III
США В ГОДЫ
ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
(1914—1918)
Глава четырнадцатая
«НЕЙТРАЛИТЕТ»: СЛОВА И ДЕЛА

1. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КУРС В. ВИЛЬСОНА
Первая мировая война, вспыхнувшая в августе 1914 г., в течение десятилетий подготовлялась правящими кругами империалистических держав. Она явилась следствием всестороннего глубочайшего кризиса, охватившего капиталистический мир. В борьбе за передел колоний и сфер влияния столкнулись два империалистических лагеря: Антанта (Великобритания, Франция, Россия), с одной стороны, Германия, Австро-Венгрия и их союзники — с другой. Вскоре на стороне Антанты выступили Япония и Италия.
По ряду причин, о которых речь пойдет дальше, США объявили 4 августа 1914 г. о своем «нейтралитете». Однако буквально с первых дней войны Соединенные Штаты оказались под ее сильным воздействием и вскоре приняли в ней участие, хотя и косвенное, снабжая воюющие державы разного рода припасами, вооружением, финансами. Подобные поставки обеспечили уже в период «нейтралитета» невиданное обогащение финансового капитала США и послужили основой процветания страны вплоть до мирового кризиса 1929—1933 гг.
Таким образом, летом 1914 г. и для США кончился период «мирного» империализма. Вместе с остальным капиталистическим миром Соединенные Штаты вступали в период серьезных потрясений. Во внутренней политике США все яснее обозначивались черты государственно-монополистического капитализма, для которого характерно соединение силы монополий с силой государства. Именно первая мировая война положила начало перерастанию монополистического капитализма в государственно-монополистический, созданию военного варианта его механизма.
Война оказала огромное влияние на экономику США, вызвав подъем производства почти во всех ее отраслях, и тем самым обострила и углубила кризис перепроизводства, начавшийся еще осенью 1913 г. С особой силой кризис проявился с октября 1914 г. по март 1915 г., вызвав значительное сокращение добычи угля, производства металлов, тканей и Другой продукции. Индекс промышленного производства в 1914 г. по сравнению с 1913 г. упал на 15,5 пункта, Для современников, американцев и зарубежных наблюдателей не было сомнений, что страну пора, зил «небывалый кризис», достигший масштабов, каких «давно уже в Америке не было» 1.
С лета 1915 г. экономическая конъюнктура в США стала меняться Война в Европе затягивалась и превращалась в войну на истощение требовавшую колоссальных денежных и материальных ресурсов, ЧТО необычайно увеличило значение США как источника военного снабжения. Теперь заказы воюющих стран пошли широким потоком, оправдывая надежды американских капиталистов.
Предвоенное развитие межимпериалистических противоречий, а также изоляция Германии и ее союзников от морских сообщений обусловили превращение США в арсенал Антанты. Союзнические военные закупки с августа 1914 г. по апрель 1917 г. оценивались в 3—5 млрд, долл. Многочисленные займы союзников, полученные ими от Соединенных Штатов, достигли к апрелю 1917 г. суммы 1,5—2 млрд. долл. Экспорт США в страны Антанты в 1916 г. составил 80% общего экспорта (в 1914 г.-35%) 2.
Военные заказы стали главным фактором в развитии экономики, способствовали быстрой ликвидации кризиса перепроизводства. Если индекс промышленного производства в 1915 г. превысил уровень 1913 г. всего на 3 пункта, то в 1916 г.— на 38 3. Производство важнейших видов промышленной продукции значительно возросло, особенно по сравнению с кризисным 1914 г. Золото воюющих держав потекло в американские банки. В 1916 г. золотой запас США составил 2,7 млрд. долл., т. е. около трети мирового запаса.
В условиях войны американские дельцы, пользуясь отчаянной нуждой иностранных правительств, назначали любые цены, что вело к безудержной спекуляции и еще большему обогащению банкиров и хозяев монополий. Прибыли буржуазии достигли неслыханного ранее размера. Чистые доходы акционерных обществ в США составили в 1916 г. 8,7 млрд. долл. (в 1913 г.—3,9 млрд.).
Однако тенденция к подъему производства была не единственной в экономике США военных лет. Вместе с ней постепенно развивалась и другая, отражавшая односторонность военного бизнеса, его спекулятивный, паразитический характер. Далеко не все отрасли промышленности были охвачены «бумом» военных лет, а со второй половины 1916 г. все острее и явственнее стали ощущаться отмеченные В. И. Лениным истощение материальных ресурсов, трудности извлечения новых сверхприбылей, пресыщение финансового капитала США и других нейтральных стран 4. Многие американские бизнесмены указывали на ненормальное развитие экономики. На бирже участились панические распродажы по низким ценам акций компаний, занятых, казалось бы, выгодным военным бизнесом. Ширилась инфляция, вызванная непрерывным спекулятивным ростом цен. Все эти отрицательные моменты не зачеркивали значительного увеличения экономической мощи и богатства США, но okазали воздействие и на экономику и на политику страны, особенно в начале 1917 г.
B итоге подъема производства в основных отраслях, размещения военных заказов союзников и притока золота для их оплаты место США в cиcтеме мирового капитализма заметно изменилось. Они потеснили евpопейские державы, открыто бросая вызов довоенному лидеру мировой торговли и финансов — Великобритании.
В годы мировой войны усилилась экономическая экспансия американского капитала. Колоссально выросла внешняя торговля, особенно вывоз. Превышение экспорта над импортом составило в 1917 г. невиданную в истории страны сумму — 3,1 млрд. долл. (в 1913 г.— 0,6 млрд.) 5. Резко увеличился вывоз капиталов. В 1919 г. в США еще было иностранных вложений на 3,3 млрд. долл. (до войны — 6 млрд.), а за границей американские частные вложения всех видов возросли до 7 млрд. долл. (в 1913 г.— 3 млрд.) 6. В октябре 1915 г. США одолжили деньги правительствам Великобритании и Франции в небывалом размере — 1,5 млрд. долл., что знаменовало поворот в истории финансовых отношений США и стран Европы. В деловых кругах открыто выражали надежду поставить весь мир в положение должника США, заменить фунт стерлингов долларом и превратить Нью-Йорк в «денежную столицу мира» 7.
Основными направлениями экспансии капитала США оставались Центральная и Южная Америка, бассейн Карибского моря, а также Россия, Китай, Индия. Общий объем капиталовложений США и их торговли с этими регионами и странами значительно вырос за 1913— 1918 гг. Однако экспансия встречала сопротивление стран Латинской Америки, не желавших попасть в цепкие руки «старшего соседа», и противодействие империалистов европейских стран и Японии.
Объективное развитие экономики США в условиях войны, обострение и усиление внутренних и межимпериалистических противоречий заставили буржуазию все чаще соглашаться на открытое вмешательство правительства в экономическую сферу, что означало дальнейшее развитие элементов государственно-монополистического капитализма. Правительство президента Вильсона обратилось к более энергичной экономической политике. В течение 1914—1916 гг. оно приняло ряд мер для обеспечения бесперебойного вывоза товаров в воюющие и другие страны, старалось ослабить ущерб от английской морской блокады и германской подводной войны. После недолгих лицемерных колебаний и оттяжек Вильсон разрешил Моргану разместить в США англо-французские займы . В интересах крупных банкиров правительство продолжало укреплять и расширять федеральную резервную систему (ФРС), это мощное орудие кредитно-финансовой политики правящих кругов США. В сейфах банков — членов системы к марту 1917 г. было накоплено более 1 млрд. долл. Правительство ходом событий вынуждалось решать вопросы сохранения материальных и природных ресурсов, обеспечения непрерывной работы транспорта и связи за счет государства и к выгод прежде всего монополий.
Именно такой курс взял президент Вильсон, пытаясь выправить пoложение на железных дорогах. Огромная транспортная система страны в результате конкуренции, лихоимства железнодорожных компаний находилась в критическом состоянии. Владельцы железных дорог и стоявшие за ними банкиры потребовали от правительства «наведения порядка» на транспорте, понимая под этим ликвидацию контроля законодательных собраний штатов над дорогами, отмену трудового законодательства, разгром профсоюзов железнодорожников, запрещение стачек, а также увеличение и без того высоких тарифов и государственных дотаций чтобы сделать железные дороги привлекательными для новых вложений частного капитала. Одновременно крупный капитал стремился избежать национализации железных дорог. (Как известно, подобные требования поднимались уже с конца XIX в.)
Для достижения этих целей был выдвинут план федеральной инкорпорации дорог, по которому правительство брало на себя обязательство поддерживать порядок и их эффективность, оставляя за частными владельцами право получения прибылей. План инкорпорации был скопирован с закона о ФРС и приобрел поддержку среди самых влиятельных кругов буржуазии. Но Вильсон тогда не смог провести этот план в жизнь ввиду мощной оппозиции, с одной стороны, демократических антимонополистических сил, настаивавших на национализации средств транспорта и связи, а с другой — партикуляристских элементов внутри буржуазии и политиков, защищавших выгодную для них систему контроля дорог со стороны штатов.
Правительство начало вмешиваться в сферу материального производства, но лишь тогда, когда частный бизнес отказывался рисковать капиталами или не мог достичь общего согласия. Так, на государственные средства был завершен Панамский канал, долгие годы являвшийся убыточным и обошедшийся налогоплательщикам в 365 млн. долл. Было предпринято строительство железной дороги и разработка ресурсов на Аляске, на что ушли немалые средства. Конгресс принял новые законы (Ферриса, Майерса, Шилдса и др.) о консервации земель и ресурсов главным образом в целях подготовки к войне. Были приняты законы о развитии энергетики на государственных землях, предусматривавшие большие выгоды монополиям, несмотря на строгие меры правительственного контроля. Готовясь к войне, администрация Вильсона увеличивала ассигнования на армию и флот. Значительная часть этих средств шла на закупку вооружения и амуниции у частных компаний. В то же время монополисты фактически сорвали строительство государственных заводов бронеплит и взрывчатых веществ 9.
