II
КРИЗИС. «НОВЫЙ КУРС»
Глава седьмая
«ВЕЛИКАЯ ДЕПРЕССИЯ» И ОБОСТРЕНИЕ
СОЦИАЛЬНЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ

1. КРИЗИС И ПОЛОЖЕНИЕ ТРУДЯЩИХСЯ
Экономический кризис 1929—1933 гг. был самым глубоким кризисом
перепроизводства за всю историю капитализма. Почти четыре года
экономика капиталистических стран находилась в состоянии полнейшей
дезорганизации. Но особенно сильно кризис поразил главную страну
капиталистического мира — Соединенные Штаты Америки.
Первые удары кризиса разразились 24 октября 1929 г., когда в
США началась беспримерная биржевая паника. В этот день на нью-
йоркской бирже было продано 12,8 млн. акций, т. е. в 1,5 раза больше,
чем когда-либо ранее. Через несколько дней, 29 октября, был достигнут
новый пик спекулятивного ажиотажа, когда из рук в руки перешли
16,4 млн. акций1. Курс ценных бумаг на нью-йоркской бирже стреми-
тельно покатился вниз. Если на 1 октября 1929 г. стоимость акций, ко-
тировавшихся на Уолл-стрит, достигала 87 млрд. долл., то всего лишь
через месяц, к 1 ноября, она упала до 55 млрд., или на 37%. Но это
было только началом. Падение курса акций продолжалось почти без-
остановочно более трех лет. К марту 1933 г. их общая стоимость соста-
вила лишь 19 млрд. долл., т. е. сократилась по сравнению с 1929 г.
примерно в 4,5 раза2.
Биржевой крах 1929 г. был лишь одним из первых внешних прояв-
лений глубочайших кризисных процессов, происходивших в экономике
капиталистического мира. Уже с лета 1929 г. в США стали сказываться
признаки кризиса перепроизводства, который быстро охватил промыш-
ленность, сельское хозяйство, финансовую систему и другие отрасли
экономики. Он вызвал огромные потрясения во всей хозяйственной жиз-
ни страны.
Гигантская разрушительная сила экономического кризиса прояви-
лась прежде всего в резком падении промышленного производства. По
сравнению с докризисным уровнем 1929 г. общий объем продукции аме-
риканской промышленности составил: в 1930 г.—80,7%, в 1931 г.—
68,1, а в 1932 г.—всего лишь 53,8% 3. Период с лета 1932 г. до весны
1933 г. стал временем наибольшего углубления кризиса. И только с вес-
ны 1933 г. уровень промышленного производства США стал медленно
повышаться, знаменуя собой начало перехода экономики из кризиса
в длительную депрессию.
Самое сильное падение выпуска продукции в годы экономического
кризиса имело место в отраслях тяжелой промышленности. Это объяс-
нялось тем, что позиции монополий были там особенно прочными и
сокращение производства явилось в их руках основным средством,
с помощью которого они пытались не допустить чрезмерного падения
цен и поддержать на высоком уровне свои прибыли. В результате до-
быча угля, например, снизилась в США за 1929—1932 гг. с 535 млн.
до 310 млн. т, или на 42%, а выплавка стали упала за эти годы с
61,7 млн. до 15,1 млн. т, т. е. более чем в 4 раза4. Летом 1932 г.
сталелитейная промышленность была отброшена к уровню 1901 г.,
а выплавка чугуна снизилась даже до отметки 1896 г.5 Из 285 домен-
ных печей, числившихся тогда в стране, действовали всего 46.
Недогрузка производственного аппарата, принявшая в условиях обще-
го кризиса капитализма хронический характер, достигла в начале
30-х годов огромных размеров. По данным специального обследования,
проведенного группой американских экономистов, промышленность США
в случае полного использования наличного оборудования и рабочей силы
за период кризиса могла дополнительно дать продукции на 287 млрд.
долл.6 Эта сумма почти в 3 раза превышала размеры валового нацио-
нального продукта США в 1929 г.
Широчайшие размеры приобрели в годы кризиса разорение и банк-
ротства промышленных, торговых и финансовых предприятий и фирм.
По официальным данным, в 1929—1933 гг. произошло около 130 тыс.
коммерческих банкротств7. Кризис с огромной силой ударил п по
банковской системе страны. За четыре года, с 1929 по 1932 г., прекра-
тили существование 5760 банков, т. е. пятая часть всех банков США,
с общей суммой депозитов более чем в 3,5 млрд. долл.8
Невероятно тяжелы были социальные последствия кризиса. Нацио-
нальный доход страны, составлявший в 1929 г. 86,8 млрд. долл., упал в
1933 г. до 40,3 млрд., т. е. более чем вдвое. Удары кризиса в той или
иной степени ощутили даже монополистические объединения. Уже в
1931 г. американские корпорации подвели свой баланс с потерей в
487 млн. долл. В 1932 г. эти потери увеличились до 3511 млн. долл.9
Это была подлинная катастрофа для бизнеса. Кризис не пощадил даже
некоторых крупнейших монополистов. Самым ярким примером финансо-
вого банкротства тех лет стал происшедший весной 1932 г. крах муль-
тимиллионера Сэмюэля Инсулла. Крушение разветвленной системы дер-
жательских компаний, созданной Инсуллом в период «просперити», от-
четливо показало рыхлость структуры многих корпораций.
Но как ни чувствительны были удары кризиса для буржуазных групп
населения, они не шли ни в какое сравнение с теми бедствиями, кото-
рые принес экономический кризис рабочему классу и другим слоям тру-
дящегося населения страны. Именно на них капиталисты переложили
главную тяжесть катастрофического потрясения.
Сильнейшее падение промышленного производства, закрытие десят-
ков тысяч заводов, фабрик, шахт, огромная недогрузка производствен-
ного аппарата — все это привело к колоссальному росту безработицы.
Армия безработных, весьма значительная и в период капиталистической
стабилизации 20-х годов, возросла теперь во много раз. По данным
правительственной статистики, в 1933 г. в Соединенных Штатах насчи-
тывалось 12 830 тыс. полностью безработных, а доля безработных в об-
щей численности рабочей силы страны достигла 24,9% 10.
Однако прогрессивная общественность США справедливо расценива-
ла эти официальные данные как значительно заниженные. Так, по оцен-
ке прогрессивной организации американских экономистов — Ассоциации
по исследованию проблем труда, число безработных в США к нача-
лу 1933 г. составило 16,9 млн.11 Это означало, что в период наиболь-
шего обострения экономического кризиса каждый третий рабочий был
лишен занятости. Очень широкое распространение получила частичная
безработица. По данным АФТ, в 1932 г. полностью занятыми остались
только 10% рабочих12. По выражению одного из современников, в на-
чале 30-х годов «безработица стала постоянной чертой американской
жизни» 13.
Массы безработных и членов их семей лишились в годы кризиса
всяких средств к жизни. Отсутствие системы социального страхования
в США не оставляло никаких надежд на помощь со стороны государст-
ва. После долгих месяцев бесплодных поисков работы и истощения всех
сбережений, после лишения имущества и выселения за невзнос квартир-
ной платы сотни тысяч трудящихся превращались в нищих и бездомных
бродяг, скитавшихся по стране в поисках пропитания. Многие оказыва-
лись перед реальной угрозой голодной смерти. Только в Нью-Йорке в
1931 г. было зарегистрировано около 2 тыс. случаев голодной смерти.
Резко ухудшилось и положение тех, кому посчастливилось сохранить
работу. Они постоянно испытывали гнетущее чувство неуверенности в
завтрашнем дне. С самого начала кризиса, особенно со второй половины
1931 г., во всех отраслях промышленности проходило стремительное
падение заработной платы. Даже по данным официальной статистики,
среднегодовой заработок рабочего обрабатывающей промышленности со-
кратился в 1933 г. по сравнению с 1929 г. на 30% (с 1543 до
1086 долл.) 14. За счет систематического снижения ставок и неполной
занятости общий фонд заработной платы американских рабочих сокра-
тился за годы кризиса примерно на 60% 15- Это означало, что процесс
абсолютного обнищания пролетариата, который приостановился было в
период относительной капиталистической стабилизации, с наступлением
экономического кризиса вновь возобновился и приобрел невиданные ра-
нее размеры. По подсчетам АФТ, реальная заработная плата рабочих
снизилась за 1929—1932 гг. в среднем на 35%.
Не лучшим был и удел фермеров. Даже в наиболее благоприятные
годы стабилизации широкие массы трудящегося фермерства оставались
за бортом «просперити». Теперь же, с наступлением промышленного
кризиса и новым, еще более сильным обострением кризиса перепроиз-
водства в сельском хозяйстве, большинство из них оказалось на грани
полного разорения. Цены на важнейшие продукты земледелия и живот-
новодства упали в 1932 г. в 2—3 раза по сравнению с 1929 г. Соот-
ветственно денежные доходы фермеров сократились за эти годы с
11 312 млн. до 4748 млн. долл., или на 58% 16.
Положение фермеров осложнялось еще и тем, что цены на товары
монополизированной промышленности снизились в годы кризиса значи-
тельно меньше, чем на продукцию раздробленного сельского хозяйства.
Неблагоприятное и ранее соотношение цен на товары, продаваемые и
приобретаемые фермерами, достигло неслыханно низкого уровня —
с 92% в 1929 г. до 58% в 1932 г. Поэтому покупательный индекс сель-
скохозяйственных товаров снизился гораздо значительнее, нежели абсо-
лютный уровень сельскохозяйственных цен: летом 1932 г., в период наи-
большего углубления аграрного кризиса, она была в 8—10 раз меньше,
чем в 1929 г.
В этих условиях для большинства фермеров стала крайне затрудни-
тельной регулярная уплата так называемых фиксированных издержек
производства: земельной ренты, процентов по задолженности и налогов
(в 1932 г. они поглощали до 40% валового фермерского дохода) 17.
Все это привело к повальному разорению фермеров. За четыре года,.
с марта 1929 г. по март 1933 г., были принудительно распроданы за не-
уплату долгов и налогов 897 тыс. фермерских хозяйств, т. е. 14,3% их
общего числа в стране18. Разорившиеся фермеры либо оставались на
прежнем месте в качестве арендаторов и переходили к полунатурально-
му потребительскому хозяйству, либо, бросая хозяйство, вливались вме-
сте с членами семей в огромную армию бродяг, скитавшихся в напрас-
ных поисках работы.
