Однако факт раскрытия доносчика ничуть не разрешал проблему. Если его уволить или аре­стовать, то в прессе поднимется шум и вся опе­рация станет явной. Шведы нашли компромис­сное решение: перевести виновного на другое место с повышением в чине и в зарплате. Это был, пожалуй, единственный случай в истории, когда государственный служащий из западной страны получил продвижение по службе благо­даря тому, что делился информацией со страной, входящей в Варшавский Договор. Перевод тамо­женника на другую работу прошел гладко, и утечка была ликвидирована.

В это же время, когда администрация Рейгана расширяла свою тайную финансовую поддержку подпольным движениям за "железным занаве­сом", Михаил Горбачев выступал на XXVII съе­зде КПСС в Москве. В течение десяти дней коммунистические лидеры всего мира пытались выработать стратегию своего движения на бли­жайшее будущее. В президиуме Горбачев сидел рядом с Егором Лигачевым, за ними — генерал Войцех Ярузельский и Эрих Хонеккер.

Выступление Горбачева было историческим в том смысле, что оно расширяло рамки начинаю­щейся дискуссии об ошибках прошлого. Оно ясно и недвусмысленно призывало к изменениям в структуре советского общества. Говорил он вну­шительно, энергично, повышая голос, чтобы под­черкнуть важные -пункты. Горбачев в своем вы­ступлении затронул множество важных тем. Для будущего Страны Советов решающее значение имеет технологический прогресс, заявил он мно­гочисленным делегатам. Только развитые техно­логии могут дозволить партии добиться поставленной задачи удвоить "экономический потен­циал" страны. Новый пятилетний план подчер­кивал решающее значение технологии. "Партия должна  вкладывать  средства и ресурсы в  те области, где большую отдачу можно получить за более короткие сроки, и не за счет увеличения количества работников, а за счет создания прин­ципиально нового, высокопроизводительного па­рка машин и технологий", — говорил Горбачев. Согласно плану инвестиционная политика фоку­сировалась на том, что генсек назвал "сектором развитых технологий".  Около  200  миллиардов рублей выделялось для финансирования этого сектора и модернизации промышленности. Это было больше, чем за предыдущие десять лет. Инвестиции в развитые технологии были един­ственным способом достичь экономического ро­ста и развития.

Речь Горбачева содержала также предупре­ждение в адрес США. Он говорил о своем "ис­креннем  же ланий   сбросить   бремя   "звездных войн", в частности, и гонки вооружения вообще". Он обвинил США и американский ВПК в том, что они не намереваются снижать темТгы гонки воо­ружений и остаются главными движущими си­лами милитаризма. Он говорил также об осно­вных принципах "экономической безопасности, подразумевающих отказ от всякой дискримина­ции, от всевозможных эмбарго, блокад и санк­ций", Горбачев осудил также вмешательство во внутренние дела некоторых стран, особенно в Польше и Афганистане. Силы империализма же­лают "разрушить Польшу", —предупредил он. "Силы контрреволюции и империализма превратили Афганистан в кровоточащую рану", —за­явил он делегатам съезда.

Весной 1986 года падение мировых цен на нефть вызвало во всем мире серьезную озабо­ченность, в том числе и у некоторых служащих рейгановской администрации. Вице-президент Джордж Буш готовился к напряженному деся­тидневному визиту в страны Персидского залива. Выходец из Техаса, нефтяного штата, Буш в резком снижении цен на нефть видел опасность, а вовсе не радостное известие. Высокие цены были выгодны юго-западным штатам, в которых у Буша была наибольшая политическая поддер­жка. И вице-президент публично высказывал свое мнение по нефтяному вопросу с непривы­чной для него откровенностью.

Первого апреля, перед отбытием в поездку, Буш на пресс-конференции в Вашингтоне сооб­щил: "Стабильность на мировом рынке предста­вляет собой чрезвычайно важную вещь, поэтому я буду вести переговоры очень жестко, твердо отстаивая интересы нашей страны ... а следова­тельно, и интересы нашей национальной безопа­сности... Я думаю, что самое главное — это ста­бильность, и давно пора прекратить свободное падение, подобное прыжку парашютиста без па­рашюта."

Эти заявления шли вразрез с тем, что раньше говорила и делала администрация. Президент, Каспар Уайнбергер, Уильям Кейси и Джон Пойн-декстер, как и многие другие члены администра­ции, видели в падении цен лишь положительные стороны. Поэтому высказывания Буша получили

необычный публичный отпор. "Для стабильности важно, чтобы действовали законы свободного ры­нка", — заявил представитель Белого дома. Он также подчеркнул, что Буш должен будет объя­снить королю Фахду, что уровень цен должен определяться рыночными законами.

Всего лишь через несколько дней после этой публичной порки Буш присутствовал в Эр-Рияде на открытии нового здания американского по­сольства. На обеде в тот же день Буш говорил с несколькими саудовскими министрами, включая шейха Ямани. Они откровенно обсуждали самые разные проблемы, включая и цены на нефть. Буш предупредил, что если цены останутся на таком низком уровне, то американские произво­дители нефти  начнут  оказывать  давление  на конгресс, чтобы тот ввел какие-нибудь тарифы или предпринял   бы   иные   протекционистские меры, чтобы защитить своих производителей от дешевого импорта. Ямани принял предупрежде­ние Буша более чем серьезно, что усилило смя­тение в стане саудовцев. Месяцами высшие чины администрации только и обсуждали снижение цен на нефть. Ведь до этого Уайнбергер, Кейси и наконец сам президент всячески поощряли уве­личение добычи нефти в Саудовской Аравии и противились всяким попыткам увеличить цены на нее. А теперь в Эр-Рияде появляется Буш и говорит нечто прямо противоположное.

Из Эр-Рияда вице-президент отправился в Дхаран, где король Фахд временно проживал в своем Восточном дворце. Король закатил гранди­озный обед, на котором блюда подавали офици­анты, увешанные пистолетами и саблями. Буш и Фахд после обеда вели частные переговоры, затянувшиеся до поздней ночи. Как раз незадолго до этого иранские катера атаковали саудовский танкер и Фахд нервничал по поводу агрессивно­сти Тегерана. Казалось вполне вероятным, что иранцы намерены захватить плацдарм в Южном Ираке,   высадившись   на  Фао  — полуострове, являющемся самой южной оконечностью Ирака, граничащей с Кувейтом. С Фао Открывалась пря­мая дорога в крошечный Кувейт и к нефтяным месторождениям   самой   Саудовской   Аравии. Фахд нервничал,  а вооруженные  силы страны были приведены в состояние полной боевой гото­вности.   Буш   заверил   его,   что   Соединенные Штаты будут решительно поддерживать коро­левскую семью в случае иранской агрессии. При любой атаке Ирана на территории Кувейта или Саудовской  Аравии вмешательство в той или иной форме американских вооруженных сил не­избежно. Американские боевые корабли в заливе пристально следили за ходом иранских опера­ций, и Вашингтон был в курсе военной активно­сти Ирана.

Когда начали обсуждать проблемы нефти, Буш заявил королю, что он надеется на восста­новление "стабильности на рынке". Цена на нефть к тому времени упала с 30 долларов за баррель осенью 1985 года до 10 долларов в апреле 1986-го. Кое-кто предсказывал, что цены могут опуститься до 5 долларов за баррель. Буш сообщил королю то, что уже говорил ранее ше-Йху Ямани: о квотах и тарифах на импорт нефти, о давлении на конгресс и т.п. Будет лучше, сове­товал он, если Саудовская Аравия предпримет меры по повышению цен. Фахд был явно озабо­чен. Столь открытое отступление от генеральной

линии американской администрации было неха­рактерно для Буша, который проявил себя в течение пяти лет правления Рейгана, как весьма лояльный, хотя и молчаливый вице-президент. Это было первое его отступление от политики администрации, причем сделанное в разговоре с главой другого государства.