Своеобразным проявлением усилившегося государственного вмешательства в сферу экономики была деятельность Федеральной промышленной комиссии (ФПК), созданной по закону Ковингтона от 26 сентября 1914 г. Эта комиссия, опираясь на ряд положений известного антитрестовского закона Клейтона (15 октября 1914 г.), пыталась ослабить конкурентную борьбу, ограничить произвол монополий и этим обеспечить плавный ход хозяйственного механизма.
Деятельность правительства в сфере экономики была столь разно-образна, энергична, даже смела, что в американской прессе стали писать о «новой эре взаимной полезности» в отношениях бизнеса и гоcyдарства, а некоторые реформаторы даже предлагали создать министерство общественных работ.
Важное место в экономической политике правительства В. Вильсона заняли меры по обеспечению возросшей экспансии американского финансового капитала. Вильсон еще до войны мечтал о господстве американских товаров на рынках мира, а флота под звездно-полосатым флагом на мировом океане. С началом войны Вильсон выступил с требованием усилить экспансию США в целях достижения «новой великой роли в новом веке мировой истории». Он добивался от бизнесменов отказа от «отсталого, провинциально-мечтательного» подхода и предлагал «поднять глаза к горизонту». В тоне проповедника Вильсон восклицал: «Пусть ваши мысль и воображение бегут за наши границы, по всему свету... Идите же, продавайте товары, которые сделают мир более удобным и счастливым, и обращайте его к принципам Америки!» 10
С началом военных действий в Европе правительство активизировало свою деятельность, подталкивая вывоз товаров и капиталов. Оно приняло также ряд законодательных мер для поддержания экспансии, хотя некоторые из них противоречили традиционному для демократов принципу свободы торговли и недавно принятым законам против трестов. Так, билль Рейни о создании тарифной комиссии носил явно протекционистский характер, а билль Уэбба, ставший законом в 1918 г., разрешал объединение бизнесменов для вывоза товаров и был, по мнению либерально-реформистского журнала «Нью рипаблик», одной из атак на антитрестовское законодательство.
Важное, принципиальное значение имел закон о федеральном управлении судоходством (ФУС). Борьба за его принятие, длившаяся более двух лет, отразила сложный, противоречивый характер процесса вызревания государственно-монополистического капитализма, столкновения общих интересов класса буржуазии, защиту которых взяло на себя правительство, и частных интересов отдельных фракций, монополий и партийных клик. Проведение закона оказало большое влияние и на-политическую судьбу президента США и его партии 11.
Связанное с войной расширение экспансии США выявило слабость, американского торгового флота и судостроительной промышленности.. Судопромышленники, ничего не обещая, требовали государственных субсидий. Перевозки товаров морем страшно вздорожали, и торгово-промышленные круги, фермеры и связанные с экспортом банкиры требовали от правительства создания «адекватного судоходства». В августе 1914 г.. Дж. Александер, демократ от Миссури, внес билль, учреждавший Федеральное управление судоходством из членов кабинета с правами контроля над судоходством, создания и эксплуатации флота, который становился, таким образом, конкурентом частных судов. Принятый в сентябре 1916 г. закон Александера был мерой, характерной для государственно-монополистической политики.
Противники принципа государственного вмешательства в экономику судовладельцы, банкиры, дельцы, имевшие «интересы» в английском судоходстве, республиканские политики, искавшие повод для критики администрации, составили грозную коалицию и начали в прессе, а затем и в конгрессе битву против билля о ФУС. Авторов законопроекта (Александера, Макаду) и президента Вильсона обвиняли в патернализме, социализме, доказывали неэффективность, бесполезность и вредность предлагаемых мер. Билль несколько раз (и весьма бурно) обсуждался в конгрессе и только в сентябре 1916 г. в сильно измененном виде стал законом. Но теперь в состав ФУС вводились не члены кабинета, а беспартийные эксперты-бизнесмены; полномочия и функции управления значительно ограничивались. Однако управление получало право строить и эксплуатировать корабли, которые после войны должны были продаваться частному капиталу по дешевой цене. В целом закон носил компромиссный характер, но его цели были достаточно ясны: помочь проникновению монополии США в Латинскую Америку и другие регионы, принести им новые барыши, возложив издержки и убытки на государство.
Еще летом 1916 г. правительство Вильсона предприняло ряд шагов по мобилизации экономики. Вильсон одобрял так называемое движение «индустриальной готовности» и провел через конгресс законы, не только увеличившие военные расходы США, но и создавшие ряд органов мобилизации экономики на случай войны, в том числе Совет национальной обороны (СНО) и Совещательную комиссию при нем. В этих государственных органах члены правительства открыто сотрудничали с представителями крупного бизнеса. Администрация демократов попыталась собрать и необходимые для военных приготовлений средства. Однако вокруг вопроса о финансировании этих приготовлений в стране и конгрессе разгорелись острые споры. Большинство демократов традиционно избегали возрастания государственного долга через внутренние займы. Увеличение же налогов могло вызвать недовольство в стране.
Представители рабочих и фермерских организаций, мелкой и средней буржуазии, пацифистски настроенные избиратели, особенно в штатах Юга и Запада, требовали увеличить налоги на промышленников, занятых военным производством, на предметы роскоши и при получении наследства. Крупный же капитал стоял за увеличение числа лиц, облагаемых налогами, и самих налогов, особенно косвенных. В итоге недолгой, но яростной борьбы в конгрессе был принят закон, по ряду пунктов отвечавший требованиям масс. Вводились 8%-ный налог на прибыль корпораций и налог на так называемую военную сверхприбыль, а также федеральный налог на передачу наследства. Либерально-буржуазные круги одобрили закон, хотя он резко увеличивал также и косвенные налоги.
Таким образом, в период «нейтралитета» правительство Вильсона оказалось необычайно деятельным. Война и подъем экономики, усилив и обострив противоречия капитализма, выявили тот важный факт, что частный бизнес, как писал журнал «Уорлд уорк», оказался неготовым и неспособным принять «широкий и патриотический взгляд» 12. Правительство демократов было вынуждено вмешаться в сферу экономики, отходя еще дальше от laissez faire и старых догм партии. Оно дей-cтвовало стихийно, без плана, следуя ходу событий, колеблясь и отсту-пая под давлением различных социальных классов и сил. Государство отxoдило от р0ЛИ «ночного (и дневного) сторожа» 13 и становилось все более активным фактором в развитии экономики, имея своей целью пpежде всего обслуживание интересов монополий. Следует при этом отметить вынужденный характер вмешательства государства. Как писала журнал «Нью рипаблик» в июле 1916 г., финансовые круги оказались способными контролировать экономические процессы в хорошую погоду, но во время шторма руль должно брать государство. Все это было свидетельством не только усиления власти монополий, но и обострения противоречий капитализма в преддверии участия США в мировой войне.
2. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ «НОВОЙ ДЕМОКРАТИИ»
Начало войны в Европе, а также кризис и безработица в США вызвали временное ослабление классовой борьбы в этой стране. Но вскоре она пережила новый, еще более грозный подъем рабочего, фермерского и общедемократического (в форме антивоенного) движений. Крупная монополистическая буржуазия, консервативные буржуазные круги предлагали следовать жестким курсом. Хозяева «Ю. С. стил корпорейшн», «Стандард ойл», медных и прочих трестов верили в свои возможности задушить выступления рабочих открытым насилием. С ними была солидарна Национальная ассоциация промышленников (НАП), которая объединяла владельцев 3700 предприятий, нанимавших более 3 млн. рабочих. НАП отвергала все формы организации трудящихся, требовала запретить стачки и другие средства борьбы пролетариата, в принципе возражала против любого трудового законодательства, соглашаясь в крайнем случае лишь на законы о безопасности на производстве и компенсации пострадавших. Эти круги раздражало слишком большое вмешательство правительства в частный бизнес 14.
Разгром стачек и профсоюзов в 1914—1916 гг. на шахтах Колорадо* и Аризоны, на сталелитейных и нефтяных заводах Нью-Джерси и Огайо демонстрировал методы «решения» трудовых конфликтов крупным капиталом. Выражая его позицию, «Коммершиал энд файненшиал кроникл» писал в марте 1916 г.: «Если рабочие будут наступать, то лучший способ держать организованных рабочих в рамках мира и приличия — это встретить их лицом к лицу и бить... не сгибаться перед ними и не сдаваться».
Однако представители «передовой», современной, образованной буржуазии понимали недостаточность и даже опасность таких методов. Они поддерживали и в годы войны социальные реформы как средство против социальной революции. Идеологи реформизма проповедовали «организацию капитализма» под эгидой государства и защищали государственное регулирование социальных отношений. Они порицали «промышленный феодализм» и насилие менее «интеллигентных» предпринимателей и предлагали принять идеи «индустриальной демократии»15, включавшие признание профсоюзов, допущение экономических стачек и разнообразные социальные реформы. Некоторые из этих идеологов предлагали даже включить профсоюзы в структуру буржуазного общества и государства и превратить их в послушное орудие против радикального рабочего движения и социалистов.
Правительство Вильсона, занимавшего прежде в рабочем вопросе умеренно-либеральную позицию, должно было избрать курс, отвечающий общим интересам империалистической буржуазии. Выбор такого курса оказался делом сложным; президент и лидеры конгресса маневрировали, стараясь приспособиться к давлению различных социальных и политических сил. В течение первых военных лет, отмеченных упадком демократических движений, Вильсон легко отказался от обещанных в программе «новой свободы» социальных реформ. Этому способствовали и внутренние условия, в частности усиление антирабочих реакционных настроений. По всей стране прокатилась волна судебных процессов, полицейских провокаций и расправ с деятелями и активистами рабочего движения, особенно с членами ИРМ. Жертвой террора оказался и певец ИРМ, поэт, автор боевых песен американских рабочих Джо Хилл. Многие ирмовцы были убиты без суда и следствия.
