшиеся из круга "идеологии".
Оставалось надеть хоть на одного из них венец "мученика". Галансков отлично
подошел: человек неуравновешенный, слабого здоровья, он, по наущению
Гинзбурга, стал упрямо отказываться от медицинской помощи, а требовалась
операция желудочно-кишечного тракта. Когда врачи вмешались в 1972 году, было
уже поздно. Послушные ЦРУ средства массовой информации на Западе извлекли
все мыслимые и немыслимые дивиденды из смерти Галанскова. В общем погиб
"поэт", совершенно не замешанный в противозаконных деяниях.
Прошло пять лет. Выманивая доллары у своих покровителей, руководство
НТС признало: Галансков был агентом НТС. Сбитые в свое время с толку
кампанией ЦРУ - НТС в защиту "поэта" оторопели - одно дело рассуждать о
"чистой душе", томящейся в заточении, совершенно другое - говорить в пользу
платного агента. Все это вызвало известное замешательство в тех кругах на
Западе, где радеют по поводу советских "диссидентов". Тогда 4 мая 1977 года
один из руководителей НТС, Артемов, публично заявил во Франкфурте:
"Прокатилась волна, при этом еще волна резкой критики наших публикаций, о
том, что Ю. Галансков был членом НТС. Некоторые даже решительно утверждают,
что это неправда, и они это знают доподлинно. Между тем из писем Галанскова
в центр НТС видно, что он не только, естественно, не разглашал своей
принадлежности к нам, но и прямо отрицал ее, когда этого требовали интересы
дела.
Другие не оспаривают наших отношений с Галансковым, но обвиняют нас в
"разглашении" этого: дескать, это подтверждает обвинительное заключение по
его делу, а также ставит в "тяжелое" положение всех, кто выступал в его
защиту, - "значит, защищали дело НТС!"?.. Умер в заключении осенью 1972
года... Мы не публиковали ничего до тех пор, пока обстоятельства позволяли
нам это. Но мы не можем навеки замалчивать" связи Галанскова с НТС.
Вот она, пресловутая "деидеологизированная" поэзия плюс проза подрывной
работы. Вот то-то.
Пожалуй, хватит о "поэзии" описанной разновидности. А как все же с
генезисом "самиздата"? По каким тропам идут вступающие на этот путь,
сомнений у людей, просвещенных в профессии, нет. Протоиерей А. Киселев,
военный священник власовской "армии", в середине семидесятых годов выпустил
в США книгу "Облик генерала Власова". В предисловии он высказался: "В наше
время, когда история фальсифицируется, когда облики людей искажаются до
неузнаваемости, можно ли промолчать об исторической правде?" - И не
промолчал! "Известно, - заверил протоиерей о пропаганде власовцев, - что
многие печатные материалы - листовки, воззвания, газеты - не только
циркулировали в европейской части Советского Союза, но доходили до Сибири,
до ее восточных окраин. Пленные принесли текст смоленского воззвания,
которое сбрасывалось с немецких аэропланов над фронтом и оккупированными
областями, уже заново переписанным где-то в Советском Союзе. Вот когда
начался "самиздат"!
Профессионалы ЦРУ точно указывают истоки "самиздата".
Р. Клин: "Без помощи ЦРУ эмигрантские группы из СССР и стран Восточной
Европы не могли бы публиковать в переводах множество документов, которые они
получили из своих стран. В это число входят некоторые известные
"самиздатовские" произведения", Г. Розицкий: "Вероятно, самым ощутимым
результатом "психологической войны" было налаживание контактов с
диссидентами в Советском Союзе. Первые связи с диссидентскими группами в
Москве были установлены на Московском международном фестивале молодежи в
1957 году, который в целом был в основном спонтанным диалогом между
советской и западной молодежью. Спустя два года, во время выставки ЮСИА в
Москве, в руки представителей Запада попали первые экземпляры подпольной
литературы и нелегальных студенческих журналов. Это и ознаменовало начало
публикации советских подпольных материалов на Западе, во многих случаях их
привозят назад в Советский Союз для более широкого распространения. Сбор и
публикация рукописей из Советского Союза к настоящему времени стали крупным
бизнесом"[4].
В стенах ЦРУ собрались страстные "книголюбы". Ведомство обожает
издавать книги. Правда, отнюдь не в целях удовлетворения запросов жаждущих
набраться знаний, а по причинам противоположным - отравить сознание людей.
Своего рода программа "МКультра" в книжном деле. Комиссия Ф. Черча собрала
некоторые отрывочные сведения о причинах, по которым в ЦРУ возлюбили
печатать книги. В докладе комиссии были приведены слова начальника
управления специальных (подрывных) операций ЦРУ, который еще в 1961 году
указал:
"Книги отличаются от всех иных средств массовой пропаганды прежде всего
тем, что даже одна книга может значительно изменить отношение и поведение
читателя в такой степени, на которую не могут подняться ни газеты, ни радио,
ни телевидение или кино... Это, конечно, верно не для всех книг, и не
всегда, и не в отношении всех читателей, но это случается достаточно часто.