Углубление промышленного и аграрного кризиса с осени 1931 г. при-
вело к наступлению нового этапа финансового кризиса. Наибольшей
остроты он достиг в феврале-марте 1933 г., когда вся банковская систе-
ма США пришла в полное расстройство. По стране прокатилась новая,
еще более сильная волна банковских крахов. Миллионы мелких вкладчи-
ков - рабочие, фермеры, представители средних слоев города, положение-
которых резко ухудшилось с первыми ударами кризиса, теряли свои
последние сбережения и превращались в нищих.
Но самые тяжелые удары кризиса обрушились на негров. Негритян-
ские гетто, которые к тому времени уже успели сформироваться в ряде
крупных городов, превратились в скопища безработных, в очаги сплош-
ной нищеты. В сельских районах Юга в начале 30-х годов массами
сгонялись с земли негритянские кропперы-издолыцики. Сотни тысяч
негров пополнили многомиллионную армию безработных и бездомных.
В стране резко усилился расизм, прошла новая волна физических рас-
прав над черными. Только по официальным данным, за 1929—1933 гг.
было подвергнуто линчеванию 69 негров19, однако многие случаи суда
Линча так и остались незафиксированными.
Трагизм положения, в котором оказались десятки миллионов трудя-
щихся, с потрясающей силой передан в таких шедеврах американской
литературы 30-х годов, как «Трагическая Америка» Т. Драйзера и
«Гроздья гнева» Дж. Стейнбека. Характеризуя впоследствии обстановку
в стране в начале 30-х годов, У. 3. Фостер писал: «Соединенные Штаты,
в прошлом страна хваленого капиталистического процветания, стали
страной, где властвовал кошмар голода, болезней, нищеты и паупериз-
ма» 20. Кризис 1929—1933 гг. потряс до основания не только социально-эко-
номические основы американского капитализма. Он оказал громадное
психологическое воздействие на миллионы американцев, вызвав карди-
нальные изменения в массовом сознании. Он решительно пошатнул
культ бизнеса, который был создан за несколько десятилетий господства
монополий и который стал чуть ли не символом веры рядового амери-
канца в период капиталистического «процветания» 20-х годов. Теперь
массовая психология стала возлагать вину за разрушительное экономи-
ческое потрясение на тех самых «капитанов индустрии», которых еще
недавно принято было обожествлять. Кризис воочию показал полнейшую
несостоятельность идей всемогущества частнопредпринимательского ин-
дивидуализма и созидательной роли крупного бизнеса.
В период самого сильного обострения экономического кризиса в со-
знание значительной части американцев стали все чаще закрадываться
сомнения в справедливости и разумности самой капиталистической си-
стемы. «Капитализм подвергся сейчас испытанию, и он его не выдер-
жал,— говорилось, например, на одном из собраний местных церковных
общин в штате Огайо в сентябре 1932 г.— ... Экономическая система,
при которой погоня за прибылью ведет к разрушению благосостояния
народа, должна быть либо полностью отброшена, либо фундаментально
изменена»21. Конечно, лишь в немногих случаях разочарованные аме-
риканцы выражали недовольство существующим строем в столь четкой и
ясной форме. Гораздо чаще их антикапитал.истические настроения были
весьма смутными и неопределенными. Однако то, что характерная для
периода «просперити» почти всеобщая убежденность в превосходстве
«американского образа жизни» стала сменяться сомнениями, неуверен-
ностью, а иногда и осознанием несправедливости капиталистической си-
стемы, показало всю чрезвычайность политической ситуации, сложив-
шейся в стране в начале 30-х годов.
2. ПОЛИТИКА АДМИНИСТРАЦИИ ГУВЕРА
Кризис 1929—1933 гг. поставил правящие круги США перед острей-
шими социально-экономическими, политическими и идеологическими
проблемами. Полнейшее расстройство экономического механизма стра-
ны, колоссальная безработица, массовое разорение фермеров, нищета и
страдания миллионов американцев, тревожные для буржуазии симптомы
радикальных изменений в их массовом сознании — все это настоятельно
требовало мобилизации всех ресурсов капиталистического государства
для борьбы с кризисом и его последствиями. Однако чем глубже увяза-
ли Соединенные Штаты в трясине экономического кризиса, тем с боль-
шей силой сказывалось противоречие между необходимостью проведения
срочных мер по огосударствлению во всех сферах жизни общества и
цепкостью старой идеологии «твердого индивидуализма», выступающей
против вмешательства государства в экономику и социальные отноше-
ния.
Острота этого противоречия была связана с тем, что слишком мно-
гого монополистическая буржуазия США добилась в предшествующие
десятилетия под знаменами индивидуализма, слишком многое дала ей
укоренившаяся в стране практика бесконтрольной наживы, чтобы с лег-
костью отказаться от привычной индивидуалистической философии. По-
этому большинство представителей крупного капитала прочно стояли на
прежних позициях, другие же находились в растерянности, были охва-
чены паникой и вообще не знали, что делать дальше.
Приверженность принципам «твердого индивидуализма» полностью
разделяли и ведущие деятели республиканской администрации. Прези-
дент Г. Гувер и члены его кабинета в течение всего периода кризиса
решительно возражали против использования государства для непосред-
ственного регулирования социально-экономических процессов. Они упор-
но держались той точки зрения, что экономический механизм США
здоров, что магическая сила деловой предприимчивости американского
бизнеса сама, без всякого вмешательства извне, возвратит стране былое
«процветание», и тогда поспешно введенные «социалистические», т. е.
фактически государственно-монополистические, этатистские меры ока-
жутся слишком большой и ненужной платой за страх.
Долгое время Гувер и другие деятели республиканского правитель-
ства вообще отрицали даже само наличие сколько-нибудь серьезного-
экономического кризиса. В официальных заявлениях они месяц за ме-
сяцем уверяли американцев, что Соединенные Штаты переживают не
кризис, а временную заминку, что испытываемые страной затруднения:
порождены не внутренними причинами, а влиянием Европы и что «ма-
лейшая неуверенность в будущем экономики США и в силе американ-
ского бизнеса является неразумной»22. В октябре 1930 г., когда уже
мало кто сомневался в том, что капиталистический мир вступил в поло-
су глубочайшего экономического кризиса, Гувер в речи на съезде Аме-
риканской ассоциации банкиров продолжал упорно повторять, что все
происходящее с 1929 г. в Соединенных Штатах — не более чем времен-
ный перерыв в процветании великой нации.
Но даже тогда, когда суровая действительность заставляла президен-
та и его коллег признавать серьезность экономической ситуации в США,
Г. Гувер и другие члены республиканской администрации в соответствии
с канонами индивидуалистической идеологии постоянно утверждали, что
кризисные явления в экономике могут и должны быть преодолены не
активностью федерального правительства, а усилиями бизнеса и других
экономических групп. «Экономическая депрессия не может быть ликви-
дирована действиями законодательных органов или распоряжениями ад-
министративных учреждений,— говорилось, например, в ежегодном по-
слании президента конгрессу о положении страны в декабре 1930 г.—
Экономические раны залечиваются действием клеток экономического
организма — самими производителями и потребителями. Для восстанов-
ления экономики необходимы их кооперативные усилия». «Наилучшим
вкладом правительства» в решение стоявших на повестке дня проблем,
утверждал президент, является «поощрение этого добровольного сотруд-
ничества на местах»23.
Этой индивидуалистической философии Г. Гувер придерживался до
конца пребывания на посту президента США. Вот как он определил
свое кредо в последнем послании конгрессу о положении страны в
декабре 1932 г.: «Мы создали особую систему индивидуализма, которая
не должна быть подменена действиями государства, ибо она принесла
нашей стране больше свершений, чем когда-либо было достигнуто в
истории любой другой страны. Принципы американской системы и
пружины ее прогресса таковы, что мы должны позволить свободную иг-
ру социальных и экономических сил и в то же время стимулировать
инициативу и предприимчивость граждан. Поддерживая такой баланс,
федеральное правительство не дает привилегий ни одному лицу и ни
одной социальной группе. Оно должно действовать как координатор
их усилий, а не как участник социальной и экономической жизни об-
щества» 24.
Как же выглядели эти индивидуалистические декларации в конкрет-
ной политической практике республиканской администрации?
В соответствии с курсом на поощрение «добровольной кооперации
экономических групп» Гувер в ноябре 1929 г. при первых же признаках
значительного ухудшения экономической конъюнктуры провел серию
консультаций с лидерами делового мира, призывая их к добровольному
сотрудничеству и взаимной поддержке и обещая им всяческое содейст-
вие федерального правительства. Президент убеждал представителей
крупного бизнеса не прибегать к узкокорыстным мерам, не свертывать
производство, не увольнять рабочих и сохранять прежний уровень за-
работной платы25. Со своей стороны Гувер добился от лидеров АФТ
официального отказа от стачек на период кризиса во имя достижения
«национального единства». В целях стимулирования частных капитало-
вложений и оживления деловой активности республиканская админист-
рация приняла срочные меры к активизации деятельности Федеральной
резервной системы и к существенному удешевлению кредита, а в декаб-
ре 1929 г. провела через конгресс очередное снижение налогов на дохо-
ды корпораций. В июне 1930 г. вступил в силу новый тарифный закон
Хоули—Смута, ставший поистине апогеем протекционизма.
Таким образом, экономическая политика правительства Гувера в пер-
вые же месяцы после наступления кризиса была весьма далека от посту-
лаюв laissez faire и канонов социал-дарвинизма. Напротив, Гувер ока-
зался гораздо более активным президентом кризисного периода, чем лю-
бой из его предшественников на этом посту. Однако экономический
кризис 1929—1933 гг. не знал аналогий в истории США, и даже весьма
энергичные действия республиканской администрации, направленные на
поощрение кооперативных усилий бизнеса и других социальных групп,
очень скоро оказались совершенно не соответствующими реальным по-
требностям момента. Что же касается самих представителей крупного
капитала, то, по справедливому замечанию журнала «Нейшн», «у капи-
танов индустрии не было ни достаточного кругозора, ни плана, ни про-
граммы вывода страны из кризиса» 26.
