III
НАУКА И КУЛЬТУРА

Глава тринадцатая
ПРОСВЕЩЕНИЕ И НАУКА

1. СРЕДНЯЯ ШКОЛА
Развитие системы среднего и высшего образования в США в послевоенные десятилетия подчинялось общим закономерностям развития капиталистического общества, хотя многие его черты и особенности тесно связаны и с развитием научно-технического прогресса, предъявившим повышенные требования к уровню общеобразовательной и специальной подготовки рабочей силы, к обеспечению хозяйства страны высококвалифицированными кадрами специалистов, техников, инженеров и ученых. Стремление монополистического капитала к упрочению своего могущества, к росту его конкурентоспособности на мировом рынке вело к закреплению того зависимого положения, которое всегда занимала сфера образования в общей стратегии господствующего класса США. «Решающий голос в школьной политике,— отмечала советский исследователь 3. А. Малькова,— принадлежит крупным монополиям. Их представители в конгрессе, в национальных комиссиях по выработке законов определяют стратегические планы в области образования. У них ключевые позиции в местных органах управления, и они решают вопрос о характере воспитания и обучения молодого поколения».
Несмотря на децентрализованный характер системы среднего образования, служащий буржуазным политологам основным аргументом в пользу тезиса о «демократическом характере» американской средней школы, представители монополистической буржуазии занимали ключевые ПОЗИЦИЙ в управлении всем школьным делом. В школьных комитетах, руководящих деятельностью основного административного звена системы среднего образования США — школьных округов, в 60-е годы около 70% мест занимали, согласно американским исследованиям, крупные предприниматели, государственные чиновники, представители высокооплачиваемой интеллигенции 2.
Будучи теснейшим образом связанной с процессом капиталистического воспроизводства и хозяйственной структурой общества, система среднего образования в США подчинена главной задаче: обеспечению его растущих потребностей в высококвалифицированной рабочей силе. Эта функция особенно четко проявилась в послевоенные годы в связи с ускорением научно-технического прогресса, повышением роли науки и соответственно ростом требований к общеобразовательному уровню населения. Численность учащихся средних школ возросла с 50-х до начала 70-х годов в 2,3 раза. К. 80-м годам в средних школах США обучались 47 млн. школьников, а средний уровень образования населения страны, оцениваемый в годах обучения, составлял 12,5 года (по сравнению с 8,6 года в 40-е годы) 3.
Резко возрос контингент старшеклассников: только во время «школьного бума» конца 50-х — начала 60-х годов число учащихся 10— 12-х классов увеличилось более чем в 2 раза — с 6,4 млн. до 14 млн. В начале 80-х годов в старших классах обучалось более 15 млн. человек (94% молодежи 14—17 лет). По количественным показателям школьного дела — охвату населения сетью школ, проценту выпускников (в 1980 г. 74,3%) - США лидировали среди других развитых капиталистических стран, за исключением Японии 4.
Насыщение рынка труда образованными специалистами, круг знаний которых достаточно широк и выходит за рамки непосредственно выполняемых ими функций, способствует общему повышению культуры труда и возможности относительно безболезненной профессиональной переориентации в быстро меняющихся условиях научно-технического прогресса. Поэтому важнейшей задачей среднего образования должно объективно становиться всестороннее развитие учащихся. Однако в условиях капитализма данный подход сталкивается с обратной тенденцией к узкопрофессиональной, специализированной подготовке, что диктуется прагматическими интересами снижения издержек на образование. Кроме того, в идейно-политических установках господствующего класса четко прослеживается стремление воспрепятствовать «чрезмерному» росту образования трудящихся, чреватому «непредсказуемыми» социально-политическими последствиями. Неудивительно, что для послевоенной истории США характерно обострение борьбы между сторонниками «широкого» и «узкого» подходов к сфере образования.
До конца 60-х годов преобладала концепция широкого профиля обучения, что соответствовало задаче резкого повышения темпов роста средней школы. К началу же 70-х годов преобладающим стал второй, узкопрагматический подход. Немалую роль в этом сыграл экономический спад 1969—1970 гг., в ходе которого впервые за послевоенный период значительное число дипломированных специалистов пополнило ряды безработных, подорвав представление о высоком уровне образования как гарантии занятости. Следует добавить, что выдвижение в социально-политической борьбе конца 60-х—начала 70-х годов проблемы отчуждения личности в yсловиях капитализма было воспринято правящими кругами как определенное следствие «широкого» подхода к образованию трудящихся.
В результате на рубеже 70-х—начала 80-х годов в государственных школах были расширены формы узкоспециализированного, профессионального обучения, которые особенно укрепились в связи с ростом безработицы и обострением конкуренции на рынке труда, что предъявило повышенные требования к профессиональной подготовке рабочей молодежи. В школьных программах был сделан упор на дисциплины, позволяющие выпускникам быстрее приспособиться к реальным условиям жизни и труда.
Система среднего образования в послевоенный период продолжала носить децентрализованный характер, что отличало ее от западноевропейских стран. Причем в условиях роста неоконсервативной идеологии в конце 70-х—начале 80-х годов подобное состояние школы превозносилось правящими кругами как средство обеспечения «американской демократии» в школьном деле, а поборники централизации объявлялись «адептами униформизма», препятствующими «свободной самореализации индивидуума». За этими громкими фразами стояла прежде всего забота о сохранении элитарной структуры среднего образования, предоставляющей максимальные возможности лишь выходцам из богатейших слоев общества. В силу этого структура средней школы отличается аморфностью, существованием системы государственных и элитарных частных школ, значительным разнообразием подходов к школьному делу, сроков обязательного обучения и продолжительности учебного года, профессиональных требований к педагогам, программ обучения и т. д. В большинстве штатов приняты законы об обязательном обучении школьников до 16 лет (в некоторых — до 18).
Средняя продолжительность обучения в школе возросла в послевоенные годы до 12 лет, которые подразделяются в основном на 3 этапа: начальную школу (Primary School) — с I no VI класс, в которой дети обучаются с 6 до 12 лет; неполную среднюю школу (Junior High School) — с VII по IX класс и полную среднюю школу (Senior High School) — с X по XII класс.
Финансирование (на 90%) и непосредственное руководство государственными школами осуществлялись органами штатов и школьных округов, причем между округами также имеются существенные различия (от школьного округа Нью-Йорка с 1 млн. учащихся и 1 тыс. школ до округов с 1—2 школами и числом учеников до 300).
В послевоенный период возросшие требования к школе по интенсификации ее деятельности в условиях НТР способствовали ускорению процесса концентрации школьных округов и школ. К концу 40-х годов в США была 101 тыс. школьных округов, а к концу 60-х годов число округов сократилось до 23 тыс., причем на долю крупных округов с числом учащихся более 25 тыс. приходилась треть всех учеников . В 70-е годы число округов сократилось до 16 тыс. В начале 80-х годов доля крупных округов с числом учащихся более 25 тыс. возросла до 1,1% их общего числа по сравнению с 0,7% в конце 60-х годов .
Концентрация школьных округов и школ создала ряд благоприятных возможностей для решения новых задач, вставших перед школьной системой в условиях НТР: расширился набор изучаемых дисциплин, более гибкими стали программы учебных курсов, появились возможности для применения новейшего оборудования. В условиях научно-технического прогресса, когда постоянно обновляются требования к выпускникам школ, крупные школьные подразделения могут позволить себе разнообразие и гибкость в отношении программ обучения (что особенно характерно для X—XII классов). В крупных школах используется не только принцип выборности некоторых предметов для старшеклассников, но и выборности курсов обучения (в некоторых школах предлагается до 200 разработанных курсов). Однако плодами концентрации школьных округов и школ смогло воспользоваться лишь меньшинство учащихся, поскольку в 70—80-е годы 2/з американских школьников продолжали учиться в мелких округах и мелких школах, которые, по расчетам американских специалистов, неэффективны и в экономическом, и в учебном плане.
Наряду с обеспечением процесса капиталистического производства квалифицированной рабочей силой система среднего образования в США была призвана решать важнейшую социально-политическую задачу сохранения в неприкосновенности антагонистической системы общественных отношений. Для американского общества с его глубокими классовыми противоречиями этот принцип нашел отражение в наличии двух различных подходов к системе образования: образование для детей состоятельных родителей и для выходцев из семей бедняков.
Узкоклассовый подход буржуазии, ее стремление сохранить свои привилегии в обществе прослеживаются в самой структуре школьного образования, основной костяк которой составляют государственные (или «общественные») школы, в которых в начале 80-х годов обучалось около 90% всех американских школьников. На вершине же школьной пирамиды находится сеть привилегированных частных школ для детей состоятельных родителей.
На развитие государственных школ сильно повлияли общие региональные и демографические сдвиги, происходившие в США в послевоенные годы. Это прежде всего массовая миграция негритянского населения в 50-е годы на промышленно развитый Север страны и его концентрация в крупных городах, тогда как имущие слои обосновывались подальше от приходящих в упадок городских кварталов — в фешенебельных пригородах. Данное социально-территориальное деление отразилось и на средней школе. Появились «пригородные школы», которые размещались в светлых, просторных зданиях, оснащались новейшим оборудованием и где работали высококвалифицированные педагоги. Преподавание в подобных школах носит академический характер, так как почти все их выпускники поступают в высшие учебные заведения.
Собственно же города во все большей степени становились средоточием наименее обеспеченных и обездоленных слоев населения, расовых и этнических меньшинств. Образу жизни этих «низов» американского общества соответствовал и свой тип учебного заведения — так называемая «городская школа» со свойственными ей атрибутами — антисанитарией, размещением в старых, неприспособленных зданиях, жалким оборудованием, тесными классными комнатами, низким уровнем преподавания.
Родители учеников из «городских школ» — бедняки и безработные часто кочуют с места на место в поисках работы, поэтому сменяемость Учеников очень высока — до 90% в ходе одного учебного года. Так же высока текучесть кадров преподавателей, всеми силами пытающихся пробиться в престижные «пригородные школы» с более высокой оплатой и лучшими условиями труда.
«Городская школа» — это преимущественно сегрегированная школа с преобладанием черного или цветного состава учащихся. В ряде крупных городов доля негритянских учащихся, обучающихся в сегрегированных школах, возросла к концу 60-х годов до 80—90%. Упорная борьба поборников расового равноправия, в том числе и за равенство в обучении столкнулась с ожесточенным сопротивлением расистов. В ходе кампании так называемого «белого бумеранга» ее организаторы утверждали, будто негритянское население получило в 60-е годы «так много преимуществ», что настала пора бороться против «дискриминации белых граждан». Б результате наступления расистов, поддержанных правящими кругами даже по свидетельству государственных органов США, «усилия по ликвидации фактических расхождений между белыми и черными учащимися были почти полностью прекращены к середине 70-х годов» 7.
Линия социального раздела пролегает не только между «городскими» и «пригородными школами», но и внутри них. С первых же дней обучения в американских школах дети подвергаются групповому тестированию, целью которого является определение так называемого «коэффициента умственной одаренности». В соответствии с ним дети распределяются по группам, и уже с начальных классов преподавание ведется на различных уровнях — для «одаренных», «середняков» и «неспособных».
По результатам тестирования в школах США сложилось, как правило, три профиля обучения — академический (для подготовки к поступлению в университеты и колледжи), общий и профессиональный.
«Селекционная работа» среди детей по принципу отбора «умственно одаренных» расширилась в США с принятием в 1958 г. закона о развитии образования в целях национальной обороны, который прямо призывал к отбору наиболее способных учащихся для создания «интеллектуальной элиты» общества, способной решать наиболее сложные задачи в условиях ускорения научно-технического прогресса. Система тестирования, по существу, смыкалась с реакционными выводами расово-антропологической школы. Ее реализация в 60—70-е годы служила еще одним проявлением господствующего в американском обществе социального неравенства. В ходе слушаний в конгрессе США в 1984 г., посвященных проблемам среднего образования, отмечалось: «Ничто так четко не совпадает с результатами тестов учащихся в средних школах, как уровень доходов их родителей: дети бедняков получают низкие баллы, а дети богатых — высокие. Такова классовая система в американских школах» 8.
«Верхний этаж» системы среднего образования США занимает привилегированная сеть частных школ, недосягаемых не только для детей бедняков, но даже и для детей из семей со средним достатком (плата за обучение составляет около 15—20 тыс. долл. в год). К началу 80-х годов в них обучалось около 10% учащихся. Бюджет этих школ на 60— 70% состоит из платы за обучение, взимаемой с родителей, а также из взносов от различных частных фирм и пожертвований от выпускников. Процесс обучения в частных школах отличается высоким уровнем. Об этом свидетельствует уже тот факт, что в частных школах в среднем приходится 5 учеников на одного учителя, тогда как в государственных школах — 24.
Но и в стратифицированной системе американского среднего образования даже среди частных школ выделяются «аристократические» учебные заведения. Их немного, но они поставляют наибольшее число абитуриентов в известнейшие университеты — Гарвардский, Йельский и другие, входящие в аристократическую «Лигу плюща». Именно из этих наследников богатейших семейств Америки, обучающихся на вершине иерархической системы среднего образования, воспитывается будущая «властвующая элита» — политики, правительственные чиновники, дипломаты, менеджеры крупнейших фирм.
