Вторая империалистическая война наглядным образом свидетельствует о том, какое огромное значение придают участвующие в ней страны вопросам «подрывной стратегии», т. е. методам агентурной разведки, диверсий, террора, вредительства.

Иностранная печать в своих высказываниях об операциях германской армии в Скандинавии, Голландии, Бельгии и северной Франции большую роль отводит в них деятельности германской разведки, ускорившей благоприятный исход этих операций в целом и в частности действий воздушно-десантных войск.

В то же время разгром армий союзников американская, например, печать в лице военных обозревателей таких крупных органов, как «Нью-Йорк таймс», «Нью-Йорк пост» и др., расценивает прямо как результат провала прежде всего работы английской и французской разведок, не сумевших проникнуть в планы германского командования.

Таким образом, в настоящую войну, как никогда, методы «подрывной стратегии» приобрели огромное значение. Наряду с грандиозными сражениями на суше, в воздухе и боевыми действиями на море непрерывно идет ожесточенная борьба «тайных сил» враждующих сторон.

Обострившиеся до крайности противоречия между крупнейшими империалистическими державами, грозящие перейти во всеобщую мировую войну, со всей резкостью ставят перед широкими массами, командиров, политработников Красной Армии и партийного актива вопросы повышения революционной бдительности, повседневной неустанной борьбы с подрывной деятельностью иностранных разведок против СССР. Немаловажной при этом является задача более или менее обстоятельного ознакомления наших партийных и непартийных большевиков с историей «тайной войны» капиталистических стран против СССР с первых же дней установления в нашей стране советской власти, с техникой [4] и практикой коварных происков иностранных разведок.

Настоящая книга и является скромной попыткой автора принять посильное участке в реализации исторических указаний товарища Сталина по этому вопросу на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г. Автор будет благодарен читателям и критике за все высказанные ими замечания и пожелания.

Первая часть книги, охватывая период октябрь 1917–1937 гг., ставит своей целью рассказать о подрывной работе иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры в годы отечественной войны советского народа и интервенции, в восстановительный и реконструктивный периоды и наконец в годы построения социалистического общества.

Вторая часть книги имеет своей задачей осветить систему и методы подрывной работы иностранных разведок, показать на конкретных примерах, как осуществляются практически ее отдельные формы: шпионаж, диверсия, вредительство, террор и т. д.; показать, из кого формируются кадры иностранных разведок за границей и их подготовку; пути проникновения шпионов, диверсантов и террористов в СССР и их маскировку; кадры и резервы иностранных разведок внутри СССР; приемы и способы вербовки агентуры в СССР. [5]

 

 

 

 

Победа Великой Октябрьской социалистической революции в России прозвучала для капиталистического мира как угроза его существованию. Империалисты всех мастей решили уничтожить власть рабочих и крестьян.

Разведывательные отделы генеральных штабов получили задание немедленно организовать всеми возможными мерами контрреволюционные силы для свержения Советской власти.

Больше всего в этом была заинтересована буржуазия Англии и Франции. Капиталисты этих стран имели в царской России огромные концессии, владели множеством фабрик, заводов, рудников, шахт. Кроме того, англо-французские капиталисты дали взаймы царскому и буржуазному Временному правительствам большие суммы денег на ведение войны с Германией и ее союзниками. Установление Советской власти в России и выход ее из империалистической войны, помимо того, явились большим ударом для стран Антанты, потерявших Россию с ее неисчерпаемыми людскими ресурсами как участника коалиции против центральных держав.

Но вопрос о возмещении долгов царского и Временного правительств и удовлетворении претензий иностранных капиталистов в связи с национализацией принадлежавшего им имущества был не столько подлинной причиной, сколько поводом к началу борьбы с Советской властью. Самое главное заключалось в паническом страхе буржуазии капиталистических стран, смертельно боявшейся, «как бы искры нашего пожара не перелетели на их крыши» (Ленин). [13]

23 декабря 1917 года Англия и Франция заключили секретное соглашение о плане борьбы с Советской властью. К этому соглашению присоединились и Соединенные Штаты Америки.

Продолжавшаяся империалистическая война не позволяла антантовским заправилам бросить свои вооруженные силы на борьбу с Советской властью. Эти силы были заняты на фронтах войны с Германией, поэтому первоначально ставка делалась в основном на силы самой российской контрреволюции. На разведки Англии и Франции была возложена задача организовать эти силы и оказать им материальную поддержку.

Находившиеся в Петрограде посольства Англии, Франции и США получили официальное указание от своих правительств возглавить и организовать борьбу с Советской властью.

Империалисты Антанты и внутренняя контрреволюция в России — вот те силы, которые были готовы пойти на свержение Советской власти. «Ни одна из этих сил не обладала достаточными данными для того, чтобы самостоятельно пойти на свержение Советской власти. У контрреволюции в России были некоторые военные кадры, а также некоторое количество людских сил, главным образом в лице казачьих верхов и кулачества, необходимые для того, чтобы поднять восстание против Советской власти. Но у нее не было денег и вооружения. У иностранных империалистов, наоборот, были деньги и вооружение, но они не могли «отпустить» на интервенцию достаточного количества воинских сил не только потому, что эти силы нужны были для войны с Германией и Австрией, но и потому, что они могли оказаться не вполне надежными для борьбы с Советской властью»{10}.

Лютая ненависть к пролетарской революции уже в первой половине 1918 года объединила эти силы.

Первой контрреволюционной организацией, с которой пришлось иметь дело молодой Советской власти, был «Комитет спасения родины и революции», организованный по инициативе меньшевиков и эсеров в ночь на 26 октября 1917 года на заседании Петроградской городской думы. Комитет возглавляли главным образом эсеры.

Для организации вооруженной борьбы против петроградского пролетариата комитет выделил военную комиссию в составе эсеровских лидеров Гоца, Зензинова, Чернова. [14]

В тот период «Комитет спасения родины и революции» являлся центром, организующим контрреволюционные силы. К нему сходились все нити вооруженной борьбы с революционными рабочими и солдатами. Комитет издал много воззваний и листовок, призывавших к борьбе с большевиками, подготовил и организовал 29 октября 1917 года в Петрограде юнкерское контрреволюционное восстание.

Потерпев неудачу в свержении Советской власти вооруженной рукой, комитет перешел к новой форме борьбы: к организации саботажа. Путем массового отказа от работы значительной части старой интеллигенции и чиновничества комитет надеялся застопорить государственный аппарат управления и вынудить большевиков отказаться от власти.

К работникам банков комитет обратился с призывом не подчиняться распоряжениям Советской власти, не признавать декрета о национализации банков и отказать Совнаркому в выдаче денежных средств.

При обысках у лиц, организовавших саботаж, были найдены подписные листы с десятками тысяч рублей пожертвований от отдельных капиталистов в пользу саботировавшей интеллигенции. Из этих денег саботажникам было выдано жалованье за три месяца вперед — срок, который казался контрреволюционерам более чем достаточным, чтобы покончить с большевиками.

«...Сторонники буржуазии, — писал В. И. Ленин, — особенно из высших служащих, из банковых чиновников и т. п., саботируют работу, организуют стачки, чтобы подорвать правительство в его мерах, направленных к осуществлению социалистических преобразований. Доходит дело даже до саботажа продовольственной работы, грозящего голодом миллионам людей.

Необходимы экстренные меры борьбы с контрреволюционерами и саботажниками»{11}.

В конце ноября 1917 года контрреволюционный эсеровский комитет был ликвидирован. Тогда же в Петрограде была ликвидирована и другая белогвардейская организация под названием «Орел». Эта организация занималась вербовкой офицеров и отправкой их на юг, в распоряжение генерала Каледина.

В разоружении штаба «Орла» личное участие принимал Ф. Э. Дзержинский.

Особой разновидностью контрреволюционной силы, боровшейся против Советской власти, были анархисты. [15]

Пользуясь правом легальности, анархисты в союзе с другими контрреволюционерами и просто уголовными элементами стали совершать вооруженные грабежи и налеты на советские учреждения. ВЧК быстро ликвидировала так называемые анархистские организации.

И в этом случае Ф. Э. Дзержинский показывал пример храбрости, бесстрашия. Он лично руководил всеми операциями по разоружению анархистской «Черной гвардии», засевшей в Купеческом клубе.

За спиной всех этих контрреволюционных организаций неизменно стояла англо-французская разведка.

 

Несмотря на отказ стран Антанты признать Советское правительство, последнее не только не выслало из пределов Советской России посольства союзников, но и сохранило за ними все дипломатические права и привилегии. Использовав это обстоятельство, французский посол Нуланс и английский поверенный в делах Локкарт развернули подрывную работу. В значительной мере им содействовал и американский посол Френсис.

Особенно энергичную деятельность развили все три посла после их переезда в Вологду, куда в январе — феврале 1918 года из Петрограда переехал дипломатический корпус.

Был разработан генеральный план свержения Советской власти и установлена связь со всеми контрреволюционными силами внутри страны: эсерами, меньшевиками, белогвардейским офицерством, петлюровцами и прочими антисоветскими элементами.

На организацию контрреволюционных заговоров не жалели крупных денежных средств. Предполагалось организовать восстания по всей стране и создать впечатление, что борьба против Советской власти носит, так сказать, «народный» характер.

Белогвардейское офицерство должно было поднять восстания в городах, расположенных к северо-востоку от Москвы (Рыбинск, Ярославль, Кострома, Муром, Шуя и Иваново-Вознесенск), и соединиться с чехословаками, находившимися на Средней Волге.

Весь север России, включая Архангельск и Вологду, предполагалось отдать под непосредственный контроль союзников. Юг предназначался для действий «Добровольческой» армии, донского казачества и гетмана Петлюры.

Предполагалось произвести взрыв моста у станции Званка, [16] чтобы отрезать Москву от Петрограда, и разрушить Череповецкий мост, чтобы изолировать Петроград от северной России. Одновременно в Москве должны были выступить «левые» эсеры.

Французский посол Нуланс и английский поверенный в делах Локкарт сосредоточили в своих руках руководство всем этим широко разветвленным заговором. Нуланс вступил в сношения с Петлюрой и открыл ему неограниченный кредит. После отъезда Нуланса в Вологду его представителями в Москве остались французский генеральный консул Гренар и начальник военной миссии генерал Лаверн.

Однако коварный план интервентов провалился. Восстания в Ярославле, Муроме и ряде других городов, так же как и путч «левых» эсеров в Москве, были подавлены.

Но контрреволюционная деятельность союзных посольств после этого не прекращается. Убедившись в неудаче «народного» варианта свержения Советской власти, представители Антанты становятся на военно-террористический путь борьбы.

Был намечен проект, разработанный англо-франко-американской разведкой, который заключался в том, чтобы путем подкупа латышских стрелков арестовать ВЦИК и Совнарком, затем убить Ленина и занять Кремль, правительственные учреждения, телеграф, вокзалы.

Для практического осуществления этого проекта иностранные разведки выделили своих испытанных агентов: английская разведка — известного шпиона Сиднея Рейли, французская — поручика Вертамона и американская — Каламатьяно.

Рейли занялся обработкой командования латышских стрелков.

Несмотря на то, что таким светилам шпионажа, как Рейли, противостояла всего лишь семь месяцев назад организованная ВЧК, работники последней были с самого начала в курсе заговора. Заговору дали созреть, выявили всех участников, и 31 августа он был ликвидирован.

В устроенную чекистами засаду на конспиративной квартире заговорщиков лопался сам мистер Локкарт. При этом он так перепугался, что забыл даже предъявить свой дипломатический паспорт. Последний обнаружили во время личного обыска Локкарта.

Узнав о провале, послы укрылись в норвежском консульстве. У ворот консульства был задержан Каламатьяно. Но при нем ничего не было обнаружено. Американец вел себя нагло и развязно. Однако, когда стали отвинчивать набалдашник [17] принадлежавшей ему трости, вся веселость его пропала. Трость оказалась своего рода архивом заговорщической организации. Внутри трости находились шифры, подлинные расписки шпионов и вся дислокация агентурной сети, руководимой тремя послами.

Благодаря бдительности органов ВЧК провалились и другие коварные замыслы локкартовской шайки.

 

В феврале 1918 года в Москву с Дона нелегально приехал Б. Савинков — видный член партии эсеров, руководитель ее террористической организации. Немедленно по приезде в Москву он связался с наиболее активно настроенными контрреволюционными элементами. Быстро наладив контакт с французским послом Нулансом, Савинков на полученные от него деньги приступает к подрывной работе против Советской власти.

Вскоре Савинков создает подпольную контрреволюционную организацию под названием «Союз защиты родины и свободы». В состав этого «союза» влились ранее существовавшие в Москве группы контрреволюционного офицерства и юнкеров. Наиболее крупной из них была тайная монархическая организация, объединявшая офицеров бывших гвардейских и гренадерских полков в количестве около 800 человек.

Организованный Савинковым «союз» имел в Москве свою контрразведку и многочисленную разъездную агентуру, главным образом на Украине.

Задача «союза» заключалась в свержении Советской власти и уничтожении всех завоеваний Октябрьской революции. «Союз» наметил широкую программу террористической деятельности и в первую очередь покушение на Ленина.

Находясь в Москве, Савинков поддерживает тесную связь с контрреволюционными организациями, действовавшими на юге России: «Донским гражданским советом» и штабом «Добровольческой» армии. Называя себя «защитником» крестьянских интересов, он привлекает к руководству «союзом» известных монархистов — генерала Рычкова и полковника Перхурова. Первому он поручил командование вооруженными силами «союза», а второго сделал начальником центрального штаба.

Кроме связей с французами, которые финансировали и направляли его деятельность, Савинков подчинил свою [18] организацию созданному в то время в Москве так называемому «Национальному центру».

По плану предполагалось Верхнюю Волгу превратить в базу для движения на Москву. Савинковские отряды должны были занять Ярославль, Рыбинск, Кострому и Муром.

До реализации этого плана члены «союза» участвовали в бандитских налетах, грабежах, захватах зданий и складов. Савинков лично принимал участие в организации банд из офицеров, которые производили налеты и грабежи под лозунгами анархистов.

Вооруженное выступление Савинков предполагал начать с убийства Ленина. Он организовал систематическое наблюдение за Лениным и сам лично подготовлял его убийство. Впоследствии Савинков об этом подробно писал в своей брошюре «Борьба с большевиками».

Подготовка покушения на Ленина шла при деятельной поддержке французской разведки, которая через чиновника французского посольства Гокье имела постоянную связь с «союзом». Представителем Савинкова в этих переговорах был один из активных руководителей «союза» — Дикгоф-Деректаль. Сам Савинков неоднократно встречался с французами Гренаром и Лаверном.

В своих показаниях Военной коллегии Верховного суда СССР в 1924 г. Савинков сознался, что он получал от французского посольства большие суммы денег специально для организации восстаний в Ярославле, Рыбинске и других городах.

«Вся организация (то есть «союз» — В. М.), - говорил Савинков, — с самого начала была в тесном контакте с французами. Французы знали все ее развитие. Следили очень внимательно за ее ростом и поддерживали ее».

В конце июня 1918 года Савинков приступает к реализации плана вооруженного восстания, намеченного послами Антанты. Для этого он выезжает в Ярославль и Рыбинск, назначает полковника Перхурова начальником ярославского отряда, полковника Бреде — начальником рыбинского отряда и бывшего офицера Григорьева — в Муром.

В каждом из этих пунктов филиалы «союза» имели в своем распоряжении от 300 до 400 вооруженных офицеров и юнкеров. Считая эти силы недостаточными, Савинков пополняет их за счет московской организации «союза».

Ярославский мятеж начался около 2 часов утра 6 июля 1918 года. Под руководством полковника Перхурова отряд мятежников обезоружил милицию и занял важнейшие советские учреждения. Захватив склады с оружием, мятежники [19] вооружили белогвардейцев и прочие враждебные Советской власти элементы, в том числе монахов местного монастыря. Легкость захвата мятежниками города объясняется тем, что на командные должности в местном гарнизоне пробрались члены савинковской организации, а в советские учреждения — меньшевики и эсеры.

Меньшевистские и эсеровские организации Ярославля открыто присоединились к мятежу. Мятеж начался под лозунгом созыва Учредительного собрания, но первые же приказы, изданные Перхуровым, восстанавливали органы власти, существовавшие при царизме. Мятежники начали арестовывать и расстреливать руководящих советских работников. Первыми жертвами были: окружной военком Нахимсон, губвоенком Душин и председатель Совета Закгейм.

Содействие контрреволюционных элементов и захват оружия в арсенале способствовали распространению власти мятежников за пределами города. При Перхурове, присвоившем себе титул «командующего вооруженными силами Северной добровольческой армия», было создано «гражданское управление», в состав которого входили: кадет Кижнер, меньшевик Дюшен и помещик Черносвитов. Возглавлял это управление председатель ярославского комитета меньшевиков Савинов.

Окруженные частями Красной Армии, видя неизбежность своего разгрома, мятежники прибегли к провокации: они заявили, что находятся в состоянии войны с Германией, и сдались «германской армии» в лице председателя местной комиссии военнопленных. В результате переговоров командования частей Красной Армии с комитетом военнопленных немцев белогвардейцы были выданы Советской власти. Главари мятежа — Перхуров, генерал Карпов и другие — бежали, предварительно захватив из местного отделения Государственного банка значительную сумму денег{12}.

22 июля части Красной Армии очистили Ярославль и его окрестности от мятежников.

Особое значение англо-французская разведка и Савинков придавали намечавшемуся восстанию в Рыбинске, рассчитывая овладеть имевшимися в Рыбинске значительными запасами военного снаряжения, главным образом артиллерией. Но рыбинское восстание закончилось полным поражением белогвардейцев. Красноармейские части разбили отряд мятежников в несколько сот человек в тот момент, когда он подходил к артиллерийским складам. Восстание [20] началось 8 июля 1918 года в час ночи, а к утру оно уже было ликвидировано.

Следующим по своему значению был муромский мятеж. Ночью 8 июля белогвардейцы напали на местную караульную роту и обезоружили ее. Одновременно в городе они заняли Совет и военкомат. Тотчас же последовали аресты советских работников и коммунистов. Утром 9 июля было образовано «новое управление» городом в составе полковника Сахарова, купца Жадина и бывшего офицера Григорьева.

Созданная «власть» встретила активную поддержку местной буржуазии, всякого рода бывших людей и духовенства с муромским епископом Митрофаном во главе.

Все надежды мятежники возлагали на чехословаков, однако последние не успели прибыть на помощь, так как к утру 10 июля мятеж был уже ликвидирован отрядом местной организации большевиков и рабочими городских предприятий.

Белогвардейцы бежали, захватив 700 тысяч рублей, но к вечеру того же дня у станции Домики они были настигнуты и уничтожены.

Мятежи в Костроме, Калуге, во Владимире и других городах, в которых они были намечены, не состоялись.

Восстания в Ярославле, Муроме и Рыбинске показали и Антанте и силам внутренней контрреволюции полную несостоятельность их ставки на инсценировку «народного» характера борьбы с Советской властью.

Вооруженные выступления, маскировавшие свои истинные цели лозунгами учредилки, встретили только лишь поддержку буржуазии, офицерства, духовенства и кулачества.

Эти мятежи выявили предательскую роль меньшевиков и эсеров, открыто ставших на путь вооруженной борьбы с рабочими и крестьянами за восстановление власти капитала.

После разгрома ярославского, муромского и рыбинского восстаний Савинков организует оставшиеся белогвардейские банды для совершения налетов на советские города, взрывов мостов. Часть московской организации «союза» Савинков заблаговременно эвакуировал в Казань, чтобы при приближении чехов поднять там мятеж. Еще перед началом вооруженных выступлений Савинков дал общую директиву: «в случае неудачи восстания все те, которые останутся в живых, должны стягиваться в Казань».

 

Одновременно с организацией восстаний внутри Советской России руководящие круги Англии, Франции и США [21] подготовляли вооруженную интервенцию. В качестве передового отряда интервенции союзники решили использовать находившиеся на русской территории отряды чехословаков, польский корпус генерала Довбор-Мусницкого и румынскую армию. По плану англо-французского командования, согласованному с представителями партии меньшевиков и эсеров, первыми выступали чехословаки. Чехословацкий мятеж, начавшийся в мае 1918 года, положил начало восточному фронту контрреволюции. До этих событий румынские войска пытались перейти Днестр, но в бою под Рыбницей 1 марта 1918 года потерпели поражение от частей Одесской Особой Красной Армии. Выступление поляков, поддержанное немецкими войсками, закончилось оккупацией ими районов Могилева, Слуцка и Рогачева.

Интервенция на севере началась при прямом содействии изменника Троцкого. 1 марта 1918 года он специальной телеграммой обязывал Мурманский Совет «принять всякое содействие союзных миссий». Предательство Троцкого получило надлежащий отклик у белогвардейцев и контрреволюционеров, пробравшихся в Мурманский Совет.

На другой день после получения телеграммы Троцкого Мурманский Совет, руководимый изменником Юрьевым, заключил соглашение с представителями союзников. Вслед за этим в Мурманске был высажен союзный десант.

Троцкий открыл дорогу интервентам на севере не только посылкой упомянутой предательской телеграммы: он назначил на должность военного руководителя Кольского полуострова белогвардейца генерала Звягинцева, который и сдал полуостров союзным войскам.

Однако и этим не исчерпывается предательская роль Троцкого в связи с интервенцией на севере. 5 мая 1918 года этот злейший враг народа без ведома ЦК партии большевиков заключил соглашение с Локкартом о передаче союзникам всех военных запасов, находившихся в Архангельске.

Этот акт измены помог вооружиться белогвардейским отрядам, формировавшимся на севере. Контрреволюционные отряды Маркова и печорские кулаки, не говоря уже о белогвардейцах, находившихся в самом Архангельске, были снабжены оружием, оставленным по приказу Троцкого.

Еще более чудовищно выглядит это предательство Троцкого в свете тех задач, которые преследовали союзники при оккупации Северной области. Из дела о «заговоре трех послов» известно, что Локкарт и Нуланс считали наиболее вероятным вариантом скорейшей ликвидации Советской [22] власти движение на Москву с севера. Путь этот был наиболее короток и наименее защищен.

Согласно плану Локкарта, «два латышских полка должны быть отправлены в Вологду, где они, перейдя на сторону союзников, помогли бы в передвижении союзнических десантов из Архангельска и захвату Северной области. Оставшиеся же в Москве части одновременно с захватом Вологды должны были арестовать ВЦИК и Совнарком, во главе с Лениным, причем, по плану Локкарта, Ленин должен был быть убит... После этого должны были бы мобилизовать всех офицеров и из них составлять отряды... для конвоирования арестованных большевиков в Архангельск» (из свидетельских показаний по делу Локкарта).

Таким образом, Троцкий уже в то время являлся гнуснейшим предателем, готовившим в союзе с англо-французскими империалистами удар в самое сердце Советской власти. В лице Троцкого Локкарт и Нуланс имели деятельного агента и союзника, практически помогавшего им осуществить интервенцию на севере.

 

После победы Великой Октябрьской социалистической революции положение Советской власти нельзя было считать вполне упроченным, пока Россия находилась в состоянии войны с Германией. С первых же дней победы Октябрьской революции партия большевиков развернула борьбу за мир. Положение Советской страны было исключительно тяжелое и опасное. Народное хозяйство находилось в состоянии разрухи, старая армия — на грани окончательного развала. В этих условиях продолжение войны грозило существованию только что родившейся Советской республики.

В этот чрезвычайно ответственный для страны момент Ленин и Сталин выступили с гениальным стратегическим планом. Они предлагали ценою хотя бы тяжелого мира с Германией добиться передышки, во время которой укрепить Советскую власть и создать Красную Армию, способную защищать страну от нападения врагов.

Для российской контрреволюции борьба против брестского мира явилась неотъемлемой частью всего плана борьбы против Советской власти. Русская буржуазия сознавала, что заключение мира с Германией укрепляло большевизм и неизмеримо затрудняло борьбу против власти Советов. Понимали это и контрреволюционные партии меньшевиков [23] и эсеров, которые в силу этого и встретили брестские переговоры резко враждебно.

Что касается англофранцузских империалистов, то они также противодействовали заключению мира с Германией.

Во время своего пребывания в Советской России представители стран Антанты — Локкарт, Нуланс и другие — неоднократно обращались к Советскому правительству с предложениями о продолжении войны с Германией. От имени своих правительств они обещали немедленную и всяческую помощь.

Ленин разоблачил истинный смысл этих предложений представителей Антанты.

Англо-французская буржуазия, писал Ленин, «...хочет, чтобы мы теперь воевали с Германией.

Понятно, почему она должна хотеть этого: потому, что, во-первых, мы оттянули бы часть германских сил. Потому, во-вторых, что Советская власть могла бы крахнуть легче всего от несвоевременной военной схватки с германским империализмом.

Англо-французская буржуазия ставит нам западню: идите-ка, любезные, воевать теперь, мы от этого великолепно выиграем. Германцы вас ограбят, «заработают» на Востоке, дешевле уступят на Западе, а кстати Советская власть полетит... Воюйте, любезные «союзные» большевики, мы вам поможем!»{13}

Международная и российская контрреволюция правильно рассматривала возобновление войны между молодой Советской республикой и вооруженным до зубов германским империализмом как основной козырь в своем заговоре против Страны Советов.

Поэтому все враги Советской власти, начиная от меньшевиков и эсеров и кончая отъявленными белогвардейцами, начали бешеную агитацию против подписания мира. Они хотели сорвать мирные переговоры, спровоцировать наступление немцев и поставить под удар неокрепшую еще Советскую власть.

Этот подлейший заговор против Советской власти англофранцузские капиталисты намеревались реализовать с помощью всех враждебных большевизму элементов внутри нашей страны.

Основными агентами и союзниками Локкарта и Нуланса (непосредственных организаторов заговора) «...в этом черном деле оказались Троцкий и его сподручный Бухарин, [24] который вместе с Радеком и Пятаковым возглавлял враждебную партии группу, именовавшую себя для маскировки группой «левых коммунистов». Троцкий и группа «левых коммунистов» повели внутри партии ожесточенную борьбу против Ленина, требуя продолжения войны. Эти люди явно играли на-руку германским империалистам и контрреволюционерам внутри страны, так как вели дело к тому, чтобы поставить молодую, не имевшую еще армии, Советскую республику под удар германского империализма.

Это была какая-то провокаторская политика, искусно маскируемая левыми фразами»{14}.

Предательская политика «левых коммунистов» и Троцкого сыграла наруку не только англо-французской буржуазии, но и германским империалистам. Она помогла временной оккупации Прибалтики, Белоруссии и Украины.

В Бресте Троцкий, в согласии с «левыми коммунистами», членами советской делегации, преднамеренно сорвал подписание мира, нарушив прямую директиву ЦК большевистской партии. Троцкий «...заявил об отказе Советской республики подписать мир на предложенных Германией условиях и в то же самое время сообщил немцам, что Советская республика вести войну не будет и продолжает демобилизацию армии.

Это было чудовищно. Большего и не могли требовать немецкие империалисты от предателя интересов Советской страны»{15}.

Использовав предательство Троцкого, германская военщина отдала приказ о наступлении и заняла Белоруссию и Правобережную Украину.

Мир с немцами был подписан после упорнейшей борьбы в ЦК партии большевиков Ленина, Сталина и Свердлова против Троцкого, Бухарина и его сподручных. Ленин тогда указал, что Бухарин и Троцкий на деле помогли германским империалистам и помешали росту и развитию революции в Германии.

Уже в этот период Троцкий обнаружил недюжинные способности шпиона-»двойника», ведя одновременно тайные переговоры с английской разведкой в лице Локкарта и с кайзеровским генеральным штабом. Первому он обещал, что «мир будет заключен на короткий срок», а представителям германского командования заявлял, что Советская власть представляет собою «труп, который некому убрать». [25]

В то же время и «левые коммунисты», продолжая борьбу против Ленина, скатывались в грязное болото предательства.

«Московское областное бюро партии, временно захваченное «левыми коммунистами» (Бухарин, Осинский, Яковлева, Стуков, Манцев), приняло раскольническую резолюцию недоверия ЦК и заявило, что оно считает «едва ли устранимым раскол партии в ближайшее время». Они дошли в этой резолюции до принятия антисоветского решения: «В интересах международной резолюции, — писали «левые коммунисты» в этом решении, — мы считаем целесообразным итти на возможность утраты Советской власти, становящейся теперь чисто формальной»{16}.

Это решение Ленин назвал «странным и чудовищным».

Но наиболее гнусные факты подпольной деятельности «левых коммунистов», относящиеся к тому периоду, стали известны лишь спустя двадцать лет.

Судебный процесс по делу антисоветского «право-троцкистского блока», состоявшийся в марте 1938 года, установил новые, исключительные по своей чудовищности подробности заговорщической деятельности «левых коммунистов».

Показаниями Яковлевой, Манцева, Осинского (бывших в 1918 году руководящими членами группы «левых коммунистов»), Карелина и Камкова (бывших членов ЦК «левых» эсеров) установлено, что «левые коммунисты» заключили соглашение с троцкистами, «левыми» и правыми эсерами с целью сорвать заключение брестского мира, свергнуть Советское правительство, арестовать и убить вождей партии и советского народа — Ленина, Сталина и Свердлова.

Вопрос об убийстве вождей партии обсуждался на заседании московского областного бюро и был запротоколирован. Впоследствии, по требованию Бухарина, этот документ был изъят из книги протоколов и уничтожен.

На состоявшемся в мае 1918 года нелегальном собрании «левых коммунистов» выступал Бухарин с призывом организовать восстание против Советской власти, свергнуть Советское правительство и убить Ленина, Сталина и Свердлова.

«Мятеж «левых» эсеров, — показывает Осинский. — был проведен в осуществление плана, намеченного нами, «левыми коммунистами», но он был подавлен. Этот мятеж был как раз одним из результатов проведения в жизнь тех установок, [26] которые были приняты «левыми коммунистами» еще в конце февраля 1918 года».

Преступники даже наметили состав нового «Совнаркома» из числа «левых коммунистов», троцкистов и «левых» эсеров во главе с ныне расстрелянным врагом народа Пятаковым.

После заключения брестского мира «левые коммунисты» немедленно начинают борьбу и активно противодействуют осуществлению программы социалистического строительства, выдвинутой Лениным.

После провала «лево»-эсеровского мятежа «левые коммунисты» и троцкисты осенью 1918 года вновь пытаются организовать антисоветский заговор и устранить Сталина. Троцкий намечал «воспользоваться одним из конфликтов между ним и Сталиным по вопросам ведения военных операций и при одном из объездов фронтов в том месте, где будет Сталин, арестовать Сталина силами отряда или вернее личной охраной Троцкого. Помню его слова, он говорил, что в этом случае Ленин и ЦК капитулируют». (Показания Манцева.)

Предатели Троцкий и Бухарин ясно понимали, что без устранения товарища Сталина, ближайшего соратника и друга Ленина, у них мало было шансов на осуществление их преступных замыслов. В 1920 году, во время пребывания товарища Сталина в Харькове, Троцкий организовал на него покушение. Манцев, бывший тогда председателем ВУЧК и начальником особого отдела Южного фронта, на процессе 1938 года по этому поводу показал:

«При отъезде Сталина из Харькова я был информирован начальником ОТЧК (отдел транспортной чрезвычайной комиссии) харьковского узла о том, что обнаружены следы покушения на тот поезд и на тот вагон, в котором находился Сталин. Было заведено дело, которое было передано следователю Гусакову, который являлся следователем президиума ВУЧК (Всеукраинская чрезвычайная комиссия). Вскоре после этого приехал Троцкий... При докладе Троцкому в его вагоне я в числе прочих вещей рассказал ему об этом случае. Троцкий улыбнулся и сказал, что не стоит раздувать этого дела, потому что от этого могут пострадать наши товарищи».

По указанию Троцкого, расследование дела Манцевым было прекращено.

После провала своих преступных замыслов «левые коммунисты» в 1918 году лицемерно признают перед партией свои «ошибки» и уже в глубоком подполье продолжают борьбу против Советской власти. На протяжении всех [27] последующих лет «левые коммунисты» тщательно скрывали от партии и советского народа свои неудавшиеся чудовищные планы свержения Советской власти и подготовки убийства «Ленина, Сталина и Свердлова.

 

В конце марта 1918 года Советское правительство заключило соглашение с Чехословацким национальным советом об эвакуации чехословацких войск (сформированных из бывших военнопленных австрийской армии) как группы свободных граждан, а не воинских частей. По этому договору чехословаки обязались сдать Советской власти все вооружение. Но англо-французская разведка еще до заключения этого соглашения вела подготовку восстания чехословацких легионов.

Глава английской миссии Локкарт и французский военный атташе генерал Лаверн предложили чехословацкому командованию оружия не сдавать и занять важнейшие стратегические пункты по линиям железных дорог Поволжья, Урала и Сибири. На подкуп командного состава чехословацких частей английский и французский представители выделили значительные денежные суммы. Русское отделение Чехословацкого национального совета получило от французов свыше 15 миллионов рублей и от англичан 80 тысяч фунтов стерлингов.

«...за эти деньги, — писала газета «Знамя свободы» — орган чехословацкой коммунистической партии, — была продана чехословацкая армия французским и английским империалистам».

Среди рядовой массы чехословаков велась безудержная агитация, направленная к тому, чтобы спровоцировать восстание против Советской власти. В качестве агитаторов были привлечены эсеры и меньшевики. Ссылаясь на брестский мир, они изображали большевиков как союзников Германии, обязавшихся по секретному пункту брестского договора выдать чехословаков австрийскому командованию.

Начавшийся 25 мая 1918 года мятеж чехословаков быстро распространился по Волге, Уралу и Сибири. Чехословаки заняли Самару, Симбирск, Казань, Свердловск и другие города. В Казани ими была захвачена часть золотого фонда РСФСР.

Чехословацкий мятеж окрылил всю внутреннюю контрреволюцию и создал весьма серьезное положение для Советской [28] республики. На Средней Волге с чехословаками объединились части эсеровской «Народной армии». В Казань стекались остатки разгромленного савинковского «Союза защиты родины и свободы». Повсюду возникали очаги кулацких мятежей.

Но благодаря энергичным и решительным мерам, принятым Советским правительством, чехословацкий мятеж к октябрю 1918 года был в основном ликвидирован. Ленин тщательно наблюдал за ходом операций по подавлению мятежа чехословаков.

Узнав о том, что в Нижнем-Новгороде возникла опасность мятежа, Ленин 9 августа 1918 года писал руководителям нижегородских советских организаций:

«В Нижнем, явно, готовится белогвардейское восстание. Надо напречь все силы, составить тройку диктаторов..., навести тотчас массовой террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. п. Ни минуты промедления... Надо действовать во-всю: массовые обыски. Расстрелы за хранение оружия. Массовый вывоз меньшевиков и ненадежных. Смена охраны при складах, поставить надежных»{17}.

Местные власти выполнили указание Владимира Ильича, и Нижний превратился в один из опорных пунктов подавления чехословацкого мятежа.

 

«Левые» эсеры, «...желая сохранить влияние в крестьянских массах, определенно сочувствовавших большевикам... решили не ссориться с большевиками и сохранить пока-что единый фронт с ними. Состоявшийся в ноябре 1917 года съезд крестьянских Советов признал все завоевания Октябрьской социалистической революции и декреты Советской власти. Было заключено соглашение с «левыми» эсерами, и несколько «левых» эсеров было включено в состав Совета народных комиссаров (Колегаев, Спиридонова, Прошьян и Штейнберг). Однако, это соглашение просуществовало лишь до подписания брестского мира и образования комитетов бедноты, когда в крестьянстве произошло [29] глубокое расслоение и когда «левые» эсеры, все больше отражая интересы кулачества, подняли мятеж против большевиков и были разгромлены Советской властью»{18}.

Некоторые «левые» эсеры, привлеченные Советской властью для работы в аппарате наркомата юстиции (в особенности нарком юстиции Штейнберг), не замедлили использовать предоставленную им власть в преступных целях. Они занялись освобождением и защитой контрреволюционеров, арестованных по приказу Совнаркома.

Для предотвращения в дальнейшем вредительской деятельности «левых» эсеров СНК за подписью Ленина и Сталина принял специальное постановление{19}.

Ожесточенная кампания лжи и клеветы, поднятая буржуазной прессой в целях дискредитации партии большевиков, была также поддержана «левыми» эсерами. Эта кампания лжи и клеветы, кончившаяся провалом, способствовала полному разоблачению «левых» эсеров как пособников контрреволюционной буржуазии.

С октября 1917 года по март 1918 года «левые» эсеры, формально оставаясь на позициях поддержки диктатуры пролетариата, фактически все более смыкались с лагерем контрреволюции. Их предательская деятельность получает свое законченное контрреволюционное оформление после подписания брестского мира. Вместе с «левыми коммунистами» «левые» эсеры выступили ярыми противниками заключения мира с Германией.

На заседании ВЦИК 23 февраля 1918 года «левые» эсеры голосовали против подписания мира и в оглашенной декларации заявили, что «партия считает себя свободной от выполнения условий договора» и «отзывает своих представителей из Совета народных комиссаров».

На состоявшемся 14–16 марта 1918 года IV Чрезвычайном съезде Советов, обсуждавшем вопрос о ратификации брестского мирного договора, «левые» эсеры полностью провалились. Подавляющим большинством голосов договор о мире был ратифицирован.

В последовавший за этим период «левые» эсеры, «закрыв глаза на действительность, с безумным упорством... продолжали гнуть свою линию, не чувствуя, как всё дальше и дальше расходятся с народными массам», стремясь, во что бы то ни стало, хотя бы насильственно, навязать этим массам свою волю, волю Центрального Комитета, в состав [30] которого входили преступные авантюристы, интеллигенты-истерики и т. п.»{20}.

С V Всероссийского съезда Советов (4–10 июля 1918 года) начинается явная борьба «левых» эсеров против Советской власти. С этого момента партия «левых» эсеров, по выражению Ленина, «исчезла, как партия, превратившись в пешку в руках ярославских белогвардейцев», в одну из тех пешек, «которыми играют французские генералы».

Став на путь провокации войны с Германией и взрыва Советской власти изнутри, центральный комитет «левых» эсеров 24 июня 1918 года вынес постановление об убийстве германского посла графа Мирбаха и о вооруженном восстании. Это решение было вынесено в полном согласии и с ведома «левых коммунистов».

Для осуществления этих преступных замыслов ЦК «левых» эсеров выделил комиссию в составе Спиридоновой, Голубовского и Майорова. Заместителю председателя ВЧК «левому» эсеру Александровичу было поручено сконцентрировать в Москве необходимые вооруженные силы для начала восстания.

С этой целью отряд ВЧК в количестве 700 человек, которым командовал «левый» эсер Попов, был пополнен «левыми» эсерами и ранее разоруженными анархистами. Кроме того, 3 июля была сделана попытка перебросить из Витебска отряд «левых» эсеров в составе 400 человек. Эта попытка провалилась; отряд задержали в Витебске и разоружили. Из Петрограда в распоряжение «лево»-эсеровского штаба 4 июля был отправлен отряд численностью в 80 человек.

Одновременно Попов похитил из ВЧК 500 тысяч рублей и передал их ЦК «левых» эсеров для финансирования мятежа. В Ярославль к начальнику гарнизона был командирован эсер Петров с требованием якобы от имени крестьянской секции ВЦИК выдать 40 пулеметов, одну гаубичную и 4 легких батареи и т. д.

Член ЦК «левых» эсеров Прошьян был командирован на Восточный фронт для установления связи с командующим фронтом эсером Муравьевым.

Процесс Савинкова в 1924 году установил прямую связь «левых» эсеров с французской разведкой, направлявшей и финансировавшей их контрреволюционную деятельность. На суде Савинков показал, что ему известно из [31] французских источников, от того же Гокье и Гренара, что «левые» эсеры тоже получали помощь от французов. «Я вспомнил разговор, — показывал на суде Савинков, — который я, кажется, имел с Гренаром, и Гренар говорил мне о том, что убийство Мирбаха было сделано через «левых» эсеров при известном участии французов».

Намечая расстановку и порядок выступления сил российской контрреволюции, англо-французская разведка оставила Москву на «попечение» «левых» эсеров.

Французы надеялись этим путем придать «народный» характер мятежу.

Состоявшийся в конце июня III съезд партии «левых» эсеров санкционировал мятеж против Советской власти и вынес постановление о расторжении брестского договора.

На V съезде Советов «лево»-эсеровская фракция в выступлениях Спиридоновой, Камкова под флагом борьбы против брестского мира призывала к восстанию. Вслед за этим «левые» эсеры приступили к «активным действиям».

«Левые» эсеры Блюмкин (впоследствии агент Троцкого) и Андреев проникли 6 июля, около 3 часов дня, в здание германского посольства, где настойчиво просили свидания с послом графом Мирбахом. В качестве основания для переговоров ими было предъявлено фиктивное удостоверение на бланке ВЧК с подделанной подписью Дзержинского. Печать на нем поставил заместитель председателя ВЧК, член ЦК «левых» эсеров Александрович, который знал о том, что готовится убийство Мирбаха. Когда граф Мирбах вышел к Блюмкину и Андрееву, они его убили.

Убийство Мирбаха было сигналом к открытому мятежу «левых» эсеров в Москве и провинции.

Когда стало известно об убийстве Мирбаха, немедленно за подписью Ленина была разослана телефонограмма во все райкомы партии большевиков, Советы и штабы Красной Армии. «...Это, — писал Ленин, — явное дело монархистов или тех провокаторов, которые хотят втянуть Россию в войну в интересах англо-французских капиталистов, подкупивших и чехо-словаков. Мобилизовать все силы, поднять на ноги все немедленно для поимки преступников. Задерживать все автомобили и держать до тройной проверки»{21}.

Убийцы Мирбаха скрылись в помещения отряда Попова. Когда туда явился Дзержинский, чтобы арестовать скрывшихся убийц, он был обезоружен и задержан. Затем был арестован председатель Московского Совета Смидович [32] и другие. Отряды мятежников заняли здания ВЧК, Покровских казарм, телефонной станции и телеграфа. Из их орудий был обстрелян Кремль. По телеграфу были разосланы телеграммы о состоявшемся якобы свержении большевиков.

Общая численность участников путча «левых» эсеров не превышала тысячи человек. В их распоряжении было 8 орудий, 4 броневика, 48 пулеметов и большое количество ручных гранат.

Подавлением мятежа руководил лично Ленин. Быстрые и решительные меры, принятые им, обеспечили скорую ликвидацию путча. Не найдя поддержки ни в частях Красной Армии, ни у населения, мятежники днем 7 июля разбежались. Около 400 человек из них были задержаны на Владимирском шоссе.

Как только начался мятеж «левых» эсеров, Ленин в тот же день известил о нем товарища Сталина, находившегося тогда в Царицыне. В телеграмме на имя Сталина Ленин писал:

«...Повсюду необходимо подавить беспощадно этих жалких и истеричных авантюристов, ставших орудием в руках контрреволюционеров»{22}.

Товарищ Сталин ответил Ленину:

«Что касается истеричных — будьте уверены, у нас рука не дрогнет. С врагами будем действовать по-вражески»{23}.

Одновременно с путчем в Москве «левые» эсеры подняли восстание на Восточном фронте. Получив известие о мятеже, командующий фронтом, бывший офицер генерального штаба, «левый» эсер Муравьев отдал приказ войскам о движении на Москву. Однако этот план не удался, так как войска не поддержали Муравьева.

Июльский мятеж «левых» эсеров, этих взбесившихся мелких буржуа, окончательно разоблачил их контрреволюционную сущность и привел их к полному банкротству. После мятежа «левые» эсеры ушли в подполье, объединились с правыми эсерами и продолжали вести активную борьбу против Советской власти.

 

30 августа 1918 года в 9 часов вечера эсерка Каплан совершила злодейское покушение на жизнь В. И. Ленина — вождя трудящихся всего мира. [33]

Террористический акт против В. И. Ленина, как это установило судебное следствие по делу антисоветского «право-троцкистского блока», был совершен не только по указанию руководства правых эсеров, но и явился прямым завершением мероприятий, намеченных в свое время блоком троцкистов, «левых коммунистов», зиновьевцев, «левых» и правых эсеров, к физическому уничтожению Ленина, Сталина и Свердлова.

Основная инициатива в совершении этого чудовищного преступления принадлежала Бухарину, который, как показал на суде бывший член ЦК «левых» эсеров Карелин, «форсировал вопрос о совершении террористического акта. Группа «левых коммунистов», будучи разгромленной, стала на точку зрения прямой борьбы, не останавливаясь перед самыми решительными средствами, вплоть до террористических актов».

Это злодеяние исполнила партия правых эсеров. В начале февраля 1918 года ЦК эсеров специально обсуждал вопрос о терроре против большевиков. Позднее по этому вопросу был установлен контакт правых эсеров с «левыми» эсерами, бухаринцами и троцкистами, причем две последние группы заняли наиболее активную позицию.

Террористическая деятельность началась с подготовки крушения поезда, в котором ехал Ленин при переезде Советского правительства в Москву. Перед этим, в январе 1918 года, эсеркой Коноплевой был обстрелян автомобиль, в котором ехал Ильич с митинга в михайловском манеже.

После этих неудачных попыток ЦК эсеров перебросил в июне 1918 года террористическую группу во главе с Семеновым в Москву. Разделив Москву на несколько участков, эта группа устраивает тщательное наблюдение за появлениями Ленина на митингах.

Вечером 30 августа Ленин выступал на митинге рабочих завода быв. Михельсен (ныне завод им. Ильича). Когда окруженный восторженно приветствующими его рабочими Ленин после митинга вышел во двор завода, эсерка Каплан произвела в него несколько выстрелов из револьвера, пули которого были отравлены ядом кураре.

Ленин был тяжело ранен, и только с большим трудом удалось спасти его тогда от смерти.

В тот же день в Петрограде был предательски убит тов. Урицкий. Незадолго до этого, 20 июня, погиб от вражеской пули тов. Володарский.

Как покушение на Ленина, так и убийства Володарского и Урицкого были совершены троцкистско-бухаринско-эсеровскими [34] бандитами по прямому заданию англо-французской разведки.

ВЦИК в выпущенном вечером 30 августа воззвании в связи с ранением Ленина указывал:

«Мы не сомневаемся, что и здесь будут найдены следы... наймитов англичан и французов».

* * *

Для молодой Страны Советов 1918 год был чрезвычайно тяжелым годом. Это был первый год строительства армии нового типа — Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В это время пролетариат только создавал свой орган борьбы с контрреволюцией и саботажем — ВЧК.

В такое исключительно трудное для Советской республики время международные империалисты в союзе с российской контрреволюцией предприняли первые попытки удушения Советской власти.

Под руководством отборных английских, французских и американских шпионов и на деньги их хозяев-капиталистов в нашей стране плелась тонкая паутина заговоров. В них участвовали самые разнообразные политические партии, группы, течения и т. д. Вся внутренняя контрреволюция, начиная от заядлых монархистов и махровой белогвардейщины до называвших себя «левыми» бухаринцев, троцкистов, объединилась на почве звериной ненависти к победившим рабочим и крестьянам. Каждая из этих контрреволюционных партий и групп организовывала заговоры и восстания, но их нити обязательно приводили к разведкам Англии, Франции, США.

Заговор Локкарта являлся началом подрывной деятельности разведок капиталистических стран и их троцкистско-бухаринской агентуры против первой в мире страны рабочих и крестьян.

Раскрытие «заговора трех послов» положило конец терпению Советского правительства, и весь дипломатический корпус был выслан из пределов Советской России.

Так закончилась первая схватка только что организованной ВЧК с разведками крупнейших империалистических держав, имевших за своей спиной не один десяток леи опыта подрывной работы. [35]

 

 

 

Наряду с активной деятельностью разного рода заговорщических организаций, возникших после Октября под руководством английской и иных разведок, в контрреволюционном подполье шла большая организационная работа. Вначале деятельность контрреволюционных организаций (подобно савинковской) была рассчитана на молниеносное свержение Советской власти. Но по мере разгрома локкартовского заговора и упрочения Советской власти работа по собиранию контрреволюционных сил внутри страны усиливалась и стала более организованной. Создавались разные подпольные «центры», стремившиеся объединить политические партии и группы антисоветского направления.

Еще в августе 1917 года совещание «общественных» деятелей, состоявшееся в Москве под председательством бывшего председателя Государственной думы Родзянко, образовало так называемый «Совет общественных деятелей» из представителей фабрикантов, заводчиков, кадетов и крупнейших деятелей царского режима.

После Октябрьской революции деятельность этой контрреволюционной организации преследовала три главные цели: 1) борьбу с Советской властью, 2) восстановление частной собственности, 3) создание в России режима конституционной монархии.

В феврале — марте 1918 года образовался так называемый «Правый центр». В него вошли представители крупного капитала и помещиков: «Совета общественных деятелей», «Торгово-Промышленного комитета», «Союза земельных собственников», партий кадетов и октябристов. По составу и программе действий «Правый центр» являлся ярко выраженной монархической организацией. Его возглавляли бывший царский министр Кривошеин и профессор Новгородцев. [36]

«Правый центр» ориентировался на международную буржуазию. Русские капиталисты готовы были пойти с ней на любое соглашение, лишь бы она способствовала восстановлению в России монархии.

«Правый центр» вел переговоры с австро-германским командованием и представителями Антанты с целью добиться ввода иностранных войск на русскую территорию для борьбы с большевиками.

После революции в Германии и крушения вильгельмовской империи «Правый центр» распался.

Почти одновременно с «Правым центром» партия «народных социалистов», правые эсеры, группа «Единство» и правые меньшевики вместе с «левыми» кадетами образовали «Союз возрождения России», или так называемый «Левый центр». Во главе «Левого центра» стал «народный социалист» Мякотин. Новая контрреволюционная организация, в противовес «Правому центру», целиком ориентировалась на Антанту и получала от союзников широкую материальную поддержку. Не довольствуясь поддержкой англо-французской буржуазии, «Левый центр» обращался за помощью и к Японии.

В связи с расколом по вопросу о брестском мире в «Правом центре» и выходом из него ряда участников в мае — июне 1918 года создается еще одно контрреволюционное объединение — «Национальный центр», который также ориентировался на союзников. В «Национальном центре» были представлены почти все контрреволюционные элементы России от кадетов до монархистов включительно. В его составе находились и меньшевики.

Несмотря на различные вывески и якобы разные политические направления, программа каждого из этих «центров» по существу приближалась к программе «Совета общественных деятелей». Борьба с Советской властью была основой их деятельности.

