Глава шестая
ВОЙНА ВО ВЬЕТНАМЕ
И КРАХ «ВЕЛИКОГО ОБЩЕСТВА»
(1964—1968)

1. ВОЕННАЯ ЭКОНОМИКА
Период пребывания у власти администрации Л. Джонсона был ознаменован новым ростом экспансионизма и милитаризма в американской внешней и внутренней политике. Численность вооруженных сил и доля военных расходов в валовом национальном продукте в этот период вновь сильно возросли (с 2,5 млн. до 3,6 млн. военнослужащих и с 8 до 10% валового национального продукта) 1. Особенно большой импульс милитаризму в США придала война во Вьетнаме, в которой, как и в войне в Корее и даже в еще больших размерах, принимали участие американские вооруженные силы.
Однако при анализе процесса милитаризации в рассматриваемый период вряд ли было бы правильно связывать его лишь с расширением агрессивной войны во Вьетнаме. Его истоки лежат в более широких внешнеполитических замыслах доктрины «новых рубежей» 2. На милитаризацию США повлиял также переход от стратегии «массированного возмездия» к стратегии «гибкого реагирования». Для первой при некс тором сокращении военных расходов и численности вооруженных сил были характерны ядерный шантаж, балансирование на грани термоядерной войны, упор на возможность «первого удара», наносимого стратегической авиацией, ударными авианосцами и ядерными силами передового базирования. Вторая же исходила из концепции «гарантированного уничтожения» противника «вторым» ракетно-ядерным ударом при значительном «стратегическом ядерном превосходстве» и готовности сил общего назначения США и их союзников к ведению войн с СССР и КНР и еще одной локальной войны.
Следуя этой военной доктрине и спровоцировав тонкинский инцидент (август 1964 г.), правительство Джонсона открыло зеленую улицу для увеличения темпов военного производства США. Все дальнейшие шаги администрации и военщины были тесно связаны с наращиванием военных расходов и расширением государственного субсидирования военной промышленности. Нагнеталась военная истерия. Населению внушалась мысль о необходимости все новых военных ассигнований. При этом, для того чтобы успокоить страну, Комитет начальников штабов, командующий американскими войсками во Вьетнаме генерал У. Уэстморленд и министр обороны США Р. Макнамара утверждали, что увеличение в 1965 г. численности американских войск во Вьетнаме до 200 тыс. будет носить лишь временный характер, однако в 1968 г. она возросла до 550 тыс.3 Общая же численность вооруженных сил США увеличилась с 1965 по 1969 г. почти в 1,5 раза4.
Если обратиться к общим оценкам экономического развития США в 60-е годы, картина выглядит следующим образом. С середины 1961 г. в США начался экономический подъем, который продолжался до 1969 г., хотя в последние годы этого периода темпы его снизились главным образом в связи с повышением налогов и ужесточением кредитной политики—прямым следствием расширения агрессии во Вьетнаме. Индекс промышленного производства в США (1957—1959 гг. = 100) вырос с 108,7 в 1960 г. до 172,8 в 1969 г.5
Относительно высокие темпы роста экономики США в 60-е годы были обусловлены рядом причин, о многих из которых уже говорилось. Наряду с таким долговременным фактором, как дальнейшее развитие научно-технического прогресса, на рост американской экономики немалое влияние оказали и факторы иного порядка. Среди них — значительное увеличение потребительского спроса, вызванное в немалой степени угрозой нарастания инфляции, и искусственно стимулированный рост государственных расходов и частных капиталовложений.
В рассматриваемый период частные капиталовложения в американскую экономику росли темпами, почти в 1,5 раза опережавшими темпы роста валового национального продукта. Особенно высокий уровень был достигнут в 1966 г., когда они составили (в ценах 1958 г.) более 109 млрд. долл., что на 40 млрд. долл. превышало уровень 1961 г. Характерной особенностью инвестиционной политики в американской промышленности 60-х годов было преимущественное стимулирование развития новых отраслей промышленности и новых видов производства. К их -
числу в первую очередь относились производство ЭВМ, полупроводниковая и лазерная промышленность, производство станков с программным управлением, авиационной, ракетной и космической техники, пластических материалов и некоторых других видов продукции. Одним из наиболее важных последствий притока капитала в обрабатывающую промышленность США явилось значительно ускорившееся развитие этой отрасли, и в особенности производство товаров длительного пользования6.
Развитие сельского хозяйства США во второй половине 60-х годов шло по пути роста сельскохозяйственного производства при достаточно интенсивном государственном регулировании7. Были значительно увеличены субсидии и кредиты федерального правительства фермерам для поддержания более низких цен. Только в 1968 г. на эти цели было израсходовано около 3.5 млрд. долл. Быстрыми темпами развивался процесс концентрации сельскохозяйственного производства. Уже к середине 60-х годов более 63% сельскохозяйственной продукции производилось на наиболее крупных фермах (12% всех фермерских хозяйств) с ежегодным объемом ее реализации не менее чем на 20 тыс. долл. Все это обеспечило дальнейший рост сельскохозяйственного производства и увеличение ег доли в экспорте США8.
На базе роста основного капитала в экономике США в 60-х годах было достигнуто повышение ее эффективности. Если оценивать развитие американской экономики в категориях валового национального продукта, 60-е годы в целом характеризовались ускорением темпов экономического роста9. Однако экономический подъем второй половины 60-х годов так же как и последовавший вслед за ним спад, не может быть правильно понят, если в полной мере не учитывать того, что развитие экономики США в этот период носило резко выраженные черты военно-инфляционного бума. Государственный спрос на товарную продукцию был искусственно подхлестнут именно потому, что в его основе лежали военные потребности, обусловленные прежде всего эскалацией американской агрессии во Вьетнаме. Рост военных заказов приводил к усиленному развитию прежде всего тех отраслей обрабатывающей промышленности, которые прямо или косвенно обслуживали потребности военной машины США. К числу таких отраслей в первую очередь относились авиаракетостроение, кораблестроение, а также отчасти черная и цветная металлургия, металлообрабатывающая промышленность, производство транспортного оборудования и средств связи. В 60-е годы общая сумма прямых военных расходов США составила около 600 млрд. долл. и была почти на 60% больше, чем в предыдущее десятилетие. По словам сенатора Фулбрайта, военно-промышленный комплекс стал «новой мощной силой, содействующей сохранению навсегда военных обязательств Америки за границей, внедрению и расширению дорогостоящих систем оружия и в результате этого милитаризации больших областей национальной жизни США» 10. К 1969 г. собственность, находившаяся в распоряжении Пентагона, оценивалась суммой более 200 млрд. долл.
По мнению сенатора У. Проксмайера, во второй половине 60-х годов влияние милитаризма в США вышло за пределы того, что президент Д. Эйзенхауэр в прощальной речи (1961 г.) называл военно-промышленным комплексом. «Мы сталкиваемся с более широкой концентрацией силы и влияния,— писал Проксмайер.— В действительности — это коалиция всех видов вооруженных сил, их ассоциаций, аппарата Пентагона, гигантской авиационно-космической промышленности, торговых ассоциаций и фирм, занятых производством вооружений, и соответствующих профсоюзов, большая часть научных и технических талантов страны, университетов, субсидируемых Пентагоном, государственные и частные исследовательские организации, бизнес и население на местах, где процветание зависит от контрактов Пентагона, политические деятели местного, штатного и федерального уровня, чье выживание зависит от их активной деятельности по поддержке этих сил в их штатах и округах. Этот комплекс имеет больше щупалец, чем осьминог. Его размеры почти безграничны» 11.
Понятно, что в росте милитаризма в США были заинтересованы в первую очередь Пентагон и крупнейшие монополии военно-промышлен-нoгo комплекса. В книге Р. Лэппа «Культивирование оружия» 12 приведены данные, показывающие, что в 1961—1967 гг. 15 крупнейших корпораций США, занятых производством оружия, получили государственных заказов на сумму около 64 млрд. долл., а их производственные мощности в среднем более чем на 3/4 были заняты военным производством. По оценкам американских экономистов, военные расходы США, связанные только с войной во Вьетнаме, составили 111 млрд. долл., что вдвое превысило затраты на войну в Корее 13.
Преступная вьетнамская война обеспечила резкое увеличение многомиллионных прибылей военных корпораций. В 1965—1968 гг. военные прибыли постоянно превышали средние показатели доходности 500 крупнейших корпораций США.) Профессор Вашингтонского университета М. Вейденбаум выделил фирмы, занятые преимущественно военным производством, и подсчитал, что в 1962—1965 гг. они получили в среднем 17,5% прибыли на инвестированный капитал по сравнению с 10,6% прибылей компаний, занятых гражданским производством 14.
На базе выгод от ускоренного роста милитаризма происходило более тесное сращивание интересов военно-политических звеньев государственного аппарата и корпораций, занятых производством оружия. «Военный комплекс,— отмечал Дж. Гэлбрейт,— представляет собой коалицию генералов и потворствующих им промышленников. Цель — взаимное обогащение: они помогают друг другу набивать карманы. Промышленники всегда тут как тут, их агенты в столице не скупятся на расходы» 15.
(Во второй половине 60-х годов прибыли военно-промышленных корпораций возросли и от международной продажи оружия. В 1961 г. стоимость экспорта основных систем оружия из США составляла 160 млн. долл., в 1964 г.— 290 млн., а в 1965 г. она увеличилась до 500 млн. долл. Всего же с 1945 по 1968 г. США продали или передали другим странам оружие на сумму 50 млрд. долл.16
Если говорить о собственно военных результатах милитаризации экономики США и о направлениях, в которых велось наращивание американского военного потенциала в 1961—1968 гг., т. е. в период действия военно-политической стратегии «гибкого реагирования», то здесь прежде всего следует отметить оснащение американских сил новейшим оружием массового уничтожения. Его целью являлось сохранение стратегического превосходства над Советским Союзом. Министр обороны Макнамара, возглавлявший в эти годы Пентагон, уходя с этого поста, писал, что получил от президентов Кеннеди и Джонсона инструкции обеспечить все необходимое для реализации стратегических планов США «без каких-либо определенных бюджетных ограничений, но с максимальной экономической эффективностью»17.
Главным в развитии вооруженных сил США в этот период было резкое наращивание стратегических ракетно-ядерных сил при некотором сокращении стратегической авиации, создание, по существу, двух новых компонентов: баллистических ракет на атомных подводных лодках и межконтинентальных баллистических ракет во взрывостойких подземных шахтах, увеличение в 3 раза количества ядерных зарядов оперативно-тактического назначения и почти в 1,5 раза — численность обычных американских вооруженных сил 18.
Жизнь показала, что администрация Л. Джонсона ставила перед собой невыполнимую задачу одновременного наращивания милитаризма ведения войны во Вьетнаме и «войны с бедностью». В январе 1966 г.' Л. Джонсон патетически заявил в конгрессе США: «Я считаю, что мы можем строить великое общество, продолжая воевать во Вьетнаме»19. Первое время у президента было много единомышленников, но к концу пребывания его в Белом доме большинство американцев придерживались уже иного мнения. Как отмечал в 1968 г. Генеральный секретарь Коммунистической партии США Гэс Холл, «в стране возникло глубокое убеждение, что ресурсы и силы Соединенных Штатов не безграничны. Для некоторых эта мысль была как горькое, тяжелое пробуждение. Поэтому вопрос о том, чему отдать предпочтение — пушкам или маслу,— стал сейчас кардинальным вопросом, и вокруг него развертываются широчайшие массовые движения, так как политика войны фактически ставит большинство народа перед выбором: либо пушки, либо масло, а если и то и другое, то масло в самом конце списка. Борьба масс направлена на то, чтобы решить проблему в своих интересах» 20.
Милитаризация экономики, дававшая временные преимущества отдельным ее отраслям, в более долговременном отношении наносила ей прямой ущерб. Видный американский экономист профессор С. Мелман отмечал, что в 60-е годы все большее число отраслей американской промышленности снижали свои технические и экономические показатели становились неконкурентоспособными не только на мировом, но даже на внутреннем рынке. Это относилось к сталелитейной промышленности, обувной, к производству металлорежущих станков, гражданской электронике, судостроению, производству пишущих машинок и даже автомобилей. «В течение более 100 лет американские технические знания и умение обеспечивали лучшие проектные и технологические решения,-говорил он.— Высокий уровень заработной платы перекрывался эффективностью производства, качеством продукции и высокой производительностью. Эта жизненно важная способность снизилась в результате продолжительной и расточительной концентрации талантов исследователей и средств на военной технике, где минимизация стоимости не является основным критерием»21. Именно отрицательные последствия войны во Вьетнаме для экономики США в целом вызвали в 1967 г-заявления со стороны ряда видных представителей финансово-промышленного капитала в поддержку требований о ее прекращении 22-24.