Упорная борьба прогрессивной американской общественности за демократизацию системы среднего образования, центральным лозунгом которой была ликвидация частных школ, заставила правящие круги в 60— 70-е годы избегать открытой поддержки этих элитарных учебных заведений. Однако в условиях наступления правых сил демагогические призывы к «плюрализму» средней школы означали открытую поддержку в начале 80-х годов именно системы частных школ, предоставление им финансовой помощи, государственных субсидий 9.
Кроме экономических и социально-политических функций, средняя школа выполняет важные идеологические задачи. Это — первое на жизненном пути юных американцев учреждение, в котором они воспитываются в духе почитания «американского образа жизни». В послевоенный период с усилением агрессивности американского империализма возросло проникновение в среднюю школу и милитаризма. Оно идет по самым различным каналам — от совместных консультаций представителей военно-промышленного комплекса и сферы образования до включения в школьные программы специальных военных дисциплин. В возрастающем числе школ велись занятия по программе подготовки офицеров запаса.
Большое значение в воспитании духа лояльности у школьников имела религия, причем религиозное воспитание проводилось как в церковных, так и в светских школах. Заметное место среди негосударственных учебных заведений занимали католические школы (особенно в крупных городах Севера и Северо-Востока), в которых религиозному обучению и воспитанию уделялось основное внимание10. В начале 80-х годов при поддержке правящих кругов, кичащихся своей «религиозностью», влияние религии на среднюю школу возросло. Число учащихся в церковных школах превысило 3 млн., усилились позиции религии и в светских школах. Под лозунгом «вернуть бога в школы» неоконсерваторы повели борьбу за принятие поправки к конституции, по сути дела признающей возрастающую роль церкви в светской школе.
Идеологической подготовке американских школьников уделяется повышенное внимание. В ней учитываются возрастные особенности учащихся, гибко сочетаются эмоциональные и наукообразные приемы.
Немаловажные идеологические функции выполняла разветвленная в американских школах сеть скаутских организаций, в которых в 70-е годы состояло около 7 млн. человек. Поскольку для вступления требовались Денежные взносы, их основу составляли дети обеспеченных родителей.
В конце 60-х—начале 70-х годов и последующий период коренящиеся в самой природе капитализма противоречия усугубляли кризисные явления в области среднего образования. Этот кризис достиг такой остроты что даже некоторые буржуазные авторы заговорили о «смертельной опасности», нависшей над американской школой11. Одним из его проявлений стало снижение уровня и качества обучения, особенно в «городских школах». Среди закончивших неполную среднюю школу в начале 80-х годов около трети учащихся не владели основами элементарной математики и лишь 12% были знакомы с алгеброй. Исследования специальной комиссии конгресса США в 1984 г. выявили, что учебные показатели 17-летних школьников по всем без исключения предметам уступали соответствующим показателям начала 70-х годов. Не сократился также разрыв в уровне образования между белыми и черными учащимися 12.
Важной причиной подобного состояния явилась ориентация на создание «образованной элиты» общества. Этот курс, взятый в ходе перестройки системы среднего образования в конце 50-х—начале 60-х годов, привел к снижению требований к основной массе учащихся, удалению ряда важнейших предметов из школьных программ под демагогическим предлогом «неспособности» детей из беднейших семей (в особенности принадлежащих к национальным меньшинствам) овладеть знаниями в полном объеме. Положение усугублялось нехваткой средств и низким качеством преподавания в «городских школах». Кроме того, рост безработицы в 70-х—начале 80-х годов, социальная и расовая дискриминация во всех областях жизни лишали детей из бедных семей перспективы, надежды на улучшение положения в будущем и соответственно желания учиться.
Социальный скепсис, разочарование и цинизм, которые развиваются у американских школьников по мере их взросления и адаптации к «американскому образу жизни», создают питательную почву для роста правонарушений и преступности среди учащихся. Этому же способствует и сама духовная среда, окружающая их,— пропаганда в литературе, телевизионных программах, кинематографе права сильного, романтизация мира гангстеров, смакование убийств, аморализма, грабежей и нападений.
Неудивительно, что в послевоенный период прослеживается четкая тенденция к росту серьезности проступков и тяжких преступлений американских школьников вплоть до участившихся случаев нападения на преподавателей, распространения наркомании, разгула вандализма 13.
Кризис проявился также в резком замедлении в 70-х годах «и даже абсолютном сокращении контингента учащихся не только по демографическим причинам, но и за счет снижения охвата молодежи» 14. Это связано прежде всего с отсевом из школ детей бедняков. По данным государственных органов, отсев школьников был наиболее высок в «гороДских школах» и в 70-е—начале 80-х годов нередко превышал в старших классах этих школ 50% учащихся 15. Ежегодно миллионы детей из семей бедняков бросали учебу, не получив даже элементарного средне-школьного образования.
Попытки сгладить кризисные явления в области среднего образования не дают заметного положительного эффекта прежде всего в силу oтСУТСТВИЯ реальной заинтересованности капиталистического государства в подъеме образовательного уровня своих граждан. Конъюнктурный характер поддержки государством системы среднего образования особенно наглядно проявился в начале 80-х годов, когда правящие круги, ратуя на словах за преодоление школьного кризиса, на деле систематически урезали расходы на образование в угоду все разбухающему военному бюджету, что сильно сказалось на качественной стороне обучения16. В этих условиях неудивительно, что миллионы американцев не обладают элементарной грамотностью. В начале 80-х годов государственные органы признали «шокирующим» положение дел в данной области: оказалось, что в богатейшей и наиболее развитой стране капиталистического мира 26 млн. граждан не умеют читать и писать, а около 72 млн. «функционально безграмотны» (т. е. полученные ими знания не выходят за рамки их узкой специализации) 17. Кризис системы среднего образования в США является составной частью общей проблемы роста социального расслоения, усиления социальных антагонизмов, которые сопровождали развитие американского общества в послевоенный период.
2. ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ
В послевоенный период произошел количественный рост высшей школы, расширился студенческий контингент. В 1958 г. он достиг 3,7 млн. человек, или 18,3% числа молодежи от 18 до 24 лет, что превысило показатели 1940 г. в 2,5 раза. Число вузов осталось приблизительно на довоенном уровне (около 2 тыс.), но их материальное положение улучшилось. Во второй половине 40-х — первой половине 50-х годов страна расходовала на высшее образование 3—4 млрд. долл. (около 1% ВНП) 18. Это означало, что по сравнению с довоенным уровнем расходы к 1958 г. увеличились в 9 раз19. Заметно возросли затраты на усовершенствование учебного процесса, комплектование библиотек, оснащение лабораторий.
В американской системе высшего образования в послевоенные годы особенно резко выявились различия между первоклассными вузами из «Лиги плюща» и множеством откровенно слабых по составу преподавателей и материальному обеспечению колледжей. Финансовые затруднения и антиинтеллектуальная обстановка американской глубинки обрекали эти вузы на снижение требований к абитуриентам, умножение неакадемических курсов вроде «домашнее хозяйство» или «игра на птаре», вообще на потакание примитивным вкусам потенциальных финансовых Доноров и клиентов.

Аттестационные агентства регулярно выявляли десятки частных заведений, торгующих фиктивными степенями, и немало государственных вузов, чьи дипломы также не котировались20. Таковыми были многие негритянские колледжи Юга, где студенты получали чуть больше среднего образования плюс некоторые практические навыки 21. Подобное положение вещей было вызвано не только слабой подготовкой большинства негритянских школьников и низким качеством обучения в доступных для них вузах, но еще и убежденностью многих деятелей американской высшей школы в том, что получение нормативного образования менее важно (тезис Дж. Дьюи), чем реализация индивидуальных склонностей и способностей. В рассматриваемый период был, правда, достигнут некоторый прогресс на пути десегрегации высшей школы: в 1954 г. Верховный суд подтвердил принятое им в 1936 г. решение, признавшее неконституционным расистский принцип «равного, но раздельного обучения», но вплоть до 60-х годов, когда развернулось движение за гражданские права, это решение оставалось, в сущности, на бумаге.
В целом первые 12 послевоенных лет вошли в историю высшей школы США как «мертвый сезон». Конгресс фактически блокировал обсуждение проектов реформы образования. Средства, ассигнуемые на исследования в вузах, шли по большей части на разработки в области вооружений — государственные лаборатории были после войны почти полностью свернуты и переданы университетам. Это не могло не сказаться на уровне преподавания, вообще на атмосфере, царящей в вузах. Фундаментальная наука по-прежнему не была в чести, по ряду дисциплин (особенно гуманитарных) США, как и раньше, серьезно отставали от Европы. В обстановке маккартизма резко усилились гонения на преподавателей, придерживавшихся прогрессивных убеждений 22, упала численность прогрессивных студенческих организаций, ослабла их активность.
Перестройка американской высшей школы, включая ее структуру, методы финансирования, организацию учебного процесса и научную политику, началась только в конце 50-х годов и была во многом связана с активизацией деятельности федерального правительства. До этого высшее образование не было объектом постоянного, а главное, специального внимания федеральных властей.
Событием, буквально за один день изменившим отношение Вашингтона к проблемам образования, в том числе высшего, стал запуск в октябре 1957 г. советского спутника. Отставание США в освоении космоса было воспринято в правящих кругах США как следствие отставания в образовании.
Президент Д. Эйзенхауэр заявил о том, что для военных усилий США школы приобрели экстраординарное значение23. Закон 2 сентября 1958 г. положил начало регулярному финансированию высшего образования co стороны федерального правительства, которое с этого момента рассматривает высшую школу как важнейший источник роста военно-техническогo потенциала страны.
В последующие годы, особенно президентства Дж. Кеннеди и Л. Джонна высшему образованию уделялось значительное внимание. Этому не-а10' способствовали получившие тогда популярность экономические теорий согласно котодpым «прогресс в знаниях» становится все более и более важным фактором экономического роста, а потому капиталовложения в образование дают наибольший хозяйственный эффект 24. При всемерной поддержке и даже под давлением администрации конгресс принял несколько десятков законов, результатом которых было резкое увеличение средств, выделяемьос вузам из федерального бюджета. В целом же государственные затраты на высшее образование выросли с 5,3 млрд. долл. в 1958 г. до 50,2 млрд. в 1979 г., а их доля в расходной части государственного бюджета соответственно — с 2,9 до 8,8% 25. Отдавая себе отчет в том, что одно только материальное укрепление существующих вузов или умножение их числа не решит проблемы высшей школы, федеральное правительство игзбрало путь существенной ее перестройки.
Частный капитал не только благословил начатую федеральными властями реформу, но и деятельно включился в ее осуществление2в. Это выразилось прежде :всего в шестикратном увеличении частномонополисти-ческпх (особенно со стороны филантропических фондов) ассигнований: в 1979 г. вузы получили из этого источника 2,6 млрд. долл. против 0,4 млрд. долл. в 1958 г.27 Типичный для прежних лет случайный характер частных даренжй, за которым нередко стояло стремление укрыться от налогов, уступил место продуманным требованиям употребить предоставляемые средств, а на разработку конкретных научно-практических проблем, подготовку специалистов определенного профиля и даже на приобретение аппаратуры, выпускаемой данной фирмой. Стремясь лучше контролировать дея:тельность вузов, монополистический капитал стал настойчивее добиваться решающего голоса в их руководящих органах. Таким образом, в проведении реформы высшей школы государство и монополии с самого начала оказались партнерами 2S.
Воплощенные в мерах по перестройке высшей школы идеи родились по большей части в академическом мире и неоднократно (хотя до конца 1957 г. без видимого успеха) излагались его представителями в комиссиях и подкомиссиях конгресса. В основу были положены принципы, разработанные и к тому времени уже отчасти претворенные в жизнь в таких вузах, как Гарвардский университет и Массачусетский технологический институт. Гл:авным из этих принципов была ориентация на научные исследования и: подготовку ученых. Этой цели был подчинен учебный процесс, предусматривавший индивидуальные программы обучения, акцент на самостоятельную работу студентов, их участие в научных исследованиях.
Соответственно пленялась и структура вуза: к четырехгодичному колледжу, выпускавшему бакалавров, добавлялась так называемая исследовательская школа, рассчитанная на подготовку специалистов на уровне магистров, и, как правило, аспирантура, успешное окончание которой обеспечивало диплом «доктора философии» — «Пи-эйч-ди» (что примерно соответствует советскому диплому кандидата наук) 29. Специализация почти полностью переносилась на эту вторую ступень университета В первые же 4 года студент получал общее образование, включавшее знакомство с основными проблемами, методами и концепциями как естественных, так и гуманитарных наук. Такая организация университетского образования была призвана преодолеть чрезвычайно узкую специализацию большинства выпускников, что отрицательно сказывалось не только на их общей культуре, но и на способности воспринимать новые знания, работать в смежных областях, гибко реагировать на меняющиеся условия производства. По мнению многих экспертов, подобная организация учебного процесса наилучшим образом отвечала потребностям американской экономики в эпоху НТР. Именно такой исследовательский университет и был взят за образец при разработке реформы.
