Как становились украинцами

{Газетный вариант печатался в “Киевских ведомостях” 12, 19, 26 июня 1999}

http://www.br-sl.com/2003/3/i3-03-0-r.html

История Украины как урок ненависти к России

25.07.2005

В последнее время много пишется о том, что школьные учебники истории перевирают оную со страшной силой. Создана даже специальная комиссия, которая должна привести в соответствие друг к другу учебники Украины и России. Однако более близкое ознакомление с первым же украинским учебником истории показывает, что приводить в соответствие, в общем-то, нечего. И дело тут вовсе не в позиции России. Достаточно бегло пробежать учебник, чтобы понять, о чем мы.

Итак, учебник по истории Украины XIX – начала XX века. Книга допущена Министерством образования Украины в качестве учебника для 9 класса средней школы. Автор отягощен научными степенями и званиями – профессор, доктор исторических наук Виталий Сарбей. То есть человек знает, что и зачем пишет.

"Упадок независимости Украины связан с тремя главными историческими событиями: Переяславским договором 1654 года, Полтавской битвой 1709 года и уничтожением Запорожской Сечи 1775 года... Самая большая историческая ошибка – союз с Московской державой... То проклятое соглашение с Москвой... Некоторые законченные ретрограды призывали народные массы к единению с Российской империей..."

"Колонизаторский режим царского самодержавия... Российская империя осуществляла на Украине колонизаторскую политику, направленную на полную этнично-культурную и языковую ассимиляцию... Национально-политическое рабство как непосредственное следствие российского абсолютизма..."

"Колониальное положение Украины под властью Российской империи. Последняя просто нагло отбирала у украинского народа его интеллигенцию – со школой, наукой, искусством, политикой". Имеется в виду Гоголь и Булгаков. Их, наверное, силой, в кандалах, конвоировали в Москву и Санкт-Петербург и там заставляли "прислуживать проклятому царизму"?

"Украина средоточие антироссийского национального движения... Шовинистические великoдержавные позиции неделимости территории Российской империи... Общая единая цель: разрушить "гнобительскую" Российскую империю..."

Описание войны 1812 года, которую "историки Российской империи напыщенно провозгласили отечественной". Заголовок одной из глав: "Подготовка Украины к отражению наполеоновского нашествия"? (В 1812 году государства Украина не существовало). Но, тем не менее: "Встретив самоотверженный отпор украинского народа, захватчики вынуждены были отказаться от намерений продвигаться дальше в глубь Украины"? Глава о том, как Кутузов гнал Наполеона до города Парижа, называется "Преследование противника украинскими полками".

Далее: "Практически вся торговля на Украине... находилась в руках русских, евреев, армян, греков, которые к тому же нередко выступали не как цивилизованные торговцы, а как варварско-хищнические скупщики и перекупщики". Оказывается, вместе с русскими и поляками несчастных украинцев веками угнетали также евреи, армяне и греки!
http://forum.vif2.ru:2003/nvk/forum/3/co/C4B6B353/97

Мощным фактором разрушения психики и духовной общности славян было наглое, агрессивное навязывание «бандеровской» – символики. Вряд ли в ХХ веке существовала большая ложь, чем та, что якобы тризуб и сине-желтый флаг – исконно украинские символы.
Не было сине-желтых флагов ни в Киевской Руси, ни в Запорожской Сечи (ни в одном курене, ни в одной казацкой сотне). Нет нигде сине-желтого сочетания у великого гения украинского народа Т.Г. Шевченко ни в одном стихотворении, ни на одном его рисунке. И даже у западно-украинских литераторов до середины ХIХ века. Любимым цветом украинцев всегда был красный и его оттенки – малиновый и вишневый. Малиновой была и главная хоругвь Запорожского войска.
Сине-желтый флаг подброшен галичанам австрийцами в 1848 г. и он с самого начала играл на разрушение славянского единства. Никакого отношения к украинскому пейзажу (желтый низ – хлебное поле, голубой верх – небо) он не имел, ибо это его уже немцы в 1918 году перевернули на современный  манер. А до того был синий низ и желтый верх. получается, что немцы украинский пейзаж лучше знают, чем украинцы?
Тризуб – вообще дело темное (около 200 версий его происхождения и все надуманные). 700 лет после гибели Киевской Руси он не появляется ни на одном гербе, ни на гетьманском, ни на войсковом, ни на городских гербах, ни на чем бы то ни было. Ни в песнях, ни в сказках, ни в думах, ни у Шевченко. Какой же это древний украинский народный знак? Как написал мне в письме один инженер, украинец по национальности: «Кто-то где-то ставил на зад скоту тавро раскаленным клеймом такой конфигурации».
Но вот в 20 веке понадобился (спецслужбы Австро-Венгрии, на которые работал и австрийский подданный Грушевский и другие члены Центральной Рады, подбросили) чтобы то ли «отобрать у русских право первородства», то ли, по крайней мере, оформить государственной символикой отделение от России.
В 1991 году эти символы несли на себе уже и несмываемый позор сотрудничества их носителей с немецкими фашистами. И каждый нормальный украинец и русский испытывал к ним более или менее сильное отвращение. Даже Кравчук в июле 1989 года говорил: «Эти грязные и кровавые символы глубоко враждебны нашему народу».
 Но внешним и внутренним инициаторам развала СССР и дальнейшего истребления славян были нужны именно эти символы. И именно они наиболее эффективно разобщали людей среднего и старшего возраста и наиболее эффективно разрушали психику молодого поколения, начисто вытравливая из нее такие понятия как патриотизм, принадлежность к восточнославянскому единству, любовь и уважение к предкам и их боевым подвигам. Генетическая память особенно полно и прочно удерживает информацию двух предыдущих поколений, то есть отцов и дедов. Тысячелетиями это свойство человеческой природы обеспечивало способность личности быстро ориентироваться и в боевой обстановке, и в смутные политические времена, и вообще отличать своих от чужих, а обществу в целом - своевременно мобилизоваться и объединяться против внешнего врага. Кто знает, какие чудовищные процессы происходят в глубинах подсознания солдата украинской армии, вынужденного носить на ремне и на головном уборе тризуб и вынужденного давать присягу и строиться возле сине-желтого знамени, если генетическая память отцов и дедов просто вопиет, предупреждая, что это вражеский знак, такой же вражеский, и такой же омерзительный, как и фашистская свастика.
В Древней Руси флаг назывался «стяг», что означало рычаг, а рычаг – это мощное орудие воздействия. В греческом языке флаг – «символ» (советник ориентир). В ту ночь, когда  Президент Кравчук дал команду снять флаг УССР и оставить сине-желтый, началось невиданное в истории массовое зомбирование людей путем смены в их душах истинных традиционных ориентиров на ложные и разрушительные. Падение флага на землю во время боя в древности иногда вело к поражению в битве, а в советское время потеря флага вела к расформированию воинской части.
В независимой Украине в резиденции Президента Кравчука советский флаг положили в качестве половой тряпки вытирать ноги у центрального входа в президентский дворец. И наш народ не покарал обесчестивших его святотатцев. Кто-то не знал, кто-то не понял, кто-то не поверил, кто-то подумал, что это не главное, и что главное - это экономика, работа, зарплата, а какой флаг, это не важно, и зря.
Года два назад весь мир облетела фраза Министра экономики ФРГ: «Экономика на 50% состоит из психологии». Ну да бог с ним, с министром. Одному из отцов экономики (как науки) Давиду Рикардо принадлежит и вовсе потрясающее изречение (сожалею, что не знал его в годы депутатства и борьбы за язык и символику) – «Если сегодня народ не имеет чести – завтра он не будет иметь хлеба».

АЛЕКСАНДР ЧАРОДЕЕВ

http://www.br-sl.com/2001/39/i39-01-1-r.html

http://www.br-sl.com/2000/i1-00-1-r.html

Владислав Карабулин "Закат Украины"

УКРАДЕННАЯ ИСТОРИЯ

Пару лет назад в Ярославле был торжественно открыт памятник
основателю города Ярославу Мудрому. Это событие не
привлекло бы особенного внимания, если бы совершенно
неожиданно на него не откликнулись в Киеве украинские
националисты, разразившиеся шквалом возмущенных
заявлений по поводу установки «москалями» памятника
«украинскому князю», что трактовалось ими как бесцеремонное
посягательство на «национальное достояние Украины».
Разумеется, из этого дела в виду полной его нелепости
ничего не вышло, но сама нелепость эта весьма показательна
для теории и практики самостийничества. Не имея под собой
никакой серьезной исторической базы, самостийники
нахально воруют историю, у других и, в стремлении прикрыть
позорный факт присвоения чужого, по всякому поводу и
без повода издают истошный вопль «держи вора!».

Любой человек, обладающий элементарными историческими
познаниями (хотя бы в рамках школьной программы), понимает
всю абсурдность зачисления задним числом в «украинцы»
Ярослава Мудрого. Но все, что для нормального человека - абсурд,
для самостийника - истина в последней инстанции. Мучимый
комплексом неполноценности, он воспринимает как
оскорбление любую попытку восстановления исторической
правды. Доводы здравого смысла для него -ничто, главное-желание
иметь в глазах остального мира респектабельную историческую
родословную.

Украинскому националисту очень хочется, чтобы
все у него было «как у людей». Если у англичан, французов,
немцев и даже у «трычи клятых москалей» в национальной
сокровищнице - долгие века исторического творчества, то
чем же «украинцы »-то хуже!? И в срочном порядке начинается
конструирование «тысячелетней истории Украины». Сделать
это, оказывается, совсем не сложно: достаточно объявить
своей собственностью то, что по тем или иным причинам
приглянулось самостийнику.- И пока истинный владелец,
ошеломленный этой обескураживающей наглостью, приходит в
себя, на присвоенном быстренько шлепается штамп: «украинское»,
руками не трогать!

В результате этой, не имеющей
 аналогов в мире,-«экспроприации» возникает своего рода
«историческое раздвоение»: рядом с Русской Историей
сооружается зеркально ее отражающая «украинская история».
Так что в школах Российской Федерации Ярослава Мудрого
изучают как «русского князя», а в школах современной
Украины он превращается в «князя украинского». Если
бы это касалось только Ярослава, то можно было бы,
наверное, примириться. Но подобное раздвоение постигает
и равноапостольного Владимира, и печерских святых, и
автора «Слова о полку Игоре-ве», и борцов с татарским
нашествием, и елизаветинского вельможу Кирилла Разумовского,
и художника Репина, и ученого Вернадского - этот ряд можно
продолжать до бесконечности.

Картина, как видим, складывается
совершенно шизофреническая: все равно, как если бы деятели
английской и французской истории - Жанна Д'Арк, Кромвель,
Людовик XIV, адмирал Нельсон - в зависимости от того, по
какую сторону Ла-Манша о них писалось бы, попеременно
превращались то в «англичан», то во «французов». Ясно,
что подобную нелепицу никто не согласится признать в
качестве «истории», но лишь в качестве болезненного бреда
или циничной фальсификации, рассчитанной на полного невежду.
Но ведь именно подобный «научный метод» и используется
самостийниками при создании «украинской истории»!

историческое мифотворчество

Типичный образец поточного производства заказной истории
дал гигант «украинской историографии» Михаил Грушевский,
написавший многотомную «Историю Украины-Руси».
Изобретенный им творческий метод поражает  воображение
своей простотой и изяществом:
где бы ни встречался ему термин «русский», он автоматически
заменял его на «украинский» или «украинец», - и в результате
этой нехитрой операции в течение нескольких лет изготовил
«тысячелетнюю украинскую историю», обеспечив самостийникам
те самые «исторические корни», без которых они выглядели
не просто самозванцами, а людьми «немного не в себе».

Подобное шулерство в глазах украинского националиста - вполне
достойный заменитель истины, ибо создает столь необходимую
для него иллюзию «исторической обоснованности» его
существования и политических претензий. Поэтому он с отчаянием
обреченного отстаивает не выдерживающую никакой научной
критики гипотезу об «Украине-Руси», хотя историческая
объективность требует признать, что Киевская Русь никакого
отношения к «украинской истории» не имела и не может иметь
по той простой причине, что в ту далекую эпоху никто понятия не
имел ни об «украинцах», ни о «суверенной Украине», ни даже о
самом Грушевском. Каждый киевский князь, боярин, крестьянин,
холоп, купец или дружинник твердо знал, что он - Русский и Родина
его -Русь. Эта национальная самоидентификация четко
прослеживается во всех дошедших до нас исторических
документах, будь то «Слово о законе и благодати» митрополита
Илариона, «Повесть временных лет» монаха Нестора или «Слово
о полку Игореве». Поэтому история древней Руси есть
неотъемлемая часть Русской Истории и любые позднейшие
«открытия» и интерпретации, какими бы хитроумно-казуистическими
построениями они ни обосновывались, не в состоянии изменить
этого непреложного факта.