2. ПРОБЛЕМА БЕДНОСТИ
8 января 1964 г. в первом послании о положении страны президент Л. Джонсон торжественно провозгласил начало «бескомпромиссной вой-ны с бедностью в Америке»; 16 марта того же года он направил в конгресс специальное послание «О войне с бедностью», на основании которого 20 августа был принят закон об экономических возможностях, определивший основные направления деятельности правительства в данной области. «Война с бедностью» стала центральным и наиболее претенциозным звеном всей программы «великого общества», полностью оформившейся в 1965 г. Столь беспрецедентный со времен 30-х годов интерес правящих кругов США к положению беднейших слоев, обычно толкуемый в американской историографии как яркий пример либерального альтруизма, в действительности был вызван сложным комплексом объективных социально-экономических и политических причин.
Бедность в начале 60-х годов в США приобрела характер подлинно массового явления. Даже согласно явно заниженным официальным расчетам, в 1964 г. в стране насчитывалось 36,4 млн. бедняков (около 20% населения страны)25, чьи реальные доходы были ниже «уровня бедности». К их числу прежде всего были отнесены цветные американцы, престарелые, не имеющая постоянной работы молодежь, низкоквалифицированные и сельскохозяйственные рабочие, многодетные семьи и семьи без отца. Зелигман, говоря об этой категории американцев, писал, что к армии самых обездоленных принадлежали «безработные, осаждающие засиженные мухами биржи труда; уволенные шахтеры, слоняющиеся по перекресткам или пивным; низкооплачиваемые мойщики посуды, чьи жалкие заработки приходилось дополнять общественной помощью; служащие мясобоен, выброшенные за дверь автоматизацией и ищущие другую работу; неудачники с нью-йоркской Бауэри-стрит, мелкие фермеры — последние из американских фригольдеров; черные — давнишние обитатели «культуры бедности», в лучшем случае занятые на самой низкооплачиваемой работе; старики, заполнявшие перед смертью дешевые меблированные комнаты и приюты» 26.
Как оказалось, внутри самой сильной и богатой страны капиталистического мира существовала «другая Америка» — нищеты и отчаяния, как назвал ее М. Харрингтон в своей яркой книге, способствовавшей «открытию» бедности общественным мнением США в начале 60-х годов 27. Иными словами, пауперизация или ее реальная угроза являлись Уделом широких масс американских трудящихся. Однако ее превращение в острую проблему для правящих кругов стало возможным только благодаря обострению социальных противоречий американского общества в новых условиях мирового развития, когда социализм продемонстрировал решающие преимущества в историческом соревновании с капитализмом. В стремлении «двинуть страну вперед» по пути модернизации общества администрации демократов в 60-х годах взяли курс на широкое использование всех рычагов государственно-монополистического регулирования для ускорения темпов экономического роста и стимулирования процесса капиталистического воспроизводства. «В начале 60-х годов,— по свидетельству видного американского экономиста Л. Туроу,—программы войны с бедностью рассматривались как часть усилий по повышению производительности труда и обеспечению отрыва в экономическом соревновании с Россией» 28. В рамках этой общей экономической стратегии массовая бедность стала расцениваться как серьезный тормоз для воспроизводства рабочей силы и обеспечения уровня потребления необходимых для ускорения преодоления опасных тенденций, вызывающих ослабление глобальных позиций американского капитализма29.
Традиционное со времен «нового курса» средство борьбы с беднoстью — программы государственного вспомоществования для нетрудоспособных и социального страхования для безработных и пенсионеров не охватывали значительной массы трудоспособных малоимущих американцев и оказались в целом малоэффективными. В свою очередь, даже в условиях растущей экономики начала 60-х годов положение бедноты, изолированной от рынка труда в силу семейных обстоятельств, возраста, отсутствия квалификации или проживания в бедствующих районах, не улучшилось. В ежегодном докладе Совета экономических консультантов 1964 г. констатировалось ослабевающее воздействие экономического роста на сокращение бедности и подчеркивалась необходимость специальных мер по повышению конкурентоспособности трудоспособных бедняков на рынке труда30. Теоретическим обоснованием этих мер стал переход от идей «социальной благотворительности», лежавших в основе социальной помощи в 30—50-х годах, к концепциям «вложений в человеческий капитал», рассматривавшим расходы на обучение и переподготовку рабочей силы как производительные31.
Но если общие экономические и идеологические предпосылки «наступления» на проблему бедности были подготовлены объективным ходом развития капиталистического воспроизводства, научно-технической революции и отрицательно складывавшимся для капитализма балансом в ходе соревнования с социализмом, то не меньшую роль в его практической реализации сыграл социально-политический климат 60-х годов в США и в мире в целом, когда бурные социальные потрясения и подъем массовых демократических движений вынуждали правящие круги идти на уступки, порой даже упреждающие, чтобы сбить накал социального недовольства. Непосредственное политическое давление в пользу активизации борьбы с бедностью США пришло прежде всего со стороны движения за гражданские права черных.
Хотя черные американцы составляли в 1963 г. лишь около четверти всей бедноты, они являлись наиболее обездоленной и решительно настроенной ее частью. Распространение бедноты среди цветного населения, даже по официальным данным, в первой половине 60-х годов было почтя в 3 раза выше, чем у белых, охватывая 43% негритянских семей. Особое значение имело территориальное распределение негритянской бедноты: 1964 г. в крупнейших городах с населением свыше 100 тыс., ставших середине десятилетия главной ареной расовых волнений, проживали 417% всех черных бедняков (23,8% бедных белых). «Крайне маловероятно,—отмечал в этой связи крупный американский экономист Дж. Тобин,— чтобы в 60-х годах началась война с бедностью, если бы бедность среди черных была столь же редкой и рассредоточенной, как среди белых»32. Бедность среди черного населения и растущее на ее основе массовое возмущение черных представляли особую политическую проблему для правительства демократов, традиционно опиравшихся на избирателей крупных промышленных центров.
Сама идея и основные контуры программы «наступления на бедность» наметились еще при Дж. Кеннеди33. Л. Джонсон, став президентом, распорядился об ускорении разработки этой программы, чему способствовало и приближение очередных президентских выборов. Особая «рабочая группа» под руководством директора «корпуса мира» С. Шрайве-ра, назначенного специальным помощником президента по борьбе с бедностью, к марту 1964 г. подготовила проект закона об экономических возможностях, который был одобрен конгрессом без существенных изменений. Хотя, по широкому официальному толкованию, к «войне с бедностью» впоследствии причислялась большая часть всех социальных мероприятий администрации Джонсона, именно закон 1964 г. и созданная на его основании структура программ стали главным нововведением администрации в этой области, символом всей «войны с бедностью».
В соответствии с законом 1964 г. в составе исполнительного управления президента учреждалось Управление экономических возможностей (ОЕО), наделенное оперативными функциями по реализации большей части предлагаемых программ. Первым главой ОЕО по назначению президента стал С. Шрайвер. Закон об экономических возможностях включал четыре вида мероприятий по борьбе с бедностью: профессиональная подготовка и обучение, программы так называемых «общинных действий», осуществляемых под эгидой местных властей, специальные программы помощи для сельской местности и мелкого бизнеса, а также деятельность организаций миссионерского типа «Добровольцы на службе Америки».
Главный упор делался на профессиональную подготовку и обучение, прежде всего среди молодежи, особенно страдавшей от безработицы. Наиболее значительной программой такого рода стали так называемые «трудовые корпуса», поглотившие в 1965—1968 гг. 18,9% всех ассигнований по линии Управления экономических возможностей34. Однако «трудовые корпуса» смогли охватить крайне незначительную часть молодежи, нуждавшейся в обучении. Даже в период наивысшего подъема своей Деятельности (лето 1967 г.) в 123 центрах «трудовых корпусов» проходили подготовку лишь 42 тыс. человек, хотя в стране к тому времени насчитывалось около миллиона подростков, лишенных возможности учиться в школе или работать35. Всего за 1965—1968 гг. через «трудовые корпуса» прошли 195 тыс. человек, из них более половины — негры36.
Другая программа, начатая в 1964 г.,— «молодежные корпуса по месту жительства» — предусматривала систему мер по трудоустройству подростков из нуждающихся семей по месту жительства. Для приобретения минимума образования и квалификации взрослыми безработными бедняками была разработана специальная программа под названием «работа — опыт». Она предназначалась для глав семей, получавших пособия, и сводилась к содействию в приобретении специальности (связанной, как правило, со сферой обслуживания, дорожными работами и т. п.) на импровизированных курсах, организуемых местным аппаратом социального обеспечения на средства ОЕО. Намечалась и организация общеобразовательного обучения для лиц, имевших образование ниже 6 классов и неспособных поэтому получить работу. Ко времени прекращения этой программы летом 1969 г. через нее прошли 225 тыс. человек, а расходы на эти цели в 1965—1968 гг. составили 7% совокупного бюджета ОЕО. По имеющимся неполным данным, лишь менее половины участников программы оказывались в состоянии получить работу37.
Закон об экономических возможностях вводил и специальные мероприятия по борьбе с бедностью в сельских районах: выдачу льготных займов бедствующим фермерам и сельскохозяйственным рабочим, а так же оказание медицинской и юридической помощи, обучение грамотности и самым неквалифицированным профессиям мигрирующих и сезонных сельскохозяйственных рабочих. Наиболее обездоленную и многочисленную профессиональную группу американской бедноты составляли 7 млн. таких рабочих и членов их семей, но им выделялись мизерные средства, составлявшие 1,9% всех ассигнований ОЕО в 1965—1968 гг., или менее 4 долл. на человека ежегодно38.
Особая роль в законодательстве по борьбе с бедностью отводилась программам и тактике «общинных действий» (Community action programs — CAP), ставших основным организационным принципом значительной части социальных мероприятий в рамках «войны с бедностью». Замысел этого нововведения заключался в усилении эффективности и улучшении координации различных программ «помощи бедным» на местном уровне путем подключения местной общественности (в том числе и представителей самих получателей помощи) к разработке и осуществлению этих программ. Концепция «общинных действий», апробированная в ряде местных экспериментов под эгидой президентской комиссии по преступности среди малолетних39 в 1961 — 1963 гг., была подхвачена авторами закона об экономических возможностях, поскольку она создавала необходимое впечатление новизны и комплексного характера подхода к борьбе с бедностью, опиравшегося на популярные среди демократических масс в 60-х годах идеи самоуправления и «демократии участия». Основной административной ячейкой этой структуры являлись агентства общинных действий, создаваемые на местах из представителей общественности и местных властей при (согласно формулировке закона) «максимально возможном участии жителей данных районов и получателей помощи». Далеко идущие последствия такого участия, вызвавшие затем острую политическую борьбу, оказались явно недооцененными авторами законодательства40. В задачи агентств входила разработка и осуществление собственных мероприятий по борьбе с бедностью, а также организация и контроль за реализацией ряда федеральных программ. В качестве базы использовались уже существующие на местах учреждения и организации (школы, больницы, университеты и т. д.), а 90% расходов на эти мероприятия брало на себя ОЕО. В 1966—1968 гг. во всех штатах страны насчитывалось около 1 тыс. таких агентств, каждое из которых обычно охватывало часть большого города или несколько графств в сельской местности. На долю программ «общинных действий» в 1965—1968 гг. пришлось почти 2,5 млрд. долл., или 45.8% всех расходов ОЕО. Около половины ассигнований приходилось на федеральные программы и около 40% —на инициативные мероприятия самих агентств общинных действий41.
Из федеральных программ, осуществлявшихся в рамках САР, важное место принадлежало программе дошкольной подготовки детей бедняков под названием «Хед старт» («Операция начало»). Хотя в 1965—1968 гг. на нее было выделено 38% всех ассигнований по линии САР, по расчетам самого ОЕО, для обеспечения годичной подготовки всех детей бедняков потребовалось бы около 6,5 млрд. долл. ежегодно, или в 33 раза больше, чем выделялось для этой программы в 1966 г.42 Другая федеральная образовательная программа в рамках САР—«Апуорд баунд» («Скачок вперед») предназначалась для подготовки к колледжу детей-школьников из бедных семей. Однако из-за явной нехватки средств она распространялась лишь на 20 с небольшим тысяч школьников43.
