Около 40 тыс американских военнослужащих-участников войн в Ираке и Афганистане страдают различными расстройствами психики и обращались по этому поводу к врачам. Об этом свидетельствуют результаты исследования, проведенного Управлением по медицинскому обслуживанию ветеранов. Основные выводы, к которым пришли эксперты, опубликовала во вторник нью-йоркская газета "Дейли ньюс".

Чаще всего ветераны вооруженных конфликтов страдают от посттравматического стресса и депрессии. Всего за медицинской помощью различного профиля в госпиталях Управления обращались почти 120 тыс участников войн в Ираке и Афганистане, то есть почти четверть от общего числа военных, служивших в этих странах.

Приведенные в подготовленном специалистами Управления докладе оценки психического здоровья ветеранов можно считать достаточно консервативными - в исследовании принимали участие лишь те солдаты, которые добровольно обращались к психиатрам, отмечает "Дейли ньюс". Уровень психических расстройств среди участников вооруженных конфликтов в Ираке и Афганистане сопоставим с числом страдавших от аналогичных заболеваний американцев, воевавших во Вьетнаме в 1965-73 гг.
http://www.iraqwar.mirror-world.ru/article/79142

 

 

 

Афганистан на продажу

09.03.2006

В последнее время в пакистанской, иранской и индийской прессе со ссылкой на афганские источники все чаще появляются материалы о бесконтрольном разграблении иностранцами полезных ископаемых в Афганистане.

Сообщается, что находящееся под полным контролем американцев правительство Карзая не может ничего противопоставить агрессивной политике Белого Дома, дорвавшегося до дармовых минеральных ресурсов.

О том, что под эгидой созданных США так называемых Групп по Восстановлению Провинций (ГВП – Provisional Reconstruction Team (PRT)), осуществляется незаконная добыча афганских драгоценных и полудрагоценных камней, региональная пресса писала неоднократно.

В свое время и "The Hindustan Times" и "The Tehran Times" сообщали о том, что американские частные компании, в том числе и подрядчики Пентагона, осуществляют чуть ли не промышленную нелегальную добычу изумрудов, которыми славится Афганистан. Американские солдаты также любят побаловать своих любимых и близких афганскими изумрудами, лазуритами, рубинами и сапфирами. Если учесть, что американский контингент насчитывает 20 тыс. человек, то масштабы "сувенирного" ограбления Афганистана впечатляют.

Пакистанская газета "Джанг" со ссылкой на источники в Кабуле в прошлом году сообщала о том, что один из самых серьезных конфликтов между Карзаем и Вашингтоном произошел именно из-за того, что новое афганское руководство было возмущено тем, что американцы залазят в "кладовые" Афганистана как в свои собственные. Тогда упоминались попытки американцев незаконно добывать медь, цинк и золото.

По-видимому, именно этот конфликт вынудил Хамида Карзая впервые выступить в апреле 2005 года за сокращение присутствия американцев в Афганистане. Тогда говорили, что Карзай в принципе печется не об Афганистане как государстве, а о своих личных интересах и лоббируемых им западных и афганских компаний.

Судя по всему, Кабул и Вашингтон все-таки пришли к своеобразному компромиссу. В июле прошлого года афганское правительство приняло закон о природных ресурсах страны. Согласно новому закону, доля инвестиций частного сектора в исследования, разведку и разработку месторождений горных пород и нефтегазовых скважин может достигать 100 проц.

По словам министра горной промышленности Афганистана Мир Мохаммада Сидики, по новому закону за государством остается только функция контроля. Таким образом, был дан зеленый свет законному разграблению Афганистана. Понятно, что в оккупированной стране все преференции по получению контрактов будут отданы фирмам и компаниям стран-оккупантов, иначе само присутствие иностранных войск в Афганистане теряет всякий смысл для тех государств, которые послали туда войска.

По данным министерства горной промышленности Афганистана, на территории страны насчитывается около 300 мест разработки различных полезных ископаемых, таких как газ, уран, медь, золото и уголь, которые правительство намерено передать местным и иностранным предпринимателям. В настоящее время готовится документация для выставления на торги месторождения меди "Айнак", находящегося в провинции Логар. По данным министерства, запасы "Айнака" составляют 3 млн. тон меди и сегодня оцениваются в 33 млрд. долларов.

Однако, судя по всему, все эти благие планы афганского правительства могут быть изменены из-за очередного скандала, связанного с незаконной разработкой американцами целого ряда месторождений полезных ископаемых. Пакистанская газета "Наваи Вакт" сообщила, что специалисты из США наладили незаконную добычу урана на одном из афганских рудников.

Добыча ведется абсолютно нелегально, в условиях отсутствия контроля за радиоактивным фоном, так как добывают руду местные рабочие почти голыми руками и без каких-либо средств защиты. Охрану и сопровождение грузов осуществляют американские солдаты.

По данным пакистанских журналистов, Карзай договорился с американцами о том, что США предоставят Афганистану должную компенсацию за незаконно добытый уран, а также за ряд других нелегальных разработок афганских месторождений.

Тем не менее, и в Пакистане и в самом Афганистане уверены, что подобные скандалы будут повторяться регулярно. А вопрос о незаконной разработке афганских месторождений иностранцами еще не раз будет поднят на заседаниях афганского парламента и правительства.