Извлекая все возможные выгоды из мер гуверовской администрации
по стимулированию деловой активности, лидеры монополистической
буржуазии США не проявили большого воодушевления по отношению
к призывам президента поддерживать прежний уровень занятости и
оплаты труда. Это и понятно: ведь в своих действиях они по-прежнему
руководствовались интересами извлечения прибыли. Поэтому, несмотря
на формальное согласие с предложениями Г. Гувера, которое было дано
представителями деловых кругов в ходе ноябрьских совещаний 1929 г.,
сокращение производства, увольнения и снижение заработной платы ра-
бочих осуществлялись периодически то в одной, то в другой отраслях
промышленности. Когда же осенью 1931 г. началось новое углубление
экономического кризиса, «Стальной трест» и другие гиганты монополи-
стического бизнеса официально заявили о намерении значительно сни-
зить ставки заработной платы, а их примеру не замедлили последовать
и остальные капиталисты. Подводя итоги курса на «добровольную коо-
перацию» бизнеса, орган деловых кругов в сентябре 1931 г. недвусмыс-
ленно заявил, что этот «эксперимент окончился полным крахом»27.
В условиях кризиса с еще большей силой проявилась антинародная,
промонополистическая сущность идеологии «твердого индивидуализма»,
проповедовавшейся лидерами республиканской партии. И президент Гу-
вер, и такие видные члены его кабинета, непосредственные представите-
ли монополистической элиты, как министр финансов Э. Меллон и ми-
нистр торговли Р. Ламонт, предпринимали энергичные попытки стиму-
лировать частнопредпринимательскую инициативу и координировать
действия бизнеса с тем, чтобы помочь ему с наименьшими потерями пе-
ренести трудные времена. В то же время они категорически отвергали
любые предложения о государственной помощи безработным и особенно
о введении федеральной системы социального страхования. В лучшем
случае деятели республиканской администрации соглашались с тем, что
в экстраординарных условиях кризиса для помощи безработным могут
быть частично использованы средства муниципалитетов и штатов.
Обычно же они возлагали эти функции исключительно на частную бла-
готворительность. «Основой успешных действий по облегчению последст-
вий национального бедствия,— говорилось, например, в заявлении Гуве-
ра в феврале 1931 г.,— является мобилизация усилий многочисленных
агентств самопомощи на местном уровне. Таков американский путь
борьбы с лишениями среди народа, и страна успешно решает сейчас
стоящие перед ней проблемы именно этим, американским путем»28.
Прямым издевательством над страданиями народа звучали рассуж-
дения президента о «нецелесообразности» непосредственной помощи без-
работным со стороны федерального правительства, поскольку, мол, она
«подорвет веру населения в собственные силы» и «ослабит стойкость
индивидуального характера американцев» 29.
Исходя из общего принципа ограничения функций федерального
правительства координацией действий различных социальных групп,
президент Гувер в 1930—1931 гг. создал один за другим два консульта-
тивных комитета по вопросам занятости. Но перед этими органами не
ставилось каких-либо конкретных задач по реальной борьбе с безрабо-
тицей. Они могли лишь обращаться к предпринимателям, благотвори-
тельным организациям и местным властям с призывами активизировать
меры помощи безработным. Никаких позитивных результатов эти при-
зывы, разумеется, не дали.
Не выдвигали какой-либо альтернативы курсу республиканцев и
лидеры демократической партии, которая в результате промежуточных
выборов 1930 г. значительно упрочила свои позиции в обеих палатах
конгресса. Напротив, группа ведущих деятелей демократической партии
поспешила еще раз заверить президента Гувера в лояльности и в том,
что они полностью поддерживают политический курс республиканского
правительства30.
Вся практическая деятельность правительства Гувера в сфере помо-
щи безработным свелась к организации в небольших размерах общест-
венных работ, а также к поощрению стихийно возникшего плана «раз-
деления работы», т. е. к распространению системы частичной занятости
на всех рабочих, числившихся до наступления кризиса в той или иной
отрасли промышленности. Более смелые планы государственной помощи
безработным, которые не раз выдвигались в конгрессе группой прогрес-
сивных республиканцев и некоторыми левыми демократами, системати-
чески отвергались. Даже в феврале 1932 г., в период сильнейшего обост-
рения кризиса, конгресс отверг законопроект сенаторов Р. Лафоллетта-
младшего и Э. Костигана об ассигновании федеральным правительством
375 млн. долл. и о выдаче за счет этих средств прямых денежных посо-
бий безработным31. Только в июле 1932 г., в обстановке избирательной
кампании, был наконец принят закон, который предусматривал выделе-
ние 300 млн. долл. федеральных средств властям штатов для оказания
непосредственной денежной помощи безработным. Конгресс дал также
санкцию израсходовать 322 млн. долл. на займы штатам в целях орга-
низации общественных работ 32.
Подписав этот акт, президент Гувер в какой-то степени признал
крах своего курса на частнопредпринимательские и муниципально-бла-
готворительные методы решения проблемы безработицы. Однако размеры
ассигнований, предусмотренных июльским законом 1932 г. на помощь
безработным, были совершенно недостаточны для сколько-нибудь серьез-
ных попыток преодоления страшного социального бедствия. К тому же
республиканская администрация не спешила реализовать даже эти
скромные средства, выделив на указанные цели до конца 1932 г. всего
лишь около 30 млн. долл.33 Это была буквально капля в море.
Не отвечала требованиям момента и аграрная политика правительст-
ва Гувера. Правда, под давлением фермерства специальная сессия конг-
ресса еще в июне 1929 г. приняла закон о сбыте сельскохозяйственных
товаров. На основании этого закона было создано специальное прави-
тельственное агентство — Федеральное фермерское управление, которое
поставило своей задачей помочь фермерам добиться стабилизации сель-
скохозяйственного рынка. На осуществление этих целей было ассигнова-
но 500 млн. долл.34 В соответствии с официальным курсом республи-
канской администрации на координацию усилий заинтересованных
социальных групп фермерское управление в первые месяцы своей дея-
тельности пыталось ограничиться лишь поощрением сельскохозяйствен-
ной кооперации: помощью фермерам в создании отраслевых коопера-
тивных центров и выдачей займов тем фермерским кооперативам, кото-
рые соглашались временно не выбрасывать имеющиеся у них запасы
продукции на рынок, чтобы не допустить слишком сильного сезонного
падения цен35.
Новое углубление аграрного кризиса, связанное с начавшимся спа-
дом промышленного производства, заставило фермерское управление
перейти к более решительным действиям и начать непосредственную
СКУПКУ сельскохозяйственных товаров. Для этой цели в феврале 1930 г.
была учреждена Зерновая стабилизационная корпорация, а в июне того
же года - Стабилизационная корпорация по хлопку. Активные операции
управления и созданных при нем стабилизационных корпораций продол-
жались более года - до середины 1931 г. К этому времени на прави-
тельственных складах скопились огромные запасы: 257 млн. бушелей
пшеницы и 1,3 млн. кип хлопка38. Израсходовав в короткий срок поч-
ти все отпущенные ему средства, Федеральное фермерское управление
принесло немалые выгоды верхушке крупного фермерства и монополи-
стическим посредническим фирмам, в руках которых была сосредоточе-
на большая часть товарной продукции сельского хозяйства. Но выпол-
нить главную задачу - добиться повышения цен - ему так и не уда-
лось Напротив сосредоточение крупных товарных запасов на складах
управления все время оказывало сильное деморализующее влияние на
сельскохозяйственный рынок. Когда же во второй половине 1931 г. фер-
мерское управление прекратило закупки и, неся колоссальные убытки,
начало массовую распродажу накопленных им товаров, это привело к
полнейшей дезорганизации аграрного рынка, а следовательно, к еще
большему ухудшению положения основной массы фермеров,
Правительство Гувера долгое время не предпринимало каких-либо
мер государственного регулирования и в таких высокомоаополизировап-
ных отраслях американской экономики, как промышленность и банков-
ско-финансовая система. Оно продолжало взятый осенью 1929 г. курс на
поощрение частнопредпринимательской инициативы, не считая возмож-
ным проведение реформ, выходящих за рамки индивидуалистической
философии. Однако там, где речь шла об интересах крупного капитала,
Г Гувер и другие руководители республиканской партии давали гораздо
более расширительное толкование догматов «твердого индивидуализма»,
чем. например, в политике по отношению к рабочему классу, где любые
требования государственной помощи безработным отвергались с порога.
Сразу же после ноябрьских совещаний 1929 г. правигельство в тес-
ном сотрудничестве с бизнесом предприняло ряд энергичных мер по сти-
мулированию деловой активности, и в частности по реализации програм-
мы капитального строительства. В 1930-1931 гг. общая сумма контрак-
тов на строительство составила около 7,5 млрд. долл., из которых
более 3 млрд. приходилось на долю различных правительственных
агентств на местах или на федеральном уровне.
Осенью 1931 г. наступил новый этап финансово-экономической поли-
тики республиканской администрации. Резкое ухудшение хозяйственной
конъюнктуры, новое углубление кредитно-финансового кризиса, уча-
стившиеся крахи крупных банков — все это заставило правительство
Гувера отступить от канонов «твердого индивидуализма» и перейти к
прямому субсидированию монополий. В октябре 1931 г. Г. Гувер высту-
пил с инициативой создания Национальной кредитной корпорации с
капиталом в 500 млн. долл., который предполагалось собрать за счет
добровольных взносов банковских групп. Однако владельцы крупнейших
банков вовсе не намерены были расходовать средства на помощь своим
коллегам, попавшим в затруднительное положение. Тогда на спасение
монополистических финансовых учреждений, оказавшихся перед угрозой
краха, были брошены крупные государственные фонды.
В январе 1932 г. конгресс принял закон об основании Реконструктив-
ной финансовой корпорации (РФК) с первоначальным капиталом в
2 млрд. долл., который затем несколько раз увеличивался за счет новых
бюджетных ассигнований. До марта 1933 г., т. е. до истечения срока
полномочий гуверовской администрации, РФК распределила субсидий и
займов на 2,1 млрд. долл. Более 2/з этой суммы попало в руки банков,
страховых и ипотечных компаний, железнодорожных фирм и других
монополистических кредитно-финансовых учреждений. На долю же мил-
лионов рабочих и фермеров достались лишь жалкие крохи. По справед-
ливому замечанию американского историка С. Морисона, «РФК мало
что дала тем, кто больше всего нуждался в помощи» 38.
