Глава одиннадцатая
ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЙ КУРС
1. ПОЛИТИКА «ДОБРОГО СОСЕДА»
Внешняя политика США в 30-е годы осуществлялась под воздей-
ствием, с одной стороны, самого глубокого за время существования капи-
тализма мирового экономического кризиса 1929—1933 гг., а с другой —
постоянного возрастания опасности новой мировой войны, исходившей
главным образом от фашистской Германии и милитаристской Японии.
Если кризис, расстроивший мировые торгово-экономические связи, толкал
США к изоляционизму, то опасность войны, наоборот, подчеркивала по-
требность в международном сотрудничестве для поддержания всеобщего
мира. Однако альтернативы эти — изоляционизм или интернациона-
лизм — в политике США не были четко выражены. Решающее значение
для определения как целей, так и методов американской внешней поли-
тики имели внутренние факторы: экономический, социально-политиче-
ский, идеологический, действие которых в годы «великой депрессии» ска-
зывалось с особой силой. Внешняя политика должна была не отвлекать
внимание от борьбы с кризисом, а, напротив, способствовать выходу из
полосы невиданного экономического спада. Такой подход доминировал в
правительственных расчетах длительное время.
Администрация Ф. Рузвельта унаследовала внешнюю политику с ее
традиционными основными направлениями и соответствующими им
доктринами: Монро в Латинской Америке, «открытых дверей» в Азии и
изоляционизма в отношении Европы. Особенно велико было значение
изоляционизма, который, возникнув преимущественно как политико-дип-
ломатический принцип, со временем перерос в специфически американ-
ский подход к остальному, «неамериканскому» миру. Практический
смысл этой политики Соединенные Штаты усматривали в том, чтобы с
выгодой для себя использовать противоречия и войны между европей-
скими странами, провозглашая нейтралитет, от которого они, однако, от-
ступали в крупнейших конфликтах, развертывавшихся на Европейском
континенте. В этом качестве изоляционизм сохранял свое значение для
американской дипломатии вплоть до второй мировой войны.
Живучесть и даже определенный взлет изоляционизма в предвоенные
годы объяснялись также расширением его социальной базы, тем демокра-
тическим содержанием, которое привнесли в него народные массы, рас-
сматривавшие изоляционизм как принцип невмешательства в дела дру-
гих стран и отказа от участия в захватнических войнах. Поэтому в
американском изоляционизме новейшего времени следует различать
политико-дипломатический и антивоенно-антимонополистический аспекты.
Преобладающим же началом была идея «невовлечения» США, во-первых,
в политические союзы и, во-вторых, в войны между другими странами.
Кризис усилил проявления так называемого «экономического нацио-
нализма», который в первые годы президентства Рузвельта стал офи-
циальной политикой. Его объективной основой были емкий внутренний
американский рынок, охраняемый высокими импортными тарифами,
и низкие экспортные квоты. Активным проводником идей «экономическо-
го национализма» был профессор Р. Моли, возглавлявший до своего раз-
рыва с Рузвельтом его «мозговой трест». Летом 1933 г. Рузвельт «тор-
педировал» Мировую экономическую конференцию в Лондоне, созванную
с целью найти для стран капитализма совместный согласованный выход
из кризиса. На ней было зачитано послание американского президента
с предложением участникам конференции прекратить бесполезную работу
я заняться созданием «здоровой внутренней экономической системы
стран»1. Так США высказали недовольство тем, что их европейские
должники, ссылаясь на кризис, отказывались выплачивать свои долги.
К этому конгресс добавил закон Джонсона 1934 г., запретивший займы
и кредиты странам-должникам.
Одновременно давала знать и противоположная тенденция — к рас-
ширению внешнеэкономической экспансии американских монополий,
стремившихся таким путем смягчить последствия кризиса. Уже в 1934 г.
по настоянию государственного секретаря К. Хэлла, сторонника «либе-
рализации» международной торговли, был принят специальный закон,
который предусматривал снижение на взаимной договорной основе им-
портных пошлин в размере до 50%. Однако США не удалось значительно
увеличить свой экспорт, который в 30-е годы оставался намного ниже
уровня докризисного 1929 г.
Чем дальше, тем больше правительство Рузвельта сталкивалось с по-
требностью увязать внутреннюю либеральную политику с внешней.
«Новый курс» в политическом плане, отмечал У. 3. Фостер, «имел непо-
средственное отношение к антифашистской борьбе предвоенных лет»,
движение за реформы в США было связано с движением антифашист-
ского фронта в Европе и Латинской Америке2. Взаимодействие борьбы
рабочего класса и всех демократических сил США с интернациональной
борьбой против наступления фашизма, которую возглавили коммунисты,
было проявлением возраставшего переплетения внутренних процессов в
отдельных странах с основными тенденциями в общем мировом развитии.
Вступая в должность президента, Рузвельт провозгласил привержен-
ность «политике доброго соседа» 3, которая предусматривала более гибкие
методы экспансии США в Западном полушарии. По его собст-
венному свидетельству, обращение к принципу добрососедства во
внешней политике США было навеяно их отношениями со странами
Латинской Америки, а именно желанием продемонстрировать разрыв с
практикой откровенного империалистического диктата, обычными сред-
ствами которого были «большая дубинка» и «дипломатия доллара» 4. Это
была, в сущности, вынужденная мера в условиях роста национально-
освободительного движения против североамериканского империализма,
когда, по признанию Рузвельта, «латиноамериканское общественное мне-
ние было едва ли не неистово настроено против нас» 5. В то же время
новая политика отразила либерально-реформистский подход правитель-
ства, провозгласившего «новый курс» и пытавшегося учесть требования
растущего общедемократического движения в собственной стране.
Политика «доброго соседа» должна была строиться на следующих
принципах: невмешательство во внутренние дела стран Латинской Аме-
рики, заключение торговых договоров на основе взаимности, осуществле-
ние равенства наций и предоставление технической помощи. Но это не
означало отказа американского империализма от стремления к достиже-
нию господства над этим обширным регионом. Используя политику
«доброго соседа», США добивались упрочения под своей эгидой «межаме-
риканской системы». Одной из их целей было противодействие актив-
ным усилиям гитлеровской Германии и в меньшей степени Японии и
Италии внедриться в Латинскую Америку. За 1929—1936 гг. латиноаме-
риканский импорт из этих стран возрос с 17 до 28%. Тревогу внушали
и попытки нацистов опереться на более чем миллионную группу этниче-
ских немцев в регионе, равно как темпы и масштабы проникновения
туда нацистской пропаганды. Так как экспансия Германии преследова-
ла далеко идущие политические и военно-стратегические цели, США
и Англия, до этого главные торгово-экономические конкуренты в Латин-
ской Америке, во многих случаях стали действовать сообща.
Новая политика призвана была защищать также экономические инте-
ресы США, чья торговля с Латинской Америкой за 1929—1932 гг. упала
на 70% и где их капиталовложениям угрожал рост антиамериканских
настроений.
В инструкции госдепартамента делегации США на VII Панамерикан-
ской конференции в Монтевидео (Уругвай) в декабре 1933 г., начиная
с которой политика «доброго соседа» стала принимать конкретные очер-
тания, особо оговаривалось значение латиноамериканского аспекта их
политики6. Делегацию США на межамериканских конференциях неиз-
менно возглавлял государственный секретарь К. Хэлл. Самое активное
участие в проведении латиноамериканской политики принимали прези-
дент Рузвельт и помощник, затем заместитель государственного секрета-
ря С. Уэллес. После острой борьбы конференция в Монтевидео приняла
декларацию, заявлявшую, что никакая страна не имеет права на вмеша-
тельство во внутренние и внешние дела другой страны (ст. 8) 7. Приня-
тие этой декларации, по которой США вынуждены были пойти на уступ-
ку, отказавшись от «права» на интервенцию, как и решений, осуждавших
агрессивные войны («пакт Ламаса», антивоенный пакт), свидетельство-
вало об изменении тактики США в отношении Латинской Америки.
Вслед за этим по договору с Кубой, заключенному в 1934 г., США
отказались от колониалистской «поправки Платта», сохранив, однако,
на неопределенный срок военную базу в Гуантанамо. Американская мор-
ская пехота после 19-летней оккупации покинула Гаити. По договору
1936 г. между США и Панамой был частично пересмотрен кабальный
договор 1903 г., но зона Панамского канала осталась под американской
юрисдикцией. США начали практиковать торговые договоры на началах
взаимности: большинство соглашений, заключенных на основе закона
о взаимном снижении тарифов, приходилось на латиноамериканские
страны. С 1934 по 1945 г. Экспортно-импортный банк США предоставил
займы 18 латиноамериканским странам на сумму 500 млн. долл.8
Особое место в политике «доброго соседа» заняла Межамериканская
конференция по сохранению мира, созванная по инициативе Рузвельта
в Буэнос-Айресе (Аргентина) 1—23 декабря 1936 г. США ставили целью
закрепить принцип добрососедства в межамериканских отношениях и вы-
работать механизм проведения общей политики странами Западного полу-
шария на случай возникновения войны в Европе. Рузвельт лично при-
был на конференцию, что явилось беспрецедентным актом для прези-
дента США. Конференция приняла Протокол о невмешательстве,
который подтвердил и даже усилил декларацию 1933 г. Утвержденный
затем сенатом США, он запретил их интервенцию «в прямой и косвен-
ной форме и по каким бы то ни было соображениям» 9.
Другим важным решением конференции было одобрение конвенции,
одна из статей которой гласила: «В случае международной войны вне
Америки, которая может угрожать миру американских республик, будут
проведены консультации для определения срока и формы сотрудничества
подписавшихся стран, если они этого пожелают, в деле сохранения мира
на Американском континенте» 10. Этим было положено начало склады-
ванию в Западном полушарии под главенством США политического бло-
ка, направленного против экспансии государств фашистско-милитарист-
ского блока.
Серьезным испытанием для политики «доброго соседа» стала осуще-
ствленная в 1938 г. правительством Мексики экспроприация крупных
земельных площадей, принадлежавших гражданам США, для проведения
аграрной реформы. В том же году Мексика одной из первых капитали-
стических стран национализировала нефтяную промышленность. Прави-
тельство США прибегло к усиленному дипломатическому нажиму, требуя
выплаты компенсации. В качестве ответной меры оно аннулировало со-
глашение о покупке мексиканского серебра, что привело к падению цен
на этот металл. Все же правительство Рузвельта в резком контрасте с
прежней политикой воздержалось от применения против Мексики насиль-
ственных методов «защиты» американских интересов. В свою очередь,
Мексика выплатила нефтяным компаниям США значительную сумму.
Такая политика США дала свои плоды на VIII Панамериканской
конференции в Лиме (Перу) 9—27 декабря 1938 г., принявшей Декла-
рацию принципов американской солидарности (Лимскую декларацию).
В ней правительства американских государств заявляли о континенталь-
ной солидарности, о решимости защищаться от иностранного вмешатель-
ства и о координации с этой целью национальных усилий посредством
системы консультаций и используя меры, диктуемые обстоятельствами 11.
Всего на конференции было принято свыше 100 резолюций. Герман-
ский посланник в Перу сообщал в Берлин, что «большинство резолюций
конференции направлено против нас...»12. Лимская конференция про-
демонстрировала дальнейший сдвиг политики латиноамериканских стран
в сторону США. Доктрина Монро оказалась приспособленной к новым
историческим условиям, приобретая более широкий смысл. Панамерика-
низм, воплотивший идею «единства» Западного полушария, получил в
этот период наибольшее распространение 13.
2. СОВЕТСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
Важнейшим внешнеполитическим актом правительства стало диплома-
тическое признание Советского Союза. С нормализацией советско-амери-
канских отношений правительство Рузвельта надеялось усилить позиции
США на Дальнем Востоке, где они столкнулись с самой серьезной для
себя дипломатической проблемой. Американо-японские противоречия, на
неизбежность нарастания которых указывал В. И. Ленин 14, обострились
в результате захвата Маньчжурии. Японская агрессия, подрывавшая от-
стаиваемый США в Азии с конца XIX в. принцип «открытых дверей»
и созданную с их участием Вашингтонскую систему, оказала существен-
ное воздействие на последующую политику правительства Соединенных
Штатов 15.
