Ни
сам А. Чубайс, ни один из его соавторов — основных организаторов
приватизационного процесса в России (А. Кох, П. Мостовой, М. Бойко и
пр.) — ни единым словом не упоминают о своих связях с американскими
исследовательскими центрами и государственными учреждениями, откуда
они получали консультации, советы и рекомендации. Многие в России
знали, что в аппарате А. Чубайса всегда работали американские
“эксперты”, имевшие доступ ко всей информации и трудившиеся в
кабинетах правительственных структур, но “демократическая” пресса
стыдливо отворачивала глаза от этого неприличия. Разоблачения пришли
из самих США, но уже значительно позже, в 2000 году, когда там в
пылу очередной предвыборной президентской кампании республиканцы
выболтали правду. Выяснилось, что в 1991 г., когда в России
произошли известные события, в США при Гарвардском университете был
создан так называемый Институт международного развития, который и
стал на долгие годы центром управления российскими процессами с
далеких американских берегов. Институт был создан в результате
переговоров, которые вели Анатолий Чубайс, Егор Гайдар с российской
стороны и Андрей Шлейфер, Джеффри Сакс — с американской. Их
объединяло, кроме того, что все они были евреями, непомерное
честолюбие и неукротимая жажда личного обогащения. Но веревочка не
заканчивается на Гарвардском университете. Андрей Шлейфер —
гражданин США, хотя он родился в Москве и в подростковом возрасте
выехал вместе с родителями в Америку, давно поддерживал тесную
дружбу с министром финансов США Лоуренсом Саммерсом (в период
президентства Клинтона), который был его учителем и наставником в
Гарварде. Неудивительно, что Андрей Шлейфер стал руководителем
Института международного развития и практически без конкуренции
выиграл государственный контракт в 57 млн. долларов на управление
денежной помощью России. Надо только знать, что его учитель Лоуренс
Саммерс в то время как раз и распределял от имени американского
правительства всю помощь иностранным государствам по линии развития.
Вот так и сложилась целая цепочка кукловодов: Саммерс руководил
Шлейфером, Шлейфер — Чубайсом, а Чубайс — Ельциным. У Саммерса и
Ельцина цели были, разумеется, преимущественно политические, а вот
середина цепочки Шлейфер-Чубайс руководствовалась честолюбивыми и
шкурными интересами. Им очень нравится выглядеть в глазах окружения,
широкой общественности вундеркиндами, кудесниками экономических
трансформаций, трудоголиками, человеками-компьютерами. Шлейфер с
университетской скамьи поднимает волну в прессе вокруг своей
гениальности и все время ищет, кто бы согласился выдвинуть его
кандидатуру на получение Нобелевской премии. Под стать ему и А.
Чубайс, из которого “демократическая” печать без устали много лет
лепит образ выдающегося управленца, гения избирательных кампаний,
виртуоза дипломатических переговоров с международными финансовыми
организациями и т.д. и т.п. “Сладкая парочка” Андрей
Шлейфер-Анатолий Чубайс, конечно, имела свои команды. Кто в них
входил с нашей стороны, мы уже называли, а вот правой рукой Шлейфера
был Джонатан Хей, почти постоянно находившийся в Москве. Когда эта
братва получила доступ ко всей информации, касавшейся российской
экономики и финансов, она просто захлебнулась от слюны при виде
такого сладкого и ничем не защищенного пирога. Американские
подельники сразу же привлекли к российским проектам своих жен —
Нэнси Циммерман (супруга Шлейфера) и Элизабет Хеберт, которые были
профессиональными финансистами и активно занялись созданием неких
“инвестиционных фондов” в России.
Аферисты
развернулись во всю мощь своих подлых душ. Элизабет Хеберт, не
выходя из кабинета, создала фонд под названием “Паллада”. В фонде не
было ни гроша, у аферистки не было ни репутации, ни рекомендаций, но
по мановению волшебной палочки Чубайса она выиграла крупный контракт
российского правительства на право работы с деньгами Фонда защиты
инвесторов. А в этот фонд отчислялось 2% от аукционной цены
приватизируемых предприятий плюс частично кредиты Всемирного банка.
Жизнь текла, как у Христа за пазухой, если бы не происки завистливых
конкурентов в тех же Соединенных Штатах. Руководство Гарвардского
университета получило в 1997 г. информацию о том, что влиятельная
газета крупного капитала “Уолл-стрит джорнэл” готовит скандальную
публикацию о похождениях и проделках в России чубайсовских дружков
Шлейфера и Хея, которые использовали деньги американского
правительства для собственных инвестиционных проектов в России.
Если
чубайсовская компания страдает явным синдромом Дефицита совести, то
академические круги США, слава Богу, еще не растеряли ее. Тогда и
было принято решение об увольнении Шлейфера и Хея из Гарвардского
университета, правительство США, в свою очередь, приостановило
кредитование Института международного развития. Без государственных
денег и сам институт вскоре прекратил свое существование.
Министерство юстиции США возбудило уголовное дело против Шлейфера и
Хея. Три года шло расследование, и 26 сентября 2000 г. Федеральная
прокуратура США предъявила официальное обвинение двум главным
советникам Чубайса в том, что они использовали государственные
средства в целях личного обогащения и пользовались закрытой
российской информацией сколачивания личного состояния. Не нужно
иметь никакого ума, чтобы, например, спекулировать на наших ГКО,
заранее зная, как будет меняться их курс. Простое нажатие клавиатуру
на компьютере, и вы кладете в карман сотни тысяч долларов. Но к этой
простоте можно было получить доступ, только если вы являлись
советником и консультантом Анатолия Борисовича. Сам Чубайс, как
только узнал о разразившемся в США скандале, сразу заявил, что он
разрывает отношения с Гарвардским университетом, что он знать ничего
не знает. Врать для него дело привычное.
Как бы ни
старались А. Чубайс и люди из его команды скрыть роль иностранных
советников и консультантов в приватизационном процессе в России,
утаить правду им не удалось. Мы говорили о главном стержневом:
канале, который связывал правительство США с российским
правительством. С началом массовой приватизации этот канал разросся,
получил много разветвлений. Уже упоминавшийся ранее Джонатан Хей (по
данным ФСБ, кадровый разведчик ЦРУ) был назначен приказом № 141 по
Госкомимуществу начальником отдела иностранной технической помощи и
экспертизы. Туда сразу же набились тучи американцев, часть которых
была ранее известна российским спецслужбам как разведчики. Общая
численность различного рода советников и консультантов достигала 200
человек. Все они размещались в служебных помещениях российских
ведомств, пользовались практически всеми видами связи, которые
имелись в госучреждениях. 35 человек из их состава имели свободные
пропуска для доступа в здание Госимущества и право пользоваться
служебной информацией. Петр Мостовой признавался позже, что “в
конечном счете мы стали обращаться за помощью к иностранным
консультантам исключительно для отработки технических деталей:
сделайте справку, как решается эта проблема в таком-то и таком-то
законодательстве, посчитайте, опишите. Например, они написали
положение о проведении чековых аукционов: “делай раз, делай два,
делай три”. Как наставление по стрельбе из пулемета” (А. Чубайс. Цит.
соч., стр. 70). В этой фразе у Мостового вскрывается неувязочка.
Речь идет не о технических справочках, а именно о наставлениях, т.е.
прямых предписаниях, как надо поступать. Кстати, странно, что
американцы взялись писать наставления по чековым аукционам, которых
в США никогда не было. Это можно объяснить только тем, что роль
аукционеров была политической, а вовсе не экономической.
Приказом А.
Чубайса от 5 октября 1992 г. в Госкомимущества была создана
специальная экспертная комиссия, которой поручено “в обязательном
порядке рассматривать все проекты указов президента России,
постановлений правительства, распоряжений председателя и
заместителей председателя Госкомимущества по поводу определения
специфики приватизации в отдельных отраслях народного хозяйства,
создания холдинговых компаний и передаче управления предприятиями
(пакетами акций в траст)”. Заместителем председателя этой комиссии
был назначен все тот же Джонатан Хей, в ее состав были введены и еще
четыре иностранца. (В. А. Лисичкин “Черная приватизация”, 1997 г.,
Самиздат, Москва). Граждане России, входившие в комиссию, составляли
меньшинство, и их голоса не были решающими. Сейчас даже страшно
подумать: американцы рассматривали и могли изменить проекты указов
президента России и постановления российского правительства. Но при
всем этом у США были и другие интересы: получение всеобъемлющей
информации о российской промышленности и сырьевой базе страны. Они
предложили с помощью своих подсобных рабочих лошадей из команды
Чубайса создать Российский центр приватизации, который имел сеть
своих региональных отделений от западных до восточных границ России.
Формально учредителями и хозяевами РЦП были Госкомимущества и
Российский фонд федерального имущества, а во главе был поставлен
Максим Бойко, хорошо известный американцам, поскольку до 16 лет
вообще жил с родителями в США, а затем в конце 80-х годов проходил
стажировку в Национальном бюро экономических исследований США,
будучи сотрудником Института мировой экономики и мировой политики.
Американцы
выделили целевым назначением 116 млн. долларов на работу Российского
центра приватизации и его региональных отделений. Щедрость США
объясняется тем, что РЦП собирал подробную информацию о всех
предприятиях региона или отдельной области и оценка их
перспективности для приема иностранных капиталовложений. На работу в
этот центр брали, как правило, людей, имевших базовую экономическую
подготовку, владевших английским языком и желательно прошедших
научные стажировки в Соединенных Штатах. В каждом областном или
краевом отделении РЦП работали от 3 до 5 таких специалистов с
высокими окладами (по 700—1000 долларов в месяц), составлявших
подробные паспорта российских предприятий. Вся эта информация,
естественно, становилась достоянием американцев. Когда
Государственная дума спохватилась и попробовала (только в 1994 г.)
получить ответ о работе и о расходах центра, было уже поздно.
Информацию возвратить нельзя, а деньги разошлись по карманам команды
А. Чубайса. М. Бойко представил “фиговый” листок, в котором только и
указал, что он действительно получил из США за период с 1991 по 1994
год 116,6 миллиона долларов, из которых было израсходовано 79,8 млн.
долларов. Никаких точных документов, удостоверяющих расходы, не
было. Осталась безвестной судьба “остатка” почти в 40 млн. долларов.
