А теперь возьмем самый древний свод нашего права, “Русскую правду”, он вообще не предусматривает смертную казнь! Из “Повести временных лет” мы знаем, что Владимир Святославич пытался в 996 г. ввести смертную казнь для разбойников. Сделал он это по совету византийских епископов (т.е. по западному наущению), но вскоре был вынужден отказаться от несвойственных Руси жестоких наказаний. Впервые понятие смертной казни, которая предусматривалась за измену, за кражу из церкви, поджог, конокрадство и троекратную кражу в посаде, появляется у нас в XV веке в Псковской судной грамоте и в Уставной Двинской грамоте. То есть, первые шесть веков нашей государственности прошли без смертной казни, мы жили без нее дольше, чем с ней. Понятно и то, почему данная новация проникла сперва в Двинск и Псков. Двинск - это ныне принадлежащий Латвии Даугавпилс (а в промежутке - Динабург), да и Псков неспроста имел немецкий вариант своего имени (Плескау). Оба города были, благодаря соседству с землями Тевтонского и Ливонского Орденов, в достаточной мере (гораздо теснее, чем даже Карпатская Русь или Литовская Русь) связаны с Западной Европой. Новшество постепенно привилось. Но даже в пору Смуты смертная казнь не стала, как кто-то может подумать, привычной мерой наказания. Земский собор Первого ополчения 1611 года запрещает назначать смертную казнь “без земского и всей Земли приговору”, т.е. без согласия Земского собора. Судя по тому, что ослушник обрекал на казнь себя самого, нарушение правила об обязательности утверждения смертного вердикта Земским собором было одним из самых страшных преступлений. Едва ли такие ослушники находились.

О благонравии ц жестокосердии

Одна из самых ужасных казней нашего Смутного времени - повешение юного сына Марины Мнишек. Один новейший автор, не историк (не хочу делать ему рекламу), называет это “неслыханным среди христианских наро- лов деянием”. Не будь его познания так бедны, он мог припомнить хотя бы историю гибели двух малолетних сыновей английского короля Эдварда IV, тайно удавить которых, едва они осиротели, велел их родной дядя, герцог Ричард Глостер. После этого он со спокойным сердцем короновался в качестве Ричарда III, а два детских скелета были найдены в одном из казематов Тауэра много времени спустя, в 1673 году.

Но вернемся к России. “Уложение” 1649 года предусматривает смертную казнь уже в 63 случаях - много, но все еще бесконечно меньше, чем в Европе. Перебежавший вскоре в Швецию подъячий Котошихин уверял, что в Москве многих казнили за подделку монеты. Но не символично ли, что сам Котошихин закончил свою жизнь от руки шведского палача?

Кстати, к вопросу о цивилизованном и нецивилизованном суде. Уложение 1649 года тщательно регламентирует судебный процесс, чтобы “всем людем Московского государства от большаго до меньшаго чину” можно было доказательно отстаивать свою правоту, а суд вершился бы, “не стыдяся лица сильных”. Неправедный (“по посулам, или по дружбе, или по недружбе”) суд сурово карался, равно как и любая фальсификация (включая “чернение, меж строк приписки и скребление”) документов судебного дела. Множество статей защищали от бесчестия, клеветы и “непригожих слов”, притом иск мог вчинить и крестьянин, и даже: “гулящий человек”. Уложение 1649 года обеспечивало и вовсе уникальную вещь - а именно, право каждого обратиться прямо к царю через голову промежуточных инстанций. Надо было лишь при свидетелях выкрикнуть “Великое государево дело” (в следующем веке -“Слово и дело”). Такого человека надлежало “бережно” доставить в Москву, он сразу становился лицом, защищенным от того, кого он изобличал, будь то хоть сам воевода.

Затронем заодно - вдруг не будет другого повода! - и тему отсутствия (якобы) русской традиции представительной власти. Есть такой термин “донаучные понятия”, это тот самый случай. Даже школьникам ныне известно, что при раскопках Новгорода находят избирательные бюллетени на бересте. Даже школьники приведут такие примеры казачьих демократий, как Дон и Сечь. А какая была разработанная система выборов в Земские Соборы XVI -XVII веков со всеми ее цензами, наказами, выборными округами, институтом выборщиков!

Власть в допетровской Руси, “за исключением верховной власти самодержавного государя, была представлена выборным элементом, “Лучшие люди" судили вместе с любым судьей-(зачаточная форма суда присяжных, что впервые отмечено Судебником 1497 г., но несомненно уходит глубже в средневековье). Выборные должностные лица управляли волостями (земские старосты и целовальники), выборные наподобие англосаксонских шерифов лица отвечали за полицейский порядок и низшее уголовное законодательство (губные старосты и целовальники). По сути дела, власть имела под собой мощную демократическую базу. О развитости этой демократии можно спорить, но это была не бюрократическая, а антибюрократическая система правления”61, поскольку бюрократия, представленная классической фигурой дьяка, воспринималась всем населением, начиная с низов, не как власть, а как чиновничество, исполняющее волю (пусть даже дурно и корыстно) власти, прежде всего выборной.

И крестьянский “мiр” решал вопросы именно голосованием, причем, наиболее важные решения, напомню, требовали не менее 2/3 голосов. Вообще для России всегда было характерно обилие выборных должностей, и тем, кто не хочет попасть впросак с заявлениями, отрицающими русскую демократическую традицию, стоит обратиться, например, к уже упоминавшейся выше книге В.Н.Белоновской и А. В. Белоновского “Представительство и выборы в России с древнейших времен” (М., 1999).

Вернемся к оставленной теме. Долгая поездка по Западной Европе в 1697-98 гг. произвела на внимательного и пытливого Петра Первого большое впечатление. Среди прочего он решил, что материальный прогресс посещенных им стран как-то связан с жестокостью тамошних законов и нравов и сделал соответствующие выводы. Совсем не случайность, что самая жестокая и массовая казнь его царствования, казнь 201 мятежного стрельца 30 сентября 1698 года в Москве, произошла сразу после возвращения молодого царя из его 17-месячной” европейской поездки62.

Однако бороться с устоявшейся системой ценностей - дело чрезвычайно трудное. По числу казней Россия даже при Петре и отдаленно не приблизилась к странам, служивших ему идеалом, а после его смерти это число и вовсе пошло на убыль. Середина XVIII века отмечена фактической отменой смертной казни. В 1764 году оказалось, что некому исполнить приговор в отношении Василия Мировича. За двадцать лет без казней профессия палача попросту исчезла. Не сильно процветала эта профессия в России и в дальнейшем.

Следующий век отмечен в России дальнейшим смягчением нравов. Не в том смысле, что преступников безоглядно миловали, совсем нет. Становилось меньше поводов наказывать и миловать. В 1907 году в Москве вышел коллективный труд “Против смертной казни”. Среди его авторов были Лев Толстой, Бердяев, Розанов, Набоков-старший, Томаш Масарик и другие известные писатели, правоведы и историки. Клеймя жестокость царской власти, они приводят полный, точный и поименный список казненных в России в течение 81 года между восстанием декабристов и 1906 годом. За это время было казнено 2445 человек (приговоров вынесено больше, но не все исполнены), т.е. совершалось 30 казней в год. Эта цифра была бы еще меньше, если бы не два польских восстания 1830 и 1863 гг. и начало революции 1905-1907 гг. Если же брать мирное время, получится 19 казней в год. На всю огромную Россию! О чем говорит эта цифра с учетом того, что в течение всего этого периода смертная казнь за умышленное убийство применялась неукоснительно? Она говорит о том, что сами убийства случались крайне редко. (Кстати, в очень буйных народах тогда числились финны, они чаще кавказцев пускали в ход свои знаменитые “финки”.) Редкость убийств лучше любых объяснений показывает нам нравственный облик народа.

Этот облик проявляется еще в одной важной подробности. Выше уже шла речь о том, каким важным общественным развлечением и зрелищем были в Западной Европе публичные казни. Во Франции эту традицию прервала лишь Вторая мировая война. В ряде эмигрантских воспоминаний и дневников можно встретить (под 1932 годом) возмущение по поводу того, что знакомый N отправился поглазеть на казнь Павла Горгулова, убийцы французского президента Думера. Последним прилюдно казненным в Париже стал в 1939 году некто Вейдман.