Основные усилия реакции были направлены в тот период на разгром уже принятого в ходе многолетних битв и под огромным давлением рабочих социального законодательства. Главным орудием его сокрушения был Верховный суд, состоявший из реакционеров, назначенных еще президентом У. Тафтом. Самым характерным и наиболее важным по последствиям явилось решение Верховного суда от 25 января 1915 г. по широко известному делу профсоюза шляпников из г. Данбери. Решение это объявило незаконным средством бойкот товаров, применявшийся стачечниками, что явилось прецедентом для судебного преследования рабочих организаций. «Реакционная волна прокатилась по стране и ослабила поддержку тех, кто был верным другом трудового законодательства»,— отмечалось в одном обзоре16. В конгрессе была «заморожена» серия .законов о труде, а президент Вильсон, объявив в октябре 1914 г. (после принятия закона Клейтона) о завершении «новой свободы», открыто порвал с «реформаторами социальной справедливости» из рабоче-фермерских кругов.
Позиция Вильсона способствовала задержке и отклонению ряда законопроектов по рабочему вопросу. Исключением оказался лишь закон Лафоллетта, принятый в марте 1915 г., несмотря на яростную оппозицию судовладельцев и кругов, с ними связанных. Этот закон действительно улучшил условия труда примерно 300 тыс. моряков и рыбаков. Однако принятие его не меняло в целом враждебную политику администрации Вильсона по отношению к рабочему классу, да и продиктовано было не заботой о тружениках моря, а стремлением увеличить морскую мощь США. В послании конгрессу в декабре 1915 г. Вильсон не обещал каких-либо существенных мер социального законодательства на 1916 г.
Забастовочная борьба вызывала у президента США явное раздражение Он выступил с «разоблачением» профсоюзов, обвиняя их в «сдаче гepманским агентам», угрожал репрессиями всем, кто «вливает яд нелoяльности в артерии национальной жизни» 17, имея в виду слишком большое, по его мнению, число стачечников. Но убедившись, что запугивание не помогает, что сила рабочего движения растет, учащаются мaccовые антимилитаристские выступления и оживают в этой связи давние антимонополистические настроения, Вильсон вновь вернулся к проповедям классового партнерства, гуманизации социальных отношений и даже стал говорить о возможности руководить отношениями классов, используя влияние и инициативу правительства.
23 сентября 1916 г. президент США опубликовал специальное обращение «Труд и капитал» и первый раз в истории АФТ участвовал в церемонии освящения нового здания федерации в Вашингтоне. Президент АФТ С. Гомперс впервые был включен в государственный орган — Совещательную комиссию при СНО. В преддверии выборов
1916 г. Вильсон обещал, в случае вторичного избрания, «привести труд и капитал к ясному пониманию общности интересов» 18.
Демократы в конгрессе подхватили инициативу президента и дали ход давно обсужденным и пылившимся в его комитетах социальным законопроектам. Среди них были: закон Китинга — Оуэна, запрещавший применение детского труда в производстве товаров для межштатной торговли (в 1918 г. Верховный суд объявил его неконституционным); закон Керна — Макгиллакуди о компенсациях при несчастных случаях на работе лицам, занятым на государственных предприятиях, касавшийся примерно полумиллиона служащих и рабочих. Стал законом в 1917 г., несмотря на вето президента, билль об ограничении иммиграции, которого давно добивались консервативные лидеры АФТ и фермерские организации. Президент Вильсон поддержал почти все социальные реформы, понимая, что от принятия многих из них зависела судьба партии на выборах.
Но рабочее движение заставило президента и лидеров конгресса решить вопрос о реформе, которую они и не планировали, и не собирались проводить, а именно о введении на частных железных дорогах 8-часового рабочего дня. Его потребовали железнодорожники—члены четырех братств, угрожая национальной забастовкой. Президент Вильсон внес в конгресс предложения по урегулированию конфликта на дорогах. Эти предложения стали основой соответствующего билля, внесенного конгрессменом У. Адамсоном. Осторожные — в канун выборов — члены конгресса попытались отложить обсуждение, но отступать было некогда — на 7 сентября назначалась общая забастовка железнодорожников. После коротких, ожесточенных трехдневных дебатов билль был принят, и президент, торопясь покинуть жаркий Вашингтон и отдохнуть, подписал его, забыв, что делает это 3 сентября, в воскресенье (билль пришлось подписывать «на всякий случай» еще раз).
Несомненно, акт Адамсона, значительно улучшавший положение части рабочих на транспорте, своим появлением был обязан прежде всего борьбе самих трудящихся. Именно этим он встревожил буржуазию, посчитавшую принятие такого закона — «под кнутом» рабочих лидеров — опасным прецедентом. Оппозицию консервативных кругов вызвал сам способ разрешения конфликта путем законодательства. Но, по мнению журнала «Нью рипаблик», закон Адамсона открывал новую эру государственного вмешательства, ибо правительство вступило в конфликт «не как полицейский или благочестивый миссионер», а как активная и решительная сила 19.
Добились уступок от правительства и фермеры. Под их сильным нажимом в 1913—1914 гг. были приняты некоторые меры по улучшению положения фермеров (например, закон Смита — Левера о расширении сельскохозяйственного образования). Летом 1916 г. Вильсон после долгого, упорного сопротивления удовлетворил главное требование фермерства, подписав билль Балкли — Холлиса, значительно облегчавший условия фермерского кредита, особенно для зажиточных фермеров. Закон создавал новый орган — Федеральное управление фермерского кредита, состоявшее из бизнесменов, чиновников и известных лидеров фермерства. Были приняты также законы об усовершенствовании дорог,, улучшении сортов злаков и др. В целом аграрное законодательство демократов укрепило позиции фермерской верхушки, способствовало дальнейшему расслоению в американской «деревне». Но в массах фермеров Вильсон завоевал явное одобрение и поддержку20.
Законы Клейтона, Лафоллетта, Китинга—Оуэна, Керна—Макгил-лакуди, Адамсона, а также Смита—Левера, Балкли—Холлиса и другие-составили по тому времени внушительный список. К нему добавился значительный объем социального законодательства в штатах, решавшего многие вопросы условий труда и жизни трудящихся. Вместе с мероприятиями начала 1900-х годов, тоже вызванными усилением борьбы рабочих, эти реформы заложили основы трудового законодательства, принесшего определенное облегчение условий труда, жизни и борьбы рабочих и фермеров. Профсоюзы АФТ получили, хотя и неполное, признание в законах штатов и на федеральном уровне. Многие важные победы рабочих создали прецедент на будущее, наметили перспективы и задачи борьбы последующих поколений трудящихся. Тем не менее в целом социальное, в особенности трудовое, законодательство США, по признанию буржуазных авторов, весьма далеких от критических оценок, все же отставало вплоть до 30-х годов от уровня передовых западноевропейских стран на 20—50 лет 21.
Сопротивление монополий, консервативных кругов буржуазии, колебание, непоследовательность и нерешительность самих реформаторов отразились на характере социальных реформ «новой демократии» Вильсона. Эти реформы имели множество недостатков: неполнота, ограниченность, недостаточность законов, весьма неравномерное распределение-по регионам, отраслям экономики и отрядам трудящихся. Их отличала двусмысленность, наличие лазеек для капиталистов, которые и так постоянно их нарушали.
Отрицательную роль сыграла и позиция руководства АФТ во главе c Гомперсом, которое опасалось, что, вступив в битву за трудовое заkoнодательство, трудящиеся осознают необходимость политической борьбы, создания самостоятельной пролетарской партии и отвергнут yзкий, архаичный цеховой юнионизм. Позиция лидеров АФТ почти полностью совпадала с политикой умеренно-либеральной буржуазии.
Вместе с тем нельзя отрицать, что в годы «новой демократии» социальная политика больше, чем когда-либо прежде, оказалась в центре внимания общества, что произошли очевидные сдвиги в сознании и настроениях определенных кругов буржуазии. Изменилась и позиция правительства в рабочем вопросе. Государство чаще, в более широком масштабе, чем прежде, использовалось для разрешения трудовых конфликтов. Были созданы специальные органы «регулирования» классовой борьбы, и президент лично, опираясь на авторитет главы исполнительной власти, участвовал в решении наиболее острых столкновений, доводя их до мирного конца, иногда не без выгоды для рабочих.
Поступая так, Вильсон защищал интересы монополистической буржуазии и сумел с помощью реформ нанести немалый урон рабочему движению в США, углубив раскол в рабочем классе, способствуя распространению в нем идеологии «классового сотрудничества», укреплению веры в «демократический капитализм», в «дружественность» буржуазного правительства. В итоге буржуазное влияние в пролетариате усиливалось. Реформы «новой демократии» усыпляли и обманывали трудящихся, поскольку не требовали устранения главных основ капиталистического строя и означали, как писал В. И. Ленин, «изменения, совместимые с сохранением этих основ» 22.
Социальные реформы В. Вильсона 1914—1916 гг. по существу представляли регулирование государством социальных процессов, что свидетельствовало о складывании элементов государственно-монополистического капитализма. Открывался новый этап в становлении и упрочении в США замаскированных форм эксплуатации и угнетения трудящихся. Социальная политика Вильсона и демократов отражала рост и обострение противоречий американского империализма.
3. ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА. ВЫБОРЫ 1916 Г.
Экономический кризис и вызванное войной в Европе нарушение торгового оборота усилили недовольство консервативных кругов американской буржуазии либеральной политикой правительства. Они и раньше противились реформам, подозревая в каждой из них «социалистический эксперимент» и «уступку» профсоюзам. Теперь они решительно выступили против реформистских мероприятий. Представители многих крупных монополий считали, что нововведений Вильсона в экономической политике вполне достаточно для дальнейшего обеспечения их интересов.