Предполагалось, что осуществлявшиеся в рамках САР программы «местной инициативы» будут охватывать широкий круг задач: помощь в обеспечении работой и медицинским обслуживанием, борьба с неграмотностью, ремонт и строительство жилищ, помощь кооперативам в сельской местности, мероприятия по контролю над рождаемостью и др. Эта деятельность, как правило, концентрировалась в так называемых «местных центрах услуг» — своего рода опорных пунктах «войны с бедностью». Непосредственный эффект этих мероприятий не был заметным, учитывая огромный разрыв между мизерностью выделяемых ресурсов и масштабом проблем самой бедноты. Этот разрыв в полной мере характерен для ассигнований по линии САР в целом.
Помимо закона об экономических возможностях, мероприятия против бедности проводились и в рамках других социальных программ «великого общества». В области обучения и профессиональной подготовки это был закон о развитии и подготовке людских ресурсов (1962 г.), переориентированный с 1967 г. в первую очередь на подготовку бедняков, а также начатая в 1968 г. программа увеличения занятости в сфере бизнеса, представляющая собой систему государственных субсидий предпринимателям на подготовку квалифицированной рабочей силы для своих предприятий. Воздействие этих программ на сокращение бедности, по оценкам большинства специалистов, оказалось ограниченным44.
В области образования наиболее значительными реформами стала закон о начальном и среднем школьном образовании и закон о высшем образовании, принятые конгрессом в 1965 г. И тот и другой явились ответом на вызов реального социализма, убедительно продемонстрировавшего к тому времени превосходство и огромные успехи социалистической системы образования. Первый в рамках общего расширения федеральной помощи школам предусматривал выделение специальных средств для учебных округов со значительной прослойкой учащихся из нуждающихся семей. Ввиду ограниченности ассигнований (менее 1 млрд. долл. в 1966 г.) декларируемая в первом разделе закона цель — обеспечить 50%-ное увеличение расходов на каждого нуждающегося учащегося — осталась недостигнутой. При всей ограниченности (в 1966 г. ассигновано лишь 58 млн. долл.) эти шаги в определенной степени способствовали повышению образовательного уровня малообеспеченной молодежи.
В области медицинского обслуживания наиболее нуждающихся с большой помпой была введена специальная программа «Медикейд», принятая конгрессом в 1965 г. в виде поправки к закону о социальном страховании. Она предусматривала прямую материальную помощь в оплате медицинских счетов получателей пособия по бедности на смешанной федерально-штатной основе45. За ее бортом оставались бедняки, не имеющие права на пособие и составляющие не менее трети всей бедноты, не говоря уже о явной недостаточности и низком качестве медицинского обслуживания, особенно в сельской местности. Достаточно сказать, что к концу 60-х годов в среднем на одного ребенка из бедной семьи, проживавшей в сельской местности, приходилось всего лишь 5 долл. ассигнований по линии «Медикейд» 46.
Смягчению отчаянного положения в области питания американской бедноты была призвана служить программа государственного субсидирования части расходов бедняков на продукты питания в виде продовольственных купонов, обмениваемых в магазинах на небольшое количество самых дешевых продуктов. По специальному закону 1964 г. на эти цели в 1965 г. выделялось 36 млн. долл., а число получателей этой помощи составляло немногим более 600 тыс. человек47.
Кроме того, во второй половине 60-х годов были приняты некоторые меры по оказанию помощи малообеспеченным семьям в аренде квартир в частных жилых домах и по ограниченному расширению программ федерального финансирования строительства дешевых жилищ в рамках законов о жилищном строительстве и городском развитии 1965 и 1968 гг., а также по борьбе с расовой дискриминацией при продаже и найме жилищ (раздел VIII закона о гражданских правах 1968 г.).
Таким образом, для достижения внешне радикальных целей («полная ликвидация бедности») предлагались в целом весьма традиционные и совершенно недостаточные средства48. Это соответствовало общему концептуальному подходу администрации демократов к проблемам бедности. Социальные мероприятия демократов претендовали, по словам президента Джонсона, на устранение «причин бедности, а не просто ее последствий»49, но причины эти усматривались отнюдь не в существующей экономической системе с ее хронической безработицей, вопиющим неравенством в распределении доходов, а в самих бедных — их недостаточной образовательной и профессиональной подготовке, отсутствии необходимых навыков и мотивации к труду, самом образе жизни и т. п. Соответственно и пути решения этой проблемы виделись не в перераспределении доходов, создании достаточных общественных фондов потребления, а в приспособлении самих бедняков к существующему капиталистическому производству путем повышения их потенциальной «используемости» на рынке труда50. Сама фразеология нового законодательства с ее акцентированием «возможностей» вместо «помощи» была призвана оттенить его «конструктивно-производительную» направленность. При этом упускалась из виду органическая неспособность капиталистического хозяйства обеспечить работой всех трудоспособных, включая и квалифицированных.
Это был явно упрощенческий подход, игнорирующий подлинную суть и классовую природу проблемы бедности, неразрывно переплетенной со всеми сторонами капиталистической действительности — экономическим укладом, социальным неравенством, расизмом и другими формами дискриминации и угнетения, культом индивидуализма. Просчет этот, таким образом, имел не столько технический, сколько социально-классовый характер, поскольку устранение подлинных причин бедности невозможно в рамках капитализма. «Основная причина безработицы и бедности,— подчеркивали американские коммунисты в своей экономической программе,— не автоматизация производства, не личные недостатки или отсутствие удачи. Напротив, причина этого — экономическая система, при которой производство подчинено удовлетворению максимальных личных прибылей вместо максимального общественного блага...»51. К тому же весь замысел «войны с бедностью», навязываемой бедноте сверху, предполагал чисто бюрократическое ее воплощение, что и подтвердилось на практике созданием дорогостоящего административного аппарата, оторванного от подлинных нужд и интересов беднейших слоев. Важнейшим условием «войны с бедностью», как и всей программы «великого общества», считался неуклонный экономический рост. Приращение экономического «пирога» рассматривалось как безболезненная альтернатива перераспределению национального дохода, как главный источник финансирования новых социальных программ, не ущемляющий ни интересов монополий, ни рядовых налогоплательщиков52. Не случайно выделение первых ассигнований на «войну с бедностью» сопровож-
далось крупным сокращением налогов с населения и промышленных компаний. Кроме того, ожидалось, что именно экономический бум создаст новые рабочие места для прошедших обучение и подготовку бедняков Показательно, что альтернативные планы увеличения занятости — за счет широкомасштабных общественных работ по образцу «нового курса» неоднократно выдвигавшиеся в 60-х годах в конгрессе и за его пределами, так и не стали частью «великого общества».
Эти самонадеянные расчеты на приобщение беднейших слоев к капиталистическому производству с минимальными финансовыми и политическими издержками для самих правящих кругов были типичным порождением неолиберальной политики 60-х годов с ее упованием на всесилие государственного вмешательства и уверенностью в неограниченных возможностях американской экономики. Последующая история «войны с бедностью» в полной мере выявила внутреннюю противоречивость и неэффективность такого подхода.
Старт «войны с бедностью» был многообещающим. Впечатляющая победа Л. Джонсона под лозунгом «великого общества» над Б. Голдуотером, посягнувшим на основы «государства благосостояния», завоевание демократами на выборах 1964 г. явного большинства в конгрессе — все это, казалось, свидетельствовало о популярности реформистского курса демократов и сулило ему прочную поддержку в будущем. Конгресс 89-го созыва — самый либерально настроенный за все послевоенные годы — на первой сессии (январь—июль 1965 г.) принял рекордное по объему со времен «ста дней» Ф. Д. Рузвельта социальное законодательство, среди которого, помимо уже упомянутых реформ, был закон о медицинской помощи престарелым («Медикэр»). Продолжая тактику Дж. Кеннеди, администрация Джонсона добивалась поддержки своей социальной политики при помощи лозунга «большого согласия» всех классов и социальных групп американского общества, в чем сказывалось и ее стремление к созданию подобия национального единства в целях укрепления внутреннего «тыла» разворачивавшейся агрессии во Вьетнаме. В отличие от периода «нового курса» монополистический капитал в целом встретил социальные мероприятия демократов по борьбе с бедностью довольно благосклонно, несмотря на формальную оппозицию Торговой палаты и Национальной ассоциации промышленников законопроекту об ОЕО. Такая позиция объяснялась прежде всего растущим в монополистических кругах сознанием необходимости ослабления волнений в гетто промышленных центров, приносящих, кроме всего прочего, значительные экономические убытки. Вместе с тем контракты с ОЕО в области обучения и профессиональной подготовки предоставляли фирмам выгодную возможность экспериментирования за государственный счет в этой перспективной экономической сфере53. Но все эти факторы сохраняли свою силу до тех пор, пока в стране поддерживались высокая экономическая конъюнктура и рост прибылей монополий.
Организованное рабочее движение с самого начала активно поддерживало мероприятия против бедности, причем, если официальное руководство АФТ—КПП солидаризовалось с деятельностью администрации, левоцентристские профсоюзы шли дальше в своих требованиях. Многие профсоюзы на местах приняли активное участие в реализации программ ОБО (особенно в рамках «общинных действий»), их политическое давление на конгресс сыграло важнейшую роль в принятии большей части законодательства «великого общества» 54.
Совместно с профсоюзами в этом же направлении действовали многочисленные негритянские, либеральные и религиозные организации. Опросы общественного мнения показывали, что ко времени прохождения через конгресс основных мероприятий программы «великого общества» (конец 1965 г.) они пользовались поддержкой большинства избирателей, в том числе «война с бедностью» одобрялась 73% опрошенных службой Л. Харриса. Личная популярность президента Джонсона также достигла рекордного уровня —67% 55.
В основе такой общественной реакции лежало общее убеждение в том, что различные групповые интересы при всем их разнообразии и расхождениях могут быть удовлетворены без ущерба друг для друга — за счет экономического роста и подъема общего благосостояния. Хотя прибыли корпораций в 1961—1965 гг. росли гораздо быстрее, чем заработная плата рабочих, общая тенденция к повышению уровня доходов способствовала распространению этого иллюзорного представления. В условиях экономического бума 1964—1965 гг., стимулированного государственной финансовой и кредитно-денежной политикой и характеризовавшегося рекордно высоким уровнем занятости и стабильностью цен, правительственные экономисты даже стали всерьез задумываться о проблеме «бюджетных излишков». По предварительным прогнозам Совета экономических консультантов, сделанным в 1965 г., дополнительные поступления в казну в 1965—1970 гг. должны были составить около 50 млрд. долл.56
Неудивительно, что в ожидании этих бюджетных излишков архитекторы «войны с бедностью» рассматривали первоначальные, очень скромные ассигнования на эти цели лишь как первый прорыв, за которым должно последовать подлинно массированное наступление. Перспективные планы ОЕО предусматривали неуклонное наращивание ассигнований на борьбу с бедностью (до 16,9 млрд. в 1970 финансовом году) и в том числе своего собственного бюджета за тот же период (до 10,46 млрд. долл.) 57 При этом условии, обещал С. Шрайвер конгрессу, с бедностью в стране будет полностью покончено к 1976 г.— к 200-летию образования США. Однако прошло немного времени, и все эти расчеты на сохранение политической и расширение финансовой базы «войны с бедностью» И «великого общества» оказались перечеркнуты действительностью.
Очень скоро на фоне громогласных обещаний правительства покончить с бедностью и неравенством стало выявляться отсутствие существенного прогресса в улучшении материального положения социальных низов58. Растущий разрыв между «большими ожиданиями» бедноты и ограниченностью государственных программ, как вынужден был констатировать директор бюджетного управления Ч. Шульце в докладе президенту, неизбежно приводил к «дискредитации» этих программ и осуществлявших их органов59. Это ярко подтвердил первый съезд организации «Крестовый поход граждан против бедности», собравшийся в апреле 1966 г. в Вашингтоне. Первое общенациональное собрание представителей бедноты, от которого администрация ожидала одних восхвалений своей деятельности, вылилось в открытую конфронтацию представителей Белого дома с делегатами. Выступивший С. Шрайвер был освистан делегатами и вынужден срочно покинуть съезд. В том же 1966 г. в стране было зарегистрировано 21 крупное расовое волнение, также имевшее основой широкое недовольство негритянской бедноты своим по-прежнему бедственным положением. Таким образом, вместо умиротворения социальных низов «война с бедностью» подтолкнула их политическую активность и еще более усилила недовольство.
