Содержание страницы:

Ольга ГАРБУЗ "ТАМ, ГДЕ БЫЛА ЮГОСЛАВИЯ"

"ЧЬЯ КРЫША? Подоплека и техника переворотов в Югославии и Грузии"

Екатерина ПОЛЬГУЕВА "МОЗГИ КВАДРАТНЫЕ, КВАДРАТНЫЕ МОЗГИ"

 

 

ТАМ, ГДЕ БЫЛА ЮГОСЛАВИЯ

  14 августа 2003 г.

путевые заметки

     Последний русский солдат ушел из Косова. Снова Россия получила пощечину. Снова зачеркнуты усилия выдающихся российских государственных деятелей, от Петра Великого до Сталина. А Сербия снова осталась одна...

     Сербы говорят, что в США появилась такая глупая шутка: один американец спрашивает другого: «Ты слышал про Югославию?». Ответ: «Что, это такой новый парфюм?».

     После того как Югославия была объявлена страной-изгоем, после нескончаемых войн последнего десятилетия, из которых страна выходила каждый раз без большого куска своей территории, после страшных бомбардировок весной 1999 года о существовании сербского народа стараются не вспоминать. С янки все понятно, а вот то, что русские редко теперь думают о сербах, совсем не делает нам чести. Особенно если вспомнить о том, что до окончательного обретения Сербией и Черногорией независимости в 1912 году Россию во времена многочисленных русско-турецких войн далеко не в последнюю очередь волновала судьба южных православных братьев.

     В годы Второй мировой войны у нас был общий страшный враг, а после победы над фашистами Югославия выбрала наш путь развития, и наши страны вместе строили социализм. Но сегодня многое запамятовано. Русские ездят отдыхать на курорты Хорватии, забыв о Черногории. В московских книжных магазинах продается множество самых подробных путеводителей по Хорватии и Словении и ни одного — по Югославии. Мне не удалось купить даже карту Югославии. Лишь в одной книге, посвященной путешествиям по Восточной Европе, я нашла краткое упоминание о Югославии, содержавшее призыв воздержаться от поездок туда, а если уж решились поехать, то лучше там сидеть тихо, это ведь самое опасное место в Европе. Одним словом, черная дыра там, где была цветущая страна, а теперь на карте зияет пустота. Но ведь и нас тоже Запад пытается вычеркнуть из политической карты мира.

     Работник посольства, оформляя визу, заверил нас, что сербы «для русских никаких препятствий для въезда в страну не чинят», что русские — желанные гости, и долго удивленно вертел в руках российский загранпаспорт нового образца, пытаясь найти фамилию и фотографию, которые почему-то оказались не на первой странице документа, а на последней. У нас теперь все не как у людей, даже паспорт сделан корочками наоборот. По чьему образцу?

     И вот Москва позади, а перед глазами — Сербия.

     Дорога от аэропорта подкидывает темы для размышлений. То и дело на ходу вертишь головой, едва поспевая ловить постоянно сменяющие друг друга виды и сопровождающие комментарии сербов, так что голова начинает кружиться и от быстрой езды, и от обилия информации.

     При въезде в город — два высотных дома, их называют «врата Белграда». Дальше лежит Новый Белград — престижный район с большими многоквартирными домами, застройка которого началась при Тито. Въезжаем на мост — внизу блестит неспешная Сава. В месте ее впадения в Дунай и был заложен Белград. На этом мосту, рассказывают сербы, во время ночных бомбежек народ стоял под летящими «ястребами» НАТО. Вдалеке — остов разбомбленного здания. Обгоняем троллейбус красного цвета, такой же, как в России лет 15 назад, только без рекламы. На красном фоне черным маркером крупно написано: «Слободан Милошевич».

     Политических надписей я здесь насмотрелась. Всю историю Югославии последнего десятилетия можно изучать по стенам Белграда. «Младич, Караджич — српские херои». «Србиjа — ниjе Моника Левински» (Сербия — не Моника Левински) — философски констатирует стена здания школы. На улице Кнез Михаила под светящимися вывесками дорогих магазинов не единожды можно встретить призыв: «Шешеля за председника!» (Шешеля в президенты!). «Ну а почему же вы на выборы не ходите?» — возникает у меня естественный вопрос. «А зачем на них ходить? Разве мы что решаем? Как американцы захотят — так и будет. Кого они сделают президентом — тот им и будет. Шешелю все равно не дадут победить». Эх, никак не прививается диким славянам буржуазный парламентаризм!

     Со стен политические лозунги перекочевали на сувениры. Помимо привычных, как матрешки в России, подарочных бутылок с ракией, элементов сербского национального костюма и открыток с живописными видами Белграда, с черных маек и фотографий на редких теперь праздных туристов взирают лики новых сербских святых — Милошевича, Караджича, Младича. Сербская военная форма, национальные флаги, гербы, обжигающий знак вопроса на том месте карты, где раньше была часть Югославии — Босния, просьба: «Тито, вернись!» — все это смотрится не так уж безобидно. И, наблюдая за испуганным англоязычным туристом на центральной улице Белграда, который то и дело оглядывался и жался поближе к родному «Макдональдсу», я подумала: «Бродит он по городу, хочет привезти в подарок своей толстой миссис что-нибудь смешное от аборигенов-славян, а ему вдруг на покоренной территории повсюду видятся объявленные в международный розыск «преступники» — герои народного сопротивления. Их тени проступают в самом центре Белграда и пугают колонизаторов.

     В центральной части города, отдельно от кричащих шумных улиц, — жуткая, угрожающая тишина. Разделенные маленькой улочкой стоят два разрушенных американскими бомбами дома. Беспомощно повисшие в воздухе металлические конструкции, разбитые, вывороченные наружу внутренности, застывшие в пугающем безмолвии, как руки-плети, раскинутые лестницы да выколотые незрячие глаза окон — вот без слов кричащие свидетели. Эти руины Белграда было решено оставить как памятник, чтобы не забыли. Вот здесь, в этой «раненой земле», как, я слышала, называют свою Родину сербы, вдали от крика газетных полос и грубых метафор это стало для меня осознанной реальностью — погубившие Югославию действительно фашисты. Разбомбленные здания обнесли забором, а на нем чьей-то заботливой рукой написано во многих местах, по всему периметру: «Slobo — heroj!» (Слобо — герой!). Сразу вспомнился другой сожженный и разрушенный дом — дело рук предыдущего поколения фашистов — в Сталинграде, на берегу Волги...

     Америка — враг. В Сербии это аксиома. И глядя на американские танки времен Второй мировой в военном музее на Калемегдане, на остервенело зачеркнутые слова «амерички танк», и потом, вспоминая задорные и немного хвастливые похвалы своей стране на фоне по-зимнему серого, как и небо, Дуная: «Да, знали немцы и теперь американцы, куда лезут: смотрите, как красиво у нас!», и после неловкого молчания осторожное, чтобы не обидеть, предупреждение: «Американцы ведь и к вам лезут, за Урал, в Сибирь», вспоминая еще множество малоприметных мелочей, я не могла отделаться от жуткой мысли: неужели для того, чтобы мы, наконец, перестали, открыв рот, глядеть на Запад, нам надо пережить то, что пережили наши славянские братья?!

     Все время пребывания в Сербии меня не оставляло ощущение, что время здесь остановилось лет двадцать назад, там, в социалистическом прошлом СФРЮ, единой и процветающей. Как будто смотришь фотографии в советской книге, рассказывающей о странах зарубежной Европы, и картинка вдруг начинает оживать. На улицах Белграда — машины 80-х годов, чаще всего иномарки, иногда мелькнут «Жигули» или «Москвич». Молодежь здесь поет не хиты нового тысячелетия, а старые югославские эстрадные песни, сопровождая их народными мелодиями. По радио, за исключением разве что «Свободной Европы», не услышишь ставшей столь привычной для нашего уха американо-британской попсы. И много звучало в те предновогодние дни поздравлений и добрых пожеланий друг другу. Какая-то женщина позвонила и пожелала, чтобы медицина в Сербии стала снова бесплатной и чтоб вернулись семидесятые годы. Это, мне кажется, очень точно отражает общее настроение: чтоб вернулись те времена.

***

     Стоит оговориться, что часть жителей Белграда живет не в квартирах, а в собственных домах, расположенных в стороне от европейского центра города. В одном из этих домов гостила и я.

     Такой дом строится долго, иногда всю жизнь. Сначала семья живет в единственной законченной комнате, потом постепенно занимает этаж. Эти районы Белграда, по нашим меркам, почти пригороды, примерно наполовину состоят из недостроенных краснокирпичных домов. В последние годы, рассказывали сербы, строительство идет значительно медленнее, многие забрасывают стройку и пытаются продать дом. Оно и понятно — все труднее сводить концы с концами, да и содержать просторный дом сегодня недешево.

     И дико представить себе, как над этими мирными домами вьются коршунами хищные самолеты со смертью на борту. «А нам куда идти-то? — рассказывают сербские друзья. — Ну, спускались мы на первый этаж, садились на террасе, пили кафу (кофе по-сербски)... Смотришь — самолет летит, туда полетел, а потом — грохот вдруг и клубы дыма. Вот из этого окна раньше было видно телебашню. Тоже разбомбили американцы». ...А днем улицы Белграда были полны народа. Звучала музыка, люди пели. На войну рвались все, от мала до велика. Милошевич только в одном был не прав — что не дал нам на земле с ними повоевать. Ведь даже девушки готовы были взять в руки автомат. Ждали помощи от России. Понимали, что одним не справиться. Вот, если бы вы нам помогли, как помогли в свое время Кубе! Если б просто дали С-300. Американцы ничего бы нам не сделали!

     И было стыдно слушать обиду на мою страну, за то, что мы, русские, оказались предателями.

     Старшее поколение, конечно, помнит Советский Союз, знает русский язык и тепло говорит о России и о русских. Русскую речь сразу же узнают на улицах, подходят, спрашивают, откуда именно приехали. Здесь английский язык звучал бы неуместно, почти неприлично. Сколько раз меня просили: «Говорите по-русски, мы поймем!». Но все постепенно забывается, и новому поколению, моим ровесникам, уже не за что уважать Россию, незачем знать наш язык, не о чем вспоминать...

     Молодежь здесь, мне показалось, как-то взрослее нашей. У нас, как разговор зайдет о чем-то серьезном, жизненно важном, так сразу нередко тупая, бессмысленная улыбка на лице покажется. Нет у нас того страшного опыта, что есть у сербов. Им уже очень многого не надо объяснять, они видели гибель Родины собственными глазами. И такого оголтелого стремления к «цивилизованным странам» у них нет; несмотря на современные тенденции писать вывески и указатели латиницей, то и дело встречается упрямо исправленный от руки кириллический вариант Смедерево и Панчево. «Мы — маленькая страна, мы одни не можем. Мы хотим, чтобы Россия снова была сильной, мы хотим быть с Россией» — так говорили мои ровесники-сербы. Хотя, конечно же, люди есть всякие; единого правила не вывести.

     Время бежит быстро, и в Сербии уже многое не так, как я это видела полгода назад. Прошла всего неделя после моего возвращения в Москву, я еще мысленно была там, а страна такая — Югославия — формально перестала существовать. Теперь это Сербия и Черногория. Особая тема — Косово. Сербы мне говорили с горечью: «Косово — это уже не наше. Отняли. Это как если бы у вас, русских, Волгу отнять... Там, где в Косове русские войска, там только можно еще жить». А теперь вот наши войска ушли из Косова. Телевизор жужжит о том, что слишком дорого нам обходятся косовские сербы. Да уж, предательство обойдется дешевле! Расплачиваться-то за него придется будущим поколениям.