Растущая потребность в научных кадрах привела к концентрации лучших научных сил в исследовательских школах университетов, куда И направлялись основные средства. Но нехватка кадров средней квалификации (техников, лаборантов и т. д.) наряду с опасением упустить талантливую молодежь заставила истэблишмент расширять и первую ступень высшей школы за счет увеличения набора в уже существующие академические колледжи и особенно путем создания новых. В массе своей это двухгодичные колледжи, именуемые младшими в отличие от четырехгодичных старших. Программы большинства младших колледжей включают, помимо практических дисциплин, некоторые теоретические курсы, а потому более или менее соответствуют, а иногда (особенно в Калифорнии) даже совпадают с программами первых двух курсов старшего колледжа. Это позволяет лучшим выпускникам младших колледжей продолжить учебу на втором или третьем курсе старшего колледжа. Определенным преимуществом этой трехступенчатой системы является возможность организовать на ее основе повышение квалификации и переподготовку кадров на самых различных уровнях.
Социальная дифференциация американской молодежи всегда сказывалась на доступности высшего образования и на качестве обучения для различных прослоек молодежи. Подъем массовых демократических движений в 60-х годах, движение за десегрегацию вузов привели к определенным переменам в составе и общей численности студентов: между 1958 и 1979 гг. число их выросло в 3 с липшим раза и достигло 11,5 млн. человек, что составляет почти половину населения США от 18 дo 24 лет 30.
Давление демократических сил на федеральные и местные власти повлияло и на проведение реформы высшего образования. В то же время и истэблишмент активизировал свои усилия к тому, чтобы в еще большей мере использовать высшее образование как инструмент идеологической я социальной политики. Этой цели служила, в частности, попытка реанимировать иллюзии о мнимом всемогуществе высшего образования31-
Перестройка американской высшей школы еще не завершилась, когда она вступила в полосу кризиса. Предвестником его явились студенческие волнения 60-х годов — реакция кампусов преимущественно на общеполитические, а не корпоративные, чисто университетские проблемы. По-на-стоящему же кризис высшей школы наметился в 1968—1969 гг. Впервые со времен «великой депрессии» 30-х годов среди дипломированных специалистов возникла безработица. В конце 60-х годов работу не могли найти около 1% выпускников вузов; с тех пор эта цифра растет и к концу 70-х годов превышала 3,5% 32. Экономическая эффективность расходов, связанных с получением высшего образования, упала с 11— 12% в начале 60-х годов до 8% в начале 70-х. Соответственно более чем на треть сократилось различие в оплате труда выпускников высшей и средней школы. Значительно увеличились и к середине 70-х годов достигли 45—50% масштабы недоиспользования квалификации специалистов, что влекло неудовлетворенность работой и снижение производительности труда.
Несмотря на заметное расширение системы переподготовки кадров, а следовательно, пополнение вузов взрослыми людьми, в 70-х годах резко упали темпы роста студенческого контингента — до 3,5% в год по сравнению с 9,6% в предшествующее десятилетие 33. Уменьшился интерес к научной карьере, и все большая часть студентов стала ограничиваться профессиональной подготовкой. Среди экономистов громче зазвучали голоса тех, кто оспаривал исключительную эффективность капиталовложений в высшее образование. В деловых кругах, раздраженных трудностями, неожиданно возникшими на пути развития вузов и эксплуатации их ресурсов, и ростом леворадикальных настроений в кампусах, приобрела популярность точка зрения, согласно которой государственное и — шире — общественное финансирование высшего образования, разумное в прошлом, в условиях массовой высшей школы в целом неприемлемо 34 Отражая в общем эту позицию, Р. Никсон после вторичного избрания на пост президента в 1972 г. заявил, что считает ошибочной практику 60-х годов, когда слишком многие проблемы, в том числе проблему образования, пытались решить с помощью одного лишь увеличения федеральных ассигнований. Это заявление знаменовало поворот в политике Вашингтона, взявшего курс на сокращение или замораживание ряда федеральных программ.
Причины, вызвавшие кризисные явления в высшей школе США, многообразны. Будучи составной частью капиталистического общества, американская высшая школа неминуемо развивается по его законам и по-этому подвержена характерным для него кризисам перепроизводства я Другим неизлечимым болезням. Тяжелую дань уплачивает она духовному упадку, милитаризации мышления, гонениям на свободомыслие, столь характерным для общественной атмосферы США. Анализ ведущих тенденций в развитии американской высшей школы после 1945 г. показывает, что относительное благополучие университетов и колледжей США в 50-е и 60-е годы было временным явлением, обусловленным исключительными, в общем-то тепличными, условиями начала НТР и активнейшего вмешательства федерального правительства.
Кризис доверия к высшей школе был в значительной степени связан и с неадекватной оценкой ее состояния в 60-е годы. Завораживал рост капиталовложений в высшую школу. При ближайшем рассмотрении, однако, выяснилось, что инфляция, расширение студенческого контингента стремительное повышение стоимости образования, некоторые другие факторы во многом свели на нет впечатляющее увеличение вузовских бюджетов, так что расходы высшей школы в пересчете на одного студента с начала 30-х годов почти не изменились. Между тем требования, предъявляемые жизнью к вузам, а следовательно, и нагрузка на их бюджет сильно увеличились.
Сказались и издержки новой структуры высшей школы. Как уже отмечалось, при разработке реформы за образец были взяты лучшие, так называемые исследовательские университеты, ориентированные на науку и подготовку ученых. Реформа содействовала некоторому увеличению численности таких вузов, по главный ее результат заключался в создании многоступенчатой системы высшего образования, нацеленной на выявление способных и наилучшим образом подготовленных студентов и постепенное их сосредоточение в исследовательских школах элитарных университетов. Этот порядок еще более закрепил существующую дифференциацию качества высшего образования.
Многоступенчатая структура американской высшей школы имела еще одно слабое место — младшие колледжи. Справедливости ради следует сказать, что далеко не все младшие колледжи были безнадежно плохого качества, но, с другой стороны, имелось немало четырехгодичных вузов с крайне низким уровнем подготовки. Особенно жалкое зрелище представляют так называемые «колледжи открытых дверей», созданные в негритянских гетто больших городов и принимающие всех желающих. Считаясь иногда частью солидных университетов, эти колледжи не обеспечиваются ни сколько-нибудь достаточными средствами, ни квалифицированными преподавателями, хотя нуждаются и в том, и в другом особенно остро. Вместо того чтобы всемерно поднимать общий уровень студентов этих колледжей, не имеющих, как правило, полноценного среднего образования, им предоставляется следовать своей собственной программе, что сплошь и рядом оборачивается профанацией. Цинизм ситуации становится особенно очевидным, если учесть, что речь идет о государственных вузах, почти полностью финансируемых налогоплательщиками.
Как уже отмечалось, источники денежных поступлений американских вузов весьма разнообразны. Это разнообразие обеспечивает им в трудных ситуациях возможность для маневра, но, с другой стороны, оборачивается непостоянством и неравномерностью распределения средств по расходным статьям бюджета. И государственные, и частномонополистические ассигнования, и пожертвования отдельных лиц подвержены резким конъюнктурным колебаниям. В последние два десятилетия колебания в денежных поступлениях в фонды вузов проявляются в изменении не столько общего объема капиталовложений, сколько их структуры. Так, в середине 60-х годов больше всего средств вкладывали в научные исследования и подготовку ученых: на них приходилось 45—48% ассигнований35. В то же время подготовкой кадров в некоторых традиционных и потому малопрестижных профессиях, например горных инженеров и врачей-терапевтов 36, пренебрегали, и это дорого стоило США. Невозможность в короткие сроки наладить в нужных масштабах подготовку таких специалистов вынудила США на протяжении 70-х годов ввозить их из-за границы.
Еще более уязвимым местом американской системы финансирования высшего образования являлась и является неравномерность распределения субсидий между вузами. «Вашингтон не тратит деньги на вузы второго сорта»,— заметил в свое время президент Калифорнийского университета в Беркли К. Керр 37. И действительно, в середине 60-х годов из 2 5 тыс. существовавших в стране высших учебных заведений лишь 100 получали около 45% всех федеральных ассигнований, в том числе лучшие 10 — около 16% 38. Сходным образом распределялись частные субсидии высшей школе.
Тенденция к сосредоточению средств в элитарных вузах особенно усилилась после того, как в 1972 г. был принят закон, в соответствии с которым федеральное правительство стало финансировать вузы не столько с помощью прямых «институциональных» субсидий, сколько путем предоставления субсидий студентам. Поскольку размеры этих субсидий зависят в первую очередь от величины платы за обучение, львиная доля федеральных средств досталась все тем же дорогостоящим исследовательским университетам, в большинстве своем частным. Тем самым, помимо всего прочего, произошло перекачивание средств из государственного сектора высшей школы в частный.
Официальной целью закона 1972 г. было содействие молодежи независимо от ее материального положения в получении доступа к возможно лучшему и желанному для нее образованию. Но эта цель не была и не могла быть достигнута. Государственные субсидии предоставляются преимущественно в виде льготных (из 3% годовых) займов, но в условиях быстро меняющейся экономической конъюнктуры и снижения отдачи от капиталовложений в высшее образование многие потенциальные абитуриенты не решаются брать в долг крупные суммы. Что же касается стипендий (учреждаемых федеральным правительством, местными властями и частными фондами), то их размеры мизерны. В середине 70-х годов только 4% студентов покрывали половину расходов на обучение с помощью стипендий39. В результате большинство абитуриентов выбирали те вузы, где стоимость обучения была ниже. Поскольку в государственных колледжах плата была в 2,5 и более раз ниже, чем в частных университетах, вопрос о том, куда попадает абсолютное большинство выходцев из малоимущих семей, был предрешен. Значительная их часть вообще не попадала в вуз: подсчитано, что в семьях, относящиеся по своим доходам к нижним 20% населения, студентов было приблизительно в 6 раз меньше, чем в семьях, принадлежащих к верхним 20%.
Еще большие контрасты наблюдаются при поступлении в высшиe учебные заведения второй ступени41.
Следует принять во внимание, что стоимость обучения в США с начала 60-х годов непрерывно росла. В начале 80-х годов стоимость обучения в престижных университетах типа Гарвардского составляла свышe 15 тыс. долл. в год, в университетах рангом ниже — от 6 тыс. до 8 тыс.42 «Осилить» подобные затраты могли лишь выходцы из весьма состоятельных семей.
Все эти факторы, несомненно, сыграли определенную роль в развитии студенческого движения. Характерно, что студенческие выступления пошли на убыль как раз тогда (со второй половины 1970 г.), когда все более ясно стали обозначаться кризисные явления в высшей школе. В известной мере это снижение студенческой активности было обусловлено ростом безработицы среди выпускников вузов. Кроме того, реформы 60-х годов в какой-то мере решили некоторые проблемы высшей школы; временный, подчас даже иллюзорный характер этих решений выявился не сразу. Благодаря расширению сети государственных колледжей и введению квот для этнических меньшинств (в том числе и в частных вузах) был несколько приглушен вопрос о дискриминации в сфере высшего образования.
Говоря о причинах спада студенческого движения, нельзя обойти молчанием и обрушившиеся на него репрессии. Наряду с демагогической клеветой, полицейскими провокациями и административными мерами в ход было пущено специальное законодательство. В 1968—1970 гг. конгресс принял ряд законов, создававших различные препятствия предоставлению финансовой помощи учащимся, «замешанным в беспорядках» 43. В некоторых штатах, например в Калифорнии и Мичигане, было предусмотрено сокращение ассигнований не только мятежным студентам, но и тем вузам, где имели место студенческие выступления. Бизнес также стал оказывать на вузы финансовый нажим. В этих условиях многие колледжи и университеты ужесточили свои уставы, угрожая исключением «за политическую деятельность», за непослушание и непочтительное отношение к администрации высших учебных заведений.
Одновременно истэблишмент усилил идейно-политическое воздействие на высшую школу. Этот метод борьбы с радикализацией студенчества, отстаиваемый в основном сторонниками демократической партии, хорошо сформулировал президент Йельского университета К. Брюстер: «Энергия, направленная на перемены, существует; она будет искать выход; она должна быть канализирована на достижение приемлемых результатов» 44 Усилились попытки вовлечь студентов в «систему»; важнейшим шагом в этом направлении стала вступившая в силу с 1971 г. XXVI поправка к конституции о снижении возрастного ценза избирателей с 21 до 18 лет. Выросла государственная и частномонополистическая поддержка консервативным и «неполитическим» студенческим организациям. В университетах стали создаваться кафедры теории и практики свободного предпринимательства, активизировалась пропаганда ценностей буржуазного общества.
Однако эти меры дали лишь ограниченные результаты. Хотя студенческое движение и утратило боевые черты и напористость, свойственные ему в 60-х годах, оно отнюдь не исчезло вовсе. То же можно сказать и oб общественно-политической позиции вузовских преподавателей: на фоне роста консерватизма в стране они по-прежнему в массе своей остаются одной из наиболее либерально и прогрессивно настроенных социальных групп в США.