Положение на Дальнем Востоке явилось предметом обсуждения уже
на втором заседании кабинета, причем Рузвельт говорил о возможности
войны с Японией16. Все же решено было не идти дальше «доктрины
непризнания» (1932 г.), которая ограничивалась юридическим непризна-
нием насильственного изменения статус-кво в этом районе.
В политико-дипломатическом соперничестве на Дальнем Востоке США
использовали соглашения, подписанные на Вашингтонской конференции
1921—1922 г., и Пакт против войны 1928 г., в нарушении которых они
обвиняли Японию. Неоднократные их протесты вызывали японские дей-
ствия в Китае, территориальная целостность которого декларировалась
Договором девяти держав 1922 г. Они давали знать Японии, что несо-
блюдение вашингтонских соглашений может привести к американскому
решению отказаться от ограничений, которые налагались этими соглаше-
ниями на военно-морское строительство. Цель политики США в отноше-
нии Японии заключалась в стремлении как можно дольше оттянуть от-
крытый конфликт с ней. Когда 24 марта 1934 г. США приняли закон
о предоставлении через 10 лет независимости Филиппинам, то Япония
интерпретировала в свою пользу предстоящий уход американцев. Объ-
явив в декларации Амо (апрель 1934 г.) себя единственным арбитром в
китайском вопросе, Япония даже не реагировала на американский про-
тест 17.
По мере осложнения ситуации в Европе США лишь укреплялись в
своем стремлении к достижению компромисса с Японией. Отсюда фак-
тическое поощрение Соединенными Штатами японской агрессии, полу-
чившее выражение в американо-японской торговле, которая обеспечива-
ла Японии более половины необходимых ей военно-стратегических
материалов. В самих США этот правительственный курс оказался под
огнем критики общественности, склонявшейся к решительным антияпон-
ским мерам. Общественные организации, включая профсоюзы, а также
представители деловых кругов принимали резолюции с осуждением Япо-
нии и требовали бойкота японских товаров. Кампания протеста против
японской агрессии быстро приняла широкий размах.
Установление дипломатических отношений между СССР и США сов-
пало с новыми усилиями Советского Союза по обеспечению всеобщего
мира. В декабре 1933 г. ЦК ВКП(б) принял постановление о разверты-
вании борьбы за коллективную безопасность18, определившее стратегию
советской внешней политики почти на весь предвоенный период. Совет-
ский Союз последовательно отстаивал идею неделимости мира, настойчи-
во добиваясь объединения усилий государств против агрессии в любой
части света. С этой целью в сентябре 1934 г. СССР принял приглаше-
ние вступить в Лигу наций, которую до этого демонстративно покинули
фашистская Германия и милитаристская Япония. Как писал американ-
ский исследователь истории проблемы коллективной безопасности
Р. Стромберг, в то время «никто не был более предан коллективной без-
опасности, чем Советы» 19.
Что касается отношений с США, то Советский Союз готов был идти
по пути все более тесного сотрудничества, полагая, что этому не долж-
но препятствовать различие в социально-политическом строе двух
стран 20. Советское правительство, подчеркивая значение советско-амери-
канских отношений, назначило первым послом в Вашингтон видного
дипломата А. А. Трояновского, до этого посла СССР в Японии. Одно-
временно оно стремилось к конструктивным переговорам с американским
послом в Москве У. Буллитом, которому было заявлено о желании Со-
ветского правительства «определить конкретные формы сотрудничества
между нашими странами в деле укрепления мира», имея в виду продол-
жить линию переговоров М. М. Литвинова с Ф. Рузвельтом в Вашингто-
не, где «был намечен вполне правильный подход к этому вопросу», ско-
ординировав усилия СССР и США, чтобы парализовать действия, на-
правленные против мира 21.
Возможность такого сотрудничества вытекала из заинтересованности
в противодействии экспансии Японии на Дальнем Востоке, на что ука-
зывалось с обеих сторон, особенно в первые месяцы после признания.
Уже в конце 1933 г. была выдвинута идея Тихоокеанского пакта о не-
нападении для обеспечения безопасности 22, учитывая, что экспансионизм
Японии угрожал не только Китаю и СССР, но был направлен и против
США, Великобритании, Франции. Не случайно проект такого пакта не
сходил с повестки: дня в течение ряда лет. Тем не менее неоднократные
заявления США о серьезной опасности, которую представляет японская
военщина, ничем и никак не подкреплялись. При этом США не прочь
были столкнуть СССР с Японией, предпочитая самим оставаться
в стороне. Посол Буллит говорил, что «Соединенные Штаты не могут
ввязаться в войну» на Дальнем Востоке, обещая Советскому Союзу лишь
«моральную поддержку» 23. Хотя президент Ф. Рузвельт в принципе не
возражал против регионального пакта, США заняли уклончивую пози-
цию, отказываясь брать на себя какие-либо обязательства, и в конце
концов уже летом 1937 г. окончательно отклонили советское предложение.
В середине 1934 г. Советское правительство подняло вопрос о жела-
тельности американской поддержки Восточного регионального пакта 24 —
одной из попыток организации системы коллективной безопасности в
Европе. В конце того же года М. М. Литвинов довел до сведения прави-
тельства США проект преобразования Генеральной комиссии конферен-
ции по разоружению в Постоянную конференцию мира — международ-
ный орган, где можно было бы обсуждать вопросы безопасности, про-
водить консультации в случае нарушения мира и с помощью которого
удалось бы обеспечить сотрудничество США, остававшихся вне Лиги
наций. Как писал Литвинов, «сотрудничество Америки является одной
из основных целей, преследуемых нами» 25. Однако ни США, ни другие
крупнейшие страны Запада не желали сотрудничества с СССР, и проект
Литвинова оказался неосуществленным.
Во всех этих случаях, поскольку речь шла о судьбах всеобщего мира,
негативная позиция США не могла не содействовать распространению
агрессии как на Дальнем Востоке, так и в Европе. Эту позицию закре-
пило принятие в августе 1935 г. закона о нейтралитете США. С тече-
нием времени все отчетливее проступала и антисоветская подоплека этой
позиции, которая отражала общий курс западных стран, направленный
на международную изоляцию СССР перед лицом постоянно возраставшей
военной опасности.
В качестве предлога для отказа от политического сотрудничества
США использовали проблему долгов русских дореволюционных прави-
тельств, с решением которой они искусственно связывали весь комплекс
советско-американских отношений 26. При любых переговорах они выдви-
гали на первый план вопрос об оплате советской стороной военных дол-
гов России, в частности долга Временного правительства Керенского,
получившего заем от США. Это вынуждало Советский Союз предъявить
контрпретензии, связанные с участием США в иностранной интервенции
против Советской России и с лихвой покрывавшие американские запро-
сы. Вместе с тем советская дипломатия демонстрировала желание урегу-
лировать спорные вопросы, идя на уступки и компромиссы, поскольку
исходила из того, что перед СССР и США «стоят более серьезные общие
цели», заключавшиеся в обеспечении мира 27. Такого же подхода придер-
живались некоторые дальновидные американские деятели, например
известный дипломат Н. Дэвис. Будучи главой делегации США на Лон-
донской морской конференции 1935—1936 гг., он говорил советскому
делегату о необходимости срочно ликвидировать все финансовые и
экономические споры, ибо тесное сотрудничество США и СССР крайне
необходимо для урегулирования больших политических проблем 28.
Трудности в урегулировании спорных финансово-экономических вопро-
сов объяснялись отходом американской стороны от принципиальной до-
говоренности, достигнутой между М. М. Литвиновым и Ф. Рузвельтом
в ноябре 1933 г. Тогда было достигнуто «джентльменское соглашение»
о том, что при условии предоставления американского займа Советский
Союз согласен платить некоторый добавочный процент по нему и не
возражает против того, чтобы этот добавочный процент был зачислен
правительством США на частичное удовлетворение старых долгов. Сум-
му долга предстояло согласовать в пределах от 75 млн. до
150 млн. долл.29
В ходе дальнейших переговоров в Москве и Вашингтоне советская
сторона согласилась на долгосрочный кредит вместо займа, а в августе
1934 г. и на то, чтобы разделить такой кредит на финансовый (100 млн.
долл. на 20 лет) и товарный (100 млн. на 5 и более лет из расчета
7% в год) 30. Позиция американской стороны, наоборот, оставалась жест-
кой. США прибегли к закону Джонсона, хотя Советский Союз никаких
обязательств на себя по старым долгам не брал. В результате учрежден-
ный в феврале 1934 г. президентским указом Экспортно-импортный банк
США для финансирования торговли с СССР так и не смог развернуть
деятельность в этом направлении. Кроме того, американская сторона
настаивала на такой форме товарного кредита, которым СССР пользовал-
ся в Европе без каких бы то ни было платежей по старым долгам.
Естественно, Советский Союз не мог согласиться на нежелательный пре-
цедент.
В конце января 1935 г. госдепартамент официально объявил о прекра-
щении советско-американских переговоров по финансово-экономическим
вопросам. Вслед за этим последовало решение о закрытии генерального
консульства США в Москве, об отозвании военно-воздушного и военно-
морского атташе и о сокращении штата посольства в СССР31. Совет-
скому правительству ничего не оставалось другого, как констатировать
ухудшение двусторонних отношений. В марте 1935 г. в письме НКИД
СССР послу А. А. Трояновскому говорилось, что в создавшихся услови-
ях европейская политика «сейчас стоит для нас, несомненно, на первом
плане» 32. Именно в это время усилия СССР по укреплению европейско-
го мира дали положительные результаты в виде подписанных в мае
1935 г. договоров о взаимной помощи между СССР и Францией, СССР
и Чехословакией.
Не оправдало американских ожиданий и применение закона Джон-
сона. Послу Буллиту, считавшему, что СССР пойдет на дальнейшие
уступки из-за заинтересованности в торговле с США, советские представи-
тели твердо заявили, что «давлению не поддадимся и что мы можем
обойтись без американской торговли» 33. Руководствуясь собственными

соображениями, Советский Союз ограничил импорт из США, а имевшие-
ся заказы без труда разместил вне США. Сняла советская сторона и
свое предложение об учреждении в США торгпредства СССР.
Советско-американские отношения еще более осложнились, когда
Буллит в связи с решениями VII конгресса Коммунистического Интер-
национала (июль—август 1935 г.) обвинил Советское правительство во
вмешательстве во внутренние дела США. Отклоняя американскую ноту
как безосновательную, НКИД СССР подтвердил линию на дружественное
сотрудничество, «отвечающее интересам народов Советского Союза и Сое-
диненных Штатов Америки и имеющее столь важное значение для
всеобщего мира» 34 Однако отныне американцы стали требовать в качест-
ве предварительного условия двустороннего политического сотрудниче-
ства «прекращения» коммунистической пропаганды в США и урегулиро-
вания проблемы долгов 35.
Некоторых результатов удалось достигнуть в области торговых
взаимоотношений. В ходе переговоров, начавшихся в апреле 1935 г., со-
ветская сторона заявила о готовности увеличить закупки в США в слу-
чае предоставления СССР права наиболее благоприятствуемой нации.
Американская сторона, однако, отказалась сделать это, сославшись на
таможенный акт 1932 г., по которому ввозимый в США советский антра-
цит облагался обременительным импортным налогом. Готовность СССР
заключить соглашение, основанное на применении к советским импорт-
ным товарам (исключая антрацит) американских льготных импортных
пошлин, предоставленных другим государствам, способствовала заключе-
нию 13 июля 1935 г. торгового соглашения 36, действовавшего два года.
В результате тарифные льготы, установленные соглашениями США с не-
которыми государствами в соответствии с законом 1934 г. о взаимном
снижении тарифов, были распространены на аналогичные советские то-
вары.
В августе 1937 г. по советской инициативе было заключено торговое
соглашение, заменившее предыдущее37. Оно основывалось на взаимном
предоставлении сторонами друг другу режима наиболее благоприятст-
вуемой нации. Соглашение, служившее правовой базой для двусторонней
торговли, ежегодно продлевалось, пока в 1951 г. США односторонним
актом не денонсировали его. В период действия этого соглашения США
обязывались не подвергать советские товары каким-либо иным или более
обременительным правилам, или формальностям, чем те, которым под-
вергались или могли быть подвергнуты подобные же товары любой
третьей страны. Освобождение каменного угля, импортируемого из СССР,
от акцизного налога позволило увеличить советский импорт из США.