Комитет по приватизации Государственной думы безвольно провожал
глазами бесконечную череду воровских махинаций, которые были основой
всей драматической операции по приватизации российских богатств. Нет
сомнения, что президент Б. Ельцин получал со всех сторон сигналы о
практически бесконтрольном самоуправстве А. Чубайса и его команды
вкупе с американскими советниками в российской экономике и однажды
даже попытался оздоровить ситуацию в Госкомимуществе. В конце 1994
г. он претворил в жизнь очередную “загогулину”. Находясь в поездке
по Дальнему Востоку, он заехал в Амурскую область, где его принимал
недавно испеченный губернатор Владимир Полеванов — личность во
многих отношениях примечательная и нестандартная. Он произвел на
вчерашнего партократа сильнейшее впечатление. В. Полеванов всю свою
молодость провел на крайнем Северо-Востоке, на Колыме, занимаясь
геологической разведкой новых золотоносных площадей. Затем работал
на Полярном Урале и островах Северного Ледовитого океана. Чистейший
русский человек, женатый на кубанской казачке, работавшей
картографом в его экспедиции. Он был крут и справедлив, как
полагается сибиряку-дальневосточнику. Прямо как в фильмах и
литературных произведениях. Полеванов вырвался на политическую арену
после кровавых событий 3-4 октября 1993 г. Будучи председателем
геологического комитета Амурской области, он выступил против
“двоевластия” в стране и решительно поддержал Б. Ельцина в его
конфронтации с Верховным Советом. Этот шаг был вознагражден
назначением на пост главы администрации. Новый губернатор разогнал
местный областной совет, но и к “демократам” относился с большим
подозрением, не допуская их к кормушке. Вот такая политическая
независимость, незаангажированность, сильный характер привлекли
внимание Б. Ельцина, и он в одночасье, росчерком пера, назначил
Владимира Павловича Полеванова вице-премьером российского
правительства и руководителем Госкомимущества вместо постылого А.
Чубайса. Трудно себе вообразить, что в эти дни творилось в
чубайсовском крысятнике. В кабинет начальника пришел человек, у
которого за плечами было, как он сам выражался, “12 колымских и 6
магаданских лет”, обладавший несокрушимой верой в открытую правду,
честность и прямоту поступков. Он понятия не имел о подковерных
играх в столице, о засилье чубайсят, о прикормленных, наглых
американцах. Первое, с чего он начал: отобрал пропуска у иностранцев
на вход в правительственные учреждения системы Госкомимущества, что
вызвало эффект, равный взрыву протуберанца на Солнце. Никто раньше в
администрации Б. Ельцина не позволял себе такого в отношении граждан
США.
Первый же пакет
документов об очередной приватизационной затее (речь шла об изъятии
из ведения государства Сахалинского морского пароходства, которое
обеспечивало в течение многих лет так называемый северный завоз) был
остановлен В. Полевановым, который не мог добиться от инициаторов
акции ответа на вопрос, кто и как будет в дальнейшем обеспечивать
жизнедеятельность городов и поселков Дальнего Востока и Крайнего
Севера.
Находясь еще в
дурмане “демократических” грез, новый начальник Госкомимущества
попросил аудиенции у своего предшественника А. Чубайса, который к
этому времени был назначен первым заместителем председателя
правительства РФ и формальным куратором своего бывшего ведомства, В.
Полеванов открыто, но в доверительном порядке рассказал о своих
впечатлениях по первым неделям работы, о том, что он успел
ознакомиться с материалами российских спецслужб по практике
приватизации, изучил опыт приватизации в бывших социалистических
странах Восточной Европы и приходит к выводу: разгосударствление
экономики в России носит антигосударственный и антинародный
характер. Полеванова чуть не выгнали из кабинета.
Этот разговор
был, по существу, последним идеалистическим вздохом В. Полеванова.
Будучи человеком проницательным, он понял все. Он был упакован, как
сосиска в хот-доге. Сверху над ним были Чубайс и Черномырдин, а
снизу — весь созданный А. Чубайсом аппарат, питавшийся американскими
деньгами и наставлениями. Заместители стали действовать в обход
своего нового начальника, о чем немедленно дали знать губернаторы,
перепроверявшие распоряжения из Госкомимущества. Пришлось лишить
заместителей права распорядительных подписей.
Это вызвало
новый всплеск острого недовольства со стороны А. Чубайса, но
все-таки Полеванов продолжат бороться, надеясь на поддержку высшего
руководства страны. На рубеже 1994-1995 гг. шла война не на жизнь, а
на смерть за алюминиевую промышленность России. С присущей ему
прямотой В. Полеванов заявил: “Если подтвердятся предположения, что
разгосударствление этих предприятий алюминиевых и оборонных отраслей
противоречит государственным интересам, возможна их национализация”.
Было выпущено распоряжение ГКИ о приостановке торговли акциями
алюминиевых заводов, чтобы не допустить получения контрольного
пакета акций иностранными фирмами. Это было расценено А. Чубайсом
как удар ниже пояса. Смириться даже с теоретической возможностью
реприватизации было выше его сил. Все условности были отброшены, и
началась открытая травля В. Полеванова в “демократической” прессе,
на Западе. Проамериканское лобби в России заработало на полных
оборотах.
Тогда В.
Полеванов решил пойти ва-банк. 18 января 1995 г. он написал письмо
тогдашнему премьер-министру В. С. Черномырдину, в котором были
подведены итоги приватизаторской деятельности в 1992-1994 гг.
Он показал, что
даже главная цель, декларируемая Чубайсом — “формирование слоя
частных собственников, содействующих созданию социально
ориентированной рыночной экономики” (какие лживые слова) — оказалась
недостижимой. Несмотря на то, что за прошедшие два года 60%
предприятий стали негосударственными и по отчетам в стране появилось
40 млн. акционеров, последняя цифра является блефом, ибо рядовые
держатели акций не имеют никакой возможности влиять на управление
созданных акционерных обществ. Для этого надо иметь как минимум
пакет акций в 10%. Никто или почти никто не получает никаких
дивидендов на свои, с позволения сказать, “акции”. Продажа акций
дает грошовую компенсацию. Никаких новых собственников, которые
могли бы стать костяком среднего класса в России, не было создано.
Предприятия попали в руки крайне узкой группы лип, располагавшей
стартовым капиталом в виде скупленных ваучеров.
Вторая цель —
повышение эффективности деятельности предприятий — также не
достигнута. И приватизированные, и государственные предприятия
работают малоэффективно, так как смена формы собственности сама по
себе не обеспечивает повышения эффективности производства. Для этого
необходимо заменить устаревшее оборудование на современное, внедрить
передовую технологию, проводить углубленные маркетинговые
исследования и улучшать управление. Этот процесс длителен по времени
и требует крупных капиталовложений.
Третья цель:
социальная защита населения и развитие объектов социальной
инфраструктуры за счет средств, поступивших от приватизации (чисто
демагогическая позиция). К ней даже и близко не подошли. За два года
приватизационной лихорадки в бюджеты всех уровней поступило всего 1
триллион рублей (по меркам 2000 г. 1 миллиард), что в два раза
меньше, чем получено от приватизации в Венгрии.
Четвертая цель:
содействие процессу стабилизации финансового положения в Российской
Федерации. Никакого намека на оздоровительное влияние приватизации
на финансы России отмечено не было. Все эти годы в стране сохранялся
огромный дефицит государственного бюджета, равнявшийся в среднем
ежегодно 10% ВВП.
Пятая цель:
создание конкурентной среды и содействие демонополизации народного
хозяйства. Открытие российских рынков для иностранных товаров в эти
годы привело к тому, что выпуск продукции машиностроительной
промышленности сократился только в 1994 г. на 45%. Половина
российского потребительского рынка была потеряна для отечественных
производителей. Стремление к демонополизации любой ценой привело к
разрушению агропромышленного комплекса, лесной промышленности и
очень тяжело сказалось на металлургии.
Шестая цель:
привлечение иностранных капиталовложений. В. Полеванов информировал
премьер-министра, что поток иностранных капиталов сократился в
абсолютных цифрах, и они совершенно не идут в машиностроение, в
строительство, предпочитая главным образом топливно-энергетический
комплекс.
И только
последняя поставленная цель была достигнута полностью. Она
сформулирована следующим образом: “Создание условий и
организационных структур для расширения масштабов приватизации в
1993—1994 гг.”
Действительно,
к этому времени по всей стране уже была создана сеть комитетов
государственного имущества, подразделений РФФИ, начало действовать
Федеральное агентство по банкротству и пр. Прожорливая армия
чиновников одной рукой загребала неоправданно высокие по российским
меркам зарплаты, а другой набивала карманы взятками. Приватизация —
это неповторимый медовый месяц для беспринципных проходимцев. Один
из моих близких знакомых бизнесменов любил тогда говорить:
“Приватизация — это редчайший шанс создать состояние в считанные
дни. Он выпадает один раз в столетие, да и то не в каждое. Тут уж не
до морали или совести”.
Мы подробно
останавливаемся на положениях письма Поливанова в силу того, что это
редкий документ, написанный вице-премьером ельцинского правительства
своему непосредственному начальнику — председателю правительства.
Заподозрить его в какой-то политической ангажированности просто
невозможно.
Далее
председатель Госкомимущества отмечает рост преступности, на которую
приватизация подействовала, как канистра бензина на тлеющие
головешки костра. Около 2 тысяч преступлений было совершено в прямой
связи с разгосударствлением экономики (это только те, что были
раскрыты), из них подавляющее большинство приходилось на взятки,
скупку акций наиболее рентабельных предприятий иностранными
компаниями с нарушением законодательства.
Вообще передел
собственности вылился в широкомасштабное сражение, развернувшееся по
всей стране, между хищниками всех мастей и оттенков. Среди них были
откровенные уголовные элементы и люди пока без судимостей, но
готовые действовать без оглядки на законы. 40—50 убийств за одну
неделю в промышленно развитых областях (Екатеринбург,
Санкт-Петербург, Москва и другие) считалось нормой. Тогдашний
председатель Федеральной службы контрразведки Сергей Степашин,
выступая в Думе 18 ноября 1994 г., прямо признал: “Да, идет война,
настоящая война, с массовыми убийствами”. Спустя шесть лет, уже в
2000 г., первый заместитель министра внутренних дел России Владимир
Козлов в интервью “Московским новостям” (№ 44 за 7—14 ноября 2000
г.) признал, что 40% российской экономики криминализировано, т.е.
контролируется преступниками. Он сказал: “Все мы в свое время очень
сильно упустили момент приватизации. Криминальные группировки
буквально разрывают государственную собственность... Чаще всего
большинство акций вновь организуемых акционерных обществ принадлежат
лидеру организованной преступной структуры или его представителю.
