Тёмная сторона Америки. Независимый информационный ресурс.........................................................

СТАТЬИ КОНГРЕССА РУССКИХ АМЕРИКАНЦЕВ (КРА)
http://www.russian-americans.org/

Борьба против "Резолюции о порабощенных нациях"
С момента своего основания Конгресс русских американцев протестовал против "Резолюции о порабощённых нациях". Для того, чтобы уяснить себе её ненавистнический, расистский характер, предлагаем вашему вниманию её полный текст:

"ПУБЛИЧНЫЙ ЗАКОН 86-90, РЕЗОЛЮЦИЯ О ПОРАБОЩЁННЫХ НАЦИЯХ
СОВМЕСТНАЯ РЕЗОЛЮЦИЯ, требующая того, чтобы третья неделя июля отмечалась бы как "Неделя порабощённых наций"....."
Продолжение: http://www.russian-americans.org/RCRA_Art_Captive.htm

Письмо в ФБР
В ответ на новую русофобскую истерику в связи с раскрытием деятельности "Красной Мафии" в Сан-Франциско ("Красная мафия" - - термин, официально предложенный Конгрессом русских американцев, "КРА", вместо общепринятого термина в прессе "Русская мафия"), в бюро ФБР от Калифорнийского отдела КРА было направлено нижеприведенное письмо. Нашим читателям будет интересно знать, как об этом письме, так и об ответе, который мы надеемся вскоре получить....."
Продолжение: http://www.russian-americans.org/RCRA_Art_FBI.htm

Является ли "русской" "русская мафия"?
"Не проходит и дня, чтобы где-либо не появилось сообщение относительно "русской мафии". Но мало кто из американцев сознаёт, что ЭТНИЧЕСКИХ РУССКИХ НЕТ среди преступников, составляющих эту загадочную "русскую мафию" -- это сравнительно новое явление последних двух десятков лет, явившееся результатом массовой иммиграции из Советского Союза и, в особенности, как последствие "перестройки" и связанных с ней экономических реформ.

Этот термин является особенно оскорбительным для трёх миллионов русских-американцев (согласно переписи населения США 1990 г.), которые за последние два столетия сделали огромное количество выдающихся вкладов в американское искусство, науку, технику, литературу, гуманитарные науки, хореографию и музыку (см. Палату Славы, Русские в Америке)....."
Продолжение: http://www.russian-americans.org/RCRA_Art_Mafia.htm

БОРЬБА ПРОТИВ РУСОФОБИИ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
(Суббота, 3 августа 2002 г. Газета «Русская Жизнь», Сан-Франциско. стр. 1)

В течение нескольких недель телевизионный канал CBS, известный в Сан-Франциско как KPIX, channel 5, передавал репортаж под названием «5 REPORTS». Программа интересная, но насыщена духом русофобии. Обычно в начале на экране появляется Собор Пресвятой Богородицы Всех Скорбящих Радости (на Гери бульваре) и говорится о том, какие преступления совершает так называемая «русская мафия». В состав этой мафии попал и бывший вице-премьер Украины, которого уже посадили за его деятельность. Конгересс русских американцев [КРА] обратился с письменным протестом, на который последовал ответ, что все они, дескать, говорят на русском языке. Б. Парр, являющийся директором Public Relations при КРА, вступил с директором отдела новостей г-ном Даном Розенхаймом в оживленную переписку, в результате которой между представителями KPIX и КРА 26 июля состоялась встреча. В результате этой встречи, в воскресенье 4 августа в 5:30 дня станция передаст свое извинение за ошибочное использование термина «русский» и изображение Православного Храма. Этой программы мы еше не видели, но с их слов мы ожидаем публичного извинения.

Г.А.

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С KPIX CHANNEL 5?
(Суббота, 10 августа 2002 г. Газета «Русская Жизнь», Сан-Франциско, стр. 1).

В прошлом номере «Р.Ж.» мы сообщили обещанном извинении перед русской колонией за ошибочную терминологию в отношении т.н. «Русской мафии» и изображение Православного Храма. Этого извинения в обещанное время не последовало (что еще нового?) В понедельник 5 августа к нам пришел очередный e-mail, в котором нам сообщили, что планировавшееся извинение по техническим причинам было перенесено на воскресенье 11 августа в тоже время. Нас интересует сколько еще раз эта передача будет отложена? Наберитесь пожалуйста терпения.

Г.А.

КОНЕЦ ИСТОРИИ С «CHANNEL 5 REPORTS»
(Суббота, 17 августа 2002 г. Газета «Русская Жизнь», Сан-Франциско, стр. 7).

Как сообщалось в предыдущих номерах «РЖ», телевизионная станция 5-го канала в ответ на оказанное представителями КРА давление обещали извиниться за то, что деятельность русскоязычных бандитов (мафии) репортеры станции именовали «русскими бандитами». Им были представлены протоколы следствий сенатской комиссии, где черным по белому написано, что этот термин неверный , т. к. открытой русской иммиграции уже нет более 20 лет. В результате в последней передаче 11 августа, было сделано нижеследующее заявление:

«Разрешите кратко разъяснить некоторую ошибочную терминологию, которую мы применяли в наших передачах "Channel 5 Report". Некоторая деятельность в русскоязычной иммигрантской среде в наших репортажах неверно определялась как деятельность "русских бандитов", имея ввиду людей из других частей бывшего Советского Союза или стран Восточной Европы. Мы сожалеем об этой ошибке".

Ничего об изображении православного храма в начале передачи сказано не было.

Г.А.

ОСКОРБЛЕНИЕ РУССКИХ
(Суббота, 29 января 2000 г. Газета «Русская Жизнь», Сан-Франциско, стр. 1)

Журналист канадской «Ottawa Citizen» Джон Робсон принес России извинения за то, что назвал Россию кучей навоза.

В редакционной статье, опубликованной 7 января, он утверждал, что Владимиру Путину ни при каких условиях не удастся сделать Россию нормальной страной, хотя бы чисто внешне. «Для России норма - это грязь, коррупция, пустота. Ничего хорошего там никогда не происходит и не произойдет. Россия - это куча навоза... Россия всегда воняла, воняет и будет вонять» [1], - писал Робсон.

Такая образность мыслей и выражений вызвала протест российского посла Виталия Шкуркина, который написал в «Ottawa Citizen», статья Робсона наппомнила ему стиль нацистской пропаганды, а также обратился в МИД Канады. В Москве отвечать на поток признаний журналиста пришлось посольству Канады.

Теперь Робсон опубликовал [19 января 2000 г.] длинную скучную статью, в которой пытается доказать, что всего лишь имел в виду, что Россией на протяжении всей ее нередко трагической истории плохо управляли. Он признает: «Писать об этом так, что получается, будто все русские отвратительны, само по себе отвратительно... Мой текст наводит на мысль, что я презираю целую этническую группу... Это оскорбляет и ранит, я сожалею о том, что написал».

В конце покаянной статьи Робсон желает всяческих успехов российским реформаторам.

Примечание автора зл. стр.
[1] - «stink» в переводе действительно значит воняет. Но здесь игра слов, в американском жаргоне оно тоже значит паршиво, плохо, никуда не годится и т. п.

ГОРДЫНЯ И РУСОФОБИЯ У ЗАПАДНЫХ ХРИСТИАН
Архиепископ Никон (Рождественский) 1912 г.

Интереснейшая статья, столетней давности, написанная известным Архиепископом Никоном (1851-1919) о гордыне на Западе и ее отрицательных последствиях [П1,2].

Содержание: (1) Западные люди смотрят на нас свысока. (2) Западный человек гордый. (3) Мы уважаем веру латинян (католиков). (4) Пусть западные христиане относятся к нашим святыням тоже с терпимостью. (5) Знакомство с западными христианами разочаровывает, а с Православием восхищает. (6) Католики издеваются над Православием. (7) Примеры насмехательств. (8) Примеры издевательств. (9) Руководящие слои разжигают фанатизм. (10) Не принято писать о выходках против Православия. (11) Веротерпимость у православных людей. (12) Кто же культурнее? (13) У них основа всего гордыня и самоцен, а в Православии смирение и дух любви. (14) Там где гордыня, там нет любви.

1. Западные люди смотрят на нас свысока. Мы, русские люди, привыкли с детства считать западных соседей своих народами передовыми, культурными, просвещенными, хотя самый взгляд этот едва ли нам не внушен самими же европейцами, с самого появления нашего в истории смотревшими на нас свысока, как на варваров. Причиною этого было не только наша славянская кровь, -- чехам, полякам и др. народцам нашего же славянского корня это если не совсем простили, то в значительной степени этому снизошли, -- а наше святое православие [П3]: вот этого нам они никогда не простят! А ведь если ближе посмотреть, поглубже вдуматься в суть дела, то гораздо больше имели бы мы прав "гордиться" пред господами европейцами, чем они пред нами: у них понятия нет о том духовном сокровище, каким мы владеем и за которое они нас ненавидят какою-то стихийною ненавистию, часто даже бессознательною, слепою, бессмысленною! Да, мы могли бы гордиться своим православием, если бы только само православие допускало хотя тень такой гордости.

