Глава пятнадцатая УЧАСТИЕ В ВОЙНЕ

1. ВСТУПЛЕНИЕ: ПРИЧИНЫ И ЦЕЛИ
В конце 1916 г. международная обстановка начала стремительно меняться самым кардинальным образом. Военные действия почти на всех фронтах зашли в тупик, выхода из войны, казалось, не было. Во всех воюющих странах росло недовольство народных масс, поднимались революционные настроения. Истощение материальных ресурсов и угроза нараставшей революции вызвали крутой поворот в мировой политике от империалистической войны к империалистическому миру1. Правящие круги искали пути быстрейшего окончания войны путем сепаратных переговоров или «последнего», решающего сражения.
Кое-кто в США высказывал опасения за положение стран Антанты. Их потери были огромны, экономика ослаблена, ресурсы истощены. В России зрела революция, а в окружении царя готовились к сепаратному миру с Германией. Перспективы Антанты выглядели беспросветными. Между тем в «дело» Антанты были вложены немалые деньги Моргана и других американских банкиров.
На самом же деле вряд ли можно было говорить о вероятном военном крахе Англии и Франции. Страны Антанты сохраняли огромный сравнительно с германским блоком экономический потенциал, ибо располагали колоссальными внешними источниками снабжения людскими ресурсами и припасами (из колоний, полуколоний, из США), большой, хорошо вооруженной армией и флотом. К ним перешла в ходе сражений 1916 г. стратегическая инициатива в войне, и как раз на следующий год союзники планировали крупные наступательные операции 2. И об этом знали в США так же хорошо, как и о действительно тяжелом, почти отчаянном положении стран Центральной Европы, которые истощали свои людские и материальные ресурсы в войне на два фронта, были отрезаны от внешних источников снабжения. Эти державы, писал журнал «Нью рипаблик» в октябре 1916 г., ближе к поражению.
Поэтому не гипотетическая угроза краха Антанты могла подтолкнуть США к вступлению в войну, тем более что правящие круги и США и стран Антанты понимали, что американцы не могли бы помочь в военном отношении ввиду недостаточной укомплектованности, необученности и плохого снабжения их армии. В Лондоне отнюдь не торопили вступление США в войну и даже побаивались, зная о различии целей и планов обеих сторон в войне и особенно в послевоенном переделе мира.
Гораздо более важной, пожалуй определяющей, причиной вступления США в войну было все усиливавшееся истощение материальных, финансовых и людских ресурсов Европы, а с другой стороны, накопление золотa, пресыщение финансового капитала США. Бизнес, основанный на военных заказах, становился рискованным с точки зрения монополий, поcкольку война могла внезапно окончиться, а заказы — остаться неоплаченными. К тому же конец войны вызвал бы кризис перепроизводства. С голодной, разорившейся Европы уже трудно было бы получить новые сверхприбыли 3. На Уолл-стрит заговорили о том, что мир с точки зрения бизнеса выгоднее войны, что военный бизнес «давно потерял свою привлекательность» 4.
Американских дельцов пугал и приближающийся крах европейской экономики. Они хотели окончания войны до наступления полного истощения воюющих стран, особенно Германии. Их не прельщала перспектива предоставлять обессиленной Европе плохо обеспеченные кредиты. Выход был один — втянуть в войну США, чтобы стимулировать военное производство и гарантировать новые максимальные прибыли монополиям.
Другой причиной, ускорившей вступление США в войну, был страх перед назревавшей в воюющих странах революцией. Американская буржуазная пресса с тревогой отмечала повсеместный рост мирных настроений, народный протест против дороговизны и голода в странах, вовлеченных в войну, особенно в России.
Наконец, возможное скорое окончание войны означало борьбу за новый передел мира, и, чтобы участвовать в нем «на равных», США должны были вступить в ряды воюющих на стороне Антанты.
Получив в ноябре 1916 г. мандат избирателей, Вильсон уделил основное внимание проблемам внешней политики. Он предвидел обострение международных отношений, но, учитывая антивоенные настроения большинства американцев, по-прежнему выдавал себя за миротворца и гуманиста. Более того, он хотел предстать в этом качестве перед народами всего мира и разработал проект обращения о мире, который должен был, по его мнению, вызвать всеобщие симпатии и доверие к США и их президенту. Однако, к огорчению и досаде президента, Германия опередила его, предложив 12 декабря 1916 г. созвать мирную конференцию. Все же государственный департамент опубликовал 18 декабря ноту, которая получила большой международный резонанс. В ней заявлялось, что президенту США «неясны» причины войны и он просит воюющие стороны «уточнить» их и заодно назвать свои условия мира. Вместе с тем он давал понять, что США, не имеющие якобы каких-либо материальных интересов, готовы выступить для приближения мира 5.
Нота вызвала восторг в мелкобуржуазных и социал-пацифистских кругах. «На улице пацифистов нечто вроде праздника»,— насмешливо отметил Ленин 6. Лидеры же воюющих держав отнюдь не испытывали восторга. Они поняли ноту Вильсона как заявку на участие в мирной конференции и, следовательно, в войне и как явный намек на тайные договоры о переделе мира. 21 декабря Лансинг опубликовал специальное заявление, в котором неосторожно заявил, что страна находится на грани войны. Подобное «разъяснение» ноты президента лишь усилило тревогу и у воюющих держав, и у американцев, и Лансингу пришлось подтвердить в печати, что США не собираются отказываться от «нейтралитета» 7.
Пока возбужденный мир гадал, что же означают ноты и разъяснения Вашингтона, деловая пресса вынесла свое суждение: «нас втягивают в войну». 22 января 1917 г. Вильсон выступил в сенате с новым «эпохальным» заявлением, изложив в нем американские условия мира: равенство народов, свобода морей и торговли, мир без аннексий и контрибуций. В конце речи Вильсон предложил воюющим державам заключить «мир без победы» 8. Тщательно разработанное псевдодемократическое выступление Вильсона являлось вызовом союзникам, противопоставляло их тайной дипломатии лицемерную демагогическую доктрину борьбы «за справедливый мир и демократию». В то же время оно выдавало претензию США на руководство в послевоенном переустройстве мира.
В Германии верно поняли заявление Вильсона как знак скорого вступления США в войну и решили упредить его, объявив с 1 февраля 1917 г. неограниченную подводную войну, разрешив американским судам рейсы в Европу на довольно обидных условиях. В свою очередь, заручившись поддержкой лидеров сената, Вильсон 3 февраля объявил о разрыве дипломатических отношений с Германией и отзыве посла.
Различные министерства и ведомства спешно, но осторожно готовились к войне. Однако Вильсон неожиданно «ушел в тень», нигде не появляясь, и 23 дня молчал, ничего как будто не предпринимая. Пошли слухи, слабо опровергаемые Лансингом, что президент надеется избежать войны. В то же время США отвергли предложение о переговорах с Германией, используя посредничество Швейцарии. Несомненно, Вильсон ждал какого-то неосторожного шага со стороны Германии, чтобы объявить ей войну. Немецкое же руководство словно задалось целью облегчить Вильсону зту задачу. К 6 апреля 1917 г. германские лодки потопили с десяток американских судов, а 23 февраля посол в Великобритании У. Пейдж получил от британской контрразведки и тут же передал в Белый дом перехваченную и расшифрованную депешу министра иностранных дел Германии А. Циммермана посланнику в Мексике Эрхардту от 16 января 1917 г., в которой тому предлагалось втянуть правительство Каррансы в союз с Германией, а возможно и с Японией против США 9.
Замысел был небезосновательным (учитывая антиамериканскую позицию Каррансы и давние происки немцев и японцев в Мексике), но неисполнимым. Получив перехваченную депешу, Вильсон, однако, скрыл ее, совершив, с точки зрения российского посла, «весьма ловкий маневр» 10. Для США депеша Циммермана была настолько выгодна, даже необходима, что Вильсон не сразу поверил в нее, заподозрив мистификацию. Но германские дипломаты сами подтвердили ее подлинность.
Располагая посланием Циммермана и сообщением о потопленных судах, Вильсон 26 февраля наконец-то появился в конгрессе. Перечислив все обиды, нанесенные Германией американцам, он потребовал объявить «вооруженный нейтралитет» и вооружить торговые суда. Но и тогда Вильсон давал понять, что колеблется объявить войну и ждет реакции конгресса и народа11. Палата представителей одобрила предложения президента, однако 11 сенаторов — пацифистов и изоляционистов, организовав в течение трех дней обструкцию, сорвали принятие соответствующих решений, затянув прения до окончания сессии 3 марта. Вильсон резко осудил «горстку своенравных людей» и, чтобы сразить пацифистов наповал, опубликовал 1 марта текст депеши Циммермана. В стране поднялась яростная шовинистическая кампания. Конгресс принял билль об ассигновании 517 млн. долл. на строительство флота по трехлетней программе, а Вильсон подписал его. «Теперь уже бесспорно,— писал В. И. Ленин о войне в марте 1917 г.,— что она — всемирная, ибо Соединенные Штаты и Китай наполовину втянуты уже в нее сегодня, будут вполне втянуты завтра» 12.
4 марта состоялась инаугурация Вильсона, и вскоре было объявлено о созыве на 16 апреля чрезвычайной сессии конгресса. Президент, не дожидаясь санкции конгресса, издал приказ о вооружении американских торговых судов. Теперь военные приготовления шли открыто, в газетах и на митингах говорилось о фактической войне с Германией. Сессия конгресса была спешно перенесена на 2 апреля. На ее открытии выступил президент. Он объявил, что Соединенные Штаты находятся в состоянии войны с Германией. Вильсон, конечно, не назвал подлинные цели и причины вступления в войну, а разглагольствовал об установлении на земле вечного мира, освобождении народов, правах великих и малых наций и т. п.13 Примечательно, что Вильсон избрал формулу «состояния в войне», а не объявления войны, ибо хотел, как предсказывал журнал «Файненшл эйдж» еще в марте 1917 г., чтобы груз ответственности упал на Германию.
Итак, США вступили (или «оказались») в войну фактически с 3 февраля 1917 г., формально — со 2 апреля. Вильсон сумел растянуть процедуру объявления войны на два месяца, но не из-за колебаний или каких-то соображений гуманизма и морали. Он учитывал антивоенные настроения большинства народа США и считал, что в феврале—марте мало кто откликнулся бы на его призыв воевать. «Президент знал, что страна разделена,— откровенно писал «Нью рипаблик» в марте 1917 г.,— и двигался медленно, чтобы иметь за собой к моменту решения более объединенную страну».
4 апреля 1917 г. сенат и 6 апреля палата представителей приняли резолюцию о состоянии войны с Германией. Период «нейтралитета» закончился. Начался новый период — прямого военного участия в империалистической войне. «США,— писала газета «Правда» 8 апреля 1917 г.,— не могли остаться в стороне при том колоссальном, невиданном переделе всего земного шара, который произведут правительства, заключая мир между правительствами».