Благодаря торговым соглашениям 1935 и 1937 гг. в предвоенный
период удельный вес США в советском экспорте превысил 7%. Рост
советского импорта из США позволил им в 1937—1938 гг. вновь занять
первое место среди государств — экспортеров в СССР. Основными ста-
тьями советского экспорта в США были, помимо антрацита, марганцевая
руда, пушнина и меховое сырье, пиломатериалы, асбест, консервы, икра,
табак, ткани. Импорт из США включал различного рода машины и обо-
рудование для промышленности, составившие в 1938 г. примерно 67%,
этого импорта38. Большему развитию двусторонней торговли мешал аме-
риканский отказ от ее правительственного финансирования.
Настороженное и сдержанное отношение к Советскому Союзу госу-
дарственного департамента во главе с Хэллом, проявившееся еще на
переговорах о взаимном признании, сохранялось. Наиболее непримири-
мую позицию занимал У. Буллит, остававшийся послом США в СССР
до августа 1936 г. Получив затем назначение послом во Францию,.
Буллит, используя близость к Рузвельту, стал активным проводником
«мюнхенской» политики. Он примыкал к той антисоветской группировке-
в госдепартаменте, в которую входил А. Берл, ставший в 1938 г. помощ-
ником государственного секретаря. Как и реакционные деятели в Вели-
кобритании и Франции, они продолжали старую антикоммунистическую
и антисоветскую линию, призывая не доверять Советскому Союзу.
В отличие от них Дж. Мессерсмит, еще один помощник государствен-
ного секретаря, Дж. Дэвис, посол США в СССР в 1936—1938 гг., призна-
вали заинтересованность СССР в сохранении мира и поэтому счита-
ли желательным для США налаживание политического сотрудничества
с ним 39. Из пребывания в Москве Дэвис вынес убеждение «в искренно-
сти и дружественности СССР в отношении правительства США в боль-
шей степени, чем правительства какой-либо другой страны» 40. Ответив
взаимностью, Дэвис своей деятельностью способствовал укреплению дру-
жественных отношений и росту взаимного понимания и доверия меж-
ду народами обеих стран, за что в 1945 г. был награжден орденом
Ленина ".
Так применительно к советско-американским отношениям пробива-
ла себе дорогу долговременная тенденция в международных отношениях
к мирному сосуществованию различных систем, основанная на заинте-
ресованности народов во всеобщем мире.
Вплоть до начала второй мировой войны преобладающей тенденцией
в общественном мнении США было формирование дружественных чувств;
по отношению к СССР. И хотя эта тенденция развивалась по восходя-
щей, она неоднократно прерывалась под влиянием внутренних п между-
народных событий. Уже сам факт американского признания СССР рас-
ценивался в стране как большой позитивный вклад в международные*
отношения. Последовательная миролюбивая политика Советского Союза,
его борьба за противодействие агрессии укрепляли доверие к нему.
В 1934 г. Американский молодежный конгресс — крупнейшая молодеж-
ная организация США — назвал советские внешнеполитические инициа-
тивы «единственно конструктивными предложениями, направленными к
миру» 42. Летом 1935 г. в Чикагском университете с участием советского
посла А. А. Трояновского был организован пятидневный цикл лекций на
тему «Советский Союз и мировые проблемы». В своем выступлении Троя-
новский подчеркнул, что «стержнем советской внешней политики являет-
ся мир и сотрудничество со всеми странами независимо от политическо-
го и социального устройства» 43.
Реакционные элементы всячески старались помешать развитию совет-
ско-американских отношений. Сигналом для их активизации стало офи-
циальное заявление госдепартамента в начале 1935 г. о разрыве пере-
говоров по спорным финансово-экономическим вопросам. Вслед за этим
поднялась реакционная волна, которая, как сообщало советское посольст-
во в НКИД СССР, «оказывает непосредственное влияние на наши отно-
шения с США. Вражда к коммунизму и социализму неизбежно вылива-
ется во вражду к нам...» 44. В палату представителей и сенат конгрес-
са США были внесены резолюции о разрыве отношений с СССР45.
Антисоветская кампания усилилась в связи с выпадом У. Буллита про-
тив решений Коммунистического Интернационала, причем делались по-
пытки придать ей международный масштаб. По поводу одного из ан-
тисоветских материалов, появившегося в печати реакционного издателя
Херста, советское посольство в Вашингтоне вынуждено было заявить
госдепартаменту устный протест 46.
Однако постепенно эта кампания пошла на убыль. В мае 1936 г.
советское посольство в сообщении для НКИД СССР, содержавшем ана-
лиз американской прессы, указывало на обстановку «несомненного роста
интереса к СССР в очень широких кругах американского населения».
Эта оценка была подтверждена в связи с откликами на публикацию но-
вой Конституции СССР 47. Показательно, что, несмотря на усилия кон-
сервативного руководства АФТ, «Американского легиона» и таких кон-
грессменов, как Г. Фиш, провалились попытки поставить на съезде
республиканской партии в Кливленде в июне 1936 г. «советский вопрос»
и включить в предвыборную платформу республиканцев обязательство
разорвать отношения с СССР. После президентских выборов в ноябре
1936 г., прошедших под знаком полевения масс и политизации рабочего
движения, посольство сообщало в Москву: «Пока что обстановка для
нас благоприятная. Фашистские государства здесь не популярны, и если
явных симпатий к нам нет, то можно все-таки ожидать, что выбор будет
сделан в нашу пользу»48. Но как раз такая перспектива и пугала
правые элементы. Католический профессор М. Хилленбранд в статье «Бу-
дет ли Москва нашим союзником в случае войны?», появившейся в жур-
нале «Америка» в июле 1937 г., с порога отвергал саму мысль об аме-
риканской помощи Советскому Союзу, как представляющему «наиболь-
шую угрозу для цивилизации и католицизма в современном мире»49.
Формирование верных представлений о Советском Союзе наталки-
валось на многие трудности, среди которых было отсутствие достаточ-
ной информации 50. Определенному восполнению этого пробела способст-
вовало издание в США журнала «Совьет Раша тудей» («Советская Рос-
сия сегодня») ежемесячным тиражом в 50 тыс. экземпляров. Этой же
цели содействовали двусторонние культурные и научно-технические свя-
зи. В США демонстрировались советские фильмы, устраивались совет-
ские выставки, концерты, велись музыкальные передачи из Москвы.
В 1937 г. с участием таких представителей науки и культуры, как
А. Эйнштейн, Т. Драйзер, П. Робсон, в крупнейших американских горо-
дах прошли мероприятия в связи со 100-летием со дня смерти
А. С. Пушкина.
Добрые чувства к СССР проявились во время работ в 1934 г. по спа-
сению челюскинцев со стороны Американского материка, встреч экипа-
жей В. П. Чкалова и М. М. Громова, совершивших первыми беспоса-
дочные перелеты из СССР в США через Северный полюс летом 1937 г.
Руководители экспедиции челюскинцев О. Ю. Шмидт и Г. А. Ушаков,
экипаж В. П. Чкалова были приняты президентом Ф. Рузвельтом и дру-
гими официальными лицами.
3. ЗАКОН О НЕЙТРАЛИТЕТЕ
Принятию законодательства о нейтралитете США, действовавшего в
1935—1941 гг., предшествовала длительная идейная борьба. Этому не-
мало способствовала историко-публицистическая литература, получившая
распространение на почве всеобщего разочарования итогами первой ми-
ровой империалистической войны51. В так называемой ревизионистской
литературе опровергались официозные версии причин вступления США
в мировую войну, причем больше всего сторонников нашел тезис авто-
ров-ревизионистов (историки С. Фей и Б. Шмит, социолог Г. Варне,
журналист У. Миллис и др.) об ответственности за вовлечение страны
в войну торгово-финансовых кругов, преследовавших корыстные цели.
В борьбе мнений принял участие Ч. Бирд — наиболее известный аме-
риканский историк первой половины XX в., который в двух работах,
опубликованных в 1934 г., изложил свою концепцию национального ин-
тереса США52. Итогом исследования явилась его рекомендация о том,
как уберечься от войны. Считая причинами вовлечения США в первую
мировую войну то, что они настаивали на правах нейтрала и на праве
продажи сырья и вооружения воюющим странам, Бирд предлагал «уста-
новить позитивные ограничения на эти права посредством законодатель-
ства» 53. Заранее и определенным образом ограничив частные интересы,
страна, по Бирду, получила бы возможность решать вопрос о войне и
мире исходя из общественных интересов. Книги Бирда получили широ-
кий отклик, а президент Рузвельт, по сведениям, ставшим достоянием
гласности, решил руководствоваться рекомендациями автора 54.
Принятие законодательства о нейтралитете, как первоначально пола-
гали многие демократические и либеральные элементы, должно было
уменьшить вероятность вовлечения в войну, не затрагивающую интересы
нации в целом. В этом смысле упор на приоритет национальных интере-
сов имел, конечно, положительное значение. Однако в условиях, когда в
Европе и на Дальнем Востоке уже существовали очаги новой мировой
войны и началось наступление фашизма, становилось все очевиднее, что
именно национальные интересы США требовали их участия в создании
системы коллективной безопасности, как это и предлагал Советский
Союз. Уберечься от войны можно было только в том случае, если бы
удалось помешать ее возникновению где-либо в мире. Нейтралитет же
вел к обособлению США, тогда как для предотвращения войны как раз
требовались общие, коллективные усилия.
В 30-е годы кризис и обострившаяся классовая борьба привели к
усилению антимонополистических настроений масс, что нашло выражение
в общенациональной кампании за «изъятие прибылей от войны». Под
давлением общественности в апреле 1934 г. была создана комиссия сена-
та под председательством Дж. Ная для расследования деятельности
американских производителей и торговцев оружием 55. Как вспоминал с
нескрываемым раздражением Хэлл, «комиссия нашла страну жаждущей
разоблачений, направленных против крупных банкиров и фабрикантов
оружия» 56. В ходе публичных слушаний в комиссии, опросившей до
200 свидетелей, было документально подтверждено, что банкирский «дом
Морганов» и другие финансисты, которые предоставляли Англии и Фран-
ции крупные займы и кредиты, оказались более чем заинтересованными
в участии США в первой мировой войне на стороне Антанты.
Члены комиссии внесли свою лепту в принятие законодательства о
нейтралитете, подготовив несколько резолюций: о запрете предоставлять
частные американские займы государствам — участникам войны, о запре-
те американским гражданам права плавать в зоне военных действий
(что должно было предотвратить такие дипломатические осложнения,
какие последовали за гибелью «Лузитаыии» в 1915 г.) и, наконец, об
эмбарго (запрете) на экспорт оружия в воюющие страны с тем, чтобы
не допустить перевозку оружия на американских судах, а тем самым и
нападения на них. Госдепартамент отнесся к этим предложениям отри-
цательно, но, уступая требованию общественности о введении контроля
над торговлей оружием, поддержал резолюцию, предусматривавшую
«регулирование» такой торговли путем регистрации и выдачи лицензий.
Указанные резолюции продолжили предпринимавшиеся в конгрессе по
окончании первой мировой войны попытки учесть опыт американского
нейтралитета в этой войне. Так, в развитие Пакта против войны 1928 г.,
запрещавшего войну в качестве орудия национальной политики, вно-
сились резолюции, предусматривавшие эмбарго на экспорт американского
оружия странам — нарушителям пакта57. Их обсуждение положило на-
чало непосредственной политической борьбе вокруг вопроса об эмбарго
на экспорт оружия — главного пункта в законодательстве о нейтралите-
те 30-х годов.
В условиях нарастания международной напряженности широкая об-
щественность проявляла усиливающийся интерес к вопросам нейтрали-
тета. Формула нейтралитета казалась американцам отвечающей тради-
циям изоляционизма: «Мы не вмешиваемся в дела Европы, а европей-
цы — в наши». Многие полагали, что своим нейтралитетом США будут
содействовать локализации назревавших конфликтов. Были и такие, кто
надеялся просто отгородиться от внешнего мира. Большинство сходи-
лось на том, что американский нейтралитет явится позитивным фактором
в международных отношениях. К лету 1935 г., после введения в гитле-
ровской Германии в нарушение Версальского договора всеобщей воинской
повинности и открытой подготовки фашистской Италии к нападению на
Эфиопию, дискуссия вокруг нейтралитета усилилась. В конгресс было
внесено до двух десятков законопроектов о нейтралитете, которые пре-
дусматривали то или иное ограничение экспорта американского оружия в
воюющие страны. Среди них были и упомянутые резолюции, внесенные в
мае-апреле в сенат членами комиссии Ная (аналогичные предложения
вносились в палату представителей).