Автор: Фарход Фергани
http://www.inforos.ru/?id=11605&act=print

 

 

КАНДАЛЫ ДЕМОКРАТИИ

08 февраля 2006 г.
В январе этого года Верховный суд РФ отменил оправдательный приговор в отношении трех жителей Татарстана — Тимура Ишмуратова, Равиля Гумарова и Фаниса Шайхутдинова. Напомним, что все трое обвинялись во взрыве коммунального газопровода в Бугульме и осенью прошлого года были оправданы судом присяжных.

Исламский комитет России, с которым активно сотрудничают обвиняемые, основную причину отмены оправдательного приговора видит в том, что Равиль Гумаров и Тимур Ишмуратов в свое время содержались в печально знаменитой американской тюрьме Гуантанамо на Кубе. По мнению главы Исламского комитета Гейдара Джемаля, власти США вернули их в Россию с непременным условием: чтобы те были осуждены и содержались в местах лишения свободы.

Так или иначе, дело о взрыве в Бугульме, прекращенное за недоказанностью, снова возобновляется. Гумаров, Ишмуратов и Шайхутдинов, которым предстоит новый процесс, полностью отрицают свою вину и надеются на справедливое решение суда. Однако тот опыт, который они приобрели за последние годы, не может послужить основанием к какому-либо оптимизму.

"ЗЭК" встретился с участниками громкого процесса и попросил их поделиться своими переживаниями и воспоминаниями.

Тимур ИШМУРАТОВ.

Я оказался в Афганистане, как ни странно, из любопытства. Сделав выбор в пользу ислама, мне стало интересно посмотреть как живут мусульмане в мире, в особенности в тех странах, где живут по исламскому закону.

Попав к представителям Северного Альянса, я долгое время выдавал себя за узбека, так как опасался, что отношение к выходцам из России не самое хорошее, что память о советском вторжении еще жива. Но язык узбекский я знал плохо и очень скоро меня вычисли. Когда узнали, что я российский татарин, исповедующий ислам, отношение ко мне в худшую сторону не изменилось. Более того, выяснилось, что многие воины альянса довольно хорошо относятся к России. Они говорили хорошо о России и плохо об Америки, с помощью которой одержали победу над талибами. Высказывались в том смысле, что не дадут американцам развернуться в Афганистане. Очень все они были недовольны фигурой Хамида Карзая.

В какой-то момент новые афганские власти мне предложили стать учителем математики в селе, где я жил. Для этого мне надо было только еще подучить афганский язык. Это предложение я принял, но тут вмешались американцы.

Новая администрация, несмотря на какие-то прежние обиды, не стремилась выдавать американцам пленных талибов и задержанных на территории Афганистана иностранцев. Но Америка поступила своеобразно. Американцы сформировали группы из опытных боевиков-афганцев, целью которых было выявление и захват подозрительных лиц в населенных пунктах. За каждого талиба или иностранца американцы платили от 5 до 20 тысяч долларов. Особо ценились наемники-арабы. И вот одна из таких банд напала на наш кишлак. Случилось это после утреннего намаза. Приехали, разоружили солдат администрации и направились ко мне. Было ясно, что они уже знали про меня и приехали конкретно за мной. Тогда я впервые увидел американцев. Они не предпринимали никаких действий: просто стояли рядом — наблюдали и фотографировали. На меня надели наручники и повезли в Мазари-Шариф, где был пункт пленных со всего Севера Афганистана. По дороге один из сопровождавших меня, желая проветриться, приоткрыл окно машины, но другой охранник тут же приказал снова поднять стекло. Высказался в том смысле: народ увидит, что мусульманина везут отдавать американцам и будут снова проблемы. То есть, как я понял, такие вещи не приветствовались населением. Кое-кого видимо пытались отбить…

Уже в тюрьме на территории бывшей советской военной базы в Баграме, я узнал, что в моем деле написано: "Задержан спецподразделением "Дельта". Хотя на самом деле американцы меня просто купили у бандитов.

В Баграме меня первый раз допросили американцы. Следователь через переводчика спрашивал откуда я, имею ли связь с исламским движением Узбекистана. Но, поскольку я ничего не знал, перешел на другие темы. Он спросил: "Почему я покинул Россию? Не потому ли, что татар в России притесняют по национальному признаку?" Намекал на то, чтобы я сделал такое заявление.

Равиль ГУМАРОВ.

Ислам я принял семь лет назад. В течение года сразу же съездил в хадж. Жил в Челнах, занимался бизнесом, помогал как мог братьям-мусульманам. Все началось после взрывов в Москве. В обществе возникла идеология, что мусульмане — это враги. Я решил уехать, как и Айрат Вахитов, в Таджикистан. Там был задержан Исламским движением Узбекистана и в августе 2000 года оказался в Кабуле. Через некоторое время у меня изъяли документы на проверку, а потом закрыли в тюрьме. Провел я в ней семь месяцев. Меня неоднократно агитировали идти воевать вместе, но я отказывался. Отношение четкое — если не хочешь воевать, значит не свой. Идушники подозревали во мне разведчика, причем, по возрасту думали, что я не меньше подполковника. А я монтажник, в нефтехимическом учился — мне интересно в созидании себя проявить. Но строить еще не собирались, война вокруг. Хотя при талибах все было строго — пять раз намазы, женщины в хиджабах, спиртное не продается, наркотиков никаких нет. Они были, только там, где Северный альянс находился.

Тяжело, конечно — блокада. Но реальный порядок, все "лишнее" оружие талибы конфисковали.

Когда поняли, что я настоящий мусульманин, выпустили. Решил я возвращаться. Хорошая страна — Афганистан, живут по исламу, но пора и домой.

Добился я встречи с Тахиром Юлдашевым, попросил документы мне восстановить.