Республиканцы использовали кризис, безработицу, рост цен для атак на демократов, якобы вызвавших эти беды своей «экстравагантной политикой». Выражая их взгляды, сенатор Галлинджер говорил в сентябре 1914 г.: «Мы нуждаемся в том, чтобы было побольше бизнеса и поменьше ругани... Бизнесу нужно, чтобы его оставили в покое, а президенту США дали бы передышку от требований доктринеров и агитаторов» 23. С этих позиций республиканцы и вступили в избирательную кампанию 1914 г. по частичным выборам в конгресс и в местные органы власти ряда штатов.
Президент Вильсон защищал проведенные им законы, а кризис объявил явлением из области... психологии. В то же время он давал понять что готов прекратить принятие реформ, особенно социальных. В письмах лидерам конгресса Вильсон неоднократно подчеркивал мысль об исчезновении антагонизма между «бизнесом и правительством» 24. В Белом доме снова появились Морган, Форд, Хиггинсон и другие магнаты капитала, которых Вильсон избегал прежде принимать открыто. Демократы попытались использовать и начало мировой войны спекулируя на объявленном Вильсоном «нейтралитете». Они выдвинули лозунг «Война — на Востоке (т. е. в Европе.—Авт.), мир — на Западе. Благодарим господа бога за Вильсона» 25.
Но международные вопросы не привлекли в то время большого внимания избирателей, прямо или косвенно страдавших от кризиса и хаоса в экономике, наступившего в первые месяцы после начала войны в Европе. К тому же война смазала положительный эффект от снижения тарифов и других реформ. Республиканцы свели кампанию частичных выборов к вопросам внутренней жизни и добились успехов в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Пенсильвании, Огайо и других штатах. Они завоевали в палате представителей 73 новых места.
Тяжелое поражение потерпела прогрессивная партия, собравшая по всей стране в 3 раза меньше голосов, чем 2 года назад. В ней продолжался распад, начавшийся, как отметил В. И. Ленин, на другой же день после выборов 1912 г.26 Некоторые лидеры партии во главе с Т. Рузвельтом уже тогда были готовы возвратиться в ряды республиканцев, и итоги кампании 1914 г. ускорили их переход. Общие результаты выборов оказались в пользу реакционных и консервативных сил, означали ослабление и раскол буржуазно-реформистского движения. Они предвещали победу республиканцев в следующей президентской кампании и, по мнению социалистической прессы, открывали период «ультраконсерватизма в американской политической жизни» 27.
Оценив значение выборов и изменение политического климата в стране, воспользовавшись резким ослаблением рабочего и общедемократического движений, Вильсон объявил о завершении программы «фундаментальной реорганизации американской экономики», о том, что «прогрессивное движение выполнило свою миссию» и что должно наступить новое время — «взаимного сотрудничества и понимания общей цели» 28. Реакционные и консервативные круги были довольны таким поворотом в политике, вскоре отразившемся на законодательной деятельности демократов в конгрессе и на местах. И только прогрессисты в обеих пapтиях негодовали по поводу «измены» Вильсона и провала в конгрессе новых, прежде всего социальных, реформ. Но борьба фракций в лагере буржуазии по вопросу о реформах не пpeкращалась. Вместе с тем в центр политических битв с конца 1914 г. постепенно начал выдвигаться другой, более важный вопрос: о войне и мире о вооружении и участии США в мировом конфликте.
B правящих кругах существовало мнение о неизбежности, даже необходимости где-то на завершающей стадии войны вступления в нее США. Но к этому надо было готовиться, увеличить вооруженные силы, мобилизовать общественное мнение. Выполнить эти задачи с точки зрения внутриполитической было очень сложно и трудно ввиду открытого и почти всеобщего нежелания американцев участвовать в войне. Уже начало военных действий в Европе вызвало осуждение в различных слоях населения США, подавляющее большинство которого считало что эта война их не касается. В стране преобладали нейтралистские, изоляционистские и пацифистские настроения. В Америке, говорил один из магнатов капитала, Р. Бэкон, имеется 50 тыс. человек, которые понимают необходимость немедленного вступления Соединенных Штатов в войну. Но есть 100 млн. американцев, которые даже и не думают об этом. «Задача состоит в том, чтобы эти цифры поменялись местами...» 29
Для этой цели и было организовано буржуазно-националистическое, шовинистское и милитаристское движение, раздувшее в стране еще невиданную кампанию агитации и пропаганды под фальшивым лозунгом «готовности» (preparedness), готовности на словах к обороне, а на деле к войне. Preparedness, указывал В. И. Ленин, есть «война, милитаризм и маринизм» 30. Движение возникло еще в конце 1914 г.г однако масса населения оказалась «апатичной к разговорам о нуждах обороны» 31. Все же милитаристская кампания ширилась, охватила почти всю страну и в начале 1916 г. достигла вершины, когда В. Вильсон и большинство конгресса открыто выступили за «готовность».
Инициаторами и финансистами движения, его закулисными лидерами были виднейшие представители финансового капитала — Морганы, Рокфеллеры, Гугенгеймы, Дюпоны и проч. Торговые палаты и другие организации бизнесменов стали основой движения, снабдили его кадрами. Американские историки признают, что финансовые и промышленные лидеры страны в сотрудничестве с консервативными политиками установили свое почти полное господство в движении «готовности» 32. Большую роль в милитаристской кампании играла военщина. К ней примкнула часть духовенства и интеллигенции, студенчества, верхушка фермерства и рабочей аристократии. Но массы рабочих, фермеров, представителей городской демократии, многие священнослужители и значительная часть интеллигенции не только остались вне движения «готовности», но и оказали ему сильное сопротивление.
В рядах милитаристов объединились представители всех буржуазных партий. Политическое лидерство захватили республиканцы, но и в демократической партии нашлось достаточно сторонников «готовности». Вильсон долгое время занимал уклончивую позицию и публично ocyждал пропагандистов «готовности»33 . Но, опасаясь потерять доверие финансовых магнатов и следуя своим давним экспансионистским устремлениям, он в конце 1915 г. открыто перешел на сторону милитаристов и даже предпринял пропагандистское турне по штатам Среднего Запада — цитадели пацифистских настроений, предлагая слушателям поддержать «адекватную оборону». Сделал это Вильсон весьма искусно, сумев отличить себя от «фанатиков готовности» и остаться в глазах многих американцев защитником мира.
Движение «готовности» объединяло большое число самых различных буржуазных организаций, открыто милитаристских, какими были ранее существовавшие Лига армии и Лига военно-морского флота и вновь созданные «патриотические». Среди последних выделялись Лига национальной безопасности (ЛНБ) — один из главных органов движения, Комитет американских прав, Американское общество обороны, Американский легион (в 1919 г. передал это название организации ветеранов мировой войны).
Значительную роль в идейной обработке американцев играла Лига поддержания мира, в которой и республиканцы и демократы (У. Тафт, В. Вильсон, О. Штраусе и пр.) совместно убеждали страну отойти от политики изоляции и ...силой поддержать «американский мир»34. Эти «патриотические» организации стремились превратить Соединенные Штаты в единый военный лагерь, со строгой дисциплиной, националистической сплоченностью и конформизмом в образе мыслей и поведения. Одной из важнейших задач являлось подавление любой оппозиции, любых проявлений радикализма, протеста и социальной критики, подавление даже ценой ограничения буржуазно-демократических свобод. Не случайно бизнесмены охотно поддержали «готовность» как средство сокрушать стачки под предлогом патриотизма.
Сторонники «готовности» выступали и против социального законодательства, пропагандировали шовинизм, нейтивизм и организовали кампанию «американизации» иммигрантов, в которой участвовал и В. Вильсон. В стране нагнеталась атмосфера тревоги, страха, ненависти, шпиономании. Пацифистов травили и преследовали как трусов, ущербных лиц, изменников. В США, заявил бывший конгрессмен Литлтон, два сорта людей — «американцы и предатели»35. Для достижения своих целей пропагандисты «готовности» использовали все доступные им средства и формы пропаганды. В крупных городах прошли парады «готовности». Первый из них состоялся 13 мая 1916 г. в Нью-Йорке. Затем последовали парады в Вашингтоне, Чикаго, Сент-Луисе и других городах. Во время парада в Сан-Франциско произошли трагические события, положившие начало «делу Муни—Биллингса» 36. Милитаристская пpoпaганда широко использовала потопление германской подводной лодkoй пассажирского лайнера «Лузитания» 7 мая 1915 г. и гибель американцев на этом и других кораблях, а также различные перипетии вoйны превратно изображаемые и толкуемые шовинистической пресcoй.
Ввиду явного миролюбия американского народа истинные цели «готовности» приходилось скрывать, и вся милитаристская кампания проxoдила под фальшивым флагом «готовности к обороне» от вторжения кого-то из воюющих, хотя крупные военные авторитеты доказали невозможность такого вторжения в то время. Используя военных, охотно раскрывавших любые секреты, милитаристы убеждали страну в слабости ее обороны, уверяли, что только «готовность» является средством против милитаризма, обеспечит безопасность страны и всего мира и гарантирует демократию, свободу и т. д. Редкие годы американский народ был предметом такого давления со стороны организованного меньшинства 37.
Однако благодаря сопротивлению миролюбивого большинства американцев кампания «готовности» развивалась с большими трудностями. «Эмоциональные взрывы», вызывавшиеся милитаристами, оказывались недолговечными. Движение «готовности» не раз выдыхалось, и весной 1916 г. Т. Рузвельт признался, что устал от абсолютной неудачи «готовности».
В ходе избирательной кампании 1916 г. стало ясно, что обратить большинство американцев в «милитаристскую веру» не удалось. Лидеры «готовности» на время отступили. И только после выборов, используя искусно поднятый В. Вильсоном вопрос о национальной чести и правах американцев на море, империалистам удалось, нагнетая страх и тревогу, вызвать приступ шовинистической истерии и относительно легко толкнуть страну в войну. «Готовность» способствовала принятию обширной военно-морской программы.