Когда до Белого дома дсшла информация о том, что Буш сказал Фахду, Рейган почувство­вал: надо спасать положение. И он сделал то, к чему крайне редко прибегал. "Он устроил Бушу грандиозную головомойку",   — заметил посол, работающий на Ближнем Востоке. Это нехорошо выглядит, когда президент и высокопоставлен­ные чиновники его правительства говорят одно, а вице-президент — другое. Так, по всей види­мости, Рейган заявил Бушу.⁸

Но в некоторых кругах в Вашингтоне начали высказывать мнение, что пора бы по-настоящему вмешаться в дела на мировом нефтяном рынке и достичь какой-то "стабильности". На закрытом совещании  Международного   энергетического агентства весной 1986 года представители многих стран настаивали на повышении цен. Американ­ская делегация, в соответствии с политикой сво­его правительства, заявила, что это предложение неприемлемо. Более того, американцы настояли на исключении любого упоминания о "стабиль­ности" и "фиксации" из предварительного ком­мюнике по результатам встречи.

Насколько падение цен на нефть подрывало советскую экономику, начало выявляться в мае 1986 года. В выводах секретного доклада ЦРУ, названного "СССР: проблема дефицита твердой валюты", говорится: "Низкие цены на энергоносители, снижение добычи нефти, падение курса доллара существенно ограничивают возможно­сти СССР на импорт до конца десятилетия запа­дного оборудования, сельхозпродукции и промы­шленных материалов. Резкое ослабление импо­рта товаров за твердую валюту — на треть или более пришлось-на время, когда Горбачев, веро­ятно, рассчитьтал на увеличение валютной при­были, за счет чего намеревался финансировать программу оздоровления экономики". Далее в докладе говорится: "Резкое падение мировых цен на нефть в этом году существенно снизило до­ходы Москвы ... Как и в 1985 году, при общем спаде производства, главный удар примет на себя экспорт нефти в страны, способные запла­тить твердой валютой. При невозможности в ко­роткое время ограничить потребление нефтепро­дуктов или перейти на их заменители, снижение энергопоставок на внутренний рынок вызовет спад производства именно в тот момент, когда Горбачев возлагает большие надежды на ускоре­ние экономического роста". В докладе приводя­тся подсчеты, проведенные разведывательными органами в августе 1984 года, согласно которым снижение цены на нефть на мировом рынке всего лишь на один доллар за баррель приведет к потере Москвой годичной прибыли в размере от 500 миллионов до одного миллиарда долларов. Реальные же годичные потери составили 13 мил­лиардов долларов. Цена природного газа падала вместе с ценой на нефть, так что в сфере торговли газом доходы тоже снизились на миллиарды. В то же время снижение курса доллара обошлось Москве приблизительно в два миллиарда ежего­дно, поскольку за экспортируемые на Запад товары расчет производился в долларах, а за им­портируемые — в валюте европейских стран.

Однако  полное   значение   снижения цен на нефть еще только начало вырисовываться. Ору­жие — вторая по значению после энергоносите­лей статья советского экспорта — шло в осно­вном в страны Ближнего Востока, разбогатевшие за счет нефтедолларов. Продажа советского ору­жия на Ближний Восток возросла в пять раз во время нефтяного бума в 70-е годы и продолжала оставаться важнейшей статьей дохода в начале 80-х. Но самые богатые и стабильные покупатели советского оружия были теперь, вследствие па­дения цен на  нефть,   сами   бедны на  валюту. Доходы от продажи нефти в таких странах, как Иран, Ирак и Ливия, снизились в первой поло­вине 1986 года на 46 процентов. Как следствие, в том же 1986 году и продажа советского оружия снизилась на 20 процентов — еще минус два миллиарда  из  кремлевских  запасников.  Сове­тские убытки катастрофически возрастали, в то время, когда была острая нужда в твердой ва­люте. Худшего момента нельзя было придумать. Финансовый крах советской системы, подсте­гиваемый  оборонным  бюджетом  Рейгана,   был настолько глубок, что в это просто трудно пове­рить. Высокие цены на нефть в 70-е были для Кремля манной небесной. Между  1973 и 1982 годами советские доходы от экспорта энергоно­сителей  возросли  в   15   раз,   тогда   как   объем продажи даже не удвоился, "Торговый баланс" Советского Союза улучшился на 65 процентов в этот  период,   позволяя  импортировать  на   две трети больше товаров при сохранении того же самого уровня экспорта. Но шокирующее паде-

ние мировых цен на нефть изменило ситуацию на диаметрально противоположную. Многие за­падные товары (продовольствие, детали машин, потребительские товары), импорт которых как-то помогал советской экономике держаться на плаву, стали теперь недоступными из-за высо­ких цен. В июле 1986 года требовалось продать в пять раз больше советской нефти, чтобы полу­чить то же количество западногерманского обо­рудования, что годом раньше. Горбачев при про­ведении своих реформ больше не мог рассчиты­вать на поступления твердой валюты.

Катастрофа с твердой валютой эхом отозва­лась по всей стране. Множество крупных инду­стриальных проектов были заморожены из-за нехватки финансирования. Пришлось отменить запланированную сделку с фирмой "Рено", объе-мoм в 1,2 миллиарда долларов, на реконструк­цию и модернизацию автомобильных заводов. В угледобывающий бассейн Нерюнгри в Сибири резко прекратились поставки японского и амери­канского оборудования, поскольку платить за него было нечем. Отменено строительство двух химических заводов стоимостью в миллиард дол­ларов, которые должны были возводиться бри­танскими компаниями "John Brown PLC" и "Chemical Industries PLC".

Снижение цен на нефть вынудило Кремль обратиться к западным кредиторам за необходи­мой валютой. Несколько весьма примечательных докладных, сведенных воедино Роджером Робин­соном из Совета национальной безопасности, свидетельствовали, что СССР и его сателлиты извлекают громадные финансовые преимуще­ства из возможности доступа к межбанковским

депозитам западных банков. Эти вклады слу­жили Кремлю как бы валютным резервом, помо­гающим удовлетворить самые настоятельные ну­жды и оттягивать решение других финансовых проблем, манипулируя депозитами. Интербан­ковские депозиты —это почитаемая, старая тра­диция и от нее нельзя было отказаться в короткое время. Но представители администрации неодно­кратно поднимали этот вопрос в банковских кру­гах, стремясь, если не прекратить, то как-то ограничить такую практику.

Один такой случай представился, когда Уи­льям Кейси прибыл в Нью-Йорк для частной (и даже секретной) встречи с директорами ведущих банков. Встреча состоялась в заурядной столовой поблизости от деловых кварталов. Кейси, быв­ший сам международным банкиром, прибыл на этот ленч, чтобы побеседовать со старыми зна­комыми, получить совет, дать рекомендации. Он ознакомил собравшихся со своим видением про­блем, стоящих перед Горбачевым. Советы знают: чтобы соревноваться с нами, им нужно сделать мощный рывок в области компьютерной и ком­муникационной технологии, сказал он. Но доби­ваясь этого, они должны будут ослабить полити­ческую удавку на горле собственного народа. Главный вопрос для официального Вашингтона формулируется так: должна ли Америка поддер­живать этот процесс и поощрять либерализацию их экономики или она должна и дальше сохра­нять свое технологическое и экономическое ли­дерство? Кейси не дал ответа на этот вопрос, а продолжил обсуждение текущей финансовой си­туации в Советском Союзе. Москва села на эко­номические рифы, а самые главные ее источники твердой валюты — нефть, газ, оружие — оску­дели. Поэтому Москва будет настойчиво добива­ться западных кредитов, втолковывал он собрав­шимся. "Но как банкир банкирам говорю, — доверительно понизил он голос, — давать им взаймы — это значит серьезно рисковать. Они уже и так с трудом выплачивают свои долги. А поскольку их валютные источники пересохли, то не имеет смысла дальнейшее кредитование Со­ветов". Затем Кейси выразил финансовым магна­там озабоченность администрации относительно межбанковских депозитов и других уловок, с помощью которых Кремль мог запустить руку в тугую мошну западного капитала.