В то же время в обстановке стремительного нарастания расовых волнений и резкого усиления инфляции, начавшегося в 1966 г., главным образом в связи с ростом военных расходов, менялось отношение к «войне с бедностью» и со стороны более обеспеченных слоев населения. Закрытые обзоры политического климата в стране, проведенные по заказу Белого дома в преддверии выборов 1966 г., показали, что стоимость жизни и расовый вопрос стали самыми «больными» для большинства избирате-леи, принадлежавших к состоятельным слоям .
Озабоченность этих слоев ростом инфляции и вспышками расовых волнений в городах приводила к растущей популярности демагогии правых, отождествлявших «войну с бедностью» с «эгоистическими» интересами цветного населения. Поэтому в восприятии значительной части средних слоев и даже белого рабочего класса рост инфляции все больше увязывался с расширением социальных программ помощи цветной бедноте, имевших своим результатом якобы лишь усиление ее «мятежного духа». В результате, как подтверждалось в сообщениях местных политиков-демократов в Белый дом, падала популярность программ «великого общества» среди состоятельных групп населения. «Многие считают, что они осуществляются для других за их счет»,—писал, например, губернатор Калифорнии Э. Браун президенту61. Шаткий «консенсус» вокруг «великого общества» рассыпался на глазах. Это было закономерным проявлением глубокой внутренней противоречивости либерального реформизма, основанного на сочетании курса подачек, оплачиваемых из кармана рядового налогоплательщика, с сохранением существующей системы распределения доходов и привилегий монополий.
Красноречивым индикатором нарастания консервативных настроений стали результаты выборов 1966 г. в конгресс и местные органы власти. Демократы понесли тяжелые потери: 47 мест в палате представителей, 3 — в сенате, 8 постов губернаторов, концентрировавшиеся в крупнейших промышленных штатах Северо-Востока и Среднего Запада, где размах негритянских волнений был особенно велик. Соотношение сил в конгрессе существенно изменилось в пользу консервативной оппозиции республиканцев и демократов Юга, сопротивление которой программам «великого общества», и в частности «войны с бедностью», заметно возросло62. Конгресс начал не только урезать ассигнования Управлению экономических возможностей, но и пошел по пути ограничения свободы действий ОЕО на местах. Доля средств в свободном распоряжении агентств общинных действий, предназначенная для «программ местной инициативы», была сокращена. В том же 1967 г. конгресс принял поправку которая предусматривала усиление контроля местных властей над деятельностью агентств общинных действий.
Однако основной вклад в свертывание «войны с бедностью» внесла сама администрация Джонсона. С самого начала она явно не торопилась подкреплять свои торжественные обещания делами. Даже в 1965 г., в условиях благоприятной экономической конъюнктуры и имея дело с либерально настроенным конгрессом 89-го созыва, администрация сократила запрошенный ОЕО бюджет на 1966 финансовый год вдвое — с 3,4 млрд. до 1,75 млрд. долл., что в годовом исчислении не превышало куцых «пробных» ассигнований первого года «войны с бедностью». По мере эскалации войны во Вьетнаме, осложнения экономической ситуации и обострения политической борьбы вокруг своей внутренней и внешней политики президент утрачивал остатки интереса к собственному претенциозному проекту, следуя рекомендациям советников о необходимости «перенести акцент с новаторства и перемен на стабилизацию и ощущение безопасности... превратив либеральное законодательство последних лет в статус-кво» 63.
Важнейшим фактором этого сдвига к консерватизму в социальной сфере стало также серьезное сокращение финансовых возможностей государства в связи с эскалацией агрессии во Вьетнаме и усилением инфляции в стране. Вместо ожидавшихся «бюджетных излишков» администрацию ожидал стремительный рост дефицита федерального бюджета, подстегиваемого расходами на войну во Вьетнаме, которые уже к концу 1966 г. составили около 20 млрд. долл. в год. «Проблема состоит в том,— докладывал президенту Ч. Шульце в ноябре 1966 г.,— что мы просто-напросто не в состоянии обеспечить финансирование новых программ великого общества ... Даже финансирование уже имеющихся программ в неизменном объеме будет чрезвычайно трудным делом» 64. Резко усилилось и закулисное давление на администрацию со стороны монополистического капитала, требовавшего значительных сокращений социальных расходов ввиду роста инфляции и бюджетного дефицита 65.
В итоге уже с 1966 г. администрация демократов взяла курс на сокращение гражданских ассигнований в целях компенсации растущих военных расходов. В системе государственных приоритетов «война с бедностью» окончательно отошла на задний план. В конце концов, «какая из этих войн важнее? — доказывал председатель комитета по ассигнованиям палаты представителей Дж. Мэхон С. Шрайверу необходимость сокращения ассигнований ведомству последнего.— А бедность у нас всегда была и будет...» 66 Ассигнования по линии ОЕО совместными усилиями администрации и конгресса были так основательно заморожены на исходном уровне, что даже сам «штаб» «войны с бедностью» оставил попытки изменить создавшееся положение. «Вместо расширения программ борьбы с бедностью,— отмечается в авторитетном исследовании этих программ,— ОЕО боролось уже просто за свое существование»67. Постепенно «война с бедностью» исчезала из списка новых законодательных инициатив и самого лексикона Белого дома.
Ее закономерным эпилогом стал многотысячный поход бедняков на Вашингтон в мае-июне 1968 г. Организованный широкой коалицией негритянских, профсоюзных и студенческих организаций, он превратился в мощную демонстрацию недовольства социальной политикой правительства, сохраняющейся массовой бедностью, голодом, безработицей. После безуспешных попыток умиротворить участников похода ссылками на прошлые достижения и туманными обещаниями на будущее Белый дом прибегнул к насильственной ликвидации лагеря бедняков в Вашингтоне. «„Война с бедностью" превращалась в войну с бедняками» 68. За усилением социального протеста стояло массовое разочарование в итогах социальных программ «великого общества», и в особенности «бескомпромиссной войны с бедностью».
Хотя, по официальной статистике бедности, число бедняков к 1968 г. сократилось до 25 389 тыс.69, это сокращение вызывалось не столько государственными программами помощи, сколько высокой экономической конъюнктурой 60-х годов, а главное — оно вовсе не означало реального, серьезного улучшения положения американской бедноты. При явно заниженном официальном уровне бедности формальное и зачастую минимальное его превышение отнюдь не гарантировало выхода из зоны бедности. Показательно, что разрыв в уровне доходов между средней и «другой» Америкой в 1964—1968 гг. еще более увеличился 70.
В структуре неимущих слоев населения произошли серьезные изменения, приведшие к увеличению доли хронически безработных групп, испытывавших наибольшие лишения и не имевших практически никаких шансов выбраться из бедности71. Бедность стала еще более безысходной и не поддающейся врачеванию традиционными либерально-буржуазными методами. По данным опубликованного в 1968 г. исследования «Голод, США», к тому времени по прошествии нескольких лет осуществления программы «великого общества» и «войны с бедностью» в США продолжали хронически голодать 10—14 млн. человек 72.
Специальная президентская комиссия под председательством крупного бизнесмена Б. Хайнемана, исследовавшая в 1968—1969 гг. положение бедноты и эффективность государственной политики в этой области, констатировала в заключительном докладе: «Мы обнаружили крайнюю бедность и ее последствия во всех районах страны и среди всех этнических групп. Эта бедность не только относительная в сравнении с растущим общеамериканским уровнем жизни, но и очень часто абсолютна и всеобъемлюща. Слишком многие американские семьи лишены соответствующего жилища и одежды, живут в условиях абсолютного голода и крайне нездоровой обстановки ... Для многих бедность является не временным обстоятельством, а извечным условием жизни» 73.
Итоги «войны с бедностью» и «великого общества» в целом выявили несостоятельность установок «социальной инженерии», которых придерживались их организаторы. И не только ввиду явно недостаточного охвата и низкой эффективности этих программ, но и потому, что главный упор «войны с бедностью» на «переделку бедных», повышение их образовательного и квалификационного уровня сам по себе был не способен устранить подлинные корни массового пауперизма. Как показали многочисленные специальные исследования, и в том числе проводимые объединенным экономическим комитетом конгресса, профессиональная подготовка трудоспособных бедняков оказывала очень незначительное влияние на увеличение их средних доходов74. Главная причина такого положения, как отмечают и сами американские специалисты, состоит в том, что «капитализм США не способен поддерживать достаточно высокий спрос на адекватно оплачиваемую рабочую силу для того, чтобы обеспечить занятость всем желающим...»75 Аналогичным образом обстояло дело и в области образования.
(Подлинные причины бедности, таким образом, коренились не в самих бедных, как это изображалось стратегами программы «великого общества», а в общественном строе капитализма. Это вынуждена была признать даже буржуазно-респектабельная комиссия Б. Хайнемана. «Наша экономическая и социальная структура,— констатировалось в ее отче- те,— по существу, гарантирует бедность для миллионов американцев»76. Признав неадекватность существующих федеральных программ борьбы с бедностью, комиссия рекомендовала перенести основной упор на прямые трансфертные (денежные и неденежные) выплаты. Под влиянием неудач «войны с бедностью» именно в этом направлении отказа от прежних претенциозных установок на «трансформацию» бедности, «устранение корней бедности» и перехода к залатанию ее наиболее крайних проявлений пошло все дальнейшее развитие буржуазной экономической мысли и государственной ПОЛИТИКИ В ЭТОЙ сфере77.
Провал «войны с бедностью» и неутешительные итоги «великого общества» в целом свидетельствовали о кризисе всего неолиберального реформизма — его идейно-политических установок на всесилие государственного вмешательства в стиле неокейнсианских моделей, технократическое регулирование экономического роста как панацеи от всех бед капитализма и его социальной базы в виде пестрой коалиции социальных сил, группировавшихся вокруг демократической партии. Партия пришла к выборам 1968 г. в состоянии серьезных внутренних конфликтов.

3. АГРЕССИЯ ВО ВЬЕТНАМЕ
И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ПРАВИТЕЛЬСТВА
ДЖОНСОНА
Во внешней политике страны вступление Линдона Б. Джонсона на пост президента ознаменовалось сперва малозаметными сдвигами, а потом довольно крутым поворотом к открытому глобальному интервенционизму кульминацией которого явилась агрессия США во Вьетнаме. ('Начав с перенесения акцента на большую «жесткость» во взаимоотношениях с Советским Союзом, другими социалистическими и многими развивающимися странами, правительство Л. Джонсона затем полностью дезавуировало или изменило содержание ряда внешнеполитических установок политики «новых рубежей» Дж. Кеннеди, сделав крен вправо, от реализма к авантюризму. Новый президент, например, прервал переписку с главой Советского правительства, налаженную его предшественником и попытался предпринять другие акции «давления» на СССР, занял угрожающую позицию в отношении революционной Кубы и «поощрительную» по отношению к военным диктатурам Латинской Америки и расистским режимам Африки.
Принимая важнейшие внешнеполитические решения, признавался президент, он проводил «исторические параллели» между событиями кануна второй мировой войны и послевоенным развитием. То были злонамеренные и фальшивые параллели, изобретенные и широко пущенные в ход в США в начале «холодной войны». Революционная и национально-освободительная борьба народов выдавалась за «мировую коммунистическую экспансию» и отождествлялась с действиями фашистских агрессоров. Политика же поощрения агрессии, сознательно проводившаяся западными державами, изображалась как «наивная пассивность», недопустимая, дескать, теперь, если США хотят учесть «уроки истории» и предотвратить третью мировую войну. Не случайно одним из главных наставников Джонсона был, по его же словам, инициатор «холодной войны» Г. Трумэн, который дал ему «много дельных предложений и мудрых советов», в том числе относительно Вьетнама 78.