Как при принятии закона о нейтралитете в 1935 г., так и в после-
дующем конгрессмены — члены палаты представителей и особенно сена-
торы были склонны противодействовать правительству в рамках тради-
ционного для американской политической системы соперничества между
исполнительной и законодательной органами власти за контроль над
внешней политикой. В годы президентства Рузвельта это соперничество
получило выражение в борьбе между интернационалистским правитель-
ством и изоляционистским конгрессом, прежде всего сенатом, в котором
для одобрения международных договоров требуется большинство в 2/з
голосов. Следует подчеркнуть, что борьба в правящих кругах не затра-
гивала стратегических, долгосрочных целей внешней политики США,
заключавшихся в стремлении обеспечить собственное возвышение в мире.
В этом плане и следует рассматривать различные проявления «двухпар-
тийной» внешней политики, т. е. практики сотрудничества преимущест-
венно изоляционистской республиканской партии с преимущественно ин-
тернационалистской демократической партией.
Еще одной причиной, побуждавшей правительство и конгресс действо-
вать сообща, были серьезнейшие внутренние социально-экономические
потрясения. Их сотрудничество, четко прослеживаемое в 1933—1934 гг.,
ослабело с некоторым полевением «нового курса» с 1935 г., но стало
укрепляться по мере роста угрозы интересам США со стороны Германии
и Японии, соединившихся в агрессивном фашистско-милитаристском блоке.
Первая сессия 74-го конгресса, принявшая к концу своей работы за-
конопроект о нейтралитете, была весьма напряженной. Именно этот со-
став конгресса одобрил такие важнейшие законы «нового курса», как
закон Вагнера, закон о социального обеспечении и другие, принятые под
давлением снизу. Нерешенность все еще острых внутренних проблем
страны укрепляла президента во мнении, что поиски путей их решения
должны оставаться на первом месте. Сторонники принятия законодатель-
ства о нейтралитете в конгрессе стали проявлять активность начиная с
весны 1935 г. Госдепартамент готовил свой законопроект о нейтралитете,
основанный на идеях бывшего помощника министра юстиции США
Ч. Уоррена, в обязанности которого в годы первой мировой войны вхо-
дило наблюдение за выполнением американских законов о нейтралите-
те 58. Ссылаясь на неотвратимость нарушений нейтральных прав США
в случае войны между другими странами, Уоррен, подобно изоляционистам, предлагал свести до минимума внешнеэкономические связи.
До летних каникул конгресса оставалось всего несколько дней, когда
Най и члены его комиссии, используя тревожные сообщения о близости
итало-эфиопской войны, потребовали срочного принятия законодательст-
ва о нейтралитете. В случае отказа они угрожали, что своим флибусть-
ерством (обструкцией) затянут сессию конгресса. Демократы, располагав-
шие большинством в обеих палатах, и не думали сопротивляться. Их
уступчивость объяснялась тем, что правительство, в котором не было
единства в подходе к законодательству о нейтралитете, добровольно ог-
дало инициативу изоляционистам. Президент Рузвельт и государственный
секретарь Хэлл, предпочитавшие дискреционное законодательство, т. е.
такое, которое можно было применить против одной из воюющих сторон,
не проявили никакой активности, чтобы добиться этого. В частности,
они отвергли предложение специально прибывших в Вашингтон предста-
вителей антивоенного движения открыто заявить о готовности применить
эмбарго против агрессора59.
Доводы изоляционистов находили отклик в стране. Требование устра-
нить причины, по которым монополии оказались заинтересованными в
торговле с воюющими странами в первой мировой войне, пользовалось
широкой популярностью. В итоге изоляционисты не встретили сильной
оппозиции, как они того опасались.
20 августа сенатор Дж. Най, а также сенаторы-республиканцы Дж.
Норрис и Р. Лафоллетт выступили в конгрессе с длинными речами о
близости войны в Европе и необходимости американского нейтралитета.
Изоляционисты добивались, чтобы резолюция сената о нейтралитете
предусматривала применение в случае войны мандатного (обязательного)
эмбарго на экспорт оружия из США, а также запрещения плавания аме-
риканцев на судах воюющих стран.
На следующий день резолюция была принята сенатом почти без де-
батов и без всяких возражений 60. К упомянутым двум положениям было
добавлено третье — об учреждении особого органа для надзора над экс-
портом оружия из США. Основным в принятой сенатом резолюции было
отстаиваемое изоляционистами положение о «мандатном» эмбарго, кото-
рое не проводило различия между воюющими сторонами, что могло при-
вести к ситуации, когда его применение оказалось бы в противоречии с
интересами самих США. Поэтому правительство Ф. Рузвельта не хотело
бы ограничивать себя специальным законодательством, но не было го-
тово бороться за дискреционное эмбарго. И Рузвельт, и Хэлл склонялись
к отсрочке принятия какого-либо решения до начала следующей сессии
конгресса в январе 1936 г.
Неожиданное для правительства принятие сенатом изоляционистской
резолюции о нейтралитете изменило положение. Интернационалисты в
правительстве и конгрессе оказались перед выбором: либо выступить
открыто за дискреционное эмбарго, чего они избегали до этого, либо ис-
кать компромисса с изоляционистами. Они избрали второе. Рузвельт со-
гласился с сенатской резолюцией при условии ограничения действия по-
ложения об эмбарго шестью месяцами. С этой поправкой резолюция была
принята палатой представителей 23 августа при полном единодушии кон-
грессменов. На следующий день измененную резолюцию одобрил и сенат
(при двух против). Хотя интернационалисты и добились ограничения
срока действия положения об эмбарго, его принятием был установлен
прецедент, что имело гораздо большее значение.
Пороки законодательства о нейтралитете, ставящего в неравное по-
ложение жертву агрессии, были очевидны даже для принимавших его
законодателей. Член палаты представителей республиканец Дж. Уод-
сворт охарактеризовал принятие законопроекта как «явное приглашение
великой и могущественной державы напасть на слабую...». Сенатор-рес-
публиканец X. Джонсон признал, что нейтралитет не является гарантией
неучастия США в войне, назвав его принятие конгрессом «триумфом
для так называемых изоляционистов» и «ниспровержением интернацио-
налистов». Сенатор-демократ Т. Коннэлли заявил, что отныне «провоз-
глашается, что Соединенные Штаты будут на стороне сильного и могу-
щественного против слабого, неподготовленного и беззащитного» 61.
Тем более понятна тревога, охватившая передовую часть обществен-
ности. 27 августа лидеры основных антивоенных организаций направили
Рузвельту телеграмму, призывая того заявить, что законодательство о
нейтралитете не отразится на американской решимости защитить Пакт
против войны 1928 г. Это обращение отражало понимание, что подлин-
ный путь к миру лежит через его активную защиту, через участие США
в системе коллективной безопасности.
31 августа 1935 г. Рузвельт подписал закон о нейтралитете, признав,
что его «негибкие положения могут вовлечь нас в войну, вместо того
чтобы удержать от нее» 62. Однако сомнения президента не означали, что
он не одобрял «общую цель» нового законодательства63. По крайней
мере до середины 1937 г. Рузвельт считал его вполне приемлемым.
Главной в законе была статья 1. Она предусматривала, что «с нача-
лом войны между двумя или более государствами или в ходе ее пре-
зидент объявляет об этом факте, после чего запрещается экспорт оружия,
боеприпасов или военного снаряжения из любого пункта в Соединенных
Штатах или их владений в любой порт воюющих государств или в лю-
бой нейтральный порт для транспортировки в воюющее государство или
для его использования» 64 За нарушение эмбарго на экспорт американ-
ского вооружения в воюющие страны предусматривался штраф до 10 тыс.
долл. или тюремное заключение до пяти лет, или и то и другое одновре-
менно.
Другие статьи закона запрещали перевозку оружия для воюющих
стран на американских судах, предусматривали учреждение Националь-
ного совета по контролю над производством и торговлей оружием (с си-
стемой регистрации и лицензирования). Американские граждане могли
плавать на судах воюющих стран только на собственный страх и риск.
За президентом было оставлено право вводить в силу закон о нейтра-
литете. Кроме того, ограничение действия статьи об эмбарго на экспорт
оружия шестью месяцами придавало всему законодательству временный
характер, оставляя правительству возможности для маневрирования.
Однако в последующем закон о нейтралитете был продлен, затем рас-
ширен, а еще позже превращен в постоянный. Это говорит о том, что
предвоенный американский нейтралитет вполне отвечал двум давним вза-
имосвязанным целям империалистической внешней политики США: со-
хранить за собой «свободу рук» при принятии окончательных решений
и способствовать созданию таких условий, при которых им был бы обе-
спечен решающий голос при любом «урегулировании».
Нейтралитет, публично провозглашенный в момент, когда существова-
ла реальная возможность общими усилиями государств остановить начав-
шееся широкое наступление агрессоров, означал отказ правящих кру-
гов США от международного сотрудничества во имя мира. Более того,
законы о нейтралитете, признается в американской историографии, «спо-
собствовали тому, чтобы сделать войну еще более неизбежной. Руково-
дители стран «оси», люди, не отличавшиеся осторожностью и благоразу-
мием, без труда убедили себя, что Соединенные Штаты останутся в сто-
роне в то время, как они будут перекраивать карты Европы и
Азии» 65. Таким образом, американский нейтралитет прямо содействовал
развязыванию мировой войны фашизмом.
Империалистическая сущность политики нейтралитета США со всей
очевидностью проявилась во время итало-эфиопской войны. Итальян-
ский агрессор, напавший 3 октября 1935 г. на беззащитную африканскую
страну, войны не объявлял. Но уже через два дня США ввели в дейст-
вие закон о нейтралитете 66. Два года спустя, во время японо-китайской
войны, которая тоже не была официально объявлена, США, используя
этот формально-юридический момент, отказались от применения этого
закона. Отсюда видно, что законодательство о нейтралитете применялось
как средство для достижения собственных, корыстных целей США.
Из великих держав только Советский Союз занимал позицию не-
примиримого отношения к итальянской агрессии. Еще до ее начала пред-
ставитель СССР в Лиге наций настаивал на том, чтобы «не останавли-
ваться ни перед какими усилиями и средствами» для предотвращения аг-
рессии 67. Когда же война стала свершившимся фактом, Советский
Союз последовательно выступал за самые строгие и полные всеобщие
санкции против агрессора. Советское правительство исходило из того,
что эффективное противодействие итальянскому агрессору не только спас-
ло бы его жертву, но и послужило бы серьезным предостережением для
других потенциальных агрессоров 68.
Однако Англия и Франция, которых, казалось бы, итальянская эк-
спансия в Африке особенно задевала, предпочли прибегнуть к «умиро-
творению» Италии (соглашение Хора—Лаваля от 8 декабря 1935 г.), чем
надеялись не только отвести от себя угрозу войны, удовлетворив притя-
зания агрессора за счет Эфиопии, но и спасти режим Муссолини, кото-
рый мог пасть в случае итальянского поражения. Подрыв неустойчивого
европейского равновесия повышал вес и значение позиции США, чье
влияние могло побудить к действиям французских и английских руково-
дителей.
Но провозглашением нейтралитета США «умыли руки» в самый от-
ветственный момент, и это было к очевидной выгоде агрессора69.
Американский нейтралитет укрепил позицию Италии и ослабил ее про-
тивников, а также Лигу наций. Еще одним следствием политики США
было то, что они на весь предвоенный период связали свой «нейтралитет»
с англо-французским «невмешательством». Этот общий курс трех круп-
нейших западных держав, вошедший в историю как «мюнхенский», во
многом предопределил провал попыток остановить агрессоров.