Он меня отправил в Кундуз — ждать. Месяц просидел в Кундузе, как раз произошло 11 сентября. Талибы после американских ударов отошли от границ Таджикистана, территория ушла под контроль Северного альянса. Бардак страшный.

В ноябре талибы договорились с генералом Дустумом, что он пропустит желающих покинуть территорию Афганистана. Далее, как в страшном кино. Садимся в "Камазы" — узбеки, пакистанцы, арабы, всего несколько сот человек. Въезжаем на земли, подконтрольные Дустуму. Повсюду висят пропагандистские плакаты, нас снимают американцы — и это все обставлено так, что талибы якобы сдаются в массовом порядке(?!). Из этих съемок потом рекламные ролики для СМИ делали.

Привозят нас в крепость, среди нас много раненых. На ночь спускают нас в подвал, в бомбоубежище. А утром выводят оттуда по одному. Обыскивают, дустумовцы грабят как могут во время обыска.

Потом выводят на большую площадь. Вокруг ходят люди с камерой, по виду европейцы. Вопросы по-русски задают. Однако оказались американцами.

Внезапно раздается какой-то хлопок и начинается беспорядочная стрельба. Расстрел устроили американцы вместе с дустумовцами. Большинство на месте покосило. Мне прострелило обе ноги. Ранение сильное, уже думал все, ухожу из этой жизни. Но повезло, выжил и пополз обратно в бомбоубежище. Там скрылись все, кто смог убежать, освободиться. Кто-то оружие захватил. Три дня шла осада. Артподготовка была такая, что в подвале бомбоубежища потолки начали обваливаться. Никто не предлагал сдаться, нас просто решили уничтожить. Как говорится, нет людей, нет свидетелей. Днем нас обстреливали, взрывали, бензином заливали. А ночью осаждающие отходили, и ребятам удавалось выползти, достать воды. По два глотка на человека. На третий день дустумовцы нам сами дали воду. Так, что затопили весь подвал. Кто не мог встать — утонули.

Утром решили сдаться, попросили пригласить Красный крест. Их позвали. Не из благородства, конечно, вынужденно. Нас хотели втихую уничтожить. А тут несколько дней что-то взрывают, обстреливают, бой идет. Люди со стороны, гуманитарные организации, журналисты заинтересовались, что происходит. Это нас и спасло, иначе нас бы рано или поздно "борцы за демократию" нас уничтожили.

На территорию Северного альянса приехали четыре "Камаза". В каждом человек по сто пятьдесят, сидели как сельди в бочке. А из подвала вышли шестьдесят человек. Потом еще некоторых увезли с концами. Так что в конечном счете выжило, наверное, не более сорока человек.

Я оказался в больнице, мне сделали операцию. Рука не работает, ноги в гипсе. Приезжают американцы, меня на носилки — руки, ноги связывают веревками, одеяло скотчем заматывают, на голову надевают черный мешок, грузят в грузовик. По голосам слышу — много таких же, как и я. Далее оказываюсь в больнице, в Кандагаре. Кормили там два раза в день — сухой паек и афганская лепешка. Причем американцы вскрывали наши скудные сухпайки. Изымали оттуда все вкусные вещи, особенно сладкие.

Тимур ИШМУРАТОВ.

Когда мы приземлились на Кубе, нас стали вышвыривать из самолета, тащить куда-то и пинать. На арабском и английском зачитали нечто в духе того: "Вы попали в распоряжение армии США, любое ваше движение и поползновение будет пресекаться поражением жизненноважных органов…"

Сразу же после медосмотра начались изнурительные допросы в жестком варианте. Пока я три часа ждал следователей, солдаты не давали заснуть. Потом посадили в "два на полтора", где была кровать, раковина и унитаз.

Меня вызывали на допрос двадцать три раза, но поскольку я ничего не знал, следователи потеряли ко мне интерес. Как-то на допросе спрашивали о русской мафии. Показывали какие-то фотографии, называли фамилии. Никого я не знал. Поскольку я родом из Нефтеюганска, следователь спрашивал меня про ЮКОС и Ходорковского, интересовался настроениями людей в городе. Естественно, мне ему нечего было сказать.

Выясняли про русскую армию— я отказался отвечать, зачем, говорю, это нужно, у вас разве война с Россией? Сам-то я служил в стройбате, когда вначале рассказал, американцы долго не могли понять, что это за войска такие странные. Прямо как в анекдоте.

Характерно, что мое представление о демократии в США сильно изменилось. Я думал, что мне предъявят обвинения, разъяснят мои права, объявят мой статус. Однако только через полгода следователь объявил мне, что я подозреваюсь в террористической деятельности. Когда я поинтересовался, на каких основаниях, он ответил так: "У нас, у американцев, есть такая пословица: если ты ходишь как утка, плаваешь как утка, крякаешь как утка, то ты и есть — утка…". Имелось виду то, что это я должен был доказывать, что не являюсь террористом.

Равиль ГУМАРОВ.

Первое, что услышал оказавшись на Гуантанамо — это звон цепей. Начали упаковывать, орут на ломаном русском, типа запугивают. А мне уже до того все равно, состояние плохое, еле-еле в сознании. Принесли в лагерь — там бетонный пол, столбы, сетка-рабица, два ведра — для мытья и для туалета, навес общий. Потом меня в больницу отправили. Я ходить не мог, но меня все равно заковывали, как будто я в состоянии сбежать.