Сейчас модно: кто-то из головки этого преступного сообщества
находится на Западе, открывает там оффшорные компании, а потом это
называется “западные инвестиции”.
Под прикрытием
приватизационного процесса был нанесен огромный ущерб национальной
безопасности нашей страны. В силу острого военно-политического
противостояния СССР и США и в результате жестких блокадных мер,
введенных западными странами на торговлю и обмен технологиями,
которые могут быть использованы в военной технике, развитие
военно-промышленных комплексов двух сверхдержав развивалось
самостоятельно и независимо. Усилия разведок обеих стран по
добыванию военно-технических секретов соперников лишь в небольшой
степени компенсировали этот естественный разрыв двух ветвей гонки
вооружений. У нас были разные типы стрелкового оружия, бронетехники,
авиации, военно-морских сил, ракетной техники. Это объяснялось и
различием стратегического планирования применения вооружений, и
особенностями вероятных театров военных действий, и многими другими
обстоятельствами. Высокая степень секретности всего нашего
военно-промышленного комплекса была постоянным раздражителем для США
и их союзников. Они готовы были тратить колоссальные средства на
получение нужной им информации. В 1991 г. победа в холодной войне,
развал СССР и начавшаяся приватизация открыли настежь двери ВПК для
разведок США и их натовских партнеров. Наши секреты стали одним из
самых лакомых трофеев Запада.
Для
проникновения в оборонный комплекс использовалось несколько типовых
“отмычек”. Во-первых, создавались подставные, зарегистрированные в
России предприятия, которые затем на законных основаниях вторгались
в приватизационный процесс, захвативший огромную часть оборонного
комплекса. Например, уже упоминавшийся выше советник Чубайса
Джонатан Хей — гражданин США, к тому же связанный с ЦРУ, — создал
подставную российскую фирму “Граникс”, с ее помощью купил опытный
завод научно-исследовательского института “Графит” и 30% акций
Московского электродного завода. Таким образом, он стал хозяином
уникального оборонного комплекса, производящего стратегический
графит для военного ракетостроения. Будучи уже хозяином предприятия,
он отказался выполнять оборонные заказы военно-космических сил
России и перешел на обслуживание американских фирм.
В записке В.
Полеванова рассказывается и о втором варианте взлома дверей нашего
ВПК: “В тех случаях, когда предприятия Российского ВПК включены в
перечень объектов, не подлежащих приватизации, зарубежные
предприниматели добиваются выделения из их состава структурных
подразделений, которые получают статус совместных предприятий и
производств. ...Создание при российских оборонных фирмах даже
небольших СП предоставит широкие возможности по оказанию влияния на
администрацию и последующему получению доступа к имеющимся и
разрабатываемым технологиям. Например, голландская фирма “АСМ-Фико”
проводит подобную линию по отношению к производственному объединению
“Элмаш”, а болгарская фирма “Пластхим” и немецкая “ЕОС-2” к
производственному объединению “Тантал”. Можно не сомневаться, что
болгарские и голландские фирмы были не более чем фиговыми листками,
прикрывавшими их подлинных американских владельцев.
Мне, всю жизнь
прожившему в условиях необходимости сохранения в строжайшей
секретности государственных тайн, пришлось испытать настоящий шок,
когда я столкнулся нос к носу с американским специалистом, свободно
разгуливавшим по цеху, в котором методом центрифугирования получали
оружейный уран в одном из сибирских оборонных комплексов.
Я слушал с
недоумением свидетельства очевидцев о том, что русскоговорящие
приватизаторы широко практиковали допуск иностранных, чаще всего
американских, аудиторских фирм на наши секретные объекты якобы для
оценки эффективности производства и определения других
макроэкономических показателей. Так было на Ижевском
машиностроительном заводе, выполнявшем заказы Вооруженных сил
России. Иностранные аудиторы получили доступ ко всей финансовой и
производственной документации предприятия. В одночасье наша
секретная дотоле отрасль стала “прозрачной” для тех, от кого ее
прятали только вчера. Кстати, никакой реальной необходимости в
проведении аудита не было, процедура использована как “крыша” для
получения информации.
В прессу
просочились сведения о том, что американцы коррумпировали наших
военных, уговорив их передать сведения о самых передовых технологиях
для публикации в специально созданном журнале “Военный парад” с
последующей продажей этих технологий и образцов на международных
выставках-салонах.
Одновременно
резко упала эффективность всей системы защиты государственных
секретов. Под предлогом экономии средств стали сокращаться, а то и
вовсе ликвидироваться, режимно-секретные органы, на многих объектах
распустили военизированную охрану, стали закрываться узлы спецсвязи,
прекратили работу средства противодействия техническим приемам
снятия информации и т.д. Наши люди перестали соображать, что одно
утерянное в результате этих мер ноу-хау могло стоить в сотни, а то и
тысячи раз больше, чем все расходы на поддержание его секретности.
Для американцев наступили просто райские времена. При штаб-квартире
НАТО в Брюсселе был создан специальный центр по оценке и сортировке
военно-технической информации, где сотни специалистов денно и нощно
выбирали из ее россыпей жемчужные зерна, которые направлялись на
предприятия ВПК США и европейских стран, где использовали эти идеи
для совершенствования оружия, которое, не приведи Господь, может
быть использовано против России.
Раздел о
приватизации был бы неполным, если бы не завершился портретом
Анатолия Чубайса, главного ее зачинателя и организатора. В 2000 г.
вышла книга Б. Ельцина “Президентский марафон”, в которой бывший
президент попытался ответить на вопрос, в чем же заключалась
сущность политического феномена, называвшегося “Анатолий Чубайс”.
Вот что он сочинил: “Он (Чубайс) фантастически, за считанные дни,
недели, месяцы умел наживать себе непримиримых врагов. Невозможно
было объяснить это рационально — ни чертами характера, ни его
участием в приватизации, которая была для всего постсоветского
общества буквально как красная тряпка. Дальнейшая его карьера
показала, что каким бы мирным делом Чубайс не занимался
(электричеством, например), он везде сумеет ввязаться в драку. Но
вот парадокс: именно за это Чубайса и уважали. Ненавидели, боялись и
все-таки уважали. Его “полоскали” со всех флангов, — он был самой
желанной мишенью для коммунистов, и для либеральных журналистов, и
для какой-то части интеллигенции, и для некоторых бизнесменов. Но в
этом напоре, в этой одержимости своими идеями была для меня и
притягательность. Я никогда не мог забыть, какая абсолютная и
отчасти зловещая тишина воцарялась в зале заседаний во время
выступлений Чубайса. По себе знаю: политик не может быть удобен для
всех, не может быть благостно принят всеми. Если это политик
настоящий, крупный, — он всегда вызывает чью-то отчаянную ярость.
Чубайс легко совмещал в себе и взрослый напор и юношескую энергию. Я
смотрел на него, и мне казалось, что он не просто одиозный “рыжий”,
набивший всем и вся оскомину либеральный экономист. Он представитель
того поколения, которое придет после меня. Придет обязательно” (Б.
Ельцин “Президентский марафон”, М. 2000, стр. 111-112).
Вернитесь к
этим строкам более внимательным глазом и сразу увидите их полную
бессодержательность, пустоту. Парадокс так и остается
нерасшифрованным. “Конфликтность”, “одержимость”, “напор” могут быть
чертами характера человека, но никак не раскрывают смысл и сущность
деятельности государственного чиновника высокого ранга. А ведь даже
беглого обзора поведенческой линии Анатолия Чубайса достаточно,
чтобы ощутить и почувствовать его конечные цели. Пожалуй, его роль и
место в разрушении российской экономики можно сравнить с той ролью,
которую сыграл А. Н. Яковлев в разрушении коммунистической партии и
идеологии. И если Яковлева совершенно определенно называли в печати
агентом влияния США, то было бы несправедливо отказать в такой же
квалификации и Анатолию Чубайсу. И тот и другой во всей своей
политической и практической деятельности проводили в жизнь основные
постулаты стратегической линии США в отношении России (прежде СССР).
Государственная идеология, как и государственная собственность, были
основными мишенями для политики холодной войны, начатой в феврале
1946 г. известным выступлением Уинстона Черчилля в США, где впервые
был сформулирован тезис о “железном занавесе”.
А. Чубайс почти
никогда не говорил о таких категориях, как “Родина”, “народ”,
“процветание страны”, “суверенитет и независимость России”, которые
непременно должны были бы присутствовать в словарном запасе
национально ориентированного политика. Нет! Он предпочитал всегда
обходиться скудным словарем экономиста-рыночника: “свободная
конкуренция”, “приватизация”, “отказ государства от роли
экономического субъекта”, “бездефицитный бюджет”, “фондовый рынок” и
пр., это как если бы хирург, начиная операцию, не объяснил своей
бригаде задачу сохранения здоровья и жизни пациента, а только
механически повторял: “зажим”, “скальпель”, “тампон” и пр. А. Чубайс
и как экономист, и как политик не мог не отдавать себе отчет в том,
что его приватизационная кампания повторяет по всем параметрам
кампанию “красногвардейской атаки на капитал”, совершенной в
1918-1919 гг. его предшественником Львом Давидовичем Бронштейном, в
результате которой в стране были почти десятилетняя разруха и полная
ликвидация промышленного потенциала Российской империи. Кстати, Б.
Ельцин в своих воспоминаниях прямо называет А. Чубайса “абсолютным
большевиком по темпераменту, по подходу” (“Президентский марафон”,
стр. 101). Оба в разные исторические эпохи действовали по принципу
“Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем...”. Разрушение
было главным побудительным мотивом действий и того и другого. А.
Чубайс, конечно, превзошел своего предтечу по масштабам проделанной
работы, ибо ему выпала роль уничтожить потенциал второй по величине
промышленной державы мира, не находившейся в состоянии войны и не
переживавшей полосы кровавых внутренних смут. Если Троцкий
действовал, как можно предположить, в соответствии с
социально-экономической схемой, разработанной и внедренной в
сознание на Западе, то А. Чубайс ориентировался на прямые
рекомендации, получаемые от своих американских советников — начиная
с директоров-распорядителей Международного валютного фонда и кончая
оравой консультантов, осевших в офисах чубайсовского ведомства.
Каким бы
неистовым большевиком ни представляли Троцкого, Запад никогда не
отказывал ему в поддержке и гостеприимстве, ибо его практическая
деятельность объективно отвечала стратегическим устремлениям Запада
в отношении Советской России. В конфликте между Троцким и Сталиным —
между идеей мировой перманентной революции и национальной
социалистической автаркией — Запад неизменно был на стороне Льва
Давидовича. А он завещал свой “архиреволюционный архив” университету
цитадели капитализма — США.