После итальянского нападения на Эфиопию члены Лиги наций по-
становили ввести против Италии экономические санкции в соответствии
со статьей XVI Устава этой организации. Однако перечень товаров, за-
прещенных для продажи Италии, не включал нефти — основного страте-
гического материала, в котором больше всего нуждался агрессор. Судьба
санкций во многом зависела от позиции США — в то время главного в
мире поставщика нефти. Между тем продажа Италии американской неф-
ти и других стратегических материалов (меди, железного лома, грузовиков,
тракторов) не только не уменьшилась, но даже возросла. Только за
11 месяцев 1935 г. экспорт американской нефти в африканские колонии
Италии увеличился в стоимостном выражении с 4,5 тыс. до
672 тыс. долл.70 Поставки продолжались, несмотря на «моральное эмбар-
го» правительства, призвавшего предпринимателей не расширять торгов-
лю с воюющими сторонами.
Позиция западных держав во главе с Великобританией и Францией
предопределила конечную неудачу санкций Лиги наций. Как и во время
захвата Японией Маньчжурии, была упущена возможность коллективных
действий против агрессора. Крайне отрицательную роль в этом сыграла
и политика нейтралитета США, означавшая фактическое содействие
итальянской агрессии. Все это свидетельствовало о том, что в середине
30-х годов идея коллективной безопасности не имела необходимой под-
держки со стороны правящих кругов США.
Продолжавшаяся в правящих кругах борьба между интернационали-
стами и изоляционистами за определение внешнеполитического курса,
главной ареной которой был конгресс, свидетельствовала, что и те и дру-
гие преследовали общую цель — обеспечение наилучших условий для
расширения американских позиций в мире. Расходились же они в спо-
собах и методах достижения этой цели. Интернационалистами, помимо
Рузвельта, были члены его кабинета Г. Моргентау и Г. Икес, чиновники
госдепартамента Дж. Мессерсмит, Н. Дэвис, Г. Фейс, послы Дж. Дэвис,
У. Додд, К. Бауэрc, бывший госсекретарь республиканец Г. Стимсон и
др. Государственный секретарь Хэлл, также считавшийся интернациона-
листом, проявлял частые колебания. Среди конгрессменов-интернацио-
налистов не было ярких фигур. В сенате их номинально возглавлял
председатель комиссии сената по внешним сношениям в 1933—1940 гг.
К. Питтмэн (демократ, штат Невада), политик, «предпочитавший манев-
рирование и манипуляции фронтальным атакам» 71. Интернационалиста-
ми были члены комитета по внешним сношениям сенаторы-демократы
Дж. Робинсон, Т. Коннэлли, Р. Вагнер. В палате представителей роль ли-
дера интернационалистов принадлежала председателю комитета по иност-
ранным делам демократу С. Макрейнолдсу.
Изоляционисты, занимавшие сильные позиции в госдепартаменте
(Р. Мур, Дж. Моффат и др.), наибольшую активность проявляли в конг-
рессе. Из двух изоляционистских группировок в сенате одну возглавляли
У. Бора и X. Джонсон, старейшие и влиятельные сенаторы, принадле-
жавшие к левому крылу республиканской партии. Группа Бора—Джон-
сона, считавшая Европу неизлечимо больной, призывала сконцентрировать
внимание на внутренних американских проблемах. Она не отказы-
валась от защиты международных позиций США, но считала необходи-
мым использовать для этого статус нейтрального государства, чтобы
избежать вовлечения в войну. Другую группу возглавляли сенаторы-рес-
публиканцы Дж. Най, А. Ванденберг и сенатор-демократ Б. Кларк, ко-
торые разделяли мнение о нецелесообразности активного участия в евро-
пейских делах и о невовлечении в войну. Но если первая группа настаи-
вала на сохранении за США всех прав нейтрала в случае войны между
другими странами, в особенности в вопросе внешней торговли, то вторая
готова была отказаться от этих прав. В палате представителей изоляцио-
нистами были демократ М. Маверик, республиканец Г. Фиш и некоторые
другие.
В лагери изоляционистов и их противников — интернационалистов
вне стен конгресса входили разнородные силы. К изоляционистам отно-
сились «экономические националисты» (Р. Моли), «континенталисты»
(историк Ч. Бирд, публицист X. Грэттен, экономист С. Чейз), антиимпе-
риалисты (писатель Т. Драйзер, социалист Н. Томас), пацифисты
(А. Дж. Маcт, Ф. Либби), нейтралисты (юрист Дж. Мур, часть профсо-
юзных деятелей, редакторы либерального журнала «Нью рипаблик»),
консерваторы (бывший президент США Г. Гувер, полковник Ч. Линдберг,
газетный магнат У. Р. Херст). Понятно, что столь разные социальные
элементы не могли быть едины ни в организационном, ни в идейно-поли-
тическом плане. Даже в общие для них исходные изоляционистские
постулаты — «невовлечение» в дела Европы и неучастие в «иностранных»
войнах — они вкладывали неодинаковое содержание. Для искренних изо-
ляционистов, таких, как писатель Т. Драйзер, это были принципы, кото-
рые следовало положить в основу американской внешней политики. Для
реакционеров (Г. Гувер, У. Херст) изоляционизм был средством поощ-
рения агрессии фашизма и подготовки наилучших условий для американ-
ского вмешательства в «решающий момент».
Лагерь интернационалистов был не менее пестрым. Действительно,
что могло быть общего между коммунистами, интернационалистами в
прямом смысле этого слова, которые призывали к участию США в кол-
лективном отпоре фашизму, и «интернационалистами» типа из дате ля-
миллионера Г. Люса, считавшего активное участие США в международ-
ных делах, включая европейские, залогом успешной защиты интересов
монополий? В лучшем случае — одобрение тех антияпонских или анти-
германских акций правительства Рузвельта, которые были неизбежны в
условиях нарастания противоречий США с державами «оси». Такими ак-
циями можно считать дипломатическое признание СССР, публичное осуж-
дение фашизма Рузвельтом и либеральными членами его кабинета,
линию на ограничение торговли с гитлеровской Германией и т. п. Поми-
мо большей части антивоенного движения, за противодействие агрессорам
стояли многие представители профсоюзов, интеллигенции, часть деловых
кругов.
Однако правительство и не стремилось к проведению подлинно ин-
тернационалистской политики. Согласно программному заявлению Хэлла,
относящемуся к более позднему периоду, правительство желало «избе-
жать крайностей как интернационализма, так и изоляционизма... чтобы
служить нашим национальным интересам» 72. США так и не смогли удов-
летворительно разрешить дилемму 30-х годов: отстаивать свои интересы
посредством международного сотрудничества или придерживаться изо-
ляции. Американский нейтралитет можно охарактеризовать как страте-
гию выжидания, способствовавшую развязыванию второй мировой вой-
ны и не отвечавшую подлинным национальным интересам США.
4. «УМИРОТВОРЕНИЕ» АГРЕССОРОВ
В феврале 1936 г., когда итальянская агрессия против Эфиопии еще
продолжалась, конгресс вновь рассматривал вопрос о нейтралитете. Это
было вызвано истечением 6-месячного срока действия эмбарго на экспорт
оружия. Правительство не проявило никакого стремления к отмене или
принципиальному изменению закона о нейтралитете, как того требовала
значительная часть общественности. Председатели комитетов по иност-
ранным делам палат конгресса К. Питтмэн и С. Макрейыолдс, через ко-
торых оно действовало, внесли соответственно в сенат и палату предста-
вителей идентичные резолюции с проектом нового закона. Такой билль,
писал К. Хэлл в мемуарах, «был основан на варианте, подготовленном в
государственном департаменте. В нем не делалось никакой попытки рас-
ширить дискреционную власть президента в применении эмбарго на ору-
жие» 73. Единственное, что предлагало правительство,— это сохранение по-
ставок стратегического сырья в воюющие страны на уровне, достигнутом
перед войной. Такая позиция была на руку изоляционистам.
После непродолжительной борьбы в конгрессе было решено про-
длить действие статьи об эмбарго до 1 мая 1937 г. и внести в закон три
поправки: о запрещении займов и кредитов воюющим странам; об обя-
зательном распространении эмбарго на страны, оказавшиеся вовлечен-
ными в уже ведущуюся войну; об изъятии из-под действия закона лати-
ноамериканских стран в случае нападения на них неамериканского го-
сударства 74.
Закон о нейтралитете был таким образом продлен, несмотря на тог
что его применение в итало-эфиопской войне способствовало развенча-
нию нейтралитета как пути к миру. Плодами нейтралитета США вос-
пользовалась не только фашистская Италия. Нацистская Германия и ми-
литаристская Япония, планируя свою агрессию, могли не опасаться
активного противодействия с их стороны. Вопреки надеждам демокра-
тически настроенной общественности нейтралитет не препятствовал, а спо-
собствовал войнам за пределами Америки.
Однако американская внешняя политика продолжалась в уже очер-
ченных рамках. Тем более что с вступлением США летом того же года
в период президентской избирательной кампании внутренние проблемы
отодвинули назад международные вопросы. Внешнеполитический раздел
предвыборной платформы демократической партии, повторно выдвинув-
шей кандидатуру Рузвельта, апеллировал к антивоенным и антиимпериа-
листическим настроениям масс. В нем содержалось обещание расширить
политику «доброго соседа», подтверждалась приверженность Пакту про-
тив войны 1928 г. И далее: «Мы будем продолжать соблюдать подлин-
ный нейтралитет в конфликтах между другими странами; решительно
противодействовать агрессии против нас самих; работать для дела мира
и изъять прибыли от войны; остерегаться вовлечения через политические
обстоятельства, международное банковское дело или частную торговлю в
любую войну, где бы она ни происходила» 75.
Намерение расширить внешнюю торговлю путем снижения торговых
барьеров сопровождалось обязательством защитить внутренний рынок от
«нечестной конкуренции» и демпинга иностранных товаров. По призна-
нию Хэлла, ссылка на нейтралитет была в «прямом противоречии» с ин-
тересами содействия сохранению международного мира 76.
Избирательная платформа республиканской партии делала больший
упор на «традиционную внешнюю политику Америки», выступая против
членства в Лиге наций и вообще против любых союзов, могущих вовлечь
в «иностранные дела». Еще более изоляционистской позиции придержи-
валась «Союзная партия», которая вообще была против «вовлечения в
иностранные дела» в любой форме.
Рузвельт следовал гибкой линии. Он заверял американцев, что сдела-
ет все, чтобы уберечь страну от войны, и одновременно осуждал тех, кто,
попирая «простые принципы чести», нарушает не только дух, но и букву
международных соглашений, подписанных Соединенными Штатами: «Мы
не являемся изоляционистами, исключая того, что мы стремимся полно-
стью изолировать себя от войны». Он также обещал, что «ни одна акция
Соединенных Штатов не будет содействовать возникновению или про-
должению войны» 77. Но именно этому обещанию, как показала итало-
эфиопская война, не отвечал американский нейтралитет. Тем не менее
провозглашение стремления к миру наряду с осуждением агрессии фа-
шизма способствовало убедительной победе Рузвельта 3 ноября 1936 г.
Итоги выборов встретили положительный отклик в Англии и Франции,
тогда как руководители нацистской Германии и фашистской Италии,
опасавшиеся того, что «президент может сплотить все американские го-
сударства и противопоставить их фашистской Европе», были разочаро-
ваны 78.
Еще до переизбрания Рузвельта в Испании против правительства На-
родного фронта вспыхнул военно-фашистский мятеж, тут же поддержан-
ный фашистскими диктаторами в Берлине и Риме. Официальная линия
США в испанских событиях 1936—1939 гг. вырабатывалась с учетом по-
зиции Великобритании и Франции, по инициативе которых 27 европей-
ских стран заключили Соглашение о невмешательстве. 11 августа 1936 г.
госдепартамент опубликовал циркуляр, в котором со ссылкой на закон о
нейтралитете заявлялось о решении правительства «строго воздерживать-
ся от вмешательства в злополучную испанскую ситуацию» и содержал-
ся призыв к американским гражданам «соблюдать» эту политику79.
Провозглашенное без санкции распущенного на каникулы конгресса фак-
тическое эмбарго на экспорт оружия в Испанию подтвердило поддержку
правительством основных принципов законодательства о нейтралитете.