Наступление Колчака в начале 1919 года и ухудшение внутреннего положения Советской России в связи с голодом и общей разрухой вызвали у всей внутренней контрреволюции надежды на скорое падение Советской власти. В марте — апреле 1919 года для объединения контрреволюционной деятельности всех элементов, враждебных пролетариату, был создан «Тактический центр». В него вошли по два представителя от «Совета общественных деятелей», «Левого центра» («Союза возрождения России») и «Национального центра». Таким образом, создался единый антисоветский [37] фронт «левых» и правых наемников международной реакции и англо-французской разведки.

Наибольшую подрывную активность в период 1919 года проявили «Национальный центр» и «Тактический центр». Они координировали и направляли подрывную работу мелких подпольных контрреволюционных организаций. Оба «центра» были тесно связаны с иностранными разведками, в основном английской и французской, от которых получали указания и деньги.

Некоторые организации, входившие в «Тактический центр», вели шпионско-диверсионную работу по непосредственным указаниям иностранных разведок. Например, «Союз возрождения России» в момент высадки английского десанта в Архангельске пытался, в целях помощи англичанам, вызвать восстание в Вологде. Восстание готовила партия «народных социалистов». Ее представители завербовали на Северном фронте несколько человек в штабе Кедрова — командующего фронтом. Этим же путем они добились получения броневиков. Свои преступные замыслы заговорщикам осуществить не удалось. Заговор был своевременно раскрыт органами ВЧК.

Член «Союза возрождения России» Чайковский, по поручению англичан, возглавил в Архангельске белогвардейское правительство.

 

«Национальный центр» был создан по инициативе кадетов. Денежные средства на развертывание подрывной деятельности дали русские промышленники и банкиры и главным образом французская разведка. По этому поводу Савинков показывал на суде:

«Французы в этот период времени (1918–1919гг. — В.М.) снабжали средствами не только организацию, в которой я состоял («Союз защиты родины и свободы» — В. М.), но еще эсеров, «Национальный центр» и «Левый центр».

Возглавил «Национальный центр» кадет Шипов. Кроме него, активную роль в «центре» играли кадеты Щепкин, Астров, князь Трубецкой, Струве и др.

«Национальный центр» создал по всей стране сеть своих филиалов, энергично работавших на Деникина, Юденича, Колчака и интервентов. С последними «центр» имел тесную связь. В Петрограде, Москве, Киеве и в Одессе велась большая шпионская работа, организовывались вооруженные банды, шла подготовка выступлений при приближении белогвардейских армий или десантов союзников. [38]

«Национальный центр» выделил из своего состава военную комиссию, которая возглавила организацию антисоветского восстания. В начале «Национальный центр» связался с существовавшей в Москве военной белогвардейской организацией, ранее связанной с «Правым центром» и сумевшей протолкнуть своих агентов в части и учреждения Красной Армии. Эта организация располагала вооруженной силой, главным образом из бывших офицеров, втесавшихся в качестве курсантов и преподавателей в военные училища и технические школы. Они могли стать серьезной угрозой для Советской власти при приближении неприятеля. Москва была заговорщиками разделена на военные участки. Во главе каждого участка стоял военный комендант. Порядок выступления был точно установлен.

Московский филиал «Национального центра» и его военную организацию органам ВЧК удалось ликвидировать только осенью 1919 года. Это произошло при следующих обстоятельствах.

В июле 1919 года в одном из сел Вятской губернии был арестован неизвестный, назвавшийся Карасенко. У задержанного обнаружили около миллиона рублей «керенками». В Москве, находясь в тюрьме, Карасенко попытался передать через подкупленного им человека две записки с зашифрованными фамилиями. Записки эти попали в руки следователя. Личность адресатов была быстро установлена, и у них произвели обыск, который дал нити для раскрытия всего заговора.

Исключительную активность проявлял петроградский филиал «Национального центра». 1 апреля 1919 года в своей телефонограмме в ВЧК Ленин писал:

«...из Петрограда получены сведения о том, что агенты Колчака, Деникина и союзников пытались взорвать в Петрограде станцию водопровода. В подвале были обнаружены взрывчатые вещества, а также адская машина, которая была особой командой взята для уничтожения, но преждевременным взрывом убит командир отряда и ранены 10 красноармейцев.

В отдельных пунктах делаются попытки взрыва мостов в попытки к приостановке железно-дорожного движения.

Делаются попытки разобрать железно-дорожные пути, чтобы оставить без продовольствия красную Москву и Петроград.

Социалисты-революционеры и меньшевики принимают активное участие в призывал к забастовкам, к свержению Советской власти. [39]

В виду полученных сведений, Совет Обороны предписывает принять самые срочные меры для подавления всяких попыток взрывов, порчи железных дорог и призывов к забастовкам.

Совет Обороны предписывает призвать к бдительности всех работников Чрезвычайных Комиссий и о предпринятых мерах довести до сведения Совета Обороны»{24}.

Накануне обнаруженной попытки взорвать петроградский водопровод агенты «Национального центра» произвели взрыв на Охтенском пороховом заводе. На ст. г. Псков они организовали поджог склада взрывчатых веществ. В результате неоднократных взрывов железнодорожного полотна и устроенного крушения военно-санитарного поезда диверсантам удалось временно прервать железнодорожное сообщение между Псковом и Петроградом.

В тесной связи с «Национальным центром» находилась шпионская группа английской и французской разведок, созданная агентом «Интеллидженс сервис» Полем Дюксом. Английские шпионы занимали в Красной Армии и Флоте ряд ответственных должностей. Среди них был и начальник воздушной обороны Петрограда Лишин, инспектор артиллерии военного округа Лебедев, начальник оперативного отдела штаба флота Эриксон и многие другие. Большинство из них было вовлечено в шпионскую работу ближайшим подручным Дюкса шпионом Бергом, занимавшим пост начальника воздушных сил Балтийского флота.

Большая группа шпионов орудовала в штабе Кронштадтской крепости и в Кронштадтском военном порту. Возглавляли эту группу начальник штаба крепости Будкевич и помощник главного инженера порта Грицай.

Связь с Юденичем шла при посредстве французского шпиона мичмана Рейтера, работавшего начальником радиостанции на острове Голодай. Предатели находились также на некоторых судах Балтийского флота.

В мае обстановка под Петроградом была чрезвычайно сложной и обостренной. Систематические неудачи на фронте, предательство и измена в тылу расшатали боевой организм VII армии. Учитывая серьезность обстановки и огромное значение красного Питера как цитадели пролетарской революции, ЦК РКП(б), Ленин послали товарища Сталина для организации обороны Петрограда. [40]

Товарищ Сталин прибыл в Петроград в конце мая 1919 года и вскоре получил от Ленина телеграмму, в которой он давал оценку положения под Петроградом.

«Вся обстановка белогвардейского наступления на Петроград, — писал Ленин, — заставляет предполагать наличность в нашем тылу, а может быть и на самом фронте, организованного предательства. Только этим можно объяснить нападение со сравнительно незначительными силами, стремительное продвижение вперед, а также неоднократные взрывы мостов на идущих в Петроград магистралях. Похоже на то, что враг имеет полную уверенность в отсутствии у нас сколько-нибудь организованной военной силы для сопротивления и кроме того рассчитывает на помощь с тыла (пожар артиллерийского склада в Ново-Сокольниках, взрывы мостов, сегодняшние известия о бунте на Оредеже). Просьба обратить усиленное внимание на эти обстоятельства, принять экстренные меры для раскрытия заговоров»{25}.

Оценка, данная Лениным, целиком соответствовала действительности. В результате преступного «руководства» Троцкого, Зиновьева и их приспешников высший командный состав VII армии и ее штабов был до крайности засорен враждебными Советской власти людьми. В армии царили паника и растерянность. Гнуснейшие предатели Зиновьев и Евдокимов готовили сдачу Петрограда врагу.

Товарищ Сталин немедленно взял в свои руки руководство обороной Петрограда и составил гениальный план разгрома Юденича. В основу плана наряду с другими мероприятиями товарищ Сталин положил беспощадное уничтожение измены и предательства, свивших себе прочное гнездо в тылу и на фронте.

Быстро ознакомившись с положением в самом красном Питере и объехав фронт, товарищ Сталин вскрыл все расчеты белогвардейщины.

«По всем данным, — писал товарищ Сталин в «Правде», — противник рассчитывал не только, или, вернее, не столько на свои собственные силы, сколько на силу своих сторонников — белогвардейцев в тылу у наших войск, в Петрограде и на фронтах. Прежде всего проживавшие в Питере так называемые посольства буржуазных государств (французское, швейцарское, греческое, итальянское, голландское, датское, румынское и пр.), занимавшиеся финансированием белогвардейцев и шпионажем в пользу Юденича и [41] англо-франко-финно-эстонской буржуазии. Эти господа швыряли деньгами направо и налево, подкупая в тылу нашей армии все подкупное. Далее — продажная часть русского офицерства, забывшая Россию, потерявшая честь и готовая перекинуться на сторону врагов рабоче-крестьянской России. Наконец, обиженные петроградским пролетариатом бывшие люди, буржуа и помещики, накопившие, как оказалось потом, оружие и ждавшие удобного момента для удара в тыл нашим войскам. На эти силы и рассчитывал противник, наступая на Петроград. Занять Красную Горку, этот ключ Кронштадта, и обессилить тем самым укрепленный район, поднять восстание на фортах и обстрелять Петроград с тем, чтобы, объединив общее наступление на фронте в момент общего переполоха с восстанием в Петрограде, окружить и занять очаг пролетарской революции, — вот каковы были расчеты противника»{26}.

Вероятно, расчеты противника и оправдались бы, если бы в Петроград не приехал товарищ Сталин.

Исключительно велика роль товарища Сталина в раскрытии в Петрограде заговора английской разведки и «Национального центра». Под непосредственным руководством товарища Сталина органы ВЧК разоблачили и ликвидировали крупнейшую шпионско-диверсионную организацию. Громадная работа по мобилизации масс на борьбу со шпионажем, проведенная по указанию товарища Сталина, не замедлила дать свои плоды. В войсковых частях, на заводах и фабриках повысилась бдительность.

В начале июня при попытке перебежать к неприятелю был убит некий Никитенко. После тщательного обыска у убитого в мундштуке папиросы нашли записку на имя генерала Родзянко. В записке был указан пароль (слово «Вик») и описание условных знаков, по которым белые войска при занятии нашей территории могли бы распознать свою подпольную агентуру. Удалось установить, что Никитенко являлся членом контрреволюционной организации. Вскоре после этого на финской границе, в районе Белоострова, были задержаны два шпиона, у которых обнаружили письмо, подписанное тем же паролем «Вик». След привел к инженеру Штейнингеру, видному кадету и крупному капиталисту. Произведенный у него обыск дал в руки следствия письмо с обращением «дорогой Вик» и ряд других компрометирующих документов. [42]

Таким образом была раскрыта петроградская организация «Национального центра», оказавшаяся связанной с иностранными посольствами в Петрограде. По настоянию товарища Сталина были произведены поголовные обыски в буржуазных кварталах города, а также в иностранных миссиях и консульствах. Около 7 тысяч винтовок, до полутораста тысяч патронов, револьверы, пулеметы и т. д. были обнаружены при обысках. В одном из посольств нашли даже артиллерийское орудие. Много враждебных и сомнительных лиц было задержано.

Таковы были результаты очищения Петрограда от предателей и изменников, проведенного по указанию и под руководством товарища Сталина.

Но враг не оставил попыток овладеть пролетарской столицей, которую он рассматривал в качестве ключа к дальнейшему проникновению в глубь Советской России. По этому поводу газета «Таймс» в статье от 17 апреля 1919 года откровенно писала:

«Если мы посмотрим на карту, то увидим, что лучшим подступом к Петрограду является Балтийское море и что кратчайший и самый легкий путь лежит через Финляндию. Финляндия является ключом к Петрограду, а Петроград — ключ к Москве».

Кое-где еще притаились неразоблаченные изменники и продолжали творить свое гнусное дело.

В ночь на 13 июня 1919 года комендант форта Красная Горка, бывший офицер Неклюдов, член подпольной белогвардейской организации, арестовал всех коммунистов гарнизона и захватил форт. По радио Неклюдов предложил фортам Кронштадта присоединиться к мятежу. Согласием ответили форты Серая Лошадь и Обручев, которые также находились в руках предателей. Мятежники начали обстрел Кронштадта. Создалась непосредственная угроза красному Питеру. Спас положение товарищ Сталин. Он принял быстрые и энергичные меры к подавлению мятежа. Ночью 15 июня мятежные форты были заняты отрядами Красной Армии. Ликвидация мятежа происходила под непосредственным руководством товарища Сталина.

После ликвидации мятежа и оздоровления VII армии части последней перешли в наступление. В конце июня армия Юденича была отброшена к эстонской границе.

Осенью 1919 года Юденич получил новые подкрепления и перешел в наступление. В это время началась большая работа по очищению тыла и фронта Красной Армии от шпионов и изменников. Была раскрыта новая крупная [43] шпионская организация, орудовавшая в штабе VII армий. Раскрытию этой организации способствовала бдительность бойцов и командиров.

Красноармеец одной из частей, прибывших в Петроград для пополнения, проходя по улице, заметил, что идущая впереди него женщина выронила сверток. Красноармеец поднял его. Увидев это, женщина пыталась скрыться. Красноармейцу показалось подозрительным ее поведение. Он задержал ее и доставил в ЧК. В свертке были обнаружены секретные сведения, предназначенные для передачи в штаб Юденича.

Задержанная женщина оказалась дочерью одного француза, участника заговора. Когда его допрашивал товарищ Дзержинский, арестованный шпион нагло заявил:

— Вы меня поймали только благодаря случайности.

— Ошибаетесь, — ответил Дзержинский. — Если бы масса нас не поддерживала, если бы каждый рабочий, каждый красноармеец не сознавал, что раскрытие заговора — это дело не только ЧК, но всех трудящихся, тогда то обстоятельство, что ваша дочь уронила сверток, не привело бы к раскрытию заговора. Ваша дочь случайно уронила сверток, но красноармеец не случайно заинтересовался им, не случайно обеспокоился и не случайно арестовал ее. Сила ЧК именно в том, что это не случайно{27}.

Следствие установило, что организатором заговора был крупный английский шпион Поль Дюкс. Поль Дюкс приехал в Советскую Россию из Финляндии в ноябре 1918 года. В целях маскировки он выдавал себя за английского социалиста, прибывшего в Советскую республику якобы для собирания материалов и ознакомления с Советской властью на предмет последующей организации пропаганды за признание РСФСР в самой Англии. Связь с английской разведкой Поль Дюкс поддерживал через передаточный пункт в Териоках, откуда собранная им информация пересылалась на имя Леме — секретаря английского консульства в Гельсингфорсе. Леме переправлял ее в адрес английского консула в Стокгольме, а последний — уже в Лондон.

За короткий промежуток времени Дюкс организовал в Петрограде, Кронштадте, Пскове и ряде других городов Северо-Западной области большую шпионскую сеть. После ликвидации петроградского филиала «Национального центра», руководимого Штейнингером, Дюкс приступил к созданию новой контрреволюционной организации под вывеской [44] того же «Национального центра». Свою агентуру Дюкс вербовал главным образом из среды бывших царских офицеров, пробравшихся в VII армию и Балтийский флот на руководящие посты.

Ближайшими сообщниками Дюкса были старая английская шпионка эсерка Петровская, шпион-профессионал Кюрц, начальник штаба VII армии, бывший царский полковник Люндеквист и некий Гибсон. Отдельным заговорщикам, как, например, Петровской и ее сыну Вильде-Валли, удалось пролезть в большевистскую партию и, прикрываясь партийным билетом, развернуть свою гнусную деятельность.

Организация заговора, перед которым ставилась цель — содействовать захвату Петрограда Юденичем, была поставлена Полем Дюксом на широкую ногу. К участию в заговоре он привлек орудовавшие в Петрограде подпольные агентуры французской и белогвардейской разведок. Для Дкжса это не представляло особых затруднений, так как резидент французской разведки — некий Бажо и уже известный нам Берг, обслуживали по совместительству и «Иителлидженс сервис».

Практическое руководство заговором было возложено Дюксом на особый подпольный комитет, который возглавлял Гибсон. Комитет этот являлся в то же время и органом, финансировавшим заговор.

Связь со своей довольно многочисленной агентурой руководители заговора поддерживали при помощи ряда конспиративных квартир, одну из которых содержала жена Люндеквиста под видом лавочки, торговавшей сахарином. Явочным пунктом для заговорщиков была также Максимилиановская лечебница, где в качестве врача работала Петровская. Шпионы приходили к ней под видом больных. Связь с Юденичем осуществлялась через предателей-летчиков, неоднократно летавших с донесениями в расположение противника.

В конце августа 1919 года Дюкс во избежание ареста (ВЧК уже напала на след его шпионской организации) бежал в Латвию при содействии одного предателя, который снабдил его документами, взятыми у убитого красноармейца. Руководство заговором перед своим бегством Дюкс возложил на Петровскую и Люндеквиста. Первая ведала связью и финансированием организации, а второй объединял в своих руках военные вопросы.

Подготовка к мятежу, который должен был начаться по условному сигналу от Юденича, была проведена заговорщиками в мельчайших деталях. [45]

Прямое содействие планам заговорщиков и Юденича оказывал предатель Троцкий, принявший совместно с Зиновьевым решение о сдаче Юденичу Петрограда без боя. На этот счет им было отдано письменное распоряжение начальнику петроградского укрепленного района. Только своевременное вмешательство Ленина, по предложению которого Советом Обороны было принято специальное решение, помешало изменникам Троцкому и Зиновьеву осуществить свои преступные замыслы.

В то время как заговорщики готовились уже поднять восстание, а Юденич наметил состав «правительства», советская разведка нащупала нити заговора. Были задержаны курьеры, следовавшие с шпионскими донесениями к Юденичу. Один из них на допросе выдал Берга. Арестованный Берг раскрыл целиком весь заговор и его участников. В конце ноября 1919 года шпионско-диверсионная организация «Национального центра» в Петрограде была полностью ликвидирована.

Военно-шпионский заговор в таком масштабе стал возможным только потому, что Троцкий, этот злейший враг народа, назначал на ответственнейшие должности людей чуждых.

«Национальный центр» пытался вызвать восстания и в других важнейших пунктах страны. Летом 1918 года для организации выступления в Царицыне был послан инженер Алексеев с двумя сыновьями. Ряд предателей, работавших в штабе Северо-Кавказского военного округа, посланных туда Троцким, должен был вести свою подрывную деятельность в контакте с Алексеевым.

Но товарищ Сталин разрушил преступные замыслы белогвардейщины и разгромил контрреволюционеров.

«Царицын, — пишет тов. Ворошилов в своей книге «Сталин и Красная Армия», — в тот период был переполнен контрреволюционерами всевозможных мастей, от правых эсеров и террористов до махровых монархистов. Все эти господа до появления товарища Сталина и прибытия революционных отрядов с Украины чувствовали себя почти свободно и жили, выжидая лучших дней. Чтобы обеспечить реорганизацию красных сил на фронте, нужно было железной, беспощадной метлой прочистить тыл. Реввоенсовет во главе с товарищем Сталиным создает специальную Чека и возлагает на нее обязанность очистить Царицын от контрреволюции»{28}. [46]

Наряду с разгромом местной контрреволюционной организации товарищ Сталин проводит большую работу по очищению тыла Красной Армии от изменников и предателей. Товарищ Сталин быстро распознал в лице Носовича (бывшего начальника оперативного управления армии) матерого шпиона, который вместе с окружавшей его сворой подготавливал сдачу Царицына. Уже в начале августа 1918 года вся банда была арестована. Однако приехавшая в Царицын комиссия с полномочиями от Троцкого освободила арестованных и увезла с собой Носовича. Носович был назначен Троцким на пост помощника командующего Южным фронтом и вскоре после назначения (в октябре 1918 года), забрав секретные материалы, перебежал к Деникину.

После разгрома организаций «Национального центра» в Москве, Петрограде, Царицыне и других городах сам «Национальный центр» перенес свое местопребывание в Киев, а затем в Екатеринодар (ныне Краснодар). Новые попытки организовать подпольную подрывную деятельность на территории Советской России были безуспешны. Органами ВЧК они пресекались в самом зародыше.

 

Подрывная деятельность «Тактического центра» и «Национального центра» тесно переплеталась. Но «Тактический центр» являлся высшим органом, руководившим контрреволюционными организациями на территории Советской России. Кроме того, он был связан с зарубежной контрреволюцией и штабами Колчака, Деникина и Юденича.

«Тактический центр», вплоть до его ликвидации, принимал участие во всех контрреволюционных заговорах на советской территории, раскрытых в 1919 году. В качестве формальной предпосылки для организации «Тактического центра» российская буржуазия выдвинула вопрос о необходимости объединения всех антибольшевистских сил якобы для выступления на конференции, которую Антанта предполагала созвать на Принцевых островах. Если бы конференция состоялась, то «центр» должен был демонстрировать перед Антантой все антибольшевистские силы России и требовать прекращения переговоров с большевиками.

В состав руководителей «Тактического центра» вошли некоторые деятели распавшегося «Правого центра»: Кривошеий и профессор Новгородцев, кадеты Алексичский, Астров, эсер Аргунов, генерал Стогов и представители других [47] политических организаций. Председателем «центра» был кадет Щепкин.

Деятельность «Тактического центра» опиралась на помощь русских капиталистов. Так, например, бывший фабрикант Морозов внес на организационные расходы 190 тысяч рублей. Через одного из своих активных деятелей, С. М. Леонтьева, «центр» вел переговоры с агентом английской разведки Полем Дюксом и его помощницей Петровской. При совете «центра» существовала особая военная комиссия, которая руководила подготовкой вооруженного восстания.

В это время в Москве возникла контрреволюционная военная организация, возглавляемая генералами Стоговым и Кузнецовым и полковником Ступиным. Эта организация тесно связалась с «Тактическим центром». Главари военного заговора намеревались в момент приближения Деникина к Москве захватить московскую радиостанцию, занять вооруженными отрядами «Бульварное кольцо» и облегчить захват столицы врагом.

Готовясь к вооруженному выступлению против Советской власти, «центр» поручил редактору «Задруги» Мельгунову составить список всех коммунистов, проживавших в Москве, с указанием их имен, революционных псевдонимов и занимаемых должностей. За это Мельгунову было выплачено 10 тысяч рублей.

Наибольшую активность «Тактический центр» развернул в области шпионажа, которым непосредственно руководил Щепкин. «Тактический центр» сосредоточил в своих руках все сведения о состоянии, вооружении и планах предстоящих действий Красной Армии. В зашифрованном виде эти сведения Щепкин пересылал начальнику деникинской разведки полковнику Хартулари. Шпионская сеть «центра» в числе своих агентов имела самых разнообразных людей, начиная от крупных работников Всероглавштаба и кончая мелкими служащими и просто обывателями.

Полковник Хартулари и другой деникинский шпион, ротмистр Донин, во время нелегальных приездов в Москву бывали на заседаниях «Тактического центра». Весной 1919 года «центр» отправил через Аксельрода в Париж доклад о внутреннем положении Советской России.

При «центре» был создан антисоветский «Союз русской молодежи», задачей которого было налаживать связь с приезжающими в Москву агентами Деникина и курьерами из Польши, подыскивать для них квартиры, доставать документы и пр.

«Тактический центр» был ликвидирован ВЧК в августе — [48] сентябре 1919 года. Перед пролетарские судом предстали не все деятели «Тактического центра»; часть из них успела скрыться за границу. Дело слушалось в августе 1920 года. Главные обвиняемые были приговорены к расстрелу, замененному им тюремным заключением на разные сроки.

 

Духовенство — православное, католическое, лютеранское, магометанское, а также сектантские организации, — занимало по отношению к Советской власти резко враждебную позицию.

Происходивший в конце 1917 и в начале 1918 года всероссийский поместный собор православной церкви явился организующим контрреволюционным центром. Делегаты собора, состоявшие сплошь из «князей церкви», представителей буржуазии, дворянства и чиновничества, наглядно демонстрировали антисоветскую сущность собора. Церковный собор с первых же дней своего существования развил антисоветскую деятельность. Осуществлялась она под руководством патриарха «всея Руси» Тихона Белавина. По указанию Тихона при каждой церкви был создан «совет прихода», целью которого являлось объединение местных антисоветских элементов. Церковные «обители» — монастыри, скиты — превращались в оплоты белогвардейщины и опорные пункты контрреволюции.

В Москве был создан «Московский совет объединенных приходов», связанный с уездными организациями подобного же рода. По существу этот совет являлся московским областным центром церковной контрреволюции.

Судебным следствием по делу патриарха Тихона установлено, что он вел в 1918 и 1919 годах (переговоры с «Национальным» и «Тактическим» центрами для согласования контрреволюционной деятельности. «Между Тихоном Белавиным и вождями зарубежной контрреволюции установилась с первых дней Октябрьской революции тесная и непрерывная связь, не прекращавшаяся, в сущности говоря, ни в один из периодов борьбы белых против Красной республики... Осенью 1918 года Тихон вошел в официальную связь с гетманом Скоропадским, в лице его уполномоченного Кривцова, посетившего патриарха со своим адъютантом». (Из обвинительного заключения по делу патриарха Тихона.)

Летом 1918 года, когда Советское правительство проводило [49] декрет об отделении церкви от государства, тихоновцам удалось спровоцировать в ряде городов восстания и антисоветские выступления. Последние, начинаясь с единичных выходок, разрастались в погромы, сопровождавшиеся зверскими убийствами отдельных советских работников. Контрреволюционные выступления церковников произошли в Москве, Казани, Саратове, Рязани, Уфе и других городах. Погромщиками было зверски убито 138 коммунистов.

В Звенигороде и Павловом посаде под Москвой церковники своей контрреволюционной агитацией вызвали сильные волнения среди отсталых слоев населения. В Николо-Угрешском монастыре органами ВЧК был раскрыт очаг подготовлявшегося мятежа.

И тут не обошлось без пособничества Троцкого. По его распоряжению в июле 1918 года было освобождено помещение Московской духовной семинарии, занятое перед этим одной из частей Красной Армии по ордеру, выданному жилищным отделом. Церковное руководство предполагало использовать здание духовной семинарии для размещения в нем своего подпольного штаба по подготовке восстания в Москве. Тихоновские ходатаи обратились за содействием к Троцкому и получили из его секретариата «охранную грамоту», в которой говорилось, что «семинария и епархиальный дом никаким реквизициям и уплотнениям не подлежат и находятся всецело в распоряжении собора и высшего церковного управления». Командир части, занявшей помещение, получил распоряжение немедленно очистить семинарию.

Так гнусный предатель Троцкий еще в 1918 году оказывал практическое содействие контрреволюционерам различных мастей, начиная от содействия в создании целых антисоветских фронтов и кончая мелкими заботами об их жилищных нуждах.

Церковный шпионско-террористический «центр» принимал также активное участие в локкартовском заговоре и других подрывных актах иностранных разведок. Патриарх Тихон даже заключил с Локкартом особое соглашение, по которому обязался в случае успешного осуществления преступных замыслов заговорщиков немедленно устроить во всех церквах торжественное богослужение.

Тихона неоднократно посещали официальные представители Англии и Франции: английский консул в Москве Оливер и сотрудник французского генерального консульства в Москве граф де-Шевиньи. Через упомянутых лиц французскому [50] правительству было сообщено «благословение» патриарха иностранной интервенции в Советской России, начавшейся весной 1918 года.

Тихоновский агент в Архангельске епископ Павел и его приспешники формировали белые отряды. Одновременно перед английским правительством через архиепископа Кентерберийского было возбуждено ходатайство об оставлении в Архангельске союзнического десанта. С этой целью в Лондон был послан поп Лелюхин.

В подрывной деятельности не отставали служители и других религиозных культов. Особенно отличалось католическое духовенство. Римский архиепископ Роап и епископ Цепляк возглавили заговор против Советской власти. Контрреволюционная организация, которой они руководили, была тесно связана с польским генеральным штабом и получала шпионско-диверсионные директивы непосредственно от «святейшего» папы римского.

 

Многочисленные кулацкие восстания в 1918–1919 годах находились в прямой связи с подрывной деятельностью подпольных контрреволюционных центров и заданиями их хозяев — английской и французской разведок. Кулацкие восстания возникали совершенно неожиданно в самых различных частях Советской республики. Ленин учитывал серьезность кулацких восстаний и трудность борьбы с ними. Он уделял много внимания их своевременной ликвидации. В своих телеграммах и указаниях Ленин требовал «беспощадного истребления» контрреволюционных кулацких гнезд.

В телеграмме Ливенскому исполкому от 20 августа 1918 года, приветствуя энергичное подавление кулаков и белогвардейцев в уезде, Ленин категорически требует немедленной мобилизации и вооружения бедноты и конфискации хлеба и всего имущества у восставших кулаков.

Весной 1919 года, когда Деникин начал наступление на Украину, по директивам иностранных разведок было организовано большое восстание донского казачества в районе станицы Вешенской. Ленин сразу учел серьезность обстановки, так как мятежники действовали непосредственно в тылу нашего Южного фронта и могли объединиться с наступавшими войсками Деникина.

В телеграмме от 6 мая 1919 года Ленин пишет: [51]

«Промедление с подавлением восстания прямо-таки возмутительно. Сегодня видел известие, что подавление не подвигается. Необходимо принять самые энергичные меры и вырвать с корнем медлительность. Не послать-ли еще добавочные силы чекистов? Телеграфируйте подробнее. Проволочка с восстанием нетерпима»{29}.

Много кулацких восстаний было организовано и на окраинах Советской России с целью оторвать эти окраины от Страны Советов. Наиболее характерно восстание в Туркестане, известное под именем «Кокандской автономии», инспирированное английской разведкой.

После провозглашения в ноябре 1917 года в Туркестане Советской власти местные контрреволюционные буржуазно-националистические круги обосновались в городе Коканде. Антисоветское движение возглавил краевой совет националистов «Шура-Исламия». Чрезвычайный съезд мусульманских националистических элементов, созванный вскоре после провозглашения в Туркестане Советской власти, принял решение об отделении Туркестана от Советской России. Была установлена связь с контрреволюционером атаманом Дутовым.

В «туркестанское автономное правительство», избранное на съезде, вошли владельцы крупнейших хлопковых фирм и баи. Новую «власть» активно поддерживали туркестанские эсеры, съезд которых происходил в то же время в Коканде. Для борьбы с Красной гвардией и отрядами рабочих «автономисты» приступили к формированию воинских частей. В состав последних вошли казачьи части и банды басмачей.

Фактическое руководство «автономистским» движением находилось в руках английского консула в Кашгаре, подполковника Эссертона. Кроме того, английское правительство направило в Ташкент специальную военную миссию в составе трех офицеров военной разведки, известных на Среднем Востоке шпионов: Маккэртнея, майора Бейли и капитана Блеккера. «Интеллидженс сервис» считала, что на месте «необходима была небольшая английская военная организация, от которой могли бы исходить щупальцы с целью получения информации и использования всего, что показалось бы благоприятным». (Из мемуаров Эссертона.)

Всячески поддерживая «Кокандскую автономию», английские империалисты стремились оторвать Советский Туркестан [52] от Советской России и превратить его под видом «независимой» республики в одну из своих колоний. Планы английских интервентов потерпели полный крах. В бою под Новым Кокандом 5 февраля 1918 года мятежники были разбиты отрядами Красной гвардии.

Однако английские интервенты не прекратили своих попыток отторгнуть Советский Туркестан. Под руководством генерала Малисона (начальника британской военной миссии в Туркестане) и упомянутых английских офицеров на территории советской Средней Азия разворачивается грандиозная антисоветская шпионско-подрывная работа. Английские агенты натравливают на Советский Туркестан эмирскую Бухару и ханскую Хиву. Всячески используется тяжелое продовольственное положение, в котором тогда находился Туркестан. Летом 1918 года в ряде мест возникают новые мятежи.

Но и на этот раз планы английских империалистов терпят поражение. В период август — октябрь 1918 года туркестанская Красная Армия, получившая из Советской России значительную помощь людьми, боеприпасами и продовольствием, разгромила основные силы контрреволюции, в том числе были разбиты и регулярные англо-индусские войска, которые английское правительство ввело на территорию Туркестана для поддержки мятежников.

Помощь, оказанная Туркестану Советской Россией по прямому указанию Ленина и Сталина, сыграла решающую роль в разгроме интервентов.

Потерпев неудачу с планом захвата Советского Туркестана путем открытой интервенции, англичане решают обезглавить его. 18 января 1919 года в Ташкенте подпольная агентура генерала Малисона поднимает новое восстание. Английский шпион майор Бейли прежде всего организует нападение на руководящих партийных и советских работников. Четырнадцать лучших большевиков, цвет партийной организации Туркестана, были зверски убиты.

Успехи Красной Армии на Восточном фронте, взятие Оренбурга и восстановление в результате этого связи с Советской Россией помогли ташкентским рабочим быстро подавить это восстание. Английское правительство было вынуждено отозвать свои войска из Закаспия.

Провалившись с открытой интервенцией, английские империалисты продолжали тайную поддержку контрреволюционных националистических и белогвардейских организаций в Средней Азии, снабжая их деньгами, оружием и посылкой эмиссаров. [53]

 

Неоценимую службу сослужили иностранным разведкам в их подрывной деятельности против Советской власти в годы гражданской войны и интервенции партии эсеров и меньшевиков. Эти партии явились поставщиками шпионов для генеральных штабов как стран Антанты, так и их противников — центральных держав.

Но вместе с тем «...период гражданской войны был периодом окончательной гибели меньшевиков и эс-эров, периодом окончательного торжества партии большевиков. Меньшевики и эс-эры сами облегчили в этот период торжество компартии. Разбитые и пущенные ко дну во время Октябрьского переворота, осколки меньшевистской и эс-эровской партий стали связываться с контр-революционными восстаниями кулаков, сблокировались с колчаковцами и деникинцами, пошли на услужение к Антанте и окончательно похоронили себя в глазах рабочих и крестьян. Картина создалась такая, что эс-эры и меньшевики, превратившиеся из буржуазных революционеров в буржуазных контрреволюционеров, помогали Антанте душить новую, советскую Россию, тогда как партия большевиков, объединяя вокруг себя все живое и революционное, подымала все новые и новые отряды рабочих и крестьян на борьбу за социалистическое отечество, на борьбу против Антанты. Вполне естественно, что победа коммунистов в этот период, должна была привести и действительно привела к полному поражению эс-эров и меньшевиков»{30}.

С первых же дней Октябрьской революции эсеры и меньшевики повели активную борьбу против Советской власти, участвуя во всех антисоветских организациях и вооруженных выступлениях буржуазии: юнкерском восстании в Петрограде и Москве, походе генерала Краснова на Петроград и т. д.

По заданию французской разведки, они принимали живейшее участие в провоцировании мятежа чехословаков. Опираясь на последних и на уральское и оренбургское белогвардейское казачество, эсеры образовали контрреволюционное так называемое «самарское правительство», которое затем уступило место Колчаку.

Член ЦК эсеров Лихач, по директиве ЦК партии эсеров и с помощью союзного десанта, произвел антисоветский переворот в Архангельске. В блоке с украинскими националистами [54] эсеры вели на Украине борьбу против большевиков; в частности, эсеровская фракция украинской рады голосовала за оккупацию Украины германскими войсками. На Дону и Кубани эсеры всячески поддерживали «Добровольческую» армию. Одним из прямых организаторов контрреволюционного «Левого центра» был ЦК партии эсеров.

Борьбу против Советской власти эсеры вели на деньги, получаемые от английского и французского правительств. В порядке компенсации за материальную помощь партия эсеров занималась, по заданию иностранных разведок, шпионажем и диверсионно-террористической деятельностью. Член ЦК эсеров Тимофеев от имени ЦК осуществлял непосредственную связь с агентами французской разведки — Анри Виртамоном, Эрлишем и Дюма.

Не лишена интереса характеристика, которую дал партии эсеров французский разведчик майор Пишон. Командированный в конце 1917 года в Россию для подготовки интервенции, Пишон в своем отчете писал:

«Достаточно нам прочесть внимательно программу партии социалистов-революционеров, их последующие решения и постановления, чтобы понять, что это партия, с которой мы могли бы сговориться, что это партия, которую мы можем приобрести».

И действительно, вся последующая история партии эсеров целиком подтвердила оценку, данную ей французским шпионом.

Подписывая обращение к правительствам Антанты с указанием о непризнании партией эсеров брестского мира. ЦК эсеров в то же время дает санкцию на переговоры с германским командованием и с этой целью в ставку командирует? эсера Постникова.

Но особенно чудовищна и позорна диверсионно-террористическая деятельность партии эсеров. Для совершения террористических актов против деятелей Советской власти, взрывов предприятий и железнодорожных путей, совершения вооруженных экспроприации ЦК эсеров создал специальные боевые группы. Одна из этих групп, руководимая эсеровским террористом Семеновым, совершила злодейское покушение на Ленина в августе 1918 года и убила в Петрограде товарищей Урицкого и Володарского. Эти беспримерные по своей гнусности преступления были организованы в тесном согласии с другими контрреволюционными группировками, с санкции ЦК эсеров, впоследствии двурушнически отказавшегося признать себя виновным в [55] этих преступлениях. Неоднократно готовились покушения на товарищей Сталина и Ворошилова.

25 сентября 1919 года, в самый напряженный для страны момент, когда Деникин наступал на Москву, эсеры совместно с контрреволюционной «Всероссийской организацией анархистов подполья» бросили бомбу в помещение Московского комитета РКП(б) в Леонтьевском переулке во время заседания комитета с активом московских районов. В результате взрыва 12 человек было убито и 55 ранено.

Эсеровские террористы неоднократно совершали вооруженные ограбления советских учреждений. Так, например, на станции Буй они ограбили артельщика Наркомпрода, у которого отняли значительную сумму денег и передали ее в кассу ЦК эсеров для подрывной работы.

Военный отдел и военная комиссия ЦК эсеров возглавляли вооруженную борьбу этой контрреволюционной партии с Советской властью. В Москве были созданы подпольные контрреволюционные военные организации, объединявшие несколько тысяч офицеров и юнкеров. Одной из этих организаций руководил генерал Суворов, непосредственно связанный с французским генералом Нисселем. Через свои военные организации ЦК эсеров принимал активное участие в переправе офицеров из Советской России в распоряжение Деникина и Колчака.

В период 1918–1919 годов эсеры неоднократно инспирировали антисоветские выступления и восстания. Наиболее крупные из них — мятеж в Саратове и его уезде, а также известное вольское восстание. Отдельные эсеры, которым Советская власть доверила ответственные военные посты, предательски срывали дело обороны страны и дезертировали к противнику. На Восточном фронте к Колчаку перебежали эсеры Махин и Харченко.

Аналогично эсерам подрывную деятельность против Советской власти вели и меньшевики. После Октябрьской революции в партии меньшевиков произошел «раскол» по вопросу об отношении к Советской власти. Определилось два течения: правое, объединявшее меньшевиков-активистов, стоявших на позиции активной вооруженной борьбы с Советской властью, и «левое» течение, занявшее позицию ликвидации большевизма «демократическим» путем. Последующая история меньшевизма показала, что весь этот «раскол» был просто маскировкой, своеобразным распределением сил для борьбы с Советской властью. Практическая деятельность как «активистов», так и «левых» меньшевиков показала, что никаких принципиальных расхождений [56] между обеими группами нет, что как те, так и другие применяют для борьбы с Советской властью наиболее гнусные методы: шпионаж, измену, вредительство, диверсию и т. д.

«Активисты-меньшевики», руководимые Либером, Гарви, Вайнштейном и другими, немедля включились в антисоветский блок контрреволюционных партий и подпольных заговорщических организаций. В лице Розанова и Потресова они вошли в состав «Левого центра» («Союз возрождения») и призывали интервентов скорее начать захват советской земли. В Уфе меньшевики принимали участие в создании эсеровско-кадетской директории, которая открыла дорогу к захвату власти Колчаком. На Поволжье, в Ярославле, Муроме и других местах меньшевики были активными пособниками мятежей против Советской республики. На Украине, в Грузии, Азербайджане, Закаспии — везде меньшевики выступали как передовой отряд иностранных империалистов, предавая интересы трудящихся и работая на пользу международного капитала.

Внешне прикрываясь «левой» фразой, меньшевики, не задумываясь, брали деньги от иностранных разведок для осуществления шпионажа, диверсий и других изменнических и предательских действий против своей родины. Выступая с официальными декларациями против террора как средства борьбы, меньшевики на практике активно ему содействовали.

Полное политическое банкротство меньшевиков и их идейное убожество наглядно были продемонстрированы в 1919 году на киевском процессе. Один из лидеров меньшевиков, Розанов, следующим образом сформулировал на этом процессе политическую платформу своей группы: социалистическая революция в России невозможна, и рабочий класс должен стремиться не к социалистической революции, а к социальным реформам, только таким путем добиваясь улучшения своего положения.

Такою же была и политическая платформа «левых» эсеров.

В период гражданской войны и интервенции партии эсеров и меньшевиков превратились в наемную агентуру международного империализма и разведок капиталистических стран.

 

С первых дней создания Красной Армии троцкистско-бухариноские бандиты, в блоке с эсерами и меньшевиками, протянули свои гнусные вредительские щупальцы к ее [57] строительству. Они срывали формирование Красной Армии, стремясь открыть таким путем дорогу интервентам.

Еще в стадии, предшествовавшей созданию Красной Армии, эти презренные враги народа пытались свернуть партию с единственно правильного пути организации вооруженных сил пролетариата, на который неоднократно указывали еще Маркс и Энгельс, — роспуска старой армии и замены ее новой армией из представителей трудящихся масс.

В противовес этому троцкисты предлагали создавать новую армию путем реорганизации старой царской армии, а «левые коммунисты», вообще отрицавшие необходимость формирования регулярной Красной Армии, предлагали ограничиться созданием партизанских отрядов.

Когда началось строительство Красной Армии и в последующий период Троцкий и его ставленники всячески стремились избежать контроля ЦК партии и лично Ленина. Эти попытки троцкистской банды всегда разоблачались партией и были биты. Фактическое руководство созданием Красной Армии и ее операциями на фронтах гражданской войны все время находилось в руках Ленина и Сталина. Они повседневно занимались строительством вооруженных сил Советской республики.

Троцкий и его приспешники всеми силами стремились извратить классовый принцип при формировании частей Красной Армии. Декрет Советского правительства о создании Рабоче-Крестьянской Красной Армии, подписанный Лениным и Сталиным, ясно говорил, что к обучению военному делу привлекаются исключительно рабочие и не эксплоатирующие чужого труда крестьяне. Вопреки этому закону троцкисты пытаются проводить свою собственную линию на привлечение в Красную Армию паразитических и эксплоататорских элементов.

Сторонники Троцкого, находившиеся во Всероссийском главном штабе, создали такую систему мобилизации, что она позволяла просачиваться в Красную Армию нетрудовым элементам. Товарищ Сталин разоблачил эту вредительскую линию и потребовал коренной перестройки практиковавшейся системы мобилизации и формирования Красной Армии. Вернувшись с Восточного фронта, где под его руководством были ликвидированы последствия пермской катастрофы и войска Восточного фронта перешла в контрнаступление против Колчака, товарищ Сталин писал в своем отчете Ленину:

«Всероглавштаб целиком перенял систему формирования периода царизма, привлекая к красноармейской службе [58] всех мобилизованных без различия имущественного положения... Правда, 12-го июля 18 года последовал первый декрет Совнаркома о мобилизации рабочих и крестьян, не эксплоатирующих чужого труда, но он не получил, очевидно, ни в практике Всероглавштаба, ни в его распоряжениях, ни в «личной и учетной карточке» отражения. Этим главным образом и объясняется, что в результате работ наших формировочных учреждений получилась не столько Красная, сколько «народная армия»{31}.

Предложения о перестройке военной работы, внесенные товарищем Сталиным и целиком поддержанные Лениным, были полностью приняты VIII съездом партии.

Выступая на съезде, делегаты с фронтов подвергли жестокой, уничтожающей критике руководство боевыми операциями и строительством армии со стороны Реввоенсовета и Троцкого. Делегаты «жаловались, что никаких подкреплений из центра нет и пр. Констатировали неправильное толкование РВСР роли военспецов, что порождало и трения на местах и измены ряда бывших офицеров. Было сильное недовольство Троцким за его черствое, враждебное отношение к старым большевикам, находившимся на фронтах и на своем горбу выносившим все тяжести боевой страды. Уже к этому времени Троцкий пытался расстрелять целый ряд ответственнейших военных коммунистов-фронтовиков, и только вмешательство ЦК и сопротивление, оказанное фронтовыми работниками, предотвратили гибель ряда лиц»{32}.

Съезд партии разоблачил, что Троцкий также преднамеренно нарушал директиву ЦК о тщательном отборе военных специалистов и неослабном контроле над их деятельностью. Огульно и без разбора используя военспецов, Троцкий давал возможность просачиваться в ряды Красной Армии белогвардейским и иным шпионам.

Во время своего пребывания в Царицыне товарищ Сталин организовал разгром контрреволюционных гнезд в штабах и учреждениях X армии. Когда Троцкий выступил на защиту разоблаченных предателей и шпионов, многие из которых были его ставленниками, товарищ Сталин наложил на полученной телеграмме резолюцию: «Не принимать во внимание».

В своей телеграмме Ленину от 3 октября 1918 года товарищи Сталин и Ворошилов разоблачали преступные действия [59] Троцкого, «третирующего виднейших членов партии в угоду предателям из военных специалистов и в ущерб интересам фронта и революции». Они предлагали «пересмотреть вопрос о военных специалистах из лагеря беспартийных контр-революционеров»{33}.

В ряде случаев изменникам, с помощью Троцкого пробравшимся на руководящие военные должности, удавалось не только заниматься шпионажем, но и перебегать на сторону противника, уводя с собой обманутые ими воинские части. Подобные случаи были отмечены в декабре 1918 года на пермском участке Восточного фронта и под Петроградом весной 1919 года.

Партия придавала исключительное значение институту военных комиссаров, без которых, по словам Ленина, невозможно было бы создать Красную Армию. В телеграмме Ленину из Царицына в 1918 году товарищ Сталин писал:

«Военкомы должны быть душою военного дела, ведущей за собою специалистов»{34}.

Троцкисты всячески извращали задачи партийно-политической работы в армии и умаляли значение и роль военных комиссаров в деле строительства Красной Армия. В начале 1919 года троцкист Смилга дошел даже до такой наглости, что предложил ликвидировать институт военных комиссаров.

Когда товарищ Сталин в ноябре 1919 года внес предложение о реорганизации конного корпуса Буденного в Конную Армию, Троцкий всячески пытался сорвать это мероприятие. Свое противодействие он прикрывал мнениями старых военных специалистов, выступавших с «теорией» несостоятельности и ненужности крупных конных соединений, основанной якобы на опыте войны 1914–1918 годов.

Конный корпус Буденного, сформированный в 1918 году, по инициативе и под руководством товарищей Сталина и Ворошилова был преобразован в Конную Армию, вопреки упорному противодействию троцкистов.

Троцкисты выступали также против организации в тылу белых партизанского движения и вовлечения в него широких масс крестьянства. В момент наступления Колчака к Волге в 1919 году, когда была особая необходимость в развертывании в тылу врага действий партизанских отрядов, Троцкий запретил посылку коммунистов для руководства последними. [60]

На протяжении всей гражданской войны Ленин жестоко бичевал работу Реввоенсовета республики. Осенью 1919 года в связи с неудачами на Южном фронте Ленин писал:

«...я убеждаюсь, что наш РВСР работает плохо... Видимо, наш РВСР «командует», не интересуясь или не желая следить за исполнением. Если это общий наш грех, то в военном деле это прямо гибель»{35}.

Только сознательно вредительским и заведомо преступным «руководством» Троцкого можно объяснить ряд неудач Красной Армии на отдельных фронтах в 1918–1919 годах. Изменник Троцкий и его агенты неоднократно пытались открыть фронты белогвардейцам на самых решающих направлениях или спасти их от неминуемого разгрома. Об этом свидетельствует ряд фактов.

Прорыв Колчаком зимой 1918 года фронта III красной армии и захват им Перми явились следствием того, что Троцкий не выполнил категорической директивы Ленина, требовавшего немедленного обеспечения обороны этого города. Для ликвидации пермской катастрофы ЦК партии командирует на Восточный фронт товарища Сталина, под руководством которого войска Восточного фронта остановили наступление Колчака.

Весной 1919 года Красная Армия нанесла Колчаку серьезный удар и перешла в наступление по всему фронту, как вдруг в самый «...момент разгара наступательных действий Красной армии на восточном фронте Троцкий предложил подозрительный план: остановиться перед Уралом, прекратить преследование колчаковцев и перебросить войска с восточного фронта на южный фронт. ЦК партии, хорошо понимая, что нельзя оставлять Урал и Сибирь в руках Колчака, где он может с помощью японцев и англичан оправиться и снова стать на ноги, — отклонил этот план и дал директиву продолжать наступление»{36}.

Весной 1919 года преступная деятельность Троцкого привела к тому, что Деникину удалось прорвать наш Южный фронт в районе Миллерово.

В связи с этим 30 мая 1919 года Ленин телеграфирует председателю Реввоенсовета республики:

«Крайне поражен Вашим молчанием в такой момент, когда по сведениям, хотя и не совсем проверенным, прорыв на Миллеровском направлении разросся и приобрел размеры почти совершенно непоправимой катастрофы. Какие [61] же приняты меры, чтобы помешать противнику соединиться с повстанцами?»{37}

На Южном фронте царил развал. Посты помощников командующего Южным фронтом занимали презренные изменники, бывшие генералы Носович и Сытин, а начальником штаба фронта являлся матерый шпион Ковалевский. Командармом IX был выдвиженец Троцкого предатель Всеволодов, подобно Носовичу перебежавший к белым.

«Для организации разгрома Деникина ЦК направил на южный фронт товарищей Сталина, Ворошилова, Орджоникидзе, Буденного. Троцкий был отстранен от руководства операциями Красной армии на юге. До приезда тов. Сталина командование южного фронта совместно с Троцким разработало план, по которому главный удар наносился Деникину от Царицына на Новороссийск, через донские степи, где Красная армия встретила бы на своем пути полное бездорожье и должна была проходить по районам с казачьим населением, значительная часть которого находилась тогда под влиянием белогвардейцев. Тов. Сталин подверг резкой критике этот план и предложил ЦК свой план разгрома Деникина: направить главный удар через Харьков — Донбасс — Ростов...

Центральный Комитет партии принял план тов. Сталина. Во второй половине октября 1919 года, после ожесточенного сопротивления, Деникин был разбит Красной армией в решающих боях под Орлом и у Воронежа. Деникин начал быстро отступать, а затем покатился к югу, преследуемый нашими войсками. В начале 1920 года вся Украина и Северный Кавказ были освобождены от белых»{38}.