В то время как финансовое положение сове­тской империи приближалось к полному краху, на геЪграфической периферии этой империи воз­растало сопротивление коммунистическому владычеству, вдохновляемое стремлением к сво­боде и подпитываемое американской помощью. Самое большое сопротивление оказывалось в По­льше и в Афганистане, и в обеих странах события развивались в неугодном Кремлю направлении.

5 июня 1986 года польские власти наконец арестовали лидера подпольной "Солидарности" Збигнева Вуяка, за которым охотились уже не­сколько лет. Он руководил всей организацией, вел финансовые дела подполья, включая помощь с Запада, распределял средства. Его поимка означала серьезный удар по движению сопроти­вления. До сих пор он спасался от преследования властей, постоянно меняя место жительства и используя грим, парики, накладные усы — все

это было для него похищено сочувствующими студентами из университетского театра.

В первые месяцы 1986 года арестовано 320 других активистов "Солидарности", но среди них не было ни одного ранга Буяка. На воле остава­лось еще множество активистов уровнем ниже, но командная и информационная система, с по­мощью которой удавалось направлять и органи­зовывать движение сопротивления, существенно нарушилась. "Движение продолжало свою обы­чную деятельность, но оно начало ощущать отсу­тствие единого управляющего центра, — вспо­минает один из деятелей. — Потеря Буяка по­разила движение в голову". Без Буяка подполье оказалось на время дезорганизованным. Стру­ктура  тогдашнего  координационного комитета "Солидарности"была такова, что только неско­лько лидеров знали, чем занимаются остальные — где они живут, работают и какие задания выполняют.  Такая организация предотвращает проникновение в ее ряды провокаторов и утечку информации,   гарантирует,   что   при   поимке одного из лидеров он не многое сможет сообщить властям. Но она же приводит к тому, что лидер уровня Буяка становится незаменимым.

Но арест Буяка долго не продлился. Кризис польской экономики углублялся, чему спосо­бствовали американские санкции. Торговля с За­падом прекратилась почти полностью. Торговый оборот, составляющий в 1980 году 7,5 миллиарда долларов, упал до одного миллиарда в 1986-м. Кредиты с Запада перестали поступать. Не имея возможности экспортировать на Запад свои то­вары, Польша не могла получить оттуда кре­диты. До 1980 года Польша могла получать до 8

миллиардов долларов кредитов ежегодно; в 1985 году она смогла взять не больше 300 миллионов долларов. Вследствие этого Польша вынуждена была обратиться за кредитами к другим странам советского блока, которые и сами стремительно нищали. Сумма долга своим товарищам по нес­частью, то бишь по советскому блоку, стремите­льно возрастала и достигла 5 миллиардов пере­водных рублей.

Арест Буяка послужил прекрасным подтвер­ждением правоты Соединенных Штатов в том, что санкции не следует снимать ни в коем случае. Ярузельский, опасаясь возникновения беспоряд­ков на экономической почве, собрал в своем ка­бинете советников и объявил, что Вуяк должен быть освобожден. Кроме того, правительство По­льши должно предпринять ряд шагов, чтобы удовлетворить некоторые требования рейганов-ской администрации, для того чтобы та сняла санкции. Вашингтон выдвинул прежде всего три условия: действительный диалог с католической церковью, национальное согласие, что означало прекращение преследования деятельности оппо­зиции, и, наконец, освобождение политических заключенных.

Генералу Ярузельскому трудно было осуще­ствить эти требования. Но к лету 1986 года без снятия американских санкций режим не выжил бы, И 22 июля, всего лишь через полтора месяца после ареста Буяка, правительство Ярузельского объявило общую амнистию. Все политзаключен­ные были выпущены на волю. Враги режима вернулись домой и могли снова присоединиться к подполью. Попытка сокрушить "Солидарность" провалилась.

Реакция Вашингтона была умеренной. Вар­шава почти выполнила все три предварительные условия, но в Белом доме царило боевое настро­ение. Кейси, Уайнбергер и многие другие члены Совета национальной безопасности советовали президенту не отменять санкций. Дальнейшее давление на Ярузельского могло оказаться более выгодным. Может, удастся выторговать больше уступок подполью. Противники варшавского правительства явно набирали силу, а экономика находилась на грани краха. Рейган решил про­консультироваться с Ватиканом.

Польское подполье к тому времени хотело немедленной отмены  санкций.  Лех  Валенса и девять других видных деятелей "Солидарности" обратились к Рейгану с просьбой пересмотреть свой жесткий  курс  ввиду резкого ухудшения экономических условий, что "угрожало уже и правящим, и подданным, и грядущим поколе­ниям". Кардинал Казароли тоже советовал Рей­гану отменить санкции. Папа считал, что народ уже   достаточно  настрадался.   Администрация откладывала принятие решения до января 1987 года,   когда   президент  наконец  внял   советам Папы. Однако тайное финансирование "Солида­рности" продолжалось.

Амнистия повысила веру в свои силы в рядах "Солидарности". Подполье выжило. Оно обла­дало средствами и дееспособным руководством. Финансовая, материальная и политическая под­держка Запада вливала новую жизнь в движе­ние. В начале октября лидеры "Солидарности" собрались на два дня в Гданьске, чтобы обсудить тактику и стратегию действий в новых условиях. На двух состоявшихся одновременно в Гданьске

и Варшаве пресс-конференциях руководство "Солидарности" объявило о своем драматиче­ском решении выйти из подполья. "Мы не же­лаем больше действовать скрытно",— заявил Валенса.

Это был смелый и решительный ход. Сопро­тивление намеревалось противостоять поль­скому правительству открыто, что называется при свете дня. Члены руководства "Солидарно­сти" предупредили администрацию Рейгана о своем намерении, поэтому Вашингтон оказался подготовленным к событию. Джон Пойндекстер без экивоков дал понять польскому правитель­ству, что попытка разгрома "Солидарности" бу­дет означать продолжение американских санк­ций и ужесточение кредитной политики. Яру-зельский на своей шкуре ощутил то, что комму­нистические лидеры до сих- пор оставляли на долю своих граждан: выбор, когда выбирать не из чего, и уступил. Удара по "Солидарности", которого многие ожидали, не последовало.

Но попытки польских властей пресечь тай­ную помощь Запада "Солидарности" продолжа­лись. На пристани парома в Свиноустье была перехвачена дорогостоящая "посылка". Это был сорокатонный грузовик, в котором находилось на двести тысяч долларов ценного оборудования: двадцать три офсетных печатных станка, сорок девять копировальных машин, шестнадцать факсов, несколько компьютеров фирмы IBM, де­вять дисководов и двенадцать компьютеров с принтерами. Но, невзирая на этот провал и не­которые другие, помощь продолжалась.

ЦРУ направляло также помощь некоторым чешским и венгерским эмигрантским группам в Европе и Соединенных Штатах в надежде, что они могут добывать полезную информацию о происходящем в их странах. Директива Рейгана призывала объединенными усилиями вырвать Восточную Европу из объятий советской импе­рии, таким образом, подрывная деятельность расширялась. В середине 1986 года Совет нацио­нальной безопасности был поставлен в изве­стность, что за "железным занавесом" группами диссидентов было составлено и подписано некое послание. В нем содержался призыв к совме­стным действиям против советского гнета. Кейси и другие члены Совета национальной безопасно­сти решили оказать им помощь. Группам,подпи­савшим письмо, было передано 25000 долларов.