Поэтому книги являются самым важным орудием стратегической (долговременной)
пропаганды".
По словам этого компетентного, но не названного в официальной
американской публикации лица, ЦРУ примерно так использует книги как средство
подрывной работы:
"а) организует публикацию и распространение книг за рубежом, не
раскрывая при этом американского влияния, тайно субсидируя иностранных
издателей и книгопродавцев;
б) публикует книги, которые "не заражены" любыми открытыми связями с
правительством США, особенно если положение автора "деликатно";
в) книги публикуются по оперативным причинам независимо от их
коммерческой ценности;
г) создает национальные и международные организации для издания и
распространения книг;
д) поощряет написание политически значимых книг неизвестными
иностранными авторами, либо прямо субсидируя автора, если возможны тайные
контакты, либо косвенно - через литературных агентов или издательства".
По оглашенным комиссией в 1976 году данным, "до 1967 года значительно
более тысячи книг было подготовлено, субсидировано или одобрено ЦРУ", а "в
последние несколько лет" таким же образом было выпущено еще 250 книг.
Комиссия лаконично записала в своем докладе: "ЦРУ отказалось сообщить
комиссии ряд названий и имен авторов пропагандистских книг, выпущенных после
1967 года"[5]. Если же говорить о книгах, изданных до 1967 года,
то комиссия Черча привела считанные примеры, дав несколько названий. Среди
них "Бумаги Пеньковского" - книга, выпущенная в 1965 году в США. При выходе
в свет этого грязного антисоветского пасквиля в США был поднят
отвратительный шум - автор, шпион ЦРУ и Интеллидженс сервис, расстрелянный
по приговору советского суда, написал-де ее. Комиссия Черча заключила,
однако, в своем докладе, что эта "книга была подготовлена и написана
хитроумными сотрудниками ЦРУ" и напечатана в "оперативных целях". Теперь
даже об очень половинчатых выводах комиссии Черча стараются забыть.
Сообщая об очередном выходе пасквиля массовым тиражом, "Вашингтон пост"
в середине 1982 года ограничилась следующим: "Редактор спорного бестселлера
"холодной войны" "Бумаги Пеньковского" теперь признает, что он получил
основные материалы для книги от ЦРУ. В то же время редактор Фрэнк Гибни
утверждает, что бумаги, авторство которых приписывается Пеньковскому, были
целиком достоверными, и отрицает, что их публикование было частью какого-то
тайного плана или заговора ЦРУ в издательском деле"6. Такого рода
опровержения или уточнения ничего не стоят.
Главный вопрос - какие же книги выходят под незримой маркой ЦРУ? В
конце октября 1982 года редактор американского журнала "Нэйшн" В. Наваски
рассказал на страницах "Нью-Йорк Таймс" о том, как он попытался получить
ответ на этот вопрос от ЦРУ. Итак:
"4 октября 1982 года Верховный суд США отказался рассмотреть мой иск
против ЦРУ. Иск я предъявил в соответствии с законом о свободе информации
чтобы получить список названий "значительно более 1000 книг", которые, по
словам доклада сенатского комитета о тайных операциях от апреля 1976 года,
"были изданы, субсидировались или одобрены ЦРУ до конца 1967 года". Почему
мое дело представляет интерес? Да потому, что оно иллюстрирует, с какой
легкостью ЦРУ и суды перечеркивают закон о свободе информации, запрещая
доступ к государственным документам, которые по этому закону якобы должны
быть открыты.
У меня, писателя и гражданина, было множество причин, по которым я
захотел взглянуть на список книг, выпущенных ЦРУ. Во-первых, некоторые из
них были выпущены в США. Следовательно, ЦРУ, которое действует будто бы
только за американскими границами, нарушило свой устав. Во-вторых,
независимо от того, попрало ЦРУ его или нет, тема "ЦРУ - издатель" увлекла
меня как тема для статьи. Меня интриговал вопрос, какие же книги
субсидировало ЦРУ. Все же как выглядит их список? Какой процент составляет
художественная, а какой политическая литература? Сколько продано, как их
рецензируют? Кто из авторов ЦРУ выпускает бестселлеры? Какой линии требует
ЦРУ придерживаться в этих книгах? Ничто из делающегося в США, на мой взгляд,
не опровергает столь наглым образом бытующую у нас теорию о том, что истина
в конечном счете утверждает себя на ярмарке идей".
С октября 1976 года по март 1977 года Наваски осаждал своими просьбами
должностных лиц ЦРУ. Безрезультатно. Затем подал в суд.