В мае, когда встал на ноги, меня перевели в новый лагерь. Это морской контейнер. Крыша и пол железные, прорублено окно. Очень душно, пол нагревается так, что ногу обжигает.

Раз в четыре дня нас водили в душ на десять минут, прогулка пятнадцать минут.

Из заключенных поражали — десятимесячный ребенок и стодесятилетний дед. Его и ребенка с отцом взяли в Пакистане. Над дедом заключенные подшучивали, что он, похоже, сидит за войну с англичанами, которая была в девятнадцатом веке. Отца с ребенком поймали в Пакистане, куда тот приехал искать лекарства. Вообще девяносто процентов "террористов" — случайные пассажиры.

Те, кто нас обслуживал — относились по-разному. Им внушали, конечно, что мы звери, зубами можем человека порвать. Очень подвержены такому внушению были как раз англосаксы. Мексиканцы и черные американцы гораздо меньше зомбировались.

На Гуантанамо я старался обходить конфликты, не провоцировать, не лезть на рожон. Поэтому через какое-то время меня перевели в показательную зону № 2, "белую".

Там даже вместо оранжевой одежды — белая. Эта тюрьма рассчитана всего человек на сто сорок всего. Да и то никогда не была заполнена. Она нужна для психологической раскачки других заключенных — мол, такой-то все рассказал, сейчас в "белой" зоне находится, скоро домой поедет. На деле тех, кто туда попадал, зачастую, через некоторое время отправляли обратно в обычную зону.

Тимур ИШМУРАТОВ.

То, что на допросах применяли пытки я слышал, но меня в Гуантанамо не пытали. А так — любимая пытка — холодом. Включали на полную мощь кондиционер. Выдержать такое шесть-семь часов очень трудно. Были разные формы издевательств: на глазах мусульман рвали Коран, приводили на допрос женщин, которые садились к заключенным на колени, что неприемлемо для верующего

Была еще одна форма пытки: человека постоянно переводили с места на место, из клетки в клетку… Казалось бы ничего страшного, но когда тебя в течение нескольких дней заставляют каждый час перемещаться, наступает бессилие.

Один раз такого перевели в соседнюю со мной клетку. Вначале он был бодрый, воинственно кричал на солдат. Все заключенные его приветствовали одобрительными криками. Но когда он вернулся в наш блок через четыре дня — на него было страшно смотреть. На ногах не мог стоять. Только зашел в клетку, сразу упал.

Некоторые заключенные активно занимались спортом. Сначала это запрещали на словах. Но запреты игнорировались. Тогда тем, которые занимались усиленно, стали делать какие-то уколы. После этого они становились вялыми и сонными, прекращали занятия.

Когда привезли в Москву, встречают минюстовцы, генерал какой-то был. Даже потеплело на душе — устал я от американских лиц, тут свои все-таки, родные.

Когда происходила передача, характерный эпизод произошел. Американцы нас ведут к конвойному с наручниками. Конвойный говорит: "Снимайте цепи". Штатники: "Что вы, давайте сначала надевайте наручники, потом мы кандалы снимем". Боялись нас оставить. Американцев вообще удивляло "безалаберное" отношение русских к таким "террористам", как мы.

Отвезли нас во Внуково, потом на самолете до Пятигорска. Там четыре месяца продержали и выпустили. Признали только переход границы, но за сроком давности уголовное дело ушло…
http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/06/638/51.html

 

 

Афганский облом
15.03.2006

— ВНИМАНИЕ! Это не учебная тревога! Совершено нападение на главные ворота! Ракетная атака! Внимание! Всем в бункер! Повторяю — это не учебная тревога!

Оставив недопитые бокалы с пивом, посетители бара бросились к выходу. Налетая друг на друга в кромешной тьме, спотыкаясь и чертыхаясь, солдаты бежали в сторону бетонных укрытий, обложенных мешками с песком. Пронзительная сирена выла, не переставая — в тесный бункер набилось столько людей, что все могли только стоять. Нас сразу предупредили, чтобы вели себя «соответственно ситуации» — «Не следует улыбаться или рассказывать анекдоты. Поймите — военнослужащие сейчас переживают стресс». Через полтора часа все разошлись — выяснилось, что запущенная талибскими боевиками с окрестных гор старая советская ракета попала в дерево и не взорвалась.

«Почему я воевал против вас? Дурак был»

…БАЗА НАТО в Кабуле окружена по периметру бетонным забором, украшенным переплетениями колючей проволоки. Внутри ещё один забор. На подъезде к воротам — несколько блокпостов с тяжёлыми пулемётами, табличка: «После наступления темноты проверка документов обязательна для всех».

Строгое правило — солдаты за ворота базы днём выходят только в 15-килограммовых бронежилетах, ночью не выходят вообще: у талибских снайперов появились инфракрасные прицелы. Покупаю правительственную газету на английском языке, крупный заголовок гласит: «Мирная жизнь налаживается».

Афганская столица, цветущими садами которой когда-то восхищался Киплинг, в данный момент представляет из себя панораму Сталинграда, смешанного с восточным базаром — скелеты разрушенных во время бомбардировок домов перемежаются с рядами орущих торговцев и дымящимися мангалами шашлычников, между которыми снуют женщины в голубых паранджах. Продавец сигарет хватает меня за рукав — «Товарищ, ходи сюда!». В Кабуле не можешь отделаться от ощущения, что находишься в республике бывшего СССР: больше трети населения города в той или иной степени общается по-русски.