     Как-то вечером, услышав, что мы говорим по-русски, к нам подошел старик. «Русские? Из России? Откуда?.. А, Москва! Я был там последний раз в 1991 году...». После наших мало что значащих вежливых фраз старик исчез, но через несколько минут вновь возник перед нами и, с достоинством тряся толстовской бородой, спросил тихо: «Скажите, как там, в России?». В вопросе — искренний интерес и какая-то почти угасшая надежда. Внимательно выслушав ответ, он вдруг начинает взволнованно говорить. «У меня есть знакомый русский профессор, математик, из Москвы. Недавно я говорил с ним: «Ельцин? Это плохо. Путин? О, это интересно!» Я не понимаю этого. Путин — он же преемник Ельцина. Он — не русский, он американский», — и, хотя мы не спорим, старик горячо продолжает: «Нет, не уверяйте меня! Я не поверю никогда, что Путин — хороший русский... Если б он был русским, все, понимаете, все сразу было бы по-другому... Нет, нет, я не верю!..». — «Да мы и сами не верим», — отвечаю. Он радостно машет седой головой, улыбается. Тепло прощается, благодарит, будто за то, что укрепили его во мнении. Вот, и русские думают так же! И растворяется в темноте...

     Хотя лицом сербы смуглее нас, а все равно видно наше славянское родство. Хотя по-другому сверкают здесь черепичные макушки домов, нет таких в России, но из труб тянется струйка совсем домашнего и «отеческого» дыма, отчего весь воздух пропитан острым запахом гари. Там, в глубине печных труб, потихоньку горят наши общие воспоминания, наши несчастья и наши победы. Скоро они догорят, и тонкая ниточка нашей близости оборвется. И тогда нам будет очень сложно снова восстановить то, что мы не сберегли.

  Ольга ГАРБУЗ

http://www.sovross.ru/2003/089/089_6_3.htm

 

 

 

ЧЬЯ КРЫША?

Подоплека и техника переворотов в Югославии и Грузии

     «Демократические» СМИ, особенно телевидение, сумели многим вбить в голову впечатление, что президент Югославии Слободан Милошевич был отстранен от власти в октябре 2000 года в результате народного восстания. Хотя уже через несколько дней после этого «восстания» появились свидетельства того, что это был государственный переворот, тщательно подготовленный и щедро оплаченный западными странами.

     По прошествии лет интерес к этой теме утих. Судьба народа, якобы свергнувшего С.Милошевича, перестала кого-либо волновать. Сербы, о благе которых так заботился Запад, ныне впали в страшную нищету при безработице выше 30%. Сам С.Милошевич надежно упрятан в голландскую тюрьму, силы сопротивления раздроблены. Поэтому Запад позволил себе приоткрыть завесу тайны над тем, как готовились события 5 октября 2000 года в Белграде. А заодно и над скрытыми пружинами недавнего «народного восстания» в Грузии.

     Предлагаем вашему вниманию статью (с незначительными сокращениями) английского журналиста Джона ЛАУФЛАНДА «Техника государственного переворота», пришедшую к нам по каналам электронной почты.

     «Когда президент Грузии Эдуард Шеварднадзе был свергнут в ходе «революции роз» 22 ноября 2003 г., я был в Хорватии. А как раз перед «избранием» 4 января 2004 г. его преемника, бывшего министра юстиции Михаила Саакашвили, получившего образование в США, я был в Сербии. Балканы, как выясняется, — превосходное место, чтобы наблюдать за событиями на Кавказе, ибо тайные операции, ведущиеся ныне в Грузии, уже использовались с разрушительным эффектом в Юго-Восточной Европе.

     Не вызывает сомнения, что смена режима в Тбилиси — результат действий спецслужб США. Утверждения, что выборы 2 ноября 2003 г. были подтасованы, основывались исключительно на опросах людей, выходивших с избирательных участков. Этим занимались американское агентство по выборам и студенты — активисты «Кмара», созданной по примеру и с участием лидеров такой же организации «Отпор» в Сербии, поддерживаемой США. Эти две группы даже имеют одинаковую эмблему, очевидно, чтобы их спонсоры могли сэкономить на полиграфических расходах.

     Все, вплоть до штурма парламента (в Тбилиси — 22 ноября 2003 г., в Белграде — 5 октября 2000 г.) и визита главы МИД России И.Иванова, чтобы гарантировать передачу власти, является следствием одного и того же тщательно срежиссированного плана. И личность режиссера нетрудно установить: предыдущим местом деятельности Ричарда Майлза, нынешнего посла США в Тбилиси, был Белград.

     Будучи в Сербии, я натолкнулся на неожиданное подтверждение степени вмешательства спецслужб в политику этой страны. Тим Маршалл, репортер телекомпании «Скай», издал книгу о событиях в Сербии в 1998 — 2000 гг., то есть охватывающую войну в Косово и свержение Милошевича. Т.Маршалл, очевидно, очень гордится своими связями с секретными службами, особенно английскими. Поэтому его книга под названием «Игра в тени» — это подробный отчет об их действиях, которые изображаются, как ключевые факторы в описываемых событиях.

     Ценность его отчета особенно велика, поскольку Маршалл, как и все другие телерепортеры, поддерживает утверждения лидеров «нового мирового порядка», что Слободан Милошевич был олицетворением зла и что НАТО правильно сделало, напав на Югославию в 1999-м. В каждом случае Маршалл, кажется, знает, кто были главные игроки из разведки. Его книга наполнена ссылками на «офицера МИ-6 в Приштине», на «сотрудника ЦРУ, который помогал готовить переворот», на «офицера военно-морской разведки США» и так далее.

     Он знает, кто в министерстве обороны в Лондоне отвечал за выработку стратегии свержения С.Милошевича; он знает, что телефоны главы МИД подслушивали; он знает, кто из российских разведчиков сопровождал премьер-министра Примакова в Белград во время натовской бомбежки; он знает, что сотрудник аппарата Комитета по международным делам Конгресса США является офицером военно-морской разведки; он описывает, как агенты ЦРУ сопровождали делегацию «Освободительной армии Косово» (ОАК) в Париж для переговоров в Рамбуйе, где НАТО выдвинуло ультиматум Югославии, заведомо зная, что он мог быть только отклонен; и он ссылается на «британского журналиста — посредника между Лондоном и Белградом в чрезвычайно важных тайных переговорах».

     Возможно, «неназванный журналист» — это он и есть. Одной из тем, которая красной линией проходит через его книгу, — это то, насколько сложно провести черту между журналистами и шпионами. Мы наблюдали это явление в Грузии, где западные газеты выполняют работу спецслужб, распространяя откровенную пропаганду о «надеждах» грузинского народа на их «молодого президента», посаженного американцами.

     В начале книги Т.Маршалл как бы небрежно ссылается на неизбежные связи между разведчиками, журналистами и политиками, утверждая, что эти три категории людей работают в одной области и что комбинация «призраков, журналистов и политиков» и добилась свержения Слободана Милошевича. Если Маршалл и притворяется, что верит в миф о «народе», играющем вообще какую-то роль, именно он бесспорно показывает, что война в Косово и последующее свержение президента Югославии — результат стратегии, тайно разработанной в Лондоне и Вашингтоне.

     Прежде всего Маршалл утверждает, что в 1998 году Госдепартамент и спецслужбы США решили использовать ОАК, чтобы свергнуть С.Милошевича. Он цитирует высказывание одного источника: «Повестка дня США ясна. Когда придет время, они используют ОАК, чтобы обеспечить решение политической проблемы». А «проблемой», как ранее объяснил Маршалл, являлось, по мнению «призраков» в Вашингтоне и Лондоне, пребывание Милошевича у власти. Это означало поддержку террористической ОАК, а затем использование ее для войны против Югославии.

     Т.Маршалл цитирует Марка Кирка, офицера военно-морской разведки, который заявил, что «в конечном счете мы начали огромную операцию против Милошевича, имевшую открытую и тайную стороны». Секретная часть операции включала в себя не только направление в состав различных миссий в Косово офицеров английской и американской разведок, но и, что особенно важно, предоставление военной, технической, финансовой и политической поддержки ОАК, которая, как признает сам Маршалл, занималась контрабандой наркотиков, рэкетом и проституцией, убивала мирных жителей.

     Осуществление этой стратегии началось в конце 1998-го, когда «в Косово появилась огромная миссия ЦРУ» и некая Дипломатическая наблюдательная миссия (ДНМ) начала заниматься контролем над положением в этой провинции. Эта временная группа была немедленно насыщена сотрудниками английской и американской разведок и спецназов. Там были сотрудники ЦРУ, военно-морской разведки США, британской САС и так называемой 14-й разведывательной — подразделения британской армии, действующего бок о бок с САС, чтобы обеспечить «глубокую разведку».

     Целью этой операции была «разведывательная подготовка поля битвы». То есть, как пишет Маршалл, «официально ДНМ находилась под контролем ОБСЕ. Неофициально ею управляло ЦРУ. Миссия была буквально набита ее агентами. Это была крыша для ЦРУ». Многие офицеры, кстати, действовали под другой крышей ЦРУ — «Динкорп» — компании, зарегистрированной в штате Вирджиния, в которой работают «в основном люди из элитных частей армии США или сотрудники ЦРУ».

     Они использовали ДНМ, позднее превратившуюся в Миссию по проверке в Косово, в шпионских целях. Вместо выполнения наблюдательных функций сотрудники разведки ездили по провинции с приборами глобального определения местоположения, чтобы определять и фиксировать цели, которые будет позже бомбить НАТО. Трудно понять, почему двум тысячам хорошо обученных тайных агентов позволили бродить по этой территории.

     Главой миссии был Уильям Уокер, бывший посол в Сальвадоре, правительство которого, поддерживаемое США, использовало «эскадроны смерти». Уокера также обвиняли в поставке оружия мятежникам в Никарагуа в середине 1980-х. Именно Уокер обнаружил «резню» в Рачаке в январе 1999-го. Этот инцидент был использован как предлог для начала бомбежек 24 марта.

     Имеется много свидетельств, что Рачак был инсценирован и что найденные там тела были трупами бойцов ОАК, а не гражданских жителей, как это утверждалось. Роль Уокера была настолько важна, что проселочная дорога в Косово, ведущая к Рачаку, была названа в его честь. Т.Маршалл пишет, что сроки начала войны — весна 1999-го — были не только определены в конце декабря 1998 года, но и сообщены ОАК. Это — дополнительное свидетельство того, что Рачак был инсценирован. В любом случае, по утверждению Т.Маршалла, когда Миссию по проверке выводили накануне бомбежки НАТО, офицеры ЦРУ оставили свои спутниковые телефоны и приборы определения местоположения оаковцам.

     «ОАК обучали американцы. Они же частично оснащали их и фактически передали Косово под контроль ОАК», — пишет Маршалл. И это при том, что он, подобно всем другим репортерам, помог распространять миф о «систематических злодеяниях сербов против беззащитного албанского населения».

     Началась война, и Югославия подверглась жестоким бомбежкам. Но Милошевич сохранял власть. Поэтому Лондон и Вашингтон начали то, что Маршалл называет «политической войной», чтобы устранить его. Это включало предоставление очень крупных сумм денег, а также технической и политической поддержки, включая поставки оружия, различным группам «демократической оппозиции» и «общественным организациям» в Сербии. Американцы действовали прежде всего через «Международный республиканский институт» (еще одну крышу ЦРУ), который открыл офисы в соседней Венгрии с целью свержения Слободана Милошевича.

     Маршалл объясняет, «что идеологические аргументы защиты демократии и прав человека гораздо более убедительны, если сопровождаются большими мешками, полными денег». Эти мешки и многое еще другое были отправлены в Сербию через дипломатическую почту (во многих случаях нейтральных стран типа Швеции, которые, формально не участвуя в натовской войне, сохраняли посольства в Белграде). Как услужливо добавляет Маршалл, «мешки денег привозились в течение многих лет». Это точно. Как он ранее объяснял, «независимые СМИ типа радиостанции B92 очень сильно финансировались Америкой».

     Организации Д.Сороса также играли крайне важную роль. Точно такую же, какую они играли в 2003—2004 гг. в Грузии. Так называемые демократы были в действительности лишь иностранными агентами. Как раз это утверждало в то время правительство Югославии. Маршалл объясняет, что именно американцы выдвинули стратегию поддержки одного кандидата, Воислава Коштуницу, чтобы объединить оппозицию. Главное достоинство Коштуницы было в том, что он был не очень известным для широкой публики.