Точно так же на
Западе относятся и к А. Чубайсу. Это их самый любимый беспорочный
персонаж в современной истории России. У него нет даже того
недостатка, которым грешил Троцкий, — социалистической демагогии. Он
химически чистый разрушитель не только экономики, но и исторически
сложившегося российского менталитета, основанного на коллективизме,
соборности. Чубайс в душе никогда не был гражданином России. Весной
1996 г. на швейцарском курорте в Давосе он, выступая перед
международным форумом бизнесменов, политиков, ученых, сказал, что,
если в России на выборах президента победят коммунисты, “мы все
уедем из России”. “Все” — это те, кто видит себя только в роли
управленцев, или те, кто видит в России лишь сочетание удобных
условий для создания личного состояния. Вообще исследователи давно
заметили, что для самых свирепых реформ в России всегда находятся
иноземцы, иноверцы, внутренние эмигранты, которым безразлична судьба
России и ее народов. И “бироновщина”, и “чубайсятина” — это одно и
то же.
Впоследствии
стало достоверно известно, что А. Чубайс совершал
антигосударственные поступки в интересах своих подлинных хозяев. В
1998 г., когда ему как близкому члену “Семьи” было ясно, что страна
движется к финансовой катастрофе, т.е. фактическому признанию себя
банкротом, он заранее предупредил своих американских клиентов о
приближающейся опасности, и они, получив сигнал тревоги, в срочном
порядке вывели из России основную часть своих инвестиций, вложенных
в государственные ценные бумаги, чем значительно усилили
разрушительный эффект августовского дефолта.
Позднее, став
председателем совета директоров РАО “ЕЭС”, А. Чубайс продал
иностранцам 32% акций энергосистемы России, тем самым нарушив закон,
запрещающий передавать иностранцам более 25%. Такой большой пакет
позволяет иностранным вкладчикам капиталов блокировать любые решения
российской стороны. По уставу акционерных обществ блокирующий пакет
акций состоит из 25% плюс одна. А. Чубайс создал себе такие условия,
когда его не могут сместить с поста руководителя РАО “ЕЭС” без
согласия иностранцев, чью политику он проводит последовательно и
напористо. Свидетельств его преданности Западу можно приводить
сколько угодно, нет только доказательств преданности его
национальным интересам России.
Н.С.
ЛЕОНОВ "КРЕСТНЫЙ ПУТЬ РОССИИ 1991-2000"
"ДЕЛО ШЛЕЙФЕРА". "Русский" скандал в гарвардском семействе
Четыре года назад правительство
Соединенных Штатов подало в суд против экономиста из Гарвардского
университета Андрея Шлейфера иск на сумму более 100 миллионов
долларов. Шлейфера обвиняли в том, что он использовал для личного
обогащения свое положение в качестве управляющего одной из главных
программ западной помощи России. В этом гражданском иске фигурирует
и сам Гарвардский университет, который наблюдал за осуществлением
проекта в продолжение 90-x годов.
Летом процесс остановился на
том, что федеральный судья постановил: господин Шлейфер и его бывший
заместитель вступили в преступный сговор между собой с целью
обмануть правительство. Они инвестировали в те самые финансовые
рынки, за создание которых отвечали. Также суд постановил, что
Гарвардский университет виновен в нарушении подписанного им
контракта. Если сторонам не удастся прийти к соглашению, размер
нанесенных убытков определит жюри присяжных. Может получиться так,
что по данному иску университет должен будет выплатить государству
до 34 миллионов долларов, а господин Шлейфер и его заместитель —
втрое больше этой суммы.
Гарвард стоит перед необычной
проблемой: защищать или наказать своего профессора? Шлейфер уже
обратился к университету с просьбой выплатить за него значительную
сумму судебных издержек, и ранее он также заявлял, что всю сумму
ущерба должен выплатить именно Гарвард.
Пока что обращения Шлейфера не
произвели никакого впечатления на Совет — орган, стоящий во главе
Гарвардского университета. Однако Совет сам оказался в неловком
положении. Господин Шлейфер — не только один из ведущих ученых
университета, но и близкий друг президента Гарварда Лоренса Саммерса
(Lawrence Summers). Бывший министр финансов Соединенных Штатов
отказался голосовать по решению относительно Шлейфера, но сомнений в
том, на чьей стороне его симпатии, практически не остается.
Также Совет прекрасно понимает,
что во многом от судьбы господина Шлейфера зависит и его судьба.
Фонды Гарварда составляют 22 миллиарда долларов, так что сам
университет готов пойти на соглашение с правительством уже сейчас,
чтобы избежать продолжения процесса, но смыть пятно с университета
удастся, только если к соглашению придет и сам Шлейфер. А если
сейчас Гарвард согласится оплатить его судебные издержки, это даст
профессору возможность пойти в своих требованиях гораздо дальше...
ШЛЕЙФЕР И СМУТНОЕ ВРЕМЯ
Дела господина Шлейфера в
России относятся к периоду смутного времени — началу 90-x годов,
когда Соединенные Штаты пытались переделать эту страну по своему
образу и подобию. Приехав в 1991 году в Москву, он встретился там с
самыми талантливыми российскими реформаторами и очень скоро начал
постоянно ездить из Кембриджа в Москву и обратно в качестве
консультанта. Также в Москву переехал для координации этой
деятельности Джонатан Хей (Jonathan Hay), родесовский стипендиат
(стипендия Родеса (Rhodes Scholarship) вручается Оксфордским
университетом — пер.), владеющий русским языком, которому совсем
немного оставалось до выпуска с юридического факультета Гарварда.
За несколько недель эта команда
разработала планы по продаже 15 тысяч государственных предприятий, в
рамках которых 150 миллионам российских граждан нужно было раздать
ваучеры, удостоверяющие их права на акции. Агентство Соединенных
Штатов по международному развитию, сокращенно USAID, в 1992 году
выделило Институту международного развития (Institute for
International Development) при Гарвардском университете 2,1 миллиона
долларов на поддержку приватизации. Главным по данной программе был
назначен Шлейфер, а Хей стал его заместителем. В течение следующих
пяти лет объем контрактов Института международного развития с USAID
вырос до 57 миллионов долларов — Гарвардскому университету достались
гранты на реформирование юридической системы России и создание рынка
капитала.
В мае 1997 года Агентство
неожиданно приостановило реализацию проекта и обвинило Шлейфера и
Хея в том, что в своей деятельности они допускали конфликт
интересов. В обвинениях указывалось, что они, равно как и жена
Шлейфера, а также подруга Хея, на которой он впоследствии женился,
делали собственные инвестиции на российских финансовых рынках.
Шлейфер и Хей, “злоупотребив доверием правительства Соединенных
Штатов, использовали личные связи… в корыстных целях”,— писало
Агентство в записке, направленной в Гарвард.
Гарвардский университет уволил
Хея с его должности в Институте международного развития. Сейчас он
занимается юридической практикой в Лондоне. Шлейфер, хотя и
прекратил свою деятельность в России по американскому проекту,
сохранил свое место на экономическом факультете Гарварда.
ПРАВИТЕЛЬСТВО США РАССЛЕДОВАЛО
ЭТО ДЕЛО СЕМЬ ЛЕТ
— Гарвардский университет и его
сотрудники, какими бы блестящими [финансистами] они ни были, должны
подчиняться законам Соединенных Штатов, — заявили в суде
представители правительства.
Бостонский прокурор даже собрал
по этому поводу большое жюри присяжных в рамках уголовного
судопроизводства, но успеха не добился. В сентябре 2000 года
правительство подало в окружной суд Бостона гражданский иск против
Шлейфера, Хея, их жен и Гарвардского университета. Через некоторое
время обе женщины из числа ответчиков по иску были исключены.
Как говорилось в исковом
заявлении, Шлейфер и Хей обманули правительство Соединенных Штатов
на сумму в более чем 30 миллионов долларов, которые Агентство по
международному развитию “заплатило Гарвардскому университету за
беспристрастные и объективные консультации” в России. Вместо этого,
указывалось в исковом заявлении, в результате их действий цель
реформы, которую финансировали Соединенные Штаты — установление
“прозрачности и законности” — достигнута не была. В действиях
Шлейфера и Хея, считает правительство, русские увидели совсем
обратное: хорошие связи важнее принципов “честной игры”. В
соответствии с Законом о ложных правопритязаниях (False Claims Act),
правительство потребовало возмещения убытков в тройном размере.
Стостраничное общее
постановление по делу, вынесенное судьей Вудлоком, гласит, что
Андрей Шлейфер и его жена, один из ведущих менеджеров хедж-фондов
Нэнси Циммерман (Nancy Zimmerman), вложили в акции российских
предприятий и государственные облигации более 400 тысяч долларов,
причем некоторые приобретения были зарегистрированы на имя тестя
Шлейфера. Также по предложению Шлейфера в деле участвовал его
заместитель Хей, выписавший чек на 66 тысяч долларов, часть из
которых была также пущена в оборот Шлейфером.
КАК ЗАРОЖДАЛСЯ ФОНД
Кроме частных инвестиций, в
судебном постановлении много говорится о планах “великолепной
четверки” использовать личные связи и капиталы для создания первого
в России паевого инвестиционного фонда и компании-регистратора,
которая занималась бы проведением и регистрацией сделок с
инвестиционными паями. Подруге (теперь жене) Хея Элизабет Хеберт (Elizabeth
Hebert) удалось получить у российских регулирующих органов
разрешение на выпуск первых на рынке акций инвестиционного фонда;
таким образом, она обогнала более серьезных конкурентов. Шлейфер и
Циммерман дали этой компании в долг 200 тысяч долларов. В это время
помощник мисс Хеберт купил компанию-регистратор у учредителей, взяв
у нее взаймы 400 тысяч долларов, которые она, в свою очередь,
получила от Хея и его отца.
“В кратко- и среднесрочной
перспективе мы получим преимущество, так как регулирующим органам
хочется видеть нас первыми”, — писала Хеберт в своем письме Нэнси
Циммерман, которое просмотрел и Хей перед отправкой по факсу. Этот
факт Циммерман должна была использовать для привлечения инвесторов в
оба инвестиционных проекта.