"Я не поддамся соблазну, - продолжает Наваски, - подробно рассказывать
об изощренных технических и юридических препятствиях, которые создало мне
ЦРУ. Достаточно сказать, что я прошел суды трех инстанций, дважды подавал
апелляции. Все это заняло 6 лет. Ушло почти 1000 долларов на оплату
машинисток, перепечатывавших документацию, не считая времени, затраченного
адвокатом. Он вел дело бесплатно. Стоило ли идти на все это!
Думаю, стоило из-за того, что мы узнали в ходе этого. Я поразился,
когда увидел: мое определение ЦРУ - издатель, а не субсидирующее ведомство,
совершенно верно. Оно было вынуждено передать мне 85 документов. Хотя в них
вымараны названия книг и их авторы, ЦРУ упустило снять своего рода анкетные
данные. Выяснилось, что как подлинное издательство ЦРУ ведет постоянный учет
продажи книг с ежеквартальными бухгалтерскими отчетами, в которых значится
автор, название, дата издания и количество проданных экземпляров. В эти
обычные данные ЦРУ добавило: "Издатель" (от имени которого выходит книга),
"Условия" (какое управление ЦРУ оплатило книгу), "Язык" (на каком языке
первоначально вышла книга) и нечто, названное "Шифр проекта" (под этим,
видимо, значится шифр книги).
Я узнал также, каковы бы ни были другие заботы ЦРУ, речь шла отнюдь не
о небольшом издательстве. Отказав мне в выдаче материалов, ЦРУ объяснило,
что даже при желании сделать это "иск потребует объять необъятное", ибо
"досье и материалы, касающиеся финансирования или одобрения книг... занимают
от двух до двухсот погонных футов на полках. В каждом таком футе примерно
2000 страниц".
Из меморандума ЦРУ, переданного мне в ходе рассмотрения иска,
выяснилось: ЦРУ и я согласны в одном - книги важны...
В конечном счете, ЦРУ победило меня, указав, что разглашение списка
опубликованных книг будет официальным признанием участия ЦРУ в тайном
издании книг в других странах. Это повлечет за собой серьезные
внешнеполитические осложнения, которые нанесут ущерб нашей национальной
безопасности.
Суды всех инстанций согласились с ЦРУ, что это утверждение не нужно
подкреплять доказательствами даже в закрытом заседании. Тогда спорить не о
чем.
По сей день в США не предается огласке ни одной фразы, если ЦРУ
возразит против этого, ссылаясь на обеспечение национальной
безопасности"[7].
Прекрасная иллюстрация нравов американской "демократии"! Вы вольны
отправиться в суд, опираясь на действующее законодательство, а итоги
многолетних хождений по судам равны нулю. Наваски не последний человек в США
- редактор крупного либерального, но благонамеренного, по американским
критериям, журнала, сумел пробиться на страницы "Нью-Йорк Таймс" и вылить на
них свое разочарование. Дело, по тем же критериям, благородное, "свобода
слова" в действии. Высказался! А что изменилось? ЦРУ продолжает свое дело.
Надо думать, после 1967 года оно не остановилось, выходят и выходят книги в
"оперативных целях" ведомства.
Николай Яковлев "ЦРУ
против СССР"
(отрывки)
Но все же люди типа Солженицына в основном нужны для ведения
"психологической войны", пока они находятся в пределах Советского Союза.
Оказавшись на Западе, они быстро видят - им разрешаются только такие
действия, которые определены спецслужбами. Никакой отсебятины. Нужны только
их имена и скандальная известность. Отщепенцы, попадающие на Запад из СССР,
ощущают это на собственной шкуре.
Взять матерого преступника Буковского. О его судьбе западные средства
массовой пропаганды сочиняли самые поразительные небылицы. В изображении их
он находился на последнем издыхании. Но вот "мученик" предстал на Западе
живым, здоровым, да и весьма бойким. Он произносил речи, давал интервью,
развил кипучую деятельность под силу очень здоровому человеку и даже
удостоился приема в Белом доме в феврале 1977 года. Его восхваляли - как же,
уголовник выливал потоки грязи на Советский Союз.
Сообщая об этой приятной во всех отношениях для НТС деятельности,
"Посев" восклицал: "Надо надеяться, что западные политики и общественные
деятели в своих отношениях с Советским Союзом почерпнут кое-что из опыта В.
Буковского". Озаренный "славой" антисоветчика, уголовник, как и надлежит
профессиональному преступнику, был настороже: "Когда Буковского попросили
сказать, какую позицию по отношению к Советскому Союзу должен был бы занять
Запад, он повторил, что ни давать советов, ни навязывать своего мнения не
может".
Он недолго удержался на этой позиции и, возомня себя стратегом, полез с
советами. Для хозяина - ЦРУ дело смешное и нетерпимое: марионетка
вознамерилась давать руководящие указания тем, кто дергает за веревочки.