2. Западный человек гордый. И ведь вот что достойно внимания: гордясь и унижая нас, наше православное миропонимание, люди западной культуры только сами себя унижают в наших же глазах, и с жалостью смотришь на эту вознесенную гордыню западного человека, который, к сожалению, часто просто не способен отнестись беспристрастно, вдумчиво к нашему православному миросозерцанию, что, казалось бы, уж и не к лицу тому, кто считает себя культурным и якобы просвещенным человеком. Как-то вчуже жаль таких людей, когда, по мере ближайшего с ними знакомства, их культурность постепенно линяет, золото обращается в мишуру, а вместо сознания своего истинного достоинства является вот именно превознесенная гордыня...

3. Мы уважаем веру латинян (католиков). Не знаю, как другие, а скажу про себя: мне как-то не хотелось расстаться с тем представлением о латинской вере, в каком, смею думать, воспитала меня мать моя -- Церковь Православная, в лице ее лучших представителей, пастырей и учителей, вроде нашего великого Филарета. Мне все думалось, что если мы относимся к латинству с некоторым уважением, если мы не решимся никогда оскорблять святынь его, хотя и не чтим их сами за святыни (если только это не общие наши святыни), то мы вправе ожидать и от них такого же уважения к нашим православным святыням. Я не стану лобызать латинское распятие, не только потому, что оно не освящено молитвою моей матери Церкви, но и потому, что лобзание латинской святыни могло бы быть принято за общение в молитве, чего Церковь мне не дозволяет. И, однако же, я не допущу и мысли о поругании над изображением моего Господа и долгом почту, если бы встретилась надобность, защитить его от такого поругания. Я не буду молиться на латинский костел, но и не стану плевать на него. Если угодно, я простру мой "фанатизм" до того, что плюну на те изображения Будды [П4], которые, говорят, привезли в нашу несчастную столицу благодаря трогательным заботам строителей идольского капища, среди коих есть даже некий князь, -- плюну на эти бездушные вещи, чтоб выразить мое презрение к самой идее идолопоклонства, подобно тому как делали это св. мученики Христовы, как поступили наши предки - киевляне, бросившие Перуна в волны Днепра: но оскорблять вещественную святыню латинян я себе не позволю. Ведь многие их святыни могли бы быть и нашими святынями. Ведь изображение Господа моего Иисуса Христа, писано ли оно для латинян или для православных, напоминает мне не кого другого, как именно Его, моего и всего мира Спасителя. И такое мое отношение к инославной, латинской святыне -- не будет недостатком ревности о православии с моей стороны, равно как и мой плевок на идолов Будды не будет фанатизмом в отношении к языческому предмету почитания...

4. Пусть западные христиане относятся к нашим святыням тоже с терпимостью. Что такое в своей сущности фанатизм? Это есть искажение ревности по вере, ревности, лишенной разума и любви. Где нет разума, там является безумие; где нет любви, там живет ненависть. Я почту грехом кощунства, если позволю себе издевательство или кощунство над латинским распятием, и строго осужу латинянина, если он дерзнет оскорбить нашу святыню. В идее и у меня, и у него святыня одна и та же. Мы и должны оба относиться к ней разумно, хотя в исповедании веры не сходимся. Так, кажется, когда-то и было: латины, отбирая у православных их святыни, например, Ченстоховскую икону Богоматери, и сами почитали их за святыни. И в наших храмах немало икон и распятий, отобранных у латинян и чтимых в нашей Церкви. Другое дело -- идолы: я не могу забыть слов Апостола Павла, что язычники, принося жертву идолам, бесам приносят жертвы, а следовательно, идол уже не простая кукла, по идее, а "бес", относительно которого Церковь, при самом крещении, нам заповедует: и дуни и плюни на него. Я не желал бы даже иметь пред своими глазами изображение его, всего того, что мне может напоминать этого врага Божия, и потому ненавижу идолов, плюю на них... Так рассуждаю я, православный архиерей. И мне всегда казалось, что западные христиане, гордящиеся своею культурой, всюду проповедующие гуманизм, терпимость и считающие нас варварами, некультурными дикарями, должны нам давать пример, если уж хотят удержать за собою репутацию культурных и просвещенных людей, пример терпимости в отношении к нашим православным святыням. Мы не оскорбляем и не можем, по нашим убеждениям, оскорблять их христианских святынь: пусть и они относятся к нашим православным святыням к нашей православной вере с такою же терпимостью, тем более что ведь они все пред нами хвалятся, будто лучше нас понимают дух христианства.

5. Знакомство с западными христианами разочаровывает, а с Православием восхищает. Увы! Чем дольше живешь, чем больше знакомишься с духом пресловутых западных христиан, тем больше разочаровываешься в них. И наоборот: чем глубже вникаешь в дух и сущность нашего святого православия, тем больше любишь его, любуешься его величием, духовною красотою, непорочною чистотою и от всего сердца благодаришь Бога, что родился православным, что с колыбели обладаешь этим неоцененным сокровищем, и исповедуешь, что воистину только наша чистая, богопреданная вера, при Божией благодати, ей содействующей, ее просвещающей, есть носительница в совершенстве заветов Христовых, воспитательница духа Христова в тех, кто носит на себе имя Христово.

И слава Богу за все это!

6. Католики издеваются над Православием. Минувшей весной в Г. Думе и в Г. Совете проходил закон о Холмской Руси. Положение этой древнейшей части Русского народа обсуждалось со всех сторон. Вопросы исповеданий, конечно, были также глубоко затронуты. И поверите ли, читатель? Пришлось ознакомиться с такими невероятными явлениями кощунства, изуверства со стороны латинян по отношению к православию, о коих не было возможности не только говорить с кафедры, но даже и излагать на бумаге всеми буквами... В рукописи во многих местах среди слов стояли точки, а по оставленным буквам представлялось читателю самому угадывать опущенные буквы... Думаю, этого довольно, чтобы понять, какою злобою, непримиримою ненавистью диктовались нетерпимые даже бумагою слова поношения латинян по отношению ко всему, что благоговейно чтится православными. Я могу удостоверить, что все эти кощунства засвидетельствованы в делах судебных учреждений того многострадального края, о коем шло дело в наших законосоставительных учреждениях. Я отметил у себя даже №№ этих дел. Каково же бывает искренно преданным сынам православной Церкви слушать все эти поношения! Я, конечно, не стану выписывать здесь тех обрывков непечатных слов, коими ревностные латины поносят наши святыни, но не могу, для иллюстрации не привести несколько примеров того издевательства над православными, на какое так щедры истовые "католики" по отношению к православным.

7. Примеры насмехательств. Известно, что нашу веру православную они называют "пся вера", собачья вера; говорят, что она -- паршивая, произошла от куколя, который посеял ч..., а католическая -- из пшеницы, которую посеял Бог. Она вонюча, как деготь... Православные священники - собаки, люциферы, кадят лошадиным пометом, "мируют" тем, что нахаркают и насморкают, причащают... нет, не могу повторить этого богохульства! Рука отказывается выписывать даже то, что изображено в судебных актах полными буквами!..

8. Примеры издевательств. Но не словами только, но и делом проявляют свои издевательства латины. Так, один нанес кнутом удар в лицо православному священнику, другой направил лошадь прямо на несшего хоругвь крестьянина; там латины лают по-собачьи на православных, здесь пляшут под звон православных колоколов... В одной православной церкви, в великую пятницу нынешнего года, выкрали плащаницу и подменили ее... дохлою собакою!

9. Руководящие слои разжигают фанатизм. Скажут, может быть, что все это -- некультурные люди проделывали: с них нельзя строго и взыскивать. Но, во-первых, я вот о том-то и говорю, что у нас, у православных, все это немыслимо, хотя мы сплошь "некультурные", а там руководящие слои, сливки общества считаются, по крайней мере среди поляков, людьми более наших интеллигентов религиозными, и могли бы воздействовать воспитательно на массы простых людей, но действуют, как известно, в обратную сторону, разжигая безумный фанатизм; во-вторых, разве "некультурные" люди травили лисицу в православном храме? Разве некультурный человек, например граф Тышкевич, засевал пшеницей место православного алтаря и не позволял православным даже осмотреть это место? Разве не представители западной культуры ставят православных в безвыходное положение, требуя отречения от православия, ради получения куска насущного хлеба? Допустят ли что-нибудь подобное наши простые крестьяне в отношении к латинам? Позволят ли себе, например, стрелять в латинский крест, как стрелял один поляк в крест православный, приговаривая: "Говори, какой ты бог: русский или польский", а далее слова, коих я опять-таки не решаюсь здесь приводить?