     Т.Маршалл описывает, что стратегия также включала в себя тщательно спланированный переворот, который должным образом произошел после первого тура президентских выборов. Он показывает в мельчайших деталях, как основные игроки, представляющие на западных телеэкранах «спонтанное народное восстание», были фактически бандой чрезвычайно опасных и хорошо вооруженных бандитов под командой мэра города Чачак Велимира Илича. Колонна машин Илича длиной в 22 километра привезла оружие и ударные группы к зданию парламента в Белграде. Маршалл признает, что события 5 октября 2000 г. «выглядели скорее как государственный переворот, нежели как народная революция, о которой наивно кричала в то время мировая пресса».

     Возможно, когда-нибудь те же самые открытия будут сделаны и о недавних событиях в Грузии. Хотя некоторые из ключевых тайных операций там уже обсуждались в прессе, западные СМИ предпочитают придерживаться привычной, «сказочной» версии событий, которую не смутил даже тот факт, что новый грузинский президент получил «героические» 96% на выборах 4 января. Но после разоблачений Т.Маршалла реальной подоплеки почти идентичных событий в Сербии не вызывает сомнения, что американский захват Грузии является хрестоматийным случаем тайных операций в действии.

     Кстати

     В эти дни по всем новостным и телеканалам идут сенсационные сообщения о том, что английская разведка подслушивала генерального секретаря ООН К. Аннана. Казалось бы — давний друг Запада. Ан нет. Глаз да глаз нужен! А вдруг он втайне симпатизирует С.Милошевичу. Вот такие нравы западной политики. Волчьи нравы!

 

 

 

МОЗГИ КВАДРАТНЫЕ, КВАДРАТНЫЕ МОЗГИ

Екатерина ПОЛЬГУЕВА

БАНДА

     Если же Копенгаген не пожелает сесть с нами за стол честных переговоров и не согласится отдать нам то, что мы у него требуем, я немедленно прикажу ста тысячам американских солдат вторгнуться на территорию Дании.

Филип Рот. «Наша банда»

     Недавно в разговоре со своим приятелем я бросила фразу, что великая американская литература оправдывала для меня существование США, но только до 24 марта 1999 года. Зная о моей большой «любви» к Штатам, он удивился лишь одному: почему, мол, именно до этого дня? Что такого особенного случилось 24.03.99-го? А я-то, наивная, полагала, что эту дату забыть невозможно, как невозможно забыть, что произошло 1 сентября 1939-го или 22 июня 1941-го... Впрочем, я и сейчас считаю, что именно этим днем фактически, а не календарно закончился XX век.

     Такие дни, навсегда входящие в историю, часто начинаются для рядовых граждан совсем обыкновенно. Но для меня 24 марта того года было особенным. В этот день я забирала свежий номер журнала с опубликованной подборкой моих стихов. Не так-то часто в моей жизни происходят столь приятные события, а та публикация вообще была одной из первых. И вот я спешу в центр, в редакцию, исполненная радостного нетерпения. И все-таки ничто не может приглушить тревоги. Накануне Солана утвердил принятое в НАТО решение о начале военной операции против Югославии. Заявили, что бомбить будут «стратегические объекты», в число которых вошли и мосты. А я как раз на мосту. Не в Белграде, конечно, в Москве, на Большом Каменном. Слева Кремль — башни, звезды, справа храм Христа Спасителя — купола, кресты. Спешат по своим делам люди, не взволнованные, не встревоженные. Оно и понятно: не у всех же друзья в Белграде, как у меня. Да и со стихами не каждому так повезет! Вспомнив о стихах, решаю не волноваться понапрасну и не портить себе праздника. Подумаешь, решили бомбить — сколько раз уже угрожали — и обходилось, может, и на сей раз обойдется. Я еще не знаю о совершенно железном правиле, действующем в отношении Балкан и России: хочешь предугадать события — выбирай самый страшный и трагический вариант из всех возможных. Но я об этом не знаю и потому немного успокаиваюсь.

     В метро, устав любоваться собственными стихами, начинаю листать журнал. Натыкаюсь на заголовок: «Филип Рот, Наша банда. Роман. Продолжение».

     Имя автора мне не знакомо, читать с середины неинтересно, вот только название занятное. Решаю посмотреть и через минуту уже не могу оторваться. Глава начинается с обращения президента США Трикки к американскому народу. Дело в том, что Америка в романе решила немного повоевать: «Я уверен, однако, что подавляющее большинство американцев согласится с тем, что действия, предпринятые мной в ходе конфронтации Соединенных Штатов Америки с суверенным Датским государством, были необходимыми для сохранения нашего достоинства, нашей чести, нашего нравственного и духовного идеализма, доверия, которое питает к нам весь мир, крепости нашей экономики, нашего величия, преданности идеалам наших отцов, духа гуманности, ниспосланного свыше, достоинства человека, выполнения наших договорных обязательств, поддержания принципов, проповедуемых ООН, а также прогресса и мира для всего человечества». Каково?! Оказывается, именно исходя из этих «святых побуждений», доблестные американские десантники уже освободили «священный для каждого американца» город Эльсинор, родину Гамлета, воспетую Шекспиром, от бессовестных датских оккупантов и наголову разбили единственного находившегося там охранника — ночного сторожа, он уже активно допрашивается, естественно, при полном соблюдении Женевской конвенции...

     Я смеюсь, потому что давний роман, пародия на дела тридцатилетней давности, вдруг снова стал актуальным, и все эти сатирические в романе сентенции произносятся американскими политиками нынче на полном серьезе. Смеюсь, потому что не роман становится пародией на действительность, а действительность пародирует роман! И вдруг давлюсь собственным смехом. Ведь если за тридцать лет ничего не изменилось, значит, не обойдется, как ни успокаивай себя. Значит, война начнется...

     С тех пор я не раз перечитывала роман, но больше никогда не смеялась, потому что за эти пять лет он приобретал все новую и новую актуальность. «Как только мы разграбим страну, разбомбим ее главные города, выжжем пашню, уничтожим армию, отправим за решетку лидеров и посадим в Копенгагене правительство, пребывающее ныне в изгнании, мы немедленно отзовем наши войска. Ибо в отличие от датчан народ нашей великой страны не вынашивает притязаний на чужеземные территории».

     Все это означает лишь одно: не важно, кто у власти в США: демократы или республиканцы, Никсон или Клинтон, Буш или Джон Керри,— да кто угодно, подставляй любое имя. Не важно, поддерживает этого президента 90% населения или главные города США кипят антивоенными митингами. ВОЙНА ВСЕ РАВНО НАЧНЕТСЯ! Но кто же будет новой жертвой, спасаемой «великой демократией» от неизвестно чего? Где запылают города и погибнут дети в следующий раз: в Сирии, Венесуэле, на Кубе, в Иране, в Белоруссии, в России?..

     

ВОЙНА

     Крутые мясники правозащитных войск планету на куски разделают, как тушу. И вынудят мозги признать, что их ковбойск есть божья благодать, спасающая душу.

Ю Мориц. «Звезда сербости»

     Война началась в среду 24 марта 1999 года около десяти часов вечера по московскому времени. Некоторые умники любят называть те события «бомбардировками Косова», хотя уже в первые минуты войны бомбы летели не только на Приштину или Призрен, но и на Белград, Ниш, Нови Сад... На экране — багровые всполохи на фоне ночного неба. Жутко...

     И уже в первые часы бомбардировок у американского посольства в Москве собрались десятки людей. Это было чудом не только потому, что никто ничего не объявлял и не организовывал — люди пришли сами, но и потому, что собравшийся народ был молодой, очень молодой! И это в России, с самой, наверно, аполитичной молодежью в мире. Потому что для нас, как и для сербов, это была не политика, а жизнь.

     На следующий день разговариваю в толпе у посольства с двумя мальчишками-старшеклассниками. «И что хорошего дала Америка миру», — горячится один из них. «Ну, например, джинсы, — подкалываю его я.— Вот ты в джинсах, и я в джинсах, и товарищ твой в джинсах». О, что тут началось! Оба парня наперебой стали убеждать меня, что вовсе не в США изобрели джинсы. Один стоял за Италию, другой — за Германию, но Штатам не хотели отдавать ничего, даже этой малости. Вообще-то и Германия, и Италия тоже участвовали в агрессии, будучи членами НАТО. Однако мальчишки главного врага определили точно и не очень-то переоценивали роль всяких шестерок. Время от времени в стену посольства с хлюпаньем врезались очередное яйцо, банка с тушью или пузырек с зеленкой и расползались неровными разноцветными пятнами. Народ кричал «ура», особенно если удавалось попасть в американский герб или камеру слежения. Радовались так, словно натовский самолет сбили, а не в стенку удачно вмазали. Но что мы еще могли?

     И что могли такие же белградские ребята, стоявшие на городских мостах с бумажными мишенями на груди? Слушали музыку, пели песни, выкрикивали антиамериканские лозунги. Наивные, они думали, что их маленькие жизни могут остановить самую большую «демократию» в мире от уничтожения их гордоов!

     Да, все это охотно и много показывали по телевидению: такое хорошее шоу, хоть и с риском для жизни. Но война — не шоу. Есть у меня два тома «Белой книги», где собраны документальные свидетельства о преступлениях НАТО против Югославии. Читать это страшно, а на фотографии и вовсе смотреть почти невозможно. Невозможно, а необходимо, потому что это и есть война.

     17 апреля 1999-го в пригороде Белграда Батайнице была убита 3-летняя девочка Милица Ракич, которая в момент начала бомбардировки сидела на горшке в ванной комнате. Она по малолетству понятия не имела, кто такой С. Милошевич и что такое демократия. «Никто не может вернуть мне моего ребенка, но я хочу, хотя я знаю, что это будет трудно, чтобы те, кто виновен в этом преступлении прямо или косвенно, были бы наказаны все равно когда», — так заявил в своих свидетельских показаниях отец девочки Жарко Ракич.

     А вот показания другого отца, Зорана Миленковича, тоже потерявшего свою дочь: «Саня стремилась к занятию научной работой. Бомбы агрессора НАТО сорвали все ее надежды. Они убили девушку, которая обладала добротой, энергией и знаниями... Прошу передать это свидетельство тем, кто разрушил мосты — воплощение жизни — и уничтожил человеческие жизни на этих мостах». Это об удивительной девочке, Сане Миленкович, к своим пятнадцати годам ставшей победительницей в многочисленных олимпиадах по математике, физике и химии. Она, как и еще девять ее соотечественников, стала жертвой налета на Варваринский мост 30 мая. Время было около полудня, мост находился рядом с центральной площадью, заполненной народом по причине выходного дня и праздника православной Троицы... Среди погибших был и священник.

     Помните, поводом для начала войны послужила якобы необходимость защиты албанского населения края Косова? Защищали, однако, остервенело.

     26 мая 1999-го в районе деревни Радосте в окресности г. Ораховац (это в Косово) во время натовской бомбардировки погиб пасший скот 11-летний албанец Куйтим Кастрати, а два его брата, Шукри и Исмет, были тяжело ранены.

     А вот, наверно, самые жуткие фотографии в книге, хотя нежутких там просто нет. Албанцы, 13 мая погибшие в районе деревни Джаковицы в результате бомбардировки доблестными натовскими героями колонны албанских беженцев. Женщины, дети. Всего 48 человек. Страшно смотреть на разорванные человеческие тела, но еще страшнее — на маленького мальчика, котрый, кажется, просто прилег, набегавшись, и задремал на первой весенней травке.

     Поистине, самые большие на свете интернационалисты и демократы — это бомбы, что убивают всех, — без разбора возраста, национальности и вероисповедания: стариков и детей, сербов и албанцев, православных, мусульман и неверующих...

     Погибали и целыми семьями. 28 апреля 1999-го подверглась массированной бомбардировке улица Подримска в Призрене. 50 домов, принадлежащих в основном цыганам, было разрушено. Под развалинами одного из них погибли беременная Джулия Зульфури 25 лет, 22-летний Максим Зульфури, 14-летний Бегир Зульфури и Касандра Зульфури 3 лет.