Конечно, и в России казни собирали зрителей. Например, казни Разина, Пугачева, и это ие должно удивлять. Сами эти фигуры потрясали и завораживали воображение. А если не Пугачева? Датчанин капитан Педер фон Хавен, посетивший Петербург в 1736 году писал, что в столице “и во всей России смертную казнь обставляют не так церемонно, как у нас (т.е. в Дании - А.Г.) или где-либо еще. Преступника обычно сопровождают к месту казни капрал с пятью-шестью солдатами, священник с двумя маленькими, одетыми в белое мальчиками несущими по кадилу, а также лишь несколько старых женщин и детей, желающих поглядеть на сие действо. У нас похороны какого-нибудь доброго горожанина часто привлекают большее внимание, нежели в России казнь величайшего преступника”.

Другое свидетельство. В день казни братьев Грузиновых в Черкасске, 27 октября 1800 г. Полиция обходила дома обывателей и выгоняла всех жителей на Сенной рынок, где состоялась казнь63. Характерно и то, что в момент казни (чьей бы то ни было) русский люд снимал головные уборы, многие отворачивались и закрывали глаза. И еще одна важная подробность. После казни Пугачева собравшиеся не стали досматривать продолжение экзекуции -кнутование его сообщников64. “Народ начал тогда тотчас расходиться” - читаем мы у мемуариста Андрея Болотова, свидетеля “редкого и необыкновенного у нас (! - А.Г.) зрелища”.

Так ведут себя люди, которым отвратительно все жестокое, даже если они не сомневаются в заслуженности кары. Парижане времен французской революции вели себя иначе. Согласно “Chronique de Paris” (ее цитирует упомянутый выше Мишель Фуко) “при первом применении гильотины народ жаловался, что ничего не видно, и громко требовал: верните нам виселицы!”65 В этих двух типах поведения я вижу отражение каких-то глубинных, ведущих свое начало в древних временах, этнопсихологических различий.

Чтобы изменить русское отношение к смертной казни потребовалось полное крушение всего внутреннего мира нашего народа, произошедшее в 1917 году. Вдобавок всемирная культурная резолюция XX века в значительной мере стерла различия между народами вообще. И все же не могу себе представить, чтобы у нас привились “музеи пыток”, столь популярные во многих европейских городах. Само пристрастие к таким музеям что-то приоткрывает нам в западноевропейском характере, сформированном всей историей Запада.

В течение почти двух веков наши благодушные дворяне, ездя за границу, из любопытства покупали там антирусские памфлеты, дефицита которых Европа не знала с той поры, как знакомство с географической картой перестало быть в этой части мира: достоянием немногих. Жанр просто не мог не возникнуть, ибо карта (особенно в широко принятой тогда равноугольной цилиндрической проекции Меркатора.) рисовала совершенно устрашающую картину того, как огромная Россия нависает над сутуленькой тонкошеей Европой. Вспышки памфлетной деятельности порождались тообострением политической обстановки (сразу же выходил в свет, среди прочего, очередной вариант подложного “завещания Петра Первого” - плана завоевания Россией мирового господства), то войнами (особо обильный урожай дала Крымская война), то обоснованным гневом на Россию в связи с подавлениями польских восстаний, то личными обидами авторов.

Широта кругозора памфлетистов поражает. Например, известный искатель приключений Дж.Казанова в своей “Истории потрясений в Польше от смерти Елизаветы Петровны до русско-турецкого мира” (&quotIstoria delle turbulenze della Po;onia dall morte di Elisabet Perowna fino alla pace fra la Russia e la Porta ottomana”, 1774) внес вклад в этнографию, заявив, что русские - не славяне. Эта интересная новость, подхваченная в XIX в. польским эмигрантом Ф.Духиньским, ныне радостно тиражируется то одним, то другим маргинальным недоучкой на просторах бывшего СССР.

Изобретатель “революционного календаря" (брюмеров, термидоров и пр.) С.Марешаль в книге “История России, сведенная к изложению лишь важнейших фактов” (“Historie de la Russie reduite aux seuls faits importants”, 1802) представил исторический путь России как “сумму преступлений ее правителей”, и подобный взгляд имеет своих энтузиастов доныне.

Швейцарец Шарль Массон, учитель сыновей генерала Н.И.Салтыкова, а затем секретарь великого князя Александра Павловича, в 1796 подвергся высылке (возможно, несправедливой) из России по распоряжению Павла I, и - верх обиды! - после смерти последнего не был приглашен своим бывшим работодателем, теперь уже царем Александром I, обратно. Кипя негодованием, он накатал довольно большую книгу “Memoires secrets sur la Russie...” (“Тайные записки о России, особенно конца царствования Екатерины II и начала царствования Павла I”, 1803) и утешился ее хорошим сбытом по всей Европе. Благовоспитанный “Брокгауз” говорит по поводу Массона, что “вполне доверять ему нельзя, в виду того, что автор много потерпел при перемене царствования”, хотя точнее было бы сказать: автор лжет на каждой странице. Тем не менее, многие его выдумки пользуются успехом по сей день. В частности, о распутстве во вкусе Рима времен упадка, каким якобы отличалось русское аристократическое общество свыше 200 лет назад, рассуждал недавно один отечественный сочинитель (не хочу делать ему рекламу), принявший любострастные фантазии Массона за чистую монету.

Не совсем бесследный вклад в россиеведение внес иллюстратор Библии и “Дон Кихота” Г.Доре, выпустивший по случаю Крымской войны книгу карикатур “История святой Руси” (&quotHistorie de la Sainte Russie”, 1854). Библиотекарь и ученый В. Ген, после десятилетий безуспешных попыток сколотить в России капиталец, уехал в Германию всего лишь с пенсией и сочинил там полную редкостной злобы - злобы неудачника - книгу “De moribus Ruthenorum” 1892). Он писал, что русские неспособны сложить два и два, что “ни один русский не мог бы стать паровозным машинистом”, что их души “пропитал вековой деспотизм”, а по неспособности к знаниям они “напоминают тех японских студентов, которых посылают в Европу изучать современную технику”. Француз Ж.Мишле (“La Pologne Martyre”, 1863) сравнивал Россию с холерой. Немец П.Делагард писал, что само будущее;-Германии под угрозой, пока существует Россия, “азиатская империя единогласия и покорности” (“Deutsche Schriften”, 1905).

То, что подобные, книги находили в России благодарных читателей, заранее согласных с каждым словом автора, не должно удивлять. Еще в 1816 году издатель исторического журнала “Пантеон славных российских мужей” Андрей Кропотов подметил, что французские гувернеры из числа “примерных [у себя на родине - А. Г.] негодяев” развивают в своих русских воспитанниках “невольное отвращение” к отечественным законам и нравам²¹.

Книг в духе Казановы, Массона и Гена понаписано было великое множество, и поскольку французский, а часто и немецкий, наши дворяне знали с детства (английский тогда почти не учили), каждая из них, будучи ввезена в Россию, прочитывалась многими. Эффект запретного плода срабатывал безотказно, и немалая часть русского просвещенного общества постепенно поверила, что живет в “восточной деспотической империи” (вроде тамерлановой?), поверила в загадочный гибрид “варяго-монголо-византийского наследия” и в исключительную кровавость русской истории, в“неспособный к свободе”, крайне покорный и терпеливый народ-коллективист, в беспредельно обскурантистскую церковь; поверила в анекдоты про “потемкинские деревни”, про дивизию, которой Павел I велел маршировать прямиком на Индию и остановленную уже чуть ли не у Твери, про указ о назначении митрополита Филарета командиром гренадерского полка, который (указ) якобы подмахнул Николай I, и в тому подобный вздор.

Свой вклад в антирусскую риторику внесли и основоположники научного “изма” - да такой, что некоторые их труды были негласно запрещены(!) к изданию в СССР (см.: Н.Ульянов, “Замолчанный Маркс”, изд. “Посев”, Франкфурт, 1969). Эти труды не остались, однако, не прочитанными учениками основоположников в старой России, и кое-кто из них полностью принял мнение Маркса-Энгельса о “гнусности” русской истории.

Подобные настроения не могли не затронуть и профессиональных отечественных историков. Современный ненавистник России Ален Безансон прекрасно знает, что имеет в виду, когда говорит: “Для российской историографии характерно то, что с самого начала (т.е. с XVIII века) она в большой мере разрабатывалась на Западе” (Русская мысль, 4.12.97). Что же говорить о более поздних временах, особенно о шести с лишним либеральных десятилетиях от воцарения Александра II до 1917 года? Непозволительно много наших историков дали в это время интеллигентскую слабину под напором сперва либеральной, а затем кадетско-марксистской обличительной моды.