10. Не принято писать о выходках против Православия. И невольно думаешь: не в этой ли невозможности приводить в печати разные нестерпимые богохульства и кощунства латин и заключается их темная сила? Когда начинаешь говорить с людьми, не знающими дела, им просто кажется невероятным то, что говоришь. Мне самому казалось невозможным допустить, чтобы именующие себя христианами позволяли себе такие кощунства, казалось дотоле, пока я документально не убедился в подлинности показаний из документа официального происхождения со всеми ссылками на подлинные судебные акты. И мне невольно припомнился наш безбожник граф Толстой; никакая цензура не могла пропустить его богохульных выходок в печать; мы, верные сыны Церкви, читая их в подпольных изданиях, возмущались ими, ужасались, страшась гнева Божия не только на богохульника, но и на тех, кто имеет у себя его богохульные писания, а большинство русских людей, слепо покланяющихся его художественному таланту, вовсе не зная о его богохульствах, удивлялись нам, за что мы его осуждаем, за что Церковь отлучила его от общения с собою. Когда же мы указывали им, в словесных объяснениях, на богохульные выходки изувера-графа, нам не верили, готовы были обозвать нас клеветниками на графа. Явилась, наконец, известная брошюра миссионера И. Г. Айвазова: "Кто такое граф Толстой?" Но цензура ее конфисковала и сожгла, как содержащую в себе богохульства, а автора едва не сослали в Сибирь... Спасло его, кажется, только то, что брошюра предварительно напечатана была в "Церковных Ведомостях": для мирских представителей правосудия стало ясным, что повторение некоторых -- и то только некоторых -- хулений Толстого, с целию их изобличения, не есть богохульство. Тем не менее брошюра и теперь запрещена, хотя лучшего, отрезвляющего поклонников Толстого средства едва ли можно найти... Вот тоже могло бы случиться, если бы кто выбрал из упомянутых выше актов издевательства и кощунства латин, а поискать -- так найдется немало издевательств над православием и у баптистов, молокан, вообще лютеран и всяких сект рационалистических, и кто напечатал бы их с целию обличения; его несомненно привлекли бы к ответственности, а его брошюру сожгли бы, несмотря на всю свободу печати...

11. Веротерпимость у православных людей. Не то, не то, к счастию нашему, мы видим в нашем православном народе. Я не говорю уже о веротерпимости нашей власти в отношении ко всем исповеданиям: Невский проспект тому доказательство. Лучшая улица столицы украшена храмами всех исповеданий христианских: тут и армянские, тут и католические, тут и реформатские церкви... А наши храмы, за границей, говорят, кроются где-то в предместьях и переулках... Я хочу сказать, что в простом нашем народе веротерпимость его прямо поражает беспристрастных иностранцев. Мне приходилось слышать от сих последних удивление: как наш народ радушно и гостеприимно встречает иноверцев, коим приходится искать ночлега в деревне. Не только приют дадут, но и позаботятся: сыт ли гость дорогой, да и что он кушает. "Знаю, -- говорил мне один англичанин, -- что у вас пост, да еще Великий; не только мяса, но и молока не едят; а мне предлагают: "Ты скажи, что кушаешь? Не хочешь ли, курочку для тебя приготовим... Правда, у нас пост, ну а по твоей вере, видно, не грешно -- кушай на здоровье!" И это говорят те, которые и в мясоястие сами-то курочек не кушают никогда. Станут ли эти рабы Божии издеваться над латинским распятием, над костелом, кирхой и под.? В Западной Европе, да и в Америке, даже нам, архиереям, не везде удобно показаться в своем духовном своеобразном одеянии, а у нас и латинские патеры, и даже татарские муллы ходят свободно, и никто не позволит себе ни малейшей шутки над ними. В пресловутой Финляндии плюют на нас, на духовных: слыхано ли что-нибудь подобное у нас на Руси в отношении к инославным духовным лицам?.. И достойно особенного внимания вот что: в то время, как инославные смотрят с пренебрежением на нас, с какою-то брезгливостью духовной, как на еретиков, мы, православные, смотрим на них с снисходительной любовью, как на заблуждающихся: "Не ведят, что творят!" Не знают истины, а если бы познали, если бы захотели познать, то давно бы стали православными.

12. Кто же культурнее? Итак, кто же культурнее? Кто глубже воспринял дух Христова учения: мы или они, гордые своею просвещенностью, своим прогрессом, европейцы? И стоит ли нам, владея таким сокровищем, как наше православие, гоняться за их культурой? Не следует ли нам ревностнее приняться за изучение и усвоение того сокровища, какое нам Бог дал с колыбели, но коего мы, к стыду нашему, не знаем во всей его духовной красоте и благодатной силе даже доселе?

13. У них основа всего гордыня и самоцен, а в Православии смирение и дух любви. А ведь если глубже вдуматься в дело, то окажется, что вся эта ненависть, все это презрение культурного европейца и обращены именно на православие: за православие не принимают в свою семью европейцы и наших братьев по вере - славян: ведь и поляки, и чехи, и др. народцы славянские, изменившие православию, давно считаются народами культурными, а вот мы, русские, болгары, сербы, даже греки - уж, кажется, на что еще древнее, по культуре, народ? -- мы все за то, что мы православные, считаемся среди европейцев за каких-то полудикарей, коих, видите ли, надо еще просвещать, в веру христианскую обращать, и вот латины хотят нас обратить к папе римскому, а лютеране -- к своему Лютеру... Они не понимают, не могут понять, что в православии лежит основа новой, им неведомой культуры, заключаются начала нового или, лучше сказать, древнего христианского миропонимания и миросозерцания в области как догмата, так и нравственного учения. И в то время, как у них, западных, все основано на началах человеческой правды, началах юридических, у нас -- все строится на началах нравственных, Божественных. Оттого все у них пропитано, в самых основах своих, гордынею и самоценом, а у нас, -- все зиждется и расценивается началом смирения и духом любви во имя Христово.

14. Там где гордыня, там нет любви. Апостол Павел говорит о тайне беззакония, которая уже совершается в мире. Кто инициатор этой тайны, этой гибельной деятельности ее? Конечно, сатана, исконный враг Бога и людей. Человеконенавистник и человекоубийца искони, он питается злобою и ненавистию и всюду сеет их, обольщая людей якобы ревностью о вере, о правде, о благе людей. Известно из слова Божия, что первый грех сатаны -- его гордыня. Ею он стремится заразить и людей. И конечно, там, где царит в душах гордыня, там не может быть духа христоподражательного смирения, там нет и духа любви, Христом заповеданной. По сим признакам мы можем познавать: от духа ли Христова исходит эта мнимая ревность о вере, выражающаяся в фанатическом издевательстве инославцев над нашими святынями, над нашею верою? Не деется ли и тут тайна беззакония, Апостолом усмотренная, и не смеется ли враг рода человеческого над теми, именуемыми христианами, ослепляя их ненавистью в чистой истине Христова учения и не допуская познать ее, а напротив стараясь отвратить от нее, если возможно, самых ее исповедников? И вот, вместо того чтобы идти к язычникам и магометанам, чтобы проповедать им Христово учение, латины и всякого рода протестанты спешат посылать к нам своих миссионеров, будто мы язычники, и воображают, будто великое дело делают, совращая православных в свои заблуждения...

Издание на этих эл. стр.
25 марта/7 апреля 2003 г.
Благовещение Пресвятыя Богородицы

Примечания автора эл. стр. «Дорога домой»
[П1] Статья в оригинале называлась «Кто культурнее: они или мы?» из книги Архиепископа Никона (Рождественского) «Православие и грядущие судьбы России. Статьи из "Дневников" за 1910-1916 годы».
Перепечатывается с эл. стр. «Православное христианство» (Отдел: Русский путь): http://www.wco.ru/biblio
[П2] Заглавия абзацев и подчеркнуто редактором этих эл. стр.
[П3] Мнение автора этих эл. стр., прожившего 50 лет на Западе, что сейчас в наше время (2003 г.), недолюбливание русских не из-за православной веры -- они же все сейчас почти неверующие. Наверно, раньше это имело большое значение, а сейчас нет. Возможно что корни недолюбливания тогда и были посеяны. Кроме того, западные страны поделили между собой весь мир и вдруг какая-то огромная страна, никем не званная, лезит в их огород. В основе всего лежит западная гордыня. Высокомерие и недолюбливание -- это все дочери гордыни. Они будут недолюбливать всех кого позволено. Остановить это можно только постоянным противостоянием.
[П4] Нужно сказать что здесь благочестивый Владыка сетует на присутствие идолов в русской святыне -- златоглавой Москве. Русская Православная Церковь всегда с уважением относилась к религиозным чувствам всех народов. Никогда не было давления на переход в Православие.

Что Гитлер хотел сделать из России

Ни одна победа не была так хорошо продумана, как та, которую Гитлеру не удалось одержать: его победа над Россией.

План эксплуатации завоеванной территории был выработан одновременно с планом самого завоевания. Архивы Нюрнберга располагают целой кипой документов, из которых некоторые относятся к началу 1941 г., и раскрывают проекты Гитлера, касающиеся громадной территории между Вислой и Уралом.

В первую очередь, намечено было систематическое ограбление материальных богатств. Гитлер поручил это дело выдающемуся специалисту — маршалу Райха, Герингу. Этот организованный грандиозный грабеж получил, подобно военным операциям, особое имя: это был “план Ольденбург”.

“Вся организация — говорится в документе 1317 P.S., помеченном 1-м марта 1941 г., — подчинена райхсмаршалу. Она ведала всеми отраслями хозяйства, за исключением пищевых продуктов, которые были поручены специальной комиссии, возглавляемой статс-секретарем Баке. Главная задача организации, вверенной Герингу, состояла в овладении всеми запасами сырья и всеми крупными промышленными предприятиями”.