     Но какой-то совсем безысходно-трагической кажется мне история семьи Малобабичей. История, которой я в общем-то и не знаю. Просто в ночь с 30 на 31 мая 1999-го натовские самолеты в очередной раз бомбили городок Сурдулицу. На сей раз стратегическим объектом оказался больничный комплекс «Санаториум», который включал в себя больницу для легочных больных, дом престарелых и прибежище для бездомных, где жили беженцы из Хорватии. Погибло 20 человек, среди них — семья таких вот беженцев. Босилка Малобабич, 53 года, и ее дети: Милена 19 лет, Раде 18 лет и Миленко 16 лет. Из патолого-анатомического заключения: «Группа останков состоит из левого предплечья, которое было оторвано ниже локтевого сустава и полностью размозжено в области запястья. Внешний вид, длина предплечья и эпифаза указывают на то, что это рука мальчика 16 — 17 лет». Это все, что осталось от Миленко. Все, что осталось от целой семьи, которая от одной войны убежала, думала, что убежала. Может быть, они спасались от оперции «Буря» в августе 1995 года, в результате которой была уничтожена Республика Сербская Краина в Хорватии. Будто и не было никогда Сербской Краины. Будто и не было никогда семьи Малобабичей. Их останки отдали руководителю местной гражданской обороны для захоронения — родственников не осталось.

     Некоторые из этих страшных фотографий показывал Слободан Милошевич, выступая со своей первой речью на гаагском процессе, чтобы рассказать людям о настоящих преступлениях и настоящих преступниках. Я смотрела не на фотографии, а на потрясенные и смущенные лица судей, прятавших глаза. Потом-то они научатся держать себя в руках, но в тот момент не смогли скрыть нормальных человеческих чувств... А вот СNN, транслировавшая заседание в прямом эфире, фотографий не показала, прикрыла их чем-то черным. Не должна видеть Америка, что натворили ее доблестные герои в чужой и далекой стране, неитично это, видите ли! Убивать стариков и детей — этично, тут вопросов нет, а вот показывать свидетельства преступлений — это увольте! Странные они все-таки люди, американцы, думают, можно все организовать так, чтоб и следа не осталось...

     Но следы остались! Пройдите в ясный, солнечный день по Новинскому бульвару мимо посольства США. Сквозь желтизну свежей краски и белизну известки отчетливо проступают неровные темные пятна. Не забыть. Не отмыться!

     

ДЕМОКРАТИЯ

     Посмотри, каковы результаты этой демократии — раньше большие народы угнетали малые. Теперь наоборот. От имени демократии малые народы терроризируют большие... Теперь терроризированы не меньшинства, демократия ввела новую моду, и под гнетом оказалось большинство населения этой планеты... Ваша демократия — это просто фигня!

Милорад Павич. «Хазарский словарь»

     Есть какая-то магия чисел. 4 октября 1993 года президент Ельцин одал приказ о расстреле Дома Советов. 5 октября 2000 года президент Милошевич не отдал приказа стрелять в собственный народ. Первого мировая общественность почитает большим «демократом», второго — кровавым диктатором. Почувствуйте разницу!

     А на улицах Белграда мальчишки — те самые, что год с небольшим назад защищали «живыми щитами» свой город, — крушили югославскую Скупщину. Легче всего сказать, что были они наркоманы, шпана или просто подкупленные. Конечно, имелись и такие, были и вполне взрослые люди, хорошо понимавшие что к чему. Но мальчишки хотели свободы, демократии и справедливости. «ДОСТА Е»,— кричали они, «Хватит! ».

     Что ж. Хватит так хватит, демократия так демократия! К власти в Сербии пришла ДОС — Демократическая оппозиция Сербии. На выборах в сербскую Скупщину в декабре 2000-го ДОС получила 67% голосов избирателей (что и является двумя третями, т.е. конституционным большинством, а вовсе не 37%, как думают некоторые математики из «Единой России»). И вот уже в руках демократов вся полнота власти, но они по-прежнему продолжают именовать себя оппозицией. На первый взгляд это кажется абсурдом. Но, вдумавшись, понимаешь, что все абсолютно верно: у власти ДОС или нет, но это настоящая оппозиция — и не столько Милошевичу, сколько именно Сербии, всей ее истории — прошлому, настоящему и будущему...

     И еще одна неспокойная осень. Опять молодежь у стен парламента кричит своему президенту «Хватит!» Теперь уже по-грузински — «Кмара!». Тбилиси. Студенты требуют свободы, демократии и справедливости. Они не смотрят, кто стоит за их спинами, сейчас им это неинтересно. О, конечно, Шеварднадзе совсем не похож на Милошевича. Он никогда не подвергнется никакому международному суду ни за Сухум, ни за Ткварчал. Плевать международной общественности на преступления против человечности в Абхазии. Ведь Милошевич хорошо ли плохо, но пытался сохранить Югославию, Шеварднадзе же разрушал Советский Союз. Первое, по мнению этой самой общественноси, — преступление, второе — подвиг.

     Но грузинские студенты хотят демократии. Говорят, они даже перенимают опыт у своих сербских «коллег»: те чуть ли не семинары в Тбилиси проводят. Но, видимо, плохо проводят. Или грузины плохо слушают. Потому что не знают, чем кончилась история ДОС у власти в Югославии. Сначала у Сербии не стало президента. Потом не стало и самой СР Югославии, а буквально за три дня до штурма грузинского парламента, 19 ноября 2003-го, прекратила существование и «Демократическая оппозиция Сербии», о чем заявил ее лидер, — Драголюб Мичунович, уступивший накануне в очередных несостявшихся президентских выборах своему сопернику из Сербской радикальной партии Томиславу Николичу целых 10%.

     Во время первой попытки выборов президента Сербии осенью 2002-го группа сербских студентов, ранее поддерживавшая ДОС, окончательно разочаровавшись в ее лидерах, попыталась выдвинуть в качестве кандидата на президентский пост... Иосипа Броз Тито. Когда грузинские студенты разберутся, что их просто использовали, что будут делать они? Впрочем, и у них про запас имеется грузинский политик общемирового уровня. Да и зовут его тоже Иосифом...

     

ВИДОВДАН

     Мне не от чего защищаться, я только могу гордиться и, конечно, могу обвинять своих обвинителей и их шефов. Они находятся на свободе, но они несвободны. А я, будучи в тюрьме арестованным, я свободен с большой и малой буквы.

Слободан Милошевич, из выступления перед МТБЮ

     28 июня 1389 года сербское войско потерпело поражение от турок в битве на Косовом поле. Сербский предводитель Лазарь погиб. Произошло это в Видовдан — праздник святого Вида — и именно после этого события началось многовековое османское порабощение балканских народов.

     28 июня 1914 года власти Австро-Венгрии, аннексировавшей территории Боснии и Герцеговины, собирались проводить военные учения, что вызвало возмущение местного населения. Возмущение вылилось в убийство сербским гимназистом Гаврилой Принципом эрцгерцога Австро-Венгрии Франца Фердинанда. И именно после этого события началась Первая мировая война.

     В конце июня 2001 года Социалистическая партия Сербии обратилась к международным организациям с просьбой выразить свой протест готовящейся властями Сербии выдаче Слободана Милошевича Гаагскому трибуналу. От имени ЦК СКМ РФ я отправила такой протест на факсы Джинджичу и Коштунице. Но сердце как-то не успокоилось. Тогда я сочинила другое послание, неофициальное и анонимное, зато от всей души. Я призывала все громы и молнии на головы возможных предателей, предрекая им несчастливую судьбу Обреновича, который был убит в 1903 году, после того, как его заподозрили в предательстве сербских интересов.

     Что ж, если кто-то в канцелярии Джинджича и прочитал мой «предостерегающий» факс, то явно не испугался. И 28 июня 2001 года Слободан Милошевич был продан в Гаагу...

     А ведь Джинджич мог сделать это днем раньше или днем позже. Глядишь, и стала бы эта история просто историей взаимной ненависти двух политиков да еще наукой — не верь американцам: денег все равно не получишь, вот за Милошевича обещали и обманули! Но случилось как случилось. 28 июня, в в 612-ю годовщину косовского сражения и день святого Вида, сербами был продан другой серб. И тут включились уже другие механизмы, не подвластные просто человеческой воле. Рассказывают, что, уходя из тюремной камеры в Белграде, Милошевич обернулся к своим охранникам и спросил, помнят ли они, какой сегодня день. Говорят, узнавший об этом Зоран Джинджич засмеялся: мол, Милошевич думает о небесной Сербии, а я — о земной.

     Бедный Зоран Джинджич, не знающий своей судьбы! Если уж на роду ему было написано заключить эту иудину сделку, то лучше бы он сделал это в какой-нибудь другой день...

     

ЖЕРТВЫ

     А в Вировитице радостные лица все. И не обидят вас, и не обидятся в Вировитице.

Джордже Балашевич. «Вировитица»

     Я часто бормочу под нос эту песенку сербского автора и исполнителя Джордже Балашевича. Наверно, оттого, что она из тех далеких 80-х, когда был еще Советский Союз и была еще Югославия. А еще была холодная война — и не было горячих войн в наших странах. «Вировитица» — это прямо-таки шуточный гимн движения неприсоединения! Герой песенки взвешивает все «за» и «против» поездок в две сверхдержавы — США и СССР. С одной стороны, поехать охота, а с другой — ну его, к Богу! В Штатах за пару долларов и прибить могут, да и Рейган доверия не внушает. В Союзе слишком холодно и тоже много неясностей. То ли дело — Вировитица, где тихо-мирно и вообще здорово.

     Вот из-за этой Вировитицы мы и поругались с Зораном. Точнее, из-за самого Дж. Балашевича. Зорану 25 лет, он коммунист и абсолютно непримирим ко всем, кто, по его мнению, коммунизму изменяет. В число таких изменников Зоран включает и Тито, и С. Милошевича, и почему-то Балашевича. «Он демократ, этот Балашевич — заодно с ДОС»,— сердится Зоран. «Да ладно тебе,— пытаюсь урезонить его я,— ну, демократ. Зато песни какие классные!» Вовсе не классные, возражает Зоран, какое, мол, ему дело — кто кого любит, а кто кого — нет. Я не согласна с Зораном, потому что понимаю, что Балашевич - певец обычной, если хотите, обыденной человеческой жизни со всей ее неподдельной глубиной: романтикой, драматизмом и даже трагизмом. Он может петь об улице своего детства, где теперь подрастают другие мальчишки, но не об этой же улице, превращенной бомбами в руины. Он может петь о несчастливой любви и более удачливом сопернике, но не о мести за изнасилованную и убитую невесту. О войне, победах и поражениях поют другие...

     Но разговариваем мы с Зораном на гремучей смеси английского, русского и сербского, и я не знаю, как выразить столь сложную мысль на таком «волапюке». Зоран видит мое несогласие и приводит последний, убийственный, как ему кажется, довод: Балашевич — лицемер. Когда-то он написал песню специально для Тито, а теперь вот с демократами. Беда в том, что эту песенку я тоже знаю, и она мне нравится! Отчаявшись убедить друг друга хоть в чем-либо, Зоран, терпеть не могущий Тито и Балашевича, и я, безголосая и к тому же не знающая сербского, хором затягиваем, что «кроз вени нам протиче крв партизане», а потому товарищ Тито вполне может на нас рассчитывать. Конечно, не на нас, а на ту самую молодежь из семидесятых, которая через полтора десятка лет, уже вполне повзрослев, и начала убивать друг друга и втягивать в эту междоусобную распрю собственных подросших детей...

     Вот это и занимает меня больше всего. Пусть гражданская война разжигалась извне, пусть у югославских народов сложная, отягощенная взаимными обидами история, но жили же они столько лет вместе, рука об руку, ходили вместе в школу и театры, вместе работали и отдыхали. Почему эта самая кровь партизан, струившаяся по их венам, так обильно орошала все 90-е годы югославскую землю? Я ищу ответ, но не нахожу. Я читаю об этом книги и газетные статьи, но появляются лишь новые горькие вопросы вместо какой-нибудь ясности...

     В своей книге «Трибунал. Хроника неоконченной войны» А. Шарый цитирует статью Эмира Сулягича «Письмо сербскому другу в Братунац» из сараевского еженедельника «Дани»: «Не знаю, где ты был в те июльские дни 1995 года, когда поубивали почти всех людей, которых я знал... Я хочу знать, почему ты с той поры на улицах и в магазинах приветствуешь убийц? Я хочу знать, о чем ты говоришь в кругу своей семьи... как вы произносите имена тех, кого убили, что ты чувствуешь, когда вспоминаешь Мийо Джавановича или Менсура Цврка? Ты их вообще вспоминаешь?»