Для Истории как науки мнение о
национальной принадлежности Ярослава Мудрого и его
современников, рожденное много веков спустя буйной
фантазией Грушевских, Чорновилов, павлычек и драчей,
совершенно безразлично; ей, в качестве науки , важно только
национальное самосознание деятелей рассматриваемой эпохи, а
оно ясно и бесспорно
зафиксировано в первоисточниках. Ярослав Мудрый назвал
свой свод законов «Русской Правдой» не потому, что был
«москальским запроданцом» или «янычаром», а потому, что
возглавлял Русское Государство и подготовленные им законы
призваны были регулировать жизнь Русского Народа . Когда
же тот или иной «украинский деятель» использует реальных
исторических лиц для озвучивания своих бредовых идей,
то это уже не История, а мифотворчество, призванное
оболванивать народ с целью манипуляции им в своих корыстных
интересах.
                                     * * *
HO ДЛЯ ИДЕОЛОГОВ самостийничества История и не нужна в
качестве науки, для них это своего рода продажная девка,
призванная обслужить их насущные политические нужды.
Сама по себе она никакой ценности не представляет, ее
функциональная задача - обеспечить хотя бы некоторое
правдоподобие легенды о «многовековой истории Украины».

Достаточно показательна в этом плане историческая трактовка
так называемого «воссоединения Украины с Россией», ставшая
непререкаемым трюизмом не только в украинских учебниках, но
и в современных курсах истории России. Разница чисто
оценочная: в первом случае - отрицательная, во втором -
положительная, сам же факт преподносится как бесспорный.
Не подвергался он сомнению и в советской историографии.
Между тем, достаточно ознакомиться с документами той
далекой эпохи, чтобы убедиться: в процессе воссоединения
принимала участие отнюдь не Украина, это всего лишь
лживый миф  идеологов самостийничества. На самом деле
воссоединялись Малая Россия и Великая Россия.
И именно об этом говорили
на Переяславской Раде и Богдан Хмельницкий, и представители
московского посольства.

Казалось бы, какая разница? А разница
принципиальная: в январе 1654 года воссоединились две части
одной страны - РОССИИ, временно разделенной татарским
нашествием и последующей польской оккупацией . Причем название
РОССИЯ было естественным для современников Хмельницкого, -
только оно и означало их Родину, - а деление на Малую и Великую
(к которым следует добавить еще и Белую) носило условный
характер, отражая разницу тех исторических обстоятельств,
в которых эти три части находились: две - в оккупации,
третья - независимая. И если бы народу, собравшемуся
на Переяславскую Раду, вдруг было бы объявлено о
«присоединении Украины к России», он бы несказанно
удивился и даже оскорбился, ибо со времен Киевской Руси в
наименовании страны (а не отдельных ее частей - «окраин »)
использовались только два названия: «Русь» и «Россия».
Об этом свидетельствуют многие исторические источники, в
частности, актовая печать Владимира-Василия Мономаха
с надписью «Печать Василия, благороднейшего архонта
России, Мономаха», печать киевского митрополита Феопемпта,
освятившего Софийский собор, Десятинную церковь, с
надписью «Господи, помози Феопемпту, митрополиту Росии».

Что собственно означает термин «Росия»? Это греческая
транскрипция названия «Русь». С принятием Православия
русское образование испытало сильное греческое влияние,
и в официальных документах слово, «Русь» постепенно было
вытеснено своим греческим вариантом «Росия», которое
затем русифицировалось, обретя двойное «с» - РОССИЯ.

польские КОРНИ УКРАИНСТВА

В 1654 году соединились не просто две части одной страны,
воссоединились две части единого Русского Народа . Говоря
о шестилетней войне с поляками, «хотящими искоренити
Церковь Божию, дабы и имя
русское не помянулось в земле нашей», Хмельницкий предельно
ясно выражает высший смысл происходящего: окатоличивание
Малороссии имело в виду конечным результатом
денационализацию Русского Народа , превращение его в
безродных «хлопов» и бессловесное «быдло».

Эта политика
оккупантов уже начинала приносить плоды: возникновение
униатской церкви, полонизация Русского Языка (все
более превращавшегося в «мову»), повсеместное
вытеснение русского образования, обычаев, традиций
польскими. Особенно успешно происходило ополячивание
высших классов южнорусского общества, многие представители
которых практически полностью натурализовались в «поляков»:
женились на польках, говорили по-польски, отдавали своих
детей в польские учебные заведения. Процесс
национального перерождения малороссийской шляхты,
готовой ради сохранения своих классовых привилегий
предать и веру отцов, и Родину, и свой народ, как раз и
объясняет нам некоторые «странности» в дипломатии
Хмельницкого, ведшего переговоры о присоединении
не только с Москвой, но одновременно - с Турцией, Крымом,
Польшей и даже далекой Швецией.

«Русское дворянство, -
отмечал в связи с этим историк Костомаров, -слишком
сроднилось с польской жизнью, достаточно прониклось
духом польской образованности, стояло уже
на пути ополячения и полной измены
той народности, которую еще официально признавало за собой.
Это вело к тому, что русское дворянство должно было
сделаться чужим для народа, который, оставаясь по-прежнему
русским, находился у него под властью и произволом,
тем более неограниченным и тягостным, чем более русские
дворяне походили на поляков».

В отличие от многих своих
вождей народ, как целостный организм, не утратил своей
Русскости, сохранив веру, язык, национальные традиции в
неприкосновенности, и страстно мечтал только об одном:
свергнуть польскую оккупацию и воссоединиться с остальной
Россией. Именно поэтому все имевшие место со стороны
гетмана и казачьей старшины колебания и поиски
«лучших вариантов» присоединения априори были
обречены на неудачу. Богдан Хмельницкий прекрасно
сознавал эту жесткую ограниченность выбора и - в отличие
от своих ближайших преемников - предпочел остаться в
глазах своего народа героем-освободителем, а не
предателем-отступником. Поэтому попытки самостийников
сделать Хмельницкого «своим» совершенно несостоятельны.
Он был и навсегда останется достойным сыном Русского Народа,
мудрым государственным деятелем, сумевшим в тяжелых
исторических условиях не только верно определить основной
императив национальной жизни, но и воплотить его в
действительности. Стремление насильственно втиснуть
малороссийского гетмана в «украинскую историю» столь
же кощунственно, как и зачисление в «украинцы» великих
киевских князей.

* * *

ИНТЕРЕСНО ОТМЕТИТЬ, что термины
«Украина», «украинцы» в значении некоего этно-географического
субъекта первыми стали употреблять также поляки, с целью
отделить Русских, проживающих в границах Речи Посполитой,
от Русских Великороссии. Использование этой искусственной
терминологии было призвано завуалировать факт оккупации
Польшей части России, придав аннексии русских земель вид
«законности» и вековечности. Наличие Русских в польском
государстве делало исторически обоснованным стремление
России присоединить территории, на которых они проживали:
это было возвращением своего, восстановлением исторической
справедливости. Появление же «украинцев» и «Украины»
превращало Россию в агрессора , стремившегося присвоить
то, что ей никогда не принадлежало, составляя
неотъемлемую часть Польши.

Неудивительно, что и после
1654 г. польские историки продолжали именовать Малороссию
«Украиной» именно в качестве польской территории и, следует
прямо признать, на терминологическом уровне добились своего:
со временем и малороссы стали называть свой край
Украиной.

Поляки же ввели в употребление термины
«москаль» и «московиты» -для обозначения Русских
Великороссии, которую они именовали не иначе как
«Московией». Ни в европейских, ни в русских источниках
никаких «москалей » не прослеживается по вполне  объяснимой
причине: такого народа в природе никогда не существовало .
Первый «москаль» явился на свет Божий одновременно с
первым «украинцем» в роли его антипода и заклятого врага,
и вот уже более сотни лет перипетии их непримиримой вражды
вожделенно смакуются в «исторических трудах» самостийников,
перенявших от былых оккупантов не только параноическую
ненависть к Русским, но и изобретенный ими понятийный
аппарат, на котором те еще в начале XX века строили концепцию
«Великой Польши от Балтийского моря до Черного моря».

И разве не из того же польского источника взяты пресловутые
«ЗОО лет оккупации Украины», о которых ныне не забывает
упомянуть ни один украинский националист! Почему не 400,
500, 700, а именно ЗОО? Ведь со
времени татарского погрома большая часть современной
территории Украины входила в то или иное государство,
но за точку отсчета «оккупации» непременно берется 1654
год, воссоединение Малороссии и Великороссии. Для самостийника
как будто и не существует факта польской, австрийской,
венгерской, германской оккупации, хотя «украинская
история» полна восстаниями, войнами, конфронтацией
именно с поляками, германцами, венграми (если, конечно,
исходить из ее тысячелетней протяженности). Но нет, -
с маниакальным упорством националисты твердят о
«трехсотлетней московской оккупации», косвенно признавая,
что «1000-летняя история Украины» - мыльный пузырь, и
что раньше Ивана Мазепы вряд ли кто и заслуживает звания
«украинца». Да и он, как известно, остался в жалком одиночестве.

ФИКЦИЯ УКРАИНСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА

Впрочем, любые идеологические конструкции, рожденные
идеологами самостийничества, страдают одним врожденным
пороком: отсутствием фактологического обоснования .
Все ужасающие картины «поневолення украйинськойи нации»
рисуются «взаraлi», общими чертами, легко приложимыми к
любой исторической эпохе, культуре, народу земного шара.
Весь расчет - на чисто эмоциональное восприятие. Дается
некий магический ряд понятий: «москаль», «оккупация»,
«неволя», «колония», «голодомор» и т.п., в которые нужно
верить слепо, без доказательств, только потому, что «так надо».
И совсем не важно при этом, - имеют ли данные понятия хоть
какое-то отношение к реальной действительности или являют
собой лишь плод больной фантазии.

 «Так надо ». Если вы
пытаетесь задать вопрос, «кому это надо» и где конкретные
факты, подтверждающие то или иное утверждение, в ответ
слышится ругань и обвинения в ненависти к украинцам. Но
фактов так и не приводится. « Трехсотлетняя московская
оккупация» как раз из рода подобных магических заклинаний.
Объявленная аксиомой «украинского национализма», она не
требует доказательств потому, что так надо... «украинскому
национализму». Просто, легко и доходчиво.

Однако если в
течение трех веков понятия «колония»,
«оккупация» и «хищный москаль» действительно были наполнены
каким-то реальным содержанием, то этот смысловой ряд
неизбежно должен включать в себя и понятие
«национально-освободительной борьбы ». В самом деле,
такое понятие у самостийников есть, а вот фактов , увы, нет.
Нет хотя бы одного куцего примера восстания, конфронтации,
самой незначительной войны между «украинцами» и «москалями».
Напротив, все прекрасно знают, что и в Российской Империи,
и в СССР «оккупированная Украина» была одним из самых
зажиточных и процветающих регионов. Поэтому приходится
или прямо признать, что оккупация и угнетение содействует
процветанию народа (что противоречит здравому смыслу и
историческому опыту), или, наконец, согласиться с тем, что
«украинский национализм» оперирует искусственными, мертвыми
понятиями, не имеющими абсолютно никакого отношения к
реальной жизни народа, о благе которого он якобы печется.

* * *
ВПРОЧЕМ, констатируя абсолютную ложность всех постулатов
идеологии самостийничества, не следует игнорировать
исторической данности феномена питающего ее «украинского
национализма». Следует четко сознавать, что та густая завеса
лжи, подтасовок, фальсификаций и патологической
русофобии, которая составляет его идейную основу,
прикрывает некое содержание . Что оно заключает в себе?
Чтобы ответить на этот вопрос, зададимся еще одним: зачем
украинским националистам понадобились пресловутые «москали» -
народ, которого кроме них никто не знает и не признает? И
говорили бы прямо о Русских, ведь именно их они так
самозабвенно ненавидят. Но нет - «москали». Почему?

Ответ как будто прост: чтобы обосновать законность своих
притязаний на историческое наследие Киевской Руси, нужно
доказать, что Русские - это отнюдь не Русские, а... «москали».
Невозможно отрицать тот общеизвестный факт, что в древней
России-Руси жили Русские, но следует непременно доказать,
что их прямые потомки... «украинцы » (непонятно, правда, почему
у народа поменялось название). И что именно «украинцы» и
есть подлинные славяне, арийцы и наследники Руси, а «москали» -
дикий турано-азиатский народ, ведущий своэ происхождение от
людей ледникового периода, родственный лопарям, самоедам и
вогулам, соответственно — не славяне, не арийцы, не наследники.
Правда, опять же непонятно, - с чего это дикие невежественные
«москали» упорно называют себя Русскими и Славянами.
Но на этот неудобный вопрос
украинский националист дает предельно ясный ответ: потому
что они тупы, жадны и обожают хапать чужое. Комментарии,
как говорится, излишни.