Судья решил, что Джонатан Хей в
своей деятельности допустил конфликт интересов и посчитал, что в
двух случаях результатом его деятельности стало ложное
правопритязание. Также на основании фактов вовлеченности Шлейфера и
Хея в создание паевого фонда Элизабет Хеберт и российской
компании-регистратора он постановил, что Шлейфер и Хей вступили
между собой в преступный сговор с целью обмануть правительство.
Судья предоставил жюри
присяжных решать, нарушил ли Шлейфер своими частными инвестициями
Закон о ложных правопритязаниях. В постановлении судьи указывается,
что в применении к американцам, работавшим в данном проекте, правила
допускают двойное толкование.
Что касается Гарвардского
университета, судья Вудлок постановил, что личные вложения Хея и,
возможно, Шлейфера, если так решит жюри присяжных, являются
нарушением контракта университета с правительством. Однако судья
отклонил более серьезные претензии к Гарварду и не посчитал
университет виновным в нарушении Закона о ложных правопритязаниях,
указав, что в университете о деятельности Шлейфера и Хея ничего не
знали.
По заявлению Немсера, адвоката
Шлейфера, чтобы доказать обвинение в преступном сговоре, необходимо
найти доказательства тому, что действия были совершены с заранее
обдуманным намерением, в то время как “нет никаких четких
доказательств того, что Шлейфер, когда Хей осуществлял свои
инвестиции, знал о том, под действием каких ограничений тот
находится”. К Шлейферу же, говорит его адвокат, правила конфликта
интересов применять вообще нельзя.
Нэнси Циммерман отказалась от
заявлений. В августе ее компания, выплатив правительству 1,5
миллиона долларов, урегулировала отдельную серию исков в том, что
она использовала ресурсы российского проекта для продвижения своих
инвестиционных программ, но при этом компания отрицала любые
обвинения в нарушении законов. Юрист компании Мартин Мерфи (Martin
Murphy) заявил, что соглашение было достигнуто, ”дабы избежать
продолжения процесса и связанных с ним издержек”. Он сказал, что
“соглашение преследовало цель устранить потенциальный источник
неудобств [для компании]”.
От комментариев отказался и
Джонатан Хей. Согласно материалам суда, он заявлял, что в договорные
отношения с правительством никогда не вступал, под действие правил
конфликта интересов не подпадал и раскрыл свои инвестиционные планы
перед Шлейфером и администрацией Гарварда. Элизабет Хеберт даже не
ответила на просьбу дать интервью.
Пол Уэйр (Paul Ware), юрист
бостонской компании Goodwin Procter LLP, считает, что тот факт, что
в постановлении суда указывается: “[Гарвардский университет] не имел
представления о каких-либо мошеннических действиях и не принимал в
них участия... Мы полагаем, что любое судебное требование о
возмещении ущерба в отношении данного учреждения не будет выражаться
в цифрах, близких к 34 миллионам долларов”, должен сработать в
пользу университета.
В последнем отчете о состоянии
дела Джонатана Хея говорится, что между правительством и Хеем
“достигнут значительный прогресс, ведущий к соглашению”. Источники,
близкие к этим двум процессам, считают, что правительство хочет
получить примерно 25 миллионов долларов с Гарварда и от пяти до
десяти миллионов со Шлейфера. Если к соглашению прийти не удастся, в
декабре второе дело против Шлейфера будет рассматривать уже жюри
присяжных. Процесс по определению общего ущерба вряд ли начнется
раньше весны следующего года, и тогда жюри придется решать
щекотливый вопрос: затронули ли действия Шлейфера и Хея продвижение
реформ в России, и, если да, то в какую — положительную или
отрицательную — сторону.
Если в Гарварде и решат
наказать Шлейфера, прецедентов у них мало. Слишком редко профессор
университета лишался кафедры — в научном сообществе хуже этой кары и
быть не может.
По оценке Джонатана Найта (Jonathan
Knight), эксперта по таким спорам из Американской ассоциации
университетских профессоров (American Association of University
Professors) в Вашингтоне, занимающейся защитой профессиональных
интересов преподавателей, по решению суда ежегодно снимаются с
должности от 50 до 75 преподавателей из 280 тысяч, но происходит
это, как правило, по обвинениям в плагиате, лженаучных
исследованиях, или сексуальных домогательствах.
Уже есть признаки того, что это
дело начинает влиять на позиции Шлейфера вне научного сообщества.
Через неделю после того, как вышло постановление суда, обозреватель
газеты New York Times привел в своей статье слова Шлейфера о том,
что, чтобы остаться в бизнесе, даже этичные до мозга костей
менеджеры вынуждены идти на неэтичные поступки. Через некоторое
время редакция выпустила разъяснение, что “обозреватель не имел
понятия о контексте, в котором могут восприниматься эти слова”, имея
в виду дело против Шлейфера.
Карла Энн Роббинс (Carla Anne
Robbins)
"The Wall Street Journal", США.
12 октября 2004
http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/04/571/31.html
Виктор
Сидоров
ОНИ — ТАКИЕ. Приватизация
как пир "победителей коммунизма"
Америка судит "архитекторов"
российских реформ, обязав их возместить убытки бюджету США. А кто и
когда возместит ущерб народам России?
Статья о гарвардском профессоре
Шлейфере, перепечатанная в этом номере (см. выше), — весьма
показательна. Впервые западная пресса обратила внимание на ту
мрачную атмосферу, которая царила в 90-е годы в российском
государстве. Атмосфера, в которой одни искренне верили, что
происходит что-то правильное и неизбежное, а другие строго выполняли
преступные инструкции и зарабатывали сумасшедшие деньги. Настоящая
статья посвящена попытке описать эту атмосферу глазами очевидца, не
причастного к творящимся преступлениям, однако имеющего возможность
их увидеть.
Одной из специфических черт
российских либерал-реформаторов начала-середины 90-х годов является
активная, чтобы не сказать, агрессивная вера в абсолютную честность
и порядочность руководства западных стран. Впрочем, "вера" не совсем
правильное слово, скорее, демонстративное навязывание этой позиции
всем окружающим. "Ну как же мы можем критиковать их,— восклицал один
из этих деятелей, в связи, кажется, с не совсем лояльными
комментариями в российских СМИ по поводу смерти новорожденных в
Белграде из-за отключений света после американских бомбежек,— это же
цивилизованные страны!"
Разумеется, с точки зрения
наших сегодняшних знаний, эта позиция представляется достаточно
спорной, однако возникает естественный вопрос, неужели все
американские советники наших "реформаторов" вот так просто смотрели,
как в России действующие по их рекомендации лица набивают свои
карманы, и не пытались даже участвовать в этом процессе? Пытались ли
они бороться с финансовым мошенничеством, или с самого начала видели
в качестве "реформаторов" людей, скажем так, либерально относящихся
к государственному имуществу? Возникает также вопрос, а почему не
удержались в реформаторском лагере люди честные, которые бы могли
открыто выступить и против приватизации, и против залоговых
аукционов, и против аферы ГКО/валютный коридор, которая привела к
неслыханному обогащению ряд причастных лиц и дефолту для страны? И
какую роль сыграли во всем этом иностранные советники?
К сожалению, отвечать на эти
вопросы очень сложно, поскольку тема страшно заидеологизирована.
Любые попытки ее обсуждать приводят к тому, что из либерального
лагеря начинает доноситься единодуш- ный вой: "Нашей задачей было
создать класс собственников, мы эту задачу решили — значит, всё
остальное нам прощается!". Это, безусловно, позиция, однако кто же
все-таки этот класс собственников создавал?
Все приватизационные документы,
в соответствии с правительственным регламентом, готовило
Госкомимущество РФ. Причем в законе о приватизации было написано,
что председатель этого ведомства обязан быть заместителем
председателя Правительства РФ. Почему? А дело в том, что зампред
правительства мог все, формально обязательные, согласования с
другими министерствами и ведомствами, делать не в рамках нормальной
работы правительства, а непосредственно на совещаниях, на которых он
сам и председательствовал. И, соответственно, отметал все возможные
возражения других чиновников. Отметим, что возражений было очень
много, причем не только по идеологии, но и по процедуре: средний
уровень чиновников Госкомимущества был невероятно низок, они не
очень разбирались в законодательстве (даже таком "либеральном", как
законодательство о приватизации, которое, по российским законам того
времени, было самым "старшим", то есть не подчинялось всем остальным
законам, указам президента, Верховного Совета и т.д.), да и, такое
впечатление, и не собирались в нем разбираться.
Не удивительно, что большинство
независимых наблюдателей этого процесса искренне убеждены, что в
России не было ни одного случая, когда бы приватизация
государственного имущества прошла бы без грубых нарушений. Однако,
как же эти малоквалифицированные люди написали такое большое
количество программных документов, как они выбирали, что и когда
приватизировать?
А выбирали не они. И
программные документы, в том числе новые законы, которые развивали
процесс приватизации и придавали ему максимально возможную
легитимность, готовили тоже не они. Собственно говоря, любой
чиновник, который был вынужден работать с Госкомимуществом,
обнаруживал это довольно быстро. Дело в том, что программные
документы, которые готовило Госкомимущество, никогда не проявлялись
в черновиках — только в уже достаточно законченных вариантах.
Напомним, что отсутствие в публичной сфере черновиков гениального
романа Михаила Шолохова "Тихий Дон" стало поводом для постоянного
его обвинения в "воровстве" (хотя часть из них потом была найдена, а
часть погибла во время войны). Что характерно, частично защитники
"чистоты нравов" сидели в том же Гарварде.
В нашем случае черновиков в
Госкомимуществе не было изначально — все такие документы готовили
иностранные советники, которые никогда не объясняли, почему они
принимали те или иные решения. Советники тщательно охранялись
западными странами: когда вместо Чубайса председателем
Госкомимущества стал Полеванов, он запретил этим советникам
появляться на территории ГКИ. В результате "качество" работы ГКИ,
выраженное в количестве подготовленных документов, резко упало, что
ударило по самому Полеванову, который никак не мог заставить
набранных Чубайсом, Мостовым и Ко бездельников и бездарей работать
более или менее прилично — поскольку их явно не для того брали на
работу. Но главное состояло в том, что начался невиданный накат
прямо на президента Ельцина, которому открыто говорили, что если
Полеванов не будет уволен, то МВФ кредитов России не даст. При том
состоянии бюджета, в которое он был ввергнут стараниями тех же самых
реформаторов (и под чутким руководством тех же самых советников),
без этих кредитов обойтись было нельзя (точнее, можно, но для этого
нужно было уволить вообще всех "реформаторов") — и Полеванов был
уволен, после чего иностранные советники радостно въехали обратно.