Вздор мало-помалу перетекал в российскую публицистику, впитывался сознанием в качестве доказанных истин. Интеллигент внушаем и почтителен к “Европе”, так что начиная со второй половины XIX века многие либералы, не говоря о левых, сами того не замечая, уже смотрят на свою родину сквозь чужие, изначально неблагосклонные очки. Вот почему их так озадачивает, например, толстовство многих европейцев, кажутся странным чудачеством русофильские чувства ряда видных немцев, среди которых Фридрих Ницше, Освальд Шпенглер, Томас Манн, Райнер-Мариа Рильке (последний говорил: “То, что Россия - моя родина, есть одна из великих и таинственных данностей моей жизни”).

Трудно предположить, чтобы представители колониальных народов занимали равное с жителями метрополий положение в обществе европейских государств. В России аристократия, буржуазия, интеллигенция присоединенных народов органично вливалась в общероссийскую элиту, - от татар Годуновых до армянского князя Лорис-Меликова на посту премьер-министра. Пожалуй, единственным исключением был еврейский народ. Но ограничения были настолько формальными, что позволяли представителям еврейского народа занять ведущее положение во многих областях хозяйства и культуры.

Только вследствие такой государственной политики, определяемой национальным характером русских, самая большая в мировой истории империя сохранила к семнадцатому году все народы, в нее вошедшие, и только поэтому, в отличие от индейцев Америки и аборигенов Австралии, они имеют возможность требовать сейчас "суверенитетов".

В Европе победа традиционно увенчивалась приобретением победителем более или менее жирного куска территории побежденного или слабого. И это было нормой международного права. В 1814 году русские войска дошли до Парижа, но Россия не присоединила никаких земель. Можно ли представить что-либо подобное в Новой истории европейских государств? "В культуре середины религия политизируется, в культуре конца религиозной становится политика. Священный Союз Александра I - тому подтверждение. Была ли в новейшей истории Европы хотя бы одна политическая система названа словами из религиозной терминологии, и в какой стране такой язык был бы уместен?" (В.Шубарт).

Н.Я.Данилевский утверждал, что народам романо-германского типа свойственна такая общая и постоянная черта характера, как гипертрофированный индивидуализм, что по отношению к другим народам выражается в "насильственности": "Насильственность есть ничто иное, как чрезмерно развитое чувство личности, индивидуальности, по которому человек, им обладающий, ставит свой образ мыслей, свой интерес так высоко, что всякий иной образ мыслей, всякий иной интерес необходимо должен ему уступить, волею или неволею, как неравноправный ему. Такое навязывание своего образа мыслей другим, такое подчинение всего своему интересу даже не кажется, с точки зрения чрезмерно развитого индивидуализма, чрезмерного чувства собственного достоинства, чем-либо несправедливым. Оно представляется как естественное подчинение низшего высшему, в некотором смысле даже как благодеяние этому низшему. Такой склад ума, чувства и воли ведет в политике и в общественной жизни, смотря по обстоятельствам, к аристократизму, к угнетению народностей или к безграничной, ничем не умеряемой свободе, к крайнему политическому дроблению; в религии - к нетерпимости или к отвержению всякого авторитета. Кончено, он имеет и хорошие стороны, составляет основу настойчивого образа действия, крепкой защиты своих прав и т.д.". Экспансия западноевропейской насильственности в течение веков проявлялась в религиозной, колониальной и политической сферах. При этом высокомерные европейцы только себя считают единственно просвещенными и цивилизованными народами, и об остальных способны судить обо всем только с позиций европоцентризма. "Общий романо-германский шовинизм - наивно именуется "космополитизмом"... Затаенной мечтой всякого европейца является полное обезличение всех народов земного шара, разрушение всех своеобразных... обликов и культур, кроме одной, европейской, которая - желает прослыть общечеловеческой" (Н.С.Трубецкой). Если встречалось что-то инородное, то оно либо насильственно переделывалось по собственному образцу, либо вымарывалось из разряда общечеловеческого и потому с легким сердцем порабощалось или уничтожалось. "Для Запада различие этносов состоит в степени цивилизованности, средний западный человек часто говорит о недоразвитости, в смысле недостаточной цивилизованности, русских. Вывод - миссия Запада состоит в принудительной цивилизации других народов. Что выливается в их алгоритмизацию. И уничтожение тех, кто этого не хочет. В этом состоит коренное отличие от русского мышления, легко принимающего глубокие отличия других окружающих народов. Поэтому Россия и расширялась без унификации. Вернее, унификация была достаточно поверхностной, сохраняя глубинную психологию каждого народа" (В.А.Малышев).

Когда русские корабли первыми из христианского мира прибыли на Японские острова, им не удалось заключить никаких договоров, ибо в качестве условий японцы потребовали поругания Христа, на что православные пойти не могли. На это тотчас согласились голландцы, которые на некоторое время и монополизировали отношения с Японией. Все это говорит о том, что действия России на международной арене нередко мотивировались моральными, а не только утилитарными соображениями, что на Западе выглядело юродством. Русские зачастую вели себя с чужими корректнее, чем со своими. Европейцы же блюли порядочность среди своих - "цивилизованных", а по отношению к "варварам" они выказывали верх беспринципности, вероломства, жестокости. В результате поведение России нередко служило нравственным укором для европейцев. Источник же нравственного дискомфорта вызывает агрессивное к себе отношение“.

Россия в сумерках

«Народные вожди не видели под ногами
своими никакой почвы, не знали:
по какому пути им идти, и метались
то в ту, то в другую сторону, увлекаясь
то временными обстоятельствами, то
эгоистическими видами, которые,
по свойству человеческой природы,
всегда берут верх, когда в представлении
нет определенного политического и
общественного идеала».

Н.И. Костомаров о « Смутном времени»
в Московской Руси



Анализ ситуации в нынешней России представляет собой крайне трудное и болезненное занятие для всякого русского человека, которому не безразличны элементарные человеческие чувства, обозначение которых принято в таких понятиях как: «Родина»; «Мать»; «Долг»; «Честь». Ибо нет более печальной участи, чем прозекторская, когда необходимость заставляет последнего «копаться» в омертвевшей плоти своей матери. Может я и сгущаю краски, может «мать» еще и жива, но «тлен и холод» явственно ощущаются во всех ее членах. И единственно, что заставляет меня заняться этим «копанием», это отнюдь не интерес исследователя, а вполне необходимость, суть которой состоит в том, что без «копания» нельзя установить «диагноз», назначить «лечение» и увидеть, в конце концов, «проблески надежды в темном царстве». Посему, в части анализа, постараюсь быть кратким, до минимально необходимого.

Итоги «славных демократических реформ» невозможно оценить без краткого описания того, что же стало объектом, так сказать предметом, этих самых «реформ». Итак, Союз Советских Социалистических Республик – государство, населенное, к моменту своего распада, 289 миллионами человек и имевшее площадь в 22 млн. квадратных километра, что составляло 1/6 часть всей суши планеты Земля. Т.е. территориально государство, примерно соответствовавшее своей предшественнице, Российской империи. Последняя была плодом исторического развития восточнославянского народа, имеющего совокупное наименование русского, с примкнувшими тюркскими и прочими народностями. Развитие этого государства было сопряжено со многими трудностями и бедами, лишениями и страданиями. Но, одновременно, было покрыто блеском неувядающей славы и героизма, неисчислимыми прорывами за «пределы Ойкумены» — за Волгу, в Сибирь, к Тихому океану, в Среднюю Азию и на Кавказ, в Мировой океан, в «ближний» и «дальний» Космос. Накануне века тотального дефицита всевозможных ресурсов, включая элементарные землю, воздух и воду, наши предки оставили нам колоссальные запасы последних. Обеспечив, тем самым, нам все необходимое для продолжения нашей истории.