3. НАУКА И ТЕХНИКА
В середине и второй половине XX в. в США, как и в других индустриально развитых странах, объективный процесс быстрого возрастания практической эффективности науки45, превращение ее в непосредственную производительную силу, массовое применение таких революционизирующих научных достижений, как синтетические материалы и космические аппараты, ядерная энергия, ЭВМ и т. д., вылились в комплексный переворот в технических средствах производства — современную научно-техническую революцию. Для этой стадии в еще большей мере, чем для предыдущего периода, характерно острое противоречие между объективной социальной потребностью в развитии науки, с одной стороны, и стремлением монополий использовать научно-технический прогресс для реализации эксплуататорских, экспансионистских и антигуманных целей — с другой.
В качестве фактора, способствующего постановке научно-технического прогресса на службу милитаризму и экспансионизму, выступило формирование и увеличение мощи военно-промышленного комплекса и дальнейшее развитие государственно-монополистического капитализма. Группировки монополистического капитала, определявшие правительственную политику США в области науки, возлагали особые надежды на научные исследования, видя в них прежде всего средство наращивания военного потенциала. Огромные суммы, ассигнуемые «на науку», в действительности в значительной мере шли на ускоренное развитие новых видов стратегического ядерного оружия с целью обеспечить США одностороннее военное преимущество.
Эта тенденция имеет свои исторические корни. И в предыдущие десятилетия, особенно во время второй мировой войны, федеральному финансированию в США подлежали преимущественно исследования воен-. ного характера, и соответственно рост их федерального финансирования Далеко опережал рост расходов на исследования в здравоохранении, фундаментальных областях знаний (кроме опять-таки связанных с военными Целями), в гражданском строительстве и других мирных отраслях.
Так, за 1937—1953 гг. правительственные ассигнования на гражданские исследования возросли всего лишь в 3 раза, а на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) военного характера — в 140 раз46. В начале 50-х годов около половины всех научных работников и инженеров, занятых в лабораториях промышленных фирм, работали по правительственным военным заказам; 55% со стоявших на государственной службе научных работников были заняты в министерстве обороны, Комиссии по атомной энергии (КАЭ) и Национальном консультативном комитете по аэронавтике. С 1961 по 1967 г. из 454 млрд. долл., израсходованных на НИОКР, около 210 млрд. пошло на разработку новых видов оружия 47.
Стремление правящих кругов США использовать достижения научно-технического прогресса для получения военно-стратегического превосходства над социализмом вылилось в период кратковременной монополии США в области атомного, а затем и водородного оружия в форму прямого ядерного шантажа 48.
Вторая мировая война наглядно засвидетельствовала огромную важность научных исследований, причем не только прикладных, но и фундаментальных, для развития промышленной и военной мощи. Но именно в области фундаментальных исследований 30—40-е годы наиболее явно продемонстрировали неадекватность сложившейся в США системы организации науки стоящим перед нею задачам, а также зависимость ее от притока высококвалифицированных кадров из-за рубежа.
В 1945 г. В. Буш, возглавлявший Отдел научных исследований и разработок при правительстве США, выдвинул идею создания Национального научного фонда как автономного федерального органа для поощрения фундаментальных исследований и подготовки кадров (в области естественных наук). Тем не менее эта идея не была реализована ни в 1945 г., ни в 1947 г., когда конгресс принял соответствующий законопроект, на который, однако, наложил вето президент Трумэн. В 1950 г. законопроект наконец был принят конгрессом, но в урезанном виде. Фонду был выделен бюджет всего лишь в 75 млн. долл., что не давало ему, конечно, сколько-нибудь решающего голоса в общем балансе расходов на исследования и разработки, которые превысили к этому времени 3,5 млрд. долл. в год. Параллельно был создан ряд других центров координации и развития исследований, работавших (после 1950 г.) в контакте с Национальным научным фондом и акцентировавших внимание на прикладной науке: Управление военно-морских исследований, аналогичные управления в армии и авиации, а также крупнейший (по масштабам 40—50-х годов) из подобных центров — КАЭ. Правительственным актом об атомной энергии от 1 августа 1946 г. этой комиссии были полностью переданы функции проекта «Манхэттен».
В организационном и юридическом отношении создание этого отраслевого федерального органа не представляло собой чего-то принципиально нового, поскольку структура КАЭ и ее статус в посредничестве между правительством и монополиями копировали структуру и статус существовавшего с 1915 г. Национального консультативного комитета по аэронавтике. Важно подчеркнуть, что хотя программами КАЭ предусматривалось и гражданское использование атомной энергии, тем не менее с самого начала существования эта комиссия руководствовалась положением закона об атомной энергии (1954 г.) о том, чтобы исследовательские программы «подчинялись все время главной цели — максимально способствовать национальной обороне» 49.
Американский историк техники Д. Ф. Ноубл писал: «... после того как холодная война" достигла апогея и перешла в горячую войну в Корее, дебаты вокруг судьбы послевоенной науки прекратились. Тип развития, утвердившийся в годы войны и в последующем увековеченный, вскоре стал общепризнанной рутинной практикой. Это означало, что вокруг науки еще плотнее сжалось кольцо военно-промышленного комплекса. Сильнее, чем когда-либо ранее, наука становилась привязанной к военной колеснице и зависимой от ведущих корпораций и элитарных университетов» 50.
Конец 50-х годов явился важной вехой в развитии организации науки в США. Происшедшая в этот период перестройка как органов руководства наукой, так и финансирования исследований явилась результатом признания достижений советской науки, особенно в области космических исследований. Они дали толчок жарким дебатам к проведению ряда ранее долго задерживавшихся мероприятий на общегосударственном уровне. Наблюдался рост расходов на науку с 1,4 до 2,99% (в 1964 г.) ВНП, что намного превышало как рост всего ВНП, так и общих капиталовложений в хозяйство страны. Параллельно доля государственного финансирования в общем финансировании науки увеличилась с 53 до 64%. Однако этот рост не был обеспечен соответствующей подготовкой научных кадров, поскольку в 40-х и 50-х годах при значительном ежегодном росте затрат на науку (37%) 'численность научного персонала, занятого в исследованиях и разработках, ежегодно росла лишь на 10% 51.
Для координации усилий в области космических программ Национальный консультативный комитет по аэронавтике был преобразован в июле 1958 г. в Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА), которому передавался также ряд функций военных ведомств в сфере космических исследований. В 1958 г., т. е. значительно позже, чем в СССР и ряде других стран, в США была создана общегосударственная служба научной информации, перед которой, помимо общих координационных и коммуникационных задач, была поставлена цель наладить оперативный перевод советских естественнонаучных и технических журналов: уже в 1959 г. объем соответствующих переводов достиг 70 тыс. страниц 52.
Существенное значение имело создание в марте 1959 г. (из представителей министерств обороны, здравоохранения, просвещения, НАСА, Национального научного фонда и КАЭ) Федерального совета по науке и технике. Директивой президента Эйзенхауэра совету было предписано рассматривать исследовательские задачи, требующие для своего решения участия нескольких ведомств или вообще носящие наиболее общий характер. Тогда же была учреждена должность специального помощника президента по науке и технике.
В начале 60-х годов к перечисленным органам управления и координации исследований и разработок прибавились новые, функции которых не были четко определены, что отражало непоследовательность государственной научной политики. В их числе были созданное в 1962 г. Управление науки и техники, возглавлявшееся специальным помощником президента по науке и технике; управления по науке и технике в министерствах внутренних дел (с 1961 г.), торговли (с 1962 г.) и других; ряд сенатских комитетов и подкомитетов по космическим и другим исследованиям; созданный в феврале 1962 г. Национальной академией наук Комитет по правительственным связям, преобразованный в 1963 г. в Комитет по науке и государственной политике. Все эти центры наряду с уже имевшимися усиливали в своей совокупности привычную для системы научных исследований в США картину полицентризма, за которой скрывалось, однако, вполне последовательное стремление найти наиболее эффективный способ эксплуатации научного потенциала в интересах монополий 53.
В первые послевоенные десятилетия в стране ощущалась нехватка ученых и инженеров, особенно в сфере НИОКР. Созданная в 1953 г. президентская комиссия по людским ресурсам и подготовке кадров специалистов выявила недостаток бакалавров и главным образом докторов по естественным наукам, а также специалистов по техническим наукам (нехватка — 30 тыс.), врачей и т. д. К 1952 г. специалисты с высшим образованием требовались на 18,4% рабочих мест54. В 1960 г. лишь 56% лиц, работавших на инженерных должностях, имели высшее образование 55. В ходе реформ в сфере образования в конце 50-х — начале 60-х годов на преодоление этих диспропорций были затрачены значительные средства.
Растущая заинтересованность монополий в выполнении научных программ университетами (в основном фундаментальных и многодисциплинарных исследований) не могла не наложить соответствующего отпечатка и на всю ориентацию научной работы в высшей школе 56. Тем не менее в 60—70-х годах частные лаборатории в промышленности, получившие распространение еще на предшествовавших стадиях развития американской науки и техники, в рассматриваемый период по некоторым показателям вышли на первое место среди всех исполнителей НИОКР в США. Эти лаборатории к 1953 г. выполняли НИОКР ежегодно на 3,6 млрд. долл., и в них были заняты 70% общего числа исследователей и разработчиков ". В 1970 г. объем финансирования НИОКР частными промышленными компаниями достиг 19,2 млрд. долл., что опять-таки составило 70% общих расходов на научную деятельность в стране58.
Что касается государственных лабораторий, то еще в 60-е годы было официально констатировано, что их роль в общем объеме исследований и разработок неуклонно падает 59. К 70-м годам доля этих лабораторий в государственных бюджетных ассигнованиях на науку сократилась до
10-15%.
В послевоенный период в значительной мере по примеру европейских научно-исследовательских институтов было создано большое количество «бесприбыльных», или «некоммерческих», исследовательских фирм типа «РЭНД корпорейшен», которые, не вытеснив университеты из сферы фундаментальных исследований, в значительной мере приняли на себя консультативные и прогностические функции (в отношении как правительственных, так и частных запросов), а также проектирование комплексных программ научно-технического развития и т. п. Сходные функции в ряде случаев взяли на себя и некоторые промышленные фирмы. В 1973—1974 гг. ряд фирм добился даже такой традиционно университетской привилегии, как присуждение ученых степеней бакалавра (фирмы АТТ, ИБМ и «Ксерокс») и доктора («РЭНД корпорейшен»). Множественность форм государственно-монополистического контроля над сферой науки становилась характерной чертой организации исследований в США в послевоенный период.
Из новых форм сочетания исследовательской работы с преподаванием можно отметить и появление «мультиверситетов» (университетов, осуществляющих одновременно относительно самостоятельные исследовательские работы и подготовку специалистов), в которых наукой занимаются сами университеты, а не особые центры, созданные при них, и притом они берут на себя функции по внедрению результатов исследований в производство. Соответственно научные исследования, в том числе прикладные, стали в этих центрах основой также и учебного процесса.
Развитие получил и такой новый тип организации исследований (но одновременно и образования, а также связи исследовательской сферы с производственной), как учебно-научные комплексы. Один из таких учебно-научных комплексов был создан в течение 60-х годов в районе Далласа — Форт-Уэрта (штат Техас). Он не только стал фактически первым крупным центром науки в этом штате, но и обеспечил потребности промышленных корпораций «Тексас инструментc», «Коллинс рэдио», «Сан ойл» и других в научно-технических кадрах.
В послевоенные десятилетия заметно активизировались в сфере НИОКР «благотворительные» фонды, деятельность которых в ряде отраслей вышла за пределы США. Новый стимул развитию фондов придала их посредническая функция между монополистическим и государственным регулированием, между наукой и образованием, общественностью и наукой. Продолжался процесс сращивания правлений фондов и университетской науки. К середине 60-х годов треть попечителей 12 крупнейших фондов стали либо президентами, либо членами правлений университетов 60. Более 80% существующих в настоящее время в США фондов основаны в послевоенный период; всего же к середине 70-х годов в США число «филантропических» организаций приблизилось к 30 тыс. с общим активом до 27 млрд. долл. Росту числа фондов сопутствовало сосредотo-чение управления ими в немногих руках. Наибольшую роль в субсиди ровании, а соответственно и регулировании научных и промышленных исследований приобрели фонды, принадлежавшие трем финансовым группам: Морганам (унаследовавшим и фонды Карнеги), Рокфеллерам а Фордам, которые в совокупности располагают капиталом дo 10 млрд. долл.61
За 1954—1961 гг. численность промышленных лабораторий и их персонала выросла почти вдвое. Но приблизительно к концу этого же периода, характеризовавшегося быстрым прогрессом в области ЭВМ, космической технологии, производства новых материалов и т. п., стало ясно, что создать собственную эффективную промышленную лабораторию могут лишь крупные фирмы, с оборотом не менее 5 млн. долл. К 1979 г. 90% всего объема НИОКР, выполняемых в промышленности, оказались сосредоточенными в 400 (3%) из 13 400 компаний, имевших собственные исследовательские программы62. В 1976 г. 50 фирм осваивали 4/5 всего объема затрат на НИОКР в промышленности 63.