2. ВОЙНА, БИЗНЕС И ГОСУДАРСТВО
Разрыв отношений с Германией вызвал откровенный энтузиазм кругах буржуазии США, ожидавшей деловой активности, «новой эры индустриального роста» 14. На Нью-Йоркской бирже дельцы кричали о начале необыкновенного процветания.
Основания для радости банкиров и промышленников были: с 6 апреля 1917 г. оплату военного бизнеса вместо Антанты взяло на себя американское государство. Конгресс сразу же отпустил на нужды войны 7 млрд. долл. Военные расходы составили за войну более 35 млрд. долл. большая часть которых шла на закупку товаров и услуг для государства15.
В итоге таких обильных ассигнований почти все отрасли американской экономики пережили новый подъем. Производство главных видов промышленной продукции значительно возросло. Это относилось прежде всего к автомобильной, нефтехимической, энергетической и другим отраслям хозяйства. Так, производство электроэнергии за 1916—1918 гг. возросло более чем на треть и составило в конце войны 29,2 млрд. квт. Добыча нефти поднялась с 300,7 млн. баррелей в 1916 г. до 356 млн. в 1918 г., а угля соответственно — с 526,8 млн. т до 605,5 млн. Медленнее росло металлургическое производство. Некоторые отрасли, не затронутые потребностями войны, даже сократили выпуск продукции, но в целом налицо был экономический подъем.
В среднем индекс промышленного производства за время войны возрос на 32%, значительно увеличились сельскохозяйственное производство, вывоз товаров и капиталов, а также другие экономические показатели. Национальное богатство США приравнивалось в 1912 г. 187,7 млрд. долл., а в 1920 г. оценивалось (в текущих ценах) в 290 млрд. долл. США давали более половины мирового производства станков, стали, добычи нефти, угля, 85% автомобилей и держали в 1918 г. около 40% мирового золотого запаса 16. Произошло невиданное усиление США, превратившихся в результате войны в центр хозяйственной и финансовой эксплуатации всего капиталистического мира. Выросли престиж и влияние финансовой олигархии США. Доллар окончательно утвердился на мировом денежном рынке как самая прочная валюта.
Война способствовала небывалому обогащению американской буржуазии, прежде и больше всего монополистической. Многие компании получали баснословные прибыли, превышавшие в 5—10 раз доходы 1914 г.1 Чистая прибыль корпораций с 2684 млн. долл. в 1914 г. выросла в 1917 г. до 7958 млн., т. е. почти втрое, составив в 1918 г.— 4513 млн. долл. (после вычета налогов) 18.
Важнейшим следствием войны явилось усиление монополий. Число предприятий с годовой продукцией более 1 млн. долл. выросло за 1914—1919 гг. с 2,1 до 4,6% общего числа предприятий, а их доля в общей продукции — с 48,6 до 67,8% 19.
Однако эти факты и явления не исчерпывали всего содержания экономического развития США в годы активного участия в войне. Едва была объявлена война Германии, как американские дельцы бросились в погоню за гигантскими барышами, за выгодными военными заказами и доставками. Это вызвало невероятный хаос, путаницу, трудности и даже срывы в военном производстве и снабжении, способствовало росту лихоимства и казнокрадства. Деловой мир США как бы взялся подтвердить известные слова В. И. Ленина о том, что работа на войну «есть систематическое, узаконенное казнокрадство» 20.
Но война требовала иного — внесения элементов планомерности, организации экономики, ее руководства из единого центра. А это противоречило частному предпринимательству с его анархией и конкуренцией. Военное производство означало работу на государство, «на казну» и создавало по сути дела новый тип хозяйственного механизма.
В столкновении этих начал — частнокапиталистического хищничества и военно-государственной организации — нашел свое выражение в условиях войны конфликт между гигантским ростом обобществления производительных сил и системой частнособственнических отношений. На его основе даже в условиях благоприятной конъюнктуры обострились все противоречия капиталистической системы хозяйства, чему способствовал рост концентрации производства и капиталов в руках монополий при сохранении и ужесточении конкурентной борьбы. Вот это и было главными причинами перехода к военному регулированию, а вовсе не плохая зима 1917/18 г., хотя, действительно, таких буранов и морозов не было в стране 40 лет.
Во имя общих интересов буржуазии, прежде всего монополистической, правительство вынуждено было провести в жизнь систему военного регулирования государством экономической, социальной и даже духовной жизни страны. Однако разработка и воплощение принципов государственного регулирования проходили в упорной борьбе различных классов, социальных групп, разных фракций буржуазии, отдельных монополий и т. п.
Столкновение этих сил произошло уже в мае 1917 г. при обсуждении в конгрессе внесенного конгрессменом Э. Левером билля, который должен был создать законодательную основу военного регулирования, как его понимали в то время в правительстве, т. е. обеспечить сырьем, топливом, транспортом и средствами связи развитие военного производства, а также решить проблему снабжения продовольствием, имевшую важное военное и социально-политическое значение. Вокруг билля завязалась острая дискуссия. Сторонники laissez faire кричали об уничтожении свободы торговли и отвергали «диктат автократов и дилетантов» из Вашингтона. Представители аграрных штатов оспаривали твердые цены на пшеницу. Профсоюзы, напротив, требовали твердых цен на все продовольственные товары. Республиканцы искусственно затягивали дискуссию, добиваясь создания «военного кабинета» с их участием или хотя бы комиссии конгресса, которая контролировала бы деятельность правительства. Президент, раздраженный проволочками, пустил в ход все меры воздействия на конгресс и даже обратился 12 июля 1917 г. к общественному мнению с речью о несовместимости патриотизма и выколачивания прибылей на военных заказах. С большим трудом значительно измененный билль был принят 10 августа 1917 г.
Акт о контроле над продовольствием, сырьем и топливом давал президенту США право создавать новые учреждения и принимать любые другие меры для снабжения армии и флота всем необходимым, а также для предупреждения спекуляций. Для осуществления контроля вводилась система лицензий, предусматривалась возможность реквизиций предприятий и продукции, но за соответствующую компенсацию. Однако твердых цен закон не вводил, кроме цены на пшеницу в 2,2 долл. за бушель (т. е. ниже рыночной). Никаких серьезных наказаний за нарушение закона не устанавливалось 21.
Таким образом, закон Левера провозглашал принцип государственного контроля в экономике, хотя и ограничивал его применение сферой продовольствия, топлива и сырья. Он значительно увеличивал права исполнительной власти, позволяя, в частности, президенту США создавать новые органы регулирования, не обращаясь в конгресс. Вместе с тем закон охранял прибыли и не запрещал их увеличение, тем более что Вильсон изменил в пользу монополий ряд статей законопроекта 22. Пункт о реквизициях не смущал капиталистов, уверенных, что суды ее не допустят. Понятно отсюда то одобрение, с которым встретили новый закон в буржуазных кругах. В целом в законе Левера были изложены основные идеи и принципы государственного вмешательства, содержалось правовое обоснование будущих чрезвычайных решений президента, были заложены основы механизма регулирования социально-экономической жизни страны.
Подписав акт Левера, Вильсон в тот же день назначил Г. К. Гувера главой Продовольственной администрации (ПА) с весьма широкими полномочиями. Проблема снабжения вооруженных сил, союзников и населения страны продуктами питания к этому времени резко обострилась, от ее решения во многом зависела судьба войны. Анархия в производстве, конкуренция множества закупочных комиссий, стремление фермеров взять «свое», грабеж и спекуляция монополий и всякого рода посредников создали в деле продовольственного снабжения хаос и неразбериху, грозившие значительными политическими осложнениями.
Положение масс мало изменялось к лучшему. Весной 1917 г. в ряде городов Северо-Востока прошли «голодные бунты» и демонстрации. Демократические силы поставили вопрос о национализации пищевой промышленности и введении твердых цен на продовольствие23. Крупная буржуазия требовала «подтянуть пояс», разумеется за счет трудящихся. Эту задачу в сущности и должна была выполнить Продовольственная администрация. Ее глава Г. К. Гувер предлагал решить проблему, опираясь на добровольное сотрудничество всех патриотов, а на деле требовал от президента полномочий «продовольственного диктатора», независимого от правительства. Гувер собрал в аппарат ПА реакционных бизнесменов и политиков и организовал несколько кампаний по экономии продовольствия с помощью массовой пропаганды, сопровождавшейся yгрозами. С большим трудом ПА удалось наладить снабжение армий
и населения, хотя еще весной 1918 г. в этом деле были серьезные срывы.
Жертвами кампаний «экономии» и всей деятельности ПА были фермеры и наиболее обездоленные слои городского населения. Зато агро-промышленный бизнес через ПА и созданную ею зерновую корпорацию США и сахарную компанию сохранил и даже увеличил свои прибыли. Капиталисты нарушали все предписания ПА, отделываясь символическими штрафами. Регулирование снабжения продовольствием явилось ярким образцом реакционно-бюрократических методов борьбы с голодом.
Таким же по классовому характеру и целям оказалось решение топливной проблемы. К лету 1917 г. гигантская угольная промышленность США стала работать с перебоями, появились признаки нехватки угля в промышленных центрах, началась спекуляция углем. Все попытки правительства уговорить многочисленных шахтовладельцев (добыча угля была слабо монополизирована) установить твердые цены ниже тех, на которых они настаивали, ни к чему не привели. Ширились требования национализации шахт. Взвесив все обстоятельства, Вильсон решил избежать прямой национализации отрасли, учредив приказом от 23 августа 1917 г. Топливную администрацию (ТА) во главе с Г. Гарфилдом24. Несмотря на все старания, к началу зимы снабжение топливом резко ухудшилось, к тому же возникли заторы на транспорте. Лишенные угля школы, больницы и многие предприятия, особенно мелкие, закрывались, останавливались паровозы и пароходы. Возникли стихийные «угольные бунты». Тогда Гарфилд с одобрения Вильсона отдал 17 января 1918 г. распоряжение о прекращении поставок угля, т. е. о фактическом закрытии на востоке страны всех невоенных учреждений и предприятий на пять дней и о введении «безугольных понедельников» до конца марта.
Страна была потрясена столь бесцеремонным вмешательством в частный бизнес, которое тяжело отразилось и на положении широких масс. В конгресс посыпались протесты рабочих организаций, фермеров, мелких и средних бизнесменов. Но монополии, так или иначе связанные с военным производством, не пострадали от этих мер.
Что касается снабжения нефтью, то Рокфеллер быстро подчинил себе и Топливную администрацию и все комитеты, ведавшие этой отраслью. «Нефтяные короли» не только нажили за войну гигантские прибыли, но и добились фактически принудительного картелирования всей отрасли, опираясь на «гибкую» политику правительства.
Провал попыток хозяев железнодорожных компаний наладить работу транспорта вынудил В. Вильсона и в этой отрасли прибегнуть к государственному регулированию. Острейшая конкурентная борьба за выгодные поставки, казнокрадство, произвол, пренебрежение вопросами безопасности и эффективности движения довели транспорт, находившийся и без того в кризисном состоянии, до развала. В портах и на товарных станциях Северо-Востока скопилось 200 тыс. неразгруженных вагонов, a на Западе не хватало более 158 тыс. вагонов для отгрузки военной продукции.