В конце октября 1986 года опубликован сме­лый призыв к народам Восточной Европы свер­гнуть советское иго. Это было всего лишь откры­тое письмо, несколько фраз, составленных дис­сидентами-одиночками. Но это не было обычной диссидентской жалобой на подавление свобод. Это было политическое землетрясение, совмест­ный призыв диссидентов Венгрии, Восточной Германии, Чехословакии и Польши, появив­шийся на свет в тот момент, когда Венгрия тихо отмечала тридцатилетие подавления националь­но-освободительного восстания силами участни­ков Варшавского Договора.

Совместная акция в Восточной Европе стала для Советов головной болью. В свое время было довольно легко подавить восстания в Венгрии и Чехословакии, поскольку эти страны действо­вали разрозненно. Но кризис, охватывающий весь регион,— совсем другое дело. В 1981 году Кремль впал в ярость, когда "Солидарность" призвала другие страны Восточной Европы орга­низовывать свои собственные свободные профсо­юзы. Ничто не могло вызвать большей злобы у Москвы. А нынешнее обращение призывало к общему неповиновению и совместным действиям. Письмо подписали 122 человека, среди которых были ведущие деятели оппозиции: Вацлав Гавел из ЧССР, Джордже Конрад из Венгрии и Лех Валенса из Полыни. Идея письма зародилась среди самих диссидентов. Эмигранты на Западе обеспечили распространение письма в Восточной Европе и публикацию его в Западной. Письмо зачитывалось по радиостанциям "Свободная Европа" и "Свобода".

Письмо было в русле директивы "NSDD-32". "Солидарность" пережила шторм в Польше, В начале октября в Чехословакию была напра­влена и благополучно дошла денежная помощь (50060 долларов). В регионе было неспокойно, и правительство Рейгана стимулировало это бес­покойство.

В то время, как польские активисты допекали правительство митингами, протестами и полити­ческими памфлетами, пакистанские военные в начале июля на авиационной базе неподалеку от Исламабада занимались распаковкой необы­чного, деликатного груза. Внутри обыкновенных упаковочных контейнеров находилось "чудесное оружие", заполучить которое так стремились моджахеды. Правительство Рейгана выполнило свое обещание —прибыла первая партия "Стин­геров". С самого начала войны советские ВВС подвергали позиции моджахедов бомбардиров­кам, совершенно ничего не опасаясь. Несколько ракет класса "земля-воздух" из арсенала моджахедов поражали именно один только воздух. "Это было единственное, в чем отчаянно нужда­лись моджахеды,— вспоминает Винсент Канни-страро. —Карательные бомбардировки были эф­фективной советской тактикой. Введение в игру "Стингеров" означало качественный перелом, по­лное изменение в динамике военных действий.

Теперь Советы становились обороняющейся сторонои.

В афганской войне удача всегда была весьма переменчива и часто меняла стороны. 1986 год обошелся Москве дорого, но был удачен. Сове­тские военные операции, проведенные в гораздо более агрессивном темпе, позволили разгромить одну из самых важных баз моджахедов на тер­ритории страны — лагерь в Жаваре. Уничто­жены и отряды повстанцев в Хусте. Но на самом деле эти успехи Советской Армии были времен­ными. Моджахеды воевали как никогда умело. А массированным авиационным ударам, которые и способствовали разгрому моджахедов в Жаваре и Хусте, приходил конец.

"Стингеры" очень ценились и охранялись. То­лько немногим своим союзникам США разре­шили доступ к этому оружию. Ибо это самая лучшая в мире ракетная система класса "земля-воздух". Радиус ее действия — 5000 метров; "Стингер" несет к цели боеголовку, начиненную мощной взрывчаткой, со скоростью более 2000 километров в час. В ракетах используется сло­жная комплексная система наведения на цель, снабженная детекторами инфракрасного тепло­вого излучения. В то же время обращаться со "Стингером" очень просто. Нужно только раз поймать в прицел мишень, все остальное сделает

самонаводящаяся головка, которую почти ничто не сможет уже заставить потерять цель. На ар­мейском жаргоне такие системы именуются "вы­стрелил и забудь".

Главным беспокойством при принятии реше­ния о передаче "Стингеров" моджахедам была возможность попадания этого грозного оружия в руки террористов и экстремистов. Гражданские авиалинии в Европе и на Ближнем Востоке могли стать легкой добычей для такого рода оружия. Но президент взял ответственность на себя и рискнул принять решение о передаче "Стинге­ров".

Когда "Стингеры" появились в Афганистане, бригадный генерал Мохаммад Юсеф лично сле­дил за отбором кандидатов среди моджахедов, которые должны были обучаться владению этими ракетами. Кейси надеялся, что огневую подготовку сможет обеспечить ЦРУ, но пакиста­нцы воспротивились этому. Американские воен­ные доставили в Пакистан учебный центр, кото­рый с помощью местного персонала ЦРУ был установлен в военном лагере Оджхири под Ра-валпинди. Сюда же прибыли командиры моджа­хедов и сразу же начались трехнедельные курсы обучения. В течение года должны были посту­пить двести пятьдесят переносных установок для запуска "Стингеров" и 1200 самих ракет.

К каждой установке приписана была неболь­шая команда. Как только сбивали самолет, эта команда должна была разыскать и уничтожить экипаж. Грязная работенка. После нескольких месяцев обучения моджахедов "Стингеры" дебю­тировали в афганском небе.

25 сентября группа моджахедов пряталась на вершине невысокого холма неподалеку от Дже-лалабадского аэродрома. Командир Гаффар отдавал приказы подразделению зенитчиков, обслуживающему три установки по запуску и ударной команде. Командир и его отряд прята­лись в кустах и выискивали s небе подходящую мишень. В три часа пополудни была замечена группа из восьми советских боевых вертолетов, заходящих на посадку в Джелалабад. Это было грозное оружие, наносящее мощные удары и вызывающее огромные потери в живой силе, как у партизан, так и у мирного населения. Афганцы особо ненавидели такие вертолеты.

Стрелять из "Стингеров" необычайно просто. Ракета сама наводится на цель и бибикающим звуком сигнализирует о своей готовности к запу­ску. Ракетчики навели установки на цели, пой­мали их в прицелы. Пальцы нетерпеливо покои­лись на спусковых крючках. Один из моджахедов сидел в кустах с видеокамерой в ожидании исто­рического момента.

И когда вертолеты кружили над посадочной полосой на высоте около 200 метров, командир Гаффар отдал приказ. В воздух взмыли три снаряда, сопровождаемые криками "Аллах акбар!" Одна ракета не сработала и упала на землю, не причинив никакого вреда. Зато две остальные поразили цели. Раздались взрывы и два перекореженных металлических скелета рухнули на землю. Моджахеды возбужденно запрыгали, оглашая окрестности радостными во­плями. Они передавали "Стингеры" друг другу, чтобы каждый мог попробовать пальнуть. Запу­стили еще две ракеты и обе поразили цель.

Остальные вертолёты улетели прочь, их эки-пажи были смертельно напуганы увиденным. Моджахеды продемонстрировали свое новое оружие, которое вскоре приведет к коренному перелому в войне. Потенциал "чудесного ору­жия" был ясен каждому: из первых 200 выпу­щенных снарядов 75 процентов поразили ми­шени — вертолеты пли самолеты.

Через несколько недель после того как поле­вой командир Гаффар опробовал "Стингеры" в деле, отснятая моджахедом видеолента дошла до Белого дома, где президент просмотрел ее в полном одиночестве. Это была просто серия сма­занных картинок. Возбужденный оператор бегал по холму, снимая все подряд; хорошо получились только столбы дыма и груды обломков. Кроме видеоленты, президент получил сувенир в виде использованной трубы от первого запущенного в Афганистане "Стингера".