Наряду с воинствующим антикоммунизмом вера в «историческую миссию» и во «всемогущество» Соединенных Штатов оказывала большое воздействие на внешнеполитический курс правительства демократов при Джонсоне. Унаследовав от Дж. Кеннеди все проекты мирового лидерства США, в том числе «великий проект для Европы», «усиления НАТО» и др., президент Джонсон пытался собственными методами добиться их осуществления. Правительство Джонсона, в частности, отдало приказ приступить к созданию надводного «атлантического флота», вооруженного ракетами «Поларис», т. е. к осуществлению одного из вариантов многосторонних ядерных сил НАТО. Чтобы доказать «практичность» подобного проекта, был построен и пущен в плавание ракетоносный эсминец «Риккетс» с многонациональным экипажем. Особое внимание президент Джонсон проявил к ядерным притязаниям ФРГ.
На очередной сессии Совета НАТО в декабре 1963 г. правительство США, подтвердив намерение держать в Западной Европе пять американских дивизий, потребовало от своих европейских союзников дальнейшегo наращивания обычных вооружений и создания «сбалансированных» ядерных сил. Такая политика, как и в прошлом, натолкнулась на непримиримую позицию СССР, стран—участниц Варшавского Договора, прогрессивных, миролюбивых сил Европы. Советский Союз, братские страны социализма неоднократно обращали внимание на опасность разрабатывавшихся в недрах НАТО планов более или менее замаскированного допуска западногерманских реваншистов к ядерному оружию. Тогда правительство Джонсона предложило своим ближайшим союзникам образовать так называемый директорат, или комитет, по ядерному планированию. Этот комитет должен был приобщить ФРГ и некоторые другие страны НАТО к коллективной разработке ядерной стратегии Запада — изучению новых систем вооружений, определению целей для ядерных боеголовок, их размещению, не передавая в то же время в руки самих этих стран ядерного оружия. Это был своего рода компромиссный вариант, призванный в какой-то мере подменить проект многосторонних ядерных сил, дать определенное удовлетворение милитаристским кругам ФРГ и в то же время устранить препятствия к заключению международного договора о нераспространении ядерного оружия. После длительных переговоров Вашингтону удалось в 1967 г. осуществить свой план создания группы ядерного планирования НАТО.
Наращивая элементы силы, нацеленные против СССР, правительство Джонсона одновременно активизировало свою антисоветскую дипломатическую игру в районе, который правящие круги США рассматривали как наиболее «чувствительное, уязвимое место вдоль советского периметра» — в Восточной Европе. Делая ставку на «дифференцированный подход» к социалистическим странам, президент Джонсон весной 1964 г. выдвинул так называемую доктрину__«наведения мостов». Эта доктрина и соответствующая ей политика были призваны путем развития отношений между империалистическими державами во главе с США и отдельными социалистическими странами способствовать разобщению последних, росту в каждой из них национализма, изоляции их друг от друга, и прежде всего от Советского Союза.
Стремясь к разъединению социалистического содружества и «мирной эволюции» отдельных его членов в направлении к капитализму, джонсоновская дипломатия облачала политику «наведения мостов» в пышные фразы о преодолении «холодной войны» и раскола Европы, об экономическом сотрудничестве, взаимном обогащении культурными ценностями и идеями. «В целях создания „единой и процветающей" Европы,— заявил президент Джонсон, выступая в Виргинском военном институте 23 мая 1964 г.,— мы будем продолжать строить мосты через пропасть, которая отделяет нас от Восточной Европы. Это будут мосты возрастающей торговли, идей, визитов и гуманитарной помощи». Заодно Джонсон подчеркнул свою веру в то, что «искусное развитие отношений с Восточной Европой может ускорить наступление того дня. когда будет воссоединена Германия», т. е., иными словами, когда будет ликвидирована ГДР — единственная из восточноевропейских социалистических стран, на которую не распространялась доктрина «наведения мостов» 79.
Делая упор в риторике на приверженность «мягким» методам (торговля, культурный обмен и т. д.) и на поддержку «национальной самобытности», правительство Джонсона в своей политике по отношению к освободившимся странам быстро переходило от признания новых революционных правительств к организации заговоров против них и их свержения, от конкуренции из-за прибылей к совместным действиям со старыми колонизаторами для вооруженной борьбы против национально-освободительных сил, от заигрываний с «африканским национализмом» к сговору и явному или тайному сотрудничеству с белыми расистскими режимами. Так, заметно усилилась со стороны США и НАТО поддержка карательных действий Португалии против восставших народов Анголы в Мозамбика, поощрение южноафриканских и родезийских расистов, стремившихся отстоять «белый плацдарм» на юге «черного континента». Вместе с другими империалистами правящие круги США предприняли в середине 60-х годов активные происки против Организации африканского единства и Лиги арабских государств. В частности, Вашингтон одобрил решение Великобритании проводить активную империалистическую политику «присутствия к востоку от Суэца», принятую в 1964 г. Он оказывал Лондону всестороннюю помощь в борьбе против народов Адена и совместно с ним начал создавать цепь военных баз в Индийском океане, которые стали бы связующим звеном между атлантическими и тихоокеанскими опорными пунктами глобальной политики Соединенных Штатов.
Определенные изменения были внесены новым президентом и в американскую политику по отношению к Латинской Америке. Официально программа «Союз ради прогресса» была сохранена в силе, и словесные заверения в верности ее «либерально-прогрессивному» духу составляли неотъемлемую часть многих выступлений Л. Джонсона и членов его администрации. Но, во-первых, к этой программе был сделан ряд весьма существенных поправок, а во-вторых, под ее прикрытием еще более усилилась агрессивная тенденция в латиноамериканской политике Соединенных—Штатов.
Уже в конце 1963 г. помощник государственного секретаря США по делам Латинской Америки Т. Манн сформулировал очередную доктрину (названную его именем) об отношении США к диктаторским режимам. Согласно этой доктрине США отказывались от прежней линии «Союза ради прогресса» на осуждение таких режимов и поддержку лишь «представительной демократии». Теперь Манн открыто объявил о том, что единственным критерием для признания Соединенными Штатами какого-либо латиноамериканского правительства будет служить его отрицательное отношение к коммунизму и положительное — к американским монополиям. Является такое правительство «демократией» или военной, олигархической диктатурой — это его «внутреннее дело», не касающееся США.
Одновременно администрация Джонсона активизировала враждебную деятельность против Кубы и национально-освободительных сил в Латинской Америке. Стремясь усилить блокаду Острова Свободы, правительство и конгресс США, а также ряд частных американских монополии пригрозили в начале 1964 г. разрывом деловых контактов со своими западноевропейскими партнерами, если те не поддержат торговое эмбарго против Кубы, Как признаёт один из биографов Л. Джонсона, лишь опасения крайне неблагоприятной реакции в мире, и прежде всего ответных действий со стороны Советского Союза, удерживали Вашингтон от организации каких-либо открытых агрессивных антикубинских акций 80.
В январе 1964 г. правительство Джонсона отвергло справедливые требования Панамы о пересмотре неравноправного американо-панамского договора 1903 г., отдав приказ о расстреле демонстрации панамских патриотов в зоне Панамского канала. Весной того же года оно приняло участие в подготовке и проведении военного переворота в Бразилии.
В конце апреля — начале мая 1965 г. морская пехота США (42 тыс. солдат), воскрешая худшие страницы из истории империализма янки в Латинской Америке, высадилась в Доминиканской Республике. Эта открытая интервенция была вызвана тем, что доминиканский народ пытался отстоять свое право быть хозяином в собственном доме.
В 1961 г. после свержения кровавой диктатуры американского ставленника Трухильо, правившего страной в течение 30 лет, доминиканцы на первых за много десятилетий свободных выборах избрали на пост президента Хуана Боша, патриотически настроенного и честного буржуазного деятеля. На церемонии вступления его в должность президента в начале 1963 г. присутствовал тогдашний вице-президент США Л. Джонсон. Однако, как только Бош аннулировал привилегии американских компаний вроде «Стардард ойл оф Нью-Джерси», против него был организован заговор, в результате которого к власти в стране пришла военная хунта. Признание этой хунты и предоставление ей военной и экономической помощи явились одними из первых внешнеполитических актов президента Джонсона.
Доминиканский парод, однако, не желал примириться с новой диктатурой и требовал восстановления правления Хуана Боша. 24 апреля 1965 г. в результате выступления масс и патриотически настроенных военных правящая проамериканская хунта была свергнута и создано Временное революционное правительство. Убедившись в том, что местные реакционные силы не в состоянии справиться с восставшим народом, Соединенные Штаты обратились к политике «большой дубинки».
Правительство Джонсона не только пошло на открытые агрессивные действия против малой страны с целью помешать развитию в ней национально-освободительного движения, по и сделало попытку возвести по-добные действия в ранг особой привилегии Соединенных Штатов по подДержанию «закона и порядка» в Западном полушарии. Вашингтон в мае 1965 г. провозгласил новую, так называемую «доктрину Джонсона» для Латинской Америки, которая декларировала «право» США на вооруженную интервенцию в любую из латиноамериканских стран в случае возникновения «угрозы ее перехода под коммунистическое господство». Выступая 3 мая 1965 г., президент Джонсон заявил: «Мы не намерены сидеть сложа руки в кресле-качалке (явный намек на президента Кеннеди.—Авт.) и позволять коммунистам создать какое-либо правительство в Западном полушарии... Если они собираются подвергать опасности Жизнь американцев, то там, куда направляются американские граждане, вместе с ними идет этот флаг (звездно-полосатое знамя.—Авт.), чтобы защитить их» 81.
Кульминационным пунктом интервенционистской политики СШA попыток американского империализма играть роль «мирового жандарма» стала агрессия во Вьетнаме, резко усилившаяся после прихода Л. Джонсона в Белый дом. Уже 26 ноября 1963 г. новый президент в своей первой директиве по Вьетнаму одобрил самые жесткие рекомендации только что состоявшегося в Гонолулу (Гавайи) совещания высших военных и дипломатических деятелей США, предусматривавшие подготовку нарастающих ударов по ДРВ, а также по Лаосу в целях «обеспечения победы над коммунистами» в Южном Вьетнаме.
1 февраля 1964 г. программа секретных военных операций против Демократической Республики Вьетнам была введена в действие под названием Оперативный план 34А. Эта беспрецедентная программа коварного нападения большой империалистической державы на небольшую суверенную страну, как свидетельствуют документы, предусматривала широкий диапазон военных действий, начиная «с полетов над Северным Вьетнамом шпионских самолетов У-2 и похищений северовьетнамских граждан для получения разведывательной информации и кончая высадкой на Севере парашютных десантов для осуществления саботажа и психологической войны, рейдами коммандос с моря для взрывов железнодорожных и автомобильных мостов и бомбардировками северовьетнамских береговых сооружений с боевых катеров».
Составной частью американской необъявленной войны в Индокитае стали также широкие воздушные операции в Лаосе, осуществляемые американскими и таиландскими летчиками на истребителях-бомбардировщиках США, но с опознавательными знаками лаосских ВВС. Патрули-рование эсминцев в Тонкинском заливе, получившее кодовое название «патрули Де Сото», было еще одним из важных элементов этой войны82.
Правительство США отклонило все предложения о мирных переговорах по Вьетнаму, игнорируя предупреждения о том, что усиление американской агрессии против народов Индокитая приведет лишь к более упорному сопротивлению американскому империализму, к большей поддержке национально-освободительной борьбы со стороны Советского Союза, социалистического содружества, всех прогрессивных и миролюбивых сил. В марте 1964 г. президент Джонсон одобрил рекомендации министра обороны Макнамары в отношении дальнейшей эскалации войны против ДРВ.
Параллельно с военной шла тщательная идейно-политическая и дипломатическая подготовка к началу открытой войны США против вьетнамского народа. Еще в феврале 1964 г. госдепартамент занялся составлением и к маю окончательно отработал проект резолюции конгресса, вошедшей позднее в историю под названием «тонкинской», которая заранее давала президенту право использовать по его усмотрению все средства, включая вооруженные силы США, для борьбы против «коммунистической агрессии» в Индокитае. Разумеется, как отмечалось в документах Пентагона, «масштабы этой (американской.— Авт.) угрозы Ханою, характер и размах тайных военных операций и намерений администрации использовать резолюцию, чтобы втянуть страну в открытую войну, если она окажется позднее желательной,— все это держалось в секрете» 83.