Вся хозяйственная деятельность и ведение войны оказались под угрозой краха. «Ситуация на дорогах беспокоит больше, чем Россия», -утверждал печатный орган Уолл-стрит . С новой силой раздались требования передать дороги в государственную собственность. Вильсон, прe_ дупреждая более решительные меры и не дожидаясь обсуждения вопроса в конгрессе, объявил о создании Железнодорожной администрации (ЖА) во главе с министром финансов У. Макаду. Этой администрации с 31 декабря 1917 г. вручался контроль над всеми системами транспорта, кроме городского26. После недолгого обсуждения конгресс принял 21 марта 1918 г. соответствующий закон, по которому на период войны и 21 месяц после ее окончания (или раньше — по приказу президента) железные дороги передавались под контроль Железнодорожной администрации. Их владельцы сохраняли право собственности и получали гарантированный доход, равный средней годовой прибыли за три предшествующих года. На содержание и ремонт дорог конгресс отпустил первоначально 500 млн. долл.; вопрос о ставках тарифов решал теперь сам президент США. Таким образом, несмотря на некоторые ограничения (например, пассажирского движения) и уступки Макаду рабочим (повышение заработков, признание профсоюзов), в целом правительственное регулирование помогло не только улучшить работу транспорта, но и значительно укрепило позиции хозяев железных дорог, которые получили, кроме прибыли в 1,8 млрд. долл., еще 2 млрд. компенсации за контроль, плюс еще 716 млн. долл. было безвозмездно вложено государством в усовершенствование и эксплуатацию дорог в период контроля.
На таких же выгодных для капиталистов условиях государство в самом конце войны взяло под контроль все средства связи, спасая этим телеграфные компании от угрозы забастовки 25 тыс. рабочих.
Огромные средства — до 2 млрд. долл.— правительство вложило в создание торгового и транспортного флота, строительство верфей. «Стальные короли» с весны 1918 г. почти полностью подчинили себе судостроительную программу правительства, извлекая немалые барыши. После войны построенные за счет налогоплательщиков суда были проданы капиталистам по цене в 20—40 раз дешевле их стоимости 27.
Весьма энергично администрация США контролировала внешнюю торговлю, пытаясь закрыть доступ стратегически важных товаров, продовольствия в первую очередь в Германию и высвободить для войны дефицитные суда. Совет по торговле и Военно-торговое управление, в которых члены кабинета заседали вместе с бизнесменами, взяли под контроль более тысячи наименований товаров, запрещенных к вывозу (без особых лицензий) в 56 стран, включая страны Антанты и их колонии28. В деловых кругах сопротивлялись такому контролю, утверждая, что президент душит американскую торговлю. Протестовали и нейтральные страны, оказавшиеся на грани голода. Между тем объем торговли США, в том числе и вывоз в невоюющие страны мира, в 1917—1918 гг. продолжал расти, а вместе с ним и прибыли монополий.
3. ГОСУДАРСТВЕННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ЭКОНОМИКИ И ТРУДОВЫХ ОТНОШЕНИЙ
В правительстве США еще до вступления в войну, изучив опыт воюющих стран, поняли необходимость перевода всей экономики на «военные рельсы» и создали соответствующий военно-экономический аппарат. Участие США в войне явилось испытанием, которого этот аппарат руководства военной экономикой не выдержал. Выяснилось, что никто в США не представлял ни масштабов войны, ни характера и степени участия в ней американских вооруженных сил. Соперничество закупочных органов усиливало хаос и неразбериху в военном производстве, способствовало искусственно созданной нехватке ряда товаров. Как показали расследования, во время войны были расхищены колоссальные средства. Так, из 18 5 млрд. долл., затраченных военным министерством в 1917—1919 гг., треть просто разворовали .
Конкурентная борьба предпринимателей усиливала рыночную стихию, бешено росли цены (например, цены на сталь с июля 1914 г. по апрель 1917 г. поднялись до 340%, а за апрель—июль 1917 г.—до 435%) 30. Спекулятивная горячка, хищничество мелких и средних предпринимателей не только затрудняли военные приготовления, но и подрывали сложившееся и выгодное монополиям соотношение цен на рынке, угрожали стабильности их прибылей. Были и политические аспекты этой проблемы. Администрация опасалась, что, не создав мощной военно-экономической базы, США окажутся не в состоянии ни помочь победе Антанты, ни предупредить ее поражение. А это, в свою очередь, могло повлиять на роль США за столом мирных переговоров и при переделе мировых рынков.
Наконец, широкие массы открыто возмущались наглым грабежом капиталистов и требовали национализации важнейших отраслей экономики. Вновь оживились антимонополистические настроения, и общественный энтузиазм, вызванный военной пропагандой с таким трудом, мог исчезнуть.
Учитывая все это, крупный капитал в лице Торговой палаты США и отдельных монополистов потребовал решительных мер. После состоявшегося в сентябре 1917 г. «Военного съезда американского бизнеса», созванного в Атлантик-Сити, где собрались 200 представителей разных отраслей экономики, делегация Торговой палаты вручила президенту США и членам правительства меморандум, в котором предлагалось провести полную реорганизацию управления военной экономикой, вплоть до создания министерства военного снабжения, остановить рост цен и т. д., короче, внести порядок и централизацию 31.
После обсуждений в правительстве, слушаний и скандальных разоблачений в конгрессе, когда республиканцы и некоторые демократы прямо заявили о развале военной машины США, президент Вильсон, поко-лебавшись, пошел на решительный шаг. Он учитывал и давление деловых кругов, и резкое ухудшение снабжения союзников и экспедиционных войск США, и обострение под влиянием Октябрьской революции полита ческого положения в стране и Европе. 4 марта 1918 г. президент выде лил созданное еще в июле 1917 г. Военно-промышленное управление (ВПУ) из подчинения СНО и военного министерства и поручил ему, теперь уже самостоятельному органу под контролем только президента, координировать все снабжение вооруженных сил США и союзников, развитие военного производства, изыскание и распределение материальных ресурсов, рабочей силы и т. д.32 Право окончательного решения этих вопросов передавалось председателю ВПУ, известному биржевому маклеру и спекулянту, близкому к «медные королям», доверенному лицу В. Вильсона Бернарду М. Баруху.
Персонал управления (около 1,5 тыс. человек) состоял из разного рода чиновников и экспертов, но преобладал «цвет американского бизнеса» — менеджеры крупных корпораций почти из всех промышленных центров. В этом отношении управление являло пример теснейшей личной унии капитала и государства, характерной для государственно-монополистического капитализма.
Целью ВПУ было наведение порядка в снабжении войск всем необходимым, ограничение конкурентной борьбы и не в последнюю очередь подрыв «популярных планов социализации промышленности» 33. ВПУ добилось некоторого порядка и централизации в военном снабжении, успешно провело кампанию стандартизации и унификации, сокращения типоразмеров изделий, что повысило конкурентоспособность американских товаров после войны 34. Была проделана работа по экономии и накоплению дефицитных изделий и видов сырья, по переводу ряда мирных отраслей на военное производство. Резко сократилось гражданское строительство. Но полного успеха ведомство Баруха вопреки его утверждениям не достигло. Оно так и не стало единственным, или центральным, органом снабжения и потерпело полное поражение, попытавшись ограничить производство легковых автомобилей и других товаров, не предназначенных непосредственно для ведения войны. И, наконец, Вильсон изъял из ведения ВПУ вопрос о ценах.
После вступления в войну правительство США попыталось остановить рост цен (и, следовательно, прибылей) на каком-то «разумном», «справедливом» уровне. Вильсон предложил формулу «стоимость производства плюс разумная прибыль», но крупный капитал отверг ее. Начавшиеся осенью 1917 г. переговоры о ценах на сталь, медь, уголь превратились в острые стычки. Хозяева «Стального треста», «медные короли» в итоге одержали победу, заключив выгодные для себя соглашения о ценах на производимые их корпорациями изделия. Администрация Вильсона отступила. Возник, как и во многих других отраслях, союз правительства и крупнейших трестов против потребителей и мелких производителей. Весной 1918 г. вопрос о ценах был передан специальному Комитету по фиксации цен во главе с В. Брукингсом. Этот отставной делец и миллионер проповедовал необходимость уступок рабочим, дабы предотвратить стачки, но переговоры о ценах с предпринимателями вел тем не менее всегда на основе их добровольного согласия, никогда не прибегая к принуждению.
Общие итоги решения вопроса о ценах могли только радовать крупный капитал. Всего под регулирование подпали 573 наименования товаров, но цены на контролируемые изделия были выше и росли быстрее, чем' на неконтролируемые, принося капиталистам огромные барыши. И в Америке и в Германии, подчеркивал В. И. Ленин, регулирование экономической жизни обеспечивало капиталистам «прибыли выше тех, какие были до войны» 35.
Правительство США пыталось как-то регулировать и самую индивидуализированную отрасль экономики — сельское хозяйство. Но помощь на деле была невелика и свелась к попыткам (лишь отчасти успешным) обеспечить фермеров рабочей силой, удобрениями, научно-технической и экономической информацией и, наконец, деньгами через систему сельскохозяйственного кредита, созданную еще в 1916 г. Зато стимулирование производства важнейших продуктов питания и сырья было организовано с размахом. Побуждаемые правительством фермеры резко увеличили запашку, ввели в оборот новые земли, которые, однако, вскоре пострадали от эррозии, пыльных бурь и были заброшены.
Администрация не сумела регулировать движение рабочей силы в стране, хотя и стремилась к этому. Попытки уменьшить текучесть рабочей силы наталкивались на острейшую борьбу предпринимателей, переманивавших к себе рабочих, особенно квалифицированных. Малоэффективными оказались меры разного рода ведомств и учреждений по охране труда, в частности труда женщин и детей. Военно-трудовые органы не смогли преодолеть анархию капиталистического производства.
Важнейшей проблемой в 1917—1918 гг. было финансирование войны. По этому вопросу в стране все время шла острая борьба. Мелкая и средняя буржуазия, демократические организации требовали «мобилизации богатства», т. е. ограничения прибылей монополий (не более 3—6% на капитал и не более 100 тыс. долл. в год), высокого обложения налогами военных прибылей, отказа от внутренних займов, перелагавших груз войны на следующие поколения и увеличивавших государственный долг. Выступления конгрессменов по этим вопросам носили резкий характер 36.
Иной была позиция финансового капитала. Дж. П. Морган обнародовал свое мнение: налоги на прибыли должны покрывать не более 20% всех военных расходов, чтобы «не обескураживать вкладчиков». Торговая палата США разработала проект закона, по которому налоги на корпорации дали бы не более четверти общих поступлений.
Еще до вступления в войну, в марте 1917 г., конгресс принял закон о налогах, вводивший 8%-ное обложение чистой прибыли корпораций и увеличивавший налог на наследство, ранее собиравшийся только в штатах. Одновременно были увеличены и косвенные налоги с широких народных масс. Но монополии критиковали закон, называя его «перераспределением налогов в пользу рабочих и фермеров», уступкой аграрному Югу и т. п.37 С объявлением войны в конгресс был внесен законопроект, который предусматривал увеличение подоходного и косвенных налогов но одновременно и высокое обложение прибылей, особенно в военной промышленности, и ретроспективный налог на все прибыли рекордного по доходам 1916 г.