В течение ближайших нескольких недель обстрелы "Стингерами" повторялись. Новость скоро распространилась среди советских летчи­ков. Американская разведка, которая уже неско­лько лет прослушивала переговоры советских военных в Афганистане, начала перехватывать в эфире яростную ругань. Пилоты отказывались летать определенным строем, а начальство крыло их почем зря за то, что они сбрасывали свои бомбы только с очень большой высоты. Пи­лоты, возвращающиеся с задания, или транспор­тные самолеты заходили на посадку по очень крутой спирали. "Они начали бомбить с больших высот,— вспоминает Винсент Каннистраро, ко­торый занимался обработкой разведданных. — Это делало бомбежки совершенно неэффекти-

вными. Начиная с этого времени их авиация несла недопустимо большие потери. Афганистан из незначительной болячки превратился для Со­ветов в кровоточащую рану." "Использование "Стингеров" склонило чашу весов в нашу по­льзу, — сообщил Мохаммад Юсеф. — Успех следовал за успехом, боевой дух моджахедов возрастал, а у противника падал." Психическая травма, полученная Советами в результате ис­пользования "Стингеров", была необыкновенно сильна. Сергей Тарасенко, ассистент Эдуарда Шеварднадзе, вспоминает: "Я шесть раз бывал вместе с Шеварднадзе в Афганистане... и когда мы приближались к Кабульскому аэропорту, ве­рите или нет, мы ни о чем другом, как о "Стин­герах", думать не могли. Очень неприятное ощу­щение. И какое счастье пересечь границу и услы­шать по репродуктору: "Вы находитесь на тер­ритории Советского Союза". — "Слава тебе, Гос­поди! Опять пронесло!"¹⁷

Вооруженные "Стингерами" подразделения моджахедов развернулись вокруг советских во­енно-воздушных баз с самыми агрессивными на­мерениями. Первые отряды расположились во­круг Кабула и Джелалабада. Последующие — на севере, вдоль советской границы. Моджахеды на севере стремились поражать не только самолеты и вертолеты, летящие над территорией Афгани­стана, но и те, что летели в воздушном простран­стве СССР. Для повышения эффективности стре­льбы и для того, чтобы командиры не припряты­вали снарядов, офицеры ISI разработали хитро­умный план: за каждое подтвержденное попада­ние командира премировали двумя дополнитель­ными снарядами "Стингер".

Когда ракеты "Стингер" уже были напра­влены в Афганистан, Соединенные Штаты стали планировать расширение войны на территории советской Средней Азии. В ту осень Фред Айкл отчитывался в Капитолии о реализации поли­тики США в Афганистане. Своими ответами на вопросы конгрессменов он вызвал в Москве це­лую бурю. "Я сказал, что если Советы не подчи­нятся резолюции ООН, война может распростра­ниться и в советскую Среднюю Азию, ведь уже случались разные инциденты", — вспоминал он. К таким выпадам поощрял Кейси. А Айкл ста­рался склонить Москву капитулировать под угрозой перенесения войны на советскую терри­торию. Репортер ТАСС, присутствовавший на прослушивании в конгрессе, телеграфировал свой текст в Москву, а министерство иностран­ных дел направило резкий протест Государ­ственному департаменту США. Те очень быстро взялись за Айкла. "Государственный департа­мент сообщил, что это уж чересчур, что я зашел слишком далеко, — вспоминал Айкл. — Но мы сознательно использовали эту угрозу. Мы пробо­вали все методы. Посылали литературу в Сре­днюю Азию, проводили также другие операции. Кейси очень энергично проводил эту политику, а мы оказывали ей всяческую поддержку.

В конце 1986 года в Вашингтон стали посту­пать рапорты о деятельности моджахедов на территории Советского Союза. Руководители мо­джахедов в северных провинциях Афганистана получили китайские 107-мм пусковые ракетные установки и египетские 122-мм установки ради­усом действия почти 10 миль. Ночью их ра­звертывали на южном берегу Амударьи и давали

залпы по советской территории. Специальные подразделения, подготовленные ISI и обеспечен­ные ЦРУ, переплывали через Амударью, чтобы атаковать приграничные посты, закладывать мины и взрывать электролинии. Аэродром севе­рнее Пянджа постоянно атаковали отряды мо­джахедов. Были организованы тайные атаки из провинций Евзиан и Бадахшан. Когда моджа­хеды оказывались за границей, советские жи­тели часто помогали им в проведении операций. В начале декабря 1986 года около тридцати мо­джахедов переправились на лодках "Зодиак" че­рез Амударью, чтобы напасть на две электро­станции в Таджикистане. Они должны были убить двух охранников и проникнуть на электро­станции. Когда моджахеды атаковали, восемнад­цать солдат-мусульман убежали, чтобы присое­диниться к движению сопротивления. Электро­станции были серьезно повреждены, значитель­ная часть территории республики осталась на несколько недель без электроэнергии.

В конце 1986 года было запланировано на весну множество последующих нападений на территорию Советского Союза. Это должны быть более результативные операции с участием спе­циально обученных групп, которые проникали бы вглубь территории коммунистической свер­хдержавы и пользовались еще более сложным оружием. Планы предусматривали ракетные атаки на аэродром поблизости от советского го­родка Гилямбор. Группа из двадцати солдат дол­жна устроить засаду на пограничной дороге на восток От Термеза, старого азиатского города на советской территории, Диверсанты должны иметь противотанковые мины, гранатометы и автоматы. Цель группы — заминировать дорогу, подождать военную технику и после подрыва мин открыть огонь. Другая планировавшаяся операция — еще более дерзкая. Группа под ру­ководством Вали Века должна проникнуть почти на пятнадцать миль вглубь СССР, атаковать промышленный объект вблизи от важной авиа­базы под названием Ворошиловбад,¹⁹

В представлении Кремля эти нападения были непосредственным нарушением границ Сове­тского Союза и вызывали большие опасения. На горизонте сгущались тучи национализма и исла­мского фундаментализма. Вскоре нападения на советские территории стали приносить дивиде­нды. Росло количество жертв, серьезных потерь из-за применения ракет "Стингер" и операций на советской территории, и этого было достато­чно, чтобы заставить Советы дать отбой. На за­седании Политбюро в начале ноября 1986 года было решено предпринять предварительные меры по выводу советских войск из Афганистана. Это было первое поражение Советов в военной истории "холодной войны". В начале декабря министр иностранных дел Пакистана Абдул Сат-тар был приглашен в Москву заместителем ми­нистра иностранных дел Юрием Воронцовым. Советский замминистра был очень искренен, го­ворил о войне как о "кровавой ране" и категори­чно заявил: "Мы уходим". Воронцов подчеркнул, что война стала попросту слишком дорогой для Кремля. Он хотел заручиться помощью Саттара, чтобы уход Советов не привел к большим крово­пролитиям. Саттар обещал, что Исламабад сде­лает все, чтобы гарантировать спокойный уход Советской Армии.²

Через несколько дней после возвращения Саттара Наджибулла, новый президент Афгани­стана и бывший шеф службы безопасности, был вызван Горбачевым в Кремль. Несколько других членов Афганского политбюро присоединились к Наджибулле в Москве. Из приглашения следо­вало, что это должна быть рядовая консульта­ция, но настоящая ее цель была намного серье­знее. 12 декабря гости вошли в зал Св. Екатерины в Большом Кремлевском Дворце, в очень торже­ственный и нарядный, оформленный не без иро­нии зал, в котором было полно икон и картин, свидетельствовавших об имперском прошлом России. Когда Наджибулла вместе с товарищами сели, к ним присоединились Горбачев, министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе, министр обороны Сергей Соколов, председатель КГБ Ви­ктор Чебриков и старый дипломат Анатолий Добрынин.

Горбачев, отложив в сторону формальности, сразу приступил к делу. В течение двух лет советские войска будут выведены из Афгани­стана, без обиняков сообщил своим гостям Гене­ральный секретарь. Москва больше не может нести бремя этой войны. Горбачев сообщил при­сутствующим, что он по-прежнему заинтересо­ван в победе коммунизма в Афганистане и что сделает все, что в его силах, чтобы дать шанс правительству Наджибуллы. Советская Армия будет проводить энергичные военные действия до самого момента выхода, а правительство Афганистана получит значительное количество оружия и снаряжения. "Но вы будете сражаться сами", — сообщил Горбачев членам Афганского политбюро.