Русский народ, как этнос, сформированный в аграрную эпоху, вынужден был всю свою историю приспосабливаться к суровой природе «ареала» своего обитания, скудости своих северных ландшафтов, их сравнительно низкой биологической продуктивности и проистекающим от того потребностям к перманентному расширению этого «ареала» (экстенсивный путь – единственно возможный при тогдашних технологиях), борьбой с проблемами, возникающими при этом расширении. К последним следует отнести «расползание» народа по громадным континентальным пространствам Евразии и, связанным с ним, снижением «урбанистичности» (концентрации) населения, неизбежным увеличением полинациональности и полирелигиозности в составе населения, ростом всевозможных накладных расходов на управление и транспортировку, а так же, вынужденную открытость своих рубежей для атак со стороны бесчисленных кочевых и не кочевых народов с различных географических направлений. Кроме того, определенный склад ума русских, обусловленный наличием этих пространств, и безусловное влияние принятого в 988 г. н.э. Святого крещения по Православному обычаю, «выключил» русский этнос из участия в варварской и дикой, однако сверх доходной, колониальной гонки, явившейся главным источником и кормушкой государств, напяливших, впоследствии, на себя колпак «цивилизованности». Кстати, все они, в религиозном плане, произошли от Римского Христианства и его дитяти Реформации, отложив в своей сути печать традиции глубоко лицемерия.

Тем не менее, в целом, государство, раскинувшееся в десяти часовых поясах, «империю, над которой никогда не заходит Солнце», удалось построить, наладить ее управление и хозяйственную жизнь в ней, обеспечив тем самым, материальную и организационную базу жизни русского народа и его расширенного воспроизводства.

Серьезным вызовом самому факту существования Русского государства стала научно-техническая революция середины ХIХ – начала ХХ веков, обеспечившая переход на Западе от аграрной цивилизации к цивилизации индустриально-аграрной. Наличие финансовых ресурсов, обусловленное более высокой биологической производительностью отечественных ландшафтов в странах Запада и «колониальной рентой», обеспечило им сравнительно быструю индустриализацию.

Машинное производство, в свою очередь, позволило добиться скачкообразного роста добавленной стоимости в хозяйственной деятельности, резкого сокращения расстояний, путем освоения новых средств коммуникаций и обеспечило Западу, тем самым, военно-политическое превосходство над всем остальным «нецивилизованным» миром. При этом, индустриальная экономика, будучи, по природе своей, сколь производительной в товарном плане, столь и прожорливой в отношении ресурсов, требовала себе все более и более сырьевых источников и рынков сбыта продукции. С учетом размеров России, которую новые колонизаторы просто не могли «не заметить», богатств ее природных ресурсов, отсутствием собственных внутренних средств, добываемых привычными методами, для быстрой индустриализации, а так же морального уровня, неоднократно продемонстрированного «западными цивилизаторами» в отношении «цивилизуемых», будущее России в ХХ веке представлялось крайне туманным, но, во всяком случае, лишенным светлых тонов. И конец ХIХ – начало ХХ века наглядно это продемонстрировали.

Имея в структуре населения 90% крестьянского сословия, практически лишенного доступа к образованию и медицинскому обслуживанию и вынужденному заботиться исключительно вопросом о собственно физическом выживании, можно было и не мечтать играть на равных с сильными мира сего. Сказки о России как о житнице Европы – для инфантильных фантазеров. О чем убедительно говорят цифры среднедушевого потребления основных продуктов питания (это – не среднедушевой доход, который, как показатель, так же объективен для рассматриваемого вопроса, как и средняя температура по палате). В России они были значительно (в разы) ниже, чем в Европе (на сайте Контр-тв на эту тему есть статья И.Пыхалова Кормила ли Россия пол Европы ) Так, средний размер одежды русского крестьянина, в тот период, был 44-й! Цифра — более чем красноречивая. А экспорт зерна, для тогдашней России, был, как для нынешней, экспорт нефти – основной источник валютной выручки, которая шла на обеспечение конвертации рубля.

Конвертируемость же рубля использовалась для репатриации прибылей иностранных владельцев промышленности в России (до 80% всей русской промышленности начала ХХ века) и на домашнее потребление импортных продуктов и заграничные «прогулки» представителей тогдашних русских элитных сословий, окончательно, к тому времени, деградировавших. Кстати, довольно жесткие сословные «перегородки» имевшие место в России, делали не возможным индустриализацию и по причине отсутствия всеобщего образования, имеющего первостепенное значение в индустриальной цивилизации из-за необходимости наличия огромного количества специалистов для разработки, создания и эксплуатации технологической инфраструктуры ее составляющей.

Известно, что в практике международных отношений господствовало и продолжает господствовать правило «Прав тот, у кого больше прав». В начале ХХ века экономическое превосходство Запада уже постепенно «конвертировалось» в военно-политическое, о чем наглядно свидетельствовал ход и исход Русско-японской войны, а так же ход Первой Мировой и возможные варианты развития событий после нее – перед Россией встала дилемма: или стать колониальным задворком Запада, или, в новой индустриально-аграрной цивилизации, отстоять для себя доктринальный суверенитет. Русский ответ на этот вопрос мы с Вами знаем все. Если опустить всю эту внешнюю «лабуду», доминирующую нынче в головах русских и к тому же далеко не бесспорную, о «комиссарах в пыльных шлемах», о «миллионах загубленных», о «тупиковой ветви цивилизации и отходе от столбовой дороги» и т.д. и т.п., за скобки внимания, а взглянуть на вопрос по существу, то становятся очевидными колоссальные достижения русского народа при Советской власти.

Посмотрите же! Откуда начинали (с третьеразрядной страны) и на чем закончили (одна из двух мировых сверхдержав)! И все это – исключительно за счет собственных ресурсов, сверхнапряжения всего народа и при двух опустошительных войнах, да к тому же и при отнюдь не благоприятном внешнем окружении. Сравнение уровня производства в натуральных величинах для 1913 и 1990 г.г., дает ошеломляющие результаты – по сельскому хозяйству: рост в 6-8 раз (при росте общего населения страны всего в 1.6 раза) и при почти двух кратном сокращении, в абсолютном выражении, населения, занятого в нем; по промышленному производству в 50-60 раз!

Излишне говорить, что при Советской власти распределение этих дополнительных продуктов велось куда как более равномернее среди населения, чем при царском режиме. Уровни среднедушевого потребления основных продуктов питания превзошли в разы уровни 1913 г., среднее образование стало обязательным для 100% населения, а высшее – общедоступным. Появилась система всеохватного и квалифицированного медицинского обслуживания и было покончено со многими инфекционными заболеваниями, носившими ранее эпидемический и пандемический характер. Для всех категорий населения стали доступны культурные учреждения и занятия спортом. В целом, если взять за критерий качество жизни, а это — очень сложный показатель, вбирающий в себя уже упомянутые позиции и еще многое другое (средняя продолжительность жизни, смертность вообще и детская в частности, доступность санаторно-курортного лечения и отдыха, количество жилья на душу населения и проч.), то отрыв СССР от России 1913 г. выглядит просто космическим – Россия оказалась в числе наиболее благополучных стран мира.

Слом сословных «перегородок», замыкавших людей по сословным «коморкам» и снижавших тем потенциал нации, обеспечил невиданный технологический рывок за счет селекции из миллионов душ талантливого русского народа сотен тысяч талантливых специалистов и десятков гениев. Все это позволило создать собственную техноструктуру, ни в чем не уступающую лучшим мировым аналогам, за гораздо меньшие деньги и в более короткие сроки. Русские стали, наконец, истинно океанской цивилизацией, первыми в мире создали водородную бомбу и ядерный реактор в мирных целях, лидировали во многих областях фундаментальной и прикладной науки, наконец, первыми в мире вышли в космос и до последнего оставались признанными лидерами в этой области.

К исходу своего существования СССР имел реальный ВВП на уровне 60% (около 5 трлн. долл. в год) от американского (данные разведслужб США, которые подтверждаются многими косвенными методиками), имел хозяйственный автаркический уклад, основанный на собственной техносфере и обеспечивал своим гражданам реальную реализацию основных прав современного человека: право на жизнь, право на труд (а значит и заработок), право на крышу над головой, право на образование и медицинское обслуживание, право на отдых и т.д. Кстати, если иметь ввиду вышеуказанную цифру реального ВВП СССР, очень «интересными» покажутся заявления «советологов», о том, что его крах был существенно ускорен резким снижением, в восьмидесятых годах прошлого века, мировых цен на нефть, инспирированных действиями США и его спецслужб. При этом забавным становится сопоставлении цифры ежегодных потерь СССР от этого в размере 13 млрд. долл. США, с вышеуказанным объемом реального ВВП СССР.