Милитаристы не были удовлетворены результатами кампании за «готовность» и в канун вступления, и позже, в ходе войны, признавали, что страна к войне не готова. Во многом это было все же явным преувеличением, но серьезные основания для таких оценок были. Большинство американцев не проявили «должного энтузиазма» даже при объявлении войны Германии в апреле 1917 г. Не удалось и рассеять подозрения трудящихся относительно роли крупного бизнеса, т. е. насчет классовой направленности «готовности».
Борьба вокруг кампании «готовности» оказалась важнейшим фактором внутриполитической жизни Соединенных Штатов, наложила глубокий отпечаток на все стороны их политики. В. И. Ленин придавал большое значение проблеме «готовности» и выступлениям против нее38. Борьба вокруг «готовности» грозила вызвать раскол в стране между силами милитаризма и миролюбивыми силами, причем линия pаздела относительно полно совпала с линией, разделившей империалистическую реакцию и антимонополистический лагерь.
Вопросы «готовности», войны и мира оказались в центре внимания избирательной кампании 1916 г., на исход которой заметное влияниe оказали выступления широких масс трудящихся.
К осени 1916 г. в США создалась сложная обстановка. Крупный капитал, традиционно ориентировавшийся на республиканцев, имел особенно после принятия акта Адамсона, все основания вернуть их к власти. Многих бизнесменов раздражали «излишняя» уступчивость демократов к требованиям рабочих и фермеров, их неопределенная позиция относительно протекционистского тарифа. Не все из них успевали за стремительными маневрами и зигзагами внешней политики Вильсона особенно по отношению к Мексике. Вызывал недовольство и сам президент, слишком независимый и властолюбивый, «слишком серьезно» воспринявший себя в роли главы государства, стремившийся «вершить дела на обоих концах Пенсильвания-авеню» 39. Однако многие представители монополий понимали, что в данный момент, когда Соединенные Штаты постепенно втягивались в войну, недюжинные таланты Вильсона, его склонность к демагогии и лицемерию могли оказаться весьма уместными.
Большинство представителей буржуазии перешло все же на сторону республиканцев. Их партия, казалось, достигла прежнего единства и имела все виды на успех. В ее рядах объединились многие крупные капиталисты и банкиры Северо-Востока, все антирабочие, реакционные элементы и «фанатики готовности». Правда, в канун выборов республиканцам пришлось «снизить тон», учитывая настроения масс. Поэтому в предвыборной платформе партия обещала соблюдать законы о труде, принять меры безопасности на производстве, запретить детский труд и др. В целях привлечения бывших прогрессистов в платформу включили пункты об ограниченном регулировании транспорта, но главный упор делался на протекционистский тариф как гарантию процветания после войны (что привлекало на их сторону и часть рабочих), на «американизм» как средство социальной дисциплины и на «разумную», расширенную «готовность», в том числе экономическую и финансовую. Во внешней политике республиканцы обещали защищать «права» американцев на море и в Мексике, резко атакуя линию президента Вильсона 40.
Однако республиканцы испытывали трудности с кандидатом в президенты. «Любимые сыны» партии У. Тафт, Э. Рут, Б. Пенроуз, Г. Лодж были либо слишком стары, либо чересчур реакционны. Руководство партии наотрез отказалось поддержать и кандидатуру бывшего «раскольника» Т. Рузвельта. В итоге закулисных переговоров и маневров в качестве кандидата был выдвинут 54-летний судья Верховного суда Ч. Юз, завоевавший в бытность губернатором штата Нью-Йорк славу либерального реформатора (но с тех пор, по ехидному замечанию У. Тафта, «многому научившийся»).
Выдвижение Юза произошло на съезде партии в Чикаго в июне 1916 г. Съезд проходил спокойно, без дебатов. Предполагалось, что Юз сможет объединить всю партию, противостоять попыткам демократов привлечь на свою сторону прогрессистов-республиканцев. Однако личные качества Юза не позволяли считать его кандидатуру лучшим выбоp, а главное — он не сумел сформулировать четкой, позитивной и конструктивной программы внутренней и внешней политики, сосредоточив все усилия на критике курса Вильсона, его якобы «уступчивости», «мягкости» и т. п. К тому же Юз был известен как сторонник судебных запрещений стачек, поддержавший в свое время решение суда о шляпниках Данбери. Весьма резко и энергично Юз осудил и законы о труде, особенно акт Адамсона, обвинив конгресс в капитуляции перед профсоюзами. Неудивительно, что на многих митингах рабочие встречали его криками: «Ура 8-часовому Вильсону!»41 Юз не нашел также верного способа обращения с различными этническими группами.
Не сумел Юз сблизиться и с прогрессивными республиканцами, особенно в штатах Дальнего Запада. «Бородатый айсберг», как звал Юза Т. Рузвельт, оказался послушной игрушкой в руках реакционеров из «старой гвардии», и это во многом определило его поражение.
Накануне выборов окончательно распалась Прогрессивная партия. Она пришла к выборам с «пустыми руками». Ее программа экономических и социальных реформ была частично выполнена правительством В. Вильсона. Участие «верхнего эшелона» партии во главе с Т. Рузвельтом в кампании «готовности» внесло раскол в ряды прогрессистов, так как многие из них держались пацифистских взглядов 42.
Съезд партии проходил (не без умысла) рядом и одновременно со съездом республиканской партии. Среди делегатов развернулась борьба фракций. «Истинные прогрессисты» во главе с X. Джонсоном, В. Мэрдоком требовали самостоятельного выступления. Дж. Перкинс, Джонс, Флинн и другие представители «верхов» настаивали на соединении с республиканцами. В разгар этих споров Рузвельт издевательски предложил выдвинуть вместо себя кандидатом в президенты злейшего врага прогрессизма сенатора Г. К. Лоджа или голосовать за Юза. Это предательство потрясло делегатов. Партия распалась и фактически в выборах не участвовала, большинство бывших прогрессистов голосовали за В. Вильсона.
Съезд демократической партии проходил 14—16 июня 1917 г. в Сент-Луисе и без особых проволочек выдвинул кандидатом на второй срок президента Вильсона. Но руководство партии неожиданно столкнулось с трудностями при выборе девиза кампании. Сначала лидеры остановились на шовинистическом лозунге «американизма». Делегаты съезда приняли его без энтузиазма, но первые же упоминания о нейтралитете были встречены бурей оваций, настоящей демонстрацией приверженности делу мира. Лозунгом кампании Вильсона стала фраза: «Он удержал нас от войны». Лидеры демократов сделали нейтрализм главной нотой в обращении к избирателям: «Если вы хотите войну — голосуйте за Юза! Если хотите мира с честью — голосуйте за Вильсона!» 43. Таким образом, давление широких масс вынудило демократов занять позицию сторонников мира, хотя Вильсон уже тогда понимал неизбежность скорого вступления в войну и проводил соответствующие меры. Демократическая партия приняла предвыборную платформу, поддержавшую прежние и обещавшую очередные социальные реформы. Демократы опубликовала внушительный список своих законодательных достижений и обещали новые уступки в пользу трудящихся.
Основная дискуссия по внутренним проблемам шла вокруг закона Адамсона. Реакционные и консервативные круги сделали этот актцентром атак на демократов, обвиняя их в трусости, отсутствии выдержки, в унизительном и паническом отступлении перед рабочими союзами в подкупе рабочих избирателей перед выборами и т. п.
Демократы были вынуждены защищать свою политику и более всего закон о 8-часовом дне. Его автор У. Адамсон даже заявлял, что демократы не остановятся на одном законе в пользу 8-часового дня, что через некоторое время будут приняты и другие.
Защита нейтралитета и социального законодательства стала основой на которой сложилась на время стихийная коалиция профсоюзов, фермерских организаций, женщин (там, где они имели право голоса), буржуазно-реформистских и пацифистских элементов, а также традиционно голосующих за демократов белых избирателей Юга. Многие «искренние идеалистические миролюбивые люди Америки чувствовали, что их представляет В. Вильсон»,— писал «Нью рипаблик» в сентябре 1916 г. Вильсон привлек на свою сторону и реакционных партийных боссов, раздавая им государственные посты. На его стороне оказались такие богачи, как К. Додж, Э. Догени, Р. Сэлливан, Т. и Дж. Джонсы, Ф. Пенфилд, Ч. Р. Крейн и др. Около 170 тыс. лиц внесли в фонд демократов 1,5—2 млн. долл. Взносы в фонд республиканцев были на 500 тыс. долл. больше.
Кампания проходила в острой борьбе, и вначале выявилось некоторое преимущество республиканцев. Поэтому, когда настал день выборов, 7 ноября 1916 г., и республиканцы повели за собой один за другим важнейшие промышленные штаты, Вильсон легко поверил в свое поражение. На следующий день, однако, пришло известие, что благодаря позиции X. Джонсона — губернатора Калифорнии — и других прогрессистских республиканцев штатов Дальнего Запада Вильсон имел перевес в 7 тыс. голосов и завоевал места в коллегии выборщиков от этих штатов. Всего Вильсон получил 277 голосов выборщиков, Юз — 254. Голоса избирателей разделились почти поровну: 9,1 млн.— за демократов и 8,5 млн.— за республиканцев. Перевес Вильсона составил всего 591 тыс. голосов, но по сравнению с 1912 г. он получил на 2,8 млн. голосов больше.
Многие причины объясняли победу Вильсона. Одной из них, несомненно, явилось доверие части монополистов к президенту и его партии. Лидеры демократов, усваивая принципы государственно-монополистической политики, доказывали не только преданность буржуазии, но и понимание требований «нового века», умение решительно вторгаться в сферу экономики и ослаблять классовую оппозицию. Демократическая партия вновь, как и в 1912 г., сумела перехватить народное недовольство и направить его в безопасное русло. Демократы получили поддержку широких масс. Республиканские лидеры, отметил в ноябре 1916 г. журнал «Нью рипаблик», позволили Вильсону отождествить в народном сознании демократов с прогрессизмом, а республиканцев — с консерватизмом. С другой стороны, многие рабочие и их лидеры голосовали за Вильсона в надежде, чтo тот не допустит войны.