Новые успехи сил национального освобождения Южного Вьетнама и Лаоса побудили правительство Джонсона в начале августа 1964 г. в соответствии с ранее разработанными «сценариями» перейти грань от «тайной» к открытой войне США против вьетнамского народа. В условиях резко усилившихся рейдов сайгонской военщины с воздуха и моря против территории ДРВ Вашингтон распорядился ввести патрулирование американских эсминцев в Тонкинском заливе, омывающем берега ДРВ, т. е. в районе непосредственных боевых операций. По утверждениям американской стороны (как выяснилось позднее, попросту вымышленным), один из этих эсминцев, «Мэддокс», 2 августа был атакован торпедными катерами ДРВ. В ночь на 4 августа тот же «Мэддокс» вместе с эсминцем «Тэрнер Джой» снова был послан «патрулировать» воды Тонкинского залива, отстоявшие на тысячи километров от территории самих США 84.
Далее события развертывались с драматической, но очень тщательно подготовленной последовательностью. В 9 час. 20 мин. по вашингтонскому времени (в середине ночи — по тихоокеанскому) Пентагон получил сообщение с эсминцев о том, что им «грозит нападение», а в 11 час— что оно свершилось. К 13 час. 25 мин. в Вашингтоне были определены цели для «ответного удара» американской авиации по ДРВ. Президент Джонсон отдал приказ о репрессалиях. В 16 час. министр обороны США Р. Макнамара получил от командующего Тихоокеанским флотом США адмирала Шарпа сообщение о том, что неясно, «имела ли в действительности место атака на миноносцы». Министр обороны заявил Шарпу, что тот должен разобраться в случившемся, но приказ об «ответных» бомбардировках остается в силе. Неудивительно, что через час с небольшим адмирал «убедился... в подлинности атаки». Самолеты с американских авианосцев взяли курс на северовьетнамские города и порты85
Сделав ставку на прямую вооруженную агрессию в борьбе со странами социализма и освободительными движениями в Азии, Вашингтон нуждался в каком-то правовом обосновании этой агрессии. Отсутствие соглашения между США и Южным Вьетнамом, по которому Вашингтон мог бы направить свои войска в помощь сайгонскому режиму, стесняло интервентов. Юридически недостаточными выглядели ссылки администрации на договор СЕАТО и протокол к нему от 1955 г., который в одностороннем порядке распространял действия этого договора на страны Индокитая, а также на официальное заявление государственного секретаря Дж. Ф. Даллеса от 4 декабря 1958 г., подтверждавшее готовность США оказать «военную помощь» Южному Вьетнаму 86.
Поэтому важнейшим правовым аргументом в пользу «законности» военной интервенции стала так называемая «тонкинская резолюция» koнгресса США, принятая 7 августа 1964 г. В ней говорилось, что конгpeсс поддерживает «все необходимые меры для отражения любого воору-жeнного нападения против военных сил Соединенных Штатов и предотвpащения дальнейшей агрессии» 87. Соединенные Штаты готовы также отмечалось в резолюции, «в соответствии с решением президента пред-пpинять все необходимые меры, включая использование вооруженной силы, чтобы оказать помощь любому члену СЕАТО или государству вkлюченному в протокол к договору о СЕАТО, которое попросит о помощи для защиты своей свободы» 88. Результаты голосования по этой со-вместной резолюции были таковы: в палате представителей — 414 : О в cенате — 88 : 2. Лишь два сенатора, демократ от штата Орегон У. Мор-зe и демократ от Аляски Э. Грюнинг, оказались достаточно прозорливыми в отношении истинного положения дел и проголосовали против санкции конгресса на военное вмешательство США в Индокитае.
10 августа президент Джонсон подписал «тонкинскую резолюцию», koторая приобрела силу закона. Она давала президенту США, по существу, неограниченные права для ведения развернутых военных действий в Юго-Восточной Азии. Ее принятие фактически означало объявление войны.
Широкое осуществление заблаговременно разработанных Вашингто-ном планов войны против вьетнамского и других народов Индокитая началoсь 6—13 февраля 1965 г. В ответ на удары вооруженных сил нациоального освобождения Южного Вьетнама по американским военным лагерям в Плейку и Кванчхоне президент Джонсон отдал приказы спервa о «репрессивных», а затем о систематических бомбардировках амери-канской авиацией Демократической Республики Вьетнам. Бомбардировки военных и промышленных объектов сопровождались использованием напалма, химического оружия, минированием рек на территории ДРВ. B 1965 г. американская авиация совершила 55 тыс. самолето-вылетов зтив ДРВ, в 1966 г.— 148 тыс., росло и число сбитых американских вылетов - 171 в 1965 г. и 318 в 1966 г.89. Однако варварские бомбардировки ДРВ не могли предотвратить
ни дальнейшего нарастания национально-освободительной борьбы, ни прогрессирующего разложения марионеточного режима в Южном Вьет-наме. Поэтому 8 марта 1965 г. в Дананге была высажена бригада мор-ской пехоты США (3,5 тыс. человек), а 1 апреля 1965 г. правительство Джонсона официально приняло решение об использовании сухопутных войcк США для операций против южновьетнамских патриотов. Когда в июле 1965 г. Белый дом решил отправить во Вьетнам 44 американских батальона, то это решение, как отмечают авторы доклада Пентагона, «было воспринято как рубеж — вступление в азиатскую сухопутную ну» 90.
Принимая одно за другим важнейшие военно-политические решения по расширению американской агрессии в Индокитае, правительство Джонсона сначала скрывало многие из этих решений от конгресса и общественности, а затем всячески пыталось замаскировать их подлинное значение, представить как простое продолжение или чисто «количественное», но не «качественное» изменение прежней политики США во Вьетнаме, диктуемое якобы интересами «демократии, безопасности, свободы» и т. д. Большую роль здесь сыграла теория «эскалации» 91.
Поворот к более «жесткому» агрессивному и авантюристическому курсу в американской политике в 1964—1965 гг. был настолько очевиден, что этого, несмотря на все «успокоительные» речи президента и его помощников, не могли не заметить как в самих США, так и в других странах. Все говорило за то, что американский империализм решил в середине 60-х годов предпринять новую попытку повернуть в свою пользу ход событий на мировой арене. Уже в течение ряда лет правящие круги США рассматривали развивающиеся страны как главное поле битвы между силами капитализма и социализма, концентрируя здесь значительную часть своего внимания и ресурсов, в том числе и военных. Теперь они перешли к активным действиям 92. Опасаясь непосредственной конфронтации с СССР, социалистическим содружеством — главной силой и опорой мирового революционного движения, правящие круги США пытались подорвать и ослабить это движение с помощью «периферийной стратегии», нанося удары по отрядам национального освобождения.
Выступая 28 мая 1965 г. в Байлорском университете, президент Джонсон заявил, якобы «старое различие между гражданской войной и международным конфликтом потеряло большую часть своего смысла», что сохранение международного мира будто бы невозможно без установления «классового мира». Иными словами, американские империалисты снова пытались ультимативно, под угрозой войны, заставить прогрессивные и революционные силы отказаться от борьбы против капитализма и колониализма. Ставя все точки над «i», Джонсон объявил далее, что национально-освободительные движения — это якобы «современный вид агрессии, практикуемый коммунистами», с которыми США обязаны и будут бороться совместно со своими союзниками или без них.
Аргументируя решение правительства Джонсона начать открытую агрессивную войну во Вьетнаме и переводя на язык военной стратегии идеологические формулы политического руководства, генерал Тейлор (в меморандуме от 22 января 1964 г.) выразил мнение Комитета начальников штабов, повторявшее основные положения теории «падающего домино»: «Если программа США достигнет своих целей в Южном Вьетнаме, она продвинется далеко вперед в направлении стабилизации ситуации во всей Юго-Восточной Азии». И наоборот: поражение США поведет за собой потерю для них Лаоса, Камбоджи, Таиланда, «окажет серьезное влияние на суждения Бирмы, Индии, Индонезии, Малайзии, Японии, Тайваня, Республики Корея (т. е. Южной Кореи.—Авт.) и Филиппин относительно стойкости, решительности и надежности США».
Более того, поскольку столкновение во Вьетнаме является «первым реальным испытанием нашей решимости нанести поражение коммунистам, ведущим войны в форме национального освобождения, разумно сделать вывод о возможности падения нашего престижа в Африке и Латинской Америке. Все это свидетельствует о центральной позиции, которую занимает ныне Южный Вьетнам в нашей глобальной конфронтации с коммунистами, и необходимости того, чтобы конфликт здесь был доведен до благоприятного завершения как можно скорее». Формулировки Тейлора были почти слово в слово повторены в меморандуме № 288 Совета национальной безопасности «Цели США в Южном Вьетнаме» от 17 марта 1964 г. с добавлением вывода о том, что «с точки зрения внешнеполитических условий ставки являются высокими» 93.
Одной из главных причин возобладания агрессивной линии во внешней политике США во второй половине 60-х годов было сильное недовольство правых кругов США — военно-промышленного комплекса и гол-дуотеровского крыла республиканской партии, антикоммунистов и расистов — той политикой признания некоторых прогрессивных процессов и сдвигов на мировой арене и попыток приспособления к ним, которую начал проводить Дж. Кеннеди в отношении ряда социалистических и развивающихся стран. Американские «ультра» не понимали и не желали признавать такую политику, они требовали «открытой и бескомпромиссной» борьбы со всеми «антиамериканскими силами», насильственного их подавления и разгрома.
Давление правых оказывало сильное влияние на правительственные круги, которые и без того все больше склонялись к мысли о том, что внутреннее и внешнее положение страны в середине 60-х годов складывается благоприятно для попытки восстановить утраченные позиции США на мировой арене. При этом Джонсон весьма произвольно расценил успешные для него результаты выборов в конце 1964 г. как вотум доверия, как своего рода карт-бланш на проведение любой политики по собственному усмотрению.
Значительно усилив с начала 60-х годов гонку вооружений, руководители Пентагона ставили перед собой иллюзорную задачу достижения военного превосходства над всеми остальными странами для проведения как политики «устрашения» Советского Союза и других социалистических государств, так и «локальных» войн против национально-освободительных движений. Верхушке вооруженных сил США удалось навязать Вашингтону свои авантюристические взгляды относительно использования «модернизированной» военной силы в качестве «рационального» орудия внешней политики, о способности обычных войск эффективно подавлять партизанские движения, а ракетно-ядерных вооружений — парализовать возможности других государств к оказанию помощи жертвам агрессии США 94.
Еще одной причиной, способствовавшей усилению экспансионистских тенденций США в середине 60-х годов, явилась высокая экономическая конъюнктура в стране, получившая искаженное отражение в сознании правящих кругов США. Она еще больше стимулировала их внешнеэкономическую, «технологическую» и военную экспансию, а главное — способствовала возрождению мифов о «всемогуществе» и «исключительности» американского империализма, о его способности производить одновременно «и масло и пушки», быть «мировым полицейским» и в то же время служить «образцом» для всех остальных стран и народов.
Иллюзии об «американском мире» снова захватывали воображение влиятельных руководителей американской политики. Президент Джонсон, выступая с амбициозной программой построения «великого общества», недвусмысленно дал понять, что эта программа имеет не только внутриполитические, но и важные внешнеполитические цели — служить «примером» для переустройства всего остального мира по образу и подобию Соединенных Штатов и под их руководством95. Сочинителями и разносчиками новой теории о вступлении Америки, и только Америки, в «технотронный послеиндустриальный век», что якобы обеспечивало ей силу и «право» быть вершителем судеб всего человечества, выступили руководитель отдела планирования госдепартамента, а затем помощник президента Джонсона по вопросам национальной безопасности У. Ростоу, один из влиятельных внешнеполитических советников правительства демократов, профессор Колумбийского университета 3. Бжезинский и другие апологеты американского империализма 96
Немаловажную роль в решении правительства Джонсона избрать Вьетнам в качестве объекта для демонстрации силы США сыграла и их особая заинтересованность в Азии.
Укрепление и развитие молодых азиатских государств — Индии, Цейлона, Бирмы, идущих по самостоятельному пути и проводящих антиимпериалистический курс, рост влияния СССР и других социалистических стран, оказывающих большую помощь национально-освободительным силам, активизация борьбы народов за полное избавление от иностранного господства, быстрый экономический подъем Японии, становящейся все более серьезным конкурентом,— все это сужало сферу влияния американского империализма в Азии. Не желая мириться с этой тенденцией Вашингтон счел необходимым в середине 60-х годов усилить азиатское направление своей глобальной экспансии с тем, чтобы не только предотвратить дальнейшее ослабление своих позиций в этом регионе, но и попытаться укрепить их и расширить. Это решение Вашингтона нашло отражение в провозглашенной в июле 1966 г. так называемой «азиатской доктрине» Джонсона, согласно которой США брали на себя обязательство добиться «умиротворения, порядка и процветания» Азии97.