Таким образом, если суммировать все выше сказанное в нескольких пунктах и составить, что называется, «портрет» объекта грядущих реформ, то получится следующая картина:

- реформировать предстояло страну расположенную, в основном, в крайне суровых, ярко континентальных климатических зонах со сравнительно низкой биологической продуктивностью ландшафтов и высокой энергоемкостью жизни вообще и хозяйственной деятельности в частности, что требовало концентрации ресурсов в руках всего народа (государства) для решения витальных проблем нации в целом (например, создание «Газпрома» и ЕЭС России, освоение Западной Сибири и строительство элементов нефтяной инфраструктуры, освоение целинных земель), решение которых, стандартными для Запада методами, было невозможно из-за чрезвычайно высокой стоимости и низкой окупаемости;

- страну, расположенную в десяти часовых поясах, с соответствующими континентальными расстояниями и высокими затратами как на создание элементов транспортной инфраструктуры, так и самой транспортировки, что, при, опять же, стандартных подходах, приводит к локализации хозяйственных отношений внутри страны и служит движущим объективным мотивом к секуляризации ее территории;

- страну, с множеством национальностей и религиозных конфессий, с отнюдь не идеально гладкими их исторических взаимоотношениями и при государственно-образующем характере роли русского народа;

- русский народ, который под действием климатогеографического и исторического факторов, на ментальном уровне сложился как народ, в основном, имеющий общинный и соборный характер психологии, закрепленный Православным сознанием;

- народ, неоднократно становившийся объектом самых жестоких и масштабных агрессий со стороны, для отражения которых необходимы были предельные концентрации власти в одних руках и объединение всего народа вокруг этой власти, с приматом общественных интересов над личными;

- страну, имеющую, практически от момента своего возникновения, идеократический характер и строго иерархическую сущность;

- страну, которая служила для всего «нецивилизованного» мира примером небезальтернативности возможных путей развития, давая основания для беспокойства со стороны «цивилизованного» мира, относительно устойчивости своих колониальных позиций в мире «нецивилизованном», что влекло за собой еще большее внешнее противостояние и противостояние внутреннее, обусловленное обычной практикой наличия «пятой колонны» при таких условиях.

Все вышесказанное, требовало создания специфических основ такого государства, где те или иные вещи, элементы системы, были абсолютно взаимосвязанными и где «тупое» выдергивание «фундаментных блоков» приводило бы к обязательному эффекту домино для всего здания.

Безусловно, страна нуждалась в реформах, как по объективным, так и по субъективным причинам.

К объективным причинам следует отнести врожденные дефекты коммунистической идеологии в двух аспектах. Первый, игнорирующий дуалистическую сущность человека как сплава «живота и души» и исключающий, таким образом, из рассмотрения «вечное стремление души к идеалу» в вечном противостоянии с животной составляющей человека. Второй аспект состоял в том, что основным условием существования коммунистической идеи был ее глобальный характер и объективная невозможность долговременного сосуществования, в условиях индустриально-аграрной цивилизации, с либеральной идеологией «открытого общества» и государствами, ее носителями.

Так же, к объективным причинам, следует отнести необходимость перехода от индустриально-аграрного типа хозяйствования к постиндустриальному, который бы позволил нивелировать низкую продуктивность и высокую энергоемкость хозяйства России, обуславливающую более низкий уровень прибавочной стоимости и, соответственно, экономические возможности страны, а так же, позволяющему «забить последний гвоздь в гроб» системы колониализма/неоколониализма, обеспечивавшей и обеспечивающей Западу дополнительные выгоды и возможности из-за наличия «колониальной ренты».

И последней, основной объективной причиной необходимости реформ, стала тенденция, начавшаяся в середине ХХ века и набравшая к его концу максимум силы – переход Запада от политики открытого колониализма, к политике неоколониализма, зиждущейся на самой гнусной и людоедской идеологии откровенно фашистского толка, идее «Золотого миллиарда» и Нового Мирового Порядка — сборища «цивилизованных народов, находящихся на столбовой дороге мировой цивилизации», с целью установления тотального контроля над стремительно сокращающимися планетарными запасами природных ресурсов и эксплуатации в различных «не прямых» формах остального населения планеты в свою пользу.

Следствием развития этой тенденции, стал переход от противостояния за первенство в мире одних атлантических государств с другими, к противостоянию цивилизаций – с одной стороны Запад, во главе с США, а с другой – весь остальной мир, в отношении которого следовало применять известное римское правило «разделяй и властвуй». Излишним будет говорить, что реализация этой политики предусматривала безусловную ликвидацию такого сильного ее противовеса как СССР и переход, в основном, от «горячих» форм противостояния к «холодным», двумя методами которых были изматывание противника экономически (особенно, с учетом более благоприятных стартовых и текущих условий для себя) и информационных войн. Такие войны велись «господами в белых воротничках и с белозубыми улыбками» с использованием всех известных средств, действующих в информационном пространстве.

К основным субъективным причинам следует отнести устарелость многих положений марксистко-ленинской доктрины по отношению к современным условиям и угрозам, десакрализацию государственной идеологии и иерархичности власти, накопленные ошибки в системе государственного управления и в кадровой политике, системе хозяйства, внешней и внутренней политике, военной доктрине и военном деле в целом, игнорирование новых форм и средств борьбы, снижение темпов научно-технического развития.

С таким багажом подошла Россия-СССР к очередному поворотному моменту в своей истории.

Были ли искренни «реформаторы» в своих желаниях реформировать страну, построить, так сказать, «социализм с человеческим лицом»(?) и, по глупости, «за рулившими не туда», или они изначально были нацелены на ее уничтожение, для чего пользовались самими коварными и изощренными методами и способами? Думаю, что было и первое и второе. Но, в целом, все же, процесс разрушения был управляем извне и осуществлялся, по большей части, «пятой колонной», находившейся внутри страны и пользовавшейся во всю упомянутыми ошибками объективного и субъективного характера.

Первые удары по основам государственного устройства были нанесены еще задолго до приснопамятного 1985 г. Но они носили глубоко болезненный характер. Ибо направлены были по образующей СССР, его великой ИДЕЕ – Коммунизму, как варианту мирского понимания христианского жизнеустройства, и, соответственно, идеократическому фундаменту нашего государства. Оба удара были нанесены Н.С. Хрущевым в разное время. Первый, косвенный, – в 1956 году на ХХ съезде КПСС по «культу личности Сталина», а значит и по коммунистической идее в целом, так как из 40 лет тогдашней Советской власти, почти 30 лет страну возглавлял именно он. При нем же она и была сформирована в привычном для нее тогда облике. И, соответственно, имя Сталина стало синонимом коммунизма как идеи. Множество споров не утихает о личности Сталина до сих пор. Однако, отрешившись от эмоций и морализаторства и опираясь исключительно на цифры и факты, можно сделать вывод о весьма благотворном влиянии Сталина на развитие русской государственности, улучшению материальной базы жизни русского народа и упрочению его роли и места в мире.

Квалифицированные историки не устают повторять, что историю и исторические личности нельзя оценивать исходя из современного состояния вещей, их понимания и уровня реализации. Нельзя оценивать из сытых и защищенных «частоколом» ракет стратегического паритета 80-х годов, Сталина, с выпавшими на его долю страшными двадцатыми, тридцатыми и сороковыми годами ХХ века. Со странной, униженной и разрушенной, отодвинутой на мировые «задворки» и лишенной, казалось, всяких шансов вернуться на авансцену мировой истории. Кто же заложил основы этой спокойной, до скучности, «халявы» 70-80-х годов, если не Сталин? Да, для этого потребовались жесткие, а порою и жестокие меры. Как еще Сталин мог за десять лет создать индустрию, иначе как за счет системы принуждения и крестьянства – необходимы были деньги (простые продукты), миллионы пролетариев в крестьянской стране, железная дисциплина и порядок? И как без этой индустрии можно было победить во Второй Мировой войне? Между прочим, обеспечив тем самым, само физическое выживание русского народа как цивилизационной единицы! И как без этой индустриализации можно было избавить русский народ от периодических, но неумолимых, неурожаев и обусловленных ими голодовок? И почему это У. Черчилль, ярый антикоммунист, так комплиментировал умершему Сталину, сказав, что «он принял страну с сохой, а сдал с ядерной бомбой»?!

Любопытна, кстати, позиция наших доморощенных «демократов» по этому поводу. Они заламывают себе руки в причитаниях по поводу «большевиков, уничтоживших в 17-м прекрасную страну» с одной стороны и по поводу «массовых репрессий, устроенных Сталиным по отношению к виднейшим представителям Советского руководства в 37-м» (по мнению «демократов» — всех без исключения, гениев и талантливых людей) с другой, не замечая при этом, что и первые, и вторые – суть физически одни и те же личности.