По оценкам Национального научного фонда, в течение 60—70-х годов собственными программами НИОКР располагали не более 1% всех фирм, существовавших в США. Из этого 1 % около 10 тыс. фирм имели менее чем по тысяче человек занятых и расходовали на упомянутые программы в среднем 160 тыс. долл. в год на одну фирму, в то время как 285 фирм с числом занятых более 10 тыс. человек каждая осваивали 84% всех ассигнований на промышленные НИОКР при средних затратах 55 млн. долл. в год на одну фирму64. Естественно, что возможности мелких фирм и тем более отдельных изобретателей проводить исследования не идут ни в какое сравнение с возможностями корпораций. В 60— 70-е годы нашла свое дальнейшее выражение тенденция снижения доли патентов, выдаваемых индивидуальным изобретателям. В 1970 г. эта доля составляла лишь 20% по сравнению с 45% в 1945 г. (и 80% в начале века) 65
Попытки наладить систематическое регулирование НИОКР на более высоких уровнях, предпринимавшиеся неоднократно, привели в кругах монополистической буржуазии к опасениям, что государственное регулирование даст науке больше самостоятельности, чем это желательно с точки зрения обеспечения интересов частного капитала. В правящей верхушке возникло беспокойство, что консультативный (по науке) аппарат при президенте станет, скорее, представителем научного сообщества при президенте, чем президента при научном сообществе, и будет отстаивать «академические» интересы.
Руководствуясь этой идеей, Р. Никсон попытался ликвидировать практически все достигнутое в деле государственного регулирования наукой, упразднив в январе 1973 г. научно-консультативный аппарат Белого дома, в том числе Управление науки и техники и должность помощника президента по науке и технике. Позже (в 1976 г.) эта должность и научно-консультативный аппарат были восстановлены, поскольку попытки найти новые формы государственно-монополистического регулирования наукой, предпринятые администрацией Никсона, себя не оправдали.
Крайней неравномерностью в течение рассматриваемого периода отличалось размещение научных исследований по отдельным районам и штатам США. К 70-м годам резко выделилась по объему научных исследований Калифорния (13% всех затрат по стране на науку в университетах, 22% — на НИОКР в промышленных лабораториях и сравнимые цифры по исследованиям, проводимым другими исполнителями), оттеснившая на второе место ранее лидировавший штат Нью-Йорк. Лидерство Калифорнии в значительной мере определяется размещением в Лос-Анджелесе и других центрах Калифорнии заказов по производству космической и авиаракетной техники.
В этом случае, как и во многих других, милитаризация науки в США выступает как фактор, способствующий концентрации НИОКР в руках немногих, ожесточенно конкурирующих друг с другом монополий. Регу-ляторная функция государства, финансирующего крупнейшие научные и технические проекты, реализовалась в первую очередь именно в сфере НИОКР военного назначения, удельный вес которой в общем объеме выполняемых в стране исследований и разработок непрерывно повышался. Указывая на эту взаимосвязь участия корпораций в данной сфере НИОКР и стремления государства всемерно поощрять НИОКР военного характера, Компартия США констатировала: «Даже самые крупные корпорации уже не могут финансировать научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы и производить капиталовложения в масштабах, требуемых нынешним высоким уровнем развития промышленности. Они договариваются о вложении государственных средств в совместные частно-государственные программы, из которых извлекаются прибыли. Они возлагают особые надежды на операции, связанные с „холодной" и „горячей" войнами, требующие самых больших расходов, приносящие самые высокие прибыли и делающие возможным самое тесное сращивание крупного бизнеса с большим государственным аппаратом» 66.
Влияние милитаризации науки не ограничивалось одной лишь переориентацией исследований на «стратегические» цели: режим секретности накладывал жесткие ограничения на возможности распространения и обмена научной информацией, а слежка за научными сотрудниками и организаторами вплоть до высших уровней стала обычным явлением. Временами эти стороны американского промышленно-научного истэблишмента выступали в крайних формах, как это было, например, в период мак-картизма с его шельмованием заподозренных в оппозиционных настроениях ученых (Р. Оппенгеймер), пресловутыми проверками лояльности, изгнанием из лабораторий и университетов ученых, чьи убеждения считались «опасными». Для всего послевоенного периода сохраняет свою значимость тезис известного физика и общественного деятеля Дж. Бер-нала о том, что в контексте государственно-монополистического контроля над наукой ограничения, связанные с «безопасностью», секретностью, гонениями на инакомыслие, представляют собой в условиях американской системы организации науки постоянно действующий фактор 67.
Всего на конец 70-х годов в США было до тысячи научных и технических обществ и ассоциаций; однако из объединений по различным областям естественных и технических наук лишь немногие возникли в послевоенный период, причем в основном путем слияния или разделения уже имевшихся обществ. В целом же научные ассоциации оказались в положении пасынков, и прежде всего в отношении возможностей субсидирования исследований. Некоторое исключение составили крупнейшие академии, прежде всего Национальная академия наук, приобретшая характер полуправительственного учреждения и ставшая одним из главных консультантов по вопросам научно-технической политики. О собственно же научном статусе Национальной академии — формально главного научного учреждения США — говорит как ее бюджет, не превышающий 1% государственных ассигнований на науку, так и тот факт, что большинство американских ученых, получивших Нобелевские премии за послевоенный период, не являлись членами Национальной академии.
Вторая половина 70-х годов отмечена усилением государственного вмешательства в науку. Это была специфическая реакция правящих кругов на финансовый и экономический кризис середины 70-х годов; переход США в группу стран с относительно низкими (по сравнению, например, с рядом стран ЕЭС) темпами прироста затрат на науку; быстрое сокращение технологического разрыва (в том числе по масштабам применения ЭВМ) между США, с одной стороны, и рядом других капиталистических стран, прежде всего Японией и ФРГ,— с другой. Но, пожалуй, наиболее важным фактором послужило выдвижение новых амбициозных планов достижения военного превосходства над Советским Союзом и создания новых видов «абсолютного» оружия.
Таким образом, государственное стимулирование в этот период направлялось прежде всего на повышение эффективности затрат частного сектора в науке. Финансирование НИОКР частными компаниями и корпорациями в течение 1975—1980 гг. росло в абсолютном выражении вдвое быстрее по сравнению с соответствующими затратами правительства.
По существу, речь шла прежде всего о более эффективном государственном стимулировании НИОКР, дающих максимальную прибыль монополиям, особенно НИОКР военного назначения.
Повышение уровня этого стимулирования сочеталось с ростом роли федеральной контрактной системы, в значительной мере представлявшей собой специфичный именно для США путь развития и усиления влияния государственно-монополистического капитализма на организацию науки. Объективно этот процесс выражал растущее обобществление научного производства, но в то же время в силу капиталистического характера присвоения и организации результатов труда в сфере науки и техники федеральная контрактная система также и применительно к самым наукоемким отраслям «служит инструментом концентрации производства и централизации капитала в руках тех групп монополистической буржуазии, которые выполняют большую часть правительственных программ...» 68. Рост роли федеральной контрактной системы в сфере организации НИОКР способствовал дальнейшему проникновению в эту сферу «бесприбыльных» корпораций, фактически основанных на взаимодействии государственного и частного капитала при завуалированном часто под чисто научные, «культурные» и «просветительские» цели (и свободном от налогообложения) извлечении прибылей тем и другим 69.
Недостаточность традиционных «полицентрических» методов руководства наукой, особенно для решения таких проблем, как энергетический кризис, экологическая и другие проблемы, носящих комплексный, а по существу, даже глобальный характер, наиболее остро выявилась в ходе структурного кризиса середины 70-х годов. В этих условиях усилилась тенденция к более широкому привлечению государства к решению подобного рода проблем. При этом, следуя уже установившейся для военно-исследовательских заказов модели, оно брало на себя крупномасштабный риск. В 1976 г. президент Дж. Форд восстановил научно-консультативный аппарат Белого дома и добился от конгресса законодательного оформления Управления науки и техники, президентского комитета по науке и технике и ряда других центров по научной политике в системе исполнительной власти. Расширены были полномочия Национального научного фонда, которому поручалось теперь финансирование программ по поощрению нововведений в промышленности и по стимулированию сотрудничества между университетами и промышленными фирмами в выполнении комплексных научно-промышленных проектов. Это сотрудничество вылилось в создание ряда новых «исследовательских парков» (название, установившееся за крупномасштабными формами на базе университетских кампусов).
С 1976 г. началась разработка «пятилетних перспектив» для выявления наиболее актуальных национальных и глобальных проблем, подлежащих научной разработке, в том числе проблем, связанных со стимулированием развития самой науки. Расходы на НИОКР по стране в целом в 1976 г. увеличились на 4,7%, в 1977 г.—на 4,5%; они продолжали возрастать и далее, хотя и меньшими темпами (2—3% в год), причем росла и доля фундаментальных наук в этих затратах. В целом же политика США в области науки в течение всего рассматриваемого периода оставалась направленной на обеспечение прибылей наиболее привилегированных слоев господствующего класса, на достижение Соединенными Штатами военно-стратегического превосходства в мире в целях утверждения имперских интересов американского монополистического капитала.
Исследования в области технических дисциплин выполнялись в США в течение послевоенных десятилетий как непосредственно в промышленности, так и в высших учебных заведениях. Из научных обществ, сыгравших определенную роль в развитии технологии, можно упомянуть Общество промышленной математики (1949), публикации которого внесли вклад в методы использования математического аппарата в промышленных исследованиях и разработках, а также Американское ядерное общество (1954), пытавшееся в какой-то мере сдвинуть баланс исследований в ядерной области в сторону работ гражданского назначения. В 1965 г. по образцу Национальной академии наук и при участии ее представителей была основана Национальная инженерная академия, среди 25 членов-учредителей которой были как федеральные ведомства, так и монополистические корпорации «Дженерал электрик», «Стандард ойл» «Дюпон», «Рэйдио корпорейшен оф Америка» и др. Новая академия стала важным центром контактов между правительством и крупным капиталом.
Сложившаяся к 40-м годам в США конъюнктура в области инженерных кадров и финансирования новой технологии способствовала широкому освоению научно-технических ресурсов и достижений, в том числе зарубежных. Различные варианты импорта научно-технического потенциала в США были апробированы еще в период второй мировой войны.
Выполненное в 1978—1979 гг. экспертами ЮНЕСКО статистическое обследование выявило некоторые существенные тенденции в области использования иностранных инженерных кадров в США. За 1966—1975 гг. в США въехало около 100 тыс. исследователей и инженеров, причем 2/з составляли именно инженеры. За этот же период среднегодовой прирост научных и инженерных кадров за счет иммиграции составлял 11,5 тыс.; в 1972—1975 гг.—6,5 тыс. Снижение объясняется поправкой к иммиграционному законодательству, согласно которой в связи с наметившейся неполной занятостью среди ученых и инженеров эти профессии были исключены из категории «важнейших» или «дефицитных».
Изучение баланса патентов как показателя эффективности прикладных исследований и разработок выявило за выбранный для сплошного обследования период 1968—1973 гг. снижение доли США в общем числе вновь патентуемых изобретений почти на 30%. В этот же период впервые за послевоенные годы зафиксирована тенденция к отставанию США по многим промышленно-техническим показателям от других капиталистических стран. Снижение доли патентов США в мировом патентном фонде сопровождалось (и в значительной мере объяснялось) соответствующим ростом доли Японии и западноевропейских стран, причем, например, патентование японских изобретений в США за эти годы выросло втрое. Признание американцами превосходства японской технологии в ряде наукоемких отраслей нашло выражение в наводнении американского рынка японскими автомобилями, телевизорами, другими высокотехничными продуктами.
За первую половину 70-х годов в США было выдано американским гражданам меньше патентов, чем за первую половину 60-х годов, и в то же время вдвое больше — иностранцам, заявившим свои патенты в США (прежде всего гражданам Японии и ФРГ). Швеция обогнала США по темпам освоения станков с программным управлением (разрыв между получением и использованием информации в конце 60-х—начале 70-х годов составил в Швеции 3,6 года по сравнению с 4,5 года в США ). Между тем США все время старались сохранить свое лидерство в капиталистическом мире в области автоматизации (после 1963 г. ежегодный прирост расходов промышленных компаний на оборудование составлял почти 20%, в то время как в 50-х годах он был не выше 10—12% 71). Из 110 крупных изобретений и открытий, сделанных за три послевоенных десятилетия в капиталистических странах, 74 принадлежали США, 18 — Великобритании, 14 — ФРГ 72.
В технологических нововведениях гражданского характера в 60— 70-е годы наметилось значительное отставание США по темпам развития исследований и разработок в этой сфере от других развитых капиталистических стран. Так, по темпам роста валового внутреннего продукта на одного занятого в гражданских научно-технических областях Соединенные Штаты в этот период существенно отставали не только от Японии, но и от ФРГ, Великобритании и Франции. Согласно американским источникам, из всех технических новшеств, реализованных на мировом рынке в середине 60-х годов, более 80% имело американское происхождение, а в конце 70-х годов — менее 55%. Об относительном падении изобретательской активности в США в 70-х годах можно косвенно заключить из того, что за 1971—1976 гг. число патентов, выданных в стране гражданам США, уменьшилось на 21%, в то время как число выданных иностранцам патентов за тот же период возросло на 16% и составило в 1976 г. 37% общего числа всех выданных в США за год патентов73.