— У нас многие, кто против шурави (советских. — Авт.) воевал, говорят — ну какие же мы были идиоты, — демонстрирует отличное знание русского бизнесмен Амирулла. — Шурави дороги строили, заводы, фабрики, люди не знали, что такое голод. А сейчас что? Раньше один Советский Союз Афганистану помогал, и всё у нас было, а теперь целых сто стран помогают, и всё равно нет ни хрена!

Безногий хозяин кафе Саид, ловко передвигающийся в разбитом инвалидном кресле между столиками, отказывается взять деньги за чай, узнав, что я из Москвы. Он с гордостью показывает замусоленную фотографию, где снят вместе с покойным лидером боевиков Ахмад-шах Масудом, — молодой, с обеими ногами и «калашниковым» наперевес. Радостно сообщает, что у него в теле сидит целых шесть пуль — получил во время «священной войны против русских». С удивлением спрашиваю: почему же тогда он так любезен со мной? Оказалось, что мой вопрос удивляет его не меньше.

— Ну, так война-то кончилась! Русские были храбрыми солдатами, и мы тоже храбро воевали с ними. Потом мы победили, прошло много лет — надо дружить, а не ненавидеть. К тому же нам есть, с чем сравнивать — талибы и американцы оказались хуже «шурави». Если бы я знал, что Америка придет — никогда бы против вас оружие не поднял.

— А почему ты так не любишь США? Они ведь помогают вам, денег дают.

— Одной рукой дают, другой отнимают. Героин разрешили продавать свободно. У моего друга оба сына уже наркоманы. Шурави были наши враги, но при них мы жили лучше.

Мне сложно это понять. Ведь «ограниченный контингент» советских войск находился в стране 9 лет, и за это время в боях с ним погибло более МИЛЛИОНА афганцев. И наверняка никто не забыл, как советские вертолеты выжигали все живое в Панджерском ущелье, однако вслух люди вспоминают только хорошее: лавочники скучают по «шурави», коробками скупавшим дефицитные магнитофоны, рабочие — по стабильной зарплате, простой народ — по дешевым продуктам. На мою осторожную фразу — «а людей-то сколько перебили, вам разве не жаль?», кабульцы пожимали плечами: а что тут особенного, война же была. Я спросил безногого Саида: зачем же он тогда столько лет воевал против «шурави»? Ответ последовал незамедлительно — «Дурак был».

— Меня, если честно, тоже удивляет нынешнее отношение афганцев к русским, — считает высокопоставленный офицер пресс-службы НАТО, полковник Клаус Бюхляйн. — Похоже, что у некоторых людей здесь довольно короткая память — все забыли, что именно Запад своим современным оружием помог им выиграть войну против СССР. Мы очень много делаем для того, чтобы восстановить разрушенный Афганистан, построить здесь демократию, обеспечить людей работой и едой — но мало кто говорит нам «спасибо».

«Не ушли бы русские — не было б 11 сентября»

ДАЖЕ спикер парламента Афганистана Юнус Кануни, один из лидеров антисоветского сопротивления, откровенно говорит: большинство афганцев приветствовали бы (!) возвращение российских солдат в страну, чтобы те помогли справиться с «Талибаном».

«СССР и Россия — совершенно разные страны, поэтому никаких претензий к вашему народу у меня нет. Более того, я должен признать, что у многих афганцев тёплые воспоминания о шурави», — говорит Кануни. Становится смешно: то, что уже давно поняли в Афганистане, до сих пор не могут понять в Прибалтике и Грузии.

Мальчишки на перекрестках продают календари с изображением бывшего просоветского президента Афганистана, Наджибуллы (или, как его именовала «Правда», «товарища Наджиба»), казненного талибами 10 лет назад. У многих кабульцев дома — его портреты.

— Вы, русские, очень глупо поступили, — усмехается бизнесмен Амирулла. — Вам следовало вывести войска, а потом поддерживать Наджиба оружием. И не было бы никакого «Талибана», бен Ладена и упавших небоскрёбов 11 сентября. Видишь, как всё просто.

…Мы едем с немецким патрулем НАТО, аккуратно «нарезая» круги вокруг базы. БТР движется осторожно — Кабул является мировым чемпионом по количеству мин на обочинах дорог. Повсюду в городе — сгоревшая советская военная техника, от танков до БМП, ржавеющая на свалках, в кустах и просто на тротуарах: афганская столица за последние пятнадцать лет 8 раз переходила из рук в руки. «Въезжаем в опасный район», — сообщает мне гауптфельдфебель Хайнц. — «Тут живут семьи талибов, а эти ребята нас не очень любят». И верно, вдоль дороги собираются дети, наблюдающие за патрулем без тени улыбки. Впереди стоит 10-летняя девочка — смотрит исподлобья, покусывая грязный кулачок. Пытаясь сгладить ситуацию, немец высовывается из люка, намереваясь бросить детям заранее припасенный шоколад. Лучше б он этого не делал.

— Аллах акбар! — чётко произнесла девочка, и камень со звоном ударился о броню.

Вслед за этим ещё несколько булыжников осыпали БТР. К чести натовцев, они отреагировали спокойно — развернулись и уехали. Однако настроение было испорчено.

На базе включаю телевизор — появляется ощущение «дежа вю». Девять лет подряд ТВ СССР показывало, как НАШИ солдаты кропотливо сажают деревца в Кабуле, помогая афганцам строить социализм и сражаясь против кучки отщепенцев. Сейчас Европа и США видят на телеэкране, как ИХ солдаты копают ямки для деревьев (вот далось всем это озеленение!), помогают народу строить демократию и сражаются против кучки отщепенцев. Как говорится — найдите десять различий.