Расширяя агрессию во Вьетнаме, правительство США продолжало твердить о приверженности «мирному решению» конфликта. В конце марта 1965 г. Белый дом опубликовал заявление о том, что президент Джонсон «готов поехать куда угодно в любое время и встретиться с кем угодно, когда бы ни появилось обещание сдвига в направлении почетного мира» 98. Новое громогласное предложение начать переговоры о мире во Вьетнаме «без каких-либо предварительных условий» было сделано президентом США в его выступлении в университете Джонса Гопкинса в Балтиморе 7 апреля 1965 г.
Лицемерие подобных заявлений определялось прежде всего тем, что в них выдвигались (и подкреплялись военными угрозами) заведомо неприемлемые требования: прекращение оборонительных действий ДРВ, ликвидация Национального фронта освобождения Южного Вьетнама, сохранение в неприкосновенности сайгонского марионеточного режима и американского господства в Индокитае. Столь же неискренний характер носили и объявлявшиеся несколько раз в 1965—1967 гг. американским правительством «паузы» в бомбардировках Северного Вьетнама. Официальной целью этих «пауз» (первая была сделана на пять дней в апре-ле 1965 г.) являлось продемонстрировать «готовность» США к мирным переговорам. В действительности же Вашингтон пытался таким путем cбить возмущение общественного мнения, обеспечить условия для пере-группировки американских вооруженных сил, воюющих в Индокитае.
Натолкнувшись на нежелание многих участников СЕАТО, АНЗЮС, CЕНТО, НАТО и некоторых партнеров США по двусторонним военным соглашениям участвовать в их вьетнамской авантюре, правительство США попыталось сколотить в Азии новый союз капиталистических государств, которые примкнули бы к их агрессивной политике в этом регионе. Этот союз, с одной стороны, должен был носить более широкоохваты-вающий, а главное — «эффективный» с американской точки зрения характер, чем разваливающийся блок СЕАТО. Но, с другой стороны, для вовлечения в него большего числа стран и маскировки его подлинных военных целей он проектировался и в качестве некоего орудия социаль-но-экономического, технического и прочего «сотрудничества и прог-зесса».
Активные переговоры о создании обширного проамериканского союза cтран Тихого и Индийского океанов джонсоновская дипломатия развернула в конце 1965 - начале 1966 г. Возможные меры по осуществлению этого плана обсуждались, в частности, во время пребывания вице-президента Г. Хэмфри в Австралии в феврале 1966 г., когда он сделал заявление о необходимости создания «партнерства» США с другими странами Азии и Австралией.
Определенным шагом в этом направлении явилась конференция министров иностранных дел Японии, Австралии, Новой Зеландии, Таиланда Филиппин, Малайзии, Тайваня, Южной Кореи и Южного Вьетнама, созванная в июле 1966 г. в Сеуле. Формально на повестке дня этой конференции стояли вопросы экономического и культурного сотрудничества стран Азии и Океании. Но на деле, как отмечалось в Заявлении ТАСС до поводу данной встречи, «предпринимая закулисную игру с созданием сеульского блока, правящие круги США стремятся укрепить американские военно-политические позиции в Азии и в западной части Тихого океана, пристегнуть в одну упряжку своих партнеров по двусторонним военным договорам, союзников по СЕАТО и АНЗЮС, а также марионеточные режимы. Такой союз явно преследует цель борьбы против национально-освободительного и демократического движения, нажима на миро-
99
любивые независимые страны» .
Между тем (возрастающее вмешательство США во внутренние дела Юго-Восточной Азии оказывало все большее влияние на их глобальную политику. Согласно новой джонсоновской программе, представленной конгрессу в феврале 1966 г., поддержка в той или иной мере американской агрессии во Вьетнаме стала одним из главных условий получения
100
американской помощи другими странами
Агрессия США во Вьетнаме, их притязания на роль «мирового полицейского», вмешательство в дела других государств вызывали, однако, растущее недовольство. Все больше членов конгресса США, например, выступало за пересмотр приоритетов американской политики, за большее внимание к внутренним проблемам страны, чем к выполнению «международных обязательств». Они оспаривали утверждение правительства Джонсона, что предоставляемая США «помощь» другим странам якобы поможет в успешном завершении вьетпамской авантюры и в предотвращении «будущих Вьетнамов».(Сенатор Фулбрайт, в частности, заявил: нельзя «отделить то, что мы делаем во Вьетнаме [и] что мы сделали в Доминиканской Республике, от нашего стремления организовывать интервенции по малейшему поводу на основе программы помощи». По словам сенатора Морзе, значительная часть американской помощи, особенно военной, «ведет к войне, а не к миру...»101
Вашингтон рассчитывал, что демонстрация американской «решимости и силы» во Вьетнаме поможет поднять международный престиж США. Однако эффект от американской агрессии в Индокитае оказывался прямо противоположным. Чем шире разворачивалась война, тем значительнее сокращались возможности американской дипломатии в других районах мира, тем заметнее становился повсеместных! рост антиамериканских настроений, центробежных тенденций в лагере империализма, сопротивления других стран диктату и расчетам Вашингтона. «В 60-е годы...— писал известный американский историк внешней политики СЩA Крабб,— Соединенные Штаты неоднократно терпели неудачу в попытках получить поддержку своего вмешательства во Вьетнаме со стороны НАТО. Отказываясь рассматривать вьетнамский конфликт в качестве проблемы, требующей их участия, большинство западных союзников Америки считало войну в Юго-Восточной Азии не только как периферийную для их интересов, но и как угрожающую единству и безопасности натовского региона...» 102
Испытывая возрастающее противодействие со стороны многих других государств своей агрессивно-авантюристической политике, правительство Джонсона попыталось сделать американскую дипломатию несколько более «уравновешенной» и многосторонней. Оно активизировало, в частности, выступления в пользу улучшения отношений и «либерализации» торговли между Востоком и Западом, за переговоры об ограничении стратегических вооружений, за предоставление больших прав своим европейским союзникам по НАТО (заодно пытаясь переложить на их плечи часть американских военных обязательств и расходов). Значительная доля «миротворческой» деятельности джонсоновской администрации носила, однако, показной характер, преследуя цель смягчить критику американской агрессии во Вьетнаме.
Вместе с тем провал многих первоначальных планов «жесткой» дипломатии вынуждал Вашингтон менять тактику: все больше переходить от попыток глобального контрнаступления против сил социализма и национального освобождения к более сложному маневрированию и даже к вынужденному отступлению на отдельных участках. В Европе правительство Джонсона должно было не только отказаться от американских проектов создания многосторонних сил НАТО, но и выступить в пользу общей тенденции к смягчению обстановки на Европейском континенте. В речи 7 октября 1966 г. президент Джонсон наряду со стандартными фразами об укреплении НАТО и верности США их атлантическим обязательствам впервые недвусмысленно признал необходимость «мер по устранению территориальных и пограничных споров как источников трений в Европе», выразил стремление к «установлению здоровых экономических и культурных отношений с коммунистическими государствами». Он заявил также о возможности обсуждения вопроса о взаимном сокращении вооруженных сил США, СССР и их союзников в Центральной Европе 103.
В июне 1967 г., во время пребывания в США на чрезвычайной сес-cии Генеральной Ассамблеи ООН в связи с нападением Израиля на арабские страны, Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин дважды встретился с президентом Л. Джонсоном в Гласборо (в окрест-ностях Нью-Йорка). Обмен мнениями между ними касался как двусторонних советско-американских отношений, так и ряда международных проблем. При этом снова выявились принципиальные разногласия сторон в связи с американской агрессией против Вьетнама и израильской — против арабов. Советский Союз решительно потребовал прекратить агрессию, и прежде всего бомбардировки ДРВ, вывести войска США и их союзников из Вьетнама и уважать право вьетнамского народа самому решать свои дела, без вмешательства извне. В то же время в целом встречи дали возможность правительствам Советского Союза и США сопоставить свои позиции по обсуждавшимся вопросам, что, по мнению обеих сторон, «являлось полезным» 104.
В течение 1966—1968 гг. правительство Джонсона пошло на заключение ряда соглашений с СССР и другими социалистическими странами, призванных несколько нормализовать отношения с ними. Были подписаны консульская конвенция, вступившая в силу в июне 1968 г., соглашения о культурном обмене и об установлении прямого воздушного сообщения между СССР и США. Путем взаимных консультаций были подготовлены и подписаны странами-депозитариями — СССР, США и Великобританией — 27 января 1967 г. Договор о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела, и 22 апреля 1968 г.— Соглашение о спасении космонавтов, возвращении космонавтов и возвращении объектов, запущенных в космическое пространство105. Был согласован по дипломатическим каналам текст Договора о нераспространении ядерного оружия, одобренный Генеральной Ассамблеей ООН и открытый для подписания 1 июля 1968 г.
Нарастающий кризис внешнеполитической стратегии США подталкивал дипломатию Вашингтона к выступлениям с широковещательными планами развития сотрудничества между США, СССР и другими странами, проведение которых в жизнь на практике торпедировалось самим Вашингтоном из-за продолжавшейся американской эскалации войны во Вьетнаме.
В Латинской Америке «успех» американского империализма в Доминиканской Республике оказался поистине пирровой победой. Большинство латиноамериканских стран решительно осудили возрождение «дипломатии канонерок» и, несмотря на все усилия Вашингтона, отказались от участия в каких-либо организуемых им «коллективных» интервенциях. Начавшееся в Латинской Америке движение в направлении региональной экономической интеграции, создания различных таможенных и других объединений стало принимать все более независимый характер. В отдельных странах в разных формах усиливалось национально-освободительное движение.
Когда в апреле 1967 г. в Пунта-дель-Эсте собралось совещание стран Латинской Америки и США, город, по существу, был превращен в крепость, охраняемую не только полицией и армией, по и ВВС и ВМС США и Уругвая. На этом совещании главы латиноамериканских государств категорически отказались в какой-либо форме солидаризироваться как с агрессией США во Вьетнаме, так и с проектом создания «межамериканских вооруженных сил». Одобрив 14 апреля 1967 г. в «Декларации американских президентов» планы экономической интеграции и создания к 1985 г. «Общего рынка» латиноамериканских стран, они в то же время предъявили США длинный список претензий относительно эксплуатации Латинской Америки североамериканскими монополиями, роста ее внешней задолженности, непрерывного снижения цен на предметы экспорта в США. Американская делегация во главе с Джонсоном отказалась, однако, от обсуждения и решения этих наболевших вопросов, что, конечно, еще больше усилило в Латинской Америке антиимпериалистические настроения.
Неутешительными оказались итоги деятельности американской дипломатии в 1964—1967 гг. и на Ближнем Востоке. Возвращение США к «жесткой» политике в этом регионе, попытки остановить рост национально-освободительных сил и прогрессивных режимов, а также укрепить положение американских нефтяных монополий вели к прямо противоположным результатам. Усиление борьбы за независимость арабских племен на юге Аравийского полуострова, успехи патриотических сил Йомена и Сирии в проведении прогрессивных преобразований в своих странах, рост влияния независимого Египта на всем Ближнем Востоке, наконец, развитие связей между МНОГИМИ арабскими государствами с СССР, другими социалистическими странами — все это вызывало острое недовольство и сопротивление правящих кругов США.
«С середины 60-х годов с целью изменить положение в свою пользу Вашингтон стал в небывалой еще до того степени делать главную ставку на антиарабскую политику Израиля. США форсировали поставки ему новых партий оружия, демонстративно поддерживали провокационные выступления Израиля против Сирии и других арабских стран. Эта политика способствовала развязыванию Израилем так называемой «шестидневной войны» в июне 1967 г.— его внезапному нападению на Египет, Сирию и Иорданию. Воспользовавшись поддержкой США, своими преимуществами в военном отношении и фактором внезапности, израильские агрессоры нанесли поражение арабским странам, оккупировали значительную часть их территории.