Весной 1920 года польские паны решили реализовать свои скороспелые мечты о расширении границ своего только что народившегося государства «от моря и до моря». Однако расчеты панов и их хозяев — англо-французских банкиров, построенные на усталости Красной Армии после ликвидации деникинщины и колчаковщины, не оправдались.

Красные войска отбросили армию Пилсудского не только от границ Советской Украины и Белоруссии, но и подошли к стенам Варшавы и Львова.

«Но подозрительные действия Троцкого и его сторонников в главном штабе Красной армии сорвали успехи Красной армии. Наступление красных войск на западном [62] фронте, в сторону Варшавы, проходило — по вине Троцкого и Тухачевского — совершенно неорганизованно: войскам не давали закреплять завоеванных позиций, передовые части были заведены слишком далеко вперед, резервы и боеприпасы были оставлены слишком далеко в тылу, передовые части были оставлены, таким образом, без боеприпасов, без резервов, линия фронта была удлинена до бесконечности и, следовательно, был облегчен прорыв фронта. Вследствие всего этого, когда небольшая группа польских войск прорвала наш западный фронт в одном из его пунктов, наши войска, оставшиеся без боеприпасов, вынуждены были отступить. Что касается войск южного фронта, стоявших у ворот Львова и теснивших там поляков, то этим войскам «предреввоенсовета» Троцкий воспретил взять Львов «приказал им перебросить конную армию, то-есть главную силу южного фронта, далеко на северо-восток, будто бы на помощь западному фронту, хотя не трудно было понять, что взятие Львова было бы единственно-возможной и лучшей помощью западному фронту. Но вывод конной армии из состава южного фронта и отход ее от Львова означали на деле отступление наших войск также и на южном фронте. Таким образом, вредительским приказом Троцкого было навязано войскам нашего южного фронта не понятное и ни на чем не основанное отступление, — на радость польским панам.

Это была прямая помощь, но не нашему западному фронту, а польским панам и Антанте»{39}.

Неудачи эти могли превратиться в непоправимую для Советской страны катастрофу, если бы не исключительная энергия и гениальные стратегические способности товарища Сталина, спасавшего положение в наиболее напряженные моменты гражданской войны.

На всем протяжении гражданской войны и интервенции Троцкий и его последыши своими преступными действиями оказывали систематическую помощь международному империализму и внутренней контрреволюции и способствовали их планам по удушению Республики Советов. [63]

 

 

 

В период гражданской войны разведки капиталистических стран вели подрывную работу на территории Советской России не только через посредство наемных предателей из среды российской внутренней контрреволюции, но и через собственную шпионско-диверсионно-террористическую агентуру. Причем разведки Антанты занимались шпионажем против своего союзника — царской России — еще задолго до Октябрьской революции.

Пальма первенства в этом отношении, бесспорно, принадлежит английской разведке — знаменитой «Интеллидженс сервис». Она занималась шпионажем против России с самых давних времен. Активность ее неизменно увеличивалась в связи с теми или иными крупными международными событиями. Так было и перед империалистической войной.

В России работали самые матерые агенты «Интеллидженс сервис». Известный английский шпион Сидней Рейли подвизался в России с 1910 года. Во время войны 1914–1918 годов он обосновался в Варшаве, в отеле «Бристоль», который являлся настоящей резидентурой английской разведки. Сообщения свои в Лондон Рейли пересылал через британского посла в Петрограде Бьюкенена.

Активность Рейли и ему подобных неизмеримо возросла после Февральской и особенно после Октябрьской революции. После провала локкартовского заговора Рейли бежал в Ригу. Затем Рейли орудует в ставке Деникина, откуда руководит всей агентурой, действовавшей в Советской России.

После неудачи Локкарта англичане, убедившись в невозможности молниеносного удушения Советской власти, со свойственной им методичностью перешли к планомерной [64] и организованной подрывной деятельности. Штаб-квартирой для ведения шпионажа и других подобных действий против РСФСР избирается Прибалтика. В начале 1919 года туда прибывает со «специальной миссией» капитан королевского британского флота Бойс, который, начиная с 1919 года, становится главным руководителем и организатором подрывной работы английской разведки против Советской России. Капитан Бойс в прошлом имел уже не малый опыт в деле организации шпионажа. Во время войны 1914–1918 годов Бойс, будучи британским военно-морским атташе в Копенгагене, руководил в Дании английским шпионажем против Германии.

С этого момента особенно дает себя чувствовать гнусная работа английских агентов. Не без их участия в наиболее уязвимых для Советской республики местах учащаются взрывы мостов, поджоги оборонных предприятий, крушения поездов и т. д.

Английские диверсанты не раз пытались взорвать мост через реку Волхов, чтобы прервать снабжение красного Питера продовольствием.

В марте 1919 года агентурой Бойса были организованы взрывы на Охтенском пороховом заводе и петроградском водопроводе с целью вызвать в Питере эпидемические заболевания и лишить фронт боевых припасов.

Немалый ущерб английская разведка нанесла тогда и без того тяжелому продовольственному положению республики. Эшелоны с продовольствием, направляемые на фронт или в пролетарские центры, пускались под откос или умышленно задерживались на глухих станциях. Все делалось для того, чтобы взять нашу страну измором.

Английская разведка прекрасно учитывала значение красного Питера, являвшегося цитаделью пролетарской обороны. Поэтому особое внимание ее агентуры было устремлено в 1919 году на этот центр.

Среди английских шпионов и диверсантов, орудовавших тогда в Петрограде, выделяется фигура Дориана Блера. На шпионском поприще в России Блер также не был новичком. Еще в 1915 году он приехал сюда для активной работы в качестве агента «Интеллидженс сервис». Блер проживал в России и до войны.

При Временном правительстве Блер, с согласия своих хозяев, работает по заданиям Керенского, подготавливая покушение на Ленина.

Летом 1919 года Блер быстро ориентировался в обстановке Петрограда. Обладая тонким нюхом профессионального [65] сыщика, он безошибочно нашел дорогу к людям, которые могли стать его пособниками. Опытный глаз сыщика сразу остановился на фигурах Зиновьева и брата Троцкого. Шпионская интуиция не обманула Блера. Он быстро нащупал низменную, шкурническую природу обоих негодяев, Перед лицом наседавшего на Петроград противника оба злейших врага заботились лишь о спасении собственной шкуры. Пользуясь своим служебным положением, Блер (тогда он работал в автомобильном управлении VII армии) снабжает Зиновьева и брата Троцкого шикарными «ролльс-ройсами» с достаточным запасом бензина, но в то же время, по заданию английской разведки, всячески срывает снабжение VII армии горючим и автомашинами.

Перейдя затем в комиссию по реквизиции и восстановлению автотранспорта, Блер доводит там свою диверсионную деятельность до невероятных пределов. Ему удалось завербовать несколько предателей из числа окружавших его советских работников и разработать дьявольский план разрушения всего автохозяйства VII армии и Петрограда. Вот что пишет по этому поводу сам Блер в своих мемуарах:

«Нам нужна была такая организация работы, при которой мы оказались бы владельцами автомашин и мотоциклов в наибольшем количестве в течение трех месяцев. И вот что мы предложили властям. Автомашины, мотоциклы и велосипеды, которые находились в распоряжении комиссии, представляют собой худшие экземпляры. Все лучшее, полученное комиссией, роздано для использования. Машин, находящихся в хорошем состоянии, у нас нет. Большое количество наличного парка ремонту не поддается и не пригодно для употребления. Если мы их передадим Красной Армии в том состоянии, в каком они находятся, совершенно ясно, что огромное количество их вскоре будет сломано, причем пользование ими угрожает жизни красноармейцев, а возможно, и приведет к тому, что облегчит захват красноармейцев в плен. Во всяком случае, поскольку эти автомашины ненадежны, успех операций Красной Армии, использующей эти машины, будет поставлен под большой удар. В таком положении будет надежнее, если Красной Армии эти машины вообще не будут переданы. Комиссия требует для себя права снабжать Красную Армию хорошими машинами. Поэтому она просит использовать наличных рабочих на срочных работах по просмотру и по [66] ремонту каждой автомашины, каждого мотоцикла, каждого велосипеда, находящегося на складах комиссии. От снабжения же Красной Армии до тех пор, пока машины не будут приведены в должное состояние, я просил освободить комиссию.

Тогда мы с Ланге начали работу. В течение недели мы пустили на полный ход ремонтную мастерскую, а еще через неделю не было ни одной машины или мотоцикла, который не оказался бы разобранным, части которого не были бы перенесены в мастерскую, а отдельные важнейшие части не были бы сняты. Я полагаю, что это был самый крупный акт саботажа, проведенный одним человеком и направленный против большевиков в тылу гражданской войны...

В течение 8 или 9 недель разрушительная работа была сделана, и к концу этого срока не оставалось ни одной исправной машины, ни одного исправного мотоцикла. Все было обращено в горы частей, и никто не был способен вновь собрать разрушенные машины».

Этот грандиозный вредительски-диверсионный акт был осуществлен английской разведкой в наиболее тяжелый для республики момент — момент наступления Деникина на Москву и Юденича на Петроград. Но этим чудовищным преступлением не исчерпывается диверсионная деятельность Блера. С помощью Зиновьева он организовал «Северный рабочий союз велосипедных гонок». Под флагом ежегодных состязаний с фронта отвлекаются необходимые для армии мотоциклы.

За короткий промежуток вокруг Блера собралась обширная шпионско-вредительская шайка, состоявшая в большинстве из бывших царских контрразведчиков и агентов охранки.

Эти предатели не успокаивались на достигнутом. Опять-таки с помощью Зиновьева, который подписал заведомо преступный приказ, составленный вредителями, шайка намеревалась полностью лишить армию горючего и сорвать отправку на фронт прибывших грузовиков. Целиком этот злодейский замысел осуществить не удалось, ибо шайка была разоблачена Чрезвычайной комиссией.

К сожалению, некое иностранное представительство в Москве снабдило Блера паспортом, и ему удалось бежать.

Трудно перечислить все преступления, совершенные агентами «Интеллидженс сервис» на советской земле в годы [67] гражданской воины. Однако одни из английских послов в России со всей циничностью, присущей буржуазным дипломатам и шпионам, заявил, что Англия никогда не имела и не имеет тайной разведывательной службы в пределах нашей страны.

Но послу не повезло. Одновременно с его заявлением в Лондоне вышли (в 1932 г.) мемуары Б. Локкарта, а также книга жены Сиднея Рейли, в которой она описывает похождения своего мужа. Этих двух документов вполне достаточно для уличения во лжи почтенного дипломата.

В период гражданской войны большую подрывную деятельность вела также и польская разведка. Пилсудчики широко насаждали в нашей стране свою подрывную агентуру. Пилсудчикам немало помог их многолетний опыт шпионажа, провокаций и террора, осуществлявшихся ими из недр ППС и ПОВ сразу на территории трех государств — России, Германии и Австрии.

К началу войны между РСФСР и белополяками польская разведка переходит к активным действиям. В ряде пунктов ее агенты совершают взрывы и поджоги. 9 мая 1920 года польские диверсанты взорвали в Москве Хорошевские артиллерийские склады. Летом того же года они подожгли и взорвали Вяземскую базу Западного фронта. Во время пожара погибли огромные запасы снаряжения, обмундирования и боевых припасов. В обоих случаях диверсантам способствовало отсутствие бдительности и слабость охраны.

Некоторым ныне разоблаченным агентам польской разведки удалось пробраться в 1918–1920 годах на руководящие посты в наши военные, советские и партийные организации. Используя свое служебное положение для шпионажа, они причинили нам большой вред в период войны с польскими панами.

Большую помощь польским панам в войне 1920 года оказывали иностранные военные миссии. Руководители этих миссий были фактическими организаторами польской армии и военного шпионажа. Товарищ Сталин по этому поводу обратился со специальным письмом к реввоенсовету Конармии:

«Друзья мои!

Примите к сведению следующие обстоятельства:

При польских частях обычно имеются военные миссии... европейских государств. Члены миссий являются фактическими руководителями польских войск, поэтому их нужно [68] (при возможности) обязательно арестовывать и направлять с надежным конвоем в Реввоенсовет фронта.

В занятых поляками городах обычно имеются всякие красные кресты... Эти учреждения являются очагами польского шпионажа. Их также нужно задерживать и препровождать туда же.

Отходя, поляки оставляют оружие кулакам на предмет развития потом в тылу наших войск бандитизма. Поэтому необходимо, чтобы наши части при своем продвижении отбирали у населения оружие, разоружали его обязательно»{40}.

Для ведения контрреволюционной пропаганды в тылу Красной Армии польская разведка оборудовала во Львове специальную типографию, в которой на русском и украинском языках печатались антисоветские воззвания и листовки.

Немалую помощь польской разведке оказывало католическое духовенство. Вдохновлял и непосредственно руководил шпионской деятельностью «святых отцов» тогдашний посланник Ватикана в Польше кардинал Ратти, впоследствии папа Пий XI. Для усовершенствования и повышения квалификации шпионов в Варшаве были открыты специальные курсы. Ксендзам, прошедшим в иезуитских колледжах хорошую школу лицемерия, обмана и предательства, учиться многому не приходилось.

Во время советско-польской войны многие из ксендзов были изобличены как шпионы и диверсанты.

ВЧК вела беспощадную борьбу с коварной подрывной деятельностью польской разведки. Шпионская агентура польских панов, стремясь осуществить «федеративный» план Пилсудского, то есть порабощение Советской Украины и Белоруссии, прибегала к самым гнусным средствам. Взрывы мостов, поджоги складов, убийства партийных и советских работников, засылка глубоко законспирированных провокаторов в партийные и советские организации — все это входило в арсенал подрывной деятельности польской разведки. Эти планы польских интервентов были разбиты ВЧК.

Французская разведка, помимо общего плана Антанты (заговор Локкарта), действовала, как это показало дело французского разведчика Фуаси, и самостоятельно. Фуаси пытался организовать в Петрограде поджоги продовольственных складов и взрывы, мостов. [69]

Американцы и японцы также пытались организовать изнутри взрыв Советской власти. На ведение шпионажа в РСФСР еще в 1917 году в США было ассигновано 3 миллиона 300 тысяч долларов. Эта «почетная» миссия была возложена на так называемый «Всемирный христианский союз молодых людей». Члены этого союза в значительном количестве проживали в России, в частности в Москве и Петрограде. Подрывная работа союза протекала под непосредственным руководством американского посла.

Большую шпионскую работу вела группа американского пастора А. Саймонса, который жил в Петрограде с 1907 года и хорошо знал Россию. Он завербовал в свою шайку около 50 шпионов. Саймоне о своей шпионской работе писал:

«Я много раз переодевался в одежду русского рабочего и надевал русскую рубашку, доходящую почти до колен. Я напяливал старую шляпу с опущенными полями и надевал никелевые очки... В таком наряде я выходил из дому, толкался среди этих людей и слушал их разговоры. Я хотел поближе познакомиться с внутренним положением».

Один из американских шпионов, Роберт Ф. Леонард, специально работал по изучению состояния армии.

Для шпионажа английская и американская разведки широко использовали баптистские организации. С этой целью в июле 1918 года в Чикаго был проведен съезд американских и английских баптистов, причем на съезде специально обсуждался вопрос о работе в Советской республике. Разумеется, и в протоколах съезда и в выступлениях его участников говорилось «о священной задаче распространения христианства среди дикарей-русских». Кадры «миссионеров» решено было вербовать из белых эмигрантов, проживающих в США и Англии, так как они знали русский язык.

Подготовкой шпионов для работы в Советской России специально занимался баптистский «институт» в Филадельфии. К концу гражданской войны «институт» сформировал банду в 25 шпионов, отряд так называемых «крестоносцев».

Приехав в Лондон, «святые отцы» пытались получить в советском полпредстве визы на въезд в РСФСР, но из этого ничего не вышло. Тогда, заручившись английскими паспортами, «крестоносцы» переехали в Польшу и оттуда с помощью польской разведки нелегально проникли в Советскую Россию. Здесь им удалось некоторое время заняться [70] «проповедью» «божьего слова» и пересылкой собранной информации через посредничество одной из прибалтийских миссий, но вскоре «крестоносцы» были изловлены органами ВЧК.

Еще более гнусно действовала японская разведка. Она широко использовала царивший в 1918 году в России голод как средство для вербовки шпионов и диверсантов. В Японии был организован «Комитет по оказанию продовольственной помощи населению Сибири».

При помощи мелочных подачек в виде куска мыла, галантереи и тому подобных вещей, в которых крайне нуждалось тогда население, сотрудники комитета, рассеянные по всему Дальнему Востоку и Сибири, выискивали подходящие элементы для шпионской работы. За годы интервенции и гражданской войны японская разведка значительно расширила свою агентурную сеть в Советской России. Этот факт, не стесняясь, подтвердил не так давно один из деятелей японской интервенции на Дальнем Востоке генерал Таниуки.

«О сибирской экспедиции 1918–1919 годов, — заявил он, — говорят, что это не что иное, как попусту выброшенные семьсот миллионов иен. Но это не совсем так. В то время в Сибири работали офицеры из всех полков Японии, которые занимались изучением края. В результате те местности, о которых мы ничего не знали, были изучены, и в этом отношении у нас не может быть почти никаких беспокойств...»

Мы, правда, несколько иного мнения насчет выгодности подобной затраты капитала и получения от него процентов в виде... грандиознейшего разгрома советской разведкой осиных гнезд японского шпионажа в СССР и поражения у озера Хасан и в районе реки Халхин-Гол.

В годы гражданской войны ВЧК также раскрыла коварные происки и заговоры кайзеровской разведки. Немецкие империалисты готовили оккупацию Москвы военными силами в момент контрреволюционного «лево»-эсероаского мятежа. Они насаждали своих шпионов на Петроградском фронте и отправляли белых офицеров на юг России для формирования белогвардейской армии.

Вильгельмовские дипломаты, прибывшие в Москву после заключения брестского мирз, связались с подпольным антисоветским «Правым центром».

Летом 1918 года, комиссаром района Луга — Гдов — Торошино тов. Фабрициусом был разоблачен как немецкий шпион командир Чудской флотилии, бывший офицер Балтийского [71] флота Нелидов. С изобличающим его материалом Нелидова препроводили в Москву. Однако предатель Троцкий не только спас провалившегося кайзеровского шпиона, но и вернул его на прежний пост. Воспользовавшись этим, Нелидов вскоре перебежал к белым и увел с собой несколько судов флотилии. Коммунисты, находившиеся на судах, были зверски убиты изменниками.

В 1918 году на деньги немецкой разведки возник контрреволюционный «Союз немцев Поволжья», члены которого широко использовались для целей шпионажа и диверсии.

Подобно японцам, немцы использовали в 1918 году оккупацию советских территорий: Украины, Белоруссии и других местностей, для насаждения шпионской и диверсионной сети.

* * *

Несмотря на все попытки мировой буржуазии удушить Советскую власть путем интервенции, разжигания гражданской войны, голода и проводимой в грандиозных масштабах подрывной деятельности многочисленных капиталистических разведок, борьба окончилась полнейшим банкротством всех происков международного империализма.

Своевременное разоблачение и ликвидация многочисленных контрреволюционных заговоров, организованных капиталистическими разведками в 1918–1920 годах, явились одним из основных условий победоносного окончания гражданской войны и изгнания интервентов из нашей страны. Это произошло потому, что Ленин, Сталин, Дзержинский лично руководили борьбой с подрывной деятельностью иностранных разведок и их агентуры. На борьбу с заговорщиками — предателями и шпионами — партия мобилизовала широчайшие массы трудящихся нашей страны.

Ленин и Дзержинский в своем обращении ко всем трудящимся республики от 31 мая 1919 года писали:

«Берегитесь шпионов!

Смерть шпионам!

Наступление белогвардейцев на Петроград с очевидностью доказало, что во всей прифронтовой полосе, в каждом крупном городе у белых есть широкая организация шпионажа, предательства, взрыва мостов, устройства восстаний в тылу, убийства коммунистов и выдающихся членов рабочих организаций. [72]

Все должны быть на посту.

Везде удвоить бдительность обдумать и провести самым строгим образом ряд мер по выслеживанию шпионов и белых заговорщиков и по поимке их.

Железнодорожные работники и политические работники во всех без изъятия воинских частях в особенности обязаны удвоить предосторожности.

Все сознательные рабочие и крестьяне должны встать грудью на защиту Советской власти, должны подняться на борьбу с шпионами и белогвардейскими предателями. Каждый пусть будет на сторожевом посту — в непрерывной, по-военному организованной связи с комитетами партии, с ЧК, с надежнейшими, с опытнейшими товарищами из Советских работников»{41}.

Исключительная роль в борьбе с контрреволюцией принадлежит ВЧК, руководимой товарищем Дзержинским.

ВЧК с помощью рабочих, крестьян, красноармейцев разгромила многочисленные заговоры иностранных разведок. Она показала себя разящим орудием против бесчисленных заговоров, бесчисленных покушений на советскую власть.

Разгром органами ВЧК заговоров иностранных разведок был в то же время разгромом и внутренней контрреволюции. Без ВЧК мы бы не победили на фронтах гражданской войны, мы бы не отстояли свободы и независимости нашей родины.

История побед героической Красной Армии на фронтах гражданской войны, история разоблачения и разгрома в период 1918–1920 годов многочисленных контрреволюционных заговоров, организованных разведками капиталистических государств, вся история организации вооруженной защиты Советского государства неразрывно связана с именем товарища Сталина.

«Сталин организовывал партийные и рабочие Массы, брал в свои твердые руки руководство; опираясь на массы, он беспощадно ломал саботаж, железной рукой подавлял заговоры изменников, предателей, шпионов в тылу и на фронте; личным примером самоотверженной работы и ясной революционной перспективой он поднимал боевой дух и революционный энтузиазм рабочих и крестьян, красноармейцев; в кратчайшие сроки он добивался коренного перелома и победы Красной армии.

Он разгадывал и разбивал вдребезги самые искусные и [73] коварные стратегические планы врагов, опрокидывал всю их военную науку, военное искусство и выучку»{42}.

Заслуги товарища Сталина как непосредственного вдохновителя и организатора побед на фронтах гражданской войны, по предложению Ленина, были отмечены специальным постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 27 ноября 1919 года. В этом постановлении говорилось:

«В минуту смертельной опасности, когда окруженная со всех сторон тесным кольцом врагов, Советская власть отражала удары неприятеля; в минуту, когда враги Рабоче-Крестьянской Революции в июле 1919 года подступали к Красному Питеру и уже овладели Красной Горкой, в этот тяжелый для Советской России час, назначенный Президиумом ВЦИК на боевой пост Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин) своей энергией и неутомимой работой сумел сплотить дрогнувшие ряды Красной Армии.

Будучи сам в районе боевой линии, он под боевым огнем, личным примером воодушевлял ряды борющихся за Советскую Республику.

В ознаменование всех заслуг по обороне Петрограда. а также самоотверженной его дальнейшей работы на южном фронте, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет постановил наградить И. В. Джугашвили (Сталина) орденом «Красного Знамени»{43}. [74]

 

 

 

К концу 1920 года Красная Армия разгромила вооруженные силы контрреволюции и интервентов. Только на Дальнем Востоке часть советской территории оставалась еще в руках интервентов.

Закончив войну, страна перешла к мирному хозяйственному строительству. Залечивались раны, нанесенные войной. Восстанавливалось разрушенное народное хозяйство, приводились в порядок промышленность, транспорт, сельское хозяйство.

Решение этих задач было связано с необычайными трудностями. Основная причина этих трудностей заключалась в системе военного коммунизма, ставшей в условиях мирного строительства непригодной, пришедшей, как отмечал Ленин, в столкновение с интересами крестьянства.

Не дремал и классовый враг. Напряженная борьба между Страной Советов и капиталистическим окружением не прекратилась, а приняла другие формы. После разгрома Красной Армией вооруженных сил белогвардейщины и интервентов резко возрастает размах подрывной деятельности иностранных разведок и ушедшей в глубокое подполье буржуазно-помещичьей и националистической контрреволюции.

Контрреволюционеры, разбитые в пролетарских центрах, рассеялись по всей стране, стремясь к взрыву Советской власти изнутри. Развернула большую подрывную деятельность и мелкобуржуазная контрреволюция.

Выступая на X съезде партии, Ленин указывал, что «...мелкобуржуазная контр-революция, несомненно, более опасна, [75] чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые, потому что мы имеем дело со страной, где пролетариат составляет меньшинство, мы имеем дело со страной, в которой разорение обнаружилось на крестьянской собственности, а кроме того, мы имеем еще такую вещь, как демобилизация армии, давшая повстанческий элемент в невероятном количестве»{44}.

После окончания гражданской войны внутренняя контрреволюция черпала силу в уцелевших капиталистических элементах страны и, инспирируемая международным капиталистическим окружением, готовилась к новой схватке с Советской властью.

«...Оживилась деятельность всякого рода контрреволюционных элементов — меньшевиков, эсеров, анархистов, белогвардейцев, буржуазных националистов. Враг перешел к новым тактическим приемам борьбы против Советской власти. Он стал перекрашиваться под советский цвет и выдвигал уже не старый провалившийся лозунг: «долой Советы», а новый лозунг: «за Советы, но без коммунистов»{45}.

Борьба между пролетарской революцией и буржуазно-помещичьей контрреволюцией вступила в новый этап.

 

Политический бандитизм, возникший в период 1917–1918 годов, был разновидностью борьбы контрреволюции против Советской власти. По классовом политической сущности бандитизм представлял типичное проявление кулацкой контрреволюции. Бандиты зверски расправлялись с попадавшими в их руки рабочими, красноармейцами, советскими работниками и особенно коммунистами.

Вот какую характеристику дал Ленин кулацкому бандитизму:

«...Кулак бешено ненавидит Советскую власть и готов передушить, перерезать сотни тысяч рабочих. Если бы кулакам удалось победить... они беспощадно перебили бы сотни тысяч рабочих... Везде жадное, обожравшееся, зверское кулачье соединялось с помещиками и с капиталистами против рабочих и против бедноты вообще. Везде кулачье с неслыханной кровожадностью расправлялось [76] с рабочим классом. Везде оно входило в союз с иноземными капиталистами против рабочих своей страны»{46}.

Размах политического бандитизма менялся в зависимости от этапов развития борьбы внутренней и внешней контрреволюции с Советской властью.

Во время гражданской войны политический бандитизм махновщина, григорьевщина, петлюровщина и т. д. — способствовал операциям белогвардейских армий.

Но наибольшего размаха бандитизм достиг после окончания гражданской войны и провала интервенции.

Разгромленная на фронтах гражданской войны, внутренняя контрреволюция стремилась путем активизации политического бандитизма сохранить свои кадры. Политический бандитизм был последней ставкой внутренней контрреволюции на массовое движение.

Внутренняя контрреволюция рассматривала уголовно-политические банды в качестве ячеек недовольных из среды городской мелкой буржуазии и крестьянства и считала политический бандитизм очагом широкого повстанческого антисоветского движения.

Политический бандитизм и отдельные вспышки кулацкого повстанческого движения были тесно связаны с разведками капиталистических стран, которые всячески поддерживали эту форму борьбы против Советской власти, часто непосредственно организуя и финансируя бандитские шайки и руководя ими.

Политический бандитизм наносил огромный ущерб и без того разрушенному войной народному хозяйству. Возникая в разных районах и преследуя одну и ту же цель, он, однако, приспособлялся к местным особенностям и соответственно выдвигал различные лозунги и «программы».

Одним из основных средств борьбы политического бандитизма был массовый террор против представителей Советской власти на местах.

Особенно широко развился политический бандитизм на Украине, в Средней Азии, на Северном Кавказе, в Закавказье на почве спекуляции национальными лозунгами. Крупную, а в некоторых случаях решающую роль в создании и развитии политического бандитизма сыграли контрреволюционные партии эсеров, меньшевиков. К концу 1920 года на Украине действовали 84 антисоветские банды общей численностью в 45–50 тысяч человек. Наиболее крупными были банды Махно — 5 тысяч, Тютюнника — 4 500, Голого [77] — 4 тысячи. Значительное количество банд, действовавших на Украине, было организовано и переброшено из-за границы польской разведкой. Летом 1920 года кулацкое повстанческое движение, так называемая «антоновщина», охватило ряд уездов Тамбовской губернии.

В Советской Средней Азии образовалось так называемое басмачество — контрреволюционное повстанческое движение остатков торгово-байских элементов. Активная роль в развертывании басмаческого движения принадлежала английской разведке, использовавшей для этой цели реакционные круги Афганистана и бежавшего туда быв. бухарского эмира. Буржуазно-националистическая контрреволюция Средней Азии рассматривала басмачество как вооруженную силу, способную вести борьбу с Советской властью. В отдельные периоды в басмаческие банды были обманным путем вовлечены значительные слои дехканетва.

В конце 1921 года во глазе басмаческих банд стал один из деятелей султанской Турции, известный авантюрист Энвер-паша. В это время басмачество достигло наибольшего развития. Под демагогическим лозунгом «Мусульмане всех стран, соединяйтесь!» Энвер-паша пытался объединить и возглавить панисламистское движение. Начиная с 1923 года, когда Красная Армия разгромила банды Энвера, а он сам погиб, басмачество быстро пошло на убыль. С этих пор басмачество, как движение, потеряло политическую окраску и превратилось в уголовный бандитизм. Большая часть басмачей сдалась Советской власти; остальные скрылись в Афганистан и Западный Китай.

 

Военное поражение белогвардейских армий и интервентов принудило руководителей разведок капиталистических стран изыскать новые способы борьбы с Советской властью. Одна из главных задач разведок буржуазных стран в этот период заключалась в том, чтобы привести в порядок сохранившиеся на советской территории кадры внутренней контрреволюции, максимально оживить их деятельность, установить прочную связь между ними и зарубежными контрреволюционными центрами. Большое значение придавалось тому обстоятельству, что в связи с возобновлением дипломатических отношений между РСФСР и [78] внешним миром на советскую территорию стали прибывать разные «делегации» и «миссии» капиталистических государств. Эти представительства являлись по существу центрами подрывной деятельности иностранных разведок.

Выступая на IX Всероссийском съезде Советов с докладом о внешней и внутренней политике республики, В. И. Ленин по этому поводу говорил:

«...Советское государство допускает к себе иностранных представителей под предлогом помощи, а эти представители помогают свергать Советскую власть, чему примеры бывали. В положение такого государства мы не попадем, благодаря тому, что мы будем ценить и использовывать такое учреждение, как В. Ч. К. Это мы можем всем я всякому гарантировать»{47}.

После заключения рижского мирного договора между РСФСР и Польшей особую активность стала проявлять польская разведка. Руководящие польские круги начали готовиться к новой войне с Советской республикой. Одним из видов подготовки новой антисоветской войны была усиленная засылка в наш тыл шпионов и диверсантов. Некоторым из них удалось проникнуть в Советскую республику еще ранее, до советско-польской войны 1920 года, пробраться на руководящие военные должности и вредить Красной Армии во время военных действий.

Польская разведка широко использовала оставшихся в Польше белогвардейцев для шпионажа, террора и диверсий против Советской страны. Из остатков интернированной в Польше «Русской народной армии», участвовавшей в походе Деникина «на Москву», Борис Савинков организовал весной 1921 года контрреволюционный «Народный союз защиты родины и свободы». По заданию польской разведки этот союз формировал отряды для набегов на Советскую Россию и пытался создать на нашей территории ячейки для устройства восстаний.

В начале июня 1921 года в Варшаве состоялся съезд этого «союза». На съезде присутствовали: представитель II отдела польского генерального штаба Соллогуб-Девоно и представитель французской военной миссии майор Пакелье. Съезд выработал программу «союза», которая включала диверсии, шпионаж и террор. Так как «союз» работал по заданию польской разведки, а эта последняя выполняла заказы французской разведки, то польский генштаб и [79] французская военная миссия в Варшаве открыли Савинкову значительные кредиты.

Утвержденная съездом программа «союза» говорила о необходимости «в целях дезорганизации Советской власти уничтожения особыми партизанскими террористическими отрядами штабов, ревкомов, чрезвычайных комиссий, ссыпных пунктов, исполкомов, порчи ж.-д. мостов и телеграфных линий, убийства отдельных совработников, коммунистов и т. д.».

Осенью 1921 года вследствие полного нежелания местного населения выступать против Советской власти провалилась попытка поднять общее восстание в Западной области. После этого главное внимание «союза» было обращено на усиление партазанско-бандитской и шпионской работы. Для руководства шпионажем Савинковым было создано «информационное бюро», во главе которого он поставил вначале своего брата Виктора, а затем белогвардейца Росселевича{48}.

«Информационному бюро» удалось создать шпионскую сеть в Ленинграде, Москве, Туле, Донбассе. На ведение шпионажа французская миссия отпускала Савинкову полтора миллиона польских марок, а 11 отдел польского генштаба и польское министерство иностранных дел — пятнадцать с половиной миллионов польских марок ежемесячно. Савинковские агенты до переброски на советскую территорию предварительно зачислялись в штат одной из пограничных разведывательных экспозитур (пунктов) или самого II отдела. Для снабжения посылаемых в СССР агентов поддельными документами польская разведка создала настоящую фабрику фальшивок.

Во время суда над участниками банды Павловского, вторгшейся в быв. Витебскую губернию, было установлено, что организация этой банды, ее вооружение, снабжение деньгами, фальшивками и переброска через границу были осуществлены начальником экспозитуры № 1 в Вильно.

Банда Павловского, которую польская разведка не раз переправляла на советскую территорию, отличалась необычайной жестокостью. Во время налета в июне 1922 года на город Демьянск и другие пункты ею было зверски убито свыше 60 человек.

Рижский и гельсингфорсский пункты организации Савинкова также работали по заданиям польской разведки. [80]

На созданное при «союзе», по указанию II отдела польского генштаба, террористическое отделение были возложены «совершение и подготовка террористических актов против вождей рабочего класса, а также экономический террор, взрывы и поджоги складов, сооружений и прочее».

В августе 1921 года из Варшавы был направлен в Москву террорист Свежевский{49} для организации убийства Ленина. Разоблаченный органами ВЧК, предатель был пойман и, по приговору Военной коллегии, расстрелян. В январе 1922 года польская разведка переправила в РСФСР есаула Гулина, которого постигла та же участь, что и Свежевского. Тогда II отдел польского генштаба перебросил члена савинковской организации Карповича через границу, снабдив его двумя килограммами цианистого калия для массового отравления пищи в частях Красной Армии. Злодейский замысел не удался благодаря бдительности славных чекистов.

Свыше двух лет, по заданиям и на деньги польской разведки, организация Савинкова совершала бандитские налеты на советские пограничные районы, истязала и убивала советских работников, занималась взрывами, поджогами, грабежами и насилиями. Шпионские щупальцы этого филиала польской дефензивы были протянуты в самые отдаленные пункты нашей страны. С 1921 по 1923 год органы ВЧК — ОГПУ ликвидировали савинковские шпионско-диверсионные организации в Смоленске, Самаре, Саратове, Харькове, Туле, Киеве, Одессе. Только в одной Москве было обнаружено 23 шпионских резидентуры и не меньше в Петрограде. Число разоблаченных шпионов и диверсантов, переброшенных польской разведкой на советскую территорию, превышало 500 человек. Все они получили заслуженное возмездие от пролетарского суда.

После категорического требования Советского правительства о прекращении шпионско-диверсионной деятельности савинковской организации, направляемой польским генштабом, Савинков был выслан из Польши. Однако его «информационное бюро» продолжало попрежнему организовывать шпионаж и диверсии в РСФСР.

В связи с этим не лишено интереса письмо, которое в августе 1921 года офицер II отдела польского генштаба Кешковский, руководивший деятельностью савинковской организации, [81] направил Виктору Савинкову, возглавлявшему тогда «информационное бюро».

В этом письме, написанном на бланке II отдела, говорилось:

«В связи с нашей реорганизацией и переходом на мирную работу... желая сделать наши отношения с Вами как можно более конспиративными, я буду помещать в заголовке своих писем фирму «Карл Краевский и К°» и как Краевский я буду подписывать свои секретные бумаги...»

Конспирация предполагалась обоюдная. Таким путем польское правительство намеревалось после «высылки» Савинкова прикрыть дальнейшую подрывную антисоветскую деятельность его организации по заданиям польского генштаба.

Бели савинковские банды действовали таким образом на белорусском участке советско-польской границы, то на украинском участке орудовали петлюровские банды. Документально установлено, что по окончании польско-советской войны организующий центр петлюровской агентуры находился во Львове, в разведывательном отделении штаба военного округа. По соседству, в городе Тарнове, обосновался Петлюра со своим штабом «главного атамана войск УНР». На этом участке советско-польской границы перебрасывались на нашу сторону банды петлюровцев, шпионов и диверсантов.

В 1921 году органы ВЧК на Украине ликвидировали группу переброшенных из-за границы атаманов, которые намеревались, по заданиям Петлюры, организовать повстанческие комитеты на Днепропетровщине, Одесщине и Киевщине. По плану польской разведки, повстанческие комитеты должны были поднять восстание одновременно с началом бандитского рейда атамана Тютюнника по селам и хуторам Украины.

Известно, что налет Тютюнника не удался, и его банда была отброшена частями Красной Армии на польскую территорию.

«...Там, в дворцах Бухареста и Варшавы, — писал по этому поводу тов. М. В. Фрунзе, — идет подпольная, закулисная работа банд Тютюнника и Петлюры, которые два месяца тому назад пытались ворваться в пределы нашей Правобережной Украины и получили достойный отпор»{50}.

Одно время в Польше существовал «Русский политический комитет», где, под руководством II отдела польского [82] генштаба, сотрудничали Савинков, Петлюра, Булах-Булахович и другие белогвардейские атаманы.

Но польская разведка проводила бандитскую и шпионско-диверсионную антисоветскую работу не только посредством осевших в Польше остатков белогвардейщины и украинских националистов. К шпионской деятельности было привлечено католическое духовенство как в самой Польше, так и на советской территории.

Процесс католических церковников в марте 1923 года раскрыл гнусную картину шпионажа и контрреволюционных дел католического духовенства в СССР. На скамье подсудимых оказались: епископ римско-католической церкви Цепляк, прелат Буткевич, ксендзы Юневич, Эйсмонт и другие{51}.

Польские католические епископы занимались вербовкой среди ксендзов и своей паствы шпионов, диверсантов я нелегально переправляли их в Советский Союз. Для переброски в УССР шпионов была создана специальная организация под руководством ксендз Соболевского, а для обратной переправы шпионов существовала в Олевске еще одна организация, руководимая настоятелем местного костела ксендзом Жилинским.

Одним из крупнейших вербовщиков шпионов и диверсантов был епископ луцко-житомирской епархии Дубовский. До 1923 года он перебрасывал на Советскую Украину разведчиков. Один из этих шпионов-ксендзов Ловейко работал на нашей территории по заданию польской разведки свыше четырех лет. Почувствовав за собой наблюдение, Ловейко пытался нелегально пробраться в Польшу, но был задержан нашими пограничниками.

В связи с арестом Лозейко был выявлен крупный резидент польской разведки в Киеве, скрывавшийся под личиной епископа: Теофил Скальский. Контрреволюционная деятельность Скальского выходила далеко за рамки обычного для ксендзов шпионажа.

Скальский намеревался через реакционную часть польского учительства воспитывать подрастающее поколение в духе приверженности к католической религии и к польскому государству. Скальский привлек к подрывной деятельности житомирского ксендза Федукевича, который создал в Житомире большую шпионско-подрывную организацию, имевшую в своем составе отделы внутренней и политической разведки, карательную секцию для наказания [83] провинившихся членов организации и особый кружок для вовлечения детей и молодежи в шпионский омут. Квартира Скальского служила явочным пунктом для прибывающих из-за границы польских шпионов. Разоблаченные и арестованные впоследствии польские шпионы Здановский, Урусский, Каминский и другие были постоянными гостями Скальского.

В начале 1928 года украинское ГПУ раскрыло крупную шпионскую сеть, насаженную польским генштабом среди баптистских общин в разных пунктах Украины. Во главе сети стоял старый контрабандист и матерый шпион Шевчук, организатор баптистских общин в пограничных районах Волыни. Он связался с баптистскими общинами на Волыни, Шепетовщине, Киевщине и Артемовщине и регулярно снабжал их контрреволюционной литературой, получаемой от польской разведки. Во всех общинах Шевчук имел помощников, которые занимались военно-политическим шпионажем. Шевчук часто посещал баптистов, служивших в Красной Армии, доставляя им из дому письма и посылки, а в беседах с ними старался выведать военные тайны. Другая работавшая по заданию польской разведки крупная шпионская организация баптистов была раскрыта в 1929 году в Белоруссии.

Польские дипломатические представительства и консульства, как правило, руководили деятельностью подрывных организаций, созданных польским генштабом. Особой активностью в период 1921–1923 годов отличался польский консул в Киеве Свирский.

Из показаний состоявшего на службе в польской разведке русского белогвардейца Бельского во время суда над ним в Данциге выяснилось, что польское дипломатическое представительство в Данциге являлось очагом шпионажа против СССР. Бельский показал, что польская разведка под прикрытием дипломатической неприкосновенности военных атташе организует центры антисоветского шпионажа не только в Советском Союзе, но и в других государствах, расположенных вблизи СССР.

Польская разведка не только работала для себя, но и по заданиям и «а деньги своих хозяев — английской и французской разведок.

В 1927 году, после разрыва консерваторами дипломатических отношений между Англией и СССР, польская разведка, по заданию английской разведки, организует убийство полпреда СССР в Польше тов. Войкова. Незадолго до убийства польская газета «Курьер поранны» открыто [84] призывала к расправе над советскими дипломатами. Товарищ Войков получал сотни угрожающих писем. Польская дефензива создала все необходимые условия для слежки за Войковым. Рядом с полпредством помещался полицейский участок, а через улицу, напротив дома советского полпредства, обосновалась белогвардейская организация.

Подлый убийца белогвардеец Коверда стрелял в тов. Войкова сзади в спину в тот момент, когда советский полпред находился на перроне варшавского вокзала в ожидании поезда, в котором из Лондона ехали в Москву представители СССР. Уже умирающий Войков первым долгом передал сотрудникам полпредства ключи от секретного сейфа.

Убийство тов. Войкова вызвало бурю негодования среди трудящихся всего мира. В одной только Варшаве шестьдесят тысяч трудящихся прошли перед гробом Войкова. Проводы тела Войкова превратились в мощную демонстрацию протеста против злодейских происков врагов Советского Союза.

Но правящие круги Польши остались верны себе и своим хозяевам. Так как им не удалось спровоцировать войну с СССР путем убийства советского полпреда, то эта же задача была поставлена перед судом над Ковердой. Суд над убийцей Войкова польские власти превратили в гнусную комедию. В качестве защитника выступал главарь «Лиги по борьбе с большевизмом» небезызвестный Недзельский. Не менее рьяно защищал убийцу и прокурор Рудницкий. Как известно, Коверда был в конце концов помилован и освобожден от наказания.

Польская разведка не замедлила найти новых последователей «евангельского юноши» — Коверды. В том же 1927 году Юрий Войцеховский обстрелял автомобиль советского торгпредства в Польше. Через некоторое время вооруженный белогвардеец Трайкович ворвался в советское полпредство с целью совершить там террористический акт.

В течение всего этого периода польская разведка вела напряженную диверсионную и шпионскую работу в плане подготовки войны против СССР{52}.

* * *

Начиная с 1921 года, подрывная деятельность английского империализма против СССР вступает в новую фазу. [85]

После неудачи интервенции 1918–1920 годов и блокады английский империализм, основной застрельщик похода против СССР, был вынужден пойти на «мирное» сосуществование со страной строящегося социализма.

Введение новой экономической политики в 1921 году вызвало новые надежды империалистических стран на внутреннее перерождение Советской власти. Окрыленный подобными надеждами, в нашу страну поспешил известный английский капиталист Уркварт, владевший до революции в России многочисленными предприятиями. Он предложил Советскому правительству сдать в концессию принадлежавшие ему ранее фабрики, рудники, шахты. Уркварт имел поручение от английской разведки создать в СССР широкую шпионскую сеть из лиц административного и технического персонала, работавших на бывших урквартовских предприятиях. Миссия Уркварта полностью провалилась.

Убедившись в несокрушимости советской системы, укрепившейся в результате проведения новой экономической политики, реакционные круги английской буржуазии всячески пытаются осложнить международное положение СССР и организовать новую антисоветскую интервенцию.

Неоднократные ноты и представления Советского правительства английскому правительству разоблачили прямое участие последнего в интервенции на Дальнем Востоке и в поддержке внутренней контрреволюции. В октябре 1921 года на пароходе «Франц-Фердинанд» в помощь местным белогвардейцам во Владивосток была доставлена группа врангелевских офицеров, одетых в английскую форму и снабженных английским оружием. Это лишь один из множества фактов подобного рода.

Интриги английских правящих кругов против Советской России не прекращаются ни на один день. Находившаяся у власти партия консерваторов усиленно поощряла антисоветскую подрывную деятельность английской разведки. С особенной ненавистью к Советскому государству относилась в этот период группа «твердолобых», тесно связанная с «Интеллидженс сервис».

По заданию правящих кругов, английская разведка переходит к организации террористических актов против деятелей Советского государства.

В 1923 году, в мае, белогвардеец Конради выстрелом из револьвера убил полпреда СССР в Италии тов. Воровского, который в качестве члена советской делегации прибыл в Лозанну на мирную конференцию. Убийство [86] тов. Воровского было инспирировано всей международной реакцией, которую уже тогда возглавлял британский империализм и его достойный представитель лорд Керзон. Злодейский выстрел Конради был кульминационным пунктом в дикой антисоветской кампании, организованной британскими «твердолобыми».

Английская дипломатия бок о бок с разведкой организует акты, могущие дискредитировать Советское правительство. Достаточно напомнить о пресловутом ультиматуме Керзона. Широко используя, фальшивки и подлоги, сфабрикованные самой «Интеллидженс сервис», английское правительство прибегло к провокационным обвинениям СССР в «подрыве английских интересов на Востоке — в Иране, Афганистане, Индии, в насилиях над английскими гражданами» и т. д.

Английские империалисты нагло потребовали в ультиматуме Керзона возмещения семье расстрелянного в 1920 году агента «Интеллидженс сервис» Денисона и компенсации семье арестованной английской шпионки, прибывшей в Советский Союз под маской журналистки Стэн Гардинг.

Английская буржуазия требовала от Советского правительства отказа от права самостоятельной политики на Востоке, предоставления британским фирмам права рыбной ловли за пределами трехмильной зоны, а не двенадцатимильной, как это установлено международной практикой. Надеясь на слабость Советского государства, английский империализм вздумал диктовать ему свои условия, явно стремясь спровоцировать войну.

Советское правительство не поддалось на провокацию поджигателей войны. «Твердолобые» получили ясный ответ, что «положение советских республик не имеет, не может и не будет иметь ничего общего с состоянием зависимости от воли иностранного правительства». Советский народ на «ультиматум Керзона» ответил созданием новых многочисленных эскадрилий боевых самолетов.

В том же 1923 году английское правительство вновь пыталось вмешаться в наши внутренние дела, требуя отмены приговора о расстреле разоблаченного польского шпиона прелата Будкевича. Такая забота о сохранении жизни изобличенного шпиона вызывалась тем, что Будкевич одновременно был и агентом «Интеллидженс сервис».

Убедившись в невозможности новой молниеносной интервенции и в возросшей силе СССР, поддержанного к тому же британскими рабочими, английский империализм [87] переходит к созданию европейской антисоветской коалиции. Начинается подготовка локарнского пакта. Британские правящие круги стремятся сблизиться с Германией. Весной 1925 года английский министр иностранных дел Остин Чемберлен обращается к французскому правительству с меморандумом, в котором предлагает создать коалицию европейских держав с участием Германии против СССР.

В связи с обострением классовой борьбы в Англии в 1926–1927 годах (всеобщая забастовка, генеральная стачка английских горняков) и подъемом революции в Китае английский империализм ускоряет реализацию своих антисоветских планов. По указаниям английской разведки, китайские милитаристы устраивают в апреле 1927 года налет на советское полпредство в Пекине, осаждают консульства СССР в Шанхае, Тяньцзине и совершают ряд других провокационных действий.

«Твердолобые» всеми силами обостряют провокационную политику, рассчитанную на то, чтобы развязать войну против СССР. 12 мая 1927 года «твердолобые», под руководством министра внутренних дел Джойнсона Хикса, устраивают налет на советское торгпредство в Лондоне. Затем следует разрыв Англией дипломатических отношений с СССР.

«Твердолобые», однако, и на этот раз провалились, хотя и не отказались от своих антисоветских планов.

В эти годы в СССР весьма активно вела свою подрывную деятельность подпольная агентура английского империализма.

Летом 1925 года через финляндскую границу на советскую территорию был переброшен уже известный нам английский разведчик Сидней Рейли. Он имел при себе паспорт на имя купца Штейнберга. Арестованный ОГПУ в 1927 году, Рейли показал, что «он приехал в СССР в 1925 году со специальной целью организации террористических покушений, поджогов, восстаний и т, д.». Английские правящие круги возлагали большие надежды на поездку Рейли в Советский Союз. Эти надежды покоились на том, что путем террора удастся устранить виднейших деятелей ВКП(б) и тем самым заставить Советскую власть капитулировать. Последнее напутствие Рейли получил от начальника «Интеллидженс сервис» Гай-Ганта.

«Русскими делами» Рейли занимался все время до своей последней поездки в СССР. В 1922–1923 годах Рейли носился по Европе со своим другом Борисом Савинковым [88] в поисках случая устроить покушение на Чичерина га других представителей Советского Союза.

Затем Рейли пытается организовать террор при посредстве монархистов. Для этого он посылает письмо-инструкцию представителю Н. Н. Романова в Финляндии Бунакову, одновременно состоявшему агентом английской разведки. В этом письме Рейли излагает «идеологическую» базу террора против Советского Союза и дает указания о практическом проведении террористических актов.

Находясь в СССР, Рейли ведет свою гнусную работу. Ему удается под видом уроженца России «товарища Реллинского» пробраться в ленинградский уголовный розыск и пролезть в кандидаты партии. Здесь его и настигла карающая рука ОГПУ.

Активно работали английские дипломаты. Руководящий состав консульств и прочих британских дипломатических учреждений в СССР был подобран исключительно из сотрудников «Интеллидженс сервис», хорошо знающих быт и условия русской жизни. Как это можно судить по многочисленным процессам английских шпионов в период 1923–1927 годов, все они были тесно связаны с «представителями правительства его величества». Английские консулы снабжали шпионов взрывчатыми веществами, оружием и деньгами.

Эти процессы с исчерпывающей ясностью показали, что правящие круги Англии налаживают шпионаж и террор в СССР не только из-за рубежа; дипломатические представители Англии в СССР в основном были заняты тем же делом. Каждый английский дипломат имел определенную сферу для разведывательной работы и создавал свою агентуру.