Через два месяца план Ольденбурга был разработан до мельчайших деталей. Документ 1157 P.S. от 29 апреля, разделяет Россию на четыре больших экономических инспектората: 1) Ленинград (условное имя Голштиния), 2) Москва (Саксония), 3) Киев (Баден) и 4) Баку (Вестфалия). Пятый инспекторат держался в резерве, очевидно, в ожидании новых завоеваний.

23 экономических комендатуры и 12 бюро предназначались для разработки и проведения мер, предписываемых инспекторатами. Одна из комендатур предполагалась в Сталинграде. Этот пост остался незанятым.

Министр Баке должен был хозяйничать пищевыми продуктами. Принципы его деятельности изложены в документе 2718 P. S.:

В течении четвертого года войны (1942) германские вооруженные силы должны быть питаемы целиком за счет России, это необходимо для продолжения войны.
Неважно, что миллионы людей умрут от голода, если мы возьмем из этой страны то, что нам необходимо для себя...

Третьей личностью, призванной Гитлером играть роль в России, был шеф СС, начальник Гестапо, — Генрих Гиммлер.

“В зоне операций, — говорит особая директива от 13 марта 1941 г., — райхсфюреру СС поручается приказом фюрера специальная миссия, которая вытекает из борьбы двух противоположных политических систем. В пределах этой миссии райхсфюрер СС действует совершенно независимо и на свою собственную ответственность”.

Это чудовище — Гиммлер — становится палачом России. В момент, когда поражение Германии уже стало намечаться, 4 октября 1943 г., он с неподражаемым цинизмом излагает своим коллегам, генералам СС, принципы своей политики и своей морали (речь в Познани, документ 1919 P. S.). Вот этот памятник варварства:

“Мы, СС, руководимся следующими принципами: мы должны относиться лояльно, честно и по-братски к тем, кто принадлежит к нашей расе и только к ним. То, что происходит с русскими, меня абсолютно не трогает. Процветание или страдания других наций меня интересует лишь поскольку эти нации являются рабами нашей культуры. Если десять тысяч русских женщин умирают от изнурения, копая противотанковый ров, то меня это интересует лишь поскольку этот ров нужен для Германии. Ясно, что мы не должны быть жестоки и бесчеловечны без необходимости: мы, немцы, единственный народ, который культурно относится к животным и мы должны так же относиться и к людям. Но было бы преступлением против нашей крови давать людям чужой расы идеалы, так как этим мы готовим бедствия нашим детям и внукам. Если кто либо придет и скажет мне: “Я не могу заставлять женщин и детей копать этот противотанковый ров, они умрут и это бесчеловечно”, — то я отвечу ему: “вы преступник. Если этот ров не будет выкопан, то результатом этого будет смерть германских солдат. А они вашей крови”. Вот что я хочу внушить СС, как один из наиболее священных законов их поведения. Я требую от них применения этого правила ко всем не-германским народам, и особенно к русским”.

Кроме этого человека-зверя, Гитлер одарил Россию теоретиком, холодным палачом в лице Альфреда Розенберга. Он сделал его министром Восточных Областей. Розенберг был вероятно ненормальным. Его отрывистая, несвязная, безостановочная речь, его нескладные жесты, тяжелый, неподвижный взгляд — показывали, что он живет в каком-то ином, нереальном мире. За его речью трудно было следить. Его рассуждения были огромными скоплениями тумана, изредка прорезываемыми просветами, как бы молниями. Гитлер, — сам полунормальный, — с беспокойством смотрел на Розенберга и не подпускал его к активной деятельности. Наконец, он нашел ему подходящую роль: дал ему самое обширное поле для экспериментов — Россию.

За два дня до начала войны с Россией, 20 июня, Розенберг изложил свои идеи перед главными своими помощниками, предназначенными для организации завоеванной России (документ 1058 P.S.).

“Главной задачей Востока в этом году является питание германского народа. Юг России должен нам поставить необходимое пополнение питательного баланса Германии. Но мы не видим абсолютно никакого основания, обязывающего нас питать также и русский народ из продукции этих областей. Конечно, необходимо будет произвести широкую эвакуацию населения и нет сомнения, что русских ожидает ряд очень трудных лет.

Германию ждет гигантская задача, но эта задача отнюдь не только негативная, как могло бы казаться, если иметь в виду лишь жестокую необходимость эвакуации. Направление русского динамизма к востоку — вот задача, которую надо проводить со всей твердостью. Быть может, это решение будет одобрено будущей Россией, если не через 30 лет, то через сто. Если мы закроем Запад для русских, то они осознают свой истинный гений, свои подлинные силы и свою географическую принадлежность. Наше решение иначе будет расцениваться историками через сотни лет, чем оно расценивается русскими сегодня”.

Фанатик, обрекавший живую Россию на голод, смерть и обезлюдение, шутовски изображал себя создателем счастья и благоденствия будущей России. Он окружал себя людьми, похожими на себя. “Розенберг, — говорится в протоколе одного собрания, состоявшегося 16 июля 1941 г., — заявил, что он хочет взять к себе капитана фон Петерсдорфа в виду его исключительных достоинств. Заявление это вызвало всеобщий ужас и возражения. И фюрер и райхсмаршал заявили, что они считают Петерсдорфа сумасшедшим”.

Фюрер сам отобрал гауляйтеров, которых он хотел поставить во главе больших частей России. Лозе для Прибалтики, Каше в Москве, Кох на Украине, Фрауенфельд в Крыму, Тербовен на Кольском полуострове. Все “старая гвардия”, твердые люди.

Задачей их было подготовить будущее. Какое?

Меморандум от 2 апреля 1941 г. (документ 1017 P. S.) дает ответ на этот вопрос. Россию ожидало расчленение на семь государств.

Германские геополитики, бывшие в этом вопросе советниками Гитлера, предусматривали в первую очередь Великороссию, т.е. центральную область, сердцем которой была Москва. Это — историческое ядро России, центр ее могущества, ячейка, откуда вышел панславизм. Ее необходимо было ослабить. К этому приводили три средства:

полное упразднение еврейско-большевистского управления без всякой попытки заменить его каким-нибудь более разумным и гуманным;
экономическое ослабление, путем конфискации наличных запасов, промышленных предприятий и средств передвижения;
отторжение значительных территорий и присоединение их к соседним политическим образованиям: Украине, Белоруссии и Донецкому Краю.

“Белоруссия и Дон, — говорится в немецком документе, — края бедные и отсталые. Они не опасны для Райха, их можно увеличить и усилить, при условии бдительности. Поэтому к Белоруссии следует придать Калининскую область, а к Дону — Саратовскую. Таким образом, Москва была бы в 250 километрах от границ Великороссии”.

Украина должна была получить самую широкую национальную автономию. Она становилась экономическим и политическим вассалом Райха и была бы включена в союз Черноморских держав. Ей предоставлялись двойная миссия: почетная обязанность кормить Райх и доверительная обязанность быть постоянной угрозой для Москвы.

Пятой державой был намечен Кавказ. Его этническое и лингвистическое разнообразие исключительно богато. Поэтому его легко раздробить на ряд мелких суверенных образований, составляющих в целом федерацию. Но район Баку с его нефтяными промыслами должен был так или иначе остаться под контролем Германии.

Из Средней Азии и Туркестана советники Гитлера хотели сделать мусульманское государство в качестве вспомогательного союзника Великого Райха. Это государство, — говорится в документе 1017 P. S., — явится операционной базой и средством давления на Индию.

Остаются балтийские провинции, т.е. Литва, Латвия и Эстония.

“Нужно будет, — говорит меморандум, — организовать переброску в центральные области России значительной части городского населения Латвии и низшие группы населения Литвы. Затем будут предприняты шаги к заселению этих стран народами германской расы. Большой контингент могут дать немцы с Поволжья, очищенные от нежелательных элементов. Следует далее иметь в виду датчан, норвежцев, голландцев и даже — после победоносного исхода войны — англичан. В течение одного или двух поколений этот новый район колонизации может быть присоединен к Райху”.

Таким образом, победа Германии должна была привести к полному разрушению политической мощи славян. Далее она должна была привести к колоссальной перестройке политических образований и к грандиозным переброскам населения. Запад Европы тоже не был пощажен. Германия собиралась очистить мелкие государства, населенные народами германской расы, как Голландия и Дания, и перебросить их население в степи Восточной Европы. И англичане, конечно, могли не сомневаться в том, что им предстояло участвовать в насаждении германизма в Литве и Эстонии.

Для характеристики германских амбиций существует свидетельство, еще более ценное, чем документ 1017 P.S.: собственные слова Гитлера.

Это было 16 июля 1941 г., во время большого совещания по вопросам реорганизации Восточных областей (документ L. 221). Германские танки были уже в Ельце, — приближаясь к Москве. Русские армии поспешно отступали. Победа была почти в руках и фюрер говорил с авторитетом триумфатора.

Он начал с того, что разнес один французский журнал правительства Вищи за его “бесстыдную наглость”: журнал осмелился написать, что война в России должна вестись ко благу всей Европы, как целого. Он, Гитлер, хотел, чтобы война велась ко благу Германии и больше никого.