Отдельные меры социально-экономической политики правительства;
Гувера и особенно деятельность РФК были наглядным свидетельством
того, что в период экономического кризиса 1929—1933 гг. в США вновь
начали усиливаться государственно-монополистические тенденции. Кри-
зис оказался важнейшим катализатором ускорения процесса перераста-
ния монополистического капитализма в государственно-монополистиче-
ский. Однако пока у власти находилась республиканская администрация
с характерной для нее философией индивидуализма, эти тенденции об-
наруживались лишь эпизодически, а главное, проявлялись прежде всего
в форме государственного субсидирования монополий, а не в форме не-
посредственного экономического регулирования. К тому же они почти
совершенно не распространялись на сферу социальных отношений.
Правительство Гувера не сумело, следовательно, подняться до осо-
знания необходимости полного разрыва с индивидуалистической идеоло-
гией и перехода к новым, государственно-монополистическим принципам
решения экономических и социальных проблем. Но именно этого настоя-
тельно требовали и объективный ход социально-экономического развития
Соединенных Штатов в эпоху общего кризиса капитализма, и конкрет- .
нал обстановка в стране в начале 30-х годов, поставившая перед правя-
щими кругами США насущную задачу спасения и укрепления капита-
листических устоев, потрясенных до основания ударами «великого кри-
зиса».

3. СОЦИАЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ
Тяжелейшие удары экономического кризиса, которые обрушивались
на страну на протяжении нескольких лет, неслыханное обострение
нужды и бедствий миллионов трудящихся, антинародный, промонополи-
стический курс политики буржуазного правительства — такова была
объективная основа, на которой в Соединенных Штатах в начале
30-х годов возникла новая волна массового рабочего и демократиче-
ского движения.
Правда, на какое-то время рабочий класс США оказался застигнутым
врасплох. Это было вполне закономерно: ведь степень его профессио-
нальной организованности была чрезвычайно низкой. К концу 20-х го-
дов лишь около 10% рабочих были членами профсоюзов39. В основных
отраслях промышленности по-прежнему безраздельно господствовала
система «открытого цеха». Да и сами тред-юнионы как органы защиты
материальных интересов трудящихся переживали в 20-е годы серьезные
затруднения, и их численность все более сокращалась. Если в 1920 г.
в профсоюзах страны насчитывалось 5034 тыс. членов, то к 1929 г. их
число сократилось до 3625 тыс. За время кризиса численность профес-
сионально организованных рабочих в США упала еще больше: в 1933 г.
она составила лишь 2857 тыс.40.
Возможности организованного рабочего движения Соединенных Шта-
тов существенно уменьшались и в результате того, что профсоюзное
руководство, находясь в тенетах гомперсистской идеологии «делового»
юнионизма, оказалось не в состоянии выдвинуть отвечавшую потребно-
стям времени программу борьбы за социальные интересы рабочего клас-
са. Лидеры АФТ ничего не сумели предложить для того, чтобы противо-
стоять наступлению монополий и воспрепятствовать перекладыванию
всех тягот кризиса на плечи трудящихся. Они не поддержали даже мно-
гие элементарные требования, выдвинутые рядовыми рабочими. Так,
вплоть до 1932 г. руководство АФТ систематически отвергало государст-
венное страхование по безработице. Неудивительно, что профсоюзы,
входившие в состав АФТ, теряли все новые десятки и сотни тысяч чле-
нов. В то время как численность независимых союзов оставалась более
или менее стабильной, колеблясь в годы кризиса примерно на уровне
700 тыс., число членов АФТ за 1929—1933 гг. сильно сократилось:
с 2934 тыс. до 2127 тыс., или на 28%.
В условиях низкой профессиональной организованности американ-
ского пролетариата, апатии и растерянности в профдвижении, а также
прямой сделки лидеров АФТ с правительством, в результате которой
профсоюзам было навязано обязательство воздерживаться от забастовок,
стачечное движение, не отличавшееся большим размахом и до наступле-
ния кризиса, после первых же его ударов ослабло еще больше. По дан-
ным официальной статистики, в 1930 г. в стране бастовали всего лишь
183 тыс. рабочих. По сравнению с 1929 г. число стачечников в США
уменьшилось более чем на 100 тыс., т. е. на 37% 41. Давно уже стачеч-
ное движение американских рабочих не опускалось до столь низкого
уровня.
Однако даже в чрезвычайно неблагоприятной обстановке экономиче-
ского кризиса, когда проведение стачек было до крайности затруднено,
когда каждая забастовка требовала от ее участников величайшей стой-
кости, мужества и самоотверженности, сотни тысяч рабочих все равно
продолжали борьбу. После нескольких месяцев шока и растерянности,
вызванных внезапными ударами кризиса, они стали оказывать все более
активное сопротивление наступлению предпринимателей. Уже в 1931 г.
число стачечников в США увеличилось до 342 тыс. Примерно на этом
же уровне (324 тыс.) оно оставалось и в 1932 г.
Наиболее крупные и боевые выступления тех лет произошли летом
1931 г. в угольных районах Пенсильвании, Огайо и Западной Виргинии.
Более 40 тыс. горняков этих районов в течение 2,5 месяца вели упорную
борьбу против сокращения заработной платы, массовых увольнений и
антипрофсоюзного террора, развязанного шахтовладельцами. Действия
рабочих возглавлялись прогрессивным Национальным союзом горняков,
входившим в состав руководимой коммунистами Лиги профсоюзного
единства (ЛПЕ) 42. Но и многие рядовые члены АФТ, не считаясь с
призывами реформистских лидеров воздерживаться от забастовок, все
чаще вступали на дорогу активной стачечной борьбы. Крупные выступ-
ления провели в 1931—1932 гг. шахтеры Кентукки и Иллинойса, тек-
стильщики Массачусетса, швейники Нью-Йорка. Таким образом, после
длительного периода спада забастовочной борьбы, начавшегося в годы
капиталистической стабилизации и еще более углубившегося в первые
месяцы экономического кризиса, стали обозначаться первые признаки
оживления стачечного движения. Это постепенно создавало основу для
нового подъема забастовочной борьбы, которая началась со второй поло-
вины 1933 г.
Гораздо более интенсивно развивалось движение безработных. В пе-
риод кризиса оно стало главной формой борьбы рабочего класса, большая
часть которого была в той или иной степени затронута безработицей.
Оказавшись в особенно бедственном положении, миллионы безработных
раньше и энергичнее, нежели другие группы трудящегося населения,
вступили на путь борьбы за удовлетворение неотложных нужд народа.
Движение безработных, развернувшееся в начале 30-х годов, было
первым массовым выступлением американского пролетариата, в котором
руководящую роль играли коммунисты. Уже в декабре 1929 г., т. е.
сразу же после наступления экономического кризиса, Коммунистиче-
ская партия разработала конкретную программу действий безработных.
Коммунисты призывали их бороться за введение государственной си-
стемы социального обеспечения, в том числе страхования по безработи-
це, за оказание немедленной помощи безработным со стороны федераль-
ного правительства, властей штатов и городских муниципалитетов, за
организацию широкой сети общественных работ со справедливой опла-
той труда. Под руководством Компартии 6 марта 1930 г. были проведены
массовые демонстрации протеста против безработицы. Сотни тысяч ра-
бочих вышли на улицы Нью-Йорка, Чикаго, Детройта, Питтсбурга, Фи-
ладельфии и других индустриальных центров. Всего в этот день демон-
стрировало около 1250 тыс. рабочих. Это было самое крупное выступле-
ние безработных в истории США.
По инициативе и под руководством коммунистов в первые же меся-
цы кризиса в различных районах страны началось создание широкой
сети местных советов безработных, которые активно участвовали во всех
выступлениях в рабочих кварталах городов, вели борьбу против выселе-
ний безработных и членов их семей из жилищ за невзнос квартирной
платы, требовали от местных властей срочных мер помощи гражданам,
потерявшим работу. В июле 1930 г. в Чикаго состоялся первый общена-
циональный съезд безработных. Делегаты съезда, прибывшие из самых
различных частей страны, единодушно одобрили выдвинутую коммуни-
стами программу борьбы за оказание немедленной помощи рабочим, ли-
шившимся работы, и за введение федеральной системы социального
страхования. Съезд создал Национальный совет безработных, ставший
авторитетным органом всего движения.
Летом 1930 г., вскоре после чикагского съезда безработных, Коммуни-
стическая партия разработала законопроект о социальном страховании,
получивший впоследствии название «рабочего билля». Законопроект пре-
дусматривал выплату пособий по безработице, старости и болезни в раз-
мере средней заработной платы промышленного рабочего, причем какая
бы то ни было дискриминация по признакам пола, расы, религиозных или
политических убеждений должна была быть запрещена. Фонд социально-
го страхования предполагалось создать путем дополнительного налогового
обложения крупного капитала, а также за счет сокращения ассигнований
на военные цели. Деятельность федеральных учреждений социального
обеспечения должна была проходить под постоянным контролем предста-
вителей рабочих организаций 43.
Предложение коммунистов о скорейшем введении федеральной систе-
мы социального страхования нашло широкий отклик среди трудящихся.
Во многих письмах, адресованных конгрессменам и другим политическим
деятелям, нередко предлагалось усилить налоговое обложение крупного
капитала для создания достаточно прочной финансовой базы социально-
го обеспечения. «Почему бы не заставить владельцев крупных доходов
нести справедливую долю налогового бремени?— говорилось, например,
в письме одного из жителей Милуоки Ф. Лафоллетту, датированном сен-
тябрем 1930 г.— Увеличение налогообложения высоких доходов могло
бы стать средством создания фонда, из которого выплачивались бы столь
необходимые пенсии престарелым и пособия безработным. Для этого надо
обеспечить принятие соответствующего законодательства» 44.
Программа, изложенная в «рабочем билле», находила поддержку мно-
гочисленных демонстраций и голодных походов безработных в различных
районах страны. Один из первых крупных голодных походов состоялся в
октябре 1930 г. в Нью-Йорке, за ним последовали походы безработных в
Чикаго, Детройте, Сакраменто и многих других городах. С февраля-мар-
та 1931 г. при активном участии Компартии началось проведение мас-
совых голодных походов к столицам штатов. До конца года такие марши
были организованы в 11 штатах.
На волне этого подъема рабочего движения в ноябре-декабре 1931 г.