Когда я спрашивал афганцев про их нового президента Хамида Карзая, большинство пожимали плечами: «Мы раньше вообще не знали, кто это такой. Его американцы привезли, говорят — вот, голосуйте, это теперь ваш лидер» (как тут не вспомнить «доставленного» на советском танке Бабрака Кармаля?).

Впрочем, в пресс-службе НАТО честно признают, что Карзай кроме Кабула мало что контролирует — фактическая власть на юге принадлежит «Талибану», на севере — полевым командирам из гвардии Ахмад-шаха Масуда. Остряки называют Карзая «мэром Кабула»: о степени его популярности в народе можно судить хотя бы потому, что у президента в личной охране — ни одного афганца: только американский спецназ.

— С самого начала мы определили задачу не ввязываться в бои, чтобы избежать потерь, — объясняют в НАТО. — Ставка была сделана на афганскую армию.

В этом действительно гигантский плюс — за четыре года погибло лишь 340 военнослужащих коалиции, что не идет ни в какое сравнение с огромными потерями, которые нес в Афганистане советский контингент. Осторожные натовцы стараются как можно реже выезжать за пределы баз. 19-летний немецкий солдат Андреас, ехавший со мной в том самом патрульном броневике, рассказал, что за полгода службы в афганской столице он НИ РАЗУ не выходил из БТР на кабульскую улицу.

— И то я в первую неделю службы сразу, что называется, «попал под раздачу», — вздрагивает Андреас. — В ноябре недалеко от мясного рынка в нашу колонну врезалась машина смертника: одного парня разорвало в клочья, двое остались без ног.
http://www.iraqwar.mirror-world.ru/article/82395

 

 

24.03.2006
В.Г. Коргун

18 сентября 2005 г. в Афганистане впервые за последние 36 лет прошли парламентские выборы, в результате которых в нижнюю палату (Лоя джиргу) были избраны 249 депутатов. Что удивительно: полевые командиры (уорлорды), в том числе бывшие высокопоставленные деятели режима талибов, составляют почти половину депутатского корпуса. Международные правозащитные организации обвиняют многих из них в производстве и контрабанде наркотиков, а также в иных преступлениях.

Встает вопрос: почему нынешняя афганская администрация разрешила полевым командирам и талибам участвовать в выборах? Чтобы получить ответ, следует напомнить, что эти выборы были организованы правительством Х. Карзая при политической и экономической поддержке мирового сообщества во главе с США. Поэтому представляется небесполезным проанализировать основные принципы политики правительства, а также оценки со стороны США роли полевых командиров и бывших высокопоставленных деятелей режима талибов в нынешнем политическом процессе. Учитывая слабые экономические и правоохранительные возможности афганского правительства, а также влияние американской политики на внутренние дела Афганистана, можно предположить, что основной причиной, по которой бывшие представители талибской элиты и полевые командиры, обвиняемые в преступлениях, смогли участвовать в избирательном процессе, является стремление правительства Афганистана проводить политику примирения и умиротворения. Рассчитывая свои силы, правительство намеренно избрало такой курс в стремлении сохранить власть в центре. И это оправданно с двух точек зрения. Во-первых, нынешняя администрация не располагает достаточными экономическими и военными рычагами, чтобы удерживать в подчинении многих полевых командиров и бывших деятелей режима талибов. Во-вторых, когда речь заходит о том, что политика США по демократизации Афганистана входит в противоречие с их политикой войны с терроризмом, становится ясно, что для администрации Буша предпочтительнее успехи в войне с террором. Следовательно, многие американские политики благосклонно относятся к полевым командирам и сотрудничеству с бывшими талибами. В основном, благодаря тому, что после поражения талибов полевые командиры продолжали поддерживать американских военных в их попытках ликвидировать «Аль-Каиду» и остатки воюющих талибов и сотрудничали с ними.

Многие не ожидали, что афганское правительство разрешит бывшим деятелям талибской администрации участвовать в выборах, которые рассматриваются как один из столпов демократического процесса. Но случилось то, чего не ждали. В парламентских выборах в сентябре участвовали шесть бывших талибов. Двое были избраны в нижнюю палату. Один из них — мулла Абдуссалам Ракети. В период правления талибов он был командиром подразделения № 1 в провинции Нангархар. Ныне он представляет в парламенте южную провинцию Заболь. Другой депутат такого же рода — маулави Мухаммад Ислам Мухаммади. Бывший губернатор центральной провинции Бамиан (в которой были уничтожены знаменитые статуи Будды) обеспечил себе место в нижней палате как представитель провинции Саманган. Еще один высокопоставленный представитель режима талибов, бывший министр иностранных дел маулави Вакиль Ахмад Муттавакиль хоть и не прошел в парламент, но тоже имел возможность выдвинуть свою кандидатуру в провинции Кандагар — основном оплоте движения «Талибан».

Можно было бы ожидать, что те властные позиции, которые они занимали прежде, могут служить основанием для того, чтобы привлечь их к ответственности за нарушения прав человека и другие преступления, в которых обвиняется бывшая администрация талибов. Однако нынешнее правительство не только не смогло выдвинуть обвинения против них, но и предоставило возможность участвовать в электоральном процессе, усилив таким образом их влияние в рамках той самой власти, которая четыре года назад заменила режим талибов. Интересно, что возможностью свободно участвовать в недавних парламентских выборах воспользовались не только деятели из среды политической элиты талибов. Кроме них шанс получили многие полевые командиры, принадлежащие к различным радикальным военно-политическим группировкам. Что же не так в этой картине? Помимо международных правозащитных организаций, многие представители афганского общества считают бывших командиров моджахедов и вооруженных отрядов ответственными за разрушение страны, а также за нарушения прав человека и убийства мирных жителей. В качестве примера можно назвать двух из них — Хазрата Али и Абдурраба Расула Саяфа, которые в числе 120 такого же рода деятелей обеспечили себе место в высшем законодательном органе.