“Мы не должны, — сказал он, — опубликовывать действительные наши цели, но мы должны знать точно, чего хотим.

Надо действовать так, как мы действовали в Норвегии, Дании, в Бельгии и в Голландии. Мы объявим, что мы вынуждены оккупировать, управлять и умиротворять; что это делается для блага населения; что мы обеспечиваем порядок, сообщение, питание. Мы должны изображать себя освободителями.

Никто не должен догадываться, что мы подготовляем окончательное устройство, но это не мешает нам принимать необходимые меры — высылать, расстреливать — и эти меры мы будем принимать.

Мы будем действовать так, как будто мы здесь только временно. Но мы-то хорошо будем знать, что мы никогда не покинем этой страны”.

Прежде всего надо было окончательно укрепить прочность Великого Райха.

“Никогда в будущем, — заявил Гитлер, — не должно быть допущено образования военного могущества к западу от Урала, даже если бы нам пришлось бороться 100 лет, чтобы помешать этому. Все мои преемники должны знать, что положение Германии прочно лишь постольку, поскольку к западу от Урала нет иной военной державы. Наш железный принцип отныне навсегда будет заключаться в том, что никто другой, кроме немцев, не должен носить оружие.

Это главное. Даже если мы найдем нужным призвать подчиненные народы к несению военной службы, — мы должны от этого воздержаться. Одни немцы смеют носить оружие и никто больше: ни славяне, ни чехи, ни казаки, ни украинцы”.

Затем Гитлер перечислил те земли, которые по праву военной добычи должны принадлежать Германии.

Крым:

“Крым должен быть очищен полностью от своего теперешнего населения и заселен исключительно немцами. К нему должна быть присоединена Северная Таврия, которая также войдет в состав Райха”.

Часть Украины:

“Галиция, принадлежавшая бывшей Австрийской Империи, должна стать частью Райха”.

Прибалтика:

“Все балтийские страны должны быть включены в состав Райха”.

Часть Поволжья:

“Область Поволжья, заселенная немцами, также будет присоединена к Райху”.

Часть Закавказья:

“В Баку мы образуем германскую военную колонию”.

Кольский полуостров:

“Мы сохраним за собой Кольский полуостров ради рудников, которые там находятся”.

Никто не осмелился возражать, даже Геринг. Три месяца назад он обратил внимание фюрера на то, что долгая оккупация столь обширной страны, как Россия, явится непосильным бременем для Германии. Теперь он молча принимал этот безумный план экспансии и завоеваний. Итак, Прибалтика, Галиция, Крым с Северной Таврией, Баку, низовье Волги, Кольский полуостров — входят в состав Германии; вся остальная Россия, в том числе и Азиатская, разделена на вассальные государства, которые должны держаться в повиновении при помощи военной силы Германии. Далее — вся центральная Европа. Все побережье Северного моря с Данией, Голландией, Бельгией и Северной Францией. Затем колонии. К этому еще цепь баз и опорных пунктов, список которых найден в одном из документов Министерства Иностранных Дел: Трондхейм и Брест, которые должны были навсегда остаться германскими военными портами, Дакар, Канарские острова, Святая Елена, Коморские и Сейшельские острова, Св. Маврикии, Занзибар... Такая империя превосходила все самые безумные и эфемерные образования, какие знает история. Она далеко превышала силы Германии, даже победоносной, и не могла быть прочной в силу закона природы, который не допускает чудовищ. И окружение Гитлера, — среди которого были и люди интеллигентные, образованные и со здравым умом, — слушало, соглашалось и аплодировало.

Геринг, однако, хотел знать, какие территории обещаны союзникам Германии. Гитлер нахмурил брови. Ему не хотелось что-либо уступать. Ему казалось, что у него это крадут.

“Ничего определенного не обещано ни словакам, ни венграм, ни туркам. Антонеску заявляет претензии на Бесарабию и Одессу. Наши отношения с Румынией хороши, но никто не может знать будущего и мы не должны преждевременно намечать границы.

Финны хотят Восточную Карелию, но они не получат Кольского полуострова, который мы оставляем себе. Они также требуют район Ленинграда: я снесу до основания Ленинград и отдам им территорию”.

И он прибавил, как бы грезя:

“Я сделаю из завоеванных стран земной рай”.

* * *

Земной рай! Гитлер хотел придти к нему, начав с установления ада. Незадолго до начала войны, в мае 1941 г., — рассказывает Гальдер, — фюрер собрал старших генералов армии. В этот день он снова был возбужден и раздражен.

“Война с Россией, — сказал он, — не может вестись с соблюдением закона чести. Она является одновременно борьбой идеологий и борьбой рас; и она должна вестись с небывалой до сих пор беспощадностью. Господа офицеры должны позабыть на этот раз свои рыцарские традиции. Я хорошо знаю, что такой образ мыслей плохо умещается в представлениях гг. генералов и меня это очень огорчает, но тем не менее мои приказания должны быть выполнены неукоснительно.

Я знаю, что мои СС не будут рассматриваться Советским Союзом как комбатанты. Я вывожу из этого следствие, что советские политические комиссары должны быть расстреливаемы.

СССР не присоединился к Гаагской конвенции. Благодаря этому, нарушения нашими войсками международного права должны оставаться безнаказанными, кроме тех случаев, когда нарушаются законы уголовные, как убийство и изнасилование”.

“Докончив свою речь, — продолжает Гальдер, — Гитлер вышел из комнаты, не добавив ни слова. Присутствовавшие чувствовали себя оскорбленными и обратились к Браухичу с протестом. Маршал заявил, что он будет с этим бороться и он добьется того, что приказы фюрера по этому пункту будут изменены. Он тут же составил текст приказа об обращении с пленными политическими комиссарами и послал его в ОКВ, подчеркнув, что армия не должна выполнять никаких иных приказов”.

Иодль заявил следующее:

“Между фюрером и генералами существовало основное расхождение во взглядах на войну с Россией. Генералы видели в ней войну двух армий, в то время как фюрер настаивал на том, что это борьба на истребление двух взаимно исключающих форм цивилизации. “Вы смотрите на войну так, — говорил он, — как если бы вы думали, что на другой день после перемирия победитель и побежденный могут подать друг другу руки. Вы не понимаете, что законы, управляющие другими войнами, неприменимы в нашей борьбе с Россией. Ваши рыцарские представления здесь неуместны и просто смешны”.

“Во время осады Ленинграда, — рассказал дальше Иодль, — генерал фон Лееб, командующий северной группой армий, сообщил ОКВ, что потоки гражданских беженцев из Ленинграда ищут убежища в германских окопах и что у него нет возможности их кормить и заботиться о них. Фюрер тотчас отдал приказ не принимать беженцев и выталкивать их обратно на неприятельскую территорию”.

Этот приказ сохранился — документ S. 123, датированный 7 октября 1941 года, гласит следующее:

“Фюрер решил, что капитуляция Ленинграда, как и позднейшая капитуляция Москвы, не будут приняты, если даже неприятель будет о ней просить.

Моральное оправдание этой меры должно быть понятно миру. В Киеве наши войска подвергались большой опасности от взрывов замедленных мин. Такая же опасность, но еще в большей степени, ожидает нас в Ленинграде и в Москве. Советское радио само оповещало, что Ленинград будет защищаться до последнего человека и что город минирован.

Вот почему ни один немецкий солдат не должен вступать в город. Всякий, кто будет пытаться покинуть город, перейдя через наши линии, будет огнем принужден к возвращению.

Нужно позволить населению выход из города только через узкие проходы, ведущие в еще незанятые области России. Население нужно принудить к бегству из города при помощи артиллерийского обстрела и воздушной бомбардировки.

Чем многочисленнее будет население городов, бегущее вглубь России, тем больше будет хаос у неприятеля и тем легче будет для нас задача управления и использования оккупированных областей. Все высшие офицеры должны быть осведомлены об этом желании фюрера”.

Фон Лееб, — говорит Иодль, — протестовал. Браухич заявил, что он не отдаст приказа стрелять в гражданское население и что войска даже не исполнили бы такого приказа. Но Гитлер настаивал на своих инструкциях.

Эти протесты отдельных начальников не могли помешать невероятным преступлениям, совершенным в России в гигантских масштабах. Но тем не менее они выводили фюрера из себя. Он видел в них доказательства непонятливости, дряблости и враждебности к себе. Он находил в них то, что он называл вечной оппозицией военной касты своим желаниям. Никогда еще германские генералы не видели к себе такого нескрываемого презрения и подозрения, как во время кампании в России.

“Наша роль, — говорили они, — была невероятно сужена и ограничена. Армия, собственно говоря, почти не имела тылов. Власть гражданских чинов и партийных органов начиналась непосредственно за линией огня. Увеличение числа соединений СС ставило командование в крайне щекотливое положение и приводило к бесконечным инцидентам. Военная полиция не подлежала нашему контролю и даже безопасность наших линий этапов не зависела от нас. В результате обстановка для армии складывалась весьма трудная, тем более, что армия должна была усмирять волнения, вызываемые жестокостями гражданского управления”.