      Трюк с «москалем» имеет и более
глубокое, значение: само его существование служит
неопровержимым доказательством реальности «украинской
нации», из которой и выводит себя «украинский национализм».
Ведь вся беда самостийничества в том и заключается, что вот
уже на протяжении столетия ему приходится убеждать себя и
других, что «украинцы» на самом деле есть.
   Ведь без них «украинский национализм - ФИКЦИЯ,
пресловутый «голый король», попавший в сети
тщеславного самообмана. Поэтому-то, чтобы доказать
свою реальность, украинство и вынуждено переделывать
Историю, вгоняя ее в прокрустово ложе бредовых теорий,
выискивая «украинцев» там, где их и в помине не было.

«Мы уже говорили о сути решений Переяславской Рады. Приведем
еще один характерный документ 23 марта 1664 года.
   Универсал гетмана Бруховецкого, обращенный к жите-
лям. Правобережной Украины, которых он извещает, что,
преследуя польские войска, вступает на правую сторону
Днепра, чтобы и эту сторону « яко единое православное
российское тело привести к братственному единению,
избавить ее от татар, опустошающих край под предлогом
своего волчьего союза с поляками, освободить Русский
народ в Украине от ярма иноверных ляхов ». Как видим,
уже и «Украина» имеется в наличии, но живет в ней по-прежнему
Русский Народ. И так на протяжении всех последующих веков:
термин «Украина» употребляется только как географическое
название части территории, на которой проживает Русский
Народ (хотя более употребительным остается Малороссия).

Правда, попытки создания «украинской нации» тоже наличествуют
(особенно на оккупированных территориях), и они небезуспешны.
Например, в Буковине в 1911 г. австрийские власти требовали
с учащихся духовных семинарий следующую расписку: « Заявляю,
что отрекаюсь от русской народности, что отныне не
буду называть себя русским; лишь украинцем и только украинцем ».
И отрекались, куда деваться: тем, кто не подписывался, не
давали приходов. Таких примеров тысячи, и естественно
задаться вопросом: отказ под страхом наказания называть
свою истинную национальность означает ли приобретение
вместо нее иной национальности? Ответ, по-моему, ясен...

* * *
 ПОСЛЕ 1917 года процесс «отречения от русской народности »
приобрел еще больший размах: теперь уже десятки миллионов
Русских Людей скопом записывались в "украинцы"в созданной
большевиками - интернационалистами УССР.  Впрочем, в
Советском Союзе этому осбого значения не придавали,
оттого и происходило оно безболезненно, обыденно и
просто, 'не вызывая никакого сопротивления: все равно
все входили в «великую общность - советский народ », в
котором национальная принадлежность играла роль
второстепенную.

Но после декабря 1991 года миллионы
переименованных в «украинцев» Русских Людей с их родным
языком, культурой, православной верой внезапно оказались
чужаками на собственной земле. Вначале их одарили
«независимостью» от остальной России. Независимостью, о
которой они никогда не просили, но, как «украинцы», обязаны
были гордиться и радоваться. Затем их обчистили до нитки,
заменив рубли на «национальные» купоны - миллиардные
сбережения, скопленные честным трудом в советское время,
в течение нескольких дней превратились в бумажную труху.
А чтобы скрыть это циничное ограбление, «национально свидоми»
пообещали «украинцам» скорый экономический расцвет - и за
несколько лет полностью разрушили промышленность,
науку, культуру, обрекли народ на скотское полуголодное
существование. Но - по-прежнему требуют от него гордиться и
радоваться: есть «незалежна держава», нет «москальской
оккупации».

А чтобы отныне свободные «украинцы»
глубже ощутили благость произошедших перемен, их
детей заставляют учиться и говорить на изобретенной в
Галиции «мове», переведя на нее радио,телевидение,
служебную документацию, речи чиновников, вывески магазинов
и объявления в трамваях. Когда же «украинцы» стали выражать
робкое несогласие с засилием чуждого языка, им присвоили 
оскорбительный и унизительный статус «русскоязычных » и
на этом основании предложили помалкивать.

ТЕРМИН "русскоязычный" - из той же серии изобретений, что и "москаль" . Им
обозначается некое "население", не имеющее ни национальности, ни истории,
ни культуры, ни родного языка. То самое рабское "быдло", о создании которого
мечтали еще поляки; столь необходимая всякому оккупанту дешевая рабочая сила,
в силу своего рабского статуса лишенная прошлого, настоящего и всяких
перспектив на будущее. И прикладное значение данного термина такое же, как
и пресловутого "москаля": денационализация Русского Народа, превращение
его в историческое НИЧТО, этакий человеческий мусор, через который можно и
должно переступать, потребности которого можно и нужно игнорировать. С точки
зрения власти - идеальный объект для эксплуатации.

Одно дело строить отношения с русским Донбассом, Крымом, Левобережьем,
Новороссией и т.д.; другое - с "русскоязычными регионами". В первом случае не
размахнешься ни с "мовой", ни с русофобией, ни с предательской ориентацией на
враждебный России Запад. Во втором - твори что хочешь, ведь "русскоязычность"
предполагает некую временность состояния нынешнего "населения" данных
регионов. Пройдет десять, двадцать, пятьдесят лет и станут эти убогие
"русскоязычные" щырыми украйинцямы , будут от души ненавидеть Русских и
Россию и превозносить до небес Америку, НАТО, "новый мировой порядок".
Во всяком случае те, кто доживет до обещанного Украине "экономического чуда".
А сегодня, пока они ни то, ни се, "Иваны, не помнящие родства", можно с ними и
пожестче.

Когда летом 1996 г. дове-денные до отчаяния голодом и бесплатным рабским
трудом шахтеры поднялись на забастовки, "украинские националисты" дружно
встали на сторону  власти, устроившей Донбассу искусственный голодомор. Именно шахтеры, а не
власть подавались во всех украинских Средствах массовой информации в
качестве преступников, подрывавших своим "бессмысленным протестом"
основы "незалежности". Не обошлось и без пресловутых "козней москалей". Если
премьер-министр Лазаренко только намекал на то, что шахтерские выступления
инспирированы ближним зарубежьем, то в "национально свидомых" газетах
Россию открыто обвиняли в подстрекательстве и даже "финансировании"
забастовок.

Кампания шельмования людей, обреченных на голодную смерть, достигла
истерического накала, и за всей этой циничной возней подлинная причина
возмущения  -  многомесячная невыплата зарплаты - ушла на задний план, перестав быть важной. "Украинский национализм" открыто продемонстрировал свою "любовь" к народу. И если данное чувство ничем не отличается от ненависти,
то происходит это потому, что своего народа у самостийников просто нет.
Полная безнациональность "украинского национализма" и составляет его
главное содержание. Поэтому он способен только разрушать и не в состоянии
что-либо созидать . Ибо невозможно созидать из пустоты, исторического вакуума.
 

* * *

В ТЕЧЕНИЕ всего XX века самыми различными силами создавалась
"украинская нация" - разменная монета политических интриг извечных врагов
Русского Народа. Теми же силами еще раньше был инспирирован призванный
ею верховодить "украинский национализм". И если он до сих пор существует
в качестве некоей идеологии и практики, то только благодаря тем миллиардам
форинтов, злотых, марок и долларов, которые были вложены в него извне .
Без зарубежных финансовых инъекций он никогда не вышел бы за границы
малочисленных кружков русофобствующей интеллигенции и национальных
предателей-перерожденцев, ибо никакой нации (если не считать нескольких
миллионов галицийцев) он не представляет. Что впрочем, совсем не уменьшает
угрозы, от него исходящей. Ибо сегодня, когда "украинский национализм" обрел
властную плоть, его разрушительный потенциал способен принести (и уже
приносит) неисчислимые беды народу Украины.

БЕЗГОСУДАРСТВЕННОСТЬ "САМОСТИЙНИЧЕСТВА"

"Украинский национализм" не только безнационален. По своему глубинному
существу он и антигосударственен . И нынешнее состояние созданной
самостийниками "украйинськойи дэржавы" - лучшее тому подтверждение.
Дело даже не в той вопиющей разрухе, которой поражены экономика, культура,
социальные институты еще вчера вполне благополучной Украины; не в
беспрецедентной нищете ее вымирающего населения; не в полной
безнаказанности преступного беспредела мафиозных кланов, использующих
"незалежну державу" в качестве эффективного орудия для набивания своих
бездонных карманов. Не в этом дело, а в том, как относятся к возникшим
реальным проблемам самостийники: они их просто... не замечают.

В течение всех лет украинской "незалежности" политика ее идеологов
содержала в себе единственный конструктивный элемент: буйную радость
по поводу провозглашения "украинского государства". То, что это государство
не способно обеспечить элементарного выживания подвластного ему народа,
нисколько не смущает "украинских националистов". Ведь об обязанностях
государства по отношению к своим гражданам они вспоминают лишь под угрозой
социального взрыва, способного смести с лица земли и "державу", и ее
преданных сторонников, и саму "украинскую идею". Вот в такие критические
моменты "национально свидоми" начинают суетиться. Угрожающая перспектива
потери своего привилегирован-ного положения принуждает обратиться
непосредственно к народу. Жирующие апологеты самостийничества апеллируют
к сознательности нищих, обездоленных людей, напоминая им о "патриотизме",
"любви к Родине", необходимости "потерпеть до лучших времен".
 

* * *

ПОТЕРПЕТЬ - та единственная и универсальная формула счастья, которую
способна предложить "украинцам" философия самостийничества. Иных мер
по преодолению нынешнего катастрофического положения на Украине в ее
арсенале нет. Далекое "светлое будущее" прогнозируется с опорой на
нелепейшие фантастические прожекты: помощь США, "канадской диаспоры",
займы МВФ, "золото Полуботка", вступление в НАТО и даже чудодейственное
обретение в украинской земле неисчерпаемых запасов нефти, газа, золота,
алмазов, серебра и всего остального, без чего не может обойтись современное
человечество.

На такого рода несбыточных химерах и строится внутренняя и внешняя
политика государства. Отсюда и ее результаты: не только ничего нового
не было создано за шесть лет "незалежности", но пущено в распыл, разграблено,
загублено то весомое достояние, которое осталось самостийникам в наследство
от СССР. Под руководством "национально свидомых" Украина скатилась с
индустриальной степени развития к эпохе архаических цивилизаций Востока.

Миллионы людей не получают зарплату за выполненную ими работу, трудясь на
эксплуатирующее их государство совершенно безвозмездно. Использование
дармового рабского труда приобрело столь широкий размах, что вполне
обоснованно можно говорить о формировании на Украине .
социально-экономической структуры, типичной именно для рабовладельческого
общества. Но если на заре человеческой цивилизации физические затраты
"говорящего орудия труда" хоть каким-то образом компенсировались, и
владелец, проявляя заинтересованность в его сохранении, обеспечивал
ему бесплатное питание, одежду, некое подобие жилья, то раб украинского
государства, полностью предоставленный самому себе, не имеет даже этого
 жалкого подспорья в жизни. Воспроизводство его рабочей силы никого не
интересует, его смерть не влечет экономических убытков для паразитирующего
на его труде государства (оно вообще не несет за нее ни моральной, ни
юридической ответственности). Внедренный в народное сознание эвфемизм
"невыплата заработной платы" призван завуалировать вопиющий факт
сознательного уничтожения самостийническим режимом подвластного
ему населения .

За последние годы численность населения Украины сократилась на два
миллиона человек, и процесс вымирания
 продолжает набирать скорость. Но для украинского государства данная
проблема несущественна. Во всяком случае, в выступлениях госчиновников
вы не услышите тревоги по этому поводу. Напротив, в официальных заявлениях
сквозит искренняя озабоченность переизбытком развития систем
здравоохранения, науки, образования, детских садов и яслей, социального
страхования. По-этому их финансирование сокращается из года в год, а по
многим позициям совершенно прекращено: зачем рабам знания, наука,
здоровье, семья? Их удел - обслуживание растущих потребностей "незалэжных
панов", свою же жизнь следует строго ограничивать нормами физиологического
минимума. И эта циничная политика вызывает полное понимание со стороны
"украинского национализма".