Финансовый капитал, его пресса и представители в конгрессе обрушились на проект «конфискационного», по их мнению, закона, разработанного якобы «социалистическими подсказчиками», и добились знaчительного изменения билля в интересах корпораций и в ущерб мелким предпринимателям. 3 октября билль стал законом. Он предусматривал получение 2,5 млрд. долл., из которых более 1,5 млрд. представляли налоги с населения.
Всего налоги дали около 37% средств, потраченных США на войну. Остальную часть правительство получило от внутренних займов. В 1917— 1918 гг. была проведена подписка на четыре «займа свободы» и один «заем победы» на общую сумму 21,3 млрд. долл. Проведение подписки сопровождалось мощной пропагандистской кампанией. Если пропаганда не помогала, в ход пускались разного рода меры принуждения. В итоге широкие массы, около 55 млн., подписались на облигации займов, в том числе рабочие, фермеры, мелкие бизнесмены. Hо главную часть облигаций купили крупные капиталисты и банкиры, которых привлекал и высокий процент (3—4% годовых), и освобождение облигаций от налоговoго обложения. Таким образом, займы стали источником гарантированного дохода, да еще с процентами.
Подписка на займы проходила при активном участии банков Федеральной резервной системы. Годы войны стали временем дальнейшего расширения и укрепления ФРС. В 1917—1918 гг. были приняты дополнения к закону 1913 г., расширившие сферу ее действия в стране и за границей. Вырос золотой запас в банках — членах системы, укрепились позиции крупнейших банков. С помощью резервной системы крупные банкиры участвовали с большой выгодой в финансировании войны. Когда же это показалось им рискованным, и огромные суммы денег стали оседать в банках и сберкассах или направляться в не работавшие на войну отрасли, государство взяло на себя прямое финансирование военной промышленности, выдавая кредиты через Военно-финансовую корпорацию, созданную по закону 5 апреля 1918 г.
Таким образом, экономическая политика правительства США в годы непосредственного участия в мировой войне оказалась заметным отступлением от принципов капитализма свободной конкуренции. Несомненно, что определенные элементы порядка и централизации военное регулирование вносило, ограничивая стихию свободного рынка. Но справиться с ней до конца так и не смогло. «...Контроль за капиталистами невозможен,— писал В. И. Ленин,— если он остается бюрократическим, ибо бюрократия тысячами нитей сама связана и переплетена с буржуазией» 38.
Все военное регулирование экономики по содержанию, формам и целям представляло собой систему реакционно-бюрократического контроля, стоявшего на страже интересов крупной буржуазии, ее обогащения и стремившегося переложить всю тяжесть войны на широкие массы народа, на трудящихся, ибо прежде всего охранялись интересы монополий. Не случайно одним из итогов деятельности всех органов регулирования стало принудительное картелирование в ряде отраслей. В конгрессе США отмечали, что именно политика правительства давала возможность трестам и другим объединениям расти подобно сорной траве. Позиция администрации, особенно военно-экономических учреждений, способствовала и тому, что в 1917—1918 гг. фактически было отброшено в сторону антитрестовское законодательство.
Вместе с тем создание системы военно-экономических органов свидетельствовало об обострении противоречий капитализма, о кризисном состоянии дел. Развал в ряде отраслей, обострение экономических и социально-политических противоречий побудили государство вмешаться в социально-экономическую сферу. Буржуазия была вынуждена с этим согласиться, ощутив и осознав свое бессилие решать противоречия в рамках частнособственнических отношений и выполнить своими силами и средствами требования войны. В чрезвычайных военных условиях закладывались основы бюрократического контроля государства над экономикой и отношениями классов, соединялись в единый механизм сила государства и сила монополий. Война и в США ускорила вызревание государственно-монополистического капитализма.
В этих условиях американская буржуазия попыталась использовать вступление США в войну, чтобы взять реванш на внутриполитической арене за поражения и уступки предвоенных лет и загнать рабочих на «военную каторгу». Она стремилась в первую очередь разгромить организации рабочих, ликвидировать трудовое законодательство, провести прикрываясь патриотизмом, фактическую мобилизацию рабочих. Многие капиталисты рассчитывали, что война заставит правительство и конгресс отказаться от каких бы то ни было социальных реформ и вообще от вмешательства в отношения труда и капитала.
Местные власти с готовностью поддерживали атаки капиталистов Едва была объявлена война, как в ряде штатов попытались «временно» приостановить действие законов о труде или даже вовсе отменить их в целях подъема военного производства. В Нью-Йорке, Пенсильвании, Массачусетсе такие попытки были отбиты профсоюзами вкупе с либералами но во многих штатах Запада трудовое законодательство было ослаблено и ограничено и были приняты антирабочие законы. Суды все чаще запрещали стачки. В конгрессе постоянно требовали расправы над ИРМ, над стачечниками. Осуждали даже лидеров АФТ за неспособность подчинить массы. Были урезаны ассигнования министерству труда, принят реакционный закон об иммиграции, а президенту страны дано право приостанавливать действие закона о 8-часовом рабочем дне при выполнении государственных заказов.
Однако известная часть буржуазии с сомнением и даже тревогой встретила усиление нажима на рабочих. Опыт воюющих стран, уроки классовых битв в Соединенных Штатах 1914—1916 гг. научили многих капиталистов признавать силу и роль рабочего движения, понимать и по-новому оценивать значение буржуазно-реформистской социальной политики, выгодность вмешательства государства в социальную сферу. Эта часть буржуазии пыталась приспособить политику реформизма к условиям военного времени и утверждала, что только государство может обеспечить «классовый мир» обещанием реформ и уступок — иное решение могло бы лишь ускорить взрыв недовольства народных масс.
Либеральная и прогрессивная буржуазия требовала расколоть рабочее движение: разгромить ИРМ как источник «саботажа и анархии», противопоставить им АФТ, поддерживая ее социальным законодательством и другими уступками, с тем чтобы гомперсисты подчинили затем всех рабочих.
В правительстве США нашлись люди, которые прислушались к советам реформаторов и, учитывая опыт воюющих стран, приняли курс на политику «сотрудничества труда и капитала» ради общих классовых интересов буржуазии. Эту линию поддержал и Вильсон. Нисколько не сочувствуя рабочим, а боясь их движения, президент стремился уступками расколоть и ослабить рабочий класс. Именно этим объяснялись либеральные нотки в его выступлениях. Уже в мае 1917 г. он заявил, что была бы «печальной» даже временная приостановка законодательной защиты труда39. Вильсон сделал весьма знаменательный, символический жест, выступив, впервые в истории АФТ, на съезде этой федерации в Буффало в ноябре 1917 г., где призывал рабочих стоять «рядом со всеми», т. е. не бастовать, пока не исчерпаны все методы примирения. Абсолютно никому нет пользы мешать военному производству, предупредил президент.
В течение всей войны Вильсон проповедовал идею «классового партнерства». Он пошел и на определенные практические шаги, включив, например, профлидеров в состав ряда организаций по военному регулированию и назначив Гомперса членом СНО и главой Комитета по труду в Совещательной комиссии.
Ряд министерств и ведомств подписали с профсоюзами соглашение, устанавливавшее часы работы и ставки оплаты по существующим профсоюзным стандартам, что было вначале выгодно рабочим. Однако скоро фиксированная заработная плата отстала от роста стоимости жизни. Кроме того, соглашение предусматривало фактически принудительный арбитраж всех споров, т. е. запрет стачек, и уничтожало «закрытый цех».
Все эти шаги тем не менее не могли остановить борьбы рабочих. Уже летом 1917 г. буржуазная пресса отметила, что еще не было времени, когда отношения с трудом были бы более напряженными. Опубликованные в начале 1918 г. данные о стачках за первые шесть месяцев участия в войне были ошеломляющими: 6 млн. потерянных рабочих дней! 40
В правящих кругах вновь разгорелась дискуссия о путях и методах решения рабочего вопроса, обострившаяся в связи с победой Октябрьской революции и революционным подъемом в Европе. В буржуазной печати с тревогой обсуждался вопрос о позиции рабочего класса. Реакционные круги требовали усилить нажим на рабочих, задушить террором их выступления. В конгрессе появились билли, предусматривавшие запрещение всех стачек на производстве и при перевозке военных припасов. С другой стороны, либералы предупреждали, что правительство не сможет достичь максимума производства, посадив всех рабочих в тюрьму.
Взвесив все обстоятельства, Вильсон пришел к выводу, что одни жесткие методы подавления не дадут должного эффекта, тем более в стране, объявившей «крестовый поход» за демократию во всем мире. Правительство было вынуждено усилить свое вмешательство во взаимоотношения предпринимателей с рабочими.
Была создана президентская посредническая комиссия во главе с министром труда по разрешению наиболее острых трудовых конфликтов, а в январе 1918 г. министр труда У. Б. Вильсон был назначен Национальным администратором труда в военное время. Наконец, 2 апреля 1918 г. президент США назначил членов нового чрезвычайного органа регулирования классовых отношений — Военно-трудового управления (ВТУ). Управление состояло из представителей профсоюзов и предпринимателей (пять человек с каждой стороны). Сопредседателями управления стали: от профсоюзов Ф. Уолш, бывший председатель индустриальной комиссии конгресса, слывший либералом и реформатором; от предпринимателей — экс-президент У. Тафт.
Главная задача ВТУ была выражена кратко и ясно: никаких стачек и локатутов во время войны. ВТУ должно заниматься разрешением конфликтов в промышленности, работающей на войну, создать механизм и средства для этого, а также использовать все имеющиеся уже центральные и местные органы посредничества. Решения правительственных посредников считались обязательными для всех сторон в конфликте, и правительство могло силой заставить их принять эти решения. Управление признавало право рабочих на организацию в профсоюз и на коллективный договор, так же как право предпринимателей организовываться в ассоциации. Оно рекомендовало предпринимателям не ослаблять мер пo охране здоровья и безопасности труда рабочих, установить равную с мужчинами оплату женщинам за равный труд, признавать 8-часовой день как основу во всех случаях с учетом военных нужд федерального правительства.
Эти принципы означали серьезные уступки в пользу рабочих, улучшение условий их труда и жизни и признание права на организацию Однако это касалось только организованных рабочих — членов АФТ, а их было тогда менее 1/14 всех занятых по найму и около 1/8 занятых в промышленности и на транспорте. А главное — требовалось поддержание всеми средствами максимума производства.
В дополнение к ВТУ летом 1918 г. министр труда создал еще один орган — Управление военно-трудовой политики (УВТП) во главе с либеральным юристом Ф. Франкфуртером, уже имевшим опыт регулирования трудовых отношений с рабочими. Целями УВТП были более полный сбор информации о конфликтах в промышленности, выработка общих принципов национальной политики в вопросах условий труда рабочих и в решении споров, а также разъяснение и пропаганда политики правительства.