Зато Гитлер, — говорят военные, — всецело доверял диким фанатикам партии, чудовищам вроде Гиммлера. “Русский народ, — говорил этот последний, (документ 1919. P.S.), — должен быть истреблен на поле битвы, или же поодиночке. Он должен истечь кровью”. И еще: “Мы вначале не считались с ценностью человеческого материала. С точки зрения интересов будущего об этом жалеть не приходится, но, учитывая недостаток у нас рабочих рук, в настоящее время приходится пожалеть о том, что военнопленные умирали сотнями тысяч от голода и истощения”.

Возмездием за это варварство явилась смертоносная партизанская война, которая стоила германской армии таких же жертв, как и регулярная кампания.

“В течении трех летних месяцев 1943 г., — говорит Иодль, — нападения партизан на железнодорожные поезда выражались в следующих цифрах: июль — 1560; август — 2121; сентябрь — 2000”.

Для германских генералов кампания в России была гекатомбой. “Один за другим, — говорит Гудериан, — лучшие начальники армии были отставлены. Браухич, Рунштедт, Бок, Гепнер, Лееб, сам Гудериан — исчезли. Когда фюрер отставил маршала Листа, Кайтель спросил его о причинах и напомнил блестящую кампанию маршала на Балканах. “Я не могу терпеть, — отвечал Гитлер, — генерала, который приезжает ко мне без карты с обозначением движения его армии”. И в то же время Гитлер сам строго воспрещал брать с собою на самолет военные документы, так как они могли попасть в руки партизан.

Чем больше увеличивались затруднения, тем больше Гитлер, подобно Наполеону, терял ощущение границ возможного и реального. Генерал Иодль убедился в этом. Его фанатическая преданность фюреру и его несомненные способности с трудом спасли его от немилости: он также совершил преступление, позволив себе не согласиться со стратегическими идеями Гитлера.

“Мой конфликт с фюрером, — пишет он в своей длинной записке, предназначенной для судей в Нюрнберге, — начался осенью 1942 года, в Винище. Гитлер, который в то время был, по-видимому, нездоров, резко критиковал приказания, отданные им же самим устно либо генералу Гальдеру, начальнику Главного Штаба, либо другим генералам. Я составил записку, протестующую против такого обращения с высшими начальниками армии. Гитлер на меня за это рассердился.

Несколько позднее, после встречи в Сталине с маршалом Листом и генералом Конрадом, я просил Гитлера о пересмотре плана операций на Кавказе. Я ему высказал мнение, что намеченная попытка неминуемо окончится неудачей по причине труднопроходимой горной местности. Мне казалось рискованным проводить одновременно две операции — наступление у Сталинграда и завоевание Кавказа, и я подчеркивал, что армии ставилось одновременно слишком много задач, которые она не имела возможности успешно выполнить. Гитлер вспылил. Им овладел приступ жестокого гнева и он дошел до обвинения меня в неповиновении.

Вследствие этого инцидента наши отношения стали крайне холодными, крайне затрудненными. Фюрер перестал появляться в столовой Главного Штаба и начал обедать и ужинать в своем вагоне. Он делал вид, что меня не замечает и избегал подавать мне руку. Ежедневные рапорты, которые раньше происходили в комнате для игры в карты, были перенесены в салон-вагон фюрера и при них неизменно присутствовал высший офицер войск СС. Восемь стенографов, поставленных секретарем партии, т.е. Мартином Борманом, записывали все мои слова.

Кайтель сообщил мне, что фюрер имел намерение заместить меня маршалом Паулусом, после того, как он возьмет Сталинград”.

Паулус не взял Сталинграда, но сам был взят в плен. Но и помимо этого выбор фюрера был ошибочным. Паулус, как и адмирал Канарис, начальник службы разведки, участвовал в заговоре против Гитлера. Попав в плен, он присоединился к движению “Свободной Германии”, основанному в СССР, и призывал по радио немцев к восстанию против фюрера. Такова была с 1943 года истинная подоплека армии Третьего Райха.

“Мои отношения с Гитлером, — продолжал Иодль, — понемногу улучшились. Примирение состоялось совершенно неожиданно для меня 30 января 1944 года. Гитлер публично заявил, что он по-прежнему убежден в том, что я ему давал плохой совет, но что, тем не менее, он считает меня за отличного офицера. Потом он вручил мне золотой значок партии. Но мое доверие к чувству справедливости фюрера больше не возвращалось”.

Несправедливость и суровость фюрера ускорили падение качеств высшего командного состава армии. Начатая победителями под Млавой и Седаном, русская кампания заканчивалась посредственностями. Гитлер не терпел военачальников с характером и отказывался верить, что характер обычно сочетается с талантом.

“В Мондорфе, — рассказывает Кайтель, — меня в течении двух дней допрашивала русская комиссия. В конце допроса русский генерал отвел меня. в сторону и спросил: “Объясните мне, почему вы сместили всех ваших лучших генералов? Нам ведь тоже случалось смещать генералов за проигранные битвы, но если они были вообще хороши, то мы их снова пускали в дело. Посмотрите, Тимошенко был разбит под Харьковом, но потом он снова встал во главе армий. Вы же кончали войну с людьми даже не второго, а третьего сорта”.

Р. Картье Тайны войны

К СВОБОДНОМУ ОБЩЕСТВУ СВОБОДНЫХ ЛЮДЕЙ

Россия – единственная страна, где в наши дни еще идет дискуссия об историческом проекте. В предыдущее десятилетие инициатива в этой дискуссии была монополизирована постсоветскими либералами-западниками, предлагавшими в качестве идейно-философской парадигмы тезис «главное содержание нашей эпохи - переход от тоталитаризма к демократии», поразительно напоминающий тезис советского коммунизма «главное содержание нашей эпохи – переход от капитализма к социализму».

Когда СССР выходил из-за железного занавеса, весь мир ждал, что же скажет загадочная Россия - страна Достоевского в ответ на духовно-исторические вызовы XXI столетия. Устами идейных гуру постсоветского нигилизма она пробормотала слово «рынок». Это была привычная материалистическая цель, и многие, разочарованные идеологией и практикой коммунистического режима, восприняли этот незамысловатый призыв. Но отсутствие исторических идеалов за пределами земного существования не могло не привести к разобщению национального сообщества, раздираемого равно чуждыми русской истории бесами социальности, с одной стороны, и демонами индивидуализма – с другой. Пока нация демонстрировала неспособность найти согласие ни по одному вопросу своего прошлого, настоящего и будущего, остальной мир пожинал плоды нашего национального нигилизма и безверия. Если предыдущая история показала бесперспективность искусственной самоизоляции, то 90-е годы открыли нам губительность насильственного обезличения России, ибо достойное и равноправное участие в мировых процессах невозможно без утверждения ценностей национального бытия, рождающих внутренний импульс к развитию и истории.

Но эти ценности нельзя обрести без положительного идеала: без духовного задания за пределами земного бытия нация не в состоянии стать субъектом собственной, а значит и мировой истории. Поэтому в последнем Послании Президента России Федеральному собранию говорится о значении консолидации общества и объединения вокруг национального исторического проекта: «Мы становимся единой нацией».

Чтобы национальная консолидация российского общества состоялась, важно без гнева и пристрастия развенчать идеологические мифы недавнего прошлого и отвергнуть навязываемую «аксиому», будто только либерально-западническая идеология, несмотря на «ошибки», одна может дать ответ на вопросы: «что делать», и «кто виноват».

Постсоветское западничество 90-х годов ХХ века не имеет ничего общего ни с классическим европейским либерализмом, ни с «правыми» политическими идеалами. Классического либерализма нет уже и в Европе. Философия «правых» и «либералов» в наши дни – это воинствующе левое либертарианство. К нему стократно применимо определение «несложненькой философии иистории» интеллигентов-«образованцев» начала ХХ века, данное русским философом Сергеем Булгаковым: «Сначала было варварство, а потом воссияла цивилизация – атеизм, материализм, рационализм» (добавим современные клише: «права человека», «гражданское общество»). Булгаков стремился объяснить, что помимо этой одной ветви на древе европейской культуры, есть много других, уравновешивающих ее, и прежде всего сохраняются христианские корни, обезвреживающие своими здоровыми соками ядовитые плоды. Поэтому рационалистически-нигилистические учения на их родине, в Европе, не наносят такого вреда, как в случае переноса их в «культурную пустыню», каковой предстает постсоветская действительность в ее оторванности и от русской православной, и от глубинной западноевропейской культуры, - той, что порождена не прометеевским соблазном философии прогресса и Просвещения, а кровавым потом Франциска Ассизского и слезами блаженного Августина.

Современное либертарианство – это калька с марксизма, оно исповедует ту же доктрину линейного прогресса, что и советский исторический материализм: Мир движется к единой («общечеловеческой») цивилизации, и есть страны, преуспевшие на этом пути, а есть такие, которых нужно насильно подтолкнуть.