     Я не знаю, о чем думает тот гипотетический, а может, и вполне конкретный серб, которого его мусульманский друг обвиняет прямо и косвенно в трагедии мусульман Сребреницы. Но я знаю, о чем он МОГ БЫ думать. Например, о том, что еще 6 мая 1992 года были разрушены первые сербские населенные пункты в общине Сребреница и часть села Блечево в общине Братунац. Уже 9 мая, опасаясь резни, сербы сбежали из самой Сребреницы и окрестных сел. А может, он думает о той ужасающей куче из тел убитых сербов, которую живописала «Washington Post» 16 февраля 1994 года. Это Насер Орич с гордостью демонстрировал американским корреспондентам видеосъемки своих «подвигов». «Насер Орич — мусульманский командир и самый большой головорез в городе Сребреница»,— так западные журналисты охарактеризовали тогда героя своей статьи. В конце концов мог этот воображаемый серб вспомнить и 12-летнего Слободана Стояновича из села Каменица, замученного по приказу своей соседки-мусульманки Весели Элфеты еще в 1992-м. У мальчика был распорот живот, отрезана ушная раковина, переломаны ноги, висок разбит выстрелом с близкого расстояния.

     Что думает и чувствует Эмир Сулягич, когда вспоминает о Слободане Стояновиче? Ведь если бы тогда, в 1992 году, нашелся человек, сказавший этой «доброй соседушке»: «Оставь ребенка в покое, что он тебе сделал?» Если бы те же «голубые каски» в 1994-м выполнили бы свой долг и остановили бы Насера Орича, то, возможно, и не было бы трагедии 11 июля 1995 года. Если бы Слободан Стоянович остался жив, то, вероятно, остались бы живы и Мийо Джаванович с Менсуром Цврком, ведь «если не бывает коллективной вины, то не бывает и коллективной невиновности», как совершенно верно заключает автор статьи в «Дани».

     Беда в том, что «сербский друг» не вспоминает ни Менсура, ни Мийо, как «мусульманский друг» не вспоминает Слободана и сожженое Блечево. Уткнувшись в свою патентованную мировым сообществом коллективную невиновность, он видит лишь собственную правоту. Но ведь патентованная тем же «сообществом» коллективная виновность сербов не делает их правоту в их собственных глазах меньшей, а их боль нечувствительной.

     И тут я понимаю, что в статьях и книгах ответов нет, а вопросы эти мучают меня не только в отношении далекой, хоть и не чужой земли. Это вопросы из моей повседневной жизни. Я ведь знаю, что если разрушение двух домов в Москве — преступление, то разрушение целого города Грозного — тоже преступление и ровно во столько же раз большее, во сколько раз больше домов превращено там в руины, во сколько раз больше людей осталось под этими руинами. Я понимаю, что дети из Бамута или Гехи ничем не хуже детей из Москвы или Волгодонска. Но, как всегда, появляются независимые журналисты и правозащитники, и вдруг получается, что дети из Москвы как раз хуже. И руки сжимаются в кулаки, и губы шепчут проклятия. И также сжимаются кулаки у чеченцев, и те же слова повторяют они, только уже в отношении нас. Мы выставляем свои жертвы, своих детей и стариков, как щит, как свидетельство собственной правоты. Но щит ни от чего не защищает, он лишь позволяет кровавому колесу сделать свой очередной убийственный оборот.

     

МИШЕНИ

     Страшно быть ребенком врага, ребенком дьявола. Сегодня страшно быть сербским ребенком.

Марит Паулсен, депутат Европарламента от Швеции

     На моем письменном столе в стаканчике для карандашей — флажки разных стран. По этим флажкам можно изучать географию войн и конфликтов конца прошлого — начала нынешнего века. Но есть среди них не флаг страны, а просто белое полотнище с изображением мишени посередине. Спорщик-Зоран, увидев, рассказал, как он и его соратники приносили во время натовких бомбардировок людям флаги и плакаты и просили снять с себя и своих детей эти символические изображения мишени. И на сей раз я была с ним согласна. Нельзя быть мишенью! Ведь мишень — это даже не враг, а так, «побочный ущерб». По мишени стреляют не из страха и ненависти, а для тренировки, от скуки или вообще просто так.

     Но мишени — это мы. Американцы и «нормальные» европейцы мишенями быть не могут! Их жертвы невинны и священны! И попробуй только не поплакать по убиенным 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке. Хотя именно тогда мне показалось, что ситуация может перемениться, что американцы, испытавшие шок и ужас, смогут понять чувства других людей, которых именно они, американцы, превратили в мишени. В те дни я нашла в Интернете интересный коллаж. В два столбца фотографии. Очень похожие фотографии. Слева пылает высотное здание — и в правом столбце горящий небоскреб. Слева человек в ужасе возвел глаза к небу — и справа то же самое. Руины, спасатели, похороны и слезы — все практически неотличимо. И если бы под одними фотографиями не было подписи «Белград, 1999», а под другими «Нью-Йорк, 2001», вполне можно было бы подумать, что это фоторепортаж об одном и том же событии. А главное, авторами коллажа были сами американцы. Показалось, проснулась совесть. Но, видимо, не проснулась: слишком много мишеней появилось с тех пор в Афганистане и Ираке. Слишком много «детей врагов» погибло в этих странах во имя «торжества демократии»...

     ... В сентябре 2003 года в Стокгольме была убита министр иностранных дел Швеции Анна Линд. Убийцей оказался этнический серб Михайло Михайлович. О, никакой политики, просто уголовщина. У парня давно и прочно поехала крыша. К тому же никто не говорит, что он невиновен — его судят. А вот любимица шведов А. Линд, конечно, совершенно нормальная, чудная и обаятельная женщина, невинная жертва, оплаканная всей страной. Она была большой сторонницей введения евро в Швеции и столь же ярой сторонницей бомбардировок Югославии. Тех самых бомбардировок, от которых гибли сербские дети — Милица, Саня, Миленко...

     Михайло Михайлович, человек с помутненным сознанием, сказал, что Линд убил по приказанию Бога... За это он получил пожизненное заточение.

     В феврале 2004-го в Швейцарии был убит авиадиспетчер, по вине которого полтора года назад погибло 50 детей из России. Впрочем, вина его судом не доказана. Хотя суд и не очень-то стремился искать виноватого — подумаешь, какие-то русские дети! Говорят, что убийца — гражданин России, потерявший в этой авиакатастрофе жену, сына и дочь. Европейские авиадиспетчеры в знак соболезнования гибели коллеги на 20 минут прервали свою работу. Когда погибли российские дети, они работы не прерывали.

     Что ж, если мишени мы, значит, мишени и вы! Если наши дети могут быть убиты, поскольку они объявлены вами «детьми врагов», то и ваши дети не в безопасности. И это не месть, а страшный закон природы. Кто знает, какому еще отчаявшемуся человеку с нашей, «вражеской», стороны послышится голос божий? И что этот голос ему подскажет?

     

СУД

     И по закону всё! И я не спорю — не лилось бы столько крови, если б было по закону всё.

Дж. Балашевич. «Не ломите ми багреми»

     Моими первыми героями югославских войн были те, кого многие считают злодеями и преступниками. Что ж, я по-прежнему остаюсь при своем мнении. Поэт Радован Караджич и генерал Ратко Младич этой войны не начинали. А защищать свой народ — дело святое. Совсем не то же самое, что предавать свой народ.

     28 февраля 2002-го сообщили, что натовские войска в Боснии блокировали село, где якобы скрывается Р. Караджич, а потом, что Караджич арестован. «О, только не это! — закричала я. — Боже, сделай, чтобы это было неправдой!» Через час информацию опровергли. Именно тогда сербы придумали своеобразную игру, чтобы запутать американские спутники, контролирующие мобильную связь и настроенные на слова «Радован Караджич». Знакомые и незнакомые люди звонили друг другу на мобильники и на вопрос: «Чем ты сейчас занимаешься» — отвечали: «Пью кофе с Радованом Караджичем». Игра приобрела такую популярность, что электронная начинка спутников не справилась со странным человеком, находящимся одновременно в нескольких совершенно разных местах. В общем, программы слежения вышли из строя. Однако кто может быть уверенным, что Младич или Караджич не будут схвачены завтра, через месяц или через полгода? Пока существует МТБЮ, пока Босния и Герцеговина является, по сути, оккупированной НАТО территорией, угроза эта не исчезнет.

     А ведь было бы логично: раз уж создали такое государство Босния и Герцеговина, так и дайте его гражданам выяснить взаимные претензии через собственные государственные суды. Ведь что бы ни совершили Караджич, Младич или кто-либо еще — это никакого отношения не имеет к Голландии, Швейцарии, США, Польше или Германии. А если очевидно, что и спустя 8 с лишним лет после объявления мира взаимные претензии граждане этого государства самостоятельно могут разрешать только с помощью пушек и автоматов,— придется признать, что государства-то никакого и нет! Ребенок родился мертвый, и кровавая «реанимация» трехлетней войны и восьмилетней оккупации его не оживила... ... А за две недели до того страшного, но, к счастью, ложного сообщения об аресте Караджича в Гааге начался процесс над Слободаном Милошевичем. И я увидела такого Милошевича, о существовании которого и не подозревала!

     Я ведь уже писала, что моими героями были Караджич и Младич, а они даже и между собой не всегда ладили, а уж с Милошевичем — нечего и говорить! В общем, я, конечно, не считала Милошевича ни преступником, ни предателем сербского народа, но думала, что он просто чиновник, волею судьбы выдвинутый на первые роли. И вот я увидела и услышала настоящего Лидера, который оставался таковым, даже будучи преданным своими и выданным врагам. Я была потрясена. И, кажется, судьи и прокуроры были потрясены тоже. Они как-то не ожидали этого (интересно, а чего они ожидали: что Милошевич будет молчать или прощения у них попросит?). И еще выявилась несопоставимость масштабов личностей.

     Ну скажите, кто такая Карла дель Понте? Пожилая несимпатичная женщина с явным комплексом Жанны д,Арк — ей хочется быть героем! Но она не может, смелости не хватает! Ведь поначалу она собиралась расследовать преступления НАТО против Югославии. Об этом она говорила сразу после своего назначения на пост главного обвинителя МТБЮ осенью 1999-го во время встречи с группой депутатов российской Госдумы, а также в некоторых своих интервью. Например, в интервью английской газете «Обсервер» она заявила, что рассматривает возможность возбуждения уголовного преследования 68 человек, в число которых входят известные на Западе политики, а также пилоты самолетов, наиболее активно участвовавших в бомбардировках Югославии. А если Запад будет оказывать на нее давление в ходе расследования, она немедленно подаст в отставку. Запад давление, очевидно, оказал. Но Карла в отставку не ушла. Только вот о расследовании преступлений НАТО речи больше нет. А казаться смелой так хочется! Но получается смешно и нелепо.

     Я очень надеюсь, что Карла дель Понте доживет до глубокой старости и умрет своей смертью, ибо ни пули, ни бомбы, ни мести она не заслужила. И вдруг узнаю еще об одной потрясающей новости. Судья Мей (мистер отключи-микрофон-Милошевичу) уходит в отставку по состоянию здоровья! Не выдержало сердце «истинно цивилизованного» человека, что Милошевич, не признающий МТБЮ, называет его «господин МЕЙ», а не «ваша честь». Нет, совершенно бесполезно менять главных прокуроров, судей или даже законы. Они, «цивилизованные», и мы, «нецивилизованные», никогда не поймем друг друга. Вот и я не смогла объяснить знакомому американцу, что такое справедливость, хотя он хорошо говорил по-русски. И даже те из нас, кто рвется в Европу и НАТО, нет-нет и покажут свою дремучесть! Вот украинцы обратились в Совет Европы с просьбой приостановить мараторий на смертную казнь, чтобы казнить маньяка, убившего несколько десятков человек. «Нет! — ответили им. — Жизнь человека, пусть даже он и маньяк-убийца, в руках божьих, а не в руках государства». Было это весной 1999-го, в разгар убийства натовскими бомбами граждан Югославии. Видимо, их жизни были не в божьих руках. Или боги у нас разные? А Балашевич, серб с европейским сознанием, поет: «и всё по правилам, и всем параграфов отыщется достаточно — осудите и дьявола, и ангела», явно демонстрируя все тот же порок «нецивилизованности» — сомнение в том, что закон есть закон, даже если он несправедливый. Что же тогда говорить о сербах с неевропейским сознанием? Нет, граждане-товарищи, не отмыться нам, не переквалифицироваться в «цивилизованных» даже при всем желании.