Работа новых органов военно-трудового регулирования длилась недолго, но их классовый характер и направленность проявились достаточно четко. Так, ВТУ фактически отказалось поддержать организацию новых профсоюзов, стремилось подменить их разного рода комитетами с участием рабочих, лишенных существенных прав, и профсоюзам приходилось тратить «слишком много времени и денег в Вашингтоне и вокруг него» 41.
Правительство, выступая в поддержку рекомендаций ВТУ, зачастую принимало сторону капиталистов, широко применяя принцип «Сражайся или работай». Так поступил В. Вильсон, вынуждая прекратить забастовку профсоюза плотников на судоверфях и металлистов Бриджпорта в 1918 г.42 Те немногие случаи, когда администрация пошла на реквизицию предприятий (заводы «Смит энд Вессон») или национализацию отрасли (средств связи), были связаны с предупреждением стачки или невозможностью ликвидировать ее обычными средствами.
Но и предприниматели оставались недовольны политикой правительства и военно-трудовых органов. Система военного регулирования не ликвидировала стачечного движения; она вынуждала капиталистов идти на уступки рабочим и поступаться частью прибыли, что мелкие фирмы ощущали достаточно остро, в то время как монополии легко переносили потери, а чаще всего обходили или игнорировали решения ВТУ при поддержке «своих людей» в государственном аппарате. Правительственные органы и предприниматели не всегда, как мягко выразился У. Тафт, стремились поддержать профсоюзные стандарты и признать профсоюзы. Постоянный поток их жалоб шел в Вашингтон. Имели место попытки помешать работе управления. Деятельность правительства демократов в oбласти трудовых отношений немало способствовала тому, что деловой мир отказался поддержать их на выборах 1918 и 1920 гг. B общем итоге политика регулирования классового конфликта не дала
полного эффекта; она лишь смягчила в ряде случаев его проявление, но нe устранила. Таким образом, в США в 1917—1918 гг. было широко применено государственное регулирование социальных отношений, обус-лoвленное обострением противоречий в условиях войны. Военное регулирование трудовых конфликтов содержало в себе некоторый элемент буржуазно-реформистской социальной политики, но целиком к ней не сводилось. В его арсенале были и принуждение, насилие, террор, что отражало и выражало усиление реакции в США в период участия в мировой войне.
4. УСИЛЕНИЕ РЕАКЦИИ
Едва Вильсон выступил с посланием о войне, как по стране прокатилась волна «ура-патриотизма», шовинизма и национализма. Монополии развязали и щедро финансировали новую кампанию по «укреплению тыла», т. е. подавлению антивоенной оппозиции, по разгрому социалистического и рабочего движений, искоренению любого рода радикализма. Основными объектами гонений стали социалисты, члены ИРМ и других левых организаций, активисты рабочего класса, пацифисты, «сомнительные патриоты» и «подозрительные иностранцы», особенно немцы, а с осени 1917 г.— русские, финны и другие бывшие граждане царской России, в которых видели потенциальных большевиков. Под ударом оказалась и передовая часть интеллигенции, даже пацифистски настроенные священники.
С особой яростью пропаганда нетерпимости и антирадикализма развернулась после победы Октябрьской революции. Заговор молчания вокруг Советской Республики скоро сменился грязной клеветнической кампанией, призывами удушить молодую республику. Включение США в антисоветскую интервенцию усилило реакцию в стране и вызвало жесточайшие преследования всех революционных, радикальных и либеральных элементов.
В течение 1917—1918 гг. имели место многочисленные случаи линчевания «нелояльных» лиц, негров и белых, вызвавших подозрение и гнев разбушевавшихся (а иногда и пьяных) «патриотов». В Бисби (штат Аризона) более 1000 шахтеров-забастовщиков были окружены бандой «бдительных» во главе с местным шерифом, избиты, вывезены в вагонах для скота в пустынную местность и брошены там без воды и пищи43. В августе 1917 г. был зверски убит известный лидер ИРМ Ф. Литл, в Талсе (штат Оклахома) жестоко избили 17 членов ИРМ. Шовинисты на автомобилях устроили охоту за священником-пацифистом Г. Бигелоу. Даже Вильсон был вынужден осудить эту «нетерпимую жестокость» 44. B Чикаго, Филадельфии, Цинциннати и других городах арестовали многих членов профсоюзов, в Нью-Йорке и Бостоне полиция, солдаты и ма-тpосы при явном попустительстве властей разгоняли антивоенные митинги, а в Чикаго — конференцию созданного в мае 1917 г. Народного совета, избивая участников и разрывая лозунги и транспаранты 45.
Антирадикализм нашел выражение и в репрессивном законодательств ряда штатов, особенно западных, где классовый конфликт был острое где в 1917—1918 гг. были приняты законы о преступном синдикализмe и саботаже, по которым предусматривалось строгое наказание (до 10 лeт тюрьмы) их нарушителям. Законы стали фактически орудием борьбы членами ИРМ, Беспартийной лиги (БПЛ) — фермерской организации и социалистами.
Местные «патриотические» организации, возглавляемые, как правило крупными бизнесменами, использовали войну для изгнания из колледжей и университетов либеральных преподавателей, обвиняя их в социализме пацифизме или просто в безразличии к вопросам войны. Так, были уволены профессор Кэттл и еще пять преподавателей из Колумбийского университета: им инкриминировали «недостаток патриотизма». Изгнали «непатриотичных» профессоров и преподавателей из университетов в Небраске, Миннесоте, Орегоне и др.
Волна шовинистической истерии затронула все слои и все сферы жизни страны. Демократические силы пытались все же оказать, хотя и слабое, сопротивление. Либералы опасались, что террор помешает «национальной унификации» и заронит в массах сомнения относительно искренности целей правительства США в войне.
Разгул реакции в Соединенных Штатах вызвал критические отклики и за границей. Русские рабочие подняли голос протеста против расправы с Т. Муни, и многие американцы только из сообщений об этом протесте узнали о судебной инсценировке в Сан-Франциско 46.
Правительство Вильсона, возложившее на себя миссию спасения демократии во всем мире, было вынуждено определить свою позицию по отношению к массовым расправам с радикалами, которая оказалась на редкость лицемерной. Вильсон в самых энергичных выражениях осудил уличные расправы47 и демонстративно отверг предложенный сенатором Э. Оверменом билль о военно-полевых судах. В то же время президент заявил, что суды и министерство юстиции должны иметь право расправляться с «заговорщиками». «Сейчас не время для уничтожения свобод,— сказал Вильсон,— но и не время шутить с нелояльностью какого-либо сорта»48. В духе последнего тезиса президент уже 15 июня 1917 г. подписал закон о шпионаже. Формально нацеленный против подрывной деятельности и пропаганды германских агентов, закон на практике стал орудием для подавления радикалов и сторонников мира, лишив их прежде всего возможности рассылать по стране свои газеты и журналы49.
В январе 1918 г. министерство юстиции внесло в конгресс проект закона о борьбе с подрывной деятельностью якобы в целях защиты порядка во время подписки на «займы свободы». Реакционеры в сенате требовали ужесточить меры против «предателей п германских пропагандистов». Правительство, военная разведка и печать монополий оказали серьезное давление на конгресс, и сенат принял закон 48 голосами против 26. В палате представителей против выступил лишь социалист

М. Лондон50. 16 мая 1918 г. Вильсон подписал закон о мятежах или подрывной деятельности, который устанавливал суровые наказания (до 20 лет тюрьмы) всякому, кто мешал операциям вооруженных сил, препятствовал мобилизации и военному производству. Закон дал право министру почт запрещать доставку газет и любых изданий, высказывавшихся против войны, и отказывать в почтово-телеграфном обслуживании лицам, нарушавшим закон. Наказывались и чиновники за нелояльные выступления.
Тогда же, весной 1918 г., началось обсуждение в комитетах конгресса билля об опасных организациях, добивавшихся каких-либо социальных, государственных и иных перемен. В мае 1918 г. журнал «Нейшн» оценил билль как первый шаг к созданию военно-полевых судов. Разрабатывались и другие меры, создавалась система государственного подавления всякой оппозиции войне и правительству.
Опираясь на эти законы, органы юстиции развернули настоящее наступление. Уже к весне 1918 г. в тюрьмах только за «противодействие набору» оказались 3900 мужчин и женщин, частью по недоказанным обвинениям. К 1919 г. были осуждены лишь 67 немецких агентов, зато более 2 тыс. радикалов получили в общей сложности 25 тыс. лет тюрьмы 5l. Среди арестованных и осужденных в 1917—1918 гг. были лидеры социалистов: 63-летний Ю. Дебс, Ч. Рутенберг, Э. Вагенкнехт, В. Бергер, С. Ниринг и др.
5 сентября 1917 г. агенты министерства юстиции совершили налет на отделения ИРМ по всей стране, захватив и уничтожив почти всю документацию. В тюрьмах оказались более 4 тыс. членов ИРМ. Под суд были отданы десятки и сотни активистов, а 112 из них во главе с У. Хейвудом были осуждены в Чикаго на процессе, длившемся почти пять месяцев и отличавшемся предвзятостью и насилием против обвиняемых 52.
Жестоким преследованиям подвергались так называемые «обжекторы», люди, сознательно (по политическим, нравственным, религиозным и иным причинам) отказывавшиеся идти на войну и вообще на военную службу. Их судили, натравливали на них общественное мнение, помещали в специальные дисциплинарные лагеря и тюрьмы, где подвергали унижению, моральным и физическим пыткам. Известные американские историки Ч. и М. Бирды писали, что конституционные гарантии прав и свободы личности в отличие от прав собственности не оказались барьером для правительства при проведении арестов и судов 53.
Новым «демократическим достижением» явилось введение администрацией демократов фактической цензуры, ярым сторонником которой выступил президент В. Вильсон54. Несмотря на сопротивление некоторых влиятельных органов буржуазной печати и выступления оппозиции с протестами в конгрессе, власти воспользовавшись XII пунктом закона о шпионаже, задушили радикальную прессу; первой жертвой стали социалистические и радикальные газеты и журналы.
Функции цензуры наряду с министерством почт исполнял и образо ванный в апреле 1917 г. по приказу президента Комитет общественной информации (КОИ), в который вошли государственный секретарь, военный и морской министры. КОИ создал свой разветвленный аппарат, ру-ководимый близким к В. Вильсону известным журналистом Дж. Крилом Одновременно с цензурой Комитет должен был (впервые в истории США) осуществлять идеологическое воспитание населения, обрабатывать его в нужном правительству духе, манипулировать общественным мнением учитывая опыт и воевавших стран, и уроки кампании «готовности»' КОИ развернул широкую пропагандистскую работу в США и за границей.' Он издавал «Юнайтед Стейтс офишиэл бюллетин», направлял материалы о войне в 16 тыс. газет и журналов, 9 тыс. библиотек, 17 тыс. отделений профсоюзов, 47 тыс. банков и других предприятий, учреждений, 56 тыс. почтовых отделений. Он использовал писателей, актеров, журналистов к 1918 г. имел около 110 тыс. так называемых «четырехминутных ораторов». Пропаганда шла с экранов 17 тыс. кинотеатров, сотен театров, эстрад и т. п. В 1918 г. по стране пошли агитпоезда, развозя раненых «героев» и трофеи, отнятые у немцев 55
Однако страна без энтузиазма встретила усилия пропагандистов комитета информации. Не только либеральная, но и консервативная печать возмущалась деятельностью комитета в качестве цензора. В течение всего периода участия США в войне правительство и буржуазия нагнетали в стране атмосферу страха, напряженности, нетерпимости, террора. 19 месяцев, писал далеко не либеральный историк Ф. Макдональд, страной управляли с помощью контролируемой истерии, «тотальной демократии», насилия толпы, направляемого правительством 56.