В качестве примера приведем распределение ролей разведчиков среди британских дипломатов в СССР до 1927 года.

1. Сэр Роберт Ходжсон, бывший глава великобританской миссии в Москве, занимался разведывательной деятельностью. Расстрелянный в июне 1927 года бывший работник Госбанка СССР Евреинов являлся личным осведомителем Ходжсона и передавал ему секретные сведения о финансовом положении СССР, о важнейших операциях Госбанка и т. д. За этими сведениями к Евреинову Ходжсон являлся сам. предусмотрительно оставив в одном из соседних переулков посольский автомобиль. После разрыва дипломатических отношений и выезда из СССР Ходжсон в интервью, помещенном в газете «Морнинг пост», подтвердил, [89] что Евреинов «держал связь с британской миссией», то есть лично с ним.

2. Секретарь миссии Бербери руководил политической разведкой главным образом по части Коминтерна, где его особое внимание привлекали представительства компартий Востока.

3. Наиболее развитая и солидно поставленная шпионская сеть находилась у другого секретаря миссии — Эдуарда Чарнока, возглавлявшего военную разведку. Чарнок жил в России еще до империалистической войны и имел тесные связи в купеческих кругах Москвы. В 1921 году Чарнок снова появился в Москве в качестве ассистента великобританской торговой миссии. С первых же дней своего приезда он взялся за организацию шпионажа. После признания Англией Советской республики Чарнок включается в состав дипломатической миссии. В 1926 году Чарнок привлекает к шпионской работе своего старого знакомого, крупного капиталиста Прове. Квартира Прове превращается в явочный пункт для шпионов. Затем в шпионскую сеть Чарнок вербует ряд военнослужащих из числа «бывших людей», пробравшихся на работу в учреждения Реввоенсовета СССР, ЦАГИ и др.

Чарнок интересуется весьма многими вопросами. От своего агента, пробравшегося в батальон охраны Реввоенсовета, Чарнок требовал сведений о расположении постов охраны РВСР, о том, к какому подъезду приезжает и с какого уезжает товарищ Ворошилов, где в здании РВСР расположен кабинет товарища Ворошилова и т. д.

Характер этих вопросов достаточно ясно свидетельствует о том, какие намерения таились в голове английского дипломата. Вся шпионская сеть Чарнока была своевременно разоблачена органами ОГПУ, и участники ее понесли заслуженное наказание.

4. По обилию шпионской информации и количеству совершенных и намеченных диверсионно-террористических актов Чарноку не уступал консул в Ленинграде мистер Престон, который до 1921 года занимался такими же делами, будучи консулом во Владивостоке. В руки советских властей попало письмо Престона, адресованное английской миссии в Москве, в котором он сообщал о своих планах по организации шпионажа и давал характеристики «русских птиц» (то есть завербованных им шпионов).

5. Британский вице-консул в Москве Уэйт готовил взрыв в Кремле и в Большом театре. Для этой цели им была завербована группа бывших колчаковских офицеров. [90]

Таков далеко не полный перечень фактов о непосредственном участии английских дипломатов в подрывной работе против Советского государства.

В качестве исполнителей террористических актов и диверсий английская разведка широко использовала белогвардейцев. Главным поставщиком этого отребья являлся генерал Кутепов. Многочисленные террористические акты были намечены вслед за разрывом англо-советских дипломатических отношений. Для этого весной 1927 года в Териоках английская разведка устроила инструктивное совещание, которым руководил капитан британской службы Росс, один из представителей английской миссии в Ревеле. На совещании присутствовал генерал Кутепов.

Действительно, не успела английская миссия покинуть пределы СССР, как террористы приступили к своей гнусной работе.

В ночь на 3 июня 1927 года банда колчаковцев, направляемая упомянутым Уэйтом, пыталась взорвать дом, примыкающий к зданию ОГПУ в Москве. На месте покушения была обнаружена бомба, начиненная мелинитом. Мелинит оказался французской марки, а оболочка бомбы — английской. Благодаря успешным действиям ОГПУ террористы-белогвардейцы, нанятые английской разведкой, были обнаружены и при перестрелке (18–19 июня) убиты. Среди убитых террористов оказалась Захарченко-Шульц, племянница генерала Кутепова.

7 июня в Ленинграде в партийном клубе были брошены две бомбы. От взрыва пострадало 26 человек. В тот же день в Варшаве произошло убийство товарища Войкова, а на советско-польской границе был убит видный работник ОГПУ товарищ Опанский. Все это составляет звенья одной цепи и свидетельствует о тщательно разработанном английской разведкой плане террора.

Кроме того, в июле и в августе 1927 года было арестовано несколько террористических групп, перешедших советско-финляндскую границу для совершения диверсионно-террористических актов. У арестованных были обнаружены револьверы, бомбы и т. д.

26 августа 1927 года во время перестрелки с работниками ОГПУ были убиты террористы Шарик и Соловьев. Последний оказался одним из трех организаторов взрыва в Ленинграде.

В этой волне контрреволюционного террора и диверсий агентов английской разведки выявилось характерное обстоятельство: трудящиеся Советской страны всячески помогали [91] органам ОГПУ в разоблачении и задержании террористов, проявляя при этом большую инициативу.

Не случайно, что террористическая белогвардейская группа Опперпута. совершившая покушение на взрыв дома по соседству с ОГПУ, оказалась в Москве не только без базы, но даже не имела никаких опорных пунктов. После покушения им оставался единственный выход — поскорее бежать туда, откуда они пришли, — за границу. В ликвидации группы Опперпута большую помощь чекистам оказали крестьяне пограничных деревень.

Волна контрреволюционного террора еще теснее сплотила трудящихся СССР вокруг партия большевиков и ее вождя товарища Сталина.

Английская разведка занималась диверсиями и до разрыва отношений Англии с СССР. В июле 1926 года финн Бутенгоф по заданию финляндского филиала английской разведки организовал поджог Дубровского комбината вблизи Шлиссельбурга. В мае 1927 года в Ленинграде агент английской разведки эстонец Усилд совершил поджог склада огнеприпасов.

Концессии, предоставленные советским правительством в восстановительно-реконструктивный период отдельным иностранным фирмам, также использовались «Интеллидженс сервис» для подрывной работы. Примером этому служит деятельность бывшего концессионного предприятия «Тигли Моргана». Эта «фирма» из года в год давала большой дефицит, который только за 1926 и 1927 годы достиг суммы в 600 тысяч рублей. Однако «фирма» продолжала существовать, пока органами ОГПУ не была разоблачена истинная цель ее деятельности — шпионаж в военной промышленности СССР.

На основании документальных данных и показаний изобличенных шпионов было установлено, что «Интеллидженс сервис» в своей подрывной работе против СССР использовала разведки Финляндии, Эстонии, Латвии и Польши. Разведывательные органы этих стран в течение длительного времени были целиком подчинены интересам Англии. Уже при первых крупных процессах финских, эстонских, латвийских и польских шпионов у наших следственных органов возникал вопрос: откуда у этих бедных стран берутся средства для содержания такой большой армии шпионов? Откуда Польша, бюджет которой все время был дефицитен, черпает средства для ведения разведывательной работы в масштабах, доступных лишь богатой империалистической стране? [92]

Ответ на эти вопросы был получен в результате изучения материалов по делам упомянутых шпионов. Великобритания, заинтересованная в том, чтобы иметь стратегический плацдарм и опорные пункты для действий своего флота в случае нападения на Советский Союз, с первых же дней существования прибалтийских государств постаралась прибрать их к рукам. Экономически эти страны в значительной мере зависели от английского капитала, и подрывную работу их разведок финансировал и направлял все тот же английский капитал.

До недавнего времени английская разведка хозяйничала в странах Прибалтики, как в любой из британских колоний. Она свергала и назначала правительства; она диктовала курс внешней и внутренней политики. В целях организации в Прибалтике и в особенности в Финляндии шпионажа туда неоднократно посылались крупнейшие английские генералы: например миссия генерала Кирка в 1924–1925 и 1939 годах и генерала Бурта в 1928 году.

Шпионы разных белоэмигрантских организаций, имея опорные пункты в Прибалтике, также работали для «Интеллидженс сервис». Во всех столицах лимитрофов в составе британских миссий сидели резиденты английской разведки; «мелись они и в других пунктах Прибалтики.

Одним из крупнейших организаторов шпионажа против СССР был известный еще в период гражданской войны капитан британского королевского флота Бойс, который, находясь в Прибалтике, держал в своих руках многочисленные нити шпионских организаций, действовавших в СССР.

Усилиями Бойса, Джонса и других резидентов «Интеллидженс сервис» в период 1921–1923 годов в СССР была создана разветвленная шпионская сеть, «освещавшая» Балтийский флот, военно-химическую промышленность, Красную Армию, авиацию и другие области. Потребовалось много усилий, пока органы ОГПУ разоблачили и уничтожили эти шпионские гнезда.

Для координирования подрывной работы время от времени созывались совещания руководителей разведок Латвия, Эстонии, Финляндии и Польши. Проходили они под фактическим руководством резидентов «Интеллидженс сервис».

В 1928 году два офицера финляндского генерального штаба в целях координирования подрывной деятельности против СССР совершили поездку по ряду стран. Они посетили Ревель, Ригу, Варшаву, Бухарест и Анкару.

О том, как разведки прибалтийских стран справлялись [93] с порученными заданиями, можно судить по следующим фактам, относящимся к 1923–1928 годам.

В июне 1925 года начальник штаба 1-й эстонской дивизии майор Трик дал поручение одному из эстонских шпионов, Д. Гокканену, организовать при возвращении частей Красной Армии из лагерей ряд крушений воинских эшелонов. Затем ему поручалось устроить при помощи адских машин взрыв ангаров гатчинского аэродрома. Последние инструкции перед переходом границы Гокканен получил от представителя английской разведки в Нарве полковника Р. Франка. Гокканен и вся его шайка диверсантов были своевременно раскрыты органами ОГПУ и обезврежены.

Еще в 1919 году английская разведка придавала особое значение взрыву водокачки ленинградского водопровода. Эта диверсия должна была оставить ленинградских рабочих без воды, повлечь за собой эпидемические заболевания и т. д. Летом 1925 года тот же полковник Франк поручил крупному эстонскому шпиону Падерна (до этого 15 раз нелегально переходившему эстонско-советскую границу) наладить переброску через границу материалов для взрыва ленинградской водокачки. С этой целью, по заданию английской разведки, из Эстонии и Финляндии в СССР было переброшено несколько террористов и диверсантов, среди них — известный террорист Эльвенгрен, расстрелянный 9 июня 1927 года, диверсант Евстафеев, переброшенный из Финляндии, и многие другие. Бдительность славных чекистов помешала негодяям выполнить их преступные замыслы.

В 1926 году эстонская разведка привлекла к шпионской деятельности эстонских проводников вагонов прямого сообщения Ревель — Ленинград — Москва. Им было поручено собирать сведения о дислокации частей Красной Армии, освещать настроения политических кругов Ленинграда и т. д. Эту группу шпионов возглавлял бывший участник банды Булах-Булаховича Адамсон.

В декабре 1927 года при попытке перехода эстонской границы наши пограничники задержали некую Быстрову. Следствие по ее делу установило, что она занималась шпионажем против СССР начиная с 1924 года. В связи с арестом Быстровой органы ОГПУ раскрыли шайку из 11 эстонских шпионов.

Немало шпионов засылала в СССР и латвийская разведка. Некий Кадикс, в прошлом служащий латвийской пограничной охраны, в 1927 году был переброшен в СССР. Он получил задание устроиться в Советском Союзе и собирать [94] сведения об экономическом положении страны. Для того чтобы Кадикс чувствовал себя в безопасности, латвийская разведка сфабриковала судебный приговор, который утверждал, что Кадикс судился в Латвии якобы за шпионаж в пользу СССР.

Другой шпион, Байков, по заданию латвийской разведки, пробрался в Ленинград для освещения состояния авиации и Краснознаменного Балтийского флота.

Ни одному из этих шпионов не удалось миновать пролетарского суда и заслуженного возмездия.

Наибольшую активность проявляла финская разведка. В 1927 году перед Верховным судом СССР предстали 26 англо-финских шпионов. Крупнейшей фигурой процесса был матерый международный шпион, подвизавшийся на этом поприще еще и довоенное время, — Альберт Гойер. Свою «деятельность» в Финляндии Гойер начал в 1918 году, куда он приехал из Лондона. Секретарь английского консульства в Гельсингфорсе Леме, он же резидент «Интеллидженс сервис», на первых порах поручил Гойеру заняться шпионажем против Финляндии. С помощью Леме, который содействовал расширению круга его знакомств, и своих старых связей Гойер успешно справился с порученным ему заданием. Среди завербованных Гойером шпионов были финские офицеры и в частности старший адъютант президента Финляндии майор Эмелеус Эйме.

Начиная с 1925 года, Гойер переключается, по заданию своих хозяев, на шпионаж против СССР. Ему было поручено собрать сведения о советских авиационных базах, о состоянии нашего военного и гражданского воздушного флотов и т. д. Перед своим отъездом в СССР Гойер получил последние инструкции от капитана Бойса и офицера британской военной миссии в Ревеле Миккель-Джонса. Они ему передали шифр, фальшивые документы и деньги. Шпионскую корреспонденцию Гойер должен был пересылать из СССР при помощи финляндской миссии в Москве или финляндского генерального консульства в Ленинграде. Письма свои Гойер должен был адресовать на имя финляндского посланника в Ревеле «доктора» Холсти. Этот факт наглядно свидетельствует о том, что Холсти, ставший впоследствии финляндским министром иностранных дел, подобно полковнику Беку, являлся уже тогда активным сотрудником «Интеллидженс сервис».

В заключение своей беседы с Гойером Миккель-Джонс успокоительно заявил ему, что в случае, если он провалится, «мы вас вызволим через финляндское посольство». [95]

Кроме шпионских заданий в СССР, Гойеру было поручено собрать «материалы» (а за отсутствием — сфабриковать их) еще иного характера. «Перед моим отъездом в СССР, — говорил в своих показаниях Гойер, — с Даунинг-Стрит пришли задания. Английской разведке нужно было скомпрометировать добрососедские отношения СССР с Германией. Бойс имел поручение «документально» доказать, что Германия снабжает СССР подводными лодками, что маневры германского и советского флотов в 1924 году были совместными и т. д. Информацию поручили пересылать через финляндские дипломатические представительства в СССР».

В СССР Гойером была создала большая шпионская организация, вскоре ликвидированная органами ОГПУ.

В январе 1927 года в военном трибунале Ленинградского военного округа слушалось дело 15 финских шпионов и их пособников. Главарь шайки Петр Паукку привлекался за шпионаж вторично. В 1924 году он был присужден к расстрелу, но впоследствии был передан Финляндии в обмен на политзаключенных. После освобождения Паукку вновь приступает к старому занятию: три раза переходит советскую границу, переносит с собой собранные им и его сообщниками секретные сведения о Красной Армии, транспорте и пр. При четвертом переходе границы Паукку был задержан.

Начальник разведывательного отдела штаба 2-й финляндской дивизии капитан Розенстрем и начальник териокской полиции Пантела организовали систематическую переброску в СССР террористов, диверсантов и шпионов. Белогвардейские террористы Болмасов, Энгельгардт и другие, совершившие в 1927 году в СССР ряд диверсионных актов, были одновременно агентами финляндской разведки, с помощью которой они и проникли в СССР. Агенты Розенстрема занимались разведыванием состояния стратегических пунктов, дорог и мостов в советской части Карельского перешейка.

В Териоках имелась шпионская школа и ряд явочных квартир, одна из которых находилась на даче Фролова. Тут же в Териоках перебрасываемых в СССР террористов обучали бомбометанию. Динамит для бомб и прочее снаряжение для террористов, с ведома правительства Финляндии, поставляли финляндские фабрики. Разведывательный пункт в Териоках снабжал шпионов, направляемых в СССР, советским военным обмундированием и одеждой, которую носили советские рабочие, крестьяне и служащие, и всевозможными подложными советскими документами. [96]

Агенты Розенстрема наряду со шпионажем занимались и контрабандой. Выручаемые от продажи контрабанды средства собирались сотрудником финляндского консульства Линстед, обязанностью которого являлись сбор и пересылка в Финляндию сведений, поступавших от шпионов. В Териоках постоянно имелся резидент английской разведки; продолжительное время им был бывший царский офицер, белогвардеец Соколов.

Финляндским правительством был создай ряд организаций, целью которых являлись шпионаж, совершение диверсионных и террористических актов и провокационных выступлений на советско-финляндской границе и на территории Советской Карелии. К числу этих организаций относится так называемое «Карельское академическое общество», «Ингерманландский союз», «Союз карельских беженцев», организация подполковника Деннарта Похьянхеймо и др. Все эти организации были самым тесным образом связаны с английскими империалистами и работали по заданиям «Интеллидженс сервис».

В восстановительный и реконструктивный периоды английская разведка, как несколько позже французская, была основным организатором шпионажа, диверсий, террора, провокаций и прочих антисоветских козней, преследовавших одну цель — втянуть Советский Союз в новую войну и одновременно подорвать его изнутри. Но подрывную деятельность агентуры английской разведки в СССР в период 1921–1928 годов постигла та же участь, что и во время гражданской войны: она была в корне пресечена и разгромлена органами ОГПУ.

В контакте с английской разведкой и глазным образом с французской занималась подрывной деятельностью против СССР и румынская сигуранца. Только в одном 1927 году на Украине органами ОГПУ были разоблачены две крупные румынские шпионские организации. Первая из них была создана учителем села Янкулова Кожухарь, бежавшим в Румынию, где он был завербован румынской разведкой. Организация насчитывала 29 шпионов. Другая организация, возглавлявшаяся жителем бессарабского местечка Шабо Бойченко, начала заниматься шпионажем против СССР еще с 1923 года. Действиями ее руководил находившийся в Шабо резидент французской разведки, бывший царский офицер капитан Смаглый. Помимо шпионажа, Бойченко и его соучастники занимались переброской из СССР в Румынию скрывавшихся от Советской власти преступников и кулацко-буржуазных элементов. [97]

Социал-демократическая партия Германии, придя к власти после ноябрьской революции 1918 года, создала широко разветвленный аппарат разведки для борьбы с революционным движением в стране. Правительство Эберта использовало для этой цели и старый аппарат, в частности полиции.

Как известно, германская социал-демократия была в это время одной да самых активных антисоветских интервенционистских партий. Созданные ею разведывательные органы также вели подрывную работу против советской власти в нашей стране. Процесс антисоветского «правотроцкистского» блока в 1938 году установил, что эти разведывательные организации были, пожалуй, первыми из всех разведок капиталистических стран, которые уже в 1921 году использовали троцкистских предателей в качестве своей агентуры. Агентами этих разведывательных организаций являлись также меньшевики и эсеры{53}.

До 1924 года в связи с исключительно напряженным внешним и внутренним положением Германии подрывная работа этих разведывательных органов не носила активного характера и, по существу, ограничивалась рамками шпионажа. К этому времени возникает ряд других разведывательных органов, созданных различными реакционными организациями. Уже в 1924 году нашим карательным органам пришлось столкнуться с террористической деятельностью некоторых реакционных разведок, которые частенько, не выступая непосредственно, использовали в своих целях существовавшие полулегальные контрреволюционные организации.

Одна из таких реакционных террористических организаций поставила своей целью подрыв и ослабление мощи СССР и свержение советского правительства. В 1924 году в Москве был арестован член этой организации Бауман, который приехал в СССР под видом германского коммуниста-политэмигранта для подготовки террористических актов.

Несколько позже, в октябре того же года, в СССР была отправлена целая группа террористов: Киндерман, Вольшт и Дитмар. Если задание Баумана состояло в предварительной разведке и подготовке террористических актов, то эта тройка прибыла уже с определенной целью совершения этих актов против руководителей коммунистической партии и советского правительства. [98]

Приехав в Москву под видом «ученых», террористы приступили к выполнению полученных от своей организации заданий: шпионажу среди германских политэмигрантов, выяснению связей Коминтерна с коммунистической партией Германии. Одновременно они стали искать встречи с руководящими деятелями ВКП(б) и советской власти для осуществления террористических актов.

Разоблаченные немецкими политэмигрантами, все трое «ученых» были арестованы ОГПУ. При аресте у них обнаружили оружие и яд. Террористов предали суду. Процесс Киндермана, Вольшта и Дитмара, происходивший летом 1925 года, вскрыл террористические замыслы реакционной организации, пославшей подсудимых в Москву.

Следует добавить, что ряд германских крупных капиталистических фирм также создал в это время свои «собственные» разведывательные органы, занимавшиеся подрывной работой на территории Советского Союза.

 

Остатки белогвардейщины, разгромленной и выброшенной за пределы нашей страны, нашли пристанище за границей. Центрами антисоветской деятельности белоэмигрантов Стали для монархистов Берлин, Париж и Белград, для меньшевиков — Берлин, эсеров — Париж и Прага и для кадетов — Париж и Берлин. Объединяемые одной «идеей» борьбы с республикой Советов всеми способами и средствами, вплоть до самых гнусных, белогвардейцы всех мастей целиком переходят на службу иностранных разведок; «...эмиграция всеми силами и средствами работает над разрушением Советской власти и восстановлением капитализма в России»{54}.

Опыт подрывной работы, приобретенный за годы гражданской войны эсерами, меньшевиками, кадетами, монархистами, а также шпионская и террористическая выучка делают их незаменимыми помощниками английской и прочих капиталистических разведок. Наиболее грязная антисоветская «работа», вплоть до провокационных убийств, становится специальностью белой эмиграции. Очутившись на положении «бедной приживалки» у международной буржуазии, белая эмиграция все свое дальнейшее существование подчиняет лозунгу: борьба против большевиков какой угодно ценой, во что бы то ни стало. [99]

В первый период своего пребывания за границей (1920–1922 гг.) белая эмиграция, опираясь на сохранившиеся кое-где на окраинах Советской республики остатки белогвардейских банд, пытается возобновить вооруженную борьбу с Советской властью. Наиболее серьезными выступлениями, организованными иностранными разведками через белую эмиграцию и ее агентуру в РСФСР, в тот период были кронштадтский мятеж, рейд петлюровских банд Тютюнника и мятеж эсера Антонова.

Непопулярность в народе монархических лозунгов и их носителей — правых партий — заставляет белую эмиграцию делать ставку на «демократию». Белоэмигранты выдвигают на первую линию огня партии меньшевиков и эсеров. На III Конгрессе Коминтерна В. И. Ленин по этому поводу говорил:

«...Вся буржуазия помогает теперь меньшевикам и социалистам-революционерам. Эс-эры и меньшевики являются сейчас авангардом всей реакции»{55}.

Под руководством международного империализма белоэмигранты всех направлений развертывают лихорадочную работу по подготовке новой интервенции, стремясь политически и экономически изолировать Советскую республику. Белогвардейские организации широко применяют свои излюбленные методы антисоветских провокаций: фабрикуют антисоветские фальшивки, распространяют клеветнические слухи, устраивают покушения, совершают убийства. Всеми силами белоэмигранты стремятся сорвать налаживающиеся мирные отношения РСФСР со странами капитализма.

В мае 1921 года В. И. Ленин писал:

«...белогвардейская буржуазия... превосходно понимает значение концессий и заграничной торговли для Советской власти, и потому главной своей задачей сейчас ставит сорвать торговые договоры Р.С.Ф.С.Р. с иностранными государствами, сорвать политику концессий»{56}.

Внутри Советской России контрреволюция выдвигает «новый» лозунг, данный лидером «демократического» крыла белой эмиграции П. Н. Милюковым: «Советы без большевиков». Эсеры и меньшевики прибегают к новому методу маскировки — перекрашиваются в «беспартийных». Во время острых продовольственных затруднений они под личиной «беоспартийных» ведут ожесточенную агитацию против политики Советской власти. Они пытаются организовать забастовки [100] на заводах и фабриках, чтобы сорвать восстановление промышленности.

В начальный период эмиграции (июль 1920 г.) партия эсеров создала в Париже конспиративную контрреволюционную организацию под названием «Внепартийное демократическое объединение» («ВДО»). В состав его вошли виднейшие эсеры: Керенский, Зензинов, Воронович, Махин и др. Чтобы замаскировать партийно-эсеровский характер этого объединения, организаторы привлекли к участию в нем меньшевиков, «народных социалистов» и так называемые «беспартийные круги» белой эмиграции. Главное внимание объединение уделяло организации в Советской республике повстанческого движения. Этой работой руководил созданный при «ВДО» военный отдел, переименованный затем в особый отдел. Во главе «ВДО» находился «Административный центр».

Резидентуры «ВДО», непосредственно руководившие шпионской работой в Советской России, находились в Финляндии, Эстонии, Латвии, Польше и Турции. Здесь они пытались создавать вооруженные отряды для переброски их в качестве ядра повстанческой арии» в те районы Советской России, где намечалось поднять восстание. Особые надежды возлагались «а организацию восстаний на Северном Кавказе и в Черноморье, где в период гражданской войны довольно сильно было движение «зеленых».

Финансировалось «ВДО» французским, английским и чехословацким правительствами, бывшим царским послом в США Бахметьевым и эмигрировавшими русскими капиталистами. «ВДО» принимало активное участие в организации кронштадтского восстания и карельской авантюры белофиннов в 1921 году и других более мелких выступлений. С целью поднять на Северном Кавказе кулацкое восстание «ВДО» посылает туда белогвардейского шпиона Вороновича.

Кроме того, по поручению английской и французской разведок «ВДО» организовало в РСФСР шпионскую сеть. Организацией шпионажа руководил тот же Воронович.

Наиболее крупным актом подрывной деятельности белой эмиграции явился кронштадтский мятеж, вспыхнувший в марте 1921 года и проходивший под «новыми» лозунгами контрреволюции, пытавшейся осуществить их на деле. Мятеж был организован эсерами и белогвардейскими генералами по указанию и при поддержке английской, французской и финской разведок.

На X съезде РКП(б) Ленин, касаясь вопроса о кронштадтском мятеже, говорил: [101]

«...Несомненно, что... белые генералы... играли тут большую роль. Это вполне доказано. За две недели до кронштадтских событий в парижских газетах уже печаталось, что в Кронштадте восстание. Совершенно ясно, что тут работа эс-эров и заграничных белогвардейцев, и вместе с тем движение это свелось к мелкобуржуазной контр-революции, к мелкобуржуазной анархической стихии»{57}.

Фракционная антипартийная борьба и подпольная подрывная деятельность троцкистов и бухаринцев, проводившиеся ими во время профсоюзной дискуссии 1920–1921 годов, в значительной мере способствовали развязыванию кронштадтского мятежа. Троцкистско-бухаринские предатели явно играли наруку эсеровско-белогвардейским бандитам.

В марте 1921 года Ленин прямо указывал:

«Использование врагами пролетариата всяких уклонений от строго выдержанной коммунистической линии едва ли не с наибольшей наглядностью показало себя на примере кронштадтского мятежа... Меньшевистские листки в Петрограде накануне кронштадтского мятежа показывают... как меньшевики использовали разногласия и некоторые начатки фракционности внутри Р.К.П., чтобы фактически подталкивать и поддерживать кронштадтских мятежников...»{58}

Злейшие врага народа Троцкий и Зиновьев, имея сведения о подготовке мятежа, умышленно скрыли их от ЦК партии и Советского правительства, а после начала мятежа умышленно не приняли мер для его ликвидации.

Кронштадтский мятеж «...начался за неделю до X съезда партии, в марте 1921 года. Во главе мятежа стали белогвардейцы, связанные с эсерами, меньшевиками и представителями иностранных государств. Свои стремления восстановить власть и собственность капиталистов и помещиков мятежники на первых порах старались прикрыть «советской» вывеской. Они выдвинули лозунг: «Советы без коммунистов». Контрреволюция пыталась использовать недовольство мелкобуржуазных масс для того, чтобы под якобы советским лозунгом свергнуть Советскую власть.

Два обстоятельства облегчили возникновение кронштадтского мятежа: ухудшение состава матросов на военных судах и слабость большевистской организации в Кронштадте. Старые матросы, которые участвовали в Октябрьской революции, почти поголовно ушли на фронт и геройски сражались в рядах Красной армии. Во флот пришли новые пополнения, [102] не закаленные в революции. Эти пополнения представляли собой еще совершенно сырую крестьянскую массу, отражавшую недовольство крестьянства продразверсткой. Что касается кронштадтской большевистской организации того периода, то она была сильно ослаблена рядом мобилизаций на фронт. Эти обстоятельства дали возможность эсеро-меньшевикам и белогвардейцам пролезть в Кронштадт и овладеть им»{59}.

К моменту начала мятежа уже началось таяние льда, что чрезвычайно осложняло положение. Наступавшая оттепель грозила отрезать Кронштадт от суши и исключила бы возможность сухопутных операций против мятежников. В Кронштадте в это время находились почти все боевые корабли Балтийского флота, которые вместе с крепостью попали в руки мятежников. Создалась исключительная угроза Петрограду. Продолжение мятежа превратило бы Кронштадт в опорный пункт международной контрреволюции, послужило бы прямым поводом к началу новой интервенции.

Мятеж в Кронштадте начался 2 марта 1921 года. Немедленно был образован «ревком» с председателем эсером Петриченко во главе. Военным руководителем восстания являлся генерал Козловский. Через Финляндию была установлена связь с зарубежной белой эмиграцией и иностранными интервенционистскими кругами.

Собравшийся в это время в Москве X съезд партии выделил 300 делегатов во главе с товарищем К. Е. Ворошиловым для непосредственного участия в подавлении мятежа. Распределенные по воинским частям делегаты съезда провели большую работу по приведению в боевую готовность частей, которым предстояло совершить труднейшую в военной истории операцию — штурм сильнейшей морской крепости.

Исключительно большая роль в разгроме мятежников принадлежит товарищу К. Е. Ворошилову. Он разработал план операции и указал наиболее целесообразные мероприятия по организации штурма. Экспедиционным частом Красной Армии пришлось действовать в необычайно трудной обстановке. Преодолевая ураганный артиллерийский и пулеметный огонь мятежников, героические части Красной Армии 17 марта стремительным натиском ворвались в крепость. Весь день на улицах Кронштадта шел ожесточенный [103] бой. Красными войсками в этом бою руководил товарищ К. Е. Ворошилов.

18 марта Кронштадт вновь стал советским. Главари мятежа и часть мятежников бежали в Финляндию. Чернову и прочим лидерам белой эмиграции, поспешившим прибыть в Ревель и ожидавшим здесь, пока в Кронштадте все будет приготовлено для их торжественного въезда и начала новой интервенции, пришлось уложить свои чемоданы и вернуться в Париж.

Еще до кронштадтского мятежа, летом 1920 года, партией эсеров было организовано в Тамбовской губернии кулацко-бандитское движение, известное под названием «антоновщины», по фамилии военного руководителя этого мятежа эсера Антонова. Во главе движения находился контрреволюционный эсеровский «Тамбовский союз трудового крестьянства». Основным пунктом политической программы антоновщины было требование ликвидации диктатуры пролетариата. В 1921 году руководители антоновских банд пытались также использовать «новые лозунги» эсеро-кадетов. Ловко используя лозунг «Долой продразверстку», эсеры путем обмана втянули в мятеж некоторую часть середняков, но, как только последние убедились в явно кулацком, контрреволюционном характере движения, они массами стали отходить от него.

Введение продналога и массовая политическая разъяснительная работа среди местного населения способствовали скорейшей ликвидации антоновщины. К осени 1921 года кулацко-эсеровские банды были окончательно уничтожены частями Красной Армии, и антоновщина полностью ликвидирована.

В апреле 1922 года, в связи с рядом неудач по выполнению заданий английской и французской разведок, выдача субсидий была прекращена, и «ВДО» было ликвидировано. Часть архива «ВДО» в 1922 году попала в руки Советской власти. Несмотря на неопровержимый характер полученных и опубликованных документов, эсеры пытались на процессе в 1922 году в Москве отрицать свою причастность к подрывной деятельности «ВДО».

Группа полковника Орлова, посланная в 1923 году одним из центров белой эмиграции — «Торгпромом» — на Северный Кавказ для поднятия там восстания, явилась завершающим итогом первого периода подрывной работы белой эмиграции против Советской власти.

Провал всех попыток возобновить вооруженную борьбу с Советской властью вынудил белоэмигрантские центры [104] пересмотреть тактику и методы подрывной работы. Введение нэпа они рассматривают как «отступление большевиков по всему фронту». Белая эмиграция делает ставку на «внутреннее перерождение Советской власти». «Либеральная» часть белой эмиграции становится на позиции «мирной» борьбы с Советской властью под тем же лозунгом: «За советы, но без коммунистов». То обстоятельство, что Советская власть широко привлекает к работе буржуазную интеллигенцию, белогвардейские лидеры стремятся использовать для захвата «своими людьми» руководящих постов в народном хозяйстве СССР, что должно было, по мысли белоэмигрантских «идеологов», открыть путь к «мирной» реставрации капитализма в стране.

В кругах белой эмиграции в связи с этими планами происходит некоторая перегруппировка сил. На почве раскола в партии кадетов возникает «Республиканско-демократическое объединение» («РДО»), возглавляемое Милюковым. Формально провозгласив «республиканскую» программу «РДО» на деле активно участвует во всех видах борьбы с Советской властью, стремясь перенести свою подрывную работу на территорию СССР. Милюков активно участвует в организации антисоветского шпионажа и выделяет членов «РДО» в распоряжение иностранных разведок. В частности, для постоянного сотрудничества с польской разведкой Милюков направляет в Варшаву своего эмиссара Вельмина. Милюков попутно создает автономную террористическую организацию, из которой впоследствии вышел террорист Горгулов.

После развала «Административного центра» «ВДО» партия эсеров фактически прекращает свое существование как самостоятельная партия. Главари эсеровской эмиграции примыкают к милюковской группе, а отдельные эсеровские организации ведут каждая самостоятельную антисоветскую работу.

Меньшевики в своей «новой платформе» издания 1924 года открыто стали на путь реставрации капитализма, требуя возвращения капиталистам национализированных предприятий, денационализации земли, свободы торговли и т. д. Впрочем, уже в первый период эмиграции 1920–1923 годов заграничные организации меньшевиков были весьма незначительны и не имели базы даже в среде белой эмиграции.

Наряду с этими организациями действовал и ряд других. Для борьбы с Советской властью еще в 1921 году возник так называемый «Центр действия». Эта конспиративная [105] контрреволюционная организация была создана по инициативе кадетов и «народных социалистов». Во главе ее стали «народный социалист» Чайковский (бывший председатель северного белогвардейского правительства) и кадеты Карташев, Демидов, Третьяков и др.

«Центр действия» ставил своей задачей объединение всех эмигрантских группировок для борьбы с Советской властью под «демократическим» лозунгом: «Родина, народоправство, федерация, собственность». Для получения субсидий от иностранных правительств «ЦД» занялся шпионажем по заданиям иностранных разведывательных органов.

Представители «ЦД» в Варшаве Вакар и Евреинов установили контакт со II отделом польского генерального штаба. На польской территории были созданы резидентуры «ЦД», которые вели, по заданиям польской разведки, подрывную работу на советской территории. Кроме того, Вакар лично руководил организацией отделений «ЦД» в СССР. Наиболее крупные отделения были им созданы в Москве и Киеве.

В киевский областной «ЦД» входили изменники: Василенко, «академик» ВУАН{60}, в прошлом кадет и министр в правительстве Скоропадского, Толпыго, бывший меньшевик, Тартаковский, бывший кадет, и другие представители контрреволюционного подполья. Организация ставила своей задачей создание контрреволюционных вооруженных отрядов и подготовку антисоветского переворота. Основной метод ее подрывной работы заключался в насаждении вредителей в государственном аппарате, кооперации, Красной Армии, учебных заведениях. Организация также вела контрреволюционную агитацию, распространяя клевету на Советскую власть. Не менее важной ее функцией был военный шпионаж.

Киевский и московский филиалы «ЦД» были ликвидированы органами ОГПУ летим 1923 года. В апреле 1924 года состоялся процесс киевской организации «ЦД». Часть обвиняемых была приговорена к расстрелу.

Пуанкаре, тогдашний глава французского правительства, отправил Советскому правительству ноту, в которой, нагло прикрываясь маской гуманности, «ходатайствовал» о снисхождении шпионам и изменникам родине. Правительство СССР в телеграмме от 11 апреля на имя Пуанкаре указало, что оно «с негодованием отклоняет попытку французского [106] правительства вмешаться в судебное разбирательство дела о киевских шпионах и изменниках».

Трудящиеся СССР массовыми демонстрациями выразили свою солидарность с Советским правительством в оценке действий Пуанкаре.

Большую контрреволюционную работу вели после установления в Грузии Советской власти ушедшие в подполье партии грузинских меньшевиков, эсеров, национал-демократов и «социалистов»-федералистов. В августе 1922 года, по инициативе меньшевиков, состоялось соглашение всех грузинских антисоветских партий о совместной борьбе против Советской власти. С этой целью был образован из представителей упомянутых контрреволюционных партий так называемый «Паритетный комитет независимости Грузии».

На таких же началах произошло объединение и бежавших за границу членов грузинских антисоветских партий. В Париже было создано «Заграничное бюро», которое руководило деятельностью «Паритетного комитета». Как в бюро, так и в комитете руководящая роль принадлежала партии грузинских меньшевиков. В президиум «Заграничного бюро» вошли известные меньшевики Ной Жордания, Рамишвили и др.

«Заграничное бюро» и через его посредство «Паритетный комитет» установили тесную связь со II Интернационалом и правительствами Англии и Франции, от которых получали материальную помощь. В свою очередь, по заданию английского и французского генеральных штабов, грузинские антисоветские партии вели в СССР шпионско-диверсионную работу и подготавливали в Советской Грузии контрреволюционное восстание. Осенью 1922 года для разработки общего плана мятежа и руководства им, а также для организации шпионажа «Паритетный комитет» образовал военную комиссию и «Военный центр».

Одновременно комитет установил связь с националистическими контрреволюционными организациями Северного Кавказа и азербайджанскими муссаватистами{61}. Для пополнения своих материальных ресурсов «Паритетный комитет» широко практиковал экспроприацию государственных средств Грузинской ССР.

Арест органами грузинской ЧК «Военного центра», а затем присланного из Парижа специального уполномоченного [107] «Заграничного бюро» Ноя Хомерики сорвал намечавшиеся комитетом в 1922 и 1923 годах контрреволюционные вооруженные выступления. Однако в августе 1924 года, в ночь с 27 на 28-е число, комитет наконец поднял в различных местах Грузии мятеж. Участниками выступлений были притаившиеся в подполье остатки эксплоататорских элементов: дворянство, торговцы, духовенство. Трудящиеся массы Советской Грузии активно выступили на защиту Советской власти и приняли деятельное участие в подавлении мятежа. Мятеж был подавлен в течение двух-трех дней силами Красной Армии и местных большевистских организаций.

После провала мятежа меньшевики, уйдя в глубокое подполье, принялись за реорганизацию своих рядов и перестройку методов подрывной деятельности. В Грузию из Парижа прибыло несколько специальных уполномоченных «Заграничного бюро» с заданием французского генерального штаба организовать в широком масштабе военно-шпионскую работу.

В 1927 году в Тифлисе собрался нелегальный съезд грузинских меньшевиков, на котором присутствовало... 12 человек. «Съезд» высказался за немедленную организацию интервенции против СССР и передачу Грузии под власть иностранного капитала.

На основе директивы «Заграничного бюро» съезд дал указание о максимальном развертывании шпионской работы.

Арестованные ОГПУ в 1928 году уполномоченные «Заграничного бюро» Пармен Пирцхалайшвили и Александр Лордели в своих показаниях признали, что основным содержанием их нелегальной работы в Грузии было собирание шпионской информации.

«...Согласно полученным от «Загранбюро» директивам, — показал на следствии Пирцхалайшвили, — меня в дороге встретил уполномоченный «Загранбюро», член его и член ЦК ГСДРП (еще легального времени) Васо Цуладзе, который... специально поручил мне собирать военно-разведывательного характера материалы и систематически, специальным курьером, пересылать резиденту «Загранбюро» ГСДРП Есе Кечекмадзе для непосредственной отправки Васо Цуладзе.

За время моей работы... с 1926 года июля месяца по день ареста, т. е. 1928 года 14 июля, удалось наладить работу по сбору военно-разведывательных материалов. Я за указанное время переслал военно-разведывательные материалы [108] спец. курьером в пяти почтах... Сведения, пересланные мною... касались состояния Кавказской Краснознаменной армии. Сведения были собраны отдельно по республикам — по Армении, Азербайджану и Грузии.

Уполномоченным «Загранбюро» Васо Цуладзе все материалы... пересланные мною, передавались... за соответствующее денежное вознаграждение представителям иностранных государств. В одной пересланной военно-разведывательной почте я запрашивал «Загранбюро» ГСДРП Ноя Жордания и Ноя Рамишвили, можно ли реализовать за деньги такие сведения одновременно нескольким штабам других иностранных государств...»

Аналогичные показания дал и Лордели:

«...5 сентября пр. года (1927 г.) я, по предложению президиума бюро, выехал к уполномоченному «Загранбюро» в Польше Иосифу Салакая за польским паспортом на проезд. При помощи Салакая я достал паспорт на имя Ибрагима Романовича и выехал. Меня встретил Васо Цуладзе — член «Загранбюро» и уполномоченный того же бюро. Цуладзе просил меня собирать и пересылать ему военно-разведывательные сведения о Кавказской Краснознаменной армии специальной почтой...»

Приехав в Грузию, Лордели «стал знакомиться с состоянием организаций (меньшевистских — В. М.) и их руководящих органов. В процессе этой работы я ознакомился и с военно-разведывательной работой Пармена Пирцхалайшвили, и в 1928 году, 23 января, я и Пармен Пирцхалайшвили переслали Васо Цуладзе военно-разведывательные сведения о Красной Армии (Кавказской Краснознаменной — В. М.). Эти сведения нами были целиком зашифрованы по книге А. Н. Потресова «В плену у иллюзий» (стр. 58) на 6 страницах».

Подрывная работа грузинских меньшевиков потерпела полный крах. Чекисты Советской Грузии, руководимые верным учеником великого Сталина, товарищем Берия, с корнем уничтожили эту военно-шпионскую банду наймитов англо-французских империалистов.

Подводя итог контрреволюционной изменнической деятельности грузинских меньшевиков, товарищ Берия писал:

«В истории революционного движения очень часто можно встретить довольно многочисленные категории людей, которые в своем ослеплении политической борьбой теряют всякую перспективу и из революционных деятелей превращаются в политических авантюристов. [109]

Очень наглядно и поучительно это можно проследить на истории грузинского меньшевизма. Начав с борьбы с царским самодержавием, как один из аванпостов социал-демократии, они заканчивают свою «историю» борьбой против самой революционной власти в мире, против власти пролетариата, против власти советов...

Таков печальный итог деятельности грузинских меньшевиков. Оторвавшись окончательно от трудящихся масс, растеряв в процессе борьбы весь свой идейный багаж и все свои пролетарские кадры, перешедшие от них в лагерь подлинного советского социалистического строительства, меньшевики превратились в жалкую кучку политических авантюристов, не брезгающих ничем, даже военным шпионажем. Их удел — это мусорный ящик истории!»{62}.

Один из наиболее распространенных методов подрывной работы белой эмиграции против СССР заключается в «публицистической» деятельности белогвардейских журналистов в иностранной и эмигрантской прессе. Достаточно напомнить о «рижской», «гельсингфорсской», «таллинской» с позволения сказать «информации» о СССР, заполнявшей в тот период столбцы буржуазной печати. На этом поприще в тот период подвизался бывший царский полковник, известный шпион барон Вреде, он же «собственный рижский корреспондент» лондонской газеты «Тайме». Не менее известен бывший корреспондент газеты «Русское слово» в Лондоне Поляков, пишущий ныне под псевдонимом «Авгур», старый агент «Интеллидженс сервис».

Отзвуком на многостороннюю подрывную деятельность белогвардейской эмиграции явилось возникновение ряда подпольных контрреволюционных организаций внутри Советского Союза. Все они стремились установить связь с иностранными разведками и зарубежными центрами отечественной контрреволюции. Интересно, что наряду с монархическо-»демократическими» принципами в программе этих организаций находила место самая несусветная чушь и средневековое мракобесие. Особенно отличается монархический романовский союз «За царя, за Русь». Организаторы этого союза обратились к представителю правительства Великобритании в Петрограде Престону с призывом к выступлению Англии против Советской власти. Иначе, говорилось в обращении, «очередному вождю человечества, [110] Великобритании, а за ней и всем христианским нациям не сдобровать, не устоять».

Другая подпольная контрреволюционная организация — «Лига спасения русской интеллигенции» — ставила перед собой еще более конкретные задачи. «Лига» считала необходимым созыв конференции представителей всех великих держав, а также представителей держав, граничащих с Россией, для принятия решений, которые могли бы «уничтожить большевистскую заразу раз и навсегда». По мнению «лиги», после конференции надлежало «немедленно обрушиться с нескольких сторон на Россию, привлекая для этого пограничные страны и русских эмигрантов».

В период 1921–1927 годов подобные организации в СССР возникали в довольно значительном количестве, собирая вокруг себя уцелевшие остатки внутренней контрреволюции. Но большей частью они не успевали еще приступить к практической деятельности, как уже ликвидировались органами ОГПУ.

И внутренняя контрреволюция, и белая эмиграция в 1925–1926 годах переживали «кризис» в своей подрывной деятельности против Советской власти. Они находились в состоянии поисков новых форм и методов борьбы против Советского государства{63}.

 

Подпольный контрреволюционный блок троцкистов и правых фактически существовал с первых дней Октябрьской революции. Как установил процесс «право-троцкистского блока», попытка срыва брестского мира, намерение арестовать и убить вождей революции Ленина, Сталина и Свердлова, мятеж «левых» эсеров — все это было организовано преступным блоком троцкистов и бухаринцев в сговоре с рядом других контрреволюционных партий и групп.

По окончании гражданской войны большевистская партия и вся страна приступили к мирному хозяйственному строительству. В связи с этим не было «больше оснований сохранять жесткий режим военного коммунизма, созданный обстановкой войны и блокады»{64}. [111]

Переход на рельсы мирного хозяйственного строительства в обстановке разрухи и голода связан был с рядом трудностей. Оппозиционные группки — троцкистов, «рабочей оппозиции», «левых коммунистов», «демократических централистов» и т. п. — решили использовать эти трудности для борьбы против РКП(б). Враги народа объединились для нового нападения на большевистскую партию, на ленинское большинство ЦК РКП(б).

Застрельщиком борьбы явился самый матерый враг ленинизма — Троцкий. В ноябре 1920 года на заседании коммунистов — делегатов V Всероссийской конференции профсоюзов Троцкий выступил с сомнительным лозунгом «завинчивания гаек» и «перетряхивания профсоюзов». Он выдвинул требование немедленного «огосударствления профсоюзов». Троцкий был против метода убеждения рабочих масс, против развертывания в профсоюзах демократии, против выборности органов профсоюзов, за перенесение военных методов в профсоюзы.

Вместо метода убеждения, без которого немыслима деятельность рабочих организаций, троцкисты предлагали метод голого принуждения, голого командования. Троцкисты восстанавливали беспартийную массу рабочих против большевистской партии, раскалывали рабочий класс.

Дискуссия о профсоюзах на деле имела гораздо более широкое значение, чем вопрос о профсоюзах. Как позднее указывалось в резолюции пленума ЦК РКП(б) (17 января 1925 г.), на деле спор шел «...об отношении к крестьянству, подымавшемуся против военного коммунизма, об отношении к беспартийной массе рабочих, вообще о подходе партии к массе в полосу, когда гражданская война уже кончалась»{65}.

«Вслед за Троцким выступили и другие антипартийные группы: «рабочая оппозиция» (Шляпников, Медведев, Коллонтай и другие), «демократические централисты» (Сапронов, Дробнис, Богуславский, Осинский, В. Смирнов и Другие), «левые коммунисты» (Бухарин, Преображенский)»{66}.

Фактически, как указывал на X съезде РКП(б) Ленин, под флагом дискуссии о профсоюзах враги делали ставку на внутреннюю борьбу и раскол в коммунистической партии. Поведение Бухарина, создавшего для защиты и прикрытия троцкистов свою антипартийную так называемую «буферную» группу, Ленин назвал «верхом распада идейного». [112]

Вскоре троцкисты и бухаринцы открыто объединились в своей борьбе против Ленина.

X съезд партии подавляющим большинством голосов одобрил ленинскую платформу по вопросу о профсоюзах.

Но еще до дискуссии о профсоюзах Троцкий и его сподручные уже состояли шпионами в иностранной разведке. На процессе «право-троцкистского блока» установлено, что еще в 1920 году Троцкий через некоего меньшевика Коппа наладил связь с одной из капиталистических разведок, а уже в 1921 году троцкисты полностью переходят на службу этой разведки. По этому поводу обвиняемый Крестинский на процессе «право-троцкистского блока» показал, что с руководством этой разведки была договоренность о создании на территории СССР ряда опорных разведывательных пунктов путем беспрепятственного пропуска командируемых этой разведкой агентов и что члены блока будут снабжать ее разведывательными материалами, то-есть, попросту говоря, станут шпионами. За это разведка обязалась ежегодно выплачивать 250 000 марок в виде субсидии на контрреволюционную троцкистскую работу.

Выплата денежных субсидий производилась регулярно, частями, несколько раз в год, главным образом в Москве и изредка за границей.

За границей эти деньги, когда их по тем или иным причинам не выплачивали в Москве, получал Крестинский непосредственно от руководства этой разведкой и обычно отвозил их в Москву сам и передавал Троцкому.

На протяжении 1923–1930 годов троцкисты за выполнение шпионских функций получили от этой разведки два миллиона золотых марок. Во время ссылки Троцкого в Алма-Ата деньги по его указанию передавались французским троцкистам Мадлене Паз и Росмеру.

Подло используя свое служебное положение, троцкисты систематически передавали иностранной разведке секретнейшие сведения о Красной Армия и состоянии обороны нашей страны. Один из руководителей антисоветского троцкистского подполья, изменник Розенгольц, сознался, что его деятельность началась еще в 1923 году, когда он по директиве Троцкого передал ряд секретных данных руководству одной из западноевропейских капиталистических разведок. «В дальнейшем, — показал Розенгольц, — со мной непосредственно связался... посол в СССР г-н Н., которому я периодически передавал сведения шпионского характера. [113]

После отъезда г-на Н. я продолжал шпионскую связь с новым послом г-ном Н.».