     А значит, есть только один способ добиться нашей правды. Раз победителей не судят, необходимо стать победителем! Некогда один великий европеец (вероятно, очень цивилизованный, хотя и нарушивший все мыслимые и немыслимые законы своего времени) Наполеон Бонапарт заметил, что можно проиграть все битвы, кроме последней. Европа и США считают себя вечными победителями. Я же думаю: главная битва еще впереди...

     

НЕБЕСНАЯ СЕРБИЯ

     Кто его знает,— размышлял отец Мануил,— эти сербы, может быть, теперь уже не сербы. Вон, у них и язык уже давно не настоящий. Судя по всему, это какие-то новосербы. А уж там, за границей, может, и нет больше никого из наших.

Милорад Павич. «Икона, которая чихает»

     Весна. Март. В воздухе разлито ожидание войны — уже другой войны... Я спешу на работу через Большой Каменный мост и, наверно, поэтому вспоминаю тот давний день, такой тревожный и радостный для меня. Мои стихи — и война в Югославии. А сегодняшний день не тревожный, не радостный — обыкновенный. Прошло четыре года без двенадцати дней, и здесь, на мосту, я думаю, сколько людей погибло тогда, четыре года назад, я думаю о Слободане Милошевиче в тюрьме и о Зоране Джинджиче, который получил все и теперь царствует. Мысль такая отчетливая и такая странная — что мне до Зорана Джинджича? Я не знаю, что «царствовать» ему осталось часа полтора а, может, и меньше. Впрочем, об этом не знает и сам Зоран Джинджич. 12 марта 2003 года, в среду, он будет убит у самого Дома правительства. А я, узнав об этом, не смогу закончить свой урок из-за сумятицы чувств и мыслей — какая уж тут геометрия! В этот момент я еще не знаю, что по делу об убийстве премьер-министра будет задержано 10 тысяч человек, что в стране объявят чрезвычайное положение. Я не знаю, что за неделю до своей гибели Джинджич пообещает Карле дель Понте выдать Радована Караджича (по крайней мере так утверждает сама дель Понте). Я не знаю, и в чьих руках было выстрелившее в него оружие: убийцы-наемника, бандита, политического противника или какого-нибудь отчаявшегося беженца из Косова. Но и в сумбуре чувств я понимаю: Небесная Сербия убила Зорана Джинджича, та самая Сербия, в существование которой он не верил, думая обойтись лишь земной. Но земная Сербия без Небесной существовать не может и не будет! Ох, напрасно засмеялся тогда, 28 июня 2001-го, премьер, узнав о словах продаваемого им в Гаагу С. Милошевича! «А вы знаете, какой сегодня день? Сегодня Видовдан»,— напомнил своим охранникам Милошевич. Но Джинджич о Видовдане не вспомнил, а если и вспомнил, то не принял всерьез.

     О, представляю, как возмутился бы мною мой приятель-коммунист Зоран: «Я думал, ты человек серьезный, подвергнешь все классовому анализу. А ты!.. Небесная Сербия!» А вот Андрей Шарый, журналист радио «Свободы», вообще рассказывает в уже цитированной мной книге «Трибунал. Хроника неоконченной войны» какие-то нелепые байки про «небесные знамения» Милану С. и «лик Слободана Милошевича на жареном хлебе». Наверное, он думает, что это смешно. Что ж, пусть смеется — ему не опасно, он все-таки не серб.

     Я тоже не серб. Но я человек серьезный. Смеяться не буду. И дело не только в моих страшных предсказаниях в июне 2001-го, которые вдруг взяли и сбылись. Просто у меня появилось веское доказательство существования Небесной Сербии — Зоран Джинджич убит! МТБЮ, вероятно, такие доказательства не рассматривает. Но что за дело Небесной Сербии до какого-то там трибунала!

     

СНОВА БАНДА

     А чем фашисты хуже демократов, американских психов и европейских штурмовиков, погромщиков. Пиратов с улыбками побед на фейсах жлобских?

Ю. Мориц. «Звезда сербости»

     Прошло четыре года — и ничего в мире не изменилось! Опять март. Опять война.Опять на экране ТВ багровые всполохи и раненые кричащие дети. Тот же Тони Блэр обличает очередного диктатора. Тот же американский президент вбамбливает очередную страну в свободу и демократию. Ах, нет! Президент другой. Того звали, кажется, Бил Клинтон, он был демократ и страдал от каких-то проблем с Моникой. А этот вроде как республиканец, и зовут его Джордж Буш.

     А вот и еще новости: пацифист Робин Кук выражает недовольство участием Великобритании в войне с Ираком. Наверно, он пожалел население осажденной Басры. Разбомбленную Сурдулицу он не пожалел... И просто глазам не верю — сколько развелось пацифистов: с экранов и со страниц газет глядят на меня добрые лица миролюбцев Ширака, Шредера и Йошки Фишера. «Нет войне за нефть!»— кричат демонстранты во Франции и Германии. И правители вполне согласны со своими гражданами. Странная все-таки логика. Вот в Югославии и нефти-то нет, но там разбойничать почему-то можно было... И совсем невыносимо делается от вида миротворцев Мадлен Олбрайт и Хавьера Соланы.

     А тут еще Путин заявил, что Россия, мол, не заинтересована в поражении США, после чего Первый канал ТВ, целых 4 дня смело называвший оккупантов — оккупантами, снова переименовал их в «коалиционные силы». Нет, пора спрятаться от этого чудовищного лицемерия! Выключив телевизор и компьютер, выкинув газеты в мусорное ведро, я бегу в первый попавшийся магазин, который, конечно, оказывается книжным, и хватаю с полки первую попавшуюся книгу, которая, конечно, оказывается сборником стихов.

     Пора бы уже привыкнуть к таким совпадениям, но как привыкнешь! Книга открывается на следующих строках: «Европа, ты в дерьме! Ордой поперло зверство, нашествие хавьер — ковбойский интеллект. За ценности твои сражается хавьерство и хавает тебя, как мясо для котлет». Поняв, что ни убежать, ни спрятаться невозможно, торопливо листаю страницы, строфы с которых сразу и намертво впечатываются в память: «Ах ты, квадратная башка, квадратные мозги! Ты помнишь сербов облака и сербов пироги? Тебе в аду гореть века! Своих спасителей пока хотя бы не сожги»... Мне безумно обидно, что не я написала эти стихи, а, с другой стороны, испытываю облегчение — главное, что они написаны!

     Но кто же автор? Смотрю на обложку — Юнна Мориц, поэма «Звезда сербости». Потрясающая поэма с не менее потрясающим предисловием: «... Мы — поэты этой планеты — будем силой поэзии наносить удары по гегемонам и гегемончикам, которые сами себя назначили правительством всей Земли. Их интересы — не интересы всего человечества, их порядок — не мировой порядок, их цели — не правозащитные, их бомбы — не гуманитарные, они пробуют человечество на вшивость и трусость».

     Я, конечно, знаю Ю. Мориц с детства — и про летающих лощадей, и про большой секрет для маленькой компании, но чтоб ТАКОЕ? Мне хочется понять, откуда это пришло. В книге есть и другие стихи, и одно из них, «Воспоминание», мне кое-что объясняет: «Из горящего поезда на траву выбрасывали детей. Я плыла по кровавому скользкому рву человеческих внутренностей, костей. Пилот, который летал надо мной — коричневая чума, скалился и хохотал, как больной, который сошел с ума. Он реял в летающем сундуке, в лобовое влипал стекло. Я видела свастику на руке и то, что со лба текло»... Человек, переживший это в раннем детстве, не будет спокойно смотреть на нынешний разбой. Но почему же история из чужого давнего воспонинания кажется мне знакомой и слышанной совсем недавно? Кто-то рассказывал что-то очень похожее. Но кто же? И я вспоминаю!

     29 июня 2001-го , на следующий день после выдачи Милошевича в Гаагу, меня пригласили в эфир радиостанции «Резонанс». В ожидании передачи разговорилась с находившимися в комнате гостями и журналистами. Говорили, конечно, о Югославии. Тем более что у одной из женщин сын работает и живет в Белграде. Был он там с семьей и во время войны 1999-го. И вот измученная тревогой за близких, но не желающая сводить проблему только к своей личной, женщина начала звонить по посольствам стран — членов НАТО. Дозвонилась только в немецкое. Ее спросили, о чем она хочет сказать. Узнав, что о войне в Югославии, не отшили, не повесили трубку. К телефону подошел кто-то из работников посольства, и женщина поведала ему, как маленькой девочкой во время Великой Отечественной войны пережила налет фашистской авиации. Летчик летел так низко, что она видела его лицо, а он — лица своих жертв. «А теперь вы бомбите с такой высоты, что даже и не понимаете, что там, внизу, люди, которых вы убиваете! Неужели ничего не кончилось? Неужели нам, русским, придется пережить это снова?»— спросила своего собеседника женщина. Он помолчал, а потом ответил коротко и емко: «Кто же знает? Всякое может случиться!»

     О, ясное дело, это не официальная позиция Германии. Просто мелкий посольский служащий решил вежливо отделаться от настырной русской старухи, которая лезет не в свое дело. Но если доблестные германские летчики бомбят в конце XX века Белград, как они делали это в апреле 1941-го, то почему бы в начале века XXI не выбрать объектом Москву, как в июле все того же 41-го?..

     Выхожу из магазина с заветной книжкой в руках. В мире весна и война. В Багдаде и Басре рвутся бомбы. С экранов и газетных фотографий мне улыбается банда пацифистов: М. Олбрайт и Р. Кук, Ж. Ширак и Х. Солана. А я почему-то вспоминаю известные мне немецкие слова. Я никогда не учила немецкий язык, но в детстве любила книги и фильмы о войне.

     Йошка Фишер — за мир, Шредер тоже против войны! А слова крутятся у меня в голове: «ахтунг, шнель, цурюк, хенде хох, русише швайн, ферботен». Кто же знает, всякое может случиться — вдруг пригодятся?...

О ТЬМЕ И СВЕТЕ

     Ваши холодильники не будут работать, потому что не станет электричества, в ваших плитах не будет газа. Вы не сможете добраться до работы, так как не будет и мостов,-тех самых мостов, на которых вы, стоя с мишенями на груди, устраивали рок-концерты. В три часа ночи ничего этого не останется.

М. Шорт, генерал военно-воздушных сил США в интервью «International Herald Tribune» 14.05.99

     Включаю полвторого ночи «EuroNews» и хватаюсь за голову. Вместо привычного чередования информационных сюжетов — картинка парализованного каким-то событием города. Запруженные машинами мосты, погасшие светофоры, медленно бредущие толпы людей. По небоскребам и подписям под кадрами понимаю, что это — Нью-Йорк. Такое впечатление, что генерал Шорт перепутал и сбросил какую-нибудь графитную бомбочку на собственную страну.

     Честно сказать, я давно уже не слишком жалостлива, а уж жителей Нью-Йорка, если что, пожалею в последнюю очередь. Но если из-за двух башен-близнецов разбомбили и разорили уже две страны и десятки городов, то что же будет теперь? Полмира разбомбят? Или весь мир? Но к трем часам ночи становится ясно — это не теракт, а технический катаклизм — электроэнергия отключилась из-за аварии. И если уж на кого и можно свалить, так только на Канаду. А эта внутрисемейная ссора меня мало интересует! Главное, на этот раз пронесло — не разбомбят. Успокоившись, иду спать.