Второй удар Хрущевым был нанесен на ХХII съезде партии в 1962 г. уже непосредственно по самой ИДЕЕ. Путем ее де сакрализации методом обозначения конкретных сроков ее наступления и конкретных параметров этого наступления. Имеющих, по сформулированным Хрущевым «лекалам», де-факто, слишком бытовой и примитивный, до убогости, характер. К тому же, в заявленных параметрах «догнать и перегнать» и «от каждого — по способностям, каждому – по потребностям», в реалиях тех лет, явно не достижимых.

Делал ли Хрущев все это сознательно? Думаю, вряд ли. Узость мышления, его примитивизм и отсутствие понимания глубинной сути происходящих в мире процессов, помноженное на личные амбиции и комплексы, были решающими моментами в его действиях. Не будучи способным осмыслить и сформулировать концептуальные идеи и стратегические замыслы в существовании государства (на постмобилизационном этапе), Хрущев ограничился мелким доктринерством и игрой в личные амбиции. Но своими действиями заложил в фундамент нашей страны мину замедленного действия, которая и позволила затем его «последователям» взорвать ее с огромной разрушительной силой для нас.

После Хрущева, общество, лишенное идеалов, концепции развития и стратегии ее реализации, ограничивалось лишь тактическими ходами, неизбежно накапливая ошибки и создавая, тем самым, предпосылки для грядущего взрыва. Дальнейшее было делом времени и «техники». Достаточно было оказаться «нужному» человеку на вершине иерархического русского государства, создать необходимые внешние условия и организовать определенным образом их взаимодействие с внутренними обстоятельствами, и «дело было в шляпе».

Горбачев начал «перестройку» с двух моментов, имеющих, однако, крайне важное значение. Первое. Он с подручными начал убеждать нас всех, что все в этом мире — «белые и пушистые», внешних врагов у нас, соответственно, то же нет, а значит, незачем объединяться вокруг власти, подавлять местнические интересы в пользу общегосударственных и бороться против врагов внутренних. Их ведь то же, соответственно, нет. Эта идейка, под брендом «нового мышления», вызвала к новой жизни, уж было зачахнувших, идеологов «конвергенции и соития в дружеских объятиях всех цивилизованных народов». Параллельно с этим, началась открытая и оголтелая, явно притянутая за уши, ревизия, как советского периода, так и всей русской истории в целом. Под еще одним брендом «гласности». Тут злую шутку с Советской властью сыграла марксистская догма «исторического материализма», рассматривающего человеческую историю исключительно через призму классовой борьбы и последовательно сменяющих друг друга общественных формаций, в отрыве от общего, естественно исторического, контекста.

В результате, при достаточно высоком общеобразовательном уровне, даваемом человеку советской школой университетского типа, уровень объективных исторических знаний был крайне низок. Соответственно, крайне доступным становился метод манипуляции сознанием советских граждан, основанный на поражении исторической памяти народа и основ его самоидентификации в мире. Это – один из элементов консциентального оружия, реализуемый посредством массированных атак через СМИ. В течении буквально каких-то нескольких лет из образа народа-победителя был сформирован образ «вечного неудачника», комплекс абсолютной исторической неполноценности и пораженчества. Для которого (народа), мол, выпало большое счастье в том, что «семья цивилизованных народов» еще будто бы готова принять обратно своего «блудного сына» и вернуть его на «столбовую дорогу мировой цивилизации».

Гремучая смесь первого и второго, усиленная мощью и всеохватностью телевидения, атрофирование инстинкта «национального самосохранения», вследствие слишком спокойной и уверенной жизни русских в 50 — 80-х годах, привели к поразительным результатам. Сложилась почти классическая революционная ситуация — когда «ни верхи не хотели, ни низы не могли». Серия просчетов (а просчетов ли?) в системе производства и распределения материальных благ, пришедшаяся на конец восьмидесятых, с их очередями и пустыми прилавками, лишь усилила эффект. Причем, что характерно, на 1989 г., год повальных очередей и талонов, приходиться пик производства в СССР чего бы то ни было. В этом году был собран рекордный урожай, добыто больше всего нефти, выплавлено стали и собрано автомобилей, чайников и т.д. и т.п. Однако, полки по-прежнему оставались пусты и становились еще «пустее». Большую роль в этом деле сыграли совершенно идиотские Законы «О кооперации», «О предприятии» и Указ «О борьбе с пьянством». Они, как раз, и выдергивали «фундаментные блоки» из советской системы хозяйствования, разрушая основы государственной экономики и финансов. Что, в конечно счете, и привело их к полному коллапсу.

Далее, следуя мысли Н.И. Костомарова, приведенной в эпиграфе, дело было за множеством мрази, повылезавшей из всяческих щелей, как дождевые черви после обильного ливня. Все это, помноженное на воскресший национализм в самых диких его формах и проявлениях, и взорвало СССР. При явном попустительстве и потворстве власть предержащих, так называемой «элиты», которая уже давно тяготилась совокупной ролью «наемных менеджеров», мечтая о праве «вотчинного владения» национальными богатствами всего народа, да и им самим.

И.Иванов
http://www.contr-tv.ru/article/manipul/2004-09-27/sumerki

СМЕРДЯКОВЫ НА RENDEZ-VOUS

Георгий Трубников

24-06-97

_____БЫЛИ ВРЕМЕНА, когда свои статьи “про это” они писали с предельной осторожностью. Нет, они не стеснялись. Они боялись. Боялись выволочки от идеологического отдела ЦК и лишения возможности пописывать в журналы.

_____“Про это” — значит, не о сексе, а о русском национальном характере. О том, какие мы, русские, есть на самом деле, что мы представляем собой в реальной действительности, чем отличаемся от других и т.п. Их статьи тогда назывались испуганно: “Национальный характер — это миф или реальность?”, “К вопросу о некоторых особенностях русского национального характера” и т. п. А когда их прямо спрашивали “об этом”, они отвечали намеками: “Дело в народе, в качествах его души... Как подумаешь, что почва-то прежняя, так и замолкнешь. Потому что страшно это сказать... И молчишь (“Вопросы литературы”, 1988, №11).

_____Но, как известно, “процесс пошел”, и постепенно все изменилось. Они огляделись и осмелели. И стали “резать правду-матку в глаза”. Один сообщил миру о “нашей национальной подлости” (“Век ХХ и мир”, 1991, №8 , стр.36). Второй сделал эпохальное открытие: “быть русским — скверная рекомендация” (“Век ХХ и мир”, 1991, №11, стр.39). Третий нашел, что Россия это “не государство, не империя, не страна... как Израиль, а просто “некий ряд людей” (“Век ХХ и мир”, 1991, №8, стр.40). Для четвертого специалиста по России (с ума можно сойти, какая капитальная подготовка у человека — закончил МИФИ, аспирантуру и даже “профессионально занимается гитарой”) Россия — это “территория ... место, где мы сейчас разговариваем... Больше ничего” (В. Агафонов, В. Рокитнянский. Россия в поисках будущего. М., 1993, стр.234). Пятый разразился целым эссе: “для хомо советикуса история только начинается. По большому “взрослому” счету и по сказочной аналогии он тридцать лет и три года лежал себе на печи и в ус не дул. Откровенно говоря, просто пугался того большого мира, где взрослые дяди выясняют друг у друга цену в жестокой конкурентной борьбе. Он-то, по клинической своей инфантильности, считал, что цену себе и так знает... В анамнезе у него тяжелая форма ортодоксии, отягощенная фашизоидной симптоматикой” (“НГ”, 21.05.94).

_____И пошло и поехало. И сложилось в мощное идеологическое и социально-психологическое наступление на Россию и русских. Как осенью сорок первого на подступах к Москве геббельсовская пропаганда расчищала дорогу танкам Гудериана и Клейста, так и антирусские “концепции” русскоязычных публицистов обслуживают сейчас действия гайдаров и чубайсов. И приходится вынужденно признавать: в сорок первом было легче — враг шел извне. Сейчас русофобское наступление идет непосредственно из столицы Государства Российского. Москва захвачена, на месте Верховного — пьяное недоразумение, а пятизвездного генерала, спасавшего Родину в самые отчаянные моменты, что-то не видно.