Для того чтобы хоть как-то "легитимизировать"
аппарат таких советников, был создан "общественно-государственный"
институт "Российский центр приватизации". Такое странное название
было дано не просто так: государственный орган не мог получать на
свою деятельность иностранные деньги — а через РЦП их прошло
несколько миллиардов долларов! Повторю эту цифру еще раз: несколько
миллиардов долларов. И она достаточно убедительно показывает, кто и
как реально заказывал музыку в части проведения наших реформ — никто
больше в нашей стране и близко не имел таких денег. А значит, в
соответствии с известной пословицей, не мог бы и заказывать музыку,
отличную от мелодий западных советников.
Отметим, что руководителем РЦП
был назначен молодой, но очень амбициозный деятель — Максим Бойко.
Несмотря на то, что его успехи в экономике в России были не очень
известны, он позиционировался как "один из наиболее обещающих юных
экономических гениев нового поколения". Что характерно, корни этой
характеристики росли именно из тех самых гарвардов, в которых
работали и другие советники российского правительства. Для того,
чтобы завершить тему Бойко хотелось отметить два обстоятельства.
Первое состояло в том, что он очень активно рвался делать карьеру и
"рулить" Россией, был замглавы Администрации президента РФ и даже
вице-премьером (на посту руководителя Госкомимущества, разумеется).
Но после того, как был уличен в мелком мошенничестве (в части
получения денег за книгу о приватизации) и неоднократном злостном
неисполнении поручений президента, был уволен с госслужбы и исчез в
неизвестном направлении. Во всяком случае, его "гениальные"
экономические труды в литературе не встречаются. Второе
обстоятельство заключалось в том, что Бойко не был первым членом
своей семьи, который рвался стать большим начальником в России. Его
отец, который в начале 90-х работал в каком-то ЦРУшном "ящике" в
США, в начале 50-х был первым мужем дочери второго человека в нашей
стране — Георгия Максимилиановича Маленкова. Такое совпадение не
может не вызвать вопросов у любого человека, который по долгу службы
отвечал или отвечает за государственную безопасность. Остается
вспомнить, что сказал И.Сталин своей дочери, которая так же, как и
дочь Маленкова ненадолго вышла замуж за беспринципного карьериста:
"Не на тебе он женился!"
Но вернемся к нашим советникам.
В статье, посвященной деятельности господина Шлейфера, вроде бы не
существует темы, связанной с приватизацией, а только с фондовым
рынком. Однако два эти вопроса тесно связаны. Во-первых, подготовка
закона "Об акционерных обществах" происходила в том же самом
Госкомимуществе, и не вызывает сомнений, что работа экспертов
проплачивалась из РЦП. Во-вторых, курировал эту работу Д.Васильев,
который стоял у истоков нашего фондового рынка, долгое время был
председателем Федеральной комиссии по ценным бумагам, а в то время
был (правильно!) заместителем председателя Госкомимущества.
В-третьих, приватизация наиболее интересных предприятий шла обычно в
несколько этапов, и, зная ситуацию в ГКИ, можно было как получать
акции по цене ниже низкого предела, так и продавать их потом на пике
стоимости.
Отметим, что никаких
ограничений в части нарушений закона, у американских советников не
было. Они должны были добиться цели! Цель, в общем, достаточно
понятна — полное разрушение промышленной и социальной инфраструктуры
в России. Именно в рамках этой цели разрывались вертикальные цепочки
смежников, например, конструкторские бюро, опытное производство и
массовое производство приватизировалось отдельно, именно по этой
причине акции российских предприятий попадали в руки их американских
конкурентов, которые их просто закрывали, да много еще чего. Но за
пределами этих целей свобода была полная, и имущественные чиновники,
мягко говоря, озолотились.
Трудно было ожидать, что
нормальные американцы, выращенные на протестантской этике, которая
приматом всего на свете объявляет прибыль, смогут отказаться от
участия в таких проектах. Да и вся их жизнь в России показывала, что
долго не сможет удержаться даже ангел. Самые дорогие номера в самых
дорогих гостиницах (напомню, несколько миллиардов долларов были
"освоены" только в рамках РЦП), экстра-гонорары, доходящие до тысячи
долларов в день и т.д. И — самое главное — их отношение к России. По
всему было видно, что они рассматривают нашу страну как взятый
приступом город, отданный на "три дня" для полного разграбления.
Автору этих строк хорошо запомнился случай, как после какого-то
совещания на какой-то правительственной даче возникла проблема с
машинами — их не хватало. И американские советники, не то из
Гарварда, не то из Принстона, радостно уехали на прикрепленных к ним
машинах, — потому что "гарвардскому профессору" была положена
персональная машина, — не взяв с собой российских "коллег", которые
были вынуждены много часов добираться домой.
Именно по этой причине
Гарвардский университет, в лице президента Саммерса, так активно
защищает своего проворовавшегося профессора. Американская
профессура, которая крайне болезненно относится к громким скандалам,
связаны ли они с беременной аспиранткой или поездкой на три дня на
Багамы за казенный счет, принципиально не хочет воспринимать
поведение Шлейфера как что-то предосудительное. Саммерса как раз
можно понять — те, кто читал его письма Чубайсу, в бытность первого
министром финансов США, а второго — первым вице-премьером и
министром финансов России это хорошо понимает. Это были письма
барина — холопу. Холоп свое отработал, за что и получил много разных
наград, в том числе и приз "лучшему министру финансов года", меньше
чем за год до страшного дефолта, к которому Чубайс имеет самое
прямое отношение. Но как кто-то смеет ругать управляющего, которого
барин направлял в деревню следить "за порядком"?
Таким образом, ответ на вопрос,
заданный в начале статьи, становится очевидным: западные советники
не только не пытались предотвратить проникновение в "реформаторскую"
среду людей нечистых на руку, но и активно искали этих людей,
развращали их и вместе с ними разворовывали казенные: как
российские, так и американские, — деньги и имущество.
А смысл вся эта история имеет
только один: Россия в то время (да и сейчас, наверное), считалась в
США страной, проигравшей войну — и в этом смысле не подчиняющейся
никакому законодательству. В ней была введена оккупационная
администрация, которая имела право на любые действия и не подлежала
никакой критике. Сам Шлейфер, по всей видимости, чувствует себя
такой же жертвой государственного обмана, как какие-нибудь рядовые
тюремщики-садисты в иракской тюрьме Абу-Грейб: сначала ему
предоставили полную свободу действий и разными намеками объяснили,
какой результат нужно получить. А теперь за это судят? Это
несправедливо!
К сожалению, Шлейферу,
возможно, сильно не повезло. Он делал свою карьеру и бизнес под
крышей Демократической партии США. А к власти пришли республиканцы.
При этом экономическое положение страны на сегодня настолько
неустойчиво (спасибо Рубину и Саммерсу), что, не исключено, новому
руководству США придется идти на достаточно резкие меры. И если этим
новым руководителем снова станет Буш, то Шлейфер может стать первой
политической жертвой. Обращаю внимание на это обстоятельство: дело
не в том, что Шлейфер украл казенные деньги, нарушил "кодекс чести"
американского профессора и понизил рейтинг своего заведения в
"стране пребывания" — это как раз для американской морали не
принципиально. Поскольку делал он всё это на оккупированной
территории. Но он попал в "политическую разборку" и вынужден нести
наказание не за то, что реально сделал, а за то, что играл за другую
команду.
А какая память осталась от него
в России? Крайне сомнительный фондовый рынок, который существенно
отличается от рынков других стран мира. В первую очередь тем, что он
— принципиально инсайдерский. Рынок создавался людьми, которые на
нем же и играли гонорарами, полученными за выполнение работы по его
"созданию", причем основными игроками были созданные ими же
структуры. Наивно было бы ожидать, что на таком рынке могут выжить,
например, частные спекулянты, которые, в частности, делают погоду на
американских фондовых рынках.
Особенно хорошо это проявилось
в истории рынка ГКО: несмотря на попытки (хотя, прямо скажем, не
слишком искренние) привлечь на этот рынок неамериканские деньги в
1997-98 гг. (с целью уменьшить доходность), успеха в этом
направлении добиться не удалось: поскольку все потенциальные
участники хорошо понимали, что играть на рынке, где покупатель и
продавец, по сути, одно лицо, — глупо. И не будем забывать, что
практически все российские "реформаторы" получали с этого рынка
личную прибыль. Не исключено, что именно по этой причине попытки
отдельных чиновников не допустить дефолта уходили как "вода в песок"
— слишком большие доходы частных лиц стояли на кону. И за это тоже
Россия должны быть благодарна Шлейферу со товарищи.
Разумеется, если на выборах в
США выиграет Керри, то это дело будет спущено на тормозах, а Шлейфер
получит через год-другой свою Нобелевскую премию. Но вот если
выиграет Буш… тогда шансы вывернуться у Шлейфера отсутствуют
полностью. Разумеется, если экономическая ситуация в мире и в США
будет улучшаться, то, рано или поздно, он сумеет реанимироваться,
хотя о Нобелевской премии, скорее всего, речь уже не пойдет. Но вот
если экономическая ситуация в США продолжит идти в штопор, ему
придется совсем плохо. Поскольку "под раздачу" попадут и его
покровители, Рубин и Саммерс, на которых Бушу, волей-неволей
придется сваливать вину за необходимость крайне непопулярных мер. Не
себя же, любимого, в самом деле, ругать за дефицит бюджета и рост
безработицы?
И вот здесь в крайне тяжелом
положении окажется Россия. Поскольку у нас до сих пор экономикой
рулят люди, выращенные в рамках работы Шлейфера и ориентированные на
элиту Демократической партии США. Доживем ли мы до того, что в
России будут судить воров и предателей за преступления, совершенные
в 90-е годы?
http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/04/571/32.html
А.
Арсеенко
Что такое приватизация? В узком
понимании этого слова, образованного от французского privatisation –
частный, приватизация означает передачу государственной или
муниципальной собственности (земельных участков, промышленных
предприятий, банков, средств транспорта, зданий и т.п.) за плату или
безвозмездно в частную собственность. Не надо обладать большим
воображением, чтобы понять, что за этим термином скрывается именно
то, что творится сегодня в Украине, отданной на разграбление
олигархическим кланам, ближе других пробившихся к правительственному
корыту. Но наша задача – несколько иная и состоит в том, чтобы
показать, как и зачем осуществляется тот же самый
“прихватизационный” процесс в так называемом “цивилизованном” мире,
или “за бугром”.
С этой целью следует дать более полное определение приватизации.