     Наутро только и разговоров, что про отключение электроэнергии в США. У нас, слава Богу, горит — Чубайс до Москвы еще не добрался. Объяснений причин аварии много — все-таки в семье есть профессиональные энергетики. Но и у пятилетнего малыша Георгия — своя вполне фантастическая теория. Я слушаю всех, но как-то не удовлетворена до конца ни одной из версий! А все-таки интересно: почему вдруг погасло?

     И тут вспоминаю Ю. Мориц: «Но сербам свечи зажигает Бог»... Ну, конечно! Все ведь просто. НАТО и США гасили свет сперва сербам, а потом иракцам. Нам, русским, свет гасит Чубайс, а мы почему-то миримся с этим. Сербам Бог зажигает свечи, а американцам, стало быть, гасит: и свечи, и электричество, и вообще все! Каждому — по заслугам.

     

ИСТОРИЯ С ГЕОГРАФИЕЙ

     «Австрийская пресса раздраженно относится к восставшим сербам и к России. Надо заметить, что если Европа так бесчувственно смотрит на славян в настоящее время, то уж, конечно, потому, что и русские — славяне».

Ф.М. Достоевский. «Дневник писателя, 1876»

     Брат листает одну из книг о югославском конфликте, взятую из моего шкафа. Брат не очень болеет балканской темой и, будучи не в материале, разглядывает в основном фотографии и читает подписи под ними: «Пленный мусульманин», «сербы после расстрела пленных мусульман», «раненый хорват», «мусульманские и хорватские заключенные лагеря Маньяча», «сербские снайперы расстреливают марш мира в Сараево», а еще разрушенное мусульманское село, разрушенные католический храм и мечеть. Брат удивляется: «Но ведь шла война. Неужели не было раненых, убитых и пленных сербов, разрушенных сербских сел и православных церквей? Неужели только сербы убивали и разрушали, а их никто не трогал? Сомнительно». И сомнения его обоснованны. Скажем, автора данной книги никак нельзя назвать человеком неинформированным и тем более невеждой. Просто информация, особенно визуальная (самая действенная), подбирается так, чтобы создать определенный образ агрессора и жертвы. При этом кое-какие факты о преступлениях против сербов тоже приводятся для создания видимости объективности, но общей картины и впечатления они не меняют. Вспомним о следующих фактах. 27 мая 1992 года была обстреляна хлебная очередь на улице Васы Мискина в Сараево. По разным данным, погибло от 16 до 22 человек. В обстреле сразу же обвинили сербов, что послужило поводом для объявления санкций против Сербии и Черногории 30 мая (к ним присоединилась и Россия).В истории с обстрелом очереди до сих пор хватает неясностей. Многие считают, что обстрел этот был провокацией мусульман. О небезосновательности такого мнения свидетельствуют и сами натовцы, которые вообще-то во всем поддерживали мусульман. Генерал Маккензи пишет в своей книге: «Наши люди нам сказали, что кое-какие вещи кажутся им странными: улица была закрыта для движения как раз перед взрывом. После того, как создалась очередь перед пекарней, появились представители СМИ и разместились на расстоянии. Взрыв произошел, и камерам оставалось только придвинуться... Большинство убитых были сербы». Но кто бы что ни писал по прошествии времени, дело было сделано: санкции объявили, а в общественном мнении стал складываться образ сербов-убийц, сербов-извергов. А вот что произошло за неделю до описанных событий. 14—16 мая 1992-го мусульманские военные формирования разгромили сербский пригород Сараева Пофаличи. Около 250 сербов, проживавших там, было убито. Сараевское телевидение объявило о первой крупной победе над сербскими силами. И что же? Может быть, международное сообщество предприняло какие-либо действия против мусульман? Ничего подобного! Может, Пофаличи стали одним из символов преступлений против человечности? Отнюдь. В списке уголовных дел МТБЮ я Пофаличей не нашла да и вообще узнала об этом почти случайно, из документального фильма российских журналистов «Период распада», показанного по РТР в июне 2002-го. То есть это дело абсолютно не на слуху. Почему? Потому что жертвами были сербы, а убийцами — боснийские мусульмане, что совершенно не вписывается в нарисованную Западом картину.

     Российские журналисты спустя десять лет побывали в Пофаличах. Разрушенные, опустевшие дома. В некоторых, правда, живут мусульмане, не вспоминающие о своих исчезнувших сербских соседях. В Белграде наши журналисты отыскали Любо Васковича, чудом выжившего, но ставшего инвалидом тогда. Васкович потерял в той бойне всю семью. Остались лишь съемки сараевского телевидения, где среди прочих кадров — его престарелые родители, еще живые... Я так и не поняла, тот же это репортаж, где было сообщено о первой крупной победе мусульман над сербами, или все-таки другой. Ведь невелика победа над женщинами и стариками.

     А Любо Васкович говорит: «Наша семья всегда жила в Пофаличах на протяжении 500 лет». Теперь не живет...

     Еще одна параллель. В 1992 году многие западные газеты обошла фотография «сербского концентрационного лагеря для мусульман» в Трнополье. За колючей проволокой стоят истощенные люди. Эта фотография — один из кадров, снятых и показанных журналистами английской телекомпании ITN. Уже в 1997 году дотошные журналисты из левого журнала «Живой марксизм» раздобыли эту съемку целиком и разместили ее в Интернете. По записи видно, что «заключенные» спокойно входят и выходят из-за ограждения, и никто им в этом не препятствует. Выяснилось, что в бывшей школе находился пункт для беженцев, а отнюдь не концлагерь. А журналист специально снимал людей через проволоку (натянутую еще до войны для хозяйственных целей), чтоб создать определенное впечатление. В том же 1992-м другая английская телекомпания ВВС показала фотографию, на которой был запечатлен истощенный до предела старик. Было заявлено, что этот человек — пленный мусульманин в сербском лагере. Однако человека с фотографии узнала его дочь. Он оказался сербом Бранко Вукеличем, другие люди на снимке тоже были сербами, плененными мусульманами. Я не знаю, извинилась ли ВВС за свою ошибку, но слишком много было таких «ошибок», чтобы считать их просто случайностью! Кстати, хотя уже давно известно, что никакого «лагеря смерти» в Трнополье не было, МТБЮ по-прежнему выдвигает обвинения по Трнополью, ссылаясь... на разоблаченные газетные фотографии.

     Я вовсе не собираюсь оправдывать одними преступлениями другие, но согласитесь: весьма показательно, что с подачи Алии Изетбеговича, назвавшего убийство мусульман Сребреницы сербами в июле 1995-го «крупнейшим военным преступлением в Европе со времен Второй мировой войны», Запад неизменно и постоянно освещает эти события. Совсем недавно правительство Нидерландов даже ушло в отставку из-за Сребреницы (голландские миротворцы контролировали тогда эту территорию). Но случившаяся три недели спустя трагедия краинских сербов Хорватии, когда убитых было никак не меньше, а беженцев и разрушений на порядок больше, просто не существует для западного общественного мнения.

     Таким образом, добросовестными невеждами можно назвать только американских школьников, перепутавших Сербию с Сибирью. Все остальные заблуждения возникли вовсе не от недостатка информации, а в результате целенаправленного промывания мозгов. Неудивительно, что ко времени обострения косовского конфликта в 1998—1999-м западный обыватель был психологически готов поверить любому, даже самому чудовищному вранью о «кровожадных сербах».

     И еще один пример, не столь трагический, зато недавний и касающийся уже нас, русских. Русские школьники в Латвии требуют сохранения преподавания на русском языке. Русскоязычных в Латвии около трети, а в Риге и вообще половина. По европейским стандартам, это даже не национальное меньшинство. Но Европа очень равнодушно относится к ущемлению прав человека в Латвии, а о протестующих русских детях старается говорить как можно меньше. Почему? Ответ однозначен: потому что это РУССКИЕ дети. Латвийские власти нашли и объяснение своему поведению: мол, у них особая ситуация, до Второй мировой войны процент латышей в Латвии был намного больше. Господи, да такая «особая ситуация» по всему миру. В том же Косове сербов до Второй мировой было тоже больше, чем албанцев. А про Палестину я вообще молчу. Но объяснения латышей Европа принимает вполне благосклонно.

     Только не надо говорить ни про какие «двойные стандарты». Никаких стандартов вообще не существует, есть только интересы тех или иных государств, в соответствии с которыми они и действуют. Но дело не только в геополитических интересах Запада, требовавших ликвидации СССР и СФРЮ. Дело еще в сербах и русских как народах. Наивно полагать, что Запад испытывает какие-либо теплые чувства к боснийским мусульманам, албанцам или чеченцам. С каким замечательным, поистинне немецким презрением говорит, например, бывший канцлер ФРГ Гельмут Шмидт и о боснийских сербах, и о боснийских мусульманах! Или вспомним, что так защищавшие албанцев от сербов американцы оставались совершенно безразличны, когда те же албанцы гибли от натовских бомб и от рук своих сородичей-боевиков. Наплевать заботливому Западу и на чеченцев, если они погибли в результате действий бандитов, а не российских сил. Власти предержащие Западной Европы и США просто используют их страдания в своих целях, когда им это выгодно.

     Но для нас, русских и сербов, ситуация еще более тяжелая. Перед началом войны в Ираке Европа и Америка кипели антивоенными митингами. Граждане также выступали и против действй своих властей, поддержавших войну. Почему же ничего подобного не было весной 1999-го? Ведь перед войной в Ираке людям промывали мозги ничуть не в меньшей степени, чем перед войной с Югославией, но западное общество прореагировало на эти войны совершенно по-разному.

     Дело в том, что многие представители даже левых, антираситских и антикапиталистических западных движений, вероятно, абсолютно неосознанно, защищают угнетенных Африки, Азии и Ближнего Востока (а заодно и чеченцев с албанцами) пусть и совершенно искренно, а иногда и с риском для собственной жизни, но так, как защищали бы редкий вид вымирающих китов или тигров. Русские да и сербы слишком похожи внешне на представителей западной культуры, чтобы относиться к ним подобным образом, и слишком отличаются внутренне, чтобы принимать их как своих. Именно этим и определяется неприязнь к нам, существующая среди всех слоев западного общества (правых и левых, находящихся у власти и оппозицции) на протяжении долгого времени наших отношений, а отнюдь не в последние 10 или 80 лет.

     Небольшая цитата: «Мы воюем не с сербским народом, а только с властями Сербии, угнетавшими другие народы Югославии». Кто это сказал? М. Олбрайт? Б. Клинтон? Ж. Ширак? Что ж, каждый из них мог произнести эти слова, а, возможно, и говорил нечто похожее. Но автор данного высказывания — Геббельс, объяснявший нападение гитлеровской Германии на Югославию в апреле 1941-го. Ничего, как видите, не изменилось.

     Перечитайте и слова Достоевского, вынесенные мной в эпиграф. Это и вовсе XIX век, но опять-таки все то же самое.

     

ПИСЬМА ИЗ ПРОШЛОГО

     С фонарем обшарьте весь подлунный свет. Той страны на карте — нет, в пространстве — нет.

М. Цветаева. «Страна»

     Весна, а я живу в России. В Москве, как-то незаметно превратившейся в прифронтовой город. И что с того, что война идет странная, а линия фронта почти незаметна на фоне суеты мегаполиса, иллюминаций, витрин и вечной спешки. Никто не знает, где грохнет в следующий раз, а потому расчеты и теория вероятности (мол, скорее сосулька на голву свалится, чем под взрыв попадешь) уже не успокаивают. Удивительно, в Москве целых 10 млн. жителей, но почти каждый хоть раз за эти пять лет, но оказывлся на грани. Вот и я храню в коробочке с ненужными, но почему-то ценными для меня бумагами пестрый зеленый билетик с оторванным контролем. На билетике мельница и надпись «Рок-концерт «Крылья», 5 июля 2003». Не знаю, что он для меня: историческое свидетельство или свидетельство собственного везения. Вот прошла же мимо эпицентра за полчаса до взрыва, авось, и дальше удача не отвернется.

     Советские старики до сих пор часто говорят «до войны» или «во время войны». Может быть, так говорят и югославские старики. Конечно, они имеют в виду ту давнюю, страшную и великую войну с фашизмом. И с горькой обидой слышат недоуменные вопросы своих внуков: а о какой войне речь — о карабахской, приднестровской, абхазской или второй чеченской (хорватской, боснийской, натовской)?