Американские экспортеры оружия охотно последовали этому призыву
правительства. Однако воспользовавшись обращением одной из компаний
за лицензиями на экспорт авиационных товаров в Испанию, отказать
которой у госдепартамента не было юридических оснований, правитель-
ство решило формально распространить закон о нейтралитете на испан-
скую войну. Такое предложение содержалось в традиционном президент-
ском послании о положении страны, зачитанном Рузвельтом на совмест-
ном заседании палат конгресса 6 января 1937 г.
Принятие резолюции, объявившей «незаконным экспорт оружия, бое-
припасов и средств войны из любого места Соединенных Штатов и их
владений в Испанию» 80, стало первым законодательным актом 75-го
конгресса. В сенате за резолюцию голосовали все присутствовавшие его
члены, в палате представителей против голосовал лишь член Фермерско-
рабочей партии Миннесоты Дж. Бернард. 8 января с подписанием резо-
люции президентом она приобрела силу закона.
Своим эмбарго на экспорт оружия в Испанию США пошли на прямое
нарушение международного права, лишив законное правительство оружия
для самозащиты. Вот почему эмбарго было встречено с нескрываемым
удовлетворением как испанскими мятежниками, так и их фашистскими
покровителями. Эту политику тогдашний американский посол в респуб-
ликанской Испании К. Бауэре назвал «сотрудничеством с державами
,,оси" в войне за уничтожение демократии в Испании» 81.
Пример Советского Союза показывал, что проведение иной политики
было вполне возможным. СССР, желая помешать итало-германской ин-
тервенции против Испанской республики, сперва присоединился к Со-
глашению о невмешательстве в испанские дела. Но когда обнаружилось,
что Италия и Германия, заявившие о поддержке соглашения, продолжа-
ют снабжать мятежников оружием и даже переправляют на контролируе-
мую Франко территорию свои войска, Советский Союз вышел из лондон-
ского Комитета по невмешательству и стал оказывать республиканской
Испании разнообразную помощь, включая оружием. США же так и не
отошли от своего «нейтралитета» в испанских делах, который сыграл та-
кую же неприглядную роль, как и англо-французское «невмешательство».
Однако многие американцы с самого начала гражданской войны в
Испании сделали выбор, встав на сторону испанской демократии. Пи-
сатель Л. Стеффенс, один из «разгребателей грязи», в предсмертной ста-
тье завещал: «...мы, американцы, должны помнить, что нам придется
вести такой же бой с фашистами» 82.
Вопреки официальному нейтралитету в стране развернулось и быст-
ро набрало силу массовое движение солидарности с испанской демокра-
тией. Был создан ряд организаций помощи испанским республиканцам,
крупнейшей из которых являлся Североамериканский комитет помощи
испанской демократии. Только через этот комитет с сентября 1936 г. по
январь 1937 г. было собрано различных пожертвований на сумму
1305 тыс. долл.83
Наиболее ярким выражением антифашистской солидарности явилось
вступление американских граждан-добровольцев в республиканскую
армию. Инициатором и организатором отправки добровольцев была Ком-
мунистическая партия США. Всего в Испании было до 3800 американских
добровольцев, представлявших различные социальные слои; половина из
них отдали свою жизнь за дело свободы п демократии. С распростране-
нием действия закона о нейтралитете на Испанию власти усилили меры
против отправки добровольцев. Уже 11 января 1937 г. госдепартамент
объявил все паспорта «недействительными для Испании». Делами добро-
вольцев занялось ФБР. Американцы, находившиеся в Испании, были ли-
шены гражданства США. Однако попытки властей парализовать движе-
ние помощи испанскому народу не увенчались успехом. Под давлением
общественности в марте 1937 г. госдепартамент вынужден был разрешить
выдачу паспортов лицам, направлявшимся в Испанию для оказания меди-
цинской помощи 84. Изменена была также внесенная в конгресс резолю-
ция Макрейнолдса с тем, чтобы разрешить сбор средств для оказания
гуманитарной помощи Испании.
Война в Испании п вызванные ею международные осложнения спо-
собствовали раскрытию негативных последствий американского нейтра-
литета для всеобщего мира. Хотя и выяснилось, что США не в состоя-
нии относиться безучастно к событиям за рубежом и что нейтралитет
может лишь увеличить опасность вовлечения в войну, они так и не от-
казались от своей политики фактического поощрения итало-германской
интервенции. В конечном счете правящие круги США руководствовались
классовыми мотивами, опасаясь более всего сохранения и упрочения строя
Народного фронта в Испании.
Весной 1937 г. истекал срок действия закона о нейтралитете, впервые
принятого в августе 1935 г. и продленного в феврале 1936 г. В конгресс
были внесены новые законопроекты о нейтралитете, в том числе одобрен-
ные госдепартаментом резолюции Питтмэна (в сенат) и Макрейнолдса
(в палату представителей). Они мало отличались от действовавшего за-
кона. Но поскольку сама проблема нейтралитета обострилась, вокруг них
развернулись, особенно вне правительства и конгресса, споры и полеми-
ка. Резче звучала критика политики нейтралитета, о чем свидетельство-
вали публичные слушания в комитете по иностранным делам палаты
представителей во второй половине февраля 1937 г.
Несмотря на растущее в стране недовольство, ни правительство, ни
конгресс не проявляли стремления к пересмотру внешнеполитического
курса. В начале марта сенат 63 голосами против 6 (У. Бора, X. Джонсон
и др.), а через две недели палата представителей 376 голосами против 13
(Дж. Бернард, Л. Ладлоу и др.) 85 приняли законопроект о нейтралите-
те. Это была очередная демонстрация двухпартийного характера полити-
ки нейтралитета.
Новый закон о нейтралитете, на этот раз бессрочный, вступил в силу
1 мая 1937 г. Он содержал уже имевшиеся в раннем законодательстве
положения о запрещении экспорта оружия и предоставления кредитов
воюющим странам. Отныне запрещалось также плавание американских
граждан на судах воюющих стран даже на их собственный риск. Расши-
рение запретов и придание им постоянного характера дали основание не-
которым историкам считать этот закон «наиболее абсолютной формой
нейтралитета и наиболее полной программой изоляционизма» 86. Однако
сенаторы-изоляционисты У. Бора и X. Джонсон голосовали против ново-
го закона, как представлявшего отход США от признанных норм
нейтралитета.
Основным нововведением был пункт о торговле с воюющими страна-
ми другими товарами, кроме вооружения, по принципу «кэш энд кэрри»,
т. е. оплаты закупаемых в США товаров наличными и вывоза их на сво-
их судах. Идея «кэш энд кэрри», выгодная Англии и Франции в случае
войны в Европе, приписывается известному финансисту Б. Баруху. Со-
противление противников экспорта стратегических материалов в вою-
ющие страны привело к тому, что действие данного пункта было ограни-
чено двумя годами. Его введение лучше всего демонстрировало тщетность
законодательного ограничения внешнеэкономических связей США.
Как и раньше, президент определял «состояние войны» между дру-
гими странами, необходимое для введения в силу закона. Он же решал
такие вопросы, как распространение действия закона на другие страны,
применение закона в случае гражданской войны, расширение списка за-
прещенных для экспорта товаров, закрытие американских портов для су-
дов воюющих стран. Сохранение за Рузвельтом права введения в силу за-
кона о нейтралитете наряду с пунктом о «кэш энд кэрри» оценивается
официозным историком Б. Раухом как «частичная победа» правитель-
ства 87.
Общая направленность нейтралитета США сохранилась. По меткому
замечанию прогрессивного американского экономиста и публициста
В. Перло, закон о нейтралитете 1 мая 1937 г. послужил «дипломатиче-
ским сигналом агрессивным странам» 88. После его принятия Германия
и Италия расширили интервенцию против Испанской республики,
а спустя два с половиной месяца Япония напала на Китай.
Вторжение Японии в Центральный Китай усилило американо-япон-
ские противоречия, которые вступили в новую, конфликтную фазу. Из-
менившаяся ситуация на Дальнем Востоке поставила перед США ряд
серьезных проблем, для решения которых законодательство о нейтрали-
тете, рассчитанное на применение прежде всего к войнам в Европе, ока-
залось неприемлемым. Против применения этого закона, обрекавшего
США на пассивность, выступали все сторонники активной защиты аме-
риканских «интересов» в Китае.
Предлогом для отказа от применения закона о нейтралитете в японо-
китайской войне послужило то, что японский агрессор войны формально
не объявлял. Подобной позицией США добивались одновременно не-
скольких целей. Хотя они и осуждали действия Японии, тем не менее
старались не очень обострять отношения. Встав на путь «умиротворения»
Японии, США надеялись этим ограничить ее экспансию и отсрочить во-
оруженный американо-японский конфликт до прояснения европейской си-
туации. Неприменение нейтралитета позволило продолжать японо-аме-
риканскую торговлю, в которой были заинтересованы некоторые моно-
полии. Благодаря этому Япония еще долго импортировала из США столь
нужное ей стратегическое сырье (нефть, металлолом). Американскую по-
лптику «умиротворения» Японии питали также антисоветские замыслы
реакционных кругов 89.
Противоречивая позиция правительства в отношении японо-китайской
войны углубила уже наметившийся разрыв между официальной полити-
кой и настроениями широких народных масс. Большинство американско-
го народа поддерживало Китай и выступало против японской агрес-
сии 90. В стране развернулось движение за эмбарго на экспорт в Японию и
за бойкот японских товаров на внутреннем рынке, а одновременно нача-
лась кампания по сбору средств в фонд помощи Китаю.
В этих условиях широкий резонанс внутри и за пределами США полу-
чила «карантинная» речь Рузвельта в Чикаго 5 октября 1937 г. Прези-
дент в резких выражениях говорил о «существующих режимах террора»,
которые грубо попирают международное право и создают угрозу основам
цивилизации. Подчеркнув, что агрессия приобрела глобальный характер
и угрожает всем странам без исключения, он призывал «положить конец
международной агрессии». Сравнивая последнюю с эпидемией заразной
болезни, он предложил сделать то, что обычно предпринимают в таких
случаях,— «установить карантин» 91. Речь Рузвельта отразила тревогу
правящих кругов США перед лицом растущей угрозы их позициям со
стороны Германии и Японии. Усилилась и антияпонская кампания в
печати.
США послали своего представителя на Брюссельскую конференцию,
созванную в ноябре 1937 г. в целях обсуждения заинтересованными го-
сударствами вопроса о восстановлении мира на Дальнем Востоке. В ней
приняли участие 18 государств, в том числе СССР, который последова-
тельно выступал в защиту независимости и территориальной целостности
Китая, за создание системы коллективной безопасности против япон-
ского агрессора. Япония и Германия отклонили приглашения участво-
вать в конференции. Однако выяснилось, что американское правительст-
во еще не готово отойти от позиции нейтралитета. По настоянию США,
которые еще до начала конференции договорились с Великобританией,
что не выступят с какой-либо инициативой, могущей «повредить» их от-
ношениям с Японией, она ограничилась призывом к Японии найти «спо-
соб для мирного урегулирования» с Китаем92. Более того, втайне рас-
сматривались проекты «международного урегулирования» с участием аг-
рессоров (так называемый «план Уэллеса»)93. Чикагская речь
президента, по всей видимости, должна была подкрепить закулисные дип-
ломатические действия.
Отсутствие подлинной готовности к противодействию агрессии ска-
залось в декабре 1937 г., когда японцы потопили на р. Янцзы (Китай)
американскую канонерку «Пэней», что вызвало кризис в американо-
японских отношениях. Хотя в правительственных кругах много говорили
о том, что вооруженная схватка с Японией неизбежна 94, инцидент уда-
лось разрешить благодаря все тому же американскому курсу на «умиро-
творение» Японии. Японо-китайская война, означавшая прямой вызов
американскому нейтралитету, вынудила правительство вплотную занять-
ся вопросом о приоритетах в своей внешней политике. Потопление «Пэ-
нея» не было случайностью: антиамериканские акты закономерно выте-
кали из стратегии Японии, для которой США были главным соперником
на Тихом океане. В свою очередь, и в Вашингтоне, по свидетельству
близкого президенту министра финансов Г. Моргентау, были убежде-
ны в «несовместимости японской и американской глобальных страте-
гий» 95.