ТАЙНА "УКРАИНСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА"

Парадоксальное положение, при котором вымирание нации совершенно не
беспокоит националистов, объясняется просто: в глазах самостийника "украинец"
 - понятие прежде всего политическое , предполагающее лояльность к
определенной системе взглядов, пронизанной одним чувством, одной мыслью:
ненависть к Русским и России, ее религии, культуре, истории, языку.
"Украинец", не признающий данной доктрины, есть "янычар", "русскоязычный",
"изменник", и в качестве таковых "украинскому национализму" совершенно не
интересен. Ибо идеология украинства - не национальная идеология, она - жесткое
политическое учение, стержнем которого является возведенная в ранг
"мировоззрения" русофобия. Именно поэтому для самостийника "возрождение
Украины - синоним ненависти к своей жене московке, к своим детям кацапчатам, к своим братьям и сестрам кацапам, к своим отцу и матери кацапам. Любить Украину - значит пожертвовать кацапской родней".

  Ни в одном национальном движении вы не найдете пункта, обязывающего
ненавидеть своих детей, отца, мать, братьев и сестер. С этой точки зрения
"украинский национализм" - явление совершенно аномальное, не столько даже
политическое, сколько клиническое. Подобный постулат - красноречивое
свидетельство моральной ущербности его идеологов, их нравственной и
человеческой патологии, ибо считает возможным и даже необходимым
отвергать самое святое, что есть в человеческой жизни.

Учение, базирующееся на такого рода установках, несет в себе
очевидные признаки политического безумия и никакого отношения к
"национальному возрождению" иметь не может. В этом и заключается
подлинная тайна "украинского национализма", тщательно скрываемая
псевдонациональной демагогией, историческими фальсификациями и
безудержной ложью.

* * *

ЕСЛИ ИЗ "украинского национализма" извлечь русофобию, вся его идеология
рассыплется, словно карточный домик, ибо ничего другого, кроме
иррациональной ненависти к Русским, она не содержит. Для нее
"украинец" - не определенный национальный тип с присущими только ему
менталитетом, языком, историей, религией, а носитель слепой ненависти к
любым Русским, даже если в их числе родные отец и мать. Никаких иных
доказательств "любви к Украине" не требуется.

Поэтому "украинцем" может стать всякий, кто принимает подобные условия,
вне зависимости от национальности . Недаром же среди "украинских
националистов" так много инородцев: евреев, поляков, армян и, что
самое интересное, Русских . Все подобного рода деятели объединены не
национальностью
 (многие даже не владеют "мовою"), а принадлежностью к определенному
человеческому типу, отличительная особенность которого - полная
"перевернутость" нравственных ценностей: достойное любви вызывает
ненависть, а то, что следует ненавидеть, превозносится до небес.

За последние десять лет каждому из нас не раз приходилось наблюдать
совершенно необъяснимые перевоплощения, когда до 1985 г. Русский и
по паспорту, и по образу мыслей человек в 1989-м внезапно становился
"украинцем" и с пеной у рта принимался доказывать, что Русские - воплощение
зла, носители всех мыслимых человеческих пороков и ничего, кроме ненависти и
презрения, не заслуживают. Нередки и обратные примеры, когда "украинец" до
декабря 1991 г. впоследствии становился убежденным противником
самостийничества и на вопрос о своей национальной принадлежности
с вызовом заявлял:
Русский (из малороссов). Все эти переходы из "русских" в "украинцы" и наоборот,
конечно, не приводили к смене на-циональности. Менялись политические
взгляды, и в прямой зависимости от них человек становился украино- или
русофилом, делом доказывая, что "украинец" - состояние, которое можно
приобрести, а можно и утратить под влиянием той или иной политической
конъюнктуры. 

Поразительные свидетельства в пользу данного утвер-ждения мы находим
у самих "украинских националистов". Зимой 1941 г., в оккупирован-ном немцами
Киеве Олег Ольжич, глава отдела ОУН, слушая одну "украинку", грустно
заметил: "Послушайте, как она подчеркивает украинскую национальность
своего мужа... В ее глазах это черта, которая есть далеко не у каждого. Для
нее украинец - не национальная принадлежность, а политиче-
ские убеждения, которые можно иметь, а можно и не иметь . Не в этом ли вся
глубина украинской трагедии? Будет ли говорить с таким пафосом о
национальности своего мужа француженка, немка, англичанка, американка,
полька или московка, если у них у всех та же национальность, что и у мужа, и
разговаривает она с земляком?".

К данному высказыванию следует, пожалуй, добавить одно только замечание:
трагедия действительно имеет место. Трагедия малороссов, обретших в
XX веке статус "украинцев" и подвергшихся в связи с этим переименованием
полной денационализации. Повезло лишь одной части "украинцев" - галичанам,
безраздельно господствующим в сегодняшней Украине и нагло навязывающим
свои нравы, язык и привычки сорока миллионам людей другой национальности.

АПОЛОГИЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Не будь многовековой польской оккупации (а за ней австрийской, венгерской,
германской) - не было бы и украинства как такового. Не пришлось бы из
Русской истории искусственно вычленять "историю Украины"; отпала бы
необхо-димость в усиленном напичкивании "украйинськойи мовы" польскими,
немецкими, румынскими, венгерскими и прочими нерусскими терминами с
целью обоснования ее лингвистической "незалежности" от Русского Языка.
Не было бы тогда униатства, этого противоестественного компромисса с
отпавшим от Православия католицизмом, и не пришлось бы униатскую ересь
объявлять "национальной религией украинцев". Не было бы бесноватой
русофобии и пресловутого "москаля"...

Да, не будь многовекового порабощения части Русского Народа, многие
нынешние проблемы, вокруг которых сегодня кипят такие отчаянные баталии
просто не имели бы места, а "украинский национализм" по праву занял бы свое
место в паноптикуме психо-политических патологий, оставив, наконец, жалкие
потуги "делать Историю". Какое множество людей, перестав потешно надуваться
в "исторических деятелей", занялось бы скромным созидательным трудом на
благо общества, избавившись от слепой ненависти к своим ближним и прекратив
портить им жизнь!..

Да, многого, затемняющего сегодня нашу жизнь, не было бы... Однако История
не знает сослагательного наклонения. И если автор позволил себе некоторое
мечтательное уклонение в сторону от жесткой фиксации сложившегося
положе-ния, то сделал это с единственной целью: еще раз подчеркнуть
истинный источник украинского самостийничества и степень "патриотизма" его
яростных апологетов.

* * *

НА НОВЫХ украинских деньгах, гривнях, запущенных в обращение в 1996 году,
изображена целая галерея исторических персонажей. Если из нее убрать
деятелей Русской Истории - равноапостольного князя Владимира, Ярослава
Мудрого, гетмана Хмельницкого - попавших в компанию Мазепы и Грушевского
по явному недоразумению, и добавить к последним Петлюру, Бандеру,
Коновальца, а из современных Павлычко, Кравчука, Чорновила, - то можно
получить внутренне логичный и идеологически выдержанный ряд подлин-ных
деятелей "украинской истории". Ибо при всех индивидуальных особенностях и
разности исторического масштаба, существующей между этими личностями,
всем им, как политикам, свойственна одна общая черта: предательство
сво-его народа и позорное пресмыкательство перед Западом. Причем
неважно, кем он представлен в тот или иной исторический момент: Польшей,
Швецией, Германией, США, императором Францем Иосифом, националистом
Гитлером или либеральным демократом Клинтоном. Из этой общей ориентации
указанных выше деятелей (и целого сонма их единомышленников) и родилась
сегодняшняя Украинская Катастрофа.

 Для всякого истинного патриота своей Родины разрушительные последствия
иностранной оккупации во всех сферах народной жизни - экономике, религии,
культуре, языке, - есть то наследство, от которого следует как можно скорее
избавиться, предприняв чрезвычайные усилия для восстановления исконных
начал национального бытия, подвергшихся в результате иноземного
владычества искажению и профанации.

Но "украинский национализм" действует в совершенно обратном направлении,
любыми способами стараясь закрепить чужеродные элементы в
государственном устройстве, вере, обычаях народа, сделав их для него
"родными". В подобной политике он доходит до полного абсурда, фактически
отрицая тот самый народ, от имени которого возвещает свои бредовые идеи.
И далеко не случайно в героях самостийничества ходят те, кто много раз
предавал Родину, торгуя ею направо и налево, кто запятнал себя тягчайшими
преступлениями и сотрудничеством с оккупантами. Идеология "национального
 возрождения", построенная на философии предательства, закономерно
переходит в идеологию "национальной смерти".

* * *

ОЧЕВИДНО, что для многих нынешних "украинцев", самосознание которых
формировалось сначала в условиях советского идеологического поля, а затем
самостийнического, историческая правда о том, что каких-то восемь десятков
лет назад их деды были Русскими, является полной неожиданностью и в какой-то
степени даже "неудобным фактом", трудно согласуемым с устоявшимися в
массовом сознании стереотипами. И уже в силу этого способным вызвать
непроизвольную реакцию отторжения и неприятия. Правда не всегда
приятна; зачастую она бывает горькой и с ней трудно примириться.

Все это вполне объяснимо и понятно. И все же для каждого "украинца"
отрицание сегодня своей Русскости означает не только потерю национальной
самоидентификации, не только предательство памяти тысяч поколений своих
предков, не
 только кощунственное глумление над тем, что для них, как Русских Людей, было
свято и непререкаемо. Это значит еще и отрицание того соборного разума,
который вел Русский Народ тернистыми и запутанными дорогами Истории,
позволял не сбиться с верного пути, не утратить ориентации под давлением
враждебных обстоятельств, и который в конечном счете обеспечил свободу
исторического творчества в тяжелых и неблагоприятных окружающих
условиях.

Отрицание этого соборного разума есть потеря инстинкта национального
самосохранения, ибо если внуки и правнуки Русских становятся иной нацией,
"украинской", то они - сознательно или бессознательно - попадают в сети той
самой псевдонациональной идеи, которая питается патологической
ненавистью к Русским и всему Русскому. А это уже не просто акт предательства
 и отрицания всей предшествовавшей истории своего народа, это - акт
НАЦИОНАЛЬНОГО САМОУНИЧТОЖЕНИЯ, перехода
в историческое небытие.

* * *

Разворачивающаяся на наших глазах Украинская Катастрофа - убедительное
свидетельство этого набирающего силу процесса национальной аннигиляции,
добровольного самоубийства. Никакая опустошительная война не смогла бы
нанести и десятой доли того материального и духовного урона, какой нанесли
народу идеологи самостийничества своей политикой. Любому здравомыслящему
человеку сегодня ясно: следование данной политике гарантирует всем нам
летальный исход в течение ближайших 10-15 лет. Не спасет ни НАТО, ни мировое
сообщество, ни займы МВФ, ни проводимые ныне квазиреформы.

А что же спасет? Спасет РУССКОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЕДИНСТВО,
государственное, вероисповедное, культурное воссоединение малороссов,
великороссов, белороссов. Вместе мы преодолеем нынешнюю Смуту, порознь -
неизбежно погибнем.

Март-апрель 1997 г. Луганск.

http://www.br-sl.com/1999/v15-1-r.html

Кирилл Фролов "ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ СХОЛАСТИКА"

http://www.br-sl.com/2000/i3-00-3-r.html

http://www.br-sl.com/2004/4/i4-04-1-r.html

"ЧЕРТОВЩИНА ПОД УКРАИНСКИМ СОУСОМ (КОМУ РОДНАЯ “РІДНА МОВА”?)"

По закону различные нации, населяющие империю, могли свободно развиваться. Однако Галиции, Буковины, Закарпатья это не касалось. Преподавание на русском языке в государственных школах было запрещено. Изучавшие русский язык самостоятельно, подозревались в шпионаже в пользу России. Русские национальные организации преследовались, против русских деятелей (их называли “москвофилами”) фабриковались надуманные обвинения в государственной измене, организовывались фальсифицированные судебные процессы. Русских детей третировали в школах (особенно усердствовали в этом учителя-украинофилы). По закону жители Австро-Венгрии свободно могли перейти из одной религии в другую. В действительности же каждый случай перехода в православие, опять таки, расценивался как государственная измена. Формально население могло избирать в парламент и местный сейм своих представителей. На самом деле власти пускали в ход все средства давления на избирателей (включая открытый террор), чтобы не допустить избрания русских кандидатов. Когда же давление не помогало, шли на откровенную фальсификацию, объявляя, что кандидат избран незаконно. Особый упор делался на кадровую политику. В школы назначались учителями исключительно носители “украинской национальной идеи”. В то же время педагоги с русскими убеждениями переводились в другие регионы империи, а то и просто оставались без места. То же самое творилось и в церкви. “Приём в духовные семинарии юношей русских убеждений прекращается, - вспоминал галицкий общественный деятель И.И.Терех. – Из этих семинарий выходят священниками заядлые политиканы – фанатики, которых народ называл “попиками”. С церковного амвона они, делая своё каиново дело, внушают народу новую украинскую идею, всячески стараются снискать для неё сторонников и сеют вражду в деревне. Народ противится, просит епископов сместить их, бойкотирует богослужения, но епископы молчат, депутации не принимают, а на прошения не отвечают. Учитель и “попик” мало-помалу делают своё дело: часть молодёжи переходит на их сторону, и в деревне вспыхивает открытая вражда и доходит до схваток, иногда кровопролитных. 