Чтобы выяснить ее смысл, обратимся к одному из популярных
социологических справочников, изданных в Великобритании, ставшей
одной из первых жертв “прихватизации” в период правления “железной
леди” Маргарет Тэтчер – лучшей подруги меченого Горби, посеявшего
частнособственническую смуту на 1/6 части планеты – в Советском
Союзе – в бытность Генеральным секретарем ЦК КПСС. В названном
издании, переведенном недавно на русский язык (Т.Лоусон, Д.Гэррод.
Социология. А – Я. Словарь-справочник / Пер. с англ. – М., 2000),
черным по белому написано следующее:
“Приватизация (privatisation) – правительственная политика,
направленная на максимально возможное сокращение государственного
сектора через передачу предприятий, видов деятельности и объектов
инфраструктуры в частные руки. Цель состоит в снижении расходного
бремени бюджетов всех уровней управления и привнесения порядка,
свойственного частной компании, в отрасли, которые воспринимаются
как “благодушествующие”. Критики столь радикальных мер утверждают,
что итогом стало образование частных монополий с ростом цен на их
продукцию, которого нельзя было бы ожидать от государственного
сектора, без сколько-нибудь заметного выигрыша в смысле
эффективности работы на благо потребителя. Полемику вызвали и суммы
окладов, назначенных директорам некогда государственных
предприятий”.
Несмотря на то что приведенное определение позаимствовано нами из
буржуазного источника, в нем в основном правильно, хотя и
недостаточно полно, схвачены последствия приватизации. Что же
касается ее причин, то они вызваны не заботой о повышении
эффективности капиталистического производства, а стремлением
денационализировать это производство по политическим мотивам с целью
нового перераспределения богатства в пользу сверхбогачей. Как
правило, приватизация сопровождается уверениями народа политической
диктатурой монополий в том, что она продиктована заботой о “малом
бизнесе” и “среднем классе”. Но это – словесная мишура, рассчитанная
на дураков, для прикрытия антинародных планов приватизаторов.
По той же схеме проводится приватизация общенародного достояния и на
бывших просторах СССР. Как свидетельствует американский экономист
С.Роузфилд в своей книге “Сравнительная экономика стран мира:
культура, власть и богатство в ХХІ веке”, постсоветские
“прихватизаторы” оказались прилежными учениками своих западных
наставников. Новая клептократия взяла на вооружение излюбленное
изречение известного голливудского кинокомика У.К. Филда “Не дай
придурку очухаться!” и в предельно сжатые сроки разграбила страну. В
результате ваучерной приватизации по Чубайсу вторая экономика мира,
вместо обещанного вывода ее в мировые лидеры “эффективными
собственниками”, быстро пошла ко дну, а высосанные из нее сотни
миллиардов долларов оказались в заморских банках.
На родине приватизации, в США и Великобритании, где бурные процессы
денационализации возглавили бывший голливудский актер второго плана
Р.Рейган и дочь скромного британского бакалейщика М.Тэтчер,
революция консерваторов в экономике сопровождалась резким снижением
налогов. Конечно же, не облегчением налогового бремени бедствующих
рабочих семей, а снятием якобы непосильной ноши с капиталистов.
Делалось это под аккомпанемент уверений доверчивой публики в том,
что если богатые будут платить меньше налогов, то тогда они смогут
вкладывать больше капитала в приватизированные госпредприятия. В
итоге, чем больше будет расти национальный экономический пирог, тем
больший кусок от него достанется всему обществу, в том числе и
рабочему классу.
К чему это привело в бастионе капиталистического мира, говорят такие
цифры. В период введения “рейганизма” максимальный федеральный
подоходный налог в США достигал 75%, в 1989 г. максимальная
процентная ставка налогообложения снизилась до 33%. Больше всех
выиграли от этого “сильные мира сего”, то есть те, кто раньше
платили более высокие налоги и давали возможность государству
перераспределять их в пользу бедных. Что же касается трудового
народа, то его положение значительно ухудшилось во время правления
Рейгана, так как зарплата американских рабочих постоянно отставала
от роста стоимости жизни. Ко времени ухода Ронни из Белого дома их
заработки были на 10-15% ниже, чем в 1973 г.
Экономический пирог США существенно вырос при Рейгане и продолжал
расти как на дрожжах вместе с прибылями корпораций при Дж.Буше-ст.,
Б.Клинтоне, Дж.Буше-мл. Но трудовой Америке от него достались крохи.
И то – не всей. Ибо следствием консервативной революции в США, как и
в других западных странах, стало построение общества “80:20”, где
80% богатства принадлежит 20% наиболее богатого населения страны и
где на долю остальных 80% граждан приходится всего 20% национального
пирога.
Такие же примерно плоды принесла денационализация в Великобритании
во главе с Тэтчер, выдвинувшей лозунг “Приватизации нет
альтернативы!”.
Этот девиз был подхвачен поклонниками приватизации на всех
континентах – в странах Западной Европы, Азии, Африки, Латинской
Америки, а затем – и в бывших соцстранах Восточной Европы и
“суверенных” осколках СССР. Результаты структурной перестройки
экономики, проводившейся под эгидой Всемирного банка и МВФ в пользу
свободного рынка, примерно одинаковы. Это – обнищание всех тех,
чьими руками, умом, потом и кровью создается национальное богатство.
Иначе и быть не могло. Исчерпав к исходу ХХ века все основные
источники накопления капитала, власть имущие взялись за разграбление
госсектора, созданного за счет рядовых налогоплательщиков.
Для усыпления бдительности последних буржуазия ссылается на то, что
в странах, следующих курсом ВБ – МВФ, появился средний класс, все
идет хорошо и будет со временем еще лучше. К числу “хорошо” она
относит то, что в новых нишах рыночной экономики, возникших на волне
приватизации, появились современные супермаркеты в городах и
престижные импортные автомобили на улицах, многие семьи перебираются
из трущоб и “хрущеб” в небоскребы, занимаются аэробикой, играют в
теннис и гольф, плавают в бассейнах, лечатся в частных клиниках,
проводят отпуска на экзотических островах, общаются с помощью
Интернета, отправляют детей на учебу в зарубежные университеты и
лицеи и т.д. и т.п.
С этой точки зрения, приватизация – действительно рай для богатых,
для компрадорской буржуазии, жирующей на награбленном народном
добре. Хотя таких обычно немного, максимум 10-20% во всех странах.
Поэтому не имеют ничего общего с реалиями и утверждения буржуазной
пропаганды о том, что такой образ жизни – справедливое
вознаграждение тем, кто достиг этих благ своим неустанным трудом на
предпринимательском поприще и строгим соблюдением протестантской
этики и аскезы. В приватизированных экономиках, возникших на
обломках военных диктатур и на развалах СССР, как и в
“цивилизованном” мире, давно наплевали на протестантские заповеди,
мешающие бизнесу и ворью делать прибыли на людях.
“Капиталистическая система ценностей, по сути, превратила пять из
семи смертных грехов христианства – гордыню, зависть, скупость,
алчность и похоть – в положительные общественные добродетели, видя в
них непременные побуждения ко всякого рода хозяйственной
деятельности; а главные добродетели, начиная с любви и смирения,
были отвергнуты как “вредящие делу”, – не считая тех случаев, когда
они делали рабочий класс более послушным и покорным хладнокровной
эксплуатации”, – отмечает известный американский социальный философ
Л.Мамфорд.
Инновация нашего времени заключается в том, что новые “эффективные
собственники” как на Западе, так и на Востоке зачастую не утруждает
себя даже “всякого рода хозяйственной деятельностью”, а
удовлетворяют свою алчность за счет спекуляции и грабежа. Получая
госпредприятия безвозмездно или скупая их за бесценок, они
перепродают их втридорога и превращаются из миллионеров в
миллиардеров. Капиталы, нажитые неправедным трудом, чаще всего
уводятся в оффшорные финансовые центры типа Каймановых островов в
Карибском море, где на территории 14 км2 с населением 14 тыс. чел.
зарегистрировано 500 банков.
Такие банки во всем мире пользуются репутацией безопасных пристанищ
“прихватизированного” капитала, ибо их вкладчикам обещается низкое
или нулевое налогообложение и сохранение тайны личности владельца
счета даже в случае его уголовного преследования государством. По
данным МВФ, сегодня под крышей финансовых учреждений множества
карликовых государств типа “цивилизованного” Люксембурга “крутится”
баснословный капитал – свыше 2 триллионов долларов. Вполне понятно,
что эти деньги недоступны тем странам, где они были “сделаны”. Они
будут работать на чужие экономики, а не в интересах наивных
отечественных акционеров, поверивших Чубайсу, что стоимость их акций
равняется цене двух “Волг”.
В этом плане приватизация открыла перед проходимцами огромные
возможности, ибо дала “добро” на присвоение госсобственности,
выбрасывание трудящихся на улицу, сгон крестьян с земли, демонтаж
социальных программ и расчистила путь к необузданной
капиталистической экспансии. Достижению этой давней цели
предшествовали массированные атаки большого бизнеса на буржуазное
государство, с тем чтобы, с одной стороны, превратить его в “ночного
сторожа”, не мешающего “сильным мира сего” воровать в дневное время,
с другой – сделать его своим орудием в продвижении своих алчных
политических и экономических интересов.
“Приватизация должна пониматься сегодня как часть глобальной
стратегии, основанной на наступлении на гражданское общество и
демократическую политику, использовании яростных военных интервенций
и деспотических исполнительских декретов. Приватизация
осуществляется по предписаниям имперских “международных” банков,
оплачиваемыми из имперской казны консультантами и правительственными
агентствами, разрабатывающими программы, устанавливающими цены и
определяющими потенциальных покупателей … Приватизация по существу
является политическим актом, имеющим мало или никакого
“существенного значения” с точки зрения национальной экономической
стратегии и, конечно, не добавляющим ничего к созданию новых рабочих
мест, повышению нормы сбережений и инвестиций или развитию новых
производительных сил”, – подчеркивают западные марксисты Дж.Петрас и
Г.Велтмэйер.
Главное острие приватизации направлено на разрушение общественной
собственности, которая создана в мире капитала в результате упорной
борьбы западного пролетариата за то, чтобы буржуазное государство
взяло на себя часть ответственности за обеспечение населения
питьевой водой, транспортом, газом, электричеством и другими
социальными благами. В отличие от советского рабочего класса,
сдавшего свои заводы и фабрики с “социалкой” впридачу новоявленным
олигархам, трудящиеся западных стран никогда не питали иллюзий в
отношении выгод приватизации, вели и ведут борьбу против нее и за
деприватизацию, то есть за возвращение в госсобственность
“прихватизированных” предприятий и социальных служб.