Республиканское единство оказалось непрочным, ибо только кандидатурa Юза и общая неприязнь к Вильсону объединяли республиканцев и вернувшихся к ним бывших прогрессистов.
Кампания выявила и некоторые новые характерные черты. Значительно возросла роль широких народных масс. Появился такой фактор политике, как женщины-избирательницы. Пожалуй, впервые в истории США международная политика, вопросы войны и мира заняли важное место в избирательной кампании.
В целом же выборы 1916 г., несомненно, укрепили позиции финансового капитала, стремившегося к участию в войне, выявили сохранение влияния республиканской партии в буржуазных кругах, что обещало партии, эксплуатировавшей индивидуалистические традиции этих кругов, возвращение к власти на следующих президентских выборах. А главное — в 1916 г. распалась прогрессивная партия и США вернулись к двухпартийной системе, одному из самых могучих средств против политической самостоятельности рабочего класса.
4. ЭКСПАНСИЯ В ЗАПАДНОМ ПОЛУШАРИИ И НА ТИХОМ ОКЕАНЕ (1914-1917)
Заняв с конца XIX в. первое место в мире по экономическим показателям, Соединенные Штаты усилили вывоз товаров и капиталов. Однако существовало несоответствие между экономической мощью США и их долей в мировой торговле, в вывозе капиталов, в колониальных владениях. Даже в Западном полушарии они уступали европейскому капиталу.
Стремясь ликвидировать несоответствие между своей силой и долей в империалистическом грабеже, империализм США вступил в острые, глубокие конфликты со всеми ведущими державами. Но масштаб и острота противоречий с каждой из них были неодинаковыми. Старые англо-американские противоречия, особо резко проявлявшие себя в борьбе нефтяных, горнорудных и иных монополий и банков, смягчались до известной степени давними экономическими, культурными и прочими связями и традициями, а главное — прогрессирующим ослаблением капитализма Великобритании. Сближала Англию и США общая опасность, исходившая от империалистической Германии. На рынках мира немецкие и американские монополии сталкивались все чаще и резче; не раз возникали и дипломатические конфликты. Все развитие американо-германских отношений вело к неизбежному столкновению этих стран. После 1905—1907 гг. усилились противоречия США с Японией. Японская иммиграция на Тихоокеанском побережье США вызывала конфликты, которые могли стать поводом для войны. Союз с Англией, сближение с царской Россией, возможный сговор с Германией делали Японию опасной для США.
Как только началась мировая война, США усилили экспансию, стремясь вытеснить с мирового рынка европейских конкурентов. Главным направлением в наступлении американского капитала оставались Южная и Центральная Америка, а также бассейн Карибского моря. За годы войны общий объем торговли США с Латинской Америкой вырос с 0,7 млрд. в 1913 г. до 1,6 млрд. долл. в 1919 г. Американские банки открывали в странах соседнего континента свои отделения, бросая вызов европейской финансовой монополии.
Правительство Вильсона стремилось сделать все возможное для поддержания экономической экспансии. Было срочно завершено строительство Панамского канала, приняты меры по охране «интересов» монополий США и т. д. Особое место в политике Вильсона заняли панамериканские экономические конференции, которые использовались, чтобы создать условия для внедрения американского капитала в экономику Южной и Центральной Америки. Первая такая конференция прошла в мае 1915 г. в Вашингтоне. О значении, которое придавалось этой конференции, говорил факт участия в ней 150 крупнейших банкиров и капиталистов Соединенных Штатов и всего кабинета во главе с президентом.
Вильсон, министр финансов Макаду и другие представители США фактически требовали разрыва экономических сношений с Европой и подчинения всех соседних стран диктату Уолл-стрит. Конференция приняла ряд общих решений и создала межамериканскую Верховную комиссию по экономическим проблемам. В США высоко оценили итоги конференции, но позже выяснилось, что в Вашингтоне поспешили с положительной оценкой. После тщательной подготовки в апреле 1916 г. в Буэнос-Айресе собралась вторая панамериканская конференция, обсуждавшая уже конкретные вопросы: о создании общих средств транспорта, связи, валюты и т. п. Однако ввиду сопротивления латиноамериканских стран и стоявших за ними великих держав вопросы, поставленные на конференции, по выражению российских дипломатов, «как бы повисли в воздухе», и дело ограничилось принятием резолюций, не имевших обязательной силы 44.
Правящие круги США не смутило сопротивление, и они продолжали свой курс. Одно время они пытались создать Ассоциацию американских государств во главе с США с целью юридически оформить гегемонию, добивались объединения всего континента под лозунгом «Америка для американцев», чтобы изгнать европейский капитал.
Вильсон, «теоретически» обосновывая экспансию, утверждал, ЧТО США, как «старший брат», отвечают за «свободу, право и национальный суверенитет на обоих континентах полушария», что имеют обязательства защищать не только свои фланги, «не только порты, но и души» 45. Этот «патернализм» сочетался с доктриной «непризнания» неугодных для США правительств, которые подвергались давлению, экономической и политической блокаде. Доктрина Монро использовалась как «мандат американского империализма», угрожавшего интервенцией всем, кто не будет «соблюдать у себя порядок» 46.
Первой жертвой интервенционистской политики Вильсона была Мексика. Воспользовавшись ослаблением позиций Англии, США усилили свой нажим, использовав инцидент в Тампико, где в апреле-1914 г. имел место краткосрочный арест американских матросов. Несмотря на извинения со стороны мексиканских властей, США начали вecной 1914 г. давно готовившуюся интервенцию. Морская пехота, поддержанная всем Атлантическим флотом США, захватила 21 апреля Мексиканский порт Веракрус 47.
Этот шаг вызвал сильное сопротивление мексиканцев и возмущение на всем континенте. Правительство Вильсона, оберегая авторитет «добpого соседа», было вынуждено искать другой выход и приняло посредничество послов стран ABC (Аргентины, Бразилии и Чили) в «дружеском урегулировании» конфликта. Однако конференция в Ниагара-Фолc в мае—июле 1914 г. не дала реальных результатов.
В августе 1914 г. в Мексике к власти пришел К. Карранса, который поднял вопрос о выводе войск США, что последним и пришлось сделать в ноябре 1914 г. В течение всего 1915 г. правительство В. Вильсона не оставляло попыток закрепиться в Мексике, играя на противоречиях разных течений и отрядов в лагере революции, широко используя демагогию и разного рода маневры, хотя ему пришлось признать правительство Каррансы де-факто. Империалисты США, испуганные перспективой национализации нефтеносных и других земель, требовали вмешательства в дела Мексики, используя любой повод. Налет мексиканских партизан на г. Колумбус (Нью-Мексико), о котором в Вашингтоне знали заранее, и гибель нескольких американских граждан дали такой предлог.
В Соединенных Штатах развернулась яростная шовинистская кампания с требованием «наказать Мексику» 48. Вильсон, предпочитавший более гибкие средства подчинения соседних стран, все же уступил давлению влиятельных кругов. К тому же он хотел нейтрализовать критику республиканцев в канун президентских выборов. В марте 1916 г. правительство США отправило против повстанческой армии Вильи армию генерала Дж. Першинга в 12 тыс. солдат с артиллерией и авиацией. Вторжение американцев встретило решительный отпор мексиканцев. «Экспедиция Першинга» затянулась; она стоила дорого и не вызвала энтузиазма и поддержки среди населения США. Президент Вильсонг готовясь к войне с Германией, был вынужден отступить. В декабре 1916 г. обе стороны пошли на соглашение, и в феврале 1917 г. войска США были выведены из Мексики49. Карательная экспедиция закончилась бесславно, показав истинное лицо лицемерной «добрососедской» политики Вильсона.
Вступив в апреле 1917 г. в войну с Германией, США продолжали вмешиваться во внутренние дела Мексики, стремясь задержать принятие новой буржуазно-радикальной конституции в этой стране. Постоянные происки США облегчали мексиканской реакции подавление движения трудящихся и тормозили развитие революции.
Интервенционистские методы широко применялись империализмом США в отношениях с другими соседними странами. Долгое время США Добивались полного контроля над Гаити, пользуясь трудным состоянием финансов этой страны. В 1914 г. США задались целью установить контроль над таможенно-тарифной системой Гаити и за этот счет выплачивать долги зарубежным кредиторам. По распоряжению из Вашингтона морские пехотинцы США бесцеремонно высадились в гаитянской столице, изъяли из подвалов Национального банка Гаити золотые запасы на 500 тыс. долл., переправили их в США и поместили в один из банков Нью-Йорка.
В начале 1914 г., а затем в июле 1915 г. они высадили на острове морскую пехоту, которая, беспощадно истребляя гаитянцев, обеспечила избрание президентом Гаити ставленника североамериканских монополий и заключение в сентябре 1915 г. правительством Гаити нового кабального договора сроком на 20 лет, по которому США установили над страной бесконтрольное господство в форме протектората50. Таким же путем США установили в мае 1916 г. полный оккупационный режим в соседней с Гаити Доминиканской Республике. В 1914 г. по плану детально разработанному президентом Вильсоном, США контролировали ход выборов в республике, правительство которой попыталось отвергнуть навязываемый ей из Вашингтона кабальный договор. Высадив в мае 1916 г. морскую пехоту, американцы создали здесь военную диктатуру, сохранившуюся до 1924 г., которая способствовала захвату богатств страны монополиями Соединенных Штатов 51.
Когда на Кубе возникла угроза свержения ставленника США — президента Менокала, американцы поставили ему большое количество оружия, а в феврале 1914 г. послали на помощь войска для «защиты кубинской конституции». Подавив народное движение, американские контингенты оставались на Кубе до января 1922 г. Таким образом, А. Линк имел все основания заявить, что годы администрации В. Вильсона стали свидетелями вмешательства США в масштабах, которые прежде никогда не наблюдались и не ожидались 52.