В одних и тех же семьях одни дети остаются русскими, другие считают себя “украинцами”. Смута и вражда проникают не только в деревню, но и в отдельные хаты. Малосознательных жителей деревни “попики” постепенно прибирают к своим рукам. Начинается вражда и борьба между соседними деревнями: одни другим разбивают народные собрания и торжества, - уничтожают народное имущество, (народные дома, памятники – среди них памятник Пушкину в деревне Заболотовцы). Массовые кровопролитные схватки и убийства учащаются. Церковные и светские власти на стороне воинствующих “попиков”. Русские деревни не находят нигде помощи. Чтобы избавиться от попиков, многие из униатства возвращаются в православие и призывают православных священников. Австрийские законы предоставляли полную свободу вероисповедания, о перемене его следовало только заявить административным властям. Но православные богослужения разгоняются жандармами, православные священники арестовываются и им предъявляется обвинение в государственной измене”. Одновременно с политикой “кнута” Вена применяла и “пряник”. Созданные под руководством украинофилов крестьянские кооперативы получали щедрую государственную поддержку. И наоборот – те кооперативы, в которых не культивировалась “украинская национальная идея”, такой помощи лишались. И всё-таки прочно насадить украинство австрийским властям не удавалось.

Так, “национально-сознательный” учитель черновицкой гимназии Шпойнаровский доносил начальству, что в письменных работах некоторые ученики употребляют запрещённые буквы “ы” и “ъ”, неправильно произносят слова (например, говорят “мой” вместо “мій”, “есть” вместо “є” и др.), пишут сочинения с примесью русских выражений, нелегально “учатся по-великорусски” и “не считают себя отдельным народом от великорусов”. Доносы Шпойнаровского стали причиной исключения из гимназии пяти учеников и применения более мягких наказаний к ещё тридцати учащимся, но окончательно победить “москвофильство” педагогическая администрация не смогла. Массовым явлением было самостоятельное изучение русской литературы и языка, а также истории и географии России в существовавших при городских гимназиях общежитиях (бурсах), где проживали иногородние ученики и приехавшие на учёбу дети крестьян. Как ни препятствовали этому власти и учебное начальство (в бурсах регулярно проводились обыски и найденная у ученика русская книжка служила достаточным основанием для исключения из гимназии), общежития стали деятельными центрами русской жизни. В галицких сёлах миссию обучения крестьянской молодёжи русскому литературному языку взяли на себя студенты. “На сельских торжествах парни и девушки декламировали стихотворения не только своих галицких поэтов, но и Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Майкова и др. По деревням ставили памятники Пушкину. 

Член Государственной Думы граф В.А.Бобринский, возвращаясь со славянского съезда в Праге через Галичину с галицкими делегатами этого съезда, на котором он с ними познакомился, и, присутствуя на одном из таких крестьянских торжеств их деревни, расплакался, говоря: “Я не знал, что за границей России существует настоящая святая Русь, живущая в неописуемом угнетении”. Трудно сказать, долго ли ещё продолжалось бы противоборство русского населения с австро-польско-украинофильским блоком, если бы не разразилась мировая война. Обстоятельства военного времени высветили реальное положение дел. Насаждаемое властью украинство лопнуло, как мыльный пузырь. 

Направленный в Галицию для изучения создавшегося положения представитель австрийского министерства иностранных дел при верховном командовании барон Гизль, проведя во Львове переговоры с лидерами украинских организаций и ознакомившись с обстановкой, сообщал 31 августа 1914 года: “Украинофильское движение среди населения не имеет почвы – есть только вожди без партий”. Через два дня Гизль вновь констатировал: “Украинизм не имеет среди народа опоры. Это исключительно теоретическая конструкция политиков”. В следующем сообщении министру иностранных дел тот же чиновник отмечал, что подтвердилась информация о массовом переходе местного населения на сторону русских войск, “в результате чего наша армия брошена на произвол судьбы”. 

В свою очередь, било тревогу австро-венгерское военное командование: “Наступающие на восточной границе в районе Белзец-Сокаль-Подволочиск-Гусятин русские войска произвели на русофильское население Восточной Галиции, которое имело уже давно приятельские отношения с Россией, огромное впечатление, - говорилось в приказе от 15 августа 1914 года. – Государственная измена и шпионаж, с одной стороны, и террор относительно нерусского населения там, где оно было в меньшинстве, - с другой стороны (Сокаль, Залозцы, Гусятин), увеличиваются самым опасным и прямо угрожающим образом”. “Не думал я, что наша армия окажется во вражеском крае” - заявил командующий расположенного в Галиции 2-го корпуса генерал Колошрари галицкому наместнику Коритовскому и высказывал мнение, что прежде, чем начинать войну с Россией, следовало перевешать всё русское население Галиции. А комендант Перемышльской крепости генерал Куманек предупреждал начальство, что если в Перемышле останется хотя бы один русский, за крепость ручаться нельзя. Главнокомандующий австро-венгерской армией эрцгерцог Фридрих в докладной записке императору Францу-Иосифу указывал, что среди коренного населения восточной провинции существует “уверенность в том, что оно по расе, языку и религии принадлежит к России”. В результате австро-венгерские войска оказались в Галиции в “атмосфере предательства” и “в собственном краю должны нести потери от шпионажа и измены русофильского населения, а наш враг, который выступал как освободитель, мог, безусловно, рассчитывать на полную поддержку”. Действительно, местные жители всячески содействовали русской армии, информировали её о перемещениях противника, при необходимости служили проводниками русских частей, где могли, повреждали австро-венгерские линии связи. Насильно мобилизованные в австро-венгерскую армию галичане при первой возможности сдавались в плен. Население торжественно встречало освободителей. Во многих сёлах навстречу передовым отрядам русских войск выходили крестьянские депутации с хлебом-солью. При вступлении во Львов огромная толпа забрасывала солдат цветами. Значительное число жителей Галиции, Буковины и Закарпатья вступило добровольцами в русскую армию. Ликование по случаю освобождения от шестисотлетнего иноземного ига было всеобщим. Радость и восторг царили повсюду, вплоть до галицкой диаспоры в Соединённых Штатах. “Наш Львов – русский, наш Галич – русский! Господи, слава Тебе, из миллионов русских сердец шлёт Тебе вся Русь свою щирую молитву, Боже великий, могучий Спаситель, объедини нас, як Ты один в трёх лицах, так Русь наша в своих частях одна будет во веки!” - писала газета американских галичан “Свит”. 

Русское чувство пробудилось даже в отрядах так называемых “украинских сичевых стрельцов”, созданных украинофилами в помощь австрийцами. “Русские наступают. Мы терпим поражение. Происходят жестокие бои на Гнилой Липе. Твоё холопское войско, твои УССы боёв ещё не видели, но, известно, что они собираются “доблестно” сдаться в плен москалям” - писал униатскому митрополиту (и по совместительству – заядлому украинофилу) Андрею Шептицкому его брат Станислав, генерал австрийской армии. Генерал не ошибся. Не слушая заклинаний “национально-сознательных” вождей, “сичевые стрельцы” стали переходить на сторону русских. В итоге, австрийское командование просто отвело “усусов” в тыл и произвело в их частях “чистку”. Это было банкротство “украинской национальной идеи”. Вена ответила террором. По доносам озлобленных поражением украинофилов за симпатию к России были казнены десятки тысяч людей. Сотни тысяч галичан, буковинцев и закарпатцев были брошены в концлагеря, сотни деревень сожжены, а их жители депортированы вглубь Австрии. (При этом многие из них погибли в дороге от голода, холода и болезней). Австрийские офицеры получили право самостоятельно творить расправу среди населения, приговаривая к смерти заподозренных в измене. Никаких доказательств не требовалось. Казнить могли за одно неосторожно сказанное по-русски слово, за отказ признать себя украинцем, отречься от русского имени. Солдатам выдавали специальные шнуры для виселиц. Часто перед смертью приговорённых подвергали жесточайшим пыткам. Родителей убивали на глазах у детей, детей – на глазах у родителей. Молодых женщин предварительно насиловали. Не щадили ни старого, ни малого (среди казнённых были мальчики и девочки 5-7 лет и даже грудные младенцы). 

Один из австрийских офицеров впоследствии вспоминал о казни галицких крестьян: “Мы пришли на место, которое я буду помнить до конца моей жизни. Чистое поле, на котором вокруг одинокого дерева толпились солдаты. Тут же стояла группа офицеров. Насмешки и крики, вроде “русские собаки, изменники”, посыпались по адресу ожидавших своей участи крестьян. Вид стариков, женщин с грудными детьми на руках и плачущих от страха, голода и устали детей, цеплявшихся за одежду своих матерей, производил такое удручающее впечатление, что даже у одного из офицеров-немцев показались на глазах слёзы. Стоявший рядом лейтенант спросил: “Что с тобой?” Тот ответил: “Ты думаешь, что эти люди виновны в чём-нибудь? Я уверен, что нет”. Тогда лейтенант без малейшей заминки сказал: “Ведь это же русофилы, а их следовало бы ещё до войны всех перевешать”. Далее совершилась обычная казнь. Всех вешали через одну и ту же петлю, предварительно ударив жертву в подбородок и в лицо. Повешенного прокалывали штыком на глазах у матерей, жён и детей”. Не было ни одного населённого пункта, которого бы не коснулся кровавый террор. Так “национально-сознательные” украинофилы (а именно они указывали властям на “подозрительных”) мстили своему народу за нежелание украинизироваться. От полного истребления галицко-русское население спасло только быстрое наступление русской армии, в короткое время освободившей большую часть Зарубежной Руси. Освобождённые земли были объявлены воссоединёнными с Россией. Вновь были открыты русские организации и газеты (запрещённые сразу же после войны). Местные общественные деятели составили Русский народный совет, представлявший интересы коренного населения в сношениях с военными властями. Принимались меры по обеспечению жителей продовольствием, а также для удовлетворения их культурных потребностей. С падением австрийской власти сами собою рухнули и запреты на употребление русского языка. В судопроизводстве литературная разновидность русского языка и его местные просторечия – гуцульское и лемковское – стали использоваться наравне с польским. 

В то же время из судов устранили “тот искусственный жаргон, который создан австрийским правительством” (как назывался новой властью “украинский язык”). Так как в связи с военными действиями все государственные школы в Галиции не функционировали, русская администрация посодействовала открытию нескольких русских и польских школ. Поскольку прежний режим стремился держать галичан в темноте и невежестве, была разработана программа всеобщего народного образования, по которой предусматривалось открытие за 5 лет 9 тысяч народных школ (по 1800 ежегодно), а также 70 высших народных училищ, 60 курсов при этих училищах, 25 мужских и 25 женских гимназий, 10 учительских семинарий и двух учительских институтов¹⁴². Учительские кадры для воплощения этой программы планировалось подготовить из местных жителей. Во многих галицких городах были открыты специальные педагогические курсы (как государственные, так и частные). Освобождённая от оков, русская народная культура быстро развивалась. Побывавший “на второй день Рождества” на крестьянском собрании в одном из сёл в окрестностях Львова журналист сообщал: “Публика была довольно серая. Преобладали женщины. Пелись песни, говорились импровизированные речи. Пели все – и женщины, и мужчины, и взрослые, и дети. Сначала пели рождественские малорусские колядки, а потом вдруг запели некрасовскую “Назови мне такую обитель… где бы сеятель твой и хранитель, где бы русский мужик не стонал”. Задушевные слова этой народнической и народной песни удивительно гармонировали с общим страдальческим тоном жизни этой несчастной страны, где столько убитых на поле брани, столько повешенных и расстрелянных венграми за одну принадлежность к русскому племени, столько арестовано и увезено австрийскими властями. Это торжественное исполнение некрасовской крестьянской песни крестьянским людом Галиции служит лучшим знамением тех возможностей, которые открываются для русской культуры в Галиции”. 