по инициативе и под руководством Коммунистической партии был про-
веден первый национальный голодный поход безработных на Вашингтон.
7 декабря 1931 г., в день открытия очередной сессии конгресса, большая
группа участников похода прошла по улицам американской столицы, тре-
буя от конгресса и президента немедленных мер помощи безработным,
и в частности принятия закона о введении федеральной системы соци-
ального страхования. Власти не пустили делегацию безработных ни в зда-
ние конгресса, ни в Белый дом. Тем не менее стойкость и организован-
ность участников национального голодного похода произвели большое
впечатление на всю страну.
Другим важным событием классовой борьбы в США, вписавшим одну
из наиболее ярких страниц в летопись социальных бурь кризисного перио-
да, стал поход ветеранов первой мировой войны на Вашингтон летом
1932 г. Состав участников похода был очень пестрым. Наряду с рабочи-
ми было много разорившихся фермеров, мелких торговцев и предприни-
мателей, служащих, другого разночинного люда. Руководящую роль в
этом движении ветеранов войны, в рядах которых было немало членов
Американского легиона, заняла группа мелкобуржуазных лидеров во
главе с бывшим управляющим консервной фабрикой в Портленде (штат
Орегон) У. Уотерсом. Бывшие солдаты, белые и негры, вместе со своими
семьями направились в Вашингтон, к самому президенту, чтобы потребо-
вать у правительства выплаты так называемого бонуса, т. е. компенса-
ции за службу в армии в период первой мировой войны. Эта компенса-
ция была узаконена конгрессом еще в 1924 г., однако по условиям за-
кона выплата ее должна была начаться только в 1945 г. В условиях
кризиса, принесшего миллионам американцев безработицу, нищету и го-
лод, ветераны потребовали немедленной выплаты компенсационных сумм.
Первые отряды участников похода начали прибывать в Вашингтон в
конце мая 1932 г., а уже к середине июня в столице США собралось
около 24 тыс. человек45, разместившихся во временном лагере на берегу
реки Потомак. Присутствие столь большой армии голодных и озлоблен-
ных людей не могли не учитывать многие конгрессмены. Поэтому палата
представителей большинством голосов решила удовлетворить требование
ветеранов. Однако сенат по настоянию президента Гувера отверг билль
о немедленной выплате бонуса, принятый палатой. Это вызвало всеобщее
возмущение ветеранов войны, которые решили продолжать борьбу. Даже
консервативный по своим политическим убеждениям руководитель похо-
да У. Уотерс заявил на одном из митингов: «Отказ конгресса от немед-
ленной уплаты бонуса не внесет расстройства в наши ряды. Мы останем-
ся здесь до тех пор, пока не добьемся своего» 46.
Под влиянием всех этих событий движение ветеранов войны подня-
лось на более высокую ступень: участники похода начали требовать не
только выплаты бонуса, но и введения системы социального страхования.
Более действенными стали формы движения. Круглосуточное пикетиро-
вание Капитолия, массовые демонстрации, самочинные вселения в пу-
стующие правительственные здания, замена консервативного руководства
выборными комитетами ветеранов — все это свидетельствовало о росте
радикальных настроений, о повышении сознательности и организованно-
сти участников похода.
Тогда правительство решило действовать. 28 июля 1932 г. по приказу
Гувера и под руководством начальника штаба американской армии гене-
рала Д. Макартура против ветеранов войны были брошены регулярные
войска. Расправа была короткой, но жестокой: участников похода разо-
гнали, а временный лагерь, где они жили вместе со своими семьями, со-
жгли. Все ветераны были силой выдворены из Вашингтона. Таков был
ответ республиканской администрации на мирное движение народных
масс, стремившихся добиться хотя бы небольшого улучшения своего
положения. Но расправа над ветеранами войны не напугала трудящихся.
Движение безработных развернулось с новой силой. В декабре 1932 г.
жители Вашингтона встречали на улицах города участников второго на-
ционального голодного похода, которые от имени миллионов безработных
потребовали от конгресса принятия чрезвычайных мер помощи рабочим
и фермерам.
Наряду с коммунистами в движение безработных все более активно
стали включаться Социалистическая партия и связанная с ней левая оп-
позиционная группа в рядах АФТ, которая еще в 1929 г. оформилась в
организацию под названием Конференции за прогрессивное рабочее дей-
ствие. В начале 30-х годов социалисты и новая оппозиционная группа
профсоюзных деятелей приступили к созданию рабочих альянсов, лиг без-
работных граждан и других ассоциаций безработных на местах. В боль-
шинстве случаев эти организации направляли свои усилия в русло дви-
жения самопомощи, т. е. объединения различных профессиональных
групп безработных в целях совместного производства предметов первой
необходимости и взаимного натурального обмена ими. К концу 1932 г.
организации самопомощи охватывали по всей стране по крайней мере до
полумиллиона безработных. Однако по мере обострения кризиса рабочие
альянсы и лиги безработных граждан все чаще выходили за эти узкие
рамки и нередко становились важными орудиями борьбы рабочего класса.
В ряде случаев они вступали в непосредственный контакт с руководимы-
ми коммунистами советами безработных.
Активное участие Коммунистической партии во всех важнейших вы-
ступлениях американского пролетариата и особенно проявленная ею
инициатива в организации массового движения безработных значительно
увеличили ее влияние среди трудящихся. Быстро возрастал и реальный
политический вес левых сил профсоюзного движения. Лига профсоюзно-
го единства, действовавшая под руководством коммунистов, в 1933 г. на-
считывала уже около 100 тыс. членов. Прогрессивные союзы ЛПЕ и
радикальная оппозиция внутри АФТ завоевывали на свою сторону сот-
ни тысяч рядовых членов реформистских профсоюзов, которые не хотели
больше оставаться пассивными жертвами кризиса и проявляли недовольст-
во капитулянтской политикой своих руководителей.
В деятельности Коммунистической партии США и в эти годы все
еще продолжали сказываться ошибки сектантского характера. В своей
агитации среди рабочих коммунисты нередко выдвигали на первый план
конечные цели борьбы, программу «революционного выхода из кризиса»,
не всегда уделяя достаточное внимание конкретным повседневным нуж-
дам рабочих. В ЛПЕ давал себя знать крен в сторону «параллельного»
юнионизма, делался упор на создание независимых прогрессивных проф-
союзов даже тогда, когда жизнь требовала проведения активного курса
на укрепление левой оппозиции в реформистских союзах АФТ 47. Успехи
коммунистов в организации широкого движения безработных со всей
убедительностью показывали острую необходимость и важность скорейше-
го избавления от любых проявлений догматизма и сектантства.
Массовые движения социального протеста охватили не только миллио-
ны рабочих. Активными участниками демократических антимонополисти-
ческих движений выступали и широкие слои фермеров, чье недовольство
своим положением ощущалось еще в годы стабилизации. Когда в 1929 г.
началось новое обострение аграрного кризиса, когда цены на важнейшие
продукты земледелия и животноводства неудержимо покатились вниз,
а попытки Федерального фермерского управления добиться стабилизации
рынка окончились полным провалом, возмущение фермеров достигло
крайних пределов. Даже организации крупнокапиталистического фермер-
ства — Американская федерация фермерских бюро и орден грейндже-
ров — в начале 30-х годов перешли в оппозицию политике республикан-
ской администрации. Но главным средоточием недовольства в сельских
районах страны стал Фермерский союз, отличавшийся от других фермер-
ских организаций тем, что защищал не только интересы аграрной буржуа-
зии, но в известной мере и интересы мелкого фермерства. В ноябре
1930 г. президентом Фермерского союза был избран один из лидеров ра-
дикального крыла фермерского движения — Джон Симпсон 48.
Первые крупные выступления фермеров начались весной 1931 г. в
Айове, где в районах молочного животноводства развернулась широкая
кампания протеста против принудительного обследования молочного скота
на предмет обнаружения коров, больных туберкулезом. В ходе этой свое-
образной «коровьей войны», продолжавшейся с перерывами несколько
месяцев до сентября 1931 г., произошли вооруженные столкновения фер-
меров с полицией и национальной гвардией. Участники движения были
особенно возмущены тем, что мясо забитых животных продавалось по по-
ниженным ценам крупным мясопромышленным фирмам и после перера-
ботки пускалось в розничную продажу49. «Коровья война» в Айове была
лишь одним из стихийных проявлений назревавшего фермерского возму-
щения, своеобразной формой борьбы фермерства против монополисти-
ческих посреднических компаний.
Летом 1932 г., в период наибольшего углубления экономического кри-
зиса, начался новый этап фермерского движения. От отдельных стихий-
ных и разрозненных выступлений фермеры перешли к массовой органи-
зованной борьбе против различных форм монополистической эксплуата-
ции, стремясь добиться улучшения своего бедственного положения.
Важнейшим средством этой борьбы стало движение фермерского бойкота.
В мае 1932 г. в Де-Мойне (штат Айова) по предложению группы ради-
кальных деятелей Фермерского союза была проведена конференция, ко-
торая обратилась ко всем фермерам страны с призывом прекратить про-
дажу сельскохозяйственной продукции до тех пор, пока не будет
достигнут более высокий уровень цен. Для руководства движением бой-
кота была создана специальная организация — Стачечная ассоциация
фермеров — во главе с видным деятелем Фермерского союза Мило Рено.
По плану, разработанному ассоциацией, в августе 1932 г. начали за-
бастовку фермеры-молочники Айовы. Затем движение бойкота быстро рас-
пространилось на Миннесоту, Северную и Южную Дакоту, Небраску,
Висконсин и некоторые другие штаты Среднего Запада — этого основно-
го сельскохозяйственного района страны. Один из местных политических
деятелей с тревогой говорил в те дни, что фермерская забастовка «гро-
зит охватить весь Средний Запад подобно огню в прериях» 50. В борьбе
приняли активное участие не только массы трудящегося фермерства, но
и значительная часть фермерской буржуазии. На дорогах, ведущих в горо-
да, появились забастовочные пикеты. Фермеры заваливали шоссе бревна-
ми, камнями, старыми повозками, задерживая фургоны, цистерны и гру-
зовики, которые подвозили сельскохозяйственную продукцию на скупоч-
ные пункты, принадлежавшие посредническим фирмам.