Итог: на антисоветском сборище в Париже в сентябре 1977 года Буковский
жаловался: "Когда я оказался в госдепартаменте США, я вдруг обнаружил, что
человек, который отвечает за всю восточную политику... такой толстый, очень
важный и смотрел на меня как на букашку, которая ползет поперек пути. И он
знал лучше меня, что нужно Америке и что нужно Советскому Союзу. Я ничего не
мог ему доказать". В жалобах своих он, впрочем, был похвально осмотрителен:
ссылался на госдепартамент, а не на тех, с кем много чаще имеет дело, -
сотрудников ЦРУ.
В одном он совершенно прав - эти отщепенцы для ЦРУ не больше чем
"букашки". Между представлением, которое создают о них западные средства
массовой пропаганды по наущению спецслужб, и их подлинной значимостью в
глазах тех же спецслужб громадная пропасть. В ЦРУ точно определили их
стоимость и в случае нужды, без труда возьмут к ногтю любую "букашку", не
потрафившую ЦРУ. Очень даже просто. Заплечных дел мастерам ЦРУ опыта не
занимать. Во всяком случае в США тех, кто оказывается на пути ЦРУ, обдает
леденящий смрад застенков ведомства, всегда готовых принять новые жертвы,
которые в них исчезают без следа. Об этом знают сотрудничающие с ЦРУ для
острастки, хотя, конечно, застенки созданы в первую очередь для классовых
противников строя, существующего в США.
В 1981 году в США вышла книга Г.
Харта "Шадрин: шпион, который не вернулся". В ней повествуется в детективной
манере о судьбе изменника Родины, некоего А., принявшего в США фамилию
Шадрина. В 1959 году он сбежал на Запад, поступил там на службу в
американскую разведку, получил гражданство США и работал против СССР, а в
декабре 1975 года загадочно исчез. Вывод книги - ЦРУ по каким-то причинам
физически ликвидировало Шадрина. Такого же мнения придерживается адвокат его
вдовы. В конце 1981 года "Вашингтон пост" разразилась статьей по поводу этой
книги и самой истории. На первый взгляд просто удар молнии в американские
спецслужбы, на деле акция в русле политики администрации Рейгана,
критикующей некомпетентность в темных делах предшественников в Вашингтоне.
Написал ее не кто другой, как Р. Кайзер. Прежде всего, он указал на
наивность самого Шадрина. "Я усматриваю в Шадрине, - пишет Кайзер, -
честолюбца и двойственного человека, который был подвержен самому страшному
недостатку - нереалистическому представлению о себе... Он, по-видимому,
ожидал, что его новая страна, Америка, раскроет перед ним не меньше
возможностей, чем старая, возможностей не вообще, а на государственной
службе. Это было нереально и даже глупо - предателю никогда полностью не
доверяют".
С этих позиций Кайзер укоряет автора книги Харта за "идеализацию"
Шадрина. Но кем бы ни был этот человек, сокрушается Кайзер, все равно
"правительство Соединенных Штатов обошлось с ним возмутительно, а... ФБР и
ЦРУ продемонстрировали свою опасную некомпетентность". Кайзер даже
высказался за проведение "расследования" темной истории каким-нибудь
комитетом конгресса[36]. Мотивы огласки этого дела как в книге
Харта, так и в статье Кайзера определенно не имеют ничего общего с желанием
просветить публику. Речь идет о профессиональных интересах американских
спецслужб. В большой публикации "Мандат на руководство", выпущенной в 1981
году и содержащей рекомендации администрации Рейгана, сказано: "Главный
актив подрывных операций - люди, обычно иностранцы, с которыми ЦРУ имеет
очень прочные тайные связи или имеет основание надеяться, что установит
их... Наши спецслужбы должны создать максимально большую и надежную сеть
тайных агентов, и мы должны отпустить на это большие
средства"[37]. Рекомендации эти, плод работы ряда
исследовательских групп, как известно, претворяются в жизнь правительством
Рейгана, о чем с видимым удовлетворением сказано в предисловии к этой
публикации.
Служебно-бюрократическим схваткам и дрязгам мы обязаны некоторым,
правда очень ограниченным, знанием темных дел. Собираются безмерно расширять
шпионско-диверсионную рать, а тут, видите ли, кого пытают, кого убивают.
Непорядок! Но едва ли стенания на страницах "Вашингтон пост" отучат ЦРУ от
убийств.
Истории эти независимо от омерзительных личностей их "героев" в высшей
степени поучительны в том отношении, что проливают свет на методы работы
ЦРУ. Больше того, они, вне всяких сомнений, показывают: те, кто в Вашингтоне
ратует за "права человека" по всему миру, прекрасно знают, что в самих
Соединенных Штатах права эти пустой звук. Американская пропагандистская
кампания в пользу их обеспечения не больше чем провокация в "психологической
войне".