В конце 1921 года оформилось создание нелегальной контрреволюционной троцкистской организации. В состав ее центра вошли Троцкий, Пятаков, Серебряков, Преображенский и Крестинский. С тех пор начинается систематическая, организованная по всем правилам конспирации подрывная работа троцкистских изменников против большевистской партии, против Советского государства.

В 1922 году, перед XII съездом партии, Бухарин и Сокольников выступают с предложением ликвидировать монополию внешней торговли. «...Ленин заклеймил тогда Бухарина, как защитника спекулянтов, нэпманов, кулаков. XII съезд решительно отверг посягательства на незыблемость монополии внешней торговли»{67}.

На самом съезде агенты Троцкого Радек и Красин предлагали сдать иностранным капиталистам в концессию жизненно необходимые Советской стране отрасли промышленности. Троцкий предлагал закрыть такие крупные заводы, имевшие оборонное значение, как Путиловский, Брянский и другие, не приносящие, как утверждал он, прибыли. Съезд с негодованием отверг предложения Троцкого и его сторонников.

Разоблаченных на XII съезде партии грузинских национал-уклонистов поддерживали Троцкий, Радек, Бухарин, Скрыпник, Раковский.

В 1923 году в борьбе против ленинской партии объединились все оппозиционные группировки — троцкисты, децисты, остатки «левых коммунистов» и «рабочей оппозиции». В своем заявлении, известном под названием «платформы 46 оппозиционеров», они пророчили тяжелый экономический кризис и гибель Советской власти. Оппозиционеры требовали свободы фракций и группировок, запрещенных, по предложению Ленина, X съездом партии.

Вслед за подачей «заявления 46» Троцкий выпустил письмо, в котором выдвинул ряд клеветнических обвинений против партии. Отлично понимая, что партия не может существовать и вести работу без крепкого партийного аппарата, троцкисты пытаются его расшатать и разрушить. Они противопоставляют рядовых коммунистов партийному аппарату, а молодых членов партии — старым партийным кадрам. Стремясь создать себе базу в среде учащейся молодежи, [114] не знавшей истории борьбы партии с троцкизмом, Троцкий льстиво называет учащуюся молодежь «вернейшим барометром партии». Одновременно он обвиняет в перерождении старую большевистскую гвардию. Болтовней о перерождении партии Троцкий стремился прикрыть свое перерождение и свои антипартийные замыслы.

Вопреки решениям X съезда о единстве партии, троцкисты разослали «платформу 46» и письмо Троцкого в партийные организации.

«Таким образом, как перед X съездом партии во время профсоюзной дискуссии, так и теперь, партии была навязана троцкистами общепартийная дискуссия.

Несмотря на занятость партии более важными хозяйственными вопросами, партия приняла вызов и открыла дискуссию.

Дискуссия охватила всю партию. Борьба носила ожесточенный характер. Особенно остро протекала борьба в Москве. Троцкисты стремились прежде всего захватить столичную организацию. Но дискуссия не помогла троцкистам. Она только опозорила их. Троцкисты были разбиты наголову как в Москве, так и по всему Советскому Союзу. За троцкистов голосовало лишь небольшое количество вузовских ячеек и ячеек учреждений»{68}.

В 1924 году, 21 января, умер Ленин, вождь и создатель большевистской партии, вождь трудящихся всего мира. Для партии, для Советской страны, для всего мирового рабочего движения это была тяжелая утрата.

На траурном заседании II съезда Советов СССР достойный преемник и великий продолжатель дела Ленина товарищ Сталин дал от имени партии историческую клятву держать высоко и хранить в чистоте великое звание члена партии; хранить единство нашей партии, как зеницу ока; хранить и укреплять диктатуру пролетариата; укреплять всеми силами союз рабочих и крестьян; укреплять и расширять Союз республик; укреплять нашу Красную Армию, наш Красный Флот; укреплять и расширять союз трудящихся всего мира — Коммунистический Интернационал.

Клятву эту большевистская партия под руководством Сталина выполнила. Враги социализма, надеявшиеся использовать смерть Ленина в своих гнусных целях, жестоко просчитались. Партия, руководимая товарищем Сталиным, разоблачила их и разгромила. [115]

Собравшаяся в январе 1924 года XIII партийная конференция осудила троцкистскую оппозицию, как мелкобуржуазный уклон от марксизма.

В январе того же года ЦК партии назначил специальную комиссию для обследования состояния Красной Армии. Выводы комиссии, доложенные февральскому и апрельскому (1924 г.) пленумам ЦК партии, вскрыли чрезвычайно серьезное положение Красной Армии, угрожающее обороне страны. В своих выводах комиссия ЦК писала:

«Красной армии как организованной, обученной, политически воспитанной и обеспеченной мобилизационными запасами силы у нас в настоящее время нет. В настоящем своем виде Красная армия небоеспособна»{69}.

Таковы были плоды деятельности троцкистских шпионов в аппарате Красной Армии.

Теперь, когда прошли судебные процессы антисоветских «троцкистского центра» и «право-троцкистского блока», когда полностью разоблачена подрывная деятельность троцкистско-бухаринской агентуры иностранных разведок, стало ясно, что крайне неудовлетворительное состояние Красной Армии к началу 1924 года было не случайным. Это был результат преднамеренного и заведомо преступного отношения к обороне страны, а не результат, как тогда многие думали, неумения руководить со стороны предреввоенсовета.

Подрывая мощь Красной Армии, злейший враг народа Троцкий и его сподручные выполняли определенное задание международного империализма и его разведок, расчищая этим путь для новой интервенции.

Принятыми ЦК партии мерами в кратчайший срок «весь центральный аппарат Красной армии был до основания реорганизован и почти полностью обновлен за счет привлечения боевых командиров-коммунистов и политработников — участников гражданской войны и молодых наших академиков. В этот знаменитальный год в истории Красной армии всколыхнулась до самых низов вся армейская общественность... После нескольких лет опасного застоя в Красной армии повеяло впервые свежим воздухом»{70}.

Потерпев разгром в начатой ими новой общепартийной дискуссии, троцкисты, однако, не прекращают подрывной [116] работы против партии. Осенью 1924 года Троцкий, выступая со статьей «Уроки Октября», пытается снова навязать партии дискуссию, подменить ленинизм троцкизмом.

«...Эта статья являлась сплошной клеветой на нашу партию, на ее вождя — Ленина. За эту клеветническую книжонку ухватились все враги коммунизма и Советской власти. Партия с негодованием встретила эту клевету Троцкого на героическую историю большевизма. Тов. Сталин разоблачил попытку Троцкого подменить ленинизм троцкизмом. В своих выступлениях тов. Сталин указал, что «задача партии состоит в том, чтобы похоронить троцкизм, как идейное течение»{71}.

В результате четырехлетней упорной работы по осуществлению новой экономической политики партия и рабочий класс под руководством товарища Сталина подошли в 1925 году к завершению восстановительного периода народного хозяйства. Был достигнут довоенный уровень производства.

Перед партией встал вопрос о перспективах, о характере нашего развития, нашего строительства, вопрос о судьбах социализма в Советском Союзе. На все эти вопросы партия дала ясные и определенные ответы.

В конце 1925 года состоялся XIV съезд партии. В центре внимания съезда стоял вопрос о сталинском плане социалистической индустриализации.страны.

«...Перед партией, — говорил тов. Сталин, — стоит во весь рост вопрос о превращении нашей страны в индустриальную страну, экономически независимую от капиталистических стран. Это возможно сделать, и это нужно сделать. Центральной задачей партии становится борьба за социалистическую индустриализацию страны, борьба за победу социализма.

«Превратить нашу страну из аграрной в индустриальную, способную производить своими собственными силами необходимое оборудование, — вот в чем суть, основа нашей генеральной линии», — указывал тов. Сталин.

Индустриализация страны обеспечивала хозяйственную самостоятельность страны, укрепляла ее обороноспособность и создавала условия, необходимые для победы социализма в СССР»{72}.

Против генеральной линии партии на построение социализма в нашей стране на съезде выступила «новая оппозиция» [117] во главе с Зиновьевым и Каменевым. Став на путь ревизии ленинизма, эти презренные враги ленинизма противопоставили сталинскому плану социалистической индустриализации буржуазный план, рассчитанный на превращение нашей страны в беспомощный аграрный придаток капиталистического мира. Попытки зиновьевцев укрепиться в ленинградской партийной организации и противопоставить партии комсомол позорно провалились. «Новая оппозиция» была идейно и организационно разгромлена.

Партия и рабочий класс под руководством товарища Сталина приступили к реализации принятых съездом решений о социалистической индустриализации страны. Развернулось строительство крупнейших предприятий: Днепрогэса, Турксиба, тракторного завода в Сталинграде и ряда других. Не получая иностранных займов, Советское государство нашло внутри страны необходимые для строительства денежные средства. Доходы от заводов и фабрик, торговли, железных дорог, банков, перешедших после Октябрьской революции в руки государства, значительно возросли в результате восстановления разрушенного империалистической и гражданской войнами народного хозяйства. Эти доходы были обращены на цели социалистической индустриализации.

Империалистические страны, почувствовав в укреплении социалистического хозяйства Советского Союза угрозу для своего существования, пытаются сорвать или затормозить индустриализацию СССР путем максимального развертывания подрывной работы.

Несмотря на категорическое предупреждение ЦК, троцкистско-зиновьевский блок не прекращает своей подрывной работы. Накануне XV партконференции сторонники блока пытаются навязать партии новую дискуссию. Представители преступного блока пробираются на собрания партийных организаций некоторых заводов Москвы, Ленинграда и других городов и пытаются путем клеветы на ленинский ЦК партии расшатать железную партийную дисциплину, навязать партийной массе свои антипартийные взгляды. Но троцкистско-зиновьевские предатели получили повсеместно жесточайший отпор. Во многих случаях посланцев блока просто выгоняли с партийных собраний.

Потерпев провал, главари блока — Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сокольников, подают в ЦК двурушническое заявление, в котором осуждают свою антипартийную деятельность и обязуются в дальнейшем соблюдать партийную дисциплину. На деле же подпольная подрывная работа [118] блока не только не прекращается, но, наоборот, резко усиливается. Троцкисты и зиновьевцы «...продолжают сколачивать свою антиленинскую партию, заводят нелегальную типографию, устанавливают членские взносы среди своих сторонников, распространяют свою платформу»{73}.

Усиление подрывной работы троцкистско-зиновьевского антипартийного блока послужило для международного империализма сигналом к атаке на СССР. Как раз в этот момент английское правительство «твердолобых» разрывает отношения с СССР и начинает активно готовиться к новой интервенции. И в это тяжелое, напряженное время троцкисты и зиновьевцы вновь совершают наглую вылазку против партии, против ЦК. На этот раз они состряпали антиленинскую платформу, так называемую «платформу 83».

«Это была самая лживая платформа из всех лживых платформ оппозиции.

Она была рассчитана на обман партии»{74}.

Распространяя этот контрреволюционный документ, троцкистско-зиновьевские предатели требовали от ЦК новой дискуссии. Начатая, в соответствии с уставом партии, за два месяца до открытия XV съезда общепартийная дискуссия закончилась грандиозным поражением троцкистско-зиновьевского блока предателей.

«...За политику ЦК голосовало 724 тысячи членов партии. За блок троцкистов и зиновьевцев — 4 тысячи, то-есть меньше одного процента. Антипартийный блок был разбит наголову. Партия в своем подавляющем большинстве единодушно отвергла платформу блока.

Такова была ясно выраженная воля партии, к мнению которой апеллировали сами сторонники блока.

Но и этот урок не пошел впрок сторонникам блока. Вместо того, чтобы подчиниться воле партии, они решили сорвать волю партии. Еще до окончания дискуссии они, видя неизбежность своего позорного провала, решили прибегнуть к более острым формам борьбы против партии и Советского правительства. Они решили устроить открытую демонстрацию протеста в Москве и Ленинграде. Днем своей демонстрации они избрали 7 ноября, день годовщины Октябрьской революции, когда трудящиеся СССР устраивают свою революционную всенародную демонстрацию. Троцкисты и зиновьевцы вознамерились, таким образом, устроить параллельную демонстрацию. Как и следовало [119] ожидать, сторонникам блока удалось вывести на улицу лишь жалкую кучку своих немногочисленных подпевал. Подпевалы и их атаманы были смяты и выброшены вон всенародной демонстрацией.

Теперь уже не подлежало сомнению, что троцкисты и зиновьевцы скатились в антисоветское болото. Если в общепартийной дискуссии они апеллировали к партии против ЦК, то здесь, во время своей жалкой демонстрации, они стали на путь апелляции к враждебным классам против партии и Советского государства. Поставив целью подрыв большевистской партии, они неизбежно должны были скатиться на путь подрыва Советского государства, ибо партия большевиков и государство неотделимы в Советской стране. Тем самым атаманы троцкистско-зиновьевского блока поставили себя вне партии, ибо невозможно было терпеть дальше в рядах большевистской партии людей, скатившихся в антисоветское болото»{75}.

Как впоследствии было установлено, троцкистско-зиновьевский антипартийный блок выступал как агентура не только немецкой, но и английской разведки. На протяжении 1924–1926 годов троцкистские атаманы один за другим были завербованы английской разведкой. В своих показаниях на процессе «право-троцкистского блока» обвиняемый Раковский рассказал суду некоторые подробности поступления троцкистов, на службу «Интеллидженс сервис».

Сам Раковский в бытность свою полпредом СССР в Лондоне был завербован в 1924 году сотрудниками английской разведки Армстронгом и Леккертом. Желая уточнить свое положение в качестве английского шпиона, Раковский добился представления заведующему русским отделом «Интеллидженс сервис». По приезде в Москву Раковский сообщил об этом факте Троцкому. Последний санкционировал связь с английской разведкой. Агентом для связи Раковского с «Интеллидженс сервис» в Лондоне являлся английский буржуазный журналист Фарбман.

В числе различных сведений, которые Раковский сообщал английской разведке, он передал специально составленную и преднамеренно искаженную им «оценку советской политики в средне-азиатских национальных республиках», что особенно интересовало британских империалистов. Документ этот преследовал цель осложнить отношения СССР с Англией. В 1925 году Раковский был [120] назначен полпредом СССР в Париж. Здесь он привлекает к работе в «Интеллидженс сервис» грузинского национал-уклониста Мдивани, бывшего тогда торгпредом во Франции.

Судебным следствием по делу «право-троцкистского блока» и показаниями подсудимого Раковского на самом процессе было точно установлено, что уже с 1926 года Троцкий являлся агентом «Интеллидженс сервис». Связь с английской разведкой Троцкий установил в бытность председателем Главконцесскома через английскую фирму «Лена — Гольдфильдс», имевшую концессию в Советском Союзе.

В начале 1927 года Троцкий помог английским консерваторам осуществить разрыв отношений с СССР. По его прямому указанию «Интеллидженс сервис» организовала валет на «Аркос». Работавшие в нем троцкисты, в том числе некий Миллер, подбросили в помещение «Аркоса» сфабрикованные английской разведкой и переданные им фальшивки. Таким путем, при содействии Троцкого и его сподручных, тогдашнему министру внутренних дел Англии Джойнсону Хиксу удалось создать повод для разрыва отношений с Советским Союзом. Возникшие в связи с этим для Советского правительства трудности троцкистско-зиновьевский блок надеялся использовать в своих интересах.

В самый разгар подрывной работы троцкистско-зиновьевского блока против партии, в 1927 году, Троцкий выступает с пораженческим «тезисом Клемансо». Тезис этот, выдвинутый французским политическим деятелем Клемансо во время империалистической войны, в момент наступления немцев на Париж, трактовал о возможности организовать защиту страны только лишь путем свержения находившегося тогда у власти правительства. Троцкий выдвигал мысль о необходимости осуществления этого тезиса и у нас в случае возникновения войны. Иными словами, он предлагал организовать свержение Советского правительства.

Социалистическое строительство, развернувшееся в нашей стране после окончания гражданской войны, было встречено с бешеной злобой международным империализмом. На всем протяжении восстановительного периода и периода подготовки социалистической реконструкции Советскому Союзу приходилось сталкиваться с резко возросшей активностью разведок капиталистических стран. [121]

Международная буржуазия всячески пыталась сорвать нормальный ход восстановления нашей промышленности и максимально затруднить внешнеполитическое положение СССР. В этот период наряду со старыми кадрами подрывной агентуры иностранных разведок в СССР в лице разгромленных и ушедших в глубокое подполье контрреволюционных партий эсеров, меньшевиков, кадетов и других на арене борьбы с Советским государством появилась троцкистско-зиновьевская изменническая группа.

Троцкисты, зиновьевцы и примкнувшие к ним бухаринцы «...на всем протяжении этого периода вели отчаянную борьбу против ленинской партии. Во главе этих антипартийных элементов стоял Троцкий. Его сподручными в этой борьбе были Каменев, Зиновьев, Бухарин. Оппозиционеры рассчитывали внести разложение в ряды большевистской партии после смерти Ленина, расколоть партию, заразить ее неверием в дело победы социализма в СССР. По существу троцкисты пытались создать в СССР политическую организацию новой буржуазии, другую партию — партию капиталистической реставрации»{76}.

Уже в то время «троцкистско-зиновьевская оппозиция» являлась агентурой международного империализма, действовавшей по заданиям иностранных разведок. Она стала на путь открытой борьбы с Советским государством, собирая вокруг себя все антипартийные и контрреволюционные элементы внутри страны. Недаром один из меньшевиков-интервенционистов, Иванович, писал в 1926 году:

«Будем благодарны оппозиции за то... что ее работа облегчает дело всех тех, кто в свержении Советской власти видит свою задачу...»

По заданию иностранных разведок, троцкисты и зиновьевцы пытались расколоть Коминтерн. С этой целью они стремились создать в Германии партию во главе с исключенными из Коминтерна Масловым и Рут Фишер я разложить другие секции Коминтерна.

Троцкисты активно содействовали империалистическим странам в обострении международного положения СССР. Поступив на службу иностранных разведок, троцкисты стали не только на путь измены, предательства и шпионажа, но и прямой подготовки военного поражения СССР в момент нападения на него капиталистических стран. Выполняя задание иностранных разведок, троцкисты и их соратники зиновьевцы и бухаринцы пытались пропагандировать [122] в рядах нашей партии пораженчество и подрывать веру в мощь Советского Союза. В случае возникновения интервенции они намеревались начать гражданскую войну и открыть врагу дорогу в самое сердце Страны Советов — в Москву.

Партия под руководством своего ленинского ЦК, под руководством великого Сталина нанесла сокрушительный удар подрывной деятельности иностранных разведок и их троцкистско-зиновьевско-бухаринской агентуры.

ОГПУ и его органы, руководимые партией, разоблачили и ликвидировали действовавшие на территории СССР шпионские, диверсионные и террористические организации иностранных разведывательных органов.

В деле разгрома подрывной деятельности иностранных разведок и их троцкистско-зиновьевско-бухаринской агентуры в СССР исключительная роль принадлежит товарищу Сталину.

«В боях против троцкизма тов. Сталин сплотил партию вокруг ее ЦК и мобилизовал ее на дальнейшую борьбу за победу социализма в нашей стране. Тов. Сталин сумел доказать, что идейный разгром троцкизма является условием, необходимым для того, чтобы обеспечить дальнейшее победоносное движение вперед к социализму.

Подводя итоги этому периоду борьбы с троцкизмом, тов. Сталин говорил:

«Не разбив троцкизма, нельзя добиться победы в условиях нэпа, нельзя добиться превращения нынешней России в Россию социалистическую»{77}.

Исключительное значение в деле идейного разгрома троцкизма и обоснования защиты и дальнейшего развития ленинизма имела вышедшая в 1924 году теоретическая работа товарища Сталина «Об основах ленинизма». Работа эта представляет собой величайший документ большевизма, величайший вклад в сокровищницу марксистско-ленинской науки. Эта гениальная работа, обобщившая все идейное содержание ленинского наследства, сделавшая громадный шаг в деле развития марксизма-ленинизма в условиях эпохи империализма и пролетарских революций, вооружила большевиков нашей страны, всего мира острейшим оружием победы. [123]

 

 

 

Потерпев полную неудачу в своих попытках вовлечь СССР в войну и организовать против него новую интервенцию, потеряв все надежды на «внутреннее перерождение» Советской власти, международный империализм снова меняет тактику и методику своей подрывной работы. Он переходит к организации широкой системы вредительства как основному методу подготовки военной интервенции. Организация вредительства в народном хозяйстве СССР была возложена на верхушку белой эмиграции. В конце 1926 года белоэмигрантские центры дают своим агентам в СССР директиву о развертывании вредительства с целью сорвать социалистическое строительство.

Вредительство как одно из средств борьбы контрреволюции существовало и до 1926 года. В 1919–1920 годах вредительство выражалось в саботаже административно-технического персонала, оставшегося на месте после бегства владельцев промышленных предприятий. Согласно установкам своих хозяев вредители всячески препятствовали восстановлению нормальной работы фабрик, заводов, шахт, рудников и т. д. Пассивный характер вредительства того времени объяснялся надеждой бывших владельцев на свое скорое возвращение.

По мере того как Советское государство росло и крепло, исчезли и эти надежды, изменился характер вредительства. Переход от контрреволюционного саботажа к активному вредительству наблюдался и в период 1921–1924 годов, но тогда формы этого вредительства носили примитивный и неорганизованный характер. Заключалось оно главным образом в разрушении заводского оборудования, порче машин и других подобных вредительских актах, дезорганизующих, а в отдельных случаях и останавливающих производство. [124] В большинстве случаев вредители действовали вне определенного плана и организации. После введения новой экономической политики, с появлением концессий и усилением связей с заграницей видоизменяется характер вредительства. Оно принимает более замаскированные формы, все еще продолжая оставаться подсобным средством борьбы международной и внутренней контрреволюции с Советской властью, но вместе с тем становится более планомерным и организованным.

Решающую роль в развитии вредительства и превращении его в одно из основных орудий подрывной работы против СССР сыграл переход буржуазии к подготовке свержения Советской власти путем взрыва изнутри, путем проникновения в глубокий тыл нашей страны.

В качестве подрывной агентуры, могущей нанести этот предательский удар, враги пытались использовать буржуазную интеллигенцию — верхушечную и среднюю прослойку старых инженерно-технических кадров, привлеченных к социалистическому строительству.

Однако надежды организаторов нового вида подрывной деятельности не оправдались. Основная масса специалистов осталась честной, преданной Советской власти и в дальнейшем принимала активное участие в разоблачении вредительства и устранении его последствий. На преступный путь стала лишь верхушечная часть старых инженеров и техников, непосредственно связанная в прошлом со своими хозяевами-капиталистами. Основным методом маскировки они избирают лицемерно-показную «преданность» делу пролетарской революции и социалистического строительства.

Подобное отношение верхушки буржуазно-технической интеллигенции к пролетарскому государству не было случайным и неожиданным. Еще Фридрих Энгельс, имея в виду именно эту часть буржуазной интеллигенции, указывал, что «техники будут нашими принципиальными врагами и будут обманывать и предавать нас, как только смогут»{78}.

О том же предупреждал партию и В. И. Ленин в своем выступлении на VIII партийном съезде, когда говорил о буржуазных специалистах, «...которые насквозь проникнуты буржуазной психологией и которые нас предавали и будут предавать еще годы»{79}. [125]

Делая ставку на массовое вредительство, буржуазия лелеяла исключительно широкие планы. Вредительским центрам была дана установка на дезорганизацию и вывод из строя не только отдельных предприятий, но и целых и притом наиболее важных отраслей народного хозяйства.

Экономическая контрреволюция, или вредительство, — это третий этап подрывной работы международной буржуазии против СССР. В двух предыдущих периодах антисоветской подрывной деятельности империалистических стран руководящая роль принадлежала английскому империализму и его разведывательным органам. На третьем этапе организация нового вида борьбы с Советским Союзом уже принадлежит в основном французскому капиталу и его разведке. Непосредственное осуществление нового вида «тайной войны» с СССР было возложено на организации белоэмигрантских капиталистических кругов.

Капиталисты и помещики, бежавшие из России после Октябрьской революции, создали в Париже свой организационный центр, так называемый «Торгпром» — «Российский торгово-промышленный и финансовый союз». Основан он был в 1920 году, как сказано в его уставе, «для представительства интересов российской промышленности, торговли и финансов за границей, а равно для разработки и осуществления мер по восстановлению хозяйственной жизни в России». Иными словами, деятельность «Торгпрома» за все время его существования сводилась к самой безудержной подрывной работе против СССР. В «Торгпроме» объединилось свыше 600 наиболее крупных капиталистов царской России, злейших врагов Советской власти, всех этих Нобелей, Лианозовых, Манташевых, Рябушинских, Денисовых, Гучковых и др.

Нити от всех разоблаченных и разгромленных в период 1928–1932 годов контрреволюционных организаций неизменно приводили к «Торгпрому», который направлял и финансировал их подрывную работу. В своей антисоветской деятельности «Торгпром» был тесно связан с кругами международной буржуазии и с разведками капиталистических стран, главным образом с французской.

Вредительство в его новой форме прежде всего было направлено в область планирования. Враги учитывали всю важность для Советской власти правильного планирования как основы развития социалистического хозяйства.

Первым крупным вредительским актом в области планирования был составленный в 1924 году инженером Гартвангом перспективный план развития нашей черной металлургии. [126] План был составлен с расчетом задержать развитие черной металлургии и вызвать разрыв между этой отраслью промышленности и машиностроением, что повлекло бы за собой кризис во всем народном хозяйстве и заставило бы пригласить на помощь иностранный капитал.

В дальнейшем вредители стремились планировать отдельные отрасли промышленности с таким расчетом, чтобы добиться между ними наибольшей диспропорции: уменьшали плановые предположения и преувеличивали трудности, вкладывали чрезмерно большие средства в одни предприятия и задерживали рост других. Производя малоэффективные затраты и омертвляя капиталы, вредители надеялись привести Советское государство к финансовому кризису и срыву социалистического строительства.

Из области планирования вредительство перешло в различные отрасли промышленности, вернее — оно приняло в них более определенные формы. От случайных актов вредители перешли к своеобразной системе «работы» в рамках строго централизованной контрреволюционной организации, финансируемой и получающей директивы от белоэмигрантских центров и иностранного капитала. По мере того как налаживалась связь отдельных вредителей с их бывшими хозяевами, бежавшими за границу, от последних начинают регулярно поступать денежные средства; в отдельных отраслях промышленности создаются вредительские центры. Вредительство становится более обширным и более разнообразным. Возникают связи между вредителями разных отраслей промышленности: черной металлургии, цветной, машиностроения, золото-платиновой промышленности, угольной, нефтяной и т. д. Создается общесоюзный подрывной центр.

Цель вредительства — вызвать всеобщий хозяйственный кризис в стране, приурочив его к моменту нападения на советскую землю империалистических армий, и способствовать успеху новой интервенции.

Ярким примером подрывной деятельности вредительской организации в отдельных отраслях промышленности служит шахтинское дело, дело электровредителей, дело вредителей в области рабочего снабжения. Процесс над «Промпартией» явился судом над вредительством во всех отраслях народного хозяйства СССР.

Товарищ Сталин охарактеризовал вредительство как экономическую интервенцию в народном хозяйстве Советского Союза. Он указывал, что вредительство является неизбежным следствием обострения классовой борьбы внутри [127] СССР, наступательной политики Советской власти в отношении капиталистических элементов города и деревни, сопротивления этих последних политике Советской власти, сложности международного положения.

«...Если активность боевой части вредителей, — говорил товарищ Сталин, — подкреплялась интервенционистскими затеями империалистов капиталистических стран и хлебными затруднениями внутри страны, то колебания другой части старой технической интеллигенции в сторону активных вредителей усиливались модными разговорами троцкистско-меньшевистских болтунов насчет того, что «из колхозов и совхозов все равно ничего не выйдет», «Советская власть все равно перерождается и должна в скором времени пасть», «большевики своей политикой сами способствуют интервенции» и т. д. и т. п.»{80}. В своей исторической речи на совещании хозяйственников 23 июня 1931 года товарищ Сталин предупреждал:

«...Вредители есть и будут, пока есть у нас классы, пока имеется капиталистическое окружение»{81}.

Систему вредительства, его методы и характерные особенности в отдельных отраслях промышленности мы рассмотрим на примере ряда наиболее крупных вредительских процессов периода реконструкции и первой пятилетки.

 

Вредительство как метод классовой борьбы впервые было вскрыто на шахтинском процессе. «Шахтинское дело привело к раскрытию контрреволюционной вредительской организации в Донбассе. Это дело приобрело явно общесоюзное значение, так как вскрыло новые формы и новые методы борьбы буржуазной контрреволюции против пролетарского государства, против социалистической индустриализации. Политическое значение этого дела подчеркивается тем, что вредительская организация в Донбассе, созданная бывшими шахтовладельцами и группой особо привилегированных в прошлом специалистов, была связана с бывшими русскими и иностранными собственниками, а также с иностранной военной разведкой и, помимо других задач, ставила своей целью срыв обороны Советского Союза и прямую подготовку к интервенции и к войне с СССР» {82}. [128]

В начале 1928 года органами ОГПУ, при содействии рабочих, была раскрыта вредительская организация среди инженерно-технических работников каменноугольной промышленности в Шахтинском районе на Северном Кавказе. У работников ОГПУ, которые вели следствие, вначале получилось ошибочное представление о том, что разоблаченная контрреволюционная организация ставила себе целью дезорганизацию и разрушение угольной промышленности только в пределах одного Шахтинского района. Дальнейшим расследованием было установлено, что сфера действий вредительской организации выходила далеко за пределы Шахтинского района и что центр ее также находился вне территории этого района.

Конечные результаты следствия выявили, что организация вредителей:

«1. Охватывала собой не только наиболее крупные рудоуправления Донбасса и руководящий центр Донугля, но имела своих сторонников и активных членов среди высшего руководящего технического персонала каменноугольной промышленности в Москве.

2. Была связана с такими же организациями в других отраслях промышленности.

3. Одновременно была связана... с органами и деятелями иностранных держав, не имеющими никакого отношения к каменноугольной промышленности, как таковой.

4. Ставила своей задачей не только экономическое вредительство, но и прямое оказание помощи неприятелю в момент грядущей подготовляемой капиталистическим миром интервенции»{83}.

Вредительская организация целиком состояла из верхушечной части инженеров и техников, работавших до революции в угольной промышленности (Матов, Калганов, Березовский и др.), и бывших шахтовладельцев и акционеров (Самойлов, Колодуб и др.). В среде вредителей нашли свое место и меньшевики: инженер Калнин, техник Васильев.

Возникновению и развитию вредительства в угольной промышленности способствовало то обстоятельство, что большинство инженерно-технического персонала после гражданской войны возобновило свою работу на тех же шахтах и рудниках, где они работали до революции. Здесь сгруппировались старые служащие и бывшие собственники, объединенные общим мировоззрением, общими политическими [129] взглядами, связанные между собой близким знакомством, давней дружбой, а иногда и родством.

Указания о начале вредительства были получены служащими от своих бывших хозяев на совместном совещании владельцев и инженеров в Ростове на Дону в 1920 году, во время последнего съезда совета горнопромышленников, который происходил вскоре после освобождения Донбасса от белых частями Красной Армии.

Первый этап вредительства в угольной промышленности (приблизительно до 1924 г.) характеризуется самостоятельными, вне какого-либо определенного плана, вредительскими действиями отдельных инженеров, во исполнение директив, полученных ими в 1920 году. Уже в 1922 году служащие, потерявшие связь со своими хозяевами, пытаются восстановить ее путем переписки и получить указания, но попытки эти носили случайный и личный характер.

В конце 1922 года на отдельных рудниках оформляются местные вредительские организации. Первая такая организация возникла во второй половине 1922 года в донецко-грушевском рудоуправлении, затем во власовском, несветаевском и других. К этому времени от бывших хозяев начинают поступать не только инструкции, но и деньги. Деньги распределялись среди членов организации, в зависимости от значимости того или иного участника, под видом вознаграждения... «со стороны хозяев за сохранение в порядке отобранных у них шахт, за переоборудование и улучшение их и, наконец, за сокрытие от соввласти наиболее ценных месторождений с тем, чтобы наиболее важные подземные богатства к моменту падения Советской власти могли быть возвращены хозяевам нетронутыми и неистощенными» (из показаний Березовского). Как видно из этих данных, в тот момент вредительство еще носило пассивный характер.

По мере укрепления Советской власти вредительские организации начинают переходить от саботажа к активному вредительству. Как выявило следствие, системы организованного вредительства, установившиеся затем на отдельных рудниках, мало чем отличались друг от друга.

Расстановка вредительских кадров производилась по следующему принципу: 1) шахта, 2) механизмы, дающие энергию, и 3) контроль. Вредители считали, что «только при сочетании этих трех элементов вредительскую работу можно построить планомерно, не боясь провалов». (Из показаний Березовского.) Свои вредительские действия технический персонал, как правило, объяснял «неполадками» [130] производства, якобы вызванными «советской системой управления промышленностью».

Вредительство шло в направлении дезорганизации производства и создания условий, вызывавших искусственное недовольство рабочих Советской властью. Выражалось вредительство в сокрытии ценных участков и пластов с одновременным пуском нерентабельных шахт; систематическом срыве добычи угля; неправильном использовании и несвоевременном ремонте механизмов; систематических авариях; срыве проводимой механизации добычи угля; неправильном ведении и задержке горных работ; неправильной проходке и в ряде других, более мелких вредительских действий. В области капитального строительства производились ненужные и дорого стоящие работы, а работы, носившие срочный характер, или не производились или выполнялись с большим опозданием, без смет и проектов. Умышленно нарушались самые элементарные правила техники безопасности, что влекло за собой несчастные и даже смертельные случаи. Заработок рабочих искусственно снижался. Задерживалась реализация заключенных коллективных договоров. Умышленно создавались тяжелые материально-бытовые условия.

Чтобы гарантировать себя от провала, вредители старались не допускать на шахты и в аппарат рудоуправления специалистов-коммунистов.

Более опытные и осторожные вредители (подобно инженеру Кузьма) проводили вредительство так тонко и осмотрительно, что не только не было заметно его следов, но, наоборот, внешне рудник (Власовский) производил весьма хорошее впечатление.

В течение 1924–1925 годов вредительские организации были созданы почти во всех рудоуправлениях Донбасса. Возник и оформился контрреволюционный центр в самом Донугле. Он развивался аналогично организациям на рудниках, начиная от индивидуальных связей отдельных инженеров с их бывшими хозяевами и кончая созданием единой вредительской организации. Контрреволюционный центр был тесно связан со своей периферией и заграничными организациями бывших углепромышленников.

Финансирование вредительских организаций производилось бывшими углепромышленниками и иностранными капиталистическими кругами. Передаточными инстанциями служили официальные дипломатические представительства ряда иностранных держав в СССР. Деньги поступали от объединения бывших углепромышленников Юга России, [131] французского объединения бывших владельцев предприятий в России, аналогичного польского объединения и ряда германских фирм (АЕГ, Эйкгофа, Кестера, Сименс и Шуккерта и т. д.) и, наконец, от иностранных разведывательных органов. Передавались деньги через французские и польские официальные представительства в СССР или при поездке членов организации за границу. Деньги от немецких фирм получались в виде процентов за заказы и пересылались в СССР через представителей фирм, инженеров и монтажников, причем оборудование для нашей промышленности поставлялось заведомо негодное.

По далеко не полным подсчетам, общая сумма денежных средств, поступивших из-за границы только за три последних года (1925, 1926, 1927) существования вредительской организации, выразилась в 600–700 тысячах рублей.

Особенно активную связь с вредительской организацией поддерживали француз Ремо (в прошлом директор Берестово-Богодуховского рудника) и поляк Дворжанчик (бывший директор ряда рудников и копей, эмигрировавший в 1919 году в Польшу).

С созданием «Харьковского вредительского центра» вполне организованный характер приняла и пересылка «информационных» сведений за границу через ездивших туда по делам службы членов организации. В состав руководящей группы «Харьковского центра» вошли инженеры Матов, Бахтиаров, Братановский, Казаринов и др.

«Харьковский центр» не ограничивался только захватом руководящих постов в Донугле и в рудоуправлениях; он стремился проникнуть в инженерно-техническую секцию и в смежные с угольной отрасли промышленности. Следуя полученной из-за границы инструкции, «Харьковский центр» организовал антисоветскую пропаганду. Рекомендовалось два метода проведения ее в жизнь: пропаганда «сверху вниз», от высшего служащего до среднего и низшего, уже соприкасающегося с рабочей массой, и непосредственная контрреволюционная пропаганда среди рабочих путем широкой «общественной работы».

На случай войны намечались мероприятия, способствующие интервенции, в частности нарушение работы транспорта, организация забастовок рабочих и т. д.

Исключительная по размерам вредительская деятельность была проведена в отношении закупки импортного оборудования. [132]

Одним из характерных методов вредительства в Донбассе являлось частое изменение организационной структуры как центрального аппарата Донугля, так и его периферии. Этому сопутствовала весьма сложная система бухгалтерского учета с обилием различных форм и частыми их изменениями.

Контрреволюционная организация в угольной промышленности в своей деятельности была тесно связана с иностранными капиталистическими кругами и разведками ряда стран. В 1925 году была установлена постоянная связь с польской разведкой, которая за получаемую шпионскую информацию выплачивала ежегодно 40–50 тысяч рублей. Передача сведений полякам производилась через специальных курьеров, приезжавших в Донбасс. Один раз сведения были переданы непосредственно самому польскому посланнику Патеку во время его посещения Донбасса. По заданиям польской разведки, организация, кроме шпионажа, проводила и вредительские акты.

В конце 1925 года был налажен постоянный контакт с французской разведкой в отношении экономического шпионажа. Представители «Харьковского центра» (Юсевич и др.) во время их пребывания в Париже по делам службы не раз посещали французское военное министерство для получения инструкций и передачи шпионской информации.

Кроме того, было установлено, что ряд крупных объединений германской промышленности под видом «русских отделов» имел самостоятельные разведывательные резидентуры. Шпионы и диверсанты направлялись в СССР под личиной инженеров, техников, монтажников. В частности, такой шпионской резидентурой являлся русский отдел фирмы АЕГ (Всеобщая компания электричества), руководимый в то время одним из белогвардейских эмигрантов. В марте 1926 года в этом отделе с участием представителей от вредительской организации было проведено совещание, на котором обсуждался план подрывной работы в СССР.

Представители разных немецких фирм, приезжавшие в Советский Союз, выполняли роль связистов между иностранными разведками и контрреволюционной организацией в угольной промышленности (инженер Гесслер от фирмы Зейферта и др.). Ряд служащих фирмы АЕГ, посланных в СССР для производства монтажных работ (инженер Отто, монтер Мейер, инженер Вегнер, Бадштибер — монтер [133] фирмы Кнапп, и др.), получил одновременно задание по вредительской работе. Им были даны явки к членам местных вредительских организаций. Упомянутый Отто, как было установлено во время судебного следствия, являлся старым шпионом, работавшим в России еще до революции.

Шахтинское дело помогло выявить общий фронт вредительских и шпионских действий в СССР ряда иностранных разведок. Проникая в угольную промышленность и организуя в ней вредительство, иностранные разведки надеялись подорвать одну из основных отраслей социалистической индустрии, имеющую важнейшее стратегическое значение.

По директиве из Парижа, в 1926 году возникает так называемый «Московский центр», в функции которого входит задача объединения вредительской деятельности контрреволюционных организаций, действовавших в отдельных отраслях промышленности. Кроме того, ему была поручена наиболее ответственная и наиболее опасная часть подрывной работы — связь с заграницей, передача шпионской информации, получение денежных средств, очередных установок и инструкций.

В состав «Московского центра» вошли Рабинович, Скорутта, Именитов и ряд других лиц. Этот «центр» ставил перед собой как основную задачу привести крупную промышленность в такое состояние, чтобы Советское правительство было вынуждено сдать ее в концессию иностранцам, что рано или поздно привело бы к капитуляции перед иностранным капиталом.

Органам ОГПУ удалось ликвидировать «Московский центр» раньше, чем он сумел развить работу в широком масштабе.

Шахтинское дело вскрыло новую форму и методы подрывной работы буржуазии против СССР, особенно усилившейся в связи с начатой социалистической реконструкцией страны. Наряду с этим шахтинский процесс выявил и наши собственные промахи — «вопиющие недостатки и ошибки в нашей хозяйственной работе и в самой системе хозяйственного управления, притупление коммунистической бдительности и революционного чутья наших работников в отношении классовых врагов...»{84} [134]

 

Примерно через год после разоблачения и разгрома контрреволюционной вредительской организации в угольной промышленности, на апрельском пленуме ЦК ВКП(б) в 1929 году, товарищ Сталин говорил:

«...Нельзя считать случайностью так называемое шахтинское дело. «Шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с международным капиталом»{85}.

Действительно, вскоре органами ОГПУ был раскрыт ряд вредительских организаций, действовавших в различных отраслях промышленности. Была раскрыта вредительская организация на транспорте; одна за другой были раскрыты вредительские организации в военной, текстильной, золотой, нефтяной, химической, судостроительной и других отраслях промышленности.

Уже данные следствия по шахтинскому процессу («Московский центр») указывали на наличие единого руководящего центра всей вредительской работы. Материалы следствия по делу других вредительских организаций окончательно убедили следственные органы в существовании подобного «центра». Летом 1930 года этот объединенный вредительский центр, так называемый «Инженерный центр», был разоблачен ОГПУ и ликвидирован.

Инициатором, вдохновителем и основным организатором «центра» являлся П. А. Пальчинский, бывший «диктатор» Петрограда накануне Октябрьской революции. Кроме общего руководства работой всей вредительской организации, он ведал вопросами военными, финансовыми и заграничной связью. Другими членами «центра» являлись инженер Хренников (металлургия), профессор Рамзин (энергетика и топливо), профессор Чарновский (металлургия и машиностроение), инженер Ларичев (нефть), инженер Федотов (текстильная промышленность) и др.

Вначале руководящая тройка состояла из Пальчинского, Рабиновича и Хренникова. После ареста первых двух был создан своего рода «центральный комитет» в составе [135] Хренникова, Калинникова, Рамзина, Ларичева, Федотова и Чарновского. В связи с арестом Хренникова роль главы «центрального комитета» перешла к Рамзину. Каждый из членов «центра» возглавлял вредительскую организацию в представляемой им отрасли промышленности.

С точки зрения конспирации организационная структура «Промпартии» представляет большой интерес.

«В целях максимальной конспирации, — говорил в своих показаниях Рамзин, — вся организация была построена по принципу обособленных цепочных связей, а именно по отдельным отраслям промышленности существовали отдельные головные звенья, игравшие роль соответствующих отраслевых центров, которые устанавливали связь далее книзу, то есть к низовым и периферийным ячейкам.

Благодаря такой организации члены различных цепочек не знали друг друга, и даже верхние и низовые звенья одной и той же цепочки также не находились в непосредственном контакте.

Такая система цепочных связей обеспечивала минимальные разрывы организации в случае провала отдельных ее членов...»

По показаниям того же Рамзина, количество участников организации, включая низовых, доходило до 2 тысяч.

Количество участников «Промпартии» и факт захвата ими важнейших участков планирования в промышленности, а также вся их вредительско-подрывная работа создавали для Советской власти и осуществляемой ею социалистической реконструкции страны значительные трудности. Эти трудности усложнились бы еще в большей мере в случае нападения империалистов на СССР.

Политическая программа «Промпартии» предусматривала создание буржуазной республики, причем на первое время после контрреволюционного переворота намечалось установление военной диктатуры. Программа «Промпартии» имела в виду полное удовлетворение требований и защиту интересов промышленной буржуазии и крепкого кулацкого крестьянского хозяйства.

Уже в 1928 году, после того как «инженерный центр» принял свой внешний политически-партийный облик, первым шагом промпартийцев было обсуждение и наметка состава будущего правительства. В первом варианте намечались следующие кандидатуры: премьер — Пальчинский (он же намечался диктатором на период военной диктатуры), военный министр — генерал Лукомский или Деникин, внутренних дел — Рябушинский, земледелия — Чаянов и др. [136]

После ареста Пальчинского в качестве премьера выдвигали Осадчего, Рамзина или Милюкова. Приведенные имена — Рябушинского, Лукомского, Пальчинского, Милюкова и других наиболее мрачных фигур контрреволюции и самой черной реакции — достаточно наглядно показывают, что готовила «Промпартия» для миллионов рабочих я крестьян нашей страны.

В своей подрывной деятельности «Промпартия» была тесно связана через «Торгпром» с заграничными организациями русской буржуазии, а также с кругами иностранного капитала — французского, английского, польского.

«Промпартия» и «Торгпром» ориентировались на Францию, поскольку в тот период французский империализм являлся главным организатором антисоветского блока и интервенции.

Основную ставку «Промпартия», как того требовал французский империализм, делала «а интервенцию. Ее идейным вдохновителем в этом вопросе был «Торгпром», и по подготовке интервенции между ними существовало известное разделение труда.

«Торгпром вел всю внешнюю подготовку интервенции, а именно: все переговоры с иностранными правительствами... проводил за границей агитацию и пропаганду интервенции, должен был изыскать средства для ее финансирования, а также брал на себя и организацию военной ее части... Промпартия же проводила внутреннюю подготовку интервенции в СССР путем искусственного создания и углубления экономических кризисов и всевозможной помощи интервенции изнутри». (Из показаний Рамзина.)

Осуществление интервенции намечалось силами Польши, Румынии, лимитрофов и остатков белогвардейских армий. Франция брала на себя руководство антисоветским блоком, снабжение вооружением и снаряжением и в небольшой части вооруженными силами. Англия обещала послать в Балтийское и Черное моря свой флот. Средства на интервенцию предполагалось получить от французского и английского правительств, от нефтяных концернов, в частности от Детердинга, и из других источников.

Срок интервенции намечался на лето 1930 года или, в крайнем случае, 1931 год. Об участии в интервенции велись переговоры также с германской буржуазией.

Исходя из установленных сроков начала интервенции «Промпартия» и строила всю свою вредительскую работу, подготавливая разгар внутреннего кризиса к 1930 году. [137]

Для обеспечения скорейшей интервенции «Промпартия» дала согласие через своих руководящих «деятелей» на уступку ряда территорий СССР в пользу Англии, Польши и, в случае успеха интервенции, на удовлетворение финансовых и концессионных притязаний Франции.

Руководители «Торгпрома» в 1928 году имели личное свидание с Пуанкаре и Брианом и обсуждали с ним план предстоящей интервенции. В результате совещания при французском генштабе под председательством генерала Жанена была образована международная комиссия по подготовке интервенции. В комиссию вошли представители Англии, Франции и Польши.

В этот же период устанавливается постоянная связь ЦК «Промпартии» с французским генеральным штабом. Рамзин и Ларичев, возвращаясь в СССР из поездки в Лондон на мировую энергетическую конференцию, задержались в Париже, где имели свидание с руководителями «Торгпрома» и с представителями французского генштаба — полковником Жуанвилем и полковником Ришаром. На этом последнем совещании Рамзину было дано указание о создании при ЦК «Промпартии» военной комиссии для организации вредительских ячеек в Красной Армии.

«Целью организуемых ячеек ставилась, прежде всего, информация о положении дел и настроений в Красной Армии и Флоте, разработка мероприятий по понижению боеспособности Красной Армии, разработка мер по расстройству сообщений, выработка мер по понижению обороноспособности страны, вплоть до проведения диверсионных актов, выведения из строя наиболее важных заводов, электростанций, фабрик и т. п., захват влияния в мобилизационных отделах снабжения армии и расстройство этого снабжения, а также и в мобилизационных отделах промышленности». (Показания Федотова.)

«Интервенция должна была начаться выступлением Румынии под предлогом придирки, например, к пограничному инциденту с последующим формальным объявлением войны Польшей и выступлением лимитрофов...

Общий план сводился к комбинированному двойному удару: главный — на Москву, и вспомогательный — на Ленинград, с движением южной армии, опираясь на правый берег Днепра». (Из показаний Рамзина.)

Стремясь максимально помочь намечаемой на 1930 год интервенции, вредители из «Промпартии» разработали план подрывной работы во всех основных отраслях народного хозяйства СССР. Главный упор был на срыв топливоснабжения [138] и дезорганизацию металлопромышленности. Всячески задерживалось развитие местного топлива, в особенности торфа и подмосковного угля.

В нефтяной промышленности вредители наметили также задержку добычи, нефтеразведок и строительства крекинг-установок в целях сокращения выхода экспортного бензина. Тормозилась выплавка чугуна, и срывался выпуск проката. Вредители стремились создать диспропорцию между производством и потребностью в металлоизделиях. Задерживалась постройка новых металлозаводов, новых цехов и коксовых установок.

В области энергетики была взята линия на срыв электроснабжения наиболее важных пунктов — Москвы, Ленинграда, Донбасса, Кузбасса. Это достигалось путем нерационального проектирования новых электростанций, требования заграничного оборудования и растягивания сроков постройки электростанций.

На железнодорожном транспорте было намечено задержать развитие провозоспособности основных направлений, имеющих стратегическое значение, в особенности на Восток; максимально ухудшить использование подвижного состава и в частности паровозов; замедлить развитие водного транспорта и нефтеналивного флота.

Враги проектировали также задержать развитие текстильной промышленности: срывать строительство новых фабрик, недостаточно использовать средства, отпускаемые на реконструкцию существующих предприятий, тормозить введение новых текстильных материалов и создавать диспропорции между полуфабрикатами.

Аналогичные вредительские планы были составлены и для остальных отраслей промышленности. Основная общая директива «Промпартии» для вредительства во всех отраслях народного хозяйства сводилась прежде всего к сокращению темпа их развития. Таким путем «Промпартия» надеялась к 1930 году вызвать в стране общий экономический кризис, который в сочетании с неизбежными трудностями при проведении коллективизации и значительными продовольственными затруднениями должен был по их расчетам вызвать недовольство широких народных масс и привести к краху Советской власти.

Особенно показательно, что по мнению ЦК «Промпартии» «разгоравшаяся борьба внутри ВКП(б) возбуждала надежды на более успешные результаты контрреволюционных выступлений в расчете на ослабление коммунистической партии внутренней борьбой». (Из показаний Рамзина.) [139]

«Промпартия» рассматривала троцкистско-зиновьевскую оппозицию как непосредственного своего союзника, как силу, могущую способствовать свержению Советской власти и облегчить новую интервенцию.

Разоблачение и разгром органами ОГПУ вредительских организаций в некоторых отраслях промышленности, последовавшие вслед за шахтинским процессом, вынуждают ЦК «Промпартии» весной 1929 года дать директиву о необходимости «вести работу с максимальной осторожностью. В целях такой осторожности решено совершенно отказаться от прежней тактики минималистских планов, как неосуществимой и явно опасной, и, наоборот, если удастся, без риска перегибать планы в сторону их преувеличения. Перенести работу виднейших членов организации в плоскость рациональных технических построений, ибо их результаты будут полезны для будущего государства». (Из показаний Рамзина.)