К сожалению, возможностям этим реализоваться было не суждено. Неудачи на фронте вынудили русскую армию оставить большую часть, казалось бы, уже навсегда освобождённых земель. Австро-венгерская оккупация, а вслед за ней и террор возобновились. Вновь сжигались деревни, вновь убивались или угонялись вглубь Австрии не успевшие убежать жители. Вновь оказалось под запретом употребление русского языка. Немного позже, в 1917 году, когда раздираемая на части Россия уже не представляла угрозы для противников, Вена позволила себе перевести дух. Австрийский парламент даже предпринял расследования преступных действий австро-венгерской военщины (всё-таки террор осуществлялся против граждан своей страны). Материалы этого расследования легли в основу ряда публикаций и исследований, вышедших за границей. В современной же Украине правда о чудовищном геноциде 1914-1917 годов замалчивается. Между тем, этот русский погром объясняет, что произошло с Галицией в дальнейшем. В ходе его более 60 тысяч человек было убито. Сотни тысяч галичан стали узниками концлагерей. Более 100 тысяч из них погибли там, не выдержав нечеловеческих условий заключения. Количество жителей западно-украинских земель, погибших во время принудительной депортации вглубь Австро-Венгрии, не поддаётся исчислению. Сложно установить и число тех, кто при отступлении русской армии в 1915 году бежал в Россию. Тогдашняя пресса и русская, и австрийская называли цифры от 100 до 400 тысяч человек. Оценки историков разнятся от нескольких десятков тысяч до нескольких сотен тысяч человек. 

Все эти люди оказались разбросанными по бескрайним просторам России, охваченной вскоре пожаром революции и гражданской войны. Не многие смогли вернуться домой. Если учесть и тех, кто погиб на фронтах первой мировой войны, то становится ясно, какие невосполнимые потери понесла Галицкая Русь. Почти все лучшие представители интеллигенции, духовенства, крестьян, рабочих был физически уничтожены. Из уцелевших можно было лепить, что угодно. Чем и занялись вернувшиеся австрийцы. 

Первый после вторичного занятия Львова австрийский комендант города, генерал-майор Фр.Римль в секретном рапорте начальству одновременно с “беспощадным террором” против населения рекомендовал насаждать в крае укринофильство и сожалел, что “пока что украинская идея не совсем проникла в русское простонародье”. С крахом в 1918 году Австро-Венгрии, после кратковременного существования “Западноукраинской народной республики” Галиция оказалась насильно включённой в состав возрождённой Польши. Новые хозяева первое время яростно полонизировали оккупированную территорию. Запретив русские школы, польская власть взялась и за украинские. На опустевшие после русского погрома земли из центральной Польши переселяли крестьян-поляков. Государственная пропаганда трубила, что Галиция – исконно польская земля, а не Русь или Украина. Варшава рассчитывала, что обескровленный предыдущим террором край сопротивляться не сможет. 

Карты польским политикам спутало русское движение. Оно возродилось неожиданно для многих, стало набирать силу и хотя, по понятным причинам, не достигло прежнего размаха, всё-таки вызвало во властных структурах переполох. Наверху сочли за благо вернуться к прежней политике – “пустить русина на русина”. После прихода к власти в мае 1926 года Юзефа Пилсудского полонизация резко сбавляет обороты. Русские школы по-прежнему под запретом, но украинские пользуются полной поддержкой властей. Украинский язык начинает изучаться даже в польских школах Галиции. Чиновники заговаривают о “польско-украинском братстве”, направленном против России. Государство вновь берется за финансирование украинских организаций (хоть и не в таких размерах, как в австрийские времена). Население сопротивлялось как полонизации, так и украинизации. Как отмечала галицкая газета “Русский голос”, оба эти явления взаимосвязаны. Поскольку украинский язык, ввиду его “искусственности”, является малопонятным для народа, украинизация фактически ведёт к полонизации (в Галиции), к румынизации (в Буковине) и к чехизации (в Закарпатье). Этот искусственно созданный язык “не выдерживает культурной конкуренции с природными литературными языками других народов”. Из-за этого “наш простолюдин, изучив чужой язык в школе и армии, становится объектом чужого культурного завоевания”. 

Состоявшийся во Львове съезд Русского народного объединения поднимал вопрос о восстановлении в Галиции системы образования на русском языке. Но власти решительно воспротивились этому. Они всячески притесняли русское движение. Только природным национальным чувством галичан можно объяснить тот факт, что, пережив страшный погром, это движение возродилось, пользуясь поддержкой сотен тысяч местных жителей. Русское движение как массовое существовало в Галиции вплоть до второй мировой войны и было разгромлено репрессивными методами. Похоже складывались после 1918 года национальные отношения на Буковине, отошедшей к Румынии. Так же, как и в Галиции, первый удар новая власть обрушила на русский язык, изгоняя его из школ и стремясь вытравить из жителей русское самосознание. Так же, как и в Галиции, вслед за антирусскими репрессиями правительство стало ущемлять и украинское движение. Так же, как и польские власти, Бухарест, убедившись, что превратить русских буковинцев в стопроцентных румын не удастся, прибегнул к украинизации. И так же, как в Галиции, полный успех украинизации, был достигнут в Буковине уже после второй мировой войны. Несколько иную языковую историю имело Закарпатье. С распадом Киевской Руси оно подверглось не польской, а венгерской агрессии, было включено в состав Венгрии и впоследствии вместе с ней вошло в Австро-Венгерскую империю. Таким образом, жители Закарпатья избежали многовекового польского влияния. И когда в Галиции поляки стали энергично взращивать украинство, население Угорской Руси этой идеи не поддержало. “Мы, бедные угро-русские, радуемся, что наши галицкие братья по крови и вере занимаются нами и поддерживают в нас ещё русский дух. Но на ту деятельность, которую развивает Ваша так названная украинофильская партия, мы, угоро-русские смотрим не совсем симпатично,- писал известный закарпатский общественный деятель священник Ставровский не менее известному галицкому украинофилу В.Гнатюку в ответ на призыв последнего присоединиться к украинскому движению. – Предполагаю, что Вы не будете за то гневаться, если тут выскажу Вам откровенно то общее мнение, которое мы, угоро-русские, имеем о Вашей партии”. Ставровский упрекал украинофилов в попытках навязать народу вместо русского языка испорченный, т.е. всю ту же выдуманную поляками “рідну мову”, которую “ни украинские, ни галицкие, ни угорские русские не употребляют и трудно понимают; кроме того, употребляемая у Вас орфография неестественная, научной этимологии и лингвистике противная. Если бы Вы писали соответственно правилам и тысячелетнему преданию, тогда бы и галичане, и наши русаки лучше поняли Вас.… Наконец: Ваша партия заявила недавно во всеуслышание, что она отвергает всякую солидарность с прочими русскими, которых называет москалефилами. Из этого следует, что Вы всех нас, не принимающих Вашего радикализма и Вашей орфографии, считаете как бы врагами государства, и что Вы стоите в солидарности с поляками и даже под покровительством поляков, которые внушают Вам все эти выше исчисленные стремления. Вот наше угро-русское духовенство и простой народ имеют такое воззрение о Вашей партии, и пока Ваша партия будет в том направлении действовать, до тех пор угро-русские не будут ей сочувствовать”. 

“Благодарю Вас за Вашу почесть и доверие, которым вы меня в сём интересном деле одарили. Но я уже наперёд должен изъявить, что я ваш человек не могу быть, понеже мои начала с взором русской письменности и радикально противные суть, тем, которые общество Шевченко (имелось ввиду “научное общество Шевченко”, возглавляемое Грушевским - Авт.) распространять старается. Так думаю, что и другого никого на Угорщине между нами не найдётся, который бы к сему обществу пристал, настолько оно дискредитировано у нас. Ведь оно и у вас больше вреда, чем пользы принесло. Мы себе таких экспериментаций не можем дозволить… Язык того общества, нам совсем чужой и не понятный, мы его не разумеем. У нас бы высмеяли человека, если бы вашим исполяченным и испорченным жаргоном пробовал говорить или писать. Мы не меняем наше наречие на вашу выкручену мову. То есть мы, пока нас благоизволит милосердный Господь поддерживать, останемся русскими и не переменимся на руских” - отмечал в письме тому же Гнатюку другой видный деятель Закарпатья С.Сабов. Категорически выступал против попыток отделиться от русского литературного языка и крупнейший угорорусский поэт того времени Иван Сильвай: “Я прочитал изданные Вами “Лірники”, это издание также интересно, как всё, что входит в состав этнографии. Только не понимаю, почему пользуетесь вы “Кулішівкою”. У нас не только не увлекается ею никто, но напротив, кто только немножко занимался сравнительной филологией, тот всю кулішівку, все покушения к литературному разъединению и сепаратизму считает детскою чепухой”. В другом письме (опять же к Гнатюку) Сильвай подчёркивал: “ По эту сторону Карпат нет ни одного образованного русского человека, который увлекался бы вашею самостийною правописью и самородными мриями. Понапрасну станете Вы утверждать, уж хоть с клятвою, что вы русин, вас все будут считать поляком, портителем прекрасного русского языка. Издаваемой вами книги вы мне не посылайте, мне довольно муки причинило одно прочтение вашего самостийного письма, а не то ещё целой самостийной книги”. 

Ещё один известный закарпатский деятель Иван Раковский недоумевал по поводу стремления российских украинофилов создавать отдельный малорусский язык и литературу: “Как могла образоваться в пределах самой же России партия, отвергающая настоящий письменный русский язык? Что в Австрии готова почва для подобного рода деятелей это нам понятно: ибо, само собой разумеется, что немецкое правительство равнодушно не может смотреть на преуспеяния другой народности, могущей, в своё время, оспаривать преобладание немецкого элемента; но что в России, и именно между соплеменниками нашими малороссами находятся мечтающие об образовании малорусской литературы, отдельной от настоящей русской, это, конечно, приводит нас в изумление… Мы должны заметить, что нисколько не видим нужды покинуть настоящую русскую литературу и гоняться за призраками какой-то новой малорусской литературы”.

 Раковский удивлялся намерению возвести неправильное произношение некоторых русских слов в грамматические нормы и на такой основе создать новый язык: “Не находим мы никакой ни грамматики, ни логики в употреблении следующего образа писания: “вже”, “де”, “ще”, “усе”, “гострий”, “читав”, “говорить”, “у церковь”, “у корові” и пр. вместо “где”, “ещё”, “всё”, “острый”, “читал”, “говорил”, “в церковь”, “в корове”. По его мнению, многие слова в отдельных местностях произносятся по-своему, отлично от правильного литературного произношения, и от произношений других местностей. Например “знау”, вместо “знаю”, “цярь” вместо “царь”, “читат” вместо “читает” и т.д. Сколько же пришлось бы создавать языков?. 

“Мы не считаем настоящую русскую литературу чуждою для малорусского племени, трактуем её как общее достояние всех русских” - делал замечание угрорус. Такие настроения безраздельно господствовали в Закарпатье. Конечно, и там власти делали всё возможное, чтобы местное население забыло о своём русском происхождении. Однако, в отличие от австрийских немцев и поляков, венгры (после преобразования в 1867 году Австрийской империи в Австро-Венгрию Закарпатье вошло в венгерскую часть государства, а Галиция и Буковина остались австрийскими) не жаждали насаждать в Угорской Руси украинство. Они предпочитали превращать эту область в чисто венгерскую. После окончания первой мировой войны закарпатские общественные деятели однозначно высказались за воссоединение с Россией. Но, будучи враждебно настроены по отношению к установившейся там Советской власти, они приняли решение о временном (пока в России не будут свергнуты большевики) вхождение края в состав Чехословакии. В чехословацких правящих кругах поначалу не было единого мнения насчёт национальной политики в Подкарпатской Руси (под таким названием Закарпатье присоединилось к Чехословакии). Первый премьер-министр нового государства К.Крамарж считал украинское движение изобретением немцев и не скрывал своей враждебности к нему. Зато президент страны Т.Масарик ненавидел русских и потому поддерживать украинофильство считал своим долгом. Вот только Крамарж оставался премьер-министром всего несколько месяцев, а Масарик занимал высший государственный пост на протяжении многих лет (до 1935 года). Это и определило политику Праги. Она была направлена на насаждение “украинской национальной идеи”. Из госбюджета выделялись немалые средства на финансирование украинских организаций, пропаганду украинского языка. Иногда использовались и силовые методы. Но к массовым репрессиям власть всё-таки не переходила, и, население могло пользоваться относительной свободой. Органы местного самоуправления в Ужгороде и Мукачеве использовали в своей работе русский литературный язык. По-русски же были написаны вывески с названием улиц в закарпатских городах. Русский язык преобладал и в общественной жизни. А вот в системе образования, стеснённой инструкциями чешского министерства, наблюдалось двуязычие. В Ужгородской гимназии обучение велось на украинском языке, в Мукачевской – на русском, в Хустской – частично на одном, частично на другом. В учительском институте Мукачева предметы преподавались по-русски, в торговом училище – по-украински. Двуязычие царило и в прессе. 14 закарпатских газет выходили на русском языке, 8 – на украинском. В целом же, как свидетельствовал видный закарпатский учёный Г.Геровский, образованная часть населения “говорит на языке, словарный состав и морфология которого являются русскими литературными, но имеют особенности собственного подкарпатского произношения. Менее образованные люди говорят на местных говорах с большей или меньшей примесью книжных выражений”. Что же касается нашей “рідной мови”, то, указывал Геровский, “галицко-украинский литературный язык распространяется с очень большим трудом, и даже выпускники гимназии с украинским языком обучения не в состоянии полностью преодолеть трудности в произношении, которое очень существенно отличается от естественных звуков подкарпаторусской речи”.