Хазрат Али, выигравший выборы в восточной провинции Нангархар, судя по всему, замешан в наркотрафике и нарушениях прав человека. Консервативная газета «Экономист» называет его «сомнительной фигурой». В структуре нынешней администрации он служил начальником полиции четырех провинций — Нангархар, Кунар, Нуристан и Лагман. Многие объясняют его успех мощной племенной поддержкой и щедростью во время избирательной кампании. Что же касается подозрений в его причастности к производству и контрабанде наркотиков, то Али искренне признается, что он не может слышать о выращивании опия, поскольку Аллах запрещает его использование, и что он, не колеблясь, примет меры в пределах своей власти для искоренения наркопроизводства. Однако крестьяне в провинции Нангархар придерживаются иного мнения. Они говорят, что люди из команды Хазрата Али постоянно побуждают их сеять опий. Такие свидетельства лишь дополняют и подтверждают отчеты правозащитных организаций.

Другой полевой командир, имя которого стоит упомянуть в связи с нарушениями прав человека, — Абдурраб Расул Саяф. Согласно многим данным, его люди ответственны за многочисленные убийства мирных граждан и совершение других преступлений (изнасилований, а также пыток рядовых афганцев и военнопленных). Боевые отряды Саяфа дислоцируются в Пагмане, пригороде Кабула.

Еще одним примером может служить назначение генерала Абдуррашида Достума на формально второй по значимости пост в армии. В марте 2005 г. Х. Карзай сделал неожиданное заявление о назначении Достума на должность начальника штаба Верховного командования вооруженных сил. Достум известен как одиозный полевой командир, также обвиняемый в масштабном злоупотреблении властью. Независимая афганская комиссия по правам человека считает его ответственным за преступления, аналогичные вышеупомянутым, а также за обстрелы Кабула во время гражданской войны 1992–1995 гг.

Вполне можно было ожидать, что новое правительство, сформированное на демократических принципах, примет законные меры в отношении бывших высокопоставленных талибов и полевых командиров типа Достума, Ракети, Али и Саяфа в стремлении осуществить правосудие. Нынешняя же администрация, наоборот, обеспечила их возможностью усилить свое политическое влияние и экономические позиции, сделав их участниками демократического процесса. Многих явно озадачивает не только непринятие надлежащих мер и акция, противоречащая стремлению нынешнего правительства, поддерживаемого США, к справедливости, но и создание благоприятных для таких деятелей институциональных условий, в которых имел место демократический процесс.

Стоит задуматься над вопросами, какова цель политики администрации Х. Карзая в отношении полевых командиров и талибов и почему она избрала такой курс? Ответ на эти вопросы имеет два измерения. Во избежание дальнейших конфликтов и кровопролития у правительства нет другого выбора, кроме как использовать стратегические рычаги, дающие возможность слабому центру удерживать власть на периферии. Во многих районах страны, не имея возможности подчинить себе военные группировки полевых командиров, правительство избрало курс на умиротворение и примирение. К тому же политика США и их благожелательное отношение к полевым командирам и бывшим талибам, пошедшим на сотрудничество, существенно влияет на внутриполитические решения афганского правительства. Политическая и экономическая поддержка вооруженных отрядов со стороны США ослабляет авторитет афганского правительства в сравнении с влиянием полевых командиров, поэтому афганское правительство избрало расчетливый курс компромисса со своими оппонентами, чтобы удержаться у власти и избежать крупных конфликтов, которые могут вновь ввергнуть страну в хаос и гражданскую войну.

Легко продемонстрировать тот факт, что афганское правительство еще не обладает необходимой экономической и военной властью, чтобы бросить вызов авторитету весьма влиятельных полевых командиров и даже некоторых высокопоставленных бывших талибов. Власть президента Х. Карзая опирается в основном на образованных и умеренных интеллектуалов секуляристской ориентации. Они составляют лишь небольшой сегмент населения с незначительными военными и экономическими ресурсами (а то и вовсе без них), недостаточными для противостояния полевым командирам. Правительство экономически явно проигрывает полевым командирам, которые получают доходы от производства наркотиков и их контрабанды. Это можно проиллюстрировать сравнением возможности государства и полевых командиров аккумулировать доходы. Внутренние доходы государства в 2004 г. составили 200 миллионов долларов, в то время как доходы командиров частных армий составили несколько миллиардов долларов. Последние благодаря наркодолларам сохраняют лояльность своих армий и покупают голоса людей во время избирательных кампаний.

Становится ясно, что вызовы безопасности, которые полевые командиры бросают правительству, намного серьезнее, чем вся власть правительства. Поэтому их военное и экономическое превосходство вынуждает администрацию занимать компромиссную позицию. Не удивительно, что президент Х. Карзай подчеркнул, что полевые командиры представляют «большую угрозу для национальной безопасности, нежели остатки режима талибов». Правомерность такого утверждения подтверждается тем, что в Афганистане нет армейских и полицейских сил, которые способны эффективно разоружить местных держателей власти и искоренить производство наркотиков. Действительно, Национальная армия Афганистана и полиция не имеют достаточной подготовки и средств для поддержания правопорядка. Кроме того, отсутствие единого перспективного плана подготовки афганской армии и полиции между США и Германией делает неопределенным будущее афганских военных и правоохранительных органов. В армейских частях не хватает инструкторов. Все это ставит афганское правительство, пытающееся заново создать институциональную инфраструктуру для формирования демократической системы, в невыгодное положение.