А как изъясняются пресловутые правозащитники в Советском Союзе в "своем
кругу" и со своими сообщниками и начальством на Западе? Американские и иные
западные средства массовых коммуникаций рисуют волнительные образы любого,
кто занялся подрывной работой в Советском Союзе. Если верить западной
печати, радио, телевидению, то речь идет о людях без страха и упрека,
абсолютно бескорыстных, которые так, по побуждению совести, выступают за
"права человека" и прочие прекрасные вещи. Ну прямо идеалисты чистой воды.
Советские суды, руководствующиеся законом, никак не могут разделить
этих восторгов. По той основательной причине, что на скамье подсудимых
оказываются люди, виновные в совершенно конкретных государственных
преступлениях, за что им воздается по заслугам. Суровы или нет приговоры, об
этом речь дальше, а пока посмотрим, что вскрывается в ходе судебных
заседаний.
Возьмем некую Великанову, которая самостоятельно и с другими лицами
систематически изготовляла, размножала, хранила и распространяла на
территории СССР материалы с клеветническими измышлениями, порочащими
советский общественный и государственный строй. Какие только небылицы она не
сочиняла о своей Родине! Она поставляла эту мерзость на Запад для
широчайшего распространения по радио, в прессе. И так десять лет, с 1969
года. Великанову неоднократно предупреждали, предостерегали, но она
полагала, что стоит выше советских законов, так сказать, "правозащитница"
мирового класса. Кончилось это тем, чем должно было кончиться, - 1 ноября
1979 года Великанову привлекли к ответственности по ч. 1 ст. 70 УК РСФСР за
ведение антисоветской агитации и пропаганды.
Немедленно на Западе раздались вопли - под стражей дама-идеалистка.
НТС, который по роду своей работы поближе к делам "правозащитников" в СССР,
нашел: нет человека "более самоотверженного и более скромного, более
бескорыстного и более деликатного, более храброго и более правдивого. Она не
скажет неправды даже ради собственного спасения". На суде она надменно
молчала, но по причине, не предвиденной НТС, - говорить-то было нечего.
Заговорили материалы и свидетели. Почитая себя личностью исторической,
она бережно хранила каждый листок удивительной переписки со своими
единомышленниками на Западе. Гора писем туда и оттуда осветила не только ее
внутренний духовный мир (что, быть может, интересно психоаналитикам), но и
конкретные дела (входящие в компетенцию суда).
В распоряжении суда оказались "деловые" письма, касавшиеся
финансирования подрывной работы в СССР. Эзоповским, точнее, конспиративным
языком, и все о Деньгах. Вот письмо Великановой сообщнику в США М. от 29
октября 1979 года. Довольно склочного содержания. Речь идет о способах
пересылки денег в СССР для поддержания "дела", которым была занята
Великанова, - подрывной работы. Письмо подлежало пересылке конспиративными
каналами.
"И по почте письма, - пишет она, - ты уж если дела какие записывай себе
куда-нибудь, чтобы не путать. А то в письме июльском (м. б., начало августа,
даты нет) ты пишешь: "Звонил Григорий, спросил чтоб он поискал там у себя
еще открыток 12 штук. 2 отдай маме" (цитирую буквально) 15/VIII ты пишешь,
что послал ей ко дню рождения подарок. "Если ты ей еще не передала два
пакетика из семи (?!), то отдавая скажи, что это те самые". A 27/VIII: "Рад,
что тебе понравились открытки. Мне сегодня звонил Алик и мы решили послать
сообща побольше 4 пачки по 32 штуки в каждой. Но тебе столько не нужно. Все
не разошлешь, так что поделись с Арин и др. ".
На первый взгляд безобидно - идет разговор об "открытках", может быть,
даже с живописными видами. На деле конспирация. "Потому я и взяла 1200
рублей, - продолжает Великанова. - Раньше я их не получала, так что твои
слова: "Рад, что тебе понравились открытки" - не знаю, что обозначают.
Сейчас я просила еще 3200. Ну, а еще 3 раза по 3200 (4 пачки). Там, видимо,
не будет. Там остается кажется еще 5-6 тысяч. И я думаю, что не надо пока
больше торопиться. Это не уйдет. В фонде деньги есть. И все время ходят
слухи о денежной реформе, так что мы боимся, что сов. деньги на книжках (тем
более не на книжках) могут пропасть... А в дальнейшем разговор о деньгах
давай вести проще. Напиши, чтоб я сделала Кольке от тебя подарок рублей
на... Цифра пусть будет тоже на два порядка меньше и лучше круглая (пусть не
круглая будет у тебя и долларах). И маме проси также сделать подарок на
такую-то сумму. А я сложу эти цифры и прибавлю два нуля. А если в фонд -
скажи, что посылаешь для меня и моих родственников посылку на такую-то сумму
(цифра означает сов. деньги двумя порядками меньше). И скажи, какую часть
посылки с Колей мы можем забрать себе. Ты нас обеспечил на год, наверное.
(Чеки шли. Они, надеюсь, не пропадут с реформой и иногда бывают очень
нужны...) Если бы ты мог достать Цветаеву! И книги по иглотерапии и массажу!