Однако Израилю и тем кругам в США, которые его поддерживали, не удалось достигнуть главной цели — уничтожить прогрессивные арабские режимы, подорвать сотрудничество между арабскими и социалистическими государствами. В то же время открытая поддержка Израиля со стороны Соединенных Штатов способствовала дальнейшему падению их престижа среди арабских народов. Cовет Безопасности и Генеральная Ассамблея ООН приняли решения о необходимости вывода израильских войск со всех захваченных ими в июне 1967 г. территорий в качестве обязательного условия мирного урегулирования на Ближнем Востоке (резолюция № 242 от 22 ноября 1967 г.) 106. Упорный отказ Израиля при поощрении США от выполнения этого условия привел к сохранению на Ближнем Востоке опасного очага международной напряженности.
Не принесла ожидаемых успехов американской дипломатии и ее линия на «наведение мостов» в отношении отдельных восточноевропейских социалистических стран, на отрыв их и изоляцию друг от друга и главным образом от СССР, на их «перерождение». Активная подрывная деятельность западных держав вызвала, правда, обострение положения в Чехословакии к лету 1968 г. Однако оказанная братскими социалистическими странами помощь позволила чехословацкому народу отстоять свои социалистические завоевания и сохранить Чехословакию как прочное звено социалистического содружества в Европе.
Факт быстрого и неудержимого ухудшения международного престижа и позиций США во всем мире не могли больше отрицать даже те амеpиканские деятели, идеологи и пропагандисты, которые еще совсем недавно с восторгом писали о «мировой миссии» и «всемогуществе» Америки. «Ныне на творцов политики в Вашингтоне начало находить озарение, что времена изменились, что мир 1967 года — это не мир 1947 года и что Соединенные Штаты, как они ни могущественны, не могут больше выполнять в одиночку свою прежнюю роль...- констатировал еженедельник „ЮС ньюс энд Уорлд рипорт".- Во Вьетнаме вся мощь огромной американской военной машины встретила эффективное противодействие маленькой азиатской страны... Это вызвало шок среди высокопоставленных творцов политики» 107.
Таким образом, в последние годы пребывания у власти правительства Джонсона в Вашингтоне медленно и не без мучительных колебаний стали приходить к выводу о невозможности в современных условиях проводить прежнюю стратегию, о необходимости ее пересмотра. И главным толчком к этому послужил крах джонсоновской политики, проводив-
шейся в «техасском стиле» скоропалительного хватания за оружие.
Опыт и уроки Вьетнама показали, что ни 100-, ни 550-тысячная американская армия не в силах погасить пламя народной войны даже в одной, сравнительно небольшой стране. Начавшийся в конце 60-х годов новый экономический спад в США и развернувшаяся параллельно с ним инфляция, а также увеличившийся дефицит платежного баланса, сокращение резервов золота и валюты, обесценивание доллара и другие неурядицы в американской экономике показали, что глобальная экспансионистская политика и гонка вооружений не только не способны стимулировать устойчивый подъем капиталистической экономики, но, наоборот содействуют углублению ее всестороннего кризиса 108.
Длившаяся много лет американская агрессия во Вьетнаме принесла неисчислимые бедствия вьетнамскому народу. В результате военных действий США 2/з всех деревень и поселков в Южном Вьетнаме были либо полностью уничтожены, либо серьезно разрушены. 10 млн. человек покинули родные места, вынуждены были перебраться в города или центры для беженцев.
Своеобразным символом чудовищных злодеяний американской военщины во Вьетнаме стала резня, учиненная в южновьетнамской общине Сонгми (Милай) 16 марта 1968 г. Личный состав проводившего там «операцию по умиротворению» воинского подразделения армии США без малейшей на то необходимости истребил все мирное население — свыше 500 человек. Особенно зверствовал командир одного из взводов, лейтенант У. Колли, собственноручно застреливший 109 человек. По рассказу участника этой бойни корреспонденту газеты «Нью-Йорк-тайме», «большинство жителей деревни были женщины, дети, немного стариков. Всех их собрали в группы, а затем расстреляли из автоматов и пулеметов. На все это потребовалось минут 15—20, не больше. Позднее, проходя по сожженной дотла деревне, я видел горы трупов» 109.
Американская военщина осуществляла на территории Южного Вьетнама широкомасштабную химическую войну. Ее цель заключалась в том, чтобы уничтожить леса и заросли, которые могли служить укрытием для партизан, а также истребить посевы продовольственных культур. Дефолиация считалась одной из основ стратегии «насильственной урбанизации», направленной на то, чтобы опустошить деревни и подорвать тем самым базу национального сопротивления интервенции. По подсчетам американского биолога А. Уэстинга, было распылено 47 млн. кг так называемого «оранжевого реактива» («эйджнт орэндж»), содержащего диоксин — сильнейшее токсическое вещество. Уже в 1970 г. вьетнамские врачи констатировали наличие хромосомных аберраций у лиц, подвергшихся воздействию диоксина, и тревожный рост числа заболеваний первичным раком печени. От воздействия диоксина пострадали и несколько тысяч американских участников войны. В их семьях до сего дня рождаются неполноценные дети. I
Жертвы и тяготы войны во Вьетнаме, возмущение преступным характером этой войны, недоверие к правительству и всей его внешнеполитической линии привели к возникновению наиболее сильной, хотя и разнородной, оппозиции внешней и военной политике США после второй мировой войны. Значительную часть этой оппозиции составляли «ястребы», требовавшие от правительства Джонсона более решительных действий для достижения «победы над коммунистами» в Индокитае. Эти шумные требования позволяли правящим кругам США оправдывать — до поры до времени — эскалацию войны во Вьетнаме «давлением справа». Ho основное и все растущее число недовольных правительственной политикой подвергало ее критике с антивоенных позиций.
В ходе развертывания американской агрессии против Вьетнама возник также широкий международный фронт противников этой агрессии, в который вошли самые различные круги мировой общественности. Правительства многих стран, включая даже союзных США, требовали
ее прекращения.
Однако основную роль в срыве военно-политических планов США во Вьетнаме, во всем Индокитае и Юго-Восточной Азии сыграли освободительные, патриотические силы вьетнамского народа, опирающиеся на огромную военную, экономическую, дипломатическую и моральную братскую помощь СССР и других социалистических стран, всех прогрессивных и миролюбивых кругов. Мужественные вьетнамские патриоты и в самые трудные моменты удерживали в своих руках инициативу как на поле боя, так и в тылу, в военной, а затем и в дипломатической
сфере.
После нескольких лет успешного сопротивления вьетнамские патриоты нанесли в январе 1968 г. сокрушительный удар по американским агрессорам и их сайгонским союзникам на территории Южного Вьетнама. Они атаковали центры почти всех 44 южновьетнамских провинций, 64 районных города, отбили древнюю столицу Вьетнама город Гуэ, а 31 января на некоторое время заняли даже часть посольства США в Сайгоне. Именно эти атаки, хотя они и не принесли решающей военной победы, оказались тем толчком, который потряс до основания внешнеполитическую стратегию правительства Джонсона.
Еще в конце 1966 г. один из главных организаторов интервенции во-Вьетнаме — министр обороны США Р. Макнамара стал выражать президенту и начальникам штабов вооруженных сил США свои сомнения в. отношении дальнейшей эскалации войны и высказываться против посылки новых американских войск в помощь Сайгону, за ограничение - бомбардировок ДРВ. Когда в ноябре 1967 г. эти разногласия прорвались наружу — в конгрессе и в прессе, Джонсон заменил Роберта Макнамару Кларком Клиффордом, опасаясь, что «другие члены администрации последуют его (Макнамары.— Авт.) примеру»110. Однако новый министр обороны быстро пришел к тому же выводу, что и Макнамара,— о бесперспективности продолжения американской агрессии в Индокитае.
25—26 марта 1968 г. Клиффорд изложил свою точку зрения на положение во Вьетнаме так называемой группе старших советников, или «мудрецов», при Белом доме, в которую входили такие видные деятели, как Джон Макклон, Дуглас Диллон, Дин Ачесон, Сайрус Вэнс, Мак-джордж Банди, Генри Кабот Лодж, Артур Голдберг, генералы Бредли и Риджуэй, и которая вплоть до конца 1967 г. почти единодушно (за исключением заместителя государственного секретаря США Джорджа Болла) высказывалась в поддержку политики правительства Джонсона, теперь же, выслушав нового министра обороны и ряд экспертов из госдепартамента, ЦРУ, других ведомств и посовещавшись, «мудрецы» в своем подавляющем большинстве выступили за изменение этой политики.
Американские исследователи писали: «Во-первых, они осознали, что проводившийся курс терпит провал ввиду сопротивления вьетнамцев Военное решение, влекущее за собой эскалацию, больше не представлялось возможным. Во-вторых, разочарование и волнения внутри самих Соединенных Штатов угрожали долговременному контролю господствующего класса над страной. В-третьих, экономические последствия — внутренние и международные — продолжавшейся эскалации были тяжелыми. И, наконец, отношения США с другими государствами оказывались серьезно затронутыми войной». Cайрус Вэнс сформулировал это так: «Мы взвешивали не только случившееся во Вьетнаме, но п социальные и политические последствия в Соединенных Штатах, воздействие на американскую экономику, позицию других стран. Раскол в стране рос с такой быстротой, что угрожал разрушить Соединенные Штаты» 111 Со своей стороны министр обороны Клиффорд (имея в виду руководителей «большого бизнеса», финансов и торговли, с которыми он был тесно связан), заявил: «Истэблишмент повернулся против войны»112. И это решало дело.
По рекомендации К. Клиффорда и «мудрецов» Белый дом отклонил требование главнокомандующего американскими вооруженными силами в Индокитае генерала Уэстморленда, поддерживавшееся Комитетом начальников штабов, о дальнейшем увеличении численности американских войск во Вьетнаме до 750 тыс. человек. Взяв курс на «деамериканиза-цию», или «вьетнамизацию», войны (нашедший вскоре свое окончательное воплощение в так называемой «Гуамской доктрине» президента Никсона), правительство Джонсона потребовало от Сайгона роста численности его собственной армии, с тем чтобы она «увеличила свой вклад в военные операции». Со своей стороны американцы обещали ускорить ее обучение и перевооружение.
Не отказываясь от дальнейших попыток военным путем решить в свою пользу исход борьбы в Южном Вьетнаме, Вашингтон вынужден был согласиться на переговоры о возможности политического урегулирования в Индокитае. Выступив 31 марта 1968 г. по американскому радио и телевидению, президент Джонсон сообщил, что отдал приказ об ограничении бомбардировок ДРВ районами, расположенными южнее 20-й параллели, и выразил готовность послать своих представителей для встречи с представителями ДРВ 113. Он объявил также, что не будет добиваться сам и не примет выдвижения его кандидатуры демократической партией еще на один срок на пост президента США.
В мае 1968 г. в Париже начались переговоры между представителями ДРВ и США. До 30 октября стороны провели 28 бесед в целях достижения договоренности о полном прекращении американских бомбардировок и других актов войны против ДРВ. Лишь после этого, как справедливо указывала делегация ДРВ, можно было приступать к обсуждению прочих вопросов политического урегулирования во Вьетнаме. После многих маневров и проволочек американское правительство 31 октября 1968 г. наконец объявило о полном прекращении бомбардировок «артобстрела территории ДРВ с 1 ноября 1968 г. Представители ДРВ-и США договорились о начале четырехсторонней конференции в соста-вe ЯРВ Фронта национального освобождения Южного Вьетнама, США и сайгонской администрации. Это вынужденное для США решение знаменовало начало нового этапа войны во Вьетнаме, когда Вашингтон, отка-зaвшись от чисто военных методов, перешел к военно-политическим. Начало этого этапа совпало также со сменой президента в Белом доме. Таким образом, агрессия во Вьетнаме, ставшая в середине 60-х годов главным проявлением глобальной антикоммунистической интервенционистской политики США, не только не принесла успеха американскому империализму, но, наоборот, усилила процесс подрыва его военно-стратегических финансово-экономических, дипломатических и моральных позиций на мировой арене, вызвала резкое обострение внутренних противоречий в «больном» американском обществе, привела к политическому и личному краху главных ее организаторов во главе с президентом Джонсоном. Необходимость и настоятельность прекращения этой агрессии, общих серьезных изменений во внешней политике США стали предельно очевидны.



 

начало сайта