Война теперь стоила Кремлю 4 миллиарда долларов ежегодно и тысячи молодых жизней. Эскалация войны, предпринятая администра­цией Рейгана, делала победу просто невозмо­жной. Кремль был слишком истощен и мог вести борьбу лишь для того, чтоб не чувствовать себя побежденными. Но это абсолютное военное пора­жение в советской истории "холодной войны" бу­дет иметь революционные последствия для Сове­тской России, так же как поражения 1905 и 1917 года для ее монархической предшественницы.

Когда полным ходом шли приготовления Кре­мля для вывода войск из Афганистана, в столице Казахстана Алма-Ате вспыхнули беспорядки, сотни жителей в антирусском порыве вышли на улицы. Не было сомнения, что начатая в Афга­нистане буря не соблюдает международных гра­ниц. По-видимому, беспорядки вызвала отправка в отставку Динмухамеда Ахметовича Кунаева, руководителя казахстанской коммунистической партии, и назначение на его место русского по происхождению Геннадия Колбина. Но нараста­ющая волна национализма и религиозного бунта была так сильна, что эти кадровые изменения стали лишь детонирующим предлогом.

Беспорядки имели националистическую основу и широкий радиус действия. Были хо­рошо организованы, а их участники, похоже, подготовлены ко взрыву недовольства. Каза­хстан был центром заинтересованности в анти­советской пропагандистской Кампании, проводи­мой американцами и пакистанцами в советской Средней Азии. Транслировались специальные радиопередачи, доставлялась литература и дру­гие пропагандистские материалы. Такую же подрывную деятельность проводили и китайцы. Результаты этого трудно предвидеть, но во время беспорядков одно не вызывало сомнений: анти­советская настроенность толпы. "Мы хотим при­соединиться к Китаю", "Америка — наш друг" — это достаточно недвусмысленные и не сли­шком приятные для Кремля лозунги.

Когда советское правление в Польше и Афга­нистане теряло силу, дух американской СОИ не переставал пугать Кремль. К концу  1986 года можно было заметить первые явные технические успехи. Бюджет после окончания года, оплаты налргов за 1985 год вырос почти вдвое и достиг в   1987   году   3,3  миллиарда   долларов.   Многие правительства   подписали   с   администрацией Рейгана соглашения о сотрудничестве в области исследований, что Горбачева особенно беспоко­ило, потому как это дополнительно стимулиро­вало программу исследований и участие в ней большого числа ученых.

Кремль вел злобную всенародную кампанию против союзников Америки,    предостерегая от сотрудничества по программе СОИ и подчерки­вая: система не что иное, как попытка админи­страции Рейгана достичь стратегического преи­мущества в мире. Прокоммунистические и под­держиваемые Советами террористические орга­низации подстрекали к нападению на лаборато­рии, ведущие исследования по программе Стра­тегической оборонной инициативы, и на ученых во всей Европе. С июля 1986 года до марта 1987 года было убито три правительственных сове­тника высшего ранга, участвовавших в секре­тных переговорах о сотрудничестве. 6 июля 1986 года Карл Гейнц Бекхартс и его водитель погибли от взрыва дистанционно управляемой бомбы в пригороде Монако. Бекхартс руководил исследо­ваниями в "Siemens Company", фирме, связанной договором с СОИ. В июне 1985 года он встречался с представителями правительства США, чтобы обсудить возможности проведения исследова­ний, связанных с СОИ. В конце 1985 года и в начале 1986-го Бекхартс выступал как советник боннского правительства во время переговоров с Вашингтоном о кооперации по программе СОИ. Письмо, оставленное на месте преступления ор­ганизацией "Red Army Faction" (RAF), говорило о том, что Бекхартса убили из-за его участия в этих "таинственных переговорах".

10 октября сотрудник западногерманского министерства иностранных дел Джералд фон Браунмул был застрелен мужчиной в маске, когда выходил из такси перед своим домом в Бонне? Фон Браунмул был главным советником западногерманского министра иностранных дел Ганса Дитриха Геншера во время переговоров о сотрудничестве по программе СОИ, в которых, как писала "Франкфуртер Альгемайне Цай-тунг", он "играл очень большую роль". RAF при­зналась также и в этом убийстве, делая вырази­тельный намек на Стратегическую оборонную инициативу. "Сегодня посредством команды Ин­грид Шуберт мы убили секретного дипломата фон Браунмула". Курт Ребман, германский фе­деральный прокурор, проводивший следствие по делу об обоих убийствах, назвал их "скоордини­рованным наступлением" против Запада в целом и против СОИ в частности.

Третий высокий чин, который должен был заплатить жизнью за переговоры по СОИ, был генерал Лично Джорджери из итальянского ми­нистерства обороны. Генеральный директор де­партамента по космическим исследованиям в ми­нистерстве был застрелен двумя убийцами 20 марта 1987 года. Так же как Бекхартс и фон Враунмул, генерал являлся главным советником правительства во время переговоров о сотрудни­честве в вопросах СОИ. В покушении признался Союз сражающихся коммунистов —Ответвление "Красных бригад". В бессвязном сообщении на 14 страницах  группа   сообщала,  что   Джорджери "подвергся нападению исключительно из-за его содействия участию Италии в проекте "звездных войн". Письмо заканчивалось словами: "Нет — "звездным войнам!"

Западноевропейские ученые и фирмы, прово­дящие исследования     в рамках СОИ,     также стали подобной  мишенью.   24  июля   1986   года здания исследовательского института Фраунхо-вера   в   Аквизгране   были  взорваны.   Институт проводил   исследования над  лазером высокой энергии, известным как евролазер. Эти исследо­вания были  связаны проектом СОИ. 25 июля пятнадцатифунтовая бомба вызвала значитель­ные повреждения на предприятии Дорнье в Ини-менштадте.   Дорнье   сотрудничал   с   "Sperry Corporation" в работах над системой приборов и устройств, помогающих отыскивать цели в ко­смическом пространстве.  В августе   1986  года, через два месяца после подписания исследова­тельского контракта по СОИ, взорвано парижское бюро Томпсона. Фирма работала над лазе­ром свободных электронов, технологией, которая по мнению директора генерала Джеймса Абра-хамсона, имела бы "принципиальное значение" для СОИ. Исследовательский центр IBM в Гейдельберге был поврежден 16 ноября 1986 года, когда внутри его взорвалась бомба. Ответственность за покушение взяла на себя RAF, потому что компания IBM подписала че­тыре договора по СОИ.

Интересно то, что несколько независимых террористических организаций в разных стра­нах одновременно стали атаковать все, что было связано с СОИ, хотя ранее левые террористиче­ские группы по традиции ограничивались напа­дением лишь на явно политические мишени или "символы капитализма" и "западного империа­лизма". Москва, которая в то время предлагала террористам безопасное убежище в Восточном Берлине и других городах советского блока, не­сомненно, считала эти нападения в каком-то смысле полезными.

Тем временем Горбачев посчитал, что на ди­пломатическом фронте лучшим способом подор­вать СОИ будет направленное Рейгану предло­жение, от которого он не сможет отказаться. Такой случай подвернулся во время саммита в Рейкьявике в октябре 1986 года.

Горбачев ожидал от администрации Рейгана двух вещей. Как он заметил дипломатам в начале 1986 года, советская "дипломатия должна уча­ствовать во внутреннем развитии страны". Самой важной целью его зарубежной политики, сказал он тогда собравшимся, было "создание как можно лучших внешних условии" для проведения ре­форм в стране. Это означало получение доступа к западной технологии и приостановку того вызова, которым являлась СОИ, и расширение Рей­ганом оборонного арсенала.