В обстановке подавления гражданских свобод и прав личности 5 ноября 1918 г. состоялись частичные выборы в конгресс. Выборы должны были показать, как оценила страна военную политику правительства и готова ли она выдать ему вексель на реконструкцию в послевоенных условиях. К этому времени из политической жизни ушла (хотя и на время) буржуазно-реформистская, прогрессивная партия. Либеральные силы в обеих буржуазных партиях были в смятении, напуганы, разделены или находились под сильным влиянием лицемерных маневров и заявлений В. Вильсона.
Реакционно-монополистические и консервативные элементы, воздав должное военной политике администрации В. Вильсопа, особенно репрессиям в отношении социалистов и ИРМ, продолжали все же делать ставку на республиканскую партию, проповедовавшую индивидуализм, независимость бизнеса от государства, свободу бизнесменов в организации предприятий и эксплуатации рабочих, жестокое подавление социальной борьбы.
Руководство «старой великой партии» все годы войны не оставляло мысли о возвращении к власти. Республиканские лидеры осторожно, но все же критиковали президента-главнокомандующего, главным образом за флирт с трусами, пацифистами и некомпетентными лицами57, зато резкой, даже грубой критике подвергались отдельные министры и лидеры демократов в конгрессе. Республиканцы перестроили аппарат своей партии, обновили состав Национального комитета и готовились дать бой на выборах 1917-1918 гг.
Первое место в избирательных программах 1917—1918 гг., естественно занимала война. Реакционные, шовинистические круги были раздосадованы тем, что многие американцы, в том числе и в конгрессе, встретили войну без энтузиазма, сопротивлялись набору в армию и подписке на военные займы. Эти круги приняли соответствующие меры против «нелояльных», добиваясь изгнания их из конгресса.
Уже в 1917 г. в политическую жизнь страны вошли два других важных вопроса: о праве голоса для женщин и о запрещении производства и продажи спиртных напитков. Первый из них имел долгую историю. Женщины США требовали принятия XIX поправки к конституции о предоставлении права голоса вне зависимости от пола. К 1917 г. в 12 штатах были приняты соответствующие законы, в 1916 г. в конгресс была избрана первая в истории страны женщина. «Марш демократического духа», как выспренно окрестила эти скромные успехи либеральная пресса, остановился у стен конгресса, где встретил сильное сопротивление. Реакционеры доказывали, что женщина не может быть юристом, военным или полицейским и, следовательно, не равна мужчине. Расисты негодовали при одной только мысли о голосующих негритянках, и все делегации южных штатов в конгрессе, исключая Арканзас, выступили против предоставления женщинам права голоса.
Вильсон, долго уклонявшийся от поддержки женщин, наконец заявил в январе 1918 г., что расширение их прав — акт справедливости к женщинам страны и всего мира, и потребовал принять резолюцию о XIX поправке. В сенате Вильсон лично выступил с просьбой поддержать резолюцию, чтобы доказать другим народам искренность и способность США «вести их в войне за демократию». Сенат принял резолюцию 53 голосами против 31 (из них 21 демократ). Но для необходимого в таких случаях большинства в 2/3 не хватало трех голосов, и резолюция вернулась на новое рассмотрение. Это было 13-е поражение XIX поправки. Она была принята лишь в 1919 г., а ратифицирована в августе 1920 г.
Другой вопрос — о запрещении производства и продажи спиртных напитков — тоже разрешался давно и трудно. Борьба против употребления алкоголя имела, с одной стороны, благородную, гуманную цель поднять культуру и мораль американцев. С другой стороны, многие промышленники проповедовали запрещение спиртных напитков как меру социальной дисциплины и повышения производительности труда.
Противники запрета представляли пеструю, разъединенную, но влиятельную коалицию фермеров, выгодно сбывавших свою продукцию для производства спиртного; хозяев винокурен и пивоваренных предприятий, в том числе монополистов, владельцев многочисленных салунов, гостиниц; американцев, традиционно употреблявших алкоголь, особенно пиво. В 1914 г. уже в 14 штатах, главным образом промышленных, продажа алкоголя была запрещена. Вступление в войну придало новый импульс борьбе за XVIII поправку. Акт Левера и другие законы содержали определенные меры запрета на продажу алкогольных напитков в зонах воен-ной промышленности и вокруг солдатских лагерей. Вильсон, Гувер, ряд министров, Гомперс выступили против «опасного эксперимента». Сенат однако, не внял предостережениям, и Вильсону пришлось просить его хотя бы отсрочить введение запретов. Билль о запрете производства вина и пива с 1 мая, а всего прочего — с 1 июля 1919 г. был принят в августе 1918 г. В январе следующего года XVIII поправка была ратифицирована 3/4 штатов, и с января 1920 г. США стали страной «сухого закона».
Однако важнее вопросов о правах женщин и запрете спиртных напитков стал другой вопрос — о социализме, большевиках и Советской России. Избирательные кампании 1917 и 1918 гг. были первыми, в которых правящие круги США использовали жупел антикоммунизма и антисоветизма. Это особенно проявилось на выборах мэра Нью-Йорка в 1917 г. Главными соперниками были либеральный республиканец мэр города Митчелл и демократ-реакционер судья Хайлен. Митчелл, несмотря на все старания (даже чрезмерные) выступать лояльнее оголтелых шовинистов, потерпел поражение. Самым впечатляющим в кампании оказалось голосование за М. Хилквита, лидера Социалистической партии Америки, собравшего за свою умеренную, оппортунистическую, но все же антивоенную программу 145 тыс. голосов.
Голосование за Хилквита было принципиально важным. Американцы отдавали голоса не оппортунисту и беззубому пацифисту, каким был на деле Хилквит, а представителю партии, в которой они видели наиболее последовательного борца за мир и демократию. Именно поэтому выборы в Нью-Йорке вызвали яростную антисоциалистическую кампанию. Все кандидаты буржуазии, пресса, политики, вплоть до либеральных, выступили сплоченно против социалистов. Орган финансистов назвал голосование за социалиста в Нью-Йорке «позором города» и требовал «извлечь уроки». Журнал разъяснял: «Необходим урок дисциплины: команда направо — и все следуют направо без разговоров» 58.
Взбудораженная близким окончанием войны и Октябрьской революцией страна вступила в избирательную кампанию 1918 г. Правительство использовало подписку на 4-й «заем свободы» для подавления критики в свой адрес. Оно запретило, ссылаясь на эпидемию гриппа, все массовые собрания и митинги, и кампания шла необычно — через газеты, листовки, рекламу и т. п. Обе партии клялись в лояльности отечеству, обещали решительно бороться с Германией и остановить рост социализма. Республиканцы, кроме того, проповедовали индивидуализм как средство против революции и социализма и протекционизм как защиту от возможного демпинга послевоенной Европы. Они прокламировали возвращение к нормальным, конституционным порядкам, критиковали демократов, обвиняя их во всех бедах, даже в эпидемии гриппа.
Демократы, уже разделенные по ряду вопросов, но официально единые, прославляли руководство президента и конгресса, хвастались успехами на фронте и в тылу (против социалистов), отстаивали свободную торговлю, участие США в мировой политике и известную степень государственного контроля в экономике и социальной сфере. Вильсон требовал единства руководства партии во всех вопросах и в нарушение всех падиций выступил 25 октября 1918 г. с обращением к избирателям, настаивая, чтобы они голосовали за демократов в знак одобрения войны и пенной политики правительства и лично президента США 59. Сторонники демократов были шокированы. Лидеры республиканцев сразу же подхватили вызов президента, обрушив на него обвинения в возрождении партийных амбиций в период войны. В то же время, атакуя Вильсона и демократов, республиканцы звали их объединиться в тех округах, где, до их мнению, возникала угроза победы социалистов и пацифистов.
Выборы 5 ноября 1918 г. принесли победу республиканцам. Они получили в сенате 50 мест, а демократы — 46, потеряв 12. В палате представителей теперь оказались 239 республиканцев против 194 демократов, одного независимого и одного социалиста В. Бергера, осужденного за антивоенную позицию. Демократы потеряли, таким образом, контроль над конгрессом. Потерпели поражение многие кандидаты в конгресс и на пост губернатора, которых лично поддерживал президент США. Военное регулирование, усиление государственного вмешательства отпугнули от демократов буржуазные круги, настроенные к концу войны чрезвычайно консервативно. И в конгрессе и в ключевых штатах укрепились позиции консервативных и даже реакционных элементов, выступавших против государственного «социализма».
Итоги выборов показали, что избиратели из буржуазных кругов совершили поворот направо, отвергнув все, что казалось радикальным, прогрессивным и даже либеральным. Широкие массы разочаровались в демократах и лично в Вильсоне, обманувшем их на выборах 1916 г. Растаял также и образ президента-реформатора, пацифиста и либерала. Выборы 1918 г. явственно предвещали поражение демократов и в будущей президентской кампании. Крупная буржуазия США уже не нуждалась ни в партии, по ее мнению, слишком склонной к нововведениям, реформам и уступкам трудящимся, ни в ее лидере, слишком авторитетном и независимом. Она тяготилась перестройкой государственного аппарата, расширением его функций и сферы деятельности. Наступали «новые времена», и, как казалось тогда многим, должны были вернуться «нормальные», довоенные порядки и ценности.
5. АМЕРИКАНЦЫ В ЕВРОПЕ: ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ И ДИПЛОМАТИЯ
К апрелю 1917 г. армия США насчитывала всего 134 тыс. солдат и офицеров и еще 123 тыс. входили в территориальные войска штатов — национальную гвардию 60. Обучение и снаряжение этих войск были недостаточными. В правящих кругах США многие полагали, что помощь Деньгами и кораблями будет достаточным вкладом в общее дело союзников, и не торопились с развертыванием большой армии. Формирование новых частей проходило медленно. С трудом преодолев массовую оппозицию, правительство только 18 мая 1917 г. провело через конгресс закон о всеобщей воинской повинности, но с так называемым селективным набором. По специальной процедуре, создававшей видимость демократического и справедливого подхода к мобилизации, все мужчины от 18 до 30 лет (позднее — до 45) подлежали регистрации. Затем из числа зарегистрированных по жребию отбирали уже для службы в вооруженных силах. Всего к концу войны таким путем была создана армия в 4,8 млн. человек 61.
Военно-морской флот США насчитывал 197 боевых и 106 вспомогательных судов и 67 тыс. личного состава. Флот почти сразу вступил в боевые операции, главным образом против германских подводных лодок, но не слишком активно.