В подрывной деятельности «Промпартии» большое место занимали шпионаж и диверсия. По указанию «Торгпрома» была установлена связь с двумя должностными лицами французской дипломатической службы в СССР — Р. и К. От французского генерального штаба для связи с «Промпартией» был выделен полковник генштаба Ришар. Руководящие члены ЦК «Промпартии» неоднократно встречались с упомянутыми К. и Р. для передачи им шпионской информации. Связь с обоими французами ЦК «Промпартии» поддерживал и через третьих лиц. Шпионские сведения, получаемые от ЦК «Промпартии», пересылались французскими официальными представительствами в дипломатической почте. Таким же путем осуществлялась связь ЦК «Промпартии» с «Торгпромом».

Каждые три месяца ЦК «Промпартии» пересылал в Париж секретные сводки об экономическом положении СССР. В конце 1929 года Рамзин передал французской разведке информацию о техническом состоянии советской авиации. Неоднократно передавались сведения о состоянии военной промышленности и шпионская информация по другим военным вопросам. В 1929 году, по заданию французского генштаба, вредитель профессор Стечкин разработал вопрос о создании авиабаз в районе Ленинграда для интервентов.

ЦК «Промпартии» был связан и с английской разведкой. Связь была установлена лично Рамзиным и Ларичевым во время их пребывания в Лондоне в 1927 году, где они имели свидание с известным английским разведчиком полковником [140] Лоуренсом и сотрудником «Интеллидженс сервис» Патриком. В дальнейшем эта связь поддерживалась через представительства некоторых английских фирм, находившихся в Москве.

С середины 1929 года ЦК «Промпартии», по заданиям обеих разведок, приступил к созданию диверсионной организации. Выл составлен и согласован с французским генштабом список военных заводов и электростанций, подлежавших выводу из строя в момент начала интервенции.

Подрывная работа «Промпартии» на всем ее протяжении финансировалась «Торгпромом», французской и английской разведками. За свою изменническую и шпионскую деятельность с конца 1928 года и до весны 1930 года ЦК «Промпартии» получил из-за границы свыше 1 600 тысяч рублей.

Разоблачение и ликвидация «Промпартии» не только сорвали интервенционистские планы франко-английской буржуазии, но и содействовали успешному и досрочному окончанию первой пятилетки. Изучение подрывной работы «Промпартии» дало возможность ознакомиться с новой тактикой, с новыми методами и путями проникновения вражеской агентуры в наше народное хозяйство.

«...Сила шахтинцев и. промпартийцев состояла в том, — говорил товарищ Сталин на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б), — что они обладали в большей или меньшей степени необходимыми техническими знаниями, в то время, как наши люди, не имевшие таких знаний, вынуждены были учиться у них. Это обстоятельство давало вредителям шахтинского периода большое преимущество, давало им возможность вредить свободно и беспрепятственно, давало им возможность обманывать наших людей технически»{86}.

 

Процесс «Промпартии» вскрыл связь этой контрреволюционной организации с контрреволюционными организациями, действовавшими в других областях народного хозяйства СССР. Одна из них — эсеровско-кулацкая группа Чаянова — Кондратьева (так называемая «Трудовая крестьянская партия» — «ТКП») — орудовала в сельском хозяйстве и частично в финансовых и кредитных органах. [141]

Социальные корни этой антисоветской подпольной группы кроются в остатках капиталистических элементов в деревне. Социалистическое переустройство сельского хозяйства страны, развернувшееся после XV съезда партии, встретило ожесточенное сопротивление кулачества. Возглавили это сопротивление, вместе с бухаринско-рыковской антипартийной группой, остатки так называемого «неонароднического» направления в развитии сельского хозяйства, стремившиеся к созданию кулацкого хозяйства и оформившиеся в самостоятельную контрреволюционную группу.

Представители «неонародников» — Чаянов, Кондратьев, Челинцев, Макаров и другие, встретили Великую Октябрьскую революцию враждебно. Они выступили в роли кулацких идеологов, пропагандирующих создание сельскохозяйственной кооперации на «основе общности интересов кулака и середняка». Таким путем они надеялись обеспечить в тот период захват кулацкой верхушкой командных высот в политико-хозяйственной организации деревни.

Когда в конце восстановительного периода у внутренней контрреволюции рухнули надежды на перерождение Советской власти в связи с нэпом и враг перешел к новой подрывной тактике, группа Чаянова — Кондратьева получает свое организационное оформление. Блокируясь с другими контрреволюционными организациями в стране, эта группа принимает активное участие в организации вредительства.

Политическая программа «ТКП» являлась программой капиталистической реставрации и восстановления буржуазной республики. Основным методом кондратьевщины было двурушничество. Выступая в печати с заявлениями о своем сочувствии социалистическому переустройству сельского хозяйства, кондратьевцы одновременно организовали в широких масштабах вредительство, направленное к срыву социалистического строительства. Накануне разоблачения Кондратьев, Чаянов и другие всячески рекламировали признание своих ошибок и свою преданность делу социализма, делу коммунистической партии.

В практической подрывной деятельности кондратьевцы стремились прежде всего, как и «Промпартия», захватить руководящие посты в облюбованной ими отрасли народного хозяйства. Некоторым удалось пробраться в Наркомзем, Наркомфин и другие государственные учреждения на ответственные должности.

Вредительская работа кондратьевцев особенно широкого [142] размаха достигает в области сельскохозяйственного планирования. Земплан был превращен орудовавшими в нем Кондратьевым, Огановским и другими вредителями в своеобразный штаб контрреволюционной организации. Кондратьевцы творили свое гнусное дело, пользуясь попустительством, а зачастую и прямым пособничеством ныне разоблаченных врагов народа.

Одним из примеров вредительства кондратьевцев служит составленный в 1927 году Земпланом перспективный план, который должен был противодействовать росту коллективизации. Поддерживая связь с вредителями-меньшевиками из Госплана, кондратьевцы систематически представляли правительству ложные конъюнктурные обзоры, извращавшие истинное положение сельского хозяйства в СССР. Стремясь сорвать индустриализацию страны, кондратьевцы, опять-таки ложно освещая факты на протяжении ряда лет, настаивали на импорте сельскохозяйственных продуктов вместо импорта машин.

Первоначальная пятилетка Наркомзема РСФСР, составленная Кондратьевым и Макаровым, намечала внедрение в сельское хозяйство РСФСР всего лишь 19 тысяч тракторов; в действительности же в первую пятилетку сельское хозяйство РСФСР получило сотни тысяч тракторов. Вредители из Госплана проектировали за 15 лет (1926–1940 гг.) дать сельскому хозяйству. СССР только... 175 тысяч тракторов и притом целиком за счет импорта!

Опорным пунктом кондратьевцев в Наркомфине был конъюнктурный институт, а также валютное управление, возглавляемое вредителем Юровским. Захватив в свои руки конъюнктурный институт НКФ, кондратьевцы получили возможность составлять неверные сведения о финансовом положении СССР, которые вели к подрыву наших кредитов за границей. Наряду с официальной, уже извращенной информацией составлялась еще более лживая информация для соответствующих кругов международной буржуазии в целях подрыва престижа СССР за границей.

В своей преступной деятельности «ТКП» была тесно связана с «Промпартией» еще с 1927 года, когда организатор «Промпартии» Пальчинский лично связался в Чаяновым. Чаянов принимал активное участие в заседаниях «инженерного центра». В конце 1928 года было намечено создание объединенного центра, в который со стороны «ТКП» были выдвинуты Кондратьев и Макаров. Создание такого центра преследовало цель согласовать подрывную [143] работу этих двух контрреволюционных партий. Кандидатуры Чаянова и Кондратьева намечались в контрреволюционное правительство.

Подготовку всеобщего экономического кризиса к предполагавшейся в 1930 году интервенции «ТКП» осуществляла в сельском хозяйстве, снабжении, кооперации и в кредитно-финансовой системе. На совместном заседании ЦК обеих контрреволюционных партий в начале 1929 года был намечен план вредительства в валютном деле. Было решено путем комбинированных действий этих двух партий усилить валютные затруднения и сорвать выполнение импортных планов.

В начале 1930 года на совместном совещании ЦК «Промпартии» и «ТКП» обсуждалась возможность осуществления контрреволюционного переворота и свержения Советской власти внутренними силами, не прибегая к интервенции. Пришли к выводу, что такой переворот не удастся ввиду отсутствия у обеих организаций необходимых сил для этого и непопулярности их лозунгов и программ в широких народных массах. Поэтому решили попрежнему держать курс на интервенцию и подготовку к этой интервенции проводить собственными силами внутри СССР.

Кроме вредительства в области планирования, «ТКП» осуществляла активную вредительско-диверсионную работу. Кондратьевская агентура в земельных органах, по показаниям самих обвиняемых, занималась вредительством и диверсиями в самых различных отраслях сельского хозяйства. Эсеровско-кулацкие бандиты занимались порчей семенного материала путем его заражения и выращивания семян, не соответствующих утвержденным стандартам. Кондратьевские диверсанты загубили также немало скота. Разоблаченный враг в личине профессора сельскохозяйственной Тимирязевской академии Белянчиков руководил вредительством в области тракторного дела. Как показал на следствии сподручный Белянчикова, бывший заведующий тракторным отделом Сельскосоюза Нарушевич, кондратьевцы считали, что «путем недостаточного снабжения запасными частями можно сорвать эту отрасль советского хозяйства, поколебать доверие крестьянства к власти».

Филиал «ТКП» в центральном сельхозбанке, руководимый бывшим членом правления банка Черкасовым, направлял выделяемые государством кредиты не бедняцким и середняцким хозяйствам, а главным образом зажиточным и кулацким слоям деревни, и лишь остатки кредитов поступали в распоряжение бедняков. [144]

Разгром кондратьевской кулацко-эсеровской банды был одним из сильнейших ударов Советской власти по кулачеству. Он способствовал укреплению бедняцко-середняцких слоев деревни и окончательному торжеству великого колхозного движения.

 

Когда окончилась гражданская война, большевистская партия и Советская власть повели настойчивую борьбу за ликвидацию еще сохранившихся подпольных контрреволюционных меньшевистских групп. На протяжении 1921–1924 годов от меньшевиков ушли остатки небольшого количества рабочих, состоявших в этой партии после гражданской войны. Меньшевистский центр в 1921 году был перенесен в Берлин, где стал выходить его официальный орган — «Социалистический вестник». Оставшиеся в СССР лидеры меньшевиков ушли в глубокое подполье; часть из них, формально «разоружившись», заявила, что порывает с меньшевизмом и готова сотрудничать с Советской властью. Это был тактический прием для сохранения «легального прикрытия» меньшевистского подполья.

В 1924 году «заграничная делегация» меньшевиков, возглавляемая Даном, Абрамовичем и Юговым, выступила с «новой платформой». Программные и тактические установки этой «платформы» целиком исходили из задачи восстановления капиталистических отношений в СССР ввиду якобы невозможности социалистического строительства в нашей стране.

В период с 1924 по 1930 год, когда жизнь шаг за шагом вдребезги разбивала, эти утверждения, меньшевики стали переходить от «мирных» установок к установке на вооруженное восстание и вредительство внутри СССР и на интервенцию. На этой почве меньшевики блокируются с такими контрреволюционными организациями, как «Промпартия» и «ТКП».

Несмотря на систематические провалы и аресты отдельных меньшевиков, в то время в Москве все же существовала нелегальная меньшевистская группа, возглавляемая Кузнецовой, бывшей приблизительно с 1925 года «доверенным лицом» заграничной делегации. Эта группа получала от берлинского центра меньшевиков «Социалистический вестник» и вела антисоветскую пропаганду и агитацию.

Меньшевики Громан, Гинзбург, Суханов и другие сумели пробраться в советские экономические, плановые и хозяйственные [145] органы, где заняли ответственные должности. Они были связаны с группой Кузнецовой, но имели гораздо большие возможности для ведения контрреволюционной работы, чем последняя.

В 1928–1929 годах многие меньшевики возвратились из ссылки в Москву. Они возобновляют связи с подпольными и легализовавшимися меньшевиками и снова начинают участвовать в антисоветской работе. Весной 1929 года в Москву нелегально прибыл представитель ЦК меньшевиков Броунштейн-Валерианов, имевший задание развернуть подпольную работу меньшевиков.

Возобновление связей группы Громана — Суханова с заграничным центром меньшевиков относится приблизительно к 1924–1925 годам, когда ездивший по делам Госбанка в Америку меньшевик Берлацкий виделся в Берлине с Даном и Абрамовичем. Последние поручили передать Шеру (член правления Госбанка) о том, что на «его возлагается представительство ЦК меньшевиков в СССР. Затем была прислана директива (на этот раз через кондратьевца Юровского), предлагающая Шеру образовать в СССР подпольный меньшевистский центр.

В 1928 году был образован такой центр, получивший наименование «Союзного бюро ЦК РСДРП». В состав «Союзного бюро» из основных меньшевистских ячеек в Москве были кооптированы Громан, Гинзбург, Шер, Якубович, Залкинд, Соколовский и Финн-Енотаевский. В основу программы «Союзного бюро» были положены следующие пункты:

1) поддержка троцкистов в их борьбе против ВКП(б),

2) организация вредительской работы с целью задержки и срыва социалистической реконструкции страны,

3) ориентация на вооруженное вмешательство из-за границы и на восстание внутри страны.

В то время в Москве функционировали подпольные меньшевистские ячейки в Центросоюзе, Наркомторге, Госбанке, ВСНХ СССР, Госплане СССР и в некоторых других учреждениях. На периферии были созданы меньшевистские ячейки в ленинградском, нижегородском, читинском, астраханском отделениях Госбанка и в других пунктах. Численный состав их был невелик — по нескольку человек в каждой. Организация состояла из небольшой группы меньшевиков, сумевших пробраться на посты ответственных работников в советском государственном аппарате, и из собравшихся вокруг них единомышленников. Отдавая себе отчет в невозможности привлечь в свои ряды рабочих, которые целиком поддерживали Советскую власть, руководители «Союзного [146] бюро» на одном из своих совещаний (в 1928 г.) пришли к заключению, что «основная социальная база, на которую РСДРП в настоящее время может рассчитывать, — это деклассированная мелкая буржуазия, в первую очередь — та часть служащих Советского государства и кооперативного аппарата, которой корни связаны с прошлым и которая в настоящее время быстро вытесняется новой советской сменой».

В связи с переходом меньшевиков на позиции активной подрывной работы представляют интерес показания Громана, арестованного по делу «Союзного бюро». «Абрамович, — говорит Громан, — в беседах со мной и другими членами «Союзного бюро» ЦК РСДРП(м) подробно развивал и обосновывал изменение тактики борьбы. Тут же вопросы вредительства и интервенции ставятся им как делегацией ЦК РСДРП(м) с большей определенностью и настойчивостью. Абрамович при этом дал совершенно ясно понять, что этот поворот тактики одобряется как германской с.-д., так и II Интернационалом. Он указал на то, что перед его отъездом в СССР в Берлине состоялось секретное совещание с участием Абрамовича, Дана, Далина, Гильфердинга и Бройдшейда, на котором окончательно были вырешены в положительную сторону вопросы новой тактики, было принято решение об оказании финансовой поддержки и организационном содействии проведению нового тактического курса».

Аналогичные показания дал также другой видный меньшевик Суханов:

«Для меня является совершенно ясной позиция заграничного ЦК РСДРП по вопросу об интервенции: как ЦК, так и II Интернационал стоят на определенно интервенционистской точке зрения, и это убеждение во мне сложилось как на основании прямых указаний, полученных «Союзным бюро» от заграничного ЦК РСДРП, так и на основании всей истории II Интернационала, особенно начиная с Марсельского конгресса 1925 года».

Первый же пленум «Союзного бюро», состоявшийся весной 1928 года, вынес решение о развертывании активного, вредительства. Учитывая хлебозаготовительные трудности весны 1929 года, меньшевики решили провести через ЦСУ, в контакте с «ТКП», вредительскую, заведомо уменьшенную оценку нового урожая. Таким путем они надеялись значительно снизить хлебозаготовительные планы и вызвать новые затруднения для Советской власти. Данный акт успеха не имел, так как своевременно был разоблачен. Плав [147] хлебозаготовок был увеличен на треть и с успехом выполнен в указанный партией срок.

Вредительство, осуществленное «Союзным бюро», можно разбить на три характерных этапа. До 1928 года вредительство проводилось с расчетом воздействовать на правительство СССР и заставить его повернуть назад, к политике первых лет нэпа. В начале 1928 года вредители-меньшевики стремятся создать контрреволюционные настроения среди населения и подготовить вооруженное восстание, а в 1929 году уже переходят к созданию условий, благоприятствующих интервенции.

Вредительская работа меньшевиков была сосредоточена в системах Центросоюза, Наркомторга, Наркомснаба, ВСНХ, Госбанка и Госплана. В Центросоюзе она была направлена к тому, чтобы задержать и ограничить развитие кооперативного хозяйства, что в конечном результате могло привести к укреплению в стране позиций частнокапиталистического сектора.

Вредительская работа меньшевиков в потребительской кооперации выражалась в преуменьшении имеющихся ресурсов путем составления неправильных расчетов, задержке капитальных работ по строительству и рыбному хозяйству, в извращении принципов товарного распределения и, наконец, в прямом саботаже заготовок, мобилизации внутренних ресурсов и т. д. Вредители-меньшевики стремились максимально свернуть или ослабить продовольственные заготовки. Таким образом ухудшалось снабжение продовольствием городских и промышленных центров и понижался уровень реальной зарплаты. В отношении снабжения населения промтоварами вредительская директива заключалась в неправильном распределении товаров по районам, без учета, сезонных особенностей и потребностей населения. В результате получался недостаток товаров в наиболее нужное время (например хлебозаготовки) в одних районах и избыток их в других, что вело к товарным залежам и вызывало задержку товарооборота и находящихся в нем средств.

В системе Наркомснаба, а затем Наркомторга цель вредительских действий меньшевиков в основном сводилась к созданию недовольства рабочих путем недоснабжения промышленных центров продовольствием и промтоварами.

В ВСНХ вредительство осуществлялось в тесном контакте с «Промпартией», о подрывной деятельности которой мы говорили выше.

Наибольшего размаха вредительство в Госбанке достигло [148] в связи с кредитной реформой. Не была проведена необходимая подготовка для ее осуществления, что могло вызвать увеличение кредитной эмиссии и угрожало денежной инфляцией.

«Задачей дезорганизаторской деятельности ячейки (меньшевистской — В. М.) Государственного банка, — как показывал член «Союзного бюро» Шер, — было расстройство денежного обращения».

В области планирования вредительство меньшевиков приняло широкие масштабы. В Госплане долгое время подвизались наиболее крупные меньшевистские «деятели» — Громан, Базаров. Руководимая ими контрреволюционная организация в Госплане СССР, состоявшая из меньшевиков и антисоветски настроенных беспартийных специалистов, стремилась путем составления искаженных конъюнктурных обзоров дать неверное представление правительству СССР о действительном положении в стране и таким образом добиться срыва социалистической реконструкции.

Проводя вредительскую работу в органах снабжения и распределения, вредители из Госплана создавали условия для расстройства нормального снабжения населения с целью вызвать его недовольство.

По директиве «заграничной делегации» ЦК меньшевиков «Союзное бюро» установило (политический и организационный блок с «Промпартией» и группой Кондратьева — Чаянова. Всех их связывала общая ненависть к диктатуре рабочего класса и стремление пакостить Советской власти. Всех их объединяла общность контрреволюционной платформы, тактики борьбы с Советской властью и конечных целей их практической деятельности. В основу сотрудничества легли следующие отправные пункты:

1) реставрация капитализма в СССР;

2) интервенция как единственное средство, могущее привести к свержению Советской власти;

3) вредительство как основной метод подрывной работы в СССР;

4) получение материальной и прочей поддержки от западноевропейских капиталистических кругов и иностранных разведывательных органов;

5) организационная связь с кругами иностранной буржуазии; у меньшевиков, кроме того, — с руководством II Интернационала.

Первоначально контакт был установлен с «ТКП». Несколько позднее, при содействии Кондратьева, налаживается блок с «Промпартией». Последняя стала финансировать [149] «Союзное бюро» для дальнейшего усиления темпов ведущейся им подрывной работы.

Одновременно обсуждается вопрос о возможности привлечения к совместной подрывной деятельности бухаринско-рыковской антипартийной группы.

В области политической «ТКП», «Промпартия» и «Союзное бюро» наметили разделение «труда». «Было установлено, что каждая из них берет на себя организацию пропаганды и агитацию в тех социальных слоях, на которые она по преимуществу опирается и в которых имеет наиболее разветвленные связи... На долю РСДРП, естественно, должна была выпасть работа среди пролетариата, а также среди расположенных к восприятию меньшевистской идеологии кадров государственных служащих, пролетарского и мелкобуржуазного студенчества, низшего технического персонала и т. п. ...РСДРП принимала на себя обязательство по подготовке организации в городах гражданской гвардии, которая могла бы явиться к моменту совершения контрреволюционного переворота орудием и средством захвата правительственных учреждений, первоначальной опорой нового контрреволюционного правительства и базой для создания городской милиции нового режима; кроме того, она должна была в лице своего заграничного центра принять меры через организации социалистического интернационала к созданию благоприятной для интервенции морально-политической атмосферы в кругах рабочего класса и близких к нему слоев мелкой буржуазии в западно-европейских и заокеанских буржуазно-демократических странах». (Из показаний Якубовича.)

Однако «Союзному бюро» из-за полного отсутствия социальной базы политической работы вести не пришлось. Агитационно-пропагандистская работа свелась лишь к рассылке по своим ячейкам литературы заграничного происхождения, получавшейся из Берлина, и литературы, изготовлявшейся в СССР силами «Союзного бюро».

Для хранения своих наиболее важных документов руководящие члены «Союзного бюро» вошли в контакт с Рубиным и Рязановым, работавшими тогда в Институте Маркса и Энгельса. Эти два изменника, используя свое служебное положение, хранили в стенах института документы «Союзного бюро».

Финансирование контрреволюционной организации меньшевиков шло из двух источников: из кассы «заграничной делегации» и через «Промпартию» от «Торгпрома». Сумма средств, поступившая за все время существования «Союзного [150] бюро», достигала 600 тысяч рублей. Из них от «Промпартии» было получено 200 тысяч, а остальные деньги поступили от «заграничной делегации». Последняя получала средства от II Интернационала и входящих в его состав европейских с.-д. партий.

«В финансировании участвуют все крупные западно-европейские с.-д. партии, — показывал на суде по делу «Союзного бюро» обвиняемый Залкинд, — но в основном средства поступают от германской с.-д. партии, которая изъявила согласие широко финансировать партийную и в особенности вредительскую работу РСДРП».

Часть денег была переслана в СССР через одно иностранное консульство в Ленинграде, связь с которым поддерживал член «Союзного бюро» Финн-Енотаевсиий.

Преступной работой «Союзного бюро» руководила «заграничная делегация». С этой целью летом 1928 года в СССР нелегально приезжал член ЦК меньшевиков Абрамович, а весной 1929 года, как мы уже указывали выше, для непосредственного участия в работе «Союзного бюро» в СССР был направлен другой член ЦК — Броунштейн. В директивах «Союзному бюро» заграничный меньшевистский центр особое значение придавал использованию в своих интересах борьбы антипартийных групп с ВКП(б).

В письме из Берлина, присланном летом 1929 года в «Союзное бюро» за подписью Дана и Абрамовича, указывалось, что «троцкисты в результате борьбы с ЦК ВКП(б) по существу стояли на позиции социал-демократии, что на основе этого примера и в силу логики борьбы можно предвидеть, что и правоукловисты в процессе борьбы неизбежно встанут «а те же позиции. Чем сильней будет борьба, тем вернее это произойдет, поэтому нужно «подливать масла в огонь, чтобы сильнее горело пламя борьбы».

В конце 1930 года органами ОГПУ преступная деятельность «Союзного бюро» была разоблачена, и в марте 1931 года меньшевики-интервенционисты предстали перед пролетарским судом. В связи с процессом меньшевиков вожди II Интернационала подняли в иностранной буржуазной печати неописуемый вой о «красном терроре», чем еще раз выдали свою заинтересованность в той подрывной работе, которую вели меньшевики в СССР.

Этот процесс окончательно разоблачил двурушническую политику II Интернационала я выявил подлинное лицо контрреволюционного меньшевизма — прямой агентуры монополистического капитала, тесно связанной с разведками империалистических стран. [151]

 

Почти одновременно с разоблачением «Союзного бюро» меньшевиков ОГПУ раскрыло еще одну контрреволюционную вредительскую и шпионскую организацию, которая стремилась создать в стране голод, вызвать недовольство среди широких рабочих масс и этим содействовать свержению Советской власти. Вредительская организация имела свои разветвления в Союзмясо, Союзрыбе, Союзконсерве, Союзплодоовощи и в аппарате Наркомторга.

Вредительскую организацию возглавляли профессор Рязанцев, в прошлом помещик и царский генерал, и профессор Каратыгин, до революции редактор «Торгово-Промышленной газеты». Участники контрреволюционной организации были в своем большинстве дворяне, бывшие фабриканты и промышленники, царские офицеры, кадеты и меньшевики.

Эта организация являлась филиалом ранее разоблаченных вредительских организаций меньшевиков и «ТКП». Возникла она приблизительно в конце 1924 года по инициативе английской разведки.

Представитель английской мясной фирмы «Унион» Фотергил в 1924 году по приезде в Москву установил связь с Рязанцевым, которого знал давно. До революции фирма «Унион» имела в России свои холодильники, а при Советской власти хотела получить в концессию бэконное производство. После нескольких встреч с Рязанцевым Фотергил предложил ему создать контрреволюционную вредительскую организацию, которая путем разрушения мясной и холодильной промышленности боролась бы с Советской властью. Получив согласие Рязанцева, Фотергил передал ему 10 тысяч фунтов стерлингов на «расходы».

В состав вредительской организации Рязанцев привлек ряд работников из заготовительно-снабженческих организаций. Особенно активную работу вредители развернули с 1927 года. Наиболее интенсивно они действовали в мясной промышленности, рассматривая ее как самое уязвимое место в снабжении населения продовольствием. Вредительская организация в Союзмясо ставила перед собой следующие цели:

1) расстроить сырьевые базы в основных районах ското — и мясозаготовок;

2) создать периодические кризисы на мясном рынке;

3) дезорганизовать снабжение мясом пролетарских центров; [152]

4) замедлить и сорвать техническую реконструкцию мясной промышленности;

5) расстроить все виды производства мясной промышленности.

В результате преступной деятельности Рязанцева и его сподручных на протяжении 1927–1930 годов был нанесен немалый ущерб Советскому государству и в значительной мере осложнено продовольственное положение страны.

Самым крупным вредительским актом являлся периодический перезавоз мяса и скота в Москву и Ленинград. Например, в октябре 1928 года на московских загонных дворах скопилось около 12 тысяч голов крупного рогатого скота, в то время как нормально эти дворы рассчитаны на 4–5 тысяч голов максимум. Скопившийся скот размещался на территории всей бойни, стоял на открытом воздухе (без навеса), под дождем и в совершенно неприемлемых условиях, так как бойни не справлялись даже с очисткой дворов и вывозом навоза. При таких условиях содержания скота среди него развивались болезни, особенно ящур, от которого скот быстро и сильно худел.

Перевозимое мясо портилось. Были случаи, когда мясо вагонами уничтожалось или направлялось на утилизацию.

«Чудовищное и внезапное скопление большого количества скота на станциях влекло за собой массовый падеж, расстройство боенского дела и порчу продукции, что по существу ничем не отличалось от недоснабжения». (Из показаний вредителя Левандовского.)

Чтобы вызвать недовольство и возмущение трудящихся, вредители создавали затруднения со снабжением в предпраздничные дни.

По этому поводу вредитель Дроздов на следствии показал: «В целях срыва мясоснабжения Москвы в октябрьские торжества в 1927–1928 годах Левандовский и Дардык дали на места распоряжение сократить подвоз скота в Москву под видом сокращения мясозаготовок из-за уменьшения заготовительных цен... В результате этого в Москве нехватило мяса».

В своих действиях вредители всячески поддерживали частника, создавая ему более благоприятные условия при кредитовании, заготовках и т. д. по сравнению с обобществленным сектором. Таким путем вредители пытались ослабить позиции государства в мясном деле, «чтобы государство ушло из мясного дела, передав этот рынок частному капиталу». (Из показаний Левандовского.)

В рыбной промышленности вредительскую организацию [153] возглавлял заместитель заведующего отделом рыболовства Наркомзема СССР Казаков, в прошлом крупный чиновник министерства земледелия. Оформилась «рыбная» организация в 1926 году. Путем преуменьшения и срыва планов добычи рыбы, срыва капитального строительства и ряда других мероприятий вредители стремились усилить продовольственные затруднения в СССР, одновременно создавая все условия для развития частного сектора.

Вредители «рыбники» были связаны с иностранным капиталом, в частности с фирмой «Бр. Ванецовы», находящейся в Берлине. Вредительская организация получала средства из различных источников. Часть денег поступала от сдачи в аренду промыслов частникам, часть — от иностранных фирм и по сделкам с иностранными покупателями рыбоикорной продукции.

Вредитель Арцыбушев и другие составили на 1929 год явно преуменьшенный план улова с целью содействовать увеличению удельного веса частного сектора. В качестве предпосылки к составлению уменьшенного задания вредители распространили версию об истощении запасов рыбы. Под сокращение улова сельди была подведена «научная теория», связывающая уменьшение уловов с ...расположением солнечных пятен! В результате уменьшения планового задания на 1929 год было законсервировано значительное количество промыслов.

В 1930 году вредители несколько изменили свою тактику и, не уменьшая плановых наметок (в силу наличия твердого правительственного задания), сосредоточили внимание на срыве строительства, процессов механизации лова и обработки рыбы. В результате план в 1930 году был значительно недовыполнен.

Используя свою поездку в Осло (Норвегия) для участия в работах советско-норвежской паритетной комиссии, главарь вредительской организации Казаков на обратном пути заехал в Берлин, где встретился с упомянутым выше Ванецовым. Ванецов дал Казакову ряд директив, в частности «продолжать всемерную задержку в прохождении планов и проектов строительства, обратив особое внимание на задержку с постройкой судов, предполагаемых для лова сельди на Дальнем Востоке, а также пловучих крабоконсервных заводов». Со своей стороны Ванецов обязался организовать порчу советских судов во время нахождения их в японских портах.

В отношении ловецкого промысла Ванецов предложил путем извращения директив коммунистической партии по [154] проведению коллективизации способствовать «росту недовольства ловецкой массы не только в лице единоличников, но и колхозников». Наконец, был обсужден вопрос о финансировании вредителей. Ванецов указал «на возможность пересылки денег через одно иностранное посольство. Между нами было условлено, что указанная выше сумма (25 000 рублей — В. М.) будет переслана в Москву именно этим путем». (Из показаний Казакова.)

Вредительство в консервной промышленности шло по двум направлениям. С одной стороны, задерживалось проектирование новых консервных предприятий, причем проектировка шла с заведомо сниженной производительностью предприятий, без полного учета сырьевых возможностей. С другой стороны, на существующих консервных заводах выпускалась недоброкачественная продукция. Вредитель Соколов, несмотря на запрещение правления Союзмясо, выпускал на Троицком мясокомбинате мясные консервы из требухи, губ, нёбного мяса и т. п.

Упомянутый Соколов, рассказывая в феврале 1930 года вредителю Куранову (зав. консервным отделом Союзмясо) о налаженном выпуске недоброкачественных консервов, говорил: «Ничего, съедят товарищи и это. Посмотрите, в августе и это будут просить, да не станет». На это Куранов ему ответил: «У вас на Урале еще ворон да белок непочатый край, накормим». Таков звериный облик этих мерзавцев!

Тот же Соколов, говоря о фактах вредительства в консервном производстве на Троицком комбинате, показал на следствии, что он допустил производство консервов, в которых попадалась грязь, требуха, глазное яблоко, волос, зубы и т. п. Консервы выпускались без достаточной выдержки их в термостате.

Вредительство было организовано и в других отраслях пищевой промышленности: плодоовощной, сахарной, маслобойной, крахмало-паточной, винокуренной, кондитерской, пивоваренной.

В результате вредительского сокращения посевных площадей свеклы была снижена выработка сахара. В области овощей установка вредительской организации заключалась:

«1. В срыве заготовок плодоовощей и совершенно недостаточном их подвозе из производящих районов в потребляющие, главным образом в промышленные центры (Москва, Ленинград).

2. В затяжке строительства хранилищ и перерабатывающих предприятий, что влекло за собой неполную обеспеченность [155] крупных рабочих центров овощами и их порчу». (Из показаний вредителя Романовского.)

В результате вредительства, говорил Романовский, «заготовки были поставлены умышленно безобразно, не обеспечивались тарой, отчего портились овощи; кроме того, так же умышленно бессистемно производился подвоз овощей, то есть то ничего не подвозилось, то сразу скоплялось громадное количество овощей, которые... в плохой таре подвергались массовой порче».

Все вредительские организации, орудовавшие в пищевой промышленности и органах снабжения и распределения, стремились создать затруднения в снабжении продовольствием крупнейших городов и рабочих районов с целью вызвать недовольство среди населения.

Вредители сорвали капитальное строительство ряда плодоовощных комбинатов, сушильных заводов и овощехранилищ.

Преступная деятельность агентов иностранных разведок и мировой буржуазии, пытавшихся задушить нашу страну в тисках голода, была разоблачена и в корне пресечена карательными органами Советской власти. По приговору коллегии ОГПУ 48 вредителей были расстреляны.

 

К концу восстановительного периода заметно активизировалась антипартийная деятельность группы правых. В связи с антипартийными выступлениями правых XIV съезд партии указал на необходимость борьбы с правым уклоном.

Переход партии к политике наступления против остатков капиталистических элементов в стране и в первую очередь против кулачества вызвал ожесточенное сопротивление антипартийной группы правых. Правые, чтобы подкрепить свои, наскоки на партию теоретически «...состряпали смехотворную «теорию затухания классовой борьбы», утверждая на основании этой теории, что чем больше успехов будет у социализма в его борьбе с капиталистическими элементами, тем больше будет смягчаться классовая борьба, что классовая борьба скоро совершенно затухнет, и классовый враг сдаст все свои позиции без сопротивления, что ввиду этого незачем предпринимать наступление на кулачество»{87}. [156]

В 1928 году правые оформляются как законченная антипартийная контрреволюционная организация во главе с нелегальным центром в составе Бухарина, Рыкова и Томского. По мере того как партия систематически разоблачает перед массами классовую суть правого уклона, правые все шире применяют методы двурушничества.

Кроме правых, открыто выступавших в 1928 году, существовали тщательно законспирированные бухаринские кадры, которые стремились сочетать внешнее согласие с генеральной линией партии с активной подпольной подрывной работой по заданиям своего центра. К числу последних принадлежали презреннейшие двурушники и предатели Ягода, Антипов, Рудзутак и др.

Оформившись организационно, правые уже в 1928 году стали искать союзников. В июне — июле 1928 года, по поручению центра правых, Бухарин связывается через Каменева с троцкистами и вырабатывает с ними соглашение, целью которого является совместная борьба против партии. ЦК ВКП(б) разоблачил эту преступную попытку Бухарина и сделал серьезное предупреждение группе правых капитулянтов.

Летом 1928 года Бухарин пытается протащить право-оппортунистические установки в представленных им тезисах доклада на VI Конгрессе Коминтерна. По настоянию товарища Сталина, в тезисы было внесено до 20 поправок, целиком изменивших их существо. VI Конгресс Коминтерна принял исправленные тезисы и осудил платформу правых капитулянтов.

Осенью 1928 года Бухарин публикует антипартийную статью «Заметки экономиста», в которой выступает против социалистической индустриализации страны. Появление этой статьи указало таким антисоветским группам и контрреволюционным вредительским организациям, как «Промпартия», «ТКП» и «Союзное бюро», на возможность блока с правыми.

В конце 1928 года группа Бухарина — Рыкова получила поддержку верхушки московской партийной организации (Угланов, Котов, Уханов, Рютин, Ягода, Полонский и др.). Правые проповедывали необходимость уступок кулачеству, облегчения его налогового обложения, болтали о том, что индустриализация обременительна для народа, выступали против строительства тяжелой индустрии, требуя переместить средства из тяжелой промышленности в легкую.

Московская партийная организация при помощи ЦК ВКП(б) а товарища Сталина разоблачила правых реставраторов [157] капитализма, сделала им последнее предупреждение и еще теснее сплотилась вокруг ЦК партии. Громадную роль в деле мобилизации партии на борьбу с правым уклоном сыграло выступление товарища Сталина на объединенном пленуме МК и МКК 19 октября 1928 года. В своей речи товарищ Сталин указал на то, что «...победа правого уклона в нашей партии развязала бы силы капитализма, подорвала бы революционные позиции пролетариата и подняла бы шансы на восстановление капитализма в нашей стране»{88}.

На протяжении 1928–1929 годов нелегальные группы правых создаются не только в Москве, но и в других центрах СССР.

Правые не прекращают своих выступлений против партии, и ноябрьский пленум ЦК ВКП(б) 1929 года постановил признать пропаганду взглядов правых реставраторов капитализма несовместимой с пребыванием в рядах ВКП(б). Пленум вывел Бухарина из состава Политбюро ЦК и сделал предупреждение остальным главарям правых.

Стремясь уберечь свои кадры от разгрома, правые решили прибегнуть к испытанному методу двурушничества. Подпольный центр правых дает директиву разоблаченным участникам своей организации о подаче ими двурушнических заявлений с признанием своих ошибок и согласии с генеральной линией партии. «Покаянные» заявления подали и сами атаманы правых — Бухарин, Рыков, Томский. Таким путем они надеялись обмануть партию, усыпить ее бдительность.

На этом заканчивается первый этап подрывной работы правых.

С 1930 года контрреволюционная организация правых полностью переходит на нелегальное положение. На своего единомышленника Ягоду центр правых возлагает задачу ограждения организации от провала. Для этого Ягода назначает на руководящие должности в аппарат НКВД лиц, указанных центром. Так по требованию руководителей центра, на пост начальника отдела, в обязанности которого входила борьба с контрреволюционными организациями, был назначен участник организации правых Молчанов. Назначение это было произведено в 1931 году, в период активизации нелегальной деятельности правых.

Таким путем в 1931–1932 годах в НКВД Ягодой была создана группа правых в составе Прокофьева, Молчанова, [158] Миронова, Шанина и других. Это позволило контрреволюционной организации правых заниматься своей преступной деятельностью на протяжении ряда лет.

На процессе «право-троцкистского блока» Ягода по этому поводу показал:

«Я должен здесь со всей ответственностью заявить, что виною тому, что Советская власть и органы НКВД только в 1937–1938 годах смогли вскрыть и ликвидировать контрреволюционную деятельность организации правых и «право-троцкистского блока», является моя предательская работа в системе Народного Комиссариата Внутренних Дел. Если бы советская разведка была свободна от контрреволюционной группы правых и шпионов, которые благодаря мне сидели в аппарате НКВД, заговор против Советской власти несомненно был бы вскрыт в своем зародыше».

Ягода снабжал Бухарина и Рыкова секретными материалами ОГПУ, которые Бухарин и Рыков использовали в своей борьбе против партии. Когда на одном из заседаний Политбюро было разоблачено сочувствие Ягоды правым по вопросу о применении партией в хлебозаготовках чрезвычайных мер против кулачества, Ягода прибег к двурушничеству и через некоторый промежуток времени заявил о полном своем согласии с линией партии.

Начиная с 1930 года контрреволюционная организация правых переходит к наиболее острым формам борьбы с партией и Советской властью. Делается упор на развитие в стране кулацкого повстанческого движения и террор против руководителей партии и правительства. Центр правых устанавливает контакт с центрами буржуазно-националистической контрреволюции на Украине, в Белоруссии, в Закавказских и среднеазиатских республиках. Центр правых дает по своей подпольной периферии директиву о переходе к прямой подготовке насильственного ниспровержения Советской власти.

Для подрывной деятельности правых в период 1930–1932 годов характерна «рютинская платформа». Эта платформа была выработана, подпольным центром правых и стала программой их действий. Основные пункты «рютинской платформы» — террор, восстания, «дворцовый переворот» и установление блока с другими контрреволюционными антисоветскими организациями, в первую очередь с троцкистами.

В 1931–1932 годах Бухарин и Рыков рассылают на места своих уполномоченных для организации кулацких восстаний. Особое внимание центр правых обращал на провоцирование [159] вооруженных выступлений против Советской власти на Северном Кавказе. Туда командируются Эйсмонт, Смирнов и Слепков с заданием всемерно обострить кулацкое движение и содействовать его распространению. На Северном Кавказе орудовала созданная еще Ивановым, приблизительно в 1928 году, подпольная организация правых. Кроме того, в 1930 году на Северном Кавказе создается во главе с Пивоваровым казачья организация правых, опиравшаяся на остатки казачьей контрреволюции и реэмигрантов, сохранивших связи с казачьими белоэмигрантскими кругами.

В 1932 году Бухарин командировал в Сибирь Яковенко для подготовки и организации там кулацкого восстания.

В результате преступной деятельности правых на Северном Кавказе и в Сибири были спровоцированы кулацкие восстания. Центр правых пытался также организовать восстания и подготовить кулацко-бандитские кадры в Северном крае, на Украине, в Белоруссии, в Узбекистане и других местностях Советского Союза.

Организуя восстание на Северном Кавказе, правые на практике осуществляли установленную ими еще раньше связь с контрреволюционной партией эсеров. Не без ведома центра правых были также совершены инспирированные английской разведкой набеги басмаческих банд из Северного Афганистана на советский Таджикистан.

Не ограничиваясь подготовкой и организацией кулацких восстаний, правые приступают к подготовке террористических актов против виднейших деятелей Советского государства.

В 1932 году, по указаниям и под руководством злейших врагов народа Бухарина и Рыкова, были созданы террористические группы. Бухарин лично привлек эсера Семенова, организатора в 1918 году покушений на В. И. Ленина, для сколачивания террористической группы с целью покушения на членов Политбюро. По указаниям Рыкова его подручным Нестеровым была создана террористическая организация в Свердловске. Участникам белорусской и пантюркистской националистических контрреволюционных организаций Бухарин и Рыков лично давали установки о применении террора.

На втором этапе своей преступной борьбы с партией бухаринско-рыковские бандиты полностью совершили переход от антипартийной правооппортунистической группы к контрреволюционной организации, работающей по заданиям иностранных разведывательных органов. Потеряв всякий [160] человеческий облик, лишившись элементарных представлений о том, что такое родина, совесть, честь, эти презренные выродки превратились в гнуснейших предателей, изменников, террористов, реставраторов капитализма.

* * *

Подведем итоги.

Переход партии после XV съезда в наступление по всему фронту социалистического строительства вызвал бешеное сопротивление со стороны остатков капиталистических элементов в стране. Враги Советской власти внутри СССР стали создавать нечто вроде единого фронта, который под знаменем борьбы с победившими рабочими и крестьянами объединил контрреволюционеров самых различных мастей: «беспартийную» буржуазную техническую интеллигенцию в лице «Промпартии», эсеровско-кулацкие элементы, организовавшиеся в «ТК.П», меньшевиков, антипартийную бухаринско-рыковскую группу правых и др.

Тактика и программа всех этих контрреволюционных групп и группочек были похожи одна на другую, как две капли воды: вредительство, шпионаж, террор; все они преследовали одну и ту же цель: реставрации капитализма.

Этот единый фронт всех враждебных стране социализма сил был занят подготовкой интервенции в самом Советском Союзе. По соглашению международной и внутренней контрреволюции, интервенция подготавливалась на 1930 год. Заговорщики намечали этот срок на основе своего предположения, что годом наибольшего кризиса должен быть 1930 год как результат их вредительской деятельности.

Соответствующее «прощупывание» мощи СССР началось уже в 1929 году. Провокация конфликта на Китайско-Восточной железной дороге служит ярким примером подобного «прощупывания». В связи с этим интересно показание члена ЦК «Промпартии» Ларичева, данное им на судебном следствии.

«Возникший летом 1929 года конфликт на Китайско-Восточной железной дороге, — говорил Ларичев, — как я узнал от Рамзина и Калинникова, явился диверсионным шагом французского и английского штабов: с одной стороны, выявить наши мобилизационные способности и боеспособность Красной Армии, с другой стороны — выяснить отношение широких кругов населения к вопросу [161] о возможности войны и о степени прочности Советской власти».

Но уже во второй половине 1929 года англо-французские империалисты вынуждены были перенести срок интервенции на 1931 год вследствие роста в капиталистических странах революционной активности широких пролетарских масс, осложнения внешнего положения Франции (обострение ее отношений с Италией), неудачи дальневосточной авантюры, противоречий между основными участниками интервенции.

Кроме того, учитывался разгром основных контрреволюционных организаций внутри СССР органами НКВД и разоблачение в связи с этим планов интервенции.

Однако наиболее агрессивные капиталистические круги все-таки пытались путем различных провокаций втянуть Советский Союз в войну. Особенно на этом поприще отличалась панская Польша.

Поощряемая польским правительством травля советского дипломатического представительства привела к тому, что весной 1930 года польские монархисты пытались взорвать здание полпредства СССР в Варшаве.

Дворник соседнего с полпредством дома, в котором помещался клуб польских монархистов, утром 26 апреля 1930 года обнаружил провод, переброшенный с крыши обслуживаемого им дома на крышу полпредства. Кроме того, дворник нашел на крыше своего дома часовой механизм, соединенный с проводом. Были вызваны представители полиции и военные пиротехники, которые обнаружили, что провод соединен со снарядом, опущенным в дымоход советского полпредства. Чтобы извлечь снаряд, в подвале полпредства пришлось разобрать капитальную стену. Извлеченный снаряд длиной в три четверти метра и диаметром 18 сантиметров весил 30 килограммов. По отзывам специалистов, эта адская машина обладала громадной силой и могла разрушить весь дом полпредства.

Только случайность предотвратила неслыханную провокацию войны. Польские монархисты, готовившие это чудовищное преступление, составляли наиболее агрессивную группировку в польском правительственном лагере. В большинстве это были помещики, владевшие землями на Украине и в Белоруссии и экспроприированные Великой Октябрьской социалистической революцией.

В 1928 году польским шпионом В. Любарским, приезжавшим из Варшавы в Москву в качестве польского дипломатического курьера, была организована контрреволюционная [162] террористическая группа. Показаниями одного из членов террористической группы — Демидовича (шурина генерала Деникина) установлено, что В. Любарский приехал в СССР, для того, чтобы организовать террористические акты против членов Советского правительства. Об этом В. Любарский сам говорил Демидовичу. Любарский интересовался способами проникновения в Большой театр во время съезда и торжественных заседаний, в Дом союзов, где в то время шли заседания VI Конгресса Коминтерна.

В августе 1928 года, по поручению Любарского, член группы Лев Любарский (родственник первого) совершил убийство старшего инспектора Политуправления РККА товарища Шапошникова. В результате этого террористического акта часть членов группы была выявлена органами ОГПУ и осуждена в 1929 году. Остальная же ее часть продолжала свою контрреволюционную террористическую деятельность.

Участники группы Васильев и Штерн в марте 1932 года организовали покушение на германского посла в СССР фон-Дирксена. По ошибке, непосредственный исполнитель террористического акта Штерн стрелял не в посла, а в советника посольства фон-Твардовского. В последующих своих показаниях арестованный Штерн заявил, что «непосредственной целью террористического акта было осложнить политические отношения между СССР и внешним миром, ухудшить международное положение Советского Союза», иными словами — спровоцировать войну.

В том же 1932 году белогвардеец Горгулов убивает 6 мая французского президента Думера. «Я покушался на Думера, — заявил Горгулов, — чтобы заставить Францию бороться против Советов».

Выстрелы Горгулова и Штерна, адская машина в здании полпредства в Варшаве — все эти акты, направленные рукой иностранных разведок, независимо от общего изменения международной обстановки не в пользу интервенции, преследовали асе ту же цель провокации нового нападения на СССР.

Однако все усилия агентов мировой буржуазии втянуть СССР в новую войну оказались бесплодными. Разгром вредителей, разоблачение интервенционистских планов и провал ряда террористических организаций спутали все карты империалистов.

Советский Союз отразил все попытки мировой контрреволюции втянуть его в новую войну и, твердо стоя на позициях мирной политики, опираясь на свою несокрушимую [163] мощь, уверенно вступил на путь построения социалистического общества.

 

Заключительным аккордом подрывной деятельности иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры в период реконструкции народного хозяйства и первой пятилетки является диверсионно-шпионская работа английской разведки. Получив сокрушительный удар в 1926–1927 годах, английская разведка стала исподволь создавать новые вредительские центры.

На этот раз английская разведка стремилась проникнуть в наиболее уязвимые отрасли нашего народного хозяйства — пищевую промышленность, рабочее снабжение, энергетическое хозяйство. Выше нами уже была изложена подрывная работа вредительской организации Рязанцева — Каратыгина, созданной английской разведкой и пытавшейся подорвать продовольственное положение СССР.

Агентурой «Интеллидженс сервис», проникшей в СССР и организовавшей здесь новые шпионско-вредительские центры, явились представительства английских концессионных и прочих фирм. «Служащие» этих фирм набирались из числа агентов «Интеллидженс сервис», проходивших «стаж» разведывательной работы в России еще в дореволюционные годы и в годы гражданской войны.

Незадолго до разоблачения вредителей-»снабженцев» был раскрыт шпионско-вредительский центр в английской концессионной фирме «Лена — Гольдфильдс». Ряд ответственных служащих концессий, английских и советских подданных, занимался экономическим и политическим шпионажем. Шпионская деятельность этой контрреволюционной группы стала особенно интенсивной с момента разрыва английскими «твердолобыми» дипломатических отношений с СССР.

Наряду со шпионажем контрреволюционная группа, по заданию английских капиталистов (главным образом Уркварта), стремилась получить монополию на добычу и производство цветных металлов во всем Советском Союзе с целью разрушить, дезорганизовать советскую цветную металлургию. Этим путем английский империализм надеялся подорвать обороноспособность нашей страны и облегчить интервенцию.

Когда посягательства иностранного капитала на богатства [164] Советского Союза были отвергнуты нашим правительством, контрреволюционная группа переходит к активному вредительству.

По заданию группы, в 1929 году был совершен поджог новой обогатительной цинко-свинцовой фабрики Риддеровского комбината. В целях вредительски-хищнического использования недр геологи концессии «Лена — Гольдфильдс» определяли запасы металла в отведенных им месторождениях в гораздо меньших размерах, чем они были в действительности. На сданных в концессию полиметаллических и золотых приисках были сильно развиты хищнические приемы добычи и вредительство.