Конечно, общественная собственность в условиях капитализма была,
есть и будет государственно-капиталистической собственностью. Но она
имеет целый ряд преимуществ перед частнокапиталистической
собственностью, возникла или пришла ей на смену по прагматическим, а
не идеологическим причинам. Госпредприятия в мире капитала и сегодня
играют важную роль в диверсификации экономики (разностороннем
развитии производства с целью расширения ассортимента выпускаемой
продукции), стимулировании экономического восстановления после
кризисных потрясений, создании новых рабочих мест, принятии
самостоятельных решений о путях развития во имя того, чтобы не
попасть в западню глобализации и не стать сырьевым придатком
“цивилизованного” Запада.
Сегодня из исторической памяти народов стремятся вытравить тот факт,
что развитие госсобственности в западных странах, в том числе в США,
осуществлялось под влиянием достижений советской плановой экономики.
В поисках выхода из “великой депрессии” 1929-1933 гг. американские
экономисты буквально обивали пороги Госплана СССР, по крупицам
собирали “русский опыт строительства социализма” и даже признали,
что новая советская экономическая система оказалась удачной. “Она
работает, – писали авторы книги “Экономическая жизнь в США и пути ее
улучшения” в 1930 г. – Есть люди, которым эта система не нравится …
но если судить о ней как об экономическом механизме, то следует
признать, что она демонстрирует изумляющую мощь производить и
распределять товары”.
Именно потому, что советская экономика, несмотря на все ее
недостатки в последний период, продемонстрировала изумляющую мощь в
годы войны и мира, ее ошельмовали как “командно-административную
систему”, а затем разрушили изнутри с помощью таких “чикагских
мальчиков”, как Чубайс, Гайдар, Пинзенык и К0. Сегодня ее пытаются
окончательно поставить на колени посредством завершающей
приватизационной “зачистки” гигантов социалистической индустрии типа
“Криворожстали”. Если криминальным кланам Украины удастся протащить
эту авантюру, то тогда не за горами время, когда украинскому народу
придется распрощаться не только с госсобственностью, но и с
государственным суверенитетом. С другой стороны, на этой нечестивой
сделке в очередной раз нагреют руки очередные проходимцы. Короче
говоря, кто был никем, тот станет всем.
Обобщая горький опыт приватизации в развитых и развивающихся
странах, Дж.Петрас и Г.Велтмэйер справедливо отмечают: “В то время
как приватизационная риторика была антигосударственной, фактически
приватизирующие режимы просто сменили государственное вмешательство
с финансирования общественного благосостояния на финансирование
частных элит. Крупные госинтервенции потребовались для
“социализации” частных долгов лендлордов и банкиров, а прямые и
косвенные госсубсидии экспортерам стали обычным делом.
Госограничения на рост зарплаты и других социальных выплат наемной
рабочей силе привели к огромному увеличению богатства наверху.
Установленные правительствами низкие цены для продажи госпредприятий
позволили большому бизнесу, скупившему их, собирать огромные прибыли
подобно плодам, сбитым ветром”.
Приватизация оказала колоссальное воздействие не только на
экономику, но и на все общество в целом в странах – жертвах
денационализации: на политическую систему, классовую структуру,
внутренний рынок, системы транспорта и связи. Прежде всего она
привела к глубокой поляризации общества. С одной стороны, покупатели
госсобственности обогатились на ее распродаже по бросовым ценам. С
другой – массовые увольнения “избыточной” рабочей силы вытолкнули
миллионы рабочих в ряды новых городских бедных или же обрекли их на
низкооплачиваемую занятость в “теневой” экономике.
В результате этого произошла серьезная эрозия уровня жизни и так
называемой “восходящей социальной мобильности” в мире капитала. За
приватизацией госпредприятий и служб последовал резкий всплеск цен
на социальные услуги, электричество, газ, транспорт при
одновременном снижении как зарплаты занятых в этой частной сфере,
так и качества и объема услуг населению. Все это происходит на фоне
фантастического повышения жалованья высшим должностным лицам частных
монополий и выкачивания огромных прибылей из потребителей. В США
доходы таковых превышали среднюю зарплату рабочих в несколько
десятков раз, теперь – в сотни раз.
Приватизация также привела к еще большему укреплению тесных связей,
сращиванию частного капитала с исполнительной властью и дальнейшему
отстранению законодательной и судебной власти от приватизационных
процессов. Парламенты и конгрессы в лучшем случае проштамповывают
решения о приватизации, принятые на криминальных сходках или в тиши
кабинетов заокеанских финансовых институтов. Конечным результатом
приватизации стало ослабление демократии и утрата надзора за
жизненно важными отраслями национальной экономики со стороны
законодательных органов.
Таким образом, оставляя рабочему классу “дырку от бублика” и
превращая его повседневную борьбу за выживание в настоящий ад на
земле, приватизация вбивает осиновый кол в жалкие остатки буржуазной
демократии, под прикрытием которой реализуется крупномасштабное
расхищение общественной собственности. В этом контексте не
приходится удивляться, что сегодня 385 долларовых миллиардеров имеют
больше, чем зарабатывает на жизнь половина человечества.
Недавно на книжных развалах появилась монография известного
немецкого социолога, профессора Мюнхенского университета У.Бека “Что
такое глобализация?”. Ее автор не является ни марксистом, ни
социалистом. Тем не менее, на основании исследования современных
процессов в мире, в том числе приватизации, он приходит к такому
выводу: “В промышленно развитых странах Запада возникает новый
“люмпен-пролетариат” (Маркс), постоянно растущая группа отверженных.
Эксклюзия – социологическое понятие для той ловушки бедности,
которая раскрывается в центре современного общества. Без жилья нет
работы. Без работы нет жилья. Без работы и жилья нет демократии”.
Можно было бы многое сказать на тему о том, что происходит в наши
дни не у них там “за бугром”, не “в центре”, а на окраине
“современного общества”, в том числе в Украине. Но зачем
рассказывать вам то, что вы сами знаете, испытываете ежедневно и
ежечасно на собственной шкуре. В древние времена говорили, что на
смену времени разбрасывания камней всегда приходит время собирания
камней. Перефразировав это мудрое изречение, можно сказать, что на
смену времени разговоров должно прийти время конкретных действий.
http://rk.org.ua/rk/4/47_1.html
"Авторитет"
приватизации. Почему бывший министр экономики Ясин оправдывает
американских экономистов-аферистов
|
На
этой неделе стало известно, что Гарвардский университет
заплатит 26,5 миллионов долларов штрафа за профессора
экономики Андрея Шлейфера и бывшего сотрудника университета
Джонотана Хея. |
|
Они незаконно вкладывали деньги
в российскую экономику в период приватизации.
Сегодня же научный руководитель
Высшей школы экономики Евгений Ясин заявил, что приветствует мирное
урегулирование конфликта между федеральными властями США и
Гарвардом. Поскольку считает, что под громкими процессами 90-х годов
необходимо подвести черту. «Переход России к рыночной экономике был
невозможен без таких эксцессов, идея обогащения носилась в воздухе,
– отметил он в интервью информагентствам. – Необходимо также
признать, что все люди, которые в то время пользовались моментом,
были одновременно и двигателями российской экономики. Могу также
добавить, что считаю Андрея Шлейфера одним из видных экономистов и
крупным авторитетом в проблемах российской приватизации».
А теперь немного предыстории.
Известные американские экономисты Эндрю Шлейфер и Джонатан Хэй
незаконно использовали информацию, полученную при оказании
консультационных услуг российскому правительству в середине 1990-х
гг. При подготовке программы приватизации они учитывали данные о
готовящихся решениях при игре на российском фондовом рынке.
Как позднее установила
прокуратура Массачусетса, на деньги агентства американские
советники, воспользовавшись дружбой с российскими чиновниками,
скупили пакеты акций крупнейших предприятий страны – «Ростелекома»,
«Газпрома», «Пурнефтегаза», «Черногорнефти», Иркутского, Саянского и
Братского алюминиевых заводов.
В мае 1997 г. в результате
внутреннего расследования USAID выяснилось, что супруга Шлейфера,
владелица инвестиционной компании Bracebridge Capital, использовала
доступные ее супругу данные о состоянии российского рынка, когда
принимала решение о вложении капитала, а Хэй играл на ГКО. После
этого агентство закрыло проект и разорвало контракт с Гарвардским
университетом — по правилам агентства сотрудникам запрещено
инвестировать в экономику тех стран, где они работают. На тот момент
на проект было уже потрачено $34 млн. Шлейфер до сих пор работает в
Гарвардском университете, а Хэй — адвокат в Лондоне.
Несмотря на сказанное выше, у
авторов российской схемы приватизации не было и нет претензий к
консультантам. И вчера, и сегодня научный руководитель Высшей школы
экономики Евгений Ясин называет Шлейфера “одним из выдающихся
знатоков российской приватизации” и утверждает, что сама она была
проведена при его участии “правильно” и “очень хорошо”.
Что движет Ясиным? Почему он
уже несколько лет оправдывает нечистых на руку экономистов? Ведь
американские правоохранительные органы высказались однозначно –
виновны.
Ответ понятен. Оправдывает
потому, что сам играл по подобным правилам. Потому что так играл (и
доигрался) воспеваемый им Ходорковский. И собственная дочь Ирина на
деньги того же Ходорковского сегодня успешно продолжает в Открытой
России дело ухватистых американцев. Только в Америке Гарварду
пришлось раскошелиться на круглую сумму, чтобы договориться с
правительством. Позор же, как поется в песне, останется. Открытая
Россия, однако, ни штрафов, ни позора не боится, а уже много лет
охотно строит в России «гражданское общество» на деньги ЮКОСА и
Госдепа США.
Недавно исполнительный директор
Института Открытой Экономики Елена Журавская рассказала, что в «ОР»
практикуется «странная» система распределения спонсорских пакетов
между собой. Члены правления, распределяющие финансовые средства на
различные проекты, сами являются их руководителями (очень свежо!). В
японском стиле Хакамады это могло бы прозвучать так: «Процветают
откаты. Развесиста и обильна наша сакура. Здесь все открыто для
своих». Разве не по той же примерно схеме играли и пойманные за руку
американцы, которых так охотно оправдывает Евгений Ясин?
http://msk.vlasti.net/index.php?Screen=news®ion=msk&id=118033
продолжение |