Применяя вооруженные силы и жесткую политику, Вильсон в то же время широко использовал пацифистскую и либеральную фразеологию, стремился укрепить позиции финансового капитала США методами, более гибкими, чем его предшественники. Ему удалось заключить с Никарагуа в 1914 г. договор Брайана—Чаморро, навязавший народу этой страны режим, зависевший от поддержки США. США подписали договор и с Колумбией, по которому обязывались уплатить компенсацию в 25 млн. долл. за отторжение в 1903 г. территории Панамского канала. Однако этот договор встретил в конгрессе резкую критику республиканцев, и его ратификация была отложена вплоть до апреля 1917 г.
На Филиппинах, где экономика уже была в руках американских монополий, США из стратегических соображений пошли на некоторую либерализацию режима. Закон Джонса от 1916 г. создавал на Филиппинах парламент из двух палат и расширял участие национальной буржуазии и помещичьих кругов в управлении страной. Однако полной независимости народ Филиппин не получил.
Расширение экономической экспансии США наталкивалось повсюду на сильное сопротивление других империалистических держав, в том числе и воевавших в Европе. «Торговые войны» на всех рынках мира продолжались, хотя их масштабы и условия изменились.
Я годы «нейтралитета» усилились разногласия США с Японией. «Экспансионистские замыслы этих государств столкнулись на обширной притории дальневосточного региона и в бассейне Тихого океана. США усилили вывоз товаров и капиталов в этот район, но ненамного — препятствием явилась позиция Японии, которая сама стремилась использо-11 войну в Европе, чтобы укрепить свое положение во всей Азии. 18 января 1915 г. она предъявила китайскому правительству ноту, содержавшую 21 требование, которые означали фактически полное закабаление Китая японским империализмом. США пытались ограничить действия Японии, оказав Китаю некоторую дипломатическую поддержку лишенную, впрочем, силы и энергии. Япония не обратила серьезного' внимания на демарш из Вашингтона. Китай к осени того же года был вынужден принять почти все японские требования.
Американские капиталисты с досадой смотрели, как Япония извлекает выгоду из слабости Китая. «Наши отношения с Японией неудовлет-ворительны в высшей степени, воина с ней неминуема» — такое заключение делали ведущие органы американской прессы. И в США, и за границей пришли к единому мнению: американская политика на Дальнем Востоке потерпела крах, и гонка вооружений, особенно военно-морских, в США направлена скорее против Японии, чем Германии. Это обстоятельство подчеркивал и В. И. Ленин, указывая, что Америка вступает в войну, чтобы иметь предлог создать сильную постоянную армию. США, писал Ленин, доводят вооружение до бешенства «явно в целях второй великой империалистской войны» 54. Уже тогда Ленин указывал, что «действительная цель вступления Америки в войну — это подготовка к будущей войне с Японией» 55.
Империалисты США из опыта отношений с союзниками и Японией поняли необходимость иметь мощную военную силу и уже в 1915 г. приняли спешные, хотя и осторожные, прячась от собственного народа, меры по усилению армии и флота. В августе 1916 г. президент и конгресс одобрили программу строительства большого флота, рассчитанную на пять лет, которая выводила военно-морские силы Америки на второе место в мире после Англии. А Вильсон уже мечтал о флоте сильнее британского, чтобы можно было делать «что хотим» 56.
Важным фактором в развитии и дальнейшем обострении межимпериалистических противоречий явилось изменение роли и места США (ввиду их гигантского обогащения на войне) в системе мирового капитализма. Обогащение финансового капитала США имело, как указывал В. И. Ленин, значение «крупного поворота в мировой политике» 57. США превращались в центр мировой финансовой системы, их «вес» возрастал, и это еще более усиливало противоречия с другими державами. В правящих кругах США довольно скоро осознали свое новое положение в мире, а также отношение к ним империалистических соперников. «По мере того как мы богатеем,— сетовал Э. Хауз,— мы становимся менее популярными»58. Расхождение позиций Англии и США состоит в том, разъяснял Хауз В. Вильсону, что США строят большoй торговый флот, что торговля расширяется в необычайных размерах что страна быстро становится на место, которое до войны занималa Германия59.
Претензии правящих кругов США на мировое господство непомерно росли. В. И. Ленин приводил заявление «руководящей газеты американских миллиардеров», отмеченное «чисто американской откровенностью и чисто американским цинизмом»: «В Европе идет война из-за господства над миром. Для того, чтобы господствовать над миром, нужно иметь две вещи: доллары и банки. Доллары у нас есть, банки мы сделаем и будем господствовать над миром» 60. Банкиры ставили вопрос грубо и прямо. Идеологи американского империализма во главе с Вильсоном облекали его в пацифистскую, псевдодемократическую оболочку толковали об отказе от изоляционизма, о выходе из провинциального, положения, о необходимости дать миру «экономическое» (и политическое) руководство, принести всем народам «блага» американского образца жизни. Наиболее полным воплощением этих идей стала концепция-«интернационализма» (точнее было бы сказать интервенционизма), с которой выступали в 1916 г. В. Вильсон, Т. Рузвельт, Э. Рут, У, Липп-ман и др.
Таким образом, объективный процесс развития межимпериалистических противоречий, политика экспансии США неизбежно подталкивали эту страну к участию в борьбе за передел мира насильственным путем,, т. е. к войне. Но прежде чем вступить в нее, более 2,5 лет Соединенные Штаты пребывали в положении «нейтральной» державы.
5. АМЕРИКАНСКИЙ «НЕЙТРАЛИТЕТ»
К началу военных действий в Европе Соединенные Штаты находились, как мы видели, на периферии мировой, в сущности европейской, политики. Значение их в военно-политическом отношении было слишком невелико, чтобы вести «свою игру», острота противоречий с другими державами еще не дошла до уровня, когда единственным решением могла стать смертельная схватка. Примечательно, что ни одна из держав,. вступивших летом 1914 г. в войну, не учитывала США в своих планах и не предполагала их вмешательства, а тем более участия в европейском конфликте 61.
Но и сами Соединенные Штаты не были готовы участвовать в вооруженной борьбе. Отдаленность от театров военных действий (более 3 тыс. миль до Европы), недостаточность вооруженных сил, пацифистские и изоляционистские настроения — все это делало невозможным немедленное вступление в конфликт. Принятие правительством категорических решений при этих обстоятельствах было проблематичным. Учитывалось и то, что по обе стороны Атлантики ожидали скорого окончания войны, до «осеннего листопада» или рождества, самое позднее — к лету 1915 г.
Вместе с тем если США не вступили в войну немедленно, то и не участвовать в ней, хотя бы косвенно, они также не могли. Война не затрагивала непосредственно интересы империализма США, однако в нee были вовлечены все великие державы, и исход их схватки был для США небезразличен. США, писал известный публицист и статистик P. Бэбсон, желают быть нейтральными, но не в отношении результатов войны, поскольку их не устраивает решительная победа ни Германии, ни Англии и Франции. К тому же американские капиталисты рассчитывали, как и в эпоху наполеоновских войн, нажиться на снабжении воюющих стран, избавиться от начавшегося с осени 1913 г. кризиса перепроизводства. Правительство президента Вильсона должно было учесть все эти факторы и изыскать пути и средства, не вступая в войну, влиять на ее развитие и исход, с тем чтобы соперники, вступившие в схватку между собой, как можно дольше дрались, а следовательно, ослабляли друг друга, и чтобы американский капитал успел получить прибыли на войне.
Едва наметилась угроза вооруженного конфликта в Европе, как правящие круги США проявили к нему острый интерес, предвидя будущие барыши. Начало военных действий отнюдь не огорчило заокеанских политиков. «Мы избежали кровопролития...— писал американский посол в Великобритании У. Пейдж Хаузу в августе 1914 г.,— улаживать все это придется нам, и в любом случае мы выигрываем» 62.
Объявив «нейтралитет», Вильсон дважды попытался навязать себя воюющим в качестве «беспристрастного арбитра». В августе — сентябре 1914 г. и в начале 1915 г. Хауз, государственный секретарь У. Брайан, посол в Берлине Д. Джерард предлагали посредничество США. Но еще полные сил воюющие державы отвергли навязчивые услуги американцев.
Необычайно выгодная экономическая конъюнктура вызвала в кругах американского финансового капитала желание затянуть войну в Европе. В сентябре 1915 г. журнал Американской банкирской ассоциации писал, что ни одна страна не будет так богата, как США, если война продлится достаточно долго. Банкир М. Харрисон утверждал, что не надо будет ни о чем беспокоиться, если война не кончится до 1920 г.63 Соображения магнатов финансового капитала стали ведущим мотивом для американской дипломатии в ее усилиях способствовать затягиванию войны, истощению сил воюющих и сохранению в Европе выгодного для США баланса сил. Тем временем Соединенные Штаты усиливали вооружение, разрабатывали планы подготовки к войне, с тем чтобы в «нужный момент» силой поддержать свои претензии на «руководство миром».
Выполняя требования финансового капитала, правительство В. Вильсона разработало стратегию внешней политики, основу которой составило осуществление нажима поочередно на оба воюющих лагеря, чтобы не допустить «преждевременного» окончания войны, чрезмерного ослабления той или другой коалиции. Э. Хауз писал Вильсону: «...политика США должна заключаться в том, чтобы избегать и серьезных разногласий с союзниками в вопросе блокады и сохранять дипломатические отношения с Германией» 64.
Довоенное соперничество с Германией, усугубленное ее первоначаль ными военными успехами, а также господством Англии на морях, обус-ловливало превращение США в арсенал Антанты. Этому способствовал-позиция влиятельной группы финансового капитала, возглавляемой Морганом, которая считала поражение Германии предпочтительнее ее победы, но при том условии, что страны Антанты не будут «грубо на рушать общепризнанные права» 65, под которыми подразумевались интересы США.