Цветаева здесь на черном рынке стоит 120 рублей. Если бы удалось, присылай
лучше с оказией".
Вот по поводу всего этого Великанова в суде и молчала. Пришлось
судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда в приговоре
по ее делу 23 августа 1980 года записать: "Подсудимая Великанова Т. М. в
судебном заседании отказалась дать показания по существу предъявленного ей
обвинения. Судебная коллегия считает, что предъявленное ей обвинение нашло
подтверждение в судебном заседании и Великанова Т. М. виновна в совершенных
преступлениях". И в приговоре содержится перечень ее преступных деяний,
который занял почти 10 убористых страниц. Преступных деяний, совершенных по
собственному почину и в тесном контакте с теми, кто занят подрывной работой
на Западе против СССР. В подробном письме-инструкции выдворенная из пределов
СССР Алексеева объясняет Великановой:
"Самое главное: мы имеем корни внутри страны - это вы. Наша связь, наша
взаимопомощь, тот факт, что в стране есть движение, и мы его часть - придает
нашим словам такой вес, которого не было ни у первой, ни у второй
эмиграции". (Имеются в виду бежавшие из нашей страны после революции и
гражданской войны, во время и после второй мировой войны.) На деле
"движения"-то нет, а было бесперебойное сочинение разного рода
клеветнических материалов, чем занималась Великанова и другие. Именно в
интересах создания видимости некоего "движения", что для Алексеевой
покоилось на сообщениях из Москвы Великановой.
Она инструктирует сообщницу: "В день отправки слать мне телеграмму за
подписью "Клара". Любого содержания - подпись будет означать, что день
отправки телеграммы - день отправки очередного клеветнического материала. "А
я могу слать на любой сообщенный тобой адрес телеграмму за подписью, скажем,
Катя, в день получения". А дальше? Дальше пасквиль поступает на радиостанции
ЦРУ и передается на Советский Союз. Как сообщает Алексеева: "Слышно ли
сейчас "Свободу" в Москве? Это очень важно мне знать, потому что здесь
никаких проблем - что просим, тут же передают без проволочек и всяких
формальностей относительно источника материала". Какие могут быть
"проволочки" - Алексеева работает в штате радиостанции "Свобода", то есть в
учреждении ЦРУ! На деньги от ЦРУ (она жалуется Великановой - "гроши", 400
долларов в месяц) она и существует на Западе. Да, такса оплаты предателей -
в СССР и тех, кто уже попал на Запад, - в ЦРУ различна. Великанова и
Алексеева - тому поучительный пример.
Лица, прошедшие перед советским судом в 1980 году по обвинению в
преступлениях по ст. 70 УК РСФСР, на деле оказались платной агентурой ЦРУ,
что было доказано документально и свидетельскими показаниями. Причем среди
своих "правозащитники" понимают, что служат делу, организованному западными
спецслужбами. В письме Литвинова Великановой из США вырвалось: "Это для Вас
только, для остальных, если захотите, но без ссылки на меня, в том, что
говорит КГБ о всеобщей на Западе переплетенности организованности из одного
центра, - много правды. Все это гораздо мягче и культурней, но вполне
эффективно, и большинство эмигрантов на это клюет, благо они бедны, а тут
всякие симпатичные люди, желающие вроде бы того же самого, охотно им
помогают, печатают и т. д. Вся эта эмигрантская деятельность стала частью
западного истеблишмента, скажем, интеллигенции понятно давно, и она знает,
кто скажет по какому поводу".
Вот насчет "гораздо мягче и культурней" далеко не так. Алексеева
ставила перед Великановой оперативную задачу - при подготовке очередных
клеветнических материалов "хорошо бы затрагивать профсоюзную тематику при
удобных случаях и, может быть, даже поискать ее. Это важнейшая сейчас
задача... Сейчас очень ценен и каждый рабочий, эмигрировавший на Запад.
Иванова мы использовали в Италии и здесь тоже постараемся подключить к
профсоюзам и к "Свободе" и т. д.
Что из этого получилось, слишком хорошо известно от того же Иванова,
выехавшего из СССР в США в середине 1978 года. В письме из США в
"Литературную газету" (20 августа 1980 года) он рассказал, как его сначала
встретили там с распростертыми объятиями и немедленно включили в подрывную
работу против Советского Союза. Но у Иванова быстро спала пелена с глаз,
западная действительность оказалась отнюдь не такой, какой он ее представлял
на основе "радиоголосов". "У меня создалось впечатление, что вся эта
диссидентская капитель входит составной частью в какой-то мощный механизм
чуть ли не глобального характера". За прозрением пришли действия, когда на
одном из антисоветских дебошей к нему "подошла Алексеева и, немного
помявшись, сказала: "К вам подойдут люди, и вы должны рассказать". Я
ответил, что никому не должен и пусть лучше не подходят".