Хотя японская экспансия несла с собой непосредственную угрозу об-
ширным империалистическим интересам США в Азии, они считали гит-
леровскую Германию более опасным противником, а Европу — главной
ареной постоянно обострявшейся межимпериалистической борьбы. Уже
принятием в 1935 г. законодательства о нейтралитете, определившем меж-
дународно-правовые рамки американской внешней политики на весь
предвоенный период, США показали, что объектом их внимания являет-
ся прежде всего Европа. Применение закона о нейтралитете в итало-эфи-
опской и испанской войнах лишь подчеркнуло это. При обсуждении по-
стоянного закона о нейтралитете весной 1937 г. дискуссии в правительстве
и конгрессе вновь были сосредоточены на вопросах европейской полити-
ки. Внесенное в закон основное изменение — пункт о «кэш энд кэрри» —
имело в виду вероятность войны в Европе. Оно было выгодно таким евро-
пейским странам, как Великобритания и Франция, которые располагали
средствами (финансами и флотом) для закупки в США стратегических
материалов и их перевозки. Это было одним из многих проявлений тен-
денции США к сближению с Великобританией и Францией — американ-
скими союзниками в первой мировой войне и их потенциальными союз-
никами в случае новой мировой войны. Однако правительство Рузвельта
действовало в этом направлении осторожно из-за противодействия изо-
ляционистов.
Именно из Европы и именно от гитлеровской Германии, занимавшей
второе место в мире по объему промышленного производства, исходила
угроза для США как главной страны капитализма 96. При этом как Гер-
мания, так и Япония все активнее добивались перераспределения миро-
вых ресурсов и рынков. Еще в ноябре 1936 г. между Германией и Япо-
нией был заключен «Антикоминтерновский пакт», знаменовавший начало
складывания военно-политического союза на базе насильственного пе-
редела мира. Этот фашистско-милитаристский блок, к которому в 1937 г.
примкнула Италия, был направлен не только против СССР, но и против
Великобритании, Франции, США и других государств. Образование аг-
рессивного блока означало прямой вызов США, стремившимся играть
глобальную роль, создавая — впервые в новейшей истории — угрозу их
национальной безопасности. Одна из целей Германии как раз и состоя-
ла в том, чтобы, поощряя японскую экспансию, отвлечь их внимание от
Европы. США, разгадавшие этот замысел, старались оттянуть прямое
столкновение с Японией и в развитие этой своей стратегии приняли в
начале 1941 г. (совместно с Великобританией) план АВС-1, предусмат-
ривавший сосредоточение американских усилий против Германии.
В ответ на нападки фашистов на буржуазную демократию американ-
ская пропаганда развернула контркампанию. В конце 1937 г. Рузвельт
характеризовал Германию, Италию и Японию как «бандитские» стра-
ны 97, а либеральный член кабинета, министр внутренних дел Г. Икес
считал, что в мире происходит размежевание сил: «на одной стороне
фашизм, на другой демократия», вооруженная схватка которых становит-
ся неизбежной 98.
Трудности, с которыми столкнулась американская политика нейтра-
литета со второй половины 1937 г., привели к обострению борьбы между
интернационалистами и изоляционистами. Последние воспользовались
идеей проведения национального референдума по вопросу войны и мира,
заимствованной у популистов и У. Дж. Брайана. По законопроекту члена
палаты представителей демократа Л. Ладлоу, впервые внесенного им в
конгресс в 1935 г. в виде поправки к конституции США, предусматрива-
лось проведение до объявления войны конгрессом всенародного опроса.
Исключение делалось только для случая прямого нападения на террито-
рию США. Однако в условиях второй половины 30-х годов, когда Герма-
ния и Италия в Европе, а Япония в Азии расширяли агрессию и, следо-
вательно, требовались меры по противодействию им, принятие такого
законопроекта послужило бы лишь поощрению агрессоров. Такой пози-
ции придерживалась, в частности, Коммунистическая партия США99.
С другой стороны, президент и государственный секретарь заявили, что
принятие законопроекта нанесет вред проводимой президентом внешней
политике страны 100. 10 января 1938 г. палата представителей 209 голо-
сами против 188 отвергла законопроект Ладлоу.
Но правительство не собиралось отказываться от своей внешнепо-
литической стратегии выжидания перед лицом агрессии. Подтверждени-
ем тому явилась официальная американская реакция на развитие собы-
тий в Европе.
Захват Австрии гитлеровской Германией, осуществленный в марте
1938 г., не явился неожиданностью для американской дипломатии, кото-
рая была в курсе подготовки аншлюса. Когда германский посол Г. Дик-
гоф информировал Хэлла о случившемся, то не увидел даже признаков
неодобрения. «По тем нескольким вопросам, которые тот задал,— доносил
посол в Берлин,— было очевидно, что он вполне понимает нашу ак-
цию» 101. Эта позиция была тождественна курсу Англии и Франции,
шедших по пути «умиротворения» агрессоров. Не случайно британский
премьер-министр Н. Чемберлен отверг советское предложение о созыве
конференции СССР, США, Англии и Франции для принятия мер против
агрессии.
Все же правительство США, либеральные члены которого выступали
с критикой фашизма, под давлением возмущенной общественности при-
няло ряд антигерманских решений. По распоряжению Рузвельта было
отменено действие законов о пошлинах 1934 и 1937 гг. в отношении им-
порта из Германии. С заявлением о том, что «австрийский инцидент» яв-
ляется предметом «серьезной заботы для правительства», выступил
Хэлл102. Вскоре госдепартамент предложил создать специальный меж-
дународный комитет для содействия эмиграции беженцев-антифашистов
из Австрии и Германии. А. Эйнштейн оценивал эту «благотворительную
помощь» как «совершенно недостаточную» 103. Несколько месяцев меж-
ду США и Германией шел обмен нотами по поводу австрийского долга
Соединенным Штатам (64 млн. долл.), на возвращении которого они на-
стаивали. Наконец, по рекомендации министра внутренних дел Икеса
решено было отказать в продаже Германии гелия, который мог быть ис-
пользован в военных целях.
Если дипломатия США, по существу, санкционировала аншлюс, то
американская общественность, по определению газеты «Нью-Йорк тайме»,
«была единодушна в своем решительном осуждении захвата Авст-
рии» 104. По стране прокатились массовые демонстрации и митинги про-
теста. С осуждением гитлеровской агрессии и критикой американской
дипломатии выступили конгрессмены Дж. О'Коннелл и Дж. Бернард
(постоянно голосовавший против законопроектов о нейтралитете). Гер-
манский посол Дикгоф жаловался в госдепартаменте, что «общественное
мнение... настолько недоброжелательно (по отношению к Германии.—
Авт.), что хуже быть не может» 105.
Состоявшийся в конце марта в Вашингтоне съезд Национальной
конференции за мир — крупнейшей антивоенной организации — одобрил
рекомендацию о сотрудничестве США с другими странами для противо-
действия агрессии. К этому времени относится образование Комитета за
мир посредством международного сотрудничества, ставшего координирую-
щим органом ряда антивоенных и религиозных организаций (Американ-
ской лиги за мир и демократию, Католической ассоциации за междуна-
родный мир, Ассоциации содействия Лиге наций и др.). Программа ко-
митета требовала изменения закона о нейтралитете в целях проведения
различия между агрессором и его жертвой.
Активизировалась борьба за мир молодежных организаций. Наблюда-
лась эволюция в этом направлении и некоторых изоляционистских ор-
ганизаций. Она затронула и пацифистов, все более осознававших важ-
ность сопротивления наступлению фашизма. Известный деятель респуб-
ликанской партии У. Уайт, в 1935 г. одобривший закон о нейтралитете,
пересмотрел свою позицию, выступив за его изменение.
Захват германским фашизмом Австрии, усиливший антифашистские
настроения в США, обострил борьбу вокруг вопроса об эмбарго на
экспорт оружия в Испанскую республику. К тому же аншлюс совпал с
варварской бомбардировкой фашистскими самолетами Барселоны, взвол-
новавшей американскую общественность так же сильно, как и разруше-
ние Герники за год до этого. В начале мая 1938 г. сенатор-республика-
нец Най, один из инициаторов законодательства о нейтралитете, внес в
конгресс резолюцию, которая разрешала экспорт оружия в республикан-
скую Испанию на основе «кэш энд кэрри». К середине июня за принятие
законопроекта о мире О'Коннелла, предусматривавшего отмену эмбарго
против Испанской республики и его введение против Германии и Италии,
высказалась почти тысяча местных профсоюзных организаций из 46 шта-
тов 106. Среди них были отделения 39 национальных профсоюзных объе-
динений: Объединенного союза горняков, Объединенных рабочих электро-,
радио- и машиностроительной промышленности, Национального союза
моряков, Межнационального союза транспортных рабочих и др.
В правительственных кругах за принятие резолюции Ная стояли
министр внутренних дел Икес, министр финансов Моргентау, посол в
Испании Бауэрc. Оппозицию отмене испанского эмбарго возглавил госу-
дарственный департамент. В результате председатель комиссии сената по
внешним сношениям Питтмэн, в январе 1937 г. активно способствовав-
ший принятию эмбарго, сумел «протолкнуть» в комиссии решение об
отклонении резолюции107.
Показательным было выступление газеты «Нью-Йорк таймc» с осуж-
дением действий Японии и Германии. В передовой статье от 15 июня
1938 г. она предупреждала: «Американский народ в настоящее время не
является нейтральным в любой ситуации, заключающей в себе риск вой-
ны; не будет он оставаться нейтральным и при любой другой ситуации
в будущем, которая грозит нарушить международное равновесие». Заяв-
ляя, что США не признают японских притязаний, газета добавляла:
«Еще больше мы заинтересованы в Европе, ибо там также идет борьба
между фашизмом и демократией (буржуазной.— Авт.)».
Даже консервативно настроенный государственный секретарь Хэлл в
очередном публичном заявлении (3 июля 1938 г.) признал, что «никогда
в истории нации» не было большей необходимости в «поддержании меж-
дународного права», чем в условиях, когда решается будущее человече-
ства. Хэлл отверг «национальную изоляцию», высказавшись за сотрудни-
чество с «одинаково мыслящими нациями», но «в ограниченных преде-
лах нашей традиционной политики и без вовлечения в опасные союзы и
отношения»108. Тем не менее были предприняты некоторые шаги для
сближения с Англией. Были ускорены переговоры о торговом соглашении,,
подписанном в ноябре 1938 г. Президент Рузвельт предупредил, что США
«не останутся безразличными», если Канада, в то время английский до-
минион, подвергнется «угрозе завоевания».
В целом же США оставались на позиции нейтралитета, объективно
содействуя развертыванию агрессии. Новые тому доказательства дал
Мюнхен, резко усиливший угрозу мировой войны. Формально США не
участвовали в Мюнхенской конференции Великобритании, Франции, Гер-
мании и Италии, состоявшейся 29—30 сентября 1938 г. и удовлетворив-
шей захватнические требования Гитлера за счет Чехословакии. Но пра-
вящие круги США несут свою долю ответственности за Мюнхен, и преж-
де всего потому, что их нейтралитет развязывал руки агрессорам.
Американская дипломатия участвовала в переговорах, приведших к
заключению мюнхенского соглашения. 26 и 27 сентября Рузвельт нап-
равил главам правительств Великобритании, Франции, Германии, Ита-
лии и Чехословакии послания, в которых содержался призыв к «заинте-
ресованным» сторонам вступить в переговоры для «мирного урегулиро-
вания» 109. Еще до этого правительство США обязалось «идти вместе с
Чемберленом, какой бы курс он ни избрал», а затем одобрило решение
британского премьер-министра прибыть в Мюнхен110. В момент, когда
Германия требовала отторжения части территории Чехословакии, а Анг-
лия и Франция склонялись к принятию этого требования, характер пред-
полагаемой конференции, за созыв которой выступили США, был фак-
тически предопределен.
В противоположность этому Советский Союз, считавший необходимым
защитить Чехословакию, решительно осудил политику «умиротворения»
фашистских агрессоров, кульминацией чего стал мюнхенский сговор. Как
известно, цель «мюнхенцев» заключалась в том, чтобы отвести от себя
угрозу агрессии и направить ее на Восток — против Советского Союза.