На ранней стадии европейский либерализм, как и любое новое оппозиционное учение, развенчивал грехи, злоупотребления и несовершенства сословно-абсолютистского строя. Итогом этого противоборства стало то, что в социологии именуется «первым поколением гражданских прав и свобод» – свобода слова, совести, собраний, равенство перед законом. Став основой для демократии как формы организации плюралистического общества, эти завоевания имеют бесспорную и непреходящую ценность. Однако либерализм и демократия совершенно не одно и то же.

Либерализм – это мировоззрение, производное от апостасийной (отступающей от христианства) идеи Просвещения - идеи автономности человека от Бога, которая неизбежно приводит к утверждению автономности человека от высших метафизических ценностей – религиозных, нравственных, семейных, национальных. Именно против традиционного единства национального организма, питаемого общими историческими переживаниями, была в течение полутора десятилетий направлена в России проповедь ложно понимаемого «гражданского общества». Гражданское общество есть неполитическая сфера реализации частных интересов граждан, создающая условия гармонического взаимодействия «Я» и «МЫ», но эти категории бесплодно борются друг с другом в безнациональном коммунизме и безрелигиозном либерализме.

Видный философ русского зарубежья С.А.Левицкий, высоко ценивший гражданские свободы, писал, что пороки, присущие выросшим из Просвещения философским учениям - коммунизму и либерализму, - одинаково приводят к вырождению свободы. К таким порокам он прежде всего относил отрыв категории свободы от породившего ее бессмертного духа и, как следствие, - неспособность рационалистического сознания вместить «соборное» начало жизни, исключающее дисгармоническое противопоставление индивидуализма и коллективизма. В триаде либерализма «свобода, равенство, братство», купно неосуществимой без Бога, «ударение решительно падает на свободу и гораздо меньше на «равенство» (кроме равенства перед законом), «братство» же играет здесь роль скорее лозунгового придатка». «В социализме… ударение падает на «равенство», под свободой разумеется «независимость от антинародной власти» и меньше всего – свобода личности». Братство же понимается практически как классовая солидарность «в борьбе за свои права», «а не как общечеловеческое братство».

Необходимо подчеркнуть отличие Просвещения континентальной Европы от англосаксонской версии. Во Франции Просвещение достаточно сильно переплетено с первохристианскими идеалами равенства, и Ж.Ж.Руссо писал, что «все люди братья». Англосаксонское Просвещение – более раннее, представленное в XVII веке Т.Гоббсом, Дж. Локком, в XVIII веке А.Фергюсоном, имело источником кальвинистскую идею (от которой родился впоследствии социал-дарвинизм) и делало изначальный упор на индивидуализм. Т.Гоббс - в противоположность Ж.-Ж.Руссо - утверждал, что «человек человеку волк». Это и стало основой той версии «гражданского общества», в котором индивиды не связаны ни духом, ни миросозерцанием, ни историческими переживаниями, ни едиными представлениями о грехе и добродетели, делающими из народонаселения нацию. Именно эта, наиболее отступающеая от христианских основ версия «гражданского общества» была поднята на знамя российским постсоветским либертарианством. Мерилом цивилизованности был провозглашен тезис “ubi bene – ibi patria” (где хорошо, там и отечество), образцом демократа сделался «гражданин мира», демонстрирующий в Совете Европы, «как сладостно Отчизну ненавидеть», и выступающий за поражение в войне собственного правительства (подобно Ленину в 1914 году).

Марксизм и либертарианство, устремляющие человечество к схожим моделям безрелигиозного, безнационального сверхобщества, соперничали в ХХ веке за свою версию униформации мира и глобальное управление им через наднациональные институты. По сравнению с либертарианцами либералы прошлого - это консерваторы. Они готовы взойти за свои идеалы на эшафот. Для них был бы непонятен тезис о том, что физическая жизнь – это высшая ценность, и нет таких идеалов, за которые следует умирать. Это уже конец всей человеческой культуры, не только христианской. Человек без когтей и клыков встал над природой не потому, что взял палку, как учил Ф.Энгельс, а потому что был готов умирать не из одного инстинкта продолжения рода, но и за высшие идеалы. Способность человека к самопожертвованию – свойство, отличающее его от животного. Крестная жертва Спасителя была бы напрасной, если, бы физическая жизнь была наивысшей ценностью. Вера, Отечество, честь, долг, любовь всегда были выше жизни для человека. Иначе, мать не защитит дитя, муж отдаст жену насильнику, друг не заступится за друга, никто не защитит Отечество от врага.

Ещё один миф российских либертариев связан с их убежденностью в том, что свободой наделены только они. Гражданские и политические свободы – есть производное от свободы внутренней, создающей у личности постоянный напряженный спрос на реализацию этой внутренней свободы во взаимоотношениях с другими личностями и человечеством в целом. Свобода - это глубоко христианская категория. Свобода воли человека – дар Святого Духа, данный вместе с умением различать добро и зло, грех и добродетель. В этом триединстве и развивалась человеческая культура, вся порожденная грандиозным испытанием свободной воли человека соблазнами зла и ощущением долга перед Богом и людьми в отношении добра. Если бы этого не было, бессмысленны были бы монологи как злодеев, так и праведников, слова из русских сказок – «Двух смертей не бывать, а одной не миновать». И.В.Гете – венец европейского Просвещения, которому не чужд классический либерализм, еще полагал: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них готов идти на бой».

Когда исчезают понятия греха и добродетели и свободу провозглашают безграничной, (а всё, что не имеет границ, не имеет определения и подвергается энтропии), грех и добродетель – равночестными, добро и зло – неразделёнными, это означает признание за злом такого же потенциала, как за добром. Наблюдаемая ныне импотенция культуры как порождения духа подтверждает богословскую истину, гласящую, что зло несущностно, что оно не имеет силы ни к творению, ни к творчеству, что его псевдосуществование заключается в отрицаниии добра. Русская философия (П.Астафьев, Л.А.Тихомиров) убедительно показала, что «в наш земной мир необходимости и подчиненности свобода проникает только из области духа, где человек хоть частичкой своего существа может соприкасаться со свободным духовным миром». Этот элемент самостоятельности, независимый от внешнего мира, и составляет существо свободы, ибо источник ее - не разум, зависимый от знания (меняющейся информации), а дух, вносимый личностью в гражданскую жизнь. Но для того, чтобы вносить потребность свободы в общественную жизнь, нужно ею предварительно самим обладать. Рождается же она в области духовно-религиозного существования. Поэтому Л.А.Тихомиров указывал на опасность атеистического отношения к свободе не только для духовного роста человека, но и для свободы гражданско-политической: «Мы видим повсюду, что, мечтая о свободном государственном и общественном строе, наиболее рьяные деятели относятся пренебрежительно к значению религии, стараются подорвать религиозное чувство и сознание, лаицизируют школу, сочиняют гражданскую мораль, воздвигают гонения на Церковь, с особенной ненавистью относясь к христианству, которое однако, составляет незаменимый источник развития духовных сил личности».

Кумир постсоветских либертарианцев – «Запад» - являет в этом отношении огромный упадок. Отечественный либерал прошлого, склонившийся перед улыбкой Джоконды, жаждой познания Гёте, блистательной картезианской логикой, сегодня бы не увидел в Европе ни одного духовного задания, а только следы ростовщика везде и во всём, этого подлинного хозяина нынешней «либертэ», крушителя всех цивилизаций мира и могильщика самой некогда великой европейской культуры.

Нынешнее отечественное либертарианство отрицает национальные чувства и проповедует отвлеченные – «общечеловеческие» - ценности. Но именно классический либерализм выдвинул идею суверенитета нации, создавшую по признанию науки современное государство. Однако вряд ли можно найти что-либо общего у пламенного патриота Италии Дж.Гарибальди с постсоветским «либералом», сочувствующему в чеченской войне террористам и сепаратистам.

Ещё один либертарианский миф заключается в том, что истинная демократия может быть только либеральной. Это абсурдно в отношении термина, введенного Полибием и Аристотелем два с лишним тысячелетия назад, пора научиться различать эти понятия. Демократия есть форма организации общества через народное представительство. Демократия может осуществляться при наполнении разными мировоззрениями, именно поэтому она оптимальна в современном плюралистическом общежитии при отсутствии единого религиозно-нравственного идеала. Но успешная демократия – это воплощенный в праве, соответствующем своей эпохе, народный дух.

Либерализм – это философия, мировоззрение. На ранней стадии либерализм нуждался в демократии, пока он восставал против сословных перегородок и внеэкономического принуждения. На этом этапе буржуазия – «третье сословие», «средний класс» - была движущей силой.

По мере вырождения либерализма в либертарианство средний класс перестает его поддерживать. Сетования «политологов» на, якобы, загадку российской действительности, что российский нарождающийся средний класс не голосует за «либертарианцев» -«правых», которые о нем пекутся, отражает лишь, мягко говоря, неосведомленность этих политологов в истории и социологии. Средний класс везде консервативен. В отличие от либертарной интеллигенции, средний класс национален, причем на Западе - агрессивно национален. После Французской революции, сломавшей сословные перегородки, третье сословие провозгласило себя нацией (“Le Tiers Etat – c’est la Nation”) и стало опорой великодержавных и захватнических амбиций Наполеона. В ХХ веке третье сословие (средний класс) в Германии поддержало идею превосходства «исторической» немецкой нации над «неисторическими» народами.