Правительство США не только разрешило частные займы и поставки оружия союзникам, но и помогало его вывозу, предупредив Германию чтобы она не рассчитывала на введение эмбарго на вывоз снаряжения в страны Антанты. И дух и буква «нейтралитета» были нарушены с первых же дней войны. Мало того, администрация Вильсона поставила своей целью добиться ослабления германской подводной войны, что было на руку Антанте (и в интересах торгующих с ней монополий США). Это стало одним из главных направлений внешней политики Соединенных Штатов.
Начало подводной войны было расценено в США как прямой вызов их интересам. К лету 1915 г. борьба вокруг подводной войны достигла критической точки. 7 мая 1915 г. подводная лодка «У-20» потопила «Лузитанию». Среди 1198 погибших 123 пассажира являлись гражданами США. Америка была потрясена этой трагедией. Возмущение и негодование американцев были использованы англофильской пропагандой и отечественными милитаристами. Военные заговорили об увеличении армии и флота, о подготовке к войне. Но ни войны, ни даже разрыва с Германией не последовало — было еще рано, с точки зрения правящих кругов США. Вильсон выступил с серией нот протеста, лишь затянувших разрешение кризиса.
Новое обострение американо-германских отношений произошло весной 1916 г. в связи с гибелью американцев на торпедированном пароходе «Сэссекс». Госдепартамент послал ноту, в которой угрожал разорвать отношения с Германией, а посол в Берлине Джерард пустил слух о своем отъезде. Но и тогда разрыва не произошло. Германия вновь отступила, пообещав прекратить подводную войну, при условии, правда, что и Англия ослабит блокаду. Однако вероятность разрыва оставалась, что оказывало определенное сдерживающее влияние на поведение Германии. «Мы должны были понять,— писал позже немецкий адмирал А. фон Тирпиц,— что политика Вильсона была вымогательской» 66.
Помимо подводной войны, были и другие проблемы, обострявшие отношения двух стран: борьба на рынках мира, происки Германии в Японии и Мексике и пр. Сильная германская агентура работала и в самих Соединенных Штатах, осуществляя диверсии на военных заводах и в портах, занимаясь шпионажем и пропагандойб7. Противоречия США и Германии в течение периода американского «нейтралитета» усиливались, накалялись, подготовляя открытое столкновение.
Нельзя забывать, что в деловом мире и в правительстве США были сильные элементы, не желавшие победы Антанты. Большая группа финансовых магнатов (Рокфеллеры, Гугенгеймы и др.) стояла на стороне немцев, связанная с ними давними экономическими интересами. Она
pешительно выступила против английской блокады и домогалась у правительства Вильсона суровых мер по отношению к Англии, которая, нацелив блокаду против Германии, использовала ее также для ослабления американских конкурентов. Не случайно первыми жертвами блокады оказались пароходы с нефтью, медью и хлопком из США68.
Реакция последовала немедленно. Конгрессмены и сенаторы от «медных», «хлопковых» и иных штатов выступили с протестами, угрожая добиться запрета на вывоз оружия союзникам. Правительство Вильсона, отвечая на давление достаточно влиятельных кругов, выступало в 1914—1915 гг. с угрозами и протестами против блокады, правда скорее демагогическими, ибо разрыв с выгодным торговым партнером не входил в его планы. Эмбарго на вывоз оружия так и не было введено.
Хотя в англофильских кругах США любили говорить, что, воюя с Германией, Антанта делает «американское дело», полного тождества интересов с Антантой никогда не существовало. Методы блокады, энергичные и недвусмысленные приготовления Антанты к послевоенной «реконструкции» мира заставляли американцев с тревогой думать о будущем англо-американских отношений. В США имели основания сомневаться в доброжелательном отношении Англии к их планам участия в послевоенном переделе мира. Этот вопрос беспокоил правящие круги США, и в конце 1915 — начале 1916 г. Вильсон и Хауз организовали колоссальную по замыслам политическую разведывательную операцию — новый визит Хауза в Европу. Миссия Хауза была тщательно подготовлена, цели ее скрывались: было объявлено, что он везет представителям США за границей информацию и новые указания президента.
В течение января—февраля 1916 г. Хауз посетил ряд столиц с целью апробировать у союзников американский «план мира», который сводился к тому, что в подходящий, с точки зрения союзников, момент, т. е. в случае германских успехов или тупика в войне, Вильсон сделает предложение о созыве мирной конференции на условиях, заранее и втайне одобренных Антантой и, следовательно, заведомо неприемлемых для Германии. Если Германия откажется, США вступят в войну и «форсируют решение вопроса» 69. Предлагая свой план, Хауз и правительство США подкрепляли его определенным нажимом: немцев пугали перспективой вступления США в войну, англичан — возможным сепаратным миром Германии с Россией и усилением борьбы против блокады. Лансинг в это время опубликовал ряд нот, потребовал от воюющих сторон соблюдения правил войны на море. Министр иностранных дел Великобритании сэр Э. Грей и Хауз 22 февраля 1916 г. подписали меморандум — секретное соглашение о возможном вступлении США в войну, но обязательно по просьбе Англии и Франции 70.
Однако очень скоро стало ясно, что изощренные дипломаты союзников провели Хауза и вовсе не собираются ни сейчас, ни позже допустить США к дележу добычи в случае успеха. Их не устраивали условия американцев, означавшие усиление России там, где она сталкивалась с Англией, и сохранявшие сильную Германию как противовес Франции. К томy же союзники надеялись добиться победы своими силами, запланировав па 1916 г. наступательные операции против Германии на всех фронтах. Помочь серьезно, не имея большой сухопутной армии, американцы нe могли, а брать их «в долю» из благодарности за оплаченные европейским золотом поставки никто не собирался 71.
Сами американцы, хотя и донимали англичан просьбами и даже угро зами72, понимали, что ведут политическую игру с элементами блефа и шантажа. Выведывая отношение союзников к их планам участия в войне и условиям мира, Хауз не требовал от союзников точных сроков выступления США. Вильсон, одобрив меморандум, в том месте, где речь шла о вступлении США в войну, добавил всего лишь одно слово «вероятно» 73. Хауз, подписавший секретное соглашение, не занимал никакого официального поста, был частным лицом, но дипломаты Антанты будто бы «не заметили» этого обстоятельства. Американцы поняли, что, не имея вооруженных сил и не участвуя в войне, им нечего рассчитывать на место на будущей мирной конференции.
В общем итоги политической разведки Хауза оказались малоутешительными. Вильсон, если верить А. Линку, сначала воспринял меморандум Хауза — Грея как готовность англичан следовать его руководству 74 и был раздражен, уяснив действительное положение вещей. Переговоры, начатые в духе дружбы и возможного партнерства в войне, окончились плачевно, выявив острые разногласия. «Если союзники нанесут поражение Германии,— писал Хауз в мае 1916 г.,— то может создаться положение, при котором они попытаются играть в Европе и других частях света роль диктатора. Я совершенно отчетливо вижу, в чем они хмогут изменить свои взгляды на милитаризм на суше и на море. Это зависит исключительно от того, какая страна применяет его и считает ли она это добром или злом» 75
Словно желая подтвердить мысль Хауза, англичане, используя успехи на фронтах и укрепление своего военно-промышленного потенциала, усилили нажим на США. В июле 1916 г. Англия опубликовала «черный список» 85 американских фирм, которые были уличены в торговле с Германией, что вызвало раздражение в США. Одновременно был усилен контроль над средствами связи через Атлантику, над снабжением углем и проч. Участились захваты американских судов. США отвечали нотами протеста, строгими внушениями. В конгрессе звучали антибританские речи, вносились резолюции, осуждавшие Англию, но билль, предлагавший разрыв с Великобританией, был похоронен в комитете палаты представителей 76.
Со своей стороны правительство США провело ряд мер, усиливавших военный потенциал страны, в частности ускорило строительство большого военно-морского флота, что было также нацелено против господства Британии на морях. Хауз и Вильсон даже не скрывали этого. Резкое осуждение встретили в США решения межсоюзнической экономической конференции, состоявшейся в июне 1916 г., которые были истолкованы правящими кругами и прессой США как попытка разрушить экономику Германии после войны. Между тем, заявляла американская печать, США нуждались в Германии, а Германия — в США77. Конечно, администрация Вильсона понимала преждевременность и даже фактическую невозможность разрыва с Англией. Но напряженность в отношениях двух стран все время нарастала.
Таким образом, в годы «нейтралитета» в разной степени и в различных масштабах противоречия США с Германией, Японией, Англией значительно возросли и обострились. Решение этих противоречий в условиях «нейтралитета», т. е. косвенного участия в войне, затруднялось, откладывалось, увеличивая их взрывную силу. Развитие межимпериалистических противоречий подталкивало правящие круги Соединенных Штатов к выводу о неизбежности и необходимости перехода к прямому, открытому участию в войне. Такой шаг являлся естественным продолжением прежней империалистической политики США и закономерным следствием «нейтралитета», который представлял по сути своеобразную форму участия империализма США в мировой войне, в борьбе за передел мира. «Разве американский и прочий финансовый капитал,— подчеркивал Ленин летом 1916 г.,— мирно деливший весь мир, при участии Германии, скажем, в международном рельсовом синдикате или в международном тресте торгового судоходства, не переделяет теперь мир на основе новых отношений силы, изменяющихся совсем немирным путем?» 78. Проводя лицемерную, вымогательскую политику, гигантски наживаясь на войне, США стремились затянуть ее в целях истощения сил обеих враждующих коалиций. Вопрос о вступлении в войну в правящих кругах Соединенных Штатов был решен. Они выжидали только подходящего момента, когда ослабевшим союзникам придется принять американские условия.



 

 

 

начало сайта