Вся хозяйственная и техническая политика фирмы «Лена — Гольдфильдс» на переданных ей в эксплоатацию предприятиях была направлена к развалу и разрушению этих предприятий. В конце концов правительство СССР расторгло договор с фирмой «Лена — Гольдфильдс», а еще ранее разоблаченные вредители и шпионы этой шайки предстали перед пролетарским судом.

Подрывную работу английской разведки в годы первой пятилетки наиболее ярко характеризует дело о вредительстве на электрических станциях. На этот раз вредительством занималась группа английских разведчиков, проникших в СССР под видом инженеров, техников и монтажников английской фирмы «Метро — Виккерс».

Один из арестованных по этому делу, английский инженер Макдональд, на судебном следствии показал:

«Разведывательная деятельность, проводимая в СССР под прикрытием фирмы «Метро — Виккерс», руководилась Торнтоном, работавшим в Москве в представительстве фирмы в должности главного монтажного инженера. Возглавлял представительство Монкгауз, который также участвовал в этой нелегальной деятельности Торнтона. Разъездным поюмощником Торнтона и участником шпионской работы являлся инженер Кушни, офицер английской армии, ныне инженер фирмы «Метро — Виккерс». Это — основная группа разведчиков, занимавшаяся шпионской деятельностью в СССР».

Руководил этой группой директор общества «Метро — Виккерс» Ричардс, участвовавший в 1918 году в английском десанте на севере. Тогда он был в чине капитана отряда секретной полиции. О своих взаимоотношениях с Ричардсом главный представитель «Метро — Виккерс» в СССР Монкгауз показал следующее:

«С Ричардсом я встречался в 1917 году в Москве и затем [165] в 1918 году в Архангельске, где он, как я утверждаю, служил в качестве капитана «Интеллидженс сервис».

С 1923 года он (Ричардс) получил назначение директором экспортного общества «Метро — Виккерс», и после этого он в том же году выехал в Москву для переговоров о поставках для переоборудования».

Торнтон привлек к шпионско-вредительской деятельности ряд инженеров и низших технических служащих на государственных районных электрических станциях СССР (Златоустовской, Челябинской, Ивановской, Бакинской, Московской и др.). В большинстве своем это были антисоветски настроенные люди и в прошлом активные враги Советской власти.

Вредительские и шпионские группы, созданные под руководством Торнтона, готовили диверсионные акты и занимались вредительством, а также собирали секретные сведения экономического, военного и политического характера.

Английскую разведку особенно интересовала оборонная промышленность, в частности работа златоустовских заводов. Английский шпион Макдональд в связи с этим показал:

«Гусев имел от меня поручение собирать и собирал систематически секретные сведения по следующим вопросам:

1) о работе военных цехов механического и металлургического заводов; сюда входили: производственная мощность снарядных цехов, количество выпускаемых снарядов, их типы и прочие моменты;

2) о расширении военных цехов;

3) данные о выпуске специальных сталей, идущих на военные заводы для производства вооружений;

4) энергоснабжение заводов и вопросы, связанные с бесперебойной работой военных цехов».

Кроме того, давались задания устраивать аварии, могущие вызвать перебои в работе оборонных заводов. Об одной из этих аварий обвиняемый Гусев показал:

«Я получил задание от Макдональда произвести порчу мотора крупносортного стана прокатного цеха металлургического завода с целью приостановить выпуск снарядов и снарядные заготовки. Я это выполнил. Мотор был выведен из строя, и снарядные цехи не работали полтора месяца».

Однако главный удар английская разведка намечала в момент возникновения войны. Шпионам и вредителям предлагалось при объявлении войны совершать аварии [166] в самых ответственных пунктах станциях — в котельном хозяйстве и углеподаче. Это повлекло бы срыв работы военных производств.

Разгром шайки шпионов и вредителей из «Метро — Виккерс» нанес английской разведке большой урон. Из состава агентов «Интеллидженс сервис», орудовавших в СССР, выбыло 27 человек. Немудрено, что вся английская буржуазная печать подняла в связи с этим неистовый вой. Английское правительство стало на путь угроз и нажима по отношению к СССР, стремясь заставить Советское правительство отказаться от суда над уличенными и сознавшимися английскими шпионами. Но Советское правительство не испугалось этих угроз. В апреле 1933 года английские шпионы предстали перед Особым присутствием Верховного суда СССР и понесли заслуженное наказание. [167]

 

 

 

Величайший экономический кризис, охвативший во второй половине 1929 года капиталистический мир, бушевал вплоть до конца 1933 года. Начавшееся затем некоторое оживление экономики капиталистических стран было далеко от того подъема, за которым следует ее подлинный расцвет. К середине 1937 года промышленность капиталистического мира с трудом достигла 95–96 процентов уровня 1929 года, года наивысшего процветания капитализма. Со второй половины 1937 года новый экономический кризис вновь дал себя почувствовать. Начался он в США и затем перекинулся в Англию и другие страны.

Следствием нового экономического кризиса явилось усиление империалистических противоречий, с одной стороны, и обострение классовой борьбы, с другой. Капиталистические страны усиливают подготовку к войне против СССР.

В то время как капиталистический мир задыхался в тисках перемежающихся экономических кризисов, в СССР продолжался неуклонный расцвет производительных сил страны. К концу 1937 года объем промышленной продукции СССР, непрерывно нарастая, достиг 428 процентов уровня 1929 года, превзойдя довоенный уровень более чем в семь раз.

Вторая пятилетка по промышленности была, так же как и первая, выполнена досрочно — в 4 года и 3 месяца.

Успешно развивалось сельское хозяйство. В 1937 году в основном завершилась коллективизация. К этому времени в колхозах состояло 93 процента крестьянских хозяйств, что составляло 18 1/2 миллионов крестьянских дворов. Колхозные же посевные площади под зерновыми культурами занимали 99 процентов всех крестьянских посевных площадей под зерном. [168]

Колхозы и совхозы уверенно стали на путь выполнения сталинского задания о производстве 7–8 миллиардов пудов хлеба. Во много раз выросли площади посевов под всеми без исключения зерновыми и техническими культурами. Если в 1913 году посевные площади всех культур составляли 105 миллионов гектаров, то к 1937 году они возросли до 135 миллионов гектаров.

От довоенного уровня несколько отставало только лишь одно животноводство.

Завершение реконструкции народного хозяйства СССР дало возможность обильно снабдить все его отрасли — промышленность, сельское хозяйство, транспорт и армию, наиболее передовой и первоклассной техникой. В связи с этим во всю ширь встал вопрос об овладении техникой. Партия дала новый лозунг: «Кадры решают все», который должен был заменить старый лозунг: «Техника в период реконструкции решает все». Этот последний лозунг являлся уже отражением пройденного этапа.

«Надо, наконец, понять, — говорил товарищ Сталин на выпуске академиков Красной Армии в мае 1935 года, — что из всех ценных капиталов, имеющихся в мире, самым ценным и самым решающим капиталом являются люди, кадры. Надо понять, что при наших нынешних условиях «кадры решают все». Будут у нас хорошие и многочисленные кадры в промышленности, в сельском хозяйстве, на транспорте, в армии, — наша страна будет непобедима. Не будет у нас таких кадров — будем хромать на обе ноги».

Результатом выдвинутого партией нового лозунга явилось стахановское движение. Впервые возникло оно в Донбассе и было названо стахановским по имени его зачинателя — шахтера Алексея Стаханова. Примеру Стаханова последовали массы рабочих и колхозников, развернувших борьбу за высшую производительность труда, против старых, отживших норм выработки.

Стахановское движение выражает, как говорил на Первом всесоюзном совещании стахановцев товарищ Сталин, «новый подъем социалистического соревнования, новый, высший этап социалистического соревнования».

Досрочное выполнение второго пятилетнего плана и массовое стахановское движение явились предпосылками к дальнейшему росту материального благосостояния и культурного уровня народов СССР.

Величайшим итогом борьбы и побед трудящихся Советского Союза было принятие в 1936 году Чрезвычайным VIII съездом Советов новой Конституции СССР. Прозванная [169] народом Сталинской, по имени ее творца — товарища Сталина, новая Конституция закрепила тот всемирно-исторический факт, что СССР вступил в новую полосу развития, в полосу завершения строительства социалистического общества и постепенного перехода к коммунистическому обществу.

Выборы в Верховный Совет СССР, состоявшиеся 12 декабря 1937 года, превратились в великий праздник и торжество советского народа, сплотившегося вокруг своей партии и гениального вождя товарища Сталина.

90 миллионов человек, голосовавших за кандидатов блока коммунистов и беспартийных, единодушно подтвердили бесповоротную победу социализма в Советском Союзе.

Это был триумф партии большевиков.

* * *

Победоносное завершение первой пятилетки и построение в нашей стране незыблемого фундамента социалистической экономики «...привело к тому, что оказались вышибленными из колеи последние остатки умирающих классов: промышленники и их челядь, торговцы и их приспешники, бывшие дворяне и попы, кулаки и подкулачники, бывшие белые офицеры и урядники, бывшие полицейские и жандармы, всякого рода буржуазные интеллигенты шовинистического толка и все прочие антисоветские элементы»{89}.

Чувствуя свою окончательную и бесповоротную гибель, враги не только не складывают оружия, как проповедывали в свое время бухаринско-рыковские бандиты (о «мирном врастании кулака в социализм»), но, наоборот, во много раз усиливают свое сопротивление.

«Будучи вышибленными из колеи и разбросавшись по лицу всего СССР, — говорит товарищ Сталин, — эти бывшие люди расползлись по нашим заводам и фабрикам, по нашим учреждениям и торговым организациям, по предприятиям железнодорожного и водного транспорта и главным образом — по колхозам и совхозам. Расползлись и укрылись они там, накинув маску «рабочих» и «крестьян», причем кое-кто из них пролез даже в партию...

Пойти в прямую атаку против Советской власти эти господа уже не в силах. Они и их классы несколько раз вели уже такие атаки, но были разбиты и рассеяны. Поэтому единственное, что остается им делать, — это пакостить [170] и вредить рабочим, колхозникам, Советской власти, партии»{90}.

Враги делают еще одну попытку нанести удар в спину Советского государства. Они организуют массовое расхищение социалистической собственности, срывают проводимые Советской властью хозяйственно-политические кампании; в колхозах и совхозах устраивают поджоги и порчу сельхозинвентаря; скоту прививают чуму и другие болезни; организуют саботаж и спекуляцию промтоварами и продовольствием. Организуя массовое воровство и хищения во всех отраслях нашего хозяйства, враг пытается расшатать воздвигнутый фундамент социалистической экономики.

Наряду с этим капиталистическое окружение, стремясь ослабить и подорвать могущество СССР, усиливает свою «работу» по организации внутри СССР банд убийц, вредителей, шпионов. Особенно усиливается враждебная по отношению к СССР деятельность капиталистического окружения с 1933 года. В лице троцкистов, зиновьевцев капиталисты приобрели «...верных слуг, идущих на шпионаж, вредительство, террор и диверсии, на поражение СССР — во имя восстановления капитализма»{91}.

В 1932–1933 годах, по прямому заданию иностранных разведок, происходит объединение подпольных антисоветских организаций — троцкистов, правых, зиновьевцев, меньшевиков, эсеров, буржуазных националистов Украины, Белоруссии, Грузии, Армении, Азербайджана, среднеазиатских республик и контрреволюционной группы военных.

Задачей объединенного блока контрреволюционных антисоветских групп являлась реставрация в СССР капитализма путем свержения Советской власти и расчленение СССР с отторжением от него Украины, Белоруссия и других союзных советских республик.

Лишенные какой бы то ни было опоры внутри СССР, участники контрреволюционного блока все свои надежды возлагали на вооруженную помощь иностранных держав. В соответствии с этим иуда Троцкий начинает переговоры с рядом капиталистических кругов о поддержке антисоветского заговора. Троцкий во время этих переговоров дал согласие на расчленение СССР и подчинение его интересам того капиталистического государства, которое поможет в свержении Советской власти. [171]

Подобные переговоры злейший враг народа Троцкий вел с рядом капиталистических стран. О размерах территориальных уступок Троцкий в конце 1935 года писал Радеку следующее:

«Неизбежно придется пойти на территориальные уступки.

Нам придется уступить Японии сахалинскую нефть и гарантировать ей поставку нефти в случае войны с Америкой. Мы также должны допустить ее к экслоатации золота».

Одновременно обер-бандит Троцкий обязался в случае захвата власти отказаться от политики индустриализации СССР, распустить колхозы, ликвидировать совхозы и восстановить на территории Советского Союза капиталистические отношения. Кроме того, Троцкий дал обязательство немедленно развернуть в нашей стране широкую вредительскую, шпионскую и диверсионную деятельность, чтобы создать благоприятные условия иностранным агрессорам в момент их нападения на СССР. Враги народа намеревались облегчить интервенцию путем открытия фронта.

Предатель Троцкий дает вместе с тем директивы своим единомышленникам в СССР — изменникам Радеку и Сокольникову — установить непосредственную связь с официальными представителями иностранных держав в СССР. На основании этой директивы подлый изменник Сокольников, используя свое служебное положение заместителя народного комиссара по иностранным делам, вел тайные переговоры с представителями Японии.

Главные свои надежды на захват власти троцкисты, правые и иные контрреволюционные организации связывали с поражением СССР в ожидаемой ими войне с буржуазными странами. Поэтому они всячески стремились ускорить нападение этих стран на Советский Союз. Стремление это все усиливалось по мере того, как осложнялось их положение и начался разгром подпольных контрреволюционных организаций внутри СССР.

Троцкисты и правые становятся на путь самых крайних террористических методов борьбы с Советской властью. Член центра правых Бухарин на следствии по делу право-троцкистского блока показал следующее:

«В том же 1932 году при встрече и разговоре с Пятаковым я узнал от него об его свидании с Л. Седовым и получение от Седова прямой директивы Троцкого перейти к террору против руководства партии и Советской власти. Должен также признать, что, по существу, тогда мы и дошли на соглашение с террористами, а мой разговор с Пятаковым [172] явился соглашением о координации наших с Троцким действий, направленных к насильственному свержению руководства партии и Советской власти».

Террор против руководителей Советского правительства и коммунистической партии заговорщики тесно связывали с пораженческими задачами блока. Об этом свидетельствует показание обвиняемого Иванова:

«Говоря о терроре, Бухарин заявил, что «ликвидировать», как он выражался, вождей партии и Советской власти... будет очень важно для нашего прихода к власти и будет способствовать поражению СССР в войне».

После принятия заговорщическим блоком решения о переходе к террору руководители блока немедля приступают к практической подготовке террористических актов. По этому поводу обвиняемый Рыков показал:

«К тому времени мы уже стали на путь террора, как одного из методов нашей борьбы с Советской властью... Эта наша позиция вылилась в совершенно конкретную нашу и, в частности, мою деятельность по подготовке террористических актов против членов Политбюро, руководителей партии и правительства, а в первую очередь против Сталина, Молотова, Кагановича и Ворошилова».

Еще ранее, при объединении троцкистской и Зиновьевской контрреволюционных групп, основным условием их слияния явилось взаимное признание индивидуального террора в отношении вождей партии и Советского правительства.

* * *

Потеряв всякую надежду на возникновение в ходе социалистического строительства непреодолимых для Советского правительства трудностей, которые могли бы в результате привести не только к его компрометации, но и к свержению, и обеспечить таким путем приход к власти троцкистов и зиновьевцев, последние начинают в 1931 году договариваться об организационном слиянии обеих контрреволюционных групп. Центр подпольной контрреволюционной троцкистской организации состоял тогда из Смирнова И. Н., Мрачковского и Тер-Ваганяна. Зиновьевцы имели свой центр, в который входили Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев.

Объединенный центр троцкистско-зиновьевской террористической организации был составлен из упомянутых лиц. Руководящая роль в центре принадлежала Зиновьеву и [173] Смирнову И. Н., являвшемуся главным представителем Троцкого в СССР. Слияние обеих контрреволюционных организаций было оформлено осенью 1932 года на базе признания террора и насильственного ниспровержения Советского правительства и руководства ЦК партии во главе с товарищем Сталиным.

Наряду с объединенным центром троцкисты решили создать свой параллельный чисто троцкистский центр, который должен был играть роль запасного на случай провала основного. В состав параллельного троцкистского центра вошли Пятаков, Радек, Сокольников и Серебряков. Параллельный центр немедленно занялся восстановлением старых троцкистских связей и созданием своих ответвлений на периферии. Был создан украинский троцкистский центр, куда вошли Логинов, Голубенко, Коцюбинский и Лившиц. Затем возникают троцкистские ячейки на Урале, в Харькове, Днепропетровске, Одессе, Киеве и других местах. Еще ранее (в 1928 г.), по директиве Троцкого, сформировался подпольный троцкистский центр в Западной Сибири в составе Муралова, Богуславского, Белобородова и других. Незадолго до злодейского убийства С. М. Кирова оформляется троцкистский центр в Грузии (Мдивани, Кавтарадзе, М. Окуджава и др.). Мдивани было поручено найти пути к объединению с дашнаками в Армении, с муссаватистами в Азербайджане и с грузинскими меньшевиками в Грузии в целях создания в Закавказье единой подпольной контрреволюционной организации.

Приблизительно в конце 1932 или в начале 1933 года окончательно сгладились какие-либо разногласия между троцкистами и зиновьевцами с одной стороны и правыми и буржуазными националистами с другой. Это единение взглядов на методы и тактику контрреволюционной борьбы с Советской властью выразилось в образовании в 1933 году так называемого «Контактного центра», куда вошли представители различных антисоветских организаций. «Контактный центр» являлся преддверием к созданию заговорщической организации, известной под названием антисоветского «право-троцкистского блока», в состав которого вошли также эсеры и меньшевики.

В феврале 1935 года к «право-троцкистскому блоку» присоединилась контрреволюционная группа Тухачевского. В состав руководящего центра блока вошли от правых Рыков, Бухарин, Рудзутак и Ягода, от военной группы — Тухачевский и Гамарник, от троцкистов — Пятаков.

Образовавшийся «право-троцкистский блок» поставил [174] своей целью свержение существующего в СССР социалистического строя, восстановление в СССР капитализма и власти буржуазии путем диверсионно-вредительской, террористической, шпионско-изменнической деятельности, направленной на подрыв экономической и оборонной мощи Советского Союза, и содействие иностранным агрессорам в поражении и расчленении СССР.

 

1 декабря 1934 года троцкистско-зиновьевским бандитом Николаевым был убит товарищ С. М. Киров.

Это злодейское убийство любимца партии и народа произошло при следующих обстоятельствах.

«1 декабря товарищ Киров готовился к докладу об итогах ноябрьского пленума ЦК ВКП(б), который он должен был в этот же день сделать на собрании партийного актива Ленинградской организации.

Около кабинета товарища Кирова в Смольном, где обычно происходит прием посетителей, Николаев в момент, когда товарищ Киров проходил в свой служебный кабинет, подойдя сзади, выстрелил из револьвера в затылок тов. Кирову.

Убийца тут же был задержан»{92}.

Задержанный на месте злодеяния гнусный убийца оказался Николаевым Л. В., бывшим служащим ленинградской РКИ, исключавшимся из рядов ВКП(б) за принадлежность к зиновьевской антисоветской группе.

Следствие по делу о злодейском убийстве тов. Кирова, проведенное под непосредственным наблюдением ЦК ВКП(б), установило, что в Ленинграде в 1933–1934 годах из числа бывших участников зиновьевской группы оформилась контрреволюционная террористическая организация во главе с так называемым «Ленинградским центром». Подлейший бандит Николаев являлся членом этой подпольной организации.

«Ленинградский террористический центр» поставил «своей целью дезорганизовать руководство Советского правительства путем террористических актов, направленных против руководителей Советской власти, и изменить таким способом нынешнюю политику в духе так называемой [175] зиновьевско-троцкистской платформы». (Из обвинительного заключения по делу «Ленинградского центра».)

Большинство членов преступной организации были между собой тесно связаны, приблизительно начиная с 1922–1924 годов, на почве совместной борьбы в рядах зиновьевской оппозиции против партии. Окончательно оформилась террористическая организация в 1933 году. В состав ее «центра» вошли Котолынов, Шатокий, Румянцев, Мандельштам, Мясников, Николаев и др. С осени 1934 года «центр» начинает усиленно активизировать свою преступную деятельность.

Для совершения террористических актов «Ленинградский центр» создал две специальные группы. Одна из них, возглавляемая Котолыновым, готовила террористический акт не только над товарищем Кировым, но и над товарищем Сталиным, используя для этого свои связи в Москве; другая группа действовала под руководством Шатского.

Гнусные зиновьевские выродки надеялись, что «устранение Кирова ослабит существующее руководство ВКП(б)». Они метили в Сергея Мироновича потому, «что с Кировым у бывшей оппозиции имеются свои особые счеты в связи с той борьбой, которую он организовал против ленинградских оппозиционеров». (Из показаний Николаева.)

«Когда я стрелял в Кирова, — показал далее Николаев, — я рассуждал так: наш выстрел должен явиться сигналом к взрыву, выступлению внутри страны против ВКП(б) и Советской власти». Однако в действительности «Ленинградский центр» не питал особых (иллюзий на осуществимость подобного рода выступлений «внутри страны». В качестве более реального аргумента, могущего привести к свержению Советской власти, он рассматривал вооруженную интервенцию со стороны некоторых иностранных государств.

По указанию «центра» Николаев вступил в непосредственные сношения с консулом одной державы в Ленинграде, с которым он вел переговоры о помощи террористической группе.

«Я указал, — говорит Николаев в своем показании от 20 декабря 1934 года, — что мы всегда готовы помочь консулу правильным освещением того, что делается внутри Советского Союза. Тут я имел в виду разговор с Шатским. и Котолыновым о необходимости заинтересовать консульство материалами антисоветского характера о внутреннем положении Советского Союза (т. е. заняться шпионажем — В. М.). [176]

...На следующей встрече, третьей или четвертой, в здании консульства консул сообщил мне, что он согласен удовлетворить мои просьбы, и вручил мне пять тысяч рублей.

При этом сказал, что установить связь с Троцким он может, если я вручу какое-либо письмо от группы к Троцкому».

Выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР, заседавшая 28–29 декабря 1934 года в Ленинграде, приговорила всех 14 обвиняемых по делу «Ленинградского террористического центра» к расстрелу.

* * *

Следствием по делу «Ленинградского центра» было установлено наличие еще так называемого «Московского центра», созданного руководителями бывшей антисоветской зиновьевской группы — Зиновьевым, Евдокимовым, Каменевым, Бакаевым, Куклиным и другими. «Московский центр» сгруппировал ряд наиболее активных участников бывшей зиновьевской группировки и установил связь с «Ленинградским центром», по отношению к которому он играл роль политического центра.

«Московский центр» явился своего рода магнитом, притягивавшим к себе всякого рода антипартийные контрреволюционные группы и группочки в тот период.

«Политически, — говорит в своих показаниях обвиняемый Сафаров, — в антипартийном подполье слились «в одну сплошную реакционную массу все контрреволюционные, антипартийные группировки. Мы стали конденсаторами контрреволюционной злобы и ненависти остатков эксплоататорских классов».

Ни процесс «Ленинградского террористического центра», «и процесс «Московского центра» не вскрыли, однако, всей полноты преступной деятельности троцкистско-зиновьевских бандитов и в частности обстоятельств, облегчивших им совершение ужасного злодеяния 1 декабря 1934 года. Этому способствовало то, что в органах НКВД орудовал тогда еще не разоблаченный гнусный двурушник и отравитель Ягода. Тщательно законспирировавшийся правый бандит Ягода принимал всяческие меры, чтобы отвести сокрушающий удар пролетарского возмездия от своих соратников по контрреволюционному подполью — Зиновьева, Каменева и других. [177]

Таким путем руководству зиновьевской контрреволюционной организации удалось во время обоих процессов скрыть от советского народа свое непосредственное участие в злодейском убийстве тов. Кирова и, ограничившись лицемерным принятием на себя политической и моральной ответственности, избегнуть заслуженной кары (по процессу «Московского центра» Зиновьев, Каменев и др. были приговорены к различным срокам тюремного заключения).

Только лишь следствие по делу «троцкистско-зиновьевского террористического центра», «антисоветского троцкистского центра» и в особенности «право-троцкистского блока» позволило вскрыть все детали и раскрыть участников подготовки преступления 1 декабря. Было установлено, что убийство тов. Кирова совершено по прямой директиве Зиновьева и Троцкого и решению объединенного центра троцкистско-зиновьевской террористической организации.

Это полностью подтвердил обвиняемый Евдокимов на допросе 10 августа 1936 года.

«...на судебном процессе по делу убийства Кирова я — Евдокимов, — Зиновьев, Каменев, Бакаев, Гертик и другие обманули органы власти и суд, утаив, что убийство Кирова было подготовлено и осуществлено нами — участниками троцкистско-зиновьевского блока».

Упорно запиравшийся подсудимый Зиновьев под тяжестью предъявленных улик вынужден был сознаться, что еще в 1932 году объединенный троцкистско-зиновьевский центр вынес решение об организации террористических актов над товарищем Сталиным в Москве и над тов. Кировым в Ленинграде.

«Осенью 1932 года, — показал обвиняемый Зиновьев, — на моей даче в Ильинском, в присутствии Каменева, Бакаева, Евдокимова и Карева, мною поручено было Бакаеву подготовить террористический акт над Сталиным, а Кареву — над Кировым».

Обвиняемый Каменев по этому поводу заявил:

«Я к этому решению присоединился, так как целиком его разделял».

Другой обвиняемый, Рейнгольд, в связи с этим дал более исчерпывающие показания:

«Мотивируя необходимость совершения террористического акта против Кирова, Зиновьев говорил, что Кирова надо физически уничтожить, как ближайшего помощника Сталина. Он добавил при этом, что «мало срубить дуб, надо [178] срубить все молодые поддубки, которые около этого дуба растут». Необходимость убийства Кирова Зиновьев мотивировал также тем, что Киров является руководителем Ленинградской организации и лично ответственен за разгром оппозиции в Ленинграде».

После того как объединенный троцкистско-зиновьевский центр принял решение об убийстве тов. Кирова, гнусные злодеи Зиновьев и Каменев стали форсировать совершение этого террористического акта. Они упрекали Бакаева и других террористов в медлительности и недостаточной решительности. Зиновьев указывал им, «что в вопросе о террористических методах борьбы надо отказаться от предрассудков».

В июне 1934 года Каменев специально выезжал в Ленинград для проверки на месте состояния подготовки террористического акта над тов. Кировым.

Еще более вопиющие обстоятельства, связанные с злодейским убийством 1 декабря, были выявлены по делу «право-троцкистского блока». Следствием установлено, что это чудовищное преступление было совершено также по решению «право-троцюистокого блока» и что одним из соучастников этого злодейского убийства являлся Ягода.

«О том, что убийство С. М. Кирова готовится по решению центра заговора, — показал на следствии обвиняемый Ягода, — я знал заранее от Енукидзе. Енукидзе предложил мне не чинить препятствий организация этого террористического акта, и я на это согласился. С этой целью я вызвал из Ленинграда Запорожца, которому и дал указания не чинить препятствий готовящемуся террористическому акту над С. М. Кировым».

Это же подтвердили на следствии Запорожец и Енукидзе.

На заседании центра «право-троцкистского блока», где обсуждался вопрос об организации убийства тов. Кирова, присутствовали члены центра Бухарин и Рыков. Об участии Ягоды в этом преступлении подробные показания дал бывший его личный секретарь — обвиняемый Буланов. В одном из разговоров Ягода сказал Буланову о том, «...что ему было известно, что готовится покушение на Сергея Мироновича Кирова, что в Ленинграде у него был верный человек, посвященный во все — заместитель начальника управления НКВД по Ленинградской области Запорожец, и что тот организовал дело так, что убийство Николаевым Кирова было облегчено, проще говоря, было сделано при прямом попустительстве, а значит и содействии Запорожца. Я помню, что Ягода мельком рассказал, ругая, [179] между прочим, Запорожца за его не слишком большую распорядительность: был случай чуть ли не провала, когда по ошибке охрана за несколько дней до убийства Кирова задержала Николаева и что у того в портфеле была найдена записная книжка и револьвер, но Запорожец во-время освободил его. Ягода далее рассказал мне, что сотрудник Ленинградского управления НКВД Борисов был причастен к убийству Кирова. Когда члены правительства приехали в Ленинград и вызвали в Смольный этого Борисова, чтобы допросить его как свидетеля убийства Кирова, Запорожец, будучи встревожен этим и опасаясь, что Борисов выдаст тех, кто стоял за спиной Николаева, решил Борисова убить. По указанию Ягоды Запорожец устроил так, что машина, которая везла Борисова в Смольный, потерпела аварию. Борисов был при этой аварии убит, и таким образом они избавились от опасного свидетеля».

Свое участие в организации убийства тов. Кирова подтвердил и сам Ягода:

«В 1934 году, летом, — показал он, — Енукидзе сообщил Мне об уже состоявшемся решении центра «право-троцкистского блока» об организации убийства Кирова. В этом решении принимал непосредственное участие Рыков. Из этого сообщения мне стало совершенно известным, что троцкистско-зиновьевские террористические группы ведут конкретную подготовку этого убийства».

Чудовищное злодеяние, совершенное троцкистско-зиновьевской бандой, со всей остротой поставило перед партией вопрос о большевистской революционной бдительности.

В закрытом письме ЦК ВКП(б) от 18 января 1935 года в связи с злодейским убийством тов. С. М. Кирова было сказано:

«Надо покончить с оппортунистическим благодушием, исходящим из ошибочного предположения о том, что по мере роста наших сил враг становится будто бы все более ручным и безобидным. Такое предположение в корне неправильно. Оно является отрыжкой правого уклона, уверяющего всех и вся, что враги будут потихоньку вползать в социализм, что они станут в конце концов настоящими социалистами. Не дело большевиков почивать на лаврах и ротозействовать. Не благодушие нам нужно, а бдительность, настоящая большевистская революционная бдительность. Надо помнить, что чем безнадежнее положение врагов, тем охотнее они будут хвататься за крайние средства, как единственные средства обреченных в их борьбе с Советской властью. Надо помнить это и быть бдительным». [180]

 

В августе 1936 года в Москве состоялся процесс «троцкистско-зиновьевского террористического центра». Перед Военной коллегией Верховного суда СССР вновь предстали заклятые враги народа: Зиновьев, Каменев, Евдокимов и другие матерые бандиты и двурушники. На этот раз маска гнуснейшего лицемерия и двурушничества была сорвана с этих презреннейших выродков. К ответу за совершенные злодеяния было привлечено и троцкистское крыло объединенного центра — Смирнов И. Н., Мрачковский, Дрейцер вкупе с другими террористами и шпионами.

Предварительное следствие и судебный процесс вскрыли ряд новых фактов преступной деятельности троцкистско-зиновьевского блока. Этот процесс со всей наглядностью установил белогвардейскую сущность контрреволюционного троцкистско-зиновьевского блока.

«Лишенные всякой опоры в рабочем классе и трудящихся народных массах СССР, растерявшие весь свой идейный багаж, не имея в руках никакой политической программы, проникнутые злобной ненавистью к социалистическим победам нашей родины, вожди троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока — Троцкий, Зиновьев и Каменев, окончательно скатились в болото белогвардейщины, сомкнулись и слились с самыми отъявленными врагами Советской власти, превратились в организующую силу последышей разгромленных в СССР эксплоататорских классов. В отчаянии и ненависти они прибегли к подлейшему средству борьбы с советским правительством и руководителями ВКП(б) — к политическим убийствам». (Из обвинительного заключения.)

Индивидуальный политический террор был признан всеми участниками подпольного антисоветского блока в качестве единственного средства, могущего привести блок к захвату власти и овладению партийным руководством.

Наряду с этим объединенный центр троцкистско-зиновьевского блока принимал всяческие меры к тому, чтобы как можно тщательнее скрыть, замаскировать свою преступную деятельность и в особенности подготовку к совершению террористических актов.

По этому поводу обвиняемый Рейнгольд показал:

«В 1933–1934 году Зиновьев у себя на квартире с глазу на глаз говорил мне следующее: «...главная практическая задача — построить террористическую работу настолько [181] конспиративно, чтобы никоим образом себя не скомпрометировать... На следствии главное — это упорно отрицать какую-либо связь с организацией. При обвинении в террористической деятельности категорическим образом отрицать это, аргументируя тем, что террор не совместим со взглядами большевиков-марксистов».

Основным методом конспирации являлось изощренное двурушничество. Руководители центра — Зиновьев, Каменев, подло лицемеря, старались всеми средствами засвидетельствовать не только свое раскаяние и лойяльность по отношению к политике партии, но и полнейшую преданность Центральному Комитету, надеясь таким путем обмануть бдительность партии и рабочего класса и добиться полного «прощения». Подобная система обмана и двурушничества являлась, по мнению руководителей блока, одним из необходимых условий, могущих способствовать их приходу к власти.

По директиве Троцкого всесоюзный центр троцкистско-зиновьевского блока должен был в первую очередь подготовить и совершить убийство товарищей Сталина и Ворошилова с целью обезглавить руководство партии и Красной Армии. Член центра Дрейцер, в 1934 году ездивший в служебную командировку за границу, привез письменную директиву Троцкого, полученную им через сына Троцкого — Седова. В письме было сказано:

«Дорогой друг! Передайте, что на сегодняшний день перед нами стоят следующие основные задачи: 1) убрать Сталина и Ворошилова; 2) развернуть работу по организации ячеек в армии; 3) в случае войны использовать всякие неудачи и замешательство для захвата руководства».

Совершение террористических актов было поручено ряду созданных с этой целью террористических групп и отдельным лицам. Одним из индивидуальных террористов был Богдан, бывший секретарь Зиновьева, которому Зиновьев поручил стрелять в товарища Сталина в секретариате ЦК. После того как осенью 1933 года Богдан не смог совершить покушения на товарища Сталина, руководители центра заставили Богдана покончить самоубийством.

В октябре 1934 года готовилось новое покушение на товарища Сталина. Подготовкой покушения непосредственно руководили Каменев, Евдокимов и Бакаев.

Террористический акт над товарищем Ворошиловым готовила группа, которую возглавлял Дрейцер.

«Мне известно от Мрачковокого и от Дрейцера, — показал обвиняемый Рейнгольд, — что летом 1933 года была [182] организована под руководством Дрейцера троцкистская группа из военных, куда вошли: Шмидт — командир одной из бригад Красной Армии, Кузьмичев — начальник штаба одного из воинских соединений, и ряд других лиц, фамилии которых я не знаю. От Дрейцера мне известно, что непосредственными исполнителями террористического акта против Ворошилова были намечены Шмидт и Кузьмичев, которые дали согласие на выполнение этого акта. Предполагалось, что они для этого либо воспользуются одним из приемов у Ворошилова, либо используют посещение Ворошиловым их войсковых частей».

Аналогичные показания даны самим Дрейцером и другими обвиняемыми.

Готовясь к захвату власти и организуя с этой целью террористические акты против вождей партии и народа, Зиновьев и Каменев одновременно вели подготовку к убийству своих собственных агентов-террористов, чтобы замести следы совершенных ими злодеяний. В связи с этим обвиняемый Рейнгольд показал:

«Зиновьев и Каменев не исключали того, что в распоряжении ОГПУ имеются нити подготовлявшегося ими государственного заговора. Поэтому они считали важнейшей задачей уничтожение каких бы то ни было следов совершенных преступлений. С этой целью предполагалось Бакаева назначить председателем ОГПУ. На него возлагалась задача физического уничтожения как непосредственных исполнителей террористических актов над Сталиным и Кировым, так и тех работников ОГПУ, которые могли бы держать в своих руках нити совершенных преступлений».

После разоблачения и разгрома всех руководителей троцкистско-зиновьевского террористического центра в Ленинграде и в Москве Троцкий принимает ряд мер по оживлению работы террористических групп в СССР, организует переброску в Советский Союз новых, особо проверенных террористов и всячески форсирует организацию убийства товарищей Сталина и Ворошилова.

Следствие установило, что Троцким были переправлены в СССР террористы В. Ольберг, Берман-Юрин, Фриц Давид, М. Лурье, Н. Лурье и др.

В. Ольберг несколько раз нелегально приезжал в СССР для контрреволюционной троцкистской работы и совершения террористического акта над товарищем Сталиным. В Советский Союз В. Ольберг приезжал по паспорту подданного республики Гондурас. Паспорт он получил в Праге, [183] при содействии некоего Тукалевского, от приехавшего туда генерального консула республики Гондурас в Берлине — Лукас Парадеса. Тукалевский являлся директором славянской библиотеки чехословацкого министерства иностранных дел.

В СССР был переброшен и брат В. Ольберг — Пауль Ольберг, также состоявший на службе в одной из иностранных разведок.

Приехав в июле 1935 года в СССР, В. Ольберг установил связь с подпольной троцкистской организацией и приступил к подготовке террористического акта над товарищем Сталиным. Покушение намечалось на 1 мая 1936 года в Москве. Осуществление его было предотвращено арестом Ольберга и его сообщников.

Троцкистские агенты Берман-Юрин и Фриц Давид (И. И. Круглянский) имели личные свидания с Троцким, который дал им ряд «специальных указаний и директив» об организации убийства товарища Сталина.

«Троцкий подчеркнул, что покушение должно быть подготовлено чрезвычайно тщательно и осмотрительно, приурочено к какому-нибудь большому политическому событию международного значения; предпочтительнее всего, если представится случай, приурочить покушение к какому-нибудь пленуму Коминтерна или конгрессу. Троцкий указал, что такой террористический акт на конгрессе или на пленуме сразу придаст этому акту характер международного политического события, всколыхнет массы далеко за пределами СССР и вызовет мощное движение.

Троцкий сказал мне, что этот террористический акт против Сталина не должен быть совершен конспиративно, в тиши, что его убийство должно быть совершено публично, перед международным форумом». (Из показаний Бермана-Юрина)

Первоначально покушение на товарища Сталина намечалось произвести на XIII пленуме Исполкома Коминтерна, но так как Фриду Давиду не удалось достать входной билет на пленум для Бермана-Юрина, который должен был стрелять в товарища Сталина, то было решено отложить совершение покушения до VII Конгресса Коминтерна.

Фриц Давид проник на Конгресс, но не смог выполнить своего злодейского замысла, потому что сидел далеко от президиума и не имел никакой возможности приблизиться к товарищу Сталину.

Не менее активную подготовку террористических актов веян два других троцкиста — Моисей и Натан Лурье, также [184] переброшенные из-за границы. По приезде в Москву Н. Лурье быстро установил связи с находившимися в столице немецкими троцкистами Константом и Липшицем. Последние входили в террористическую группу, созданную иностранным шпионом, инженером Францем Вайцем.

В августе 1932 года, когда Ф. Вайц уезжал в Германию, он возложил руководство боевой группой на Моисея Лурье. Террористическая группа Вайца — Лурье главным образом занималась подготовкой покушения на товарища Ворошилова. По этому поводу обвиняемый Н. Лурье показал:

«Я должен признать, что возглавлявшаяся мною боевая террористическая группа с осени 1932 года и до конца 1933 года активно подготовляла террористический акт над Наркомом Обороны Ворошиловым...»

Готовя покушение на товарища Ворошилова, обвиняемый Н. Лурье и другие террористы, вооруженные револьверами, неоднократно выходили на улицу Фрунзе и на другие прилегающие к ней улицы. О причине, мешавшей им совершить свой преступный замысел, Н. Лурье показал следующее:

«Мы видели машину Ворошилова, когда она проезжала по улице Фрунзе. Проезжала она слишком быстро. Стрелять по быстро идущей машине безнадежно; мы решили, что это не имеет смысла».

Тогда группа М. Лурье перешла к поискам взрывчатых веществ, чтобы с помощью бомбы совершить террористический акт над товарищем Ворошиловым. Впоследствии Н. Лурье, будучи в Челябинске, готовил покушение на товарищей Кагановича и Орджоникидзе, а по приезде в Ленинград — на товарища Жданова.

Советский суд полностью распутал клубок чудовищных злодеяний троцкистско-зиновьевских бандитов и воздал им по заслугам, приговорив всю эту шайку убийц к расстрелу. Приговор суда был приговором народа. В дни процесса весь великий советский народ единодушно требовал: смерть убийцам Кирова!

В связи с процессом этой банды террористов и шпионов показательна роль главарей II Интернационала — де-Брукера, Адлера, Шевенельса и Ситрина. Эти агенты мировой буржуазии и предатели мирового рабочего движения взяли на себя миссию адвокатов убийц, обратившись к правительству СССР с лицемерной просьбой о «защите» прав обвиняемых, продемонстрировав таким образом свою солидарность с врагами Советского Союза. [185]

 

В 1933 году был создан так называемый «параллельный троцкистский центр» в составе Пятакова, Радека, Сокольникова и Серебрякова. Следствие по делу этой подпольной контрреволюционной организации установило, что «параллельный центр», по прямым указаниям злейшего врага народа Л. Троцкого, направил свою преступную деятельность на подрыв военной мощи СССР, ускорение военного нападения на СССР, содействие иностранным агрессорам в захвате территории и расчленении СССР, на свержение Советской власти и восстановление капитализма в нашей стране.

В этих целях «параллельный центр» организовал диверсионные и террористические группы, осуществлял широкую систему вредительства и занимался шпионажем в пользу некоторых иностранных государств.

Троцкистские бандиты наибольший разворот диверсионно-вредительской работы приурочивали к началу интервенции против СССР. Готовясь к ней, троцкистские диверсанты совершили немало чудовищных преступлений за время своей подпольной контрреволюционной деятельности.

Главным организатором диверсионно-вредительской деятельности в тяжелой промышленности был Пятаков. На протяжении значительного периода занимая пост заместителя наркома, он сумел расставить «своих людей» в наиболее решающих отраслях тяжелой промышленности. О проводимом им методе вредительства в своих показаниях Пятаков говорил:

«Я рекомендовал своим людям (и сам это делал) не распыляться в своей вредительской работе. Концентрировать свое внимание на основных крупных объектах промышленности, имеющих оборонное и общесоюзное значение.

В этом пункте я действовал по директиве Троцкого: наносить чувствительные удары в наиболее чувствительных местах».

В химической промышленности орудовал ближайший соратник Пятакова шпион Ратайчак. Под его руководством на Горловском азотно-туковом комбинате было совершено три диверсионных акта, в том числе два взрыва, повлекших за собой человеческие жертвы и огромный материальный ущерб. Аналогичные диверсионные акты были совершены на Невском химическом заводе и Воскресенском химическом комбинате. [186]

Своему сподручному Норкину Пятаков дал задание организовать в случае начала войны поджог Кемеровского химкомбината. Когда Норкин указал Пятакову на возможную в этом случае гибель рабочих, то последний ответил ему: «нашел кого жалеть».

Тот же самый Норкин намеревался вывести из строя Кемеровскую ГРЭС и таким путем остановить работу всех предприятий Кемеровского промышленного района. Для осуществления этого преступного замысла Норкин организовал на Кемеровской ГРЭС в феврале 1936 года три взрыва.

Троцкистские диверсанты, орудовавшие на железнодорожном транспорте, только на двух дорогах — Пермской и Южно-Уральской, с конца 1934 года и до середины 1936 года организовали около 40 крушений. Главарь вредительско-диверсионной организации на транспорте Лившиц настаивал на крушениях обязательно с человеческими жертвами, чтобы вызвать озлобление населения против правительства.

С целью отвести подозрения от действительных виновников крушений, троцкистские бандиты во многих случаях практиковали сваливание вины на ни в чем неповинных людей.

Наряду с диверсиями «антисоветский троцкистский центр» проводил в широком масштабе вредительскую работу.

На Украине вредительство было развернуто главным образом в области коксо-химической промышленности. Пятаков в своих показаниях суду 23 января 1937 года говорил:

«Вредительская работа состояла в том, что вновь строящиеся коксовые печи вводились в эксплоатацию недостроенными, вследствие чего они быстро разрушались, и, главным образом, задерживалась и почти не строилась «а этих заводах химическая часть, благодаря чему громадные средства, которые вкладывались в коксо-химическую промышленность, наполовину, если не на две трети, обесценивались. Самая ценная часть угля, а именно химическая часть, не использовалась, выпускалась на воздух».

В Западной Сибири вредительством занималась троцкистская группа Шестова, которая работала на основе тщательно разработанного вредительского плана, целью которого было:

«1) Срывать новое шахтное строительство и проводимую реконструкцию старых шахт.

2) Стремиться организовать строительные работы на новых шахтах и «а реконструируемых шахтах таким образом, чтобы новые объекты входили в эксплоатацию по частям... [187]

3) Ввести такие системы выемок угля при которых достигались бы максимальные потери с расчетом возникновения подземных пожаров.

4) Умышленный срыв подготовки новых горизонтов и новых шахтных полей с целью нанести сокрушительный удар не только по рудничному хозяйству шахт и рудников Кузбасса, но и по металлургии Урала и Западной Сибири.

5) Умышленный срыв подготовительных работ с целью создать разрыв между очистными и подготовительными работами.

6) Усилить более эффективными мерами разрушение механизмов, в особенности занятых непосредственно на доставке, транспортировке и откидке угля. Этими актами мы имели в виду не только сорвать план угледобычи, но вызвать озлобление рабочих.

7) Наконец, последнее — саботаж ударничества, а в последующее время — саботаж стахановского движения, издевательство над рабочими». (Из показаний Шестова.)

На Кемеровском комбинате задерживался ввод в экоплоатацию вновь строящихся объектов, отпущенные правительством денежные средства распылялись по второстепенным объектам, и комбинат все время переживал строительную лихорадку.

На Урале троцкистская балда сосредоточила свое внимание на медной промышленности и Уралвагонстрое. Вредители стремились прежде всего снизить производственные возможности действующих медных заводов — Красно-уральского и Карабашского, и одновременно сорвать строительство нового Средне-Уральского медеплавильного завода. На последнем вредительство было настолько заметно, что во время посещения этой стройки Пятакову пришлось несколько умерить пыл своего подручного.

«Мне пришлось, — показывал Пятаков, — в этом отношении Жарикову, начальнику строительства, дать указание, чтобы быть осторожнее, как-нибудь сманеврировать, проявить хоть какую-нибудь энергию в строительстве, начать строительство, но, во всяком случае, с таким расчетом, чтобы до конца его не доводить».

Рабочий поселок на Среднеуралмедьстрое был умышленно построен на расстоянии 1–2 километров от завода, что в силу вредности производства категорически запрещается санитарным надзором. Вредительство на Уралвагонстрое возглавлял начальник строительства Марьясин. Направляя средства на ненужное накопление материалов [188] и оборудования, Марьясин к началу 1936 года омертвил запас материалов на сумму 50 миллионов рублей. Кроме того, он всячески задерживал строительство основных цехов завода.

В химической промышленности Пятаков и его соучастники также били по наиболее уязвимым местам. Они составили заведомо неправильный план развития военно-химической промышленности.

«В серно-кислотиой промышленности, главным образом, скрывались и снижались мощности заводов и, тем самым, не давалось то количество серной кислоты, которое можно было дать.

По линии содовой промышленности, несмотря на то, что наша страна изобилует солью и сырья для соды сколько угодно и производство соды известно хорошо, в стране — дефицит соды. Задерживалось строительство новых содовых заводов». (Из показаний Пятакова.)

Аналогичная картина наблюдалась и в азотной промышленности, где Пятаков, Ратайчак и Пушин, систематически внося изменения в проекты, срывали строительство новых азотных заводов.

Не менее активно проводилось вредительство на транспорте.

Вредительско-диверсионная группа на транспорте, по заданию Пятакова, была организована в 1934 году членом «параллельного центра» Серебряковым. Последний вовлек в эту группу ряд ответственных работников НКПС — Арнольдова, Фуфрянского, и начальников дорог — Лившица, Миронова, Розенцвейга, Емшанова, Князева. Некоторые из них занимались вредительством и до 1934 года. Вредительство на транспорте осуществлялось по директивам «троцкистского параллельного центра» и по заданиям японской разведки.

Обвиняемый Князев по этому поводу 14 декабря 1936 года показал:

«Что же касается шпионской работы и нанесения удара Красной Армии путем устройства крушений воинских поездов с человеческими жертвами, то я к этой работе приступил, лишь выяснив отношение троцкистской организации к шпионажу и диверсионной работе против Красной Армии в пользу японской разведки.

Задание в части развертывания диверсионно-вредительской работы на транспорте и организации крушений поездов мною было выполнено полностью, так как в этом вопросе задание японской разведки целиком совпадало с заданием, [189] полученным мною несколько раньше от троцкистской организации».

После перехода Лившица в НКПС на пост заместителя наркома руководство вредительством на транспорте было сосредоточено в его руках. Подрывная работа на транспорте заключалась в срыве перевозок, уменьшении ежесуточной погрузки путем увеличения пробега порожних вагонов, путем недоиспользования тяговой мощности паровозов, методом занижения норм пробега вагонов и паровозов.

Попутно с этим срывалась программа ремонта железнодорожного пути, чтобы создать большее количество крушений. Дезорганизовался ремонт паровозов, ухудшался уход за ними, чтобы наибольшее число паровозов вывести из строя.

В 1935 году Лившиц дал установку от общих методов подрывной работы перейти к крушениям с человеческими жертвами. Так же как и другие участники троцкистской банды, Лившиц и Серебряков особое значение придавали подрывной работе в предмобилизационный период. Серебряков в своих показаниях говорит:

«Мы с Лившицем между собой говорили и пришли к выводу, что, помимо действий организации и в центре и на местах, которые должны вначале внести путаницу и неразбериху в работу транспорта, надо будет также обеспечить возможность в первые дни мобилизации занять наиболее важные железнодорожные узлы, создав в них такие пробки, которые привели бы в расстройство транспорт и снизили бы пропускную способность железнодорожных узлов».

Троцкистские вредители упорно и последовательно проводили саботаж и дискредитацию стахановского движения. Была дана директива создавать невыносимые условия для стахановцев, выматывать нервы рабочим и тем самым срывать не только стахановские методы работы, но и обычные.

Обезумевшие в своей ненависти к рабочим и крестьянам нашей страны и успехам социалистического строительства, троцкистские бандиты всячески стремились вызвать у населения озлобление и антисоветские настроения.

В этом отношении характерен разговор двух матерых шпионов и убийц — Князева и Лившица. Получив указание от Лившица о максимальном развитии крушений с человеческими жертвами, Князев задал ему вопрос: «Разве мы, троцкисты, против рабочего класса, против населения вообще?» Лившиц на это ему ответил, что — [190] «речь идет об очень острой борьбе со Сталиным, что мы должны добиться полной дискредитации руководства партии в глазах народа, рядом отдельных ударов по населению вызвать озлобление против Сталина, против правительства и создать у населения впечатление, что во всем виновато правительство».