Первые американские войска отправились за океан уже летом 1917 г. Но даже к началу 1918 г. во Франции было не более 200 тыс. плохо обученных американских солдат, без тяжелого вооружения. Союзники не считали возможным, несмотря на свои потери, вводить эти войска в бой. Только в ноябре 1918 г. численность американских войск на Западном фронте достигла 2 млн.62
Первой американской армии под командованием генерала Дж. Першинга была доверена операция по очищению Сен-Мийельского выступа. Она планировалась и осуществлялась совместно с французами при поддержке их пехоты, артиллерии, танков и авиации. Перевес в силах был двукратным, а на направлении главного удара - восьмикратным. Опера-ция завершалась успехом. В последнем общем наступлении союзников участвовали 1-я и 2-я американские армии. Их привлекли к Маас-Ар-гоннской операции в сентябре 1918 г. Однако продвигались американцы медленно несли большие потери. Действия американского командования вызвали осуждение французов. «Эти американцы погубят наш шанс на крупную победу до зимы»,- утверждал Ж. Клемансо. Он даже говорил о «кризисе американской армии» и хотел заменить Першинга, как неспособного руководить крупными операциями, но этого не сделали, боясь конфликта с США в самый разгар наступления 63.
Однако в ноябре 1918 г. 1-я американская армия прорвала сильные позиции немцев и этим способствовала их непрерывному отступлению До самого окончания войны 11 ноября.
Как только обозначились успехи на фронте, руководители дипломатии США начали решать сложную задачу: как обеспечить достижение главной цели — мировой гегемонии. Особое внимание привлекал «русский вопрос», т. е. сохранение России в качестве воюющей стороны.
Но война внесла существенные изменения в экономические и политические отношения России с США. Как и для других стран Антанты, CША стали поставлять вооружение для России. Большие и все возраставшие производственные мощности заводов США принимали новые военные заказы, несмотря на усиливавшиеся трудности в развитии американской военной промышленности (сказывались ее молодость, отсутствие традиций, опытных кадров, неимоверный рост военного производства не обеспечивался соответствующими темпами развития машиностроения и т. п.). В производстве оружия, боеприпасов, других военных материалов большую роль играли компании «Ремингтон», «Винчестер», «Вестин-гауз», «Кольт», «Дюпон» и др.
Деньги на оплату военных заказов царское правительство сначала пыталось получить у американских банкиров; намечалась поездка С. Ю. Витте в США с предполагаемым проектом нового торгового соглашения. Но затем основным источником кредитования стали английские займы. Английские представители в США и Морган как коммерческий агент британского правительства получили фактически неограниченные возможности контроля за размещением, выполнением и доставкой в Россию военных заказов и распределением союзнического тоннажа для морских перевозок. Выполненные заказы (в основном боеприпасы) скапливались в американских портах; большие партии их лежали без движения в Архангельске и Владивостоке, так как русский железнодорожный транспорт не справлялся с перевозками.
В годы войны место, которое до 1914 г. занимала Германия по основным статьям ввоза различных товаров в Россию, перешло к США. Шум-яая борьба с «германским засильем» и нараставшее недовольство экономическими отношениями с Англией и Францией делали США для царизма и русских буржуазных кругов подходящим новым «экономическим союзником», который при атом рассматривался как нейтральный и даже аполитичный. Между тем представители открытого в Петрограде отделения «Нэшнл сити бэнк оф Нью-Йорк», различные американские бизнесмены и посол Д. Р. Фрэнсис не скрывали далеко идущих планов внедрения американского капитала в русскую экономику.
Наряду с другими промышленниками большую активность проявил Г. Гувер, создав компании по добыче майкопской нефти и получив подряд на строительство нефтепровода на юге России. Вместе с компаньонами Гувер основал Русско-азиатское общество для эксплуатации лесных и минеральных богатств Урала и Сибири, синдикат по разработке цветных металлов на Алтае и под Нерчинском, добился концессии стоимостью в 1 млрд. долл.64 Компания Ч. Р. Крейна владела значительным пакетом акций Петербургского тормозного завода Вестингауза. С С. Н. Хар-пером (профессором Чикагского университета) и Крейном правительственные круги США советовались по делам России. Их советы оборачивались косвенным, а то и прямым политическим признанием царизма, Дополненным пожеланиями некоторых реформ.
В то же время в США видели гнилость и неспособность царского режима и искали возможности его замены либерально-буржуазным правительством. Поэтому Февральская революция, свергнувшая царизм, была одобрительно встречена в Вашингтоне и, несомненно, значительно уско-рила вступление США в мировую войну. Буржуазное Временное прави-тельство, прилагавшее все усилия, чтобы продолжить войну и остановить в России революционный процесс, немедленно получило официальное признание правительства США.
Стремясь к военно-политическому лидерству в союзнической коалиции, США оказали содействие Временному правительству в борьбе с революцией и сделали продолжение первой мировой войны основой своей политики в «русском вопросе».
Предложение кредитов последовало теперь с американской стороны но одновременно выдвигались требования усилить подавление революционных выступлений и борьбу с антивоенными настроениями в массах По мере развития революции эти требования превратились в курс, рассчитанный на удержание России в зависимости от американского кредитора путем строгого дозирования денежных займов с упором на возможность американского вмешательства в русские внутренние дела и оказание влияния на политику Временного правительства.
Вместе с дипломатами Антанты представители США бесцеремонно вмешивались во внутренние дела России, требуя, чтобы Временное правительство подавило революцию и устранило большевиков. Осенью 1917 г. союзники достигли соглашения о разграничении их деятельности в деле «помощи» России. К этому времени американцы предоставили России займы на сумму 325 млн. долл.65 США всячески подчеркивали независимость от Антанты своего курса в русских делах, изображая себя вернейшими друзьями «новой России» и одновременно оказывая на нее сильный и жесткий нажим. Представители США постоянно сообщали Временному правительству о недовольстве в Вашингтоне выступлениями народных масс в России, развалом армии. Чтобы побудить Временное правительство к решительным действиям, США затягивали решение вопроса о кредитах или обещали дать 3 млрд. долл., но только на ведение войны.
Провал летнего наступления русской армии вызвал в правящих кругах США известную сдержанность, а затем сопротивление всем просьбам Временного правительства. В июле—августе пресса США сокрушалась, что Россия фактически вышла из войны, и поскольку Антанта на краю истощения, груз войны придется нести Америке. Досаде, гневу американских капиталистов не было предела.
По этим причинам в Россию одна за другой начали прибывать американские миссии. Их посылали различные правительственные ведомства в целях политической и экономической рекогносцировки, для пропагандистских кампаний в пользу продолжения участия России в войне и упрочения власти Временного правительства. Президент Вильсон отправил миссию во главе с Э. Рутом, который был возведен в ранг чрезвычайного посла, а все восемь членов этой миссии, в том числе социалист крайне правого толка Ч. Э. Расселл и вице-президент АФТ Дж. Дан-кен,— в ранг чрезвычайных посланников. Их многочисленные публичные выступления с призывами продолжать войну успеха не имели.

Рекомендовав Вашингтону усилить помощь Временному правительству, миссия Рута тем не менее выразила сомнения в его жизнеспособности. Рут, по его собственным словам, накануне июльских событий настаивал перед Временным правительством на аресте В. И. Ленина, разгроме большевистской партии66. Этого же требовал и посол Фрэнсис, активно вмешивавшийся в действия Временного правительства в моменты политических кризисов.
Собственную миссию прислал в Россию американский Красный Крест, официально действовавший в качестве филантропической организации, но тесно связанной с Уолл-стрит. Ее возглавлял сначала У. Б. Томпсон, уолл-стритовский магнат, а затем Р. Робинc, профессиональный политик, буржуазный радикал и социальный реформатор. Эта миссия развернула широкую пропагандистскую кампанию в поддержку правительства Керенского и продолжения войны, субсидируя правых эсеров и их печать.
Однако никакие усилия внешней и внутренней реакции не смогли воспрепятствовать свершению первой в истории человечества победоносной пролетарской революции. 10 ноября 1917 г. американские газеты сообщили о победе большевиков в России.
Великая Октябрьская социалистическая революция ознаменовала коренной поворот во всемирной истории, открыла новую эпоху в истории человечества — эпоху перехода от капитализма к социализму. После прорыва фронта мирового капитализма в России было создано первое в истории социалистическое государство.
В гуще революционных событий октябрьских дней вместе с рабочими и солдатами Петрограда были радикальные американские журналисты, ставшие друзьями Советской России, деятелями коммунистического и рабочего движения США — Джон Рид, Артур Рис Вильяме, Луиза Брай-ант, Бесси Битти. Книга Дж. Рида «Десять дней, которые потрясли мир», получившая большое политическое звучание, стала для миллионов людей во всем мире важнейшим источником сведений об Октябрьской революции.
Вначале официальный Вашингтон, узнав о победе Октябрьской революции, надеялся, что Советская власть обречена на поражение. Эту мысль высказывали буржуазные журналисты, об этом писал из Петрограда посол Фрэнсис, ту же идею развивал в своих меморандумах президенту Вильсону государственный секретарь Р. Лансинг, требуя немедленной помощи лидеру контрреволюции на Дону генералу А. М. Каледину. Разумеется, военные поставки из США в Советскую Россию были прекращены. Непризнание Советского правительства, активное противодействие его усилиям в пользу установления мира и участие в различных контрреволюционных действиях с целью свержения Советской власти и восстановления власти буржуазии стали главными элементами русской политики США на ее новом этапе.
Руководители американского правительства вместе с лидерами Антанты пытались толкнуть Советскую Россию на путь продолжения войны с Германией. Между тем Советское правительство противопоставляло милитаризму Антанты и США политику делового взаимовыгодного сотрудничества. В. И. Ленин в беседах с Робинсом предложил организацию советско-американского товарообмена. Вслед за этим молодые советские хозяйственные органы провели 15 февраля 1918 г. в Петрограде совещание с английскими и американскими представителям, на котором обсуждались конкретные пути установления советско-американских деловых связей. Советская сторона предлагала рассчитываться за американские поставки золотом. Речь шла о возможности предоставления Соединенными Штатами крупного кредита для промышленных поставок с депонированием русского золота в нейтральных странах и об американской концессии на Камчатке или в Восточной Сибири. Советские ведомства готовили к отправке в США специальную комиссию для ликвидации военных заказов царского правительства и установления экономических отношений на новых основах.
Советские предложения, будь они приняты, имели бы большое политическое значение. В. И. Ленин впоследствии заявил Л. Брайант: «В начале 1918 г. я говорил американцам, в частности полковнику Робинсу, что дружеское отношение к Советской России в интересах Соединенных Штатов. Уже тогда я указывал на желательность торговых отношений — как с нашей точки зрения, так и с точки зрения Америки. Мы предложили концессии иностранному капиталу» 67.
К маю 1918 г. при участии В. И. Ленина был разработан подробный план развития советско-американских экономических отношений. Это был чрезвычайно обстоятельный и реалистический документ, в котором содержался глубокий историко-экономический анализ русско-американских торговых связей, доказывавший их взаимовыгодность и перспективность 68.