В России никогда не было среднего класса подобного европейскому petit bourgeois или бюргеру. «Средний класс» в России – это герои «Лета Господня» Ивана Шмелёва. Ленин с его бесспорным политическим чутьем, сразу определил, что русская буржуазия «реакционна», ибо ее идеалы - вера, Отечество, нация, держава, а на уровне бытового сознания - семья. Она не будет голосовать за тех, кто говорит, что «патриотизм - прибежище негодяя», что ее родина Россия - неудачница мировой истории, что транссексуалы и содомиты – это проявление свободы.

Еще один миф – это миф о том, что либерализм, особенно в его поздней либертарианской версии, – это «правое» мировоззрение. Во всём мире либерализм, даже классический, квалифицируется как мировоззрение левого толка. Уже в XIX веке левее либералов считались только «марксиды» (А.Герцен). Либерализм и марксизм – это двоюродные братья, две ветви одной философии прогресса, которая по своему образу и подобию тщится пересоздать тварный мир в глобальное безнациональное и безрелигиозное сверхобщество. У марксистов субъект истории не нация, а класс; у либералов – не нация, а индивид. И обе доктрины – апостасийные – далеко отступающие от христианского воззрения на мир.

Сами термины "левый" и "правый" происходят из Евангелия от Матфея (главе 25): "Когда же придет Сын Человеческий… и отделит одних от других как пастырь отделяет овец от козлов; И поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: "Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира…". И Судия наградит праведников, ибо, скажет Он, "алкал Я и вы дали Мне есть, был странником и вы приняли Меня, был болен, и вы посетили Меня… Вы сделали это "одному из ближних своих", а значит сделали Мне.

Учение о социальной роли государства вытекает не из "левого" духа тех, кого Евангелие зовет козлами, но из "правового" – христианского – духа. Христианское братство и любовь к ближнему не имеют ничего общего с принудительной уравнительностью и бесовским зудом «творить» нового человека и новое общество. Что касается "левых", то так названы те, кто остался равнодушен к бедам других и никому не помог, то есть противящиеся Богу, Который сказал: "Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный Дьяволу и ангелам его…". Вполне логично, что идейной сутью радикального реформаторского зуда постсоветских либертарией стали слова большевика Н.Бухарина в отношении НЭП: «Обогащайтесь. В добрый путь!», сознательно изымающие нравственные ограничения из мотивации к труду и богатству.

Курьез постсоветской политической семантики сделал правыми левых либералов, атеистов и даже воинствующих либертарианцев вроде гротескной Валерии Новодворской. В числе «правых» оказались «граждане мира» А. Сахаров, Е. Боннер, С.Ковалев, в культуре - последователи эстетики Пролеткульта Е.Евтушенко, А.Вознесенский, В.Аксенов с их жаргоном советского андеграунда. Все это, по мировым стандартам, - явления философской левизны и левацкой субкультуры.

Правое мировоззрение религиозно и традиционно. Это философский антиэгалитаризм, происходящий из суждения религиозного канона о противоположности, а не относительности добра и зла, порока и добродетели, и иерерхичности всех ценностей и категорий, что полностью противоположно всепоглощающему эгалитаризму философской парадигмы Просвещения. В категориях политического сознания к этим ценностям принадлежат Вера, Отечество, Нация, Держава, примат духовного над материальным, приоритет национальных идеалов и интересов над универсалистскими проектами. На уровне бытового сознания - Церковь, семья, целомудрие.

Горбачевско-сахаровская школа «нового мышления» вобрала постулаты космополитического марксизма, и, прежде всего, - движение к одномерному миру под эгидой наднациональных институтов. На место коммунизма «новое мышление» подставляет «мировую цивилизацию», вместо Третьего большевистского Интернационала - не менее тоталитарный Четвертый Интернационал - Совет Европы, раздающего странам и народам аттестаты на цивилизованность.

В наборе своих постулатов либерализм и марксизм просто меняют местами индивида и государство, сохраняя противопоставление этих категорий. Либеральный универсализм, как и проект «мировой коммунистической революции», остается левым и космополитическим. То, что постсоветские «либералы» сами наименовали себя «правыми» по критерию отношения к «собственности на средства производства», свидетельствует лишь о марксистских корнях их менталитета, они и есть отличники исторического материализма. Можно сказать, что из-под пальто от Versace у постсоветских либералов проглядывает сюртук Карла Маркса.

Правое мировоззрение во всём мире – это охранительный консерватизм, носящий выраженный национальный характер. В Испании правый – это католик, в России – это воцерковленный православный человек. Правый – это анти-эгалитарист. Марксизм же – всего лишь редукция всепоглощающего эгалитаризма в материальную сферу. Либертарианцы отвергли эгалитарную идею в экономике, но перенесли ее в область духа и культуры: порок и добродетель, красота и уродство, гармония и какофония были объявлены ими проявлениями «суверенной личности».

Поэтому вовсе не удивительно, а, напротив, закономерно, что духовный маргинализм постсоветского либертарианства отвергается сегодня не только народом, но и новыми предпринимательскими элитами, которых не заподозрить в желании реставрации «советчины». Долгожительство постсоветского либертарианства на политической сцене объясняется несложно: до сих пор любые протестные настроения ассоциировались с реставрационными идеями. Но как только угроза реставрации исчезла, протестные настроения оформились не как жажда возврата к прошлому, а как путь в будущее на основании собственных святынь.

Российское общество устало презирать собственную историю. Но новые большевики – либертарианцы, возродившие все штампы Маркса - Энгельса - Ленина о «России – тюрьме народов», как прежде, отвергают русский духовно-исторический опыт, соединяя в себе страсть подражания Европе российского нуворишей XVIII века, отвращение ко всему православно-русскому раннего большевизма и воинствующее философское невежество во всем, что выходит за рамки истмата эпохи застоя. Постсоветское западничество, в отличие от того, что оппонировал русским славянофилам XIX века, перестало быть стороной русской общественной мысли. На обывательском уровне оно поражает убогостью запросов и “скотским материализмом”, на “элитарном” - удручающим духом смердяковщины («Я всю Россию ненавижу-с»).

Российский либерал предает не только русскую историю, но и родовое философское гнездо – наследие Просвещения в его интерпретации классическим идеализмом. А.С.Панарин показал полное разрушение современным неолибертарианством всего «грандиозного социокультурного проекта Просвещения». Только внешняя сторона «глобальной революции» (слепка коммунистической «мировой революции») несет признаки эпохи модерна – прогресс, всеобщее благоденствие, права человека, демократия, равенство, пафос защита слабых и обездоленных. По сути же трубадуры «либеральных империй» - носители «эзотерического глобализма правящих элит, образующих консорциум правящего меньшинства, последовательно отстраняющегося от всех местных интересов, норм и традиций».

Когда российская западническая интеллигенция с пиететом принимает менторство США в вопросах демократии и свобод, она препятствует державному пробуждению России и ее самостоянию в истории. Никогда еще интересы западничества и интересы России не расходились столь драматически. Любого, кто отстаивает интересы России, не совпадающие с интересами Запада, спешат обвинить в «изоляционизме». Однако все обстоит не так. Упадок России к концу 90-х годов, из которого она стала выбираться, - следствие утраты ею роли самостоятельной всемирно-исторической силы. Не позволить России обрести в ХХI веке новую всемирно-историческую роль, является как раз задачей тех «влиятельных международных фондов», которые кормят с рук идеологических клевретов из разнообразных «неполитических общественных организаций». Если Россия возродится, Запад, хорошо понимающий, какие силы зреют сейчас на Востоке, не только не сможет, но и никогда не захочет изолировать нашу страну как системообразующую величину. Но прежняя идеологическая элита станет ненужной, ей будет отказано в членстве в мировой олигархии. Она же этого не желает.

Двукратное предательство русскими самих себя в ХХ веке в пользу западнических идей дорого обошлось нашей стране. Pax Americana как воплощение novus ordo seclorum, этого нового земного миропорядка, - вот итог универсалистских химер ХХ века, марксистских и либеральных - “всемирного братства труда”, “единого мира”, «общеевропейского дома». Однако Россия, выстоявшая перед сильнейшим натиском католицизма, перед сумрачным германским гением, не капитулирует перед идеологической попсой. Атеистическая революционная интеллигенция, родившая в третьем поколении постсоветский синдромом либертарианства как воинствующего антитрадиционализма, была «проутюжена» коммунистической идеологией в гораздо в большей мере, чем те, из кого они собираются «выдавливать по капле раба». Народ сохранил в тайниках своего духа ту внутреннюю свободу, которая спасла его от порабощения действительностью.

Только народ, возрождающий национальную традицию во всей ее полноте и исторической значимости, способен построить «свободное общество свободных людей».

Н. А. Нарочницкая

http://www.narochnitskaia.ru/cgi-bin/main.cgi?item=1r200r040606222505

ТЁМНАЯ СТОРОНА АМЕРИКИ

Положение этой страницы на сайте: начало > "культура" Запада

страна люди 11 сентября 2001 интервенции развал СССР США и Россия фотогалереи
"культура" Запада библиотека ссылки карта сайта гостевая книга

Начало сайта