Он дал отпор и другим, включая представителей НТС, радио "Свобода".
Результаты не замедлили сказаться - Иванова, по профессии электромонтажника,
уволили с завода "Эдисон прайс", где его было устроили. Последнее событие в
его жизни, о котором он сообщил "Литературной газете": один из вербовщиков в
различные антисоветские организации, некто Ю. Машков, "прислал письмо.
Письмо длинное и вежливое, но в нем есть фраза: "А ты все-таки относишься к
разряду тех, кого могут убить не только грабители". Комментариев, вероятно,
не нужно.
Вернемся к тем, кто понес в 1980 году наказание по приговорам советских
судов. Великанова была приговорена к четырем годам лишения свободы, суд
принял во внимание ее возраст и состояние здоровья. Некоторые, привлеченные
к ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду, раскаялись в
содеянном и были осуждены условно. Таковы, например, Ригельсон и Капитанчук,
занимавшиеся изготовлением и распространением материалов о мнимых
притеснениях верующих в СССР. В суде они признали, что по указке западных
спецслужб, в первую очередь ЦРУ, занимались этим, чтобы осложнить положение
СССР на международной арене. Как ответил Капитанчук на вопрос прокурора о
целях изготовления им антисоветских материалов, "цель всех этих документов -
вызвать давление Запада на СССР для изменения его политики".
Важно помнить, что в открытых процессах были оглашены по понятным
причинам не все факты, установленные в ходе расследования соответствующих
дел о руководстве и финансировании ЦРУ подрывной работы против СССР. Со
временем об этом, разумеется, будет сказано, а пока нет никакой
необходимости просвещать наших противников, что известно компетентным
органам в Советском Союзе.
И последний вопрос - о мере наказания, избранной для лиц, совершающих
описанные преступления. По всей вероятности, в этой связи уместно вернуться
к цитированной выше статье советского юриста А. Трайнина. В сентябре 1978
года он писал:
"Минувшие процессы над Орловым и Гинзбургом дают много пищи для
размышлений, они были осуждены по ст. 70 УК РСФСР. Думается, что суд избрал,
особенно для Гинзбурга, минимально возможное наказание. Материалами
предварительного и судебного следствия установлено, что цель пресловутого
"фонда", распорядителем которого был Гинзбург, заключалась, помимо прочего,
в вербовке лиц для продолжения ими антигосударственной деятельности.
Свидетель К. показал: "Я пришел к твердому убеждению, что так
называемый "фонд помощи политзаключенным" предназначен для поддержки тех
лиц, которые стоят на антисоветских позициях, проводят в той или иной форме
враждебную по отношению к существующему в СССР строю деятельность или
готовятся к ней, либо способны, по крайней мере при определенной ситуации,
пойти на такие действия".
Свидетель И. показал: "Все, кто получал помощь из "фонда Солженицына",
должны были твердо стоять на антисоветских позициях и как-либо "проявлять
себя" в этом качестве, то есть вести антисоветскую деятельность, участвовать
в "мероприятиях", осуществляемых Гинзбургом и его соратниками".
Можно умножить подобные примеры. Некоторые лица после бесед с
Гинзбургом и получения помощи из "фонда" совершили особо опасные
государственные преступления и были осуждены. Таким образом, в деятельности
Гинзбурга нельзя не усмотреть признаков преступления, подпадающего под ст.
64 УК РСФСР, - измена Родине. Заглянем в Уголовный кодекс РСФСР. В ст. 64
указывается, что в состав преступления измена Родине входит "оказание
иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против
СССР".
"Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР" (Москва, 1971 г., с. 159)
гласит: "Оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной
деятельности против СССР означает совершение гражданином СССР по заданию
разведывательного или иного заинтересованного органа или представителя
иностранного государства либо по собственной инициативе каких-либо действий,
способствующих осуществлению проводимой иностранным государством
деятельности, направленной на подрыв или ослабление Советского государства.
Эти действия могут заключаться в вербовке лиц для проведения ими враждебной
деятельности против СССР, в том числе для совершения особо опасных
государственных преступлений... "
Комментарии к "Комментарию" излишни. Суд имел все основания
квалифицировать описанные преступления Гинзбурга по ст. 64 УК РСФСР со всеми
вытекающими последствиями в отношении санкций. Не пойдя на это в случае с
Гинзбургом, да и Орловым, советский суд проявил завидное терпение, но оно
имеет пределы. Посмотрим, как будут развиваться события дальше, точнее,
умерят или нет западные, в первую очередь американские, спецслужбы свое
рвение в подрывной работе против СССР.
Когда дела Орлова, Гинзбурга и Щаранского были в процессе расследования
и они уже содержались под стражей, в Соединенных Штатах вышла книга
высокопоставленного в прошлом сотрудника ЦРУ Г. Розицкого "Тайные операции
ЦРУ". Цель этих операций, сказано в книге, - "бороться с коммунистическими
режимами на их собственной территории, оказывая помощь движению
сопротивления там и ослабляя лояльность граждан передачами по радио,
листовками и западной литературой". Все это, подчеркивает Розицкий, и входит
в понятие "психологическая война", которая ведется против нашей страны.