Власти мобилизовали против забастовщиков крупные полицейские
силы. Но это только подлило масла в огонь, и движение бойкота пере-
хлестнуло рамки мирной кампании отказа от продажи сельскохозяйствен-
ных товаров. На подступах к некоторым городам Айовы и Небраски про-
исходили вооруженные столкновения фермеров с полицией и охранными
отрядами, созданными руководством посреднических компаний. Борьба
длилась более двух месяцев. Путем насилия, угроз и посулов властям
удалось постепенно ослабить фермерскую забастовку и к концу октября
1932 г. добиться ее прекращения 51.
Однако развитие фермерского движения в США не приостановилось.
В конце 1932 — начале 1933 г. в различных районах страны участились
случаи сопротивления принудительной распродаже фермерской собствен-
ности за неуплату долгов и налогов. Большие группы фермеров являлись
на торги и под угрозой насилия не разрешали никому принимать участие .
в аукционе. Другой формой сопротивления стали так называемые «гро-
шовые распродажи». Для этой цели выделялось обычно несколько чело-
век, которые участвовали в аукционе, предлагая предельно низкие цены
за распродаваемое имущество. Больше никто к торгам не допускался.
Фермеры заставляли кредиторов принимать в погашение долга несколь-
ко долларов, вырученных на аукционе, а «купленное» таким путем иму-
щество возвращали его первоначальному владельцу.
Подобные формы борьбы стали вскоре повседневным явлением. По
подсчетам американского историка Дж. Шоувера, в январе-феврале
1933 г. в различных районах страны произошло по меньшей мере 76 слу-
чаев «грошовых распродаж» 52. Общее же число выступлений против
принудительной распродажи фермерской собственности было гораз-
до большим. По свидетельству журнала «Нейшн», в отдельные дни пер-
вой половины января 1933 г. было по 10—20 случаев срыва фермерами
торгов 53.
Во многих фермерских выступлениях 1932—1933 гг., особенно в со-
противлении принудительной распродаже ферм, энергично участвовала
Лига объединенных фермеров, руководимая коммунистами, которые не-
устанно пропагандировали в массах идею единства рабочих и фермеров
в борьбе против монополий. Этот лозунг находился в центре внимания
делегатов национальной фермерской конференции, которая была проведе-
на в Вашингтоне в декабре 1932 г. по инициативе и под руководством
коммунистов. Конференция потребовала немедленного создания госу-
дарственного фонда помощи нуждающимся фермерам в размере
500 млн. долл., отсрочки уплаты долгов и налогов, законодательного за-
прещения принудительных продаж ферм 54 Для помощи фермерам в
борьбе за осуществление этой программы был учрежден Национальный
фермерский комитет действия, который стал координационным центром
левых сил фермерского движения.
К весне 1933 г. борьба американского фермерства достигла наиболь-
шего размаха. В рядах активных участников движения приобретала все
большую популярность идея проведения общенациональной фермерской
забастовки с целью заставить правительство оказать фермерам необхо-
димую помощь. После того как в марте 1933 г. съезд стачечной ассо-
циации официально одобрил эту идею, подготовка к национальной фер-
мерской забастовке вступила в стадию практического действия.
Постепенно в движения социального протеста стали втягиваться и чер-
ные американцы. Многие жители разрастающихся черных гетто крупных
городов Севера вместе с белыми рабочими шли в колоннах демонстраций
и голодных походов, создавали разветвленную сеть местных советов
безработных, поднимались по их призыву на борьбу против выселений ра-
бочих семей за невзнос квартирной платы. Но и на Юге, где поло-
жение негров в условиях кризиса было особенно ужасным, где нищета и
голод достигли невиданных размеров, в начале 30-х годов были отмече-
ны первые случаи активных негритянских выступлений, которые охва-
тили не только городских рабочих, но и часть арендаторов-издольщи-
ков.
Первостепенную роль в пробуждении этих самых обездоленных групп
черного населения Юга к активным действиям сыграла Коммунистиче-
ская партия. Весной 1931 г. в нескольких графствах Алабамы по ини-
циативе коммунистов был создан Союз кропперов-издолыциков. Под его
руководством в районах «глубокого Юга», безраздельной вотчины
крупных плантаторов, началась борьба за прекращение сгона кропперов
с земли, за аннулирование их долгов и предоставление им права самим
продавать выращенный хлопок.
Крупные землевладельцы неоднократно пытались разгромить боевую
организацию издольщиков. В декабре 1932 г. близ Кемпхилла (штат Ала-
бама) было преднамеренно спровоцировано вооруженное столкновение не-
гритянских кропперов с полицией и местными куклуксклановцами, в ре-
зультате которого несколько негров были убиты или тяжело ранены55.
Эта жестокая расправа вызвала новую волну возмущения черного насе-
ления Юга и еще более усилила сопротивление негритянских издольщи-
ков. В Бирмингеме и некоторых других районах Алабамы были прове-
дены массовые митинги солидарности с боевым Союзом кропперов56.
В его рядах к весне 1933 г. насчитывалось уже около 3 тыс. членов 57.
Крупной заслугой Коммунистической партии была и организация мас-
совой кампании в защиту девяти негритянских юношей, которые в мар-
те 1931 г. в г. Скотсборо (штат Алабама) были приговорены к смертной
казни по ложному обвинению в изнасиловании белых женщин. По при-
зыву коммунистов по всей стране в 1931—1932 гг. прошла волна митин-
гов протеста против расправы над невинными жертвами расистского тер-
рора. Требование немедленного освобождения узников Скотсборо стало
одним из центральных лозунгов демонстраций и голодных походов без-
работных. Решительное сопротивление демократической общественности
остановило руку палачей из Алабамы и спасло жизнь негритянских юно-
шей. Авангардную роль в этом широком демократическом движении сы-
грала КП США, что способствовало росту ее авторитета в негритянских
массах.
Бурное развитие массовых социальных движений создало в стране
весьма напряженную политическую обстановку. «Демонстрации безработ-
ных, забастовки, походы ветеранов войны стали тогда повседневным яв-
лением,— писал впоследствии об этом времени У. 3. Фостер.— Перед
страной была перспектива дальнейшего обострения классовой борьбы.
Никогда еще американские капиталисты не находились в таком заме-
шательстве и страхе, как в те годы» 58.
Опасения монополистической буржуазии США за судьбу своего клас-
сового господства имели под собой весьма серьезные основания. Миллио-
ны рабочих, фермеров, представителей средних слоев городского населе-
ния воочию увидели главного врага — монополии. Крупный капитал вновь
стал объектом острой критики. Более того, разрушительный кризис, всей
своей тяжестью обрушившийся на трудящихся, породил у многих из них
сомнения в справедливости самой капиталистической системы. Антика-
питалистические настроения нашли выражение в популярности идеалов
коллективизма, в росте интереса к Советскому Союзу, в поддержке идеи
национального планирования экономики. В среде радикальной интелли-
генции, в левых группах движения социального христианства, а затем и
в массах рабочих и фермеров стало распространяться убеждение в необ-
ходимости замены общества, основанного на извлечении прибыли, новым,
так называемым «кооперативным обществом», рассчитанным на достиже-
ние «всеобщего блага». Так в массовом демократическом движении нача-
ла 30-х годов своеобразно переплетались традиционные антимонополисти-
ческие идеи с пока еще очень смутными социалистическими устремле-
ниями.
Важным фактором, обусловившим новый этап демократического дви-
жения, явилось также глубокое разочарование народа в деятельности
двух основных буржуазных партий. Реакционная социально-экономиче-
ская политика правительства Гувера полностью дискредитировала рес-
публиканцев в глазах трудящихся. Но и демократы в начале 30-х годов
не предложили какой-либо конструктивной альтернативы этому обанкро-
тившемуся политическому курсу. Поэтому в радикальных кругах амери-
канского общества вновь стали популярными идеи независимого полити-
ческого действия и даже создания самостоятельной третьей партии.
Наиболее активным пропагандистом идеи образования прогрессивной
третьей партии в США в начале 30-х годов была Лига за независимые
политические действия (ЛНПД). Она была основана в сентябре 1929 г.
представителями радикальной мелкобуржуазной интеллигенции, нахо-
дившимися под идейным влиянием Социалистической партии. В руковод-
ство новой организации вошли видный философ Джон Дьюи, профессор
экономики Чикагского университета Поль Дуглас, редактор журнала
«Нейшн» Освальд Гаррисон Виллард, один из деятелей движения соци-
ального христианства — Говард Уильяме и др.
Главную причину бедственного положения народа руководители лиги
видели в господстве финансовой олигархии, в руках которой находились
важнейшие средства производства и политическая власть. Основной во-
прос, который стоял перед страной в условиях глубочайшего кризиса, за-
ключался, по словам Дж. Дьюи, в том, «должен ли народ контролировать
правительство, используя его ради поддержания мира и благосостояния
oбщества, или этот контроль будет по-прежнему находиться в руках не-
болыной, но могущественной группы, которая пользуется средствами
административной и законодательной властей в интересах личной выго-
ды» 59. Конечной целью деятели лиги провозглашали создание коопера-
тивного общества, в котором процесс производства и распределения мате-
риальных благ был бы направлен на удовлетворение потребностей всех
aмериканцев.
Обязательным условием осуществления этой обширной программы
переустройства капиталистического общества должно было стать завое-
вание народом политической власти. Но лидеры новой организации отвер-
гали революционные методы борьбы. Переход власти в руки народа они
предлагали провести мирным, ненасильственным путем, посредством по-
cтепенного завоевания новой, третьей партией, отражающей интересы
народных масс, большинства в конгрессе.
Агитация ЛНПД и других радикальных групп уже в 1931—1932 гг.
вcтречала весьма благожелательный отклик среди рядовых американ-
нцев. Многие письма с мест свидетельствовали, что идея создания прогрес-
cивной третьей партии постепенно приобретала все большую популяр-
ность. «Очень жаль, что еще не сделано серьезной попытки формирования
новой партии,— говорилось, например, в одном из писем Ф. Лафол-
летту из Висконсина.— По моему мнению, время для этого пришло,
и народ с энтузиазмом готов поддержать такую партию» 60. Лозунг само-
cтоятельного политического действия нашел немало сторонников в рядах
профсоюзного движения. В 1931—1932 гг. многие местные отделения
AФТ выступали за создание независимой рабочей партии.