     Но черт возьми! Была же та, другая страна, в которой я родилась и прожила свое детство. Страна, где милиционеры не ходили по удицам не то что с автоматами — с резиновыми дубинками, где при входе на концерт тебя не обыскивали и не прозванивали металлоискателем. Страна, в которой не взрывали домов и не сбрасывали авиабомбы на собственные города.

     А вот и я, девятилетняя, еду одна из Москвы в Ригу — и без всяких виз и родительских треволнений! А в Риге со своими приятелями-латышами распеваю песенку про петушка «кур ту теци, гайлитис ман» и по-русски про Катюшу и алые паруса. Я еще не знаю, что мой язык — это «язык оккупантов». А спустя четыре года в «Артеке» я больше всех дружу с латышами. Неужели и они теперь считают меня и других ребят из нашего отряда оккупантами? Аустра, Роберт и другой Роберт — из Литвы, и Инга...

     Тогда, в конце октября, в Гурзуфе я в первый раз увидела Черное море и горы. Мне хочется каких-то документальных подтверждений из той ушедшей навсегда и кажущейся почти невероятной жизни, и я нахожу старые фотографии и письма. А писали мне в дружину «Лазурная» чуть не все мои многочисленные школьные друзья со второго по десятый класс.

     «Здравствуй, Катюша!.. В школе дела идут нормально, за тем единственным исключением, что не хватает твоего присутствия. Я очень завидую тебе, ведь я так и не побывал в «Артеке» (но в «Орленке» все равно лучше!)... В субботу в школе был концерт авторской песни. Пела новая учительница Л.Ф. и другие. Они пели очень здорово! Жаль, ты не слышала. Я знаю, как ты любишь хорошие стихи и песни... Наш класс на осенние каникулы едет в Ленинград, а я еду в Батуми на съезд юных математиков. Так что я буду намного южнее тебя, и можешь не радоваться, что лишь ты одна загораешь на морском солнышке... Я буду ждать твоего письма с подробным рассказом об «Артеке». Научись там всему хорошему. А еще, я думаю, ты обязательно найдешь там новых друзей. А что может быть лучше друзей?..»

     «...Во-первых, поздравляю тебя с днем рождения и желаю всего хорошего. А также хотят тебя поздравить 7 «А», 7 «Б» и все наши. Все мы по тебе скучаем и ждем, когда ты приедешь... Все-таки тебе очень повезло родиться 7 ноября — этот день для тебя очень подходит... Мы ездили в музей «Красная Пресня», видели много интересного, а потом, уже без В.В. (классный руководитель), пошли в зоопарк. Получили огромное удовольствие!.. Катька, насчет матанализа не волнуйся, приедешь, я все тебе объясню, и другие ребята помогут...»

     «Дорогая Катенька! Поздравляем тебя с днем рождения и праздником Октября... Мы сейчас в Ленинграде, а Антон в Батуми, на каком-то съезде юных математиков... В Ленинграде случайно встретились с ребятами из вашего класса...»

     «... Ленинград — это замечательный город. Я шла по улицам, и мне казалось, что я попала в огромный музей... Мы были в Исаакиевском соборе, Петропавловской крепости, в Русском музее, в Эрмитаже... Катька, помнишь песню «Атланты держат небо на каменных руках»? Мы стояли рядом с Атлантами. Ты знаешь, это поразительно: кажется, они и правда держат небо, они такие сильные, лица напряжены, колени присогнуты. На мгновение стало страшно: а если кто-нибудь из них упадет, что будет? «А небо год от года все давит тяжелей, дрожит оно от гула ракетных кораблей»... И это правда так, и хорошо бы это остановить, прекратить навсегда. Чтобы люди забыли о войне. Мы были на Пискаревском кладбище. Как это ужасно! Ни имен, ни фамилий, только год: «1941», «1942», «1943»... Огромные могилы, там лежат десятками, сотнями тысяч. Слезы сами собой льются, их невозможно остановить, впрочем, никто их и не останавливал. При входе на кладбище Вечный огонь, и хоть было очень холодно, но все ребята сняли шапки. Мы решили в Москве, когда приедем, устроить вечер песни и поэзии, посвященной блокадному Ленинграду»...

     «Здравствуй, мама! У меня все хорошо. Доехали мы до Симферополя. В Симферополе был дождик, хотя до нашего приезда, говорят, погода стояла хорошая... Вся московская делегация попала в дружину «Лазурная». Очень интересно было ехать в лагерь на автобусе: горы все покрыты деревьями с желтой и красной листвой и от этого кажутся разноцветными. Видели мы в дороге и море. Оно совсем не черное, а синее-синее... Мы встречали таджикскую делегацию, которая опоздала. Ведь в Таджикистане было землетрясение. Я говорила речь. В нашем отряде трое ребят оттуда: Рашид, Шакир и Гэйбуло... Не волнуйся, кормят нас хорошо, даже слишком. Дают очень много... Аюдаг сложно не заметить, т. к. он виден из окна нашей палаты. Адолары тоже. На кипарисы и пальмы смотрели сперва с открытым ртом, а теперь не знаем уже, как можно не видеть их каждый день. А черными, очень звездными южными ночами я восхищаться никогда не перестану... Мы были уже 3 раза в бассейне и 2 раза на кружках. Я выбрала «вычислительную технику и программирование»... Участвовали в дне театра. Ставили отрывок из Сирано де Бержерака... С днем рождения меня поздравили очень хорошо. И ребята в лагере, и мои московские друзья. 7 ноября у нас были интернациональный концерт и викторина «Знай Страну Советов». 8 ноября была ярмарка солидарности и разные конкурсы. Я заняла первое место в конкурсе чтецов!..»

     Вот это и есть для меня Советский Союз. Из этих писем обыкновенных московских школьников середины восьмидесятых годов, из их интересов и увлечений и складывается образ страны, где люди, конечно, не всегда счастливы ( потому что всякое бывает, например, землетрясение в Таджикистане), но уверены в себе, в своем будущем и свободны.

     Нет теперь города с названием Ленинград, а санкт-петербургские подростки убивают среди бела дня 9-летнюю таджикскую девочку. И как пережили (надеюсь, что пережили) гражданскую войну начала 90-х в Таджикистане Рашид, Шакир и самый младший в нашем отряде Гэйбуло? Я не знаю...

     Но знаю, что всего через несколько лет после моего «Артека» в октябре 1993-го Красная Пресня, снова обагрившаяся кровью, в самом прямом смысле разведет по разные стороны баррикад тех, кто когда-то сбежал в зоопарк из музея. Ведь тогда революции и баррикады казались нам далекой и невозвратной историей. Иногда даже обидно делалось, что все подвиги совершены, все бои выиграны — и без нас!

     Я пишу эти строки 15 марта 2004 года, по телевизору в новостях показывают Батуми, который теперь заграница. Происходящее совсем не напоминает всесоюзный съезд юных математиков. И хотя некоторые лица на экране совсем юные, парням явно не до математики: в их руках — автоматы, а чуть поодаль стоит бронетехника...

     Но самое горькое, что нет больше тех ребят, писавших когда-то друг другу. Нет, все, слава Богу, живы. Но одни — в США (в том числе и в Нью-Йорке, жителей которого, по собственному признанию, я не очень-то пожалею, если что). Другие — в Израиле (а палестинец Абдула, когда я тревожусь за их судьбу после очередного теракта, говорит мне: «Твои друзья родились здесь, и их родители, и их дедушки-бабушки, и прапрапра... Почему же они приехали на нашу землю и не дают нам жить по-своему?» И что ему возразить, особенно узнав, что первый раз в израильскую тюрьму он попал еще мальчишкой в то примерно время, когда мы пели песни, писали стихи, участвовали в математических олимпиадах? Да и те из нас, что остались жить здесь, уже в другой стране, зачастую стремятся отмыться от клейма своего советского детства для нынешней и будущей успешности, которая, бог даст, не будет прервана террористами или войнами.

     В старых бумагах нахожу невесть откуда взявшийся женский югославский журнал. Пытаюсь разобраться в полузнакомых и полупонятных словах. Но кое-что ясно совершенно. 15-летняя девочка просит совета, как наладить отношения с отцом-домостроевцем». И я вдруг понимаю, что такое счастье. Наверно, трудно жить с отцом-«домосторевцем», но главное, что он есть — отец. И дом есть, и журнал, куда можно обратиться со своей проблемой. Ведь совсем скоро всего этого может не стать. Журнал за 1988 год, а девочка из боснийского города Бихача, где всего через четыре года заполыхает братоубийственная война.

     Из журнала выпадает старая открытка с видом ослепительного адриатического побережья Хорватии. На обороте какие-то необязательные летние поздравления и пожелания. На марке — минареты все того же Бихача. И адреса. Такие знакомые адреса. Надо же, не изменились за столько лет. ПОЧТИ не изменились. КУДА: СССР, Москва... ОТ КОГО: СФРЮ, Белград... Из страны, которой нет, в страну, которой нет...

     

ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ...

     Разумеется, не существует причины, по которой страна с нашими научными и техническими ресурсами не могла бы разработать оружие, обладающее разрушительной мощью, столь всеобъемлющей и мгновенной, что гарантировало бы каждому мужчине, каждой женщине и каждому ребенку нашей планеты то благо, которым доныне удавалось воспользоваться лишь немногим счастливцам, скончавшимся во сне. А именно: незаметный переход из этой жизни в следующую. Именно о такой смерти люди мечтали с незапамятных времен».

Филип Рот. «Наша банда»

     Глохну от грохота выстрелов и взрывов снарядов. Прикрываю глаза, чтобы не видеть зарева и вспышек. Нет, сейчас это не по-настоящему — просто кино. Мне, взрослому человеку, немного неловко, что смотрю этот тинейджерский фильм, и потому я не слишком внимательно слежу, как бьются не на жизнь, а на смерть отчаявшиеся и обезумевшие японские дети с еще более безумным миром взрослых. Но вдруг канонада «королевской битвы» стихает. На экране появляется юноша с автоматом Калашникова — оружием всех униженных и оскорбленных этого мира. Длинноволосый, с раскосыми глазами подросток похож скорее на индейца откуда-нибудь из мятежного штата Чьапас, чем на японца. Мальчик медленно и долго произносит названия стран — тех стран, где воевали и убивали в течение последних 60 лет Соединенные Штаты Америки.

     И чем ближе к настоящему времени приближается в своем перечислении мальчик, тем больше почему-то волнуюсь я. Уже пошли 90-е годы... «Ирак, Сомали, Гаити, Босния»... Я почти уверена, что сейчас он назовет Россию, хотя и знаю, что не назовет. Пока не назовет...

     Выхожу из кинотеатра, иду по Москве, по Большому Каменному мосту. Едут машины, спешат люди, не встревоженные, не взволнованные. «...Босния, Судан, Югославия, Афганистан, Ирак»...

     Я вспоминаю разрушенные мосты Нови Сада — «стратегические объекты». Большой Каменный мост пока еще не стратегический объект. Я хочу придумать хороший конец для своей истории, но не могу, потому что теперь знаю железное правило: хочешь спрогнозировть события на Балканах и в России — выбирай самый страшный и трагичный вариант из всех вероятных. А еще за эти пять лет Россия ратифицировала СНВ-2, дала США выйти из ПРО и подпустила НАТО к самым своим границам. Что будет, когда заржавеют последние ракеты, созданные в великом Советском Союзе?

     И поскольку я не знаю, чем все закончится, и не знаю даже, что случится с нами и со страной завтра, я остановлюсь здесь, в самом центре Москвы, в солнечный мартовский день 2004 года. Посмотрю на Кремль. Взгляну на храм Христа Спасителя. Слева — звезды, справа — кресты...

  Екатерина ПОЛЬГУЕВА

http://www.sovross.ru/2004/038/038_5_1.htm

 

 

ТЁМНАЯ СТОРОНА АМЕРИКИ

 

Положение этой страницы на сайте: начало > интервенции > Югославия  

 

страна люди 11 сентября 2001 интервенции развал СССР США и Россия фотогалереи
  "культура" Запада библиотека ссылки карта сайта гостевая книга

 

Начало сайта