Однако в абсолютном выражении объем технико-изобретательской деятельности и разработок в США оставался в течение рассматриваемого периода весьма значительным: в 60—70-х годах это выразилось в особенности в усиленном форсировании космических исследований, в последнее время едва ли не полностью поставленных на службу Пентагону. Своими истоками эти исследования связаны с программой создания управляемого самолета-снаряда с дельтообразными крыльями «А-4», которая, в свою очередь, была прямым продолжением проводившихся в фашистской Германии работ по ракетостроению, руководители которых (В. Дорнбергер, впоследствии вице-президент по науке компании «Белл аэросистемс»; В. фон Браун и др.) поселились в послевоенные годы в США. В 1954 г. в ходе запуска одноступенчатых ракет «Викинг» удалось достичь высоты 253 км, а затем при запуске двухступенчатой ракеты «Бампер»— 400 км при максимальной скорости 8 тыс. км/час. Это позволило надеяться на осуществление запуска искусственного спутника Земли. Однако распыление усилий между множеством конкурирующих фирм и отсутствие единого координирующего центра свели на нет все предложенные в этой области проекты.
Только после запуска первых искусственных спутников в СССР 4 октября и 3 ноября 1957 г. американцам удалось сосредоточить усилия в данной области и приступить к запуску спутников, первоначально очень малых по сравнению с советскими: запущенный 31 января 1958 г. первый американский спутник «Эксплорер-1» имел вес 14 кг. Вес первых Двух советских спутников соответственно составлял 83,6 и 508,3 кг. В последующие годы США продолжали отставать от СССР по основным параметрам спутников, а также ракет в сторону Луны. 20 февраля 1962 г. в США был осуществлен запуск космического корабля «Мерку-ри» с человеком на борту, пилотируемого Дж. Гленном. Вторая попытка (полет М. Карпентера 24 мая 1962 г.) едва не кончилась катастрофой, потому что система радиосвязи, терморегуляции в кабине и регуляции расхода топлива несколько раз выходила из строя. В этих полетах было сделано лишь по три оборота вокруг Земли; их сопоставление с советскими достижениями было явно не в пользу США.
Все это побудило руководителей космической программы США изыскать «престижный» проект, который смог бы укрепить пошатнувшуюся репутацию американской технологии. В качестве такого проекта была выбрана высадка человека на Луну, реальное практическое значение которой было невелико (если учесть затраты и риск). К концу 60-х годов доля расходов в федеральном бюджете на этот проект возросла до 40%.
После осуществления высадки на Луне астронавта Н. Армстронга в 1969 г. и последующего свертывания этого проекта как расточительного и низкорезультативного (в дальнейших исследованиях Луны и Солнечной системы США вновь перешли к использованию автоматов, которое и признано основным направлением в данной области) доля космических исследований в бюджете правительства стала быстро падать и достигла минимума в 1974 г. В середине и второй половине 70-х годов она вновь стала возрастать.
Отчасти этот рост был связан с рассмотренными тенденциями в научной и технической политике США, но главным образом с усилившимися попытками использовать космос для милитаристских целей и получить с помощью космического ракетно-ядерного, а затем и лазерного оружия решающее военное превосходство в мире. На этой стадии военная ориентация стала неотъемлемой частью многих выполнявшихся в США космических проектов, включая полеты со сменой экипажа на орбитальной станции «Скайлэб», челночные космические корабли «Шаттл» и т. д.
К реализации космической программы ее руководители с самого начала стремились как можно шире привлечь частный капитал. Уже в июле 1962 г. концерн «Америкэн телефон эцд телеграф» (АТТ) совместно с НАСА запустил спутник связи «Эрли берд», после чего в законе о спутниках связи, подписанном президентом Кеннеди в августе 1962 г., привлечение частных компаний к выполнению космической программы США получило правовое оформление. В 60—70-х годах до 80% всего объема промышленных НИОКР было непосредственно ориентировано на рынок, при этом на долю аэрокосмических разработок, которые занимали первое место, приходилось около трети всех фондов.
В то же время некоторые проведенные Соединенными Штатами в этот период космические исследования внесли определенный вклад в мировую науку благодаря полученной информации о ряде планет Солнечной системы, о строении земной атмосферы, гидросферы и т. п. В течение 70-х годов намечались также определенные сдвиги в деле обмена опытом и информацией между американскими исследователями космоса и их коллегами в СССР. В частности, возможность и плодотворность советско-американского научного сотрудничества продемонстрировал осуществленный в 1975 г. совместный полет со стыковкой на околоземной орбитe космических кораблей «Союз» и «Аполлон».
В 40—50-х годах техническая база массовых коммуникаций обогатилась рядом глубоко внедрившихся в быт нововведений в области электроники, теле- и радиотехники. С 1949 г. были налажены регулярные передачи цветного телевидения по разработанной П. Гольдмарком системе последовательной передачи цветов. В 1954 г. был осуществлен переход на более совершенную систему, при которой на цветных телеприемниках можно смотреть и черно-белое изображение. Как телевидение, так и электронная вычислительная техника получили широкое применение также в космических исследованиях.
В борьбе с конкурентами и в целях сохранения позиций на международных рынках крупные фирмы нередко открывали в своих научных центрах специальные вакансии научным работникам, создавая для них более благоприятные материальные условия, чем в университетах и правительственных лабораториях. В 50-х годах работы У. Б. Шокли, Дж. Бардина и У. Браттейна, открывших транзисторный эффект в германиевых кристаллических детекторах, т. е., по существу, создавших транзисторный приемник, а позже работы Ф. Андерсона и Дж. Ван Фле-ка по структуре магнитных полей субсидировались корпорацией «Белл телефон» и непосредственно выполнялись в ее лабораториях. Помимо прямых прибылей, корпорация получила правительственные заказы по применению этих открытий в системах противоракетной обороны, радиоэлектронных управляющих приборах и т. д. В отдельных случаях ученые приглашались на видные посты в корпорациях.
Особую известность многообразием форм использования и эксплуатации научного потенциала в своих интересах получила компания «Дженерал электрик». Более полувека (с 1905 по 1961 г.) в ней работал У. Д. Кулидж, известный изобретениями в области рентгенотехники и электроники (трубка Кулиджа), порошковой металлургии, приборостроении и др. В «Дженерал электрик» с 1954 г. работал норвежский инженер А. Живер, будущий лауреат Нобелевской премии по физике, известный открытиями в области сверхпроводимости, ионной микроскопии и т. д. Помимо запатентованных и закрепленных за фирмой в период его работы изобретений, компания получила приоритет в получении ряда правительственных заказов, связанных с применением туннельного эффекта в сверхпроводниках.
Идя некоторое время впереди западноевропейских стран по разработкам в области ядерной энергетики, США к 1968 г. стали отставать и по общим затратам на физике высоких энергий и по суммарной мощности атомных электростанций74. В условиях энергетического кризиса 70-х годов был разработан и начал проводиться в жизнь проект «Индепенденс» («Независимость»), целью которого явилось достичь в 80-е годы удовлетворения потребности страны в энергии за счет собственных ресурсов.
Этот проект стимулировал НИОКР в области ядерной энергетики (главным образом по созданию реакторов — размножителей на быстрых нейтронах), на которые было выделено 22% всех предназначенных на «Индепенденс» средств; в области добычи, газификации и гидрогенизации угля (до 25% всех средств); в области добычи и использования нефти и газа (20%); по увеличению эффективности использования имеющихся энергоресурсов (17%, включая работы над МГД-генератора-ми, высокотемпературными газовыми турбинами и т. д.); по использованию термоядерных, геотермальных, солнечных и других альтернативных генераторов энергии (11%). Однако к концу 70-х годов работа над этим проектом была приостановлена, поскольку выяснилось, что первоначально предусмотренных на его выполнение 20 млрд. долл. совершенно недостаточно для реализации поставленных целей.
Многие проблемы, возникшие или разрешенные в рассматриваемый период в наиболее абстрактных отраслях знания, созрели под влиянием запросов техники или вообще практических потребностей различных сфер человеческой деятельности. В то же время в математических науках четко проявилось стремление к синтезу и интеграции различных дисциплин.
Иллюстрацией обеих этих тенденций могут служить, в частности труды Дж. фон Неймана, уроженца Венгрии, переселившегося в СШA еще в довоенный период. Они выполнены в значительной мере в интересах развития вычислительной техники, но послужили одновременно для обоснования целого ряда новых и тесно взаимосвязанных математических дисциплин: теории игр, теории автоматов, математической теории надежности и др. Большое влияние на дальнейший прогресс ЭВМ оказал разработанный фон Нейманом в 1945—1946 гг. принцип хранимой программы (реализованный, впрочем, раньше в Великобритании). Важную роль сыграла его монография по вероятностной логике и синтезу надежных систем из ненадежных элементов (1956).
К концу 50-х годов (в значительной мере на основе работ У. Б. Шок-ли и др.) был осуществлен переход от ламповых ко «второму поколению» ЭВМ, выполненных на дискретных полупроводниках и магнитных элементах. Сфера производства ЭВМ, хотя и новая, и нетрадиционная, весьма быстро стала ареной деятельности крупнейших монополистических гигантов. Так, к концу 60-х годов более 2/з ЭВМ универсального назначения, имевшихся в капиталистическом мире, было произведено корпорацией «Интернэшнл бизнес машине». Следует отметить, что разработка ЭВМ в США с самого начала финансировалась и организовывалась военными ведомствами. В 50-х годах эта разработка проводилась в целях создания и совершенствования водородной бомбы.
В разработке ЭВМ третьего поколения (середина 60-х—70-е годы) на интегральных схемах ведущую роль сыграли аэрокосмические и военные заказы, требовавшие миниатюризации и сверхбыстродействия вычислительных устройств. Для военных и разведывательных целей были созданы и применены и первые крупные многомашинные комплексы ЭВМ: комплекс «Сейдж» системы ПВО (1950); 15 региональных вычислительных центров ПВО, получавших информацию от радиолокационных станций (первая половина 60-х годов), а в 70-х годах — система контроля за космическим пространством «Спадатс», опирающаяся на большое число (до 1 тыс.) станций обнаружения, разбросанных по всему земному шару.
Стимулятором обширного круга теоретических и прикладных исследований послужила кибернетика — новая дисциплина, впервые систематически развитая и обобщенная в книге Н. Винера «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине» (1948). Внеся большой вклад в математическое и теоретико-информационное обоснование пропессов автоматизации, служащих неотъемлемым фактором и частью научно-технической революции, Винер в то же время отчетливо сознавал, что в условиях капитализма «магические силы современной автоматизации служат для получения еще больших прибылей или используются в целях развязывания ядерной войны с ее апокалиптическими ужасами»75. Из протеста против использования быстродействующих ЭВМ в чисто военных целях он отказался в 1947 г. от участия в конференции по ЭВМ, созванной командованием военно-морского флота США, и обосновал свой
протест тем, что «открытия и изобретения, сделанные учеными, попадают в pуки людей, которым меньше всего можно доверять» 76.
H. Винер получил известность также своими работами по математическому анализу, теории электрических сетей, теории вероятностей. Наряду с Винером одним из пионеров кибернетики считают К. Э. Шеннона, разработавшего математическое обоснование теории информации и доказавшего известную «теорему Шеннона» о передаче сигналов при наличии искажающих помех.
Кибернетика, равно как и такие достижения научной и научно-технической мысли, как электроника, методы программного управления и т. п., заложила основы для перехода к комплексной автоматизации, составляющей одну из характернейших черт современной научно-технической революции. Ступенью в этом направлении явился выпуск в 1956 г. станков с программным управлением.
К. Гёдель, эмигрировавший в 30-х годах из Австрии, и А. Тарский, приехавший в 1939 г. из Польши, продолжали в США свои исследования в области математической логики и теории множеств. Под их влиянием в США сложился ряд ведущих школ в математической логике, в том числе в теории моделей (X. Дж. Кейслер, М. Морс, А. Робинсон), в исследованиях оснований теории множеств (П. Коэн, Р. М. Соловай, Д. С. Скотт), в теории доказательств. Работы К. Гёделя, С. Клини, Э. Поста и др. сыграли важнейшую роль для современной теории алгоритмов. С. Крипке разработал методы семантического исследования неклассических логик.
Успехи в области современной геометрии и топологии связаны с именами Дж. Александера, С. Лефшеца, Дж. Милнора, М. Морса, Н. Стин-рода и др.; в области алгебры — С. Мак-Лейна, Д. Мамфорда, У. Ходжа, С. Эйленберга. Теория дифференциальных уравнений и динамических систем развивалась Р. Боуэном, П. Лаксом, Д. Орнстайном, С. Смейлом; теория вероятностей — Н. Винером, Дж. Дубом, У. Феллером, а также Р. Мизесом. (Мизес, иммигрировавший в 1933 г. из Германии, сделал также ряд открытий в аэродинамике, гидродинамике и прикладной
механике.)