_____Сначала махровая русофобия процветала лишь в зарубежных русскоязычных изданиях. Ее сущность в “Наших плюралистах” когда-то разоблачал даже А. И. Солженицын, притихший ныне “пророк”. Видимо, истлел “уголь, пылающий огнем” и все оказалось сложнее, осталась одна гордыня. Затем серая меченая мразь отдала в руки русофобов телевидение и радио, газеты и журналы. И вот уже идеологические бои идут не под Вязьмой или Волоколамском, а по всей Руси, прямо в душах людских. Такова особенность нашего времени: атаку на православие по двадцать часов в сутки ведут на волнах “Христианского церковно-общественного радиоканала” русскоязычные “православные” священники, песни о станичниках и есаулах сочиняют шуфутинские и розенбаумы, о русской ментальности рассуждают образованцы, научившиеся с грехом пополам выговаривать букву “р”.

_____Гигантский столб русофобии заслоняет небеса. Ежедневно сверлящие воздух черкизовы, минкины, радзиховские, павловские, выжутовичи, новодворские, мильштейны и другие идеологические бойцы первого эшелона не дают ему осесть. А какие имена во втором: В. Гроссман, Б. Окуджава, Ю. Нагибин, Г. Хазанов! Целое поколение “мастеров культуры” (в любой другой стране их имен просто никто бы не знал), долгими десятилетиями жадно высасывавших из ненавистного им народа через лит-муз-худ-фонды квартиры, премии, путевки, загранпоездки, звания и прочие материальные блага, — сконцентрировалось сейчас на выяснении того важного обстоятельства: насколько чудовищен и подл этот самый народ, это быдло, этот исторический навоз.

_____Не столь давно разоткровенничался кинорежиссер Э. Рязанов:

_____“Народ у нас темный, злой, непонимающий, что хорошо, что плохо... А с какой легкостью этот народ отрекся от своей веры — сбрасывал кресты, расстреливал священников. И так же неистово стал служить новому богу. Поэтому представление, что народ у нас душевный, народ святой — это огромное преувеличение!” (АиФ, 1995, №1–2).

_____Не нравится “понимающему, что хорошо, что плохо” русскоязычному киношнику русский народ. Не нравится, и все тут. Что же, это частенько бывает и с русскими. Ведь признался же его русский подельник по ремеслу А. Кончаловский, как ему “сладостно Отчизну ненавидеть и жадно ждать ее уничтожения”. Но этот представитель семейства, прославившегося прежде всего своим холуяжем перед властями предержащими, по крайней мере, хоть отечественную историю не переписывает. Рязанов же мыслит категориями библейскими, диапазон у него глобальный, можно сказать, от Огурцова до Иоанна Богослова: отрекся народ от своей веры, и все тут.

_____СОВСЕМ НЕДАВНО патриарх Московский и Всея Руси благословил канонизацию православного священника Константина Голубева, “убиенного в эпоху гонений на Русскую Православную Церковь в г. Богородске (ныне Ногинске)”. В статье “Убийство за веру” В. Кузнецов расшифровывает нам, с какой именно “легкостью” это происходило, в какой именно обстановке наш народ сбрасывал кресты и расстреливал священников:

_____“1918 год... Церковь отделяется от государства. Под различными предлогами изымаются, а иногда и уничтожаются церковные ценности и святыни. Но набожная Россия не может мириться с кощунством, с деспотизмом, с разрушением того, что создавалось веками. Повсюду в защиту Православной веры возникают стихийные выступления. А следом — чрезвычайные комиссии, ревтрибуналы. Любое, даже самое мало-мальское выступление людей, расценивается как контрреволюционная агитация. Карательным органам дана неограниченная власть, и суд их краток и жесток...

_____Расправа вершилась, по существу, без суда и следствия — волеизъявлением кучки бандитов, обладающих реальной, так сказать, “законной” властью (“Мир новостей”, 1996, 13 мая).

_____Что же, разве не знает именитый киношник, чьим именно “волеизъявлением” — русского народа или кучки русскоязычных бандитов — организовывалось и вершилось “богоотступничество русского народа”? Запамятовал нерусские фамилии членов красной секты (термин М. Нострадамуса), организовавших сбрасывание крестов и расстрелы священников.

_____Нет, не в этом, конечно же, дело. Человек такого горизонта все знает. Знает, но делает вид, что страшный грех богоотступничества организовали и реализовали русские, а не “иных времен татары и монголы”, как их безошибочно- точно определил Николай Рубцов. Это хорошо, что вы, Рязанов, “перестали смеяться”. Ведь по слову Митрополита Иоанна, “Россия, похоже, допивает последние капли из чаши гнева Божия” (Самодержавие духа. Очерки русского самосознания. СПБ, 1994, стр. 9). Может быть, настанет, наконец, пора, когда смеяться начнем и мы, русские.

_____“Могут ли рабы выбирать?” — без обиняков называет свою статью М. Захаров и, естественно, отказывает нам, русским, в этом. Мы ведь, по его мнению, “стадо безропотных баранов”. Очередной “мастер культуры”, мыслящий, конечно же, общецивилизационными категориями, озабочен важным вопросом: есть ли возможность очеловечить это стадо? (Цит. по: В. Коптюг. Спасательный круг или камень на шею. “СР”, 29.06.96).

_____Мне могут возразить: ведь это все “лирики”, публика известная, что с них возьмешь. Здесь необходимо веское слово науки, делающей свои выводы не на эмоциях, а на основании неопровержимых аргументов и доказательств.

_____Что же, наука тоже высказывается на предмет русского национального характера, русской души, русской идеи. Какая же “ересь жидовствующих” без научного обоснования?

_____“Веское слово” произнесено не столь давно академиком РАЕН М. Капустиным. Уже самим названием своей статьи “Россия и евреи” он берет проблему, что называется, за рога. И сразу же бросается в глаза ее “научная” оснащенность: держись, читатель! Здесь и “бермудский треугольник жертвенности”, и “компенсация психических функций”, и “гениальная ирония еврейства”. Однако главной научной категорией, которую вводит в оборот “общечеловечески мыслящий” академик (волей-неволей заставляющий вспомнить ласкового “дурака, ошпаренного просвещением”), является “злобствующий и ядовитый русский антисемитизм”. Ученый трактат о “вреде русских вообще” заканчивается уникальным списком из нескольких десятков евреев, без которых “не было бы возведено “здания нашей культуры” (выделено автором. — Г.Т.). Хорошо еще, что ученый муж с громким титулом употребляет здесь слово “нашей”, а не “русской”. Мы-то, наивные люди, до появления этого потрясающего списка считали, что ЗДАНИЕ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ возводили Сергий Радонежский, Андрей Рублев, Пушкин, Достоевский и им подобные, мы ведь русские и у нас их много, несть им числа, а оказывается — все не так. Оказывается, здание нашей культуры возводили Сахаров и иже с ним...

_____Я ДОЛГО ЖДАЛ, кто из “специалистов по русской душе” окажется наиболее “укусливым”. Кто изощреннее и злее других схватит за горло народ, давший им все — образование, громкие имена, безбедное существование, великий язык для выражения их ублюдочных мыслей, защиту в трудную минуту. Дело вовсе не в обидности и хлесткости формулировок. Все русские гении говорили о своих соплеменниках убийственно резкие вещи, но над их беспощадными оценками всегда незримо витает любовь к Родине, к своему народу, несмотря ни на что... Горькая, трагическая, но любовь. Отсюда — боль, буквально пронизывающая беспощадные приговоры. Боль пополам с надеждой. Я полагаю, что все понимавший русский Мастер, создавший “Белую гвардию” и “Мастера и Маргариту”, тоже имел моральное право сгоряча бросить обидное: “русский человек, как известно, не только нагловат, но и трусоват”, ибо его творения буквально пропитаны болью и любовью (“Москва”,1987, №8, стр.87). Вл. Ходасевич когда-то так и писал: “И вот Россия, “громкая держава”. Твои сосцы губами теребя, Я высосал мучительное право, Тебя любить и проклинать тебя”.

_____А эти? Эти жалят холодно и цинично. Русские для них — нелюди, подсобный материал для их целей, не более. И все же: кто из них окажется наиболее пакостливым?