 После оккупации (накануне второй мировой войны) Закарпатья венгерскими войсками новая власть стала поддерживать так называемое “руськое” направление, провозглашающее отделение местного “руського” языка как от русского, так и от украинского. “Великорусский литературный язык есть языком Москвы, в котором не имеется руських элементов… Так точно не имеет ничего общего руський язык с украинским, который образовался в Польше. Наши русины жили в Венгрии и не имели ни политической, ни культурной связи с великороссами или украинцами” - писал теоретик этого направления. При этом “руськие” филологи использовали всё-таки общерусский алфавит (“ы” и др.). Процесс украинизации Закарпатья был завершён только после 1945 года. Примерно тогда же была украинизирована и Пряшевская Русь – самая западная часть этнической русской территории и после второй мировой войны оставшаяся в составе Чехословакии. Там украинский язык вместо русского был введён в школах в 1952 году постановлением ЦК Компартии Словакии. Население протестовало, требовало сохранения русского образования. Но власть твёрдо стояла на своём, а украинофилы жаловались на “низкую национальную сознательность и национальное равнодушие украинских трудящихся”. В конце концов, ЦК Компартии Словакии постановил развернуть “политико-воспитательную работу, направленную на повышение национальной сознательности украинских трудящихся”. Таким образом, вся Юго-Западная Русь оказалась украинизированной. И, говоря словами печально известного деятеля современности, сегодня мы имеем то, что имеем. Украинский язык, ещё несколько десятков лет назад почти никому непонятный, вызывавший только насмешки и неприязнь, возведён в статус государственного, именуется “рідною мовою” и принудительными мерами внедряется повсеместно. 

Украинские газеты начала ХХ века, которые из-за непонятности языка в то время почти никто не читал, ныне в состоянии прочитать любой выпускник средней школы. (Экземпляры этих газет сохранились в крупных библиотеках и желающие могут сами во всём убедиться). И.М.Стешенко оказался прав: если новый язык насильно навязывать нескольким поколениям подряд, он становится привычным и понятным. Но прав оказался и Нечуй-Левицкий: привычное и понятное всё-таки не стало родным. Ведь большинство из тех, кто при различных опросах и переписях называет украинский язык родным, делают так только потому, что с детства им внушали, что они – украинцы и родной язык у них должен быть украинский. На самом же деле, эти люди говорят или чисто по-русски, или на так называемом “суржике”, т.е. на всё том же малорусском наречии русского языка, сильно украинизированном за последние десятилетия (не забудем, что в распоряжении украинизаторов, помимо прочего, появились такие действенные средства как радио и телевидение), но всё же не утратившем признаков общности с русской литературной речью. В этом отношении интересны данные опроса общественного мнения, проведенного в Киеве Институтом социологии НАН Украины в апреле 2000 года. При ответе на вопрос: “Какой язык Вы считаете родным?” - 76% киевлян – украинцев по происхождению назвали украинский. Когда же социологи несколько перефразировали вопрос: “На каком языке Вы общаетесь в семье?”, только 24% киевлян – украинцев ответили, что на украинском. 

“В ответах на вопрос о родном языке респонденты нередко отожествляют его с этническим происхождением – отмечает заместитель директора Института социологии НАН Украины, доктор социологических наук Н.А.Шульга. – Поэтому для того. чтобы получить более объктивную картину распространения языков в разных сферах жизни, необходимо задать вопрос не только о родном языке, но и на каком языке люди общаются в разных обстоятельствах”. Однако и вопрос о языке общения в семье полностью картину не проясняет. Как утверждает тот же Н.А.Шульга: “Косвенным показателем распространения русского языка в Украине является выбор респондентами языка анкеты. Институт социологии НАН Украины при массовых опросах использует социологические анкеты на двух языках – украинском и русском. Перед тем, как начать опрос, интервьюер предлагает респонденту по желанию выбрать анкету или интервью на украинском или русском языке. Иначе говоря, каждый социологический опрос – это манифистация языковых предпочтений населения, своего рода референдум”. В результате, как выяснилось во время всеукраинского опроса, 49,5% респондентов ответили, что общаются в семье на украинском языке, 48,5% - на русском языке, 2% - на другом языке. Однако анкеты на украинском языке предпочли взять только 37,2% респондентов, в то время как на русском – 62,8% (данные апреля месяца 2000 года). Иными словами, даже среди тех, кто уверяет, что общается в семье на украинском языке, многим на самом деле легче говорить по-русски. 15 мая 2000 года известный современный сторонник украинизации Владимир Яворивский, в свой авторской программе на первом канале украинского радио сокрушался, что на всю многомиллионную Украину лишь несколько десятков тысяч человек действительно владеют украинским литературным языком. Эти несколько десятков тысяч и можно отнести к числу настоящих украиноязычных. Впрочем, и среди этой категории, далеко не все являются украинцами по происхождению. Ещё в начале украинизации было замечено, что часто евреи, поляки и великороссы гораздо быстрее овладевают украинским языком, чем те, для кого он официально является родным. “Я знаю множество фактов, как кое-кто, например, из русских или евреев, недавно начав украинизироваться, превзошли на всех участках языковых (а особенно в письменности) “вековечных украинцев” - свидетельствовал один из главных подручных Кагановича – М.Ф.Сулима. Это ли не доказательство того, что пресловутая “рідна мова” украинцам ничем не ближе, чем русским или евреям?

Великорусское наречие развивалось на основе языка прежней Руси - Киевской. Это объяснялось относительно свободным культурным развитием северо-восточных русских земель (области распространения великорусского наречия). Татарская Золотая Орда, в зависимость от которой попала Северо-Восточная Русь, собирала с подвластных территорий дань, иногда опустошала их разорительными набегами, но не навязывала своей культуры, языка. Доказательством тому служит современный русский язык, в котором сохранилось очень немного слов татарского (а также фино-угорского) происхождения. По-иному сложилась судьба Руси Юго-Западной (Малороссии), подвергшейся сначала польско-литовскому, а потом исключительно польскому влиянию. Это влияние существенно отразилось на культуре вообще, и на языке, в частности. В результате, малорусские народные говоры представляли собой пёструю русско-польскую смесь. “Польскому влиянию, прежде всего, попала Южная Русь, - писал известный украинский учёный И.И. Огиенко. – Влияние это началось рано, - уже в XІV веке в южнорусской речи есть полонизмы. Влияние это с течением времени всё разрасталось и дошло до того, что ополячилась почти вся южнорусская знать. О языке и говорить нечего: литературный южнорусский язык, особенно XVII века, сплошь пересыпан полонизмами”. Последствия полонизации сказывались долго. Как замечал учёный в 1915 году, “современная малорусская речь содержит в себе весьма много заимствований из языка польского”.(Через два года разразилась революция, и Огиенко вместе с другими украинофилами принялся сочинять легенду о древности самостоятельного украинского языка. Но это была уже не наука. Это - была политика). Полонизация прекратилась (да и то не сразу) после воссоединения Малой Руси с Великой. Начался естественный процесс очищения народной речи от полонизмов. Этот процесс и задумали остановить руководимые поляками украинофилы, путём создания из малорусского наречия самостоятельного литературного языка. 

Противоестественность украинофильских стремлений была очевидной с самого начала. Самостоятельный язык возникает только при долговременном самостоятельном существовании народа, чего в данном случае не было. Один из киевских публицистов XIX века сравнивал отношения малорусского наречия и русского языка с отношением ручья и полноводной реки. “Ручей, необыкновенным разлитием отведённый от родной реки” затем “снова смешивал воды свои с её водами”. После этого “ужели ручей может катить свои волны отдельно от реки?” Точно так же и малорусское наречие могло составлять народный говор только в эпоху польского ига (“от уклонения ручья в сторону до слития его с рекою”). “Малорусское просторечие как явление временное, случайное, как говор, сложившийся для выражения бедной жизни народа русского под влиянием польским, есть явление для нас понятное, почти безразличное в устах запорожца времён Мазепы; но отстаивать, тем более обособлять это наречие теперь, после вековой почти, нераздельной жизни разных членов семьи русской?” Такое намерение будет означать попытку “окаменять это наречие, увековечивать в нём ржавчину, въевшуюся в кости русские от цепей чуждого рабства”. 

Кроме того, замечал публицист, малорусское наречие приспособлено исключительно для потребностей крестьянской жизни. “Чтобы создать из подобного наречия язык, а особенно литературу, нужно сделать то же, что должен был бы сделать человек, у которого нет и гроша, а ему хочется иметь миллион, то есть украсть его или одолжить. Чтоб и просторечье малорусское сделать органом всех выводов, изобретений и наблюдений науки, создать, то есть, малорусскую литературу, для этого оно непременно должно или украсть, или взять на прокат у языка русского или польского очень многое, и, прежде всего, хоть технологию, создать (если есть возможность) грамматику, да очистить речь свою от соллецизмов и барбаризмов как принадлежностей бедного, неустроенного наречия”. 

Первый путь (заимствование из русского литературного языка) вполне естественен. Однако в этом случае “порченое наречие, малорусский жаргон преобразится в чистый русский язык. Так, когда вера и обрядность униатская очистились от искажений, внесённых в неё католицизмом, они явились по-прежнему православными; а что случилось с верою южнорусского народа, того весьма законно желать и для его языка как для равноправного вере элемента народной жизни. От того и талантливейший из людей, писавших малорусским наречием, - Шевченко вынужден был поминутно черпать обеими руками слова и обороты из русского словаря и говора”. Однако украинофилы пошли другим путём, польским. “Кроме закрепления бесчисленных чуждых русской речи слов и оборотов, насильно вторгшихся в неё от причин, теперь несуществующих, они поминутно обращаются к лексикону своих и наших приятелей, только лишь для того, чтобы не обращаться к словарю родному, русскому. Сюда относятся: “погляд”, “оповідання”, “омана”, “наданий”, “одностайний”, “жаданьє” и многие другие, которых нет в малорусском говоре, происхождение которых очевидно. “Когда все эти непрошенные протекторы обособления малорусского наречия начнут подвигаться по этому пути вперёд, они незаметно попятятся назад,- в объятия латино-польской пропаганды: их наречие из порченного русско-славянско-польского обратится, может быть, в язык, но, конечно, порченый – польский, и они, изменив языку предков, запишут в истории имена свои рядом с теми из них, которые изменили вере предков”. Такова история зарождения “рідной мови”. Чем дальше украинофилы “развивали” её, тем сильнее отдаляли от русского языка и от народных говоров. Особенно большая “заслуга” в деле отрыва “рідной мови” от народной почвы принадлежит Л.М.Кагановичу. Именно во время его хозяйничанья на Украине в этом отношении был достигнут значительный “прогресс”. 

В докладе, зачитанном в январе 1929 года в Комиссии по изучению национального вопроса Коммунистической академии и посвящённом проблемам “культурного строительства в национальных республиках”, отмечалось: “Возьмём дореволюционный украинский язык на Украине, скажем, язык Шевченко, и теперешний украинский язык, с одной стороны, и русский язык – с другой: Шевченко почти каждый из вас поймёт. А если возьмёте какого-либо современного украинского писателя – Тычину, Досвитского или другого из новых, - я не знаю, кто из вас, незнающих украинского или хотя бы польского языка, поймёт этот язык на основе русского. По отношению к русскому языку мы видим здесь значительное увеличение расхождения”. Таким образом, новый украинский язык можно понять, владея языком польским, но не русским. Автор доклада – С.Диманштейн – считал происходящее положительным явлением: “Если люди хотят иметь свой язык, они, естественно, ставят вопрос о чистоте языка. Начинаются поиски в глубинах истории или местных диалектов, старинных памятников и т.д., начинают искать самобытность – и находят”. Тем временем, людей о желательности нового языка как раз и не спросили. Да и слова, которые отыскивали в “глубинах истории” (т.е. в периоде до воссоединения Малой и Великой Руси, когда ещё не было “насильственной русификации”), вводили вместо русских, на поверку оказывались не народными, а польскими. Наиболее яркий пример: изгнание из украинского языка слова “город”, объявленного “русизмом”, и замена его извлечённым из “глубин истории” словом польского происхождения “місто”. Между тем, слово “город” употреблялось в Юго-Западной Руси с давних пор, известно ещё из киевских летописей и зафиксировано во множестве географических названий (Вышгород, Миргород, Ужгород, Шаргород). Таких примеров можно привести многие тысячи (далеко не полный перечень польских заимствований интересующие могут найти в книге А.Железного “Происхождение русскоукраинского двуязычия в Украине”, К, 1998). Так что же представляет собой современная “борьба с последствиями русификации”? 