Труды А. Эйнштейна, выполненные им в послевоенный период, когда он продолжал работать в Принстоне, были посвящены попыткам создания единой теории поля. В годы маккартизма Эйнштейн неоднократно подвергался критике в американской прессе за «высказывания... о необходимости ликвидировать капиталистическую форму хозяйства и установить социалистический общественный порядок»77. Еще в 1948 г. он писал об «отжившем свой век капитализме» 78 и предсказывал: «Все на-ции ... будут благодарны России за то, что она, несмотря на величайшие трудности, продемонстрировала практическую осуществимость планового хозяйства» 79. В последние годы жизни Эйнштейн активно выступал против ядерного оружия и поддерживал Пагуошское движение.
Эйнштейн многое сделал для улучшения положения тех ученых, кото-Рые, переехав в США в 30—40-е годы, по тем или иным причинам вынуждены были здесь остаться. Вклад этой группы ученых в развитие теоретической и экспериментальной физики был весьма значителен Э. Ферми, работая с 1946 г. в Чикагском институте ядерных исследований, разработал теорию происхождения космических лучей и статистическую теорию множественного образования частиц. Во многих направлениях продвинули физические исследования представители школы Ферми: М. Гелл-Ман, один из авторов гипотезы о кварках, М. Л. Гольдбергер М. Розенблют, Дж. Штейнберг, а также Т. Ли и Ч. Янг.
Значительным событием была предложенная в 1946 г. модель Ферми—Янга, представившая элементарные частицы как состоящие из нуклонов и антинуклонов. М. Гольдхабер в 1956 г. разработал схему классификации элементарных частиц, положив в основу три частицы: протон нейтрон и отрицательный К-мезон. Дж. Ю. Уленбек и Н. Бломберген переселившиеся в США из Нидерландов, получили известность, первый — в области статистической и квантовой механики, второй — работами по лазерной спектроскопии. Ю. П. Вигнер продолжал разработку фундаментальных принципов симметрии применительно к элементарным частицам. Приехавшая в США из Польши М. Гёпперт-Майер создала оболочечную модель ядра. Она была первой женщиной, получившей Нобелевскую премию по физике 80. Перечисленные исследования составили крупный вклад в ядерную физику и ряд других отраслей физических наук и получили широкое признание.
После утраты США в 1949 г. монополии на атомное оружие продолжались попытки сосредоточить деятельность физиков на совершенствовании и производстве еще более разрушительных типов ядерных вооружений. Физики, считавшие эти попытки опасными для человечества, подвергались гонениям и отстранялись от информации о новых открытиях и разработках, как это было в 1954 г. с Р. Оппенгеймером. Другие, напротив, принесли интересы науки в жертву военно-промышленному комплексу и активно включились в выполнение директивы президента Трумэна от 31 января 1950 г. о продолжении работ над всеми видами атомного оружия, включая и водородное, или «супербомбу». В числе этих «ястребов» от науки прежде всего следует назвать Э. Теллера. Целью всех этих работ было достижение одностороннего преимущества в военной области над СССР. Но как тогда, так и позже цель эта оказалась нереальной.

1 ноября 1952 г. на атолле Эниветок было взорвано американское термоядерное устройство мощностью в 3 мегатонны, т. е. почти стократно превосходящее обе атомные бомбы, взорванные над Хиросимой и Нагасаки В 1954 г. на о-ве Бикини был испытан термоядерный боеприпас в виде авиабомбы. В дальнейшем в США развернулись работы над межконтинентальными баллистическими ракетами с ядерными боеголовками, тактическим ядерным оружием и различными вариантами сочетания принципов электроники, лазерных и ракетных систем в целях доставки ядерного оружия. Работы по изготовлению его новых типов, в частности нейтронной бомбы, форсировались, несмотря на выдвинутое СССР в 1977 г. предложение о взаимном отказе от производства нейтронного оружия и другие мирные инициативы СССР. В течение 60—70-х годов в США не прекращались попытки подвести геополитическую и «научную» базу под такие опаснейшие формы гонки вооружений, как военное использование глубин океана и космоса.
Для формирования квантовой электроники первостепенное значение имело создание первых квантовых генераторов-лазеров Ч. X. Таунсом, Дж. Гордоном и Г. Зейгером в США в 1955 г. (одновременно с аналогичным достижением Н. Г. Басова и А. М. Прохорова в СССР). Таунс был также одним из первых, кто обосновал возможность создания лазера — оптического квантового генератора. В 1964 г. Ч. Таунсу, Н. Г. Басову и А. М. Прохорову была присуждена Нобелевская премия по физике за работы по квантовой электронике. В 1960 г. Т. Мейман создал рубиновый лазер, а А. Джаван, У. Беннет и Д. Гарриот — газовый лазер. Эти работы способствовали дальнейшему развитию оптики и радиофизики и нашли практическое применение в голографии, химическом синтезе, медицине и т. д.
Л. Онсагер (уроженец Норвегии) и независимо от него Р. Ф. Фейн-ман усовершенствовали теорию сверхтекучести. Онсагер решил также ряд проблем термодинамики необратимых процессов, а Фейнман — ряд задач, важных для математического аппарата современной квантовой электродинамики. Э. М. Пёрселл и Ф. Блох в 1946 г. провели эксперименты по обнаружению ядерного магнитного резонанса. Несколько ранее (1945) Э. М. Макмиллан (независимо от работы В. И. Векслера в СССР, 1944) выдвинул новый принцип ускорения частиц — принцип автофази-ровки.
Обширный цикл исследований элементарных частиц был выполнен Д. Глезером, изобретателем пузырьковой камеры, и Л. Альваресом, авто-pом современной методики работы с этими камерами. Альварес в 1960 г. открыл «резонансы» — короткоживущие нестабильные частицы. В течение 1960—1970 гг. значительно продвинули теорию элементарных частиц Дж. Кронин и В. Фитч (открыли нарушение симметрии при распаде нейтральных К-мезонов); Б. Рихтер и С. Тинг, открывшие элементарные частицы нового типа; С. Уэйнберг и Ш. Глэшоу, создатели теории, объединившей сильные и слабые взаимодействия; Дж. Бьёркен, Дж. Дю-монд, ф. Андерсон, Д. ван Флек и др. В области физики твердого тела значительными были открытия А. Джайевера, сотрудника исследовательского центра компании «Дженерал электрик», и Л. Эсаки (японца по происхождению, работавшего в корпорации «Интернэшнл бизнес машинc»).

В астрономических исследованиях преобладала астрофизическая тематика. Здесь также крупным был вклад ученых-иммигрантов: X. А. Бете в 1967 г. получил Нобелевскую премию за открытие циклов термоядерных реакций, служащих источником энергии звезд; Ф. Дж. Дайсон, переселившийся в США из Великобритании в 1951 г., разрабатывал про-блемы пульсаров и нейтронных звезд. Систематическое фотографирование северного неба, дающее возможность определить собственное движение самых слабых звезд, организовал в 50—70-х годах В. Лейтен, прибывший в США из Нидерландов.
Дж. А. Уилер, ученик Н. Бора, в 60—70-е годы исследовал проблемы гравитации и релятивистской астрофизики. Хронология развития Солнечной системы была систематически разработана в монографии Г. К. Юри «Планеты, их возникновение и развитие» (1952). Для познания строения и химического состава планет важными вехами послужило получение в 1965 г. снимков Марса с близкого расстояния и начало прямых исследований лунного грунта в 1969 г. Отметим, что во многих направлениях, связанных с изучением Луны, американские исследования отставали от советских: советская автоматическая станция «Луна-2» еще в 1959 г. достигла Луны, и в том же году советская станция «Луна-3» впервые сфотографировала обратную сторону поверхности Луны. Автоматическая доставка на Землю образцов лунного грунта также впервые была осуществлена советской станцией «Луна-20» (в феврале 1972 г. из труднодоступного района Луны).
Из других направлений астрономических исследований следует выделить работы К. Э. Сагана, астронома и активного общественного деятеля, исследователя планет и проблем происхождения жизни во Вселенной; в 1966 г. он в соавторстве с советским астрономом И. С. Шкловским выпустил книгу «Разумная жизнь во Вселенной».
На прогрессе химической науки отразился бурный рост этой отрасли промышленности. Однако доля США в мировом химическом производстве снижалась. Так, в 1960 г. она составляла 40% производства химических продуктов во всех капиталистических странах, вместе взятых, а в 1972 г.—только 32%. В 40-х — начале 70-х годов производство пластмасс возрастало на 11—15% в год, а в середине 70-х годов прирост был нулевым; в 1974 г. производство даже сократилось, не достигнув и в последующие годы уровня 1972 г. Соответственно снизилась и занятость научно-технического персонала в этой наукоемкой отрасли. Отчасти эти тенденции связаны со стремлением «разгрузиться» от вредных производств путем их перевода в развивающиеся страны. Господство монополий («Дюпон де Немур», «Доу кемикл» и пр.), как и в других областях, в сфере химических исследований и разработок вело к монополизации НИОКР.
Сочетание электроники и прогресса химической технологии позволило внедрить автоматизацию в нефтяной и химической промышленности раньше и шире, чем во многих других отраслях. Так, уже к началу 50-х годов были пущены в эксплуатацию полностью автоматизированные и оборудованные электронной системой управления аммиачные (завод фирмы «Спенсер кемикл») и нефтеперерабатывающие предприятия 81 Большое практическое значение имели теоретические и экспериментальные работы П. Дж. Флори в области физической химии макромолекул; исследования У. Н. Липскомба (50—70-е годы), посвященные связи «бор—водород» и приведшие к разработке методов исследования структуры боранов (бороводородов) с помощью дифракции рентгеновских лучей; работы Р. Хофмана в области теории химических реакций. В результате работ Дж. Мальма, X. Классена и других химиков 60-х годов были получены соединения ксенона и криптона с фтором и другими элементами, что опровергло представления об абсолютной инертности «благородных газов» и подтвердило мнение о существовании соединений этих газов, высказанное ранее Л. К. Полингом на основе термодинамических соображений 82.
На стадии научно-технической революции прикладное значение в качестве производящих сил общества все в возрастающей мере стали приобретать и знания о живой природе. К таким традиционным сферам практического приложения биологии, как медицина и сельское хозяйство, прибавились исследования и разработки в области охраны окружающей среды и борьбы с ее загрязнением, угрожающим здоровью и жизни миллионов людей.
Для США эти разработки имеют критическое значение, поскольку к концу рассматриваемого периода эта страна являлась источником (по разным оценкам) до 50% и во всяком случае не менее 30% всего объема мирового загрязнения окружающей среды. Например, городские твердые бытовые отходы в 1960 г. составляли в США 86,9 млн. т, в 1978 г.— 150,4 млн. На мероприятия по охране природы Соединенные Штаты в 70-е годы тратили приблизительно по 0,8% ВНП, значительно отставая в этом отношении, например, от Японии (от 3 до 5,5% ВНП) 83. Однако в отдельных отраслях производства проблемам борьбы с загрязнениями к 70-м годам стало уделяться значительное внимание, поскольку очевидной стала невозможность дальнейшего развития техники без одновременного природоохранного обеспечения. Так, в химической промышленности доля затрат на НИОКР в области охраны среды достигла 13,5% всех затрат на исследования и разработки.
В послании конгрессу от 30 января 1967 г. президент Л. Джонсон признал, что загрязнение среды приняло в США неконтролируемый характер и, несмотря на закон о чистом воздухе (1963), меры по охране природы не достигают цели. В 1969 г. был создан Совет по качеству окружающей среды и принят закон о политике в области охраны среды, который установил нормы допустимого выброса загрязняющих веществ в водоемы и атмосферу. Однако мероприятия в этой области не достигли
необходимого масштаба. Общая загрязненность всех водных ресурcoв США в 70-е годы приобрела уровень в 7 раз более высокий, чем в начале столетия; в оз. Эри и ряде других водоемов Северо-Востока промышлен-ными стоками было истреблено практически все живое. Загрязнение атмосферы, по крайней мере над третью территории страны, приобрело устойчивый характер.
НИОКР, связанные с охраной окружающей среды, считались чем-то «второсортным» и молчаливо отодвигались на задний план по сравнению например, с аэрокосмическими проектами. На территории страны практически не осталось природных сообществ, не подвергшихся в той или иной мере разрушительному воздействию «большой технологии». Это разрушительное воздействие далеко перешагнуло границы США и уже в 50-е годы выразилось в радиоактивном загрязнении значительной части акватории Тихого океана, в загрязнении соседних с США, а нередко и отдаленных территорий Канады, Мексики сельскохозяйственными химикалиями, промышленными выбросами, отходами и т. д. В 70-е годы на самой территории США регенерировалось только 60% потребленного в стране кислорода84: это значит, что по крайней мере на 2/5 промышленность и вообще экономика страны существовала только за счет ухудшения экологической ситуации других районов земного шара.