_____Я ждал и дождался. Им оказался даже не Ю. Нагибин, которого, после его последней книги, где русофобия перемешана с описаниями того, как он “трахался” на бульварных скамейках с собственной тещей, и упоминать-то как-то брезгливо. К моему огорчению, им оказался самый деликатный, интеллигентный и глубокий из наших русскоязычных публицистов, крупный литературовед, превосходный знаток Лескова, как известно, разбиравшегося в русской психологии лучше многих других. Человек, о котором можно смело сказать: “зело хитр на словеса и в писании книжном коварен”. Писатель, которому даже газета “Завтра” дает приют в виде постоянной рубрики, которая называется не как-нибудь, а “Русский человек на rendez-vous”.

_____И вот этот “социально застенчивый” публицист написал о нас, русских, то, чего он никогда бы не написал прежде. Впрочем, он и сейчас сделал это не с открытым забралом. Он — высокопрофессионален, он образован, он знает проблему изнутри и знает, как это преподнести. Чтобы и русофобская цель была достигнута и чтобы его нельзя было, в случае чего, ухватить за холку: это ты, мать твою, написал, что мы, русские, последние скоты и разбойники? Свою рубрику о русском человеке он так и мастерит: вычитает у какого-нибудь начинающего рифмователя что-нибудь типа “ощутить хоть на мгновенье обворожительный каприз иль безмятежное свеченье твоих чарующих ресниц” — и вывод уже готов: “герой наш — коренной русский человек, простой и бесхитростный”. Заметьте, не еврей, не казах, а коренной русский (“Завтра”, 1996, №27).Вот и в данном случае он действует во всеоружии: “нечаянно” находит где-то у себя в бумагах чужую рукопись и просто цитирует из нее. Цитирует и комментирует. И ничего больше.

_____А что же там, в этой рукописи? Оказывается, проведено исследование русского национального характера. Вот так, ни больше, ни меньше: научное исследование характера великого народа. И некая исследовательница пришла к ценным и оригинальным умозаключениям. И поставила этому народу свой диагноз. Оказывается, мы, русские, — “эпилептоиды с репрессивным типом реакции и выраженным судейским комплексом”. О, не пугайтесь, — тут же вмешивается наш “комментатор”. Он тоже сначала испугался и даже “пошатнулся”. Он тоже сначала подумал, что речь идет о каких-то нехороших вещах. На самом же деле, имеются в виду совершенно невинные и всем известные симптомы. Речь идет о присущей русской нации “запрещающей совести” и знаменитом “русском терпении”. Так что все в порядке. Ну а в конце концов все это придумала исследовательница, а не он. Вот с нее и спрашивайте, что ей там померещилось по поводу русской эпилептоидности. (Л. Аннинский. Русская душа: лицо и псевдонимы. “Время и мы”, Нью-Йорк, 1994, №123, стр. 103).

_____САМОЕ УДИВИТЕЛЬНОЕ во всех этих замаскированных под научную объективность русофобских озарениях (“русская эпилептоидность”, “репрессивный синдром”, “тяжелая форма ортодоксии”, “русское рабство”, “фашизодная симптоматика”) — все это сущая правда. Всем этим мы, русские, к несчастью, обладаем. Все это наблюдается в реальной действительности. Но это правда, которая хуже всякой лжи. Ибо перед нами — полуправда, самая изощренная и квалифицированная форма лжи. Полуправда, потому что русские настолько же репрессивны, насколько и жертвенны. Как евреи или китайцы. Они встречаются под луной как жестокими, так и милосердными. Как евреи или китайцы. Среди них попадаются и мудрые, и дураки. Как и среди евреев или китайцев. Русскими быть и стыдно, и почетно. Как евреем или китайцем. Фашистов среди русских столько же, сколько среди евреев или китайцев.

_____Я не стану утверждать, вслед за Б. Парамоновым, что лучшими истолкователями русской души сплошь и рядом выступают гомосексуалисты (“Время и мы”, Нью-Йорк, 1993, №119, стр.175). Напротив, не желая обидеть “профессиональных гитаристов”, свидетельствую: “все они красавцы, все они таланты, все они поэты”. И они знают, что и как надо делать. Видимо, по этой причине прорусское милосердие, русскую храбрость, русское свободолюбие, русскую жертвенность они писать не хотят — не те времена. Об этих качествах писал когда-то их “собрат по разуму” И. Эренбург. О, тогда это было совсем другое дело. Тогда быть русским было не стыдно. Потому что в те времена единственной защитой “наших плюралистов” перед “белокурыми бестиями” с молниями в петлицах был этот самый хомо советикус, пролежавший на печи тридцать лет и три года. Не понимая, как это популярно нам доказал Э. Рязанов, что хорошо, а что плохо, он, по “клинической своей инфантильности”, и усеял всю длинную дорогу от “деревни Крюково” до Берлина своими солдатскими могилами. Тогда “взрослые дяди” цену друг другу выясняли не на бирже, а в Сталинграде.

_____Впрочем, со времен Троцкого “плюралисты” умеют писать не только публицистику. Когда нужно, у них неплохо получаются и документы, от которых человека начинает трясти озноб. Один такой документ осени 41-го воспроизвела недавно “Вечерняя Москва”: “С начала войны по 10 октября с. г. особыми отделами НКВД и заградотрядами войск НКВД по охране тыла задержано 657364 военнослужащих, бежавших с фронта... По постановлениям особых отделов и по приговорам военных трибуналов расстрелян 10201 человек, из них перед строем — 3321. Зам. нач. Особого отдела НКВД СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга Мильштейн”.

_____Действительно, страшная арифметика. Ежели посчитать, — пишет автор, — то за первые 111 дней войны получается по 91,9 человека на фронте расстреливали! А сколько всего за 1418 дней и ночей? По некоторым данным, за всю войну в РККА расстреляли по приговорам 158 тысяч человек (16 полнокровных дивизий!) — примерно столько США потеряли вообще за всю военную кампанию в Европе (В. Стрельников. Черный хлеб истины. “ВМ”, 22.06.1996 г.).

_____Возникает вопрос к академику: а почему он, собственно говоря, не включил в свой список такую важную персону, как комиссар госбезопасности 3-го ранга Мильштейн? Ведь как-никак 16 полнокровных дивизий! Интересно, а что написал бы по поводу “русского рабства” Эренбург, доживи он до наших дней?

_____Кстати, об Эренбурге. Старшее поколение читателей, наверное, еще помнит его страшный символ, эсэсовский автомобиль-душегубку, в котором перевозили евреев, отравляя их по пути газом из выхлопной трубы. Читатель может вспомнить: это дьявольское изобретение наблюдает в фильме “Сильные духом” советский разведчик Николай Кузнецов. В годы перестройки выяснилось, что немцы и в данном случае оказались жалкими плагиаторами: не только концентрационный лагерь смерти придумали “иных времен татары и монголы”, но и душегубку, сказывается, изобрел чекист-еврей из Московского областного УНКВД.

_____Как же так, академик РАЕН? Такой знаменитый изобретатель, а в ваш потрясающий список и не попал? Профессиональный прокол, голубчик, или еще что-либо?

_____Советскому поэту А. Межирову, автору известного идеологического шлягера “Коммунисты, вперед!”, принадлежат ведь и такие строки: “О двух народах сон, о двух изгоях. Печатью мессианства в свой черед Отмеченных историей, из коих Клейма ни тот, ни этот не сотрет. Они всегда, как в зеркале, друг в друге Отражены и друг от друга прочь Бегут и возвращаются в испуге, Которого не в силах превозмочь. Единые и в святости, и в свинстве, Не могут друг без друга там и тут И в непреодолимом двуединстве Друг друга прославляют и клянут”. (А. Межиров. Бормотуха. М., 1989, стр.8).

_____МОЖНО КОНСТАТИРОВАТЬ: понимания природы русской и еврейской ментальности в этих нескольких строчках гораздо больше, чем в специально проведенном социологическом исследовании, на которое ссылается наш “комментатор”, да и в “откровениях” других русофобов, низвергающихся на нас с печатных страниц и радиоволн демковых СМИ. Видимо, академики РАЕН не любят поэзии...

_____“Швондерова работа” — безошибочно определял булгаковский профессор Преображенский, когда Шариков начинал петь с чужого голоса. Какая, в сущности, печальная участь — писать блестящие книги (“Три еретика”, “Лесковское ожерелье” и др.), ставить отличные кинофильмы, делать песни, которые поют несколько поколений и т. д. и все это время подленько носить камень за пазухой, чтобы закончить в конце концов смердяковщиной — любимым занятием образованцев всех времен и народов.

http://www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/97/186/61sor.html