В критические дни сентября 1938 г. Советский Союз неоднократно под-
тверждал готовность выполнить свои союзнические обязательства по совет-
ско-чехословацкому договору, действие которого было обусловлено вступ-
лением в силу советско-французского договора 1935 г. Более того, Совет-
ский Союз был готов оказать Чехословакии военную помощь и без учас-
тия Франции при условии, что сама Чехословакия будет защищаться и
попросит о советской помощи111. Когда мюнхенское соглашение было
подписано, Советское правительство осудило эту позорную сделку как
незаконную с самого начала.
Учитывая сущность изоляционистской политики США, нельзя не
прийти к выводу, что Мюнхен отвечал стратегическим установкам аме-
риканского империализма, поощрявшего агрессию против СССР. Он так-
же еще более обнажил объективный смысл предвоенного нейтралите-
та США как политики выжидания результатов столкновения их импе-
риалистических соперников. В итоге, писал, несколько преувеличивая,
американский современник событий, в послемюнхенском мире США ста-
ли арбитром, держащим в руках ключ к международному равновесию112.
B то же время нейтралитет, так или иначе способствовавший усилению
позиций фашистской Германии и милитаристской Японии, тем самым
«создавал растущую угрозу подлинным национальным интересам США.
В народных массах росло понимание глобальной опасности, исходив-
шей от фашистско-милитаристского блока. По данным Американского
института общественного мнения, 1938 год «показал громадный рост
интереса к европейским делам... О событиях в Европе имели мнение
«больше опрошенных лиц, чем о многих внутренних дискуссионных во-
просах...» 113. Усилилась враждебность американцев к гитлеровскому ре-
жиму. Накануне мюнхенской конференции Рузвельт писал, что «сегодня
девяносто процентов нашего народа определенно настроено антигерман-
ски и антпитальянски...»114. Тем самым правительство, санкционируя
сговор в Мюнхене, действовало вразрез с усиливавшимися антифашист-
скими настроениями масс.
Мюнхенскую политику поддержали консервативные лидеры АФТ,
которые протащили на очередном съезде в Хьюстоне (3—13 октября
1938 г.) резолюцию против коллективной безопасности115. Однако уже
съезд КПП в Питтсбурге (14—19 ноября) показал подлинное отношение
рабочего движения к фашизму и его агрессии. Исходя из того, что
борьба американских рабочих за свои права «не может быть отделена
от усилий в деле достижения и сохранения демократии во всем мире»,
съезд призвал правительство «сотрудничать с другими демократически-
ми странами в защите и укреплении демократии и демократических ин-
ститутов» 116. В этой поддержке съездом КПП принципов коллективной
безопасности сказалось влияние коммунистов117.
Решение съезда КПП отразило перемену в общественном мнении
США в послемюнхенский период. Уже в ноябре 1938 г. большинство
американцев считали, что угроза войны возросла и что Гитлер будет
искать новых территориальных завоеваний. Эти данные привели Дж. Гэл-
лапа к выводу, что «американский народ никогда не разделял веры
премьер-министра Н. Чемберлена в „безопасность", которая была купле-
на в Мюнхене» 118.
В начале 1939 г. президент Рузвельт обратился к конгрессу с посла-
нием, лейтмотивом которого был рост угрозы безопасности США.
«Мы убедились,—говорилось в послании,— что... наши законы о нейтра-
литете могут действовать не совсем правильно и несправедливо — они
могут оказать фактическое содействие агрессору и лишить помощи жерт-
ву агрессии. Инстинкт самосохранения должен подсказать нам, что мы
не можем допустить повторения этого в будущем» 119. Перед правитель-
ством встала задача приспособления своей политики к изменившимся
международным условиям.
Президентское послание содержало лишь паллиативное предложение
о применении во внешней политике «методов, которые исключали вой-
ну», но действие которых должно быть «сильнее, чем слова» 120. Не слу-
чайно газета «Нью-Йорк геральд трибюн», отдававшая предпочтение
изоляционизму, отнеслась к посланию благожелательно121. «Умеренный
язык» послания не вызвал беспокойства и в гитлеровской Германии.
Следуя такому курсу, правительство по-прежнему отказывалось отменить
эмбарго на экспорт оружия в Испанию, как это вновь предложил бывший
государственный секретарь Г. Стимсон. Когда же в конце марта Испан-
ская республика пала, правительство США поспешило официально
признать режим Франко.
Новое в американской внешней политике послемюнхенского периода
состояло в том, чтобы ускорить военную подготовку страны, а также
сближение с Англией и Францией. Эта тенденция сопровождалась даль-
нейшим ухудшением отношений США с Германией, Японией и Италией.
Особенно обострились американо-германские отношения. Антисемитские
погромы в Германии в конце 1938 г. осудили 94%, а преследование не-
мецких католиков — 97% американцев122. «Общественное мнение стра-
ны настолько возбуждено, что, если ничего не будет предпринято, по-
следует взрыв»,— записал в дневнике глава европейского отдела
госдепартамента Дж. Моффат123. Именно тогда США отозвали своего
посла в Германии X. Вильсона, который туда больше так и не возвра-
щался.
Весной 1939 г. европейская ситуация стала критической: пала Испан-
ская республика, агрессоры захватили Чехословакию и Албанию, отторг-
ли у Литвы территорию Клайпеды. Администрация Ф. Рузвельта в оче-
редной раз выступила с осуждением Германии и Италии, но усилившиеся
и обнаглевшие фашистские диктаторы обращали все меньше внимания
на такие словесные протесты. В условиях крайнего обострения межим-
периалистических противоречий, в том числе американо-германских, пра-
вительство США запретило бартерные (товарообменные) сделки с гер-
манскими торговцами и повысило на 25% тарифы на немецкие товары,
чем «фактически объявило Германии открытую экономическую вой-
ну» 124. Множились требования изменить закон о нейтралитете таким
образом, чтобы оказать помощь Англии и Франции военными поставками
в случае их войны с Германией.
Росла тревога за позиции США и в Азии. Председатель комиссии
сената по внешним сношениям Питтмэн предложил «до тех пор, пока
Япония не изменит своей политики», прекратить закупки у нее шелка,
являвшегося главной статьей японского импорта в США, и не продавать
ей военных материалов. Группой деятелей во главе со Стимсоном был
создан Американский комитет против участия в японской агрессии, ко-
торый выступил за эмбарго на экспорт стратегических материалов в
Японию. Захват японцами о-ва Хайнань в феврале 1939 г., означавший
их проникновение в Юго-Восточную Азию, окончательно разоблачил
империалистические устремления Японии, утверждавшей, будто она заня-
та всего лишь урегулированием «китайского инцидента». В феврале —
апреле 1939 г. в правительстве обсуждались несколько вариантов приме-
нения экономических санкций против Японии. Госдепартамент доказывал
эффективность таких санкций. Но по этой же причине посол США в
Токио Дж. Грю был против них, заявляя, что экономический бойкот
обострит обстановку в Японии и создаст угрозу для существующих там
капиталистических порядков.
Правительство США так и не решилось на применение санкций. Дол-
го отказывалось оно и от аннулирования торгового договора с Японией
(от 1911 г.), что явилось бы, по словам историков официозного направ-
ления У. Лангера и Э. Глисона, «логическим и оправданным шагом» 125.
Лишь в конце июля 1939 г. госдепартамент известил Токио о денонсации
договора, которая вступила в силу через шесть месяцев.
Когда гитлеровская Германия в нарушение взятых на себя в Мюнхе-
не обязательств в марте 1939 г. оккупировала оставшуюся часть Чехо-
словакии, крах мюнхенской политики Запада стал очевиден. Практически
определились контуры расстановки сил в приближавшейся войне в
Европе, важным показателем чего явились англо-франко-советские пере-
говоры об организации противодействия агрессии, продолжавшиеся в
Москве до августа. Однако партнеры СССР по переговорам, в первую
очередь Англия, не отказались полностью от мысли как-то договориться
с Гитлером. Последний же, стремясь к нейтрализации западных госу-
дарств перед нападением на Польшу, всячески подогревал их промюнхен-
ские настроения. Столкнувшись с тактикой проволочек и оттяжек на
переговорах, Советский Союз вынужден был проявить крайнюю осторож-
ность.
В этот переломный для судеб Европы момент позиция США приобре-
ла особое значение. Возможностей для американского вмешательства
было несколько: отмена или существенное изменение закона о нейтрали-
тете, оказание соответствующего влияния на англо-французских участни-
ков московских переговоров, улучшение американо-советских отношений.
Оправданным был бы отказ от переживавшей кризис политики нейтрали-
тета в условиях, когда противоречия со странами фашистско-милитарист-
ского блока нарастали. Большинство американцев высказывались за про-
дажу оружия Англии и Франции в случае их войны с фашистскими
диктаторами126. Даже изменение закона о нейтралитете, с тем чтобы
разрешить продажу американского оружия на основе «кэш энд кэрри»,
оказало бы, по признанию Хэлла, сдерживающий эффект на Гитлера127.
Но правительство США сперва своим отказом от поддержки поправ-
ки сенатора Э. Томаса к закону о нейтралитете, которая предусматрива-
ла отмену с согласия конгресса эмбарго в отношении жертвы агрессии
и принятия которой оно вполне могло добиться, упустило драгоценное
время, а затем, уже в мае — июле, перед завершением сессии конгресса,
безуспешно пыталось наверстать упущенное. Американские дипломаты в
европейских столицах сообщали, что сохранение законодательства о нейт-
ралитете повсеместно расценивается как свидетельство ненадежности
расчетов на помощь со стороны США и как поощрение нацистов на про-
должение агрессии 128.
Другая возможность была связана с ходом англо-франко-советских
переговоров. Именно в этой связи У. Лангер и Э. Глисон, указывая на
заинтересованность Англии и Франции в поддержке США, подчеркивают
«важность» американской позиции. Эта позиция вырабатывалась при
непосредственном участии антисоветски настроенных послов Дж. Кенне-
ди в Лондоне и У. Буллита в Париже, которые поддерживали постоян-
ную телефонную связь с Белым домом и госдепартаментом. Ряд сотруд-
ников последнего, включая помощника государственного секретаря
А. Берла, полностью разделяли враждебные Советскому Союзу настрое-
ния 129. Неудивительно, что правительство отклонило предложение пос-
ла США в СССР в 1936—1938 гг. Дж. Дэвиса направить его с миссией
в Москву для содействия переговорам. Говоря о возможностях США,
важно иметь в виду, что практически проблема сводилась к их воздей-
ствию на английскую дипломатию, проявлявшую явную неуступчивость.
Отрицательную роль сыграло в целом и неудовлетворительное состоя-
ние взаимоотношений между США и СССР. С весны 1938 г. в Москве
не было даже американского посла. В этот критически важный период
двусторонние политические контакты были сведены к минимуму. Лишь
в начале августа 1939 г. Рузвельт решился на «героическое усилие» 130,
направив послу Буллиту в Париж телеграмму с изложением своих взгля-
дов -на сложившееся в мире угрожающее положение. Оттуда текст был
послан курьером (в целях обеспечения тайны) в Москву, где Советское
правительство получило его только 16 августа, когда переговоры уже
зашли в тупик131. Советский же ответ достиг Вашингтона 29 августа.
Иначе говоря, американское «усилие» никак не могло дать практическо-
го эффекта.
Между тем в рузвельтовском послании132 признавалось совпадение
интересов США и СССР. В нем говорилось, что в случае успеха держав
«оси» в войне в Европе и на Дальнем Востоке «позиции как Соединен-
ных Штатов, так и Советского Союза неизбежно будут немедленно и су-
щественно затронуты». Однако пожелание достигнуть «удовлетворитель-
ного соглашения против агрессии» на англо-франко-советских перегово-
рах было и запоздалым, и послано не по адресу, учитывая американскую
поддержку Великобритании, ответственной за срыв переговоров.
Для оценки американской позиции в приближавшемся мировом конф-
ликте решающее значение имело то, что США отказались от радикаль-
ного изменения или отмены закона о нейтралитете. Остается фактом и
несоответствие настроениям народных масс, склонных сделать выбор в
пользу противников фашизма, позиции конгресса, также не желавшего
покончить с нейтралитетом. Так великодержавная политика США способ-
ствовала возникновению войны в Европе в сентябре 1939 г.



 

начало сайта