Однако правящие круги Соединенных Штатов, ослепленные классовой ненавистью, опасаясь воздействия первого социалистического государства на мировой пролетариат, развили бурную антисоветскую деятельность, установлением экономической блокады стремились уничтожить Советскую страну69. Вместе с Англией и Францией США разрабатывали планы раздела России на зоны интервенции и хотели сорвать заключение ею мира с Германией. Англичане и американцы высадили 13 тыс. войск на Советском Севере.
Американские войска высадились также на Дальнем Востоке и фактически выступили как пособники русской контрреволюции, активно поддерживали, в частности, Колчака. Правящие круги США не могли примириться с победой трудящихся в России и продолжали участвовать в антисоветской интервенции и после окончания мировой войны.
Обозначившийся с самого начала антисоветской интервенции ее военный и политический провал в результате наступления Красной Армии ощущался в США с большой силой. Американские солдаты в составе интервенционистских сил проявляли недовольство. В самих США рабочие, прогрессивные организации выражали решительный протест как против пребывания американских войск на советской земле, так и против помощи российской контрреволюции. Выступления Ю. Дебса, Ч. Рутен-берга, Дж. Рида, А. Р. Вильямса и других пропагандистов идей мира и социализма, знакомивших соотечественников с трудами В. И. Ленина, встречали отклик в массах американского населения. Симпатии к первой в мире социалистической революции в России, пролетарская интернациональная солидарность нашли выражение в движении «Руки прочь от Советской России». Интервенционистская политика правительства Вильсона натолкнулась на недовольство и среди некоторой части либерально-бур-жуазной общественности и в конгрессе США. Впоследствии из этой среды вышли деятели, которые выступали в вопросе об отношениях с Советским государством с реалистических позиций. В немалой степени этому способствовала политика Советского правительства, отстаивавшего курс на деловое и взаимовыгодное всестороннее сотрудничество между обеими странами.
Кроме «русского вопроса», во внешней политике США 1917—1918 гг. существовали и другие, достаточно важные и острые проблемы. Участие Америки в войне не ослабило, а только видоизменило межимпериалистические противоречия. Их основой было дальнейшее усиление США, а вместе с этим и рост их претензий на мировое руководство. «Нам предназначено играть важную роль в войне, и нам будет что сказать, когда начнут определять условия мира»,— утверждала американская печать70. Исходя из этого правящие круги, финансовый капитал стремились идти самостоятельным курсом, вести «свою игру». Особенно четко ставился вопрос о послевоенной политике: Америка не должна быть связана какими-либо союзами, соглашениями. «США продвинут справедливое (т. е. выгодное для них.— Авт.) решение вопросов мира, если их руки не будут связаны безвозвратными обещаниями»,— предупреждали в деловых кругах 71. Оговаривалась и независимая линия по отношению к Германии.
В кругах, особенно близких к Вильсону, пропагандировали американскую программу будущего мира: либерализм, в том числе и «коммерческий», т. е. свобода морей и торговли; либеральные условия мира; никаких репрессий против побежденных, никаких захватов и протекционизма; либерализация Германии и т. д.
Полное и последовательное выражение эта программа получила в известных «14 пунктах» Вильсона, сформулированных в речи президента США 8 января 1918 г. и определявших курс внешней политики страны на время войны и в послевоенные годы. Содержание основных «пунктов» сводилось к следующему: уничтожение тайных соглашений и замена их открытыми договорами; свобода морей и торговли, в том числе и в военное время; сокращение вооружений; разрешение колониальных споров с учетом интересов не только хозяев, но и населения колоний; освобождение Бельгии, Эльзас-Лотарингии и других оккупированных Германией территорий; свободное урегулирование и независимое решение всех вопросов, связанных с событиями в России; исправление границ Италии на национальной основе; автономия народов, населяющих Австро-Венгрию и Турцию; создание независимой Польши; организация союза наций вцелях гарантии независимости, целостности всех государств и прочного мира и др.72
За либеральной и псевдопацифистской фразеологией «14 пунктов» скрывались намерения империализма США утвердить свои позиции на мировых рынках, ликвидировать имевшееся тогда военное превосходство Антанты, удовлетворить претензии капиталистов тех стран, которые не являлись соперниками США, подавить революцию в России и т. д. Внешне миролюбивые предложения не меняли агрессивной сущности этой программы, выражавшей стремление США к гегемонии во всем мире.
Подлинное содержание «14 пунктов» прояснялось комментариями к ним, опубликованными 27 сентября 1918 г. Их написали У. Липпман, Ф. Кобб при участии и с одобрения В. Вильсона и Э. Хауза. Учитывая происшедшие события (затянувшаяся война и агония германского блока, нарастание революции во всей Центральной Европе), комментарий ужесточал требования к Германии, «не соблюдающей договоров», и усиливал антисоветскую направленность п. 6, предлагая фактически расчленить бывшую царскую Россию и ликвидировать Советскую власть73.
«14 пунктов» носили империалистический, антисоветский характер, были прямо нацелены против революционного и национально-освободительного движения. Под эгидой Лиги наций США намеревались создать объединенный фронт капиталистов в целях уничтожения революции. Вильсон призывал создать «новый порядок» против «яда большевизма». «14 пунктов» как пропагандистский документ были противопоставлены миролюбивой политике Советского государства в целях умалить значение Декрета о мире, предложений о мирных переговорах и публикации документов о тайных договорах Антанты. Не случайно В. И. Ленин назвал Вильсона идолом мещан и пацифистов74.
Опубликование «14 пунктов» было дипломатическим маневром правительства США: Вильсон планировал захватить в свои руки будущие мирные переговоры и подтолкнуть страны «тройственного согласия» обращаться с просьбами о мире именно к США.
«14 пунктов» были ударом и по союзникам, ибо противопоставляли их тайным договорам лицемерный идеализм предложений американского президента и демагогические фразы о суверенитете, равенстве, демократии, самоопределении и т. п. Империалисты США широко использовали «14 пунктов» для расшатывания изнутри германского блока и давления на собственных союзников.
Вступив в войну, США сразу же объявили, что не являются членом Антанты, а только примыкают к ней. Характерно, что война Австро-Венгрии была объявлена лишь 7 декабря 1917 г., а по отношению к Болгарии и Турции США сохраняли нейтралитет до конца войны.
В феврале 1918 г. Вильсон высказал надежду, что экономическая мощь американцев будет столь велика, что союзники должны будут по необходимости уступить их давлению и принять американскую «программу мира». Англия и Франция, писал он, не разделяют подобных взглядов на мир, но, когда война кончится, можно будет заставить их изменить позицию75. США стремились подчинить себе финансы союзников,ущемляли их интересы в вопросах снабжения, строительства судов, проводили свою программу вооружения в ущерб союзникам, не выполняя их заказы и даже угрожая лишить помощи.
Естественно, курс на подчеркнутую самостоятельность обострял и осложнял отношения США с партнерами по войне. Едва вступив в войну, дипломатия США начала борьбу вокруг условий будущего мира в целях свести на нет значение тайных договоров антантовской коалиции. Первые разногласия выявились уже в апреле 1917 г., когда прибывший в Вашингтон министр иностранных дел Великобритании А. Бальфур встретился с Э. Хаузом, а затем с Вильсоном. Переговоры шли втайне, так как американцы боялись оглаской их содержания повредить демагогическим выступлениям Вильсона. Но встреча не дала положительного результата, а лишь выяснила для обеих сторон степень противоречий. Вильсон и позже пытался организовать дискуссию о военных целях стран Антанты, но они решительно отклоняли ее.
Участие США в войне не изменило сущности и характера японо-американских отношений, хотя печать обеих стран прославляла их сотрудничество в общей борьбе с Германией. В правящих кругах, однако, знали истинную цену этого сотрудничества. Оба империалистических хищника зорко следили друг за другом, используя промахи, ошибки, чтобы укрепить свои позиции. В США боялись дальнейшей японской экспансии в Китае. Европейская пресса подчеркивала, что США вступлением в войну хотят упредить возможные успехи Японии на мирной конференции76.
Но и в Японии весьма сдержанно встретили известие о вступлении США в войну, подозревая, что американцы воспользуются этим, чтобы усилить свой флот на Тихом океане. Учитывая занятость на Европейском театре войны, сложную игру Англии и Франции на Дальнем Востоке, ситуацию в России, правительство Вильсона заняло выжидательную позицию по отношению к Японии. Последняя попыталась добиться от США признания ее «специальных интересов», т. е. захватов в Китае. С этой целью была направлена в Вашингтон японская миссия, чтобы поздравить Соединенные Штаты со вступлением в войну. Ее глава виконт Исип вел переговоры с Лансингом, но достиг, несмотря на все усилия, весьма скромных результатов. Соглашение Исии — Лансинга (в виде обмена письмами 2 ноября 1917 г.) свелось к признанию США «специальных» интересов Японии в Китае. В свою очередь, Япония обещала блюсти принцип «открытых дверей». Обе страны выступили против усиления в Китае других держав.
В секретном приложении, которое по просьбе Японии не публиковалось, она обещала не ущемлять в Китае американские интересы. Обе стороны объявили соглашение своей победой. На самом деле «временный и гнилой компромисс» серьезного значения не имел. Он был заключен за спиной Китая, явившись сговором двух хищников за счет интересов китайского народа77. Соглашение ненадолго разрядило напряженность в американо-японских отношениях, которые с окончанием мировой войны вступали в новую фазу.
Противоречия с союзниками, упорно не желавшими признавать претензии США на гегемонию, оказались неразрешимы. Подводя итог дипломатическим усилиям США, американский журнал писал: «... У нас есть основания быть командующей фигурой, так как мы выиграли, ибо пришли свежими „за час до победы", но нам не дают решающего голоса. Мы могли бы надеяться, что союзники уступят нам руководство в советах мира, но они, относясь к нам вежливо, не принимают наше лидерство и не показывают даже намерения сделать это» 78.
Мировая война шла к концу. Успех летнего наступления Антанты и США показал, что центральные державы проиграли. Австро-Венгрия и Германия к вящей радости американского президента обратились к Вильсону, предлагая начать переговоры о мире на основе «14 пунктов». Однако Вильсон не торопился. Ситуация на фронтах, наращивание военной и экономической мощи США позволяли и дальше если не затягивать военные действия, то во всяком случае шантажировать противника этим, вымогая уступки. Великобритания и Франция выступали против такой тактики, их разногласия с США усилились, и Вильсон даже угрожал сепаратными переговорами с немцами79.
Начавшаяся в Германии Ноябрьская революция заставила империалистов всех стран поспешить. К тому же демократы потерпели серьезное поражение на частичных выборах в ноябре, что отразилось на престиже главного «миротворца» Вильсона80. 11 ноября 1918 г. было объявлено перемирие. Война за передел мира закончилась. Капитализм вступил в период общего кризиса: на шестой части земного шара победила социалистическая революция. Во многих странах поднималось революционное движение во главе с рабочим классом.

 

начало сайта