В течение 70-х годов американские биологи участвовали в формировании нового направления в исследованиях по охране природы: биологии охраны природы. Вклад ученых США в это направление был подытожен на конференции по биологии охраны природы в г. Сан-Диего в сентябре 1978 г., где анализу были подвергнуты причины и фазы вымирания видов и сообществ, продемонстрированы математические модели контроля над популяциями, дано биологическое обоснование размерам, расположению и режиму заповедников, национальных парков и прочих охраняемых природных угодий. В то же время выявилась ошибочная установка ряда американских специалистов в данной области, исходивших из того, что индустриальный прогресс будто бы сам по себе, независимо от социальных условий, фатально направлен против природы. В этом отношении уместно напомнить слова одного из крупнейших современных американских специалистов по ресурсам биосферы и их охране: «Экономическая система, основанная преимущественно на частном бизнесе, становится все более непригодной и неэффективной для того, чтобы распоряжаться этим жизненно важным общественным достоянием» 85, т. е. ресурсами.
Развивалась экспериментальная экологическая физиология млекопитающих (П. Моррисон, Л. Ирвинг); экологическая паразитология (Р. Хегнер); картирование растительности, в том числе с помощью спутников. Первую в мировой литературе сводку по математическим методам в экологии опубликовал в 1969 г. Э. Пилу. Все эти направления исследований способствовали более широкому обоснованию разработок и мероприятий в области охраны, консервации и использования биологических ресурсов.
Непрерывно возрастала связь медицины с теоретической биологией. В то же время при несомненных достижениях ученых США в области фундаментальных медико-биологических исследований развитие медицины тормозилось социальными пороками американской системы здравоохранения. Из-за дороговизны и элитарного характера высшего медицинского образования выпуск лечащих врачей в стране, по крайней мере на протяжении первых 25 лет послевоенного периода, оставался на одном и том же уровне (7,5—8 тыс. в год) 86. Не прекращались попытки, возведенные в 60—70-х годах в ранг своего рода национальной политики, компенсировать это усиленным привлечением более «дешевых» специалистов из-за границы, и в первую очередь из стран Азии и Латинской Америки. Так, на 1971 г. в США работали 1 тыс. таиландских и 2 тыс. южнокорейских врачей, в то время как в самих Таиланде и Южной Корее насчитывалось соответственно не более 4 тыс. и около 13 тыс. врачей 87. Практика частнокапиталистической фармацевтической промышленности 88 неоднократно подвергалась резкой и справедливой критике в самих же США 89.
Из достижений в фундаментальной медико-биологической области следует упомянуть химико-иммунологические исследования Дж. Эдель-мана; вирусологические работы Дж. Эндерса, Т. X. Уэллера, Ф. Ч. Роб-бинса, а позже (60-е годы) — М. Дельбрюка (уроженца Германии, в США с 1937 г.). А. Д. Херши и др. А. Зигель и другие в 1962 г. показали, что белковая оболочка для вируса имеет гораздо меньшее значение по сравнению с нуклеиновой кислотой. Химизм проведения нервного импульса были изучен Дж. Аксельродом. Из кардиологических исследований наибольшее признание получили работы Д. Ричардса и А. Ф. Курнана, введших метод катетеризации сердца; в онкологии — работы Ф. Роуса, а также основоположника гормонотерапии рака Ч. Б. Хаггинса. Механизм действия ряда гормонов был раскрыт Э. У. Сазерлендом; ранее неизвестные варианты возникновения и распространения инфекционных заболеваний были вскрыты Б. Бламбергом и Д. К. Гайдузеком.
В области сельского хозяйства большое развитие получили исследования и разработки новых химических инсектицидов и гербицидов. В этом направлении были достигнуты значительные успехи, имевшие, однако, ту отрицательную сторону, что многие из этих препаратов, равно как и из новых химических удобрений, повышая урожайность, загрязняли конечные продукты и нередко представляли опасность для здоровья потребителей. В качестве альтернативы в 60—70-е годы все в большей мере выдвигались биологические методы борьбы с вредителями сельского хозяйства, а также селекционные мероприятия. В течение 60-х годов ряд высокоурожайных сортов зерновых культур, специально предназначенных для расположенных в субтропических и тропических регионах развивающихся стран, был выведен Н. Э. Борлоугом.
В послевоенные годы получила развитие бионика — «изучение биологических систем в целях создания новых технических устройств и технологических процессов» 90. В американской научной литературе принято считать, что день рождения бионики — 13 сентября 1960 г., когда в Дай-тоне начал работу симпозиум «Живые прототипы искусственных систем—ключ к новой технике». Более обоснована, однако, другая дата рождения этой дисциплины — октябрь 1952 г., когда в Академии наук СССР была создана группа по биофизике, физиологии и экологии насекомых. Перед ней была поставлена задача извлечь конструкторские идеи из биологических данных 91.
В США велись и прикладные исследования в области получения и массового производства биологического (бактериологического) оружия, привлекавшего к себе представителей военно-промышленного комплекса своей относительной дешевизной и способностью поражать людей, не уничтожая материальных ценностей. В период от начала 50-х годов до конца агрессивной войны во Вьетнаме программа биологических, а также химических исследований военного назначения выполнялась для Пентагона почти в 100 университетах в рамках более чем 300 контрактов. В 1966—1968 гг. США применяли биологическое оружие для уничтожения посевов сельскохозяйственных культур во Вьетнаме и для других военных целей. Намерение США и в дальнейшем не отказываться от этого оружия и соответствующих разработок очевидно из того, что они остались одной из стран, не ратифицировавших Женевский протокол 1925 г.
В развитии методов биологических (а косвенно и многих других, в том числе геологических, археологических и т. д.) исследований важным шагом были введенные У. Ф. Либби приемы радиоуглеродного датирования.
Теоретические и экспериментальные исследования в области биологии несколько замедлились в 40-х годах, особенно после смерти в 1945 г. трех корифеев американской биологии: Т. X. Моргана, У. Б. Кеннона и Ф. Клементса. Начиная с 50-х годов на первый план в биологических исследованиях выдвинулась молекулярная генетика. Ее быстрому прогрессу биология в значительной мере обязана своим превращением в одного из лидеров научно-технической революции.
Исходя из доказанной в начале 50-х годов Э. Чаргаффом (австрийцем, принявшим в 1940 г. американское гражданство) видовой специфичности дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК), Ф. X. К. Крик и Дж. Д. Уотсон предложили в 1953 г. схему спирального строения молекул этого вещества — материального носителя генетической информации. Год спустя Г. А. Гамов выяснил (чисто теоретически) характер кода, с помощью которого информация фиксируется на молекулах. Его гипотеза была экспериментально подтверждена и уточнена в конце 1961 г. Ф. Криком с сотрудниками. X. Г. Корана, уроженец Индии, впервые сумел синтезировать ген.
М. Калвин экспериментально изучил последовательность стадий в процессе фотосинтеза. Д. Бекеши, Р. Сперри и другие осуществили ряд обширных циклов исследований по физиологии, электрофизиологии органов чувств. Б. Бенасерраф и Дж. Снелл раскрыли молекулярно-генетические факторы, регулирующие структуру поверхности клеток, которая, в свою очередь, играет регуляторную роль по отношению к иммунологическим реакциям. Биоэнергетика клетки изучалась А. Ленинджером и Э. Кеннеди выяснившим в 1944 г., что в митохондриях имеет место окислительное фосфорирование. Переселившийся в США из Канады А. Сент-Дьёр-дьи выделил аскорбиновую кислоту и систематически стал изучать роль витаминов в синтезе аминокислот.
Исследование проблем биологического развития в трудах ботаников Э. Синнотта, Дж. Стеббинса, зоологов Т. Добжанского, Э. Майра, Дж. Симпсона, А. Г. Стертеванта и других способствовало объединению хромосомной генетики с проблематикой филогенеза и созданию так называемой синтетической теории эволюции. Юбилей выхода главного труда Ч. Дарвина «Происхождение видов» вызвал оживленные дебаты, в ходе которых выявилось преобладание в американской эволюционной мысли именно этого направления, т. е. синтетической теории, включившей в себя классическую генетику, молекулярную биологию и ряд разделов экологии. В Чикаго в 1959 г. была проведена конференция. Ее содержание и итоги работы, изложенные в сборнике под заглавием «Эволюция
после Дарвина», представляют основательный вклад в современный дарвинизм.
Однако утверждение дарвинизма в биологической научной литературе еще не означало его внедрения в массовое преподавание. Хотя имевшие место ранее эпизоды запрета преподавания эволюционного учения в прямом виде не повторялись, в ряде штатов (например, в Калифорнии) в конце 60-х—начале 70-х годов бурно обсуждался вопрос о том, включать ли в школьные учебники по биологии библейскую «гипотезу Моисея» на равных правах с «гипотезой Дарвина». В научную литературу проникали и расистские идеи, в частности отстаивавшийся уже упомянутым У. Шокли тезис об интеллектуальном превосходстве белой расы над черной.
Исследования в области наук о Земле во многом были ориентированы на преодоление проблем, связанных с нехваткой сырьевых ресурсов. Попытки реконструировать научно-организационную базу, предпринятые в конце 50-х годов, затронули и область наук о Земле. В 1959 г. были созданы в качестве органов федерального подчинения Океанографический комитет, финансируемый более чем наполовину министерством обороны, и Комитет по наукам об атмосфере, на 95% финансируемый НАСА. В качестве большого успеха рекламировались предпринятые в 1957 и 1958 гг. походы атомной подводной лодки «Наутилус» к Северному полюсу, хотя сами по себе они не были чем-то уникальным.
В течение 60-х — начале 70-х годов неоднократно предпринимались и Достигли определенного уровня усилия наладить советско-американское сотрудничество в области наук о Земле и особенно исследований Мирового океана. В частности, в 1972—1973 гг. были подписаны соглашения о совместных работах по методам и применению глубоководного бурения, стандартизации океанографической аппаратуры, изучению крупномасштабных взаимодействий океана и атмосферы 92. В дальнейшем, однако большая часть контактов была свернута по вине американской стороны' При составлении океанографических программ США руководствовались в первую очередь стратегическими соображениями 93. Принималась во внимание и зависимость США от иностранных поставок многих видов стратегического сырья, которые могли бы быть добыты из глубин Мирового океана: хром, марганец, олово, кобальт и др. В 1970 г. компания «Дипси венчерс» разработала систему добычи и переработки марганцевых конкреций и провела опытные работы с помощью всасывающей установки на подводном плато Блейк (глубина около 900 м). Доля нефти полученной в США из подводных месторождений, увеличилась по отношению ко всей добытой в стране нефти за 1959—1971 гг. более чем в 14,5 раза (с 3,6 до 17%) 94. В 1966 г. был учрежден Национальный совет по морским ресурсам и инженерной разработке. В него вошли министры (военно-морского флота, внутренних дел, финансов и др., а также государственный секретарь), председатель Комиссии по атомной энергии и директор Национального научного фонда.
Возраставшая в течение всего послевоенного периода и особенно в 60—70-х годах зависимость США от поставок импортного сырья привела к превращению их из крупнейшего экспортера минерального сырья (как это имело место в довоенный период) в «чистого» импортера ряда видов промышленного минерального сырья, в том числе стратегического. Это положение было законодательно закреплено актами от 1970 и 1980 гг. об охране ресурсов в интересах национальной безопасности. В то же время создавшаяся ситуация стимулировала геологоразведочные, буровые и т. п. работы американских экспедиций во многих отдаленных регионах земного шара. По мнению ряда экспертов, положение вещей в данной области определяется, однако, не столько в собственном смысле нехваткой или неразведанностью минеральных ресурсов США, сколько стремлением сэкономить собственные ресурсы.
Развитие естествознания и техники в США на современном этапе иллюстрирует как объективно происходящий в условиях научно-технической революции процесс превращения науки в ведущий элемент общественных производительных сил, так и противоречивость этого процесса в условиях капиталистических общественных отношений. В частности, автоматизация ведет к росту массовой безработицы и разорению более слабых конкурентов; научные исследования и разработки монополизируются крупнейшими корпорациями.
Современный научно-технический прогресс в США стоит перед острейшими экологическими проблемами, связанными с необходимостью освоения альтернативных и по возможности безотходных источников энергии. Эти проблемы могут быть успешно решены лишь при условии ограничения своеволия монополий. Отсюда многочисленные диспропорция в различных аспектах организации и проведения научных исследовании в США. Ряд ученых и общественных деятелей, в том числе в самих США, с тревогой отмечают, что представители военно-промышленног комплекса захватывают ключевые позиции в системе организации наук Беспрецедентная милитаризация науки, и прежде всего технических дисциплин, охватила и такие традиционно «фундаментальные» (по исследовательской ориентации) центры академической науки, как университеты.
Эти тенденции, характерные для рассмотренного периода развития американской науки, в значительной мере снижают эффективность системы научных исследований. Как писал известный американский экономист Виктор Перло, «сосредоточенность США на использовании науки в милитаристских целях привела к тому, что преимущество перед американскими получили японские и другие монополии, направлявшие на военные цели относительно небольшую часть своих научно-технических ресурсов» 95. В то же время негативные последствия милитаристских тенденций в таком ответственном и важнейшем секторе общественной жизни, как наука, далеко выходят за национальные рамки. «Научно-техническая революция продолжается. Если в капиталистическом мире она и впредь останется под контролем наиболее реакционных империалистических кругов — военно-промышленного комплекса, потенциальная опасность для человечества будет возрастать» 96.


 

начало сайта