Не ограничиваясь одной лишь агитацией, радикальные круги амери-
kанского общества в начале 30-х годов вступили на путь практического
осуществления независимого политического действия трудящихся. Важ-
ную роль в этом отношении играла деятельность Фермерско-рабочей пар-
тии (ФРП) Миннесоты. Эта организация пользовалась значительным
влиянием в штате еще с начала 20-х годов. Она неустанно пропаганди-
ровала в массах свою радикальную антимонополистическую программу.
«Цель Фермерско-рабочей партии,— говорилось в преамбуле устава
ФРП Миннесоты,— вырвать правительство из-под контроля небольшой
кучки имущих и использовать его для удовлетворения нужд народа. Для
этого надо уничтожить все виды монополий, установить общественную
собственность и обеспечить для каждого человека возможность трудить-
ся и пользоваться плодами своего труда» 61.
В 1929—1933 гг. начался новый этап в деятельности ФРП Миннесо-
ты. Недовольство трудящихся политикой буржуазных партий выдвинуло
ее на авансцену политической жизни штата. На выборах 1930 г. она
одержала крупную победу. Лидер партии Ф. Олсон был избран губерна-
тором штата. За него голосовали 493 тыс. человек, или более 60% об-
щего числа избирателей, принявших участие в выборах62. Новая адми-
нистрация заявила о намерении энергично бороться за осуществление
радикальной программы, предложенной ФРП.
Преодолевая сопротивление республиканцев, сохранивших за собой
большинство мест в законодательном собрании штата, она провела ряд
существенных мер в пользу трудящихся. Так, еще в 1931 г. ей удалось
добиться установления минимума заработной платы для некоторых кате-
горий рабочих, начать осуществление программы общественных работ,
провести уравнение тарифных ставок на перевозку сельскохозяйственной
продукции. В начале 1933 г. в Миннесоте были приняты законы об уве-
личении налогообложения крупных доходов и о моратории на уплату
фермерской задолженности. Действия губернатора Ф. Олсона и возглав-
ляемой им администрации штата составляли резкий контраст курсу рес-
публиканского правительства Г. Гувера. ФРП Миннесоты быстро выдви-
нулась на общенациональную арену политической борьбы. По примеру
Миннесоты в ряде штатов (Орегон, Огайо, Массачусетс, Нью-Джерси) в
начале 30-х годов были созданы рабочие или рабоче-фермерские партии.
Важную роль в демократическом движении начала 30-х годов, так же
как и на предыдущих этапах его развития, продолжала играть группа
прогрессивных республиканцев. После смерти Р. Лафоллетта наиболее
влиятельным деятелем этой группы стал сенатор Дж. Норрис. Его с боль-
шей или меньшей последовательностью поддерживали такие видные фи-
гуры левого крыла республиканской партии, как сенаторы У. Бора,
Р. Лафоллетт-младший, Дж. Най, Б. Каттинг, член палаты представите-
лей Ф. Лагардиа и др. Подвергая критике реакционный курс социально-
экономической политики правительства Гувера, прогрессивные республи-
канцы пытались выработать конструктивную радикальную альтернативу
политике обеих буржуазных партий.
С этой целью в марте 1931 г. в Вашингтоне была созвана конферен-
ция прогрессистов. В ее работе приняли участие группа левых респуб-
ликанцев, представители левого крыла демократической партии (Э. Ко-
стиган, Б. Уилер), лидеры АФТ (У. Грин, С. Хиллмэы), ряд видных
ученых радикального или леволиберального направлений (Дж. Дьюи,
С. Чейз, Дж. Соул, Ч. Бирд) и др. Участники конференции говорили о
необходимости централизованного экономического планирования, крупных
ассигнований на помощь безработным, расширения прав профсою-
зов и осуществления других важных мер социально-экономической поли-
тики. Однако из-за серьезных разногласий между различными груп-
пами, представленными на конференции, принятие согласованной соци-
ально-экономической программы оказалось в тот период невозможным,
и конференция ограничилась лишь созданием нескольких комитетов для
дальнейшей разработки планов законодательной деятельности прогрес-
систов 63.
Тем не менее уже в 1931—1932 гг. по инициативе группы прогрессив-
ных республиканцев было разработано и внесено в конгресс несколько
законопроектов, которые представляли собой первые наметки радикаль-
ной альтернативы курсу республиканской администрации. Одним из них
был билль об ограничении судебного вмешательства в трудовые конфлик-
ты, внесенный Дж. Норрисом и Ф. Лагардиа и в марте 1932 г. под дав-
лением организованного рабочего движения одобренный конгрессом64.
В напряженной политической обстановке приближавшейся избирательной
кампании Г. Гувер, все время выступавший против принятия билля Нор-
риса—Лагардиа, вынужден был пойти на его подписание.
Другим важным направлением деятельности левых республиканцев в
конгрессе была борьба за осуществление планов государственного гидро-
энергетического строительства в долине реки Теннесси, выдвинутых се-
натором Норрисом еще в 20-е годы. В 1931 г. эти планы были одобрены
конгрессом, но президент Гувер немедленно наложил на них вето. Нако-
нец, прогрессивные республиканцы выступали со все более решительны-
ми предложениями по оказанию срочной помощи безработным. В начале
1932 г. сенатор Р. Лафоллетт внес в конгресс законопроект о выделении
5,5 млрд. долл. на проведение широкой программы общественных работ.
Конгресс отверг этот билль, но он был поддержан массами безработных.
В данной ситуации даже многие консервативные члены конгресса не мог-
ли уже больше возражать против самой идеи помощи федерального пра-
вительства в организации общественных работ. Они выступали лишь
против слишком большой, по их мнению, суммы федеральных ассигнова-
ний на эти цели.
Развитие массового движения безработных создавало более благопри-
ятные условия и для агитации в пользу введения системы страхования по
безработице. В феврале 1932 г. прогрессивные республиканцы Висконсина
во главе с Филиппом Лафоллеттом, избранным в 1930 г. губернатором
штата, добились принятия местной легислатурой первого в истории США
закона о страховании по безработице 65.
Активные выступления группы левых республиканцев за расширение
социального законодательства вносили серьезные изменения в их миро-
воззрение. В одном из выступлений сенатор Р. Лафоллетт заявил: «Пра-
во на жизнь, свободу и счастье не может быть гарантировано в современ-
ном мире без права на работу. Долг правительства — гарантировать
каждой семье экономическую безопасность и право пользоваться плода-
ми своего труда» 66.
Но выдвижение этого принципиально нового взгляда на функции го-
сударства неизбежно ставило перед прогрессивными республиканцами
еще одну важную проблему. Наиболее четко ее выразил губернатор
Висконсина Ф. Лафоллетт. Выступая в апреле 1932 г. перед избирателя-
ми, он заявил, что на очередь дня все более выдвигается задача ликви-
дации вопиющего социального неравенства и решительного повышения
благосостояния народа и что для решения этой задачи необходимо ру-
ководствоваться не принципом laissez faire, а принципом активного вме-
шательства правительства в жизнь общества. Однако, продолжал Ф. Ла-
фоллетт, «вопрос заключается в том, какое правительство будет осущест-
влять такое вмешательство» 67.
Разрешение этой проблемы оказалось для левых республиканцев са-
мой трудной задачей. Понимая, что столь кардинальное изменение поли-
тического курса федерального правительства невозможно до тех пор,
пока у власти стоят консервативные лидеры республиканской или демо-
кратической партий, большинство прогрессивных республиканцев в на-
чале 30-х годов все же не было готово к разрыву с двухпартийной си-
стемой. Как правило, они по-прежнему придерживались курса на неза-
висимые политические действия в рамках двухпартийной системы,
пытаясь использовать институт первичных выборов и проводить прогрес-
сивных кандидатов в центральные и местные органы власти по спискам
республиканской или демократической партии. Тем не менее по мере
обострения политической ситуации в стране многие участники демократи-
ческого движения, в том числе и часть левых республиканцев, стали
постепенно осознавать недостаточность подобного курса и необходимость
перехода к более радикальным формам независимого политического
действия — к борьбе за создание прогрессивной третьей партии.
4. ПРИХОД ДЕМОКРАТОВ К ВЛАСТИ
В чрезвычайно напряженной обстановке, отмеченной крайним обо-
стрением экономического кризиса, бурным взлетом движения социально-
го протеста и необычайным усилением антимонополистических настрое-
ний в массах рядовых американцев, началась избирательная кампания
1932 г. Американская буржуазия и ее политические представители были
охвачены глубокой тревогой. Они видели, что в стране нарастает массо-
вое недовольство существующим положением, что народ жаждет перемен
и требует от правительства самых решительных мер по борьбе с кризи-
сом и его последствиями. В этих условиях составление предвыборных
платформ буржуазных партий было связано с особыми трудностями.
В наиболее затруднительном положении оказалась в 1932 г. республи-
канская партия. Именно на нее широкие круги избирателей возлагали
ответственность за все бедствия, обрушившиеся на страну с наступлени-
ем кризиса. Но больше всего оттолкнул массы от республиканцев отказ
правительства Гувера от реальной помощи безработным. Гуверовские рас-
суждения о необходимости строгого соблюдения «истинно американских»
принципов «твердого индивидуализма» звучали настоящим кощунством,
тем более, что индивидуалистические догматы не помешали республи-
канцам систематически субсидировать крупные монополии через РФК.
Как справедливо отметил в одном из предвыборных выступлений лидер
ФРП Миннесоты Ф. Олсон, гуверовский «твердый индивидуализм» стал
на практике «политикой индивидуализма для бедных и курсом на охрану
специальных привилегий для богатых» 68. Все это вызывало огромное
возмущение в стране.
Избирательная платформа республиканской партии, принятая в июне
1932 г. на съезде в Чикаго, показала, что лидеры республиканцев не на-
мерены вносить какие-либо существенные изменения в свою политику.
В платформе не было ничего, что хоть в какой-то степени могло бы об-
легчить бедственное положение рабочих и фермеров. Решение острейшей
проблемы безработицы по-прежнему ставилось исключительно под «от-
ветственность штатов и муниципалитетов» 69. Ни слова не говорилось ни
о введении социального страхования, ни об облегчении непосильного бре-
мени фермерских долгов. Напротив, своими призывами к экономии го-
сударственных средств и к поддержанию бездефицитного бюджета рес-
публиканцы еще раз подтвердили отрицательное отношение ко всем
требованиям об увеличении социальных расходов федерального прави-
тельства.