Не есть ли нынешняя украинизация, по сути своей, попыткой заставить называемых “украинцами” малороссов забыть своё русское происхождение? (В развернувшихся баталиях вокруг языковой проблемы, сторонники тотальной украинизации очень любят разбрасываться оскорблениями, называя своих русскоязычных соотечественников “манкуртами”, “янычарами” и т.д. А не кажется ли панам-украинизаторам, что прежде чем бросаться такими обвинениями, следует внимательно посмотреть в зеркало?) Не странно ли: французы и триста лет назад были французами, поляки – поляками, сербы - сербами и т. д. А про украинцев как особую национальность не слыхал и Тарас Шевченко. Возьмите произведения “Великого кобзаря”. Ни в поэзии, ни в прозе, ни в письмах, ни в “дневнике” нет даже слов “украинцы”, “украинец”. Какую же “украинскую национальную идею” нам навязывают? Родным для коренного населения всегда был русский язык. Малорусское простонародное наречие и литературный язык являются лишь его разновидностями. Люди необразованные общаются на просторечиях, “суржике”. Те же, кто, поднимается на более высокую ступень развития, переходят в общении на русский литературный язык. Где же здесь “зневаження мови свого народу”, в чём обвиняют русскоязычное население сегодняшние украинизаторы? В 1874 году в Киеве была проведена первая общегородская перепись населения. Среди прочих, задавался киевлянам и вопрос о языке. Оказалось, что из 116 774 киевлян 46 060 человек отметили, что родным для них является русский литературный (общерусский) язык, 8 476 человек – великорусское наречие, 35 205 – малорусское наречие, 1 379 – белорусское наречие. Таким образом, отмечалось в итогах переписи, 91 120 человек признают родным русский язык в различных его видах. 

Позднее выяснилось, что руководившие проведением переписи украинофилы (а возглавлял переписчиков не кто иной, как П.П.Чубинский, автор слов гимна “Ще не вмерла Україна”) при помощи различных ухищрений и махинаций завысили число тех, кто назвал родным малорусское наречие. Но дело не в этом. Даже ярые украинофилы понимали, что русский литературный язык не исключительно великорусский, но также и малорусский, и белорусский, что все эти наречия (великорусское, малорусское. белорусское) вместе с литературным языком составляют один русский язык, общий и великорусам, и малорусам, и белорусам. Уместно привести и выдержку из работы выдающегося русского филолога Н.С.Трубецкого: “Вопрос о том, являются ли два близко родственных наречия диалектами одного или двумя самостоятельными языками, сводится к тому, насколько существующие между данными наречиями словарные, грамматические и звуковые различия фактически затрудняют языковое общение и взаимное понимание представителей того и другого наречия… В частности, относительно русских племён следует отметить, что там, где малороссы и великороссы живут друг с другом бок о бок (в областях недавно колонизированных и на этнографической границе между обоими племенами, например в некоторых частях Воронежской и Курской губернии), они без труда понимают друг друга, причём каждый говорит на своём родном говоре, почти не приспособляясь к говору собеседника. Правда, в этих случаях встреча происходит обычно между представителями южновеликорусских говоров, с одной стороны, и северомалорусских или восточноукраинских говоров с другой; если бы встреча произошла между архангельским помором и угрорусом или буковинским гуцулом, то взаимное понимание, надо полагать, оказалось бы более затруднённым. Но на это можно возразить. что саксонцы и тирольцы тоже почти не понимают друг друга. когда говорят на своих родных говорах, и миланцы и сицилийцы просто- таки совсем друг друга не понимают”. “Немец южный тяжелее понимает немца северного. чем “малорос” москаля” – соглашался и уже упоминавшийся Вацлав Липинский. Таким образом, простонародные украинские говоры (как бы их не называли) вместе с простонародными великорусскими говорами и аналогичными белорусскими говорами составляют русский язык. Нынешняя “рідна мова” со всеми её “гелікоптерами”, “потягами”, “шприкалками” и т.п. создана искусственно и уже по этой причине не может быть родной ни для кого. И это прекрасно сознавали сами украинофилы. М.П.Драгоманов потратил много сил и умения, убеждая всех вокруг, что украинцы должны разговаривать “по-украински”. На украинском языке переписывался он со своими соратниками и призывал их твёрдо отстаивать права “рідної мови”, но вот к своей сестре, украинской писательнице Олене Пчилке (матери Леси Украинки) писал почему-то по-русски. 

Родным был русский язык и для Михаила Грушевского, и для Бориса Гринченко, и для Ивана Стешенко, лишь из политических соображений ставших украиноязычными. Так же из политических соображений перешёл на украинский писатель Степан Васильченко, начинавший свою литературную деятельность на русском языке. Этот классик украинской литературы жаловался потом на трудности нового пути (ведь этот “украинский язык” ещё только придумывался). “Писать произведения украинским языком, молодым, недоделанным, без сравнения труднее, чем русским, с его широчайшим лексиконом, с готовыми фразами. Украинскому писателю приходилось тут делать двойную работу – тянуть вместе два плуга: писать художественное произведение и вместе с тем создавать для него язык”. Секретарь Центральной Рады Михаил Еремеев в мемуарах рассказывал, что на всех дореволюционных украинофильских мероприятиях присутствующие говорили по-русски, поскольку вести культурный разговор на украинском языке “было очень тяжело”. Если же среди украинофилов находился кто-то, кто заговаривал по-украински, то на него смотрели, как на какую-то редкость, “как смотрят на музейные экспонаты”. А другой видный деятель Центральной Рады – А.Лотоцкий вспоминал, как однажды во время празднования очередной шевченковской годовщины собравшиеся украинцы после прослушивания народных песен грянули русский национальный гимн “Боже, Царя храни!”, чем довели “национально-сознательных” организаторов мероприятия до истерики. 

Известно также, что генеральный секретарь Центральной Рады по международным делам (т.е. министр иностранных дел), “отец украинской дипломатии” А.Я.Шульгин дома с женой и близкими друзьями говорил по-русски, но стоило на пороге показаться постороннему – господин министр тут же переходил на “рідну мову”. Аналогичным образом вел себя петлюровский министр труда М.А. Славинский. Да и вообще, по признаниям петлюровских деятелей, “даже в патриотических украинских семьях перевес имел русский язык”. Еще один член Центральной Рады, а впоследствии нарком просвещения УССР Александр Шумский прославился тем, что в украинизаторском рвении превзошёл даже Л.М.Кагановича и был обвинен в националистическом уклоне (так называемый “шумскизм”). Но, как свидетельствовал бежавший на Запад украинский советский дипломат Г.З.Беседовский (знавший Шумского, когда тот работал полпредом УССР в Варшаве), “украинец Шумский имел очень слабое представление об украинском языке. Его ноты были беспорядочной мешаниной из русских, украинских и польских слов…. Было противно читать этот самодельный волапюк”. Если говорить о деятелях Западной Украины, то стоит вспомнить, что собравшийся в 1848 году съезд галицко-русских ученых постановил: очищая народные говоры от полонизмов, вырабатывать самостоятельный литературный язык. Но вскоре выяснилось, что чем больше галицкие выговоры очищаются от польских слов, тем сильнее приближаются они к русскому литературному языку. И через несколько лет учёные – галичане отказались от языковой “самостийности” и единодушно признали родным язык Ломоносова, Пушкина, Гоголя. Зато яростно боролся с русским языком и отстаивал права “рідної мови” австрийский украинофил барон Н.Василько. Правда, для самого барона родным был совсем не украинский, а немецкий язык. И когда С.В.Петлюра назначил его главой дипломатической миссии в Италии, петлюровские дипломаты злословили, что теперь каждый доклад нужно будет переводить на немецкий язык, так как Василько “будет трудно его по-украински прочитать”.

 Перечень примеров можно продолжать и дальше, но, наверное, приведённого достаточно, чтобы убедиться в том, что “рідна мова” совсем не рідна. Всё вышесказанное не означает, что украинский язык нужно дискриминировать. На сегодняшний день на нём создана большая научная литература, написаны художественные произведения (среди которых много талантливых). Часть населения считает этот язык своим, желает развивать его дальше. Это их право. Но нельзя забывать, что родным для Украины является всё-таки язык русский, что Украина прекрасная, самобытная сторона, но она – часть исторической Руси. “Опомнитесь, голубчики, любите Украину, любите наш говор, наши песни, нашу историю, но полюбите целую Русь и не четвертуйте её так немилосердно” - писал, обращаясь к украинофилам, выдающийся галицко-русский деятель Н.И.Антоневич. Отказываясь признать русский язык своим, Украина вынуждено отрекается от части собственной культуры, от целого ряда талантливейших писателей и поэтов (от Николая Гоголя до Анны Ахматовой), от плеяды выдающихся карпаторусских деятелей (первого историка Галиции Д.И.Зубрицкого, писателя А.Духновича, филолога Я.Головацкого и др.). Разве не снижает культурный уровень украинцев исключение из школьных программ русского языка и русской литературы? Разве можно признать нормальным тот факт, что в русскоязычном Киеве не осталось ни одного русскоязычного детсада и почти не осталось школ с русским языком обучения? Не превратиться ли в результате такой “образовательной” политики разговорный язык киевских детей из чисто русского в какую-то смесь, всё тот же “суржик”? Это и есть “национальное возрождение”? В 2000 году киевская организация “Просвіта” выпустила книжку своего лидера Ю.Гнаткевича “Уникаймо русизмів в українській мові!” Автор зовёт на борьбу с “русизмами” и приводит краткий их перечень в “короткому словнику-антисуржику”, поясняя заодно, как надо писать правильно. Любопытно сопоставить этот “словничок” со словарём языка Т.Г.Шевченко. Из 56 слов, которые есть у Тараса Григорьевича и отмечены в “словничку”, 36 - “русизмы”. Что ж будем “очищать” мову и от Шевченко? 

Следует помнить и ещё об одном. “Украинская национальная идея” построена целиком на лжи. Свет Правды означает для неё смерть. И если эта идея будет положена в основание государственного строительства, как этого кое-кто хочет сегодня, это приведёт к далеко идущим последствиям. Чтобы защитить ложь от Правды, придётся засекречивать архивы, запирать книги в спецхранах, устанавливать жёсткую цензуру, ужесточать политические репрессии. Но ведь всё равно через десять, двадцать, пятьдесят лет правда, выйдет наружу. И тогда базирующийся на лжи идеологический монстр рухнет, оставляя незаживающие раны в душах целых поколений, воспитанных на лживой идее. Не слишком ли большую цену должна будет заплатить Украина в угоду некоторым “национально сознательным” деятелям?

 И последнее. Немецкий язык занимает в Австрии такое же положение, как и в Германии, и там, и там проживает единая немецкая нация, но независимость этих стран друг от друга сомнению не подлежит. То же самое можно сказать о греках и греческом языке в Греции и на Кипре. Отделившись от Англии, Соединённые Штаты не стали выдумывать себе язык, а продолжают пользоваться английским, не видя в этом ни малейшей угрозы своему государственному суверенитету. Англоязычны и ирландцы, но вряд ли кто-либо заподозрит их в желании присоединиться к Великобритании. Одним языком пользуются сербы и хорваты и считают его родным, несмотря на все политические расколы. Так нужно ли опасаться, что признание исторических прав русского языка в Украине подорвёт её независимость, обзывать русскоязычное население “пятой колонной Москвы”? “Русская культура и русский язык очень сильны на Украине, - признавал видный украинский учёный и государственный деятель, министр народного просвещения при гетмане Скоропадском Н.П.Василенко. – На них воспитывалась вся украинская интеллигенция. Говорить, что эта культура навязана народу, значит, по-моему, говорить заведомую неправду. Русская культура имеет глубокие корни в сознании украинского народа. Русский язык является родным языком преобладающей части интеллигенции на Украине. Мало того. Значительный процент населения Украины говорит только на этом языке. Поэтому, с точки зрения государственной (не говоря уже о национальном чувстве), унижать положение русского языка или придавать ему какое-то второстепенное значение было бы не только нецелесообразным, а прямо таки вредным… Я считаю вопрос об украинском языке чрезвычайно важным в державном строительстве Украины. Тем не менее, я являюсь противником издания закона об одном только державном языке. Такой закон, кроме путаницы, вреда и больших затруднений в жизни ничего не принесёт. Оба языка - и русский, и украинский – должны пользоваться полным равноправием. Практически жизнь сама хорошо развяжет этот вопрос. Не следует только государству класть свой кулак на ту или другую сторону”.
Задумаемся над этими словами.

Евгений КРАСНЯКОВ, Александр КАРЕВИН

http://www.br-sl.com/2002/9/i9-02-8-r.html