Каково же влияние американской политики на принятие афганским правительством правил игры и политической практики, которой оно следует? Не стоит игнорировать тот факт, что мировое сообщество во главе с США оказывает нынешней афганской администрации серьезную политическую и экономическую поддержку. И в то же время необходимо подчеркнуть, что, продолжая поддерживать афганское правительство, Вашингтон оказывает значительное военное и экономическое содействие полевым командирам (чаще всего, несмотря на их прошлые нарушения прав человека) на постоянной основе. Как это ни абсурдно звучит, но американская поддержка частных вооруженных формирований сопровождается низкими темпами создания Национальной армии и полиции, способных защищать закон и порядок, особенно в сельской местности. Именно в сельской местности, составляющей большую часть территории Афганистана, полевые командиры постоянно совершают акты нарушения прав человека, занимаются культивацией опия и контрабандой наркотиков. Но не только наркотики и военная сила делают это возможным. Полевые командиры пользуются политическим покровительством многих американских высокопоставленных политиков и военных, которые считают себя обязанными им за военную поддержку в борьбе против талибов и «Аль-Каиды».

Политика США в Афганистане, сконцентрированная на базе войны с террором, заложила солидную основу для участия полевых командиров и даже талибов в парламентских выборах. Это в свою очередь способствовало закреплению их на важных позициях в системе управления. Не секрет, что первоначальная цель администрации Буша — свергнуть режим талибов — предполагала уничтожение оперативной базы «Аль-Каиды» путем проведения масштабной военной акции. Поэтому, определяя приоритеты, главной задачей США, ради которой Вашингтон пошел на смену режима в Кабуле, явилось не создание в этой стране справедливого общества в соответствии с демократическими принципами, а борьба против талибов и «Аль-Каиды». Поэтому можно заключить, что стремление успешно осуществить военные операции со стороны США усилило и укрепило в основном позиции афганских полевых командиров, а не афганского народа. В результате после свержения режима талибов у временной администрации не было иного выбора, как назначить командиров частных вооруженных формирований на влиятельные посты, доверив им контроль над населением. Это обрекло афганский народ на несправедливость, осуществляемую скорее полевыми командирами, нежели талибами. Для США процесс усиления власти полевых командиров служит основной цели их внешней политики — войне с терроризмом.

С самого начала военных операций США в Афганистане Вашингтон решил использовать афганские вооруженные формирования для наземных военных действий с тем, чтобы минимизировать американские потери. Не трудно представить, что многие американские политики доброжелательно относятся к влиятельным региональным лидерам, возглавляющими эти формирования. Так, конгрессмен Дана Рорабахер подчеркивает ценность «парней, которые присоединились к США… Достум, Атта Мухаммад, Пача-хан… Люди, которые победили талибов». Похоже, г-жа Рорабахер забывает о том, в каких ужасных преступлениях обвиняют «парней», оказывающих услуги США в качестве военных союзников. Аналогичным образом заместитель министра обороны Пол Вулфовиц полагает, что США должны следовать курсу сотрудничества с «такими уорлордами… поощряя их хорошее поведение». Не совсем ясно, что он имеет в виду под «хорошим поведением». Не удивительно, что ни источники информации, ни отчеты правозащитников из Афганистана не свидетельствуют о том, что полевые командиры «содействуют стабилизации» в том смысле, в каком его понимает министр обороны Дональд Рамсфельд. Наоборот, бросая вызов центральной власти и монополизируя право на насилие во многих районах страны, полевые командиры типа Достума, Атта, Али, Саяфа служат тому, что противоречит первоначальным целям администрации США. Ясно, что политические предпочтения американской политической элиты в контексте войны с террором оказывают глубокое воздействие на внутреннюю политику нынешней афганской администрации. Поэтому правительство Х. Карзая не только избрало тактику терпимости в отношении полевых командиров и бывших представителей элиты талибов, но и предоставило им властные позиции и возможности участвовать в политическом процессе.

Безусловно, афганское правительство стремится ослабить оппозицию своей власти посредством вооруженного конфликта. Поэтому оно и идет на значительные политические уступки лицам, обвиняемым в нарушении прав человека, те есть тем же силам, за смещение которых оно ведет борьбу. Как результат — участие этих лиц в выборах 18 сентября и занятие ими мест в высшем законодательном органе страны. Это итоги политики примирения и умиротворения, проводимой нынешней афганской администрацией. В рамках такой политики многие бывшие официальные лица из талибской администрации, согласившиеся сотрудничать с правительством и оказывать поддержку США в войне с террором, не только избежали привлечения к ответственности, но и пользуются возможностью укрепить свое политическое влияние и экономические позиции. Поддержка такой политики в свете американской оценки военного значения полевых командиров весьма важна. Внешнеполитические решения, принимаемые частью американской политической элиты в расчете на немедленные и быстрые военные успехи, существенно содействуют легитимации власти и авторитета идущих на сотрудничество талибов и полевых командиров. В сочетании с военной и экономической слабостью афганского правительства это предоставляет возможность людям, которых считают преступниками, получить преимущества в новой демократической системе.
http://www.iraqwar.mirror-world.ru/article/83169