Саммит в Рейкьявике оказался во многих смыслах переломным. Сверхдержавы едва не отказались от всякого атомного оружия, но сове­тские надежды на отказ от СОИ были раз и навсегда похоронены. В Рейкьявике руководи­тели сверхдержав того времени встречались во второй раз. Если Женева стала для них местом знакомства, то Рейкьявик — полем сражения двух стратегов с принципиально различными целями и системами ценностей, но одинаково настроенных на победу.

За несколько недель перед саммитом просо­чились слухи, что Генеральный секретарь наме­рен во время встречи поразить президента чем-то и в самом деле необычным. Индийский сано­вник узнал от бывшего посла Добрынина, в то время секретаря ЦК КПСС, что Горбачев наме­рен сделать Рейгану предложение-ловушку. В Белом доме никто не сомневался, что Горбачев ищет спасения и помощи. "Они отчаянно хотели договора по СОИ, — вспоминал Дон Ритан. — У них были проблемы, мы это ясно видели. Но президент не сдался".

Отказ от всех видов ядерного оружия, драма­тическое предложение, сделанное в январе 1985 года — козырная карта Горбачева. В Кремле прекрасно знали о том отвращении, которое испытывал Рейган к ядерному оружию, и об его идеализме. Предложение Горбачева играло на этих же струнах. Советы надеялись на слишком большой соблазн для Рейгана, чтобы он мог его отвергнуть.

Рейкьявик был подготовлен к этому саммиту хуже всех. Встреча, которая началась, как и много других встреч на этом уровне, быстро перешла в политический покер, где делались высокие ставки: оба игрока вносили предложе­ния и контрпредложения в поисках победной карты. Как Рейган, так и Горбачев прибыли на встречу, не зная результата, но оба надеялись, что каждому удастся раньше нарушить порядок обсуждения и заставить партнера плясать под его дудку. Место встречи —дворец Хофди, рас­положенный на окраине у моря. Поговаривали, что там бывают призраки, но все же это было красивое место.

Первый раунд встречи начался 11 октября в 10.30. Рейган и Горбачев вместе со своими пере­водчиками встретились за небольшим круглым столом. Генеральный секретарь почти сразу со­общил, что у него смелое предложение, касаю­щееся всех областей взаимных отношений, осо­бенно контроля над вооружением. Через неско­лько минут беседы к ним присоединились госсе­кретарь Шульц и министр иностранных дел Эду­ард Шеварднадзе, чтобы изложить свои предло­жения. Советские предложения концентрирова­лись в трех областях: стратегическое ядерное оружие, ядерное оружие средней дальности и космическое оружие. Они были и в самом деле радикальными: уменьшение на 50 процентов стратегического ядерного оружия и оружия сре­дней дальности с обеих сторон. Что касается космического оружия, то Горбачев настаивал, что СОИ должна быть ограничена на стадии лабораторных работ.

После первого раунда Рейган посовещался со своими главными советниками Джорджем Шульцем, Джоном Пойндекстером, Паулем Ни-цзе, Кеннетом Адельманом и Ричардом Перлом. Президент, не доверяя своей интуиции, взвеши­вал предложения Горбачева. Ницзе был очень вдохновлен предложениями Генерального секре­таря. Но Рейган сказал; "Он привез очень много предложений, но, боюсь, что думает он исключи­тельно о СОИ"²⁶

Переговоры возобновились в 14.00. Рейган, Горбачев, Шульц и Шеварднадзе сели друг про­тив друга. Рейган ответил на предложения Гор­бачева, выделяя предложения США по контролю над вооружениями. На втором этаже дворца члены обеих делегаций проводили неофициаль­ные переговоры. На диване в углу Джон Пойнде-кстер беседовал с маршалом Сергеем Ахромее-вьгм. Пойндекстер почти с первого мгновения понял, что маршал искренне говорит о контроле над вооружением и что он чувствует ужасный страх перед СОИ. "Это попытка склонить расста­новку сил в их сторону. Я уверен, что они и в самом деле искренне хотели такого договора. Им нужен был этот договор. Но было видно и то, что его очень беспокоит СОИ и вызов, стоящий перед Москвой. Они были готовы почти на все, лишь бы положить конец Стратегической оборонной ини­циативе", — вспоминал Пойндекстер.

Второй день саммита проходил почти так же. Советы пошли на большие уступки в переговорах о стратегическом ядерном оружии и оружии средней дальности. Однако все зависит от СОИ, сказал Горбачев. Горбачев представлял страну, которая стала сверхдержавой, благодаря своей

военной мощи, так что его готовность на резкое сокращение вооружений в связке с СОИ была очередным доказательством, как отчаянно хоте­лось Москве получить передышку от Запада.

Рейган упорно держался своего видения си­стемы стратегической обороны, он покидал Исландию злой и глубоко разочарованный, но месяц спустя, как говорит Пойндекстер, "прези­дент понял, чем является для нас СОИ, насколько это серьезный вызов Кремлю".

1.      Меморандум Государственного департамента, ян­
варь, 1986.

2.      Разговор с автором.

3.      Американский государственный служащий. Разго­
вор с автором.

4.      "Правда", 15 августа, 1985.

5.      "Коммунист", N4, март, 1986, с, 81—98.

6.      ""XXVII съезд КПСС и его международное значе­
ние", "International Affairs". Москва, июнь, 1986.

7. Сотрудник администрации. Разговор с автором.
Комментарии Буша и ответ Белого дома. Дэниэл Ергин.
"The Prize: The Epic Quest for Oil, Money and Power".
Нью-Йорк, "Simon and Schuster", 1991, c. 756.

8.      Американский государственный служащий. Разго­
вор с автором.

9.      "СССР: перед лицом проблемы нехватки твердой
валюты".  "Central  Intelligence  Agency.  Directorate  of
Intelligence", май, 1986.

10.       Джозеф Персико. "Cagey: The Lives and Secrets
of William J.Casey"- Нью-Йорк, "Penguin", 1991. Амери­
канский государственный служащий. Разговор с авто­
ром.

11.       Разговор с автором.

12.       Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

13.       Винсент Каннистраро. Разговор с автором.

14.        Мохаммад Юсеф. Разговор с автором. Винсент
Каннистраро. Разговор с автором.

15.        Винсент Каннистраро. Разговор с автором.

16.        Мохаммад Юсеф. Разговор с автором.

17.        Сергей Тарасенко. Выступление на конференции
в Принстонском университете "Ретроспективный взгляд
на конец "холодной войны", 27 февраля, 1993.

18.        Фред Айкл. Разговор с автором.

19.        Мохаммад Юсеф. Разговор с автором.

20.        Пакистанский чиновник. Разговор с автором.

21.           См.  Дон   Обердорфер.   "The  Turn".  Нью-Йорк,
"Poseidon", 1991, с. 239—243.

22.           См. С.Эндерс Уимбуш. "The Muslim Ferment in
Soviet Central Asia", "Global Affairs," лето 1987, с. 106—
18.

23.           См.  статьи по СОИ:  Джеймс Дентон и Петер
Швейцер. "Murdering SDI", "National Review," 31 июля,
1987, с. 37—39.

24. Дон   Обердорфер.   "The  Turn".  Нью-Йорк,
"Poseidon", 1991, с. 162.

25.        Дональд Риган. Разговор с автором.

26.        Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

27.        Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

28.        Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

эпилог

В конце 1986 года администрация Рейгана оказалась в центре политического циклона, когда посыпались обвинения по делу, известному как "Иран-контрас". В Совете нацио­нальной безопасности сразу же воцарился хаос. Приблизите­льно в то же самое время директор ЦРУ Уильям Кейси серьезно заболел и в начале 1987 года умер. Вскоре после этого министр обороны Каспар Уайнбергер подал заявлише об отставке. Коллектив, который так успешно проводил стра­тегическое наступление на Советский Союз, практически перестал существовать. Те, кто остался, или те, кто хотел бы продолжать эту работу, вскоре оказались в глухой обороне, защищаясь от шторма под названием "Иран-контрас". Но принципиальные составляющие стратегии остались неруши­мыми.