Атаман преступной банды Пятаков 4 декабря 1936 года показал:

«Мы учитывали, что в случае необходимости прибегнуть, в целях осуществления вредительских планов, к диверсионным актам неизбежно будут человеческие жертвы. Мы это учитывали и принимали как неизбежность».

Еще более циничны показания обвиняемого Дробниса:

«Даже лучше, если будут жертвы на шахте, так как они несомненно вызовут озлобление у рабочих, а это нам и нужно».

Чтобы скрыть следы своей преступной деятельности, вредители не останавливались перед убийством честных советских граждан, которые могли способствовать их разоблачению. Так был убит, по заданию Шестова, инженер Бояршинов.

С вредительством и диверсиями тесно переплетались шпионаж и измена. «Антисоветский троцкистский центр» установил связь с иностранными разведками, по указаниям которых протекала подрывная работа центра. Ряд обвиняемых по делу «антисоветского троцкистского центра» — Князев, Ратайчак, Турок, Граше, Пушин и другие являлись штатными агентами иностранных разведок.

С японской разведкой держали связь обвиняемые Князев и Турок. Князев, используя занимаемое им служебное положение — начальника дороги, снабжал японскую разведку секретными сведениями о техническом состоянии, мобилизационной готовности железных дорог Советского Союза и воинских перевозках.

«Подсудимый Князев, по поручению Лившица, принял к исполнению задание агента японской разведки г-на Х. организовать во время войны взрывы железнодорожных сооружений, поджоги воинских складов и пунктов питания войск, крушения воинских поездов, а также проводить умышленное заражение бактериями острозаразных болезней подаваемые под войска эшелоны, а также пункты питания и санобработки частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии». (Из приговора по делу центра.)

Особенно японская разведка настаивала на всемерном расширении диверсионной работы, в частности организации [191] массовых крушений. Князев привял к исполнению эту директиву. В результате крушений, организованных по его указанию, в 1935 и 1936 годах было убито 63 человека и ранено 154.

О своей связи с резидентом японской разведки X., находившимся в СССР на дипломатической работе, обвиняемый Князев показал следующее:

«В апреле 1935 года я получил письмо от господина X., в котором он писал, что едет в Лондон на дипломатическую работу, и, когда будет проезжать Свердловск, просил встретиться с ним, что и было мною сделано. Я встретился с господином X. в поезде, в его купе. При разговорах мне этот господин X. сказал, что ему хорошо известно о моей связи с троцкистской организацией и что троцкистская организация ведет сейчас работу в Советском Союзе, пользуясь помощью Японии. Мы, говорил он, взаимно помогаем друг другу, следовательно, то, что мы будем просить от вас, является не чем иным, как ответом на ту помощь, которую мы оказываем троцкистской организации. Он мне сказал также, что подрывная работа японцев не удовлетворяет, что необходимо перейти к диверсиям, особенно с воинскими поездами, идущими на Дальний Восток, чтобы деморализовать Красную Армию».

Иностранные разведки финансировали подпольную контрреволюционную деятельность троцкистской организации в СССР.

Через изменника Турок японская разведка в январе 1935 года передала на организацию троцкистской диверсионной работы 35 тысяч рублей.

По прямому указанию заклятого врага народа Л. Троцкого, «антисоветский троцкистский центр» развил большую террористическую деятельность. Им было создано несколько террористических групп в Москве, Ленинграде, Киеве и других городах. Некоторые из групп действовали под непосредственным руководством членов центра Пятакова и Серебрякова. Эти группы подготавливали покушение на товарищей Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича, Берия, Жданова.

В первую очередь покушение намечалось против товарища Сталина. По показаниям обвиняемого Радека, Троцкий требовал:

«... организовать узкий коллектив надежных людей для выполнения террористических покушений против руководителей ВКП(б), в первую очередь против Сталина». [192]

Такие же указания Л. Троцкий дал обвиняемому Пятакову в беседе с ним в 1935 году:

«... в этой беседе Троцкий говорил: «Поймите, что без целой серии террористических актов, которую надо провести как можно скорее, нельзя свалить сталинское правительство.

Надо борьбу еще более обострить, еще более расширить. Надо буквально не останавливаться ни перед чем, чтобы свалить Сталина».

Для убийства товарища Сталина террористы подготавливались не только в Москве, но и в других городах. В Одессе была организована группа Калашникова. Руководитель новосибирской террористической группы Ходорозе в 1932 году командировал участника группы Николая Иванова в Москву для покушения на товарища Сталина. Бывший директор Ростовского сельмашзавода, известный троцкист Глебов-Авилов, также подготавливал террористический акт против товарища Сталина.

Для совершения террористических актов троцкистский центр старался использовать выезды руководителей партии и правительства на периферию.

Например, во время пребывания в Сибири в 1934 году председателя СНК. СССР товарища Молотова В. М. троцкистские террористы покушались на его жизнь.

Непосредственный исполнитель этого злодейского преступления, член троцкистской террористической группы, обвиняемый Арнольд на допросе 21 сентября 1936 года показал следующее:

«В сентябре 1934 года, точно дня не помню, Черепухин вызвал меня к себе в кабинет и предупредил, что в Прокопьевск приезжает Молотов... Он тут же мне заявил, что я должен пожертвовать собой и во что бы то ни стало устроить катастрофу с моей машиной, которая будет подана Молотову. Я согласился и ответил, что все будет сделано».

Троцкистские убийцы намеревались совершить одновременно ряд террористических актов, стремясь таким путем обезглавить руководство ВКП(6) и Советской власти.

Под руководством Жукова в Днепропетровске была создана боевая группа, которая, готовила убийство товарища Ворошилова. Троцкистский диверсант и террорист Житков, работавший на Томской железной дороге, готовил покушение на товарища Кагановича. Член троцкистской организации в Свердловске Бурлаков в феврале 1936 года также подготавливал террористический акт против товарища [193] Кагановича, причем в качестве непосредственного исполнителя он привлек японского шпиона Михетко.

Троцкистские убийцы не брезгали и обычными бандитскими преступлениями. В 1934 году они ограбили анжеро-судженскую контору государственного банка СССР, похитив 164 тысячи рублей.

Таков краткий, далеко не полный перечень чудовищных преступлений, совершенных бандой троцкистских шпионов, убийц, диверсантов, вредителей, провокаторов. Процесс «антисоветского троцкистского центра» показал, до каких крайних пределов падения, морального и политического разложения, предательства и измены докатилась эта кучка агентов иностранных разведок.

Процесс Пятакова и компании замкнул круг, по которому прошел троцкизм на протяжении 30 лет своей борьбы с ленинизмом, с большевистской партией и рабочим классом, превратившись в итоге в орудие иностранных разведок, в передовой отряд контрреволюционной буржуазии.

 

Как уже указывалось выше, приблизительно в 1933 году в СССР образовался блок антисоветских подпольных контрреволюционных организаций, в который вошли правые, троцкисты, зиновьевцы, меньшевики, эсеры и буржуазные националисты. Этот блок был создан по заданию ряда иностранных разведок, агентами коих являлись руководящие участники заговора против Советской власти. Славная советская разведка разоблачила заговор, целью которого было свержение Советской власти и восстановление власти помещиков и капиталистов с помощью вооруженной интервенции. Дело участников «антисоветского право-троцкистского блока» было рассмотрено Военной коллегией Верховного суда Союза ССР 2–13 марта 1938 года в Москве.

Большинство обвиняемых по делу заговорщической группы «право-троцкистского блока» на протяжении значительного периода времени было тесно связано с иностранными разведками. Шпионская деятельность основного вдохновителя заговора Л. Троцкого и его связь с иностранными разведками до 1933 года, так же как и его ближайших сподручных — Крестинского, Розенгольца и Раковского, были уже изложены выше. [194]

После 1933 года шпионские связи троцкистов расширяются еще больше. Матерые троцкисты Юренев и Богомолов, пробравшись на посты полпредов в Японии и Китае, по заданию Троцкого вступают в преступную, изменническую связь с японской и английской разведками.

Раковский был завербован японской разведкой в 1934 году, во время его пребывания в Токио во главе советской делегации на международной конференции общества Красного Креста. Для связи с японской разведкой Раковский привлек секретаря делегации доктора Найда, который также принадлежал к подпольной троцкистской контрреволюционной организации. В установлении связи с японской разведкой Раковокому деятельно помогал Юренев. Обслуживая одновременно английскую и японскую разведки, Юренев находился в крайне неудобном положении, поскольку между Японией и Англией возник антагонизм по китайскому вопросу.

Раковский по этому поводу показал:

«О всех моих разговорах я ставил также в известность и Юренева... Юренева сильно смущало одно обстоятельство. «Мы, — говорит, — очутились в таком переплете, что иногда не знаешь, как себя вести. Боишься, как бы, удовлетворив одного из наших контрагентов, не обидеть другого. Вот теперь, например, возникает антагонизм между Англией и Японией в китайском вопросе, а нам приходится иметь связь и с английской, и с японской разведками...»

Возвратившись в Москву, Раковский продолжал через Найда поддерживать связь с японской разведкой. «В течение 1935 и первой половины 1936 года, — говорил в своих показаниях Раковский, — я передал через Найда японской разведке пять сообщений. Я передавал о влиянии отмены карточной системы на уровень заработной платы, о состоянии колхозов, о выполнении промфинплана. Изложение и выводы сознательно делались резко пессимистическими, в сгущенных черных красках. Я это делал для того, чтобы поощрять аппетиты агрессоров».

Когда Раковский в 1934 году возвратился в Москву из ссылки, с ним восстановила связь английская разведка. Произошло это следующим образом. В Москву приехала леди Пейджет, знакомая Раковского, известная английская филантропка и по совместительству агент «Интеллидженс сервис». Во время войны 1914–1918 годоав она содержала в Киеве госпиталь. Увидев в Москве Раковского, эта «филантропка» напомнила ему о необходимости возобновить прерванную связь с «Интеллидженс сервис». [195]

Вскоре Раковский передал английской разведке анализ проекта новой Конституции СССР с заведомо отрицательной оценкой.

Крестинский, занимавший в то время пост зам. наркома по иностранным делам, также продолжал выполнять задания своих зарубежных хозяев.

Особую активность в отношении выполнения заданий разведки проявил участник заговора Чернов. Он был завербован в 1928 году, когда проходил курс лечения в Германии. Вербовке Чернова усердно помогали его бывшие единомышленники по партии меньшевиков, проживавшие в Германии. Обстановка, в которой происходила вербовка Чернова, дает полную возможность утверждать, что меньшевики в целом и в частности их лидеры состоят на службе иностранных разведок. В своих показаниях обвиняемый Чернов говорил, что для него абсолютно ясно было, что вербовка его, которая происходила в Германии, организовывалась этой иностранной разведкой при полном содействии самого Дана и при участии Дана и что сам Дан безусловно является агентом разведки.

Когда Чернов получил назначение в Комитет заготовок, к нему явился его старый товарищ по меньшевистской организации в Иванове — Райвид, работавший в Наркоминделе. Райвид оказался резидентом одной иностранной разведки, и ему было поручено возобновить связь с Черновым.

Особенно широкий размах шпионско-вредительская работа Чернова приобретает после его назначения в Наркомзем. Программа подрывной деятельности, составленная Черновым совместно с Райвидом, заключала в себе вредительство по семенам, по севообороту, по машинно-тракторным станциям, по животноводству.

«В части, касающейся семян, мы включили в свою программу — запутать семенное дело, смешать сортовые семена и тем самым понизить урожайность в стране. В части, связанной с севооборотом, путем неправильного планирования посевных площадей поставить колхозное крестьянство в такое положение, при котором колхозники фактически не могли бы осуществлять правильный севооборот и были бы вынуждены занимать под посевы луга и пастбища. Это должно было привести к уменьшению урожая в стране и вместе с тем вызывало бы озлобление крестьян, которые никак не могут понять, почему их заставляют распахивать луга и пастбища, когда колхозы хотят развивать животноводство и нужна кормовая база. [196]

Что касается МТС, то здесь была поставлена задача — выводить из строя тракторы, комбайны, сельскохозяйственные машины, запутать финансовое хозяйство МТС, для чего сажать во главе МТС людей негодных, провинившихся и прежде всего членов нашей правой организации.

В части животноводства были поставлены задачи — вырезать племенных производителей, добиваться большего падежа скота, не давать развиваться кормовой базе, особенно использовать для падежа скота искусственное заражение скота различного рода бактериями». (Показания обвиняемого Чернова.)

Результаты преступной деятельности Чернова чудовищны. Вот что рассказал об этом сам обвиняемый Чернов на процессе «право-троцкистского блока»:

«Мною были проведены следующие диверсионные акты. Для того чтобы добиться падежа скота в Восточной Сибири, я предложил начальнику Ветеринарного управления Гинзбургу, участнику организации правых, а через него начальнику Ветеринарного снабжения, также участнику организации правых, не завозить противоязвенные биопрепараты в Восточную Сибирь, зная о том, что в Восточной Сибири очень опасно по части сибирской язвы. Препараты эти туда завезены не были. Подготовка эта велась в 1935 году, и когда весной 1936 года там вспыхнула сибирская язва, то оказалось, что действительно препараты туда завезены не были и тем самым было погублено — я точно не могу сказать, — во всяком случае, больше 25 000 лошадей.

Второе. Я поручил Гинзбургу и заведующему бактериологическим отделом Бояршинову произвести искусственное заражение в Ленинградской области свиней рожей, а в Воронежской и Азово-Черноморском крае — чумой. Выбрал я эти две бактерии потому, что прививки эти производятся свиньям не убитыми микробами, а живыми, только ослабленными. Поэтому технически организовать искусственное заражение было довольно просто. Во-вторых, потому, что по этим двум болезням существует правильный порядок, при котором в случае заболевания чумой в той или иной местности подлежит поголовной прививке все находящееся в этой местности поголовье свиней. Это давало возможность сразу придать массовый характер этому заболеванию...

Трудно оценить результаты, но во всяком случае нужно считать, что благодаря этому диверсионному акту было погублено несколько десятков тысяч свиней». [197]

За свое предательство Чернов получил от иностранной разведки около 150 тысяч советскими рублями и 30 тысяч немецкими марками.

Обвиняемый Шарангович, в порядке обмена политзаключенными, был переброшен польской разведкой в СССР в 1921 году, после заключения мира с Польшей. Завербован он был агентом польской дефензивы Вноровским, пробравшимся на работу в полпредство СССР в Варшаве. Приехав в Белоруссию, Шарангович получил назначение на должность старшего помощника прокурора БССР. Здесь он связался с резидентами польской разведки, сначала с Богуцким, а затем Славянским, и по их указаниям повел шпионскую работу. Временно прервавшаяся связь, вследствие отъезда Шаранговича в 1926 году в Сибирь, вновь возобновилась после его возвращения в Белоруссию в 1932 году.

На этот раз с Шаранговичем установил связь польский консул в Минске. Шарангович передал польской разведке ряд секретных сведений. К тому времени Шарангович вступил в белорусскую контрреволюционную националистическую подпольную организацию.

Эта организация была связана с московским центром правых, получала от него директивы, персонально от Рыкова и Бухарина.

По указаниям польской разведки, под руководством Шаранговича была развернута большая вредительско-диверсионная работа в области сельского хозяйства и промышленности Белоруссии.

«Мы организовали выходы из колхозов. Затем мы запутывали посевные площади. Суть этого дела заключалась в том, что мы давали одним районам такие посевные площади, которые они не могли освоить; другим районам, имевшим большие площади для посева, наоборот, давали уменьшенные задания. Кроме того, мы организовали срыв хлебозаготовок». (Из показаний обвиняемого Шаранговича.)

Стремясь подорвать коневодство, имеющее в условиях Белоруссии огромное оборонное значение, Шарангович и К° заразили в 1936 году лошадей анемией. В результате этой диверсии пало около 30 тысяч лошадей. Это преступление было совершено по прямой директиве московского центра правых — Бухарина, Рыкова.

С неменьшей активностью и размахом польские диверсанты занимались вредительством в промышленности Белоруссии и на ее культурном фронте. По этому поводу обвиняемый Шарангович показал: [198]

«В области промышленности вредительство охватило такие объекты, как торф. Торф как топливная база для энергетики Белоруссии имеет очень большое значение, а поэтому подрыв этой топливной базы вел к подрыву всех отраслей промышленности.

Энергетика. Здесь главным образом внимание концентрировалось в отношении Белгрэса, который снабжает промышленность Витебска, Орши, Могилева. Здесь топливо не подвозилось своевременно. Тормозилось строительство. Конкретно беру Кричевский цементный завод, Оршанский льнокомбинат, Могилевский труболитейный завод...»

Задача иностранных разведок по вербовке агентуры в среде подпольных антисоветских организаций троцкистов, правых и других облегчалась еще тем обстоятельством, что многие из участников заговора были в прошлом агентами-провокаторами царской охранки.

Об установлении связей с иностранными разведками лично давал указания враг народа Бухарин. Провокатор Иванов, работавший в Архангельске, в связи с этим показал:

«Он (то есть Бухарин — В. М.) сказал о том, что Лобов специально организует это дело и он должен меня информировать о том, как это дело будет осуществляться. Он сказал: «вы должны резиденту, который будет там посажен, своей партийной организацией оказывать всемерную помощь с тем, чтобы обслуживать потребности английской разведки».

В 1934 году Бухарин дал директиву: в счет будущей помощи «выдать аванс» английской буржуазии. Шпионы Розенгольц и Лобов не замедлили выполнить это указание, продавая английским импортерам наиболее высококачественный лес по сниженным ценам. Эта преступная операция нанесла ущерб Советскому государству в размере нескольких миллионов рублей в валюте.

Другой царский охранник Зубарев обслуживал иностранную разведку через Иванова, секретаря Сулимова. Зубарев освещал положение с продовольственными фондами страны.

Особое место в шпионско-изменнической деятельности заговорщиков занимает гнусный двурушник Ягода. Находясь на посту зам. председателя ОГПУ и впоследствии наркома внутренних дел, он дал возможность иностранным разведкам глубоко запустить свои щупальцы в нашу страну. Ягода прямой виновник того, что шпионаж, диверсии и вредительство проникли в самые разнообразные отрасли народного хозяйства Советского Союза. Он покровительствовал [199] всем разоблаченным подпольным контрреволюционным организациям и сам принимал участие в их подрывной работе.

В НКВД с его ведома орудовала шайка иностранных шпионов, при его пособничестве пробравшихся на руководящие посты. В своих показаниях на процессе «право-троцкистского блока» Ягода говорил:

«Во-первых, я должен заявить суду, что под моим покровительством в самом аппарате ОГПУ, а затем НКВД существовала группа моих сторонников, группа шпионов различных иностранных разведок. О шпионской деятельности Запорожца, Гая, Воловича, Паукера, Винецкого и других я знал, но в интересах заговора благоприятствовал их работе, считая их ценной силой при реализации заговорщических планов, в особенности по линии связи с иностранными разведками. Несомненно, что через этих шпионов иностранные разведки были осведомлены о моей принадлежности к организации правых и о моей роли в организации их. О существовании и деятельности всего «право-троцкистского блока» они также были хорошо осведомлены. Факты, подтверждающие это положение, я могу сообщить суду на закрытом заседании».

Изменнические переговоры «право-троцкистского блока» с иностранными правительствами и налаживание связи с заграничными центрами антисоветских контрреволюционных партий меньшевиков и эсеров происходили при содействии Ягоды.

«Кроме этой группы шпионов в НКВД, мне известны и другие связи «право-троцкистского блока» с иностранными государствами. Я имею в виду участника заговора Карахана, связь которого я установил в 1935 году. Карахан меня посвятил во внешнеполитическую ориентацию «право-троцкистского блока». (Из показаний обвиняемого Ягоды.)

Подлейший двурушник Ягода не остановился перед тем, чтобы непосредственно войти в преступную, изменническую связь с злейшим врагом народа Троцким. Он неоднократно передавал посланцу Троцкого некоему Мирову-Абрамову значительные суммы в иностранной валюте. Ягода не только расхищал доверенные ему Советским государством денежные средства, но и финансировал подпольную контрреволюционную деятельность заклятого врага трудящихся всего мира Троцкого, направленную к свержению Советской власти. [200]

Бывший при Ягоде инспектором связи НКВД шпион Вияецкий осуществлял связь между заграничным центром меньшевиков и Рыковым.

Другие обвиняемые по делу «право-троцкистского блока» также способствовали развитию преступной деятельности Троцкого путем передачи в его распоряжение значительных государственных средств.

«Преступно была использована внешняя торговля, — говорил в своих показаниях обвиняемый Розенгольц, — в отношении использования и расхищения средств для финансирования троцкистского движения... Первое — это операции, которые осуществлял Краевский в размере до 300 тысяч долларов, которые были переданы троцкистской организации или Троцкому непосредственно».

Помимо этого, Розенгольц передал в распоряжение Троцкого 27 тысяч фунтов стерлингов и 20 тысяч марок.

Другой обвиняемый, Гринько, в своих показаниях говорил:

«Я помогал Крестинокому, как бывшему заместителю наркоминдела, использовать те валютные средства, которые накапливались в курсовых разницах за границей и которые нужны были ему для целей финансирования троцкистов».

Ягода всячески тормозил нормальное следствие по делам отдельных участников антисоветских контрреволюционных организаций троцкистов, правых, зиновьевцев. По этому поводу Буланов показал:

«...я был не раз свидетелем его непосредственных заданий, по линии оперативной, которые он соответствующим лицам, ведающим определенной частью работы, давал в той или иной мере прямые или косвенные указания о неразвертывании дел троцкистов, наоборот, о свертывании ряда дел и троцкистов, и правых, и зиновьевцев.

Чтобы не быть голословным, я приведу несколько фактов. Например, Ягода дал указание, чтобы Угланов держался, не выходя из таких рамок, в своих показаниях.

Я помню, что, несмотря на то, что соответствующий начальник отдела располагал совершенно конкретными, точными данными о продолжительной троцкистской деятельности Дрейцера, Дрейцер не был арестован».

Изменник Ягода лично посещал в тюрьме Смирнова И. Н., ближайшего сподручного Троцкого, чтобы договориться с ним о его поведении на суде во время процесса «антисоветского троцкистского центра». Таким путем Ягода спасал свою собственную шкуру от разоблачения и давал возможность [201] остальным, еще не разоблаченным участникам антисоветского заговора продолжать свою подпольную контрреволюционную деятельность.

Вследствие измены Ягоды на протяжении значительного периода времени Советской власти не удавалось полностью разоблачить и в корне пресечь подрывную работу иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры в СССР. Ягода является также виновником того, что отдельные агенты царской охранки, разоблаченные органами советской разведки, пробрались на руководящие посты в Советском государстве. Имея еще в 1924 году документальные данные о провокаторской деятельности Зеленского и его брата, Ягода скрыл их от Центрального Комитета ВКП(б).

Вредительством, диверсиями и антисоветскими выступлениями заговорщики всячески стремились ослабить мощь и обороноспособность СССР. Большое значение право-троцкистские бандиты придавали вредительству в области финансов. По этому поводу обвиняемый Гринько показал:

«Это задание право-троцкистского центра было мне передано Рыковым, причем он подчеркнул, что руководство центра, он и Бухарин, придает большое значение развороту подрывной работы в Наркомфине, ввиду той особенной важности и политического значения, которое имеют деньги. При этом была дана бухаринекая формула — ударить по Советскому правительству советским рублем. Это мне передал Рыков, и на эту тему мы говорили с Бухариным».

Далее обвиняемый Гринько в своих показаниях говорил:

«Большая подрывная работа была проведена в области государственного бюджета. Работа эта клонилась к подрыву бюджетной финансовой дисциплины, к ослаблению финансового контроля и тем самым к возможности использования государственных средств в центре и на местах для целей заговора. Вся эта работа осуществлялась мною через ряд людей в аппарате Наркомфина по директивам, которые были мне даны право-троцкистским центром».

Кроме того, «право-троцкистский центр» разработал программу подрыва капитального строительства: замедление, удорожание и сужение темпов капитального строительства.

Наряду с этим было развернуто вредительство в области товарооборота. В кооперативной системе орудовал Зеленский со своей шайкой, в Наркомвнуторге — Болотин.

В своей ненависти к советскому народу гнусные преступники не останавливались перед самыми чудовищными [202] зверствами. Они организовали подброску гвоздей и стекла в масло. С целью обострить продовольственное положение в основных промышленных центрах вредители создавали умышленную порчу продуктов. Например, в 1936 году в Москве была допущена вредительская порча 50 вагонов яиц.

Право-троцкистские вредители также усиленно содействовали растратам и хищениям. Была разработана вредительская инструкция по учету, целиком способствовавшая развитию хищений и растрат.

О вредительстве и диверсиях в лесной промышленности суду рассказал английский шпион и агент-провокатор царской полиции, правый бандит Иванов. На этом участке вредительство «шло по пути срыва технического перевооружения лесного хозяйства, засорения, разрушения механизированных пунктов, срыва сплава... Это обрекло ряд лесопильных заводов на остановку и увеличило голод в нашей стране на лесные материалы, что крепко ударило по капитальному строительству в нашей стране...

Главное внимание было направлено на срыв технического перевооружения лесозаготовок, на срыв капитального строительства, особенно целлюлозно-бумажной промышленности с тем, чтобы держать страну на голодном бумажном пайке и этим самым ударить по культурной революции».

В среднеазиатских республиках буржуазные националисты, по указанию «право-троцкистского центра», организовывали вредительство и диверсии главным образом в области хлопководства и связанных с ним отраслей промышленности. В 1935 году враги народа Икрамов, Ходжаев и Любимов совершили крупный вредительский акт. По их директиве на приемные пункты был принят хлопок повышенной влажности против установленного правительством стандарта. 14 тысяч тонн хлопка пропало, государству был принесен убыток в несколько миллионов рублей.

Широко было поставлено вредительство на строительстве хлопковых заводов и шелковых фабрик. Чтобы подорвать кормовую базу шелководства, вредители под флагом механизации сельского хозяйства (расширения земельных площадей под обработку) вырубили 10 процентов тутовых деревьев. Так же сильно пострадала от вредительства культура люцерны.

В области промышленности вредительоки задерживалось строительство Кувасайской ГРЭС, которая должна была обеспечить энергией промышленность Ферганы. Умышленно тормозились темпы строительства Чирчикской гидроэлектростанции. [203]

Учитывая все значение водоснабжения для сельского хозяйства среднеазиатских республик, буржуазно-националистическая банда стремилась нанести удар по ирригация. Подготавливались и частично были осуществлены диверсии по выводу из строя крупнейших плотин-вододелителей — Рават Хаджа и других, построенных при Советской власти. Под видом остановки на ремонт единственного в Средней Азии Хильковского цементного завода строительство новых ирригационных систем осталось без цемента. В результате его пришлось возить из Новороссийска.

Грандиозные успехи во всех областях народного хозяйства и культурного строительства СССР, рост материального благосостояния широчайших масс населения, укрепление обороноспособности и внешнеполитического положения СССР в результате неуклонного осуществления генеральной линии нашей партии, морально-политическое единство советского народа и сплочение его вокруг ВКП(б) и великого вождя трудящихся товарища Сталина окончательно разбили надежды правых и их союзников на создание массовой базы среди населения Советского Союза. Учитывая это, «право-троцкистский центр» становится на путь искусственного создания обстановки, могущей привести к недовольству Советской властью со стороны рабочих и крестьян. Руководители «право-троцкистского блока» разрабатывают план организации массового недовольства населения Советской властью.

Еще в 1928 году Рыков при встрече с Черновым, бывшим тогда наркомторгом Украины, говорил ему:

«Ваша задача заключается в том, чтобы вы свою работу вели таким образом, чтобы добиться озлобления середняка путем распространения на середняцкие массы деревни тех репрессивных мер, которые правительством установлены были по отношению к кулакам. Углубляйте перегибы, озлобляйте середняка, учтите особо национальное чувство украинского населения и везде объясняйте, что эти перегибы являются результатом московской политики, и таким путем мы будем и создавать наши кадры и поднимать крестьянство против Советского правительства и против ЦК». (Из показаний обвиняемого Чернова.)

В 1930 году, когда в стране на почве подрывной работы кулачества возникли продовольственные затруднения, тот же Рыков дает Чернову (работавшему уже в союзном масштабе) директиву «путем дезорганизации снабжения хлебом вызвать недовольство среди рабочего населения».

Об аналогичных установках Рыкова, относящихся [204] к 1930 году, показал на процессе и подсудимый Зубарев, получивший эти установки от Рыкова во время приезда последнего в Свердловск на партийную конференцию.

Задачи, которые выдвигал тогда Рыков перед Зубаревым, сводились, по показаниям самого Зубарева, к следующим моментам:

«Первый момент. Вредительская работа в деревне: срыв посевной кампании путем несвоевременной выдачи и подвоза семенного материала, понижения его качества; это будет, естественно, озлоблять население; с другой стороны, меры, противоречащие укреплению колхозов, направленные к тому, чтобы возбуждать недовольство крестьянского населения...

Второй момент. Это возбуждение населения путем различного рода провокационных мер — неправильная организация снабжения основными продуктами питания и особенно неправильная организация общественного питания. Это было в целом ряде мест в последующем, 1932 году, в частности в Перми, Лысьве и, насколько мне известно, в районе Кизела и в Березняках».

О проводимой правыми бандитами системе искусственного возбуждения населения против Советской власти говорил в своих показаниях суду и обвиняемый Зеленский:

«Антипов и все правые придавали особое значение дезорганизации хозяйства в тех отраслях, которые наиболее близко соприкасаются с населением — жилищное дело, кооперация, торговля, товарооборот и так далее».

Создание провокационными методами недовольства населения «право-троцкистский центр» осуществлял самыми разнообразными путями. По его директиве в торговой и кооперативной системах широкое распространение получили обсчет, обмеривание и обвешивание потребителя. Широко практиковался неправильный или несвоевременный завоз товаров: летние товары засылались зимой, а зимние — летом. Умышленно задерживались на базах или неправильно бронировались наиболее дефицитные товары.

Подобными методами право-троцкистские бандиты пытались озлобить народ, создать недовольство в среде рабочего класса и колхозного крестьянства и подготовить из недовольных «кадры» для своей «массовой базы».

В связи с этим стоит вопрос подготовки «право-троцкистским блоком» кулацко-бандитских восстаний. Правые, и в частности Бухарин, особое значение в этом отношении придавали Северному Кавказу. В 1928 году при отъезде одного из заговорщиков — Иванова, на работу на Северный [205] Кавказ Бухарин ему говорил, что правые «должны возглавить соответствующее крестьянское движение, особенно казачество, движение против Советской власти. Нашей задачей является — Северный Кавказ превратить в русскую Вандею».

Тот же Иванов во время своего пребывания на работе в Северном крае создавал повстанческие отряды «главным образом вокруг Архангельска, с тем чтобы в момент интервенции разорвать связь Архангельска с центральными магистралями нашей страны и тем самым облегчить англичанам захват этого лесного района и важнейшего порта». (Из показаний Иванова.)

В тех районах, где правые намечали организацию восстаний, они усиленно развивали систему вредительских мероприятий, вызывавших недовольство населения.

Несмотря на все старания врагов народа спровоцировать широкие массы населения на недовольство Советской властью, попытка эта получила со стороны самого же населения должный отпор и повсеместно потерпела полный крах.

Потерпев неудачу, право-троцвистские заговорщики стали на путь физического устранения руководящих деятелей Советского государства и партии большевиков. В основу преступной деятельности «право-троцкистского блока» был положен индивидуальный политический террор.

О мотивах перехода «право-троцкистского блока» к террору обвиняемый Рыков показал следующее:

«При нелегальном заговорщическом характере контрреволюционной организации правых, при отсутствии какой-либо массовой базы для ее контрреволюционной работы, при отсутствии надежды каким-либо другим путем притти к власти, — принятие террора и «дворцового переворота» давало, по мнению центра, какую-то перспективу».

Говоря о переходе к практическим действиям по подготовке террористических актов, обвиняемый Рыков показал:

«В 1934 году уже я дал задание следить за машинами руководителей партии и правительства созданной мною террористической группе Артеменко».

Организация боевых групп для совершения террористических актов началась еще раньше.

Для совершения покушения на товарищей Сталина и Кагановича Бухарин в 1932 году привлек эсеровских террористов, имевших большой опыт в подобного рода делах еще в 1918 году. [206]

В Белоруссии польский шпион Шарангович создал несколько террористических групп, подготавливая в первую очередь убийство товарища Ворошилова в 1936 году, когда он приезжал в Белоруссию на маневры.

Один из активнейших участников заговора, троцкистский выродок Розенгольц, лично готовился к покушению на жизнь товарища Сталина. С этой целью Розенгольц неоднократно пытался добиться приема у товарища Сталина.

О непосредственном участии «право-троцкистского блока» в злодейском убийстве товарища Кирова и участии «левых коммунистов» в заговоре против В. И. Ленина уже было сказано выше. Эти чудовищные преступления, однако, не исчерпывают террористической деятельности «право-троцкистского центра». По указанию центра было осуществлено умерщвление величайшего писателя нашей эпохи А. М. Горького и виднейших деятелей партии и Советского государства: члена Политбюро товарища Куйбышева и руководителя ОГПУ товарища Менжинского.

О причинах, побудивших право-троцкистских заговорщиков на неслыханное по своей чудовищности убийство А. М. Горького, обвиняемый Ягода показал:

«Объединенный центр право-троцкистской организации в течение долгого времени пытался обработать Горького и оторвать его от близости к Сталину. В этих целях к Горькому были приставлены Каменев, Томский и ряд других. Но реальных результатов это не дало. Горький попрежнему верен Сталину и является горячим сторонником и защитником его линии. При серьезной постановке вопроса о свержении сталинского руководства и захвате власти право-троцкистами центр не мог не учитывать исключительного влияния Горького в стране, его авторитета за границей. Если Горький будет жить, то он подымет свой голос протеста пропив нас. Мы не можем этого допустить. Поэтому объединенный центр, убедившись в невозможности отрыва Горького от Сталина, вынужден был вынести решение о ликвидации Горького».

На убийстве Горького особенно настаивала троцкистская часть блока, что являлось следствием категорической директивы Троцкого. По показаниям обвиняемого Бессонова, эту директиву ему дал Троцкий в июле 1934 года. Во время свидания Троцкий говорил Бессонову:

«М. Горький очень близко стоит к Сталину. Он играет Исключительно большую роль в завоевании симпатии к СССР в общественно-мировом демократическом мнении и особенно Западной Европы. Горький широко популярен, как [207] ближайший друг Сталина и проводник генеральной линии партии. Вчерашние наши сторонники из интеллигенции в значительной мере под влиянием Горького отходят от нас При этом условии я делаю вывод, что Горького надо убрать. Передайте это мое поручение Пятакову в самой категорической форме: «Горького уничтожить физически во что бы то ни стало».

Кроме того, «Троцкому было хорошо известно, что Горький считает его проходимцем и авантюристом». (Из показаний Рыкова.)

Неслыханное по своей чудовищности злодейское умерщвление А. М. Горького, В. В. Куйбышева и В. Р. Менжинского было осуществлено по директиве «право-троцкистского центра» и под непосредственным руководством члена — центра, гнусного выродка Ягоды. В качестве исполнителей этого злодейского преступления Ягода привлек врачей Плетнева, Левина, Казакова, своего секретаря Буланова, секретаря товарища Куйбышева — Максимова и секретаря А. М. Горького — Крючкова.

Помимо убийства Кирова, Горького, Куйбышева и Менжинского, по заданию Ягоды был умерщвлен также и сын Горького — М. А. Пешков.

Наряду с индивидуальным террором «право-троцкистский центр» возлагал надежды на «большую войну» против СССР. В этом вопросе право-троцкистские бандиты делали ставку на поражение Советского Союза. Они намеревались открыть фронт иностранным армиям в момент нападения на Советский Союз и одновременно поднять восстания в тылу Красной Армии.

С этой целью троцкистско-бухаринская банда всячески стремилась осложнить внешнеполитическое положение СССР и воспрепятствовать установлению нормальных отношений между Советским Союзом и иностранными государствами. Соответствующую директиву «право-троцкистский центр» дал всем своим единомышленникам, пробравшимся на руководящие дипломатические посты СССР за границей.

По этому поводу обвиняемый Бессонов в своих показаниях говорил, что при его назначении на должность советника полпредства в Берлине он получил от Крестинского как члена центра соответствующее указание.

«Задание, которое я тогда получил от Крестинского, заключалось в том, что я на должности советника Берлинского полпредства СССР, где я, конечно, располагаю известными возможностями для осуществления этой задачи, [208] должен всеми доступными мне средствами, — само собою разумеется, соблюдая весь дипломатический декорум, — всеми доступными мне средствами помешать, задержать, не допустить нормализации отношений между Советским Союзом и Германией».

Одним из мероприятий, которые могли бы осложнить внешнеполитическое положение Советского Союза, правые считали соглашение со II Интернационалом. Когда участник заговора Чернов выезжал в Германию, Рыков и Томский предложили ему вступить в сношения со II Интернационалом и добиться этого соглашения. Ему было поручено «через партии II Интернационала поднять общественное мнение капиталистических стран против Советского правительства, через лидеров II Интернационала добиться у буржуазных правительств усиления враждебного отношения к Советскому Союзу; заручиться от II Интернационала, а через его лидеров — и от буржуазных правительств, — поддержкой в случае захвата власти правыми в стране».

Одновременно Чернов был уполномочен заявить, «что правые после их прихода к власти установят правительство с учетом требований как II Интернационала, так и буржуазных правительств и пойдут на соглашение с буржуазными правительствами как по вопросам экономического порядка, так, если потребуется, и по вопросам территориального порядка». (Из показаний Чернова.)

Один из вариантов захвата власти, имевший хождение в кругах правых, заключался в так называемом «дворцовом перевороте». По этому поводу обвиняемый Бухарин в своих показаниях от 7 марта говорил:

«Зарождение идеи государственного переворота у нас, у правых заговорщиков, относится примерно к 1929–1930 годам... Она впервые была высказана Томским в связи с тем обстоятельством, что у Енукидзе, который был лично связан с Томским и часто с ним общался, в это время была сосредоточена в его руках охрана Кремля, и в то же самое время можно было говорить об использовании служебного положения Рыковым, который был председателем Совнаркома».

После того как окончательная победа колхозного движения разбила надежды правых на массовые кулацкие восстания, ставка на «дворцовый переворот» стала основной. В 1933 году «право-троцкистский блок» приступил к практической подготовке этого злодейского замысла.

По этому поводу обвиняемый Рыков дал следующие показания: [209]

«Опорой для осуществления этого контрреволюционного плана явился Енукидзе, который вступил в качестве активного члена в организацию правых в 1933 году. Большую роль играл Ягода, который возглавлял ГПУ...

Стал вопрос, как согласовать силы контрреволюции для осуществления «дворцового переворота». Был создан центр для этой задачи с привлечением туда троцкистов и зиновьевцев: Каменева, Пятакова, затем Енукидзе, туда вошли также я, Бухарин и Томский. Мы должны были скомпактовать все силы вокруг этого центра. Причем с этим центром была связана военная группа Тухачевского и группа Ягоды{93}.

В 1934 году уже обсуждалась возможность тактического использования этой организации в связи с предстоящим XVII партсъездом. Я не помню точно, по указанию ли Томского или, может быть, по указанию Енукидзе, был поставлен вопрос, чтобы осуществить этот переворот во время XVII партсъезда, когда соберутся все ответственные работники и одновременно с виднейшими членами правительства можно будет подвергнуть аресту тех виднейших работников республик и областей, которые могли бы сопротивляться перевороту. Но этот план был отвергнут... Сплоченность партии, популярность правительства, отсутствие какого-нибудь недовольства в стране, конечно, делали такого рода попытки совершенно авантюристскими, совершенно никчемными, и это послужило причиной отвержения этого плана».

Аналогичные показания были даны также подсудимым Ягодой:

«В 1932 году, в связи с общим планом правых «а свержение Советской власти и захват власти в свои руки, по предложению Томского, я устанавливаю связь с Енукидзе. Предложение это было не случайно. Тогда ведущей идеей правых и отправным пунктом деятельности организации была ставка на контрреволюционный переворот путем захвата Кремля... В конце 1932 года, когда победа колхозного строя лишила нас ставки на массовые кулацкие восстания, ставка на так называемый «дворцовый переворот» стала главенствующей. Отсюда совершенно ясно, что моя роль в организации, роль человека, занимающего должность заместителя председателя ОГПУ, в руках которого находились технические средства переворота, то есть охрана Кремля, воинские части и так далее, была поставлена в центре [210] внимания и именно поэтому, по предложению центра правых, и установлена была мною связь с Енукидзе (тогда он занимал пост секретаря Центрального Исполнительного Комитета СССР) — одним из руководителей заговорщической работы правых».

К моменту совершения «дворцового переворота» «право-троцкистский центр» намечал также устранение коммунистов и беспартийных; преданных генеральной линии партии и ее ленинско-сталинскому Центральному Комитету. Для этого член «центра» Крестинский поручил скрытым троцкистам — Корытному, Постоловскому и Фуреру, пробравшимся на руководящие посты в московской организации ВКП(б), составить списки на людей, намеченных «центром» к снятию и аресту, и списки тех, кто намечался в качестве кандидатов на их места.

Враги народа намечали «освободиться» от всех честных и любящих свою родину партийных и непартийных большевиков, чтобы открыть дорогу для разгула троцкистоко-бухаринских палачей.

Процесс над заговорщическим «право-троцкистским блоком» исчерпывающе доказал всю правоту оценки, данной товарищем Сталиным троцкистско-бухаринским шпионам и диверсантам в докладе на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 году:

«...Теперь, я думаю, ясно для всех, что нынешние вредители и диверсанты, каким бы флагом они ни маскировались, троцкистским или бухаринским, давно уже перестали быть политическим течением в рабочем движении, что они превратились в беспринципную и безыдейную банду профессиональных вредителей, диверсантов, шпионов, убийц. Понятно, что этих господ придется громить и корчевать беспощадно, как врагов рабочего класса, как изменников нашей родине. Это ясно и не требует дальнейших разъяснений»{94}.

Прикрываясь партийным билетом, подло двурушничая, лицемеря и лебезя, гнусные фашистские наймиты на протяжении двадцати лет вели подрывную работу против советского народа, против Советского государства, против нашей партии и ее вождей.

«Эти белогвардейские пигмеи, силу которых можно было бы приравнять всего лишь силе ничтожной козявки, видимо, считали себя — для потехи — хозяевами страны и воображали, что они в самом деле могут раздавать и продавать на сторону Украину, Белоруссию, Приморье. [211]

Эти белогвардейские козявки забыли, что хозяином (Советской страны является Советский народ, а господа рыковы, бухарины, зиновьевы, каменевы являются всего лишь — временно состоящими на службе у государства, которое в любую минуту может выкинуть их из своих канцелярий, как ненужный хлам»{95}.

 

11 июня 1937 года в закрытом судебном заседании Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР было рассмотрено дело главного организатора и руководителя изменнической контрреволюционной организации шпиона Тухачевского и его презреннейших соучастников — Якира, Уборевича, Корка, Эйдемана, Фельдмаиа, Примакова и Путны.

Эта предательская заговорщическая организация, тщательно законспирированная, существовала продолжительный период времени, проводя в Красной Армии подрывную шпионско-вредительскую работу.

Тухачевские, гамарники, якиры, уборевичи и прочие изменники были немалыми козырями в руках врагов СССР.

Банда Тухачевского была тесно связана с заговорщиками из «право-троцкистского блока». Установление этой связи относится еще к 1929–1930 годам, когда в кругах правых возник преступный план «дворцового переворота». Центр правых рассматривал контрреволюционную организацию Тухачевского и законспирированную группу Ягоды в качестве наиболее «реальной силы», могущей обеспечить совершение насильственного переворота.

В 1933 году, во время свидания в Меране, Троцкий предложил Крестинскому установить контакт с Тухачевским, в лице которого он видел «человека авантюристического, претендующего на то, чтобы занять первое место в армии, и который, вероятно, пойдет на многое». (Из показаний обвиняемого Крестинского.)

Тухачевский, этот бонапартистский ублюдок, усиленно носился с злодейским замыслом военного переворота. Когда в 1936 году начался последовательный разгром подпольных организаций троцкистов и правых, Тухачевский стал всячески форсировать совершение переворота. На процессе «право-троцкистского блока» подсудимый Крестинский в своих показаниях по этому поводу говорил следующее: [212]

...»В конце ноября 1936 года на Чрезвычайном VIII съезде Советов Тухачевский имел со мной взволнованный, серьезный разговор. Он сказал: начались провалы, и нет никакого основания думать, что на тех арестах, которые произведены, дело остановится. Очевидно пойдет дальнейший разгром троцкистов и правых... Он делал выводы: ждать интервенции не приходится, надо действовать самим... Тухачевский говорил не только от своего имени, но и от имени контрреволюционной организации военных».

В марте 1937 года на квартире у члена «право-троцкистского центра» Розенгольца состоялось совещание, в котором принимали участие Тухачевский и Крестинский. На совещании был установлен срок контрреволюционного выступления — вторая половина мая (после возвращения Тухачевского из намечавшейся поездки в Лондон).

Говоря о возможных вариантах осуществления военного переворота, Розенгольц в своих показаниях заявил:

«...У Тухачевского был ряд вариантов. Один из вариантов, на который он наиболее сильно рассчитывал, это — возможность для группы военных, его сторонников, собраться у него на квартире под каким-нибудь предлогом, проникнуть в Кремль, захватить кремлевскую телефонную станцию и убить руководителей партии и правительства».

Тому, же Розенгольцу другой участник заговора, Гамарник, «сообщил о своем предположении, повидимому, согласованном с Тухачевским, о возможности захвата здания Наркомвнудела во время военного переворота. Причем Гамарник предполагал, что это нападение осуществится какой-нибудь войсковой частью непосредственно под его руководством, полагая, что он в достаточной мере пользуется партийным, политическим авторитетом в войсковых частях. Он рассчитывал, что в этом деле ему должны помочь некоторые из командиров, особенно лихих. Помню, что он назвал фамилию Горбачева».

В начале мая выяснилось, что поездка Тухачевского в Лондон отпадает. Тогда заговорщики перенесли срок выступления на первую половину мая. Тухачевский надеялся, что до 15 мая ему удастся осуществить военный переворот. Но преступные замыслы были своевременно разоблачены, и заговорщики арестованы.

Гнусные фашистские шпионы Гамарник и Якир вели подлую подготовку террористических актов против товарища Сталина. Об их террористической деятельности говорил в своих показаниях суду обвиняемый Гринько: «...факт, который мне известен и который относится к тому же периоду, [213] это подготовка Бергавиновым из Главсевморпути террористического акта против Сталина. Об этом я знал также от Гамарника. Об этом знали Антипов и Яковлев, об этом я знал и от самого Бергавинова, который говорил мне, что он задание Гамарника принял и пытается его осуществить».

Разоблаченная банда тухачевских, гамарников, булиных и других стремилась насадить в центральном аппарате Красной Армии, ее войсковых штабах, учреждениях и соединениях своих презренных единомышленников. Эта банда вербовала своих единомышленников из участников антипартийной армейской так называемой «белорусско-толмачевской» группировки, являвшейся резервом для контрреволюционных подпольных организаций, и из прочих антисоветских элементов, пробравшихся в Красную Армию.

Прикрываясь партийным билетом и своим высоким положением в Красной Армии, эти гнусные выродки творили свое черное дело измены и предательства. Для ослабления боевой мощи Красной Армии эти бандиты проводили вредительскую работу в армии, стремясь развалить партийно-политическую работу. Гамарнико-булинские шпионы стремились наносить удары по наиболее чувствительным местам и в первую очередь сорвать выполнение директив партии о большевизации Красной Армии. Под маской «бдительности» они изгоняли из армии честных и преданных партийных и непартийных большевиков.

После разгрома и уничтожения банды Тухачевского — Гамарника была проведена большая работа по очищению Красной Армии от шпионов, вредителей и диверсантов. Тщательно искоренялась система безответственности, очковтирательства и неорганизованности. На командные и политические должности выдвинуты тысячи молодых партийных и непартийных большевиков, честных советских патриотов, глубоко любящих свою родину и преданных нашей партии и ее вождю — товарищу Сталину.

«Рабоче-Крестьянская Красная Армия и Военно-Морской Флот были и всегда будут неотъемлемой, составной частью своего великого советского народа.

Всем, кто мечтал через предателей и шпионов, подло обманувших народ и Армию, ослабить мощь вооруженных сил Советского Союза, совершить подкоп под крепость нашего государства, мы скажем: — просчитались, господа! ваша карта еще раз и окончательно бита.

А тех, чья порочная душа способна на измену Родине, на какую бы то ни было сделку с классовым врагом, мы предупреждаем — измена, предательство, шпионство и все похожее [214] на эти гнусные преступления против народа, государства, будут всегда и обязательно кончаться для них позорной смертью»{96}.

* * *

Огромная очистительная работа, проведенная за последние годы советской разведкой под руководством партии, привела к дальнейшему укреплению внутреннего положения СССР, к дальнейшему укреплению советского строя. Очищение Красной Армии и Военно-Морского Флота от вредителей, шпионов, диверсантов привело к дальнейшему укреплению обороноспособности нашей страны.

В испытаниях борьбы за социализм неизмеримо выросло и окрепло внутреннее морально-политическое единство советского народа — одна из несокрушимых крепостей коммунизма.

«Это значит, между прочим, — говорил на XVIII съезде ВКП(б) товарищ Сталин, — что в случае войны тыл и фронт нашей армии ввиду их однородности и внутреннего единства — будут крепче, чем в любой другой стране, о чем следовало бы помнить зарубежным любителям военных столкновений»{97}.

В результате целого ряда мероприятий партии резко выросла политическая бдительность масс, их участие в борьбе с подрывной деятельностью иностранных разведок. Громадную роль в деле мобилизации трудящихся на борьбу с врагами народа, вооружения масс острым оружием марксистско-ленинской теории сыграл выход «Краткого курса истории ВКП(б)».

Развязанная правящими кликами капиталистических стран вторая империалистическая война, в которую поджигатели войны стремятся вовлечь как можно больше стран, во весь рост ставит вопрос о бдительности советского народа. Повседневная, неустанная бдительность советских патриотов является залогом того, что происки провокаторов войны, этих любителей загребать жар чужими руками, направленные против великой страны социализма, будут всегда биты. Каждый боец и командир нашей героической Красной Армии и Военно-Морского Флота, каждый партийный и непартийный большевик должны всегда помнить указание товарища Сталина о необходимости быть бдительными в условиях капиталистического окружения.