"Вероятно, самыми ощутимыми результатами психологической войны было
налаживание американских контактов с диссидентами в Советском Союзе...
Началась публикация советских подпольных материалов на Западе, и во многих
случаях их тайком провозят назад в Советский Союз для более широкого
распространения. Сбор и публикация рукописей из Советского Союза к
настоящему времени стали крупным бизнесом со многими участниками, известными
и тайными.
Действия в этой сфере Розицкий относит к "тайным операциям", проведение
которых Вашингтон неизменно отрицает и вот почему: "Предпринимая те или иные
действия, но не беря за них официально ответственность, правительство США
руководствуется доктриной "правдоподобного отрицания". Эта доктрина требует,
чтобы ни одну тайную операцию нельзя было проследить к правительству США,
Белому дому, государственному департаменту, министерству обороны или
Центральному разведывательному управлению. Это означает, что, когда данная
операция проваливается, следует опровержение - она-де не была официально
санкционирована, что дает возможность правительству избежать разоблачения в
прямой лжи.
Доктрина "правдоподобного отрицания" проводится различными методами.
Иностранцы получают средства через тайные каналы. Создаются приватные
организации как в США, так и за рубежом, якобы частными лицами на их деньги,
а средства им идут от фальшивых фондов (вспомним "фонд Солженицына". - Авт.)
и мнимых благотворителей. Американские должностные лица участвуют в
"неофициальных" действиях как частные граждане. Когда планируются тайные
операции, всегда создаются легенды, дающие им невинное объяснение.
Неизменная цель - найти подставных лиц".
Выражаем благодарность говорливому пенсионеру г-ну Розицкому, который
весьма своевременно - в середине 1977 года - напомнил о механизме "тайных
операций" ЦРУ. По этой схеме, конкретизированной предварительным и судебным
следствием по делам Орлова, Гинзбурга и Щаранского, и проходила их
преступная деятельность. Операция "Права человека" была задумана в недрах
ЦРУ, наверняка получила благословение свыше (иначе почему столь громогласны
"правдоподобные отрицания", которые мы слышим сейчас, после осуждения
преступников?), а за руку с поличным были пойманы пресловутые "подставные
лица". Советский суд расшифровал их как платную агентуру ЦРУ, и
справедливость восторжествовала".
Попалась нам статейка детективного жанра под названием "Про шпионов",
написанная двумя бывалыми людьми. Оба в свое время потрудились в СССР во
славу международного империализма, заработали сроки заключения, соразмерные
содеянному, отбыли наказание и подались на Запад. Ничему не научились, ибо
добывают ныне хлеб насущный клеветой на нашу страну. В этой, прямо скажем,
сердитой статейке они задали жару западным спецслужбам (вероятно, и по
собственному опыту) за каменное равнодушие к их агентуре, отловленной в
СССР, и привели конкретные примеры по личным впечатлениям от встреч с этой
публикой, находящейся в местах, для нее предназначенных.
Один из описанных в статье, некий Храмцев, много лет назад дезертировал
из Советской Армии и сбежал в Западную Германию. "В ФРГ, - по словам
сердитых авторов, - он окончил американскую разведшколу и в 1953 году
получил задание проникнуть на территорию СССР и, кажется, в районе Северного
Урала определить расположение атомных объектов. До эпохи искусственных
спутников такую информацию добывали методом "камикадзе" - засылкой агентов
внутрь страны". Сразу после тайной высадки с моря Храмцев попался и был
осужден.
Храмцев, продолжают писаки, все твердил: "Я - американский гражданин".
В скобках отметим, что никаких реальных выгод от служения богатой и могучей
державе он никогда не имел. О нем, видимо, забыли те, кто когда-то послал
его на смерть. Когда в 1972 году президент Никсон нагрянул в Москву, друзья
на воле передали в американское посольство просьбу о помощи Храмцеву.
Посольство долго наводило всяческие справки, потом пришел ответ: "Посольство
США радо узнать, что мистер Храмцев жив". И все... Тяжка участь
"американского гражданина" - навалилась на него чугунным задом страна его
предков, отвернулась, забыла легкомысленная страна его мечты".
Просто жуть берет, когда читаешь о том, что случилось в конце концов с
"мистером Храмцевым", - освободили по отбытии наказания, "поселился в сотне
миль от Москвы?", в одном городе, и что же? "Уповал на помощь богатейшей
державы и остался в конце концов нищ и гол, словно Иов". Пристыдили, значит,
ЦРУ ссылкой на библию и указанием расстояния в милях от Москвы, может,
поймут, "страдалец" под боком...
Николай Яковлев "ЦРУ против СССР"
|