Финансовая и материально-техническая поддержка Сое­диненными Штатами "Солидарности" в Польше продолжа­лась до самых всеобщих выборов в 1989 году.¹ Эта помощь имела принципиальное значение для выживания и успеха подпольного движения "Солидарности". Военная и разведы­вательная помощь и в последующем достигала афганских моджахедов, даже тогда, когда в мае 198S года советские войска стали уходить. Запрет относительно экспорта техно­логии советскому блоку остался практически неизменен до самого развала Советского Союза в 1991 году. Низкие цены на энергоносители и уменьшение доходов в твердой валюте пугают Москву и по сей день. А создание оборонного арсе­нала, получавшего самые большие дотации из бюджета в середине десятилетия, и далее ориентировано на исследова­ния по современному оружию, в том числе и Стратегической оборонной инициативе. Параметры гонки сверхдержав в области стратегии и ресурсов, установленные в начале срока полномочий Рейгана, не изменились и до самого развала СССР.

Советский Союз развалился не в результате стечения обстоятельств, не благодаря тому, что нам благоприятство­вало время. Если бы Кремлю не пришлось сопротивляться совокупному эффекту СОИ и расширению оборонного арсенала, геополитическим неудачам в Польше и Афганистане, потере десятков миллиардов долларов в твердой валюте, по­лучаемой за экспорт энергии, и ограничению доступа к технологии, можно было бы, не боясь ошибиться, предполо­жить, что ему удалось бы выжить. Советский коммунизм не был организмом, способным на самопожирание ни в какой международной ситуации. Это именно американская поли­тика могла изменить и изменила ход истории. Похож на иронию тот факт, что многие западные обозреватели, наста­ивавшие когда-то, что советская экономика сравнима с аме­риканской и что политика конфронтации не принесет плодов, учитывая относительно сильные позиции Советского Союза, вдруг стал и утверждать, что закат и упадок советской империи был неизбежен.

Начало эры Рейгана обозначило конец Советского Союза. Правда, основные симптомы в то время вовсе не говорили о приближающейся смерти, но этот период принес невообра­зимые стрессы уже и так больному организму. Он вынужден было терять живую кровь в гонке с более подготовленным противником. Неспособный прибегнуть ко внутренним ле­карствам, которые могли бы оживить его или но крайней мере устранить симптомы болезни, этот организм наблюдал атаку на свои основные органы. В начале восьмидесятых годов Советский Союз впервые вступил на дорогу, которая должна была привести его к гибели.

В тот период никто из сотрудников администрации Рей­гана (кроме самого Рейгана) никогда не представлял себе картину разрушения советского строя. Целью было лишь ослабление и истощение советской системы. Однако поли­тика, ведущая к ослаблению советского блока, оказалась угрозой и. самому его существованию. Первый гвоздь в гроб Советам был вбит в начале восьмидесятых, а к концу — и все остальные.

В 1989 году "Солидарность" одержала значительную по­беду на всеобщих выборах. По словам Сергея Тарасенко, помощника министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе в 1985—1991 годах, это важное событие убедило Михаила Горбачева, что Советский Союз распадется. Но, однако, маловероятно, что "Солидарность" смогла бы продержаться это десятилетие без открытой итайной политики администра­ции Рейгана. Если бы администрация разделила позицию Западной Европы по отношению к Польше и не добивалась бы западных санкций, если бы она отказалась от тайной финансовой, снабженческой и разведывательной помощи

подполью, если бы, используя санкции, не вела переговоры о выживании оппозиции, — акция подавления Польши могла бы удасться.

Поражение Советов в Афганистане эхом отразилось во всем коммунистическом блоке. Это было доказательством того, что так называемая доктрина Брежнева, согласно кото­рой ни одна социалистическая страна никогда не будет "по­теряна" в пользу Запада, по сути, ничего не стоила. Однако не вызывает сомнений, что без наступательной американской политики вряд ли развалилась бы вся советская система. Моджахеды, невзирая на свою отвагу, имели дело с проти­вником, располагавшим большим количеством оружия и, пожалуй, большей жестокостью. Без американской помощи они почти наверняка проиграли бы. "Помощь ЦРУ была незаменимой и решающей для окончательного поражения Советов", — говорил бригадный генерал Мохаммад Юсеф.

Американская программа тайной помощи, поначалу ро­бко спланированная администрацией Картера в 1980 году, в течение следующего десятилетия значительно увеличилась. Выросло качество и степень сложности оружия, движению сопротивления также предоставлялась детальная разведыва­тельная информация. Была изменена цель и после 1985 года Америка хотела уже не просто досадить Советам, а стремилась к победе и перенесению войны на территорию самого Сове­тского Союза. Совместным результатом этих усилий было резкое увеличение числа жертв с советской стороны, что в результате ускорило уход Советов из Афганистана.

Администрация также работала над использованием гео­политических трещин в советском блоке и успешным углу­блением кризиса советских ресурсов. Доказательством этого является хотя бы разрастание американского оборонного арсенала. Задачей этого разрастания было усиление отпуги­вающего действия, но перед администрацией стояла также более фундаментальная цель. Как указывалось в пятилетнем плане министерства обороны, целью такого расширенного арсенала было не только усиление военной мощи США по отношению к Советскому Союзу, по и содействие распаду советской экономики. Это был вид экономической войны.

Такое расширение арсенала не ограничивалось увеличе­нием бюджета. Также важным было и то, для чего предназна­чались эти средства. Поддержка современных систем воору-жения, основанных на высокоразвитой технологии (в том числе СОИ), создала вдруг опасную для Москвы динамику гонки вооружений. Кремль решительно предпочел бы коли-

чественную гонку, поскольку таким образом смог бы пари­ровать технологические преимущества Америки. Однако ко­гда гонка приобрела в основном качественные параметры, Москва оказалась в исключительно невыгодном положений и выяснилось, что это выше се возможностей. Именно поэ­тому Горбачев так опасался СОИ и других технологически сложных американских оборонных систем.

Вместе с тем администрация Рейгана старалась ударить Кремль по карману. Пуск сибирского газопровода с опозда­нием на два года, и к тому же в два раза короче запланиро­ванного, — серьезный финансовый удар, не говоря уже о постоянной американской кампании снижения цеп на нефть. Москва потеряла десятки миллиардов долларов в твердой валюте, как раз тогда, когда больше всего в них нуждалась. Более жесткое ограничение экспорта технологий также задер­жало развитие советской экономики. Представим, однако, на минуту, что расширение американского оборонного арсе­нала, заложенное еще Джимми Картером в 1980 году, закон­чилось в 1983-м, или что СОИ никогда не увидела бы света, что Советы имели бы постоянный доступ к западной техно­логии и что газопровод приносил бы доходы в твердой валюте при относительно высоких ценах на энергию. С кризисом советских ресурсов было бы значительно легче совладать.

Ни единичные попытки, ни оторванная политическая концепция не привели бы к падению Кремля. Суть стратегии администрации Рейгана измеряется ее эффектом. Эта поли­тика обрушила град ударов по ослабленной советской си­стеме. Смерть советского коммунизма завершила "холодную войну". Ирония же, конечно, заключается в том, что совре­менная историография приписала Михаилу Горбачеву льви­ную долю заслуг за окончание "холодной войны" и последу­ющую эпоху. Это воистину курьезный подход, все заслуги приписывать побежденному, а не победителю.

1.      Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

2.        Сергей Тарасенко. Выступление на конференции в Принстонском университете    "Ретроспективный взгляд на
конец "холодной войны", 3 мая, 1993.

3.        Мохаммад Юсеф. Разговор с автором.

Начало сайта