По сути дела, они ограничили избирательную кампанию восхвалением
«заслуг» президента Гувера и агитацией за его переизбрание. Неуди-
вительно, что это создало еще более неблагоприятный для правящей пар-
тии психологический климат. Когда же в июле 1932 г. всю страну обле-
тело известие о расправе над ветеранами войны, произведенной по лич-
ному приказу президента, позиции республиканцев в предвыборной борьбе
стали безнадежно слабыми.
От Гувера начали отворачиваться и влиятельные деловые круги,
убедившиеся в неспособности президента найти пути к преодолению эко-
номических затруднений и стабилизации политической обстановки в стра-
не. Некоторые руководители делового мира уже в тот период пришли к
выводу о необходимости и целесообразности государственного регулиро-
вания экономики. Еще в сентябре 1931 г. один из крупнейших магна-
тов финансового капитала — президент корпорации «Дженерал электрик»
Дж. Своуп выдвинул план реорганизации американской индустрии.
«План Своупа» предусматривал отказ от антитрестовского законода-
тельства и введение монополиями регулирования цен и всего процесса
производства и сбыта промышленной продукции в рамках специальных
общегосударственных установлений. В декабре 1931 г. эти предложения
были одобрены в ходе референдума, проведенного Торговой палатой США
среди своих членов70. В кругах крупного капитала росло понимание
принципиальной важности реформ, предусмотренных в «плане Своупа».
«Мы оставляем позади период крайнего индивидуализма»,— гласило за-
явление одного из комитетов Торговой палаты71. Возникновение подоб-
ных настроений в деловых кругах говорило о том, что во время эконо-
мического кризиса 1929—1933 гг. резко усилились не только материаль-
ные, но и идейно-психологические предпосылки перехода Соединенных
Штатов на путь государственно-монополистического развития.
Президент Гувер выступил против этих идей «экономического плани-
рования», заявив, что они ведут к «созданию монополий», к «фашизму»
и «социализму» 72. Такая аргументация отнюдь не свидетельствовала о
глубине понимания лидером республиканцев истинной сути социально-
экономических процессов, происходивших в капиталистическом мире.
Она показывала лишь прочность индивидуалистических воззрений пре-
зидента. Однако часть видных лидеров крупного капитала все более на-
стойчиво говорила о необходимости государственного регулирования эко-
номики. В сентябре 1932 г., в самый разгар избирательной кампании,
президент Торговой палаты США Г. Гарриман прямо заявил Гуверу, что
в случае его отказа от поддержки «плана Своупа» влиятельные круги
бизнеса отвернутся от республиканцев и не поддержат их на выборах.
И эта угроза была вполне реальной. Хотя значительная часть монополи-
стической буржуазии и в 1932 г. поддерживала республиканцев, их по-
литический курс по мере углубления кризиса вызывал у нее все меньше
энтузиазма.
Положение демократической партии в ходе избирательной кампании
1932 г. было гораздо более благоприятным. Находясь в оппозиции, лидеры
демократов могли возлагать всю ответственность за разрушительный
кризис и вызванные им бедствия народа на правящую республиканскую
партию. И они не без успеха пользовались этим средством. Но все же
одной лишь критики бездеятельности республиканской администрации
Гувера было мало для привлечения на свою сторону широких масс из-
бирателей, тем более что после промежуточных выборов 1930 г. демокра-
тическая партия значительно усилила свои позиции в конгрессе, завое-
вала большинство в палате представителей и, следовательно, тоже в из-
вестной мере несла ответственность за положение в стране.
Для того чтобы закрепить отход большинства избирателей от респуб-
ликанцев и расширить свою социальную базу, демократам необходимо
было выработать конструктивную альтернативу политическому курсу
республиканской партии. А это требовало отказа от индивидуалистиче-
ских принципов и признания необходимости активного государственного
регулирования. Только на базе этой серьезной партийной перегруппиров-
ки, на базе идейной переориентации буржуазных партий в этатистском
направлении можно было преодолеть тот глубокий кризис, который пере-
живала в начале 30-х годов двухпартийная система США.
Однако индивидуалистическая идеология настолько прочно укоренилась
в сознании американской буржуазии, что ее преодоление даже в усло-
виях беспрецедентной экономической катастрофы 1929—1933 гг. было
связано с огромными трудностями. Консервативное руководство демокра-
тической партии не уступало лидерам республиканцев в приверженности
привычным канонам индивидуализма и проявляло предельную сдержан-
ность в восприятии идей государственного регулирования. Поэтому из-
бирательная платформа, принятая демократами на съезде в Чикаго в
конце июня 1932 г., пошла лишь немногим дальше того, о чем говорили
в предвыборной программе республиканцы. К тому же все обещания де-
мократы сопровождали массой оговорок. Так, демократическая партия
высказалась в 1932 г. за «решительные изменения в государственной
экономической политике», «своевременное планирование общественных
работ» и оказание помощи нуждающимся рабочим и фермерам. Однако
вслед за этим в платформе демократов говорилось о необходимости под-
держания сбалансированного бюджета и «решительного сокращения го-
сударственных расходов». Одобрив в принципе идею страхования по
безработице, демократы тут же заявили, что ее практическая реализация
должна проводиться только «по законодательству штатов», но не в нацио-
нальном масштабе. А один из главных тезисов их избирательной плат-
формы звучал совсем в духе гуверовского индивидуализма: «Прекратить
вмешательство правительства во все сферы частного предприниматель-
ства, кроме тех отраслей, где необходимо осуществлять общественные
работы или эксплуатировать в общих интересах национальные ре-
сурсы» 73.
Таким образом, официальная платформа демократической партии на
выборах 1932 г. была весьма расплывчатой, а иногда и поразительно
созвучной с предвыборными декларациями республиканцев. Отказ демок-
ратов от выдвижения конструктивной альтернативы политике гуверовской
администрации не мог не ослаблять их позиции в предвыборной борьбе.
Наиболее дальновидные деятели демократической партии, в первую оче-
редь ее кандидат на пост президента губернатор штата Нью-Йорк
Франклин Делано Рузвельт, понимали необходимость выработки более
гибкого политического курса, для того чтобы завоевать симпатии широ-
ких масс избирателей и обеспечить победу на выборах. Этой цели и слу-
жил выдвинутый Ф. Д. Рузвельтом лозунг «нового курса».
В своих предвыборных выступлениях кандидат демократов обещал
проведение либеральных реформ в пользу миллионов «забытых американ-
цев». Иногда он шел еще дальше. Так, в речи в Сан-Франциско 23 сен-
тября 1932 г. Ф. Рузвельт заявил о необходимости «экономического пла-
нирования» в целях «более справедливого распределения богатств и то-
варов и приспособления существующей экономической организации к
нуждам народа» 74.
Правда, необходимость следовать официальным рекомендациям плат-
формы партии нередко ставила кандидата демократов в затруднительное
положение, придавала его речам черты непоследовательности и противо-
речивости. К тому же и у самого Ф. Д. Рузвельта в 1932 г. не было
еще четко разработанной программы «нового курса». Однако в отличие
от Г. Гувера, упорно твердившего о незыблемости индивидуалистических
канонов, кандидат демократов призывал к отказу от изживших себя тра-
диций и к решительным «социальным экспериментам». «Страна нуждает-
ся в переменах и, если я правильно понимаю ее настроение, настойчиво
требует смелых экспериментов,— говорил он.— Здравый смысл подска-
зывает необходимость выбрать какой-либо метод и испытать его. Если он
окажется неудачным, надо честно признать это и попробовать другой
способ. Но главное — надо действовать. Миллионы нуждающихся не бу-
дут вечно терпеть, когда все необходимое для удовлетворения их нужд
налицо» 75.
Энергичная избирательная кампания Ф. Д. Рузвельта во многом спо-
собствовала тому, что широкие массы избирателей уже в ходе предвыбор-
ной борьбы сумели провести определенный водораздел между индивидуа-
листическим традиционализмом республиканцев и курсом демократов на
усиление этатизма, несмотря на то что официальные платформы обеих
партий в 1932 г. сравнительно мало отличались друг от друга. Линии
различия между республиканцами и демократами неоднократно подчерки-
вал в своих выступлениях и Г. Гувер. В речи 31 октября 1932 г., на
завершающем этапе избирательной кампании, кандидат республиканцев
довольно четко сформулировал глубинный смысл назревавшего противо-
борства. «Эта кампания,— заявил Г. Гувер,— не просто спор между
двумя лицами, не просто разногласия между двумя партиями. Это столк-
новение двух философий правления» 76.
В избирательной кампании 1932 г. активно участвовали не только
буржуазные, но и рабочие партии — социалисты и коммунисты. Антика-
питалистическая программа левых партий нашла немало сторонников
среди избирателей. Кандидат социалистов на пост президента Норман
Томас, баллотировавшийся на основе традиционной реформистской плат-
формы Социалистической партии, получил в 1932 г. 882 тыс. голосов,
т. е. в 3 раза больше, чем в 1928 г. Значительного успеха добилась на
выборах 1932 г. Коммунистическая партия, выступавшая с программой
революционного переустройства капиталистического общества. За канди-
дата коммунистов Уильяма 3. Фостера голосовали 103 тыс. человек.
Но все же основная борьба развернулась в 1932 г. между кандидата-
ми двух буржуазных партий. Гибкая тактика кандидата демократов,
меньшая его обремененность индивидуалистическими путами, обещания
либеральных реформ, а также несравненно более благоприятное положе-
ние демократической партии как партии оппозиции — все это обеспечило
Ф. Рузвельту решительную победу на выборах. За него голосовали в
1932 г. 22 810 тыс. избирателей, что дало ему 472 выборщика, тогда как
Г. Гуверу удалось получить только 15 759 тыс. голосов и всего 59 вы-
борщиков 77. Кроме того, демократы завоевали абсолютное большинство
в обеих палатах конгресса.
До вступления нового президента в должность оставалось еще около
четырех месяцев. Экономический кризис бушевал с неослабевающей
силой, и конца ему не было видно. Политическая обстановка в стране
оставалась крайне напряженной. Миллионы американцев с нетерпением
ждали смены администрации, надеясь, что Ф. Д. Рузвельт предпримет
энергичные действия по борьбе с кризисом и осуществит обещанный им
«новый курс».


 

начало сайта